Послы доносили своим монархам, сколь непривычно ведет себя молодая английская королева. Нет, в отношении танцев или развлечений она, как и любая другая женщина, весьма активна. Но активна и во всем другом! Королева Елизавета вставала рано, так рано, что в восемь утра ее можно было застать уже в парке на прогулке, а ведь до того она успевала помолиться, уделить некоторое внимание срочным государственным делам и позавтракать. Это не считая немалой траты времени на одевание и прическу.

Щедро подкупленные послами повара и горничные не делали секрета из рациона королевы и ее мелких привычек. Знать бы им еще, что Елизавета сама по совету того же Сесила разрешила рассказывать определенные сведения. Лучше пусть ее горничные получают доплату от испанского посла за то, что она скрывать не намерена, чем клянчат повышение платы у нее. Так интерес других держав к ее персоне и мелким привычкам помогал меньше тратить на содержание собственного двора!

Повара сообщали, что королева ест трижды в день, на завтрак у нее обычно белый хлеб, эль, пиво, вино и хорошая похлебка, сваренная из баранины на косточке. Позже эти сведения, распространившись и в народе, вызвали волну умиления — королева ест, как простая женщина! Она наша!

Сама Елизавета была весьма умеренна в еде и питье, предпочитая эль и пиво вину, мало ела и мало пила. Но для своих многочисленных фрейлин ежедневно накрывала богатый стол. Агенты доносили Филиппу Испанскому, что королевский обед обычно состоит из двух блюд. На первое предлагались на выбор говядина, баранина, телятина, лебеди, гуси, каплуны, кролики, фрукты, сладкий крем из яиц и молока, оладьи, хлеб. На второе — мясо ягненка или козленка, фазанов, петухов, цыплят, голубей, жаворонков, фруктовые пироги, оладьи, масло. На ужин, тоже из двух блюд, снова подавалось мясо в самых разных вариантах, морская рыба и множество напитков. И снова королева весьма умеренно пила и ела, предпочитая больше развлекаться…

Елизавета очень любила музыку и танцы. Возможность «попрыгать» для нее была часто важнее серьезных дел, но со временем королева умудрилась объединить то и другое и во время придворных развлечений часто решались очень серьезные дела. Ее советники были и ее придворными, умение танцевать, играть на музыкальном инструменте или слагать стихи ценились наравне с государственным мышлением. Елизавета справедливо полагала, что одно другому не мешает.

За картами или партией в шахматы можно решить серьезный вопрос не хуже, чем на заседании, а в танце между делом вполне позволительно посоветоваться по важному государственному вопросу, если таковой не составляет государственную тайну. Удивительно, но рыжеволосой королеве это удавалось, зато придворные чувствовали себя причастными к большой политике так же, как народ к королевской жизни из-за ее многочисленных поездок. Сознание, что Ее Величество посоветовалась с ним пусть и по пустяковому вопросу, поднимало придворного на невиданную высоту и добавляло ему веса в собственных глазах, таким образом крепче привязывая к собственной монархине.

Так маленькие женские хитрости королева вносила в «мужское дело» правления страной. И все же у нее имелся один, как считали все, недостаток, сводящий на нет многие усилия ее пропаганды. Елизавета была влюблена со всей страстью недюжинной натуры, и это сильно осложняло жизнь ее советникам.

Для меня нашлась причина для радости не только из-за того, что Рыжая стала-таки королевой. В Шотландии тоже новая королева, и у нее, соответственно, новый посол в Лондоне. Этим послом по имени Мелвилл, который потом сыграл немалую роль в жизни обеих королев и был очень дружен с Сесилом, оказался… Влад!

Вот кому я была рада по-настоящему. Он смотрел на меня и Елизавету, улыбаясь, и в этом взгляде не было ни ехидства, ни презрения. Влад был рад встрече со мной, не то что Артур, он не станет строить козни или пытаться упечь меня в Тауэр (Елизавету теперь упечь почти невозможно). Во всяком случае, мне так показалось. Правда, за последние годы я так привыкла, что люди оказываются не такими, какими выглядят на первый взгляд, и что неприятностей можно ожидать откуда угодно, но желание хоть чуть отдохнуть душой взяло верх, я расслабилась.

Мы ухитрились встретиться тайно и долго говорили… нет, не о своих королевах, а о нормальной жизни в нашем времени, перечисляя, чего так не хватает в жизни этой.

Влад, смеясь, рассказывал, на какие ухищрения идет моя Рыжая, чтобы заставить его сказать, что она в чем-то лучше Марии Стюарт. Но как ни пыталась Елизавета, хитрецу удавалось выкручиваться.

Зря я думала, что самое трудное позади, похоже, с этой Рыжей спокойной жизни не будет вовсе. Простое увлечение Робертом Дадли переросло в настоящую страсть, которая могла, как грязевой поток, утопить на своем пути все достижения. Влюбленная королева — это прежде всего влюбленная женщина, какой бы она ни была умницей, и ведет себя не лучше большинства глупышек. И Елизавета тоже.

Мы с Сесилом с досадой наблюдали, как одно лишь появление Роберта Дадли превращало королеву в послушную игрушку возлюбленного. Она ревновала его к каждому взгляду, брошенному на другую, к каждому взгляду, брошенному на него самого. И невыносимо глупела…

Конечно, это замечали все, начались смешки, а быть авторитетной у тех, кто злословит и хихикает за твоей спиной, потому что ты сама даешь повод, невозможно. Ее Величество по уши влюблена в женатого мужчину… Ах-ах! Как же тут не посмеяться?

Елизавета и сама чувствовала зависимость от Дадли, но поделать с собой ничего не могла. В глубине души она страстно желала, чтобы однажды Роберт переступил ту незримую черту, которая была проведена между ними. Он самый лучший, самый красивый, самый… все эпитеты со словом «самый» подходили Роберту Дадли! К тому же Дадли умел пользоваться своей привлекательностью.

Первое время удавалось справляться… Сам Роберт Дадли был столь же разумен, как и молодая королева, он строго соблюдал границы дозволенного. Но как долго двое молодых, влюбленных человека, ежедневно находясь рядом по многу часов, могли сдерживаться?

Лорд Дадли задержался в королевских покоях позже приличного… Елизавета уже отправила спать даже всех камеристок, оставалась только верная Кэтрин Эшли, стоящая на страже своей хозяйки.

У Елизаветы очень красивые руки с тонкими прямыми пальцами, прекрасной формы ногти и узкое запястье. Роберт взял ее руку в свою, принялся поглаживать пальчик за пальчиком, потом целовать… сначала мизинчик… безымянный… добрался до ладошки, прижал руку к щеке… У королевы по спине давно бежали мурашки, хотелось забыть все, броситься в его объятия, и только остатки сознания удерживали ее от этого шага. А губы Роберта продолжали путешествие вверх по руке…

— Бэсс…

Елизавета почувствовала, как все внутри заливает горячая волна желания. Ей достаточно произнести в ответ: «Роберт», и он сломал бы любые преграды! Она хотела его, безумно хотела этого мужчину, даже зная о его супруге! Елизавета была готова на все, не задумываясь о возможных последствиях. И вдруг… где-то кашлянула Кэтрин, и королева словно очнулась. Она вспомнила о другой такой же волне, едва не сломавшей однажды ей жизнь!

Дадли остановил вскочившую Елизавету. Его руки крепко сжимали ее плечи, а усы мягко щекотали шею.

— Бэсс, чего вы боитесь? Я люблю вас!

А она действительно испугалась, испугалась того, что не сможет остановиться и снова повторит роковую ошибку, которая едва не стоила ей жизни. Это у короля могут рождаться незаконные дети, королевам такое не позволено!

Он все понял, отпустил ее и направился к двери. Пока за Робертом не закрылась дверь, Елизавета стояла, вцепившись зубами в собственную руку, чтобы не разрыдаться. Но стоило его шагам раздаться по коридору прочь от королевских покоев, как королева вдруг бросилась следом!

Я загородила собой дверь, как вражескую амбразуру:

— Нет, Ваше Величество!

— Пусти, как ты смеешь?!

— Смею! Потому я уже однажды…

Елизавета разрыдалась, уткнувшись мне в плечо. Конечно, нельзя так рисковать всем из-за мимолетной страсти.

Только страсть эта не мимолетная, она останется с королевой на всю жизнь. И Роберт Дадли останется рядом с ней на всю жизнь. Королеве всю жизнь нужно будет делать выбор между любовью и властью, и всю жизнь она будет выбирать власть…

Ну что с ней делать, если влюблена по уши? Я же не зверь, я понимала и эту любовь, и это отчаяние. Если уж нельзя от такого избавиться, нужно хоть свести потери к минимуму. Чтобы над Елизаветой не смеялись, чтобы она не позорила сама себя, таращась на чужого мужа влюбленными глазами, ее нужно выдать замуж. За кого — для меня вопрос не стоял, только за Дадли, каким бы он ни был пакостником. Мужчины такого типа мне не нравились никогда, слащавые хлыщи, способные разыгрывать любовь из-за выгоды, я бы за такого никогда не пошла. Но это я, Бэсс совсем другая, у нее и Сеймур был таким же.

Если неприятностей не избежать, их нужно свести к минимуму. В данном случае это означало, что Дадли должен развестись со своей Эми и жениться на королеве. Сесил во избежание больших неприятностей поможет убедить Совет в необходимости такой жертвы. Конечно, Сесил терпеть не может этого хлыща, но он умен и сумеет переступить через собственную неприязнь.

Я гладила волосы Рыжей, которая лежала, положив голову мне на колени, и уговаривала:

— Ваше Величество, не рискуйте. Потерпите немного, лорд Дадли разведется со своей супругой, и вы сможете пожениться. Тогда обнимайтесь сколько угодно… — Рыдания Елизаветы стали потише. — Лорд сильный мужчина, у вас будет много резвых детишек…

— Но это значит, я много раз буду беременной?

— А что поделаешь? Чтобы рожать детей, приходится быть беременной, другого не дано. Все королевы бывали в таком положении.

— И умирали при родах!

— Господь с вами, голубка моя! Вас минет эта участь! К тому же у вас будет надежный защитник, который на время возьмет все заботы на себя…

Елизавета вдруг задумалась:

— Кэт… как тебе кажется, Роберт действительно любит меня или ему нужна корона? Ведь он действительно любит меня саму?

Я вовсе не могла в этом поклясться, скорее думала иначе, но согласилась:

— Конечно, Ваше Величество.

Елизавета грустно покачала головой:

— Кэт, они никогда не согласятся на мой брак с Робертом! Никогда! Сесилу, Норфолку, Пемброку… всем им нужно, чтобы я вышла за короля или наследника престола.

— Ничего, Ваше Величество, вода камень точит. И лорды поймут вашу любовь, поверьте, они тоже люди… Только нужно, чтобы лорд Дадли развелся без скандала.

Как в воду глядела! Как раз этого и не получилось, вернее, получилось, но совсем не так, как нужно.

— Милорд, королеве нужна помощь.

Сесил с удивлением посмотрел на меня:

— Я только что был у Ее Величества, она ничего не говорила об этом.

— И не скажет. Я скажу, хотя, думаю, вы все прекрасно понимаете и сами…

Он откровенно поморщился:

— Вы о Дадли?

— Конечно, о ком же еще? — В моем голосе настолько откровенно слышалось недоговоренное «чтоб ему!», что Сесил тихо рассмеялся.

— Ее Величество мечтает сделать лорда своим супругом. Не думаю, леди Эшли, что это хорошая идея… Может, лучше объяснить, что, получив мужа в постель, она получит и короля на трон, причем не Филиппа Испанского, который будет жить на континенте, а постоянного и властного. Дадли рвется к власти, закусив удила. И осталось недолго.

— Но если из двух зол выбирать меньшее…

— Что вы называете меньшим злом? Их женитьбу? Не уверен.

— Она влюблена, как кошка. Поверьте, я хорошо знаю свою хозяйку, это не мимолетное увлечение, здесь навсегда. И она будет ревновать, беситься, делать глупости. Она будет смешна… Уж лучше замужество…

Сесил долго смотрел в никуда, потом вздохнул. Вздох этот был протяжным и горьким. Я знала о заявлении Сесила, что стоит Роберту Дадли прийти к власти, как он сам оставит свою должность и свои дела. Большей потери для Елизаветы трудно придумать, Сесил умный и надежный советчик. Потерять такого и приобрести взамен Дадли на троне значило полностью потерять власть и стать игрушкой в руках хлыща. Но что можно было сделать?

Это самое неприятное — знать, что твоя помощь ни к чему хорошему не приведет, но при этом помогать.

— Нужно помочь лорду Дадли развестись со своей супругой, чтобы они с королевой могли спокойно пожениться…

Сесил грустно усмехнулся:

— Не стоит этого делать… Эми Дадли давно и тяжело больна, ей недолго осталось жить. Пусть уж немного подождут.

— Чем она больна?

— Не знаю, знаю только, что живет в Камноре и ждет смерти…

— О, боже… Где этот Камнор?

— В Беркшире, неподалеку от Оксфорда, но не советую вам вмешиваться. По донесениям, она не протянет долго, как бы чего не подумали, если вы окажетесь рядом…

Но не вмешаться я не могла.

— Ваше Величество, позвольте мне на несколько дней вас покинуть?

— Куда это ты собралась?

— Мне нужно съездить к племяннику в Оксфорд, посмотреть, как он там. Дошел слух, что не всегда прилежен.

— Хорошо, езжай, но недолго…

— Когда это я долго отсутствовала?

Кажется, она даже рада моему отсутствию, конечно, некому будет ворчать и приглядывать, чтобы они с Дадли не валялись в постели с вечера до утра…

Я старею, что ли? Раньше бы еще и советы дала, а сейчас, точно старая калоша, ворчу. Нет, десяток лет, проведенных среди этих ханжей, определенно испортил мой характер.

В Оксфорд проще добраться по воде, а потому меня ждала большая лодка на Темзе. С собой только горничную Бетси и непременного Уильяма, он же конюх, он же слуга на все случаи жизни. Они не болтливы и не любопытны.

Что ж, тетушка посещает своего нерадивого племянничка-студента… Вполне обычная картина. А то, что мы ненадолго свернем в Камнор, так это просто прогулка, говорят, там места красивые…

И вдруг перед самым отправлением ко мне подошел Роберт Дадли собственной персоной. Ну что за гад, а? Мог бы хоть сегодня настроение не портить?

— Леди Кэтрин, вы отправляетесь в Оксфорд?

— Да, проведать племянника-студента. Боюсь, он разбаловался…

— Не могли бы вы… если не сами, то кого-то попросить… у меня в Камноре супруга Эми… она живет у друзей, не могли бы вы передать ей от меня подарок? К сожалению, я редко бываю там и почти не вижу Эми…

— Если это поместится в мою лодку, пожалуйста. Далеко ли от Оксфорда Камнор?

— Нет, совсем рядом.

— Я отвезу вашей супруге подарок горячо любимого мужа. И любящего.

— Вот, пожалуйста. — Словно не заметив последних слов, Дадли живо протянул мне небольшой сверток. — Здесь жемчуг и еще кое-какие драгоценности. И еще вот это, — он подал большой кошель с деньгами. — Это Эми на расходы… Молодая женщина должна красиво одеваться. Она любит наряды…

Дадли словно извинялся, что содержит собственную жену, которую заставил торчать в захолустье вместо того, чтобы выводить в свет.

Я кивнула:

— Конечно, конечно, я все передам. И привезу вам от нее весточку. Поцелуи принимать не буду ни в ту, ни в другую сторону, чтобы не подумали дурного, но передам Эми, что вы ее целуете.

— Да, да…

Дадли беспокойно оглядывался, словно боясь, что кто-то заметит, как он передает привет собственной жене.

Зато теперь у меня был не просто повод, а серьезная причина заехать в Камнор, я делала это по поручению Роберта Дадли.

Камнор невелик, и старинный замок, страшно запущенный, один. Найти Эми Робсарт, живущую почти в одиночестве в этом замке, не составило труда. Правда, встретили меня весьма напряженно, владельца дома Энтони Фостера назвать гостеприимным можно, разве что никогда не бывав в гостях вообще. Я невольно проворчала:

— В Тауэре и то лучше встречали…

— Вы бывали в Тауэре, леди?

— Приходилось, как и супругу вашей хозяйки.

Фостер как-то не слишком хорошо усмехнулся. Ох, чуяло мое сердце, что здесь несчастную Эми просто поедом едят. А муж в это время ухлестывает за моей Рыжей.

С самой бедолагой наедине меня не оставили ни на минутку, кошель с деньгами она, не развязав, просто отдала тому же Фостеру, а сверток с подарками разворачивала трясущимися руками. Глаза блестели: как же, любимый муж (сволочь этакая!) прислал посылочку.

Я смотрела на Эми и дивилась. Нет, умом она явно не блистала, но ведь была хороша собой. Это Рыжая могла твердить, что жена Дадли неприметная, Эми была весьма симпатичной женщиной. Нежная, большеглазая, какая-то мягкая и беззащитная… При этом одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она живет не просто под давлением, а под жестоким гнетом своих охранников. Фостер не спускал с нее глаз.

А она словно и не замечала этого.

— Мой супруг действительно столь занят при дворе? У него так много обязанностей, которые не позволяют чаще бывать здесь?

Я невольно пробурчала:

— Особенно в королевской постели…

Пробурчала на латыни, едва ли Фостер понял, а вот второй — Ричард Варни — явно понял. Это плохо, надо быть осторожнее.

— Да, лорд Дадли все время занят, он является членом Совета, это налагает множество обязанностей.

Мы долго не беседовали, рассмотрев подарки и поахав, Эми, блестя глазами, прошептала:

— Передайте мою глубокую благодарность супругу и еще… передайте, что у нас будет ребенок.

Сказать, что глаза Варни метнули молнии, значит, не сказать ничего. Он буквально взвился:

— Эми, вы просто больны, при чем здесь беременность?! Вы тяжело больны. Не надо обнадеживать лорда Дадли!

На глазах у красавицы снова выступили слезы. Мне это все не нравилось совсем, но я поспешила успокоить:

— Может, попросить лорда Дадли, чтобы он прислал врача из Лондона?

— Нет, леди Эми лечит доктор Уолтер Бейли из Оксфорда, он профессор и достаточно опытен.

— О, я, кажется, знаю, о ком вы говорите, слышала о нем. Если хотите, я скажу доктору, чтобы он посетил больную. Я буду возвращаться через Оксфорд и отправлю ему записку.

Ричард Варни откровенно поморщился:

— Если понадобится, мы вызовем доктора сами.

— Мне, право, не трудно! Но я не могу задерживаться здесь надолго, извините. Леди Эми, я передам вашу благодарность мужу.

Провожая меня, Ричард Варни на всякий случай напомнил:

— Леди Эми серьезно больна. Не обращайте внимания на ее слова о беременности. Откуда, если лорд Дадли здесь не бывает, все время занят.

Хотелось сказать, что я знаю, где и чем занят лорд Дадли, к тому же беременной можно быть и не от него… Но я сказала другое:

— Ее Величество хотела бы пригласить леди Дадли ко двору. Она любит красивых людей, жаль, если болезнь или беременность леди помешает ей принять такое приглашение. Я думаю, Ее Величество немного погодя пришлет леди Эми своего врача…

Вот пусть и задумается. Королева соизволила поинтересоваться судьбой Эми, попробуйте после этого отравить ее!

Возвращалась я с поганым ощущением, что увидела кролика в клетке, в которую вот-вот запустят удава. И никуда этому кролику не деться. Знать о готовящемся убийстве и не предотвратить его? Так нельзя. Но неужели эта растяпа не понимает, что ее гнобят?

Нет, я что, теперь буду спасать всех малахольных шестнадцатого века? Одна то беременеет от собственного отчима, то в Тауэр попадает, то в прохиндея втюривается без памяти, другая родила от короля, не подозревая от кого, эта вот таращит влюбленные глаза, на которых слезы появляются от одного упоминания о муже… И главное, все это смертельно опасно! Ну вот что меня вечно тянет куда-то, мать Тереза, блин, выискалась!

Ругая себя на чем свет стоит, я уже прекрасно понимала, что не просто вмешаюсь, а постараюсь спасти эту дуреху, иначе ее действительно просто отравят.

Доктор Уолтер Бейли оказался весьма порядочным человеком, похоже, он понимал, что Эми Дадли пытаются травить, но при этом ничего не предпринимал. Услышав, что женщиной интересуется королева, доктор хмыкнул:

— Я слышал, что бедняжка мешает Ее Величеству.

— Возможно. Я не слишком люблю лорда Дадли, но думаю, Эми лучше согласиться на развод и как можно скорее.

Бейли немного помолчал, потом покачал головой:

— Она беременна и не станет разводиться, пока не родит.

— Если это так, то надо, чтобы тюремщики поняли, что ее нельзя травить.

— Но королева…

— Зря вы думаете, что королева настроена против Эми Дадли. Для Ее Величества леди просто не существует, понимаете? И все происки — работа лорда Дадли.

Доктор снова с сомнением покачал головой…

А дальше произошло то, чего я никак не ожидала.

Дадли за время моего отсутствия окончательно распоясался, он вел себя с Елизаветой по-хозяйски, словно муж.

Мужчины играли в теннис, а дамы, в том числе и королева, наблюдали. Разгорячившись, Дадли подошел к Елизавете и словно невзначай взял ее платок, чтобы утереть пот с лица. Этого не мог позволить себе никто! Выходка граничила с наглостью и даже оскорблением Ее Величества. Сама Елизавета замерла, не зная, как реагировать. Первым опомнился Бабингтон, он возмутился и даже пообещал Дадли, что побьет его ракеткой по голове.

Дадли удалось выкрутиться, но осадок у всех остался пренеприятнейший. Я не могла понять, в чем дело, почему Елизавета, обычно строго следившая за соблюдением этикета, позволила Дадли почти оскорбление. Захотелось сделать ему в ответ какую-нибудь гадость. Я и сделала.

— Лорд Дадли, позвольте передать вам привет от супруги и радостную весть: она ждет ребенка.

Ах, какое удовольствие видеть, как с его лощеной физиономии сползает ухмылка и она становится растерянной! Первой реакцией Дадли было посмотреть, не слышит ли королева. Очень жаль, но Елизавету отвлекли, а мне бы так хотелось, чтобы она услышала. Ничего, дорогой, я еще раз пять повторю, причем в присутствии множества придворных.

— Леди Эшли, я умоляю вас, не стоит говорить об этом вслух. Моя жена серьезно больна, ей без конца кажется, что она то беременна, то умирает от рака… Но проходят месяцы, а ничего не происходит.

Я вспомнила Эми, нет, мне не показалось, что она ненормальная или маньячка. И все же не пнуть дополнительно не смогла:

— Ну почему же? Ведь вы ездили туда три месяца назад…

Он смутился, явно смутился… Значит, я права, и Эми говорит правду. Вот ведь мерзавец! Ничего, я еще заставлю тебя привезти жену сюда и ползать перед ней на коленях. Может, тогда Рыжая поймет, что Дадли мерзавец, которому просто нужна власть?

Но заняться Дадли мне не удалось, потому что вечером я услышала такую новость, которая отодвинула мысли об Эми Робсарт на второй план. Как в анекдоте: дали новое средство от головной боли… помогает, о головной боли и думать забыл, так желудок свело…

— Кэтрин, я беременна…

Оп-ля! От кого, спрашивать глупо, мы Роберту Дадли не изменяем даже мысленно и во сне. Только этого не хватало.

Я молча соображала. Королева не принцесса, которой можно было забиться в дальнее имение и пересидеть тихо, и то проблем хлебнули по самый Тауэр. В ссылку не уедешь, от придворных не спрячешься. Королеве рожать нельзя.

А не рожать?

Ей двадцать шесть лет, был выкидыш… А что, если это вообще последний ребенок? К тому же я помнила про Шекспира.

— Что ты молчишь?

— Думаю. Вы кому-нибудь об этом говорили?

— Пока нет.

— Пока и не говорите.

Так, с прачками разберемся…

— Нужно найти врача и повитуху…

Дурочка, я перед тобой, и врач, и повитуха…

— Сама справлюсь.

— Кэтрин, я не буду делать выкидыш.

— А я вас и не уговариваю его делать.

— Но, значит, мне нужно срочно обвенчаться с Робертом Дадли.

— Чего?!

— Но мой ребенок должен родиться в браке.

— Чтобы он родился в браке, нужно было сначала обвенчаться, а потом беременеть. Вы хорошо переносите все, как в прошлый раз?

— Да.

— Значит, будете носить и рожать тайно. Пока об этом думать рано, будем решать проблемы по мере их поступления. Только умоляю, не скачите в танцах, как коза, сделайте вид, что ногу подвернули или еще что-нибудь.

— Мой ребенок должен родиться законным.

— Он просто должен родиться. О законности нужно было думать раньше. Лорду Дадли еще надо развестись, и королевы не выходят замуж, как простые горожанки. Вы забыли, что ваш брак должен утвердить Совет.

— Мы обвенчаемся тайно.

— Надеюсь, вы не успели осчастливить этим известием лорда?

— Нет, но он не будет против.

— Конечно, не будет. Только вот у него жена тоже беременна.

— Кто?!

— Леди Эми Робсарт; если вы помните, она супруга вашего драгоценного лорда. И Эми ждет ребенка.

— Но он не живет с женой!

— Чтобы сделать ребенка молодой женщине, достаточно побывать в ее постели всего лишь раз. Лорд Дадли, помнится, уезжал куда-то по делам три месяца назад?

— Ты лжешь…

— Зачем? Ваша беременность от этого никуда не денется, а вот если о ней станет известно, найдется немало желающих посмаковать поведение королевы Англии… Вернее, падение королевы Англии.

Елизавета умная женщина, но что происходит с ее мозгами, когда речь заходит о Дадли? У меня одна реакция на их отношения: бабы дуры! А влюбленные — дуры четырежды. Влюбленная королева все равно баба со всеми вытекающими из этого последствиями.

Я попыталась поговорить с Владом, но тот только махнул рукой:

— Ты думаешь, моя лучше? Еще хуже. Привезла с собой поэта Шателяра, с которым любезничает вне допустимых пределов у всех на глазах. Но то, что позволительно в Париже, недопустимо в Эдинбурге. Еще немного, и пойдут такие слухи, что не разгрести…

Влад оказался прав, поэт Шателяр принял флирт королевы Марии Стюарт за чистую монету и перешел к действиям. Он якобы тайно пробрался в туалет при спальне Ее Величества и был застигнут там братом королевы графом Мерреем. Крик поднял на ноги весь дворец, Шателяр схвачен, осужден и даже казнен. Последними словами несчастного на эшафоте был укор Марии Стюарт: «Жестокая королева».

Королева наблюдала за казнью спокойно, видно осознав, к чему приводят неприличное поведение и флирт в строгой Шотландии. Думаю, ей почти расхотелось быть королевой маленькой, но строгой страны, а потому она принялась обдумывать мысль о замужестве, причем как можно скорее.

Но очередь из желающих обрести в лице Марии Стюарт подругу жизни как-то не стояла. Королева-регент Франции и по совместительству бывшая свекровь Марии Стюарт Екатерина Медичи слишком хорошо знала, чего стоит невестка; дважды вдовец Филипп Испанский предпочел и ей, и Елизавете дочь все той же Екатерины Медичи Изабеллу; подходящих принцев и королей просто не наблюдалось, а сочетаться браком со своим подданным Мария считала ниже своего достоинства.

Интересная вырисовывалась ситуация: в Англии и Шотландии сидели на тронах две невесты, каждая из которых являлась лакомым кусочком. Конечно, Шотландию с Англией не сравнить, но зато какая возможность претендовать на английский престол!

Заваривалась новая каша, от которой можно было схватиться за голову. Только передохнули от испанской угрозы, как нависла французская. А моя Рыжая надумала рожать! Оно, конечно, другого времени завести ребенка от Дадли у нее не нашлось — вокруг творилось бог знает что: под боком претендентка, которая своего не упустит; тьма народа только и ждет, чтобы завопить: «Ага! Мы же говорили!..»; у лорда жена в положении… А мы беременны!

— Роберт, почему вы не представите свою супругу? Я никогда ее не видела. Почему вы держите красивую женщину вдали от двора и моих взглядов? Я не кусаюсь…

Едва ли, подумал Дадли, а вслух ответил:

— Эми Робсарт серьезно больна, но вы ее видели, Ваше Величество. Моя супруга присутствовала, когда вы изволили объявить меня рыцарем ордена Подвязки.

— Да? — делано пожала плечами королева. — В таком случае она весьма непримечательная особа, потому что я ее не заметила. А ведь я примечаю каждую красивую женщину.

Что есть, то есть, снова мысленно согласился Дадли.

— Чем больна ваша супруга?

Роберт рассказал, что Эми умирает от рака груди, но не сказал, что еще больше от тоски по своему неверному красавцу мужу. Пока Дадли развлекался и развлекал королеву, Эми Робсарт таяла на глазах от всего сразу — болезни, тоски, одиночества…

Никто так и не узнал правду о том, что произошло 8 сентября 1560 года в Камнор-Плейс. Эми Дадли почему-то отправила всех слуг на ярмарку, оставшись только с верной ей горничной, но и ту отослала по делу. Утром Эми нашли упавшей с лестницы мертвой. Что это было — убийство, самоубийство или просто его величество случай? Похоронили в тот же день почти тайно.

Это известие привело меня в шоковое состояние. Я вдруг поняла, что своей неуемной энергией, возможно, подтолкнула преступников к немедленным действиям! Неужели лорд, узнав, что Эми действительно беременна и Елизавета тоже, приказал убрать нежелательную жену? Тогда я оказала бедолаге медвежью услугу.

Думать об этом было страшно и больно. Больно потому, что я невольно оказалась причастна, а страшно потому, что жить рядом с настоящим преступником и видеть, как к нему в пасть, как кролик к удаву, лезет моя Рыжая… А я еще просила Сесила помочь уговорить Совет на брак Елизаветы с Дадли.

Когда очень хочешь быть обманутой, обязательно найдешь для этого зацепки. Я быстренько убедила себя, что Дадли не столь глуп, чтобы вот так рисковать, когда все у него почти в руках. Эми могла «умереть при родах», чего же проще, никто бы интересоваться особо не стал, сколько женщин так умирает. Подождал бы немного, больше ведь ждал.

Через пару дней я уже почти верила в невиновность лорда Дадли, как и моя Рыжая. Дурной пример заразителен, глупость, несомненно, тоже.

Когда известие об этом пришло в Гринвич, где развлекалась королева в обществе, конечно же, Роберта Дадли в том числе, Елизавета в ужасе замерла. Ее любимый Роберт всячески рвался к власти, на пути стояла только несчастная Эми. Если верно то, что он недавно сказал о болезни супруги, то к чему ее убивать? С другой стороны, Елизавета почувствовала, что в глубине души испытывает даже восторг из-за того, что ради нее возлюбленный способен на такие безумства!

Королева не помнила Эми и не задумывалась о самой женщине, однако она быстро поняла, что смерть жены Дадли немедленно свяжут с их именами. Этого еще не хватало! Что за нелепость, не могла умереть достойно в своей постели, надо было свалиться с лестницы как раз тогда, когда Елизавета готова дать согласие на брак с Робертом Дадли! Весь двор замер в ожидании.

Первым пришел в себя Сесил. Появилась блестящая возможность если не свалить совсем, то значительно ослабить зарвавшегося Роберта Дадли. Только бы у Елизаветы хватило ума не бросаться к нему в объятия какое-то время! Теперь Дадли свободен и может снова жениться, но такой брак навсегда испортил бы репутацию королевы. Чтобы удержать ее от поспешного необдуманного, но давно желанного шага, нужно на время изолировать от зарвавшегося конюшего. Ничего, лошади королевы потерпят…

Сесил посоветовал своей монархине:

— Ваше Величество, появились весьма неприятные для сэра Дадли слухи. Чтобы их рассеять, нужно немедленно назначить строгое расследование.

— Хотите утопить Дадли?

— Господь с вами, Ваше Величество! Если Роберт Дадли невиновен, то ему не стоит бояться. Напротив, в его интересах очиститься от любых подозрений. Слухами полнятся уже не только Виндзор или Уайт-холл, в народе откровенно шепчутся о вас с Дадли. Если не назначить расследование, никто не поверит в его невиновность и вашу непричастность.

Такое мог сказать прямо в глаза только Сесил, никто другой не рискнул бы. Глаза Елизаветы заблестели бешенством, канцлер уже приготовился к взрыву гнева, но она тут же взяла себя в руки. Сесил озвучил то, что королева думала и сама. Умная женщина, она прекрасно понимала, что смерть так мешавшей их браку женщины, смерть неожиданную и нелепую, немедленно свяжут с их именами. Королева столько времени демонстрировала всем, что Роберт принадлежит ей, и только ей, что теперь они повязаны одной ниточкой. Не станешь же всем объяснять, что они решили обвенчаться после развода лорда Дадли, а демонстрация была нужна для того, чтобы ни одна не посмела покуситься на ее дорого Роберта!

Елизавета почувствовала себя загнанной в ловушку.

— А… если не будет доказана невиновность?..

Голос Сесила стал глухим:

— В таком случае, Ваше Величество, находиться рядом с этим человеком небезопасно…

— Вы можете обещать, что расследование будет беспристрастным?

— Я не буду иметь к этому никакого отношения.

И вдруг ее осенила страшная мысль, Елизавета резко повернулась к Сесилу, впилась взглядом в его лицо:

— А… не ваших ли это рук дело?

Тонкое, умное лицо канцлера вытянулось и тут же превратилось в маску, всегда чуть вопросительный взгляд его больших глаз стал жестким, губы чуть дрогнули даже не обиженно, а слегка презрительно. Сесил выпрямился, склонил голову и произнес бесстрастным голосом:

— Тем более вам лучше провести расследование. Но полагаю, Ваше Величество, мне стоит подать в отставку. Прошу принять ее.

Елизавета испугалась, по-настоящему испугалась! Она ни в коей мере не желала обидеть Сесила, он слишком дорог и нужен ей, королева уважала своего канцлера и не могла представить завтрашний день без этого умницы.

— Сесил, нет! Уильям, простите глупость, которую я произнесла, я не в себе!

Сесил все так же молча поклонился:

— Позвольте мне удалиться, Ваше Величество.

— Нет, нет, нет! Пока не услышу, что вы забыли о той глупости, что я сказала, я вас не отпущу!

— Я дождусь окончания расследования, Ваше Величество, и тогда вернусь к этой просьбе.

— Уильям, вы нужны мне, по-настоящему нужны. Вы единственный, на кого я могу положиться в этом рассаднике льстецов и лгунов!

Сесил ушел, а Елизавета еще долго размышляла, но не о попавшем в перипетию Роберте Дадли, а об Уильяме Сесиле. Как она могла оскорбить подозрением того, кто, по сути, спас ей жизнь? И теперь он спасет ее репутацию. Канцлер прав: нет ничего страшнее, чем позволить связать имя королевы с убийством женщины, мешающей ей сочетаться с любовником браком. На всякий роток не накинешь платок, никто не поверит в непричастность любовников к этой гибели.

А если бы Эми Робсарт не свернула себе шею на лестнице в старом доме в Камнор-Плейс, а просто тихо умерла через пару месяцев? Елизавета честно ответила себе, что вышла бы замуж за Роберта Дадли. И сделала его королем? Конечно, Роберт вполне подходит для этой роли. А дальше? Родила пяток детишек, будучи то и дело беременной, страшно ревновала бы мужа к каждому его вольному взгляду… И так уже посмеиваются над ее влюбленностью.

И тут она отчетливо увидела себя со стороны: вцепившаяся в своего Роберта женщина, ревнующая его ко всем подряд, готовая выполнять если не любую прихоть, то любое его желание. Господи, как она, должно быть, смешна! Елизавета живо представила, как посмеиваются над своей королевой за глаза придворные. Но как заставить себя не искать общества Дадли каждую минуту, если так хочется его видеть, если сердце рвется к нему?! Как можно не подчиниться этому вкрадчивому теплому голосу, этим рукам, этим глазам?..

Она готова была принести в жертву свои женские амбиции, растаять в руках любимого, но никогда не задумывалась, что придется пожертвовать еще и возможностью править. Дадли станет королем, а она при нем королевой? Мгновенно всплыли в памяти отец, Сеймур, Филипп. И Елизавета вдруг поняла, что не хочет быть просто королевой при короле, она хочет быть королевой сама по себе! А Роберт? Ему предстояло оправдаться в обвинениях.

Сам Роберт Дадли вошел к королеве, как всегда, без разрешения и предупреждения. Глаза его горели:

— Бэсс, они собираются провести расследование смерти Эми! И утверждают, что я должен оправдаться в непричастности к нему!

И Елизавета решилась, она уставилась в лицо возлюбленного так же, как недавно смотрела на Сесила:

— А вы непричастны?

Всего на мгновение его глаза дрогнули, и этот миг объяснил королеве все, что она хотела знать. Елизавета ужаснулась своему пониманию, ее глаза тоже дрогнули. Роберт уже пришел в себя и воспользовался растерянностью королевы, он схватил ее в объятия, горячо зашептал:

— Ради обладания тобой я готов на все, Бэсс! Давай немедленно поженимся, и все заткнутся!

Она растерялась:

— Но, Роберт… ты только что овдовел…

— Наплевать! Ты же дочь своего отца, король Генрих никогда не считался ни с чьим мнением, поступай так же! — Почувствовав ее сомнения, он стал более настойчив. Его руки горячо стискивали грудь королевы, губы покрывали поцелуями ее шею, отыскивая местечки, которые особо ее возбуждали, а в голову одновременно впечатывались слова: — Перестань обращать внимание на чьи-то разговоры, иначе они никогда не позволят тебе сделать меня королем.

И тут Елизавета очнулась. Он не оправдывался, не отрицал свою вину, он не думал о ее репутации, ему было безразлично все, кроме возможности надеть корону! Неожиданно холодно отстранившись, королева произнесла:

— Сэр Дадли, все же вам придется покинуть двор на то время, пока будет идти расследование. Если по его окончании вашей вины не найдут, вы вернетесь.

На мгновение он замер, потом резко выпрямился, насмешливо блеснув глазами:

— А если найдут?

Никто не знал, чего стоило Елизавете ответить:

— Понесете заслуженное наказание.

Дадли поклонился:

— Я невиновен, Ваше Величество, надеюсь, это докажут. И всегда буду любить вас, Бэсс, до конца своей жизни, куда бы вы меня ни сослали.

Едва за Робертом закрылась дверь, Елизавета упала в кресло, заливаясь слезами. Из-за тяжелой портьеры к ней метнулась верная Кэтрин:

— Ваше Величество, если сэр Дадли действительно не виноват, ему нечего бояться. Но вы правильно сделали, Ваше Величество!

— Но он хочет стать королем…

— А как же иначе?

— А я хочу быть королевой!

Кэт чуть растерялась, у нее не было хваткого государственного ума Сесила, не было и цепкого женского, как у самой Елизаветы.

— Это мешает?

— Конечно, — звучно шмыгнула носом королева. — Став королем, он будет первым, а я второй!

О, господи, о чем она сейчас думает?! Любовник под подозрением в убийстве, она сама тоже как его если не пособница, то единомышленница, а королева страдает, что может стать второй при первом!

А Елизавета действительно попала в одну из самых своих сложных жизненных ситуаций. Даже сидя в Тауэре в ожидании смерти, она сомневалась меньше. Теперь ей предстояло решить, что для нее важнее — любовь или власть. Королева вдруг отчетливо поняла, что гордость и стремление к власти, поднявшие семью Дадли до самого трона Англии, так нравившееся ей его ощущение себя господином всех людей вокруг, станут непреодолимой преградой между ней и Робертом. Он хочет властвовать над всеми, и над ней в том числе? Но совершенно не думает о том, что этого же желает и она, только для себя! Елизавета никому не могла позволить стать властелином над ней самой, иначе это была бы не она!

И пока не видела, как можно сделать Роберта Дадли своим мужем, не потеряв при этом трон для себя лично. То жалкое подобие власти, которое ей осталось бы, стань он королем, Елизавету не устраивало. Ситуация была неразрешимой. Как истинная женщина королева все же нашла единственно возможный выход — ждать.

…Расследование ничего не дало, могилу вскрывать не стали, а из рассказов очевидцев, хотя они и вызывали массу вопросов, составили картину, согласно которой леди Эми Робсарт просто свалилась с лестницы и сломала себе шею. Однако имя Дадли было так прочно привязано к странной гибели его супруги, что ни о каком новом браке, по крайней мере, в ближайший год не могло идти и речи.

Сесил радовался, я нет. У меня была забота покруче.