Квартира Адама. Адам и Ева сидят в креслах. В углу большой комнаты, в нише, огромная трехспальная кровать. В комнате неописуемый беспорядок и крайнее запустение. На стене в черной раме фотографии двух покойных дочерей Адама.

Ева. Ты, Адам, не можешь поймать ни одной своей мысли, словно это мухи.

Адам. А зачем мне их ловить? Каждый знает, на что мухи сами ловятся.

Ева проницательно смотрит на него, и он непроизвольно стирает ее взгляд со своего лица.

Ева. Что обтираешься? Словно у меня взгляд грязный! Хочешь сохранить наследие отца, а не в состоянии сохранить даже собственных дочерей. Смотри не вздумай сопли распускать! Где были мои глаза, когда я пошла за тебя. Разведенный, да к тому же и глупый.

Адам. Это тебя сестра прислала сказать мне такое? Что же она сама не приехала похоронить своих цыплят? Спит с дьяволом и поздно встает?

Ева. Почему ты ей не сообщил?

Адам. Я подумал, делать нечего — жми дальше и терпи молча. Ты же меня знаешь. Печаль не у всех соразмерна разуму.

Ева. Не у всех, уж это точно.

Адам. Нет. И я, и полиция предприняли все возможное, но безуспешно. Высоко небеса, и тяжки наши телеса.

Ева. Муж сестры — это такой персонаж, с которым рано или поздно ляжешь в постель или вообще никогда не найдешь общего языка. В моем случае оказались актуальными оба варианта… Просто не понимаю, как моя сестра могла за тебя выйти. За одного-единственного под сводом небесным, который был не в состоянии ее любить. Потому что ты не можешь любить никого. Ты, Адам, просто какой-то студень из слизняков. А хуже всего то, что потом и я за тебя вышла. Но я — это не ты. Я всегда все тут же беру в свои руки. Есть подозреваемые?

Адам. Пока нет. Но у Бога и дьявол в слугах ходит.

Ева. Был ли майор Бейли?

Адам. Все мне очень сочувствовали, один только он держался так, словно знать ничего не знает. Но видит Бог говнюка даже через облака.

Ева. А оружие?

Адам. Какое оружие?

Ева. Ну и вопрос, Адам! Оружие, которым совершено преступление, полиция напала на его след?

Адам. Нет. Поэтому тайну оружия попытался разгадать я.

Ева. И видимо, как всегда, ты не добился успеха в разгадке этих твоих больших и маленьких тайн…

Адам. Не знаю. Сижу я тут как-то на террасе и курю. И думаю: вот и от тебя сбежал жеребец удачи и счастливой судьбы. Думаю я так, бог знает о чем, но при этом совершенно точно знаю и чувствую, что мои мысли вовсе не в голове рождаются, а вроде рыб роятся и нерестятся в воде реки. Возможно, убийца выбросил оружие в реку.

Ева. Ну конечно, в таком случае тебе больше не над чем было бы ломать голову.

Адам. Так, подумал я, если у него было мало времени, может, ему пришлось спрятать оружие совсем рядом с местом преступления… Так, подумал я, откуда воды истекают, туда они в конце концов снова и возвращаются.

Ева. Таковы людские мысли. Умеешь искать, но, когда найдешь, не понимаешь, что нашел. И что же, долго ты так курил, чтоб тебе неладно было?

Адам. Не знаю. Но только на следующий вечер почувствовал я, что с реки мысли мои переселились в этот сад, где пахнет липами, и падают на ветки, словно птицы. Обрадовался я, чуток полегчало, ну, думаю, похоже, на правильную дорогу выбираюсь, туда, где и земли, и звания раздают… Взял старую перчатку и спустился в сад. Подошел к дереву и начал его ощупывать рукой в перчатке. Глядь — дупло.

Ева. И тут, в дупле, глядь — птичье гнездо… Где только у нас глаза были, когда мы решили с тобой связаться, словно ты единственный на свете мужчина. Сначала Лилит, а теперь вот и я… Значит, гнездо, говоришь?

Адам. Точно. Гнездо. Сунул туда руку и нащупал в гнезде какую-то твердую штуковину, замотанную в тряпку… Если откроешь большую Божью тайну, станешь маленькой тайной, потому что это не суммируется, Божье и человеческое не суммируется. Но обрати внимание, если откроешь маленькую тайну, тайну дьявола, станешь двойной тайной, потому что маленькие тайны суммируются. Маленькая человеческая тайна и маленькая дьяволова тайна всегда соединяются в одну Двойную тайну. (Встает и, вынув из выдвижного ящика, приносит завернутый в тряпку пистолет.) Вот что я нашел. Это военный пистолет. Из него после употребления вынута и выброшена обойма с патронами. Совершенно профессионально, гарантирую.

Ева (с ужасом глядя на оружие). И ты не передал его следственным органам?

Адам. Пока нет. Но сказал себе, дверь твоя ё…ана: почему бы мне, артиллерийскому офицеру, не проверить сначала все самому и не снять отпечатки пальцев, если они есть на оружии?

Ева. Просто не могу поверить. Ужас. А это именно тот пистолет, из которого убиты…

Адам. У меня нет никаких сомнений. На оружии отпечатки пальцев убийцы. Ясно, что дыма без огня не бывает.

Ева. И об этом ты тоже ничего не сказал полиции! Но я, не сойти мне с этого места, скажу, причем немедленно! (Встает, но он движением руки останавливает ее.)

Адам. Погоди, не спеши. Падших лошадей не подковывают. Сейчас я солю и приправы добавляю. Я каждый вечер приглашаю в гости своих однополчан, ведь кто друзей забудет, тому глаз вон, и снимаю со стаканов отпечатки их пальцев. Гостям я обычно наливаю виски, а себе чай. Цвет одинаковый, так что никто ничего не подозревает. Они думают, что я хочу в стакане горе утопить. А стоит мне закрыть за ними дверь, тут же бросаюсь сравнивать их отпечатки с отпечатками убийцы. И я буду искать, пока не найду.

Ева. Так, значит, до сих пор ты его не нашел?

Адам. Нет. Но Бог и с закрытыми глазами видит. Есть еще два подозреваемых, которые пока здесь не были и у которых я не мог взять отпечатки. Но они из тех, кому палец в рот не клади, так что с ними придется действовать осторожно.

Ева. Кто же это?

Адам. Я тебе уже сказал. Майор Бейли. Этот сам кого хочешь в свои чертовы сети заманит. Он может появиться в любой момент. Как дождь. (Адам приносит стаканы, бутылку с виски без наклейки и бутылку с чаем, открывает, нюхает, чтобы не ошибиться, где что, и снова закрывает). И Снглф. Но этот не пьет, а только воду решетом берет, так что его отпечатки мне получить не удастся.

Ева. Ты развлекаешься баллистическими изысканиями, а убийца разгуливает на свободе.

Слышится звонок в дверь. Адам, заметно напуганный, идет открывать. В дверях появляется Снглф в костюме от «Армани», с огромными, прекрасно расчесанными крыльями.

Снглф. Мои соболезнования, господин Адам! Позвольте выразить вам мои глубочайшие соболезнования. (Поворачивается к Еве.) Надеюсь, что не помешаю вам ни секунды.

Ева. Ты, ангелочек, уже давно стал в этой семье помехой! Конечно, ты похож на фреску из монастыря Манасия, но здесь, на Земле, трудно разобрать, кто ты такой. Нас слезы лить заставил, а сам окрылился! Хорошо, что ты явился на место преступления. Это кое о чем говорит.

Снглф. Но, госпожа Ева, вы же знаете, такие, как я, не убивают.

Адам. Ева, ну ты и хватила, побойся Бога! У тебя всегда так: чем выше глядишь, тем глупее говоришь! Садитесь, пожалуйста, господин Снглф.

Снглф (садится). Премного благодарен!

Ева. Вот именно, садитесь, усаживайтесь. Так и должно быть — перед нами подозреваемый, а здесь и присяжные, которые решат, виновен господин Снглф или нет.

Адам. Какие присяжные, Ева? Для этого нужны люди с горячими сердцами, добровольцы…

Ева. Это не проблема, таких мы в мгновение ока наберем. Посмотри сюда (показывает рукой на зрительный зал). Вот они, наши присяжные. (И тут же обращается к публике, словно они действительно присяжные.) Считаете ли вы, что присутствующий здесь господин Снглф, который в салоне мехов, а затем во время ужина неоднократно угрожал дочерям господина Адама и госпожи Лилит, может считаться подозреваемым в убийстве этих детей? Если вы ответите утвердительно, он будет помещен в камеру предварительного заключения до окончательного выяснения и доказательства вины. Если против него не найдут достаточно улик, его выпустят на свободу. Правильно или нет? Итак, что считают присяжные, имеются ли в данном случае основания подозревать присутствующего здесь господина Снглфа в преднамеренном убийстве? Да или нет? Что думает эта дама? (Показывает на женщину из публики и громко повторяет ее ответ, каким бы он ни был.) Хорошо, а этот господин? (Снова показывает на кого-нибудь из публики, снова громко повторяет ответ.) Отлично! Нужно, чтобы высказался еще один человек из числа присяжных. А как голосует этот господин? Есть ли еще здесь кто-нибудь, кто думает, что подозреваемый виновен? Поднимайте руки, что вы все, окоченели, что ли? (Повторяет ответ и подводит итог: «Да, присяжные считают, что он виновен»'. Или: «Не виновен». В зависимости от голосования публики. Если возобладает мнение, что Снглф невиновен, он спешит попрощаться с Адамом и Евой и покидает их жилище. Если окажется, что он виновен, из зала на сцену выходят двое полицейских и арестовывают его.)

Молодой полицейский (подходит с наручниками к Снглфу). Ты арестован в качестве подозреваемого в преднамеренном убийстве… (Смущенно обращается к старому полицейскому.) А куда ему наручники надевать?

Старый полицейский. Как это куда, болван?

Молодой полицейский. Так у него же крылья. Что толку от наручников на руках. Вместе с ними и улетит.

Старый полицейский. И точно! (Почесывает в затылке.)

Снглф. Да не улечу я. Внесу залог и выйду из твоей кутузки раньше, чем ты домой попадешь.

Старый полицейский. Прикрепи ему крыло к ноге!

Молодой полицейский надевает Снглфу наручники на ногу и крыло, и в таком виде его уводят. Тут снова раздается звонок в дверь. Ева, держась за виски, уходит в соседнюю комнату. Входит майор Бейли.

Бейли. Извини, похоже, я жутко опоздал. Сожалею. Вот-вот дождь начнется. (Он быстро расстегивает ремень на шинели, шинель падает на пол. Запасная пистолетная обойма с патронами падает и катится в угол комнаты. Смущенно обращается к Адаму.) Что ты на меня так смотришь, словно у меня оба уха прогорели? Ну запыхался… Годы летят, словно дни, а месяц все никак не кончается. (Вешает шинель на вешалку, а обойму мимоходом сует на полку для щеток. После этого выпрямляется во весь рост, прижимает Адама к груди и страстно целует в губы. Поцелуй длится слишком долго, он должен шокировать зрителей, но при этом не выглядеть комично.)

Оба удобно устраиваются в кресла. Майор вытаскивает из кармана трубку.

Адам. Виски?

Бейли. Можно. Лучше всего пить, когда дождь идет.

Адам наливает гостю из одной бутылки, а себе из другой.

Как мне жаль девочек… Ты кого-нибудь подозреваешь?

Адам. Пока нет.

Бейли. А не заметил ли ты чего-нибудь, из чего следовало бы, что можно было ожидать такого исхода? Какие-то предчувствия, беспокойство, ну что-нибудь в этом роде?

Адам. Нет. Ничего похожего. За исключением одной странной вещи.

Бейли. Какой странной вещи?

Адам. В те времена, когда Лилит все еще была со мной, я время от времени в глубине души слышал, как моя жена причитает, словно кого-то оплакивает. Словно слезы ее через Божьи ладони текут. И пока она внутри меня взывала о помощи, я со страхом в ушах гадал, с кем же это и что могло случиться. Мне казалось, будто это Бог порезался и стонет, но стонет не из-за Себя Самого, а из-за других в Себе, ибо так оплакивают только мертвых или попавших в столь ужасную беду, которую даже трудно себе представить.

Ева (входя из боковой комнаты). Теперь ужасную беду представить уже нетрудно. Не правда ли, господин майор?

Бейли (встает, приветствуя ее). Примите мои глубочайшие соболезнования. Госпожа Ева, если я не ошибаюсь? Сестра несчастной матери и тетя бедных девочек?

Ева. Майор, вы прекрасно знаете, кто я такая. Вы даже сиськи мои видели, это было в тот далекий день в салоне мехов. Помните, когда вы покупали Лилит шубу… Что же вы стали таким забывчивым? Похоже, старые друзья пришли выразить соболезнования последними? Я уже задалась вопросом…

Бейли. Какие у вас могут быть вопросы, госпожа Ева? Имеет ли мое поведение какие-то особые причины? Я бы сказал, что имеет, но о том — потом. Предлагаю вернуться к рассказу Адама.

Все рассаживаются.

А откуда ты знал, что этот голос принадлежит именно твоей жене?

Адам. Что ж я, не знаю голоса своей жены?

Ева. Ты хотел сказать, своей бывшей жены.

Бейли. Значит, говоришь, как бы оплакивала… А ты не мог понять кого? Может быть, она оплакивала тебя?

Адам. Меня? Так я же не покончил с собой, чтобы меня оплакивать. Правда, не стану скрывать, подумывал об этом.

Бейли (словно обрадовавшись). А значит, ты думал о том, чтобы покончить с собой?

Адам. Мысль не конь, ее не обуздаешь. Она в сердце сидит, словно черный буйвол. Но кто, скажи, об этом не думает? Все думают — от кита до скорпиона. Вот, спроси этих (показывает рукой в сторону зрительного зала). Пиф-паф — и готово!

Бейли. Да, пиф-паф!.. Скажите, а после этих оплакиваний не случалось ли чего-то особенного?

Адам. Чаще всего ничего… А иногда начинался дождь.

Бейли. Дождь?

Адам. Дождь… когда он с небес на землю льется, в нем нет ничего особенного — вода и вода. Но на растения, на древеса различно действует: что размягчает, а что скрепляет, что сладит, а что загорчает, Цветом богатит, запахом и ароматом цветы и травы наделяет, убеляет, зеленит, желтит, краснит, чернит, подсиняет и узорами расписывает. Яблочко подслащает, а полынь горечью наполняет, а куда-то и кислинки подбавляет. Всему, что под землей, от живых к мертвым дар свой и привет вода передает…

Бейли. А сама-то твоя жена, как она вела себя в те периоды, когда у тебя происходили эти звуковые, если можно так выразиться, фата-морганы?

Ева. Она сама была в то время безумно влюблена.

Бейли. В кого?

Ева. Как «в кого»? В вас, господин майор, в вас. В том-то все и дело. Может быть, она оставила вас, а вовсе не мужа и детей. Упорхнула вместе со своим огромным наследством. Так что у вас был мотив, господин майор. Даже двойной мотив. Это называется месть из ревности и корыстолюбия! Потому что не следует забывать и о двух ее дочерях, богатых наследницах. Они были для вас препятствием на пути к ее деньгам. А может, вы о них и не забывали никогда, господин майор? Не вы ли их устранили? Как только вы купили ей шубу, она от вас ушла. И улизнула в этой шубе с кем-то третьим. Прямо в Киев. А вам так хотелось, чтобы она осталась с вами. Но золото не всем в руки дается. Вот вы и решили, как по приговору трибунала, — пиф-паф!

Бейли (хлопает в ладоши). Браво, госпожа Ева! (Вынимает из кармана яблоко и протягивает его Еве. Ева быстро кладет его в блюдо на столе.) Позвольте рассказать вам одну историю об этом яблоке. Бог сотворил вас, Ева, и Адама как одно существо. Чтобы оно не чувствовало себя одиноким, он расщепил вас на две части, но тогда еще не было разницы, кто из вас мужчина, а кто женщина, кто Адам, а кто Ева. Тут появился дьявол и соблазнил вас, предложив откусить от упомянутого яблока. Тот, кто откусил первым и сделал в яблоке выемку, стал женщиной, то есть вами, госпожа Ева, а тот, кто откусил от яблока потом и попробовал его семя, стал Адамом… А это, госпожа Ева, означает, что ваша старшая сестра Лилит, которая сделана не из той же глины, что и вы, стала женой Адаму и вам еще до яблока, то есть до того, как вас разделили, поэтому оплодотворили ее вы вдвоем. Ведь вы тогда были единым существом. Таким образом, не только Адам, но и вы, Ева, являетесь отцом дочерей Лилит. Задумайтесь над этим…

Ева молчит, пораженная.

Ева. Да ведь ты нечестивый!

Бейли. Ответь я «да», это означало бы, что нет. Вернемся, однако, к Адаму. Ты любил свою жену?

Ева. Нет. Он никогда никого не любил. Он этого не умеет. Когда Лилит его бросила и он остался один с двумя малышками на руках, знаете, что он сделал? Рявкнул: «Ё... ный потолок!» — и принялся чистить сапоги. Так дело было, а, Адам?

Адам (смущенно). Ну, не совсем так… Я сказал не «ё... ный потолок», а «ё... на дверь».

Бейли. Но ты испытывал страх, слушая эти стенания, или, как ты их называешь, оплакивания?

Ева. Да, он боялся, боялся. Ему и сейчас страшно. Он, даже когда спит, боится из сна нос высунуть, словно мышь, в норку забивается… А при этом в кармане у него лежит улика против убийцы. Улика, завернутая в тряпку. Но он боится ее предъявить.

Бейли. Что это за улика?

Ева. Может быть, вы тоже боитесь, господин майор?

Адам (словно не слыша замечания Евы). Конечно же, я пугался всякий раз, как слышал плач Лилит, я начинал метаться по дому и чаще всего Думал, что произошло несчастье с нашими детьми. А потом выяснилось, что все эти оплакивания были совершенно беспредметными.

Ева. Сейчас, однако, выясняется, что они вовсе не были беспредметными. (Пристально смотрит на Бейли.) Ведь именно девочки убиты. Причем из армейского пистолета.

Бейли (время от времени выпускает дым длинными струями, концы которых беззвучно взрываются, целясь ими то в стенные часы, то в стаканы на столе. Иногда принимается трубкой чесать ухо). К сожалению, не были беспредметными, согласен с вами, госпожа Ева. А теперь я вам кое-что скажу (словно внезапно решившись на важный поступок). Народ считает, что умирающая не рожавшая женщина — это женщина, которая никогда не умирала, с тех пор как существует мир, и которая в момент смерти умирает в первый раз. Все ее предки-женщины, те, что рожали, приходят к ней, чтобы умереть в ее смерти. И их долгая-предолгая дорога после бесчисленных тысячелетий непрерывной жизни и рождений неминуемо завершается в этом месте и в этот час, в час смерти не рожавшей женщины. Оставим пока в стороне второстепенные ответвления этого женского древа и согласимся с тем, что совершенно ясно: один из рукавов многоликой жизни здесь навсегда угасает и подходит к концу в смерти не рожавшей.

Ева (неожиданно начинает рыдать). Вы просто чудовище! Мы и без того потрясены смертью наших девочек, а вы еще рассказываете эту жуткую историю о смерти не рожавших женщин. Ведь и я до недавнего времени была не рожавшей!

Адам. Означает ли это, что смерть вовсе не цельное явление, как ее трактует классическая медицина? А просто сукно с подкладкой или яблоко, состоящее из двух половинок? (Разламывает пополам лежащее на тарелке яблоко.)

Бейли. Да, Адам. В твоих дочерях, которые умерли, не успев родить, умерла и их мать Лилит, которая еще жива и которая одну церковь открыла, а другую прикрыла, так что от тебя у нее детей больше не будет… Умерла в них и мать твоей жены, которая черту муку, а Богу мякину отдала, и ее мать — сладкоречивая прабабка твоих дочерей, которая с мертвыми венчалась и на кофейной гуще гадала, и ее мать, которая попа в дьякона обращала, да так, что молоко в ней плакало… Умерла в твоих дочерях и их незаконная прапрапрабабка Амалия, которая словари улыбок читала и собственного мужа замуж отдавала, умерла и мать этой красавицы Амалии, Евдокия, которая, наевшись досыта, постилась и от добра добра искала… И ее мать Паулина, которая шла куда глаза глядят, а куда идет, не смотрела… Умерла и ее мать, которая сладко ела, да муж ее оскомину набил, умерла и мать ее Анка, которая знала: с помощью часов никуда не успеешь, потому что часы ходят по кругу… Умерла в твоих дочерях и благороднейшая госпожа Мелания, может быть самая известная в этой родословной по молоку вашей семьи, которая, выходя из церкви с венчания, пошла мелкими шажками, потому что за каждый ее шаг свекор ей под ноги по дукату бросал. Умерла в твоих дочерях и мать этой госпожи Мелании, и бабка ее, и прабабка, и мать прабабки, и прапрапрабабка, и все предыдущие матери и бабки, прабабки и прапрабабки, прапрапрабабки и прапрапрапрабабки, и еще их мать, у которой сиськи были размером с задницу… Но не буду продолжать, все, кто существовал с самого начала и зачатия человеческого рода и вашего женского древа, явились сюда несколько дней назад, чтобы умереть в смерти твоих дочерей. Эта смерть, смерть твоих девочек, Адам, имеет космические размеры, и она больше себя самой в тысячи раз. Она представляет собой угасание целого рода человеческого, рода по молоку… Того самого рода, который мог бы пойти от тебя и Лилит.

Во время рассказа Бейли капитан внимательно доливает стаканы, очевидно не заинтересованный его рассказом, а Ева тихо всхлипывает.

Ева (вдруг встрепенувшись). Неправда! Он лжет, Адам! У Лилит и у меня не было матери, у нас есть только отец!

Майор, словно не слыша Еву, внимательно наблюдает за Адамом, потом резким движением выхватывает пистолет, быстро щелкает предохранителем и засовывает ствол себе в рот. В этот момент Ева, повернувшись к Адаму, вскрикивает.

Что я тебе говорила? Это он! Он с самого начала был против этих детей! Он подкупил Лилит, чтобы она не приходила к Снглфу мириться с тобой и чтобы была причина устранить детей! А она взяла у него деньги и все равно пришла! Он убийца! И он сам себя накажет, как и сказал тогда Снглф!

В этот миг майор спускает курок. Вместо выстрела раздается слабый щелчок, и майор начинает наигрывать на стволе пистолета, как на флейте. Мелодия протяжная и грустная, похожа на звуки пастушьей свирели в горах, где пасут овец. Хозяева еще не успевают понять, что же произошло, как он бормочет неразборчивое «извините!», прячет пистолет в карман и выпускает в лицо Адаму струю дыма, причем ясно, что это дым от его трубки, а вовсе не от пистолета.

Ева. Вон отсюда! Убирайтесь вон! Нашли место для развлечений! Убирайтесь! Вот каково ваше соболезнование! Задай ему, Адам, чего ждешь, задай этому выродку!

Ева в бессильной ярости и отчаянии выбегает из комнаты. Оба мужчины встают, нерешительно смотрят друг на друга и направляются к входной двери.

Адам. И какой же вывод мы можем сделать из всего, этого, майор? Что мне делать, брат мой Божий, раз приходится море в колодец переливать?

Бейли (идет к вешалке, надевает шинель, не снимая ее с крюка, создается впечатление, что вешалка придерживает его шинель, помогая ему одеться, потом, уже одетый, чуть подпрыгнув, снимает шинель с крюка, говорит Адаму «спасибо!», словно это он помог ему одеться, и идет к двери. У двери озирается, смотрит на свою забытую обойму от пистолета, полную патронов, но не берет ее, а, указав на нее пальцем, направляется к двери). Что нам делать? Нам нужно отдавать себе отчет в том, что твои дочери умерли самой тяжелой из всех видов смерти. И в соответствии с этим нам и следует поступать во всем остальном, так сказать, равняться на это.

И снова показывает пальцем на оставленную обойму с патронами. Адам смотрит на обойму, трогает ее пальцем, но не бежит вслед Бейли, чтобы вернуть ему обойму. Он возвращается в комнату и достает из выдвижного ящика стола круглые банки с приспособлениями и веществами для снятия отпечатков пальцев. Подходит к столу и начинает заниматься стаканами.

Ева (появляется в дверях комнаты в ночной рубашке. Она очень бледна, смотрит на него с изумлением). Что это ты делаешь? Моешь стаканы?

Адам. Снимаю отпечатки пальцев со стаканов. Я найду убийцу по рисунку его пальцев. Сейчас посмотрим, что за змею мы пригрели на груди. Это твой стакан. Ты пила лимонад.

Ева. Да что же ты такое говоришь, Адам, побойся Бога! Неужели ты собираешься сравнивать и мои отпечатки?

Адам. А почему нет? Руда сама в земле не сверкнет, пока ее не выкопаешь. У тебя тоже был мотив.

Ева. Какой мотив? Опомнись!

Адам. Не умеющий слушать ума не наберется. Затяни поясок покрепче да послушай.

Ева (испуганно). Говори же!

Адам. Тебе, Ева, с самого венчания не давала покоя мысль о том, что наследниками всего мира должны стать твои дети, а не дети твоей сестры Лилит. То есть все дело в наследстве. А это отличный мотив. Речь идет не о домах и коровах, а о целом роде по молоку, о целом «альтернативном человечестве», как назвал его Снглф. Целая ветвь по молоку потечет в таком случае от тебя и до скончания века, от тебя, а не от Лилит, потому что ее дети мертвы и потому что именно ты, Ева, заняла место Лилит в моей постели. Поэтому ты так же ревновала к ней и ее детям, как она к тебе! Но видит Бог е... ка и через облака! (Обращаясь к зрителям.) Соберите все вместе свои мысли и выскажитесь, как будто вы судебные присяжные: был или не был у присутствующей здесь Евы мотив уничтожить девочек? И говорите все как есть, а не то придется вам отсюда без порток бежать!

Ева. Ты просто чудовище. А вы, пусть только кто-нибудь пикнет! Я ваша праматерь! Я знала, что на потомков надежда плоха. Внуки, правнуки, праправнуки, пчелки белые и так далее и тому подобное. Все сплошь пройдохи и склочники! А кто поручится, что это не вы прикончили девочек? Разве не вы своими билетами оплатили это убийство? Это могли быть и выстрелы из зрительного зала. И у вас был мотив. Особенно у тех, кто сидит на «мужской» стороне. Останься девочки живыми, сейчас не вас, а таких, как они, было бы столько. А теперь, пожалуйста, на мамочку вину сваливать! Прародительский грех! Благодарю покорно! Нас с Адамом даже еще из рая не изгнали. Мы еще и яблока этого не пробовали. (Берет с блюда свою половинку яблока, которое дал им Бейли, и, как ручную гранату с сорванной чекой, швыряет в «мужскую» часть зала. Там раздается взрыв.)

Адам. О мужчины, о женщины, всех вас дьявол напичкал враждой и злобой. Проклятие на проклятии. Надеюсь, никто не ранен… Но не беспокойтесь, здесь еще неизвестно, кто платит, а кто заказывает музыку. Евины отпечатки, как это и видно, ничего не дали. (Показывает результат сравнения отпечатков пальцев.) С пальцами убийцы не совпадают… Так что, господа, не будем плевать в колодец, Ева не виновна. И напрасно она швырялась яблоками. Идем дальше. Здесь у меня отпечатки с того стакана, в который я наливал чай. Потому что я пил чай. И они тоже с образцом не совпадают. Значит, и я не имею к этому отношения.

Ева. Тебя послушать, так к этому никто не имеет отношения.

Адам. Теперь рассмотрим тот стакан, из которого пили виски. Виски пил Бейли. Сравним его отпечатки. Так-так! Долго мне пришлось ждать, чтобы на них наконец пролился свет… Теперь не отдам ягнятину за ослятину! (Замолкает, окаменев.)

Ева (подходит к нему совсем близко и смотрит вместе с ним). Так я и думала!.. Что? Скажи, наконец! Что ты молчишь, словно язык проглотил?

Адам. Он! Посмотри сама. Солнце грязью не замажешь, а правду ложью не скроешь! Это человек с двуличной верой, хвостатый язычник! С таким ни есть, ни пить не садись! На стакане с виски и на пистолете одни и те же отпечатки пальцев. Его! Майора Бейли!

Ева (резко отскакивает в сторону). Адам, ты пьян! Что ты несешь, Адам, ведь это ты пил виски. Это твои пальцы, а не пальцы Бейли оставили следы на стакане! Твои! (Едва выговорив эти слова, Ева застывает, прикрыв рот рукой. Оцепенев от страха, она напряженно ждет, что сделает теперь Адам.)

Адам (подходит к шкафу, вынимает оттуда сверток, кладет на стол, разворачивает и достает пистолет. Ева вскрикивает). Не бойся, он не заряжен, я же говорил тебе. А теперь внесем ясность. Для этого нужен опытный и острый взгляд. Сравним отпечатки на оружии с моими, тогда и посмотрим, кто здесь пьян. Я или ты. А правда, будь она и с волосок толщиной, видна будет, хоть в иглу ее вдевай! (Сосредоточенно снимает отпечатки, сравнивает, рассматривает. Потом садится за стол, берет с блюда свою половинку яблока и начинает медленно есть.) Вот так номер!

Ева. Что ты делаешь, Адам, у тебя душа есть? Яблоко жуешь? Что ты увидел, скажи же, ради бога?!

Адам резко встает из-за стола, одним движением сбрасывая все стаканы на пол.

Уничтожаешь улики?

Адам. Они мне больше не нужны. Как всегда и бывает, убийцу схватил убийца. Вот эти отпечатки! (Показывает растопыренную правую руку.) А грязи и дерьма на земле больше, чем золота и жемчуга. О, моя зрячая слепота! Отпечатки на пистолете и на моем стакане совпадают. Камень мне в зубы, это я их убил! Ни сыт ни голоден! Ужас! Теперь даже припоминаю… из-за какой-то ошибки в расчетах. Да, да… (Берет пистолет со стола и идет к Еве.)

Ева (взвизгивает). Что ты задумал, Адам? Не тронь меня! У меня под сердцем твои дети — Каин и Авель! Я никому ничего не скажу!

Адам проходит мимо Евы, словно не замечая ее, в прихожую, направляется к полке со щетками, где лежит «забытая» обойма с патронами майора Бейли. Привычным движением вставляет в пистолет обойму и поворачивается к Еве. Момент полной неизвестности. Ева и зрители видят за стеклянной входной дверью за спиной у Адама майора Бейли и еще двух военных. Адам их не видит. Он решительным движением засовывает ствол пистолета себе в рот, и в этот момент его пальцы начинают перебегать по стволу, словно он собрался играть на нем, как на флейте. Тут же нажимает на курок. Раздается выстрел. Адам падает. Одновременно в комнату входят Бейли, Снглф без крыльев и без наручников и военный патруль, который привел Бейли. Ева бросается в объятия майора Бейли.

Мы были к нему несправедливы! Все-таки он любил ее, мою сестру. Должно быть, он ее просто безумно любил. Ее всегда все любили. И ты ее любил… А мои дети, Каин и Авель, никогда не увидят собственного отца!

Тут из-за сцены слышатся причитания и вопли приближающейся Лилит, она заикается и прерывисто стенает, именно так, как описал это Адам. Лилит медленно выходит на сцену в роскошной шубе на фиолетовой подкладке, которую мы видели в первом действии, однако теперь шуба перепоясана веревкой с привязанными к ней коровьими бубенчиками. На спине к шубе приделано зеркало. Видно, что под шубой у Лилит нет никакой одежды. В руках у Лилит две длинные палки, а на голове высокая черная маска с козьими рогами. Рога обвиты ветками с зелеными листьями. Пока она идет через сцену, напевая песню с припевом «Ой, Додо, Додола!..», все стоят окаменев, словно в шоке. Раздается удар грома, на сцене становится темно, начинается дождь, он льет и на сцене, и в зале. Потом в зале зажигается свет, но дождь не прекращается и заставляет публику бежать из зала.

Конец во второй раз