Зеленая и круглая, как сама планета, физиономия Ревы-Коровы улыбалась с билборда на крыше главпочтамта. Алюминиевые ламели, звякнув, встали на место. Я опустилась обратно в кресло и впервые за целый день позволила себе проникнуться тем, что собираюсь сделать.

  На перламутровых, похожих на пасхальное яйцо, часах - начало одиннадцатого ночи. Дверь в мой кабинет была закрыта на замок, и тем не менее я боролась с поползновением подергать за ручку. Нет причин для беспокойства. Я повторила эту фразу про себя несколько раз, и сняла трубку с рычага - медленно, осторожно, будто это действие таило в себе невысказанную опасность.

  Я знала только одного человека, кто на заднем сиденье своего внедорожника возит надувную лодку на случай, если прорвет плотину. Человека, у которого паранойя была своего рода профессиональным заболеванием. Фокус состоял в том, чтобы держать ее в ежовых рукавицах и не позволить затмить здравый смысл. Поскольку Багама был все еще жив, он в этом явно преуспевал.

  Разумеется, 'Багама' - это липовое имя, более того, выбранное с несвойственной его обладателю небрежностью. Все очень просто: у Веры, моего секретаря, на столе стоит перелистываемый календарь с самыми красивыми островами мира, а в августе, когда Багама впервые переступил порог моего офиса, на фотографии был 'рай на земле' - Багамские острова. Нет, это не совпадение - только не в случае с Багамой. Смею предположить, если бы Багама начал ходить ко мне раньше, скажем, в июне, мне бы, вероятно, пришлось звать его Кокоа или, чего хуже, Мюстик. Так или иначе, последнее больше подходит для дружелюбного, пускающего слюни в хозяйскую подушку английского бульдога, чем для жутковатого Багамы.

  Когда я увидела Багаму, первой мыслью было: 'Работник среднего звена'. Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ. Так случилось, что это была моя первая и последняя искренняя улыбка в его адрес.

  В 'Чтеце' написано: клиентам 'Реньи' гарантируется конфиденциальность предоставляемых ими воспоминаний для анализа. Поэтому сразу оговорюсь - вы держите в руках не путеводитель по чужим воспоминаниям. Но Багама... дело в том, что он не был работником среднего звена. Помнится, в тот первый раз, лежа на софе, он все говорил, говорил, говорил, а я буквально чувствовала, как мои синаптические связи накрываются медным тазом.

  Веди себя естественно, без излишнего напряжения, два раза в неделю протягивай рыдающему наемному убийце коробку с бумажными носовыми платками, отмежевывайся от личностных реакций. Обычное дело, видите?

  После одного из сеансов Багама оставил мне свою визитку. Я спросила зачем. Багама ничего не ответил - просто улыбнулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. А я, ослепленная его улыбкой, будто олень светом фар, нащупала в ящике стола визитницу и вложила визитку в свободное отделение.

  И вот, до недавнего времени я была больше, чем полностью уверена, что мне не придется звонить по этому номеру. Ладно, ладно, если так рассуждать, я могу смело опустошать свою толстушку-визитницу.

  На визитке не было ничего, кроме телефона. Я набрала номер и принялась ждать.

  Бормотал кондиционер, тикали часы, деловой центр Зеро воинственно гудел за стеклопакетами.

  Трубку подняли на четвертом гудке.

  - Алло.

  - Багама? Здравствуйте, это...

  - А, госпожа Реньи! Рад вас слышать. Как ваши дела?

  Мои глаза расширились. Он сказал, что рад меня слышать?

  - Чудесно, спасибо.

  - Чудесно, - повторил Багама. - Приятно знать.

  Терпеть не могу неловкие паузы в телефонных разговорах, а сейчас повисла именно такая пауза. Багама терпеливо ждал, пока я соберусь с мыслями, не пытался заполнить молчание шаблонными фразами, просто ждал. Действительно чудесно.

  Я переложила трубку в другую руку.

  - Багама?

  - Слушаю вас предельно внимательно, госпожа Реньи.

  - Надеюсь, это не слишком поздний звонок.

  - Смотря для чего.

  Мне не понравилось, как он это произнес.

  - Простите?

  - Поздний. Глядя для чего. Да бросьте, госпожа Реньи, ручаюсь, вы позвонили не для того, чтобы сообщить об изменениях в графике наших с вами встреч - этим занимается ваш регистратор. Кстати, как она поживает?

  - С Верой все в полном порядке.

  - В отличие от вас.

  Кроме бормотания кондиционера и тиканья часов никаких звуков, и в этой псевдотишине я буквально слышала расползающуюся по лицу Багамы ухмылку.

  - Я не должна была звонить вам.

  - Не кладите трубку. Харизма? Вы слышите меня?

  Возможно, сыграло роль то, что он назвал меня по имени, или же тот факт, что 'не кладите трубку' прозвучало вовсе не как просьба, а как приказ. В любом случае, я не положила трубку.

  - Да, слышу.

  - Выкладывайте.

  Я сделала глубокий вдох и на выдохе выпалила:

  - Черная иномарка с тонированными стеклами. Я замечаю ее везде, куда бы ни шла. Позавчера, когда я возвращалась домой, она была припаркована рядом с моим подъездом. Но стоило мне приблизиться, как она сорвалась с места и укатила. Не стану утверждать, что мне шибко нравится все это.

  Повисла еще одна пауза, дольше предыдущей, однако на этот раз не я должна была заполнить ее. Моя очередь ждать. С этим проблем нет.

  - У вас есть предположения, кто это может быть? - спросил Багама все тем же спокойным голосом, но теперь что-то появилось за этим спокойствием. Что-то, что не на шутку озадачило меня.

  Я подумала пару секунд, решительно мотнула головой, ответила:

  - Нет.

  - Очень хорошо.

  - Не вижу ничего хорошего.

  - Очень хорошо, - повторил Багама, - что позвонили мне. Полагаю, небольшая страховка вам не помешает. Вы же знаете, госпожа Реньи, у нас с вами много секретов. Много пыльных скелетов вытащено из шкафа. И лучше бы вам беречь их как зеницу ока. Иное положение вещей расстроит меня.

  Я опешила:

  - Вы что, подумали, будто я звоню в расчете получить услуга за услугу, иначе сдам вас?

  - Я этого не говорил, но в свою очередь настоятельно не рекомендую делать вещи, которые пошатнули бы наши с вами доверительные отношения.

  - Багама, - сказала я, - это угроза?

  Я буквально видела, как на его невыразительном лице прорисовывается удивление и невинность. Один из узоров, всего-навсего. Багама - великолепный архитектор гримас своего лица. Пожалуй, это и пугало меня больше всего. Да, все верно: меня вгоняло в ужас не то, о чем он мне рассказывал, а его поразительная способность сооружать на своем лице столь привычные всем нормальным людям узоры: узор сочувствия, радости, невинности. Я ни с кем не могла сравнить Багаму, потому что прежде не знала таких, как он. Вероятно, душевнобольные тоже имеют где-то внутри себя переключатель, заменяющий одно выражение лица на другое, как калейдоскоп. Багама не был душевнобольным, он и больным-то не был. По правде говоря, с ним все было в полном порядке, конечно, за исключением его рода деятельности. Но кто нынче может похвастаться хорошей работой?

  - Ни в коем случае! Я доверяю вам.

  - Помнится, вы говорили, что не доверяете никому.

  - Так и есть, госпожа Реньи. Потому я и плачу вам по столь мародерским тарифам, чтобы заставить себя поверить в обратное.

  Мародерским тарифам? Вслух я сказала другое:

  - Маленькая безобидная ложь во имя спасения вашего ночного сна.

  - Браво, - смешки окрепли и стали полноценным смехом. - Слово в слово. Вы всегда нравились мне, а теперь стали нравится еще больше. Я помогу вам и сделаю это с огромным удовольствием. Завтра в 'Земляничных полях', скажем, в десять утра. Вас устроит?

  Он предлагает встретиться в кофейне - то же самое, что усадить ребенка перед тарелкой со свежеиспеченными глазированными помадкой кренделями, и сказать: 'Тебе это нельзя', а затем выйти из комнаты, оставить ребенка наедине с тарелкой. Ребятенок слопает крендельки, понимаете?

  Я напрягала плечи; если сию минутку не расслаблю их, то утром проснусь с болью в шее. Я сделала глубокий вдох и откинулась в кресле:

  - Да.

  - Пришла пора спасать ваш ночной сон.

  - У меня нет проблем со сном, Багама.

  - У всех, кто страдает паранойей, есть проблемы со сном.

  Я консультирую параноиков, но не являюсь одним из них.

  - Кто, черт возьми, сказал вам, что у меня паранойя?

  - Вы, - промурлыкал он. - До завтра, госпожа Реньи.

  Я медленно положила трубку, и какое-то время невидящим взором блуждала по столешнице. Упаковки никотиновых и кофеиновых пластырей; полупустая пачка сигарет; дешевая пластиковая зажигалка из одной из забегаловок Китайского Квартала; серая шелуха пепла; блюдце с окурком, на фильтре - следы помады; матовый круг там, где стояла чашка.

  Борьба с зависимостями - это как 'американские горки': то катишься вниз, то несешься вверх.

  Всю последнюю неделю я с ревом катилась вниз.

  К вашему сведению, возможная слежка, плохой ночной сон плюс посторонний человек, озвучивающий то, в чем вы боитесь признаться себе, - все это несколько истончает поводок. Поводок, а также чары Боснака и гримуаров Его Величества Семейного Терапевта - папок со всеми теми фотографиями. Черные куски, вываленные из грудной клетки, - это легкие. Белые вздувшиеся наросты, похожие на рукава-фонарики на безвкусном свадебном платье, - опухоли. Боснак показывает мне свои гримуары, будто старые семейные фотоальбомы. Симптоматика рака легких весьма занятна: вначале у вас появляется сухой кашель, затем он становится мокрым, появляются боли в грудной клетке, а на дне раковины - 'малиновое желе'. Вы растите в себе пеликана, а потом становитесь автоматом с малиновым желе, ну а затем - занавес! - умираете.

  Моя бабуля до последнего дышала через сигарету. Она отказалась от лечения и умерла от центрального рака легкого. Я же могу схлопотать чего похуже, например, рак ротовой полости, или сахарный диабет, если дойду до ручки и начну поглощать все те леденцы со вкусом взбитых сливок, перечной мяты, гвоздики, шарлотки, 'Ам-Незии', корицы, - леденцы, которые еще называют 'лучшими друзьями курильщика'.

  Все зависимости достались мне от бабули. Достался даже ее бывший лечащий врач.

  Я думала об этом, приводя рабочий стол в подобающий вид - своеобразный ритуал, выставляющий на моем персональном генераторе рабочего настроения оптимальные настройки. В глаза словно песка насыпали. Желание сменить неудобную одежду на майку и шорты, а яркое освещение на мягкий полумрак спальни вытолкнуло меня из-за стола. Пора на матрасный автобус. Люди по разному реагируют, когда я говорю, что у меня нет свободного времени. Вернее, его настолько мало, что, кроме сна, я едва что-либо успеваю. Свободное время я трачу на сон. Несколько нестандартное времяпровождение для двадцатичетырехлетней девушки.

  В лифте были зеркальные стены, и я невольно поглядывала на себя. На мне были офисные доспехи. Узкая юбка сковывает движения. Швы на колготках сделаны в форме змей. Поверх блузы цвета слоновой кости, оттеняющей смуглость моей кожи, накинута коричневая кожаная куртка. Согласна, кожанка не совсем то, что носят под юбку-карандаш и шпильки, однако именно то, что носит старушка Реньи. Я купила куртку на блошином рынке. Она мужская, широковата в плечах, потертая, и от нее потрясающе пахнет. Временем, наверное. Или историей. Я не сильна в запахах.

  Кожанка - очень важный момент. Она делает меня менее деловитой, менее безупречной. Считайте, что это моя прививка от столбняка. Чтобы в полнолуние не обратиться в офисного зануду, добавьте в свой ежедневный гардероб мужскую куртку.

  Каштановая прядь выбилась из прически и упала на глаза. Я нетерпеливо смахнула ее и вышла из лифта в вестибюль здания, в котором арендовала офис. 'Стеклянная Сосулька' опустела. После десяти вечера здесь не встретить фарфоровых воротничков, культивирующих в себе вирус деловитости. Их главная примета - ослепительно белые, словно бы пластмассовые, воротнички.

  Фарфоровые воротнички, или манекены с увлажненными запястьями и улыбками актеров из мыльных опер, - разносчики вируса безупречности и деловитости. У меня на них аллергия. Правило первое: держись от них подальше. Правило второе: держись от них еще дальше.

  Шпильки цокали по черной плитке, я прихрамывала на правую ногу. Если хромота и смущала кого-то, то только не меня. Пять лет назад мне повредили бедро и прямым ударом - контактный механизм травмы - выбили коленную чашечку. Как результат - разрыв передней крестообразной связки. В моем колене копался лучший хирург Зеро. Артроскопия коленного сустава и все такое. Да, вы правы, по ощущениям, словно тебя в колено лизнули сто бархатных язычков милых котят в бантиках.

  Мне потребовалось почти четыре месяца, чтобы вернуться к дотравмовой физической активности. Массаж, гимнастика, электростимуляция, комплекс физических упражнений в бассейне - и все ради того, чтобы просто ходить без палочки. Ходить, хромая, но ходить самостоятельно. Мне до сих пор сложно приседать, а спускаться по лестнице или с горки - сущая пытка.

  Кто-то является обладателем модельной походки, я же прихрамываю на правую ногу. Но знаете что? Я не сравниваю себя с другими девушками, я - Харизма.

  Ночной сторож оторвался от маленького синего экранчика и проводил меня немигающим взглядом. Я чувствовала его взгляд как что-то тяжелое. Второй сторож вышагивал перед центральным входом точь-в-точь огромная неповоротливая цапля на болоте.

  Я вышла из 'Стеклянной Сосульки' в прохладную осеннюю ночь. В висках закололо, ладони вспотели - иномарка с тонированными стеклами была тут как тут, припаркованная возле круглосуточного продуктового магазина. Окно со стороны водителя приоткрыто, и из него струится локон сигаретного дыма. Я видела вспыхнувший алый огонек, когда водитель затянулся, после чего щелчком выбросил окурок. Стекло бесшумно скользнуло вверх, иномарка тронулась с места, завернула на боковую улочку и была такова.

  До стоянки я добиралась быстрым шагом. Быстрый шаг - предел моих возможностей. Бегать я не могу, вернее, могу, но это болезненно, к тому же, со стороны этот с позволения сказать бег смотрится весьма комично. Представьте себе изрядно заправившегося мима, пытающегося исполнить лунную походку. Готова поручиться, вы бы со смеху покатились.

  Колено ворчало, но это могут исправить две таблетки аспирина. Белоснежный 'Форд Фьюжин' мигнул фарами, зашелестели замки. Я захлопнула за собой дверцу и, переводя дыхание, попыталась укутаться в плед из здравых увещеваний, в который куталась в офисе. Спешу доложить: ни хрена у меня не получилось.

  Итак, обострившаяся до изысканности мания преследования или реальная угроза? Делайте ваши ставки.

  Известно, что руки на руле надо держать на позиции десять и два часа. В тот вечер я держала их на позиции девять и три, что, согласитесь, не так уж и плохо. Для меня же это означало, что мое самообладание дало трещину.

  Я чувствовала себя размазанной по столу, за которым пируют Горькая Правда и Усталость.