Читатель сам может выбрать начало этой истории. Он может начать с главы «Мадемуазель Хатшепсут» или с главы «Господин Давид Сенмут, архитектор» .

 

Мадемуазель Хатшепсут

Мадемуазель Хатшепсут, продавщица в магазине дамского белья, проснулась опять очень поздно и с ощущением крайнего одиночества. Ей приснился кувшин с двумя носиками. Во сне вино завязалось узлом и двумя отдельными струйками вылилось одновременно в два бокала.

Она сразу поняла, что нужно делать, – то, что она обычно делала, когда ей было одиноко. Прежде всего, взглянула на реки. В тот день облакам никак не удавалось навести мосты над водой. Они ползли, извиваясь, против течения вдоль правого берега Дуная и загораживали дорогу ветрам у самого устья Савы.

Под вечер мадемуазель Хатшепсут отправилась на работу. Она работала во вторую смену и возвращалась домой поздно ночью. В тот день она заметила на углу у газетного киоска изысканно одетого господина в зимнем пальто цвета черного лака. Девушка подошла к нему очень близко, правой рукой протянула продавцу деньги за газету, а левой извлекла из правого кармана господина первую попавшуюся вещь. Продавец тут же подал ей газеты, и она беспрепятственно покинула место преступления. Господин сел в машину цвета своего пальто и укатил.

То, что еще оставалось проделать мадемуазель Хатшепсут, было совсем несложно. На площади Теразие она достала из сумочки маленькое зеркальце и углубилась в созерцание. Своим отражением она осталась довольна:

«Как жаль, что ее отражение не может остаться в зеркале. А как знать, вдруг останется? На всякий случай поставлю хоть свою подпись», – подумала она. И поцеловала зеркальце, оставив на нем чуть-чуть губной помады. Ступив на эскалатор в подземном переходе под площадью, она незаметно сунула зеркальце в сумку проходившей мимо женщины.

Итак, дело было сделано. Мадемуазель Хатшепсут облегченно вздохнула. В магазин женского белья, где она работала, она вошла обновленной, словно после нескольких часов сауны и массажа или после занятий на тренажерах в спортивном зале. Ощущение одиночества исчезло, как обычно, когда она поступала подобным образом. Так было всегда. Стоило только одну вещь у кого-то стянуть, а другую кому-то подарить, причем обязательно разным людям. Не мучая себя выбором, что и у кого воровать, что кому дарить. Иногда обстоятельства вынуждали ее действовать в обратном порядке: сначала дарить, а потом воровать. Но на этот раз все прошло удачно.

Некоторое время спустя, когда девушка на минутку осталась в магазине одна, ей удалось рассмотреть, что же она украла из кармана господина в лаковом пальто. Это была зажигалка. Дорогая и совершенно новая. Из блестящего кожаного чехольчика торчала бумажка с гарантией. На рыжей верблюжьей коже было выдавлено: «MOZIS III». Наверное, имя владельца. А на крышечке зажигалки была выгравирована надпись:

Чиркни три раза подряд, и исполнится твое заветное желание

Но подробнее мадемуазель Хатшепсут свою добычу рассмотреть не смогла, потому что в магазин вошел покупатель. Незаметно обхватив у себя за спиной правый локоть левой рукой, она принялась рассматривать вошедшего.

Это был молодой человек в джинсах, в голубой рубашке и коричневом пиджаке, в ботинках, отделанных пушистым мехом. Через руку у него был перекинут плащ, а на ладони он держал небольшой сверток в позолоченной бумаге, перевязанный ленточкой. Прежде всего мадемуазель Хатшепсут обратила внимание на его карманы. Они как раз подходили: немножко разевали рты. После чего взглянула и на владельца карманов. Волосы у него, несмотря на молодость, были с проседью, но зато расчесаны на пять проборов, причем каждый из них шел поперек головы, от уха до уха. Очень стройный молодой господин со странным выражением глаз.

«Он, наверное, и во сне близорукий», – подумала продавщица и спросила посетителя, чем может ему помочь.

Он опустил плащ и сверток на столик рядом с ее креслом и сказал теплым застенчивым голосом:

– Я хотел бы купить ночную рубашку. Это будет рождественский подарок моей жене. Она носит четвертый размер.

«Такой теплый голос можно угадать и ночью где-то в вышине, даже в промежутке между двумя одинокими женскими шагами, отдающимися в пустоте улицы…» – так подумала мадемуазель Хатшепсут, а вслух сказала:

– Эти размеры наверху, на полке, – и подкатила складную лесенку. Поднимаясь наверх, она чувствовала на себе его взгляд. Она зафиксировала этот взгляд на уровне своих бедер, а сойдя вниз, постаралась незаметно задеть лестницей золотистый сверток, который упал со столика в кресло. Теперь сверток лежал отдельно от плаща покупателя. Девушка надеялась, что молодой человек не заметит отсутствие своего свертка и забудет его в магазине.

Но тут она услышала нечто настолько неожиданное, что отставила лестницу и посмотрела молодому человеку прямо в глаза. Он тоже смотрел на нее сквозь несколько тысяч лет, точно через воду. Его глаза были голубыми от толщи времени, через которую смотрели.

– Наверное, моя просьба покажется вам дерзкой, – сказал он, – но я еще никогда не покупал женских ночных рубашек. Вы не могли бы ее примерить? Тогда я пойму, то ли это, что мне нужно. У моей жены примерно такая же фигура, как и у вас…

Если бы сверток уже не лежал на кресле, мадемуазель Хатшепсут немедленно отвергла бы это предложение. А так она ответила:

– Не вы один обращаетесь с подобной просьбой. Хорошо. Я ее надену в кабине, и вы сможете посмотреть. Только сначала уберу лестницу.

Уверенная в том, что женское зрение всегда быстрее мужского, мадемуазель Хатшепсут слегка задела юношу лесенкой и при этом не упустила возможность незаметно бросить ему в карман зажигалку.

Когда она предстала перед ним в ночной рубашке четвертого размера, у него перехватило дыхание. В его близоруком взгляде читались примерно такие слова: «Эта ночь разрешится новым днем, и он будет прекрасен!»

Однако вслух он грустно сказал следующее:

– Простите, но при всем желании я не смогу купить эту рубашку. Она вам так идет! Как только моя жена наденет ее перед сном, я начну думать о вас… Так не годится. Поймите меня. Спасибо вам. Спокойной ночи… – С этим словами он вышел из магазина, на ходу надевая плащ.

Мадемуазель Хатшепсут, вне себя от волнения, проводила его взглядом. Потом, не снимая рубашки, она дрожащими пальцами лихорадочно развернула сверток в золотистой бумажке, на всякий случай стараясь сохранить и обертку, и ленточку.

Там оказалась коробочка, а в ней нечто волшебное, вещь, назначение которой она не сразу смогла угадать. Очаровательная стеклянная улитка, заполненная черной блестящей пыльцой и запечатанная розовым воском, из которого торчал фитилек. Что-то вроде декоративной свечи. Мадемуазель Хатшепсут хотела было ее зажечь, но вспомнила, что она в ночной рубашке, что она одна в магазине и что у нее больше нет зажигалки.

(Если вы еще не читали главу «Господин Давид Сенмут, архитектор» , читайте ее. Если же вы ее прочитали, выходите на главу под названием «Дочка, которую могли звать Ниферуре» .)

 

Господин Давид Сенмут, архитектор

В тот же самый день разведенная жена молодого архитектора Давида Сенмута почувствовала себя особенно одинокой. Она сразу поняла, что нужно делать. Прежде всего она взглянула на реки. В тот день облакам никак не удавалось навести мосты над водой. Они ползли, извиваясь, вдоль правого берега Дуная против его течения и загораживали дорогу ветрам у самого устья Савы. Бывшая мадам Сенмут дрожащими пальцами лихорадочно раскрыла маленькую коробочку в позолоченной обертке. В коробочке лежало нечто волшебное, вещь, назначение которой она не сразу смогла угадать, заметив в магазине хрусталя, где она ее купила. Это была очаровательная стеклянная улитка, заполненная розовой пыльцой и запечатанная розовым воском, из которого торчал фитилек. Что-то вроде декоративной свечи. Прекрасный подарок бывшему мужу. Сначала она хотела сразу нацарапать на скорлупе улитки что-то вроде дарственной надписи, но потом передумала. Она не доверяла языку.

Она знала, что язык – всего лишь карта человеческих мыслей, чувств и памяти. И как все карты, подумала она, язык – всего лишь в сто тысяч раз уменьшенное изображение того, что он пытается передать. Суженная в сотни тысяч раз картинка человеческих чувств, мыслей и воспоминаний. На этой карте моря не соленые, реки не движутся. Горы – плоские, а снег на них вовсе не холодный. Вместо смерчей и ураганов – нарисованная, крошечная роза ветров…

Итак, вместо того чтобы сделать надпись, недавняя госпожа Сенмут осторожно вытащила восковую пробочку, вытрясла в раковину розовую пыльцу из стеклянного тельца улитки, а на место розовой всыпала черную смертоносную пыльцу из склянки, на которой было написано: «Сильное взрывчатое вещество. Легко воспламеняется!» Затем она снова аккуратно запечатала стеклянную улитку восковой пробочкой с фитильком посредине. Водворив улитку обратно в коробочку, бывшая госпожа Сенмут завернула свой подарок в ту же золоченую бумагу и завязала ленточкой.

«Уж перед этим Давид точно не устоит», – пробормотала она, ставя коробочку с бантиком на чертежный стол, до недавнего времени принадлежавший ее мужу. И вышла из квартиры.

Досточтимый господин Давид Сенмут уже не жил в этой квартире. После развода ему пришлось поискать себе другое пристанище, но пара ключей от прежней квартиры, где теперь жила его бывшая жена, у него еще сохранилась. Ему разрешалось приходить в любое время, но в отсутствие бывшей мадам Сен-мут. Он мог смотреть телевизор, ему позволялось выпить рюмочку-другую, но он не имел права ничего брать. Таков был уговор. В противном случае, – а бывшая жена архитектора хорошо знала, почему поступает именно так, – она обещала тут же сменить замок и известить полицию о пропаже.

В тот день господин Сенмут зашел в квартиру, зная, что в это время его бывшей жены дома не бывает. Он почистил зубы своей старой щеткой, выпил виски с содовой и уселся поудобнее. Но сидел он так недолго. Несмотря на сумерки, ему удалось разглядеть на своем чертежном столе коробочку в золотой обертке с бантиком. Он не устоял. Схватил ее, как хватает воришка, да и вправду украл. И вышел на улицу.

Он немного погулял по городу, размышляя, куда бы можно зайти еще что-нибудь стянуть да и уловить момент рассмотреть то, что он стибрил у своей бывшей жены. Сквозь стекло витрины магазина дамского белья он увидел сложенные на прилавке ночные рубашки и вошел не раздумывая. В магазине была молодая продавщица, которая показалась ему вполне подходящей для того, что он задумал. Он знал по опыту: если украл, тут же надуй первого, кто попадется, не успев даже поздороваться. А то потом будет поздно. Войдя в магазин, он взглянул на коробки с рубашками, аккуратно сложенные на прилавке. Среди них не было ни одной четвертого размера. Он поздоровался, положил свои вещи на столик и попросил показать ночную рубашку.

– Четвертого размера. Это размер моей жены, – сказал он.

– Здесь, на прилавке, только третий размер. Четвертый на полке, – ответила девушка. Она взяла лесенку и поднялась на нее, чтобы взять нужную коробку, а господин Сенмут попытался слямзить одну из рубашек третьего размера. Но девушка уже спустилась вниз с коробкой в руках. Она слегка задела его, складывая лесенку в тесноте магазинчика, и обдала опьяняющим запахом заграничных духов. Это помешало ему украсть рубашку. Тогда он обратился к ней, изображая смущение:

– Знаете, я в этом не очень разбираюсь. Не могли бы вы примерить рубашку вместо моей жены? У моей жены почти такая же фигура, как у вас. Вы окажете мне большую услугу…

Она смерила его тяжелым, килограмма на полтора, взглядом. Но, к его удивлению, согласилась и скрылась в кабине. Тут досточтимый архитектор Сенмут не выдержал, и вторая попытка ему удалась. Он схватил и спрятал в карман одну из ночных рубашек третьего размера, оставив на прилавке аккуратно закрытую коробку. Придраться было не к чему.

Когда девушка вышла из кабины в ночной рубашке, он остолбенел и подумал про себя: «Ведь я вижу ее впервые. Но в таких случаях всегда кажется, будто ты эту женщину уже встречал в прежней жизни. Для такой красавицы стоило бы возводить города, быть ее поклонником. Другом, опекуном, да кем угодно, хоть воспитателем ее детей…»

Так он подумал. А сказал вот что:

– Простите, но я не смогу купить эту рубашку. Она слишком дорого стоит, – и вылетел из магазинчика, унося свою добычу. Чуть было не забыл плащ.

Обойдя несколько дешевых кафе, чтобы убить время, и уведя при этом две-три пачки сигарет, около полуночи он пришел домой, вернее, к дверям снятой им квартиры, где увидел свой телефонный аппарат, выставленный на площадку. Его выгнали из квартиры за неуплату по счетам. В это время зазвонил его мобильник. Это было сообщение от бывшей жены. Голос ее звучал ласково:

– Я знаю, ты заходил. И знаю, что ты сделал. Опять прихватил одну вещь. Маленькую коробочку в золотой обертке с бантиком. Не бойся, я не сообщила в полицию. Пока не сообщила. На этот раз ты всего-навсего унес подарок, который я тебе приготовила к Рождеству…

На этом месте он отключил телефон и начал рыться в карманах. Но золотистой коробочки с бантиком не было. Он долго ломал голову, припоминая, где мог ее забыть, но так и не смог вспомнить. Тогда он еще раз обшарил карманы и наткнулся на вещицу, форму которой никак не удавалось определить на ощупь. В кармане пиджака оказалась дорогая мужская зажигалка в кожаном футлярчике, но Давид Сенмут не мог припомнить, как она туда попала, у кого и когда он ее своровал… На зажигалке была надпись:

Чиркни три раза, и исполнится твое заветное желание

(Если вы еще не читали главу «Мадемуазель Хатшепсут» , прочтите ее. Если уже прочитали, выходите на главу под названием «Дочка, которую могли звать Ниферуре» .)

 

Дочка, которую могли звать Ниферуре

Он переночевал в ближайшем отеле, наутро снял в кредит новую квартиру, а под вечер отправился в обход всех кафе, куда мог заходить накануне. Нигде он не нашел и следа подарка в золотой обертке. Тут он вспомнил девушку из магазина женского белья. Зайдя в писчебумажный магазин, он купил темно-синий пакет в звездочках и положил в него украденную вчера ночную рубашку. Потом отправился в магазин женского белья и, протягивая продавщице пакет, сказал:

– Мадемуазель, я должен перед вами извиниться. Вчера я вел себя недостойно. Я вас обманул. У меня нет жены, и я не собирался покупать рубашку. Мне просто хотелось ее увидеть на вас. Вы были в ней так хороши, что я всю ночь не сомкнул глаз. Едва дождался, пока открылись магазины, и купил вам в подарок точно такую рубашку.

– Она не такая же, – возразила девушка с улыбкой, – это третий размер.

Не говоря ни слова, молодой человек плюхнулся в кресло. Его разоблачили. Наконец он решился обратиться к ней. В голосе его звучало отчаяние:

– Да, я еще хотел спросить… Я не мог вчера забыть у вас пакетик в золотистой обертке?

– Пакетик в золотистой обертке? С бантиком?

– Да, да!

– Нет, вы его забыли не здесь, – отвечала решительно девушка, – иначе бы я его нашла и уж конечно вернула бы вам, как мы всегда возвращаем все, что забыли наши покупатели… А я тоже хочу вас кое о чем спросить. Что вы делаете, если чувствуете себя одиноким в Сочельник? И есть ли способы незаметно исчезнуть с этого света?

Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Ресницы у нее доставали до бровей и мешали им лежать ровно. Ее глаза говорили о том, что вечность асимметрична. Он спросил:

– У вас была когда-нибудь дочка? Давно. Много-много лет назад?

– Вы хотите сказать, четыре тысячи лет тому назад? Возможно. Но теперь у меня ее нет. Поэтому я по праздникам одна. Не хотите ли ко мне прийти в Сочельник, посидеть с ней?

– С кем?

– С моей дочкой, которой у меня нет. Вот вам мой адрес.

– С удовольствием, – отвечал молодой человек. Он поцеловал продавщицу в ухо и пошел к дверям. По дороге он остановился и прибавил: – А я знаю, как ее звали.

– Кого?

– Да вашу дочку, которой у вас нет. Ее звали Ниферуре.

 

Здесь читатель опять может сам определить путь, по которому он пойдет. Он может выбрать одну из двух исходных точек этой истории. Глава «Декоративная свеча» ведет к трагическому завершению книги, а глава «Зажигалка» приносит happy end. В любом случае, автор советует прочитать и тот, и другой конец. Ведь только в романах и рассказах можно найти два разных финала, а в жизни этого не бывает.

 

Декоративная свеча

Мадемуазель Хатшепсут обожала животных, особенно кошек, заграничные духи и привозные цветы. Но на все эти увлечения ее доходов было явно недостаточно. У нее не хватало денег даже на то, чтобы завести самую крошечную, «карманную» собачку. В канун Рождества она едва наскребла денег на рыбу и на лапшу, которую собиралась приготовить с черносливом. О подарках нечего было и думать. Закончив приготовления к ужину, она переоделась, черной обводкой опустила пониже внутренние уголки глаз, чтобы они казались широко расставленными, а внешние уголки продлила жирным карандашом чуть не до ушей. Лоб обвязала лентой. Верхнюю губу обвела как можно ровнее, а нижнюю – так, чтобы она казалась чуть поджатой. Она осталась довольна своим внешним видом и пришла в хорошее настроение. Как завоеватель перед походом. Она подошла к окну и взглянула на реки.

«Облакам удалось навести мосты», – заключила она. Затем она осторожно развернула золотистую бумагу и достала стеклянную улитку. Ей не понравилась черная блестящая пыль, заполнявшая стеклянную скорлупу улитки. Она аккуратно вытащила восковую пробочку и вытряхнула содержимое улитки в раковину. Стеклышко она вымыла, высушила и заполнила своей душистой голубой солью для ванны. А затем вернула на место восковую пробочку с фитилем. Улитка снова превратилась в декоративную свечу. Ее голубая утроба волшебно переливалась. Цвет улитки напоминал цвет глаз молодого человека, которого ждала мадемуазель Хатшепсут.

«Голубой цвет Атлантиды», – произнесла она и сама удивилась своим словам.

«Глупости, – сказала она себе. – Откуда ты знаешь, что это именно голубой цвет Атлантиды?»

Через несколько минут стеклянная улитка снова оказалась в своей коробочке, завернутая в золотистую бумагу и перевязанная ленточной с бантиком. Готовая быть врученной в качестве подарка.

В это время раздался звонок в дверь. Вошел ее гость с бутылкой вина. И со своим теплым голосом. Хатшепсут усадила его за стол и села рядом с ним. Она взяла четыре грецких ореха и бросила их на все четыре стороны, чтобы осенить комнату крестом. А потом достала из ящика коробочку со стеклянной улиткой и отдала ему.

– Вот тебе мой рождественский подарок, – сказала она и поцеловала его. У него засверкали глаза. Весь дрожа от нетерпения, как ребенок, он развернул золотистую обертку и достал стеклянную улитку. По его лицу было видно, что он обескуражен.

– Неужели ты не знал, что в коробочке? – спросила мадемуазель Хатшепсут.

– Не знал, – отвечал он.

– Ты разочарован?

– Да.

– Да?

– Нет. Очаровательный подарок. Спасибо тебе! – И он обнял ее.

– У меня тоже есть для тебя подарок, – продолжал он, пытаясь загладить неловкость. Он положил на стол белый с красным пакетик, весь усыпанный зеркальной крошкой. Мадемуазель Хатшепсут раскрыла пакетик и нашла в нем уже известную ей зажигалку с выгравированной на ней надписью об исполнении желания. Мадемуазель Хатшепсут была несколько смущена развитием событий. Теперь она почувствовала себя разочарованной. И, чтобы в свою очередь загладить неловкость, заявила:

– А я знаю, как тебя зовут.

– Откуда?

– Не помню откуда, но знаю. Причем давно. Возможно, по запаху. Твоя фамилия Сенмут.

– Впервые слышу. С чего бы это? – спросил он, ставя улитку на серебряную тарелочку. Он решил зажечь улитку и поужинать при свече.

– Прекрасно! – воскликнула мадемуазель Хатшепсут и протянула ему зажигалку. – Да, да, зажги эту стеклянную улитку, а я тем временем принесу ужин.

Архитектор Сенмут взял зажигалку и вслух прочитал надпись, выгравированную на ней:

Чиркни три раза подряд, и исполнится твое заветное желание

– Исполнится, исполнится, так и знай! Причем сегодня же вечером, – добавила она, улыбаясь.

Он чиркнул один раз, и зажигалка вспыхнула. Хат-шепсут захлопала в ладоши. Сенмут поднес пламя к фитильку улитки и зажег его. Стеклянная улитка засверкала, преобразившись в прекрасную декоративную свечу. Комната, словно отделившись от пола, поплыла в мягком шаре света.

– Что же ты делаешь, – воскликнула она, – ведь надо чиркнуть три раза!

– Зачем чиркать три раза, если свеча зажглась с первого раза?

– Но ведь на зажигалке так написано! Разве ты не знаешь? Любое слово надо повторить трижды, если хочешь, чтобы тебя услышали.

Он чиркнул второй раз. Зажигалка выбросила зеленый язычок пламени.

– Браво! – громко воскликнула она.

Как только зажигалка вспыхнула в третий раз, раздался сильный взрыв, который разнес всю квартиру и унес с собой Хатшепсут и Сенмута. Остались только имена. Их можно найти в любой истории Древнего Египта (XVIII династия фараонов).

(Если вы еще не прочитали главу «Зажигалка» , прочтите ее. Если уже прочитали, для вас история на этом заканчивается.)

 

Зажигалка

В Сочельник архитектор Давид Сенмут снова завернул в квартиру своей бывшей жены, которая была в отъезде. Там он принял ванну, почистил зубы, зачесал назад мокрые волосы и уселся, обхватив колени и приняв форму кубика. Несколько минут он отдыхал в таком положении. На мгновение ему захотелось, чтобы на руках у него оказалось какое-нибудь маленькое существо, ребенок, может быть девочка, которую он мог бы охранять, защищать… Затем он достал из кармана ту самую зажигалку и положил ее в красно-белый пакетик, весь усыпанный зеркальной крошкой. Он глотнул виски и взял в баре у своей жены бутылку итальянского голубого пенистого вина. Он решил, что больше подойдет голубое дамское шампанское «Блю», сладкое, сорта «мускат», чем другое, мужское, сорта «брют». Заворачивая вино в белую бумагу, он думал о том, что винам, как женщинам, вечно нездоровится, а умирают они как мужчины и что только немногие вина живут дольше человеческого века…

На записочке продавщицы дамского белья он прочел ее адрес и отправился по нему с шампанским в руках. Она встретила его, ступая по рассыпанной по полу соломе. Обняла, а затем вручила коробочку в золотистой обертке с бантиком.

– Не может быть! – воскликнул он.

– Это мой рождественский подарок.

Пораженный, он взглянул на нее и подумал, что сама ночная тьма спустилась с небес в ее глаза, чтобы отдохнуть до утра. Один только звон ее дешевых браслетов с колокольчиками стоил дороже самой породистой собаки.

Он развернул золотистую обертку и, к своему изумлению, обнаружил всего лишь одноразовую подарочную свечу в виде какой-то ракушки с голубым порошком внутри.

«Да, моя бывшая жена действительно умеет задеть самолюбие мужчины. Разве это подарок!» – подумал он.

– Ты разочарован? – спросила продавщица дамского белья.

– Нет, нет, наоборот, – отвечал он, вынимая из кармана пакетик в красно-белую полоску, усыпанный зеркальной крошкой, и протягивая его девушке. – Я тоже принес тебе подарок.

Она извлекла из мешочка уже знакомую ей зажигалку, которую несколько дней назад украла у господина в лаковом пальто.

– Прекрасно! Мне как раз не хватало зажигалки! – И она обняла и поцеловала архитектора Давида Сенмута, а потом прибавила: – Зажги эту стеклянную улитку, а я пока принесу ужин.

Что там на ней написано? – спросила она, хлопоча у стола.

– На чем?

– На зажигалке.

– Ты хочешь сказать, в инструкции? Не знаю. Я ее выбросил. Зачем нужна инструкция к зажигалке?

– Да нет, я спрашиваю, что написано на самой зажигалке!

– Не помню. Подожди, сейчас посмотрю.

Она опередила его и процитировала по памяти:

– «Если чиркнешь три раза подряд, исполнится твое заветное желание!» Разве не так написано?

Архитектор Давид Сенмут изумился второй раз за этот вечер. Он совершенно не мог припомнить, когда же он своровал у продавщицы дамского белья еще и зажигалку. Ведь если бы зажигалка не принадлежала ей, то как она могла узнать, что там выгравировано. Про рубашку третьего размера он помнил, но то, что он стащил еще и зажигалку, просто не укладывалось у него в голове. Определенно, вся эта затея с подарками принимала явно не тот оборот. Надо было что-то предпринять, чтобы не испортить вечер. И он выпалил первое, что пришло в голову:

– А я знаю, как тебя зовут!

– Правда? – удивилась продавщица дамского белья. – А откуда?

– Не знаю откуда, но знаю. Тебя зовут Хатшепсут.

– Так меня еще никто не называл, – сказала она, ставя стеклянную улитку на серебряную тарелочку в середине стола.

И тогда архитектор Давид Сенмут чиркнул зажигалкой. В первый раз она выбросила красивое голубоватое пламя, и господин Сенмут зажег стеклянную улитку. Свет разлился по столу и озарил комнату. На всем был золотистый отсвет, даже на их губах. Это было заметно, когда они начинали говорить.

– Чиркни еще раз, – попросила она, – ведь там написано – трижды!

Зажигалка не подвела и во второй раз. Но на третий раз она отказала.

– Значит, не судьба, – сказал архитектор Сен-мут мадемуазель Хатшепсут, – не исполнится мое заветное желание.

– Исполнится, еще как исполнится, – возразила мадемуазель Хатшепсут и поцеловала своего архитектора Давида Сенмута так, как его еще никто никогда не целовал.

Это был очень долгий поцелуй. Тем временем на полу, в тени стола, валялась инструкция по использованию зажигалки:

ВНИМАНИЕ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!

Держать вдали от огня.

Это не зажигалка.

Это оружие специального назначения.

Наполнитель с динамитом активизируется после третьего зажигания!

(Если вы еще не прочитали главу «Декоративная свеча» , прочтите ее. Если уже прочитали, для вас роман на этом заканчивается.)