1

Иногда, кажется, что жизнь превратилась в сладкий сироп. Волшебное ощущение приторности окружающего. Ты доволен, но когда закрываешь глаза, то не можешь отделаться от ощущения, что превратился в муху на липучке. Ещё хуже мысль, о правильности всего происходящего. Подлость в том, что ты начинаешь мелко так размышлять о себе и близких: вот, мол, я, праведно живу, потому и дом у меня большой и дети здоровы, и жена красавица. А вот тот, который под забором жмётся, тот скотина тупая и неправедная…

…Андрей закончил менять шаровую опору «Дэу». Он снял автомобиль с домкрата, методично собрал инструменты и удовлетворённо посмотрел на дело своих рук. Новенькие опоры поблёскивали смазкой. Если ту же самую работу делать в сервисе, их семейный бюджет уменьшился бы на тысячу, а то и на полторы. Теперь можно было с чистой совестью съездить вечерком всей семьёй в торгово-развлекательный комплекс «Кибер сити».

— С Божьей помощью, — прошептал Андрей, вытер руки ветошью и отправился в дом.

В коридоре он почувствовал запах жареной рыбы. Андрей всё утро был занят с машиной, завтракал только кофе с бутербродом. В животе заурчало в предвкушении сытного обеда. Он вошёл на кухню, где Анастасия колдовала возле новенькой электроплиты из стеклокерамики.

— Скоро кушать будем. Катю тоже зови, — оглянулась жена.

Андрей улыбнулся, чмокнул Анастасию в шею. Жена засмеялась и сказала, чтобы он шёл мыться. В ванной Андрей помыл руки и шею с жидким мылом. Причесал волосы, глядя на отражение в зеркале. На него смотрело лицо уверенного в себе сорокалетнего мужчины. В глазах светилась искорка и задор, уголки рта оптимистично смотрели вверх.

Андрей вышел из ванной и крикнул дочку, чтобы та шла кушать. Дверь детской открылась и показалась их семейное солнышко, милое существо, ради которого в самые трудные периоды жизни, они сохранили брак и не дали затухнуть домашнему очагу.

Пятнадцатилетняя Катя больше походила на мать. Те же русые волосы и голливудский разрез глаз. А вот губы — отца, полные, словно бы чуть надутые изнутри. И ростом Катя тоже пошла в отца. Уже сейчас почти метр семьдесят, ровно столько, чтобы не называли дылдой, а пророчили будущее богатой фотомодели.

— Пап, я не буду кушать, — сказала Катя. — Толстая невеста — бесперспективный товар.

— Картошка с жареным минтаем — довольно таки выгодное вложение. Идём, Катя.

Отец и дочь прошли на кухню, где Анастасия как раз закончила раскладывать ложки с вилками. Они сели. Андрей во главе стола, Анастасия по правую от него руку, Катя — напротив матери.

— Отче наш, — произнёс Андрей. Жена и дочка замерли с вилками в руках, — Сущий на небесах, да святится имя твое…

Андрей договорил молитву, наколол на вилку жареный кругляш картофелины и замер, когда Анастасия произнесла ошеломлённо:

— Мы же договаривались, Андрей…

— Договаривались, — Андрей сказал это, будто не слыша жену. — Как бы ты, чувствовала себя, если бы мы с Катей не поблагодарили бы тебя после вкусного обеда? Так же чувствует себя Бог.

Андрей видел недавно сюжет про бывшего бизнесмена, уехавшего в Сибирь. Бизнесмен сбросил с себя и семьи оковы цивилизации. Жил раздольно, привольно и перед едой всей семьёй они произносили «Отче наш». Стоя и склонив в почтении головы. Конечно, Андрей не признался бы Насте и Кате, что сегодняшний эксперимент был вызван телевизионным сюжетом.

Короткая и немного смущённая молитва Андрея, носилась в воздухе кухни в стиле модерн, ударяясь в разноцветные шкафчики, отталкиваясь от набора элитной кухонной утвари, летела и втыкалась в пустующее отверстие в деревянную подставку для английских ножей.

— Пап, мы с мамой не крещённые и в Бога не верим, — сказала Катя. — Бога нет — это научно доказанный факт.

— Так, значит, да? — Андрей посмотрел в глаза дочери. — Наука порой очень беспомощная вещь. Это я тебе как технарь, Катя, говорю.

— Как технарь, — повторила Катя, опустив голову и ковыряя в минтае длинными ноготками с рисунком паутинки.

— Да, дочка. Я технарь, — кивнул Андрей. — Что ты на ногтях нарисовала?

— Паутинку, — пожала плечиками дочка. Футболка с надписью «Born to kill» приподнялась на крохотной груди и опустилась. — Я всегда думала, что у нас дядя Аркаша технарь.

— Дядя Аркаша у нас технарь из технарей, — многозначительно усмехнулась Анастасия.

— Настя, Аркаша мой младший брат и подтекст в твоих словах мне не по душе, — произнёс Андрей. Он разъединил тушку минтая и всмотрелся в прожилки запёкшейся, почерневшей от жарки крови. — Что касается веры в Бога, Катя. То я скажу тебе, что Бог — это любовь.

— Любовь бывает разная, — сказала Катя. — Я не пойму, причём здесь Иисус?

— Правильно, — Анастасия улыбнулась чему-то. — А я вот как думаю… Нужна свобода. Ведь все религии говорят о любви.

— Не все… — начал Андрей, но его перебила Катя.

— Король лев тоже о любви, — усмехнулась девочка. Её длинные пальчики слиплись от рыбы, и она разлепила их со звонким звуком: чмак! Звук ей понравился. Она принялась делать пальцами так, как делают артисты театра теней, желая показать гуся. Чмак-чмак-чмак!

— Катя! — Андрей выпрямил спину. — Когда человек говорит о любви, неважно, что он имеет в виду. Главное, чтобы он не лицемерил…

— Папочка, я не называла тебя лицемером, — призналась Катя.

— Дай отцу досказать свою мысль… — сказал Андрей.

— Папа, не говори о себе в третьем лице. Я читала книжку по психологии…

— Не перебивай отца…

— Андрей, у нас не домострой, в конце концов, — Анастасия улыбнулась с таким видом, будто за её спиной стоят люди и она оправдывается перед ними.

В кухне нависло молчание. Его разорвал сериальный смех из телевизора, который Катя незаметно включила.

— Котёнок, выключи телевизор, — попросила Анастасия, вставая к мойке. Она налила в губку «Фэйри» и в который раз задумалась, что же такого добавляют в него, что он так хорошо отмывает жирную посуду.

— Молекулы свободного кислорода, — прочитала она на этикетке.

— Не понял? — нахмурился Андрей, не понимая, к чему жена сказала про свободный кислород. — Я всего лишь хотел, что бы вы верили Бога. Он так много дал нам! Посмотрите, в каком доме мы живём. Мы живём в достатке. Господь любит нас.

— Папочка, ты как проповедник прямо таки стал. Спасибо, я наелась. — Катя встала из-за стола. — Хотя… А можно попробовать? Можно?

— Что можно? — нахмурилась Анастасия. Она держала в руке губку с пеной. Со стороны могло показаться, что в руке у неё маленькое облачко. Она стиснула губку, и облачко вытекло в блестящую нержавейкой мойку.

— Ну, Бога поблагодарить… — Катя задорно смотрела на родителей.

— Ты хочешь поблагодарить Бога? — спросил Андрей и кивнул, разрешая.

На подбородке Андрея рыжела бородка. Бородку он отпустил сразу же после того, как уверовал во Христа.

— Да, — Катя встала и сложила молитвенно ладони возле груди. — Спасибо Иисусу за минтай без головы. Спасибо ему за сахар песок, за перистальтику, начавшуюся в наших желудках…

— Катя! — Анастасия плюхнула облачко пены в кастрюлю с водой. Взметнулись радостные брызги.

— Да, Катя, не ожидал я от тебя такого, — Андрей облизнул губы. — Впрочем, Бог не обратит внимания на твои слова. Он просто любит тебя, как неразумного котёнка.

— Что было бы, папа, если бы ты вошёл в комнату, а я там стою на коленях перед Гэндальфом в окружении хоббитов? — настаивала дочка. — Чтобы ты подумал тогда, папочка?

Андрей хотел пожать плечами и сказать: «ничего такого не подумал бы», но осёкся на полуслове. Он понял, что слова эти дочка произнесла неспроста.

Андрей вспомнил, как полмесяца назад молился в домашнем кабинете. Он стоял на коленях спиной к двери и вдруг ощутил сквозняк по полу. По идее нужно было встать и обернуться. Сделать чуть смущенное лицо. Самую капельку, потому что ведь молитва — это общение с Богом, а не что-то предосудительное, чего стоит стесняться.

Но Андрей не обернулся и не поднялся с колен. Он сделал вид, что полностью сосредоточен на своём внутреннем мире. Потом он решил, что свидетельницей его самозабвенной молитвы была Анастасия. Оказалось, что Катя…

На иконе, перед которой он молился тогда был изображён Христос с учениками.

Гэндальф и хоббиты! Прости, Господи, мою дочь.

— Пап, ты, что не помнишь «Властелина колец»? — спросила дочка.

— Я даже спрашивать не буду, что это за фильм, — ответил Андрей, ковыряя вилкой картофель в тарелке. Раньше он всегда щедро поливал его майонезом и кетчупом. Это было раньше, когда место Христа в душе и теле занимали шашлыки и уха. Андрей вспомнил самого себя с шампурами в руках: душевно, мужики! В том-то и дело что ни хрена не душевно! Душа так же далеко от шашлыка и самой вкусной ухи, как солнце от земли.

— Это же сказка, папочка, — засмеялась Анастасия.

Иногда Андрея бесило, а иногда наоборот умиляло, когда жена называла его «папочкой». Сначала он думал, что Анастасия специально старит его. Называла его «папочкой» ещё до рождения Катьки и как бы призывала быть серьёзней, взрослее. Мол, будь готов стать папочкой. Не расслабляйся, не забывай, что ты мужчина. — Это же сказка, папочка. Евгений Евгеньевич давал нам диск с «Властелином колец». Вспомнил?

— Да вспомнил я, — отмахнулся Андрей. — Сказка и в Африке сказка.

— Сказка ложь — да в ней намёк, — поучительно сказала Катя, погладив отца по седеющим волосам.

— Нет, Катя, я настаиваю на уважении к Богу, — Андрей тяжело вздохнул и отстранился от мягкой руки дочери.

— К твоему Богу, папочка, — сказала Анастасия.

— Он не только мой, — Андрей покачал головой и поднял вверх указательный палец. Мать с дочкой многозначительно переглянулись. Андрей со значением произнёс. — Православный Бог — это Бог русских людей.

Анастасия подала шарлотку с травяным чаем и мёдом и сказала тихо:

— Андрей, пусть каждый из нас сам решает, во что ему верить. Хорошо?

Катя вылезла из-за стола и умчалась в коридор, где её мобильник заливался мрачной музыкой «Рамштайн».

— Пусть каждый решает, во что ему верить? И каждый делает что хочет? — спросил Андрей жену. — И в кого мы превратимся? В зверей диких?

— Не утрируй, — сказала Анастасия. — Ещё немного и духов вызывать начнём. Как твоя мама.

— Шаманов в нашей семье хватает, — сказал Андрей, имея в виду свою мать, державшую в центре города заведеньице под названием «Салон госпожи Елизаветы».

В то время, когда все добропорядочные бабули считают последние копейки, стоя в очередях за лекарствами, — думал Андрей раздражённо, — Моя шестидесятилетняя мамаша может позволить себе поездку на море в бархатный сезон. За финансовую независимость Андрей уважал мать, но вся оккультная мишура, которой обвешивались мать с младшим братом, порядком надоела ему.

Особенно после крещения.

— Твоя мама такая независимая, — Анастасия с трудом подбирала нужные слова. — Подумать только — она десять лет как вышла на пенсию… А по ней и не скажешь.

— Последнее время она очень похудела, — пожал плечами Андрей.

— Она, что правда, верит во всё это?

— В то, что у неё по прайсу? Привороты, порча, магия, обереги? — усмехнулся Андрей.

— Вот по-настоящему, думаешь, верит? — Анастасия покачивала головой.

Андрей мысленно усмехнулся. Его жена была в чём-то уникальной женщиной. Ни во что не верила. Даже проявлений минимального суеверия было в ней не найти.

Он вспомнил свадьбу. Их праздничной процессии, идущей от вечного огня, преградила дорогу чёрная кошка. Потом она рванулась в сторону, прочертив невидимую черту карандашом предрассудка. Свадебная процессия остановилась в замешательстве. И тут звонкий голос Анастасии возвестил: как вы можете верить в эту чушь? Невеста в белом платье смело пересекла невидимую черту.

— Мать всегда верила во всё такое, — задумчиво сказал Андрей. — Любая вера помогает жить.

— Я вот не верю в Бога и нисколько не чувствую себя ущербной, — сказала Анастасия. — Мне кажется, люди придумали Бога, чтобы оправдывать свои слабости. Как твой младший брат Аркаша.

— Что ты к нему прицепилась? — спросил Андрей. — Он мой брат и мы должны принимать и любить его таким, какой он есть. Не надо переделывать людей. Начни с себя самой, Настя.

В душе Андрей почувствовал раздражение. Когда обсуждаешь вопросы веры с женой… Даже с самой лучшей женой на свете, какой он искренне считал Анастасию… Чувствуешь себя рыбой на разделочной доске под ножичком опытной хозяюшки.

— Я себя считаю нормальной, — пожала плечами Настя. — Верить в то, чего не видишь — нелепость. Если и есть пять процентов из ста возможности существования Бога, то и они недоказуемы. Всё-таки я рада, Андрей, что твоя вера облегчённая.

— Православие лайт, — кивнул Андрей, вспоминая, что давно уже не был в церкви на причастии, и что не мешало бы попоститься. Он горестно вздохнул, — Это ты точно подметила. А что касается родни, Насть. Её ж не выбирают. Как родину. Как Бога.

— Сколько Аркаше сейчас лет?

— Так, — Андрей закатил глаза. — Аркашка младше меня на пять лет. Значит, ему тридцать пять. Он твой ровесник, Насть.

— А выглядит на полтинник, — удивилась Анастасия.

— У него жизнь не простая была.

— У кого она лёгкая? У тебя? Может быть у меня? — Анастасия замерла возле мойки.

— У каждого свой путь, — сказал Андрей.

— На всё воля Божья, так что ли? А если так, почему у Аркаши всё набекрень?

— Потому что приключений человеку не хватает. В юношестве человек не нагулялся, — сказал Андрей. — Зрелища нужны людям.

— Я всегда тебе это и хотела сказать, — кивнула Анастасия. — Твоей матери шестьдесят, а ты посмотри, как она живёт. Вся в делах, в заботах.

Так и скажи, — думал Андрей, — Так и скажи, что свекровь поперёк горла тебе встала. Впрочем, не тебе одной. В последнее время старушка со своим «Салоном госпожи Елизаветы» съехала с катушек окончательно. Единственное, что смущало и останавливало Андрея от открытой вражды с матерью, это посторонние люди.

Да, становится не по себе, когда ты считаешь мать сумасшедшей, а куча людей вокруг неё так не думает. Госпожа Елизавета, успела сколотить вокруг себя почитателей своего «магического таланта».

— Мать очень работоспособная, — произнёс Андрей.

— Это и тебе передалось, — кивнула Анастасия. — Тебя ведь скоро начальником цеха логистики назначат?

— Не знаю, справлюсь ли я, — задумался Андрей. — Как бы ни загордиться мне…

— Загордиться? Ты о чём, Андрей? — изумилась Анастасия, — Ведь ты всю работу начальника цеха давно уже делаешь! Евгению Евгеньевичу на пенсию пора.

— Старик ещё много на что способен, — усмехнулся Андрей.

— Когда ты так начинаешь говорить, ты становишься похож на Аркашу…

— С каких это пор имя моего младшего брата в моём доме стало ругательством? — Андрей нахмурился.

— …Мой двоюродный брат в детстве был похож на вашего Аркашу, — вспоминала Анастасия. — Мама так его и называла «брат — сюрприз». Тётя звонила матери с периодичностью в два дня, и каждый раз начинала со слов: а ваш брат снова сюрприз выкинул…

— Хватит, Насть. Я не даже хочу слушать это, — сказал Андрей.

— Как хочешь, Андрей. Как хочешь…

 

2

Пока чудесный момент поездки в торгово-развлекательный комплекс «Кибер Сити» не настал, Андрей и Анастасия улеглись на широкую тахту в зале перед большой жидкокристаллической панелью, купленной на день рождения Анастасии в кредит по схеме «три десятки». По кабельному каналу шла «Каменская». Андрей, хоть и любил отечественные детективы, «Каменскую» не переваривал. Его раздражала манера главной героини вести себя так, будто она сейчас рассыплется на части.

Дурость, — решил Андрей и встал с дивана.

— Не будешь «Каменскую» досматривать? — спросила Анастасия.

— Нет. Курить хочу.

Андрей вышел на улицу. Шёл дождь со снегом. По двору пробежала всклокоченная, похожая на чёрную клёцку кошка. Замерла на секунду, изучая Андрея зелёными злыми глазами, и прыгнула на забор.

В носу засвербело от ледяной сырости, и Андрей чихнул. Чёрная кошка выгнула спину и спрыгнула на участок старика соседа. Андрей закурил и критично осмотрел свои владения. Дом в три этажа, баня, гараж на две машины. Можно быть довольным собой и благодарить Бога.

— На Бога надейся и сам не плошай, — прошептал Андрей, и сплюнул в канавку водостока. Плевок деловито поплыл по бетонному жёлобу, зацепился за веточку, задрожал и медленно потерял форму, слившись с круговоротом воды в природе.

Друзья или близкие воскликнут: конечно, так оно и должно быть. Каждому воздастся по делам его. Праведнику — честь и почёт. А грешнику — что останется.

Андрей думал сейчас об Аркаше. Брат — грешник, лентяй, глуповат, особенно в последнее время стал. Каждый его поступок — можно фотографировать, добавлять короткую статью и вывешивать на столбах, с подписью: «Люди, не поступайте так!»

Как приятно порой сидеть на кухне и поучать младшего брата. Вот только после таких визитов Аркаши, Анастасия уже не раз говорила о странных его взглядах в свою сторону.

«Он как-то смотрит на меня… Я даже боюсь…»

А ты думаешь, как может смотреть младший брат, для которого ты так много сделал? Как может смотреть человек, который должен тебе две своих зарплаты? Думаешь, он должен любить тебя?

Да. Только так и никак иначе! Любить и уважать. И когда настанет твой черёд попросить о помощи, брат обязательно протянет тебе руку.

Андрею вспомнилось детство — братишка вечно весь в слезах и соплях, голос тоненький как у девочки: «Андрюш, ну, Андрюш, ну помоги. Ну, тебе же это ничего не стоит?». Под это хныканье прошла половина детства.

Маленьким Аркаша походил на ангела, даже когда врал. Сейчас ему тридцать пять и он больше смахивает на демона из страшных снов, и он по-прежнему врёт. Всклокоченные волосы, к середине жизни поседели от постоянных жизненных неурядиц.

Гордыня? Опять?!

Прости Господи, избавь же меня от лукавого, избавь, избавь…

Андрей вошёл в дом и остановился посредине коридора. От его движения лампа в изумительном плафоне из обмазанной клеем мешковины, замоталась из стороны в сторону. Андрей сел на пуфик.

Да что со мной такое, последнее время? Как никогда чувствуешь, что всё делал и делаешь правильно, но что же это в груди? Андрей просунул правую ладонь под рубашку. Крестик скользнул в руку. От груди он нагрелся. Казалось ещё немного, и он вспыхнет светлячком в ладони.

— Надо тебе, Андрей, курить бросать, — Анастасия подошла к Андрею, подставила голову для поцелуя. — Да и не вяжется курение с твоей верой.

— Кто без греха? — согласился Андрей.

Он читал в какой-то агитке по православию, что грехи плотские гораздо легче, чем духовные. Лучше уж курить, чем сгорать от ненависти к ближнему.

— Я уже все свои деньги сложила в кошелёк! — выбежала из детской Катя. — Мы едем в «Кибер сити»! Аллилуйя!

Катя взвизгнула со смехом, потому что мать ущипнула её.

— Прости их, Господи, — подумал Андрей.

 

3

Трофимовы подъехали к ТРК «Кибер Сити», когда часы на приборной панели «Дэу» показывали без пятнадцати пять. Огромное здание «Кибер Сити» возвышалось над ними, как межпланетная станция. Неоновая вывеска афиши рекламировала мультфильм «Симпсоны в кино». Между припаркованными автомобилями примостились хромированные тележки для продуктов, которые собирал мужик с лицом уставшего от убийств маньяка. Он сталкивал тележки одну к другой с противным металлическим лязгом, явно получая от этого наслаждение. На остановке кучка галдящей молодёжи в облаке не рассеявшегося ещё сигаретного дыма, залезала в бесплатный автобус. Автобус ненормальным жёлтым пятном торчал на дороге, залитой осенней жижей.

Андрей робел иной раз перед «Кибер Сити». Откуда бралось это чувство, он и сам толком не понимал. Похожие чувства он испытывал в редкие свои походы в церковь. Когда вереница улыбающихся не внешними, но внутренними улыбками, людей следовала к входу в «Кибер Сити», Андрею порой хотелось сказать что-нибудь торжественное. «Приблизилось царство Божие», к примеру, или «Аллилуйя». Однажды он поделился своими мыслями с Анастасией, и та не поняла шутки. Даже обиделась и сказала, что у людей, может быть одна отдушина в жизни осталась — съездить в выходные поразвлечься.

Андрей держал жену и дочку за руки, когда они вошли под своды «Кибер Сити». В помещении полным полно было перегородок из прямоугольников прозрачных стёкол. Стекло словно бы удлиняло пространство в бесконечность. Фонтан при входе ронял воду с приглушённым неестественным звуком. Андрею пришла в голову безумная мысль: инопланетяне захватили землю и «Кибер Сити» тоже. А потом пришельцы с враждебных планет попытались сделать всё, чтобы земляне расслабились и потеряли бдительность. А они, инопланетяне, выскочили бы из-за прямоугольников прозрачных стёкол, упирающихся в бесконечность, и открыли бы стрельбу.

Андрей переглянулся с Анастасией, та сжала его ладонь и прошептала.

— Мне здесь очень нравится. Так современно. Настроение сразу поднимается.

— Да, неплохо, — Андрей смотрел на дочку. Катя цокала каблучками по блестящему, как потная лысина, кафелю и манерно поглядывала то в одну, то в другую сторону, помахивая сумочкой с кошельком, где хранились накопленные карманные деньги.

Трофимовы отстояли очередь в кассу и купили три билетика на «Симпсонов». Катя даже захлопала в ладоши от счастья. Этот сериал был давней её любовью.

— Они мне так напоминают наше семейство! — воскликнула она.

…Когда кино закончилось, Андрей с Анастасией вышли сонные. Глава семьи выковыривал из зубов ошмётки попкорна. Анастасия почти весь фильм пролежала, уткнувшись в плечо супруга. Она отдавила левый глаз, и он теперь слезился. Анастасия тёрла и тёрла его.

Возле самого выхода из торгового комплекса они увидели толпу вокруг столика. Люди оживлённо галдели. На столике торчал барабан лотереи. Спины стоявших людей напомнили Андрею рой жадных пчёл, облепивших медовые соты.

— Ну что там ещё? — спросил Андрей. Он довольно резко взял Катю за руку и помахал ключами от машины. — Нужно ещё машину прогреть. Идём Катя. Настя, ну что вы встали, как…

… Как коровы на скоростной трассе, — мысленно закончил он.

Андрей чувствовал, что после посещения «Кибер Сити» становится как выжатый лимон. Словно бы сразу на входе к твоей спине прилеплялась пиявка. Чем дольше ты находился в комплексе, «чем больше развлекался», тем больше крови она из тебя высасывала.

— Ой, как интересно. И кино тебе, и лотерея. Миленько, — сказала Анастасия.

— Папа, купи билетик, — попросила дочка, — Может быть, машину выиграем?

— У нас уже есть машина. И её нужно идти прогревать, — сказал Андрей.

— Ну, пап… — просила Катя. — Ну, две пусть машины будет. Одна мне, другая — вам с мамой.

— Андрей, по-моему, это безобидно. И стоит копейки, — пожала плечами Анастасия. — Почему бы не купить? По-моему, это такая мелочь.

— Не бывает мелочей, — сказал ей Андрей. — Азарт подобен пожару в душе…

— Андрей, если хочешь, я могу на свои деньги купить, — пожала плечами Анастасия. Её губы сжались в тонкую полоску.

— Папочка, ты так говоришь, будто мы в Лас-Вегас приехали. — Катя мечтательно прищурилась — Когда я отделюсь от вас, я обязательно поеду в Лас-Вегас.

— Твои слова, Катя, обижают меня, — прошептал Андрей. — Покупай эту лотерею, но если почувствуешь потом пожар в душе, то пеняй на себя!

Катя купила билетик, развернула его и, о чудо, выиграла чайник с позолоченной поверхностью нагревательного элемента. Андрей недоверчиво покачал головой, когда сияющей Кате вручили коробку, перевязанную цветными ленточками.

— Слава Богу, папочка, видишь? Честные люди ещё остались, — воскликнула Катя.

— Слава Богу, — согласился Андрей.

На обратном пути Андрей под тихое урчание автомобильной печки, молился про себя, поглядывая на миниатюрный иконостас на приборной панели «Дэу».

Молитвы Андрея редко когда были книжными. Молитвослов он купил сразу после крещения, и заглядывал в него обыкновенно по утрам. Память никак не желала запоминать молитвы «Богородице» и «Ангелу хранителю». Приходилось прочитывать их по книжке. После официальной части всегда следовали личные просьбы Андрея к Богу. Вот и сейчас он, посматривая в зеркало заднего вида на Настю и Катю, выстраивал в голове мысли — молитвы — вопросы.

Господи, ну, неужели этот чайник так важен для них? Ведь дома у них есть уже два чайника. Извечный русский поиск халявы? А слова Кати, что после того как она отделится от них…

Как часто это стало проскальзывать в её разговорах. «Я отделюсь», «когда я наконец-то перееду от вас»… Множество самых различных словосочетаний, смысл у которых один: когда я наконец-то избавлюсь от вас.

Господи, дай любви мне к дочери, даже если она будет против меня… Дай Бог такого не случится. Хоть Анастасия последнее время твердит о переходном возрасте. Моя Катька не такая… Впрочем, Господи, какая она моя? Какая она наша с Настей? Она твоя, Господи, как и мы все!

Из динамиков доносились тихие звуки «ретро фм». Анастасия с Катей сидели на заднем сидении, взявшись за руки, и при свете проносившихся мимо уличных фонарей читали информацию на коробке с чайником. Катя не удержалась и распаковала коробку, зашуршав обёрточной бумагой.

— Не терпится? — спросил Андрей.

— Настоящий чайник! — восхитилась Катя.

— Чайник и чайник. Что в нём может быть хорошего? — пробурчал Андрей.

— А что с кнопкой? — голос Кати встревожился.

Анастасия взяла из рук дочки чайник и постучала по нему костяшками пальцев, приложила к уху, засунула руку внутрь и поскребла ногтем якобы позолоченную поверхность.

— Это муляж, — сказала она, и вытащила сложенную вдвое бумагу, — Записка. Буквы большие, а всё равно ничего не вижу. Кать прочитай, пожалуйста.

Катя взяла листок бумаги и прочитала:

— Уважаемые конкурсанты, все призы являются муляжами в натуральную их величину. Для вас мы постарались сделать их максимально приближенными к реальности. Ждём вас в наших фирменных салонах.

— Вот так-то вот вам, — прошептал Андрей и подумал: «Спасибо, Господи, за сотрудничество!»

Они подъехали к дому.

— Папа ведь предупреждал нас, — усмехнулась Анастасия.

— Надоело всё, — вырвалось у Кати. — Мы ездим в «Кибер Сити», как на праздник. Можно подумать, это событие какое-то! Уик-энд! Это они именно нам только вручили макет!

— Не понял? — нахмурился Андрей. Он остановил хрустнувшую шипами по ледяной корке машину. В посёлке кто-то топил баню, и запах угля щекотал ноздри. Андрей обернулся к дочери. — Почему ты думаешь, что только нам?

— Потому что мы как из деревни! — сказала Катя. — И правда скоро молиться перед едой будем! Каменный век! Шаманизм какой-то! Когда я выйду замуж…

— Перестань, Катя! — повысил голос Андрей.

Дочка замолчала.

— Ну и что, Кать? — спросила Анастасия. — Кто-то мечтает о таких возможностях, какие есть у нас.

Катя убежала в дом. Андрей с Анастасией какое-то время сидели, слушая, как вздыхает остывающая на холоде машина.

— Кажется, мы избаловали дочку, — пробормотал Андрей, вылезая.

— Это нормально, — Анастасия зашла под козырёк веранды, вытянула руку и поймала пушистую снежинку.

— Нет, не нормально. Она нисколько не ценит того, что мы даём ей! Что Бог даёт ей через нас, — проворчал Андрей.

Он закрыл гаражные ворота. Палец замер над кнопкой сигнализации автомобиля. Иногда ему хотелось, чтобы машину угнали. Не потому, что в сберегательном банке лежали деньги, отложенные на новый автомобиль, а чтобы жену с дочкой немного встряхнуло что ли…

— Кате пятнадцать. Всем известно, что этот возраст переходный, — сказала Анастасия. — И зачем тебе, чтобы она ценила всё? Хочешь, чтобы она с утра пораньше нам поклоны земные била?

— Не было у меня никакого переходного возраста. Его психологи придумали, — Андрей нажал кнопку на брелке сигнализации.

— Андрей, я подумала, что нужно менять машину. Подержанный «Лексус» был бы в самый раз. «Дэу» нам не подходит для твоего статуса… — сказала Анастасия.

— Статус, — проворчал Андрей и взял у жены деревянную лопату. — Наш статус рабы Божьи.

— Андрей, я иногда боюсь твоих слов, — покачала головой Настя и спросила вдруг. — А я толстая?

— Жир не на теле, а в душе, — Андрей разбежался и, как снегоуборочная машина, сгрёб снег.

— Значит толстая, — Анастасия вошла в дом.

Андрей забросил лопату в снег и вошёл вслед за женой. Катя вертела в руках муляж чайника. Она задумчиво произнесла:

— Пап, а Бог смог бы сделать из этого муляжа настоящий чайник?

— Ты думаешь, что Бог существует для таких глупостей? — спросил Андрей.

— Андрей, спокойно, — Анастасия обняла мужа и погладила его бородку клинышком. — Катя только хочет сказать этим, что порой женщинам не хватает чудес. Скучно нам порой, понимаешь?

— Скучно вам, — пробормотал Андрей и пошёл в ванную мыть руки с дороги. Пока он шёл, всё время бубнил. — Скучно им, понимаешь. Ишь ты, скучающие дамочки…

Когда он открывал дверь ванной комнаты, до него долетел крик Кати:

— Если бы Бог сделал этот чайник настоящим, я бы поверила в него, пап…

 

4

Воскресенье выдалось пасмурным. По радио так и сказали: двадцать третье ноября лучше провести в кругу близких и друзей, потому что на улице минус пять, дождь и ветер с порывами до десяти метров в секунду. Возможны обильные снегопады. Автомобилистам лучше воздержаться от поездок.

Андрей под навесом гаража пилил ДСП электрическим лобзиком. Визг полотна заглушал хриплые звуки радио «Маяк». Андрей мастерил полочки для инструментов в гараж.

Анастасия уехала заниматься фитнесом в недавно открывшийся клуб, который, заманивая клиентов, первый месяц проводил занятия за половину стоимости. Катя гуляла с подружками недалеко от дома. До Андрея долетал смех и запах табачного дыма.

Андрей отложил электрический лобзик в сторону и услышал гудок за воротами. Он отряхнулся от мелкой стружки, похожей на рыжую пыль, и вышел помочь Анастасии загнать машину в гараж. Жена наездила меньше года водительского стажа, и широкий гараж по-прежнему казался ей узким. Иногда она с пятой попытки загоняла машину, но чаще всего, как сегодня, вылезала со смущённым видом, улыбалась Андрею, и тот сам загонял «Дэу».

Они вошли в дом. Андрей залюбовался фигуркой жены. Занятия фитнесом давали свои результаты. Ни за что не дашь ей тридцать пять, — подумал он.

— Банькой пахнет, — улыбнулась Анастасия.

— Иди, парься. Температура девяносто — самый раз, — Андрей обнял жену.

— С тобой хочу. Пойдём, — Настя прижалась к нему. — От тебя так вкусно деревяшками пахнет.

— Я к Кате хотел выйти. Посмотреть…

— Не курит она. Успокойся, — Анастасия улыбнулась. — Мы недавно с ней откровенничали. Не беспокойся. Всё в норме.

— Если бы был сын, то я бы с ним откровенничал… — усмехнулся Андрей.

— У тебя же младший брат есть. Зачем тебе сын? — спросила Настя.

— Перестань, — Андрей отстранился от жены. — Это некрасиво.

— А что ты так за Аркашу переживаешь? — спросила Анастасия, когда они прошли в спальню. Она взяла из шкафа купе с зеркальными дверцами халат и полотенца. — Он взрослый мужчина, а ты носишься с ним, как с девочкой.

— Девочкой? Так теперь забота о младшем брате называется? — спросил Андрей. У зеркальных дверок шкафа купе был небольшой дефект. Когда их раскрывали, то отражение растягивалось. Лицо Анастасии сузилось посередине.

— Это ненормально, что он к тебе так привязан, — настаивала Анастасия.

— Помнишь, как ты рыдала, когда твоего брата привезли в цинке из Афгана?

— Но Аркаша-то ведь жив? У вас какой-то симбиоз получился. Ты дерево. А он гриб на тебе. Иногда Аркаша так смотрит на меня…

— Как смотрит? — спросил Андрей.

Вот они звоночки. Вот те слова, которые превращают душу в пылающий костёр ненависти и алчбы. Ох, женщины! Неужели, неужели бы я не заметил за столько лет косые взгляды младшего брата на свою жену? — думал Андрей и припомнил даже по случаю торжественную фразу, — О, женщины. Имя вам вероломство.

Будто услышав его мысли, Анастасия задумчиво произнесла.

— Может быть, мне показалось…

…После вечерних шестичасовых новостей, Андрей согнал с насиженного места возле телефона Катю и задумался с тёплой от долгих разговоров дочки телефонной трубкой в руке.

Что же это за чувство в груди? Что за желание, никого из близких не отпускать от себя даже на шаг? Словно бы ты не в городе и вокруг не цивилизация, а джунгли, где шаг в сторону от тропы, может означать смерть.

Андрей набрал номер матери.

— Привет, мам, — поздоровался Андрей, — Как твоё здоровье?

— Твоими молитвами, Андрюшенька, — хмуро ответила Елизавета Сергеевна.

— Значит, они действуют, — усмехнулся Андрей. — Аркаша обещал зайти. Я так понимаю, он не придёт?

— Если в его ауре не произойдут изменения, он вообще перестанет ходить!

— Мама! Прости Господи, но ты хоть понимаешь, что не существует никаких аур и биополей?

— Настолько же понимаю это, насколько то, что Бог, сотворивший такую Землю, не может быть вменяемым Богом, — огрызнулась Елизавета Сергеевна. — Этот Бог просто сумасшедший!

— Мам, это невежественно! — воскликнул Андрей. — Тебе нужно…

Андрей не договорил, что нужно сделать матери. Она бросила трубку.

Андрей закрылся в предбаннике и долго курил, размышляя. «Почитать отца и мать» нужно такими, какие они есть. Не пытаться их переделывать.

Кто ты человек? Господь что ли всемогущий, чтобы переделывать людей. Кто ты, чтобы наказывать за недостатки? Ты святой? Нет. Ты никто. Твой путь — смирение.

Откуда в сердце это предчувствие чего-то ужасного?

Только Бог может знать будущее. Человеку это не дано. Все его планы — глупые домыслы. Вот уж воистину прав анекдот: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Андрей снял полосатый махровый халат и открыл парилку. Сухой горячий воздух проник в лёгкие. Андрей сел на обжёгший зад шершавый полок, и напялил на голову войлочный колпак с надписью «Хозяин бани».

— А ну добавь парку! — крикнул Андрей в замкнутом пространстве парилки и поразился своему голосу.

Казалось, он принадлежит не ему.

 

5

Они лежали на кровати в спальне.

Андрей поцеловал Анастасию. Она повернулась на другой бок и смотрела в окно. Часы на стене показывали половину двенадцатого. Андрей подошёл к кровати и поправил под простынёй с изображением красных маков специальный жёсткий матрас. Анастасия купила его в «магазине на диване». Долгое время матрас валялся в кладовке никому не нужный. Когда эскулапы осчастливили Андрея диагнозом «шейный остеохондроз третьей стадии», матрас волшебным образом пригодился, потому что как нельзя лучше подходил под определение «твёрдой ровной поверхности».

Анастасия смотрела, не мигая, в окно. Там злой осенний ветер издевался над кустом вишни. Ветки царапали стекло с неприятным звуком, который используют в фильмах ужасов.

— Как руки мертвецов, — произнесла она.

— Чушь какая, — усмехнулся Андрей, вытащил из-под кровати ипликатор Кузнецова и положил его под шею. За год лечения этой штукой ощущения притупились, и теперь ему приходилось выгибаться на «колючках», усиливая давление, чтобы достигнуть нужного эффекта.

В тишине засыпающего дома прозвучал тревожный звонок в дверь.

Андрей ждал этого звонка, предчувствовал его. Он знал, кто стоит сейчас за калиткой, приплясывая, потому что под вечер температура за бортом их уютного тёплого дома приблизилась к отметке в минус пять градусов. Зимой — это будет почти что оттепель, сейчас же — во время затяжной осени, когда вокруг ещё толком нет снега, минус пять — серьёзное испытание для подвыпившего младшего братца.

В дверь позвонили ещё раз.

— Это Аркаша, — произнесла Анастасия. — Братец Лис пожаловал!

— Перестань, Настя, — сказал Андрей, одеваясь. Перепутал тапки левый с правым и, чуть прихрамывая, направился к дверям. — Мой брат может приходить в наш дом, когда захочет.

Андрей вышел из дому и проехался по заледеневшей дорожке до ворот на подошве тапок. Промозглый ночной ветер залезал под старенький армейский бушлат. Андрей запахнул его покрепче, зябко передёрнувшись, и быстро оглядел двор. Ель и черноплодная рябина возле забора, покрылись льдом, как глазурью. Андрей остановился возле калитки, слыша дыхание с противоположной стороны.

— Кто здесь?

— А я один такой, — это был голос Аркаши. Судя по нагловатой интонации, брат был изрядно пьян. На трезвую голову младший брат отличался смирным, если не сказать ангельским характером. На людях, по крайней мере.

Андрей распахнул дверь и понял, что надежды лечь пораньше и набраться сил для трудового понедельника, не оправдались.

Кровь из ноздрей брата прочертила дорожку к губам. Правый глаз Аркаши заплывал и походил на сливу, на которую наступили ботинком. Коричневый зрачок глаза бордовыми прожилками смахивал на косточку этой сливы. В седых волосах Аркаши застряли жухлые листья.

— Господи, кто тебя так? — Андрей покачал головой и выглянул за дверь.

Пустынная и сонная улица. Возле их участка фонарь как обычно не горел. Сколько раз Андрей жаловался в муниципалитет, и тот присылал электриков, а те в свою очередь трезвонили к нему в дом и матерились, что кто-то разбивает лампочку в фонаре и их не в чем винить.

Андрей вздрогнул, когда по дороге метнулась в сторону дома тень. Это оказалась собака. Псина виляла хвостом и приседала, прижимая уши, зовя Андрея поиграть.

Андрей закрыл дверь и провёл брата в дом. В коридоре он посадил брата на пуфик. Пожалуй, если Настя увидит Аркашу в таком виде, это может стать последней каплей, — подумал Андрей и немедленно обвинил самого себя.

Ты стыдишься родного брата! Ты несчастный лицемер, Андрей Трофимов! А ещё ты стыдишься собственную мать. Ты должен почитать мать и заботиться о младшем брате.

Под грязной дублёнкой Аркаши топорщилась порванная в паре мест белая когда-то праздничная рубаха… Смятая чёрная бабочка вылезла из-за воротника мёртвым насекомым. У лакированных туфель носки были сбиты так, будто Аркаша добрый час молотил ими стену.

— Я в норме, — прошептал Аркаша, замечая взгляд Андрея. — Форс мажор приключился.

— Ну да. Я вижу, — сказал Андрей и сдёрнул с шеи брата бабочку. — Жить надоело?

— Я свой срок на этой земле ещё не отмотал, — Аркаша достал платок и шумно высморкался в него.

Андрей наклонился к лицу брата.

— Скорую вызвать?

— Нет, — ответил Аркаша. — Всё в норме. Оклемаюсь чуток и домой пойду.

Андрей взял брата за плечо.

— Снимай дублёнку. Нужно привести тебя в божеский вид.

— Продолжаешь славить Бога, которого нет? — усмехнулся Аркаша.

— Бог, наверное, с тобой не проконсультировался, насчёт своего присутствия, — сказал Андрей. — Снимай дублёнку и пошли в ванную.

— Десять минут посижу и ухожу… — Аркаша дёрнул плечом, рука Андрея свалилась.

Андрей облизнул пересохшие губы.

Как тяжело порой было сдерживаться. Сколько приходилось тратить душевных сил, чтобы убедить себя — это испытание, очередное испытание тебя, как христианина. Да! Вот он — брат. Вот он, лично твой, несчастный самаритянин, избитый неизвестными, страдающий, умирающий. Так легко откреститься от него, сказать — это твои проблемы, не вмешивай меня, ты взрослый человек…

Но ведь под этой оболочкой напускной наглости, скрывается он, родной брат! Андрей прикрыл глаза ладонью, воссоздавая в памяти образ маленького Аркаши. В обрезанных с помочами штанах, бритый наголо, с разодранными коленками. Голос просящий, гнусавый по-детски: Андрюш, ну, Андрюш… Ну помоги-и…

Андрей присел на корточки возле брата и тихо произнёс:

— Иногда я не понимаю твоих приходов ко мне. Ты хочешь что-то доказать?

— Что ты можешь знать обо мне? — запальчиво спросил Аркаша.

— Знаю, что ты мой брат, — Андрей махнул рукой с зажатой чёрной бабочкой. — Пошли в ванную. У тебя кровь сейчас на ковёр капнет.

— Вся твоя сущность Андрей в твоём вещизме. Православная церковь в прихожанах это не поощряет, а сама грешит… — усмехнулся Аркаша.

— Церковь тебе сама об этом сказала? — парировал Андрей.

— Конечно, конечно. Веди меня, о, луч света в тёмном Трофимовском царстве! О, самый правильный из когда-либо рождавшихся Трофимовых! — Аркадий паясничал.

В коридоре появилась Анастасия. Аркаша вдруг весь сжался, взгляд забегал по сторонам, а плечи поднялись к ушам.

Анастасия покачала головой.

— И снова здравствуй, Аркадий.

— Привет, Настя, — прошептал Аркаша. Вместо «привет» его губы прошепелявили «пливлет».

Андрей невесело усмехнулся. Аркаша всегда отличался застенчивостью в отношениях с противоположным полом. Но отчего-то всегда младший брат старался поздороваться с Настей как-то фамильярно. Ещё немного и он бы подошёл к ней, хлопнул по плечу и сказал: Привет, Настюха. А если бы Андрей потребовал объяснений, то брат, вероятно, нисколько не смущаясь, сказал бы, что у них на заводе, это обычное обращение к женщинам.

— Андрей, ты милицию вызвал? — спросила Анастасия.

Аркаша избегал смотреть в глаза Анастасии, но её отражение на полировке коридорного шкафа изучал пристально.

— Насть, мы всё уладим, — сказал Андрей. — Ложись спать.

— Милиция и скорая такие дела улаживает, — Анастасия ушла в спальню.

 

6

Человек — животное социальное. Он не может развиваться в вакууме. Зеркала — это глупая замена человеческого общения. Человек мечтает отражаться в умах и сердцах других людей. Только тогда он находит смысл своей деятельности. Помогая людям, мы мечтаем поймать своё отражение в глазах бедолаг, попавших в беду. Ведь глаза — это зеркало души человека. Чем большему количеству людей человек хочет помочь, тем больше его эго.

Спаситель человечества — это Нарцисс, погибающий возле отражения в воде.

Братья Трофимовы прошли на кухню.

Андрей открыл створку огромного, как рефрижератор холодильника. Полки были забиты запасами, сбоку на стенке стояли коробки с соками.

— Ничего не хочу. И так на банкете обожрался, — сказал Аркаша, презрительно усмехнулся и кивнул на холодильник. — Он что у тебя с выходом в интернет?

Андрей поморщился, и не ответил. Он встал к вытяжке над газовой плитой и закурил. Вытяжка гудела, как рой встревоженных пчёл.

Часы на микроволновке показывали двенадцать ночи. Завтра понедельничное совещание у генерального директора. Нужно будет произнести доклад…

Андрей погладил столешницу кухонного гарнитура из массива сосны. Вся мебель в его доме была добротная и не дешёвая.

Фонарь за окном покачивался на ветру, издавая звук морского маяка. Андрей повесил этот фонарь в огороде, после того как местная шпана утащила у него бак из нержавеющей стали. Фонарь высвечивал две яблони. На них ещё остались яблоки, при дневном свете похожие на судорожно сжатые кулаки мумий.

В тусклом свете фонаря бельё, развешанное на верёвке, можно было принять за группу мертвецов, шагающих к дому Андрея. Налетал порыв ветра и рубашки хлопали рукавами так, будто пытались схватить кого-то.

Покурив, братья сели за стол на табуретки с мягкими подушечками, расшитыми мулине. Андрей налил кофе в большую кружку и поставил перед Аркашей. Тот чинно взял её и шумно отхлебнул. Андрей принялся барабанить пальцами по столу, переводя взгляд с банки кофе на горку пирожков накрытых полотенчиком.

Аркаша отставил от себя ополовиненную кружку кофе, потянулся. Как опытный оратор он выдерживал паузу, создавая интригу.

— Рассказывай. Не томи… — сказал Андрей.

— У нас сегодня праздник был. Двадцать лет цеху. Я нашему начальнику всё высказал, что о нём думаю. Встал, когда поздравительные речи произносили и в глаза ему всё. Потому что не боюсь!

— Да? — Андрей поднял брови вверх. — Неужели?

— Знаю, что ты думаешь, — недобро усмехнулся Аркаша. — Младший брат дурачок снова приключений на свой зад отыскал. А я людям хотел помочь, брат. Людям!

— Звучит по-революционному, — кивнул Андрей.

— Начальник наш новый — демон, пришедший из ада за душами людей! — выпалил Аркаша.

— Думаю, это не твоё оригинальное мнение, — невозмутимо отозвался Андрей. — Тебя что бил твой начальник?

— Не он, а работяги, — Слово «работяги» Аркаша произнёс, как ругательство.

Андрей покачал головой: кому-кому, а не младшему брату отзываться о рабочем классе с такой пренебрежительностью. С самого начала повелось так, что учёба у Аркаши не заладилась. Науки давались ему тяжело. Правда учителя не всегда ставили мальчику двойки, а жалели порой и вытаскивали в конце четвертей, что называется «за красивые глаза».

Когда Аркаша с трудом осилил программу профтехучилища, стало ясно, что он и понятие «карьера», если не произойдёт чудо, вещи абсолютно не совместимые. Чуда не произошло. Поэтому и резануло слух Андрея презрительно брошенное «работяги».

— Странный расклад получается, — сказал Андрей. — Ты выговорил начальнику всё, что о нём думаешь, а работяги тебя избили? Не поддержали, значит, они твоей инициативы?

— Лизоблюды они! Влюбились в нового начальничка! А тот меня со свету сжить хочет.

Ситуация уже не казалась Андрею сложной, требующей какого-то немедленного разрешения. Ранения брата на поверку оказались не такими страшными и вовсе не смертельными. Что же касалось деталей происшествия, то их Андрей мог даже теперь мысленно представить.

Аркаша выпил лишнего на банкете и ни с того ни с сего принялся поносить уважаемого в заводском коллективе руководителя. Рабочий люд не выдержал хамства, отозвал Аркашу в сторонку и попортил его внешний вид…

— Как зовут твоего начальника? — спросил Андрей, только для того, чтобы поддержать разговор.

— Ким, — ответил Аркаша. — Ким Борисович Коорд. Высокий такой зараза, здоровый, лысина на всю голову. Глаза как у рыбы дохлой. Если глаза зеркало души человека, то хреновая у него душа, скажу я тебе, Андрюша.

— Не надо, Аркаш, о душе человека говорить. Хорошо? Не можешь ничего ты о душе человеческой знать. Только Богу то ведомо, — сказал Андрей.

— Ой, православный ты наш, — Аркаша усмехнулся, подмигнув подбитым глазом, и сморщился от боли. — Ким сразу меня невзлюбил. Только я вздохну спокойно, как он из под земли вырастает: а что это у вас Аркадий на втором участке насрано что ли? Выговор вам, говорит. Дальше — больше: я с июля премии не видал. Поэтому и занимаю деньги у тебя так часто…

— Вот значит почему. А я уж чего только не передумал, — усмехнулся Андрей. — Странные у твоего начальника имя с фамилией. Ким Коорд? Первый раз такое слышу.

— Не веришь мне? — спросил брат, выплёскивая в рот остатки кофе из чашки.

Андрей взял брата за плечо.

— Понимаешь, если вдруг в коллективе стали бить кого-то одного…

— Ты всегда был против меня… — прошептал Аркаша.

— Я? — Андрей искренне изумился. Поэтому голос подпрыгнул на октаву выше. — Это я-то против тебя? Забыл, как прибегал ко мне?

— А ты помнишь?… Каждый день, наверное, вспоминаешь? — осклабился разбитыми губами Аркаша. — Тешишь своё православное самолюбие. Местечко в раю, думаешь, тебе за это заказано?

— Думай, что говоришь, — прошептал Андрей.

— Хорошо, — согласился Аркаша. — Понимаешь, иногда нужно человеку указать на недостаток.

— Недостаток? — нахмурился Андрей.

— Лицемерие, — пожал плечами Аркаша так, будто говорил всем известные вещи. — Ты же всегда думал, что помогаешь мне от чистого сердца, а оказывается — нет.

Удары по самолюбию оттого и переносятся так тяжело, что это самое уязвимое место человека. Ахиллесова пята. Убери её, спрячь за щитом из доброты и станешь неуязвимым, — думал Андрей. — Лицемерие! Прав ты, братишка! И не важно, что сам-то ты погряз в саможалении и зависти.

Не важно, потому что для начала придётся из своего глаза бревно вытащить, а уж потом на чужие соринки внимание обращать.

— Прости, Аркаш, меня, — произнёс Андрей. — Бес иногда путает.

— Вот видишь, — покачал головой Аркаша, спрятав довольную ухмылку за поднятой перед лицом кружкой.

— Рассказывай дальше. Ничего не упускай, — сказал Андрей.

— Ким наказывает меня! Ни за что ни про что! Смотри сам, брат… Я иду по цеху. Ким мне говорит: а почему, Аркадий Иванович, у вас обувь старого образца? Талон за нарушение. А талон — это минус пятьсот рублей от зарплаты. И не слушает, гад, меня, что на складе отродясь обуви нового образца не было! Я из туалета иду, он мне: две минуты назад как перерыв закончился, где вы шляетесь, Аркадий Иванович? Нарушение штатного расписания. Талон вам. А это ещё минус пять сотен!

— Начальнику, как коню дарёному, порой в зубы не надо смотреть, — пробормотал Андрей.

— Как Богу, ты хотел сказать, да? Есть у нас Отче, и ладно. А какой он: добрый, умный ли, никого не волнует! Лишь бы все считали, что он есть!

— Аркаша! — проворчал Андрей. — Не богохульничай.

Андрей взял пирожок и надкусил его. Ливер рассыпался во рту и горчил. Андрей налил кофе, ухнув в него четыре ложки сахару.

— Что обиделся? — спросил Аркаша.

— На обиженных воду возят, — сказал Андрей, смиряя в душе гнев и гордыню троекратным «Отче наш». — Говори дальше, брат.

— Последнее время Ким при всех унижал меня. Один раз в кабинете заставил отжиматься. Другой — велел через яму прыгнуть. Сказал: или прыгай, или не видать тебе аванса. А я как раз у тебя денег занял, отдавать нужно было. Я прыгнул. Там внизу теплотрасса заводская. Мужики перед обедом выкопали. Я почти перепрыгнул. На краешке ноги соскользнули и я вниз — бултых! Всё ещё спина от ожога болит…

Воспоминания многолетней давности вдруг нахлынули на Андрея, не спрашивая разрешения. Свадьба. Анастасия в белом платье — счастливая и сексуальная… Аркаша не пришёл на его свадьбу.

Болеет, сказала мать.

Зачем я вспоминаю это? — думал Андрей.

Ответ пришёл путанный. Задумавшись над ним, Андрей сгрёб волосы в ладонь и закусил губу. Аркаша что-то прячет, — тяжело думалось ему. — Во всех визитах брата к ним домой есть какая-то закономерность.

Цель.

Аркаша преследует какую-то цель, приходя к ним!

Помилуй мя Господи! Избавь от лукавого, что заставляет подозревать родного брата! Эх, Настя, Настя, как же подло вбивать клин ревности между братьями…

— … Я очень боюсь Кима… Помоги мне Андрей, справиться с ним… — закончил говорить Аркаша.

— Наши пороки материализуют наших демонов, — вздохнул Андрей, смахивая со стола крошки коричневого ливера, выпавшие из порванного пуза пирожка.

— Андрей, веришь, нет, но я не знаю, что мне делать. Я пытался с Кимом подружиться, пытался поговорить, выяснить, чёрт возьми, почему и за что он меня так ненавидит? Бесполезно. Это проклятие, понимаешь? Мать тоже так считает. Поговори с Кимом, пожалуйста?

— Никакой мистики в этом нет, — сказал Андрей. — Есть мерзкие люди, Аркаша. Их лучше избегать или прощать мысленно.

— И сколько же раз их, по-твоему, прощать нужно? — усмехнулся Аркаша.

— До семидежды семьдесят раз, — улыбнулся Андрей.

— То есть ты поговоришь с Кимом? — спросил Аркаша.

— Может быть, ты сам сначала попробуешь?

— Мне кажется, Ким тебя послушает. Ты ведь у себя на «Заводе стекла» начальник. Просто скажи Киму, чтобы он не доставал меня больше. Иначе я за себя не ручаюсь. Я убью его точно. Хотя нет. Ким сильный как кабан. Лучше я убью себя, Андрей! Сброшусь с балкона! И дело с концом!

— Не ты, брат, себе эту жизнь давал и не тебе её отнимать, — сказал Андрей, поглаживая бородку. — Хорошо. Я поговорю с твоим начальником. Идём, я провожу тебя…

 

7

Только они поднялись с табуреток, поправляя мягкие подушечки на них, как на пороге кухни появилась Анастасия. Её волосы, пока она пыталась заснуть спутались на затылке. Глаза смотрели колко и с затаённой обидой. В руке она сжимала плюшевую черепаху. Мягкие игрушки были маленькой слабостью Анастасии. На каждый день рождения Андрей дарил ей по одной. Скоро, — шутил иногда он, — ты соберёшь всех плюшевых животных по паре, и мне придётся купить тебе плюшевый ковчег.

Черепаха Тортилла появлялась в руках жены только в моменты сильных переживаний.

— Насть, я же попросил тебя? — Андрей потёр ладонями лицо. — Почему ты не спишь?

Если планируешь что-то, — подумалось Андрею, — то всегда отдавай пятьдесят процентов — непредвиденным обстоятельствам. Даже если запланировал такой пустяк, как пораньше лечь спать. А незапланированных обстоятельств у него было всегда два: мать и младший брат.

— Мы с Катей не можем заснуть, когда на кухне такой ор, — Анастасия взмахнула черепахой. — Скоро час ночи.

— Перестань, Настя. Это не по-человечески, — Андрей нахмурился. — И не по-христиански.

— Ах, вот в чём дело? — улыбнулась Анастасия.

Она села на табурет, зябко поведя плечами под мягкой домашней кофточкой. Черепаха лежала на столе и подозрительно разглядывала зелёными глазами — пуговками Аркашу. Анастасия покачала головой.

— Вот значит, почему мы с Катей сейчас страдаем от вашего «бу-бу-бу» на кухне? Не по человечески, не по-христиански, да? Как же это так, мы не поможем ближнему своему? Своему любимому младшему братцу. Знаешь, Андрюша, есть ещё одна религия — религия предела! С меня хватит!

— Настя! — Андрей прошёлся по кухне.

— Я не хочу ни с кем ругаться, я пытаюсь, чтобы кой у кого проснулась совесть. — Анастасия схватила черепаху. Голова плюшевой пресноводной твари грозно мотнулась снизу вверх, будто кусая всех и вся, — Аркадий, ну, сколько можно?

Аркаша смотрел в окно, которое ночь с той стороны превратила в зеркало. В окне чётко отражалась спина сидевшей Анастасии. Аркаша не сводил с отражения глаз и часто сглатывал слюну.

— Человека избили. Он пришёл к нам за помощью… — пробормотал Андрей, встав напротив окна. Аркаша немедленно перевёл взгляд на холодильник. И здесь тоже на белом глянце виднелось отражение Анастасии. Кадык Аркаши снова опустился и поднялся. Лицо его выражало огромную жажду. Оттого и горло его часто сглатывало слюну, словно он был страждущим в пустыне, попавшим под власть миража…

— Я, пожалуй, пойду. Спасибо за всё, родственнички, — пробормотал Аркаша, обиженно дёргая плечами.

— Подожди, — нахмурился Андрей. — Не гони горячку.

— Пусть идёт. Помощь ему оказали, — пожала плечами Анастасия. — В сотый, наверное, раз оказали!

— Хоть тысячу раз, Настя! — Андрей повысил голос. — Мой брат может приходить в мой дом за помощью хоть десять тысяч раз!

— Достойно новой нагорной проповеди, — всплеснула руками Анастасия.

— Настя! — Андрей вскочил. Стул отлетел в кухонный шкаф. Звякнули боевыми топорами ложки и вилки.

— Да ну вас обоих, — воскликнула Анастасия и посмотрела прямо в глаза Аркаше. — В прошлом месяце Андрей вытаскивал тебя из вытрезвителя. Ещё раньше тебя хотели выселить из квартиры Елизаветы Сергеевны. Андрей урегулировал всё с документами… Все твои приходы сюда в пьяном виде… Сколько можно испытывать наше терпение? У нас же дочка!

— Настя… — качал головой Андрей. — Настя, Настя…

— Мама! — раздался крик Кати из комнаты. — Мама, пошли спать. Пусть они сидят! Оставь их!

Анастасия ушла. Братья минуты две сидели в полной тишине, а потом пошли в коридор. Аркаша одевался медленно. Он выставлял свои ранения напоказ, жалостливо шмыгал носом, медленно, кряхтя, надевал разбитые ботинки, рваную дублёнку.

Ну, Настя, блин! — Андрей обкусывал губы и ругался мысленно на жену. Он держал её плюшевую черепаху Тортилу и несколько раз уже скрутил ей шею.

Да убоится жена мужа своего! — вот как раз для таких ситуаций это написано. Ну, какое тебе дело? Это твой брат? Нет! Зачем тогда соваться?

— То есть ты поговоришь с Кимом? — спросил Аркаша уже на улице, закуривая.

Андрей тоже закурил. Сигаретный дым стелился по земле. По какой-то причине он не желал подниматься в воздух. Он опутывал их с Аркашей ноги, словно бы они находились сейчас на эстраде.

— Да, — сказал Андрей. — Я поговорю с этим Кимом. Думаю, что твои претензии к нему обоснованы.

— Конечно. Я для этого столько тебе и рассказывал, чтобы ты понял, — кивнул Аркаша. — Я же совсем не хотел обидеть Настю…

— Настю? — повторил Андрей. Как он ни был зол на непокорность жены, всё ж его поразили странные нотки в голосе брата.

Если уж сегодня настал день откровений, — подумал Андрей, то нужно объясниться до конца. Что значат все эти взгляды, о которых говорит Анастасия? Да, такие вопросы лучше решать сразу. Как гнойный прыщ, если его не залить йодом, разбухнет потом мерзкой белой горошиной.

Только Андрей хотел произнести вопрос «почему ты не можешь поладить с моей женой?», как Аркаша взмахнул руками, принялся шарить по карманам и сквозь зубы ругаться как человек, потерявший что-то важное.

Поэтому Андрей вместо одного вопроса произнёс совсем другой.

— Что-то потерял?

— Паспорт. В прихожей у тебя обронил. Я мигом… Я сейчас…

Андрей хотел принести брату паспорт сам, но Аркаша уже бросился к дверям и исчез за ними.

Андрей закурил ещё одну сигарету и задумчиво смотрел, как дым упрямо не желает подниматься в воздух. Андрей поднял глаза и взглянул на трубы окрестных домов. Такая же история. Дым, словно бы пришлёпнутый невидимым большим пальцем окутывал дома, стелился по земле, так что весь посёлок превратился в одну большую сковороду с чем-то пригоревшим и чадящим.

— Фух! — выскочил Аркаша из дома Андрея. Он пожал на прощание Андрею руку, как обычно смотря куда угодно, но только не в глаза.

— Нашёл паспорт? — спросил Андрей.

— Ага. Извини, что помешал сегодня вам лечь спать пораньше… Такое не каждый день случается.

— Ничего, — кивнул Андрей, закрывая дверь. — Храни тебя, Господь, Аркаша.

— Иди, спи, луч света в тёмном Трофимовском царстве, — Аркаша захрустел туфлями по обледенелой дороге.

*****

Андрей пришёл в спальню и нисколько не удивился, найдя Анастасию не спящей. Она лежала поперёк кровати, обняв мягкую игрушку волка из мультика «Ну погоди». Андрей бросил на кровать Тортиллу.

— Ты простишь меня? — прошептала Анастасия.

— Да никогда в жизни, — Андрей присел на краешек кровати. Улыбнулся и обнял жену. — Прощаю, конечно. Но ты была полной стервой.

— Не называй меня так! — Анастасия отстранилась от мужа.

— Прощения просишь, или орать будем?

— Да, — вздохнула Анастасия, снова прижимаясь к мужу. — Я была полной дурой. Пусть так. Но у меня предчувствие, понимаешь, Андрей? Я здесь пытаюсь уснуть, вы — там. Думаю, да наплевать, пусть себе болтают. А в груди всё сжимается. Предчувствие. Как будто, ну вот не должен ты с ним говорить… Как печать на Аркаше какая-то.

— Это ты ко мне не по адресу. Я в такое не верю. Вот мать — та спец по предчувствиям, роковым печатям и порчам, — сказал Андрей.

Он смотрел на сейф, вмонтированный в стену. В сейфе лежал газовый револьвер. — Спи, Насть. Не бери в голову. Я не держу на тебя зла. Почти сразу тебя простил. Вижу, что ты переживаешь.

— Иногда твоё православие очень выгодно для меня, — улыбнулась Анастасия. — Ты стал добрее с той поры как надел крестик на шею.

— Спокойной ночи, — сказал Андрей, подумав про себя, что меньше всего хотел бы обсуждать своё православие с кем бы то ни было.

Андрей приказал роднику мыслей в своей голове иссякнуть. Потому что завтра, будет утреннее совещание у генерального. А если он будет сидеть там с не выспавшейся физиономией, то не ровен час и к нему начнут относиться так же, как к Аркаше на его работе.

Засыпая, Андрей услышал сквозь дрёму голос Насти:

— Катя спросила: а что с дядей Аркашей?

— И что ты ответила?

— Сказала, что дядя Аркаша упал с балкона, — усмехнулась Анастасия. — Андрей, а ты в Бога по-настоящему веришь?

— Ну, в общем да… — прошептал Андрей и провалился в сон.

Даже во сне он понимал, как было глупо Насте говорить про падение Аркаши с балкона. Ведь мать с Аркашей живут на шестом этаже. Падение с такой высоты — смерть.

На этой мысли Андрей заснул.

 

8

Понедельник и вторник Андрей напряжённо работал, чтобы освободить в среду половину дня. Работа спорилась. «Завод стекла» лидировал на рынке аналогичной продукции, и клиенты сами выстраивались в очередь. Андрей фактически руководил всем процессом доставки и расчётов с клиентами. Его непосредственный начальник Евгений Евгеньевич Кольцов только что не молился на грамотного заместителя. В отделе всё чаще поговаривали о грядущем назначении Андрея на должность начальника цеха логистики.

Неудивительно, что когда в среду утром Андрей спросил у Кольцова разрешения уехать до обеда по личным делам, услышал вполне ожидаемый ответ: да хоть на два дня уезжай, только возвращайся.

Андрей решил встретиться с начальником Аркаши Кимом. Необходимо было самому узнать, что это за человек и так ли велика угроза для брата. Поможем, чем можем, — думал Андрей, ведя автомобиль по извилистой дороге с завода. Ведь и Господь Бог тоже помогает всем без исключения.

Солнце светит и для добрых людей и для злых.

На «Металлургический завод» можно было пройти довольно легко, сказав в отделе кадров, что мечтаешь работать здесь. Андрей взял разовый пропуск для знакомства с будущим местом работы и прошёл через бдительную охрану «Металлургического завода».

Если у девушки из отдела кадров лицо было скучающее до невозможности, то охранники, наоборот, при виде Андрея оживились, подскочили со специальными приборами. Они напомнили Андрею щенят, которые жили в их ванной, когда ощенилась собака. Стоило открыть дверь, и чёрная лавина бросалась тебе под ноги, пища и тявкая.

Нормальная заводская реальность, — думал Андрей, шагая по грязному заводскому снегу. Конечно, это не их ультра современный «Завод стекла», но ведь можно и здесь работать спокойно? Не выдумывая злых начальников. Не получая по мозгам от товарищей по работе. Почему же Аркаша вырос таким не приспособленным? Как получилось у матери так воспитать его?

Или эти качества заложил в Аркашу Бог?

Заложил специально, чтобы проверять его, Андрея, великодушие и терпение. Брат — моё главное испытание в жизни, — думал Андрей, разглядывая заводской пейзаж.

Множество труб, переплетённых так, как это делают с надувными шарами — сосисками. Кое-где из-под плохо стянутых фланцев и сальников вентилей вырывался пар. В туманных облаках возникали хмурые фигуры рабочих с чёрными руками и лицами, похожими на морды чертей.

Андрей вошёл в здание с табличкой возле входа «Цех углеводородистых сплавов». Внутри пахло бойлерной и мокрым картоном. Лестница, перила, стены — всё здесь было кособокое и неправильной геометрической формы. Словно бы прошло землетрясение и здание только чудом не развалилось полностью, как карточный домик…

Андрей мельком рассматривал таблички на обитых красным и чёрным дерматином дверях. Он дошёл до четвёртого самого верхнего этажа. Здесь было только две двери. Одна без таблички, а другая украшенная золотом и вензелями. Там было написано изысканным курсивом:

Ким Борисович Коорд

Начальник цеха

УВС

Андрей подумал, что табличка, которая тянет на произведение искусства местных заводских мастеров, лучший показатель любви к начальнику. Андрей толкнул дверь, та мягко открылась, будто откатившись, как мяч в сторону.

Он вошёл и замер на пороге, разглядывая фигуру крупного лысого человека в чёрном рабочем халате с красной подбивкой, надетом поверх чёрного костюма с искрой. Лысая голова человека блестела, как и мощная, похожая на пень свежесрубленной лиственницы, шея.

Человек возле окна развернулся на каблуках. В Андрее был метр семьдесят восемь росту, а человек казался на голову выше его. Андрей почувствовал себя скованно, как ребёнок в кабинете директора школы.

Ким стремительно приблизился и схватил руку Андрея холодной, как замёрзшая варежка, ладонью.

Андрей вырвал руку и произнёс:

— Вот значит, как выглядит человек, заставляющий людей прыгать через траншеи теплотрассы?! Вы Ким Борисович Коорд?

— Великолепно, — неизвестно чему усмехнулся Ким и несколько раз картинно хлопнул в ладоши. — Вы ведь не представились, милейший? Хотя, я догадываюсь… Вы брат Трофимова?

— Я Андрей Иванович Трофимов. Старший брат Аркадия, — кивнул Андрей. — И если вы, Ким Борисович, думаете, что положение начальника вам даёт право издеваться над подчинёнными, вы глубоко заблуждаетесь…

— Слушайте, — Ким восхищённо развёл руками. — Это же так великолепно. Просто немыслимость для нашего дикого времени. Брат заступается за брата. Я восхищён вами, Андрей Иванович.

Слушая голос Кима, Андрей испытывал неприятное чувство. Ему постоянно приходилось возвращать взгляд на лицо Кима, на его губы, чтобы убедиться в том, что они раскрываются.

Такое ощущение было, что Ким стоит здесь, пристально изучает Андрея, а звук рождается где-то в стороне от него и транслируется, как это бывает в телепередачах, работающих с запозданием.

Ким кивнул на отодвинутый от прямоугольного стола стул, призывая Андрея сесть. Стул во главе стола отличался по-королевски длинной изогнутой спинкой и позолоченным материалом обивки. Уж не мнит ли он себя царём? — усмехнулся Андрей про себя и, когда садился, обратил внимание на лист бумаги, прикреплённый кнопками к стене. Там было написано:

Не развиваешь себя? Ты труп!

— Видите, да? — усмехнулся Ким. Когда он сел, высокий стул пришёлся ему как раз впору. — Я пытаюсь быть для рабочих не только руководителем, но и отцом.

— Я наслышан о ваших методах работы, — кивнул Андрей. — Если не прекратите издевательства, Аркаша подаст на вас в суд. Я буду свидетелем.

Андрей подумал, что лицо начальника Аркаши можно сравнить с посмертной маской или слепком. Это была словно бы изнанка нормального человеческого лица. Губы Кима были бледные, надбровные дуги чётко выделялись, даже выпирали из черепа. Уши были прижаты почти к лысине и чуть сужались кверху, как у волков или собак. Сама ушная раковина была вывернута наружу, так что слуховое отверстие неприятно чернело.

— Вы хоть знаете, как меня на заводе любят? — спросил Ким.

— Вас боятся… Не льстите себе и не путайте это с любовью, — отмахнулся Андрей. — Мой брат лет десять на «Металлургическом заводе» работает, а вы без году неделя…

— Я называю это «синдром старого работника», — сказал Ким. — Человек думает, что ему все должны. Он становится нахлебником. Он только берёт и берёт. Он ничего не хочет отдавать взамен. Пустое место ваш брат! Чем он десять лет тут занимается? Штаны казённые протирает?!

— Да как вы смеете?! — вскочил Андрей.

— Никудышный человек ваш брат. Признайте это, признайте Андрей Иванович! Ничтожество Аркадий полное, — Ким говорил быстро, словно гипнотизёр, вводящий в транс.

— Слушайте, вы! — Андрей обогнул стол и оказался возле Кима. Тот скрестил руки на груди и поднял правую бровь. — Аркадий будет жаловаться в профком, в комиссию по трудовым спорам. Вы что думаете? Кем вы тут себя возомнили?

— Я начальник цеха. И я сделаю из вашего брата нормального человека! — сказал Ким. — Хороший руководитель только об этом и думает. Кроме того, ваш брат сумасшедший!

— Что? — изумился Андрей. — Вы кто? Психиатр? Вы эксперт? Это очередное оскорбление. Я это запомню, Ким Борисович. На суде мне это пригодится. Ясно вам?

— У меня есть доказательства его сумасшествия, — ответил Ким. Он порылся в ящике стола, достал бумаги и бросил их на стол.

— Читайте, Андрей Иванович. Вы узнаете брата с другой стороны. Люди предпочитают скрывать от родственников свою тёмную половину.

— Я не буду читать, — нахмурился Андрей.

Читать или не читать — вот в чём вопрос, — думал Андрей, глядя на пачку бумажек. Все они были исписаны корявым почерком Аркаши. Брат посылает записки Киму… Ну и что? Разве это повод для издевательств?

Андрей облизнул губы и взял бумажки в руку. Прочитал первую, вторую и быстро стал читать их одну за другой, пока они не закончились.

Он не видел, что Ким внимательно смотрит на него и улыбается, как хозяйка, приготовившая пересоленный суп, который гость всё ж таки стал есть. Пусть даже морщась от отвращения.

Андрей перебирал в руках записки:

«Ким, сволочь, если ты не прекратишь изводить меня своей проклятой магией. Я убью тебя. Ты просто сгусток мерзкой чёрной энергии, а не человек!»

«Когда ты пришёл на землю, в аду сверкнула молния. Умри, Ким!»

«Ещё один взгляд в мою сторону, и я за себя не ручаюсь!»

«Твоя аура — пятно дерьма!»

«Ты — дьявол, Ким. Я это знаю, и скоро все узнают это!»

«Сатана, о да, ты, Ким, Сатана! Я четвертую тебя, а потом каждую частичку вымочу в серной кислоте. Понял, небесное ничтожество?! Люцифер!»

«Будь ты проклят, Ким!!!!!!!!!!»

Андрей вздохнул и посчитал восклицательные знаки. Их оказалось целых десять штук. Неплохая аргументация в споре.

«На празднике все узнают, что ты — демон!!! Можешь убить меня, но я расскажу людям всё!!!»

На этот раз Аркаша ограничился шестью восклицательными знаками в двух предложениях. Андрей вспомнил избитую физиономию брата, когда тот сидел у него на кухне. Значит, брат выполнил свои угрозы и действительно «всё» рассказал на празднике, за что и отхватил по первое число от коллег по работе.

А что ты ожидал? — спрашивал себя Андрей, — Что Аркаша будет решать свои проблемы нормально? Как обыкновенный человек? Нет. Им с матерью жить грустно на этой земле. Им недостаточно просто верить в Бога и каждый день ходить на работу, получать зарплату.

Нет! Мать открывает на старости лет «магический салон» и морочит голову бедным провинциалам. Аркаша превращает свою жизнь на работе в ад, придумав, что его начальник цеха адский демон с чёрной аурой…

— Я думаю, эти записки писал не мой брат, — медленно произнёс Андрей. — Это не похоже на Аркашу.

— Не похоже? — повторил Ким. — А, по-моему, ваш брат пропитан этой дурью насквозь.

— Я не знаю, что это за записки и откуда они у вас. Такой почерк, как у Аркаши, очень легко подделать…

— О да, — усмехнулся Ким. — Почерк вашего брата подделает даже обезглавленная курица.

— Ким Борисович, я не хотел бы пугать вас… — Андрей не закончил свою угрозу…

После робкого стука в дверь просунулась голова рабочего в белой каске с золотистыми буквами «ЦУС». Рабочий смотрел в развёрнутый на руках чертёж и двигался к Киму. Рабочий напоминал ребёнка с большим зеркалом в руках. В зеркале отражается потолок, и ребёнок осторожно ступает по полу, думая, что шагает по потолку.

— Ким Борисович, но это невозможно, — бормотал рабочий.

— Вы идиот, Рустам? Вот это, что, по-вашему? — Ким ткнул пальцем в чертёж, чуть не проткнув его… — Рустам, вы меня поражаете. Неужели и вы стали таким же, как все? Неужели, Рустам, нельзя быть просто нормальным человеком, а не идиотом?

Рабочий вышел, и Ким повернулся Андрею.

— Только представьте, Андрей Иванович. Банкет в честь пятнадцатилетия цеха… Я не думал, что Аркаша свои угрозы исполнит. Думаю, образумится парень. Не станет при всех этот вздор нести. Это же стыд, позор. И вот когда мне вручают грамоту за вклад… Я, без ложной скромности, скажу что за полгода на должности, основательно здесь всё реформировал… И вот наш генеральный директор вручает мне грамоту. Жмём руки, обнимаемся. Встаёт ваш брат и начинает нести вот такую ахинею…

— Это всего лишь записки, Ким Борисович. А то, что вы делали с Аркашей, ваши методы работы с подчинёнными — это сплошное издевательство! И честно говоря, мне плевать. Мне плевать, даже если эти записки написал брат!

— Хорошо, — легко согласился Ким. — Идёмте со мной, и я покажу вам ещё кое что. Доказательство правомерности своих действий. Идёмте, это недалеко. Не хотелось бы, чтобы оставался даже минимум недоверия ко мне…

— Я никуда не пойду… — Андрей взглянул на записки и покачал головой. — Хорошо, у меня есть ещё минут десять.

— О, это займёт совсем немного времени, — улыбнулся Ким и они вышли из кабинета.

 

9

Андрей чувствовал себя сейчас так, словно подхваченный течением кораблик. Жизнь, тёкшая равномерно, натолкнулась на препятствие, он не удержался в русле и вот уже совсем другие воды несли его и чужой незнакомый берег виднелся вдали.

Это было неприятное чувство.

Андрей с Кимом вошли в цех. Лязг механизмов оглушил Андрея.

Они шли по проходу между обрабатывающими станками и заготовками, сцепленными тросами. Наверху громыхали краны. Лица крановщиц похожие на красные пуговки, раскрывали рты и что-то орали рабочим внизу. Те махали руками в ответ. Один из работяг, осерчав от непонимания с крановщицей, запустил щебнем по кабине крана. Красная пуговка лица крановщицы исчезла. А потом появилась вновь и мелькнула рука, а потом рядом с метким рабочим оглушительно грохнула об пол каска. Крановщица засмеялась, как чайка, и спряталась.

Ким бросился к рабочему. Тот, завидев его огромную фигуру, сжался в комок и выставил вверх руки. Ким выкрутил ухо рабочего, подтолкнул его под зад ногой в сторону выхода из цеха.

Ким вернулся к Андрею, стоявшему в немом изумлении от увиденного. Он заорал и его вопль накрыл шум механизмов:

— Пытаюсь сделать из них людей!

— Я думаю, что в ближайшее время вы окажетесь на скамье подсудимых, — сказал Андрей.

— А я думаю, — Ким усмехнулся, — Что меня ждёт очередное повышение.

Они пошли дальше и оказались возле чёрной от копоти стены. Ким толкнул дверь, и они вошли внутрь.

Это была раздевалка. Оглушительно воняло грязными носками. Ким включил лампу под потолком и закрыл дверь. Гул механизмов стал тише. Вдоль стены и рядами стояли металлические ящики, в которых рабочие оставляют одежду.

На некоторых ящиках красовались надписи: «здесь раздевается пидорок», «лучшая проститутка УКС», «Он погиб за металл!». На стене чёрным углем кто-то написал: «Уроды! Носки свои вонючие стирайте». Снизу шла надпись помельче: «Сам ты урод».

Объявление на бумаге, прикреплённой к двери, за которой был слышен звук падающей воды из незакрытого крана, гласило отпечатанным на принтере курсивом: «В душевой не срать и не ссать!»

— Ящики толком не закрываются. И я сейчас залезу в ящик вашего брата, — Ким произнёс это так, будто хотел одолжить сигарету.

Он распахнул створки ящика. Андрей подскочил к Киму и попытался оттянуть назад. С тем же успехом он мог пытаться сдвинуть с места асфальтовый каток.

— Это же частная собственность. Что вы позволяете себе! Вы кем себя тут возомнили? — изумился Андрей. — Царь и бог здесь вы что ли?

— Только царь, — губы Кима тронула усмешка. — Вот взгляните на это.

— Но… — Андрей сделал несколько шагов назад. Голова закружилась, колени подкосились, Андрей осел на деревянную лавку.

На створках ящика Аркаши были прилеплены фотографии обнажённой Анастасии. Что это за фотографии, Андрей не понимал. Медленно, очень медленно до него доходило, что голова хоть и принадлежит жене, тело всё же не её. Это были тела красоток из мужских журналов.

Фотомонтаж!

Твой брат в «графическом редакторе» вырезал с общей семейной фотографии голову Насти и присоединил её к голым телам тёток из журналов с «клубничкой», — произнёс в голове Андрея невозмутимый голос.

Андрей поднялся со скамейки. Двигаясь словно бы в полусне, он подошёл к дверцам шкафчика брата и стал снимать мерзкие фотографии. Их было тринадцать штук. Тринадцать развратных поз. Тринадцать ударов под дых Андреева самолюбия.

— Вот эту тоже возьмёте? — спросил Ким и протянул Андрею их семейную фотографию.

На ней Андрей стоял с Аркашей, обнявшись. Анастасия держала на руках годовалую Катю. Елизавета Сергеевна сжимала в руках саженцы. За их спиной раскинулись четыре сотки первого приобретения Андрея — маленького кооперативного сада.

— Дайте сюда! — Андрей выхватил из лапы Кима фотографию. Подумал и бросил её обратно в ящик.

Андрей ненавидел сейчас Кима, не потому что тот издевался над Аркашей. Сейчас он бы сам с удовольствием заставил братишку прыгать через теплотрассу. Сейчас Андрей заставил бы Аркашу отжаться сотню раз…

Ким был гонцом с плохой новостью. Со смертельно плохой новостью. И Киму хотелось отрубить за дурные вести огромную лысую голову…

— Это ваша жена? Я правильно понял? — поинтересовался Ким. — Я даже не думал, что вы придёте сюда, Андрей Иванович. Так бы и осталась эта тайна здесь. Видите, какое удачное стечение обстоятельств.

— Не ваше дело. Это всё не ваше дело… — Андрей брезгливо сжимал в руках мерзкие фотографии. — Вы, Ким Борисович… Вы…

— Продолжаете настаивать, что я сволочь? Если бы мой брат так обошёлся со мной… — Ким покачал головой.

— Вы… — Андрей не мог говорить. Он помнил все слова, что хотел произнести в защиту брата. Он помнил их все, но не мог вымолвить ни слова…

Как же так, Андрей? — спрашивал внутренний голос. Ведь вот оно испытание твоей любви. Да, младший брат, оказался не так безгрешен и несчастен, как ты рисовал себе в воображении. Да, Аркаша посылает записочки с сумасшедшими посланиями начальнику. Да, он повесил эти мерзкие фотографии…

Мерзкие?! — вопило самолюбие Андрея. — Это же в кошмаре такое не привидится! Господи, да как он мог? Его же лечить надо! Его в психушку надо положить…

Нет, Андрей, — настаивал внутренний голос. — Ты ненавидишь брата и в этом всё дело. Ты не можешь простить ему.

Гордыня — главный грех…

К чёртовой матери всё. Я набью ему морду, — решил Андрей. Он резко вспотел и чувствовал, что нательный крестик неприятно прилип к волосам на груди.

— Я, надеюсь, вы никому не расскажите об этом, — сказал Андрей, поднимая вверх руку со смятыми фотографиями.

— А давайте договоримся, Андрей Иванович, — предложил Ким. — Я забываю об этом. Поверьте, для меня это не составит никакого труда. А вы…

— Забываю о ваших методах работы с подчинёнными? — горько усмехнулся Андрей, вспоминая с какой решимостью отстоять брата, он шёл на «металлургический завод»

— Ладно вам, Андрей Иванович, — махнул рукой Ким. Андрею его рука показалась неестественно длинной. — Плевать я хотел на общественное мнение по поводу моих методов. Просто не говорите ничего про фотографии брату. Одно дело — методы, другое — рыться в вещевом ящике…

— Но…

— Я сделал это ради вас, Андрей Иванович. Вскройте этот гнойный прыщ, под названием Аркадий, но уже без моей помощи. Просто будьте начеку. Кто владеет информацией — тот владеет миром, не правда ли, Андрей Иванович?

Андрей не ответил. Он вышел из раздевалки и побрёл к выходу из цеха. Гул механизмов вокруг сливался в унисон с дребезжанием обиды в его душе.

Андрей скатал фотографии в комок и дрожащими руками засунул в карман.

 

10

Андрей отъехал от парковки перед «Металлургическим заводом» и через пару минут остановил машину, не в силах управлять ею. Внутри всё сжималось, голова пульсировала болью. Обида на брата выросла в душе, как огромный ядовитый гриб. Андрей съехал на обочину и заглушил мотор.

Прошло несколько минут. Андрей сидел неподвижно, уставившись на иконки на приборной панели машины. Салон «Дэу» медленно остывал, пластик потрескивал. С дерева, под которым Андрей остановился, с каждым порывом ветра на лобовое стекло прилетала порция мягкого снега. Снег превращался в воду и застывал корочкой льда возле дворников.

Андрей попытался размышлять здраво и без эмоций. Получалось плохо. Чёрт возьми, да прямо сейчас хотелось ехать к брату и трясти его за грудки, пока его глупая душонка не вылетит на тот свет.

Что настолько всё серьёзно? — казалось, спрашивала невозмутимая Богоматерь, Иисус и святой Николай с икон на приборной панели, — Что никак нельзя простить глупого младшего братишку?

Но как простить? — взрывалось всё в душе Андрея, — Как простить, если он пришёл за помощью? Ведь Аркаша всегда приходит за помощью. Ему всегда, с самого детства что-то нужно от него. И он всегда помогал ему. Всегда! Ни разу не отказал.

И что в ответ?!

Андрей закурил и вылез из машины. Он достал из кармана мерзкие фото и разглядел улыбающееся лицо Насти на смятой бумаге. Андрей отвёл взгляд.

Через перелесок шла хорошо утоптанная тропинка. Андрей пошёл по ней.

Мысли обладают весом. На душе у Андрея стало совсем тяжело. Небосвод провинциального города, казалось, вдавил ему голову в плечи.

Тропинка вывела Андрея к водоёму, похожему на озерцо. Заводской отстойник. Место, где мёртвая после технологического процесса вода пыталась, соединившись с подземными ручейками, стать хоть немного живой. И тогда её бы опять пустили омывать внутренности бездушных машин.

В другой раз, Андрей не стал бы задерживаться здесь. Но теперь рыжие камыши торчавшие у берега… Красноватый лёд, видимый в обметённой ветром проталине… Болезненного вида птица, клевавшая что-то похожее на обугленный кусок жжёного полиэтилена. Теперь всё это странным образом гармонировало с его душевным состоянием.

Такая же мерзость!

Андрей опустился на корточки и положил смятые фотографии на снег. Поджёг их и смотрел, как красное пламя с ядовитым жёлтым дымком пожирает вещественное доказательство преступления Аркаши. Андрей втоптал в снег чёрный пепел.

Птичка на ветке ближнего к нему дерева посмотрела глазками бусинками, прокричала что-то и вспорхнула в воздух.

— Мой брат сумасшедший извращенец, — прошептал Андрей, глядя вслед летящей птице. — Так и передай всем.

Андрей вспомнил про слова Насти о странных взглядах Аркаши. Всё встало на свои места.

Нужно успокоиться, нужно переждать эту бурю в душе. Спрятаться на время в бомбоубежище своего сердца, пока самолюбие объявляет войну младшему брату. Пока самолюбие требует его немедленной смерти. Немедленной и мучительной!

Нужно отвлечься, чтобы не натворить дел…

Андрей встал с корточек. Захотелось отлить, и он оглянулся в сторону дороги. Никого. Да и кому взбредёт в голову гулять возле такого гиблого места?

Андрей не удивился бы, если и счётчик Гейгера тут зашкалил бы.

Андрей отошёл в сторону от тропы и расстегнул ширинку. Вдруг всплеск воды привлёк внимание Андрея. Звук был такой, будто рыба плюхнулась в воду. Если в отстойнике завелась рыба, не иначе у неё две головы и три хвоста, а на такое стоило бы посмотреть.

Андрей вздрогнул и буквально в паре метров от себя увидел мужика в одежде такой старой, что он сошёл бы скорее за бомжа, чем за рыбака.

Судя по снастям, раскиданным на берегу, это был самый настоящий рыбак. Бомж — рыбак!

Андрей был сейчас рад всему, что отвлекало от мыслей об Аркаше.

— Ничего, ничего! Не обращайте на меня внимания, — сказал бомж — рыбак. — Писайте на здоровье. Кто сюда приходит с дороги, тот непременно писает. Я уже привык и не удивляюсь.

— Здрасьте, — кивнул Андрей. Подумал, что стыдиться, в общем-то, нечего, спокойно доделал мокрое дело и застегнул ширинку. Прошагал по тропинке до водоёма. — Это не опасно? Ловить рыбу в таком месте?

— Опасно, но что поделать? Кушать то хочется.

— Что и рыба есть?

— Ага, — улыбнулся мужик. Поднял над головой пятилитровую обрезанную бутыль. Там наворачивало круги штук пять чёрных рыбёшек, похожих на пиявок.

— Страшные какие, — покачал головой Андрей. — Неужели здесь поймали?

— Нет, с собой принёс, — ответил бомж — рыбак и рассмеялся.

— А что это за рыба?

— Ротанчики, — любовно ответил мужик.

Повисло молчание. Андрей развернулся и пошёл обратно по тропинке. Услышал за спиной.

— А может, искупаться хотите?

— Я что на идиота похож? — обернулся Андрей.

— Говорят в заводских отстойниках вода волшебная. Захочешь утонуть, не утонешь — всплываешь, — настаивал, улыбаясь, бомж рыбак. Он дёрнул за лесу, намотанную на палец. Потащил, часто двигая локтями, и вытащил очередную рыбу — пиявку.

— Эта рыба радиационная. Вы рискуете здоровьем, — сказал Андрей, — Здесь ночью всё светится, наверное.

— А то приходите на крещение? Я лунку пробью, искупаетесь, — настаивал бомж — рыбак.

— Да ни за что в жизни, — пробурчал Андрей, развернулся и пошёл по тропинке. Один раз он оглянулся: бомж — рыбак махал ему рукой в перчатке с обрезанными пальцами.

Андрей подумал, что все бомжи, все ущербные люди в чём-то походят. Сначала они улыбаются тебе приветливо и жалостливо… Как Аркаша. Как этот бомж. А стоит накормить их едой или хотя бы одарить вниманием, как они начинают гадить тебе на голову.

Почему?

Да, потому что завидуют!

Стоит тебе помочь такому человеку, как он начинает тихо тебя ненавидеть. Потому что, помогая, ты как бы говоришь во всеуслышание: вот ущербный человек, а вот я — нормальный и хороший. В этот момент рождается зависть больного к здоровому. Голодного к сытому…

Потом убогий человек скалит зубы и начинает наглеть. Советует тебе искупаться в проруби заводского отстойника на крещение. Или фотомонтажом приделывает голову твоей жены к обнажённым телам красавиц из «плейбоя» и любуется на них.

Сколько ещё работяг видели фото псевдо Анастасии?

Андрей представил, как Аркаша показывает фото на дверце и говорит чумазым соседям по ящику: «Видал, цаца какая? Брательника моёго жинка!». Работяги скалятся, любуются, цокают языками, касаются полиграфии грязными пальцами, говорят восхищённо: «Вот чо творит, сучка…»

Ненавижу!

Андрей шёл мимо чёрного пятна на белом снегу, где он растоптал пепел мерзких фотографий. Он остановился, и осатанело, как конь копытом, стал бить ногой землю.

«Андрей, ну помоги мне, ну что тебе стоит…» — звучали в голове слова брата из детства. Андрей слышал их и бил мерзкое чёрное пятно ещё сильнее.

Господи! Это не может происходить со мной. С нами. Сколько общих праздников. Сколько разговоров на кухне. Под чай, под кофе, под водочку… Сколько откровенностей, сколько тепла. И всё это время он только и думал, что о Насте.

Господи Всевышний, как же ты допустил это?!

 

11

Вечером дома Андрей смотрел с Настей телевизор в гостиной, и не замечал смысла мелькающих на экране со скоростью двадцать четыре кадра картинок. В груди Андрея что-то происходило.

Он вспомнил, как спросил священника после крещения: а у меня вот здесь, — он показал на середину груди, — что-то щиплет иногда и ноет… Что это может быть?

«Что это? — Священник посмотрел на него долгим взглядом и ответил, пожав плечами, — Душа. Что ж ещё?».

Сейчас душа буквально орала от боли. Андрей чувствовал себя Каем, в грудь которого прилетел маленький ледяной осколок. Ему стало холодно, и он снял плед с кресла, набросил его на ноги. Несколько минут сидел, неподвижно уставившись в телевизор, пока плед не съехал на пол. Андрей встал и прошёл к окну, открыл форточку.

За его действиями наблюдала Анастасия. На её коленях лежал садовый журнал открытый на странице с садовыми гномами. Настя смотрела журнал так же, как муж телевизор. Не понимая смысла.

В форточку залетал холодный воздух. Андрей укрыл ноги пледом и изо всех сил делал вид, что увлечённо смотрит телевизор. Он стал комментировать происходящее на экране.

Всё бы ничего, да только за пять минут он раз сорок переключил каналы. Анастасия тревожно взглянула на него, но ничего не сказала.

Андрей выключил телевизор, спросив у жены:

— Ничего, если мы в тишине посидим?

— Ничего, — Анастасия пожала плечами.

Андрей пытался найти удобное место на мягкой тахте и не мог. Болела шея. Он принимал другое положение и вдруг прихватывало поясницу. Он выпрямлял ноги, и большой палец тянуло судорогой. Андрей лёг на живот, взглянул на ковёр на полу, потом на Анастасию.

— Насть, на ковре такой слой пыли…

— Какая может быть там пыль, Андрей? — нахмурилась Анастасия, отложила журнал в сторону, встала и закрыла форточку. Повернулась к мужу и спросила. — Что с тобой?

— Эти взгляды Аркаши… Насть… Ну…

— Ай, — Анастасия махнула рукой. — Я тысячу раз сама пожалела, что наговорила на Аркашу. Я ведь не уверена ни в чём. Так, спиной что-то чувствуешь. Прости меня…

— Ну-у-у, — Андрей не знал даже, что сказать. Услужливая память подбросила один из снимков коллекции Аркаши.

— Мы должны любить людей. Каждый человек выполняет какую-то функцию. Как в природе, если уничтожить волков, то нарушится природный баланс… — говорила Настя. — Если поубивать всех шакалов? Кто будет жрать падаль?

Пожиратель падали, — подумал Андрей. — Как это точно подходит к Аркаше.

Он наблюдал, как ногти вонзились в ладонь. Кожа вокруг них потемнела от прилившей крови. Надави ещё немного и брызнет.

Андрей зашёл на кухню, достал из верхнего ящика пузырёк с жёлтыми таблетками валерьянки. Засыпал их в рот, как леденцы.

Усыпить свою совесть хочешь, — спросил внутренний голос. — Самолюбие своё усыпить хочешь?

Это гордыня, — думал Андрей, с хрустом разгрызая валерьянку.

Это не гордыня, а гордость! Мужская настоящая благородная!

— Аркаша больше не будет надоедать нам, — сказал Андрей, возвращаясь в комнату.

— Как хочешь. Пусть каждый делает со своими родственниками что захочет. Аминь? — усмехнулась Анастасия.

— Аминь, — кивнул Андрей. — Я рад, что ты так понимаешь меня.

— А ты не видел мой осенний шарфик? — спросила Анастасия неожиданно.

— Нет. Что за шарфик?

— В полоску. Ты ещё сказал, что он как у Буратино. Он лежал в прихожей на вешалке.

— Я помню, — кивнул Андрей. — Сто раз видел его. Завалился куда-нибудь. Найдётся сам, не переживай.

Куда делся Настин шарфик? Андрей вдруг понял, что это не на шутку беспокоит его.

Полосатый шарфик. Это была такая же любимая вещь Насти, как все её плюшевые игрушки. В нём было что-то такое… Аура?

Да пожалуй, что. Он не придавал Анастасии элегантности, как некоторые из её длинных шарфов а — ля «творческая личность». Но было в этом шарфике что-то сказочное. Словно бы и вправду он был сделан папой Карло для Буратино. Задор, веселье, юность были в этом шарфике…

Анастасии постоянно нужно было что-то… Не женственное — не парфюмерия, не подтяжки лица и косметические салоны… Она искала юность, возможно детство в этих умильных игрушечках и вещичках.

Шарфик очень важен для неё, — подумал Андрей. — Только она боится признаться в этом.

Знает ведь, как презирает Андрей вещизм: «не собирайте себе сокровищ на земле, где воры подкапывают и крадут, а собирайте на небе…». Всё так, но…

Это же её любимый полосатый шарфик!

— А ты, Насть, везде смотрела? — спросил Андрей.

— Да. Я даже шкаф отодвигала. Весь день угрохала и всё обсмотрела. Весь дом, понимаешь?

— Понимаю. А может быть Катя надела или взяла? Помнишь, как она отдала твоё свадебное платье подружке?

— Помню, — засмеялась Анастасия. — Сейчас у неё и спросим.

В зал вошла Катя и упёрла руки в боки.

— Шарфик ищете?

— Ищем. Ты взяла? — спросила Анастасия.

— Вы его не найдёте, — сказала Катя, выхватила у матери из рук дистанционку и плюхнулась на тахту, включив телевизор. Девочка часто надувала пузыри жвачки и делала вид, что увлечена только происходящим на экране.

— Почему это не найдём? — нахмурился Андрей. — Катя, перестань жеваться, как верблюд, и ответь на вопрос.

— Дядя Аркаша взял мамин шарфик.

В тот момент, когда Катя произносила эти слова, Андрей облизывал нижнюю губу. Язык так и остался там, прилипнув.

— Как взял? — прошептала Анастасия.

— Я сама видела. Я думала, что они уже ушли, и вышла в туалет. А дядя Аркаша обратно забежал, схватил мамин полосатый шарфик и под одежду спрятал…

Андрей прикусил язык, когда вспомнил вечер того дня, когда Аркаша пришёл к ним избитый. Он стоял на улице, Аркаша всплеснул руками: ах, я забыл паспорт и забежал в дом.

Вот значит зачем! Вот значит почему!

— Это мерзко… — прошептала Анастасия. — Андрей, зачем он это сделал?

— Такие дела с нашим дядей Аркашей… — бойко сказала Катя, выдувая очередной пузырь.

— Ты можешь не жеваться? — спросил Андрей. — А почему ты не рассказала сразу?

Катя пожала плечами. В женщине должна быть загадка, говорила её красивая мордашка.

Но ведь ты простил брата? — поинтересовался внутренний голос Андрея. — Ведь ты молился и говорил Господу: И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… Ты же простил своего должника, Андрей?

Ни хрена я никому не простил! — подумал Андрей. Вскочил с дивана и мышцы его тела радостно затрепетали, словно бы только этого и ждали. Адреналин разбавил кровь, как пиво водку и ершом вонзился в сердце.

— Я скоро приеду, — сказал Андрей.

Чёрт подери тебя Аркаша! Этот полосатый шарфик самый лучший на свете! Он как сама Настя — весёлый, светлый…

Андрей быстро оделся и выскочил из дома. Он не хотел ничего объяснять жене. Возле «Дэу» он замер с брелком сигнализации. Его поразила, как копьё в ногу, мысль о том, что для любовного приворота необходима вещь жертвы…

Вещь, которая хранит ауру человека…

— Ну, держись, засранец, — прошептал Андрей, залезая в машину.

 

12

Куда мать девает деньги, вырученные от помощи страждущим чудес провинциалам? — думал Андрей, проходя в узкий коридор квартиры Елизаветы Сергеевны. На стене висела картинка, которую он подарил матери ещё в школе на день рождения. Господи, сколько же лет было ему тогда? Двенадцать, тринадцать? На картинке с помощью разноцветного картона и канцелярского клея Андрей изобразил «силу».

Он так и назвал картинку «Сила».

— Аркаша занят, — сказала мать. — Он просил не входить к нему.

Да уж, есть один плюс в том, что мать у тебя экстрасенс, — усмехнулся про себя Андрей. — Тебе не нужно объяснять цели своего визита.

Мать сжимала в руке две веточки. Судя по коленцам на них, это были ивовые прутики. Андрей знал, что их используют то ли при поиске воды, то ли ещё зачем-то… Уточнять у матери он не стал. Разум её порой напоминал сухой валежник. Только поднеси к нему искру в виде интереса к сверхъестественному и запылает.

Мать похудела, и ростом будто стала ниже. Волосы сплошь седые и редкие он затягивала на затылке в тугой пучок, протыкала его бамбуковой толстой спицей. Глаза матери смотрели спокойно, словно бы зная всё наперёд.

Лет пять назад она сказала во всеуслышание: у меня есть дар и я буду его развивать. Записалась в какую-то группу начинающих целителей. Каждый божий день ходила на лекции и семинары, терпела усмешки знакомых… Её бы усилия направить в другое русло. На воспитание Кати, к примеру. Андрей хорошо помнил, как Настя порой говорила в сердцах: у нас есть бабушка вообще или её нет? Выходило, что бабушки у них не стало, зато появился экстрасенс…

Андрей открыл дверь в комнату Аркаши.

— Мама, ко мне нельзя! — Аркаша сидел спиной к входу. — Я же просил тебя.

За столом при свете настольной лампы, младший брат выпаивал из платы детали и аккуратно складывал их в разнокалиберные баночки и коробочки. Это было давней страстью Аркаши. Просто однажды в детстве кто-то завидев его с паяльником, похвалил и сказал что-то вроде: какой умный мальчик. С того самого времени Аркаша частенько «паял». Выпаивал детали и раскладывал их по коробочкам, подписывал, хранил их и… никому не говорил, зачем он это делает. Андрей считал, что брат просто хочет временами быть тем самым «умным мальчиком», которого похвалил взрослый.

Седая шевелюра Аркаши была растрёпана. Комната скрывала в полумраке беспорядок. Кресло возле приоткрытого окна заставило Андрея вспомнить, как они жили здесь мальчишками вдвоём и пододвигали это кресло к окну, чтобы встать на него и покурить, часто оглядываясь на дверь, не войдёт ли мать?

Возле входа на грязной тряпке, оттаивая после улицы, стояли зимние ботинки. На вбитом в стену гвозде висела многострадальная дублёнка, которую Андрей уже лицезрел, когда брат заявился к нему избитым после банкета. Рваные раны дублёнки были зашиты белыми нитками.

Аркаша, не оглядываясь, взъерошил волосы рукой и сказал, продолжая что-то делать.

— Мама, я же просил.

— Я и не вошла. Это брат к тебе пришёл, — сказала Елизавета Сергеевна и вышла из комнаты, оставив братьев наедине.

Андрей положил руку на плечо Аркаши. Брат вздрогнул, обернулся. От паяльника, которым он копался в плате радиоприёмника шёл ядовитый дым канифоли.

— Я знаю, что ты чувствуешь к Насте, — облизывая губы, сказал Андрей.

— А что я чувствую? — глаза Аркаши забегали по комнате.

— Сам знаешь, что это и как выглядит! — повысил голос Андрей.

— Ты не понимаешь меня, — сказал Аркаша. — Никогда не хочешь даже понять родного брата!

— Пошёл ты к чёрту, — сказал Андрей. — Почему ты всё время думаешь, что ты кому-то интересен? Думаешь, все спят и видят узнать, отчего ты поседел в свои тридцать пять? Плевать всем на тебя, Аркаша. Зачем ты своровал Настин шарфик? Отвечай!

— Хочешь, ударь меня, — сказал Аркаша. — Ну?

— Ты дурак что ли?

— Да. Конечно. Младший братик у вас всегда дурачок. Вы всегда ненавидели меня…

— Заткнись! — не выдержал Андрей. — Как ты идиот не поймёшь, мы никогда не смеялись над тобой, после того как закрывали дверь. Я помогал тебе всегда искренне.

— Вот только не надо врать, — с трагичностью и нараспев произнёс Аркаша.

— Что тебе нужно от нас? Зачем ты украл шарфик? Колдовать? — спросил Андрей.

— Думай, что я фетишист, — прошептал Аркаша. — Думай, что хочешь, Андрей. Только уходи отсюда. Я же знаю чьих это рук дело. Это всё Ким подстроил!

— Пошёл ты! — Андрей схватил брата за шиворот, выволок из-за стола.

Да смирение, да спокойствие. Но ведь нельзя вечно прощать ему? Ведь даже сейчас, Аркаша пытается перетянуть одеяло на себя, свалить всю вину на Кима.

— Господи, Аркаша, ты хоть понимаешь, что всё это по-настоящему? Ведь ты взрослый мужик. Посмотри как ты живёшь!

— Ты говоришь, как Ким! Не надо меня учить жизни!

— Да. Говорю. И всегда говорил. Ты столько раз приходил ко мне, и каждый раз смотрел на неё… — Андрей покачал головой. — Ещё немного, Аркаша, и я не сдержусь.

— А я и жду, — прошептал Аркаша. — Когда ты не сдержишься. Когда ты покажешь своё нутро. Потому что ты такая же гниль, как Ким! Ты ненавидишь меня! Вы все меня ненавидите. Все. Всегда ненавидели!

— Ой, дурак. Где шарфик? — спросил Андрей. Аркаша кивнул на кровать, заваленную одеждой и старыми книгами. Андрей вытащил шарфик и покачал головой. — Ты безнадёжен, брат.

— Это ты безнадёжен со своей рабской религией. Тебе никогда не вместить…

Андрей не выдержал. Пафос слов брата так не совпадал с его поступком, со всей его жизнью, что Андрей не вытерпел.

Он залепил Аркаше пощёчину!

Раньше он никогда не бил брата. В детстве случались редкие потасовки, из которых он всегда выходил победителем. Но вот так — по-настоящему и обидно, он ударил в первый раз.

Аркаша прижал к щеке ладонь. Его голова затряслась как у паралитика.

— Ты и Ким одно и тоже, — из глаз Аркаши выкатилась слеза и остановилась возле ноздри, похожая на слизняка. — Если ты попал под энергетику Кима, он и тебя достанет. У него чёрная аура!

— Ким просто лысый здоровяк. А вот тебя лечить нужно, Аркаша.

Андрей взглянул на шарфик, и ему снова вспомнилось, как выбирали они его в бутике. Как радовалась Настя, что купила вещь. Свою вещь…

Этот гад словно чувствовал, что взять.

— Я не знаю, что ты испытываешь к Насте, — Андрей не смотрел на Аркашу. Ему не хотелось видеть бордовое пятно на щеке брата. — Я не знаю, что ты возомнил о себе…

— Я что не могу любить её? — воскликнул Аркаша.

— Да что ты можешь знать о любви? Ты же, как был ребёнком, так им и остался! Что ты можешь знать об уважении к женщине? Ты ненормальный, Аркаша. Слышишь меня?

Андрей ещё сильнее осознал глубину происшедшей трагедии. Всё время пока он мнил себя этаким Моисеем, водящим за собой народ, его младший брат похотливо смотрел на Анастасию. Сколько мыслей подлых, сколько мыслишек эта сволочь перебрала, валяясь вот на этом заваленном хламом диване.

— Всё, Аркаша. Если ты хотя бы на пушечный выстрел подойдёшь к Анастасии или Кате. Я сделаю тебе очень больно, — сказал Андрей. — Намного больнее, чем эта пощёчина.

— Ты же христианин? — осклабился брат. В его глазах плескалось понимание собственной подлости, — Ты же должен помогать мне. Прощать меня.

— Нет, — Андрей сглотнул тугой комок. — Я ничего тебе не должен.

— Ты должен всё прощать! — взвизгнул Аркаша. — Абсолютно всё.

Андрей вышел из комнаты брата, сжимая в руке осквернённую вещь Анастасии. В квартире плескался запах ароматических свечей. Андрей бросил взгляд в комнату матери и сразу же отвёл его.

Госпожа Елизавета смотрела на огонь свечей, отражавшихся кругляшками света вокруг пламени в зеркале большого трюмо. На лице матери был нанесён крем синеватого цвета, а на глазу лежал чайный пакетик. Андрею показалось, что лицо матери походит на лицо трупа с выдавленным глазом.

Елизавета Сергеевна наклонила голову, прощаясь со старшим сыном. Свечи дрогнули, затрепетали, как жёлтые бабочки.

 

13

Случалось за жизнь всякое. Бывало, что Андрей серьёзно порывал с близкими и друзьями. Потом возникало ощущение сквозняка в груди. Холод и пустота. Словно бы был припаян человек к тебе невидимой для глаз душевной диффузией, а потом раз и отодрала его судьба.

Аркаша заявился к Андрею домой уже на следующий день. На Андрее был надет яркий спортивный костюм. В руках Андрей сжимал метлу и морщился, глядя на кучу грязной смеси снега, земли и мёртвых листьев, которую смёл с дорожки в канаву.

Аркаша смотрел себе под ноги. Седые волосы растрепались и повисли с головы как верёвки. Его рваная дублёнка сделала бы честь бомжу.

Облака на небе бежали от солнца, как грабители банка от полиции. Белые снежинки в прозрачном воздухе, падали на землю и немедленно становились грязью. Земля ещё не остыла и убивала красоту снежинок своим теплом.

Прилетела стайка голубей и принялась клевать овёс, что насыпала Анастасия возле колодца. Между птицами вспыхнула драка. Мельтешили крылья. Голуби подскакивали. Андрей увидел, что одна из птиц уже не держится на лапках. Сородичи методично долбили её по темечку. Удар — клюк, клюк, клюк… Птица упала рядом с овсом.

— Придурки, — прошептал Андрей и шуганул стаю. Птицы взлетели в воздух. Андрей мстительно намёл на овёс жидкой грязи метлой и склонился над неподвижно лежащим голубем. Коснулся его пальцем.

Голубь вздрогнул, встал на лапки, побежал по дорожке, как самолёт, набирая скорость, и взмыл в воздух.

Андрей повернулся к Аркаше.

— Зачем ты пришёл? Я всё сказал тебе.

— Ты рассказал ей? — спросил Аркаша, поглаживая пальцем глазок домофона.

— Я ничего не сказал Насте, — Андрей облизнул губы. Говорить о жене с братом извращенцем было в высшей степени неприятно. — Слушай, Аркаша, я тебе сказал уже: никто о тебе здесь не думает. И никогда не думал. Лучше успокойся и занимайся своими делами.

— Ты ведь простил меня? — Аркаша зябко поёжился под дырявой дублёнкой.

— Нет, Аркаша, я хотел бы простить, но не могу.

Аркаша выглядел потерянным, злым и ничтожным.

— Ты даже не впустишь меня в дом?

— Нет.

— Ты не христианин, — сказал Аркаша. — Ты лицемер.

— Не тебе судить. Уходи, Аркаша. Я пока сдерживаюсь. Пока…

— Да что я такого сделал-то! — воскликнул в сердцах Аркаша. — Что вы меня все так ненавидите?

— Ты… — Андрей не находил слов. Мерзкие фотографии, сворованный полосатый шарфик… — Пошёл вон!

Андрей испытал изумительное чувство облегчения, когда произнёс эти слова и закрыл дверь прямо перед носом Аркаши, стоявшего перед калиткой стыдливо изогнувшимся знаком вопроса. Вот так и нужно было сделать в самый первый раз, ещё в детстве, когда мать сказала: иди и помоги брату…

Вот и всё, Аркаша. Теперь мы стали взрослыми.

Андрей не слышал удаляющихся шагов за забором. Значит, брат стоял там и ждал. Как собака, которую приютили на время, потом не может поверить, что её опять выгнали на улицу. После стольких халявных кормёжек!

Да уж, думал Андрей, не получилось бы из меня отца блудного сына. К чёртовой матери бы послал такого сыночка. Сказал бы ему, иди туда, где все деньги промотал.

Но если ты так поступаешь, тогда какой смысл креста на тебе? — задала вопрос внутренняя сущность Андрея. У неё было какое-то исключительное право звучать внутри него, возвышаясь на многие октавы над другими внутренними голосами.

Какой Смысл?

Я верю в Бога.

В Иисуса? В сына его?

Да.

Почему тогда ты брата хочешь сделать жертвой, но не себя? Открой дверь ему и пусть он войдёт.

— Я боюсь Кима, — вдруг прозвучал за дверью голос брата. — Я боюсь, что Ким убьёт меня.

Андрей молчал. Нужно съесть эту горькую пилюлю. Нужно показать характер, а потом брат научится сам решать свои проблемы.

— Андрей, ну помоги-и-и… — голос Аркаши надломился, а потом раздалось то, что мужчины меньше всего хотят слышать. Плач.

Андрея не выдержал образа, услужливо подсунутого ему воображением. Катя возвращается из школы и видит дядю Аркашу, плачущего возле их дома. Великолепно! Изумительно! Андрей ударил по металлу двери кулаком и заорал:

— Заткнись и уйди от моего дома!

За забором захрустел снег. Андрей бросил метлу возле двери и вернулся в дом.

Анастасия сидела в коридоре на пуфике и внимательно смотрела на мужа. Она спросила:

— Ну и какой сегодня праздник?

— Какой ещё праздник, Насть? — нахмурился Андрей.

— Такой. Что, провожая младшего брата надо бить кулаком в дверь и орать? Быть может это новый обычай?

— Всё новое — это хорошо забытое старое, — пробурчал Андрей.

— Я шарфик постирала, — сказала Анастасия медленно. — Два раза с дополнительным полосканием. Подумала — и выкинула его.

— Правильно сделала, — кивнул Андрей.

 

14

Примерно после двадцати трёх лет мужчина с периодичностью раз в полгода довольно серьёзно задумывается: а что я сделал полезного для окружающего мира? В таких мыслях хоть и есть невольный пафос в стиле «жизнь надо прожить так, что не было мучительно больно…» Но пафос этот сходит на нет, когда такие вопросы мужчина задаёт себе, находясь в полном одиночестве. Порой мужчина, задав вопрос, не может найти ответ. Он понимает, что очередные полгода жизни пролетели так же бесполезно, как клочок туалетной бумаги по ветру из деревенского туалета на улице.

Спасает пиво. Ещё лучше помогает водка. Наркотики тоже позволяют заглушить мысли о собственной бесполезности в рамках существования вселенной. Но это ненадолго. Нельзя же быть вечно пьяным или под кайфом?

Аркаша сжимал в руке смятую пластиковую бутылку с пивом. Так грудничок сжимает ладошками мягкую титьку матери. Аркаша хлебнул из бутылки. Пиво выдохлось, было тёплым. От него мутило живот, подташнивало, и оно горчило, как сто разжёванных таблеток анальгина. Аркаша даже посмотрел на этикетку, чтобы вспомнить о том, что это пиво. Он взлохматил седые волосы: как же не походит этот мерзкий вкус на то, что рекламируют по телевизору.

Аркаша подошёл к серванту и вспомнил вдруг, как лазили они здесь вместе с Андреем в детстве. Закрывались в ящиках, перекрикивались. Пару раз даже чуть не свалили сервант. Однажды разбили градусник и долго игрались ртутью, катая её мягкие катышки по полу. Пока не пришла мать и не наорала на обоих.

Полки серванта с одной стороны были заставлены книжками. Это были дешёвые издания фэнтэзи. На обложках красовались мускулистые викинги, а рядом коленопреклонённые белокурые полуобнажённые красавицы. На полках справа стояли видеокассеты вперемешку с дивиди дисками. Фильмы все были про войну, спецназ, ментов и бандитов.

Музыкальных дисков было всего три: две части «Зоны убойного шансона» и «Застольные песни русских мужиков для караоке». Рядом валялся микрофон. К пыльной сеточке прилипла жвачка.

В самом углу комнаты закрытый длинной спинкой продавленного кресла, на письменном столе стоял компьютер. Рядом валялись старые платы и диски — в основном игры стрелялки и эротика.

Аркаша подошёл к столу и взял кожаную визитницу. Стал перебирать визитки: генеральный директор, исполнительный директор, главный менеджер, журналист, писатель…

Он нашёл эту визитницу в парке культуры пару лет назад. Её оставил на лавочке субъект в дорогом костюме, долго пивший в одиночку. Аркаша думал сначала, что это кошелёк с долларами. Оказалась визитница. Он притащил её домой и когда наступали полугодовые вопросы самого к себе: а что я сделал для этого мира, он доставал визитницу и представлял, что все эти люди — его близкие друзья. Однажды он набрал номер какого-то директора, услышал грубый голос в трубке и немедленно положил её, устыдившись…

Я ничтожество, — подумал Аркаша, сделав очередной глоток мерзкой пивной гадости из пластиковой бутылки.

Он залез на диван с ногами и смотрел на тумбочку возле стены. Раньше там стоял телевизор, пока он не отнёс его в ломбард, чтобы выручить денег на платёж по кредиту. Волны, исходившие от телевизора, оставили отпечаток на стене. Такие же волны повсюду. Аркаша затравленно посмотрел на дверь.

Матери дома нет…

Аркаша сосредоточился на ощущениях. Он сложил ноги по-турецки и пытался войти в транс. Мои руки слабеют, мои ноги расслабляются…

— Я отказываюсь от своего брата… Я проклинаю своего брата. Я желаю жену своего брата. И я счастлив, что признаю это. Я счастлив. Белое сияние облекает мою метафизическую сущность… — шептал Аркаша.

Эти уверения себя в собственной полноценности помогали порой. Но только не сегодня! В голове обосновался шкодливый чёртик. Дьявольски смеясь, он верещал: «Конечно! Белое сияние вместо заложенного в ломбард телевизора. Метафизическая сущность материных денег, на которые живёшь уже столько лет!»

Аркаша поджал губы. Выражение лица стало обиженным и детским. Он ощутил покалывание в кончиках пальцев. Так всегда случалось с ним, перед тем как он начинал видеть что-то, что он связывал с параллельной реальностью.

Это могут видеть только избранные.

Я — избранный! — мысленно Аркаша похвалил себя. Так тоже советовали в книжках, на обложках которых всегда сияло солнце, люди улыбались, а в названии присутствовало слово «как достичь» и множество синонимов счастья.

«Да! Достигатор ты наш великий! А у твоего брата оклад в две с половиной штуки баксов. Красавица жена, дочка и дом в три этажа. И это не предел! И, знаешь что, товарищ избранный токарь — универсал с металлургического завода? Знаешь что?» — злорадствовал голосок в голове.

Аркаша поморщился. Раньше голосок бормотал что-то на периферии, но сегодня он обнаглел и орал прямо в ухо. Аркаша открыл и закрыл глаза.

В книжке, купленной недавно матерью, было сказано, что мысли, возникающие во время сеансов самогипноза, нужно не замечать. Пусть они текут, как мусор в потоке чистого сознания, — примерно так было написано там.

Ужасно, но даже эти мысли не были секретом для мерзкого голоска.

«Точно, парень! Как мусор в потоке чистого сознания жизни. Это ведь про тебя, верно?»

Аркаша взъерошил волосы. Пальцы рук и ног кололо так, будто множество иголок невидимые существа втыкали в них. Знакомые с детства вещи в комнате: сервант, диван, ковёр на стене виделись через призрачную дымку.

В такой дымке проникает в наш мир другая реальность, — говорила мать. — Это великолепный момент проникновения…

Я должен жить не здесь, — думал Аркаша, — Этот мир слишком злой, слишком меркантильный. Я из другой реальности. Я герой — там, но никто — здесь. Я — нищий Будда, я плотник из Назарета!

«Токарь из провинции! Надиванная проповедь Аркадия Великого! Слушайте соседи, как я возжелал жену брата своего и ни капли не жалею!» — бесновался голосок.

Аркаша рывками двигался по комнате. Он, то ложился на диван, то вставал и надолго замирал посредине комнаты.

Да я чувствительный человек, — думал он, и эти мысли бальзамом лились на израненное самолюбие. Я намного чувствительней, чем Андрей, чем мать…

«Такой чувствительный, что боишься всего на свете!» — прыснул со смеху голосок в его голове.

Телефон залился трелью. Аркаша вздрогнул и проглотил тугой сгусток горькой пивной слюны.

— Алло?

— Привет, Аркаша, — это был… Её голос! Внутри Аркаши что-то растянулось и разорвалось. Голова стала пустой, как сахарница сладкоежки в воскресенье. Голос Анастасии заполнил всё вокруг… — Андрея что-то долго нет. Ты не знаешь, где бы он мог быть?

Голос жены старшего брата звучал буднично. Будто звонить Аркаше было самым обычным её занятием. Помехи на линии немного изменяли её голос, делали металлическим, но Аркаше это не мешало. Он часто дышал, сердце в груди радостно билось. После некоторого раздумья он решил называть её так, как всегда мечтал: не Анастасией, не Настей, а Настюхой.

Будто он знает её как облупленную.

— Привет, Настюха! Я вообще-то звонил Андрею недавно. Узнать как дела и вообще, проверить как он без меня… — Аркаша приосанился. Он, Аркаша, теперь взрослый и умный, а все они — Ким, Андрей, кувыркающиеся в песочнице сосунки!

— И ты знаешь, где сейчас Андрей?

Аркаша сделал голос ещё грубее, ещё больше выпрямил спину.

— Нет, Настюха, понятия не имею, где ходит твой Андрюшка… Не нравится мне его поведение в последнее время. Суматошный стал какой-то, в глаза не смотрит…

«Да, да! — бесновался в голове голос чёртика. — Так ему. Оклад в две штуки баксов, перспективы на работе… А мы с его женой запросто болтаем! Вот тебе, умник! Надо жене больше внимания уделять!»

— Последнее время я стала за него беспокоиться…

Аркаша плыл в интонациях голоса Анастасии, как в лодке влюблённых, по воде залитой солнцем.

— Продолжай, Настюха. Я весь во внимании! — воскликнул Аркаша и плюхнулся в кресло. Забросил ноги на стол. Клавиатура слетела на пол и рассыпалась, матерясь буквами на клавишах. Аркаша ничего не замечал.

— Я думаю, что мой Андрюшка начал дурить, — теперь Анастасия говорила тоненьким голоском. — Он нервный какой-то стал. От него часто пахнет спиртным… И он верит во всякие небылицы, представляешь, Аркаша? Пытается оправдать свои неудачи Богом! Говорит мне нагло так, представляешь, Аркашенька? На всё воля Божья. А кто так говорит?

— Неудачники, — усмехнулся Аркаша. — Ясно понятно кто твой муженёк. Андрей с самого детства неудачник! Я вот, Настюха, вообще в бога не верю. Пошёл он этот бог, где валялся!

— Правильно. Настоящему мужчине не нужны авторитеты… Иногда я думаю, зачем я Андрюшку выбрала, а не тебя…

— О, Настюха, не руби с плеча, — благодушно усмехнулся Аркаша. — Я, может быть, поговорю с ним. Надо же хоть под старость лет воспитать человека.

— Я была бы так тебе благодарна. Это так ему нужно — разговор с настоящим мужчиной! Может быть, хоть тогда он одумается и поймёт, что миром правит не дурацкий бог на облачке, а… Настоящие самцы!

— Настоящие самцы? — усмехнулся Аркаша. — В точку, Настюха! Это как с меня срисовано!

— Самец. О, да, — прошептала Анастасия в трубку. В груди Аркаши разгорался пожар.

Пару раз голос совести принимался твердить ему: эй, это жена твоего брата, нельзя так с ней разговаривать!

Но ведь она сама мне позвонила, — оправдывался Аркаша. — Я ничего такого не собираюсь делать. Если Андрей нормально не удовлетворяет Настю…

Стоп! Прекрати! Прочь такие мысли! Прекрати это немедленно! — заорал внутренний голос так, будто его живьём резали.

Аркаша посмотрел на разбитую клавиатуру, потом на трубку в руке. Та мерзко улыбалась ему слуховыми отверстиями. Аркаша закусил губу, разжевал и съел кусочек собственной обветренной кожи. Рот наполнился кровью.

— Анастасия, ты, мы. В общем, Андрей скоро вернётся. Я думаю, вам нужно будет помириться…

— С ним? Да я с ним живу только потому что у нас общий ребёнок. Да и знаешь, что я тебе скажу?… — заговорщицки прошептал голос Анастасии.

— Что? — Аркаша натянул провод телефона. Пальцы уже не покалывало предвестником самогипнозного дурмана! Их словно уксусом помазали и теперь кололи теми штуками, которыми врачи протыкают пальцы, когда берут кровь. Хотелось орать от боли и наслаждения.

— Катя не дочка Андрея.

— Что? — мир остановился в этот момент для Аркаши. Его продавленное и вонючее кресло, стало центром вселенной. Мироздание рухнуло и взвелось вновь, взяв за основание кресло в его комнате. Аркаша прошептал. — А чья же она дочь?

— Ты бы хотел знать, чья она? — юлила Анастасия. Голос её вибрировал от металлических интонаций.

Помехи на линии не помешают узнать страшную тайну! Тайну, достойную сериальных фэнтэзи, стоявших на полке серванта.

— Скажи мне, Настюха… — умолял Аркаша.

— Эта тайна убила бы твоего брата, — голос Анастасии вибрировал от неги, истомы. Он обволакивал Аркашу, как аура, как биополе.

— Катя — твой ребёнок. — Анастасия заплакала в трубку. — Аркашенька милый, как же я люблю тебя!

— Этого не может быть! — Аркаша смотрел на себя в отражение серванта, думая: А я всё-таки ничего. Хоть и весить стал под сотню, поседел на корню и рожа после заводской копоти сморщилась. Но это всё вторично! Бабы любят настоящих самцов. Самцам жир и грязь только добавляют мужественности.

Так вот тебе братец!

Трёхэтажный дом, машина, хорошая работа и должность на «Заводе стекла»… Всё вторично. Главное ведь не материя, а дух. Чего-чего, а этого добра у них с матерью всегда было в избытке. Духовные знания… Потёртый томик Кастанеды в туалете. Кассеты «Как открыть третий глаз» «Как развить внутреннюю силу». В карманах Аркаши всегда лежали оборванные со стендов на остановках телефоны с заголовками: «Сайентология», «Дианетика», «Помоги себе сам», «Заработай, не работая»…

— Настюха, но мы же с тобой даже не это… Ну как бы это сказать… Ведь ты жена моего брата, чёрт возьми, хоть он и неудачник, но мне порой жалко его… Ведь он сам загнал себя в такие скотские условия…

— Ты всё забыл, котёнок, — прошептала Анастасия. — Помнишь, наш совместный новый год? У нас на старой квартире?

— Ага, помню, — пробормотал Аркаша.

— Какие же мы были тогда молодые. Мы все жутко напились, и ты спал в маленькой комнате, а я пришла к тебе под утро, потому что у Андрея всегда были проблемы ниже пояса…

— О! — воскликнул Аркаша. — Я так и думал… Не зря он себе богом еврея сделал!

— Да, — мягко сказал голос Анастасии. — Да, милый, да… Мы стали с тобой одним целым. А ты, дурачок, всё и забыл.

— Теперь я вспомнил! — заорал Аркаша и выскочил из кресла. Упал монитор и погрёб под осколками кинескопа диски с «клубничкой».

Аркаша принялся бегать по квартире, разговаривать, посмеиваться со значением, позировать. Он не замечал, что провод телефона, выдранный из розетки, тащится за ним по пятам, как змея. Аркаша орал в трубку:

— Я думаю, откуда во мне это тяга к тебе? Почему я хочу тебя, Настюха?! Вот значит почему! — Аркаша взвизгнул как баба, выставил руку наверх, как это делают боксёры на ринге, после победы. — Да! Я имел тебя! Красавицу жену своего ути — пути хорошенького православного братца. Тебе ведь нравилось?

— О-да-а-а… — шептала трубка. — А сейчас я хочу, чтобы ты вышел ко мне и обнял меня. Ведь я, твоя Настя, всегда предназначалась тебе. А не этому жирному тупому бесчувственному ослу. Я твоя. Возьми меня снова. Я буду исполнять все твои прихоти. Я буду делать это точно так же, как девушки на твоих любимых кассетах и дисках…

— Откуда ты это знаешь? — Только сейчас Аркаша заметил, что стоит на балконе.

Ледяной ветер пронизывал до костей и бил подзатыльники по его голове с растрёпанными седыми волосами. Босые ноги, стоящие на корке снега сводило судорогой. Пальцы побелели, ногти стали трупного цвета. Телефонная трубка выпала из рук. Провод чернел на снегу, как сброшенный хвост ящерицы.

— Нет. Это невозможно. Это… — Аркаша перегнулся через перила и увидел огромного лысого человека возле скамейки подъезда. Полы его зимнего пальто с роскошными меховыми отворотами раздувал ветер, и от этого казалось, что человек взлетит сейчас в воздух, как ворон.

Это был Ким.

Аркаша видел, как двигаются губы Кима. Ветер подхватил его шёпот и донёс к Аркаше. Слова Кима завладели всем его существом, проникли в сердце, окутали роем навозных мух душу.

— Она всё слышала. Ты — идиот, Аркадий Трофимов. Все твои излияния слышала Анастасия. А сам ты разговаривал со мной! Как тебе, Аркаша, моя придумка с Катей? А, тебе бы понравилось, если бы это было правдой? А, извращенец чёртов?

— Как ты это сделал, Ким? — Аркашу била дрожь. По щекам ползли слёзы. Всё, всё было ложью! От начала и до конца.

— Я думаю, теперь Андрей убьёт тебя, — уверенно сказал Ким. — И правильно сделает. Такому ничтожеству как ты нет прощения. Я отказываюсь делать из тебя нормального человека, Аркадий Трофимов! Ты бесполезен сейчас и безнадёжен в перспективе. Может быть, ты сделаешь это сам?

— Ах, ты сволочь, Ким, — Аркаша посмотрел на телефонную трубку в снегу и заплакал.

— Убей себя сам. Помоги себе сам. Убей себя сам. Помоги себе сам… Убей себя сам…

— Заткнись, Ким!!! — заорал Аркаша.

Он встал на колени. Вдруг что-то важное возникло в мозгу. Это нужно было исторгнуть из себя, поведать всем, поведать миру, чтобы больше так не делали. Чтобы не могли делать это. Потому что это пришло через него и обожгло его, и убило. Это нужно было остановить…

Аркаша выпрыгнул с балкона. Телефонная трубка зацепилась за ногу и летела вместе с ним. Из неё раздавались какие-то звуки или это был просто ветер…

 

15

Сложно не роптать на Бога, когда погибают близкие и родные…

Андрей отпросился с работы, когда узнал о гибели Аркаши, и мчался за рулём «Дэу». На перекрёстках он выныривал на поверхность реальности, смотрел в зеркало заднего вида и спрашивал мысленно у своего отражения: неужели это началось?

Что началось?

Да то самое, от которого каждый день просишь защиты у Бога. Избавь меня Господи от ноши, которую я не смогу вынести. Христиане говорят, что Бог не даёт испытаний, которые человек не может перенести. Но иногда, кажется, что или у людей огромный запас прочности, или Господь забылся и «грузит» людей по полной.

Настя, Катя, мать, Аркаша и сам Андрей, казалось, теперь проявились на плёнке жизни и стали видны чему-то злому, что до поры до времени отступало перед его молитвами. Бог не сомневался во мне до поры до времени, — думал Андрей, — А когда я возненавидел брата… Когда не смог его простить и обрёк на самоубийство. Господь отвернулся от меня в гневе.

Не это ли самый тяжкий грех? Быть Каином, а думать, что ты Авель?

Нет. Нет. Нет!

Аркаша бы не жил вечно. Скорее рано, чем поздно такая, как у него безалаберная жизнь оборвалась бы. Андрей почти не сомневался, что Аркаша, когда прыгал с балкона, был уверен, что это не навсегда, что это временно. Что приземлившись на землю, он встанет, отряхнётся и пойдёт дальше… Ещё и посмеётся вместе с соседями над своим полётом.

Андрей всегда думал, что члены его семьи будут жить если не вечно, то хотя бы лет до семидесяти. Все. По максимуму.

И откуда же это ощущение избранности? — поинтересовался внутренний голос. — Чем вы, Трофимовы, заслужили такое право?

Да потому что я каждый день молился Богу, разговаривал с ним, как с близким человеком, — думал Андрей. — Все мои мысли у Бога, как на ладони. На вот, смотри, Господи!

Аркаша — самоубийца, — дошло вдруг до Андрея. — Брат стал тем, для кого закрыты врата Царствия Небесного. Бомж в Царстве Небесном. Деклассированный элемент в мире ангелов.

Андрей остановил машину возле дома матери. Возле подъезда стояли люди, показывали руками на палисадник, потом наверх, на балкон матери на шестом этаже и, словно сговорившись, покачивали головами. Было что-то автоматическое в движениях людей. Генетическая память, что ли срабатывала? Когда рядом покойник, нужно смотреть и двигаться вот так и вот так…

Андрей подошёл ближе и раздвинул тела людей, как створки ворот в неизведанный мир. На скамейке лежал мёртвый младший брат. Его руки безжизненно свесились и ногтями упирались в грязь. Больше всего пугали ноги. Оголённые синие ступни Аркаши, казалось, жили отдельной жизнью.

Андрей усилием воли остановил себя. Хотелось снять с себя или с кого-нибудь носки и натянуть их на ступни брата. Казалось, что Аркашке холодно и очень. Андрей взглянул на приоткрытые глаза брата и отвёл взгляд.

Деревянный заборчик палисадника был сломан. Кто-то из соседей, проследив за взглядом Андрея, услужливо сообщил:

— Это мы Аркадия тащили и сломали…

Остальные молчали, как рыбы за стенками аквариума и только шевелили плавниками своих плеч, зябко ёжась от начала зимы и присутствия рядом трупа.

Так и хотелось спросить соседей: Что встали? Что молчите?

Подбежала дворняга и уселась возле скамейки. Люди следили за ней пристально. Люди всегда хотят знамений и чудес. Немедленно в толпе послышались разговоры о том, что собаки чуют смерть и покойников. Слова о том, какие собаки умные. Слова о том, что, может быть, эта собака знала Аркашу и теперь прибежала откуда-то издалека, чтобы проститься с ним.

Собака гавкнула радостно, завиляла хвостом и отпрыгнула от скамейки, побежала дальше. Кто-то в толпе выразил мнение, что это ненормальная собака, которая не чувствует покойников.

Аркаша ничего этого не слышал. Он был мёртв.

Андрей сделал шаг по направлению к брату и остановился. Он вдруг увидел, что голова брата ненормальной формы. Она была как смятое варёное яйцо. А затылок мягкий и влажный, как болотистая земля. Только вместо болотной жижи поблёскивала кровь.

Андрей отвёл взгляд. К окнам первых этажей прилипли бледные лица. Они походили на вампиров, выглядывающих из щелей фамильных склепов. Андрей увидел мальчугана лет десяти. Он явно стоял на табуретке и, высоко подняв мобильник, снимал происходящее на улице.

Андрею вдруг захотелось швырнуть в окно мальчишки камнем, чтобы малолетнего папарацци пришибло. Андрей не успел осудить себя за мерзкие мысли по отношению к малолетнему ближнему, потому что в толпе раздался голос:

— А где же этот лысый человек?

Андрей насторожился. Лысый человек? Он знал одного лысого человека, от которого страдал Аркаша.

Андрей увидел старика Никитича, курившего «Беломор» и сплевывавшего на землю тугие нитки болезненно жёлтой слюны.

— Александр Никитич, здравствуйте, — сказал Андрей. — Вы меня помните?

— А я вас всех помню, — сказал старик. — Мне восемьдесят один год.

— О ком вы только что сказали? Что за лысый человек? — спросил Андрей.

— Все родственники такие, — ужаснулся старик. — Все — свиньи неблагодарные. Тебе вон там надо быть. Возле брата. Последний раз ведь всё это… А ты тут.

— Я знаю, — кивнул Андрей. — Я знаю, где мне нужно быть. Скажите, о ком вы говорили?

— Я первый вышел, а он тут уже был. Стоял и будто любовался, — сказал Никитич. — Здоровый мужик. Башка круглая как яйцо…

— А вы можете его описать… Может быть он, — Андрей не знал как объяснить Никитичу свои подозрения.

— Не надо, Аркаша… — сказал Никитич. Сплюнул в сердцах и перекрестился. — Прости, Господи. Андрюша! Я вас всегда путал. Вы вроде не походите, а я всегда путал… Сам он спрыгнул. Не помогал ему никто… Лысый или волосатый его первым увидел, какая тебе разница?

Действительно, какая разница? — думал Андрей. Он подошёл к трупу Аркаши, присел рядом на корточки. Он не смотрел на тело, но сейчас ему нужно было быть рядом. Правильно говорил старик. Старики в вопросах смерти спецы. Они изучают эту учебную дисциплину бессонными ночами. У них самый лучший преподаватель по предмету «смерть», которого зовут «страх».

Какая разница, даже если был здесь кто-то лысый?

Неужели ты думаешь, что Ким был здесь?

И что? Он убил его?

Сказал ему: прыгай, Аркаша и тот прыгнул? Ну что за бред!

Признайся себе Андрей Трофимов! Признайся, что хочешь выставить чужого человека виноватым. А ведь это ты убил брата. Неявно, но убил. Пощёчина за день до самоубийства — это повод задуматься над своей виной. Конечно, Аркаша был неуравновешен, его преследовали проблемы — типичный суицидальный букет похоронных тюльпанов…

Признайся, что ты убил его!

Нет.

Хотя бы не вини тогда других людей…

Пожалуй, что так всё и есть, — думал Андрей, наблюдая, как рядом с его «Дэу» паркуются два «Уазика» — милицейский и с красным крестом. Санитары подошли к скамейке с чёрным мешком. Андрей отошёл на шаг и вот уже похоронщики потащили тело брата, как ковёр, свёрнутый в трубочку.

Милиционер дотронулся до плеча Андрея и сказал:

— Мне нужно поговорить с вами…

Андрей кивнул. Подъехало такси, и вышла Елизавета Сергеевна. Соседи обступили её, выражая соболезнования. Госпожа Елизавета холодно смотрела, как грузят тело её сына в машину. Она скрестила руки на груди, какое-то время стояла так, а потом подошла к Андрею и участковому, спросила:

— Кто убил моего сына?

Милиционер переглянулся с Андреем, кивнул чему-то и спросил:

— Вы ничего не замечали странного в последнее время?

— Нет, — сказал Андрей, думая о словах Никитича о здоровом лысом человеке. И ещё думая о пощёчине, которую залепил брату день назад.

— Вы не ответили на мой вопрос! — голос матери стал неприятным. Андрей обнял старушку за плечи. — Я хочу знать, кто убил моего сына…

— Мама, он сам это сделал, — сказал Андрей.

Ноги Елизаветы Сергеевны согнулись в коленях, будто она хотела встать на них и помолиться Богу.

Андрей подхватил её, и участковый тоже вытянул руки. Так они замерли на долю секунды, показавшуюся вечностью, а потом зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж в квартиру госпожи Елизаветы.

 

16

Рождение человека, свадьба, смерть… Если бы Андрея через два дня после самоубийства Аркаши, спросили бы, что в них общего, он не задумываясь бы ответил: желание напиться водки.

Андрей стоял в оцепенении перед окном на кухне своего дома и смотрел в огород, раскрашенный первым сильным снегопадом, будто белой акварелью.

Андрей походил взад и вперёд по кухне, потом набрал воды в кастрюлю, поставил на газ и засыпал вермишели. Когда кулеш приготовился, Андрей опомнился, и, ругаясь, стал вываливать дымящуюся паром вермишель из кастрюли в мусорное ведро.

Катя забежала на кухню, покачала головой, видя такую кулинарию:

— Пап, иди. Я сама приготовлю что-нибудь.

— Неужели, ты будешь готовить? — удивился Андрей.

— Пап, я знаю, что вы думаете, будто у меня переходный возраст и всё такое, но я не полная скотина. Я думаю, что моя еда будет лучше этой вермишели.

— Ты молодец, Кать, — Андрей остановился в дверях кухни, сжимая полотенце. — Я горжусь, что ты у меня такая…

— Какая? — усмехнулась дочка, залезая в холодильник в поисках вкусностей в пределах допустимых сроков годности.

— Такая. Умная, независимая и добрая. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже, пап. И пап, это, ну, извини, что я Иисуса с Гэндальфом сравнила.

— Ерунда это всё, Кать… — пробормотал Андрей и медленно поднялся по лестнице в домашний кабинет.

Андрей закурил и прошёлся по кабинету. Полки с книгами, невидимая глазам подсветка. Окна с двойными стеклопакетами, чтобы звуки улицы не отвлекали хозяина от размышлений над жизнью. Аркаша, наверное, много бы отдал за такой кабинет, — подумал Андрей, вспоминая комнату брата, похожую на шалаш бомжа.

А может быть ты и кабинет этот отгрохал, чтобы привести сюда непутёвого младшего братца. Чтобы он потом маялся от зависти? А, Андрей Иванович?

Андрей подошёл к стеклянным дверкам бара и после секундного колебания открыл пузатую бутылку и налил в фужер коньку. Коньяк по цвету напоминал мёртвую кровь…

Что ты выдумываешь? — оборвал себя Андрей. Давно ли ты свежую кровь видел, не говоря уж о мёртвой? Андрей взял дольку лимона с тарелки, которую прихватил с кухни.

Пожевал.

Великолепно. Вкус коньяка смешался со вкусом лимона, и получился вкус самой жизни — горький и пьянящий. Андрей побаюкал коньяк в фужере, разглядывая маслянистые разводы, которые тот оставлял на стекле. Глотнул, поморщился и отставил его в сторону.

Пьянству бой.

Андрей прошёл к столу и достал иконку Спасителя, поставил её на стол и долго смотрел, не мигая в глаза Иисуса. Потом он поставил рядом общую фотографию пятнадцатилетней давности с празднования общего Нового года. Достал молитвослов и прочитал молитвы Богородице и Святому духу, когда дошла очередь до канона Иисусу, Андрей отложил молитвослов в сторону и ему подумалось вдруг, что смерть любую фотографию превращает в икону.

Интересно, а жизнь может превратить икону в фотографию? — подумал Андрей и решил, что коньяк всё ж таки дошёл до клеток мозга и запутал их в мельтешении синапсов.

Зазвонил городской телефон. Андрей снял трубку.

— Это Ким Борисович Коорд… — сказал в трубке грубоватый голос. — Мне дала этот телефон ваша матушка. Она отчего-то злится на меня и не хочет говорить.

— Что вам угодно? — спросил Андрей, вспоминая слова старика Никитича:…здесь был здоровый лысый человек.

— Ох, как вы это сказали, Андрей Иванович! Что угодно? Соболезнования выразить и спросить, когда прощание с телом, когда похороны. Что ж ещё?

— Но… — Андрей облизнул губы. Его взгляд заметался с семейной фотографии на иконы и обратно. — Но вы же…

— Что? — спросил Ким. — А вы о моих методах? По — моему мы с вами всё решили тогда. Даже стали сообщниками, Андрей Иванович.

— Никакими, — Андрей прокашлялся. — Никакими сообщниками мы с вами не становились. И это некорректно по отношению к памяти Аркадия…

— К памяти Аркадия? — голос Кима взвился на октаву выше. Теперь в нём звучала обида и даже ярость. Наигранная обида и ярость. Ким переспросил, — К памяти Аркадия? Это вы мне говорите? Да, если хотите знать, Аркаша незадолго до смерти приходил ко мне…

Снова в воображении Андрея появился старик Никитич: «где этот лысый человек?…»

— И что же? — холодно поинтересовался Андрей.

— Что же? — передразнил его Ким.

Андрей немедленно отреагировал, опустив иконку Спасителя изображением вниз, и сказав грубо:

— Я не позволю вам говорить с собой в таком тоне…

— Ну и хорошо. Я же понял, что вы крепкий орешек, Андрей Иванович. Надавали младшему брату пощёчин… Даже я бы до такого не дошёл… Действенный метод, Андрей Иванович. Судя по результату…

— Как вы смеете… — Андрей сжал руки. Ладони похолодели, мизинцы подрагивали. — Что вы себе позволяете…

— Ладно вам, Андрей Иванович. Я ж говорю — мы с вами, как сообщники. Аркаша не выдержал нашего воспитания…

— Нашего воспитания? — изумился Андрей.

А как ты хотел? — спросил он себя. — Думал, что это тайна для всех? А если это тайна, значит, скрыть что-то хочешь? Совесть то ведь свою не обманешь, Андрюшенька. Правильно этот лысый жлоб тебе говорит — вы с ним сообщники. Один начал человека до самоубийства доводить, а другой закончил. Сам же помнишь, как брат говорил, что ты и Ким одно и то же…

— Когда будут похороны и где? — спросил Ким.

Андрей прошёлся по кабинету. Голос в трубке молчал. Похоже было, что Ким умеет ждать. Андрей бы на его месте непременно положил трубку, а этот ждал…

— Завтра в двенадцать дня, — сказал Андрей хрипло. — При морге городской больницы состоится прощание. Потом похороны на Новом кладбище. Будет автобус.

— Ничего, я на машине, — сказал Ким. — Большое спасибо, Андрей Иванович.

— Пожалуйста, — прошептал Андрей и понял, что сказал слова в пустоту. В трубке уже звучали короткие гудки.

Андрей посмотрел на лежащие вниз ликами иконки, взял фужер и залпом выпил коньяк, похожий на мёртвую кровь.

 

17

Андрей ехал в похоронном «Пазике» с надписью по борту «Упокоение». В салоне автобуса дышалось тяжело — тяготило обилие бордового и чёрного цветов. Люди сидели со скорбно склонёнными головами, иногда посматривая на закрытый гроб, а потом переводя взгляд в пол. Выглядело это так, будто они задают вопрос покойному, слушают ответ, а потом думают, какой бы вопрос ещё задать. Пока не поздно, пока его ещё не закопали тело.

На кладбище было сыро и промозгло. Тонкий слой снежка крепко замесился с кладбищенской грязью. Идти было очень тяжело. Андрей даже несколько раз смотрел себе под ноги, ожидая увидеть там мерзкую тягучую жижу. Подмёрзшая грязь и ничего больше. Доходил второй час дня, а солнца толком не было видно. Иногда появлялось на небе что-то слепящее, заслонённое от взоров небесной хмарью.

Ребёнок, которого у кого-то из родственников хватило ума взять с собой на кладбище, залился жалостливым плачем. Мать увела малыша в автобус и осталась там вместе с ним.

Люди шли вслед за могильщиками. Могильщики нёсли на плечах гроб. В ушах людей стоял детский плач. Все шёпотом обсуждали, нужно или нет брать на кладбище детей? Мнения разделились.

Спор затих сам собой.

Люди выглядели уставшими, будто они выкопали на этом кладбище за ночь по две могилы каждый. Они зевали и спотыкались. Старушки оккупировали скамейку возле могилы известного в прошлом медика — кардиолога, который смотрел с надгробного камня весело и оптимистично, как бы говоря, что сердце — это двигатель жизни… Старушки держались за свои моторы и часто, как загнанные лошади, дышали.

— Господи, да что же это? — покачала головой одна из старушек, беря Анастасию за руку. — Вы не знаете, милочка, может быть, сегодня магнитная буря?

Анастасия пожала плечами и осторожно высвободила руку, чтобы обнять Катю.

Андрей смотрел на жену и дочку, одетых во всё чёрное и думал, что сегодня к его пониманию Насти и Кати добавилось ещё что-то, когда он увидел их в трауре возле гроба Аркаши. Что-то неуловимое, важное. Никогда ещё он не видел жену и дочку в трауре. Сумасшедшая мысль посетила Андрея, что вот так же Настя с Катей будут стоять и на его похоронах тоже.

Впрочем, мысль эта была не настолько уж сумасшедшей, и от этого стало ещё тошнее.

Он одним из первых произнёс речь над гробом с телом Аркаши. Собравшиеся почтительно молчали, когда он говорил:

— Мой брат был очень хороший человек. Добрый, работящий. Я знаю, что он… Я знаю, он был… — Андрей почувствовал комок в горле. Вдруг помимо воли в голове всплыл образ: они с братом идут купаться на речку. Солнце светит в обнажённые спины, и они наступают на свои тени. Аркаша тогда плюнул в свою тень, и они всю дорогу смеялись, развивая тему: что ещё можно сделать со своей тенью. Андрей обвёл взглядом присутствующих, надеясь найти поддержку. Дяди, бабушки…

Взгляд споткнулся о крупную фигуру лысого человека. Он смотрелся очень колоритно на фоне родственников Трофимовых, смахивающих сегодня на узников концлагеря.

Ким.

Значит ты припёрся всё-таки? — подумал Андрей и вспомнил своё облегчение, когда не увидел Кима в зале прощания морга городской больницы.

Андрей собрался с мыслями и закончил:

— …Аркаша был хорошим человеком. Самым лучшим братом. Я любил его и, думаю, что, и все, кто здесь собрался, — он прокашлялся. — Все вы тоже любили его. Каждый по-своему… Мы будем хранить добрую память о нём.

— Разрешите и мне сказать… — Ким выступил вперёд из толпы, подошёл к гробу. — Я Ким Борисович Коорд, начальник цеха, в котором работал Аркадий. Много хорошего здесь сказал о нём старший брат. Но всё это, о том каким человеком был Аркадий… Я же расскажу о нём, как о работнике… В Аркаше чувствовался талант. А ведь это то, что есть в каждом из вас…

Андрей подумал о значении это «каждого из вас». Будто Ким не один из всех.

— …Аркаша всегда оберегал свой талант и ждал лучшего момента, чтобы прорастить его зерно. Наверное, он хотел вырастить огромное дерево. Наверное, оно было бы размером с баобаб…

Ким сделал паузу и смотрел прямо в глаза Андрею…

— …И я всегда знал, что Аркаша выполнит любую работу на отлично. Я даже подталкивал его к руководству коллективом, а он отвечал мне: не сейчас, потом, потом, я не готов ещё. Не успел ты, дорогой друг и товарищ. Спи теперь спокойно в сырой земле. Честность, скромность — вот качества, за которые я любил Аркадия. Особенно, скромность. Не беспокойся ни о чём, Аркадий. Спи спокойно, дорогой друг. Тревожиться тебе больше не о чём.

Елизавета Сергеевна, вытаращив глаза, смотрела на Кима. Глаза старушки превратились в два ледяных осколка. Слёзы подрагивали на них, губы старухи задрожали, когда она срывающимся голосом закричала:

— Как ты смел прийти сюда, тварь?

— Что? — Ким обернулся. Его лицо приняло выражение беспомощной обиды. — Зачем вы сказали это?

— Ты — убийца. Тварь! Исчадие ада! Люди, разве не слышите вы, что ад издевается над вами?

Старушки на скамейке возле надгробия кардиолога смущённо переглянулись. Они выглядели сейчас виновато, словно ад каким-то образом касался их.

— Лизу понесло опять не в ту сторону, — прошептала одна старушка другой.

— Да уж, Елизавета та ещё штучка, — сказала другая, и вдруг взвизгнула.

Надгробие с изображением улыбающегося кардиолога рухнуло, как солдат, поражённый пулей в сердце!

— Видите! — завопила Елизавета Сергеевна. Она тряслась и указательным пальцем — маленьким с острым ногтем, как у птицы, показывала то на Кима, то на осколки памятника, вонзившиеся в жирную мякоть могилы кардиолога.

— Сумасшедшая, — пожал плечами Ким и поднял высокий воротник зимнего пальто так, что стал похож на Кощея бессмертного из детских сказок. Он повернулся к Андрею и спросил, показывая на Елизавету Сергеевну. — Видите откуда всё пошло? Вот она голова, с которой всё загнило.

— Ты адский демон! — орала Елизавета Сергеевна, трепыхаясь в руках старшего сына. — Я вижу твою ауру! Это всё ты.

— И памятник я свалил? — усмехнулся Ким.

— Да, — сказала Елизавета Сергеевна. — Ты лысое исчадие ада!

В толпе уже раздавались голоса в поддержку Елизаветы Сергеевны, но были и те, кто говорил, что обвинять в таких грехах приличного мужчину, только потому что он лысый… Это как минимум не тактично.

— Перестань, мама, — сказал Андрей. Он кусал до крови губы и чувствовал на себе взгляды окружающих. Ему было плевать на всех, кроме Анастасии и Кати. Толпа оттеснила их к лавочке, возле которой валялись осколки надгробия позитивного кардиолога. Только сейчас Андрей разглядел посмертную надпись, высеченную в мраморе: «Эмоции — враг сердца…»

Да уж, — подумал Андрей и быстро глянул на Кима, а потом перевёл взгляд на гроб брата. Потом на мать. — Господи, прости, это ужасно, мама!

— Андрей, я вижу его ауру. Я вижу, что всё здесь затоплено ею, как чёрной водой. Мы все по колено в ней…

— И я? — спокойно спросил Андрей.

— И ты, — прошептала мать. — Ты веришь мне?

В минуты паники или неожиданных конфликтов на одного человека выпадает вся тяжесть ответственности. Андрей чувствовал, что от него зависит многое. Он так хотел, чтобы Ким исчез отсюда. Но тот стоял и блестел своей огромной лысой головой, разговаривая с родственниками. Было видно, что он расположил их к себе и того и гляди напросится к ним в гости. До Андрея долетал его уверенный и чуть грубоватый смех.

Да, этот засранец не так прост, — соображал Андрей, — Но, чёрт возьми, он просто лысый здоровяк. Эксцентричный, жестковатый и… Симпатичный?

Судя по всему да. Для кого-то да…

Господи, Боже, — подумалось Андрею, — Ведь мы забыли про Аркашу!

В эту секунду один из могильщиков в фуфайке и чёрной зековской шапке грубо толкнул Андрея в плечо и сказал, дыша перегаром:

— У нас, шеф, почасовая оплата и новый час как раз начался… Можете не торопиться. Ещё немного и он станет мумией.

— Не ваше дело, — пробормотал Андрей. — Кем он станет.

Он погладил мать по седым волосам, переглянулся с Настей и Катей, наклонился к уху старушки и прошептал:

— Всё хорошо, мам, нужно хоронить Аркашу… Это не по человечески такой скандал над телом устраивать.

— Пусть этот человек уйдёт, — жёстко произнесла Елизавета Сергеевна.

— Ну, мама! — в сердцах произнёс Андрей. Его глаза метались с гроба на Кима и обратно.

Наконец, Андрей решился на что-то и подошёл к Киму. Сказал тихо:

— Вы простите её. Она не в себе.

— Я прощаю, — кивнул Ким.

— Не могли бы вы…

— Я и сам собирался идти, — сказал Ким, — Только можно мне проститься с Аркашей? Вы не представляете, как близки мы были с ним… Вам этого не понять, Андрей Иванович.

— Хорошо, — кивнул Андрей.

Ким подошёл к гробу с телом, резко наклонился и чмокнул Аркашу в лоб!

— Сволочь! — заверещала Елизавета Сергеевна.

Андрей вместе с Анастасией схватили старушку, и удержали на месте. Елизавета Сергеевна сотрясалась в рыданиях:

— Неужели вы не видите? Это же демон, сошедший из ада.

Никто ничего не говорил. Все отводили глаза от Елизаветы Сергеевны, как от смертельно больного человека.

Андрей посмотрел в спину удаляющемуся Киму, повернулся к могильщикам и кивнул, чтобы те занялись делом, за которое им заплатили.

Могильщики сноровисто принялись заколачивать гроб.

Замерший под первым снегом кладбищенский лес свысока и безразлично разглядывал людей и вздрагивал от каждого стука молотка по могильному гвоздю. Могильщики взяли гроб на ремни и опустили в могилу, черневшую в земле, как дыра в десне после удаления гнилого зуба.

— Ты попросил у этого лысого человека прощения? — прошептала Анастасия Андрею на ухо. Андрей кивнул, и жена снова прошептала. — Молодец. Очень некрасиво получилось. Ты просто молодец.

Андрей снова кивнул и вместе с женой подошёл к могиле, чтобы бросить земли на гроб Аркаши.

*****

Вечером после похорон брата Андрей лёг спать в зале на маленьком диванчике, укрывшись пледом. Он смотрел запись Нового года пятнадцатилетней давности. Как молоды они были, счастливы и полны надежд. Даже Аркашка. Вот ведь какой он был! Волосы чёрные, ни единой сединки. И живой он был тогда…

Как же они все напились в ту ночь…

В кадр старенькой камеры больше всех попадали Андрей и Аркаша. Братья дурачились, танцевали «маленьких лебедей», а под конец сразились на шампурах.

— Защищайтесь, сударь! — кричал Аркаша. Он отпустил тогда длинные усы. Они делали его похожим на знаменитого гасконца.

— Бумаги, сударь, бумаги! — хрипел, задыхаясь от смеха Андрей.

Позади них покатывалась со смеху Анастасия.

Андрей нажал кнопку на пульте. Смеющийся Аркаша, стаскивающий крупными белыми зубами мясо шашлыка с шампура, исчез с экрана телевизора так же, как исчез из жизни.

Андрей долго молился перед иконами Спасителя и святого Николая.

Брат уже где-то там наверху… Выше стратосферы…

Андрей задумался о собственной жизни.

Последние годы пролетели, как в ускоренной перемотке кассеты с названием «зрелые годы Андрея Трофимова»: Ура, мы купили дом! Теперь нам нужно строить гараж! Ура! Мы построили гараж, нам теперь необходима баня! Ура! У нас есть баня! Мы же совсем забыли, что мы ходим на очко во дворе. Ура! Теперь у нас есть тёплый туалет!

Что дальше?

Скоро они с Настей выдумают что-нибудь, ещё, потом ещё… Последует очередное «ура» самолюбия.

Возможно, они сделают в огороде бассейн. Андрей будет торчать там всё короткое лето. Олифить досочки, укладывать вокруг бассейна плиточку… На нём будут позитивные гавайские шорты. Андрей будет теребить волосы на груди, и спрашивать Анастасию глуповато: «А ведь хорошо, Настенька, да?»

На хрен бассейн!

Лучше они потратят деньги на туристическую поездку. В Грецию, на остров Крит или Испанию. Купят специально по этому случаю хороший фотоаппарат, чтобы горделиво таскать его на груди и щёлкать «чизы» друг дружки на фоне исторических достопримечательностей… Потом напечатают снимки на специально по этому поводу купленном принтере и заполнят ими пару тройку альбомов. Зимой они будут почти насильно усаживать гостей, и показывать им эти фотки.

Господи, откуда все эти мысли? Что это? Правда или нет? И если это правда, то почему всё так безнадёжно?

Что нужно делать, как заботиться о семье, о быте, чтобы не терять уважения к себе? Почему, если просто растишь детей и зарабатываешь деньги, чувствуешь себя ослом в упряжке?

Потому что есть другие цели… Есть другие силы… Неведомые тем, кто насильно усаживает гостей, чтобы те смотрели фотографии с отдыха.

Крестик болтался на груди. Андрей нащупал его. Сжал.

Андрей снова лёг на диван. Стоило закрыть глаза, и стоял перед глазами Аркашка — живой, весёлый, но вечно чего-то боящийся: «Андрюш, ну не полезу я туда. Я боюсь»

Детство. Братья стоят возле тёмного подвального окна. Оттуда выдувает могильную прохладу, провонявшую кошками и сырым тряпьём.

— Полезли! Всю жизнь бояться будешь! — Андрей уже наполовину залез в пропахшее сыростью подвальное царство.

— Пусть всю жизнь. Не полезу и всё тут, — Аркаша смотрит полными слёз глазами на брата.

— Чтоб тебя! — восклицает Андрей и вылезает из подвала. — Днём полезем.

— Днём полезу, — Аркаша радостно бежит вприпрыжку за старшим братом, — Андрюш, Андрюш, да подожди ты! А, правда, что если на земле кто-то умер, то на небе две звёзды сходятся вместе?

— Ага, правда, — передразнивает младшего Андрей, — Тогда бы на небе, знаешь, какая свистопляска началась!

Вот и сошлись Аркаша твои звезды на небе.

Если бы только брат верил в Иисуса. Пусть даже так, как я, — думал Андрей, — Пусть даже три раза в год посещая церковь, не соблюдая посты. Умильно лопая пасхальные куличи и толком не зная зачем православный люд красит куриные яйца. Хотя бы так. Просто молился бы и верил… Верил в вечную жизнь, которая невозможна, если ты самоубийца.

Но ведь Аркаша лишил себя жизни, чтобы искупить вину перед тобой, перед Настей? Зачем ты врёшь себе, что не понимаешь этого? — обвинял себя Андрей. — Это ты убил его! Ты дал ему от ворот поворот, когда он нуждался в помощи и пришёл к тебе. Ты прогнал его и в этот момент он решил убить себя.

Прости Господи, язык мой злой. Я, я во всё виноват и только я! Грешный безумный человек я, брата ведь своего сгубил: невниманием, холодностью лютой, отчуждением, оскорблением, не прощением…

Но и ты, Господи, прости и помилуй брата моего. Пошли Аркаше хотя бы сон. Пусть Аркаша спит. Не надо суда, не надо следствия. Не надо Господи, камень на шею ему вешать и бросать со скалы, не надо, Господи, скрежета зубов, не надо! Плевать, Господи, что он самоубийца, не держи на него зла за это.

Прости, как нас всех учил прощать, ладно?

Пусть Аркаша просто спит. Как после тяжёлой смены на заводе.

Андрей заснул и ему снился бородатый старик на облаке перед огромным экраном, где были миллиарды квадратиков — картинка в картинке. Старик на облаке подслеповато щурился, водя дистанционкой возле экрана. Пальцем он пытался что-то разобрать в мельтешении кубиков. Потом, махнув рукой и перекрестившись, бородатый нажимал на кнопку дистанционки и один из миллиардов квадратиков угасал.

Время, когда человек хоронит близких, это время самых смелых желаний и мыслей.

Это время откровений…

 

1

Две недели прошло с похорон Аркаши.

Андрей несколько раз ходил в церковь, где долго стоял перед образами и разговаривал с Богом. Спокойнее на душе не становилось. В памяти всё время вставала сцена прихода Аркаши к нему домой перед смертью. Ведь всего один шаг навстречу прокажённому брату и возможно неведомая болезнь Аркаши отступила бы.

Так думалось Андрею, когда он внимал тихому говору икон в городской церкви и в нос его пробирался терпкий запах ладана и свечек, щёлкавших в уютной полутьме.

Андрей открывал глаза после самодельных своих молитв, и сталкивался с глазами священников. Единственное, что читал он в них — гордость от близости к Богу.

Гордыня ли это была или обыкновенная человеческая гордость, Андрей не знал. Да и не старался размышлять об этом. После самоубийства брата, он как никто другой стал видеть множество брёвен в своих глазах, через которые совсем уже не виделись сучья в глазах других людей.

Андрей возвращался на «Завод стекла» после обеда в кафе в центре, где помимо прочего он встречался с привередливым клиентом, даже не захотевшим ехать к ним в офис. Встреча прошла отлично, клиент остался доволен блинчиками с красной икрой и чашечкой двойного «еспрессо». Андрей вырулил из плотного потока машин и припарковался возле остановочных павильонов, чтобы купить кофе и сигареты.

Остановка пустовала. Все, кто хотел работать, уже благополучно доехали до работ, а кто не хотел, плюнули на всё и пошли домой. Только нищий с красным, как огнеупорный кирпич, лицом, крутился на пивной банке, сминая её в алюминиевый блинчик.

Андрей купил сигареты и кофе и в тот момент, когда он нажимал на кнопку брелка сигнализации, зазвонил мобильник.

Ни в памяти телефона, ни в памяти Андрея не было такого номера. Номер был подозрительно длинный, и в нём было много девяток и шестёрок, что Андрей сразу подумал об услуге сотовых кампаний «покупной номер». Те есть тот номер, за эксклюзивность которого клиент согласился выложить энную сумму денег.

Значит, звонивший не из разряда обычных граждан. Большой палец завис над зелёной иконкой в виде телефонной трубки. Андреем вдруг овладела нерешительность. Палец руки напоминал Андрею сейчас отрезок металлической трубы. Андрей не мог его согнуть, чтобы нажать кнопку приёма!

Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешного и дай силы… Дай силы… Что же это такое со мной творится?

Наконец палец с силой вжал кнопку приёма в телефонный фэйс.

— Слушаю?

— Андрей Иванович? Это Коорд Ким Борисович вас тревожит. Как ваше ничего?

— Здравствуйте, — Андрея поразил панибратский тон Кима. — Откуда у вас мой номер?

— Знаете, я и на кладбище хотел подойти к вам… Поговорить, — сказал Ким. — Только сейчас собрался позвонить.

Когда Ким упомянул о кладбище, Андрей нахмурился и готов был лишний раз сказать, что мать просто напросто находилась в шоке от горя, поэтому не стоит её слова воспринимать всерьёз… Кроме того он принёс уже свои извинения. Но Ким имел в виду не мать.

— Вы слышали о семье Павленко? — спросил он.

Чёрт возьми, — думал Андрей, — может быть этот Ким пьяный? Две недели прошло с похорон Аркаши. Мы незнакомые люди, чёрт его дери!

— Я сейчас еду на работу, Ким Борисович… У меня мало времени…

— У Павленко умирает мальчик от рака, — сказал Ким. — Вы слышите меня, Андрей Иванович?

— Ну, да, — произнёс Андрей.

Когда собеседник говорит о «мальчике, умирающем от рака», ты не положишь трубку.

— Рустам Павленко — мой мастер в цехе. С ним последнее время происходит что-то ужасное. Он на человека стал не похож. Изменил веру, изменил фамилию. А ведь нормальный татарин был до поры до времени! Недавно его жена помешалась на некоей госпоже Елизавете. Я совершенно ненамеренно узнал, что это ваша матушка…

— Что вам от меня конкретно нужно? — Андрей был сбит с толку новой совсем не нужной ему информацией. — Я ведь действительно, еду на работу.

— Только вы можете помочь, Андрей Иванович. Мальчика нужно лечить. Лечить врачам. А мама мальчика, жена этого идиота Рустама помешалась на магии, экстрасенсорике и прочей ерунде…

— Ну и?

— Ну и скажите своей матери, чтобы она отстала от них. Если мальчика не лечить, он умрёт. Понимаете?

— У него рак?

— Да. Но медицина шагнула вперёд… Кто знает, может быть удастся помочь?

— Не знаю, — после некоторого раздумья произнёс Андрей. — Честно говоря, я предпочитаю не вмешиваться в дела матери. Как и она в мои.

— Пав-лен-ко? — по слогам произнёс Ким. — Вы случаем не знаете их? Живут по тому же адресу, что и покойный Аркадий. Только у него квартира 116, а у Павленко — 126…

— Я понял, — сказал Андрей.

Мать жила в сто шестнадцатой. Сто двадцать шестая, это несколькими этажами выше.

— Вот! — ещё больше обрадовался Ким. — Поможете?

— Нет, — Андрей облизнул пересохшие губы. — Я не…

— Вот как? — голос Кима стал неприветливым. — Пусть пацан подыхает? Так что ли?

— Ну, почему же, — Андрей находился в замешательстве. — У него ведь есть родители?

— Есть, — согласился Ким. — Родители есть, а мозгов у родителей — нет! Вы уж помогите сделать из них нормальных людей.

— Я не могу, — сказал Андрей, испытывая невероятное облегчение от того, что научился в своё время говорить «нет». — Нет, Ким Борисович, боюсь, вы ошиблись адресом. Я не переделываю людей.

— Ясно, — сказал Ким. — Что ж, если передумаете, можете даже не звонить мне. Просто пришлите смску на мой номер со словом «да». До свидания, Андрей Иванович. Заранее спасибо… Не от меня, конечно, а от умирающего мальчика.

— До свидания, — буркнул Андрей, нажимая отбой.

Вдруг в стекло машины ударили с такой силой, что Андрей вздрогнул. В стекло стучался тот самый бомж, топтавший алюминиевую банку, когда Андрей шёл к павильону. Вблизи это оказался долговязый тип с краснющим лицом в рваной дублёнке.

Где-то я его видел, — подумал Андрей. Вот чёрт! Андрей вспомнил где уже видел эту красную рожу. Это бы тот самый бомж — рыбак, сидевший с удочкой на берегу отстойника металлургического завода.

На бомже была дублёнка Аркаши. Та самая, залатанная белыми нитками.

Андрей вылез из машины и поймал, брезгливо морщась, бомжа за плечо. Тот немедленно стал протестовать, вырываться. Огромная сумка с бутылками, банками и прочей дребеденью плюхнулась на землю, наделав шуму, как сошедший с рельс товарняк.

— Откуда у тебя эта дублёнка? — спросил Андрей.

— На помойке нашёл. А я вас помню. Знаете, я ухи в тот раз наварил — вкуснотища! Зря так быстро ушли, — бомж прищурился. Видимо, в то, что с него снимут такое рваньё, он не верил и вёл себя довольно уверенно. Как ушлый бизнесмен, бомж уловил возникший в воздухе спрос и немедленно выдвинул на него предложение. — Нравится дублёночка? Могу продать? Тысяча рублей.

— Совсем дурак что ли? — искренне возмутился Андрей. Он разглядывал дублёнку. Значит мать выбросила её. И вправду, латанная перелатанная она ничего не стоила. Но Андрею было неприятно видеть вещь своего младшего брата на теле бомжа.

— А сколько дашь? — прищурился бомж.

— Пятьсот, — сказал Андрей.

— Я ж замёрзну, — отказался бомж. — Нет.

— Тысяча, — сказал Андрей, хватая бомжа. Тот вырвался и вдруг побежал с такой скоростью и такими нечленораздельными криками, что проходивший в ста метрах от них милиционер насторожился, как спаниель возле утиного болота.

Нищий оглянулся, увидел, что его не преследуют, поправил на плече клетчатую сумку и отправился дальше, шепча проклятия.

Андрей сел в машину и через лобовое стекло следил за перемещением дублёнки брата. Издалека казалось, что это идёт Аркаша. Вот он наклоняется, высматривая пустые банки и бутылки под скамейками и в закутках павильонов. С такого расстояния сходство было очень сильным.

Это не мог быть брат! Мёртвые не собирают пустых бутылок на остановках.

Это бомж рыбак.

Андрей почувствовал, как сдавил горло спазм.

Господи, — думал Андрей, — вот же Господь посылает возможность для исправления греха. Что тебе нужно, каких ещё знамений? Ты убил своей жестокостью младшего брата. Он пришёл к тебе, как блудный сын к отцу. Какой бы он ни был, ты должен был простить его, протянуть руку помощи!

Ты убил его.

Нет. Сейчас дело было не в брате. Аркашу не вернуть уже. Есть только память о нём и жалость, что сделал так, а нужно было эдак! Да, только лишь жалость. Ведь Ким не простой человек. Как бы ни уверял он Андрея в своей благообразности, было ясно: разрушительный процесс в Аркаше начал именно он. Пороки в сердце брата были динамитом, а Ким стал бикфордовым шнуром.

Андрей прервал эти мысли. Ведь душа его великолепно знала, страдая, что именно он сам, его пощёчина, его холодная отстранённость в последнем с Аркашей разговоре, именно они стали огоньком, поджёгшим бикфордов шнур!

Ким здесь не при чём. Не нужно, как брат при жизни валить всё с больной головы на здоровую.

Андрей читал о таких случаях в наивных книжках, которые продаются по двести рублей за штуку в иконных лавках. «Господь будет посылать возможности очистить душу. Не закрывайте своё сердце от них. Ибо если отречётесь от Иисуса, то и он от вас отречётся в Царствии Небесном…»

Андрей закурил. Он держал телефон в руках, неотступно глядя на маячившую возле киосков дублёнку брата. С сигареты во рту на экран телефона бухнулся столбик пепла. Андрей сдул его, нажал кнопку «написать сообщение» и отправил на мобильный номер Кима одно единственное слово:

«Да».

Время поджимало, нужно было спешить на «Завод стекла». Андрей завёл «Дэу» и вырулил с парковки. Хоть Ким никаких угроз в телефонном разговоре не произносил, Андрей вдруг воинственно повёл плечами и грозно прошептал:

— Со мной, Ким, твои шуточки не пройдут…

 

2

Несколько раз на работе Андрей вспоминал о семье Павленко из «126» квартиры, о которых рассказал Ким. Так и тянуло плюнуть на всё, растереть и забыть. На работе был аврал, да и дома нужно было починить барахлившую систему отопления.

С другой стороны хотелось помочь несчастному ребёнку, родители которого одурманились идеями «госпожи Елизаветы». Только смущало присутствие Кима во всей этой истории.

Я хочу сделать из них людей, — сказал он. Опять та же история, что с Аркашей? Только теперь в ней будет участвовать ещё и Андрей? Ведь если мыслить здраво, то это старина Ким затеял возню с Аркашей, а тот в какой-то момент случайно передал эстафетную палочку Андрею.

Получается, что за всеми событиями стоит Ким?

Кажется, я тоже начинаю, как и Аркаша, наделять этого человека демоническими качествами, — думал Андрей. — А Ким всего лишь хочет, чтобы люди вокруг стали лучше. Не все, конечно. Хотя бы те, кто работает рядом с ним.

Аркаша, Рустам Павленко…

Просьба Кима звучала почти приказом. Словно бы Андрей что-то должен был ему или между ними появилась какая-то общая тайна…

Андрей сидел в машине, припаркованной возле подъезда матери. Он черкался в блокноте при свете слабенькой лампочки на потолке «Дэу». Страничка сплошь была изрисована мордочками чертей и надписями: «Ким? Кто это? Ким? Кто?». За окном машины стремительно темнело. Во дворе дома матери пьяный мужик выгуливал собаку, и было непонятно, кто кого из них ведёт на поводке. Андрей закрыл блокнотик, вылез из машины и быстро пошёл в сторону подъезда.

Он не был у матери с того момента, когда они отмечали девять дней Аркаши. На лестничной клетке сбоку от шахты лифта, Андрей увидел гвоздику, лежавшую там с похорон Аркаши. Цветок скрючило, красная его головка почернела и высохла. Вокруг, как черви кишели инсулиновые шприцы с остатками крови наркоманов.

Андрей вошёл в квартиру матери в тот момент, когда она собиралась куда-то. Мать кружилась по квартире, словно бы не замечая сына. На госпоже Елизавете уже была надета длинная ондатровая шуба.

Елизавета Сергеевна забрасывала в объёмный чёрный пакет одну за другой вещи, поражавшие Андрея.

На лице матери не отразилось ни одной эмоции, когда она засунула в пакет чёрную книгу с черепом на обложке, несколько амулетов, напомнивших Андрею атрибуты шаманов Севера. Туда же полетели изогнутые ивовые палочки, похожие на засохших змей. Последними Елизавета Сергеевна положила в пакет связку коричневых, похожих на гаванские сигары, свечей и здоровенный, отлитый из олова крест.

Андрей наблюдал за действиями матери, не двигаясь. Всё чего он боялся, о чём они с Настей перешёптывались, порой смеялись, происходило прямо на его глазах. Мать собиралась проводить магический сеанс. Как точно могло это называться, Андрей не знал толком. В голове крутились словечки: магия, ритуал, гадание…

Чтобы развеять мрачную неприветливую атмосферу в коридоре отчего дома, Андрей шутливо произнёс:

— Привет, мам. На колядки собралась?

— Это называется иначе, Андрей, — голос матери был строг, как и весь её вид.

— Ты идёшь к семье Павленко? — спросил Андрей.

Мать вздрогнула. Да — да, мама, видишь это не так уж и сложно, — усмехнулся про себя Андрей. — Очень просто выглядеть ясновидцем, когда есть осведомитель. Старина Ким из всех нас решил хороших людей сделать.

— Ты знаком с Павленко?

— Заочно.

— Тогда ты должен знать, что я лечу их ребёнка. Извини, но мне некогда. — Елизавета Сергеевна подняла с пола чёрный пакет с магическими принадлежностями и сделала шаг по направлению к двери.

Андрей не двинулся с места, чтобы пропустить мать к дверям.

— Врачи должны лечить людей, — сказал Андрей. Он вдруг почувствовал, что его зимняя куртка превратилась в плащ с крестом на спине. Андрей ощутил себя крестоносцем в сердце страны колдунов и ведьм. Его миссией было спасти несчастных, закрывших двери души и разума от благодатного сияния креста Христова. — Ты откажешься лечить этого мальчика.

— Я не заставляю Павленко, — госпожа Елизавета смотрела сыну в глаза. Твёрдо и не мигая, как кобра перед броском. Если Андрей чувствовал себя сейчас крестоносцем, то Елизавета Сергеевна готова была принять смерть на костре, но не отступиться от своей ведьмовской веры. — Каждый должен быть на своём месте, Андрей. Иди домой.

— Нет, мама. Слишком долго я пускал всё на самотёк.

— Ты просто живёшь отдельной жизнью. Вот и живи, — мать повернула голову в сторону. Этому повороту позавидовали бы английские королевы, столько в нём было достоинства.

— Ты моя мать и ты, чёрт возьми, уже не в том возрасте, чтобы… — Андрей не нашёл подходящего слова, чтобы дать адекватное название занятию матери. Он только беспомощно показал на чёрный пакет в её руках. И добавил. — Чтобы ты о себе не думала, мама.

— Ты ненавидишь нас, — сказала Елизавета Сергеевна. — Меня, Аркашу. Его уже нет. Думаешь, я не слышала, как ты кричал на него? Ты хочешь, чтобы все ходили в церковь…

— Нет, мама! — воскликнул Андрей, думая, что увидь его Анастасия сейчас, не было бы её удивлению предела. Куда девалась его уверенность в себе, его хладнокровие сорокалетнего успешного мужчины. В квартире матери Андрей снова чувствовал себя ребёнком. — Я и сам в церковь толком не хожу.

— Тогда что тебе нужно? — спросила Елизавета Сергеевн.

— Мальчика нужно лечить в больнице.

— Ты не знаком с Павленко, — произнесла мать. — Ты ничегошеньки о них толком не знаешь. Я сама только и делаю, что говорю Ирине: прекрати страдать ерундой, иди к врачам. Она не хочет. Я делаю всё что могу, и надеюсь, что помогаю. Я многих людей вылечила и многим помогла, чтобы ты там не думал, Андрей. Но одно дело копеечная болячка или недомогание, другое — рак.

— Я иду с тобой, — сказал Андрей и взял из рук матери пакет. Он сделал это машинально, чтобы помочь. Только когда они вышли в подъезд, и мать закрывала дверь за его спиной, Андрей осознал, что именно он держит в руках. Он приоткрыл пакет и сразу в глаза бросился мерзкий самодельный жирный оловянный крест. Два прямоугольника, спаянных вместе, не формой, но содержанием напомнили Андрею свастику.

Господи прости меня, — подумал Андрей и в тот момент, когда мать закрыла дверь и обернулась, он сунул пакет ей в руки и прошептал:

— Я не могу. Я ухожу.

— Слабость, — произнесла мать.

— Нет.

— Ты боишься. Ты боишься собственной матери? Даже Аркаша и тот не боялся.

— Аркаша… — запальчиво начал Андрей, намереваясь сказать, что брата как раз и погубила идиотская возня с оккультизмом.

Взгляд госпожи Елизаветы, казалось, проникал в самое сердце, как порой взгляд Иисуса во время молитвы. Андрей замолчал. Секунду, не больше он раздумывал, а потом пропустил мать вперёд и пошёл вслед за ней.

В полутьме подъезда дыхание матери и сына словно бы соединялись в одно целое. Госпожа Елизавета в длиннополой шубе казалась призраком этого дома. Андрей — случайным свидетелем его явления в мир смертных.

Андрей почувствовал себя очень маленьким. Ему снова было лет пять или шесть и мать взяла его с собой на работу, потому что его не с кем было оставить дома. И здесь на работе, чужие дяди и тёти обращались к маме совсем не так, как он привык.

На работе у матери было совсем другое имя. Чужое и страшное.

Госпожа Елизавета.

Андрей остановился от таких мыслей.

И тут мать улыбнулась ему. В этой улыбке была она вся: поднявшая на ноги практически одна двоих детей. Работавшая на трёх работах сразу. Настойчивая, сильная и… добрая.

Андрей вдруг понял, что когда мать не замечала патологического вранья Аркаши, она действительно его не замечала. Мать не лицемерила, как думалось Андрею порой. Она просто любила Аркашу. Любила, как младшего, навечно маленького сына.

Эти мысли в какую-то долю секунды пронеслись в голове Андрея. Он уверенно встал с матерью возле двери с номером «126». Госпожа Елизавета нажала кнопку звонка, прозвучавшего как миниатюрный колокол.

 

3

Многое успел передумать Андрей в то время, пока дверь квартиры «126» не открывали. Измена Богу, он был уверен в этом, будет наказана. Но измена ли это или просто помощь людям?

В сознании Андрея неожиданно нарисовалась лестница, и само её существование напрочь отвергало какую-либо случайность происходящего.

Возле нижней ступеньки этой лестницы, лежал бездыханный Аркаша. Именно он пришёл и попросил о помощи Андрея. Попросил защиты от якобы злого и ненавистного начальника. На следующей ступеньке стоял, скрестив руки, уверенный в своей силе и миссии «превращать просто людей в настоящих людей», Ким Борисович Коорд. Он попросил Андрея помочь несчастному мальчику, родители которого пали жертвой магнетизма Елизаветы Сергеевны. На третьей ступеньке стояла Елизавета Сергеевна. Мать тоже попросила его о помощи… Она не произнесла эту просьбу вслух, но попросила.

Они все хотят моей помощи, — смущенно подумал Андрей и тут же осудил себя за гордыню…

… Дверь открылась, и лестница в воображении Андрея исчезла. За дверью стоял мужчина лет под пятьдесят. Волосы на его голове росли идеальным полукругом, глядя на который, Андрею вспомнились бурсаки Гоголя. На ногах мужчины красовались клетчатые тапки, измазанные краской. В руках он держал развёрнутую газету.

Андрей понял, что перед ним тот самый человек, который входил в кабинет Кима, когда он разглядывал сумасшедшие записки Аркаши, адресованные начальнику цеха. Кажется, Ким называл его Рустамом.

Андрей заглянул человеку в лицо и ничего особенного там не увидел. Кроме того, что в его чертах явно присутствовала азиатская кровь. «Нормальный татарин был» — вспомнил Андрей характеристику данную Кимом.

Мужчина посторонился, зашуршав газетой, и Андрей с матерью вошёл внутрь квартиры Павленко. Мать, не снимая тапок, прошаркала в комнаты. Андрей принялся разуваться. Когда он наклонился, то первое, что ему бросилось в глаза это детская обувь на специальной полочке, судя по виду самодельной. Ботиночки, туфли и кроссовки были такие новые, словно стояли на магазинной витрине.

Мальчик давно не выходил на улицу, — понял Андрей и ему вспомнился вдруг коридор из его детства в их квартире и гора смятых, словно бы изжёванных его и Аркаши штиблетов.

Андрей разогнулся и взял тапки, которые протягивал ему мужчина. Эти тапки тоже были заляпаны краской. Он надел их и прошёл в комнату вслед за мужчиной.

Из мебели в большой комнате присутствовала только мебельная стенка, да и то раскуроченная, потому что из центральной её секции довольно грубо выдрали зеркало и на это место вставили кусок экрана с кислотно оранжевыми золотыми рыбками. Такими экранами обычно закрывают дно ванны. Андрей подошёл вслед за мужчиной к кроватке.

Кровать мальчика стояла в середине и отдельно, как вместилище злого духа. Как обиталище прокажённого. Мальчик был оторван от уюта этой квартиры, где всё свидетельствовало о начатом когда-то и брошенном ремонте. Когда мальчик заболел, — подумал Андрей, глядя на пятна краски на тапках, — Ремонт отошёл на самый дальний план.

Мальчик был как мальчик, только очень худой и с ясными выразительными глазами. Он следил за действиями взрослых с обречённостью и смирением, которые появляются в каждом долгое время болевшем человеке.

Елизавета Сергеевна с отрешенной физиономией раскладывала квадратики и кругляши с непонятной Андрею символикой, что-то приговаривая, словно бы покаркивая, как старая ворона. А круглолицая женщина с изумительно длинной и безумно рыжей косой выкладывала из пакета на тумбочку принадлежности для магического сеанса.

— Прекратите это делать, — сказал Андрей. Он безумно смущался в эту секунду. Подумать только, он первый раз видит этих людей и даже имён их не знает, а должен вразумить их!

Помоги мне Господи Иисусе Христе, — подумал Андрей. Как индеец в пляске, так и он, обходя несколько раз кровать ребёнка, собирался с силами. И когда его боевой дух достиг наивысшего предела, Андрей ответил изумлённым и обиженным взглядам хозяев этой квартиры.

— Прекратите это! Мальчика нужно лечить. Пока ещё хоть что-то можно сделать…

— Что вы говорите? — у миловидной женщины с роскошной косой оказался надтреснутый то ли от сигарет, то ли от горя голос. — Что вы можете знать? Кто вы, вообще? Если доктор, то убирайтесь отсюда вон!

— Это мой старший сын, — Елизавета Сергеевна ни на секунду не прекращала своих действий. Она сжимала ивовые прутики в руке, когда задёргивала шторы. Тусклый ночник возле входа светил, как китайский копеечный фонарик светил бы в аду. — Не обращайте на него внимания.

— Мне звонил Ким Борисович Коорд, — Андрей решил сразу расставить все точки над «i» — Он очень вас уважает, но…

— Не говорите о нём, — прошептал мужчина. В его взгляде было столько боли, что Андрей подчинился.

— Лечить мальчика? — женщина закусила свою косу, как лошадь удила и прошипела. — Врачи уже убили моего первого ребёнка. Неужели вы думаете, что я отдам им и Гришу?!

Значит, его зовут Гриша, — подумал Андрей, быстро посмотрев на равнодушно откинувшего голову на подушки, мальчика. Значит вот в чём причина несговорчивости родителей ребёнка. Их первенец погиб по вине врачей. Или они так считали, но считали вполне искренне, судя по реакции женщины.

— Гриша выздоровеет, — женщина несколько раз кивнула. Её движения были пропитаны нервозностью. — Мы всё делаем для этого. Всевышнему не понравилось, что я вышла замуж за татарина, и он отобрал у меня первенца. Как мы плакали! Господи, если бы вы только знали, как мы плакали!

Женщина переглянулась с мужчиной. Тот быстро взглянул на жену и снова опустил голову.

А женщина продолжала:

— Я приняла ислам. И вот Бог, он ведь един?… — женщина спрашивала об этом Андрея, как будто тот обязательно должен был знать это. Андрей чуть заметно кивнул, думая, что о единстве Бога было бы глупо спорить над постелью умирающего мальчика. Женщина как будто только этого и ждала. Она продолжила жарко говорить, иногда быстро-быстро мотая головой, так что её рыжая коса вздрагивала, как дохлый удав. — И вот Господь одарил нас Гришей… Четыре года Бог был спокоен, но потом он вспомнил, что я наделала… Что я поменяла веру! И наказал нас. Мальчику поставили диагноз — рак… Я знала, что нужно Богу. Мой муж Рустам крестился и взял мою фамилию. Теперь мы с мужем и крещённые, и мусульмане мы… И у нас двойные фамилии: Павленко-Ахметшины. Богу, если он и вправду такой единый, как все говорят, если и есть к чему придраться, то с этим справится ваша мама. Госпожа Елизавета подправит ауру нашего мальчика, и Богу просто некуда будет деваться! Он даст здоровье мальчику! А врачи бесполезны, если Бог обиделся!

— Как бы вы не относились к Богу, мальчика нужно лечить! То чем занимается моя мать, незаконно… — Андрей сказал первое, что пришло ему в голову. Честно говоря, он никогда не интересовался у матери, есть ли вообще у неё какие-нибудь разрешения на подобную деятельность. Андрей положил ладонь на морщинистую руку матери и произнёс. — Мама, прекрати это немедленно.

— Уберите руки, — Рустам Ахметшин — Павленко схватил Андрея за предплечье. — Уберите руки, или я ударю вас.

Андрей смотрел в карие раскосые глаза мужчины и не видел в них причины, по которой тот бы не выполнил свою угрозу.

Господи, дай мне силы вынести это всё, — подумал Андрей и приготовился схватить мать и насильно увести её отсюда. Закрыть её дома, устроить сцену с криками и промыванием мозгов, чтобы ноги её не было в этой несчастной квартире!

В ту минуту, когда он уже готов был это сделать и прикидывал, как плечом отбиться от христианизированного мусульманина, и от мусульманизированной христианки… В эту минуту на их тройное рукоположение, легла ещё одна ладонь.

Как в детской игре.

Это была маленькая ручка. Почти прозрачная, так что венки были видны возле белеющих еле заметных костяшек кулачка.

Они вздрогнули, как от разряда тока, прошедшего по их телам и все трое смотрели на маленького мальчика, приподнявшегося на подушке.

Смотрели трое, но глаза мальчика болезненно внимательные и страдающие, были прикованы только к глазам Андрея.

— Вы сделаете это вместе с вашей мамой? — спросил мальчик.

— Что? — опешил Андрей, забыв, что хотел тащить отсюда мать. Теперь он думал только о том, чтобы самому сбежать отсюда. Прочь! Куда угодно! Андрей чувствовал себя провалившимся в такие бездны настоящего страдания и ужаса, что из пальца, из постных постов высосанные страдания иконных бодрых старичков, казались здесь лицемерием и святотатством!

Андрей выдохнул из лёгких спёртый воздух комнаты, проглотил тугой комок в горле и сказал первое, что пришло ему в голову.

— Привет, Гриша. Меня зовут Андрей Иванович.

— Вы будете здесь рядом? Пусть бабушка Елизавета сделает это. Мне становится легче. Правда. Я прошу вас, Андрей Иванович, — голос мальчика был тихий, но каждое слово впивалось в Андрея, как колючая проволока в икру ноги.

Андрей сжал зубы и приказал всем мыслям, всем желаниям заткнуться. Если бы молитва и возникла в его мозгу, он бы не дал ей хода.

Он бы прекратил её усилием воли!

Андрей кивнул в ответ на просьбу мальчика. Гриша, обессилев, откинулся на сползшую вниз подушку. Его голова стукнулась о спинку кроватки, и мать бросилась к сыну. По лицу женщины катились слёзы, а её коса раскачивалась, как язык колокола на звоннице, когда дьявол вошёл в церковь.

Рустам Ахметшин-Павленко отошёл к мебельной стенке, взглянул в ту секцию, где когда-то было зеркало, а теперь плавали на пластиковом экране оранжевые рыбки, и причесался расчёской, которую достал из кармана рубашки. Рука мужчины дрожала, и чёрные волосы ложились с заметной волной.

Андрей сел на маленькую скамеечку, в полуметре от кровати. Его взгляд метался по комнате: кроватка, детский горшок, мебельная стенка, женщина, мужчина, госпожа Елизавета, умирающий мальчик…

Зачем ты здесь? — прорвался через поставленный волевой блок, внутренний голос. Андрей подавил его ещё одним усилием воли.

Андрей достал из внутреннего кармана пиджака мобильник и выключил его. Доходило девять часов вечера, и Анастасия могла потерять его и начать звонить. Андрей почувствовал на себе взгляд.

Мальчик смотрел на него и улыбался.

Андрей, улыбнулся и подмигнул мальчугану в ответ.

*****

Андрей опустил голову и смотрел на испачканные краской тапки, выданные ему хозяином квартиры. Ему не хотелось поднимать взгляд и видеть, как мать совершает последние приготовления к сеансу. К чёрту всё, чем бы дитятки не тешились, лишь бы не плакали, лишь бы спокойны их души были.

Их бессмертные души.

Андрей представлял, что пришлось пережить этим несчастным родителям. Какие муки, переживания нужно вынести, чтобы дважды сменить веру, поменять фамилию? Или дело совсем не в муках и не горе тому виной было, а вера?

Искренняя человеческая и такая простая, что даже если родился ты глухонемым пигмеем и кроме джунглей ни хрена в жизни не видел. Даже если у тебя зубы заточены, кольцо в носу размером с халахуб и на коже рёбер зловещие шрамы от недавней инициации…

Даже тогда ты будешь чувствовать Бога и чтить его. Чтить и чувствовать. Аллилуйя…

Бога? Да, конечно. А как же Иисус Христос? Ведь нет пути к Богу, кроме как через Иисуса? — подумал Андрей и вспомнил вдруг Катю, говорящую ему за обеденным столом: «Представь, папочка. Ты заходишь ко мне, а я на коленях перед постером с Гэндальфом и хоббитами. Что бы ты начал думать обо мне?».

Тогда Андрей не нашёлся, что ответить, сейчас же точно знал: ничего особенного он бы не подумал о Кате. Когда увидел людей меняющих религии, как перчатки, в надежде на милость Бога единого, поневоле становишься терпимее.

Елизавета Сергеевна прошла мимо сына со скорбно опущенной головой. Андрей принюхался, пахло как будто ладаном. Супруги Павленко-Ахметшины разместились в разных углах комнаты.

Рустам сидел на циновке. Ирина Олеговна — прямо на полу, сложив ладони домиком возле груди и раскачиваясь в такт собственным ритмично звучащим мыслям. Мальчик покойно прикрыл глаза и словно бы спал. Если бы не простынка, которую он подтянул до горла, равномерно вздымавшаяся от дыхания, можно было бы подумать, что несчастный мальчик уже встретился с Богом, задобрить которого так рьяно хотели его родители.

Елизавета Сергеевна хлопнула в ладоши. Она так и не сняла казавшуюся безумно тяжёлой шубу из меха ондатры, только лишь расстегнула её. Андрей поразился огромному ожерелью у матери на груди. Не иначе оно было из пожелтевших клыков диких зверей. Мать ходила, ходила вокруг засыпающего мальчика и вдруг, раскинув полы шубы, упала на колени. Андрей поморщился, потому что ему казалось, что матери в этот момент было больно.

Андрей открывал глаза только когда бес любопытства «а что там сейчас происходит» совсем уж одолевал. Елизавета Сергеевна троекратно хлопнула в ладоши. Мать мальчика прекратила раскачиваться из стороны в сторону, замерла чуть вбок от прямого положения спины, как навечно вставший маятник древних часов.

Андрей прокручивал в сознании варианты ответа Анастасии на закономерные вопросы: где ты был после работы так долго? Если бы он ответил, что у матери, это не стало бы семейной драмой. Но чего-то в их отношениях стало бы меньше. Чего-то близкого, интимного и безумно дорогого, что Андрей не хотел терять.

— Открыть глаза! Всем!

Андрей повиновался голосу матери, как и всякий скептик, готовя на губах усмешку, мол, я сам в этот бред не верю, но что тут поделать, когда попросили.

— О-о, — прошептала Ирина Олеговна. И маятник её тела вновь пришёл в движение, от чего пламя свечей затрепетало, а Елизавета Сергеевна, стоявшая на коленях возле ног мальчика в кровати, поморщилась как от зубной боли.

— Ал-х-х-х, — выдохнул Рустам и часто заморгал раскосыми карими глазами, превратившимися в темноте комнаты в угольки…

Какого же было изумление Андрея, когда от шести свечек, в подсвечниках в виде страшных мордочек, под потолок, прямо над кроватью мальчика, в том месте, где когда-то висела люстра, а теперь торчал крюк, словно призыв самоубийце: вешайся на мне, я свободен… В это место от свечей, колыхавших возле себя фонарики призрачного света, вдруг ринулись к потолку, шесть зигзагообразных молний!

Андрей ожидал чего угодно, даже попытки чревовещания матерью, но только не этого. Он ошарашено, в полнейшей дезориентации закрыл глаза и мысленно зашептал «Отче наш». В эту секунду по комнате прошёлся звук, который сделал бы честь Кентервильскому привидению: а-а-а-а-х-х!

Андрей открыл глаза. Мальчик лежал в кровати, держа в руках фигурку пластиковой Годзиллы. Елизавета Сергеевна, как смертельно уставший человек, поднялась с колен, запахивая ондатровую шубу. По морщинистому лбу матери катились градины пота. Рустам запрокинул голову назад, положил на скрещенные на циновке ноги руки, ладонями кверху, словно бы боясь упустить частички силы и благости, развеянные в воздухе комнаты, после изумительного «а-а-а-а-а-х!». Ирина Олеговна сидела с широко раскрытыми глазами и часто дышала. Щёки её пылали, а кисти рук, наоборот были белые. Ими она сжала, скомкала одутловатое лицо, пытаясь охладить одной частью тела другую.

— Как ты, Гришенька? — услышал Андрей вопрос госпожи Елизаветы.

— Мне очень хорошо, бабушка Елизавета, — улыбнулся мальчик, — Это было прекрасно. Сила вновь пришла ко мне.

— Ну и, слава Богу. Ну и ладушки. А нам пора домой, — прошептала Елизавета Сергеевна и, двигаясь медленно и осторожно, принялась собирать шесть свечей, похожих на крупные гаванские сигары.

Не-е-е-ет! — думал Андрей, словно приросши к скамейке.

Мозг изумлённый и, надо было отдавать себе отчёт в этом, напуганный, мозг просто не мог сейчас быстро дать коленям команду: разогнуться, согнуться и бегом в коридор, одеться и прочь отсюда. Цепкий человеческий мозг искал ответа на поставленный вопрос, он заставлял зрачки в глазах кружится по комнате в поисках чего-то спрятанного, какого-нибудь проектора, динамиков… С помощью чего была сделана эта неслыханная мистификация.

Стоп.

Ты хочешь сказать, что твоя шестидесятилетняя мать оборудовала эту комнату для своих сеансов? Как? Договорилась с этой милой парочкой? Может быть ещё и ребёнок — подсадная утка?

Ответ: да или нет?

Тогда иди дальше, Андрей, — злой едкий голосок в голове Андрея никак не желал успокаиваться. Всё говорил и говорил… — Иди дальше, Андрей. Подумай, раз звонок был от Кима. А тот издевался над твоим братом, сводил его с ума. Может быть он это и устроил всё? Ведь начальники цехов на металлургическом заводе получают хорошие деньги. Можно снять квартиру или дать взятку Рустаму…

Голова шла кругом. Все варианты, все возможности мозг признавал ошибочными и при ближайшем рассмотрении — глупыми. Андрей поднялся, скамеечка гулко упала на пол.

Мальчик во все глаза смотрел на него и улыбался. Андрей пожал плечами и улыбнулся в ответ. Нужно было что-то сказать и поэтому Андрей, пожав плечами, произнёс:

— Выздоравливай, Гриша. О, кей?

— О, кей, — ответил Гриша. — Спасибо, что вы остались, дядя Андрей. Я передам Господу, когда увижу его, чтобы он сильнее любил вас.

Андрей пошёл в коридор, где его ждала госпожа Елизавета…

…- Ну, вот и всё. Я пойду, мам. Настя заждалась, — сказал Андрей уже в коридоре квартиры матери.

— Иди. Кате не забудь от бабушки привет передать. — Мать сложила на груди руки и не двигалась, как никогда похожая сейчас на очень постаревшую снежную королеву.

— Хорошо. — Андрей открыл дверь, и вновь повернулся. Мать не меняла своей позы. — Мама, как ты это делаешь? Что это было такое?

Мать пожала плечами под тяжёлой ондатровой шубой и зябко повела плечами, посмотрела в сторону и тихо произнесла.

— Я не знаю, откуда это приходит. Я не знаю, что это. Но чаще всего это немного помогает людям.

— Ладно, я ухожу. Закрывайся, мам, — Андрей вышел на лестничную площадку. Мать медленно, словно бы из неё выкачали всю энергию, подошла к двери и закрыла её.

Хотя бы кому-то легче становится, — подумал Андрей, выскакивая из подъезда. Он влез в «Дэу» и непрогретую на высоких оборотах, погнал её к дому, где Анастасия, наверное, уже места себе не находила. Несколько раз за дорогу, Андрей виновато поглядывал на иконки на приборной панели.

— Прости меня, Господи, идиота неразумного, — прошептал Андрей. Сейчас он мечтал только о горячем душе, свежей постели и словах «я люблю тебя, Андрей» Насти, сказанных ему на сон грядущий.

 

4

Утром они сидели вместе за обеденным столом. Катя листала журнал «Ровесник», ела очень мало и Анастасия обеспокоенно посматривала на худобу дочери. Наконец, Катя раскрыла журнал на середине, где на постере разлеглась такая худющая молодёжная рок звезда, что мать поняла, как далеко дочери до дистрофии.

Неожиданно рот Андрея сам собой стал извергать описания происшедших вчера вечером в квартире Павленко-Ахметшиных событий. Он рассказал о больном умирающем мальчике, о сеансе госпожи Елизаветы, о свечах и молниях…

Анастасия и Катя давным-давно уже не слышали из уст отца и мужа ничего не похожего. Скорей они бы ожидали новую обеденную молитву, призыв вставать перед трапезой на колени, но уж точно не историю про участие в сеансе госпожи Елизаветы.

Андрей закончил рассказывать, жена и дочка переглянулись, и потащили его из-за кухонного стола в детскую. Андрей слабо сопротивлялся, в конце концов, начал смеяться. Анастасия подвела его к настольному компьютеру, а Катя щёлкнула значок интернета.

— Ну и что это за дела такие? — спросил Андрей, подкатываясь на офисном стуле поближе к экрану монитора, на котором загружалась страничка сайта. — Что вы меня сюда притащили?

— Ну, бабуля! Во, даёт! — восхитилась Катя, быстро прокручивая страницу вниз.

— Да уж, Андрей. Представляю, как ты себя должен чувствовать, — сказала Анастасия, изучая лицо мужа. — Надеюсь, тебя не ввели в заблуждение фокусы твоей мамы?

— Не фокусы. В том-то и дело. — Андрей пояснил лишний раз. — Там всё как на ладони в этой комнате: мальчик на кровати, старая мебельная стенка и больше ничегошеньки. Если бы какой-нибудь проектор или ещё что-то…

— Папа, я и то догадалась, — рассмеялась Катя. Они переглянулись с матерью и вот уже обе хохотали. — Смотри, папа. Вот сюда.

Катя ткнула пальцем в экран. На новостном сайте была размещена статья: «Кинули дурака!». Андрей увидел название, оценил фигуру типичного неудачника в качестве иллюстрации, нахмурился, скрестил руки на груди и принялся читать.

— Не обижайся, папочка. Такие совпадения раз в жизни бывают, — прошептала Анастасия Андрею на ухо. — Мы с Катей случайно на это в интернете наткнулись. Один в один история, как ты рассказываешь.

— Да, папочка, — Катя погладила отца по голове. — Как у тебя состояние после вчерашнего?

Катя плюхнулась на диван и листала журнал.

— Нормально, — Андрей читал про горе мужика, который обратился в магический салон, чтобы снять с себя сглаз. Его одурманили и вместе со сглазом поснимали, золотые украшения, деньги и документы…

Андрей пялился в монитор с таким видом, будто получил удар в голову. В статье несколько раз упоминались коричневые, похожие на сигары, свечи, начинённые каким-то одурманивающим зельем. В конце была даже фотография этих свечей. Они как две капли воды походили на свечи, которыми пользовалась госпожа Елизавета.

— Что, папочка, кайф по полной испытал? — оторвалась Катя от журнала.

— Читай, давай свой журнал, — порекомендовал дочке Андрей. — Без сопливых солнце светит. То есть вы, девочки, считаете, что моя мать, ваша свекровь и бабушка подмешала в свечи наркотик?

— Скорей всего их уже продают заряженными, — сказала Анастасия. — У тебя голова не кружится? Не кружилась?

— Кружилась, — вспомнил Андрей. — И у кого-то ещё она закружится сегодня.

— Оставь ты нашу бабулю — бизнесменшу в покое, — махнула рукой Анастасия. — По мне так это лучше, чем она унижалась бы в километровой очереди за бесплатными лекарствами.

— Да, пап, пусть бабушка зарабатывает. — Катя подбросила журнал вверх и поймала, — Где я, папочка, ещё возьму такую бабулю, которая ноутбук на день рождения подарит? Тебе же не героин вкололи, в конце концов, а лёгкий галлюциноген…

— Ох, ты посмотри на неё! — воскликнула Анастасия и шлёпнула дочку по заду. — Ты посмотри, какие мы слова знаем! И откуда же, позвольте вас, мадам, спросить?

Катя отпрыгнула, как тощий сайгак, от рук матери, посторонила отца в дверях и выбежала из детской, неся журнал, поднятый вверх как флаг.

— Даёшь свободу от гнёта родителей! — крикнула она.

— Мне нужно съездить кой-куда, — сказал, нахмурившись, Андрей. — Ненадолго.

— Андрей, не езди к матери, — сказала Анастасия, подойдя к мужу и обнимая его, поглаживая по спине. — Я очень боюсь.

— Чего ты боишься? — спросил Андрей, добавив про себя: ведь самое страшное уже случилось. Тебя обвела вокруг пальца собственная мать!

— Боюсь, что ты превратишься в Аркашу, царство ему небесное… — прошептала Анастасия на ухо Андрею.

— Это невозможно. Я — другой. Это глупо, Настя, — пробурчал Андрей, и вдруг спросил её, внимательно посмотрев в глаза. — Ты сказала «царство небесное»?

— Ну да, — пожала плечами Анастасия. — Так ведь положено говорить. Ты никуда не поедешь?

— Поеду, — Андрей пошёл одеваться…

 

5

Через каких-то десять минут Андрей припарковался возле сталинской высотки в центре. На первом этаже над двумя окнами и дверью шла вывеска: «Салон госпожи Елизаветы». Андрей ни разу здесь не был. Сначала было некогда. Потом несолидно. А когда принял православие, и вовсе опасно для душевного равновесия.

Ну да ничего. Лучше поздно, чем никогда, — думал Андрей, — забегая по ступенькам в салон, открывая дверь, звякнувшую колокольчиком, и в ту же секунду ещё не растаявший звон колокольчика, соединился с мерцающим перезвоном «ловца снов», ожившего от сквозняка.

За маленькой конторкой сидела девушка с такими тёмными кругами под глазами, что становилось ясно: либо она хочет превратиться в панду, либо долгое время зверски недосыпает.

— Мне бы Елизавету Сергеевну увидеть. Здравствуйте, — сказал Андрей, нетерпеливо постукивая по конторке пальцами.

— Вам придётся подождать. Она занята. Вы присядьте, — сказала девушка и принялась читать книгу «Скоростное открытие третьего глаза».

Андрей сел в мягкое и довольно дорогое кожаное кресло. Рядом стоял кулер с горячей и холодной водой. Тут же торчал небольшой столик с банкой бесплатного кофе и одноразовыми чашками. На стене напротив прямо по штукатурке был нарисован глаз. Естественно, третий. Точно такой же глаз смотрел на Андрея с обложки книжки, которую читала не выспавшаяся администраторша. Андрей развалился в кресле и подумал: вот куда мать девает все деньги. Вокруг было хоть и тесно, всё-таки помещение однокомнатной квартиры, но чистенько и довольно стильно.

Дверь в помещение, где мать, по всей видимости, изгоняла, демонов посредством свечей с наркотиком, была приоткрыта. Оттуда доносились взволнованные голоса. Ни в одном из них Андрей не узнавал голос матери.

— Елизавета Сергеевна, то, что вам удалось сделать — это чудо. Я просто счастлива! На моего мальчика стало приятно смотреть. Хотя, прости Господи, какой же он мальчик… Семнадцать лет! Я думала, что мы его потеряли навсегда. Огромное спасибо. Анатолий скажи хоть что-нибудь, — женский голос был взволнован.

— Ну, Елизавета Сергеевна, — раздался грубый мужской голос. — Я, признаться, не верил, что в этих делах можно разобраться с помощью всякого этого… Победителей не судят, впрочем. Вы очень помогли нашему сыну, Елизавета Сергеевна. Мы обращались не только к вам. Ваши цены самые низкие. Вы, можно сказать, работаете забесплатно. Ну, Павлик, говори, спасибо и поехали…

— Спасибо, — буркнул голос молоденького парня. — Не думал я, что наркота боится духов. Ваши сеансы круче героина, бабушка Елизавета. Спасибо.

— Вам спасибо, — раздался голос матери.

Ну? — спросил Андрей сам себя, — И что теперь? Спрос рождает предложение. Если не мать, то кто-то другой будет оказывать подобные услуги. Разница между её салончиком и белокаменной церковью только одна…

Какая?

Там Бог есть, а здесь его нет? Так что ли?

Андрей встал и налил кофе, отпил.

Есть ли в «салоне госпожи Елизаветы» Бог? Хоть что-нибудь от него? Или только профанация?

А в церкви он есть? Есть. Чем докажешь? Кровью? Чем салон твоей матери отличается от официальной церкви?

Андрей обжёгся кофе.

Бога невозможно увидеть. Бог один, а в «салонах» твердят о духах, демонах, аурах и прочей ерунде.

А в церкви что? Вспомни крещение? Как волосики у тебя обрезали, головушку помазали, и в чан с водой потом окунали… Что это как не заговор? Как не магия? Отними её и христианство превратится в скучную пионерию.

Православие это совсем другое…

Ага, другое… Так и воинствующие исламисты говорят, когда больницы подрывают. Мы — вот такие, а они другие.

В церкви всё бесплатно, а у матери за деньги, — возразил себе мысленно, допивая остывший кофе, Андрей.

Матери действительно удавалось помогать некоторым людям. Не за бесплатно и возможно не самыми честными способами. Но она помогала! Излияния благодарностей от семейства за приоткрытой дверью лишний раз подтверждали это.

Елизавета Сергеевна вышла, чтобы проводить семью. Андрей поднялся матери навстречу, поздоровался. Госпожа Елизавета провела его в уютную комнатку с двумя диванами, столом, заставленным разной оккультной мишурой.

Андрей неловко молчал. Пыл высказать всё матери испарился.

— Разбираться пришёл? — спросила мать, бросая кубики с цифрами на доске с вырезанными буквами и потом записывая их.

— Не совсем, — после некоторого раздумья сказал Андрей. — Спросить. Это хоть не вредно?

— А чего там вредного? — пожала плечами мать. — Подумаешь, ерунда какая.

— Ерунда? — изумился Андрей. — Галлюциноген в свечках — это ерунда?

— Ты что? — нахмурилась мать. — Я что больная? Там же ребёнок был. Я тебе про звук. Ну этот «а-а-а-х!». У меня аппаратура под шубой была.

— Аппаратура… — эхом повторил за матерью Андрей. — А молнии до потолка от свечей? Откуда они взялись?

Мать тихо засмеялась.

— Никаких молний я не делала. У меня на это не хватит денег. Вот мой максимум, — Мать продемонстрировала коробочку, размерами с кассетный плеер с «усби» входом. — Раньше я без него обходилась, да прогресс… Куда ты против него попрёшь, людям надо немножко чуда… Вот я и даю им его…

— Но откуда молнии? — спросил Андрей.

— Это не я, — Мать пожала плечами и спрятала плеер под одежду. — Кроме того я сегодня последний сеанс проведу и всё. Ирина Павленко совсем невменяемая стала. Никого не слушает. Я ей уже ультиматумом говорю — иди ко врачам. А у неё, слышал ведь, какое несчастье случилось с первенцем?

Андрей кивнул, попрощался и вышел из «салона госпожи Елизаветы». Он какое-то время сидел в машине, курил и размышлял. Наконец, он понял, почему всё это случилось. Потому что спасать нужно в первую очередь свою душу, а не лезть с помощью к другим людям, считая себя чуть ли не святым.

— Тьфу ты, Господи! — сплюнул в сердцах Андрей, сдавая машину назад, выруливая с парковки. — Угораздило же вляпаться в оккультизм!

 

6

Весь вечер Андрей потратил на то, чтобы собраться с мыслями и подготовить доклад по ситуации в цехе логистики на «Заводе стекла». Он сидел в кабинете наверху и в «Екселе» отслеживал изменения в объёмах отгрузок, в сроках и причинах просрочек поставок… Дела шли нормально. Не хорошо, не отлично, а нормально.

Андрей отодвинул ноутбук в сторону и принялся смотреть на пар, поднимавшийся из кружки с чаем.

Вдруг Андрей решительно поднялся, взял кружку и, стараясь не расплескать её, спустился по ступенькам лестницы вниз и вошёл в детскую. Анастасия мыла Катин аквариум. Несчастные рыбки пересаженные в литровую банку скучковались вокруг улитки и вероятно обсуждали причины таких ужасных перемен в своей жизни. Настя вжикала по внутренней стенке резиновой губкой, и звук получался такой, будто идиот решил изобразить губами поцелуй.

— Настя, перестань, — сказал Андрей.

— С чего бы это? — изумилась Анастасия.

Андрей всегда был против того, чтобы жена помогала мыть дочке аквариум. Он считал, что ребёнок «в ответе за тех, кого выклянчил у родителей и приручил». Но сейчас его волновал совсем не этот вопрос.

Андрей подошёл к дочке и тронул её за плечо. Катя вздрогнула и случайно двинула рукой. Андрей увидел, что под учебником биологии, который Катя якобы читала, лежит «СпидИнфо», открытый на статье с заголовком «Он изменял мне, а говорил, что любит».

— Не надоело жить для себя, милейшие дамы? — спросил Андрей.

— Нет, — честно призналась Анастасия и щёлкнула длинным ногтем по банке с рыбками. Рыбки уставились на Анастасию ненавидяще. Очевидно, они не понимали, что таким образом хозяйка хочет приободрить их.

— А тебе Катя? — настаивал Андрей.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, папочка. Но я и без этого считаю, что мы мало чем отличаемся от нищих. Вот когда мне исполнится восемнадцать…

— Я сейчас тебе не об этом, — отмахнулся Андрей, подумав про себя «действительно исполнится тебе восемнадцать и скатертью дорога. Сама ещё десять раз прибежишь от своих принцев на белых конях».

Андрей, конечно, не стал говорить этого вслух. Он любил Катю и ценил в ней вольнодумство, слушая которое, он вспоминал самого себя в детстве.

— А о чём ты, папочка? — Катя незаметно надвинула учебник биологии на свёрнутый «СпидИнфо».

— Давайте все вместе сходим к мальчику, о котором я рассказывал. Он тяжело болеет. Он очень обрадуется, что к нему пришли в гости, — произнёс Андрей. — Купим ему какую-нибудь игрушку. Катя поговорит с Гришей. Мы с мамой поговорим с его родителями…

— Андрей, так нельзя. Люди поэтому и стали отделяться друг от друга, что бед слишком много, — Анастасия нервно вжикнула губкой по стенке аквариума. — Бед слишком много. Всем не поможешь. Тут со своими бы управиться. Ну, или помочь хотя бы ближним родственникам.

— А дальним? Дальние, что пускай умирают? — спросил Андрей и вспомнил Новый Завет. Если помогаешь ближнему, какая в том тебе заслуга? Нужно дальним помогать, и врагов любить…

— Андрей! — воскликнула Анастасия. — Ты снова за свои проповеди?

— Я ничего не проповедую! — сказал Андрей. — Вы пойдёте или нет?

— У меня до обеда школа. А потом я к Машке иду. А потом… — Катя загибала длинные пальцы с ярко накрашенными алым лаком ноготками.

— А я не вижу пользы от того, что мы — совершенно незнакомые люди припрёмся к больному мальчику! — сказала Анастасия.

— Значит, нет? — спросил Андрей.

— Не в ближайшее время уж точно, папочка, — сказала Катя и кивнула на учебник биологии, — Столько задают, ужас просто!

— Ну и ладно, — Андрей вышел из детской и сделал над собой усилие, чтобы не хлопнуть дверью.

Он прошёлся до коридора и обратно. Постоял возле входной двери, рассматривая себя в зеркало, поглаживая бородку клинышком. Потом Андрей сходил на кухню и задумчиво сжевал из холодильника кругляшёк заветренной копчёной колбасы. Вернулся в детскую, открыл дверь, вошёл и забрал оставленную кружку с недопитым чаем.

Анастасия и Катя во все глаза смотрели на мужа и отца. Видно было, что они о чём-то только что спорили. Андрей пожал плечами, и сказал:

— Чтобы вы там не думали, я не проповедовал сейчас. Я просто спросил, а вы ответили. И я не виню вас. Это ваше мнение и я уважаю его. Видимо, каждый из нас прав по-своему.

— Ой, папочка, какой ты у нас современный, — умилилась Катя.

— Хорошие слова, Андрей, — сказала Анастасия. Она уже вылила в аквариум воду, процеженную через «родничок», опустила туда банку с рыбками и те несмело выплывали из неё. Рыбки выглядели недовольными, как грязнули, которых лишили любимой лужи.

Андрей вышел из детской и поднялся обратно в кабинет. Вот и поговорили, вот и достигли понимания посредством папиной капитуляции. Радуйтесь все! Я слабак! Уж я бы точно не смог крестить ни одного туземца! Таких как я не берут в миссионеры! — думал Андрей.

Нет не слабак, — Андрей допил холодный чай, — Нет не слабак! У каждого есть свобода выбора. У каждого, чёрт его дери. Даже у женщин, даже у жены и дочери.

А если дело касается умирающего мальчика, а?

Но сколько каждую секунду умирает людей? Каждую минуту и что к каждому идти? Каждому помогай, сиди возле кровати?… Ведь физически не сможешь.

Нет, — прервал Андрей внутренние свои разногласия, хлопнув крышкой ноутбука. — Нет. Это не наш ребёнок. Это мальчик супругов, как их там, Павленко-Ахметшиных.

Ты лицемер! — возник в сознании голос Аркаши, но Андрей легко справился с ним.

Андрей закрыл дверь кабинета. Достал из верхнего ящика стола коврик «дом — милый дом» постелил его возле окна, встал на колени и, разглядывая тяжёлые зимние облака через полоски приоткрытых жалюзи, помолился.

Андрей особо напирал в молитве на то, чтобы Всевышний избавил его от лукавого… После молитвы, он ещё какое-то время стоял на коленях, баюкая тёплое радостное чувство в груди и вдруг в сознании возник голос Гриши:

«Спасибо, что вы остались, дядя Андрей. Я передам Господу, когда увижу его, чтобы он сильнее любил вас…»

 

7

Следующие несколько дней превратились для Андрея в беспросветные трудовые будни. У «Завода стекла» неожиданно появилась целая куча новых клиентов. И у всех, как у одного, было жёсткое требование: сто процентное выполнение сроков поставки. Ровно половину этой задачи решал цех логистики, а конкретно Андрей. Ему пришлось носиться как угорелому все эти дни. Впрочем, распечатка начисления заработной платы за прошедший месяц, вселила в Андрея небывалый энтузиазм.

Он как раз подсчитывал, насколько выросла зарплата в сравнении с предыдущим месяцем. Цифры эти приятно щекотали самолюбие.

Зазвонил мобильник. На экране высветился номер телефона с обилием девяток и шестёрок.

Андрей нажал на «приём».

— Что вы так трубку долго не берёте! — немедленно взорвался в трубке голос Кима.

— Алло? — не понял Андрей. — Кто это?

— А то вы не знаете… Давайте без этих условностей, Андрей Иванович. Хорошо?

— Что ж, давайте без условностей, — пробормотал Андрей.

Киму надо было отдать должное. Он умел вышибать из колеи.

— Мальчик умер. Ваша старуха так и не отлипла от него! А я просил вас, Андрей Иванович. Как друга просил, заметьте! Я не приказывал.

— Эй, — Андрей нахмурился. — Вы не у себя на заводе… Сбавьте обороты, Ким Борисович, иначе я положу трубку и занесу ваш номер в чёрный список.

— О, — изумился Ким. — Такого я ещё не слышал. Что-то новенькое. В чёрный список. Ладно чего уж там. Так почему ваша мамуля не отлипла от Павленко-Ахметшиных? Если вы не поняли, то мальчик умер… Безнадёжно и навсегда!

— Я понял, — Андрей облизнул губы. Противней всего было то, что в сутолоке последних дней, он напрочь забыл о несчастном мальчугане.

Чёрт возьми, но я же не обязан следить за всем… Господи, как это ужасно. Плевать, что родители у пацана чокнутые и моя мать тоже хороша со своими динамиками под шубой… — думал Андрей. — Пацанёнка-то как жаль!

Андрей вспомнил глаза Гриши, улыбку: «Я передам Господу, когда увижу его…».

— Что молчите? Стыдно? — спросил Ким.

— О чём вы говорите, Ким? — спросил Андрей. И хоть на самом деле ему было очень стыдно и даже больно, он сказал безразлично. — Это его родителям должно быть стыдно. Они не обратились к врачам.

— Интересно, сколько на вашей мамочке таких смертей? А? Как её земля на себе носит? — вопросил Ким.

— Да вы что себе позволяете? — онемел Андрей. — Кто вам позволил так говорить о моей матери?

— Чувство закона и справедливости. Ладно. Кажется, в этом мире нормальных людей всё меньше и меньше. Ведь открытым текстом говоришь им: привет, парень, сегодня у тебя великий день — ты можешь спасти человеческую жизнь! И что?

— О чём вы, Ким? Мне некогда, меня работа ждёт, — сказал Андрей, хоть великолепно понимал, о чём Ким говорит, и времени у него свободного сейчас было предостаточно.

— Конечно, — сказал Ким. — Вас работа ждёт. А бедного мальчика уже ничего не ждёт. Госпожа Елизавета столкнула его с обрыва жизни…

Андрей не стал дослушивать весь этот бред и нажал кнопку сброса. Чтобы не думал Ким по поводу смерти несчастного мальчика, это не давало ему разрешения так отзываться о матери и вообще говорить с ним в таком тоне. Кто этот Ким такой, чтобы указывать ему, Андрею? Подумаешь, начальник цеха, в котором работал покойный брат. И что дальше? Это даёт ему какое-то право? Нет.

Думая так, Андрей нажимал на клавиши телефона и добавлял странный, состоящий из девяток и шестёрок, мобильный номер Кима в чёрный список. Добавил и прошептал себе под нос:

— Вуаля, Ким Борисович. Звоните теперь сколько хотите… Не дозвонитесь. — Андрей захлопнул телефон и убрал его в карман.

И что теперь? Всё хорошо, да? Отвязался от Кима, как от назойливой мухи. А что если правда колола твои глаза, а? Ведь был у тебя шанс спасти мальчишку? Если не мальчишку спасти, то заставить мать не ходить больше туда. Настоять в разговоре с Павленко-Ахметшиными.

А тот милый спич, который ты выдал жене и дочке?

Ах, ах, ах! Посмотрите, посмотрите, какой Андрей Иванович молодец. Какой семьянин, как сеет в сердцах молодого поколения доброе, вечное! Давайте сходим к мальчику! И как ведь возмутился, что жена с дочкой отказались. А потом что?

Сам же и забыл про бедного разнесчастного мальчика. Вот цена твоего беспокойства!

По-ка-зу-ха! Ли-це-ме-ри-е!

Ай, молодец, Андрей Иванович!

Конечно, теперь Ким плохой будет. И хоть кто тебе плохим станет, если начнёт на твои пороки указывать…

Андрей облизнул губы, вскочил, взял трубку внутреннего заводского телефона.

— Евгений Евгеньевич, я пораньше уеду?

— Боже мой, — услышал Андрей на том конце провода голос Кольцова. — Зачем вы спрашиваете, Андрей Иванович? Просто уезжайте, когда хотите, если вам это нужно.

Через полчаса Андрей припарковался возле серой сталинки в центре и хмуро изучал вывеску «Салон госпожи Елизаветы». Мысленно произносил раздельно, заставляя разум впитать в себя абсурдность слов «Салон… Госпожи… Елизаветы»

— Госпожа чёртова! — прошептал Андрей, выскочил из машины, забежал по ступенькам и когда открывал дверь, колокольчик звякал очень часто.

Руки Андрея дрожали.

 

8

Андрей за всю жизнь только пару раз серьёзно ругался с матерью. Со скандалом и взаимными оскорблениями.

Первый случай произошёл перед армией, когда он неожиданно уехал в другой город на заработки, вызвав бурю недовольства Елизаветы Сергеевны, всегда думавшей, что её мальчики будут жить только с ней. Конкуренцию будущей госпоже Елизавете могло составить только государство, призвав отроков в армию.

Другой раз они сильно разругались из-за Аркаши. У двоюродной сестры Анастасии стояла какое-то время бесхозной полуторка в центре. Нужно было присматривать за квартирой что-то около двух лет, и сестра Насти готова была бесплатно пустить туда жить Аркашу. Андрей сделал предложение брату и тот уже паковал вещи, когда об этом узнала Елизавета Сергеевна…

Это были два самых серьёзных скандала с матерью.

Сегодня мог произойти третий.

Елизавета Сергеевна вздрогнула при нервном звуке дверного колокольчика. Она сидела в своей комнатке, изучала рекламный проспект. За стойкой администратора никого уже не было. В воздухе витал запах кофе. Елизавета Сергеевна подслеповато щурилась, водя по проспекту пальцем. Андрей застыл на пороге. Со стены на него пялился «третий глаз», а «ловец снов» от сквозняка из приоткрытой двери выдавал мелодичные звуки. Андрей прошёл в кабинет матери.

Елизавета Сергеевна отложила рекламный проспект на угол стола и внимательно смотрела на сына.

Андрей и сам не понимал до конца, что вынудило его схватить рекламную брошюру. Возможно, изображение на обложке. Елизавета Сергеевна не ожидала от сына такой прыти и вцепилась в брошюру с другой стороны. Андрей оказался сильнее, вытянул брошюру и уставился в немом изумлении на обложку.

Там были нарисованы три свечи, из которых к центру потолка извергались зигзагообразные молнии. Название брошюры было соответствующее: «Каталог товаров для магических салонов». Справа от рисунка значилось «По желанию клиента мы комплектуем наборы „Волшебная молния“ тремя или шестью свечами — электродами».

Свечи — электроды? Что за чёрт? Андрей раскрыл брошюру на нужной странице и начал читать маленькую статью. «Наши коллеги из Китая, — было написано там, — давно продвинулись намного дальше нас в деле технического обеспечения подобных салонов и услуг. Суть набора „Волшебная молния в том“, что передатчик, закреплённый на теле „мага“, на короткое время подаёт электродам (свечи) ультразвуковой сигнал, а те в свою очередь разряжают конденсаторный заряд в какой-либо металлический предмет…»

Андрей толком ничего не понял в технической стороне вопроса. Впрочем, ему и не хотелось забивать голову подобной ерундой. «Волшебные молнии» могли означать только одно: вирус вранья передался Аркаше от матери. Вот где собака зарыта, — думал Андрей, пролистывая каталог для «магических салонов».

Чего там только не было! Черепа говорящие. Специальное устройство, прикрепляемое к домашним питомцам, чтобы они якобы разговаривали человеческими голосами. Портативные плееры, проигрыватели, проекторы… На последней странице каталога была указано: «Внимание, вся информация секретна и не должна быть использована третьими лицами!!!».

— Какая у тебя шуба, мам, оказывается, функциональная была, — сказал Андрей, бросая каталог на стол. Тот проехался по полировке стола и сбил чашку с недопитым кофе. — Сколько китайской электроники ты туда запихала?

Мать вытерла жидкость салфеткой, выпрямила спину и показала на дверь.

— Вон отсюда!

— Мальчик Павленко-Ахметшиных умер, мама, — Андрей взял холодный череп со стола и потряс его. Внутри что-то весело кувыркалось. Может быть зуб, выпавший из ослабевшей челюсти?

— Я знаю. Что тебе от меня нужно? — спросила мать. Она стояла напротив шкафа с книгами, у большинства из которых были чёрные переплёты. На полочке восседала жаба. Не иначе, как заказанная по каталогу.

— Чтобы всё это, — Андрей обвёл рукой пространство салона. «Ловец снов» в коридоре задрожал. — Чтобы всё это исчезло. Немедленно, мама! Прямо сегодня!

— Не вижу смысла, — отозвалась мать.

— А я вижу. Мальчик был бы жив, если бы ты им не запудрила мозги своими фокусами. «Волшебная молния»! Ты же и мне голову заморочила!

— Хуже тебе от этого не стало ведь?

— Мне нет. Грише стало. Намного. Родителям его тоже сейчас не сладко. И Аркаша был болен твоими мистификациями…

— Замолчи, — прошептала мать. — Ты ничего не понимаешь! Ты щенок.

— Я? — всерьёз изумился Андрей. — Я? Щенок? Мне сорок лет, мамочка, если ты не забыла.

— Я не о возрасте. Я об уме.

— Какой тебе ум ещё нужен, мама? Я заместитель начальника цеха на крупном предприятии. У меня трёхэтажный дом. У меня жена, дочке пятнадцать лет. С женой мы не ругаемся, не развелись. Я не пью, скоро курить брошу… Какой тебе ещё ум нужен?

— Другой, — хмуро отозвалась мать. В полутьме салона её лицо выглядело таким же бледным как череп. — Другой ум. Ты слепец, Андрей. Даже Аркаша понимал…

— Что он мог понимать? — Андрей продолжал изумляться. — Он ведь всю жизнь из-за твоих бредней псу под хвост пустил. Он с ума сошёл и с балкона выпрыгнул.

— У него была очень плохая аура, — сказала Елизавета Сергеевна еле слышно. — И рядом с его аурой маячило чёрное пятно… Сгусток. Это всё тот страшный человек. Демон!

— Ты о Киме сейчас, да? — спросил Андрей, вздохнув. — Я ведь с ним общался. Я же с ним, вот как с тобой сейчас общался, мама…

— И ты ничего не заметил? — спросила мать, пристально изучая лицо сына.

— Нет, — пожал плечами Андрей. Под взглядом матери он смутился, отвёл глаза в сторону. Вспомнился Аркаша, который хронически не мог смотреть прямо в глаза.

— Ты не смотришь мне в глаза, — сказала мать. — Ты что-то почувствовал. Что-то исходящее от этого человека, но боишься признать это. Потому что твоя религия тебя осудит!

— Да Ким просто злой человек. Он много на себя берёт! — сказал Андрей и посмотрел в глаза матери. — Такие люди попадаются иногда. Не гонять же из них духов, мама? Их надо избегать и дело с концом…

— Он приходил к тебе? — спросила мать. — Ты говорил с этим человеком уже после смерти Аркаши?

— Ну да, ты что не помнишь? Я ведь и к Павленко пришёл, потому что он мне позвонил. Рустам с ним вместе работает…

— Это не важно, — перебила его мать. — И сюда, значит, ты пришёл по его указке.

— Что значит указке?! — возмутился Андрей. Это было безумно неприятно, но он снова не мог смотреть в глаза матери.

Если демон сел на хвост — пиши пропало, — устало сказало Елизавета Сергеевна.

— Откуда ты это можешь знать? — спросил Андрей. — Мама, я же раскусил тебя, твои «волшебные молнии» со свечками электродами. Почему ты продолжаешь из себя экстрасенса строить. Это некрасиво, мама! Давай будем честными хотя бы друг с другом.

— Давай, — согласилась мать. Поднялась и подошла к стене, выкрашенной в глухой чёрный цвет. Нажала потайную кнопку и от стены отделилась дверца. За ней лежали пучки трав, моток верёвки, одна единственная книга и листок бумаги, который Елизавета Сергеевна достала и протянула сыну.

— Вот, Андрей, — голос матери был абсолютно серьёзен. — Вот этот диплом означает что у меня есть сила, о которой я твержу тебе вот уже столько лет.

— Диплом Координатора? — прочитал Андрей. Так значилось в шапке документа. Потом текстом помельче было сказано: Настоящим удостоверятся, что Елизавета Сергеевна Трофимова обладает даром шестой степени. Андрей проговорил вслух. — Дар шестой степени? Что это такое?

— Самая маленькая степень Силы, — первый за всё время мать улыбнулась. — Как раз, чтобы видеть ауру и самую капельку подправлять её. Для начинающих наркоманов, жён, разлюбивших мужей, людей разуверившихся в жизни — этого хватало. Но…

Елизавета Сергеевна всхлипнула вдруг и сухо разрыдалась. Андрей бросил к кулеру, налил воды, прибежал обратно и напоил мать, осторожно придерживая её голову.

Андрей смотрел на мать и не верил своим глазам. Она плакала. Нет, как мать она конечно могла заплакать и если поднапрячься, то можно было бы вспомнить парочку моментов, когда мать ревела. Но вот чтобы вот так? В образе «госпожи Елизаветы»? В том образе, который прикипел к матери, как вторая кожа. И порой стало казаться, что это-то и есть настоящая мать…

Это было не так. Андрей воочию видел это и ему было стыдно за слёзы матери. Хоть и были это благодатные слёзы, которые очищают и продвигают человека вперёд на пути совершенствования и осознания себя. Всё равно было стыдно. Так чувствует себя любой мужчины, вынудивший женщину заплакать.

Андрей стоял и не мог пошевелиться. Он вспоминал основные заповеди Божьи и понимал, что одну из них точно нарушил. И от того вероятно в груди это мерзкое чувство. Будто выстрелил в тень, а она оказалась самим тобой и ты скорчился от неимоверной боли. Почитай отца и мать твою. Как верно это сказано. Ведь и правда, Андрей чувствовал сейчас себя человеком летевшим вниз с ветви, которую сам же и подпилил.

Но не я сам это сделал, — пришла вдруг спасительная мысль. — У нас никогда бы с матерью не дошло бы до такого. Это Ким…

О нет, только не это! Долой такие мысли. Как только начнёшь валить всю вину на ближних, считай ты пропал. Сатана, лукавый он такие мысли на хлеб намазывает, как масло, и грешников поверх кладёт, чтобы сожрать. Только не это! Лучше признаться, лучше покаяться…

Прости, Господи меня грешного. Прости, что мать оскорбил, заставил плакать. Слёзы стариков, женщин и детей — святые слёзы. А может быть и мужские слёзы тоже, — думал сбивчиво Андрей, успокаивая мать, поглаживая её по жёстким седым волосам, невольно сравнивая их с волосами Насти и Кати. Прости, Господи…

Всё хватит, — думал Андрей, — Шестьдесят лет это уже не шутки! В лучшем, в самом лучшем случае — ещё десять лет. И всё. Матери не станет.

Нужно беречь её. Нужно беречь всех, кто рядом. И Аркашу нужно было беречь, протянуть ему руку помощи, а не обливать, как из ведра холодной водой, презрением…

— Мама, нужно прекращать это всё…

Мать достала из кармана платочек с вышитым масонским знаком, вытерла слёзы.

— Аркаше я не смогла помочь! И этому мальчику тоже! Я старалась, правда! Все эти молнии, ахи, вздохи из динамиков под шубой… Всё это ерунда на постном масле… Я пыталась выправить их ауру. Но начальник Аркаши!.. Судя по его биополю, он и не человек, понимаешь? Если бы у человека в венах текла кровь зверя, разве был бы он человеком? Это Ким убил Гришу и твоего брата, Андрей. Сначала он поставил на них печать жертвы, а потом убил. Всё было бесполезно. Врачи не спасли бы Гришу…

— Мама, я не хочу больше говорить на эту тему, — Андрей покачал головой. Так далеко от Бога он никогда за последнее время не был. Он зашёл слишком далеко. Прости Господи. Помилуй мя грешного и недостойного… — думал он про себя непрерывно, а вслух сказал. — Я думаю, там были совсем другие причины… Мама, делай что хочешь, но никогда…

— Стоп! — Елизавета Сергеевна остановила слова сына властным движением. — Я чувствую, что всё это не просто так. Значит всё? Пришёл мой черёд?

— Что это значит, мама? — изумился Андрей.

— Я закрываю салон. Я сегодня работала последний день. Нет больше «госпожи Елизаветы», — сказала Елизавета Сергеевна и суетливо забегала по салону, собирая вещи, перекладывая с места на место… — Ты победил, сынок. Твоя взяла…

— Мам, я рад, — сказал Андрей.

Он ошеломлённо наблюдал, как мать открыла дверь и повесила табличку «Закрыто» поверх расписания работы «салона госпожи Елизаветы».

Когда Елизавета Сергеевна шла обратно, на глазах у неё блестели слёзы, но выражение лица было, как у человека, избавившегося от непосильной ноши.

 

9

Андрей выкурил две сигареты, прежде чем загнать машину в гараж. Он знал, что при желании, Анастасия могла увидеть его из кухонного окна. Андрей был задумчив сейчас, как висельник на утро перед казнью. Возможно, Настя даже спросила бы, почему между тем временем, когда он подъезжал к воротам дома и тем, как он загонял «Дэу» в гараж стало проходить от десяти до пятнадцати минут. Андрей курил и размышлял, чтобы он мог ответить на это жене…

Обыкновенная задумчивость, пришедшая как седина на висках вместе с возрастом. Глубокомыслие? И хотел бы относится ко всему проще, но не получается. Всё кажется слишком серьёзным.

Но почему раньше, ты, не задумываясь, плыл по жизни, засыпал и просыпался, не думая…

О чём не думая?

О смерти.

До поры до времени, она походит на соседа, переехавшего в свободную квартиру по соседству с вами. Живёт себе там, живёт. Здоровается, когда вы встречаетесь на лестничной клетке. Иногда вы даже спускаетесь вдвоём на лифте. Тогда вам становится неуютно и неосознанно хочется выскочить и помчаться к подъездной двери первым, обогнав странного соседа…

В какой-то момент этот сосед перестаёт с вами здороваться. Это не слишком настораживает вас. Вы встречаетесь на лестничной клетке и опускаете глаза вниз, завидев его. И вот в одну из совместных поездок на лифте, заглядываете соседу в глаза…

А там сумасшествие.

И вы понимаете, что пока вы жили, развивались, растили детей в своей квартире… Одинокий сосед всё это время тихо сходил с ума.

Потом звонок этого соседа в вашу дверь повергнет вас в шок.

Для Андрея этим звоночком стала смерть Аркаши. Смерть Гриши — ещё один звонок. На этот раз к дальним соседям…

Андрей больше не чувствовал себя в безопасности. Нечто, маячившее на морском горизонте «Летучим Голландцем» пришвартовалось к пристани его жизни. Призраки матросы стали сходить на берег…

Андрей загнал «Дэу» в гараж и забежал в дом. Снег шёл крупный и плотный, как гранулы пенопласта. Он залетал за шиворот и долго там не таял.

В коридоре пахло пирогом, из детской доносилась современная не известная Андрею, но на удивление позитивная музыка. Катя выскочила из комнаты с цветастой коробкой и перебежала коридор, сверкая длинными ногами, как молоденькая лань. Она помахала рукой отцу. Андрей улыбнулся в ответ, снял ботинки и поставил их сушиться на батарею.

По мере продвижения к кухне, в рту его выделялась слюна, а живот начал урчать.

Он вошёл в тот момент, когда Анастасия извлекла из печки пирог с румяной, пошедшей аппетитными волнами, корочкой. Она поставила его на доску и принялась мазать корку кубиком сливочного масла. Пирог заблестел, как полировка на новенькой машине.

Андрей обнял жену и прошептал ей на ухо:

— Я готов трапезничать.

— Кушать будем там.

— Где? — удивился Андрей. — В зале что ли?

— Нет, — Анастасия повернулась к нему. Андрей заметил в её глазах блеск. Очень живой блеск. Так переливается ручей в лесу, когда сядешь на корточки возле него, прислушаешься и вглядишься. Анастасия поцеловала Андрея в щёку. — Нет, папочка, не в зале. Ты отвезёшь нас к этому мальчику.

Андрей отстранился от жены, сел на табуретку, даже не заметив, что подушечка свалилась с неё. Анастасия улыбалась, и глаза её светились всё тем же, неизвестным доселе Андрею светом.

— Что такое? — спросила Анастасия и ручей в её глазах уже не переливался, не блестел… Вода в нём замерла, а потом и вовсе он ушёл под землю… — Андрей, что-то случилось?

— Да, — глухо сказал Андрей. — Мальчик умер.

— Господи, — прошептала Анастасия. Андрей вздрогнул, потому что за всю их совместную жизнь, кажется, первый Настя произнесла «Господи». — Только Кате не говори…

Окончание последней фразы Анастасии скомкалось, и она неловко замолчала, потому что на пороге кухни, выпучив огромные глаза с длинными (как у Бритни Спирс) ресницами стояла Катя. В руках она сжимала цветастую коробочку, которую Андрей уже видел.

Это оказался детский пазл. Нужно было собрать изображение крепостных ворот с лучниками на башенках и стражей внизу. Изображение было разделено на 66 частей.

— Умер? — в голосе Кати, как в глазах Анастасии возникло что-то новое. В голосе пятнадцатилетней дочки Андрей уловил вдруг глубину и чувства, которых, казалось, никогда не будет уже в Кате. Ведь негласно они с Анастасией уже начали считать дочку пусть не глупой и красивой, но поверхностной девочкой.

— Это вы готовились что ли? — спросил Андрей, кивая на пирог и пазл.

— Ты же шутишь, папа? — спросила Катя. — Мы поедем сейчас? Мы же собрались с мамой уже.

— Катя, с этим не шутят! Если человек умер, к нему уже не приедешь с пирогами и подарками! — слова Андрея получились грубыми.

Грубость его была ответом на что-то ужасное скорее в себе, а не в Кате. Наоборот, он видел, что дочка по-настоящему переживает. Что потерянное выражение на её лице не маска.

Катя бросила пазл на стол и убежала, закрыв лицо руками. Хлопнула дверь детской. Андрей покачал головой. Анастасия взяла нож и разрезала пирог на шесть частей, села рядом с мужем и тихо произнесла:

— Зачем ты накричал на неё?

— Не знаю. Вырвалось. Насть, со мной что-то не так. Может нужно валерьянки попить, — Андрей облизнул пересохшие губы. — Как бы то ни было, большое спасибо вам. Ты просто молодец. То, что вы собрались сегодня… Вы намного, намного лучше меня с моими молитвами…

— Папочка, — прижалась к нему Анастасия.

Андрей осторожно отстранил жену, поднялся и медленно пошёл к детской. Он пытался придумать, что сказать и пытался понять, стоит ли вообще сейчас говорить.

Он вошёл в детскую и увидел Катю возле зеркала. Она сидела на пуфике и красила ногти в чёрный цвет. Глаза её немного припухли. Андрей подошёл к дочери и сел рядом прямо на пол.

— Пап, — голос Кати уже был нормальный. — То есть Бог сейчас забрал этого мальчика к себе? Так что ли?

— Катя, откуда я могу знать? — Андрей провёл рукой по бородке и ощутил неимоверное желание сбрить её немедленно, и увидеть, как помолодеет лицо.

— Но ты же веришь в Бога? И читаешь все эти книжки?

— Никто, Катя, толком ничего не знает, — махнул рукой Андрей. — Верить — это одно, знать — другое.

— Я сейчас подумала, что лучше верить, — рука Кати с крохотной кисточкой замерла в сантиметре от наполовину покрашенного ногтя. — Выгоднее получается верить, чем не верить.

— Выгоднее, — эхом откликнулся Андрей. Поднялся с хрустом в коленях, подошёл к аквариуму. К стеклу подплыли два сомика, которых они называли «тараканами», и шевелили усами. — Ты купила ему пазл?

— Да, — пожала плечами Катя. — Чего-то, пап, мне по-настоящему этого мальчика жалко стало. А я никогда его и не видела. Сколько ему лет было?

— Лет пять или шесть, — пожал плечами Андрей и, выходя из детской, сказал. — Я люблю тебя, Катя.

Ну что получил? — думал Андрей, закрывшись в предбаннике. Он включил печку в сауне и в открытую дверь парной наблюдал, как медленно ползёт жидкость в столбике термометра. От сигарет уже тошнило, и Андрей подумал, как хорошо было бы попариться, очиститься и бросить курить. Сколько раз он пытался, но не хватало силы воли. Он читал в какой-то православной книжке, что нужно просить Бога избавить от дурной привычки, но никогда не мог сделать этого в молитве. Стоило представить Бога, творящего время и пространство, как сразу возникало сомнение в том, что тот снизойдёт до человечка, засмолившего свои лёгкие. Андрей закурил очередную сигарету, и ещё раз спросил себя: Ну что получил?

Неожиданно всё случилось! Слишком даже как то. Вот ты даже курить не можешь бросить. А сколько раз ты раздражался на жену с дочкой. Какие вы у меня меркантильные, какие материалистки! А вот смотри как они без помпы, без задирания зрачков к небу, без молитв, взяли запросто испекли пирог, купили подарок мальчишке…

По ходу пьесы, не нужно вообще ничего, чтобы быть добрым, — хмуро подумал Андрей и снял крест. В горячей сауне металл нагревался и обжигал кожу на груди.

 

10

Андрей получил зарплату. По этому случаю в субботу они всей семьёй съездили в «Кибер-Сити» и накупили ерунды: каждому своей. Анастасия приобрела хлебопечку и набор посуды для готовки в микроволновке. Андрей незаметно посмеивался над женой, и не стал напоминать ей, что в отдел кухонной бытовой техники, они зашли только затем, чтобы купить чеснокодавилку, треснувшую недавно напополам.

Катя, понятное дело с головой залезла в один из бутиков, чтобы вылезти оттуда в новеньком зимнем спортивном костюме и кроссовками, поглядев на цену которых Андрей подумал о стоимости зимней резины «Дэу». Цена была примерно одинаковая.

Сам Андрей прикупил парочку новых детективов в мягкой обложке, а потом надолго застрял перед полкой с автомобильными освежителями воздуха.

Каких только их там не было! Даже с феромонами. Андрей смущённо их понюхал и обвинил себя в глупом времяпрепровождении. Привычно укорил себя внутренней молитвой.

Но странное дело, сегодня совесть молчала, а хоть и народу было вокруг тьма тьмущая, и ор стоял соответствующий. И Анастасия с Катей торчали возле каждой витрины, словно это было последнее, что они видят в жизни.

Странно. Андрей не испытывал никакого дискомфорта. Словно бы та самая невидимая пиявка, которую подсаживали сразу при входе в «Кибер Сити» сегодня побрезговала его кровью. Наоборот даже, в Андрее ширилось и росло чувство самодостаточности.

Я много могу себе позволить…

Они приехали домой и под тему новых вещей затеяли основательную уборку. Андрею, признаться, было чуть стыдно за ту лёгкость, с которой он посетил сегодня «Кибер — Сити». Раньше ему казалось, что духовный человек может ходить по большим магазинам и развлекательным комплексам, только сморщившись и будто зажав ноздри своей души от мерзкого запаха плотских удовольствий.

Что-то менялось в Андрее. Дабы наказать это что-то, он залез в подпол и принялся перебирать картошку. Лето было дождливым, и картошка уже начинала гнить.

Андрей быстро набрал целое ведро гнилушек и вылез наверх, чтобы сходить их выбросить. Анастасия пылесосила в прихожей, Катя оттирала следы пальцев на дверях.

Андрей не сразу услышал звонок в дверь.

Он вышел во двор и открыл калитку, по-прежнему сжимая ведро с тухлой картошкой в руке. За дверью стояла Елизавета Сергеевна. Андрей не сразу узнал мать.

На ней не было ставшей уже привычной ондатровой шубы. Зимнее пальтишко, не иначе как ещё в советские времена купленное, красовалось на худых плечах матери. Норковая шапка тоже исчезла. Вместо неё было надето нечто бесформенное. Елизавета Сергеевна улыбнулась, и показала на шапку:

— Сама связала. Весь день вчера сидела. Такое увлекательное занятие… Даже удивительно.

— Наверное, мам. Тебе же раньше не до этого было. Бизнес. — Андрей оставил ведро на улице и проводил мать в дом.

Анастасия и Катя смотрели на Елизавету Сергеевну как на восьмое чудо света. Метаморфоза происшедшая с «госпожой Елизаветой» была слишком резкой. Они так и застыли: Катя с тряпкой, Анастасия с трубкой работающего пылесоса.

Оказалось, что всё можно преодолеть. И вот уже через несколько минут, Катя пила чай и болтала с бабушкой на кухне.

Анастасия прошептала Андрею на ухо: «Что случилось с твоей мамой?», и когда Андрей только лишь пожал плечами в ответ, Анастасия принялась внимательно следить за свекровью.

Это было их первая совместная трапеза с той поры, как Елизавета Сергеевна открыла или подумала, что открыла в себе дар экстрасенса.

— Правильно, бабушка, нужно меняться, — сказала Катя. — Нельзя стоять на месте. Нужно развиваться. Вот я когда вырасту, первым делом уеду из этого города.

Это было сказано их пятнадцатилетней девочкой так серьёзно, что Андрей с Анастасией невольно рассмеялись.

— Да, Катя. Природа не терпит застоя. Энергия космоса всегда находится в движении, — произнесла Елизавета Сергеевна.

Катя вышла из-за стола и побежала в детскую, откуда пиликал её мобильник.

— Мам, тебя и не узнать, — сказал Андрей, отпивая чай.

— Ты был прав. С этим всем нужно было заканчивать… — сказала Елизавета Сергеевна.

— Всем? — переспросила Анастасия.

— Да, я продала практически всё. Даже магические наряды госпожи Елизаветы, — Елизавета Сергеевна продемонстрировала кофточку на себе. — Советские вещи моль не берёт.

— Вот как? — Андрей не знал, что и говорить.

Был ли он рад этому? Скорей всего да, но только кардинальность изменения пугала. Это было похоже на то, как люди бросаются из одной крайности в другую. — Ты молодец, мам.

— Я выполнила твою просьбу, Андрей. Я уничтожила салон «госпожи», — Сказала Елизавета Сергеевна очень веско.

Анастасия взяла ладонь Андрея и сжала.

— Ну и что? Разве это и не твой выбор тоже? — спросил Андрей.

— Нет, — покачала головой мать. — Это твой выбор. Я лишь подчинилась, потому что мне это показалось правильным. И мне показалось, что у тебя есть основания требовать это.

— Мам, ну хорошо. Давай чай пить? — натужно улыбнулся Андрей, выпустив ладонь Анастасии.

— Мне нужно просканировать твою ауру, — тихо произнесла Елизавета Сергеевна.

— Нет, — Андрей выпалил это даже не думая, не сомневаясь. — Ни в коем случае.

— От этого зависит твоя жизнь, — настаивала мать.

Нет, мамочка, — подумал Андрей, — Со мной этот номер не пройдёт. Я тебе не глупый, царство ему небесное, Аркаша.

Всё, что происходило последние месяцы плохого и ненормального в их семье, приобрело для Андрея зловещий оттенок причастности матери ко всему этому. Что если человеку стало настолько скучно жить на старости лет, что она стала разрушать жизни вокруг?

Чьи жизни?

Аркаши. Павленко-Ахметшиных…

Нет, нет, сейчас всё не то, — противился внутри Андрея голос. — Посмотри, как изменилась мать. Смотри, она же на пределе. По ней не скажешь, что она худая, она усохла, как мумия. Что если она болеет чем-то серьёзным?

А её решительный шаг по отношению к салону? Ты сам-то бы мог отказаться от всего, что имеешь, что достиг?

Смог бы? А?

Может быть пойти ей на встречу?

Елизавета Сергеевна смотрела на сына вопросительно. Со стороны всё выглядело так, как если бы сердобольная мама настаивала на госпитализации сына. А тот отнекивался, говоря: конечно, к врачам только сунься, и живым не выйдешь — залечат!

Нависла тишина, которую нарушила Анастасия. Услышав её слова, Андрей посмотрел на жену долгим взглядом. Он словно бы увидел Анастасию впервые.

— Андрей, может быть, это займёт не так много времени? — спросила Анастасия. — Это безвредно, Елизавета Сергеевна?

— Абсолютно. Вы ничего не услышите, не почувствуете. Я только посмотрю и скажу, есть ли какая-нибудь опасность для вас… — объяснила Елизавета Сергеевна.

— Вот видишь? — улыбнулась Анастасия Андрею. — Ничего страшного. Можно и потерпеть немножко, ради спокойствия Елизаветы Сергеевны.

— Вы что сговорились? — пробормотал Андрей.

— Я только посмотрю и всё, — Елизавета Сергеевна прижала ладонь к сердцу. — Я потеряла младшего сына, потеряла маленького мальчика Павленко-Ахметшиных. Андрей, я не прощу себе, если подобное случится с тобой или твоей семьёй. Дай мне взглянуть на тебя.

— Ну и смотри! — не выдержал Андрей и пошутил, скорчив, физиономию, как будто его снимали на фотографию.

— Я говорю об ауре… Пожалуйста, Андрюша, я не шучу…

— Ладно, — вздохнул Андрей. — Раз уж ты отказалась от статуса «снежной королевы», я тоже пойду на уступки…

…Сеанс решили проводить в зале. Елизавета Сергеевна поставила на середину комнаты стул. Потом достала из карманов три свечи, похожие на знакомые Андрею сигарообразные «Свечи — электроды».

— Может без свечей лучше? А то ты тут устроишь, мама, буйство духов, — сказал Андрей.

— Это обычные свечи. Только сделаны вручную. Не беспокойся, Андрей. Безвреднее, чем церковные…

— Мама, ни слова о церкви, — серьёзно сказал Андрей. — Я делаю это ради твоего спокойствия.

Елизавета Сергеевна принесла из сумки три подсвечника, тоже вполне безобидных на вид, воткнула в них свечи, и расставила их метре от стула. Потом она извлекла из кармана коробок длинных, похожих на охотничьи, спичек.

Гостиная озарилась призрачным светом горящих свечей.

Андрей сидел посреди комнаты на стуле, как ребёнок, которого собрались подстригать. Он подмигнул жене и скорчил гримасу. Настя несмело улыбнулась.

Свечи плакали каплями горячего воска.

Елизавета Сергеевна запахнула шторы посильнее. Прошлась несколько раз вокруг сидящего на табурете сына. В дверном проёме маячила Катя с изумлённой физиономией и пыталась высказаться по поводу происходящего:

— Тураба… мураба, бабушка! И Элли возвратится с Тотошкою домой!.. Колдуй, бабушка, мысленно я с вами!

Анастасия закрыла дверь, и Елизавета Сергеевна благодарно улыбнулась.

Елизавета Сергеевна действовала очень быстро. Оперативно работает мать, — с уважением подумал Андрей, а потом в глухом шёпоте матери различил «Отче наш».

Мелькнула мысль, встать и включить свет, оборвать ещё не начавшееся глупое представление. Андрей понимал, что сеанс уже начался и поздно противиться. Он послал Богу несколько молитв и извинений. А потом вспомнил одну из лекций в университете, в которой историк говорил о феномене двоеверия в русской культуре. «Вера в приметы, оккультизм и бытовую магию, — говорил профессор, — самым чудесным образом сплелась с христианством».

В руках Елизаветы Сергеевны появились два юбилейных рубля. Она ловко принялась вертеть их между пальцев. «Где ты так научилась?» — хотелось спросить Андрею, но он молчал, заворожено следя за монетками.

Рубли всё быстрее и быстрее мелькали в морщинистых пальцах матери. Андрей подумал, что как только сеанс бесплатной семейной магии закончится, нужно будет попросить научить его делать такие фокусы. Пригодится Катю развлекать.

Мама, мамочка, — думал Андрей, внутренне улыбаясь, — Неужели ты думаешь, что я поддамся гипнозу с помощью трёх горящих свечей и двух советских юбилейных рублей? Андрей попытался рассмотреть рубли ближе. Он даже вспомнил, что они из его детской коллекции.

Андрей разглядел буквы «СССР». Потом увидел солдата в пилотке и поднятым пистолетом. Рубли были одинаковые. Андрей пытался рассмотреть год выпуска монеты. Взгляд всё время соскальзывал на солдата.

Губы солдата вдруг приоткрылись, и Андрей услышал победный крик:

— Ура-а-а-а!

Пистолет в руке солдата дёрнулся и грохнул выстрел!

Голова Андрея безвольно свалилась на грудь.

Анастасии стоило огромных внутренних усилий сдержаться. На её глазах выступили слёзы, и она стала смотреть в сервант. Там на фотографии вся семья Трофимовых стояла возле садового домика Андрея. Он купил его сразу, как перешёл на «Завод стекла».

Все были счастливы и улыбались. Елизавета Сергеевна держала в руках саженцы яблони, как букет роз. В то время она ещё не считала себя великим экстрасенсом.

Анастасия перевела взгляд со свекрови на фотографии на свекровь в жизни.

Елизавета Сергеевна бегала вокруг Андрея, сидящего с безвольно свесившейся головой. Одна свеча потухла от суматошных движений старушки.

Елизавета Сергеевна остановилась за спиной сына и подкинула вверх, ударившие по потолку, монетки. Они рассыпались и укатились в разные стороны. Старушка прислонилась ухом к темечку Андрея.

— Покажись, покажись, — слышался жуткий шёпот. Елизавета Сергеевна отстранилась от сына, задрала голову вверх. Её глаза были широко раскрыты. Ещё одна свеча потухла, щёлкнув воском.

Елизавета Сергеевна опустилась на пол. Нашарила на полу монетки и звякнула ими у самого уха Андрея.

— Проснись! — прошептала она в самое ухо сына.

Андрей открыл глаза и сонно прошептал:

— Неплохо, мам. Минимум галлюцинаций и очень много здорового сна.

— Силы высшего порядка вмешались в твою судьбу, Андрей. Как я и думала. Если у Аркаши и мальчика Павленко это было похоже на гвозди в белом сиянии ауры… То в твоём случае…

— Что в моём случае? — заинтересовался Андрей. Чёрт возьми, думал он, — Если уж я вытерпел такое обращение с собой, я хочу знать всё до конца…

— Как солнечное затмение. Твоя аура — это солнце, а чёрный круг луны — его аура. Аура этого человека. Начальника Аркаши… — Елизавета Сергеевна не договорила. В комнате вспыхнул свет, резанувший по привыкшим к темноте глазам.

Катя стояла в дверях, держа руку на выключателе.

— А я от тебя в шоке, бабушка. Мам, пап, можно мне с Машкой погулять выйти? Пока вы тут в астрале плескаетесь?

Анастасия кивнула.

— Мамуль, ты же выправила там всё что нужно? — Андрей встал и затушил последнюю свечку. — Смотри, мам, это был твой единственный шанс.

— Андрей, я ничего не могу сделать. Нужно выходить на носителя этой энергии и уничтожать его…

— Э, нет, мам. Я на полном серьёзе. Если ты ещё когда-нибудь скажешь мне об этом, я обижусь. Всё. Конец «госпоже Елизавете» и конец всей этой ерунде, — сказал Андрей. — Мы всё забыли.

— Хорошо. Пусть всё будет, как будет, — прошептала Елизавета Сергеевна. Повернулась к Анастасии и сказала. — Ты отличная женщина Настя. Андрею повезло с тобой.

— Спасибо, Елизавета Сергеевна. Но давайте в следующий раз просто попьём чаю на кухне. Без вот этого всего? — Анастасия сдержанно улыбнулась.

— Хорошо, — кивнула Елизавета Сергеевна.

Андрей помнил, как мать постепенно сознавалась во вранье со свечами. Сначала раскрыла тайну звука «а-а-а-а-х», потом Андрей он узнал о «волшебных молниях» из каталога товаров для «магических салонов. Андрей понимал, что матери в таких делах на сто процентов верить нельзя. Скорей всего она ещё наведается к нему с подобными предложениями.

Он даже знал, что ответит ей в следующий раз…

Спасибо, мама, но только Иисус может спасти меня, — мысленно произнёс Андрей.

Да? — возразил шкодливый голосок в голове. — И какого же чёрта ты высиживал тут на стуле посреди комнаты? Чего ради? Ведь мать ввела тебя в самый настоящий транс.

Андрей задавал эти вопросы сам себе и не находил ответа.

Вечером он молился в кабинете, и ответ возник сам собой.

Страх. Он обосновался в районе груди и даже молитвы не помогали справиться с ним.

Чтобы лишить страха энергии, нужно честно признаться себе в нём. Нужно назвать свой страх и повернуться к нему лицом.

Я боюсь…

Чего ты боишься, Андрей?

Я боюсь, что Ким снова позвонит мне, — признался сам себе Андрей.

Ким запросто мог позвонить ему на домашний телефон. Да он мог заявиться к нему домой!

Нет, нет, нет! Прекрати это!

Мать запудрила мне мозги, как и Аркаше. О, да, паранойя заразительна!

Андрей не закончил вечернюю молитву просьбами Богу, как он это делал обычно. Андрей долго смотрел в окно на пустынную улицу, освещённую фонарём.

Андрею всё больше и больше казалось, что в словах матери есть доля истины. Ким больше чем человек. Не адский демон, конечно. Просто у него мощная…

Энергетика? — заверещал голосок в голове. — Ты сказал энергетика? Ким — энергетический вампир?

Что это, Андрей, двоеверие? Ересь?

Андрей совсем запутался.

Мне нужно всё забыть, — пришла спасительная мысль. — Нужно обновиться. Никто не наливает свежего вина в старые мехи. Да, Аркаша умер, но я-то жив! У меня по-прежнему отличная работа, красавица жена и самая лучшая на свете дочка…

Это всё есть у меня, потому что Бог любит честных и работящих людей.

Андрей спускался из домашнего кабинета и слышать даже не хотел верещания назойливого голоска.

— А ты уверен, что после твоего участия в сеансе госпожи Елизаветы, Бог по-прежнему любит тебя?

 

11

Следующие недели Андрей наслаждался жизнью. Самодостаточность порой бывает так сладостна, что для христианина она начинает напоминать грех.

На работе Андрей всё ближе и ближе подходил к тому, чтобы потеснить Евгения Евгеньевича с поста начальника цеха.

Андрей не торопил события.

Даже в этой неторопливости, в этом изощрённом снобизме уверенного в себе человека, Андрей ловил иной раз признаки порока и греха. Каждый день он молился Богу трижды. На «Заводе стекла» привыкли уже к тому, что десять минут до обеда у Андрея Ивановича дверь закрыта.

Через пару недель, прошедших со времени последнего визита матери, Андрей почувствовал себя полностью успокоившимся и вошедшим в гармонию со своим внутренним существом. Всё происшедшее Андрей стал считать испытанием веры. Какая вера, такое и испытание.

Будет вера с горчичное зерно, испытание Бог подберёт соответствующее.

Во вторник утром Андрей проснулся пораньше, чтобы заехать на мойку автомашин. Он выгнал «Дэу» из гаража и критично осмотрел чёрные снежные наросты на боках машины, пнул по локеру, отвалился целый пласт грязного снега.

Андрей открыл капот и проверил уровень масла. Он всегда старался, чтобы масло было ровно посередине между минимальной и максимальной отметкой. Золотая середина, что может быть лучше? Андрей сбегал в гараж, вернулся с канистрой полусинтетики, долил в горловину и удовлетворённо вытер руки от золотистого масла.

Хорошо решать проблемы по мере их поступления! Если не будешь последовательным, то проблемы тебя накроют с головой.

Андрей залез в машину и завёл двигатель, дал ему поработать. Он посмотрел в боковые зеркала и заднего вида, чтобы немного сдать назад…

После таких неожиданностей можно заработать инфаркт!! После такого испуга сгорает миллион нервных клеток и хрен когда восстановится!!!

На заднем сидении, как чёрная кошка в тёмной комнате, восседала Елизавета Сергеевна.

Андрей покачал головой, подвигал плечами, чтобы разогнать адреналин по телу. Это было что-то новенькое. Возможно какой-то новый уровень «госпожи Елизаветы».

Выражение лица матери.

Строгое. Серьёзное. Будто ещё немного и превратится в супермена. Вытянет руку вверх и полетит спасать мир.

От кого спасать?

От демона, конечно же. От демона, пришедшего из ада.

— Мам, ты решила меня заикой сделать? Ты убила миллион нейронов в моём мозгу.

— Андрей, всё очень серьёзно.

— Да, я понимаю, — Андрей посмотрел на часы на приборной панели. Нужно было торопиться, чтобы помыть машину. — Мам, мне вообще-то некогда. Я на работу должен ехать.

— Я связалась с Координатором. Всё так, как я и думала. Демон пришёл в наш мир.

— Угу, — кивнул Андрей. — Это всё, мам? Где тебя лучше высадить?

— Ким — начальник Аркаши — демон, — Елизавета Сергеевна не двигалась, как старая кукла на чердаке.

Всё повторяется, — подумал Андрей с горечью. — Как прав народ, когда говорит о волке, которого сколько не корми, всё равно в лес смотрит. Сколько мать не усаживай с внучкой чай пить, ей всё время романтики, да чудес будет хотеться.

— Мам, я не пойму. Тебе скучно жить что ли?

— Андрей, ты в огромной опасности. Демон возле тебя.

— А что ему надо? — Андрея немного заинтересовала собственная привлекательность для исчадий ада. — Это тебе Координатор сказал?

— Он лишь подтвердил мои мысли. Уже во время сеанса, я всё почти поняла.

— Во время сеанса, — повторил за матерью Андрей, — во время сеанса, который не стоило проводить. То о чём я жалею! Мама, твой мозг, как сухой хворост. Он горит безумием. Прости, но это так.

— Хотела я быть сумасшедшей, — прошептала Елизавета Сергеевна. — Неужели ты не понимаешь, Андрей, я даже с «салоном» распрощалась…

— Ну так в чём же дело, мам? Выкинь остальной мусор из головы! — Андрей искренне удивился, оглянулся назад.

Он заметил в руках матери коробку.

— Это всё правда, Андрей. Каждое моё слово истина.

— Истина? — Андрей усмехнулся. — Истина, значит, в том, что начальник Аркаши с завода — демон? Уже столько времени прошло. Ким не звонит, не пишет. Всё. Где его чёрная аура? Сдулась? У него и без нашего семейства, на производстве дел хватает.

— Андрей, демоны просто так не приходят в наш мир и не уходят. Он не отвяжется, пока не получит то, зачем пришёл, — прошептала Елизавета Сергеевна.

— Дело во мне. Я уже понял, мам. Ты думаешь, что я, как в сладком сиропе? Да? И тебе хочется немножко встряхнуть меня?

— Нет! Андрей, демона нужно уничтожить! — сказала мать, придвинувшись к водительскому сидению. Андрей различил каждую морщинку на лице матери и вздувшиеся венки на белке глаз.

— Вот значит, какая миссия была у Аркаши. Уничтожить демона? — хмуро спросил Андрей. — Он, кажется, мне так и говорил. Что я не могу понять его, что его судьба особенная…

— Аркаша слышал звон, да не понял где он! — Елизавета Сергеевна ударила в подголовник переднего сидения.

Андрей нахмурился. Пожалуй, если бы Анастасия была здесь, ей бы это очень не понравилось. Елизавета Сергеевна погладила подголовник другой рукой, словно бы прося прощения.

— Аркаша, этот несчастный мальчик и я… Координатор думает, что мы все жертвы.

— Координатор? — Андрей решил не принимать всё близко к сердцу.

Мать сходит с ума. Да, в шестьдесят лет не у каждого маразм, но случается. Как не больно, как не жаль. Послушал, послушал и забыл всё. Не нужно спорить, не нужно подливать масла в огонь.

— Я тебе принесла оружие. Когда Ким подберётся близко к тебе. Ты должен использовать вот это!

Елизавета Сергеевна раскрыла коробку. Андрей в немом изумлении уставился на предмет, лежащий там. Это был собачий ошейник. Кожаный и с шипами миллиметров пять во внутрь. У ошейника не было пряжек или застёжек. По всей видимости, он натягивался на голову несчастного животного. В середине ошейника лежала свёрнутая мотком верёвка. Она показалась Андрею самодельной.

— Мама. Если ты хочешь завести на старости лет собачку — заводи. Я здесь причём?

— Этот ошейник нужно надеть на шею демону и тащить его в ад. Это никому ещё не удавалось. Так сказал Координатор… — сказала Елизавета Сергеевна.

— Демон, Координатор, всё понятно, мама. Мы можем ехать? — Андрей тоскливо смотрел на часы. На мойку он уже не успевал. Теперь не опоздать бы на работу, учитывая, что мать нужно будет завезти домой.

— Нет! — с горячностью воскликнула Елизавета Сергеевна. Её голос охрип вдруг, и она долго кашляла в платочек с вышитым масонским знаком. Андрей завёл двигатель и включил печку. Не хватало, чтобы мать простудилась.

Елизавета Сергеевна тронула сына за плечо.

— Андрей посмотри на меня. Пожалуйста…

— Да, легко, — Андрей обернулся, и их взгляды встретились.

— Ким — не человек, — медленно говорила мать, не отрываясь, глядя ему в глаза. — Моя шестая степень дара, позволяет ясно видеть это.

— Ну и хорошо, — кивнул Андрей. — Ну и ладненькою.

Он старался ни о чём не думать, потому что первой же мыслью, дай он им волю, было бы: мать нужно лечить. Всё зашло слишком далеко. Это не так безобидно, как казалось вначале.

— Возьми этот ошейник и затащи Кима в Ад! — почти крикнула Елизавета Сергеевна. — Он же убьёт тебя, если ты этого не сделаешь!

— Ага, — Андрей вышел из машины, закрыл гараж, вернулся за руль, развернул «Дэу» и погнал её к перекрестку. Нужно было спешить, чтобы успеть завезти мать домой. Ему везло. Он попал на зелёную волну и почти без остановок домчался до места…

Он хмуро смотрел на палисадник перед домом матери, где пару месяцев назад лежало тело Аркаши.

Андрей сосчитал до десяти, потом до двадцати. Закончилось всё на пятидесяти. Он сдержал своё раздражение. Но нужно было сказать веское слово матери.

В Андрее не было страха, ужаса, или умиления по поводу сказанного матерью. Он чувствовал жалость к ней. И ещё жалость от того, что он мог предотвратить это раньше, но пустил всё на самотёк.

Пошёл на поводу у матери и Аркаши…

Андрей оглянулся назад, переместил взгляд на коробку с ошейником.

— Мам, мы на месте, — вслух сказал Андрей. — Извини, конечно, но я очень и очень спешу.

— Хорошо, — согласилась Елизавета Сергеевна и вылезла.

Андрей не думал, что всё получится так легко. Он улыбнулся матери на прощание. Старушка помахала рукой. Со стороны всё могло показаться более чем безобидным. Заботливый сорокалетний сын подвёз маму пенсионерку до подъезда.

Андрей понял хитрость матери. Он ударил по тормозам, «Дэу» занесло. С заднего сидения что-то свалилось. Он оглянулся. Так и есть! Мать оставила эту проклятую коробку с собачьим ошейником. Андрей сдал машину назад, схватил коробку и в несколько прыжков догнал мать. Всучил ей ошейник в руки.

— Ты совсем не веришь мне? — спросила Елизавета Сергеевна.

— Нет, мама. Ни единому слову. Я думаю, что пришла пора обратиться к врачам.

— Я не сумасшедшая, — прошептала мать. Андрей видел, как больно для её самолюбия, для самолюбия «госпожи Елизаветы» слышать такое из уст сына. — Ты не смеешь так говорить!

— Смею. — Андрей обнял мать, поцеловал в щёку и прошептал. — У меня есть право говорить так, мам. Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы всё было хорошо.

— Я тоже тебя люблю, — еле слышно прошептала Елизавета Сергеевна, сжимая коробку с ошейником. — Я пойду. Завтра пенсию принесут. У меня же теперь нет побочного заработка.

— До встречи, мам, — Андрей вернулся в машину и, не оглядываясь, уехал.

Он стоял в начинающей образовываться автомобильной пробке и чувствовал, что «Дэу» с ним внутри превратилась в пузырёк газа в бутылке шампанского и его толкает и толкает неведомая сила вперёд к пробке.

Андрей три раза произнёс «Отче наш» под песню Боярского «Всё пройдёт». Потом под «Гудбай Америка» Бутусова он прошептал «Богородице дева радуйся…», а когда «Наутилус» сменил Юрий Лоза с песней «Мой маленький плот», Андрей, глядя на иконостас на приборной панели «Дэу», проговорил молитву ангелу хранителю.

Автомобильная пробка рассосалась, как шрам.

 

12

Елизавета Сергеевна вспоминала молодость и наблюдала в окно, как синички клевали кусочек сала в кормушке. Она подошла к кухонному буфету, где в самом нижнем ящике на консервных банках сгущёнки и кукурузы лежал мешочек с конфетами «Алёнка». Елизавете Сергеевне не столько нравился вкус этих конфет (так себе вкус, а стоят втридорога), сколько она обожала умильное личико девочки.

Елизавета Сергеевна сходила в комнату и вернулась с телефонной трубкой, набрала номер старика с первого этажа. Обычно, получив пенсию, он звонил ей и радостно сообщал: «Сергеевна, жди „пензию“. А то если совсем богачка стала, то отдай её мне». Елизавета Сергеевна смеялась и спрашивала Никитича «куда ему столько денег, ведь скоро помирать».

Старик долго не брал трубку, а потом ответил детский голос:

— Алло?

— Кто это? — спросила Елизавета Сергеевна.

— Это я, — ответил мальчик, и в его ответе была сокрыта глубокая детская логика.

— Я, кажется, не туда попала… — нахмурилась Елизавета Сергеевна, глядя на экран телефона. Цифры были правильные, значит произошла ошибка соединения.

Мальчик в трубке заплакал.

Елизавета Сергеевна слышала этот плач не так уж давно. Однажды она пришла к Павленко-Ахметшиным, а из комнаты, где лежал Гриша раздавался плач. Мальчик никак не успокаивался: «Я не хочу умирать. Это бо-о-льно!» В тот раз сеанс пришлось отложить.

— Мне больно, бабушка Елизавета. Мне очень бо-о-ольно! — заплакал мальчик.

Елизавета Сергеевна отвела трубку в сторону и смотрела на неё как на змею.

— Как тебя зовут, крошка? — спросила Елизавета Сергеевна. — Не плачь. Я звонила не тебе, но раз уж мы с тобой говорим. Всё будет хорошо.

Елизавета Сергеевна засунула пальцы в вазочку с конфетами и стала перебирать «Алёнок». Взяла одну конфетку, развернула и положила в рот. Стала рассасывать, как валидол.

— Меня зовут Гриша.

Струйка коричневой слюны вытекла из левого уголка рта Елизаветы Сергеевны и опустилась на стол. Елизавета Сергеевна в ужасе смотрела на трубку. Нужно выключить связь, — подумала она, — Это какой-то глупый розыгрыш.

Такого не бывает. Видеть ауры это одно, а слышать голос умершего ребёнка — другое!

Но это был голос мальчика Павленко-Ахметшиных!

Нужно взять себя в руки.

Задрожали колени, ступни онемели. Пришла безумная мысль: а не принять ли горячую ванну? Было бы так здорово, погрузиться с головой в горячую пену и расслабиться. Ох ты, — думала Елизавета Сергеевна. — Ты получила диплом шестой степени из рук самого Координатора. Ты можешь видеть ауры, исправлять их. Ты — госпожа Елизавета. Ты — избранная! Чтобы там не говорил Андрей о твоём сумасшествии.

Что он может понимать, живя в четырёх стенах своего уютного мирка?

Страх пришёл.

Не ощущение сердечного приступа или надвигающегося как буря сумасшествия. К этим ласточкам старости Елизавета Сергеевна уже привыкла. Просыпаешься ночью и думаешь: или умерла или тяжелобольная лежишь в больнице после инфаркта. Или закопали живьём в могилу… Обычные стариковские мысли.

Это было не то. Пришёл совсем другой страх. Он граничил с паникой. Он бежал рядом, высунув желтоватый потрескавшийся язык, как бешеный бездомный пёс. Все эти месяцы после смерти Аркаши он не отставал от неё, и вот он вцепился в ногу до крови!

Зазвонил телефон. Приятная электронная мелодия «подмосковные вечера». Елизавета Сергеевна с опаской посмотрела на телефон, и нажала «связь»

— Алло?

— Бабушка Елизавета? — снова голос умершего Гриши. — Я хочу спа-а-а-ть! Я не могу заснуть!

— Что тебе нужно, мальчик? Кто сказал тебе моё имя?

— Бабушка Елизавета, подойди к двери, тебе пензию принесли.

— Ты не можешь говорить! — закричала в трубку Елизавета Сергеевна, — Не можешь. Тебя уже нет!

— Да? — голос мальчика изменился. — Если бы ты не была шарлатанкой, я мог бы говорить! Я бы стал парнем, мужчиной, я бы женился, и жена родила бы мне детей. А ты убила меня! Тупорылая мамаша поверила тебе!

— Ты — сатана! Что нужно тебе?

— Твоя жизнь, бабушка Елизавета, — сказал Гриша так, как мог бы сказать «мне нужно немного соли, дайте, пожалуйста, взаймы…»

В дверь позвонили. Елизавета Сергеевна выключила телефон и на цыпочках пробралась в коридор. Замерла возле трюмо, глядя на своё отражение. Звук звонка в квартире раздавался оглушительно и нагло. Ещё и ещё! Она посмотрела вверх. Коробочка с динамиком звонка захлёбывалась от звуков.

Елизавета Сергеевна опустилась на колени и стала рыться в ящичке под трюмо. Вытащила пачку квитанций, старую телефонную книгу, которой тысячу лет назад нужно было выкинуть, потому что половина абонентов давно лежала в земле.

Вот то, что она искала. Телефон районного отделения милиции.

Звонки в дверь прекратились.

Тишина пугала ещё больше.

Елизавета Сергеевна набрала номер. В трубке захрипело. В это мгновение она увидела ауры! Эти видения приходили вот так внезапно, словно кто-то более умный и совершенный говорил: включите ей ненадолго, пусть посмотрит. От входной двери по коридору на кухню по полу, потолку и стенам вились тёмные лужи гнилой жижи вперемешку с ростками мерзкого вьюнка.

Всё потеряло цвет. Мир вокруг стал чёрно белым.

— Алло? — сказала Елизавета Сергеевна, зажмуриваясь.

— Это начальник ваших детей, — сказал грубый мужской голос. — Мы с вами незнакомы, но должен вам сказать — вы скверная мать. Сначала нужно сделать человека из вас. И я этим займусь. Откройте дверь немедленно!

— Нет! — вскрикнула Елизавета Сергеевна.

Всё вокруг чернело мерзкой аурой демона. Он пришёл за мной! — лихорадочно соображала старушка. — Он сильней меня. Я не справлюсь.

— Сильней тебя? — издевалась телефонная трубка. Она валялась на полу, но звук, исходивший из неё, проникал в самое сердце, в мозг и душу. — Да кто ты такая, старая дура?

— Я?! — Елизавета Сергеевна расставила ноги, расширила глаза. — Я — госпожа Елизавета! Я экстрасенс шестого уровня! Уйди от дверей моего дома. Ты — демон! Я знаю это!

— Ты отражение, — сказала трубка. — Ты отражение своего старшего сына. Частичка его силы передалась тебе случайно. Залетела по ошибке как микроб, а ты возомнила о себе. Ты — отражение. И ты — ничто! Ты просто старая больная раком дура!

— Нет, — Елизавета Сергеевна села на пол рядом с трубкой. — Это невозможно.

— Ты отражение. Ты даже не нужна мне. Ты — глупая жертвенная овца, — издевался голос. А потом зашептал. — Посмотри в глазок, посмотри в глазок… я стою на пороге, я жду тебя… я дам тебе силу… я дам тебе власть… которая и не снилась тебе… тебе ведь нужна только сила… чтобы повелевать… чтобы не бить поклоны… чтобы стать независимой… чтобы старость не ставила тебя на колени… подойди и посмотри…

— Нет, — прошептали губы Елизаветы Сергеевны.

Она попятилась от двери и наткнулась на коридорное трюмо. Зеркало задрожало, съехало в бок и от удара пошло трещинами. Елизавета Сергеевна смотрела на отражение самой себя во множестве стреловидных осколков, и вся жизнь проносилась перед глазами.

Вот значит тот самый ключик, с помощью которого просто и легко открылся ларчик. Всё дело в Андрее. А ведь мне следовало догадаться раньше, когда только увидела ауру Андрея во время сеанса, — думала Елизавета Сергеевна. Она вспомнила, как поразилась ауре сына, похожей на солнце и рядом с ней чёрное пятно демона…

Это походило на затмение солнца. Мой сын — солнце, — эта мысль была как откровение. А я всего лишь лучик. Я отражение.

Елизавета Сергеевна попятилась от разбитого зеркала. Сзади, за дверью что-то происходило. Оно подготавливалось…

Как тяжело было осознавать, что ты и вся твоя полная гордости жизнь стала всего лишь дорожкой, брошенной к ногам того, кого ты носила в чреве.

Елизавета Сергеевна схватила карандаш. Нужно было спешить. Елизавета Сергеевна рыскала глазами по сторонам в поисках листка бумаги. Не нашла ничего подходящего и выдрала первую страницу телефонного справочника. Страница была желтоватая от времени и когда старуха писала, сухой стержень ручки прорывал плоть бумаги, как крюк маньяка рвёт кожу жертвы.

Руки матери дрожали, мозг отказывался думать, когда она выводила послание сыну:

«Андрей… Андрей — ты Сила! Всё в тебе! Он здесь, чтобы убить тебя! Возьми ошейник и сделай это! Твоя мама госпожа Елизавета»

Она написала это и медленно, почти торжественно подошла к двери.

У Елизаветы Сергеевны появился план.

Ей нужна была Сила. У того, кто стоял за дверью, Силы было предостаточно. Если бы только удалось сделать маленький фокус с перекачиванием силы биополя… Если бы только удалось. Как два сосуда: пустой и полный жидкости, если соединить их трубочкой, то появится давление…

Координатор рассказывал об этом на лекции…

Елизавета Сергеевна подошла к двери, чтобы принять силу в себя и повернуть её против владельца. Она прильнула к глазку, чтобы увидеть и впитать в себя всё до последней капли.

Она так хотела спасти сына. Так хотела помочь ему… Ведь, что её жизнь была до этого? Всего лишь подготовка к священному моменту!

— Покажи своё истинное лицо, демон, — прошептала Елизавета Сергеевна и приблизила лицо к двери.

В глазок ударили с той стороны так, что он вышел из массива двери и воткнулся в глаз Елизаветы Сергеевны. Теперь глазок торчал из глазницы старушки и походил на чёрный груздь, вылезший из лесной земли.

Елизавета Сергеевна упала на колени, и какое-то время изучала своё отражение в разбитом зеркале, а потом сердце старушки не выдержало и перестало биться.

Хлынула кровь из пробитой человеческой плоти.

Казалось, сам дьявол смотрит сквозь дверной глазок в черепе госпожи Елизаветы…

 

13

У милиции вопросов сначала было очень много, потом всё меньше и меньше, а через полмесяца и вовсе Андрей уже самолично обивал порог районного и городского УВД. «Дело по статье такой-то „убийство с отягчающими…“ возбуждено, расследование ведётся…» — отвечали чиновники в милицейских погонах.

Больше всего вопросов было по поводу записки Елизаветы Сергеевны, адресованной Андрею. То, что речь шла про какой-то ошейник, то, что мать подписала записку, как «госпожа Елизавета» — всё это наталкивало следствие на мысль о сумасшествии странной бабули — экстрасенса. Андрей видел, что у следователя так и чешутся руки приписать «попадание дверного глазка в глаз» в один из видов самоубийства.

Так бы всё встало на свои места. Младший сын покончил с собой, матушка — покончила с собой. Теперь очередь за старшим…

Андрей ощущал себя в последнее время как житель экологически неблагоприятной зоны, или неблагополучного района, или подъезда. Тебе и деваться некуда, потому что сменить место жительства тебе не хватит средств. А жить как то надо и детей воспитывать.

Ты присматриваешься к соседям наркоманам. Глядишь утром на трубы заводов, не пойдёт ли из них подозрительный кислотного цвета дым… Слушаешь внимательно радио, не раздастся ли голос диктора: «Внимание! Срочное сообщение! Началась война…»

Тогда нужно хватать жену и дочку и бежать…

Куда бежать? Если всё происходит внутри твоей семьи?

Андрей стоял у мусорного контейнера, сжимая в руке чёрный пакет. Внутри помимо разного хлама лежал ошейник в коробке, который мать пыталась всучить Андрею перед смертью. Андрей сам не знал, почему так и не объяснил толком следствию ситуацию с этим ошейником. Возможно потому, что ему не хотелось, чтобы мать воспринимали абсолютно сумасшедшей.

Андрей занёс руку над контейнером. Рядом бродила собака со слежавшейся и слипшейся шерстью. Псина будто уже подохла и ожила. Она зло смотрела на человека. Андрей увидел внутри контейнера кусок мёрзлого алого мяса и понял причину нетерпения собаки. Он перехватил пакет в руках, вытащил коробку с ошейником и сунул под пальто. Выкинул пакет с оставшимся мусором и вернулся в машину, стоявшую неподалёку от мусорки.

Анастасия обеспокоенно посмотрела на мужа.

— Я думала, тебя собака сейчас укусит, — сказала она. — Я стала больше переживать за нас всех, после всего случившегося.

— Да уж, — Андрей чувствовал, как коробка давит на рёбра и выпирает. Как глупо получится, если Настя спросит сейчас, что я там прячу, — подумал Андрей.

Анастасия ничего не заметила. Она смотрела в окно. Когда они подъезжали к дому, мимо прошёл старик сосед с болезненно облезлой пихтой в руках. Он помахал Андрею, и тот в ответ нажал на клаксон.

— До Нового года совсем ничего осталось, — сказала Анастасия. — Тебе не кажется странным, что Елизавета Сергеевна завещала все деньги этой семье?

— Это её дело, — отмахнулся Андрей.

После смерти матери нотариус объяснил, что всю недвижимость мать оставила Андрею, а деньги на сберкнижке — семье Павленко-Ахметшиных.

— Да я и не спорю. Это правда её личное дело, — сказала Анастасия. — У тебя случайно живот не болит?

— С чего ты взяла? — Андрей выпрямил спину.

— Ты сидишь как-то странно и не пристегнулся…

— Ерунда…

Дома Андрей незаметно от домашних, открыл сейф и быстро засунул к дальней его стенке коробку с ошейником. Рука Андрея замерла в тёмном пространстве сейфа. Он погладил холодный ствол газового пистолета, прошёлся по коробочке патронов, приоткрыл её. Как аппетитно поблёскивали пули. Как приятно было осознавать заключённую в них силу.

Андрей открыл коробку с ошейником. Взял его и попробовал растянуть. Тот с усилием поддался. Материал растягивался медленно, а сжимался быстро, как кусок толстой резины. Если надеть такой на шею, то освободиться без посторонней помощи, будет проблематично. А если тебя в этот момент тащат за верёвку, то и вовсе — бесперспективно.

Надеть это на демона и тащить в ад, — усмехнулся Андрей, и спросил себя, — Зачем ты оставил эту глупость? Зачем притащил её в дом? Ещё и положил в сейф рядом с газовым револьвером? О чём ты думаешь Андрей?

Андрей не понимал, что с ним происходит после смерти матери. Но он знал почему это происходит с ним.

Убийц милиция не могла найти. Никаких следов, никаких вариантов. Кто-то появился возле глазка входной двери квартиры матери, возможно позвонил или постучался… В тот момент, когда она выглянула в глазок…

Вот здесь и зарыта собака, — думал Андрей, вспоминая дворнягу, похожую на ходячий труп, которую он видел возле мусорного контейнера. — Вот здесь и начинались странности.

Кто-то ударил с той стороны двери по глазку и тот пробил матери глаз. Врач сказал, что если бы старушка не умерла от сердечного приступа, то её убила бы потеря крови. В коридоре всё было красным, будто взорвалась банка с краской.

На опознание Андрей ехать не хотел. Ему это казалось ненужным. Почти извращением, издевательством над ним и матерью. Милиция настояла. Андрей увидел то, что скрывала морговская синеватая простыня. В тот момент, когда мозг идентифицировал лежащее на металлическом столе тело с обезображенным лицом, как «моя мама», в тот момент что-то важное в его сердце перегорело раз и навсегда.

Это что-то было одной из деталей в микросхеме души Андрея, вставленной в невидимый модем, соединявшей его с Богом. Микросхема вышла из строя. Андрей не хотел сознаваться себе в этом. По-прежнему, ежедневно утром и вечером и до обеда, пожалуй, даже более методично, он молился…

…Так ученик, которого в классе прозвали «ботаником» отвечает домашнее задание. Всё чётко, всё заучено и всё мимо разума, мимо сердца. Андрей молился после убийства матери и понимал, что стал религиозным «ботаником».

Но и без православной молитвы он не мог уже обходиться, как наркоман без дозы.

Андрей забросил коробку с ошейником в сейф и подумал, что если вдруг придётся отбиваться от грабителей и у него закончатся патроны к газовому револьверу, то можно будет набросить ошейник на шею бандиту и…

Затащить в ад?

Да куда угодно. Хоть бы и в ад! Андрей с удовольствием затащил бы ублюдка, убившего мать. Ох, с каким наслаждением бы он сделал это…

Так думать было нельзя. Любить ведь нужно всех, особенно врагов. Но как хотелось, чёрт возьми набросить этот ошейник поддонку на шею и таскать его, как бешеную собаку! Ох как приятно было видеть мучения этого таинственного «выдавливателя дверных глазков в глаза старушек».

Возлюби врага твоего, Андрей! — шептал внутренний голос Андрею. — Возлюби его всем сердцем и убьёшь тем самым. И врага и скверну в себе…

Вечером Андрей закрылся в кабинете и закончил день не молитвой, а чтением записки матери. Клочок жёлтой бумаги выдали из милиции недавно, вместе с ошейником и другими изъятыми вещами. Вверху записки стоял инвентарный номер: 6/2.

Андрей читал записку и пытался вникнуть в смысл, или, наоборот, в абсурд слов, написанных матерью:

«Андрей — ты Сила! Всё в тебе! Он здесь, чтобы убить тебя! Возьми ошейник и сделай это! Твоя мама госпожа Елизавета»

— Прости, Господи, — прошептал Андрей, убирая записку, — Прости, Господи, но молиться тебе сегодня я не буду…

Только сегодня, Господи. Не могу. Не хочу. Прости меня, Господи, и помилуй. И не обижайся, если можешь.

*****

Из коридора его позвала Катя. Андрей вышел, дочка протягивала трубку телефона.

— Алло?

— Это Рустам, — голос мужчины на том конце провода сбился. — Вы, наверное, помните меня. У меня жена и сын… Был сын. Я…

— Я помню Рустам. Здравствуйте, — сказал Андрей.

Какое-то время они молчали. Молчание не знак согласия, а признак незнакомых людей.

— Елизавета Сергеевна, ваша мама завещала нам деньги… — сказал Рустам. — Мы с Ириной решили съездить куда-нибудь… Вы не будете против?…

— Рустам, это ваши деньги. Можете тратить их куда угодно. Я буду только рад, — пожал плечами Андрей. — Не нужно звонить и оправдываться.

— После смерти Гриши мы… — сказал Рустам. — Мы поедем в кругосветное путешествие. Я уже уволился с завода. И…

— Что, Рустам? — спросил Андрей, прикидывая сумму, которую оставила мать Павленко-Ахметшиным, что им хватило на кругосветное путешествие.

— Я помню, Андрей, что вы остались в тот раз. Гриша попросил и вы остались… Вы так помогли нам… Именно в тот раз, потому что всё это не имело смыла. Вообще во всём не было смысла. Господи, я не знаю, какому Богу молиться, но я бы отдал все деньги за одну только прогулку с Гришей…

— Прогулку? — переспросил Андрей.

— Да. По зоопарку. Он ведь не всегда болел. Мы с ним собирались… — голос Рустама окреп. — Да, это было бы великолепно. Кстати, Андрей…

— Что?

— Ким Борисович передал вам привет, — сказал Рустам. — До свидания, Андрей.

Андрей положил трубку. Почему-то ему показалось, что весь разговор Рустам затеял только для того, чтобы передать привет от Кима.

 

1

Накануне назначения Андрея на должность начальника цеха логистики «Завода стекла» они с Анастасией мечтали, как будут откладывать большую часть зарплаты на накопительный счёт в банке. Уже через пару лет они смогут каждое лето отдыхать на море. Потом они купят новый «Лексус». В кредит конечно. Но они смогут это позволить себе! Катя к тому времени окончит школу, и они определят её на экономический или юридический факультет.

После таких счастливых мыслей Андрей быстро заснул. Ему приснился странный сон…

… Он стоял в узком заводском коридоре, похожем на тоннель. Над головой раскачивалась одна единственная горящая лампа. Нужно было идти вперёд, чтобы попасть в цех. Андрей не двигался, потому что у него не было цели, с которой он пришёл. В реальной жизни он всегда знал, зачем он идёт в цех. Во этом сне — нет. Он стоял в полнейшей прострации, разглядывая лампу, с мельтешащими вокруг неё мотыльками.

— Андрей Иванович, — позвал кто-то.

Он повернулся и увидел высокую фигуру, застывшую в проёме двери. Фигура не двигалась, выжидала, сложив на груди руки. Тень от её головы на стене была почти идеальным овалом.

Лысый человек пришёл в мой сон.

Я знаю одного лысого человека.

Ким.

Андрей посмотрел вниз на свои ноги. Он стоял в заводском коридоре босиком. Вот откуда этот холод. Он переступил ногами и под босыми ступнями неприятно чавкнуло. По бетонному полу сочилась мерзкая чёрная жидкость. Снизу вверх она заползала на стены, чтобы капать с потолка.

Андрей посмотрел в проём двери. Фигура лысого исчезла. Слава тебе, Господи.

— Андрей! — голос совсем рядом.

Андрей зажмурился. Подсознанием он уже понял, что это не безобидный сон, а самый настоящий кошмар. Холод из ног, проник в живот, в почки и печень, затопил желудок и подступил к горлу.

Это не холод. Это страх!

Я не посмотрю, я ни за что не буду смотреть туда… — проносились в голове Андрея мысли. — Я что идиот?

— Андрей взгляни на меня… — Андрей почувствовал холодные как две змеи, пальцы на своём горле.

— Мне холодно, — пробормотал Андрей и открыл глаза. — Уходи, кто бы ты ни был.

На него смотрел мёртвый Аркаша. Голова брата походила на смятое варёное яйцо. Губы Аркаши сочились кровью, когда он говорил.

— Я мало думал своими мозгами, брат. Ты будешь следующим, если не научишься думать головой. Готовься. Он уже знает где ты, и придёт за тобой.

— Нет! — вскрикнул Андрей и проснулся, взмахнув руками, отталкивая от себя ужасное видение.

Будильник с прикроватного столика улетел в стену и рассыпался мелкими деталями и кусочками пластмассы, зашуршавшими по полу, побежавшими адскими насекомыми под кровать и шкаф…

За чашкой утреннего кофе, Андрей старался не замечать образовавшегося внутри чувства. Ощущения другой реальности. Дыхания кошмарного сна.

 

2

На «Заводе стекла» с самого утра вся рабочая общественность многозначительно посматривала в сторону Андрея. Никто не сомневался, что одиннадцатичасовое совещание у генерального директора будет посвящено назначению Андрея на должность начальника цеха логистики.

Без четверти одиннадцать Андрей уселся за длинным столом в директорском кабинете. Рядом рассаживались сотрудники «Завода стекла» все как один чистенькие, опрятные, благоухающие дорогими ароматами. То тут, то там вспыхивали лицемерные улыбки и велись ни к чему не обязывающие разговоры о проблемах производства. Ведь о проблемах можно или говорить, или решать их.

Кто-то интересовался «как семья, как дети», но по глазам интересующегося видно было, что его волнует только его семья и его дети.

Сотрудники выкладывали перед собой мобильники, записные книжки, папки с бумагами. Кое-кто атаковал директорскую кофемашину. По кабинету поплыл запах кофе. Он мигом напомнил заводчанам о покинутых домах. Об уютных постелях и телах супругов. Он напомнил о детях, сонно сидящих сейчас за партами на уроках в школах. О детях, которых они доверили чужим людям, чтобы самим зарабатывать деньги.

Как ученики без учителя в классе, сотрудники «Завода стекла» разговаривали всё громче и громче. Гул, как от пчелиного улья, поднимался к потолку, и его выдувал в морозную реальность улицы кондиционер.

Но вот вошёл Сергей Владимирович Крайнев — генеральный директор «Завода стекла» и гомон стих. Казалось, даже аромат кофе немедленно приглушился, а кондиционер застеснялся и стал работать абсолютно бесшумно…

У Крайнева были каштановые волосы, стоящие ёжиком, и горящий взор глаз, у которых словно бы не было ресниц. Крайнев походил на пожар, втиснутый в дорогой костюм и туфли. Говорил Крайнев пламенно, гонял на автомобиле со скоростью молнии, а в спорах мог и вовсе вспыхнуть и взорваться…

Крайнев хлопнул в ладоши и сказал:

— Коллеги, у нас будет новый начальник цеха логистики…

Головы всех без исключения сидевших в кабинете повернулись к Андрею. Крайнев подошёл к двери, толкнул её и сказал:

— Войдите Ким Борисович. Я представлю вас…

Андрей сидел, не шелохнувшись. Он смотрел на свои сжатые вместе ладони и видел, что пальцы побелели и мелко подрагивают. Дрожь передалась телу, прошла по животу неприятной судорогой. Андрей сглотнул тугой комок и взял себя в руки, подумав «Да будет воля твоя Господи, но не моя».

Ким вошёл в кабинет. Огромный человек с абсолютно лысой головой. «Мужчина. Лидер. Харизма» — эти слова невольно возникали в сознании смотревших на него людей. Его движения были похожи на стремительный разлив жидкого металла по форме.

Ким обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом.

Он не боялся, что ему не хватит времени. Его нисколько не смущало, что люди здесь абсолютно ему незнакомые. На несколько секунд его взгляд зацепился за Андрея. Ким еле заметно улыбнулся. Так улыбается человек на улице, заприметив жмущуюся к забору знакомую дворнягу.

— Я буду с вами работать. Здравствуйте, — Ким наклонил абсолютный овал головы, показав ямку на затылке.

Некоторые из присутствующих мужчин кивнули, кто-то несмело сказал «добро пожаловать». Ким поднял ладонь вверх, как в нацистском приветствии и голоса смолкли. Крайнев стоял рядом, как зажженная зажигалка, горячо улыбался, и довольно смотрел на Кима. Было видно, что он испытывает то удовольствие, которое получает мать, приводя в дом злого отчима, который наведёт порядок среди непослушных детей.

— У Кима Борисовича — отличный послужной список, — сказал Крайнев. — Последнее его место работы «Металлургический завод». Теперь он решил выбрать наше предприятие… Почему, Ким Борисович, вы это сделали?

— «Завод стекла» молодое динамично развивающееся предприятие. А «Металлургический завод» — вымирающий мамонт. С которого уже обстригли все волосы… — Ким сделал паузу и растянул крупные губы в ухмылке, призывая всех засмеяться.

Несколько женщин издали смешки, похожие на кудахтанье куриц. Ким выделил этих женщин взглядом и отдельно для них улыбнулся и продолжил говорить. — Кроме того, я вижу здесь знакомое лицо…

— Что вы говорите? — удивился Крайнев. По видимому он начинал нервничать, потому что представление нового работника обычно не занимает столько времени.

— Андрей Иванович, а я вас помню, — улыбнулся Ким.

— Вот как? — улыбнулся Крайнев. — Андрей Иванович, поприветствуйте друга и будем начинать работать.

Андрей еле заметно кивнул, как бы подтверждая слова Кима.

— Андрей Иванович мне и порекомендовал ваш завод, — сказал Ким.

— Да, порекомендовал себе на голову, — усмехнулся Крайнев. — Вы ведь заняли его место, Ким Борисович…

— Да вы что? — развёл руками Ким. — Да не может этого быть. Такое совпадение!

Андрей ничего не слышал. Он словно бы сидел под линией ЛЭП, и потрескивание в высоковольтных проводах заполняло всё вокруг.

Он не первый день работал в коллективе, где решения принимаются в последний момент. Он работал с такими руководителями, которые берут за правило введение подчинённых в постоянное заблуждение. Он работал с такими начальниками, которые за день до увольнения работника, зная о грядущем сокращении, давали ответственное поручение и ругали за недобросовестное выполнение. А потом увольняли, якобы найдя причину.

Само по себе назначение другого кандидата на должность начальника цеха логистики, не было для Андрея вообще никакой неожиданностью.

Но назначили Кима. Откуда он, мать его, взялся на «Заводе стекла»? Почему именно сейчас? Ким словно бы материализовался из воздуха, чтобы стать начальником Андрея. Это походило на удар под дых. Это было кем-то запланированной случайностью!

И вдруг Андрей ощутил понимание вселенской взаимосвязи явлений, событий. Это всего лишь очередное испытание его как православного христианина! Вот в чём соль! Вот ответ…

По большому счёту у Андрея ни на работе, ни в личной жизни не было врагов. Со всеми он находился в тёплых приятельских отношениях. Никто не подсиживал его, никто не держал за пазухой кирпича. И Андрей, в свою очередь, уважал и любил всех своих ближних.

Но была ли в том ему награда? Не потому ли жизнь со временем стала превращаться в сладкий сироп, в котором он ощущал себя мухой? Не потому ли случилась эта беда, что в какой-то момент, его духовное развитие остановилось? Он ведь уже воспринимал это назначение, как нечто само собой разумеющееся.

А был ли я примерным христианином? — подумал Андрей. — Был ли я вообще христианином?

Нет. Эпизоды с матерью и Аркашей доказали это.

Что нужно православному, чтобы расти? Испытания, который посылает Бог.

Ким!

Вот он единственный и неповторимый враг в его жизни. Враг с восклицательным знаком! Сильный мощный соперник, который, только вступив в игру, сразу обставил его.

Ким!

Враг, которого нужно полюбить и Господь тогда снизойдёт до Андреевой души и даст такие таинства и такую сладость существования, что прежняя жизнь покажется сидением в зловонном болоте.

Андрей быстро поднялся, скрипнув отодвигаемым стулом, и пошёл навстречу Киму, протягивая руку. Андрей улыбнулся, как только мог широко, так что уголки рта заболели, будто треснув на морозе. Ким протянул ему руку в ответ, улыбаясь не менее широкой улыбкой.

— Добро пожаловать на «Завод стекла», Ким Борисович, — сказал Андрей.

— Вот это благородство. Вот это я понимаю, — восхитился Крайнев и хлопнул в ладоши. Его примеру последовали все и вот уже зазвучали аплодисменты поступку Андрея. — Но что у нас с алюминиевой рамкой? Почему, чёрт возьми, нельзя уложиться в срок с отгрузкой? Что за сверхъестественные силы нам мешают в этом? А, господа начальники цехов и участков?…

Андрей не слышал этих слов. Он рисовал овалы в блокнотике, ставил внутри них точки, полукружия и получались лица. Они все как одно напоминали физиономию Кима. Андрей пару раз взглянул в его сторону, будто бы невзначай, будто бы просто проходя взглядом по всем присутствующим. Ким немедленно встречал его взгляд и улыбался холодной улыбкой и лёгким кивком.

Я всё про тебя знаю, — говорила эта улыбка.

 

3

Андрей ехал вечером домой. Мотор несчастной «Дэу» ревел, а иногда и откровенно плакал, захлёбываясь рыданиями поршневых колец. На одном из перекрёстков Андрей так сильно рванул с места, что ему показалось, что шипы из протекторов обсыпали лобовое стекло позади едущей машины.

Так нельзя. Так можно и в аварию попасть!

Андрей съехал с обочины и остановил «Дэу» возле смутно знакомого перелеска. Он вылез и вспомнил, что примерно в этом месте он останавливался после первой встречи с Кимом. Андрей прохрустел снегом и вышел к заводскому отстойнику.

В темноте надвигающихся сумерек, водоём вполне мог сойти за живописное озерцо. Андрей выкурил сигарету, глядя, как отражается в проталинах перевёрнутая улыбка луны.

Он заметил человеческую фигуру на берегу, и та вдруг стремительно стала приближаться к берегу. Андрей даже увидел в воображении репортаж о «найденном на берегу заводского отстойника неопознанном мужчине лет сорока — пятидесяти…» Он бросился к «Дэу», влез в неё и рванул с обочины. Когда он разогнался до шестидесяти, чёрный силуэт, бежавший по берегу, казался уже выдумкой воображения.

Может быть, — думал Андрей, — Может быть это тот самый бомж, щеголявшей в дублёнке Аркаши? Бомж — рыбак поздним вечером вполне может оказаться бомжем убийцей.

Взрыв адреналина в крови вытеснил переживания сегодняшнего дня. Настроение поднялось и в тот момент, когда Андрей ставил машину в гараж, в его сознании даже мелькали мысли, почерпнутые из книг по психологии, лежавших в свободном доступе на рабочем сервере. «Без неудач — нет движения вперёд». Аллилуйя.

Анастасия что называется «цвела и пахла». Катя красовалась в праздничном платье. С самого порога ощущался аромат праздничных кушаний. Андрей, умылся и сел за стол. Он хмуро смотрел на приготовленные Анастасией салаты и огромный творожный торт, который символично назывался «Победитель».

Настя выставила блюда на стол. Андрей положил себе немного самого любимого «Морского коктейля». Аппетит как отшибло. Андрей долго разглядывал креветку, пожевал её и выплюнул на краешек тарелки. Вкус был отвратительный.

— Папочка, ты стал большим боссом? — спросила Катя.

— Ну, не совсем, — Андрей ковырялся в «морском коктейле», пытаясь определить, что же ему так напоминает щупальца осьминога. Думал, думал и понял: собачьи брылья!

— Что-то не так? — спросила Анастасия.

Андрей вздохнул тяжело.

— Да. Меня не назначили начальником. Назначили другого, и я по-прежнему зам. Но салат очень вкусный и я рад, что если бы меня назначили начальником, мы бы от души наелись на ночь, — Андрей усмехнулся.

— Ну, папа, тогда я к себе убегаю… — Катя моментально испарилась из кухни.

Анастасия положила себе селёдки под «шубой» и спросила:

— Сильно расстроился?

— Сначала да, теперь уже нет…

— Нет? — изумилась чему-то Анастасия и вдруг горячо сказала. — Только ты можешь претендовать на это место! Кого же всё-таки назначили?

Андрей молчал.

— Евгения Евгеньевича оставили что ли? Старого лентяя?

— Насть, в это сложно поверить, но начальник Аркаши, теперь мой начальник…

— Этот лысый? С кладбища? — изумилась Анастасия. От переполнявших её чувств, она разрушила треугольник «селёдки под шубой», превратив его в картину авангардиста.

— Да, Насть. Руководство посчитало, что он более достоин этой должности, — пожал плечами Андрей.

— Ерунда, — убеждённо сказала Анастасия. — Как, чёрт его дери, он может быть достоин этой должности, если его только взяли? А ты фактически последний год руководил цехом?

— Ну, с начальством не поспоришь…

— То есть, как не поспоришь? — изумилась Анастасия и проткнула вилкой молоки сельди в салате. — Ты что сдался? Ты согласился с этим назначением?

Андрей вспомнил рукопожатие с Кимом.

— Ты думаешь как? — Андрей встал из-за стола и поставил тарелку с недоеденным салатом в мойку. — Думаешь, вот так просто? Берёшь и говоришь начальству: вы сделали не правильно, а делайте правильно! Я самый лучший, я самый хороший…

— А как ещё? — Анастасия тоже повысила голос. — У нас на работе так и было.

— Стоп! — Андрей поднял указательный палец. — Что-то я не заметил твоего карьерного роста, милая моя.

— Я и не хотела расти, — пожала плечами Анастасия. — Я хотела дома сидеть и ничего не делать. А ты работаешь и работаешь… А потом не тебя назначают, а чужака. Как вообще такое совпадение возможно?

— Всякое в жизни бывает, Насть. Разные испытания посылаются… — пробормотал Андрей.

— Испытания? Посылаются? — Анастасия сморщилась, разжевав горькую молоку селёдки. — О чём ты говоришь? Твоё начальство ошиблось.

— Я не хочу обсуждать эти вопросы с тобой, Насть, — сказал Андрей. — Как минимум это бесполезно.

— Сходи к генеральному. Это ведь недоразумение, — сказала Анастасия.

— Не надо мне советовать, что и как делать! — почти крикнул Андрей.

Анастасия как оглушённая положила себе «морского коктейля». От остатков «селёдки под шубой» креветки приобрели кровавый цвет. Андрей помыл тарелку и спокойным голосом произнёс:

— Прости…

— Прощаю, — сказала Анастасия. — Слушай, Андрей, такое совпадением с этим лысым… Мне нехорошо как-то на душе.

— Мне тоже, — признался Андрей. — Давай, Насть, пока о моём повышении забудем…

Анастасия промолчала в ответ. Она ничего не забыла. Вспомнила об этом уже в супружеской постели.

Андрей никогда не произносил этого вслух, но, тем не менее, такое имело место быть… Анастасия не только мыла после еды посуду за ним, она ещё всегда, вне зависимости от настроения, удовлетворяла его. Почти всегда это происходило при выключенном свете, в миссионерской позе и довольно приятно для обоих. Но инициатором близости в девяносто процентах случаев выступал Андрей. Было ли это отражением принципа «да убоится жена мужа своего» он не задумывался.

Сегодня Анастасия впервые за многие годы мягко отстранила его стремительные (завтра ведь снова работа и рано вставать) поцелуи в шею и спросила:

— Ты подойдёшь к генеральному?

— Настя, не забивай себе голову, — сказал Андрей и продолжил наступательные поцелуи.

— Я буду спать только с начальником цеха логистики, но не с замом, — сказала Анастасия шутливо.

— Не важно, Настя, кем работает твой муж, важно, что у него внутри, — сказал Андрей.

В сорок лет сексуальное желание ещё довольно сильное, но уже становится обидчивым не в меру. Андрей отодвинулся от жены на край кровати. Очень быстро в душе разрасталось, как пожар, раздражение. Он смирял его как мог молитвами, и всё-таки не выдержал. — Это глупо, Настя!

— Я всего лишь хочу, чтобы ты подошёл к генеральному. Скажи, что сделаешь это?

— Ты не вправе требовать от меня!

— Спокойной ночи, — сказала Анастасия и укрылась одеялом.

— Настя, это стечение обстоятельств. Это судьба, если хочешь. Приказы начальства, они как…

— Как божья воля? — высунулась из одеяла Анастасия. — Как веления Господа? Кто тебе это сказал? Подойди к Крайневу и поставь ультиматум: или я, или этот чужак! Кто он такой, чтобы занимать твоё место?

— У Кима приличный опыт, хоть и в металлургии. Он… — Андрей тяжело вздохнул. — Настя, понимаешь, сначала ты думаешь, что ты всё можешь, что ты всесилен. Но происходит событие, которое переворачивает твои планы с ног на голову, и ты понимаешь, что не готов ещё. Полгода, как минимум…

— Спокойной ночи, — Анастасия отвернулась от Андрея.

Андрей вышел из спальни и поднялся в кабинет. Он встал на колени возле изображения Христа и прочитал «Отче наш».

От многократного повторения, текст молитвы звучал скороговоркой: «Отче наш сущий на небесах. Да святится имя твое…» С тем же успехом Андрей мог бы поставить перед собой постер с Гэндальфом в окружении хоббитов, как говорила Катя, и читать «Карл украл у Клары кораллы…».

Андрей встал с коленей и принялся мерить кабинет шагами.

Итак. Что случилось, помимо того, что Настя решила проигнорировать меня как мужа?

Что?

Моё место занял Ким. Так. Оставим пока тот факт, что мы с Кимом знакомы. Что это ужасное совпадение, что он явился именно на «Завод стекла».

Ким занял моё место? Вот так уж и моё? Или в какой-то момент я стал считать себя незаменимым?

Может быть, сам ты никто и звать тебя никак? И заменить тебя даже легче, чем оператора какого-нибудь станка?

У меня есть ценность. Вполне определённая, но разве не стал ли я самодовольным снобом, ожидающим назначения на должность начальника цеха, как нечто само собой разумеющееся? Разве не подвигнет меня приход Кима на то, чтобы совершенствоваться?

Разве не должен ли я благодарить Бога за это?

Разве не в испытаниях суть пути христианина?

Разве должен я трусливо избежать испытаний — поводов к самосовершенствованию, шушукаясь с генеральным директором за спиной Кима, как советует мне Настя?

Разве не стала сейчас Анастасия мне тем «врагом домашним», о которых говорил Иисус?

Разве не посылает мне Господь возможность для исправления гордыни? А жена, наоборот, пытается разжечь её во мне?

Разве не давал мне Господь до этого всё просто так?

Андрей вспомнил, как быстро росла его зарплата, и сменялись должности от рядового диспетчера до заместителя руководителя, — Я не двигал локтями, не подсиживал, не вёл закулисных игр, которые могли бы нарушить мой душевный покой, уничтожить ощущение благости скверной порока и алчбы. И всё приходило ко мне. Я не беспокоился о завтрашнем дне, и Господь одевал и кормил меня…

Потому что я не гордился тем, что имел, а просто работал: честно и самоотверженно. И теперь я буду работать так же, и с Божьей помощью эта должность сама придёт ко мне!

Андрей обрёл душевный покой.

Он встал на колени и прочитал молитвы на сон грядущий. Сексуальное желание прошло окончательно. Он вошёл в спальню и лёг рядом с Анастасией, ощущая себя просветлённым монахом аскетом.

Я победил страсть духовную и плотскую, — горделиво подумал Андрей, засыпая.

Он уже спал и не слышал, как включила Анастасия ночник и в приглушённом свете разглядывала лицо мужа. Проводила длинными пальцами по морщинкам, по седым волоскам на висках, а потом несколько раз долго и нежно поцеловала в губы и прошептала:

— Я люблю тебя, Андрей Трофимов…

 

4

Хотел ли Андрей выслужиться перед Кимом? Нет. Скорей всего нет, хоть многие уже через неделю под руководством этого харизматичного чужака, уже и смеялись как то не так, и говорили, и смотрели… Они изменились, как меняется оккупированное мирное население, когда в их дома вламываются вооружённые центурионы. Можно ли винить в этом случае мирного человека, для которого главное уберечь своих детей, скарб да живность?

Конечно, нет.

Андрей за эти несколько недель уже обвыкся с той мыслью, что как ни крути, а с Кимом придётся существовать.

Насколько талантливый специалист вырастет из Кима, Андрей не представлял ещё пока. Видно было только, что с людьми этот человек управляется, как опытный дрессировщик с животными. Его слушались! Его начинали любить.

Если бы Андрея спросили, что он чувствовал в те дни на «Заводе стекла» он бы сказал, что ощущал повсюду «любовь»! Не ту любовь, что движет солнца и светила, о которой говорил Данте под конец «Божественной комедии», а та любовь, что ведёт людей на смерть, ради идеала!

Андрей и раньше уже делал большую часть работы за Евгения Евгеньевича Кольцова. Это было привычно. Да и сотрудники не удивлялись, когда видели подпись заместителя вместо подписи начальника.

Ким приехал только под вечер. Андрей сидел в своём кабинете и лениво собирался домой. Такая ленца появляется у трудоголиков, когда большая часть дел переделана, а они ещё медлят, как бы добивая трупы поверженных врагов.

Стул Андрея был повёрнут к двери спинкой. На столе аккуратными стопками лежали бумаги. Как золотостаратель складывает золотые слитки, как банкир — денежные купюры, так бюрократ складывает бумагу.

В приоткрытое окно врывался ароматный вечерний морозец и холодил голову, уставшую от дневной суеты. Андрей почувствовал сквозняк — кто-то вошёл в дверь. Рука его с чашкой кофе дрогнула, и коричневая капля упала на стол, будто капнула кровь из раны чудовища. В любой другой ситуации, Андрей немедленно бы развернулся на стуле и поприветствовал входящего.

Сейчас с ним происходило что-то странное. Ему вспомнились слова из песни Высоцкого «Я не люблю себя, когда я трушу…»

Андрей боялся того, кто вошёл. Того, кто за неделю оброс таким авторитетом, как медведь жиром, что казалось, работает здесь как минимум лет пять.

Андрей боялся Кима. Он боялся повернуться и встретиться с его холодными глазами. Ещё он боялся, что там не Ким, а кто-то другой и этот другой, когда Андрей обернётся, увидит в его глазах страх.

На плечо Андрея легла рука.

Множество мыслей пронеслось у него в голове и под конец всё накрыло великолепное благостное чувство лучшего ученика в классе, в очередной раз сделавшего всё на твёрдую пятёрку. Кого угодно могли наказать, но только не него! Так думал Андрей, а на периферии сознания звучал и звучал хриплый голос Высоцкого «Я не люблю себя, когда я трушу…»

Андрей обернулся, сжимая в руке стакан с казавшимся сейчас спасительно горячим кофе. Спасительным, потому что от Кима, а это был именно он, веяло холодом. Как будто статуя Ленина с центральной площади решила прогуляться по первым морозам, и зайти на «Завод стекла».

Андрей поднял глаза на Кима. Тот возвышался над ним статуей. Он был неподвижен, его глаза, остановились. Выражению лица Кима позавидовал бы вождь индейского племени. Столько строгости и надменности было в нём.

Куда там Андрею! С его-то по-христиански добро — занудливыми выволочками подчинённым! Ким походил сейчас на командующего армией «камикадзе». Ещё немного и он готов был бы отдать приказ: по машинам!

Андрей кашлянул и пробубнил себе под нос:

— Здрасьте, Ким Борисович.

— Как дела? — голос Кима был глух. Андрею не нужно было смотреть на его губы, чтобы понять — звук снова будто запаздывает. Андрей даже хотел посмотреть информацию на этот счёт в интернете. Ведь явно, что это какая-то аномалия физиологии.

— Отлично, только никто не завидует, — Андрей кивнул на аккуратные стопки бумаг: накладные, маршрутники, проблемные документы, двойные документы в сейфе. — Всё нормально. Можно сказать, что никто и не заметил вашего отсутствия, Ким Борисович…

— Выслужиться хочешь? — спросил вдруг Ким. Он не менял положения тела в пространстве даже на миллиметр. Изменилась суть: из презрительной и безразличной его поза стала агрессивной и презрительной.

— То есть кто? — спросил Андрей. — Кто хочет выслужиться?

Человек с нормальной самооценкой, услышав вслед «Эй, козёл!» никогда не обернётся.

— Вы, — Ким пожал плечами. Это походило на поднятие двух рычагов с сочленениями в плечевых суставах. — Вы делаете мою работу, Андрей Иванович. И мне это не нравится. Где должностная инструкция «заместителя начальника цеха логистики»?

— Кого? — Андрей не слышал этого термина с того самого момента, когда занял эту должность. — Инструкция?

— У вас, что нет инструкции? — Ким спросил это таким тоном, будто поинтересовался: у вас, что нет головы?

— Нет. Зачем она мне? Я не первый год работаю… — Андрей встал и отошёл от Кима на метр, сложил руки на груди.

— Не первый год работаете, а так и не уяснили круг своих обязанностей. То, за что вам платят деньги, — Ким выплёвывал слова. Ничто сейчас не напоминало о пусть строгом, но довольно жизнерадостном начальнике, которого Андрей видел на «Металлургическом заводе». Какая уж тут жизнерадостность…

— Перестаньте, Ким Борисович, — Андрей взмахнул рукой. — Это, чёрт его дери, смешно. Я семь лет на этом заводе и два года в этой должности. Я…

— Ваш брат десять лет отработал в своей должности, а так ничему и не научился, — сказал Ким. — Распечатайте инструкцию, выучите её и больше никогда не делайте моей работы, даже если меня не будет неделю…

— Но ведь есть интересы производства…

— Пока я ваш начальник, есть только мой интерес…

Андрей был сбит с толку. Хуже всего были предательские голоса внутри: «Ты сам это знал! Ты выполнял всю работу за Кольцова, и тому это нравилось, а Киму не нравится и это его право…».

Это всё было другое. Ким приплёл сюда Аркашу! Да как он смеет?!

— Не обижайтесь, Андрей Иванович, — голос Кима медленно менялся на бархатистый и проникновенный. — Мы с вами знаем, кем был Аркадий. Не хотелось бы, чтобы и вы повторяли его ошибки. Никакого творчества в работе, я не позволю. Есть инструкции, а всё что больше, так то от лукавого. Не мне вам объяснять? Согласны?

— Согласен, — сказал Андрей вслух, а про себя подумал: нет, чёрт его дери, я не согласен!

Но сейчас им владело ещё одно чувство. Оно знакомо пленным. Это чувство можно коротко охарактеризовать, как «всё что угодно, только бы он ушёл скорее!» Ты готов сказать «да» на многие вопросы, лишь бы злой охранник ушёл и прекратил пытки.

Чёрт возьми, какие пытки? О, чём ты, Андрей? — размышлял Андрей, — Ким всего лишь определяет границы своей территории.

Ким, еле заметно кивнув, вышел из кабинета.

Андрей подошёл к окну и стал смотреть на автомобили сотрудников, задержавшихся подобно ему, на работе. Андрей закурил и заметил, что пальцы мелко подрагивают. Ким не сделал ему ничего! Он только стоял со строгой физиономией… Ну может быть в ней было немного презрения…

Господи, как же справедлив ты, — подумалось Андрею, — Вот же язва моя, Господи. Болезненное, болезнетворное самолюбие. Избавься от него и Господь примет тебя и ниспошлёт блага душевные — теплоту и мир.

В груди затеплилось, как свеча, и разгоралось. В сердце, потом в шее и горле затрепетала слеза… Андрей понимал, что ещё немного и заплачет от открывшегося ему осознания собственной неполноценности.

О, какой же я глупец! — думал Андрей, закрывая дверь на замок и доставая коврик «Хоум, свит хоум». Он положил его подальше от окна, опустился на колени и зашептал:

— Господи, спасибо, что послал ко мне этого Кима. Господи, спасибо, что просвещаешь душу мою светом смирения. Прости Господи за злобу на врага моего… Благодарю тебя, отче мой.

По дороге домой, Андрей так явственно видел перед собой Иисуса, прощавшего своих мучителей, что хотелось протянуть ему руку и сказать: Я знаю, что это правда, и что вера твоя истинна!

Вечер и ночь показали, что Анастасия по-прежнему игнорировала Андрея как мужчину. Он пожал плечами, сдержался от колкой реплики и сказал что-то насчёт полезности сублимации сексуальной энергии у мужчин за сорок.

 

5

Андрей долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок, а когда сон сморил его, то подвёл заложенный нос. Андрей проснулся от мерзкого громкого звука и не сразу понял, что это был его храп.

Андрей изучал потолок с трещинками по побелке и швам, которые никак не доходили руки заделать, а нанимать чужих — не хотелось портить ауру построенного «почти своими» руками дома.

Анастасия сопела рядышком. Андрей долго глядел на её спящее лицо… Вдруг Андрею в сонной темноте супружеской спальни показалось, что Настя не дышит. Минут пять он пытался разглядеть движения её груди и не видел их. Пытался расслышать дыхание и не слышал.

Он не выдержал и навис над лицом супруги ухом. Анастасия прошептала что-то во сне и повернулась на другой бок. Андрей подумал, как глупо бы выглядел, если бы сказал Насте в ответ на закономерный вопрос: что ты делаешь? Да так, ничего, в общем-то… Подумал, что ты умерла, вот и решил послушать твоё дыхание.

Андрей прошёлся по спящему дому и закрылся на кухне. Он покурил, выпуская дым в приоткрытую форточку. Налил себе тёплого невкусного чаю, не желая шуметь и баюкая бессонницу, которой раньше никогда у него не было.

Но вот она пришла. Пятый десяток, и бессонница вместе с ним… Андрей выкурил ещё одну сигарету, и сон и вовсе как рукой сняло.

Он поднялся в кабинет и здесь при включенном ярком свете стал читать христианскую книжицу в мягкой обложке. «Поведение достойного христианина на работе» — так называлась глава, по абзацам которой бегали уставшие за день глаза Андрея.

— Не перечить сверх меры и знать своё место. Знать, что не по орденам и заслугам Господь любит нас, а просто так… Как зверей диких, как травы полевые… — прочитал Андрей вслух и взглянул на часы…

Шёл третий час нового дня. Андрей прилёг на диванчик, и, казалось, только закрыл глаза, как пришлось ему открывать их от света яркого и невыносимого. Андрей осознал, что сияние это свет нового дня, проникавший через раскрытые жалюзи.

Андрей почуял запах жареной колбасы. Это означало, что Анастасия уже проснулась и готовит завтрак. Андрей с грохотом сбежал по лестнице.

— Папочка, у тебя выходной что ли? — сонная Катя шла ему навстречу.

— Нет, котёнок. Я убегаю… Меня уже нет.

Ничего такого никогда с ним не случалось! Андрея напугал сам факт того, что он проспал. Что он мог проспать… Ведь ещё в школе мать его ставила в пример Аркаше.

Что ж, с кем не бывает, и на старуху бывает проруха. Так думал Андрей, вполне спокойно и уверенно шагая по коридорам родного завода. Немного помятый вид заместителя начальника цеха логистики никого не волновал.

Ещё бы, — усмехнулся Андрей про себя, — У нас ведь тут не «журнал мод».

Чего уж никак не ожидал увидеть Андрей, входя в кабинет, так это Кима, сидящего на его столе. Ким забросил ногу на ногу и разглядывал отражение совей физиономии на лакированном носке туфли. Лицо Кима было непроницаемым, как пустота Вселенной.

— Ким Борисович, здравствуйте, — Андрей решил не замечать задницу начальника на собственном столе.

Ким изменил положение тела, и его фигура стала напоминать Роденовского мыслителя.

— Вы совсем охерели, Андрей Иванович?…

— Что? — Андрей и, правда, какую-то долю секунды думал, что ему послышалось, — Что вы сказали?

Есть на самом деле две сущности человека. Та, которая орёт, и та, которая разговаривает спокойно. Сравните для интереса. Психологи твердят о бессознательном и сознательном. Но всё можно упростить и свести к двум ипостасям: та, которая орёт, и та, которая говорит тихо.

Когда Ким заорал, в коленном суставе Андрея что-то произошло. Там зажгло, как будто суставная жидкость закипела. Андрей закусил губу. Было больно и обидно. Он осел на стул, как сугроб под весенней оттепелью.

— ВЫ О-ХЕ-РЕ-ЛИ, АНД-РЕЙ И-ВА-НО-ВИЧ!!! — орал Ким. Его губы в этот момент приняли форму большого «О», как у героев японских мультиков.

— Не орите на меня, — пробормотал Андрей. Его оглушило так сильно, что следом за коленкой зажгло под мышкой и в районе сердца.

Вот так вот, — подумал Андрей мстительно, — Сейчас с приступом свалишься!

— Я БУДУ ОРАТЬ СКОЛЬКО НУЖНО! ПОКА ВЫ НЕ НАУЧИТЕСЬ ПРИХОДИТЬ ВОВРЕМЯ! НА КОЙ ХЕР ВЫ ЗДЕСЬ НУЖНЫ, АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, ЕСЛИ ОПАЗДЫВАЕТЕ? НА КОЙ ХЕР? ОТВЕЧАЙТЕ!

— Я не опоздал, — сказал Андрей, и неожиданно для самого себя соврал. — У меня у машины сел аккумулятор и мне пришлось…

— Машины? — переспросил Ким. Это был голос совсем другого человека: человека, который говорит тихо. — Какая у вас машина?

— Моя машина…

Где внутри Андрея родилось и развивалось гаденькое чувство: Ким перестал на меня орать, ур-ра! Андрей кашлянул и попытался, чтобы кашель вышел мужественным. Хотелось, безумно хотелось реабилитироваться в своих глазах. Но и кашель подвёл. Горло издало петушиный писк. Андрей смущённо пробормотал. — Простите…

— НЕ ПОНЯЛ ВАС?! — гаркнул Ким. — Какая у вас машина? Марка какая у машины?

— «Дэу»

— Андрей Иванович, — Ким сполз со стола Андрея так, будто вытер им задницу. — Андрей Иванович, вы мой заместитель и ездите на «Дэу». Лучше ходить пешком, чем ездить на таком корыте! Трамвай — самый надёжный вид транспорта.

— Я сам решу, на чём мне ездить, — сказал Андрей и вынужден был отвернуться.

Изнутри него что-то, как выкидыш просилось наружу. От этого чувства жжение в теле только усилилось. Андрей понял, что в выражении «кулаки зачесались» нет преувеличения. Они натурально чесались! Какой смак ударить в эту мерзкую физиономию. С наслаждением отбить костяшки кулаков о хрящ носа этого лысого ублюдка. Почувствовать, как твои твёрдые ткани рвут его мягкие…

— Эй? Что с вами? — Ким тормошил Андрея за плечо. Андрей потерял равновесие и качнулся. — Я вам выписываю талон за нарушение внутреннего распорядка…

— Что?…

Всё. Приехали. Ким взялся за свои штучки. Андрей помнил, как ныл Аркаша: я зарплаты уже второй месяц не вижу. Андрей не верил ему тогда. Вот, пожалуйста, стоит один раз опоздать и…

Эй? — позвал кто-то из глубины существа Андрея. Этот кто-то дрался со шпаной в детстве. Этот кто-то до последнего молчал, когда взрослые выпытывали детские «самые важные тайны». Этот кто-то употребил такое слово, от которого не было спасения. Это слово не оставляло места для отступления. Как от немцев, когда за спиной Москва.

Эй? Ты что лох? Ты что позволишь, чтобы тебя унижали?

Лох ты или нет?

Андрей заглушил этот голос. Если бы не было смерти Аркаши, матери, он бы послушал его. Он бы ответил Киму как полагается. Но внутри сидела слабость. Не простая, а святая слабость… Она говорила Андрею: ты же знаешь, что ты сильный? Сам знаешь?

Знаю.

Зачем тебе доказывать свою силу? Ведь это твоя сила, а не чья-то. А кто нужен Богу? Смиренные. А кто стал дьяволом? Возгордившийся Люцефер…

— Надеюсь, что вы, Андрей Иванович, не будете принимать на личный счёт это взыскание? — спросил Ким, глядя в опустошённые внутренней борьбой глаза Андрея. — Давайте сразу договоримся, раз так получилось и вы мой зам. Я буду ругаться и довольно часто. Но ругаю я вас, как работника, а не человека… Понимаете?

— Я понимаю, — сказал Андрей.

Ким протянул ему полоску бумаги, где было написано, что Трофимов А.И. замечен в нарушении внутреннего распорядка ООО «Завод стекла». Ниже было вписан вид нарушения: «опоздание на 150 минут…» Ещё ниже: «Нарушение выявил и предотвратил повторение: „Коорд К.Б.“».

Андрей держал этот листок и вспоминал истории, которые читал лёжа на диванчике в кабинете. Истории про закалку терпимости, которую вели христианские монахи. Как на каждое оскорбление отвечали они улыбкой и благословением, на удар по одной щеке подставляли другую щёку.

— Распишитесь, что согласны, — сказал Ким.

Андрей расписался, Ким выдернул у него из рук талон и, помахивая им, направился к выходу. Андрей смотрел, как под кожей шеи Кима ходят позвонки в надёжном мускульном корсете. У такого точно нет остеохондроза, — подумалось ему. Ким на пороге развернулся и неожиданно улыбнулся. Такое было ощущение, что мозг этого человека перепутал понятия «омерзительная улыбка» и «отеческая улыбка».

Ким улыбался как добрый, но строгий отец.

— Я распоряжусь, чтобы специально для вас размер взыскания увеличили. Несправедливо с рабочего и руководящего работника взыскивать одну и ту же сумму. Вы согласны?

Был ли согласен Андрей или не был, это было сейчас не важно, потому что неожиданно, как то само собой он осознал вдруг всю глубину и силу простой христианской молитвы «Господи, помилуй мя грешного».

Андрей кивнул Киму и тот вышел, вполне довольный таким ответом.

Чувствуя на душе небывалую лёгкость, от осознания собственного ничтожества, в котором он покаялся перед Богом, Андрей принялся работать.

Работать строго в рамках должностной инструкции.

 

6

Андрею никогда не приходилось воевать за авторитет. С юношества его почти метр восемьдесят роста и спортивное телосложение давали свои результаты в мелких стычках во дворе дома и более серьёзных на школьном футбольном поле. К сорока годам у Андрея выработался соответствующий голос, который можно было бы назвать брутальным, и своя манера общения с подчинёнными.

Живи и давай жить другому, но в рамках трудового договора, — вот под таким девизом Андрей общался с многочисленным персоналом цеха логистики «Завода стекла».

По крайней мере, до той поры, когда на заводе появился Ким.

Ровно в десять часов утра, Андрей подошёл к курилке. Это был широкий стол с тремя пепельницами, лавками по периметру и двумя урнами по бокам. Хоть за чистотой в курилке следили уборщицы и даже делали записи в сменном журнале, всё равно на столе валялись горки пепла и смятые пачки. И каждый, кто подходил покурить, брезгливо морщился сначала, но потом привыкал.

На деревянных лавках сейчас можно было сидеть без опаски, но ещё пару месяц назад, Андрей после перекура вытащил занозу из левой ягодицы.

В десятичасовой перекур желающих скоротать время за сигареткой было более чем предостаточно. Курящие выдыхали сизый дым, сгустившийся над их головами в вонючее, по мнению не курящих, облако, издалека похожее на маленькую грозовую тучу.

Инженеры, диспетчеры и логисты немедленно пододвинулись и освободили Андрею местечко посередине лавки. Андрей уселся и закурил свой любимый лёгкий «Винстон». Через минуту он уже подключился к разговорам, сразу нескольким.

Когда говорил Андрей, другие смолкали. Хороший начальник, он даже в курилке остаётся начальником.

Обсуждали грядущую поставку в Молдавию. Менеджер, торопливо куривший длинную бабскую сигарету, подтвердил, что переговоры с молдаванами близятся к завершению и скоро работы у цеха логистики прибавится. Андрей курил уже вторую сигарету и всё время порывался встать и уйти, но разговор был дюже интересен. Один из диспетчеров — маленький мужичок с таким сиплым голосом, что его приходилось всегда переспрашивать, оценил поставку стекла в Молдавию на десять миллионов. Андрей усмехнулся и сказал, что это вдвое, а то и втрое меньше реальной суммы.

Андрей так увлёкся разговором, что не сразу заметил, что сзади кто-то стоит в неприятной близости к спине.

— Ну — ну, — раздался сзади голос Кима. И сразу Андрей ощутил ладонь на левом плече. Ладонь сжалась в кулак и, скосив взгляд влево, Андрей увидел, как недовольно сморщился его пиджак под ладонью Кима. — Всё курите, Андрей Иванович?

— Да вот обсуждаем поставку в Молдавию, Ким Борисович, — сказал Андрей и сделал движение плечом. Сначала ему показалось, что Ким убрал руку, но нет — он похлопывал его по плечу!

— Обсуждаете несуществующую пока ещё поставку, а вот две фуры до Волгограда всё ещё не выехали! — Кима, казалось, нисколько не смущает присутствие подчинённых рядом и общение не в лицо, а со спины.

Авторитет Андрея покосился и завис в воздухе, как Пизанская башня.

— Я знаю, — сказал Андрей. — Но ведь перекур?

— Для вас, Андрей Иванович, как я посмотрю — весь рабочий день один сплошной перекур, — сказал Ким. Андрей видел струи дыма, вылетающие вместе с этими словами, словно бы за спиной стоял огнедышащий дракон.

— Давайте обсудим это в другом месте, — сказал Андрей, оборачиваясь.

Люди в курилке сидели, как зрители в Колизее и следили за развитием событий. Ещё бы, — мрачно думал про себя Андрей, — будем потом что обсудить. Как новый начальник старого при всех в хвост и в гриву…

— Вам наверное мало талона за опоздание, Андрей Иванович…

— Хватит, — Андрей вскочил.

— Вы уступили мне место, Андрей Иванович? Как мило, — сказал Ким, насмешливо глядя Андрею в глаза.

Андрей чувствовал взгляды сослуживцев в спину. Он ощущал невидимую поддержку: давай, давай, сделай его!

Ты боишься не Кима, — думал Андрей. — Ты боишься вот их, за спиной. Что они подумают? Андрей провёл рукой по голове, шее.

Ведь ты понимаешь, что должен быть благодарен Киму? Да это больно. Да, он как паяльником жжёт твою душу. Но ведь он очищает? Ведь огонь, бушующий в твоей душе — это спасительный огонь?

С одной стороны Андрей понимал это, с другой у него снова явственно зачесались кулаки. Если ударить сразу в солнечное сплетение с такой короткой дистанции, то можно вырубить даже здоровяка. В худшем случае он согнётся пополам, и тут ему можно будет добавить коленом в нос и красивые красные брызги на цементном полу — обеспечены…

Давай, давай, мечтай! А потом закончишь, как твой брат — прыжок с балкона и всё!

И тут Андрей вспомнил фразу из христианской книжечки, которую он читал бессонной ночью «Чтобы победить страстное движение бешенства и злобы нужно сделать нечто противоположное тому, что подсказывает вам ваша греховная испорченная сущность…»

Андрей отошёл от лавки на шаг и под взгляды сослуживцев указал на своё место.

— Вы садитесь, Ким Борисович. Удобней будет.

— А вы идите и займитесь фурами в Волгоград, — холодно сказал Ким.

А ты что хотел? — спросил себя Андрей мысленно, когда шёл в цех упаковки, где должны были стоять фуры до Волгограда. — Что ты хотел? Что бы он тебе в ножки поклонился? Э, нет, Ким не из той породы. Да ведь если и ты из-за лицемерной благодарности это сделал, значит и поступок твой лицемерный?

Андрей даже остановился от таких мыслей. Провёл рукой по щеке. Она горела так, будто тысячи чертей отбили её своими чёрными ладошками.

Всегда, когда было тяжело, Андрей вспоминал об Иисусе. Это помогало.

Андрей увидел образ окровавленного человека, тащившего крест на гору. Вокруг стояли люди и каждый на свой манер оплёвывал и колол его. А человек с крестом благословлял их.

«Помилуй мя, Господи грешного» — прошептал Андрей и увидел, что место, где стояли ещё утром две фуры пусто.

Андрей ускорил шаг. Сейчас было не до религии, не до духовности. Куда, мать их, исчезли два «Камаза», гружённые стеклом?!

— Эй! — крикнул Андрей охраннику. — Где машины до Волгограда?

— Так их отправили… — охранник моргал глазами и походил на крота, которого вытащили из тёмной норы на яркий дневной свет. — Ещё полчаса назад отправили.

— Кто отправил? — спросил Андрей.

— Начальник. Кто ещё? — изумился охранник, продолжая моргать. — У нас, по-моему, один начальник? Ким Борисович и отправил.

— Понятно, — прошептал Андрей и побрёл обратно, думая, что ещё месяц назад на «Заводе стекла» было два начальника цеха логистики. Он, Андрей, и Кольцов. А теперь только Ким…

Андрей вошёл в кабинет Кима. Тот сидел за абсолютно чистым столом. Ни бумаг, ни компьютера, вообще ничего. Только зеркальная поверхность стола. Андрей вспомнил, какие завалы бумаг приходилось ему помогать разбирать Кольцову в этом же кабинете.

— Удивлены? — спросил Ким вполне доброжелательно. Андрей уже начинал понимать суть его метода «добрый — злой полицейский» — Ни одной бумаги. Всё здесь.

Ким наклонил лысый череп и нажал на него указательным пальцем. Кожа продавилась и медленно, будто толстая резина, приняла исходную форму.

— Почему вы отправили фуру? — спросил Андрей. — Ведь это входит в круг моих обязанностей, а не ваших?

— Нет, Андрей Иванович, — сказал Ким. — Договоримся раз и навсегда: у вас есть строго определённые обязанности. Это так. А вот я всё, что касается цеха логистики, могу делать по собственному разумению.

— Хорошо, — распаляясь и проговаривая про себя «Господи, помилуй мя грешного», сказал Андрей. — Тогда зачем нужен был этот спектакль в курилке?

— Потом вы поймёте, Андрей Иванович. Сейчас пока не сможете. Но потом поймёте и оцените, — сказал Ким.

Андрей развернулся и вышел. Он знал, что если ещё несколько минут останется рядом с этим человеком, то вцепится ему в горло, ещё лучше — отгрызёт ему ухо!

Андрей оценил суть спектакля Кима уже вечером, во время пятичасового перекура. Он подошёл к курилке и встал возле лавки. Достал пачку сигарет, и не сразу сообразил, что не так. Ведь Андрей так привык, что ему уступают место! Волшебные ворота между задницами подчинённых не двигались ни на миллиметр. Больше того, диспетчеры, логисты, инженеры и менеджеры делали вид, что вовсе не замечают Андрея.

Андрей закурил и прислушался. Говорили о том, что возможно скоро клиенты из Волгограда будут заказывать в несколько раз больше стекла.

— Ну, это ещё как посмотреть, — сказал Андрей, перегибаясь через диспетчера и стряхивая пепел в пепельницу. — Как посмотреть, ребята…

Никто не обратил на слова Андрея никакого внимания. Он словно бы стал невидимкой для них…

 

7

В один из следующих дней на работе всё настолько закрутилось и завертелось, что Андрею пришлось даже обойтись без обеда.

Вдобавок ко всему привезли делегацию со шведского стекольного концерна и те ходили по цехам с видом отдыхающих германских туристов пенсионеров. Подходили к рабочим, знакомились, а загнанные работяги, готовы были делегацию на три буквы послать, лишь бы те не мешали в такой круговерти.

Без нескольких минут час Андрей поднялся к себе в кабинет. Он передвигался очень быстро, так и слыша позади себя окрик: «Андрей Иванович, одну минуточку…» Обошлось. Он заскочил в прохладный кабинет, казавшийся после цеховой кутерьмы оазисом спокойствия, и закрыл дверь на ключ. Покрутил ручку, проверяя, не откроется ли дверь. Вот будет конфуз, если войдут, а он тут на коленях стоит и Богу молится.

Андрей ослабил узел галстука, казавшегося в такие понедельники удавкой, которую снимешь только, выйдя на пенсию. За столом он нашарил розетку городского телефона и выдернул штепсель. Андрей достал из ящика стола, закрывавшегося на замок, молитвослов, иконки, склеенные между собой скотчем и коврик «Дом — милый дом».

Андрей встал на колени и упёрся взглядом в глаза Иисуса, перевёл взгляд на Богоматерь, потом на Николая — чудотворца. Кивнул им и заглянул в молитвослов.

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере и всех святых, помилуй нас. Аминь.

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас… — Андрей прочитал ещё молитвы Богородице и Святому духу.

Господи, дай мне любви ко всем…

В эту секунду дверь кабинета распахнулась и в кабинет, как тигр, ворвался Ким. За ним вошли четыре человека. Это была делегация шведов с переводчиком.

Всё случилось так быстро, что Андрей даже не успел встать с коленей. Ким подскочил к нему, и в первую секунду Андрею показалось, что тот ударит его сейчас. Взгляд начальника, полный бешенства метался с иконок на молитвослов потом на Андрея. Ким вдруг схватил иконки и молитвослов и прошипел Андрею:

— Это что за онанизм в рабочее время, Андрей Иванович? Ещё один выговор вы заработали! Вам не стыдно? Не стыдно я спрашиваю? Вы взрослый человек…

— Замолчите, — пробормотал Андрей. Язык плохо слушался.

Ким выскочил из кабинета, держа молитвослов и иконы, как женщина держала бы дохлую мышь.

Андрей был готов броситься вслед за Кимом. Он уже видел мысленно, как догоняет его. Вырывает из рук иконы и молитвослов. Как бьёт его по лицу. Нет, не кулаком. Он ведь не хотел сейчас драться, да? Он хотел ответить на унижение. А значит, это будет пощёчина. Звонкая. Двойная. Сначала внутренней стороной ладони по левой щеке, потом тыльной — по правой.

Эй? — воскликнул внутренний голос. — Как ты можешь говорить о правой и левой щеке? Ты, на чьей шее болтается крест? Ты ведь и так даже в церковь не ходишь толком. Постов не соблюдаешь. Если ты сами слова Христа будешь игнорировать, то какой ты христианин?

Ты не видишь, что Господь смилостивился над тобой и послал ещё один повод для самосовершенствования. Ещё одно унижение для твоей безумной гордыни. Поблагодари, Господа, за него.

Андрей не нашёл в себе сил поблагодарить Бога. Но хотя бы он не бросился вслед за Кимом и не отхлестал его по щекам. Он медленно, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, поднялся с колен и приветливо кивнул переводчику, потом шведам.

Андрей выдавил из себя вымученную улыбку, пожал плечами и сказал:

— Это моя послеобеденная молитва.

Швед что-то быстро заговорил на удивительном языке. Иностранцы заулыбались, и переводчик немедленно перевёл:

— Они говорят, что Россия сильная страна. Потому что даже работники стекольной промышленности так истово молятся Богу.

Через час после происшедшего Андрей зашёл в туалет, чтобы умыться и привести себя в порядок. Он увидел в мусорном ведре иконки и молитвослов.

Вытащил их из ведра и закусил губу от боли и обиды. Андрей посмотрел в кроткие глаза Иисуса на иконе и спросил сына Бога:

— Ну и что теперь?

Христос не ответил…

Дома вечером Андрей смочил ватку спиртом, протёр иконки и обложку молитвослова.

Он старался не смотреть в глаза святым. Потому что мысленно он раз двадцать убил Кима!

 

8

Если бы Андрей не завязал пить в тот самый момент, когда принял православие, в эти выходные он бы надрался как школьник.

Это чувство знакомо каждому русскому. Желание «чего-нибудь такого». В русских народных сказках это обыгрывается как «принеси то, не знаю что». Можно долго смеяться над подобной постановкой вопроса, но когда тобой овладеет это чувство — мало не покажется! Андрей проснулся после долгого воскресного сна и понял, что хочет выпить… А ещё больше хотелось «чего-то, сам не знаю чего».

Послеполуденная домашняя суета несколько сгладили это чувство, но ближе к вечеру оно возникло вновь и уже не отступало от Андрея. Он мерил и мерил дом шагами, выходил в коридор, где длинными затяжками пытался избавиться от сосущего чувства в груди. Стоило ему начать мысленно молиться, как твёрдый голос внутри говорил: это не то! Сейчас это не поможет. Нужно что-то другое.

Андрей предложил Анастасии съездить в «Кибер Сити» не на машине, а на такси. Настя немедленно насторожила прелестные ушки. До того как муж поверил в Христа, она точно знала, что означает «поедем на такси». Это значило, что Андрей будет выпивать. Андрей сказал на её вопросительный взгляд, что хочется попить пива и поесть суши в спокойной обстановке.

Так они оказались вечером воскресенья в торгово-развлекательном комплексе «Кибер — Сити»…

Пиво, что называется, шло «под настроение». Официантка суши бара — маленькая татарочка, изо всех сил пытавшаяся выглядеть японкой, уже три раза сменила перед Андреем пустой пол литровый бокал на полный. Анастасия улыбалась и, как ребёнок пользуется добротой пяьненького папки, так и она под шумок уплетала суши, роллы и прочую, выдуманную японцами снедь.

Потом они бродили по бутикам и разглядывали дорогие шмотки с обилием девяток на ценниках. Внимание Андрея привлекла зимняя куртка с меховым воротником. Качество было не ахти какое, торговый лейбл явно ворованный, но Андрею понравилось изображение на спинке куртки.

Огромный во всю спину сорок восьмого размера выпрямленный средний палец. Подпись под ним гласила «Всё мимо меня!»

Андрей остановился перед этим произведением искусства в немом изумлении. Анастасия потащила его в сторону норковых шубок. Андрей упрямо покачал головой и остался на месте. Дело было не только в том, что у Насти дома висели уже две норковых шубки: белая и чёрная…

Андрею безумно понравился эта куртка. Безумно! Он посмотрел ценник.

— Не вздумай! — сказала Анастасия. — Уродство какое-то…

— Ты думаешь? — спросил Андрей задумчиво.

— А ты так не думаешь? — нахмурилась Анастасия, растягивая куртку руками. Огромный средний палец стал ещё огромней. — На работу не наденешь. Может быть, ты в ней в церковь собрался ходить?

— Нет, это не для церкви.

Андрей отошёл от куртки. Анастасия облегчённо улыбнулась и быстро повела его к выходу из «Кибер Сити».

Чтобы пройти к такси, им пришлось проталкиваться через остановку. Андрей сообразил, что такое скопление народа ненормально и притянул Настю к себе. Так и есть, толпа посредине волновалась, как место в тихом пруду, куда упал кирпич. Волны адреналина расходились всё дальше и дальше…

На утоптанном снегу, размягчив окурки и семечную шелуху, алела кровь. К остановке подлетела, как НЛО, скорая помощь, несколько раз шуганула зевак сиреной. Через толпу протолкнулись медики с носилками.

Истеричный голос девушки хлестал пощёчинами.

— Вы могли его спасти! Могли! Вы трусливые овцы! Вы думаете, вы себя сберегли? Вы себя убили вместе с ним!

Люди стали расходиться. Андрей с Анастасией замерли, толком даже не понимая, что произошло или готовится произойти. Только когда люди схлынули, как морской отлив, они увидели в метре от кровавой лужи, парня, лежащего так, будто ему завернули руку и приказали не двигаться. Медики пощупали у него пульс, посмотрели зрачок и многозначительно кивнули друг другу.

— Что случилось? Милиция была здесь? — спросил девушку врач.

— Милиция?! — орала девушка — Я вызвала милицию. А что толку? Один подонок запугал их всех…

— Он двадцать человек испугал ножом…

Андрей понял, что на остановке произошла спонтанная стычка, между лежащим, судя по кивкам медиков, мёртвым теперь парнем и скрывшимся неизвестным убийцей.

— Все видели, что у него нож! И никто не помог! Русские люди трусливые! Вы не мужчины, вы бабы! — орала девушка.

Когда медик осторожно взял её за плечи, она задёргала ими как бабочка крыльями над горящей свечкой. И зашептала вдруг медику прямо в лицо, будто это он один был во всё виноват.

— Как пьяными орать и драться, из себя героев строить — вы первые! А помочь, не раздумывая помочь? Ведь они могли помочь ему? Почему они это не сделали? Трусливые убийцы!.. Думаете, что вы добренькие, а вы просто жирные трусы! Трусы!

— Идём отсюда, — Андрей увёл Анастасию к такси, посадил и сказал водителю. — Шеф, обожди секунду, я сейчас.

— Давай — давай, я подожду… Тут такая драма, — Таксист курил, глядя как отводят девушку в машину скорой помощи, а парня на земле накрывают чёрным материалом.

Андрей вернулся в торговый комплекс. Благостный хмель из головы, как ветром сдуло. Голова соображала быстро и чётко, будто по радио объявили войну и он продумывал план бегства из города.

Всё не так, всё не правильно. Девушка права, — думал Андрей. Это знание требовало выхода. Это нужно было сказать самому себе. Сказать…

Крики девушки запустили в Андрее какой-то душевный механизм, и он набирал обороты. Андрей быстро шёл, что-то вспоминая, осознавая, принимая решение. Он остановился перед стеклянной витриной. Они уже были здесь с Настей только что.

— Я не жертва. Я агрессор. Я христианский мать его агрессор! — прошептал Андрей, и несколько человек изумлённо оглянулись на него.

Андрей подошёл к кассе, достал деньги и показал на куртку с изображением выставленного среднего пальца и надписью «Всё мимо меня!».

Молодая консультантка не выразила не единой эмоции по поводу выбора Андрея. Она сняла куртку с вешалки, завернула её в фирменный пакет с надписью «Распродажа» и вручила Андрею с пожеланиями «не пользоваться химической чисткой изделия»…

— Можно ехать, — сказал Андрей таксисту несколькими минутами спустя.

Они слушали бубнение шофёра, любившего помахать кулаками после драки: «Если бы я мог от машины отойти, я бы этого подонка, как щенка удавил бы… Это же быстро всё случилось!»

Андрей вдруг развеселился, когда увидел, как шофёр поворачивает руль. Сначала он втягивал пузо, а потом крутил баранку. Повернув, он отпускал пузо и то медленно, как на гидравлике, принимало прежнее положение.

— Ты купил эту куртку, да? — Анастасия внимательно смотрела на Андрея. Тот кивнул. Тогда Настя задумчиво произнесла, — А ты настойчивым, Трофимов, оказывается можешь быть.

Андрей сжал ладонь жены и улыбнулся.

Ночью Анастасия показала Андрею, какая награда ждёт настойчивого мужчину. После секса Андрей вместо «спокойной ночи», сказал Анастасии охрипшим голосом:

— Завтра к Крайневу пойду, пусть убирает этого лысого дебила…

— Конечно. Я знала, что ты это сделаешь. — Анастасия поцеловала его. — Только не проспи, как в тот раз.

— Не просплю, — усмехнулся Андрей и стал проваливаться в сон, как девушка в болото в фильме «А зори здесь тихие». — Что б я ещё раз проспал? Да это невозможно в принципе…

 

9

Пожалуй, Андрей имел право думать, что никогда больше не проспит. Вот только мёртвый Аркаша, пришедший к нему в сон, взял и выключил будильник!

Андрей чувствовал себя живым трупом. Лежал, соображал всё, а пошевелиться не мог. Он застыл в неудобной позе, почти как несчастный зарезанный парень с остановки.

Аркаша сидел рядом и улыбался. Улыбка его была вполне доброй и даже братской. Вот только к чёрному костюму и чёрным лакированным туфлям прилипла рыжая кладбищенская земля, а пальцы брата походили цветом на куриные лапы. Хуже всего был затылок Аркаши — под седыми волосами, словно разлилось кровавое болото и волоски торчали в нём, как сухие деревья.

Аркаша улыбался и гладил ладонью изображение тюльпанов на пододеяльнике, которым был укрыт Андрей. Андрею очень хотелось сжаться в комок. От страха. Да. Сейчас во сне можно было его не стыдиться и даже заорать можно было, если бы не одеревеневшие губы и язык.

— Я долго шёл к тебе, Андрей, — прошептал Аркаша. Его ладонь остановилась в сантиметрах от горла Андрея. — Эти кондукторши такие злые. Не пускают зомби в трамвай. Наверное, это мой последний приход к тебе. Как бы я хотел вернуть жизнь назад. Ты, Андрюх, сидел после моих похорон и мотал кассету на видике, где мы шашлыки жрали… Вот бы снова так.

— А-а-а, — из губ Андрея вырвался вздох, похожий на тот, который издавала аппаратура под шубой матери в квартире Павленко-Ахметшиных.

— Ничего не говори. Сегодня я буду говорить. Сегодня я тебя буду учить. Смерть дала мне такое право. Смерть — лучше учит, чем жизнь. Ты главное не бойся меня, и не смотри на мой затылок.

Стоит человеку сказать, чтобы он не делал что-то, как тот начинает делать именно это. Андрей не мог оторвать взгляд от головы младшего брата. Она напоминала мятое варёное яйцо.

— Итак, я выключаю будильник. Потому что ты должен высыпаться и, кроме того, ты же хочешь поговорить со мной? — Аркаша взял китайский будильник и выключил его, нажав кнопку.

Мёртвый младший брат встал и прошёлся по спальне. Его ноги, обутые в чёрные лакированные туфли не касались ковра. Аркаша парил в воздухе!

— Итак, Ким Борисович Коорд… Кто он? Человек или демон? Как ты думаешь, Андрюха?

— А-а-а-а, — Андрей даже если хотел бы, не смог выразить свои чувства словами.

— Неправильно, Андрюша, — погрозил пальцем призрак. — Ким — это демон. Он пришёл за нами, за Трофимовыми. Ты, Андрюша, следующий на очереди. Я тебя предупредил. Запомни, Бога нет. У твоей семьи, есть только ты. У тебя самого есть только ты…

…Когда Андрей очнулся ото сна, то первым делом схватил будильник. Тот показывал половину девятого. Полчаса назад начался рабочий день. Анастасия сонно зевнула, и обняла Андрея. Он осторожно высвободился.

Кошмар был такой явный, что думалось — Аркаша спрятался где-то в комнате… Андрей поставил будильник на место и внимательно осмотрел место на диване, где сидел окровавленный брат.

Никаких следов. А ты что думал? — спросил себя Андрей и стал стремительно одеваться.

В машине он включил радио и заставил себя не нервничать. Ничего такого не случилось. Всего лишь второе опоздание. И то лишь потому что Аркаша выключил будильник…

Стоп!

Аркаша не мог выключить будильник, — поправил сам себя Андрей, ведя «Дэу» в плотном потоке машин. — Я сам выключил его…

Андрей вспомнил, что вчера намеревался поговорить с Крайневым насчёт методов работы Кима, насчёт возможности занять должность начальника… насчёт всего.

Андрей позвонил директору и сказал, что задержится. Крайнев ответил: без проблем, Андрей Иванович. Андрей сбавил скорость и прибавил звук «ретро фм».

«Нет проблем, Андрей Иванович». Да, чёрт его дери, у него не было проблем, пока не появился лысый здоровяк по имени Ким. Андрей прибавил звук на полную катушку. Играл Кипелов «Я свободен». Подъезжая к проходной завода, Андрей почти орал, подпевая.

В кабинете директора яркое утреннее солнце плясало польку по полировке стола для переговоров. Здесь солнышко разбегалось на множество зайчиков и запрыгивало на грамоты и благодарности «Заводу стекла». Рядом с ними на стене, висел портрет президента России. Глава государства неуловимо, как Джоконда, улыбался.

За окном работал экскаватор. Ночью прорвало водоотвод, и парковка возле офиса превратилась в ледовую арену. Когда ковш втыкался в землю, настольный флажок с символикой «Завода стекла» вздрагивал и на миллиметр сдвигался в сторону.

Крайнев закурил, включил кондиционер. Карта мира на стене зашуршала от начавшейся циркуляции воздуха в кабинете.

Крайнев — этот человек пожар, человек — молния сегодня выглядел не выспавшимся и хмурым, словно бы его залили пеной. В ответ на слова Андрея он хмуро кивал. Андрей рассказал, как Ким при подчинённых отчитал его…

— Вы согласны, что это ненормально, Сергей Владимирович? И талон за опоздание руководящему работнику… — сказал Андрей и развёл руками.

— Да, согласен, — кивнул Крайнев. — А согласитесь, этот Ким Борисович крепкий орешек?

— Да, крепкий, даже слишком…

В эту секунду дверь директорского кабинета распахнулась без намёка стук, и вошёл Ким. Молча, глядя мимо сидящих, он, чеканя шаг, подошёл к Андрею и протянул листок бумаги, нетерпеливо дрыгнув им.

— Это вам, Андрей Иванович. Второй талон за месяц. На балансовой комиссии я буду ратовать за лишение вас премии на пятьдесят процентов.

— Э-эй! — Андрей подскочил на стуле и обратился к Крайневу. — Сергей Владимирович! Ведь только же… Я ведь объяснил суть… Сергей Владимирович.

Ким развернулся и пошёл обратно. Возле входа, он повернул голову так что на мощной шее появилось складки и бросил:

— Если будут вопросы у вас обоих — я у себя… — Ким вышел.

— Сергей Владимирович! — у Андрея не было слов.

Крайнев изучал бумажки на столе, будто интересней их ничего не было сейчас. Только теперь Андрей оценил уставший вид начальника.

— Почему вы ничего не сказали Киму Борисовичу? Вы считаете, что это обоснованно? Что вот такие меры, это нормально?

— В какой-то степени да, Андрей Иванович, — Крайнев поднял на Андрея глаза с припухшими от недосыпа веками.

Это были глаза смертельно уставшего человека. И единственное, что мог подумать Андрей — это «когда Крайнев успел так вымотаться? Куда, чёрт его дери, делась его энергия? Что стало с человеком — зажигалкой?»

— Что значит в какой-то степени, Сергей Владимирович? Мы делаем общее дело. Наша задача произвести и продать как можно больше стекла. Наша задача — сделать «Завод стекла» динамично развивающимися предприятием… Или смыслом нашего существования стало — насиловать мозги друг другу?! Простите за выражение.

— Вы опоздали, Андрей. Вы расслабились… И вы не в форме…

— Вы тоже, Сергей Владимирович. Вы вообще походите на жертву вампира, — выпалил Андрей и невольно улыбнулся сорвавшемуся с языка сравнению.

— Вы думаете это смешно, Андрей Иванович? У меня проблемы в семье. Я не спал всю ночь, и, тем не менее, не опоздал, как вы. — Крайнев прошёлся по кабинету, словно бы пытаясь поймать энергию, которой ему сейчас не хватало. — Ким Борисович, работник старой закалки. Я согласен, что этот тип управления жёсткий и больше подходит для кризисных времён. Ругать его за это нельзя. Тем более…

Андрей не слышал, что говорит Крайнев. Он смотрел на карту мира и думал, как здорово было бы оказаться сейчас на берегу голубого океана с полоской берега похожего на рассыпанный сухой квас. Не знать ни семью, ни работу, вообще никого не знать! Не навсегда, а на время. Небольшой отпуск.

Мысли эти очищали душу лучше молитвы.

Стоило вспомнить о молитве, как в груди появилось чувство стыда. Андрей не молился с пятницы и ощущал себя как ребёнок, только отделившейся из отчего дома, и не позвонивший матери… Не отметившийся…

К чёрту всё! К морю надо к морю…

И вдруг Андрей вспомнил девушку оравшую на остановке над трупом зарезанного на глазах у толпы друга… И отголосок её слов вдруг ожил и превратился в слова, слетевшие с его уст:

— Вы боитесь…

— Что? — Крайнев опешил.

Пока Андрей размышлял об океанском побережье и свободе, директор произнёс вдохновенный спич, о том, что в бизнесе без харизмы никуда. И нельзя обижаться на харизму, которой у Кима Борисовича в избытке…

— Что вы сказали, Андрей Иванович?

— Вы боитесь Сергей Владимирович. И я боюсь. И все на заводе боятся, с тех пор как тут появился Ким.

— Это бред! — вскрикнул Крайнев, вздрагивая. Это было как всполох огня в зажигалке с закончившимся газом. — Знаете что, Андрей Иванович? Не приходите ко мне больше ябедничать!

— Ябедничать? — настала очередь Андрея изумиться. — Вот как?

— Вот так, да! — Крайнев плюхнулся на стул. — И знаете что, Андрей Иванович, вы — трус, а не я. Вы столько лет на одном месте топчетесь. Вы думаете, я за вами не наблюдал? Наблюдал. Вы превратили цех логистики в болото. Да он функционировал, но застоялся, понимаете? Его кровь почернела! Он стал мёртвым. А Ким Борисович выпустил эту кровь. У вас два талона за нарушение внутреннего распорядка. Я советовал бы вам впредь быть осторожнее, Андрей Иванович!

— Хорошо, Сергей Владимирович. Теперь я буду осторожнее. Я буду очень осторожен, — сказал Андрей, сжимая челюсти до боли.

 

10

К концу недели Андрей обрёл себя настолько, чтобы не хотеть напиться пива. Да и «Кибер Сити» по признанию Анастасии потерял для них былой ореол восьмого чуда света. Молиться Андрей начал в среду вечером, в четверг молился и утром и вечером и днём… В пятницу молился по той же схеме… И работал, и работал… Так спортсмен, осознавший, что гонку уже не выиграть никогда, продолжает бежать только потому что привык бегать.

Андрей решил сделать дома перестановку или небольшой ремонт. Душа хотела обновления и реформы.

Под это чувство попала ни в чём не повинная детская комната. Катя долго противилась, но на откуп ей отдали старый домашний кинотеатр, и она согласилась на ремонт в своей комнате. Сначала настаивала на том, что стены непременно нужно белить. Извёстка на стене, по мнению Кати, была намного интересней, чем дурацкие обои, которых «в её доме, когда она отделится от родителей, точно не будет».

В небольшом конфликте отцов и детей победил отец, и Трофимовы съездили на строительный рынок «Два кирпича», где купили по двести рублей рулон обоев с миленькой пасторалью в светло розовых тонах. Катя хоть и угрюмо молчала, родители видели, что обои ей нравятся.

Андрей вытащил всю мебель из детской, потом принялся за старые обои. Намочил их водой и соскоблил шпателем. А что не сдиралось, то оставил. Крепче будут новые обои держаться. Он сгрёб бумагу в кучу и распихал по трём мусорным мешкам.

Анастасия с Катей вымыли пол, и когда он высох, Андрей большими ножницами вскрыл рулон обоев и подобно знатоку живописи растянул его в руках, а потом раскатил по полу…

…Андрей уже прочертил по отвесу линию, вдоль которой следовало клеить обои, уже размешал в старом облезлом тазике клей. Уже и полосу обоев Андрей заканчивал отрезать, когда на подоконнике затрезвонил мобильник.

Андрей подошёл к мобильнику. Звонил Ким. Андрей взял мобильник указательным и большим пальцем, как крупного рака с опасными клешнями и прошёлся по детской. Отвечать или нет, вот в чём вопрос.

Другой рукой Андрей схватил трубочку отрезанных обоев и взмахнул ею как саблей. Он принял решение и нажал на красную кнопку выключения телефона.

Не получилось. Телефон по-прежнему трезвонил.

Андрей подмигнул Анастасии, замершей с кистью для клея в руке, и ещё раз что было сил ткнул в красную кнопку выключения телефона. Мобильник написал на экране «Гудбай» и выключился. Андрей кивнул Анастасии на стену:

— Что, любовь моя, приступим, пожалуй?

— Давай начнём вот оттуда… — Анастасия не договорила откуда она хотела начать наклейку обоев.

Телефон вибрировал в руке Андрея.

Андрей нахмурился. Он только сейчас узнал об этой функции телефона принимать звонки даже в выключенном состоянии. Очень дурная функция для тех, кто не хочет разговаривать с начальством в выходной день.

Андрей нажал на приём.

— Алло?

— Андрей Иванович, день добрый это Ким Борисович вас беспокоит, — Ким говорил так, будто не было двух талонов за нарушение внутреннего распорядка, и не было унижения при сотрудниках…

Андрей не мог сдержать мысленного потока ругани в сторону лысого кретина, возомнившего о себе не Бог весть что.

— Да, Ким Борисович, слушаю, — сказал Андрей, и увидел на пальце комочек влажного клея. Он походил на слизняка или огромную соплю. Андрей сморщился от омерзения и стряхнул его. Одновременно он спросил Кима. — Что вы хотели, Ким Борисович?

— Представляете, молдаванам нужно, чтобы мы отправили первую поставку уже сегодня…

— Ну и отправляйте. Вы ведь на «Заводе стекла» сейчас.

— Я — да, — сказал Ким. — Только вот очень ценная поставка. Нужен ваш опыт, Андрей Иванович…

Вот как мы заговорили, — подумал Андрей, торжествуя, — Вот как заговорили. Ну, Ким, ну лиса чёртова.

— У меня выходной. Вы ведь начальник цеха логистики, ваша ответственность такие крупные серьёзные поставки. Сами ведь сказали, что мы работаем в рамках должностной инструкции…

Да-да, так тебе. Не рой другому яму, сам в неё попадёшь.

— Я знаю, что это мои слова… Но ведь нужно их применять, судя по ситуации. Вы же гибкий руководитель, Андрей Иванович? — спросил Ким.

— После вашего прихода к нам на «Завод стекла», у нас только один руководитель. Это вы, Ким Борисович…

— О, это вас зависть гложет. С вашим братом была такая же история, — сказал Ким.

Андрей молчал и мысленно считал до десяти. Когда отзываются о твоей родне плохо, хочется немедленно ударить обидчика. Когда плохо говорят об умерших родственниках, хочется… Хочется убить обидчика.

Прости, Господи, за такие мысли! — подумал Андрей и вслух сказал:

— У меня выходной, Ким Борисович. До свидания… У меня дела дома.

— Дела? Обои что ли клеите с женой? — спросил Ким и Андрей отошёл к окну, потому что акустика в пустой детской была сейчас отменная, и ему не хотелось, чтобы Анастасия слышала его разговор с Кимом.

— Уж не ясновидящий ли вы? — усмехнулся Андрей.

Ким расхохотался.

— Вы думаете, что я вас мистифицирую? Пудрю мозг, как ваша покойная матушка? Да я за вами, Андрей Иванович, в окно наблюдаю. Я возле вашего дома в машине сижу!

— Что? — Андрей посмотрел в окно и увидел «Мерседес» Кима. Так и есть. И лысая башка высунулась с прижатым к уху телефоном. — Это я на всякий случай, Андрей Иванович. Вдруг вы выпимши и ехать на своей развалюхе не сможете.

— Я не поеду никуда, — сказал Андрей и отошёл от окна.

Воцарилось молчание. Андрей переводил взгляд с Насти в домашнем платьице на полосу обоев на полу. С кухни доносился запах пельменей. Их поставила вариться Катя. Душу вдруг защемило от чувства домашнего тепла и уюта. За надёжными стенами дома притаился враг. Он готов разрушить твой очаг. Он выпьет душевное тепло твоей семьи, как вампир!

Андрей почувствовал, что щёки горят. Мысли в голове вспыхивали, как следы от выстрелов тёмной ночью. Ким — чёртов ублюдок! Он ведёт себя так, будто взял в блокаду дом Андрея.

Андрей сдерживайся! — это был крик совести.

Той совести, которая каждый день заставляла вставать на колени перед ликом Христа и читать молитвы. А если Андрей не молился, то совесть медленно изводила его. — Сдерживайся, Андрей! Страсти надо сдерживать, иначе они уничтожат тебя.

Пошли они все! Надоели! — Так и Иисус, наверное, думал, изгоняя торговцев из храма плетями. — К чёртовой матери всё!

Телефон вдруг стал горячим. Настолько горячим, что Андрей разжал ладонь и тот с глухим стуком упал на пол, рядом с тазиком мутного клея. Андрей взглянул на ладонь — она покраснела от лёгкого ожога. Чёрт подери, что с телефоном? То принимает звонок в выключенном состоянии, то нагревается как печка!

Вдруг в телефоне включилась громкая связь. Анастасия вздрогнула. Она непонимающе переглянулась с Андреем.

В дверях застыла Катя с тарелкой в руках. На тарелке дымился разрезанный пельмень. Катя или Анастасия всегда приносили его на пробу Андрею. Эта маленькая семейная традиция был так приятна для него.

Катя застыла с тарелкой в руках и, так же как родители, неотрывно смотрела на валяющийся на полу мобильник…

— Ну, Андрей Иванович? Будем продолжать лениться, как телок деревенский? — Заорал голос Кима в телефоне.

Андрей не выдержал. Его никогда и никто не унижал при жене и дочери. В это даже не верилось, но это было правдой!

Андрей схватил трубочку отрезанного куска обоев. Один её конец он приставил к горячему, как пельмень на тарелке у Кати, мобильнику, а в другой заорал как в рупор:

— Катитесь в жопу со своей поставкой, Ким! Если вы провалите её, это будет ваша забота, а не моя. И знаете что Ким Борисович? Я буду рад, если вы её провалите. Потому что вы меня задолбали! И если вы не умотаете на своём херовом мерине от моего дома, я закидаю вас собачьим говном!

Андрей выпалил всё это и подбежал к окну.

«Мерседес» Кима испарился.

— Ну, папочка, ты и матершинник у нас, — пробормотала Анастасия. Она вдруг звонко, словно с её плеч спала гора, рассмеялась. — Таким ты мне нравишься. Я даже боюсь тебя, папочка…

— Пап, а где ты собирался собачьи какашки брать? Вы же так мне и не позволили завести собаку? А ведь обещали. Я помню. Как только переедем в свой дом… — сказала Катя.

— Это ничего, — прошептал Андрей. — Я и сотой доли этому поганцу не сказал того, что подумал.

Когда Трофимовы прекратили смеяться, то чувствовали себя самой счастливой семьёй на свете. Потом они пошли на кухню и до отвала наелись горячих пельменей со сметаной и чёрным хлебом. Каждый проглоченный кусок Андрей мысленно благословлял.

У домашних пельменей был изумительный вкус отвоёванной свободы.

Ещё Андрей подумал, что если Катя вдруг решит завести собаку, то у него есть ошейник. Лежит себе в сейфе рядом с газовым револьвером…

 

11

— Всё полетело в тощую задницу! Провалили не только эту поставку, но и потеряли контракт с молдаванами! Они отказались работать с «Заводом стекла». Молодцы, блин, удружили, — выговаривал Сергей Владимирович Крайнев утром понедельника. Андрей брёл вслед за директором.

Крайнев рвал и метал. Его рыжие волосы словно подпалили с самого утра, и они горели, как облитые бензином.

Весь завод чувствовал себя виноватым, как один большой и глупый ребёнок. Рабочие ходили, понурив головы, а станки в цехах, казалось, работали тише, чтобы не привлекать к себе внимания рассерженного начальства.

Андрей с Крайневым прошёл весь «Завод Стекла», прежде чем понял, что директор пытается всю вину за срыв отгрузки стекла молдаванам возложить на него, а не на Кима.

Они прошли цех механической обработки стекла, где разномастные станки обрабатывали вертикали и горизонтали стекла. Визг и шум стоял такой, будто десять идиотов рашпилями возили по стеклу.

Андрей, пытаясь перекричать шум станков, рассказал о звонке Кима в выходной день.

Крайнев начал разоряться насчёт стратегической важности поставки молдаванам. Он, горячась, пытался объяснить, что тут замешана политика и принципы… Андрей кивал, естественно, а сам вспоминал душевную атмосферу, воцарившуюся дома, когда он «послал» Кима.

— То есть вы считаете себя не виноватым, Андрей Иванович? — спросил Крайнев, когда они шли мимо участка термообработки стекла.

Финская печка орала соплами охладителя силой несколько тысяч паскалей. Начальники поспешили ретироваться. Ощущение было такое, будто разговариваешь на взлётно-посадочной полосе для самолётов.

Они подошли к столу курилки, показавшемуся после звуков цеха оазисом тишины и спокойствия, закурили.

Андрей произнёс:

— На сто процентов это вина Кима Борисовича…

— Вот как? — сказал Крайнев, выпуская изо рта сигаретный дым.

Сигареты Крайнев не выкуривал, а буквально сжигал во рту. Только прикурив, быстрыми затяжками, он в пару минут приканчивал её…

Андрей не сразу понял, что звук, раздавшийся сзади, запись его голоса на диктофон. Андрей обернулся и встретился с холодным взглядом глаз Кима. Он держал чёрный прямоугольник телефона, из динамика которого доносился голос Андрея:

— Срать я хотел на «Завод стекла». Я обои на хрен дома клею! Молдавия, блин! Да мне хоть Объединённые Арабские Эмираты. Идите в задницу, Ким Борисович, со своей поставкой молдаванам!

Голос принадлежал Андрею. Но вот сами слова. Смысл произнесённого…

Этот смысл медленно доходил до Андрея. Он приблизился к Киму и смотрел на телефон в его руках заворожено, как смотрел бы человек из каменного века на говорящий кусок камня.

Голос Андрея был подделан очень профессионально.

Как ему это удалось? — лихорадочно соображал Андрей. — Сходство убийственное просто!

Андрей обернулся к начальникам.

От огненно рыжих волос Крайнева будто зажглись его щёки. Несколько сотрудников из разных цехов сходились на перекур и, услышав диктофонную запись, в замешательстве останавливались. Люди смотрели на Андрея, будто первый раз его увидев.

— Как вы сделали это Ким? — спросил Андрей.

— Во-первых, для вас я навсегда Ким Борисович. Что же касается, как? — пожал плечами Ким. — Я записал наш разговор на встроенный в телефоне диктофон. Вот и всё. В какой-то момент я подумал, что это должны услышать все.

— Сергей Владимирович — это монтаж, — сказал Андрей Крайневу. — Это говорю не я, а мой голос. Это неправда!

— У нас здесь не суд… — пожал плечами Крайнев.

— Отчего же, — Андрей смутился. — Я могу подать в суд за клевету…

— Андрей Иванович, скажите, Ким Борисович просил вас о помощи? — вкрадчиво спросил Крайнев.

Андрей ощущал себя под прицелом взглядов сослуживцев, как прожекторов.

— Да, он просил, но у меня выходной. У меня дела… — Андрей облизнул губы.

Разум отказывался понимать, почему рациональная причина звучала как жалкое оправдание собственной не профессиональности.

— Я слышал, — кивнул Крайнев. От его лица было сейчас хоть прикуривай.

Андрей подумал, что в таком состоянии он никогда не видел директора.

— Вы клеили обои. Да, Андрей Иванович?! — Крайнев покачал головой. — Пока наш завод по вашей вине лишался пятидесяти семи миллионов рублей, вы клеили обои?/!

— Да, чёрт вас дери! — Андрей понимал, что делает, пожалуй худшую ошибку. Он реагировал на «утку» уже как на собственные слова. — Да, я клеил обои. А потом мы ели пельмени!

— А ну, включите ещё, Ким Борисович. Мы не до конца дослушали… — попросил Крайнев.

— Пожалуйста, Сергей Владимирович, — ухмыльнулся Ким и нажал кнопку телефона.

— В гробу я видел «Завод стекла», когда у меня выходной!.. Я вам что, блин? Ломовая лошадь, без выходных работать? Катитесь к чёрту, Ким! И всем передайте! Когда я живу личной жизнью, ваш поганый «Завод стекла» мне абсолютно по боку…

— Ну, Андрей Иванович!.. Ну, удивили — прошептал Крайнев. Он качал головой с таким видом, будто ему и «Заводу стекла» только что объявили джихад.

Андрей произнёс про себя «Господи, помилуй мя грешного…»

От ярости, сковавшей его, это не помогло…

… Но пришло понимание, что Ким просто напросто произнёс за него все мысли, которые он держал в голове. Андрей нахмурился. Невыносимо было даже представить, что кто-то мог подслушать твои мысли, а потом вот так подло их озвучить и выдать за реальность.

Это нужно прекратить. Прямо сейчас…

— Трахал я ваш «Завод стекла» и мне это понравилось! — орал голос Андрея из динамика телефона Кима.

Рабочие побросали станки и подтянулись к курилке, чтобы послушать забавные речи Андрея Ивановича Трофимова.

Ким торжествующе улыбался. Он поднял телефон вверх, чтобы звук голоса Андрея был ещё отчётливей и громче.

Андрей разбежался, подпрыгнул и с торжествующим воплем, как прыгун с шестом, выхватил из рук Кима мобильник, приземлился на колено, ушибив его.

Вдруг произошло то, что Андрей мог бы назвать «эффект горячего телефона». Такой термин можно было вводить в оборот, потому что это случалось не первый раз. Так же как и дома в воскресенье, телефон в руке Андрея словно бы вспыхнул невидимым глазу огнём и опалил даже лицо!

Андрей зажмурился, резко вытянул руку и разжал пальцы.

Мобильник Кима вылетел из его рук, как камень из пращи Давида. Но не глаз Голиафа был впереди, а стена. Телефон Кима врезался в красный пожарный щит. Ошмётки микросхем разлетелись в разные стороны.

— Он был горячий, — прошептал Андрей, обернувшись и встретившись с полным бешенства взглядом Крайнева.

Работяги в курилке округлили рты и держали в руках сигареты, забыв от изумления затянуться.

Ким улыбался…

Через двадцать минут Андрей вышел из уборной, где умылся холодной водой, медленно поднялся по лестнице и вошёл в свой кабинет.

Он заметил бумагу на столе, взял её и прочитал:

— За грубое нарушение производственной дисциплины, приказываю, лишить заместителя начальника цеха логистики ООО «Завод стекла» Трофимова А.И премии в размере 100 %. Производственный директор Крайнев С. В…

На мобильник звонила Анастасия. Андрей сбросил звонок и снова перечитал приказ Крайнева.

Андрей положил голову на стол и закрыл глаза. Ему привиделся мёртвый Аркаша. Я предупреждал тебя, — шептал он окровавленными губами.

 

12

Порой люди понимают, что события в жизни подталкивают их к определённому выбору, действию. Андрей, оценив, происшедшее на «Заводе стекла» пришёл к выводу, что нужно было ходить в церковь. Вот таким парадоксальным образом, через строгий выговор, через позор перед коллективом он пришёл к этому заключению. Верить в Бога нужно с церковью! Усилия одиночки всегда будут усилиями одиночки.

Поэтому и вера моя была слаба, — думал Андрей, шагая от парковки к зданию храма.

Купола блестели золотом, как разглаженные ногтём золотинки из детства. Парочка прихожан била поклоны белокаменной. Андрей прошёл мимо них, думая, что ещё не настолько его жизнь поломала, чтобы кланяться кирпичам.

Андрей быстро перекрестился и вошёл внутрь церкви. В тёмном коридоре он достал мобильник и выключил звук.

Не к месту вспомнилось унижение на заводе, изумлённые лица подчинённых и торжествующая физиономия Кима.

Вот собака! — подумалось Андрею. Он немедленно пресёк гневливые, противные самому существованию Бога, мысли.

Чтобы настроиться на нужный духовный лад он взглянул на роспись на стенах. Сцены из Евангелия… Андрей прошёл дальше и не всегда понимая, что под ними написано на старославянском языке, остановился возле икон…

Святые старики напомнили ему древесные корни, которые вместо того чтобы расти вниз в землю, стали тянуться, аки подсолнухи, вверх.

Прихожане за редким исключением были сплошь старушки. Андрей почувствовал себя неуютно, как будто оказался в доме престарелых.

Инвалид с лицом святого тушил наполовину сгоревшие свечки и быстро скидывал их в тряпичный мешочек.

Андрей стал продвигаться в очереди кающихся, подходивших по одному к священнику, накрывавшему их головы краешком епатрахили, и шептавшим разрешение от грехов…

Господи, я грешник, — подумал Андрей вместо молитвы. — Я такой грешник, что никому здесь даже и не снилось. Мне кажется, что я не верю толком в Бога. Но я чувствую всегда, что не один. Что ты постоянно рядом. В смысле Господи, что ты и сын твой — Иисус. Я чувствую, Господи, что ты ездишь за мной, как режиссёр на этой штуке сверху и снимаешь динамичные сцены моей жизни. Господи, я, наверное, люблю тебя. Уж точно я не ненавижу тебя. Даже когда ты забрал брата, мать, этого мальчонку…

И прошу, Господи, когда я буду возле священника, ты тоже будь там и прости грехи мои, главный среди которых — гордыня непомерная, от которой помутился рассудок мой…

Андрей подошёл к седовласому, с впавшими щеками и пронзительным взглядом священнику.

Когда он шёл, то прикусил язык, и во рту теперь расплывался привкус крови…

Андрей облизнул губы, склонил голову и прошептал:

— Прости мне Господи, и ты честный отче грех гордыни непомерной…

— Ещё? — спросил священник.

— Гордыня, — повторил Андрей.

— На колени вставайте, — прошептал священник.

— Что?

— На колени…

Андрей оглянулся на очередь за спиной. Перед ним священник отпустил грехи как минимум десяти человекам, и никого из них не просил опускаться на колени. Андрей и выбрал эту церковь потому что здесь не вставали на колени, а наклоняли голову к библии, целовали её, священник накрывал епатрахилью… И всё.

— Я понимаю, что гордыня это… — начал было Андрей, но священник перебил его.

— Если понимаете, то вставайте. За вами очередь, между прочим.

— Ничего подождут, — сказал Андрей. — Понимаете, я вообще абсолютный мирянин, но в Бога, Иисуса я, думаю, что искренне верю. Яйца там тоже красим, куличи жена печёт. Я вот чувствую, что Бог есть и Иисус сын его. Да, это вот правда. Но вставать на колени, кланяться зданию церкви…

— Вы будете вставать на колени?

— Перед вами? — спросил Андрей.

— Перед Богом, — ответил священник.

— Но ведь здесь только вы…

— Значит, вы не верите в Бога, в то что он здесь присутствует, и значит, вы не раскаялись… Зачем вы пришли вообще? — прошептал священник.

Андрей подумал, что всё происходящее с ним стало напоминать нелепый кошмар.

Тьфу ты, Господи, вставать на колени перед мужиком в чёрной рясе, когда тебе в спину смотрят такие же грешники!

Но ведь сатана мысли такие подсовывает? — спросил себя Андрей и признал. — Да! Сатана! Будь ты проклят лукавый!

И что будешь жить с дьяволом или выгонишь? Выгонишь искренним раскаяньем и покаянием в заявленном грехе?…

Андрей согнул сначала колено правой, потом левой ноги и стал медленно опускаться. Когда его взгляд сместился со лба священника на бороду, тот вдруг вытянул резко руки и подхватил его подмышки.

— Всё, всё, достаточно, — сказал священник. — Не в коленях дело, а в решимости. Она есть у вас. Наклоните голову, целуйте крест, целуйте библию.

Андрей склонился над великой книгой и трижды поцеловал крест на ней. На голову лег край епатрахили. Стало темно, и голос священника сверху отпустил грехи. Потом снова появился свет.

Андрей отошёл в другую сторону церкви.

Там он дождался своей очереди, съел и выпил плоть и кровь Христа. Во рту они смешались с его кровью из прикушенного языка.

На душе стало тепло и уютно. Такое же чувство бывает порой дома, когда наденешь старенькую фланелевую рубашку и растянутое на коленях трико.

 

13

Отпущение грехов, причащение таинств Христовых, очистка мыслей — всё подействовало должным образом. Андрей даже сам изумился. Чудом можно было назвать разговор между ним и Кимом, происходивший в туалете «Завода стекла».

Они сидели в разных кабинках, как враги по разные стороны баррикад. Дело было после обеденного перерыва. Они плотно перекусили. У свёкольного салата из заводской столовой оказался изумительным не только вкус, но и слабительный эффект.

— Думаете, что это у меня к вам личное? — спросил вдруг Ким из соседней кабинки.

Андрей подскочил от неожиданности. Откуда он знает, что здесь сижу именно я? — подумал Андрей.

Ответа на этот вопрос не было.

— Я думаю, что вы ненормальный. Ким? Как вы подделали мой голос? — спросил Андрей.

— Звуковой редактор. Вы не представляете какие возможности у современных компьютеров, — сказал Ким. — Вы оскорбили меня, Андрей Иванович. Рядом с вами была жена и ребёнок. Я видел вас в окно. А вы меня послали так красиво! Думаете, мне не обидно стало?

— Я… — Андрей вспомнил, как опускался на колени в церкви и как руки священника подхватили его. — Я прошу прощения, Ким Борисович. Если обидел вас.

— Прощаю, — сказал Ким…

… Неделя прошла под знаком плюса. Жизнь медленно, но верно входила в привычную колею. Андрей молился каждый день истово. Так он не молился давно, наверное, с самого крещения.

Оставался только один нюанс. Андрей продолжал работать под начальством Кима. А тот хоть и перестал придираться, всё ж таки Андрей порой ловил на себе его странные взгляды. Настолько странные, что он не мог их расшифровать.

Иной раз ему казалось, что Ким смотрит на него как на диковинного зверя. А в другой раз мерещилось, что, наоборот, Ким — опасный зверь и он, Андрей — школьник, приблизившийся к прутьям клетки кровожадного хищника.

В четверг вечером прошёл обильный снегопад.

Андрей сгребал снег с «Дэу». Периодически ему приходилось дуть на замёрзшие руки. Снег был тяжёлый, как мокрые перья в подушке. Он лип к щётке и лез за рукава.

Андрей откопал машину, открыл с клацающим звуком, примёрзшую дверцу и остановился отдышаться.

Он огляделся вокруг, поражаясь странному безмолвию. Уже стемнело. Работники офиса разъехались ещё час назад, а машины работяг, пришедших на двенадцати часовую смену, стояли прикрытые сугробами.

Андрей задумался над словом «су-гробы». И действительно, машины, накрытые шапками снега, походили на гробы.

Здесь покоится «Трофимов А.И.»…

Господи, Боже, что за мысли мерзкие лезут в голову?! Это всего-навсего заводская автостоянка…

Андрей полез было в машину, как опасное чувство взгляда в спину, пронзило его. Андрей обернулся и вгляделся в темноту, подсвеченную ослепительно белым снегом в призрачном сиянии полной, как в фильме про вампиров, луны.

Они стояли на дорожке между цехами. Их было штук пять или шесть. Они не двигались и смотрели на Андрея. В неподвижности бродячих заводских собак было что-то жуткое.

Полная луна, собаки… Может быть это волки? Может быть оборотни?

Какая чушь лезет в голову.

Андрей залез в машину и крутанул ключ в замке зажигания. Несколько минут и он в тепле и уюте, под музыку «Ретро Фм», доедет до дома, где его ждёт милая Настя.

— Сука! — пробормотал Андрей и ещё раз крутанул ключ в замке. Под капотом щёлкнуло и всё. Стартер молчал.

Дворняги, как стадо джейранов, унеслись в тёмную даль, поднимая снежную пыль.

Андрей взглянул на приборную панель. Так и есть! Он оставил утром включёнными габаритные огни и как следствие — сел аккумулятор.

Он достал из багажника силовые провода. На морозе они стали жёсткими как металлические тросы. Андрей в сторону цеха, чтобы просить помощи, как его высветил свет мощных ксеноновых фар.

Андрей прикрыл глаза рукой. Это был «Мерседес» Кима. Вот сам Ким вылез и, возвышаясь над низенькой «Дэу», как крупная женщина над детской ванночкой, спросил:

— Что с вашей колымагой?

Андрей понимал, что этот человек такой навсегда, что научить его вежливости будет очень трудно, почти невозможно. Ладно хоть нормальные отношения получилось с ним установить. Поэтому Андрей пропустил мимо ушей обидный любому автомобилисту эпитет «колымага» и ответил:

— С машиной нормально всё. Аккумулятор сел. Поможете?

— Отчего не помочь? — Ким подошёл ближе. Меж губ у него торчала зажженная сигарета. С каждой затяжкой его лицо озарялось, а потом снова исчезало. — Провода есть?

— Да, — Андрей протянул провода. Он чувствовал себя неловко и в подчинённом положении, как любой человек, которого подвела машина и он вынужден просить о помощи.

— Это ничего Андрей Иванович, — сказал Ким, подходя к «Дэу». — В армии мне показали один способ зарядить аккумулятор без другого аккумулятора.

— С толкача? — усмехнулся Андрей.

— Зачем с толкача. Проводами, — Ким стоял со стороны водительской двери, Андрей с противоположной. Сверху светила белая, как открытая банка сметаны, луна.

— Это как же? — Андрей непонимающе улыбнулся.

— А вот так! — сказал Ким и, что было сил, хлестнул проводами с медными зажимами по лобовому стеклу «Дэу»!

Андрей вытаращил глаза и смотрел как стрелы трещин пронзили лобовуху. Это было так неожиданно, что Андрей пришёл в себя, только когда Ким уже залезал в свой «Мерседес».

Андрей подскочил к Киму, схватил за покатые плечи и выковырял из салона.

— А ну стой, дрянь! Иди сюда! Ты что творишь… Что наделал, тварь?!

И тут Ким просто стал смотреть Андрею в глаза. Не мигая, не двигаясь, не делая попыток освободиться. Руки Андрея опустились, как плетни. Ким легонько толкнул его в грудь, и Андрей упал на задницу в сугроб.

Если бы был сейчас кто-нибудь рядом и попытался поднять Андрея, он бы, наверное, оттолкнул его. Так делают не в меру впечатлительные особы, когда мнят себя сильно оскорблёнными. Андрей не мнил. Ему действительно было плохо сейчас.

Ким не только лобовое стекло разбил… Он предал Андрея.

Андрей действительно стал доверять этому человеку. Словно бы последнее причастие связало их невидимыми узами: жертвы и агрессора. Произошёл великий момент, когда жертва познала свою собственную греховность и волшебным образом примирилась с обидчиком.

И вот итог.

«Мерседес» Кима скрылся из виду, моргнув несколько раз красными фонарями стоп сигналов.

«Дэу» смотрела на заснеженный мир через пошедшее трещинами лобовое стекло. Андрей подошёл к ней и погладил крыло, капот… Вещизм… Прилип к вещи, Андрюшенька, отлипать-то ох как болезненно. Но ведь привык? Ким ведь проводами этими тебе как по душе ударил? Рассёк твою любовь к машиночке миленькой, тёпленькой, уютной?

— Пошёл ты! — заорал вдруг Андрей. — Пошёл ты!

У него созрел план. На парковке не было никого во время инцидента, но она находилась под наблюдением охраны. Охрана всё, наверное, записала на камеру. А если они даже только наблюдали за стоянкой, то видели происшедшее и будут свидетелями.

Андрей забросил ненужные провода на заднее сиденье и вспомнил, что ключи торчат в замке зажигания. Вдруг идиотская мысль пришла в голову: что если попробовать завести машину?

Он крутанул ключ в замке и двигатель завёлся!

Андрей оставил двигатель работать, закрыл машину и побежал к зданию завода.

Охранники смотрели нагло и насмешливо. Андрей сразу увидел маленький телевизор, на котором обыкновенно было замершее изображение стоянки.

— Что с камерой? — спросил Андрей.

— Не работает, — охранники ещё немного и рассмеялись бы Андрею в лицо.

Андрей вспомнил вдруг слова Крайнева: «Харизма, Андрей Иванович, великая вещь, люди подчиняются ей не по разуму, а по любви…»

Андрей протянул руку и потрогал телевизор. Решётчатая спинка его была горячая…

— Не работает, да? — спросил Андрей тихо.

— Не работает.

— Что, братцы? Влюбились в лысого красавца нашего завода? — бросил Андрей и вышел из будки охранников, пропахшей китайской вермишелью и потными носками.

За спиной он услышал обиженное:

— Сам ты влюбился.

Андрею стало приятно, что он задел охранников за живое.

 

14

Мятое железо автомобиля не так навевает грусть и уныние, как разбитое лобовое стекло. Ты едешь и думаешь, что, если разогнавшись до шестидесяти, ты получишь треснувшим триплексом в морду?

Андрей ехал в круглосуточный автосервис. Он ощущал себя побитой собакой. Стекло рассыпалось на передних сиденьях.

Нужно будет заказать хорошую чистку салона, — подумал Андрей и вдруг ударил по приборной панели.

— Вот урод поганый!

От удара на панели подпрыгнул иконостас. По лицу Богоматери, как слеза скатилось стёклышко. Андрей покачал головой и прошептал. — Прости, Господи, не сдержался. Господи, ну как ведь обидно! Как первоклассника запугал он меня!

Перед сервисом, Андрей сфотографировал разбитое лобовое стекло на камеру в телефоне.

Каким-то чудом в сервисе оказалось и нужных размеров стекло, и специалист по его установке, и даже автомойка работала.

Через каких-то сорок минут «Дэу» стояла перед Андреем, улыбаясь новым лобовым стеклом. Андрей критично осмотрел салон на предмет стёклышек и найдя всё чистым, расплатился с автомойкой и сервисом.

Андрей ничего не рассказал Анастасии о случившемся. Он сомневался, что жена заметит, что стекло в «Дэу» другое. К тому же если бы он рассказал про своё унижение… Даже если бы он умолчал о стычке с Кимом… Всё равно. Всё получалось слишком, слишком похожим на ситуацию с Аркашей.

Утром следующего дня Андрей ехал на работу на сорок минут раньше обычного. Пробок не было и он буквально долетел до работы, так что у него было время постоять на парковке, на том же месте, где вчера всё это произошло и обдумать случившееся. Обдумать то, что следовало сказать Крайневу…

Андрей курил и выдыхал дым в приоткрытое окно и поглаживал новенькую лобовуху. Он мысленно уже сидел в кабинете директора и разговаривал с ним в воображении:

— … Вы не поверите, Сергей Владимирович, но этот Ким он ведь когда пришёл на «Завод стекла» меня чуть ли не другом назвал…На самом деле мой брат был доведён до отчаянья этим человеком. Аркадий был простым рабочим. Ким, пользуясь положением, изводил его…

Зачем начальнику цеха всерьёз изводить трудового человека, спросите вы? Не знаю, отвечу я вам, Сергей Владимирович, вот хоть убейте, не знаю…

Киму что-то нужно от нас, от Трофимовых. Я не знаю, почему, но он и ко мне стал приставать сразу же… Это не так, то не это. Талоны за незначительные опоздания, постоянные придирки, лишение премии. Ким хочет устранить меня, как и Аркадия…

Мой младший брат выбросился с балкона…

…Я Киму единственный конкурент на месте начальника цеха логистики. Вот он и начал с меня…

Да! И нужно будет самого Крайнего подцепить, мол, если вы не боитесь последствий… А он скажет, да как я могу бояться, ведь я всё — таки директор… Так вот если вы не боитесь последствий, я бы на вашем месте ограничил влияние этого человека на людей.

Вот, кстати, что он вчера вытворил! Он разбил лобовое стекло моего автомобиля. Ким Борисович, чтобы вы не думали о нём, на самом деле невменяемый сумасшедший человек… У меня есть доказательства — фотография и чек из автосервиса…

Андрей понял, что полностью готов к непростому разговору с генеральным директором, вылез из машины и зашёл в здание управления завода.

В приёмной Крайнева крупные рыбы в аквариуме прильнули к стеклу и, мягко, как иллюзионисты это делают руками, взмахивали плавниками. Андрей продвинулся вперёд по мягкой красной дорожке с крупным ворсом. От сквозняка из приоткрытой Андреем двери благодарности, грамоты и свидетельства — все в деревянных рамках и под стеклом, затрепетали.

Андрей дошёл до стола секретарши, заставленного мелкими сувенирами, которые так любят офисные жители, чтобы продемонстрировать свою с каждым днём работы на офис, исчезающую индивидуальность.

У секретарши Крайнева, которую в коллективе называли Щукой за плоскую форму носа, любимыми безделушками были песочные часы и окаменелые веточки кораллов. Андрей взял одну и повертел в руках, понюхал и уловил каменный запах с примесью морской тины. На него вновь нахлынул образ далёкого и недоступного моря.

Захотелось заплыть далеко, опустить голову, открыть в воде глаза и увидеть под собой целый мир…

В кулере с двадцати литровой бутылкой очищенной воды булькнуло, и Андрей вздрогнул, оторвавшись от мечтаний.

Он замер возле двери кабинета и прислушался к звукам.

Завод оживал. Звуки нарастали: хруст снега под шинами автомобилей становился всё отчётливей. Резкий звук клаксона и окрики мужчины кому-то зазевавшемуся и чуть не угодившему под колёса. Говор людей вначале только поднимающихся вверх по лестнице, а уже через несколько минут сновавших по ней вверх и вниз. Яркое солнце поднялось на горизонте и проникло длинными лучами в приёмную Крайнева. Андрей вздохнул и столкнулся со спокойным и уравновешенным, как у психиатра, взглядом аквариумных рыбок.

Нужно было входить. Иногда промедление становится смерти подобно. Тянешь и тянешь, а потом не можешь сделать и шага.

Андрей положил ладонь на ручку двери и услышал, как с противоположной стороны раздался голос Кима.

Словно бы он только и ждал когда Андрей подойдёт поближе.

Андрей медленно отпустил ручку и отошёл от двери на шаг. Ворсинки красного ковра обняли его ботинки, приласкали, успокаивая. Андрей облизнул губы и нахмурился, когда услышал громкую тираду Кима.

— Сергей Владимирович, я долго терпел, думал Андрей Иванович поймёт, одумается вовремя. Я давал ему шансы исправиться. Не поймите меня неправильно, я уже купил новый мобильник и не в том дело…

— В чём же как не в мобильнике? — услышал Андрей голос Крайнева. Голос был не выспавшийся и хрипловатый, как от выпитого на морозе пива. — Между прочим, «Завод стекла» мог бы выделить вам дотацию на новый телефон…

— Что там телефон! — воскликнул Ким. Андрей даже поразился артистичным ноткам в его голосе. — Телефон — это ерунда. Вчера у меня неприятность случилась — аккумулятор сел. Представляете, Сергей Владимирович? Я попросил у Андрея Ивановича силовые провода, он подошёл к моему «Мерседесу» и, ни слова ни говоря, выхлестал мне лобовое стекло!

— Не может быть, — пробормотал Крайнев. Андрей присел на стол секретарши, задом подвинув песочные часы и кораллы. Андрей полностью был согласен с Крайневым: не может быть!

— Может быть. Трофимов совсем сошёл с ума. Я не знаю, могла ли на него конструктивная критика так подействовать. Так озлобить. Я уж не говорю о стоимости стекла для «Мерседеса». Я чувствовал себя полным дураком… Я почувствовал небывалое унижение!

Андрей протянул руку и нажал несколько раз на краник в кулере. Струйки горячей воды обожгли пальцы, и Андрей пришёл в себя. Нужно было действовать. Речь уже не шла о каком-то авторитете, речь шла о том, чтобы сохранить человеческое лицо в коллективе. Лицо, которое Ким планомерно уничтожал…

Вспомнились слова матери о демоне.

Андрей вытащил из кармана мобильник, включил галерею фотографий, нашёл нужную с несчастной «Дэу», смотрящей на мир сквозь разбитое лобовое стекло. Он крутанул ручку двери и вошёл.

Ким возвышался над сидящим Крайневым, как гипнотизёр над испытуемым. Крайнев потирал щёку, словно бы она заледенела у него, как после наркоза. Они повернули головы к Андрею.

Крайнев вскочил от неожиданности и воскликнул гневно:

— Трофимов! Что вы позволяете себе?

— А, тунеядец и мародёр пожаловал? — сказал, скверно улыбаясь, вместо приветствия Ким. — С чем пришли, Андрей Иванович?

Андрей сделал вид, что не замечает Кима, повернулся к Крайневу и старался говорить только с ним.

— Это долго объяснять, Сергей Владимирович, но этот человек… Ким Борисович. Он ненормален. Он по какой-то причине преследовал моего брата на «Металлургическом заводе». Потом пришёл на «Завод стекла» и преследует теперь меня. Всё что Ким Борисович говорит — правда, но с точностью до наоборот. Это он мне разбил лобовое стекло в автомобиле… — Андрей протянул Крайневу телефон. — Вот взгляните на снимки.

— Интересно, — Крайнев склонился над телефоном.

— Ну, всё! — Ким вдруг выхватил у Андрея телефон, открыл окно и выбросил его на улицу. — У вас нет ни совести, Андрей Иванович, ни такта и вы сумасшедший! Это будет вам уроком!

— Это я сумасшедший? — вскричал Андрей. Он с потерянным лицом взирал на руку, в которой мгновение назад был зажат телефон. Покачал головой и повторил. — Я сумасшедший?

— Прекратите спорить. Оба, — сказал Крайнев. — Вы не на базаре. Стоянка у нас просматривается, и охрана следит за всем происходящим…

— Охранники уже написали рапорт о том, как милейший Андрей Иванович расшиб мне лобовое стекло. Скоро бумага будет у вас, Сергей Владимирович, — сказал Ким, с усмешкой глядя на находящегося в совершенной прострации Андрея.

— Андрей Иванович, вам нужно что-то делать с собой, — сказал Крайнев. — Успокоительные таблетки попейте что ли…

… Андрей ходил на улице и выискивал в сугробах выброшенный Кимом мобильник. Андрей походил на старика, обронившего очки. Губы его шептали:

— Прости его, Господи, прости. И меня, Господи, тоже прости.

Он отыскал-таки телефон и прижал его к груди с какой-то ненормальной улыбкой.

На третьем этаже офисного здания «Завода стекла» Ким спросил вдруг Крайнева:

— А вы не задумывались о его увольнении?

Крайнев взглянул на Андрея, копошившегося рукой в сугробе, и тихо произнёс:

— Пока нет. Слишком это неожиданны все эти изменения с ним.

— Я наблюдал за его братом. У того это происходило примерно так же. Несчастный покончил с собой. Ладно хоть, что не со мной покончил, — Ким покачал головой и горестно вздохнул. — Этот человеческий фактор такой ужасный, Сергей Владимирович. Как у вас дела дома? Я слышал, у вас тяжело болеют родители?…

 

1

Андрей от и до знал теперь рамки должностной инструкции заместителя начальника цеха логистики «Завода стекла». Последние дни Ким ничем не выказывал неприязнь к нему, но гонял его с различными поручениями из одного конца цеха в другой.

За неделю произошло сразу два несчастных случая. По обоим отвечать в скорости пришлось бы Андрею, потому что за всю технику безопасности в цехе логистики с некоторых пор отвечал он.

С некоторых пор! С той поры, как Ким стал его начальником!

В одном несчастном случае молоденькому стропальщику придавило руку между стяжками стеклопакетов весом в семьсот килограммов каждый. Как поэтично выразился напарник стропальщика, звук был такой, «будто кто-то дриснул».

Другой случай произошёл после обеда, когда улеглись страсти — мордасти с первым. Под коммуникации участка ламинирования стекла выдолбили траншею посреди цеха и не огородили её. Девчонка стажёр видимо так увлеклась процессом обучения, что не смотрела под ноги…

Когда девчонку вытаскивали из траншеи, она орала так, что заводской медик не выдержал и сказал, что «только не сильно раненные могут так кричать». Девчонка мигом смолкла и хлопала глазками, когда её на носилках тащили к медпункту, где должны были наложить шину и отправить в городской травмпункт.

Андрей забыл про лобовые стёкла, Кима, Крайнева…

Особенно когда гружёному «Камазу» понадобилось зачем-то развернуться возле цеха, и он задел бортом фуры новенькие пластиковые ворота.

В тот момент Андрей вообще про всё забыл…

Он курил, когда по телефону Крайнев сообщил, что на столе у него лежит бумага от охранников, подтверждающих, что Андрей разбил Киму лобовое стекло «Мерседеса»… Завершил свою речь Крайнев просьбой проверить порядок на общем складе и кратко описать выявленные нарушения.

Если и можно было сделать окончание этого суматошного дня более мерзким, то Андрей даже и не знал как. Общий склад для руководства давно уже стал больной темой.

Во время установки оборудования множество запчастей стаскивалось туда и лежало вперемешку с нужным и не нужным инвентарём. Всё это было толком никем не учтено. Как это бывает в ситуациях безвластья, всем управлялись две ушлые кладовщицы. Одна из них недавно заболела, и на общем складе вообще воцарился полный хаос. Как в аду.

Андрей старался не думать о том, что с таких мелких приказаний, адресованных ему, может готовиться его понижение в должности. Честно признаться, за последнюю неделю он так вымотался, что готов был сам уволиться.

Он открыл огромную железную дверь с надписью краской, будто кровью с потёками «Склад Общ.» и вошёл внутрь. Он отыскал сбоку от двери рубильник и щёлкнул им. Пространство склада залилось мерцающим светом нескольких ламп дневного света.

Шаги Андрея по бетонному полу звучали, как если бы он шёл по сырой и промозглой пещере. За столом кладовщицы со стареньким компьютером и принтером шли ряды металлических стеллажей, толком не покрашенных, так что сквозь трупно синюю краску проглядывали всполохи чёрных опалин сварки.

Слева от стола кладовщицы светлело последними лучами заходящего солнца зарешёченное окно. За ним клок стекловаты дрожал на чёрном мёртвом дереве.

Андрей прошёлся между стеллажами. Он фиксировал взглядом самое ценное и оценивал порядок. Моток колючей проволоки лежал на самом верху ближнего к Андрею стеллажа, похожий на терновый венец Иисуса. Хлопчатобумажные и прорезиненные перчатки для необработанного стекла напомнили Андрею отрубленные кисти. В коробках с моющими средствами одна бутылка видимо прохудилась, и тёмное пятно расплывалось на картоне. В воздухе плавал терпкий аромат аммиака с отдушками.

Андрей подошёл к запасу обрабатывающих кругов для станков, и пошаркал о поверхность заусенец на ногте. Прошёл дальше и взял из ближней к нему коробки пачку бумаги формата А4 и развернулся, чтобы идти назад.

Грохот ужасающей силы заставил его присесть и закрыть голову руками.

Звук был такой, будто началось землетрясение. Андрей пришёл в себя и бросился к двери, понимая, что такой звук могла наделать только она. Вернее те, кто закрыл её с той стороны. Причём закрыли очень быстро и замок уже повесили и рубильник выключили. Андрей принялся долбиться в дверь. Звук получался громкий, но не настолько, чтобы привлечь внимание людей на проходной. Общий склад был самый дальний…

Кто-то заодно с Кимом, — прошептал Андрей. — Чёрт бы всех подрал на этом заводе. Они тут все заодно с Кимом!

Кто же так говорил? Уж не Аркаша ли?

Спокойно. У меня ведь есть мобильник.

Вот он.

Андрей достал из кармана телефон. Какое-то время он пытался включить его, безуспешно тыкая в красную кнопку. Отчаявшись, он извлёк аккумулятор, подождал и снова вставил…

Какой-то идиот сказал, что отсутствие результата тоже результат. Глядя на мёртвый телефон, Андрей так не думал.

Через пару часов Андрей сдался. Он перестал барабанить в железную дверь и сел на стол кладовщицы, устало свесив руки между колен.

Тени от стеллажей удлинились. Батареи здесь грели только для того, чтобы всё не заледенело. Речь не шла об удобстве людей. Из большого зарешеченного окна поддувало ледяным сквозняком. Андрей поёжился и сел за стол кладовщицы, осмотрел всё вокруг на предмет телефона.

Ничего похожего.

Андрей пощёлкал сетевым адаптером компьютера — снова всё то же отсутствие результата. Рубильник обесточил весь склад.

Андрей раскрыл окно и принялся орать во всю глотку. Ощущение было такое, будто случился глобальный катаклизм и он один выжил на земле. Тишина. Ветер. Холод.

Что если мне тут всю ночь придётся сидеть, а я выморожу помещение? — подумал Андрей и, после некоторого раздумья, закрыл окно…

Ночью, когда вокруг ни черта не стало видно, Андрей понял, что сейчас уже не до шуток. Холод и темнота основательно действовали на нервы.

Андрей, двигаясь медленно и выставив руки вперёд, как внезапно ослепший, дошёл до крайнего стеллажа и стал шарить на средней полке. Где-то здесь лежал рулон белого материала, похожего на простыню. На производстве его называли мадапаломом, а работяги окрестили «мандапополамом».

Руки Андрея коснулось что-то влажное и холодное, как краешек брикета с мороженым. Воображение нарисовало трепещущий нос крысы или её белый длинный хвост.

Андрей закусил губу. Не хватало ещё запаниковать от липкого страха и омерзения. Он привстал на цыпочки и увидел рулон мадапалама, тускло белевший в темноте.

Андрей обмотался белой материей, и улёгся на стол. Стало намного теплее. Всего-то и нужно, что переждать ночь, — думал Андрей, — Бедная Анастасия с Катькой. Что они только не думают…

Вот ведь какие в жизни нелепости могут приключиться!

Нет чёрт его дери! — ворочался Андрей на жёстком столе. Обмотанный белой тканью, он напоминал ожившую мумию фараона. — Нет. Со мной никогда такого не происходило.

Какой смысл подстраивать такое? Кто-то по ошибке запер меня. Это всё одно сплошное недоразумение. Это нелепые случайности…

— …Это не случайности. И ты сам это знаешь, — раздался глухой голос из-за стеллажей.

Андрей вздрогнул и мгновенно покрылся гусиной кожей от страха. Он замер и слышал сейчас только своё дыхание.

Конечно, ему показалось! На складе кроме него никого не было. Это он видел ещё при дневном свете. Потайных ходов здесь тоже не наблюдалось. Была только одна дверь и ту закрыли какие-то уроды…

Снова звук!

Это походило на шарканье человеческих ног!

Андрей сел на столе, свесив ноги.

— Кто здесь? — спросил он промозглую ночную тишину общего склада.

Снова шарканье. Кто-то шёл между стеллажей. Звук всё ближе и ближе. Рука Андрея стала шарить по карманам. Боже, надо было взять из коробки возле стены канцелярский нож. Их там целая куча, вперемешку с рулетками и надфилями. Какое — никакое оружие…

Сейчас уже поздно. Оно приближалось.

Андрей ощутил, как волосы на голове поднялись на несколько миллиметров от черепа. Показалось, что даже мозгу похолодел.

В слабом лунном свете между стеллажей возникла тень… Снова прозвучал глухой, как будто говорящего придавили подушкой, голос:

— Сынок, мне нужно прикрыть лицо. Ты можешь сильно меня испугаться.

Андрей залез на стол. Со стороны могло бы показаться, что ему вздумалось сплясать на столе.

— Кто ты?

— Я — твоя мама, — произнесло нечто и приблизилось ещё на полметра.

Андрея долбила дрожь. Он увидел щуплую фигуру, двумя руками закрывающую лицо.

Госпожа Елизавета явилась к сыну с того света…

Мать была в том же светло кремовом костюме, что и в день похорон. Андрей вспомнил, как вёз эту юбку и пиджак в морг на вешалке, закрытый целлофаном. В машине потом долго пахло нафталином.

Андрей принюхался: запах нафталина смешивался с ароматом свежей земли. Будто между складскими стеллажами объявился крот и вырыл яму.

Ног фигуры Андрей не мог различить. Но если он напрягал зрение, то видел внизу облачко пара, будто фигура зависла над открытым колодцем теплотрассы.

— Он воткнул дверной глазок мне в глаз, — сказало нечто.

— Кто убил тебя? — спросил Андрей и подумал, что явление призрака матери — типичный случай компенсации.

В реальности ведь он очень хотел узнать убийцу матери, и вот во сне явился призрак и рассказал тайну. Всё как в средневековых ужасах: убитый, явление призрака убитого, поимка убийцы…

— Он рядом с тобой. Он демон, пришедший из ада. Ты его знаешь. Это Ким. Дай мне это, — фигура отняла руку от пустой глазницы и показала на Андрея.

— Что?

— Дай мне кусок этого материла, которым ты обмотался, — усмехнулось существо. Усмешка была похожа на бульканье в торфяном болоте. — Брось это мне. Я прикрою глаз, чтобы не видел, как гниёт мой мозг.

Андрей оторвал кусок мадапалама, скомкал и бросил.

— Спасибо. Теперь слушай, — прошептала нечто, надевая на голову белую материю. В том месте где должен был находиться левый глаз, растеклось чёрное пятно, — Возьми ошейник, набрось на демона и тащи его в ад!

Андрей зажмурился и пробормотал:

— Хорошо. Только уйди. Только не подходи…

— Боишься? — фигура в белом стала приближаться. — Ты боишься меня? Свою мать?

— Не подходи ко мне! — Андрей слез со стола, попятился и упёрся спиной в сырую стену… — Ты не моя мать!

Луна выглянула из-за туч и высветила призрачную фигуру в белой материи, как в саване. Внутри оно двигало руками, тянуло их к Андрею…

— Отче наш… — зашептал Андрей. — Сущий на небесах. Да святится имя твое. Да приидет царствие твое…

— Эта молитва бесполезна! — заорало существо.

— Замолчи! — Андрей напрягал глаза в темноте, рискуя взорвать их внутричерепным давлением. — Да будет воля твоя и на земле, как и на небе…

— Ты ещё не понял, что всё это враньё? Бога нет. Есть смерть. Есть жизнь. Есть ад. Бога нет и рая нет! — фигура в замерла в паре метров от Андрея. Потом она стала передвигаться назад. Как если бы кто-то включил перемотку видеоизображения.

Это сон, — думал Андрей. — Я сплю.

Он теперь понял что такое «лихорадочно соображать»:

Призраков не бывает.

Мама погибла…

Но ведь она была экстрасенсом и вполне теперь может являться с того света?

Мать мертва! Мы похоронили её!

Она — нечистая сила…

Она пришла, чтобы навредить тебе. Во сне или нет. Мать стала нечистой силой…

Нечистая сила должна бояться «Отче наш».

Да? Ты в этом уверен? Нужно попробовать ещё раз…

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, да придет… — зашептал Андрей и зловещая фигура ещё протанцевала назад.

— Молитвы не действуют, глупец! Просто время моё вышло.

— Да будет воля твоя… — Андрей замолчал.

— Бог не поможет тебе. Я всё сказала… Есть ад и это всё, что нужно знать тебе. Есть только ты и твой враг! Убей демона! Или он сожрёт тебя.

— Убирайся! Бог есть! Огради мя Господи силой животворящего твоего креста… — Андрей перекрестился.

— Я ухожу, — прошипело существо.

Андрей без остановки читал и читал «Отче наш». Казалось язык уже не может говорить ничего другого…

Призрак исчез.

Андрей лёг на стол, закопавшись в белую материю, как жук шелкопряд в белые липкие нити, и заснул…

…Когда люди утром открыли склад, Андрей долго не просыпался, и вокруг него, как возле трупа, сгрудилась толпа мастеров и рабочих. Они переговаривались, высказывая предположения, случайно или специально кто-то закрыл Андрея на складе.

Кладовщица с кудрявыми волосами нацепила на нос пенсне и потрясла Андрея за плечо. Андрей открыл глаза, и в первую секунду ему почудилось, что это Антон Павлович Чехов трясёт его.

Андрей вздрогнул всем телом. Кладовщица отпрянула от него, как от чумного…

Хуже всего было даже не его беспомощное положение, убивающее авторитет. Хуже всего, что никто сильно не удивился происшедшему. Будто Андрея только и делали все эти годы, что случайно закрывали на складе.

— У вас там моющее средство протекает в коробке, — сказал Андрей.

— Угу… Средство… Протекат… — сказала кладовщица, поджимая накрашенные ядовито красной помадой губки. Она посмотрела на Андрея так, будто знала про него всё.

Или Андрею так показалось.

В последнее время мне стало много чего казаться… Надо чаще креститься, подумал Андрей и вышел из склада.

 

2

Происходит что-то ужасное…

Всегда человеку нужно какое-то время, чтобы осознать этот факт (руководства сильнейших государств мира это поняли, когда Гитлер уже взял Польшу). Только через определённое время человек начинает действовать. Да и то, оглядываясь, не воспримут ли окружающие его действия за трусость. Хотя, что есть бездействие, как не трусость?

Андрей поднялся по лестнице офиса на второй этаж и, не отвечая на приветствия попадавшихся на пути сотрудников, (Андрей просто не видел их в этот момент, потому что в глазах стоял призрак матери), он дошёл до двери с табличкой:

Кольцов Е.Е.

заместитель директора ООО «Завод стекла»

по кадровой политике.

Андрей вошёл и плюхнулся в мягкое кресло слева от входа. Кольцов сидел с краю стола, с прямой спиной, будто рельс проглотил. Он смотрел на курительную трубку так, будто хотел заставить её исчезнуть.

Андрей коротко рассказа Кольцову про свои злоключения на складе. Потом он взял телефон и позвонил домой, повторив уже Анастасии историю своего заточения, не упоминая о привидевшемся призраке матери.

Жутко хотелось спать. Завалиться в тёплую постель и не видеть ничего и ни о чём думать. Мысли после бессонной ночи стали аморфными и размягчали мозги. В каком бы ни был Андрей сейчас состоянии, он отметил метаморфозы, происшедшие с кабинетом своего бывшего начальника.

На стене не хватало портрета вождя народов. Кольцов, как только все стали замечать его сходство со Сталиным, обзавёлся этой картинкой и горделиво повесил на стену в кабинете.

Андрей взглянул на лицо Кольцова. Тот по-прежнему не поднимал головы, словно бы медитируя на курительную трубку. Андрей подумал, что старик решил завязать с пагубной привычкой. От этого и вид такой потерянный.

Андрей мысленно загибал пальцы, подсчитывая метаморфозы, происшедшие с Кольцовым.

Кольцов остриг усы под «вождя народов». Исчезла ширма. Она тоже стала частью образа Кольцова, как и его «сталинская» внешность. За ширмой Кольцов спал в послеобеденное время. Никого это не смущало, потому что потом Кольцов мог работать как проклятый.

Вот значит, почему у Кольцова вид такой не выспавшийся… — подумал Андрей и взглянул на большой аквариум, встроенный в стену. Там горел яркий свет.

Яркий оттого, что пространство, которое он освещал, было пустым, как вакуум возле вольфрамовой нити в лампе накаливания.

Аквариумные рыбки появились ещё раньше ширмы. Рыбки успокаивали Кольцова. Он любил разговаривать с ними, когда его никто не видел. Андрей однажды зашёл в кабинет и услышал эти разговоры. Эти разговоры больше всего ему напомнили молитвы. Кольцов молился рыбкам.

Куда же делись маленькие плавающие божочки?

Андрей взял стул и вплотную подсел к Кольцову.

— Что с вашей ширмой, куда делся Сталин, где рыбки? Вы меняете имидж, Евгений Евгеньевич?

— Я меняюсь весь, — подтвердил Кольцов.

Андрей только сейчас до конца осознал, что Кольцову перевалило за шестой десяток. В это время люди особо не меняются. Наоборот, становятся консерваторами.

— Значит, вы меняетесь? — спросил Андрей. — А рыбки-то тут причём?

— Всё это, — Кольцов дёрнул головой в сторону пустого аквариума. — Всё это были признаки моей личной и профессиональной не эффективности.

Кольцов резко схватил Андрея за руку.

Приятно осознавать, что ты не одинок. Приятно осознавать, что вокруг тебя есть люди, которые сходят с ума ещё больше чем ты, — подумал Андрей, глядя на запястье Кольцова со старческими звёздочками на морщинистой коже.

Вслух Андрей сказал осторожно:

— Ну, в общем, это ваше дело, Евгений Евгеньевич…

— Нет, Андрюша, это и твоё дело тоже. Это и твоя неэффективность, — сказал Кольцов.

— О, — протянул Андрей, нахмурившись. — Что-то все стали так меняться вокруг… Уж не Ким ли Борисович делает из нас всех нормальных людей?

— Ким здесь не причём, — отмахнулся Кольцов. — Дело в неэффективности. Ты понимаешь, Андрюша, сколько стоит одна единственная минута твоей жизни? Как глупо тратить её на сон, на пищу?

— Вы давно не спите? — поинтересовался Андрей. — А не едите сколько? Я не шучу. Вы очень похудели, Евгений Евгеньевич.

— Не важно… Ким указывает на наши недостатки. О, Андрюша, можете не переживать, что этот малец занял ваше место. Он далеко пойдёт. Дальше нашего завода и нашего провинциального городишки. Место этому человеку в Москве! Или даже выше… — Кольцов замолк, не сказав, что может быть выше Златоглавой.

Его рука по-прежнему лежала на руке Андрея.

Что такое?

Андрей, повинуясь странному импульсу, обнажил руку Кольцова так, будто тот был наркоманом. Под рукавом пиджака был слой бинта. По краям его розовел ожог…

Андрей вскочил со стула.

— Что с вами? Откуда это у вас?!

— Обжёгся. Это тоже признак неэффективности…

— Да замолчите вы! — не выдержал Андрей. — О чём вы говорите? Какая на хрен неэффективность? Вы живой человек, Евгений Евгеньевич. Вам за шестьдесят уже. Никого не волновало, что вы тут спите после обеда полчаса. Никого! Честно. И рыбки. Куда вы дели рыбок?

— Я не желаю ничего слышать! Уходите, Андрей! Вы показали на деле, что не можете нормально работать. Вы провалили поставку в Молдавию. Это ваша личная неэффективность!

— Зато у меня нет ожогов на руках, — выпалил Андрей. — И я нормально отдохнул в выходные. Выспался. Наелся пельменей, чёрт их дери! А вы, судя по всему, вообще не отдыхали последние недели. Думаете, вам Ким памятник поставит? Если и поставит, только могильный!

— Не хочу это слышать, — сморщился Кольцов, как от надкушенного, оказавшегося червивым яблока.

Господи помоги… — думал Андрей. — Что же происходит на «Заводе стекла». Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Ответ пришёл немедленно, и Андрей озвучил его:

— Вы боитесь, Евгений Евгеньевич. Самодисциплина, эффективность, рыбок куда-то дели, ширму… Вы боитесь. Вы все боитесь, — Андрей подошёл к двери и взялся за ручку… — Вы боитесь Кима.

— Я боюсь? — переспросил Кольцов и мерзко усмехнулся. За всё время работы с ним, Андрей не видел у него такого выражения лица. Кольцов встал и приблизился к Андрею, почёсывая ожог на руке, — Я боюсь, Андрей Иванович? Да у любого работяги спросите, кто самый главный жополиз на заводе… Он ответит, что это Андрей Иванович Трофимов.

— Вы сбрендили? — щёки Андрея зарделись.

— Я тоже открываю вам глаза, Андрей Иванович. Вы в моём глазу сучок увидели, а в своём бревна не замечаете! С самого прихода Кима, вы только и делаете, что стелетесь перед ним, как последняя шлюха!

— Вы ничего не понимаете, — опешил Андрей от такого напора Кольцова.

Ведь он не мог ему в паре слов объяснить, что хотел полюбить своего врага. Хотел стяжать благодатную христианскую теплоту для сердца и души…

Ведь это не была трусость?

Или прав Кольцов, — спросил себя Андрей, — И, прикрываясь христианской якобы добродетелью, ты как шлюха торговал уважением к себе?

— Успокойтесь, Андрей, — устало махнул рукой Кольцов. — Когда меня на «Заводе стекла» стали сравнивать со Сталиным, я начал читать исторические книги. Сколько всего было сделано в то время! Как великолепно стала работать производственная машина СССР. И я читал о жертвах сталинизма. О том, как это происходило. Как все стучали друг на друга. И знаете что, Андрей?

— Что?

— Никакой разницы между тем и нашим временем, я не увидел. — Кольцов осторожно почесал ожог на запястье. — Жертв были миллионы… Убитых по личному приказу Сталина, было не так уж много. Все остальные — жертвы рядовых людей. Таких, как мы с вами. Население строчило анонимки друг на друга, как семечки щёлкало… Русские люди во все времена пожирали сами себя изнутри. Убивали соседа анонимкой, а потом шли и сами вешались…

Кольцов безумно захохотал, будто сказанное им было свежим анекдотом.

…Андрей открыл дверь. Продолжать разговор с Кольцовым на эту тему казалось безумием. В коридоре бежала сломя голову секретарша Крайнева Щука. Она прижимала к носу окровавленный платок. На вопрос Андрея, помочь ли ей чем-нибудь, она отмахнулась, сказав, что всё нормально и у неё случаются иногда кровотечения из носа.

— Что-то происходит на «Заводе стекла», — сказал Андрей. — Что-то ужасное. И это связано с Кимом.

— Вы что ненормальный? — заорал Кольцов. — Я же только что сказал вам: это всегда происходило! Это всегда было в нас. И тогда — при Сталине тоже было! И сейчас. Мы пожираем сами себя! Ким не причём здесь.

Андрей так не думал. Он вышел из кабинета Кольцова. После бессонной ночи, после воплей старика ему стало не по себе. Он спускался по лестнице, ничего не видя перед собой.

На первом этаже под лестницей курил Ким. Он сплёвывал прямо на стену с плакатом «Не курить. Категория Б». Правила были созданы не для Кима. Он был выше их.

— Андрей Иванович, снова прогуливаем? — поинтересовался он.

— У меня случился форс — мажор. Кто-то закрыл меня вчера на складе. Я всю ночь не спал.

— Вечно с вами что-то происходит, Андрей Иванович. Иногда мне кажется, что это у вас семейное, — Ким усмехнулся.

Андрей закусил до крови губу. Солёный привкус не остужал пыл, а наоборот распалял. Хотелось ударить Кима в голову и смотреть, как его башка врежется в стену. Если повезёт, то на стене останется кровавый след. Колотить его ещё и ещё, а потом обморочное тело сползёт к твоим ногам и ты вытрешь об него ноги.

— Вы так ничему и не научитесь, Андрей Иванович, — констатировал Ким. — Сколько вас не учи дисциплине, вы будете нарушать её.

— Я не понимаю вас. Меня закрыли на складе… — пробормотал Андрей, а в сознании, как пощёчина, вспыхнули слова Кольцова: да у любого работяги спросите, кто самый главный жополиз на заводе…

— Снова оправдания? Неужели вы не понимаете, что никого вчера кроме вас не закрыли на складе.

— Я понимаю… — соврал Андрей.

Единственное, что ему хотелось сейчас, уйти подальше от Кима и всё хорошенько обдумать.

— Вот видите, — усмехнулся Ким и неожиданно смягчился — Хорошо. Я даю вам выходной.

— Спасибо, — сказал Андрей и закрыл глаза, потому что в воображении смачно ударил по лысой физиономии кулаком…

Андрей шёл к «Дэу» и размышлял, что ценой любви к врагу становится самоуважение.

Сейчас он предпочёл бы ненавидеть врага, а себя любить.

 

3

Андрей ехал домой и подпевал «финальной композиции» группы «Европа». Получалось плохо, но критиков рядом не было, поэтому казалось, что получается хорошо.

Катя была в школе. Об этом явственно свидетельствовал мощный аромат её духов в коридоре. Андрей разделся и, покачиваясь как пьяный, вошёл в кухню. Анастасия, быстро обернулась и послала воздушный поцелуй. Она немедленно потребовала объяснений «как такое могло произойти, что моего мужа закрыли на складе»?

Андрей рассказал про бессонную ночь, опустив лишь эпизод с призраком матери, в реальности которого он абсолютно не сомневался ночью, а сейчас на сто процентов был уверен в том, что это был сон на грани реальности…

Анастасия пекла блины и их аппетитная стопка, похожая на многослойное средневековое платье, притягивала голодный взгляд Андрея. Дымок от раскалённого жира на сковороде окутывал тонкие руки Анастасии и придавал её действиям магическую составляющую. Андрей понял вдруг, почему в книгах пишут «священнодействовал возле плиты».

Чайник на мраморной столешнице кухонного гарнитура булькал уже минуту, прежде чем Андрей сообразил, что тот не выключится. Видимо у бедняги сгорело реле. Андрей привстал со стула и выключил его.

Когда ты сильно не выспался, твой разум выхватывает из действительности всё, что так или иначе можно превратить в сонное ощущение. Сон окутывает мир вокруг магией Морфиуса.

Андрей слушал, как урчит, подобно домашнему толстому коту, холодильник. Как бубнит маленький телевизор, рассказывая всем и каждому о событиях происшедших в мире. Событиях, на которые не выспавшемуся человеку плевать с высокой колокольни. Тепло от печки волнами, как ласковое море, накатывало на бок Андрея. Он зевнул и, облокотившись на стол, закрыл глаза…

— Я залезла в сейф ночью, — сказала Анастасия, ставя перед Андреем тарелку с блинами. Она достала из холодильника золотистый цветочный мёд, налила две кружки чаю, поставила их на стол и села.

— Зачем? — спросил Андрей. Он никогда бы не стал оправдываться перед Настей. В сейфе он хранил не презервативы с усиками для походов на сторону, ни свидетельства о рождении внебрачных детей… Там лежала лишь записка матери и этот ошейник. Ну, не считая газового револьвера, о котором жена, конечно же, знала.

— Всякое думалось. Я позвонила Евгению Евгеньевичу, и он сказал, что ты скорей всего на работе. Что стало с вашим стариком? — спросила Анастасия.

Она свернула блин наподобие сигары и макнула его в варенье. В отличие от Андрея, она не любила мёд. Её преследовали неприятные мысли о том, что сотни пчёл топтались на этом жёлтом веществе. Андрей, когда узнал об этом долго смеялся.

— А что не так с Кольцовым? — спросил Андрей и, жуя блин, вспомнил кровавую отметину от ожога на руке бывшего шефа.

— Он сказал, что ты, наверное, решил не терять ни минуты драгоценного времени. И работаешь даже ночью! — Настя засмеялась. — Можно подумать, на работе жить надо… Ты хранишь записку матери? И этот ошейник… Я думала, ты выкинул его.

— Да, Насть. У меня не лучшие времена на работе. Чёрт подери, я весь вымотан. Мне дороги эти вещи. Поэтому я убрал их в сейф…

— И поэтому не сказал мне ничего об этом?

— Я не обязан всё говорить…

— Может быть, объяснишь, что с тобой происходит? — сказала Анастасия. — Ты стал просыпаться по ночам. С работы ты приходишь, как изнасилованный…

— Тьфу-тьфу-тьфу, — засмеялся Андрей и постучал по столу.

Изнасилованный. Что ж, Настино сравнение было не так далеко от истины. Андрей чувствовал, что Ким медленно, но верно натягивает весь завод…

— Этот Ким странный парень, скажу я тебе, Насть. Он очень жёсткий. Очень. С ним тяжело работать. Он прессингует постоянно.

— Только тебя или всех?

— Это принципиально важно? — Андрей встал из-за стола. — Да, старина Ким уделяет мне повышенное внимание. Я ведь мешаю ему. Я претендент на его место. Главный претендент. Может быть, он завидует мне. Тебе то что, Насть, до этого?

— Мне что? — Настя тоже встала. — Мне ничего! Только я не хочу, чтобы мой муж свихнулся! И спрыгнул потом с балкона.

— Насть, если скинусь даже с нашего третьего этажа, то не убьюсь, а раздавлю какую-нибудь соседскую кошку.

— Выкини записку и ошейник. Пожалуйста, — попросила Анастасия, прижимаясь к мужу.

— Это память, — сказал он.

— Память — это фотографии. Память — это сердце! А то, что ты положил под замок сейфа — паранойя! С тобой что-то происходит, Андрей. Я чувствую это, не скрывай, расскажи…

— Это порядком достало меня, — Андрей опустился на табуретку, подумав, что ещё немного и заснёт на кухне.

— Я так и знала, Андрей, — прошептала Анастасия, садясь рядом. — Я так и думала всю ночь. Всё дело в твоей вере…

— Вере? — Андрей нахмурился.

— Да, Андрей. Твоя вера делает тебя слабым. Ты верь в Христа! Я же не против. Православие оно очень доброе, как котёнок… Ему молочка своими молитвами подливай. Но не надо на работе его применять. Ведь этот Ким жёсткий руководитель? Очень, вероятно, жёсткий?

Андрей кивнул.

— Отвечай ему тем же! Не уповай на Бога, Андрей. Действуй сам. Ким ударил тебя и ты бей. А ещё лучше бей до того, как он ударил тебя!

Андрей молча ушёл с кухни. В спальне он плюхнулся на кровать, заваленную мягкими игрушками.

Всё меняется вокруг. Мир сговорился и начал сдвигаться со своей оси, и я тоже не могу удержаться на месте, — думал Андрей, — Призрак матери мне сказал, что Бога нет. Аркаша говорил то же самое. Анастасия только что говорила о том же.

Всё изменилось вокруг, говоришь? — спросил голосок в голове. — А может быть, ты меняешься? Ты подготавливаешь почву для ростка чего-то нового, что живёт в тебе?

Для силы?

Андрей сел на кровати. Ладонь сложилась в тройную щепоть и потянулась ко лбу. Он хотел перекреститься и прочитать «Отче наш». Вместо этого с каким-то животным рыком, Андрей свалил тело на пол и принялся отжиматься.

20 — 30 — 40 — 50 — 60.

Андрей перевернулся на спину, тяжело дыша. Мышцы подрагивали, шейные позвонки с остеохондрозом сдавили нервы, и голова пульсировала болью.

Лучше боль, чем слабость. Лучше боль.

Андрей вскочил и как был в семейных трусах, так и принялся боксировать с невидимым противником.

 

4

Следующие рабочие дни на «Заводе стекла» прошли для Андрея под знаком того, что он сам про себя окрестил, как «православное благословенное лицемерие». Он довольно часто пересекался с Кимом и каждый раз, когда нужно было решить производственную задачу, а Ким…

Что же делал такого Ким?

Если такие качества, как презрение, высокомерность, хамство возвести в куб, то получится манера ежедневного общения Кима.

Исключения были.

Не всех Ким гонял с одинаковой жестокостью. Не из всех он стремился сделать «настоящих нормальных людей». Кое — кто избегал его оглушительной критики не в бровь, а в глаз, после которой человек задумывался, а зачем я вообще появился на свет и как дожил до этого дня?…

Некоторые грозились написать заявления об увольнении, если Ким не прекратит нападки… В таких случаях Ким действовал и вовсе решительно. Он брал взбунтовавшегося человека за руку и насильно тащил работника в отдел кадров.

— Увольняйся! — говорил он.

Многие уволились, но не настолько много, чтобы работа в цехе логистики остановилась. Да, все на заводе превратились в издёрганных нервных волков, грызущих глотки другу другу, но стекло исправно обрабатывалось, закаливалось, вставлялось в стеклопакеты, упаковывалось и ехало к клиенту, заплатившему деньги…

«Завод стекла» работал.

Каждый раз, издалека завидев здоровенную фигуру начальника, Андрей шептал про себя молитвы, и настраивался на добрый, позитивный лад. Лучше всего помогали воспоминания о собственных пороках. К примеру, как дал от ворот поворот брату, пришедшему за помощью, а тот после этого возьми да и покончи с собой. Как возомнил о себе, что чуть ли не святой, а на самом деле — слабак. И вся история, происшедшая с Аркашей сейчас повторялась с ним самим…

Подходил Ким, унижал как обычно: «Что это у вас, Андрей Иванович, на третьем участке насрано что ли?»

Андрей улыбался и мысленно читал «отче наш», взгревал любовь к Богу и этому человеку… Ким через пять минут придирок снисходительно улыбался и даже иногда трепал Андрея за плечо.

— Вы как щенок добрый, Андрей Иванович, — говорил он, презрительно улыбаясь. — Всё стерпите! Терпила вы горемычный.

Андрей чувствовал себя так, будто его вымазали дерьмом и посыпали перьями.

Временами он стал скрежетать зубами и не всегда замечал за собой эту привычку. Однажды на него в столовой долго смотрела женщина из отдела кадров, прежде чем он понял, что буквально хрустит зубами, размышляя об очередной прилюдной выволочке, устроенной Кимом.

В кабинете всё чаще и чаще вместо молитвы, он колотил кулаками стену. На костяшках даже появились мозоли. А лучше всего стало засыпаться после того, как он представлял, как бьёт Кима или бросает его через бедро, или сталкивает с моста в бурлящую реку.

После таких мыслей Андрей не забывал попросить прощения у Бога…

…За десять минут до обеда, Андрей закрылся в кабинете, бдительно проверил замок и вставил в него ключ, чтобы никто не смог открыть его с той стороны.

Он достал из ящика стола коврик «Хоум свит хоум». Бросил на пол и после секундного раздумья, принял упор лёжа и стал отжиматься.

Потом Андрей прыгал и бегал по кабинету, боксируя с тенью.

Иногда тень, нарисованная воображением, превращалась в Кима.

 

5

Дни шли за днями.

В один из них Андрей произнёс мысленно «Отче наш» и начал есть стандартный обед из трёх блюд в заводской столовой. В него входил суп «солянка» с плавающим майонезным глазком, пюре с куском жаренного мяса, похожим на вырванный из пасти демона язык. На десерт на стакане компота лежала пухлая булочка посыпанная сахаром, как толченым стеклом.

Андрей хлебал солянку и старался не поднимать головы. Если в столовой слишком часто это делать, то можешь никогда не съесть свой обед. Есть такие люди, которые обожают решать проблемы во время еды. Это ужасные люди, считал Андрей, а потому не поднимал головы и хлебал суп.

Три места возле него были свободны. За этим столом, выделявшимся белоснежной скатертью в сравнении с остальными нейтрально зелёными, всегда сидело начальство. Рядом с Андреем лежал ноутбук и красная папка с документами.

Толстые поварихи покрикивали друг на друга, поминая какое-то мясо и какую-то Жанну. Им очень хотелось, чтобы она не спалила его как в прошлый раз. Возле мойки ковырялась жирной грязной тряпочкой в нутре посуды девушка, выражением лица похожая на страдающую от мачехи Золушку. На раздаче рябая женщина в синем халате спрашивала с занудным постоянством каждого: вам курячью или мясную? Следовал ответ и снова вопрос: Вам курячью или мясную?

Казалось всё, что есть в ассортименте этой столовой, так или иначе, состоит из курячьего и мясного.

Тётка на кассе походила на старую порочную владелицу публичного дома. Голос и манеры у неё были соответствующие…

— Ах ты, Господи, Жанна — дура! Спалила-таки мясо! — заорали из-за ширмы, и почти сразу запахло горелым мясом.

— Не орите на меня! — кричала, оправдываясь, надо думать та самая Жанна, спалившая мясо.

Андрей покачал головой и принялся есть пюре с мясом, запивая компотом с ягодками похожими на бомбошки от детской шапки. Вдруг звук «о-оу!» из ноутбука заставил его посмотреть на экран. На емейл пришло письмо.

Горелым мясом воняло как в крематории.

Андрей взглянул на отправителя и тему письма… Взглянул и понял, что аппетит пропал надолго. Он придвинул к себе ноутбук и оглянулся, не смотрит ли кто? Нет, работяги не обращали на опального начальника внимания и методично жевали пищу, как кони в стойлах…

Адресатом письма значился «Аркадий Иванович Трофимов». Тема письма была обозначена так: «В аду сейчас жарко и пахнет горелой человечиной».

Андрей подул на экран, чтобы убрать серый муар от дыма с кухни. Жирная повариха полезла на подоконник и тянулась до форточки, чтобы открыть её. Сзади уже слышались комментарии работяг в адрес её «попенгагена».

Андрей открыл письмо, мало что понимая, думая, как и всякий другой на его месте о розыгрыше. В ключе событий последних дней розыгрыша он ожидал только от Кима. Ведь это он любит пользоваться передовыми технологиями и подделывать голоса…

«Ким всё может… — Так начиналось письмо от Аркаши. Андрей вздрогнул, потому что получалось так, будто письмо прочитало его мысли. Это было абсолютно невозможно.

До Андрея медленно доходил смысл следующих строк:

«…Здравствуй, милый единственный старший брат! Это я, твой младший Аркаша. Писать очень трудно… Горят ноги. Нет — нет, не думай, я ещё не в аду. На подступах к нему, но ноги уже горят. Что будет за дверями, вообще не представляю. Сейчас так завоняло горелой человечиной, что меня вытошнило…

Кости мои в могиле почернели. Подгнивают уже. Мясо стухло и воняет. Глаза продырявили и выпили черви и копошатся теперь в черепной коробке…

Ты можешь спросить, зачем я тебе это пишу? Затем, чтобы ты начал ценить жизнь. Да, Андрей, ценить то, что бесценно! Там где я сейчас — ничего хорошего нет. Рай на земле, понимаешь? На небе — только ад. Всё, что есть у тебя: Настя, Катя, работа на „Заводе стекла“. Это и есть рай. И он не навсегда.

Ещё я хочу, чтобы ты простил меня за Анастасию.

Защити себя, Андрей. Ким — демон. Это говорю тебе я, твой младший брат Аркаша. Я могу это говорить, потому что я сам на подступах к аду.

Перестань выдумывать Бога и начни верить в себя.

Недавно видел нашу мать. Ох, и страшно ей досталось… Тоже готовится в ад… Может быть, и её отпустят на свиданку с тобой. Если увидишь мать, держись! Сразу говорю, дверной глазок в черепе выглядит жутко.

Итак, луч света в тёмном Трофимовском царстве! Тебе нужны доказательства того, что Ким демон?

Вот они:

— Любой демон пьёт сырую кровь. То есть где-то у Кима обязательно должны быть её запасы.

— Демон высасывает энергию из окружающих его людей. В его окружении учащаются случаи травматизма, самоубийств и прочих „случайных“ смертей.

— Демоны обожают гаджеты. Демоны любят пользоваться техническими новинками. Они могут за ночь написать сложнейший компьютерный вирус…

…Ещё дело такое, Андрей. Я мозгами своими пораскинул, когда приземлился на землю после полёта с балкона и вот что вспомнил: ты же не только из-за шарфика Насти завёлся.

Было ещё что-то, да?

Ты нашёл какие-то свидетельства моей моральной нечистоплотности?

Дело такое, Андрей. Нечистоплотность моя была, а вот доказательств, кроме шарфика, нет!

Клянусь тебе: был только шарфик! Ничего больше!

Ким каким-то образом стравил нас с тобой. Понимаешь, брат?

Попробуй посмотреть его компьютер.

— Теперь главное, Андрюша. Прислушивайся к своим ощущениям. Если повезёт, ты увидишь ауру Кима. Это сгусток чёрной энергии. Он выпивает её из окружающих…

Пожалуй, что всё.

PS: выдумал, пока писал письмо, стих. Вот послушай:

Я люблю тебя, Андрей. Твой брат Аркаша.

PPS: прости меня и прощай…»

*****

— Свободно, я спрашиваю?! — резкий окрик.

Андрей подскочил на месте. Он очнулся от грубого голоса Кима. Посмотрел на него снизу вверх.

В столовой остались только он, Ким и поварихи — радостные, будто им выписали премию.

— Что?

— Андрей Иванович, вы глухой или от дыма угорели? Я говорю, дайте мне сесть! Что здесь у вас такое? — Ким плюхнулся с подносом, на котором в тарелке лежала груда чёрного горелого мяса. Рядом стояли два стакана томатного сока. Ким перехватил взгляд Андрея на горелое мясо и улыбнулся. — Поварихи хотели выкинуть. Говорят, там канцерогены. Есть же дуры в русских селеньях! Да, дуры?!

Поварихи заулыбались, стали прихорашиваться. Андрей не верил своим глазам. Только и оставалось, что вспомнить слова Крайнева о харизме, которая чудеса творит. А Ким ткнул в экран ноутбука, чуть не пробив его толстым указательным пальцем. — Что это у вас? Дайте прочитать.

— Не дам. С чего бы? — пробормотал Андрей, хлопая крышкой ноутбука. — Приятного аппетита, Ким Борисович.

— Дайте сюда. Я ваш начальник. Я могу забрать у вас служебный компьютер. Давайте.

— Руки уберите, — прошипел Андрей. Он взял ноутбук двумя руками и отвёл в бок.

Ким нахмурился. Глаза его светились насмешкой.

— Если тронете компьютер, я разобью его о вашу голову, — прошептал Андрей.

— Хамите, Андрей Иванович. Не цените вы человеческого к себе отношения, — Ким с хрустом жевал мясо. Того и гляди харкнет слюной вперемешку с горелками. — Нужно из вас человека делать, пока не поздно, нужно! Пока вконец не оскотинились вконец. Ни капли смирения в вас нет, Андрей Иванович.

— Идите вы, Ким, куда подальше, — сказал Андрей, встал и вышел из столовой.

— Ну-ну, Андрей Иванович… Ну-ну, — Ким залпом выпил стакан томатного сока и вытер губы белоснежной салфеткой. Скомкал её и бросил на разнос.

Со стороны казалось, что на салфетке кровь.

 

6

Очень модно одно время стало выражение «я в шоке». Словосочетание произносилось очень эмоционально, словно бы говорящий действительно побывал в этом самом шоке и теперь хвастается. Я в шоке от вас. Я в шоке от происходящего.

Андрей шёл через цех и думал о письме Аркаши из ада.

Навстречу Андрею нёсся мастер цеха мехобработки стекла. Мастер был в шоке и показывал Андрею идти за ним.

Несчастье сближает людей молниеносно. Андрей кивнул и побежал вслед за цеховым мастером.

Станки стояли. Рабочие обедали после управленцев, уходили на обед немного раньше, если представлялась такая возможность. И уж тем более никто не хотел оставаться возле станков во время обеда. Ведь вполне могли заставить работать не за деньги, а за совесть. Это как в армии: кто курит на перекур, кто не курит — продолжает работать. Сложные современные станки молчали, похожие на мёртвых терминаторов.

Мостовой кран завис над местом трагедии. Здоровенный крюк на цепи казалось так и ждёт, чтобы на него насадили тушу мяса. Андрей подбежал к месту происшествия и увидел перевёрнутую пирамиду со стеклом. Пачка разбитого синеватого стекла была испачкана кровью. На остром не обработанном торце стекла свисал кусок кожи. Она свернулась в трубочку как бумага на солнце.

Андрей бросился к рабочему. Тот загибался от боли и держался за сплющенный носок ботинка. Парень замахал руками.

— Не мне! Не мне! Вот ему помогите! — он показал влево от себя.

Андрей взглянул в ту сторону и еле удержал солянку в желудке.

Возле колонны лежал человек.

Если бы Андрей хотел бы описать этого парнишку, он бы не стал говорить о ручейке крови, вытекающей из под него и стекающей в отстойный канал. Он не стал бы говорить про свисавшие полоски кровавой кожи. Про сплошной синяк, в который превратилось лицо и грудь рабочего. Он бы только сказал: На парня упала тонна стекла.

— Дайте мне ваш ремень, Андрей Иванович! — крикнул мастер.

Андрей ни слова ни говоря повиновался, выдёргивая ремень из штанов и отдавая его мастеру. Тот быстро отпустил палец, которым зажимал разорванную артерию на руке рабочего, и обхватил ремнём руку на пару сантиметров выше места, из которого толчками выходила синеватая кровь.

— Где же этот врач, блин! — мастер сорвался с места и показал на парнишку, казавшегося куском мяса, завёрнутого в синюю робу. — Посидите с ним, Андрей Иванович. Что-то боюсь я, врач не успеет. Эй ты, мудило грешное, идём со мной.

— Полегче, — огрызнулся работяга с передавленной стопой. — Меня тоже зацепило? Вовка рохлю вдоль пирамиды загнал. Чуть меня тоже не убил.

— Попрыгали со мной, инвалид! — мастер махнул рукой. — Я тебя с охраной отправлю в травмпункт. Где же этот сраный эскулап? Андрей Иванович, мы сейчас мигом.

Андрей кивнул. В таких случаях лучше подчиниться младшему по званию, но реально влияющему на ситуацию.

Андрей положил в сторону от крови ноутбук и присел возле раненного. Он всмотрелся в его лицо, покрытое испариной.

Это был совсем мальчишка ещё. С пухлыми щёками и мягкими волосиками над верхней губой. Под закрытыми веками дрожали и бегали зрачки. Рот парня был приоткрыт и периодически он так вздыхал, что Андрей беспокойно поглядывал, не идёт ли заводской врач или хотя бы мастер. Казалось, что рабочий умирает.

Андрей взглянул на часы. С того момента, как он вышел из столовой прошло всего пять минут. Метаморфоза времени, чёрт её дери. Почему, Господи, нельзя так же растягивать хорошие мгновения в жизни человека.

Куда ни плюнь, — пришла в голову злая мысль. — Куда ни плюнь, Господи, всё устроено, чтобы человек мучился. И не дай Бог, чуть побольше ему счастья!

Прости, Господи…

— А-а-а-а… — раздался звук из горла парнишки.

Андрей вздрогнул. Он уже слышал точно такой же звук. Один в один. Он не мог ошибиться. Такой же звук был записан на приборе матери, когда она в образе госпожи Елизаветы устраивала сеанс в семье Ахметшиных-Павленко.

— Парняга, ты держись, — Андрей облизнул губы и положил ладонь на лоб мальчишки. — Ничего, парень, выздоровеешь и уволишься с этого завода.

В это мгновение окровавленная ладонь рабочего схватила Андрея за запястье!

— Всё хорошо, всё нормально… — зашептал Андрей, поглаживая мальчишку по слипшимся от кровавого пота волосам. — Всё хорошо будет, парень. Держаться надо.

Тот открыл глаза и смотрел на Андрея белками с красными прожилками. Белки двигались, выискивая что-то в той реальности, которую Андрей не мог видеть.

— Вы… — выдохнул мальчишка.

Из его рта пахло сырым мясом.

Андрей попытался освободить руку. Рукава пиджака и рубашки пропитались кровью. Пальцы парня давили с нечеловеческой силой. Его губы открылись. Надулся и лопнул кровавый пузырь.

— Он шёл там… — Белки в глазницах парня бешено вращались.

— Кто там шёл? — спросил Андрей.

— Ким… — прошептали губы. — Ким Борисович шёл там. Он улыбнулся мне и подмигнул.

— Ким? — Андрей нахмурился.

— Ким. Улыбнулся и подмигнул. И пирамида свалилась на меня…

— Тебе нужно будет потом это рассказать комиссии, — начал было Андрей, но пальцы парня разжались и рука свалилась на бетонный, залитый кровью, пол.

Через полминуты подошёл доктор. Он был взмылен, как лошадь. Руки, державшие врачебный чемоданчик, подрагивали. Он надел фонендоскоп и послушал сердце и пульс раненного рабочего. Облизнул губы и переглянулся с Андреем, потиравшим влажное от крови запястье.

— Дайте фонарик из чемодана, — попросил доктор.

Андрей нашёл трубку фонарика. Доктор посветил в один зрачок парня, в другой. Снял с себя синий халат и накрыл парнишку. Халат стал пропитываться кровью.

— Всё, — произнёс заводской эскулап.

— Как всё? — опешил Андрей.

— Всё это значит всё.

— Но он говорил со мной только что, — сказал Андрей.

— Да? — доктор недоверчиво взглянул на него. — И что же он вам сказал?

— Что Ким улыбался ему и подмигнул, а потом пирамида со стеклом свалилось, — пробормотал Андрей.

— Предсмертный бред. Как и того парнишки, которого вчера хоронили.

— Вчера хоронили? — изумился Андрей. — Что была ещё одна смерть?

— Давайте отойдём от него. Сейчас подъедут врачи из городской сосудистой… Я вызвал их, хотел, чтобы сразу в больницу везли, — Врач закурил. — Вы у себя в офисе ничего не знаете. Вы, наверное, забыли, что ваши зарплаты делают вот эти мальчики. Вы думаете, им хочется здесь работать? Вы бы, Андрей Иванович, хотели одиннадцать часов подряд таскать стекло туда-сюда?

— Но это же такая работа, — Андрей избегал смотреть на труп парня.

— Вон идут медики, — сказал заводской врач. — Не знаю, Андрей Иванович, что у нас на «Заводе стекла» происходит…

— В смысле? — насторожился Андрей.

— В смысле люди на пределе, — жестко сказал врач. — В смысле они походят на выжатые лимоны. Никто же не будет им внеочередные отпуска давать. Производство не должно стоять. А то, что этот случай травматизма седьмой за пол месяца, никого не волнует…

— Седьмой за полмесяца! — изумился Андрей и вспомнил тот день, когда его закрыли на складе. Рабочему придавило руку. Девушка стажёр упала в траншею… И ещё семь случаев…

Ким улыбнулся, подмигнул и пирамида упала, — вспомнил Андрей слова парня, труп которого лежал сейчас накрытый халатом доктора.

Звук тоже пришёл на ум: А-а-а-а-х…

Предсмертный бред?

Нет. Это я сам вложил в его уста эти слова. Я выдумал всё. Потому что как все на этом заводе, я чувствую себя выжатым лимоном.

Конечно, — невозмутимо ответил голос разума. — Выжатый лимон. По-моему именно так должны чувствовать себя живые люди, если в их компании объявился демон из ада.

Чёрная аура Кима поглощает энергию работников «Завода стекла»…

Этого не может быть.

Аркаша предупредил тебя в письме.

— Пришлите мне на мэйл информацию по несчастным случаям за последние месяцы? — попросил Андрей и заводской медик кивнул.

Парня уже упаковывали в чёрный мешок. Работяги шли из столовой, переговариваясь, смеясь. Увидев кровь, они перепрыгивали её и подбегали ко врачам, спрашивали, что случилось? Мастер показывал на груду битого стекла. На исковерканную пирамиду. Показывал на кровь, а потом на чёрный пакет, в котором лежал тот, кто так и не пошёл на обед.

— Если, кто-нибудь ещё будет разворачивать пирамиду рохлей вдоль, а не поперёк. Увольнение немедленно! Всем быть осторожней. Это хрен знает какой случай травматизма! Скоро нас на хрен позакрывают. А всё из-за вас, дурогоны! Спите за станками…

Андрей, пожалуй, один имел на происшедшее свой собственный взгляд.

Он один видел в воображении сейчас не пирамиду со стеклом, падающую на рабочего. Андрей видел Кима, идущего по цеху. Вот парень разворачивает пирамиду со стеклом на рохле.

Да он поставил её неправильно, нужно загонять её поперёк, а не вдоль. Но так быстрее и привычней. Он не раз это уже делал. Напарник по станку стоит рядом. Оба торопятся на обед. И тут идёт Ким. Он улыбается, проходя мимо них. Хотя он должен был бы остановить их…

Ведь в цехе любой начальник знает, как по правильно по технике безопасности заводить рохлю под пирамиду.

Но Ким идёт мимо. Смотрит и идёт. Идёт и смотрит. Смотрит и идёт…

Андрей знает, как может смотреть Ким. Он чувствовал этот взгляд на заводской стоянке!

Парализующий, лишающий воли взгляд.

Ким улыбается. Мальчишка замирает в изумлении. Загипнотизированный. Ким подмигивает и в эту секунду тонна стекла так разгоняет реальность, что всё происходит изумительно быстро.

На один труп на этой идиотской земле становится больше.

Вечером Андрей смотрел письмо присланное заводским медиком. Там было двенадцать фамилий с инициалами, характеристики травмы и возможные виновники её. Во всех двенадцати случаях виновниками были названы сами пострадавшие. Андрей нашёл и девушку стажёра, угодившую в траншею, сломавшую ногу. И рабочего, которому раздавило руку съехавшими стеклопакетами.

«Личная невнимательность» — была там указана причина. Андрей пробежался по другим случаям: заснул в шахте, свалился на острое ограждение, электрик перепутал плюс с минусом…

Что если всем этим несчастным Ким тоже улыбнулся и подмигнул?

 

7

Незаметно для себя Андрей поверил в реальность электронного письма брата, написанного из преддверия ада. Вечером следующего дня он раскрыл ноутбук, ещё раз перечитал письмо, и записал в екселевской таблице следующее:

1. Учащаются случаи травматизма (посмотреть статистику!)

2. Демон пьёт сырую кровь. Запасы? (не сумасшествие ли так считать?)

3. Техника? Мобильник? Ноутбук? (Что ещё?)

4. Аура. Проверить невозможно, или возможно?

Вместо вечерней молитвы Андрей изучал этот список, добавлял к нему комментарии. Он так увлёкся, что не заметил, что сзади из-за плеча в лист смотрит Анастасия. Андрей внутренне весь сжался, от нехорошего чувства появившейся тайны (в тысячу раз худшей, чем ежедневные молитвы при закрытой двери). Он быстро выключил компьютер и объяснил Насте, что составил список жизненных приоритетов.

— Да? — неуверенно спросила Анастасия.

— Да.

Андрей даже себе пока не сознавался, что медленно, но верно начинает подозревать Кима в потустороннем происхождении. Единственный демон, которого он видел за жизнь, был демон на картине Врубеля. Больше он с демонами не сталкивался. Даже в кино. Ведь Андрей на дух не переносил ужастики.

Когда ты думаешь, что ты один, то ты можешь делать абсолютно всё что захочешь. Но когда невидимый мир вокруг тебя населился призраками и ходячими мертвецами, то чувствуешь нервозность и скованность.

Ночью Андрей в темноте супружеской спальни смотрел и смотрел на дальний угол комнаты. Ему казалось, что там стоит мёртвый окровавленный парень в синей робе. Андрей даже слышал звук «а-а-а-а-х», слетающий с его губ.

Андрей тихо, стараясь не разбудить Настю, встал с кровати, прокрался к выключателю и включил свет. Андрей уставился в угол, где, казалось, стоит труп.

Ничего. Только стул с наброшенным халатом Насти. Всего лишь стул с халатом. Ха-ха, Андрей Иванович! Пейте пустырник утром и валерьянку на ночь…

Резкий свет разбудил Анастасию и вызвал бурю негодования. Андрей облегчённо вздохнул и выключил лампу. Потом уже в ванной, когда курил в открытую форточку и смотрел на распечатанный список «доказательств демонизма Кима», он ногтём поставил галочку над пунктом «учащаются случаи травматизма».

— В этом ты прав, Аркаша, — прошептал Андрей и подумал, что теперь хорошо было бы заглянуть в ноутбук Кима.

Ким редко носил его с собой. А кабинет его чаще всего был закрыт. Ким ведь как настоящий руководитель большую часть времени проводил в цехе, подпинывая (высасывая энергию?) из подчинённых.

Но было одно место, куда Ким всегда брал с собой компьютер. Утреннее совещание в кабинете у Крайнева. Вот только заглянуть в чужой компьютер не такая лёгкая задача, как кажется на первый взгляд.

Тем более надо знать, что ты ищешь. Андрей не понимал толком, что именно он там будет искать, но решил для себя: если представится возможность пошарить в ноутбуке Кима, он не откажется.

Появился даже азарт бюрократа — поставить ещё одну галочку в списке «доказательств демонизма Кима». А может быть заполнить весь список? Открыжить скотину Кима и отправить в ад? А?

Сейчас эти мысли не казались Андрею абсолютным бредом.

Даже на одиннадцатичасовом совещании у Крайнева, при свете дня эти мысли не казались ересью. Наоборот, чем дольше Андрей наблюдал за сослуживцами, тем больше находил подтверждений странным событиям, происходящим на «Заводе стекла».

За панорамным окном директорского кабинета на лесах работали штукатуры. Они делали вид, что не видят начальство, а начальство делало вид, что не видит красных лиц работяг, и не слышит звуков скребков.

Иногда какой-нибудь резкий звук за окном заставлял людей вздрогнуть, словно бы в окно ударила клювом огромная птица.

Дверь кабинета открывалась и закрывалась за входящими с мерзким звуком доводчика. Что-то с ним приключилось, возможно, попала песчинка, и каждый раз, закрываясь, доводчик издавал звук, похожий на тот, который издают двери старинных особняков в фильмах ужасов. Входившие сотрудники «Завода стекла» морщились от противного звука, как от зубной боли и занимали места.

Андрей пришёл на совещание одним из первых. Ким уже был здесь. Андрей всё время следил за его ноутбуком. Ким не оставлял компьютер без внимания ни на секунду.

Но вот Ким закурил и отошёл за пепельницей, Андрей пересел поближе к ноутбуку. Ким немедленно появился рядом и закрыл компьютер.

Андрей смотрел вскользь на крышку ноутбука и пытался понять, является ли отсутствие торговой марки подтверждением слов из Аркашиного письма? Подтверждением демонизма Кима?

Эй? — укорил Андрей себя. — Может быть, ты хотел, чтобы там значилось: мэйд ин хэлл?

Он усмехнулся и понял вдруг, что сотрудники «Завода стекла» только и делают, что пытаются не заснуть прямо в кабинете директора. То здесь, то там, раскрывались зевающие рты с трепещущими язычками гортаней.

На лицах женщин было раза в два раза больше косметики, чем нужно. Они пытались спрятать землистый цвет, тёмные круги и мешки под глазами. Получалось плохо. Красота женщин «Завода стекла» померкла и стёрлась, с тех пор как здесь появился Ким.

Мужчины пили кофе. За двадцать минут они опустошили запасы в кофемашине. И всё равно мужчины немилосердно зевали.

Секретарша Крайнева по прозвищу Щука, сидела, подперев голову рукой, и клевала «щучьим» носом.

Вошёл Евгений Евгеньевич Кольцов. Андрей показал ему на место рядом с собой, но Кольцов сел от Андрея как можно подальше. Андрей с отвращением увидел, что теперь левая рука Кольцова топорщится от бинта под рукавом.

Кажется, Евгений Евгеньевич продолжает наращивать индивидуальную эффективность, — подумал Андрей.

Неверов — начальник цеха стеклопакетов зевнул вдруг так, словно хотел съесть Андрея. Потом он полез в карман и извлёк белый флакончик с таблетками и сказал:

— Это поливитамины.

— А нет ли амфетаминов у вас? — спросил Андрей.

Неверов залился таким деланным нервным смехом, что все смолкли и какое-то время смотрели только на него.

— Вы сейчас, Неверов, на енота — смехуна походили, — сказал Ким.

Неверов вновь заржал как конь.

Андрей сидел, не шелохнувшись, и пытался сообразить, как проникнуть в тайну ноутбука Кима. Может быть, кабинет Кима ночью вскрыть?

— А сколько сейчас время? — спросил кто-то и женщина, зевнув, посмотрела на экран мобильника.

— Пятнадцать минут двенадцатого…

Крайнев опаздывал. Андрей не помнил ещё ни одного случая его опозданий. Если Крайнев считал, что не успеет провести одиннадцатичасовое совещание, он его вовсе отменял или переносил. Сегодня он никому не звонил.

— Крайнев последнее время слишком расслабился, — сказал Ким.

— Может быть у него дела? — пожал плечами Неверов.

— Дела? — задумчиво спросил Ким. — У вас, Неверов, тоже много дел? Зачем вы едите таблетки?

— Это витамины, — оправдывался Неверов.

— Эффективному человеку не нужны наркотики, — сказал Ким.

— Может быть вы, Ким Борисович, проведёте совещание? — предложил кто-то.

Андрей не поверил своим ушам.

Все начали упрашивать Кима провести совещание. Это выглядело так же, как толпа упрашивает певца спеть на бис.

— Крайнев приедет! — не выдержал Андрей. — Причём здесь, Ким Борисович? Он же начальник цеха логистики…

Ким быстро взглянул на Андрея. Прищурился.

— Это личная неэффективность! — вскочил Кольцов и вдруг схватился за нос.

На полировку директорского стола брызнула кровь.

— Что это с ним? — взвизгнула женщина.

— Старый он уже, — заявил кто-то. Казалось, всех этот ответ вполне удовлетворил.

Андрей разглядывал сослуживцев, будто впервые их увидев. Что стало с ними? Как они могли измениться так быстро?

— Дайте платок ему кто-нибудь, — брезгливо сказал Ким.

Кольцову дали платок. Он выскочил ненадолго в коридор, ровно настолько, чтобы остановить кровь. Вернулся и сел на место, глядя на Кима как преданная собака.

— Я сейчас приду, — сказал Ким. — Узнаю всё точно насчёт Крайнева. Если меня не будет десять минут, можете расходиться по рабочим местам.

— Спасибо, Ким Борисович, — послышалось со всех сторон.

Ким вышел. Неверов слопал ещё одну витаминку. Люди тихо переговаривались, обсуждая, куда мог запропаститься Крайнев.

Андрей пересел ближе к ноутбуку Кима.

Вот он перед ним! На экране даже отсюда видно заставку. Плавают рыбки: что-то среднее между телескопами и пиявками.

Андрей сравнил ощущения, испытываемые сейчас, с теми, когда первый раз украл. Это случилось в детстве на шумной ярмарке. Толпа стояла возле прилавка. Андрей просунул руку сквозь неё и своровал деревянные прищепки на верёвке. Зачем они нужны были ему, он так и не понял. Но он помнил мощный выброс адреналина в кровь.

Некоторые люди из толпы, точно так же как и он, хотели украсть что-нибудь. Кое-кто даже улыбался Андрею.

Он всегда вспоминал этот случай из детства с примесью жалости к самому себе маленькому. Это было как падение невинности.

Сейчас Андрею никто не улыбался. Адреналин в крови зашкаливал. Мысли и ощущения были свежие, вольные.

В голове немедленно вызрел план. Андрей встал, прошёлся по кабинету и спросил неожиданно у Неверова:

— Насколько в прошлом месяце упал объём сырых стеклопакетов?

— А что он разве упал? — отозвался Неверов, выпучивая глаза в тёмных полукружиях.

— Конечно. Вы что не видели статистику? — спросил Андрей.

— Я не видел, Андрей Иванович? О чём вы говорите вообще? Я начальник цеха стеклопакетов! — Неверов поморщился.

— Кто-то недорабатывает! — вскрикнул вдруг Кольцов, почёсывая ожоги на руках.

Старик невольно помог Андрею.

— Я тоже так думаю, Евгений Евгеньевич! — поддержал Кольцова Андрей. — Я думаю, что показатели по стеклопакетам из сырого стекла — это очень весомый аргумент в пользу… В пользу… Сейчас.

Андрей как бы между делом подошёл к ноутбуку Кима. Провёл пальцем по сенсору и рыбки исчезли. Появился рабочий стол с изображением красно-синего пламени, как в адской печи.

Это был маленький успех! Ведь выход из заставки на некоторых компьютерах защищён паролем.

— Эй, вы что делаете? Это же компьютер Кима Борисовича? — округлила глазки начальница отдела кадров Дарья Ивановна. Женщина с почти идеальной фигурой, но не идеальным возрастом в шестьдесят лет.

— Ничего, — отмахнулся Андрей, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботней. — Неужели вы думаете, что у Кима Борисовича и меня — его заместителя могут быть секреты?

— Конечно, — сказала со вздохом Дарья Ивановна. — Как я вам завидую, Андрей Иванович. Непосредственно работать с таким человеком!

— Я ценю это счастье, которым наградил меня Бог, — сказал Андрей и пожалел об этой насмешке.

Чёрт меня за язык тянул, — корил себя Андрей, наблюдая за реакцией сослуживцев.

Ничего не случилось. Все приняли его слова за чистую монету.

— Ну и что? Нашли показатели по отгрузкам? — Спросил, зевая, Неверов.

— Сейчас, — Андрей лихорадочно раскрывал на рабочем столе ноутбука Кима все папки подряд. — Сейчас. Здесь у нас сентябрь, тут октябрь… Вот то… Нет это не то…

Андрей опешил вдруг! На диске «С» нашёлся каталог с файлами, озаглавленный «Трофимовы». Он раскрыл его и ужаснулся.

Там было множество фотографий. Его — начиная с годовалого возраста, Аркаши, Анастасии и даже Кати! Фотографии были отличного качества.

Откуда у Кима это всё?

В подкаталоге «Клубничка» Андрей увидел тот самый мерзкий фотомонтаж с лицом Анастасии и телами красоток из мужских журналов, который висел на стенках вещевого ящика Аркаши.

Вот значит что…

Как такое могло произойти? Как бороться с этим? Что всё это значит? Кто это Ким такой и что ему от нас, Трофимовых надо?

— Андрей Иванович, вы заснули? Может быть, подождём Кима Борисовича? Он кажется уже в приёмной…

Андрей знал, что если он не выйдет из состояния оторопи, будет большой скандал. Будет очень больно, потому что он не только фотографии Насти увидел сейчас.

Он раскрыл тайну Кима!

Раскрыл ли? — спрашивал внутренний голос. — Если раскрыл, то скажи, зачем Ким всё это делает?

А вот и мп3 файлы: «мат Андрея Трофимова на завод». А вот текстовый файл с таким же именем! Андрей раскрыл его и стал читать: так и есть. Один в один здесь была речь, которую Ким давал слушать Крайневу на диктофоне мобильника.

Андрей вернулся на своё место. Ноги казались ватными. Сердце ухало в груди, как филин.

— Я был не прав, — сказал он Неверову. — Нормальные показатели по сырым стеклопакетам. Даже чуть выше, чем я ожидал…

— Теряете профессионализм! — воскликнул Кольцов, держа платок у носа. — Надо работать над личной эффективностью!

— Куда уж мне до вашей эффективности, — усмехнулся Андрей и кивнул на окровавленный платок. — Вы, Евгений Евгеньевич, на провинившегося члена якудзы походите. Будто палец себе оттяпали.

Сотрудники «Завода стекла» замолчали и уставились вдруг все как один на Андрея. А тот почувствовал себя единственным человеком в компании оборотней ровно в двенадцать часов ночи, когда на небе взошла полная луна. Работники «Завода стекла» смотрели на него слезящимися от усталости глазами.

Но помимо усталости было в их глазах ещё кое-что…

Ненависть.

— Итак! — ворвался Крайнев в кабинет. Следом за ним вошёл спокойно Ким и похлопал директора по плечу: всё нормально, мол, не нервничай. — Итак. Ваши, господа, версии по поводу травматизма на «Заводе стекла»?

Начальники принялись объяснять друг другу глупость рабочих. Они приводили примеры, обвиняя во всём мастеров и бригадиров.

— А вы, Андрей Иванович, что думаете? — спросил Крайнев.

Андрей ответил на поставленный Крайневым вопрос насколько мог честно:

— Я думаю, Сергей Владимирович, виновата плохая энергетика на заводе… Люди походят на выжатые лимоны.

Все залились громким смехом. Слишком громким, чтобы он был естественным.

— Вы скоро местным клоуном, Андрей Иванович, станете, — покачал головой Крайнев. — То на коленях перед шведами бога молите. То на складе обмотанный тряпками спите. Об энергетике какой-то заговорили… Что будет дальше, Андрей Иванович?

— Там посмотрим, Сергей Владимирович, — сказал Андрей. Он не чувствовал сейчас ни капли смущения. Он теперь точно знал, кто на «Заводе стекла» больной, а кто здоровый.

Андрей взглянул на Кима. Тот задумчиво постукивал пальцами по крышке своего ноутбука…

 

8

Андрей стал невидимкой. Он приспособился. Чтобы не возникало трений с Кимом, он делал всю полагавшуюся ему часть работы безупречно. Но всегда оставлял небольшую недоработку, чтобы Ким просто обязан был отреагировать на неё.

Что Ким и делал. Андрей с улыбкой пожимал плечами, притворно обзывал себя неумехой и доделывал дело.

Ему нравилось вновь появившееся ощущение контроля над своей жизнью. Свободное время Андрей не тратил теперь на молитвы. Молитвослов с иконками он увёз домой.

Когда возникало острое чувство любви к Богу, Андрей сжимал в ладони нательный крест и шептал «Отче наш». Он почти со смехом вспоминал, как ревностно относился к утренним и вечерним молитвам. Как порой испытывал неловкость перед Иисусом, что прочитал не все каноны и молитвы…

…Ещё Андрей отслеживал всё новые и новые случаи травматизма на «Заводе стекла». Казалось невероятным, что завод ещё не закрыли органы трудового надзора.

Не закрывали, потому что вина рабочих в случаях травматизма всегда была явно доказуема.

Вот так, к примеру, звучала формулировка последнего несчастного случая на производстве: «фатальная невнимательность привела к тому, что двадцатипятилетний стропальщик Петров И.И. поставил себе на ногу груз весом в полторы тонны…»

У Андрея были свои мысли насчёт фатальной невнимательности.

Вполне возможно, что некто Ким Борисович Коорд стоял неподалёку, улыбался и подмигивал стропальщику Петрову И.И., пока тот ставил груз весом в полторы тонны себе на ногу.

Даже в столовой завода что-то изменилось.

Андрей увидел за кассой новое лицо. Раньше здесь бессменно восседала пожилая женщина с порочным лицом хозяйки публичного дома. Андрей покрутил головой и с изумлением увидел её рядом с девушкой с лицом Золушки, загнанной мачехой непосильными заданиями. Обе они ковырялись тряпочками в грязной посуде. На раздаче стояла женщина, говорившая с каким-то магнетизмом: курячью или мясную… курячью или мясную… курячью или мясную?

За кассой сидела та самая Жанна, что спалила мясо в тот день, когда Андрею на е мэйл пришло письмо от Аркаши.

Ким подошёл к раздаче с подносом, показал на мясо, на макароны, а потом многозначительно, как старой знакомой, кивнул Жанне за кассой.

Та вскочила и бросилась в подсобку.

— Томатного сока, Жанночка, налейте, — крикнул Ким ей вслед.

Никто в очереди не стал напоминать авторитетному начальнику, что в холодильнике рядом с ним уже имеются стаканы с соком.

Андрей заинтересованно слушал, как две женщины из рабочих, стоявшие сзади и выбиравшие салаты, говорили друг дружке:

— Вот, Жанна! Вот ведь девка даёт!

— Что ты так? — шептала другая. — Что она тебе сделала?

— С Кимом Жанка спелась. Влюбилась в него дурёха.

Андрей задумчиво смотрел, как эта самая Жанна наливает алую бархатистую жидкость томатного сока в два стакана.

Что если это человеческая кровь?

Андрей сам себе не поверил. Он бы, наверное, не стал бы ничего затевать, если бы не качество бюрократа, сидевшее в нём занозой. Уж очень хотелось открыжить Кима по списку.

Кровь. Человеческая кровь. Можно ли её замаскировать под томатный сок? Можно. Особенно если договориться с Жанной и сделать её доверенной в своих делах.

Ким подходил к кассе, куда вернулась запыхавшаяся Жанна. Её щёчки горели, а большие глаза с длинными ресницами, покрылись дымкой, как кипяченое молоко пенкой. Я влюблена, — было написано у девушки на лбу.

Ким, как ни в чём не бывало, расплатился и пошёл садиться за столик. Работяги расступались перед ним, как армия муравьёв, перед слоном. Они опускали головы вниз, якобы изучая пол, а на самом деле смущаясь смотреть Киму в глаза. Кое-кто даже выскочил из столовой, решив зайти, когда Ким уже отобедает.

В голове Андрея появился дерзкий замысел.

— Хочу томатного сока! — громко возвестил он.

Никто ему не ответил. Потому что ответ заключался в невысоком холодильнике, который стоял рядом с ним. Там краснели запотевшие стаканы с соком.

— Хочу томатного сока! Налейте мне! — повторил Андрей.

— Вот и бери, чего орать-то? — сказал сварливый голос сзади.

Кто-то даже милостиво полез в холодильник за стаканом с красной жидкостью.

— Я хочу сока оттуда! — сказал Андрей и показал на глубину столовой.

— Андрей Иванович, это неэффективно! Мы теряем время! — взвизгнул из хвоста очереди Кольцов.

На этот раз у старика была забинтована голова. Никто уже не обращал на ранения Кольцова ровным счётом никакого внимания.

— Я подожду, когда мне нальют оттуда! — сказал Андрей и стал смотреть на Жанну за кассой.

Девушка медленно побледнела. Так мог выглядеть только человек, безнадёжно виноватый, запуганный и влюблённый.

— Я жду, — сказал Андрей и добавил ещё решительней. — Я жду, Жанна!

Девушка начала вставать. И тут раздался спокойный голос Кима. Не поднимая головы от тарелки, где лежал кусок мяса, он произнёс:

— Вы так и будете, как стадо ждать, когда этот пижон нальёт себе сока? Андрей Иванович, вы теперь даже пообедать без эксцессов не можете? Вы не забыли помолиться, Андрей Иванович?

— Не ваше дело, Ким Борисович, — ответил Андрей.

Он больше не настаивал, чтобы ему принесли томатный сок из подсобки. Лицо молоденькой девушки за кассой сказало Андрею о тайне, существующей между ней и Кимом.

Эту тайну Андрей решил проверить сегодня же вечером.

*****

Поздно вечером, когда все руководящие работники «Завода стекла» разъехались по домам, Андрей шёл к столовой по тёмному проходу. Он крался, незаметно скользил в темноте. Где-то бродили охранники и, пожалуй, поймай они его сейчас, они не посмотрят, что он заместитель начальника цеха логистики.

В руке Андрей сжимал ключик от навесного замка бытовок столовой. Совершенно случайно, судьба подбросила Андрею подарок в виде слесаря, похвалившегося, что все навесные замки в бытовках открываются одним и тем же ключиком. Стащить его, особенно, когда этих ключиков была целая связка, не составило для Андрея труда.

Андрей открыл замок и, подсвечивая себе фонариком, вошёл в бытовку столовой. Крыса, метнувшаяся из под ног, до смерти напугала его. Потом было ещё что-то сбоку… Там будто шаркнули ногами. Кружок света фонарика заплясал по огромной плите с баками и сковородами.

Там никого не было. Воображение Андрея представило там мать, тянувшую к нему руки.

Андрей положил фонарик на пол, открыл большой холодильник с царапиной посредине, похожей на молнию. Ничто там не напоминало о запасах человеческой крови. Голова сыра с белёсой плесенью. Пластиковые контейнеры с полуфабрикатами. Недоеденные пироги с дневной кормёжки. Штук пять коробок с томатным соком. Одна из них была открыта, и Андрей понюхал её. Запах помидор и никакого криминала.

Большую часть продуктов привозили утром и готовили тоже утром. В холодильнике хранились только остатки. Андрей закрыл холодильник и вновь открыл его. А что делает здесь коробка из под обойного клея?

Он взял коробку и разрезал её канцелярским ножом. Раскрыл её как устрицу и посветил фонариком внутрь.

— Контейнер для человеческой крови, — прошептал Андрей в темноте и потрогал холодный полиэтилен с красной жидкостью с несколькими раскатившимися пузырями внутри.

Вдруг сзади раздался мужской голос:

— Кто не спрятался, я не виноват. Я иду искать…

Андрей задвинул коробку на место и юркнул в сторону.

Охранник не различил его фигуру в темноте. Он шарил по стеллажам, по печке и полкам лучом мощного фонаря. Когда он приблизился, Андрей, не дыша, совершил то, чем имел право гордиться, пожалуй, больше чем красным инженерским дипломом.

Он прошёл за спиной охранника и тот ничего не заметил!

Охранник оглянулся и прошёлся лучом фонаря по двери в тот момент, когда Андрей уже спокойно шёл по направлению к выходу из здания.

Охранников на проходной нисколько не удивил поздний уход Андрея.

Итак, — прошептал Андрей, заводя мотор «Дэу», — Ким выпивает на обед два стакана человеческой крови. Третий пункт сошёлся? Ты был прав брат.

 

9

Андрей только что помолился в домашнем кабинете. Теперь он, когда читал «Отче наш», не вставал на колени. Больше всего ему нравилось подходить к окну рано утром, приоткрывать форточку и с высоты третьего этажа обозревать узкую улочку посёлка и шептать «Отче наш».

Сейчас Андрей лежал и разглядывал лист с нумерованным списком «доказательств демонизма Кима», на которых на трёх уже стояли галочки.

— Итак, — пробормотал Андрей…

…Вдруг весь смысл недавних открытий дошёл до него. Так уже бывало с ним. Он знал это свойство собственного мозга: порой не видеть леса, а видеть отдельные деревья. Временами это было полезно. К примеру, когда нужно было сосредоточиться на деталях. Но иногда неспособность видеть картинку целиком, приводила к неприятным результатам. Как это произошло сейчас.

Андрей стоял на коленях на коврике. Он сжал кулаки и ударил, что было сил в пол. Снизу долетел крик Кати:

— Кто там, папочка? Дятлы?

Андрею было не до шуток. Он провёл черту под списком и печатным буквами написал: «Ким — убил их!». Вот что было тем лесом, той общей картинкой, которую не желал видеть его мозг.

Андрей понимал почему. Ведь легче было закрываться в кабинете и молиться, чем идти на баррикады. Как он сделал это вчера вечером, проникнув ночью в столовую.

Мозг ищет лёгких путей. Для разума самый короткий путь — правильный. Но для полноценной личности порой самый правильный путь — путь, ведущий к смерти.

Андрей позвонил в милицию. У него был записан телефон нужного оперуполномоченного, ведущего дело «госпожи Елизаветы».

Бесполезно.

Милиция ничего не нашла. Они не говорили это прямо, но это звучало в каждом их ответе: любой мог убить вашу маму. Любой мог подойти к глазку, приставить к нему что-нибудь и ударить что есть сил. А старушке много ли надо?

Андрей начал было говорить про то, что с ним работает человек… Его зовут Ким. Услышав хмурое «Ну и что?» оперуполномоченного, Андрей осёкся и положил трубку.

Милиция здесь не поможет. Милиции нужны иные доказательства, нежели чем статистика несчастных случаев на «заводе стекла», человеческая кровь в холодильнике столовой и странный компьютер Кима с очень интересными фотографиями и аудиозаписями.

Андрей минут пять изучал последний пункт списка: «Аура». Проверить невозможно. Андрей поставил напротив строчки знак вопроса. Подумал и зачеркал знак вопроса, превратив его в толстый восклицательный знак.

Ещё через несколько минут Андрей написал: «невозможное — возможно».

Он спустился в детскую, где потеснил Катю от компьютера. В интернете он накопал как минимум двадцать способов увидеть ауры людей и предметов… Распечатал список и через полчаса раздумий выбрал один, полностью понятный и внушавший, в сравнении с другими методами, некоторое доверие.

За поздним ужином Андрей сказал Анастасии:

— С завтрашнего дня думаю голодать начать. А то отъелся в последнее время.

Анастасия как-то слишком внимательно посмотрела на него.

— Попробуй творожную диету, а? Зачем голодать?

— Я за кардинальные изменения, — сказал Андрей и припомнил рецепт по лицезрению аур:

«Три дня голодать. Два дня совсем ничего не есть, на третий — немного воды. В третью ночь не спать и ходить весь день пешком. Если ауры не появились — выспаться и снова попробовать весь цикл сначала».

Мысли Андрея путались. Не заснуть в последнюю ночь голодовки было отчаянно непросто. Настя заприметила, что он не спит и всеми силами старалась помочь ему заснуть.

Она долго гладила его по волосам, и Андрей, чтобы не уснуть, до крови кусал губы. Потом Настя как младенцу принялась петь мужу колыбельную. Андрей несколько раз чуть не поздоровался с Морфиусом, но каждый раз выручали зубы, впившиеся в губы и мысль: Ким убил их!

Стоило подумать так и сонные глаза раскрывались. Пустой слипшийся желудок наполнялся невидимой пищей. Стоило так подумать и казалось, что можешь не спать ещё неделю кряду…

*****

Во вторник утром Андрей приехал на работу не как обычно на «Дэу», а на служебном автобусе. Андрей клевал носом в спинку переднего сидения. Три дня он провёл на голодном пайке. Затея с голодовкой, казалась теперь опасной. Ещё немного и он бухнется в обморок. Мешало бросить эту идею только мощное чувство. Это не было чувство удовлетворения бюрократа от лишней галочки напротив списка.

Хотелось отомстить Киму. Месть. Блюдо, которое подавать лучше холодным. Око за око. Зуб за зуб. Дверной глазок в глаз, за дверной глазок в глаз…

Андрей вылез из служебного автобуса и понял, что мир вокруг изменился.

Галлюцинации, — решил он. Снег был чёрный, будто его присыпали землёй.

Андрей отошёл от толпы, спешившей по рабочим местам. Он набрал в ладонь снега — в руках снег был белый, а на земле — тёмный. Будто над пространством вокруг «Завода стекла» нависло нечто, отбрасывающее тень. Всходило солнце, но чёрный слой со снега не исчезал. Это походило на плесень, появившуюся ни с того ни с сего на свежем хлебе.

Андрей протёр лицо ледяными от снега руками. Ауры это или галлюцинаторный бред голодающего, не спавшего ночь человека?

Реальность это или кажется?

Кажется? Крестись! — посоветовал внутренний голос.

Андрей вошёл в цех и, чуть было не вскрикнул! Он смотрел, как его туфли погружаются в болотную жижу, разлитую по полу. Но в ботинках не чувствовалось влаги.

Эта жижа… Чёрная аура?

Вот значит она какая?

Болезненная слабость появилась в теле. Андрей еле передвигал ноги. Быть может, если бы он не видел этой мерзости под ногами, то идти было бы легче.

Андрей видел «Завод стекла» будто в первый раз и чёрная аура многое, что объясняла теперь. Рабочие были окутаны её паутиной. Станки скрывал почти полностью чёрный вьюнок. Он ветвился и уходил под крышу, где пробивал её и возвращался к земле, чтобы напитаться чёрной болотистой жижей. В воздухе кружилась чёрная пыль, как если бы внутри здания спалили бы пару колёс.

Андрей наклонился и под видом того, что завязывает шнурки, дотронулся до мерзкой жидкости. Она прилипала к рукам, поползла по рукаву. Андрей заскрипел зубами и еле сдержался, чтобы не запрыгать с воплями: «Снимите это с меня!»

Почему так всё мерзко на «Заводе стекла»? Это что самое плохое место вселенной? Дырка в заднице мироздания? — размышлял Андрей, когда зазвонил мобильник.

Из динамика телефона вылетала тонкая струйка чёрного дыма, как из пистолета после выстрела.

Звонил Ким и звал немедленно в кабинет.

Как пьяный пытается скрыть хмель, так и Андрей пытался скрыть свою трёхдневную голодовку и бессонницу последней ночи. Он протёр глаза и попытался идти так, будто не свисают сверху мерзкой чёрной паутины. Будто под ногами не плещется жижа, а мерзкий вьюнок не цепляет за ноги.

Андрей видел, как тяжело приходится рабочим. Каждое движение давалось им с трудом. А ведь никто в цехе даже не догадывался о реальной причине недомоганий сотрудников.

— Ты что не поел? — слышались крики мастеров на работяг. — Вы что как мухи сонные сегодня? Да и вчера! Что с вами такое приключилось?

Но и сами мастера при этом тоже чуть не падали от усталости!

…Андрей поднимался по лестнице административного здания. Лестница походила на ниагарский водопад нечистот мерзкой ауры.

Слава Богу, подумал Андрей, — Эта гадость не воняет.

Только отзвучала эта мысль в голове, как кто-то невидимый будто достал из носа Андрея заглушки. В ноздри ударила безумно сильная вонь! Словно бы «Завод стекла» скупил по дешёвке весь мировой запас тухлых яиц, а потом каток наехал на них, раздавив все разом.

Андрей остановился. Телефон снова звонил. И снова из динамика, будто джинн вылетал. Андрей дунул на него и дымок растворился.

— Вы что беременный? Так долго идёте? — кричал Ким.

— Может, сами ко мне тогда подойдёте, если вы такой умный? — поинтересовался Андрей.

Ким бросил трубку. Андрей победно улыбнулся. Он уже подошёл к дверям кабинета Кима. Нечистоты чёрной ауры кишели здесь. Дерматин на двери кабинета двигался так, будто под ним ползали змеи.

Андрей, сдерживая возглас омерзения, открыл дверь и вошёл внутрь. В эту секунду на него набросились. Андрей ударил назад. Его крепко держали, а потом под нос кто-то сунул вату или тряпку.

В мозг ударил запах аммиака!

Андрей вырвался из рук державшего его. Обернулся. Конечно же, это был Ким! Он скверно улыбался, когда говорил:

— У вас же обморок, Андрей Иванович. Судя по всему голодный. Как вы в таком состоянии на работу припёрлись? Я вас в чувство немного привёл. Видите? Вам же лучше?

Андрей видел. Ауры медленно пропадали! Но прежде чем исчезнуть, Андрей увидел огромный чёрный сгусток пульсирующей энергии над Кимом.

Это было…

Ужасно?

Да, пожалуй, что. Андрей вспомнил записки Аркаши, адресованные Киму: Твоя аура сгусток чёрной энергии…

Значит всё это правда.

— Шли бы вы домой, Андрей Иванович, — говорил Ким, медленно приближаясь к Андрею. — В таком виде — да на работу.

— Ты… — прошептал Андрей.

Ему хотелось драться. В памяти появились лица матери, брата и… Покрытое стрелами трещин стекло «Дэу». Сейчас это казалось далёким временем. Так взрослому волку кажется далёким то время, когда он был беспомощным щенком. Волки начисто забывают детство.

Волки — хищники.

Андрей зарычал. Это было неожиданностью для Кима. Он попятился в коридор.

Андрей надвигался на него, приподняв верхнюю губу…

— Р-р-р-р-р…

— Помогите. Что это с ним? — губы Кима тряслись. — Андрей Иванович, вы ведь адекватный человек? Вы ведь христианин, в конце концов?

— Ты всё здесь заразил своей чёрной аурой. Ты убиваешь людей. Ты убил брата и мать. Ты выпиваешь из людей энергию! Ты — демон, Ким…

— Андрей Иванович, что за бред вы несёте? — спросил Ким голосом настолько испуганным, что Андрей задумался вдруг…

А если я сошёл с ума? Если я от голодовки окончательно свихнулся? Если у меня сейчас шарики с роликами в башке сошлись в непримиримой схватке. Что если я спятил? Сбрендил? Крыша съехала…

Пошёл ты! — взорвался внутри головы внутренний голос и предъявил сомнениям в качестве доказательств лист с четырьмя открыженными позициями по проблеме «демонизма Кима».

— Я видел твою ауру, ублюдок, — сказал Андрей, надвигаясь на Кима.

— Нет, Андрей Иванович, одумайтесь…

Слишком театрально всё звучало, чтобы быть правдой. Андрей это понял в ту секунду, когда цепкие пальцы схватили его за одежду. Сейчас его держали трое, а то и четверо.

— Пустите! — Андрей вырвался и в бешенстве разглядел обидчиков.

Это были Крайнев, Неверов и Кольцов. В отдалении маячила с раскрытым ртом начальница отдела кадров.

— Звать охрану, Сергей Владимирович? — долетел её вопль.

Крайнев покачал головой и спросил Андрея:

— Я требую объяснений, Андрей Иванович.

— Мне кажется, Трофимов чокнулся, — предположил Неверов.

— Уволить за личную неэффективность, — порекомендовал Кольцов. Андрей заметил, что замотанный бинтом палец на его левой руке подозрительно короткий.

— Спасибо, друзья, что спасли меня, — улыбнулся Ким. — Андрей Иванович, вы, вероятно, не выспались?

Когда рот Андрея раскрылся, чтобы рассказать миру весть о том, что Ким — демон, пришедший из ада. О том, что его аура чёрная, как сгусток нечистот… О том, что травматизм и смерти на «Заводе стекла» напрямую связаны с этим…

В эту секунду он увидел подозрительно короткий палец Кольцова. Потом Андрей оценил безумный блеск в глазах Неверова и совершенно потерянный вид Крайнева. Вид человека, который не контролирует ситуацию.

Что толку, если я им скажу это? Они не смогут поверить в это! — подумал Андрей, вздохнул и сказал вслух:

— Простите меня, грешного. Сам не знаю, что творится со мной, — он повернулся к Киму, ещё не вышедшему из образа напуганного клерка, и протянул руку. — Ким Борисович, мои искренние извинения. Примите. С головой что-то…

— Андрей Иванович, в следующий раз я, — Крайнев не договорил, что он сделает, развернулся и ушёл.

— Посоветовали диету. Я голодал три дня и, с головой что-то стало… — сказал Андрей.

— Завязывайте с такими диетами! — расплылся в улыбке Ким. Обернулся к Неверову и Кольцову. — Всё, господа, за работу! Хватит болтать об эффективности, Евгений Евгеньевич! Нужно делать! А Андрей Иванович, у нас тот ещё шутник. В своём репертуаре. Да?

— Да, Ким Борисович. Мне сейчас намного легче, — улыбнулся Андрей. — От вашего аммиака у меня даже чёрные круги из глаз исчезли. Вся чернота из глаз исчезла. Вот спасибо вам, Ким Борисович!

— Рад за вас, Андрей Иванович, — сказал Ким, и посмотрел на Андрея долгим взглядом.

 

10

В жизни каждого мужчины рано или поздно происходит момент, когда он приносит в свой дом новость.

Весть.

Много торжественных слов на разных языках были произнесены мужчинами своим жёнам и матерям во все времена. Всё можно упростить и свести к нескольким словам: я — не такой как вы думали, мои милые женщины, а потому простите меня, мне нужно идти!

Сколько слёз было пролито. Сколько тарелок — стеклянных, фарфоровых и глиняных было разбито об полы, а порой и об головы несчастных мужчин. Не могли женщины понять, с чего это именно сегодня мужу приспичило спасать мир.

Андрей, когда ехал с «Завода стекла» домой положил на приборную панель «Дэу» сверху иконок старенькую семейную фотографию. Аркаше там было лет двенадцать, Андрею почти семнадцать. Мать работала в то время на заводе бригадиром и ей выделили путёвку на озеро. Они отдыхали там целый месяц. Это было чудесное воспоминание из детства.

Ким убил это всё…

В голове путалось. Молитвы не помогали. Аутотренинг тоже: я спокоен, я совершенно спокоен… А что толку, что ты спокоен, если час назад ты видел ауры? Если час назад ты понял, кто причина несчастий твоей семьи.

Ауры кстати на секунду появились в тот момент, когда Андрей оглянулся на здание завода, залезая в машину. Память запечатлела огромный квадрат бархатистой гнили, с торчащими в разные стороны стеблями мерзких вьюнков.

А потом всё исчезло, будто выключили определённый канал передачи информации. Вокруг здания «Завода стекла» лежал только белый снег и всё…

Внутри Андрея зрело и ширилось чувство необратимости происходящего. Ауры существуют и у Кима она мерзкая и чёрная. Она заполнила весь завод. Ким распустил её там, как паук паутину и пожирал энергию работников.

Значит ли это что он демон? Что он пришёл из ада?

Андрей так не думал. В ауры было поверить легче, чем в существование ада. Это казалось выдумкой…

Андрей замер в раздумье посреди коридора с ботинком в руках. Он хотел поставить его на батарею сушиться, как сразу несколько противоречивых мыслей соединились с последствиями трёхдневной голодовки и бессонной ночью. Всё это перегрузило его мысленный компьютер, и он завис.

— Привет. Ты так рано, — Анастасия сжимала в руке кухонное полотенце. За её спиной маячила Катя.

— Привет, солнышко, — Андрей поцеловал Настю и тяжело вздохнул. Знание об аурах переполняло его и просилось, чтобы он хоть кому-нибудь поведал о нём. Андрей улыбнулся Кате. — Как успехи в школе, принцесса?

— Классно, пап. У нас в школе воду отключили, мы сегодня не учимся. У нас к тебе с мамой созрело деловое предложение.

— Какое же? — Андрей сел на пуфик и ему почему-то вспомнилось, как Аркаша здесь сидел избитый в тот вечер, когда поведал ему о Киме. На душе стало тяжело. Если бы я поверил тогда брату, — подумал Андрей, — Изменилось бы что-нибудь или нет?

Возможно, Аркаша и мать были бы живы?

— Значит так, папочка, — Анастасия села Андрею на колени. — Мы тут с Катей подумали и решили… Раз наш папочка самый лучший и красивый… То…

— Ну, не томите. Что вы там удумали? — Андрей поморщился, усмехнувшись про себя: знали бы вы, милые мои девочки, какой ваш папочка самый лучший. Слава Богу, что хоть ещё не уволили с работы…

— Тебе нужно купить новую машину. Новую! Абсолютно новую, — торжественно сказала Анастасия, обвила шею Андрея руками и звонко чмокнула в лоб.

Андрей осторожно освободился от объятий жены. Ты открыл для себя другую пространственную и временную реальность, будешь ли ты думать сейчас о новой машине? — поинтересовался голосок в голове Андрея.

— У тебя, папочка, такой взгляд сейчас, — Катя усмехнулась. — Ты прям на Льва Толстого походишь.

— Андрей, что-то не так? — насторожилась Анастасия.

— Я три дня голодал, а эту ночь почти не спал, — сказал Андрей. — Мне нужно отдохнуть. Я рад, что вы заботитесь обо мне.

В спальне Андрей плюхнулся на кровать, даже не раздеваясь. Анастасия тихо вошла и стояла возле двери, наблюдая. По тому, что она не делала Андрею замечаний, было понятно, что её тревожат вещи куда более серьёзные, нежели чем лежание мужа в одежде на разобранной кровати.

— В коридоре ты выглядел так, будто привидение увидел, — сказала она. — После голодных диет такое случается. Я в журнале читала.

Андрей сел на кровати, вытянул руки между колен и покачал головой. Рассказать — не рассказать ей обо всём?

В религиозных и духовных делах женщины редко мужчинам помощники. Андрей вспомнил слова из христианской агитки «женатый более думает о том, как угодить жене, а не Богу…»

Будет ли польза от того если ты ей сейчас всё расскажешь?

Будет, — решил Андрей. — Обязательно будет.

Как у Аркаши всё сложилось бы иначе, и, возможно, он остался жив, если бы я поверил ему. Если бы Ким не прочитал его тайные мысли и не заставил покончить с собой.

Картинка происходивших событий вырисовывалась перед Андреем такая яркая, что хотелось немедленно бежать в милицию и писать заявление на начальника, который пьёт человеческую кровь на обед, который своей чёрной аурой затопил весь «Завод стекла», высосал из людей энергию и теперь там каждый день происходят несчастные случаи.

Желание бежать затухло и навалилась, как медведь, сонливость.

— Ты не хочешь, мне ничего рассказать? — Анастасия присела на краешек дивана.

— Сегодня я увидел ауры, — сказал Андрей. И будто в холодную воду бросаясь, добавил. — У Кима — она чёрная. И весь «Завод стекла» утонул в ней. Он выпивает энергию из всех. А ещё…

Андрей замолчал, решив не рассказывать про человеческую кровь в столовском холодильнике. Ему не хотелось, рассказывать, как он лазил в столовой. Так «самый лучший папочка» не должен поступать.

Анастасия болезненно дёрнулась.

— Ты шутишь, — произнесла она.

— Нет, не шучу.

— Стоп, — Анастасия сделала движение рукой.

Из детской донеслась громкая музыка. Катя слушала своих любимых «Крэнберис», певших про «зомби в голове».

— Ещё не поздно, Андрей. Я могу всё это списать на стресс, на голодовку. Я могу забыть о твоих словах…

— А я не отчитываюсь перед тобой. Понимаешь? Я говорю правду! — Андрей облизнул губы. Он подумал, что сейчас они сидят друг против друга, похожие на детей, собравшихся сыграть в ладушки. Андрей прокашлялся и продолжил. — Всё как говорили мать и брат. Аура Кима — сгусток чёрной энергии. Настя, всё сходится! На заводе участились случаи травматизма. Все бледные, уставшие, ты бы только видела, Настя… Они все изменились!

— Им просто нужно высыпаться. И поверить в себя. Как и тебе! — сказала Анастасия. Её щёки покраснели. С глаз слетела слезинка и шлёпнулась на запястье. — Ты понимаешь, Андрей, что ты наделал? Ты ведь в себе это взрастил. Этими записочками, ошейником… Молитвами своими ночными! Ты что думаешь. Андрей? Ведь это нужно лечить!

— Не нужно никого лечить, Насть, — Андрей тоже встал с кровати. Он попытался обнять Анастасию, но та оттолкнула его. Было видно, что ещё чуть — чуть и Настя разрыдается, — Ты хоть немного веришь мне?

— Я верю в то, что мой муж Андрей вернётся когда-нибудь, — Анастасия говорила сквозь слёзы. — Я верю, что когда я вышла за тебя замуж, и считала тебя настоящим мужчиной. Верю, что я не ошибалась в тебе…

Анастасия схватила плюшевую черепаху и неподвижно сидела с ней, уставившись в одну точку. По щекам женщины катились слёзы.

— Может быть, сейчас ты мне поверишь? — Андрей начал рассказывать, — Я чувствовал присутствие чего — то высшего рядом с собой постоянно! Понимаешь? Это было в квартире того больного мальчика…

— Елизавета Сергеевна запудрила всем мозги! — вскрикнула Анастасия.

— Запудрила, — согласился Андрей. — Не без этого. Но там было что-то ещё! Рядом с нами, рядом с этим несчастным мальчиком. А потом… Приход этого Кима. Как, скажи мне, Настя, мы могли пересечься с ним? Почему такое совпадение, а?

— Сам же себе отвечаешь, — покачала головой Анастасия. — Это совпадение. Странное, да. Учитывая историю с твоим братом. Но только лишь совпадение! Разве не мог Ким просто захотеть работать у вас? Почему нужно думать, что мир вертится вокруг тебя, Андрей? У этого Кима, я уверена, дел невпроворот, чтобы донимать тебя…

О, Господи, — думал Андрей лихорадочно, — Я говорю те же вещи, что и Аркаша. А Настя разговаривает со мной так же, как я в тот вечер, когда брат пришёл ко мне за помощью.

— Ты не представляешь, во что Ким превратил мою жизнь на заводе. Он… Он не совсем человек, Настя.

— Как тебе вообще такое могло в голову прийти?

— Я проверил. Мне брат описал, что происходит, если появляется демон.

— Демон? Брат? Аркаша? — вскрикнула Анастасия. — Что ты городишь, Андрей?!

И враги человеку домашние его! — раздражённо подумал Андрей и тоже почти крикнул:

— Это правда. Ким — демон. Он пьёт человеческую кровь. У него чёрная аура. И он убил Аркашу и мать!

— А ещё, — горько усмехнулась Анастасия. — Ещё, наверное, Ким пришёл, чтобы навредить пупу вселенной Андрею Ивановичу Трофимову!

— Перестань, Настя!

Анастасия вскинула вверх руки и с пафосом воскликнула:

— Склоните головы все! Аллилуйя! Осанну Андрею Ивановичу, освободителю человечества от адского демона!

— Прекрати, — тихо попросил Андрей. — Ты не веришь ни единому моему слову.

— Нет, — Анастасия достала из кармана платок и вытерла слёзы. — Когда брат тебе это сказал, Андрей? Ведь Аркаша с ума сходил. Помнишь, как он сидел на кухне, а ты сам же мне в этой спальне говорил о его сумасшествии. О его трусости. Что он вместо того чтобы смотреть проблемам в лицо, выдумал себе демона на работе? Помнишь?

— Помню. Только Аркаша рассказал мне всё это после смерти, — сказал Андрей и лёг на кровать.

— Как это после смерти?

— Он прислал письмо на емейл, — сказал Андрей и закрыл уши подушкой.

— Я надеюсь, всё это шутка, — сказала Анастасия. Она приподняла край подушки, которой закрывался муж. — Зачем тебе это всё? Если ты не сошёл с ума, то зачем это тебе?

— Ким убил их.

— Аркаша сам себя довёл до такого! — воскликнула Анастасия. — Ты это знаешь. И ты тоже решил довести себя.

— Насть, всё сложнее…

— Нет, всё проще Андрей. Кима ставят на место начальника цеха логистики. Ты растерян. Вместо того, чтобы активно защищаться и отвоёвывать это место, ты начинаешь оправдывать себя. Я недостоин. Я — раб Божий! Думаешь, что Бог послал тебе какое-то испытание. На самом деле знаешь что?

— Ну и что? — Андрей усмехнулся, потому что знал, что скажет сейчас Анастасия.

— Ты струсил, — сказала она. — Встать на колени перед врагом легче, чем бороться с ним и победить.

— Я это и без тебя знаю, Насть, — сказал Андрей. — Но ты частично права. Я трусил и оправдывал свою слабость тем, что это угодно Богу. Так было какое-то время, но сейчас всё по-другому. Теперь я буду догонять Кима, а он убегать, понимаешь? Я всё видел, всё знаю. У меня есть доказательства. Я видел ауры…

— Твой мозг подбросил тебе галлюцинации, чтобы не свихнуться от оправданий. — Настаивала Анастасия. Голос Насти изменился вдруг, стал обиженным, — А как же твоя вера православная, Андрей? Крестики, иконки… Давайте молиться перед едой… Бог то, Бог сё! Где твоя вера, Андрей?

— Перестань! — крикнул Андрей, откидывая подушку. Катя, сунувшаяся было в спальню родителей, немедленно ретировалась. — Ты никогда и ни во что не верила. Потому что ты не можешь! Ты не слышишь, Бога, Настя, а я его слышу!

— Замолчи, Андрей. Если я ещё раз услышу от тебя этот бред, я вызову «скорую помощь»… — Анастасия встала с кровати, сгребла в охапку мягкие игрушки и вышла из спальни.

Чёрт возьми, сукин ты сын! — думал Андрей, зажимая голову подушкой. Ведь ты же, мать твою сумасшедший! Ты самый сумасшедший сукин сын в мире. Куда там до тебя матери и Аркаше!

Ты всех переплюнул. Чтобы ты не делал, надо это делать лучше других, да? И с ума сходить тоже?!

Нет, — твердил Андрей сам себе, засыпая. — Я действительно видел ауры своими глазами. Я видел контейнеры с человеческой кровью.

Я не сумасшедший!

Всё. Хватит сомнений. Совпадение четырёх пунктов из четырёх возможных — это результат!

Ким — демон.

Господи, помоги мне вынести это всё…

 

11

Кто же мне поможет, Господи, если не ты, — так закончил Андрей молитву накануне рабочего понедельника. На календаре стояло двадцатое декабря.

Письмо Аркаши и составленный потом Андреем список запустили в его мозгах особенный механизм. Его мозг привыкший мыслить логично, даже в иррациональной ситуации требовал последовательности и порядка.

Поэтому, в молитве, Андрей просил у Бога защиты. Кто же мне поможет, Господи, если не ты?

Сомнения были. Андрей уже понял, куда может завести лицемерие с самим собой. Он вспоминал и ужасался тому, как лизоблюдствовал перед Кимом, лицемерно считая, что смиряет тем самым собственную гордыню и спесь. А стоило Киму чуть смягчиться, как он ликовал, полагая, что снискал себе дары небесные в виде душевной теплоты и спокойствия.

Андрей поехал в церковь. Здесь он купил средних размеров крест, бутылку со святой водой и молитвослов на отогнание злых духов. Со всем этим арсеналом он приехал домой, где закрылся в домашнем кабинете и долго лазил по всемирной паутине, ища собратьев по несчастью.

Ничего путного Андрей не нашёл, кроме художественной книжки «Изгоняющий дьявола». Раньше он даже не раскрыл бы её, поскольку старался эффективно (не так как Кольцов, но всё же) использовать своё личное время. Сегодня он целый вечер просидел, уставившись в экран, читая про злоключения экзорциста.

На работе Андрей старался быть вежливым со всеми, чтобы не возбуждать подозрений. Теперь, даже идеально и быстро выполненная работа не мешала сослуживцам смотреть на Андрея с подозрением.

Андрей начал свою атаку на позиции Кима со столовой. Он проник туда перед обедом, улучив момент, когда поварихи щебечущей стайкой спорхнули на нижний этаж покурить. Андрей вошёл внутрь столовской бытовки. Первое, что он заметил, это несколько пустых коробок из под томатного сока. Он взял одну из них, понюхал. Запах скисшего сока. Всё нормально…

Андрей взял последнюю коробку. Судя по сроку годности, её вскрыли очень давно. Возле горлышка с пластиковой крышечкой виднелись красный полукруг высохшей субстанции. Андрей поднёс коробку к носу…

Мерзкий запах тухлятины!

Андрей прошёл к холодильнику и раскрыл его настежь. Вот она — в сторонке, заботливо отодвинутая коробка с томатным соком. Андрей взял её холодную, с жидкой чужой жизнью внутри и понюхал…

Запах сырого мяса и крови.

Интересно, чёрт его дери, как Ким объяснил Жанне, что ему необходимо пить человеческую кровь? Андрею вспомнился Григорий Распутин. В чём только тот не убеждал людей…

Нужно было спешить.

Андрей вылил кровь в раковину. Смыл её холодной водой, нервничая, что остаются красные потёки, и запах распространился вокруг, будто разморозили целую тушу. Андрей потёр бока раковины тряпкой. Андрей почувствовал себя убийцей, скрывающим следы преступления.

Потом он залил внутрь коробки настоящий томатный сок из трёхлитровой банки. Андрей выскочил из столовой, только сейчас оценив степень риска. Он рисковал намного-намного большим, чем положение…

Жизнью?

Ещё больше.

Душой?

…Всё было как обычно в столовой в обед. Очередь на раздаче. Люди с подносами в руках. Ким, близко к которому никто не вставал. В глаза, которому никто не смотрел…

Кроме Андрея, пожалуй. Он смотрел в спину убийцы брата и матери, и вспоминал, как боялся эту огромной фигуры в чёрном рабочем халате с необычной красной подбивкой. Андрею подумалось, что на лысой голове Кима не хватает чего-то… Рогов! Да, приделай их возле этих заострённых ушей и всё встанет на свои места.

Ким попросил у поварих отбивную и салат. Андрей знал уже его рацион, как свой. Мясо, салат и томатный сок лично из рук Жанны. Ким съедал только мясо и запивал его соком. Всё остальное было прикрытием его оригинальных гастрономических предпочтений.

Ким выпивал один стакан (крови?) томатного сока до мяса, другой — после. Пил всегда залпом и демонстративно. Долго потом вытирал губы салфеткой, комкал её и бросал на край стола. Потом Ким вставал и относил поднос. По пути он кивал Жанне. Девушка улыбалась и рдела как ранняя розочка на грядке солнечным утром.

Сегодня привычный ход событий изменился. Ким залпом выпил первый стакан. Минуту он сидел неподвижно, с отсутствующим выражением на лице, а потом схватился за горло и повернулся к Андрею!

Глаза Кима были пусты и ничего не выражали. Мозг или нечто управлявшее ими не удосужилось дать команду: «изобразить изумление, гнев или ярость». Ким просто смотрел, как мог бы смотреть вытащенный из воды утопленник.

Ким понял всё! Он встал, взял салфетку, прижал её к губам и быстро вышел из столовой.

Андрей выскочил следом. Под пиджаком он поправил, как пистолеты в кобурах, крест и молитвослов. За поясным ремнём у Андрея, как бутылка с зажигательной смесью лежала святая вода.

Через пять минут поисков и расспросов, Андрей нашёл Кима. Тот закрылся в туалетной кабинке и, судя по звукам, ему было архи плохо. Ким Борисович блевал! Его буквально выворачивало наизнанку.

Андрей замер, чтобы насладиться этими звуками. Потом он закрыл дверь туалета на замок, предварительно вывесив на ручке табличку «Идёт уборка».

Андрей подпёр дверцу кабинки, где сидел Ким, шваброй. Ким вдруг всполошился:

— Кто здесь?!

— Уборка нечистот, — Андрей откупорил бутылку со святой водой, и подумал лихорадочно: «Господи помилуй, ибавь от страха. А если не избавишь, Господи, я сам от него избавлюсь!»

— Привет тебе, Ким, от моего брата, — сказал Андрей. — Тебя ждут в аду!

— Какой ещё ад? Андрей Иванович, вы снова за свои штучки? Чёрт вас дери, нужно было… Нужно было в психушку вас сдавать!

— Говори, говори, — прошептал Андрей и начал читать оградительную молитву, — Господи, силой животворящего твоего креста…

Он достал крест и прислонил его к дверце туалета.

— Силой животворящего твоего креста помоги мне избавиться от демона, пришедшего из ада. Помоги мне Господи! Ну, пожалуйста. Только по настоящему, Господи, помоги!

— А-а-а-а!!! — заорал вдруг Ким во всю глотку.

Андрей оглянулся на двери и продолжил читать молитвы.

Ким теперь подпрыгивал. Его лысая голова смешно подскакивала над перегородками.

— Перестань, Трофимов! Я уволю тебя. Это переходит всякие границы.

— Границу перешёл ты, демон, а не я! — Андрей закончил читать молитву.

Ким сидел теперь в туалетной кабинке тихо. Андрей привстал на цыпочки, и стал поливать его святой водой, приговаривая:

— Кто же, Господи, мне поможет сейчас если не ты? Вот повод для тебя применить божью силу. Уничтожь демона, Господи!

Ким по-прежнему не шевелился. В дверь барабанили. Андрей присел на корточки и заглянул под дверь туалетной кабинки. Ким исчез! Испарился? Отдал Богу душу? Улетел домой в ад? Это было бы здорово…

Ты же не верил всему что читал? — спросил Андрея вдруг внутренний голос. — Да ты подменил кровь на сок. Ты по четырём пунктам установил, что Ким нечто особенное (Андрей всё ещё избегал называть его демоном)… А ведь в молитвы ты не веришь? И в святую воду тоже. Это просто вода.

Дверь кабинки распахнулась от мощнейшего удара изнутри. Дверь слетела с петель, Андрей вместе с ней врезался в стену. Кафель треснул до потолка. Андрей не мог вздохнуть, и на мгновение ему показалось, что он умер.

Ким прошёлся по валявшейся двери кабинки и взял валявшуюся на полу бутылку с остатками святой воды. Демонстративно выпил, икнул. Потом он наступил на крест, а молитвослов поднял над головой и выкинул в писсуар.

— Чудес значит, захотелось, Андрей Иванович? — спросил Ким, высушивая голову под феном. — Идём за мной. Я покажу тебе чудеса!

Он схватил Андрея за руку мёртвой хваткой и вытащил из туалета.

В туалет забежали работяги, и с изумлением смотрели на разрушения. Сказать они ничего не посмели, ведь Ким и Андрей были начальством. Рабочие пожали плечами и заняли уцелевшие кабинки.

Ким тащил Андрея, сжимая его запястье ледяными пальцами. Андрей пытался собраться с силами и мыслями. Былой энтузиазм испарился без следа. Андрей чувствовал себя военнопленным, которого ведут на бойню…

Мимо проходили охранники. Ким бесцеремонно схапал одного из них за рукав и сказал:

— Там рабочие туалет разгромили. Составьте акт. Всё как полагается и бумаги в бухгалтерию. На увольнение. Нам на «Заводе стекла» такие работники не нужны.

— Хорошо, Ким Борисович. А с этим что? — спросили охранники.

— А этот со мной идёт, — сказал Ким.

Охранники убежали выполнять приказание.

Ким и Андрей остановились. Наверху электрик — бородатый татарин Алик, прозванный за бороду и кепку афганку — «моджахедом», чинил мостовой кран. Он смело ходил по платформе без страховки. После армии, Алик даже на гражданке всегда искал риск и романтику. Каждый день он просыпался с мыслью о подвигах. Он всё делал красиво: проводил ли временный свет, чинил ли мостовой кран как сейчас.

Умер Алик тоже красиво. Он подошёл к краю платформы и посмотрел вниз.

Андрей хотел заорать ему: держись! Но то была лишь мысль, бившаяся в мозге. Крика не получилось, только звук «А-а-а-а-х».

— Давай, — сказал Ким, дёргая Андрея за руку. — Давай молись своему Богу. Пусть он снизойдёт сюда. Пусть нарушит свой царственный покой и спасёт этого чернобородого. Пусть это татарин, но Бог же един. Ну? Молись, Андрей Иванович! Что? Коврика не хватает? Принести, может быть?

Это бесполезно! Это глупо молиться! Чтобы спасти электрика нужно забраться на кран, схватить человека за пояс и держать. Не давать ему смотреть Киму в глаза. Причём здесь молитвы?

Господи, да что же ты такой неумелый, а?!

Андрей не мог пошевелиться. А может быть получится? Может быть сработает?

Андрей облизнул губы и начал читать, сбиваясь, с одной молитвы на другую.

— Господи Иисусе Христе, молитв ради пречистая твоея матери… Отче наш, сущий на небесах, да святиться имя твое, да приидит царствие твое, да будет воля твоя и на земле как и на небе, хлеб наш насущный даждь нам днесь и прости нам долги наша как и мы прощаем…

— Аминь, — закончил за Андрея Ким и кивнул Алику, как если бы сказал, давай, всё готово.

Алик согласно кивнул в ответ начальнику, сделал шаг и полетел вниз, как летят спортсмены парашютисты. Иногда они даже берутся за руки и парят в воздухе. Алику некого было взять за руки. В руках он сжимал кусачки и плоскогубцы.

Брызги крови от разбившегося тела попали Андрею на лицо. Он долго стоял неподвижно, пока не понял, что кто-то кричит ему в самое ухо и тормошит за плечо. Это был заводской медик:

— Что я вам говорил, Андрей Иванович! Это ужас какой, что творится. Вам может быть продолжение статистики несчастных случаев распечатать?

— Нет, — разлепил Андрей губы. — Не надо.

— Как нас только надзор не закрывает. — Вы куда?

— Я сейчас, — сказал Андрей, пошёл, покачиваясь, по цеху, глядя, как бегут со всех сторон люди к месту трагедии. Люди выглядели смертельно уставшими, измотанными. Они оглядываи стены ненавистного завода, пытаясь понять причину творившегося с ними.

Они не видели чёрной ауры, как грозовое облако, нависшей над ними. Не видели тёмной воды… Чёрной слизи под ногами. И уж тем более они не знали, где притаился источник этих астральных нечистот.

Андрей знал. Но что было ему делать с этим знанием?

Заявить в милицию? И что? Ведь по каждому несчастному случаю работает целая комиссия, результатам которой можно доверять: фатальная неосторожность привела к тому, что…

Андрей вышел из здания «Завода стекла», залез в машину, завёл её и поехал домой. Только подъезжая к дому, он понял, что никому не доложился о своём уходе.

Плевать на всё. Нужно собраться с мыслями. Нужно что-то делать.

Зазвонил мобильник. Это был Крайнев. Андрей нажал на приём и, отстранив телефон от уха, слушал вопли генерального директора.

— Это ни в какие рамки не укладывается. Это беспредел. Я всё знаю, что вы вытворили с Кимом в туалете! Это агрессия! Вы достали нас всех уже! Вы позорите «Завод стекла»! Вы портите кровь уважаемому человеку!..

Крайнев ещё что-то говорил, но Андрей захлопнул мобильник и прошептал:

— Порчу кровь… Ну дай-то Бог, если это так.

Андрей взялся за иконостас на приборной панели машины, и отодрал его. Взглянул на высушенные постами лица святых и прошептал:

— Извините, но от вас толку никакого.

Он тяжело вздохнул и засунул иконки в бардачок. А на то место, где виднелся пыльный след от иконок, Андрей бросил пачку сигарет и зажигалку.

 

12

Весь вечер воскресенья Андрей провёл, закрывшись в домашнем кабинете и репетируя нападение на Кима с ошейником госпожи Елизаветы. Нужно было быть молниеносным, пока Ким не загипнотизировал его или…

Вариантов было много. Один был связан с болью в груди, куда пришелся удар дверью заводской туалетной кабинки.

Ким силён, как дьявол. Или он и есть дьявол?

Андрей перевернул стул вверх тормашками, поставил на стол. Стал набрасывать ошейник то на одну, то на другую ножку, подобно лассо. Так вот накинул, — думал Андрей, — А потом нужно тянуть Кима на верёвке, как строптивого телка. Или скорей уж мустанга!

Вот только куда тянуть?

Место демона в аду.

А где ад? На земле или на небе? Есть ли дверь, в него ведущая? — вопросы, вопросы…

Всеведущие поисковики с завидным единодушием давали следующий результат поиска по запросу «Как открыть дверь в ад?»: Не открывать её!

Это показалось Андрею логичным, но не применимым в его конкретном случае. Поэтому он стал искать дальше.

Советов было много. Среди них попадались даже такие забавные, как «смешай колу и ментос и дай выпить хомячку». Или, «скажи своей тёще, что любишь её, а не дочку»…

Единственный ответ, показавшийся Андрею очень даже разумным, дал некто под ником «Воланд — сын Вандеморта». Вот что он написал:

«Если к тебе пришёл гость с той стороны, не отчаивайся, когда будешь бороться с ним. Где-то рядом обязательно будет дверь, чтобы он мог уйти обратно».

— На том и порешим… — прошептал Андрей и вновь приступил к тренировкам с ошейником для демона…

…Утром Анастасия поняла, что у Андрея какой-то особенный день. Муж сбрил бородку и красовался возле зеркала, поблёскивая белой кожей подбородка.

— Мне кажется, ты, Андрей, сходишь с ума, — сказала Анастасия. — Я не могу к этому относиться иначе. Но ты мне нравишься без бороды.

— Ага, — сказал Андрей и подхватил жену на руки, закружил по гостиной.

На счастливые крики выбежала из детской Катя. Она хмуро и сонно смотрела на родителей, потом усмехнулась чему-то многозначительно и вернулась в комнату. Обернулась только на пороге и сказала:

— Папочка, у тебя подбородок похож на пломбир.

— Спасибо, Кать, — сказал Андрей, не представляя, как подбородок может походить на мороженное.

Андрей нарядился в самый лучший костюм. Поверх он надел зимнюю куртку с изображением выставленного среднего пальца на спине и надписью «Всё мимо меня!».

Он заехал на мойку и «Дэу» теперь сверкала, как танк, сошедший с конвейера.

Подъезжая к проходной, Андрей успокоился. Раньше, ожидая въезда на завод в очереди машин, он смотрел на иконы и молился. Теперь он достал семейную фотографию и смотрел на мать, на Аркашу… Губы Андрея шептали то, что меньше всего можно было назвать молитвой, но это помогало. На душе становилось теплее, мысли становились смелыми, а в руках появлялась сила…

— Если вы меня слышите, — шептал Андрей. — Если вы где-то там, а я здесь. Помогите мне мама, Аркаша. Я люблю вас. Я так бы хотел сейчас быть рядом с вами. Но не там, а здесь. Помогите мне, если можете, затащить ублюдка прямо в ад.

Сослуживцы не обращали внимания на странный ошейник с поводком в руках Андрея. Андрей Иванович Трофимов — заместитель начальника цеха логистики превратился для них из человека в повод для сплетен и домыслов. Кое-кто даже, завидев Андрея, посмеивался. Незаметно для него, конечно. Ведь по «Заводу стекла» уже разошлись слухи об их потасовке с Кимом.

Андрею было плевать на мнения окружающих, и зимняя куртка с изображением выставленного вперёд среднего пальца всем это демонстрировала.

Если вдруг Ким попался бы сейчас Андрею на пути, он бы действовал без промедления. Без тормозов, без молитв, без раздумий!

Андрей поднялся на третий этаж офиса… И уже на лестнице понял — что-то изменилось. Изменилось кардинально. Исчезла тяжесть, давившая на плечи с того самого момента, когда Ким объявился на «Заводе стекла».

Так и есть!

Андрей взбежал по ступеням. Да. Идти стало легче. Давно забытое ощущение полёта над ступеньками, когда выспался и зарядился утренним позитивом.

Но почему?

Где чёрная аура, где сгусток мерзкой энергии?…

Худшее случилось. Андрей стоял возле кабинета Кима, куда не только он, но и все здесь собравшиеся заходили по десять раз за день. Дверь и место возле кабинета были покрыты пылью и грязью, словно бы сюда не заходили как минимум полгода!

Крайнев выглядел так, будто ему заехали кувалдой в нос. Кольцов со своими обмотанными бинтами головой и руками прислонился к стене и держался за сердце. Неверов, которого Ким последнее время очень выделял среди других начальников, выглядел ребёнком, от которого отказались любящие родители и сдали в интернат.

Ким исчез.

Не уехал, не убежал, не уволился. Исчез!

Слесари взломали дверь кабинета Кима и распахнули её настежь. Внутри на стульях, столах лежал слой пыли, равный почти трём месяцам, что Ким находился на «Заводе стекла». Начальники переглядывались, проводили по пыли пальцами и рассматривали её. Неверов даже понюхал, отряхнул пальцы и схватился забинтованной рукой за сердце.

— Кто-то мне напишет рапорт, — неопределённо сказал Крайнев.

— Кто? — хмуро отозвался Неверов. — Может быть Ким? Эй, Ким Борисович, вы где?! На кого вы нас оставили?

— Нет, не надо! — вскрикнул вдруг Кольцов. — Не зовите его. Я прошу вас, не надо!

Крайнев задрал жалюзи на окнах и мощный солнечный свет пропитал тёмный уголки в кабинете.

— Андрей Иванович, что скажете? — спросил генеральный директор. — Вы ведь что-то знаете об этом Киме Борисовиче?…

— Сергей Владимирович! Сергей Владимирович! — вбежала начальница отдела кадров. — Посмотрите! Это так мерзко!

Женщина, которая в свои шестьдесят выглядела до неприличия хорошо, протянула Крайневу нечто, что Андрей идентифицировал, как «кожа, покрытая кровью».

— Что вы мне даёте, Дарья Ивановна? Вы все с ума сошли? Что это?

— Это документы Кима Борисовича, — пробормотала Дарья Ивановна. — То во что они превратились. Я в папку залезла. А там, Господь Вседержитель, там белые такие… Шевелятся. Черви! И вот это…

— Зачем вы принесли это сюда?

— Боялась, что мне не поверите. Это так ужасно. Походит на свиную кожу. Её будто только что ободрали, — прошептала женщина.

— Закройте двери. Немедленно, — скомандовал Крайнев.

Андрей стоял возле окна, сложив руки на груди. Он не радовался лёгкости от того, что не давила на психику аура Кима. От того, что враг исчез… Андрей думал и думал, похлёстывая себя по бедру ошейником.

Крайнев опёрся на стол и тихо произнёс.

— Случилось непонятное, господа. Думаю, что Андрей Иванович, обо всём этом знает больше нас… Может быть, Евгений Евгеньевич, вы тоже знаете?

— Нет. Я не знаю ничего, — сказал Кольцов, держась за сердце.

— А как же личная эффективность, Евгений Евгеньевич? — усмехнулся Андрей. — Признайтесь, что вы были болваном? Что вы с собой сотворили в очередной раз?

— Хватит эффективности. Кажется, я просто хочу жить, — пробормотал Кольцов, пошёл к выходу из кабинета, обернулся на пороге и сказал смущённо. — Ну, или доживать.

— Андрей Иванович, кто он? Кто, чёрт возьми, этот Ким Борисович Коорд? — спросил Крайнев, взяв окровавленные шкурки, в которых можно было даже различить волосяные луковицы.

— Он демон. Пришёл из ада, — пожал плечами Андрей. — Больше пока ничего не знаю.

— Демон. Из ада, — эхом повторил Крайнев. Голос его был серьёзен. — Но зачем демон из ада явился на «Завод стекла»?

— Толком я и сам ничего не понимаю, — сказал Андрей.

— Андрей Иванович, вы займёте должность начальника цеха логистики? — спросил Крайнев и немедленно оговорился. — Я думаю, что должен принести извинения… И не только я.

— Нет, Сергей Владимирович, я не принимаю извинений. Знаете, Кольцов мне говорил, что Сталин по личному приказу убил не так уж много людей. Остальных убивали простые люди, такие как мы с вами. Сами убивали друг друга, прикрываясь диктатурой.

— На что вы намекаете? Вы отказываетесь от должности?

— Я ухожу с «Завода стекла». Увольняюсь, — сказал Андрей. Повернулся и пошёл к двери.

— Классная куртка, Андрей Иванович. Стильная и со значением. Где купили? — услышал он вслед бодрый голос Крайнева.

— В «Кибер Сити», — ответил Андрей, выходя из кабинета Кима. — Но это была последняя. Больше таких нет.

 

1

Призрак надежды на спокойную жизнь посетил Андрея, когда он ехал в среднем ряду по центральной улице города.

Всё возвращается на круги своя и счастье тоже. Жизнь, как полосы чёрные и белые, — думалось ему, — Не мы это выдумали и не нам этому противиться. Всё уже хорошо. А будет ещё лучше.

Ким исчез.

Да, это подтвердило самые мрачные предположения Андрея. Ким действительно оказался существом нечеловеческого происхождения. Демоном или нет, сейчас было невозможно установить…

Признаться, Андрею было плевать на это. Демон не демон, а ведь сейчас Ким не маячил на горизонте, не говорил: Андрей Иванович, что это у вас на четвёртом участке насрано что ли?!

Тем более Андрей фактически уволился и теперь будет искать работу без тупоголовых лизоблюдов, которыми показали себя сотрудники «Завода стекла». На счету в банке солидный капитал. Андрею ещё только сорок лет.

«Лучшее конечно впереди», — вторила его мыслям песня на радио.

Андрей подъехал к оживлённому перекрёстку и остановился на красном сигнале светофора, разглядывая пейзаж за окном.

Автомобилисты не замечали прекрасного солнца. Оно, видите ли, светило им в лобовые стёкла и мешало ехать! Автомобилисты материли на чём свет стоит прекрасное светило, и уж тем более они не замечали таинственного лесочка возле городского парка.

В этом живописном уголке можно было сейчас бродить по аллеям. Кормить синиц или просто наблюдать, как они порхают с ветки на ветку. Любоваться. Думать о жизни, о её смысле. Вместо этого автомобилисты гнали свои консервные банки через центр города и материли поднимающееся яркое величественное солнце.

Загорелся зелёный сигнал светофора. Андрей включил передачу, отпустил сцепление… Машина заглохла. Он крутил и крутил ключ в замке зажигания — без толку.

Андрей осмотрел приборную панель: зарядка аккумулятора в норме? В норме. При повороте ключа раздаются щелчки из под капота? Раздаются…

Что же случилось с машиной?

Сзади нетерпеливо сигналили. Фары вспыхивали дальним светом. Андрей давно уже включил аварийку. Его просто бесила сейчас эта вечная привычка автомобилистов вести себя подобным образом. Дальний свет, надрывные сигналы клаксона и конечно же мат. Куда в России без него?

Андрей сообразил, что нужно лезть под капот, чтобы осмотреть посадку силовых проводов и прочее-прочее… Причин, по которым «Дэу» встала мёртвым грузом могли быть десятки.

— Сиди на месте, Трофимов! — раздался вдруг голос Кима.

Андрей закрутился, завертелся как ужаленный. Он посмотрел назад, вперёд, в окна.

Откуда раздаётся голос Кима?!

Андрей в полнейшей прострации взирал на «пионеровские» колонки магнитолы в дверях машины. Именно оттуда с ним говорил Ким.

— Слушай меня, Трофимов. Ты раз такой умный, то когда приедешь домой — оцени ситуацию. Настя и Катя у меня. Где? Никогда не найдёшь. Ни один человек не сможет найти! Ты ведь уже понял кто я. А, Андрей Иванович? Если честно, даже такие ничтожества, как твоя мамочка и братик сразу догадались, что я демон. Ты оказался даже тупее их.

— Что тебе нужно? — Андрей облизнул вмиг пересохшие губы.

— Твоя жизнь, Андрей Иванович. Ты же просто так не закончишь жизнь самоубийством, да? Ты не похож на Аркадия. Тебе ведь твоего профессионального провала было недостаточно, да? Ты решил меня этим ошейником пугать, кровь мне сука на сок томатный подменил…

— Что тебе нужно? — повторил Андрей вопрос.

— Ты должен убить себя, Трофимов.

— Я должен… — пробормотал Андрей. — Что?

— Убить, — повторил голос Кима из динамика.

От смысла сказанных Кимом слов, Андрею становилось всё хуже и хуже.

— Ты, Трофимов, приезжаешь домой и до двенадцати ноль-ноль. До двадцати четырёх часов сегодняшнего дня, ты вешаешься, режешь вены, делаешь себе харакири или сепуку, мне плевать!.. Но в двенадцать ночи ты должен быть мёртв, как окорочок из супермаркета. Ясно тебе?

— Что если я не сделаю это? — спросил Андрей.

— Я убью твоих жену и дочку, — Ким вдруг смачно чихнул. Металлическая сетка автомобильного динамика возмущённо подпрыгнула. Ким сделал паузу, словно бы ожидая, когда ему скажут «будь здоров» и заговорил снова. — Ты же видел, Трофимов, как много я знаю о вашей семье. Наверное, больше вас самих. Мне будет жалко убивать Анастасию и Катю. Если ты не убьёшь себя, Трофимов, я сначала убью их, а потом приду за тобой. Так или иначе, ты сдохнешь.

— Какие гарантии? — Андрей смутно понимал, что с любым террористом, даже если это демон, пришедший к тебе из ада, с любым террористом нужно разговаривать спокойно и деловито.

— Моё слово, — сказал Ким. — Как только твоя душа отлетает в ад, я отпускаю твоих родственников и они живут долго и счастливо на деньги и в доме, которые ты им оставишь. Всё. Выбирай способ самоубийства, Трофимов. Даже не пытайся меня искать. Открою тебе секрет — на земле ты нас не найдёшь. Встретимся в аду, мой любимый заместитель…

Андрей потрогал решётку динамиков. Поковырял её пальцами, прикидывая можно ли отодрать их. Тут же он остановил себя, подумав: Совсем с ума сошёл? Думаешь, он в двери спрятался?

Андрей только сейчас вспомнил, что стоит в середине автомобильного потока. «Дэу» походила сейчас на камень, торчащей в горной речке. Автомобили разделились на два течения, объезжая его.

И сигналили! Сигналили так, будто хоронили как минимум десять таксистов. Автомобилисты объезжали «Дэу» нарочито медленно. Каждый стремился как можно выразительней посмотреть на Андрея, выражая своё презрение ему и его машине. Более импульсивные автомобилисты жестами и мимикой показывали, что тот день, когда водитель «Дэу» появился на свет, был самым проклятым днём в истории человечества.

Один водитель даже выскочил из машины и подбежал к Андрею. Стукнул кулаком по стеклу.

— Ты спишь там, недоумок? Спишь? Ох, чтоб тебя, сучок!

Андрей открыл окно и задумался, глядя на искажённое какой-то звериной гримасой лицо мужика. Раньше он бы сказал ему что-нибудь вроде: извини, брат, машина встала…

Но неужели они и без этого не видят? Ведь мигает аварийка. Что ещё им надо?!

— Пошёл на хрен, придурок! — выпалил Андрей, всё больше и больше удивляясь себе.

Сколько раз он сам смотрел «Дорожный патруль», где сообщали, к примеру, о двух водителях застреливших друг друга, не поделив полосы на дороге. Как же Андрей радовался, что его сердце никогда не пылает такой звериной яростью. Ведь даже если бы он вышел из себя, он бы посмотрел на маленький иконостас на приборной панели «Дэу», помолился бы, и всё было бы в норме.

— Пошёл вон, урод! — прокричал Андрей ещё раз и выскочил из машины.

Пузатый мужичонка поспешил убежать в свою чёрную «Волгу», сесть и уехать, оборачиваясь и крутя пальцем у виска.

Андрей вдруг обезумел от слепящих выстрелов дальнего света, судорожных звуков клаксонов, хруста гравия под колёсами…

Он вскочил на капот «Дэу» и заорал, пытаясь перекричать звуки моторов:

— Вы не мужчины. Вы бабы! Вы кем себя возомнили?! Придурки верхом на консервных банках! Убожества. Вы ишаки под задницами собственных баб!

На него смотрели как на сумасшедшего — мужчина в странной куртке с изображением выставленного среднего пальца забрался на капот и что-то кричит.

— Вы всё равно ничего не поймёте! — орал Андрей. — Катитесь на своих потных задницах в этот потный центр города и думайте, что выполнили своё жизненное предназначение. Вы — бабы, а не мужчины!

Звуки стихли разом. Машины объезжали Андрея тихо-тихо. Водители смотрели прямо перед собой, как будто и не существовало человека, стоящего на капоте «Дэу».

Андрей спрыгнул с машины и залез внутрь.

Ты должен извиниться перед ними. Ты должен покаяться, — говорил Андрею голос совести, пока он крутил и крутил ключ в замке зажигания. — Ты такой же, как они. Такой же человек. Ты так же едешь на своей потной заднице в домик, где жена приготовила тёплую постельку.

— На хрен! — заорал Андрей. И салон «Дэу», кажется, вздрогнул от его вопля. — Я не такой как они! У меня демон взял жену и дочку. И вообще, я никогда не был как они! Никогда, слышишь?

Но ведь это гордыня? — лукаво произнёс голосок.

— Да, — сказал Андрей. — Настоящая. Стопроцентная гордыня первого сорта! И я рад этому. А если ты, сраная колымага сейчас не заведёшься, я залезу ещё раз на твою крышу. Обоссу и сожгу на хрен!

Андрей шумно выдохнул через рот и крутанул ключ в замке. Машина завелась с первого раза. Андрей сорвал её с места с пробуксовкой и через несколько минут уже был возле дома.

Возле пустого дома, — как он понял в следующие минуты.

 

2

Андрей забежал в дом и крикнул:

— Настя! Катя! — он облизнул губы и пошёл по коридору, заглядывая во все комнаты. Пусть Настя выскочит из спальни. Заругается, что он ходит по дому в обуви. Пусть закричит и скажет, что в следующий раз он, Трофимов, будет мыть пол, а не она. Пусть это случится. — Катя! Настя! Вы где?!

Ответом ему была тишина.

Андрей зашёл в детскую и замер возле большого зеркала. В нём отражался он сам — на смерть перепуганный сорокалетний мужик в дурацкой куртке с дурацким рисунком на спине. Сверху зеркала висела жёлтая кофточка Кати со значком «Хочешь по лицу? Спроси меня как похудеть?». Зеркало был обклеено множеством разноцветных записочек и валентинок, которые Катя никогда не выкидывала.

Андрей подошёл к кровати дочери. Рядом на тумбочке стоял ноутбук. Он был включён. Андрей дотронулся до сенсора. Сеть подключена. Открыто окно чата поклонников молодёжного сериала. Андрей закрыл крышку ноутбука. Катя никуда не собиралась идти. Она лежала здесь и болтала с подружками в чате.

Внимание Андрея привлекла тонкая тетрадка. Он раскрыл её и прочитал на первой странице.

— План добрых дел на новый год… — Андрей улыбнулся. На глаза навернулись слёзы, когда он прочитал одну единственную запись, сделанную крупным округлым почерком Кати. — Сказать папе, что я сильно люблю его (ему это сильно понравится).

— Всё. Спокойно, — Андрей сглотнул комок в горле. — Если ты сейчас разревёшься тут, то никому не поможешь.

Итак, Катя сидела здесь. Как вдруг что-то налетело и…

Ким что походит на джинна? Он что ураган, как из «Волшебника страны Оз»? Почему он тогда не улетел вместе с домом?

Андрей спустился в их с Настей спальню. Все игрушки жены за исключением одной были сброшены на пол. Ничего особенного в этом не было. Это просто был «день одной игрушки». Самой любимой на этот день.

Это была старая обезьяна из мультика «Король лев». Возле подушек валялся гламурный журнал. В него была вложена посмертная записка Елизаветы Сергеевны.

Андрей взял записку и прочитал про силу, которую мать нашла в нём.

— Нет у меня никакой силы! И не было! — заорал Андрей.

Его голос звучал воплем сумасшедшего. Он был бы рад сейчас, если бы в спальню заглянула Катя или Настя и в своей жеманной манере они бы поинтересовались:

— Врача вызвать, папочка, или само всё пройдёт?

Он посмотрел на часы — уже почти девять вечера! В голову пришла мысль, что часы — это медленные убийцы. В любой момент они могут тебе показать, сколько ты забрал у жизни времени в пользу смерти.

Настенные часы…

Они не будят вас по утрам. С виду они очень миролюбивы. Но стоит произойти неприятности, как всё ваше внимание приковано к ним.

Настенные часы — это медленные убийцы.

Андрей выскочил в коридор. В прихожей на полу и на вешалках всё было идеально чисто и прибрано. Гудел, наматывая киловатты, счётчик электроэнергии. Андрей сел на пуфик, на котором вечность назад сидел избитый сослуживцами Аркаша.

Андрей заплакал.

Потом видя мир через призму слёз, он набрал на мобильном номера жены и дочки. Катин отозвался откуда-то сверху, заорав голосом «Рамштайна» «ду хаст», а Настин запиликал из норковой шубки «От улыбки станет день светлей».

Их похитили. Ну конечно же, их похитили! — было следующей мыслью. Похитителей кто должен искать? Правильно! Милиция. Вот пусть ищут.

Андрей бросился к городскому телефону, набрал «ноль два». На душе стало легче. Как же правы были люди, когда решили создать милицию. Это прямо боги на земле! Они будут решать твои проблемы, защищать тебя, искать пропавших жену и дочку, а ты сиди себе дома и смотри телевизор!

Как это здорово, — думал Андрей, слушая гудки в трубке.

— Алло, милиция?

— Успокойтесь, изложите суть проблемы.

— Мою жену и дочку похитили, — сказал Андрей.

— Сколько дней назад вы последний раз их видели? — поинтересовался голос.

— Дней? — изумился Андрей. — Я видел их утром. Рано утром. Сейчас их нет.

— Молодой человек, — сказала женщина. — Сейчас нет ещё и девяти вечера, а вы панику подняли. Сидят где-нибудь в гостях. Да мало ли, прости Господи, может быть ситуаций?

— Нет. Я точно знаю, что их похитили! — настаивал Андрей. — Их верхняя одежда на месте, понимаете?

— А замки целы?

— Да.

— Следы взлома и присутствия других людей есть? Следы обуви, что-то ещё?

— Нет.

— Молодой человек наш разговор записывается. Вы тратите моё и ваше время. Приготовьте для них ужин и ждите…

— Сколько мне ждать?

— Взрослого человека в розыск объявляют после трёх суток отсутствия.

Андрей швырнул трубку на аппарат и взглянул на настенные часы.

«Половина десятого» — сказали настенные медленные убийцы.

— Господи прости, — прошептал Андрей, — Сохрани и спаси. Сохрани и спаси. Я должен убить себя? Плевать. Не вопрос, Ким Борисович!

В кладовке он нашёл моток бельевой верёвки и мыло. Сколько раз он шутил и слышал шутки насчёт верёвки и мыла. Забавно, никогда бы он не подумал, что будет делать вот это…

Андрей водил по верёвке мылом и та действительно становилась скользкой и удобной. Так и виделось в воображении, что верёвка впивается в шею. Смущало только одно — Катя с Настей придут, а он в огороде на дереве болтается.

Хочешь, чтобы они болтались вместо тебя? — поинтересовался голос Кима в голове.

Никто, мать их, не может помочь! Милиция, военные, пожарники, крестики, амулетики, божки! На хрен всё и на хрен всех. Всё это полное беспросветное дерьмо!

Андрей выбежал в огород и захрустел по снегу похожему на засахаренное плесневелое варенье. Он взглянул в небо, на котором тяжёлые мрачные облака плыли, будто звучали голосом Шаляпина. Мёртвые деревья, как огородные пугала, выставили в стороны ветки и карканьем ворон смеялись над Андреевым ничтожным, в сравнении со Вселенским беспределом, горем.

А ведь Ким испугался тебя, — подсказал вдруг внутренний голос.

Андрей замер возле яблони, которую облепили вороны, будто это был вожделенный кусок сыра.

А голос в голове между тем говорил.

— Да. Ким боится тебя. Ты же понимаешь, что заложников смелые противники не берут. Их берут ублюдки, вроде тех с пивными животами, которые сигналят тебе в спину и готовы убить, если ты заглох на перекрёстке.

Но ведь это бабы, а не противники.

— Ким слабак? — прошептал Андрей и вспомнил крупную фигуру, массивную шею, лысую голову с ямкой посредине. — Нет. Это я слабак! Это я сейчас буду вешаться. Ещё не факт, что у меня хватит смелости сделать даже это.

Чтобы жить, нужна смелость, — сказал внутренний голос. — Чтобы бороться, нужна смелость. А вот чтоб в петлю башку засунуть, тут ума не надо. Ким тебя боится, Андрей!

Ты его рассекретил. Ты заставил пить его томатный сок вместо человеческой крови. Ещё немного и ты набросил бы на него ошейник и…

А он сбежал! Понимаешь? Эта трусливая дрянь сбежала, взяв в заложники твою жену и дочку. Он ничем не лучше обдолбанного террориста смертника…

— Что же мне делать? — прошептал Андрей. — Ведь Ким сказал, убить себя? Господи, Господи, помоги же мне! У меня нет времени.

Андрей поднял голову к небу. У ледяной синевы времени было предостаточно. Целая вечность, помноженная на бесконечность.

— Я не смогу. Я всего лишь человек.

Андрей упал на колени, снял нательный крест.

— Сколько раз тебя просили о пощаде, а? — вопрошал он крошечную фигурку распятого Иисуса. — Сколько пленных, сколько женщин и детей молило тебя перед адской смертью? Хоть раз ты помог? Сколько людей шло в газовые камеры, умирало под обстрелами, гибло от ядерного оружия, от выстрелов в затылок? Хоть раз ты помог? Или ты Бог праздных людей? Мирный Бог мирных людей. Тех людей, что сигналят тебе в спину на перекрёстке, будто стреляя в тебя! Зачем нужен ты, мирный Бог, когда идёт война? Когда берут в заложники жену и дочь?

Андрей замолчал. Он понимал, что это конец всему. Что он возненавидел этого бородатого еврея, распятого на кресте. Он ненавидел человека, давшего надежду словами, но не подтвердившего её делами.

На душе было больно и противно, как если бы отец твой оказался законченным трусом…

— Господи, я прощаю тебя, — Андрей размахнулся и, что было сил, запустил серебряный крестик с цепочкой в бесконечность… То бишь в соседние огороды.

Он пригнул ветку яблони, набросил верёвку и сделал петлю…

Постоял немного, а потом с воплем раненного лося оборвал умерщвлённую зимой ветку дерева. Схватил верёвку и забросил её в ту же сторону, куда улетел крестик.

Если бы не ужасный трагизм ситуации, Андрей бы рассмеялся от пришедшего в голову образа: какой-нибудь человек выходит в огород и находит сначала крестик, потом намыленную верёвку. Вот бы знать, что этот человек подумает? Любит его Бог или нет, что посылает такие подарки?

— Я сам всё сделаю. Не знаю как, но я найду этого засранца Кима и оторву его лысую башку, — бормотал Андрей, сухо всхлипывая, когда брёл в сторону дома.

Какой-то звук привлёк его внимание. Он вскинул голову. Так и есть! Звонок в дверь!

Андрей добежал до калитки, несколько раз упал и когда подскочил к двери, весь был в грязном снегу.

— Кто там?

— Откройте. Мы с вами не знакомы, но откройте, пожалуйста, — сказал незнакомый вежливый голос за дверью. — Я не сделаю вам ничего плохого. Не бойтесь.

— Сейчас меня сложно испугать, — сказал Андрей, распахивая калитку.

На пороге стоял высокий мужчина в длинной коричневой дублёнке, норковой кепке и рыжих лисьих унтах. Лицо мужчины показалось Андрею смутно знакомым.

— Кто вы и что вам нужно? У меня нет времени. Я говорю на полном серьёзе.

— Я Координатор третьего уровня, и я знаю, где ваши жена и дочь.

Мозг от близости собственной гибели работал на пределе, и немедленно подсказал Андрею объяснение.

— Вы бомж, рыбачивший на отстойнике? — Андрей отошёл на шаг назад. — И вы бомж, ходивший по остановке в дублёнке моего брата? Я ещё предлагал купить её у вас…

— Да. Это всё я, — улыбнулся мужчина. — А вы Андрей Трофимов, человек, за которым пришёл демон из ада.

— Из зада этот козёл пришёл, — пробурчал Андрей, пропуская мужчину за калитку. — Но в принципе, вы правы.

 

3

Тот, кто назвался Координатором, был, на взгляд Андрея, большим умником и вдобавок приличным тормозом. Андрей сразу предложил немедленно мчаться на выручку Насте и Кате, если известно хотя бы примерное место, где они находятся.

Вот тут-то Координатор и показал себя исключительным тормозом.

Координатор осматривал трёхэтажный дом Андрея так, будто собрался его покупать. Он зашёл на заснеженную клумбу и наклонился, чтобы понюхать высохшие цветы. Распрямился и улыбнулся Андрею, стоявшему скрестив руки и проклиная незнакомца.

Андрей посмотрел на наручные часы. Доходило без четверти десять. Ещё два часа и всё…

Незнакомец вдруг улыбнулась вылезшему в огород старику — соседу как старому знакомому. Старик, найдя свободные уши, принялся жаловаться, что у старшего сына в «шестёрке» прямо на дороге полетела шаровая и вот что теперь будет! А в доме на лестнице провалилась ступенька. И вот что теперь будет!

— Надо крепиться. Нужно держать себя в руках, — подбодрил старика Координатор.

Потом он подошёл к веранде и побаюкал на ладонях колючие засохшие стебли барбариса. Закурил сигарету и стряхнул пепел в обрезанную банку из под пива…

Андрей не выдержал.

— Послушайте, вы издеваетесь, да? Вы сказали, что знаете, где моя жена и дочка. А сами ходите с видом отдыхающего в доме отдыха! — Андрей выхватил у Координатора из рук банку — пепельницу. — Вымётывайтесь к чёртовой матери! У меня нет времени.

— Когда хочется спешить, нужно остановиться, — Координатор показал на упор веранды. — Поставьте сюда пепельницу.

— Зачем? — спросил Андрей, но поставил баночку.

Координатор с дымящейся сигаретой во рту отошёл на несколько шагов и стал пристально смотреть на банку. Секунда, ещё…

Банка свалилась.

Андрей в немом изумлении смотрел на это чудо. Вдруг он разозлился и пнул пепельницу так, что окурки разлетелись по клумбе с засохшими цветами.

— В цирк решили сыграть, да?! — крикнул Андрей и голова старика за забором, насторожившая уши старенькой меховой шапки, исчезла. — Уходите, кто бы вы ни были.

Андрей подошёл к незнакомцу и взял его за руку, потащил к калитке. Координатор невозмутимо освободил руку и кивнул на банку.

— Теперь вы сделайте так же.

— Я что идиот, по-вашему? Думаете, я куплюсь на дешёвые фокусы…

— Ставьте банку и попробуйте уронить её на расстоянии.

— Уходите отсюда! — Андрей понимал уже, что назвавшийся Координатором, ловкий фокусник и шарлатан.

— Если вы не сделаете это, мы никуда не поедем. Один я с демоном не справлюсь. Вдвоём — можно попытаться. Подумайте о жене и дочери, — сказал Координатор.

— Да вы что! — Андрей посмотрел на часы. — Без пяти десять. У меня же времени до двенадцати. Ким же говорил со мной из динамиков в машине и сказал, чтобы я до двенадцати ночи убил себя, понимаете? Или он убьёт мою жену и дочку!

— Не только понимаю, но даже знаю, — Координатор зашёл на клумбу и взял пепельницу, похожую на бутон диковинного цветка. Поставил её на упор веранды. — Давайте. Сделаете это, и сразу же едем выручать ваших родственников. Если не сделаете, то я, как вы этого хотите, уйду. Можете потом идти и вешаться в огороде на яблоне. Найдите себе другую ветку только. Покрепче.

— Откуда вы всё знаете? — изумился Андрей.

— Вы уже поняли, Андрей Иванович, что не я, а вы тянете время?…

Господи, ведь это человек полный псих! — Андрей смотрел на Координатора.

Тот с невозмутимостью гестаповца курил и любовался облаками. Ещё немного и спросит: а на что походит вон то облачко, Андрей Иванович? Как он сделал так, что упала пепельница? И зачем, чёрт его дери, ему нужно, чтобы сделал это он? И, наконец, откуда он всё, буквально всё знает про меня?

Потому что он псих?

Или потому что он Координатор какого-то мать его уровня?

Нет он псих…

Скорей на психа походишь сейчас ты, — сказал внутренний голос Андрею. — А Координатор дело говорит. Ты найдёшь Настю и Катю, а там Ким. Ким, пьющий человеческую кровь на обед по два стакана. Ким — от энергетики которого «Завод стекла» чуть не сошёл с радаров стекольной промышленности. Что ты будешь делать? Ведь ты даже крест с себя снял. Ни в Бога, ни в чёрта теперь не веришь…

— Ну, хорошо, — сказал Андрей. — Я сбиваю эту банку, и мы едем. Так?

— Абсолютно, — Координатор докурил и выкинул окурок за забор.

— А…

— Хватит болтать! Делай! — прошептал Координатор.

Андрей смотрел на банку, пока в глазах не заплясали кружочки похожие на астраханские арбузы. Его взгляд постоянно соскальзывал на веранду, на ветви барбариса, на окна первого этажа.

Мешали мысли: ты маешься ерундой. Тебе никогда этого не сделать. Всё это не имеет смысла. Ты здесь сбиваешь пепельницу силой мысли, а где-то там Ким убивает Настю и Катю.

— На хрен! — вскрикнул Андрей. — Я вызываю милицию, ОМОН, спецназ, ГРУ… Кого угодно. Нужно заявить о Киме…

— Ты же знаешь, что это бесполезно? — Координатор перешёл на «ты». — Просто сделай это, и поехали, надерём ему задницу.

— Блин! — Андрей сжал уши ладонями с такой силой, что ещё немного и начинка башки прыснула бы из глаз!

Он начал ненавидеть эту пивную обрезанную банку.

— А-а-а-а-а…

Банка зашаталась.

Глаза Андрея расширились. Он ощутил, как струится нечто, чему он не мог дать названия. Оно было вокруг него и в нём оно тоже было. Андрей ничего не делал, он только подставил руки и направил это… Побольше, ещё больше, совсем много…

Это походило на то, как если бы часть воздуха вокруг них превратилась в прозрачную воду и со скоростью снежной лавины воткнулась бы в веранду…

— О, боже, — пробормотал Координатор. — Вы что наделали?

— Я что наделал? — вскрикнул Андрей. — Вы же сами сказали?

В эту секунд раздался грохот, как если бы в ограждение веранды вломился бы ковш экскаватора. Пол и перекрытие веранды смялись, пропали на секунду, а потом крыша рухнула как карта в карточном домике, перевернулась и накрыла разрушение.

Андрей и Координатор стояли в пыли, оглушённые. Тявкая обиженной собачонкой, к их ногам подкатилась пепельница, сделала вокруг них несколько кругов и замерла.

За забором таращился старик сосед. Уши его шапки оттопырились в изумлении. Старик тряс рукой и головой одновременно. Это походило на один из современных танцев.

Наверное, это энергия мирового космоса, — подумалось Андрею. Он вспомнил, как любила размышлять мать об этой невидимой субстанции. Да уж, — думал Андрей, глядя на часы. Доходило десять минут одиннадцатого. — Госпожа Елизавета могла бы мной гордиться.

— Теперь мы можем ехать? — спросил Андрей, отряхиваясь.

Координатор закусил губу и кивнул.

— Андрей Иванович, что же это такое? — спросил хрипло старик сосед. — Всё ведь рушится прямо на глазах. Вот и моего младшего тоже… И ступенька в доме провалилась…

— Не переживайте вы так из-за ступеньки в лестнице. И сын ваш вставит шаровую, и нормально всё будет! — крикнул Андрей старику.

— А вы, Андрей Иванович, что же уезжаете? — вымолвил старик. — А как же веранда?

— Да, — сказал Андрей, открывая калитку и снимая «Дэу» с сигнализации. — Есть вещи поважнее, чем развалившаяся веранда.

— Я должен вам много рассказать, — сказал Координатор в машине. Он снова перешёл на вы.

— Рассказывайте, — кивнул Андрей, закуривая, — Только скажите куда ехать.

— К отстойнику «Металлургического завода». Помните, где вы меня первый раз увидели?

— Ещё бы не помнить, — Андрей выехал на главную улицу и разогнал «Дэу» до ста километров в час.

 

4

Ничто в этой жизни не происходит просто так. Всё наполнено значением и скрытым смыслом. Оттого и существование на земле подчас кажется абсолютно безрадостным и бесперспективным делом, что ты не видишь смысла происходящих событий.

Перед смертью, говорят, человек видит всю свою жизнь. Это не правда. Даже возможностей умирающего человеческого мозга не хватило бы, чтоб так сжать время и человек увидел бы всё что прожил.

Перед смертью человек понимает связь некоторых, казалось бы напрямую не связанных событий. Глубинную связь.

По «Ретро Фм» передавали старенькую песню «Наутилуса». Если бы не присутствие незнакомца в машине, Андрей обязательно бы подпевал вслух.

Координатор сделал для Андрея то, что делает для обыкновенного человека только смерть. Он показал ему взаимосвязь событий. Он объяснил, пока они ехали к водному отстойнику «Металлургического завода», что приход Кима из ада явление не случайное.

Люди с экстрасенсорными способностями редкость, чтобы там не говорили популярные телепередачи, посмотрев которые кажется, что слесарей в стране меньше, чем экстрасенсов. Демон пришёл за Андреем. Местом входа из преисподней в наш мир, стал неприметный водоём с застоявшейся мёртвой водой.

Координатор знал, что происходит в местах вторжения демонов из преисподней. Мёртвая вода становится живой, а живая — мёртвой. С его слов получалось, что если бы Киму вздумалось прийти через одно из живописных озёр, то макро и микрофлоре этого водоёма пришёл бы конец. Вот бы потом гринписовцы обвиняли атомную промышленность!

Координатор обследовал водоём. В отстойнике появилась жизнь и ещё какая! Водоём буквально кишел рыбой. Это была страшненькая рыбка — ротан. Об этом чуде даже сняли и показали сюжет по местному телевидению. В сюжете журналистка в белой шубке держала за хвост мельтешащего ротанчика и вопрошала публику возле экранов.

— Что это? Как объяснить, что столько рыбы так быстро народилось в конце осени в такой воде?… — камеры показывали оранжево — зелёную воду отстойника и горе — рыбаков на берегу… — Светится ли эта рыба в темноте, мы не знаем. Спросим у местных рыболовов. Скажите, а вы её пробовали?

— Ага, — отвечали рыболовы. — Глистастой много, а так ничего… — Журналистка выронила несчастного ротанчика и поспешила закончить сюжет, чтобы продезинфицировать руки.

Координатор увидел передачу по телевизору и немедленно обследовал местность вокруг отстойника…

А ещё он буквально всё знал про Андрея. Встреча на отстойнике, на остановке, когда перед этим он подобрал дублёнку Аркаши, идя по следу демона… Всё было взаимосвязано.

— Не забудьте ошейник, — напомнил Координатор, когда выходил из машины.

Андрей оставил машину с включёнными аварийными сигналами. Всё небо было затянуто тучами. На месте, где должна была быть луна, еле-еле светлело пятно, через которое как ведьмы на мётлах пролетали клочья тумана.

Андрей включил аварийку и побежал догонять Координатора.

Координатор шагал вперёд, даже не оглядываясь на Андрея, идёт он или отстал. Ветки кустарника хлестали их по лицам, цеплялись за штанины. Они обламывали их, когда пройти было невозможно, и хруст этот походил на то, как если бы маньяк в кустах издевался бы над невинной жертвой, ломая ей пальцы.

Когда Андрею становилось жутко и хотелось сломя голову бежать домой, он смотрел на часы, нажимал на подсветку и вместо обратного хода, только быстрее шёл вперёд, за маячившей впереди фигурой почти незнакомого ему человека, назвавшегося Координатором.

Они вышли к воде. Чёрная гладь отстойника поблёскивала в проталинах между зарослями сухой осоки и камыша. Ночью это место казалось ещё мрачнее, чем при дневном свете. Андрей подумал вдруг, что мёртвый отстойник похож на зомби. Тело есть и вроде бы двигается, но нет духа, нет души внутри человеческой. Так и здесь — была и вода, и заросли на берегу, и деревья, но души здесь не было.

Андрей в изумлении подошёл поближе к берегу и расширил глаза. Нефтяная поверхность воды в проталинах казалась рифленой. И при ближайшем рассмотрении, Андрей понял, что это спинки рыб. Их было так много, что она мешалась другу-другу, подскакивала над водой, почти как летающая.

— Сколько их тут, — пробормотал Андрей. — Что они едят?

— Самих себя, — сказал Координатор. — И тут же рождаются новые. В месте входа ада в наш мир, всегда так происходит. Или всё оживает по кругу, или умирает.

Андрей задумчиво посмотрел вдаль. Там топорщились трубы «Металлургического завода». Звуки и всполохи доносились оттуда такие, будто тысяча демонов, подобных Киму затащила в ад миллион праведников и приступила к пыткам. В звуках завода Андрею мерещились стоны и просьбы о пощаде, окрики надзирателей и звук удара хлыста начальника преисподней.

К берегу с глухим звуком подплыл и воткнулся кусок чёрной льдины. Луна на секунду вырвалась из плена туч и тумана, высветила воду призрачным молочным светом и снова спряталась. Этого мгновения Андрею хватило, чтобы увидеть ощеренные мордочки ротанов.

— Какая гадость, — сказал Андрей и плюнул в воду. Немедленно там зашелестела чешуя рыб, трущихся друг о друга.

— Действительно, — кивнул Координатор. — Нам нужно будет сплавать вниз. Ваши жена и дочка на глубине двух метров. Придётся нырять. Вот карта. Видите, вот здесь — помещение бомбоубежища «Металлургического завода» вплотную подходит к берегу и там есть специальный шлюз… Здесь живёт ваш непосредственный начальник. По крайней мере — жил… Думаю, что ваших жену и дочку он затащил именно туда.

— Откуда вы всё это знаете? — спросил Андрей, разглядывая бумагу при свете мощного диодного фонарика, который держал Координатор. — Вы там уже были?

— Конечно. Я поэтому не смог помочь вашей маме. Я занимался тут дайвингом, рыбалкой изучал старые карты заводских коммуникаций. С пользой проводил время тут днями, пока Ким развращал ваш «Завод стекла». Мне пришлось потратить кругленькую сумму на взятки, чтобы добыть всю информацию об этом месте. Потом я заприметил старину Кима. Он каждый день возвращался сюда вечером. Я даже знаю, что он ставил свой «Мерседес» на стоянке недалеко отсюда. Он оставлял его, приходил сюда и нырял в свою берлогу.

— Господи, — покачал головой Андрей. — А моя мама? Ведь вы знали её. Госпожа Елизавета была сильным экстрасенсом?

— Она была никаким экстрасенсом. Но была хорошим человеком, умеющим верить в сказки. Таких людей осталось мало, — сказал Координатор. — Я помню её в своей группе…

— Но она же видела ауры? — удивился Андрей.

— Видела. Но дара у неё не было. Она поймала отражение от вас. Я думаю и вашему брату Аркадию это тоже передалось. Демоны вообще никого просто так не убивают. Каждый их поступок исполнен смысла. Но цель — вы, Андрей.

— Значит, виноват во всём я?

— Не грузите мозг, Андрей. Мы сейчас нырнём, но вначале нужно согреть воду в отстойнике… — сказал Координатор так просто, будто попросил поставить на огонь чайник.

— Как это согреть? — изумился Андрей, глядя на крупную льдину возле берега.

— Просто согреть. Мы же помрём от такого холода, — хмуро сказал Координатор. — У меня не было времени захватить свой костюм с аквалангом и тем более купить ещё и для вас. Нужно согреть воду. Настраивайтесь точно так же, как и с пепельницей на веранде.

— Я не могу. Это уже всякие рамки переходит. Согреть воду в озере. Что ещё, милейший Координатор? Может быть, гору сдвинуть или воскресить кого. Просите, я готов! Хоть сейчас идёмте на кладбище!

— Не говорите об этом здесь! — огрызнулся Координатор. — Двери в ад где-то рядом! А вы шутить изволите, Андрей?

— А я думаю, что вы всё усложняете. Да, это было очень эффектно у меня дома. Я разбомбил веранду. Я сейчас подумал, что это вы могли вполне подстроить. А? — Андрей взглянул на часы. — Тридцать семь минут двенадцатого. Если нужно лезть в воду, я полезу. Но честное слово, Координатор, вы или как вас там… Хватит чудес, говорю я вам! Хватит.

— Хорошая речь, Андрей. А теперь нагрейте воду, — Координатор болезненно ткнул Андрея вбок.

— Эй, что вы себе…

— Может быть, ты, Андрей, забыл о варианте с верёвкой? Я напомню… Просто сделай это, и ощути, насколько жизнь стала прекрасней… — сказал Координатор.

— Это глупо.

— Глупо быть сильным, а всю жизнь считать себя слабаком. Вот это глупо, — сказал Координатор.

— Может быть, вы и есть Ким? А? Откуда я могу знать? Может быть вы всё подстроили… А? — Андрей кивнул на ошейник в руках Координатора.

— Смотри, — произнёс Координатор и выставил руки в стороны, показывая весы. — С одной стороны — слова, с другой дела. Если ты положил груз на одну чашу, на другой — ничего уже не будет, Андрей. Это закон и для ада, и для рая, и для нашего мира. Если ты намерен долго болтать, то я ухожу. Я могу помочь воину, но не болтуну.

— Ладно, — вздохнул Андрей. — Ван момент плиз… Мне, наверное, нужно в воображении увидеть горячую ванну или тёплое молоко?

— Увидьте мёртвой свою жену и дочку…

— А вы та ещё сука, — улыбнулся Андрей.

Координатор вместо ответа раскрыл мобильник. Часы показывали половину двенадцатого.

Господи Боже! — психовал Андрей про себя. — Я себя чувствую идиотом. Ещё немного и я буду раздвигать воды Иордана. Там дома ведь это была случайность. Не могу я двигать предметы на расстоянии. Я ведь не экстрасенс?

Нет!

Точно, это Координатор сделал так, чтобы получилось, якобы это я сам разрушил веранду. Хотя с другой стороны, зачем ему это надо?

Может быть это действительно Ким? И он за моей спиной сейчас…

Андрей опасливо оглянулся.

Координатор стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на трубы «Металлургического завода» вдали.

Жена и дочь в лапах монстра, а ты мнёшься, тряпка? — поинтересовался в голове новый голосок. Он был грубый и честный, как папаша тракторист, как мамаша фрезеровщица. Этот голос не привык нянькаться. — Давай, сделай это. Этот Координатор парень, что надо! Вместе у вас есть шанс надрать демону задницу.

Андрей уставился на чёрный снег по берегу отстойника, на льдины. Он силился увидеть что-нибудь тёплое. Что-нибудь приятное и наталкивающее на мысли о скором купании. К примеру, озеро летом, стрекозу над водой.

Вдруг воображение его споткнулось и полетело через одну из труб «Металлургического завода», прямо в печь! Андрей даже увидел сталеваров в войлочной одежде, с красными маслянистыми от пота лицами.

Он схватил раскалённую лаву металла и направил её в лёд, в чёрную воду, в холод…

Рвануло так, будто метеор прилетел и рухнул в несчастный отстойник. Треск, словно бы небо стало синей простынёй, и её разорвали надвое.

Треск стоял поистине адский. Вода возле берегов пришла в движение.

Координатор присел на корточки и закурил, нервно затягиваясь. Он посмотрел на Андрея, как на восьмое чуда света, но ничего не сказал…

Вода в отстойнике закипела! От пара было ничего не видать. С берегов сходил в воду снег, лёд таял, прилетели птицы и орали так, словно жаловались Господу Всемогущему на такое самоуправство.

Андрей опомнился только тогда, когда в воздухе разнёсся оглушительно сильный запах…

— Вы вскипятили несчастное озерцо! Вы превратили его в кастрюлю с ухой! — закричал, смеясь, изумлённый Координатор. — Надеюсь, нам не придётся ждать, когда вода остынет.

Координатор подбежал к воде и сбросил с себя куртку. Его окутывали клубы воняющего варёной рыбой пара.

— Штаны и свитер, думаю, лучше оставить. Внизу ведь холодно.

Андрей бросил на куст куртку с изображением выставленного вперёд среднего пальца, снял ботинки, зябко поёжился и встал рядом с Координатором. Тот окунул в воду носок ноги и прошептал:

— Как чай с молоком, — Координатор разбежался и нырнул с берега. Пару секунд спустя над водой появилась его мокрая голова, и он закричал, отдуваясь. — Давайте быстрее. Только не обращайте внимания на рыбу.

Андрей вошёл в воду, загрёб руками и поплыл.

Не обращать внимания на белые глазницы сварившейся рыбы, разваливающейся от прикосновения, было легко. Вот только все эти тонны мерзких ротанов оказались заражённым глистами. Паразиты тоже сварились и плавали рядом, похожие на белые шнурки.

— Вас что вытошнило? — долетел до Андрея крик Координатора, не видимого в тумане.

— Нет, — соврал Андрей. — Всё нормально. Лучше себя никогда не чувствовал. Когда нырять будем?

— Ещё пара метров и уходим под воду…

 

5

Андрей почувствовал себя Наполеоном на пике военной славы. Бока горячила разогретая его сверхъестественной силой вода заводского отстойника. Впереди плыл таинственный Координатор. На ноге у него мотался ошейник для демона.

Воздух в лёгких ещё оставался, но их уже покалывало, а давление в голове норовило выдавить глаза.

Мерзкие рыбки нарождались откуда-то с невиданной скоростью и пожирали варёную плоть своих сородичей.

Чтобы не замечать боли в голове, сдавленной давлением воды, Андрей строил планы мести. Он уже видел, как убивает Кима мощным потоком направленной энергии. Или, быть может, он его сварит заживо.

Мысли об Анастасии и Кате Андрей блокировал усилием воли. Всё будет хорошо, всё будет хорошо…

Ему казалось невероятным, что где-то здесь в этой мерзкой чёрной жиже есть они — его милые девочки.

Андрею вспоминалась свадьба. Анастасия в белом подвенечном платье гордо шагает через дорогу, которую перебежала чёрная кошка. Ну что же вы? — оглядывается она, обращаясь к замершей в изумлении толпе. — Это же всего лишь чёрная кошка! Какая ерунда!

Может быть, всё происходящее из-за той чёрной кошки?…

…Когда они вошли в помещение тайного бомбоубежища «Металлургического завода», Андрей чувствовал себя так, будто снялся в передаче «Подводная одиссея команды Кусто». То как они плыли в чёрной воде, с одним только фонариком в вытянутых руках Координатора. То как они залезли в помещение, похожее на сырой грот, где ни зги не было видно. И Андрей, забыв про смущение, схватился за Координатора, дрожа от холода. И Координатор тоже дрожал. Так они и стояли в воде, обнявшись, пока Координатор не нашарил кнопку на стене. Отсек закрылся, а потом зашумел насос, и вода стала убывать. Они смогли глотнуть спёртого воздуха, казавшегося сейчас амброзией.

— Это первый зал бомбоубежища, — прошептал Координатор, когда они шлёпали по жиже под ногами, и подземное эхо неоднократно разносило весть об их пришествии. Эхо словно бы хотело выслужиться перед Кимом.

Руки Координатора дрожали, и луч фонарика плясал по стене. — Я думаю, они где-то во втором или третьем помещении. Лучше бы во втором… Лучше бы сразу увидеть его.

Андрей подрагивал от могильного холода, и двигался за Координатором. Под ногами им мерещились мерзкие змеи. Иногда они наступали на что-то противное и склизкое. Мерзкие твари виделись Андрею в воображении. Он старался не думать о них, но их образы лезли в голову, как варёные глисты лезли в глаза, когда они плыли в шлюз бомбоубежища.

Фонарик высветил в ржавом металле кессона круглые отверстия. Оттуда сочилась вода, как кровь из пулевых отверстий в теле. Иногда она переставала бежать, и в отверстии на мгновение показывалась мордочка крысы. Казалось, что у дырки в стене выросли усики, и она шевелит ими. Мордочка мелькала вновь, и уже виднелся белый хвост, а потом снова сочилась, подобно крови, вода.

Слизняков на стенах было так много, что они походили на рассыпанные по полу макароны «рожки».

Натур особо утончённых звуки падающих капель могли привести в восторг своей романтичной таинственностью. Андрею и Координатору ни о какой романтике, стоя по колено в ледяной жиже, не думалось.

Звук капель напоминал им о древней пытке бессонницей. На темечко привязанного пленника, капала через равные промежутки вода.

Кап… Тишина. Кап… Тишина. Кап…

Холодный запах ржавчины возрождал в голове Андрея код генетической памяти. В сознании вставали образы предков, замученных властью в казематах, карцерах, рудниках. Холодный запах мокрой ржавчины…

Они остановились возле темневшего на стене входа в другое помещение. Координатор приблизился к Андрею и зашептал на ухо:

— Ты должен осветить это помещение. Дай мне свет, Андрей, а я наброшу ему на голову ошейник. Ты тоже потом подбегай и мы потащим его в ад! — У Андрея был как минимум миллион вопросов. Координатор покачал в темноте головой, — Нет времени, Андрей. Просто дай мне света. И этот урод пожалеет, что пролез в наш мир.

— Я не смогу, — сказал Андрей.

— Ты же смог уронить пепельницу. Ты же вскипятил воду! — прошипел Координатор. — Что, чёрт возьми, тебе ещё нужно для веры в собственные силы? Чтобы я назвал тебя Богом? Прости, но ты не Бог и я тоже…

В воде недалеко от них что-то булькнуло.

— Не смогу, — сказал Андрей. — Или смогу, но боюсь, что не получится…

— Он убьёт их! — Координатор горячо шептал эти слова в лицо Андрею. — Убьёт, даже не сомневайся. Если на нашей сраной земле, жизнь человека так мало стоит. Думаешь, сколько она стоит в аду? А?

Андрей отстранился от Координатора и произнёс, поглаживая ледяную стену ржавого кессона.

— Знаешь, я у себя дома в огороде выкинул крестик. Православный крестик. Тогда мне это казалось таким разумным, а вот сейчас…

— Неужели ты не понял, Андрей? Все религии, культы, верования — всё бесполезно! — прошипел Координатор. — Я — Координатор третьего уровня и в моей левой пятке силы и чудес больше чем во всех религиях вместе взятых! Ты сделаешь нам этот свет, и мы затащим демона в ад!

— Я сделаю этот свет, — Андрей ощутил уверенность в собственных силах.

Это не было настоящей уверенностью. Это была не та эйфория, которую он ощущал, когда плыл в горячей воде вскипячённого собственной силой отстойника. Больше походило это на воодушевление, которое возникает после чтения книг по практической психологии.

Ты заряжаешься оптимизмом, произносишь умные слова, а сам только и следишь, когда же образуется свищ, через который со свистом выйдет вся твоя искусственная вера в успех. Тем не менее Андрей повторил:

— Я сделаю этот свет…

Они ворвались во второе помещение, как спецназовцы. Только не было на них камуфляжей и бронежилетов, а мокрые брюки и свитера бесформенными мешками висели на них.

Координатор бежал впереди, подсвечивая себе фонариком. Андрей замер возле входа и пытался сконцентрироваться, чтобы в третьем помещении бомбоубежища появился свет.

Андрей представлял солнце, встающее над зелёными деревьями. Ничего не происходило. Свету в помещении не становилось больше. Темень была, хоть глаз коли.

Андрей представил самый мощный прожектор. Ничего не происходило. Он вспомнил самый красивый салют на день города. Ничего.

Звук! Он пришёл со стороны. Звук похожий на то, как если бы большая собака резвилась в воде. Андрей и так был покрыт гусиной кожей, а теперь и вовсе стал один сплошной волдырь. Неужели там в воде Ким? Ким Борисович или демон? Какой он?

Не об этом, чёрт тебя раздери, нужно думать сейчас! — вопил внутренний голос Андрея. — Дай свет Координатору!

Андрей взял себя в руки и подумал с запоздалой благодарностью о незнакомце, который мчится сейчас спасать чужую жену и дочку.

Андрей закрыл глаза и вдруг сам собой появился образ из детства. Квартира бабушки. Он просыпается от мягкого света из приоткрытых штор. Он открывает глаза и слышит звук посуды на кухне. Бабуля вставала пораньше, чтобы приготовить вкусненькое любимому внуку.

Запах мокрой ржавчины исчез. Нос Андрея заполнился пьянящим ароматом пекущихся в духовке плюшек.

Андрей улыбнулся от воспоминаний. Раскрыл глаза.

Отсек бомбоубежища светился неясным призрачным светом. Но он был! Свет появился из ниоткуда. Здесь он был в диковинку всем обитателям: крысам, слизнякам, червям, змеям… Всё зашипело, застонало.

И меньше всех свет понравился существу, что приготовилось к прыжку в каком-то метре от Координатора, замершего при появлении света с ошейником в руках.

Это был Ким.

Он почти не изменился с последнего раза, когда Андрей видел его на «Заводе стекла». На нём был тот же самый костюм из ткани с искрой и рабочий чёрный халат с красной подбивкой. Лысина Кима привычно блестела…

Вот только стоял Ким не на двух, а на чётырёх конечностях. Зад он притянул к земле, готовясь прыгнуть. Лысая голова опущена, уши прижаты. Ким поднял голову, открыл рот. Это был идеальный круг, словно бы по циркулю очерченный! По окружности росли идеально треугольные зубы. Они подрагивали, как зубья бензопилы.

Ким не был человеком. Он походил на гигантского пса.

Ким побежал на Координатора.

Бег его был стремителен. В какое-то мгновение Ким уже сидел на потолке и даже и не думал падать. Он добежал до конца противоположной стены и мягко приземлился рядом с Координатором.

Тут Андрей увидел Настю и Катю. Они стояли на деревянных ящиках и обнимали друг дружку. Они наблюдали за происходящим расширенными от ужаса глазами. На Насте был домашний халат с белым драконом. На ногах мягкие тапочки. Катя дрожала в спортивном костюме, который она таскала дома. На ногах её тоже были тапочки. Сердце Андрея сжалось от ужаса.

Тут до него долетел истошный вопль Координатора.

— Я надел на него ошейник, Андрей!

Андрей бросился в его сторону, видя, как в дальней от них стене появилась прорезь. Она походила на прорезь для монет, только больше в сотню раз.

Это была дверь в ад.

— Тащим его туда! — в эйфории скорой победы закричал Андрей, показывая рукой на черневшую в стене прорезь.

Головы Анастасии и Кати повернулись на звук голоса Андрея.

— Папочка! — закричала Катя.

— Андрей! — вопила Настя.

Катя спрыгнула с ящиков, и хотела бежать к отцу, но Анастасия удерживала её, напряжённо следя за Кимом. Катя взбрыкивала затихла в руках матери. Слёзы беззвучно текли по её щекам.

На шее Кима болтался ошейник. Координатор с поводком в руках вдруг замер, а потом в какой-то ужасной оторопи уставился демону в глаза. Ким приблизил свою лысую голову к его. Повернулся к Андрею и улыбнулся огромным ртом.

А потом произошло кое-что, чего Андрей с удовольствием бы не видел. И не слышал.

Анастасия схватила Катю и прижала её лицом к себе. Только бы девочка не видела этого!

Но это было. Оно существовало в реальности и проникало в мозг звуками, даже если ты не смотрел на него…

— Я Координатор третьего уровня! Я приказываю тебе идти в ад! — услышал Андрей тихий голос Координатора.

— А я демон ада! И мне плевать на твои приказы, слабак! — раздался хриплый голос Кима.

Движения его были молниеносны. В долю секунды он совершил адский танец силы вокруг Координатора и вот уже Андрей различил мерзкие чавкающие звуки.

Только бы Катя не видела и не слышала этого!

Демон жрал Координатора.

Он засосал в себя его голову, и откусил её с хрустом спелого огурца. Ким продвигал тело Координатора внутри себя, как делает это змея, пожирая кролика. Вот уже не стало человека, назвавшегося Координатором, и только его голая левая пятка какое-то время мельтешила из пасти демона. Последние капли крови упали и растворились в чёрной воде подземелья.

Координатора не стало.

Демон харкнул кровью, повернулся к Андрею и сел на задницу, как это могла бы сделать собака.

— Андрей Иванович вы запаздываете с отчётом, — раздался голос Кима из нутра демона. — У вас осталось пять минут, Андрей Иванович, чтобы подвести итог собственной жизни.

— Ким Борисович, может быть, договоримся? — спросил Андрей первое, что пришло ему в голову.

Анастасия и Катя плакали. Они казались здесь миражом, возникшим в пустыне ада. Только Ким выглядел так, будто родился здесь.

— Ты ничтожество, — проговорил демон, мотая лысой головой с огромной пастью из стороны в сторону. — Найди что-нибудь. Гвоздь. Стекло. Сделай это сам. Времени у тебя всё меньше и меньше. У тебя две минуты, Трофимов… Потом я убью сначала их, потом тебя. Уговор дороже денег.

Молниеносно демон оказался возле заверещавших истошно Анастасии и Кати. Передними лапами он ударил Анастасию. Женщина упала. Полы халата обнажили ноги. Лысая голова демона зависла над лицом Анастасии. Его треугольные зубы в идеальной окружности ужасной пасти пришли в движение.

Раздался звук, похожий на тот, что издаёт электробритва.

Катя хотела помочь матери. Ублюдок оттолкнул её лапой. Девочка ударилась об земляной пол, подняв телом чёрные брызги… Пришла в себя и отбежала к стене, где непрерывно ревела, умоляя отца спасти мать.

— Выключи этот проклятый свет и убей себя, Трофимов, — прошептал демон, капая слюной на лицо корчившейся Анастасии.

— Я не могу, — Андрей упал на колени. — Я правда не знаю как… Сожри меня так же как его… Я клянусь, что не буду сопротивляться. Оставь только их в покое… Я отдаю свою жизнь за них… Подойди и сожри меня!

— У тебя есть сила, Трофимов. Думаешь, я не знаю о ней? — прошипел Ким.

— Я даю слово, — сказал Андрей… — Я клянусь, что отдаю тебе свою жизнь. Будь ты проклят, Ким…

— Нет, папочка! — закричала Катя. Она подбежала к матери и схватила её за руку.

Демон не ударил её в этот раз. Глазами, лишёнными полностью эмоций, он взирал на Андрея.

Андрей сжал от бессилия кулаки до крови.

Что получил, придурок? — спросил он себя. Андрей понимал сейчас, что всё происходившее до этого момента было игрой. Глупость больших мальчиков. Подумаешь, уронил банку с окурками. Подумаешь, вскипятил тухлую воду отстойника. Тоже мне, чудотворец! Подумаешь, включил свет…

Андрей ощущал силу Кима. Это не была сила зубов. Зубы существовали в отдельности от мощной чёрной ауры, которая надвигалось на слабое свечение, производимое энергетикой Андрея. Оно медленно, но неуклонно меркло, как слабый костерок под тропическим дождём.

Андрей понял, что ему никогда не справиться с демоном ада. Он вспомнил выражение лица Координатора, вспомнил слова интонации, с которыми тот говорил. Может быть, он предчувствовал свою смерть?

Ким был силой, с которой бороться даже не опасно, а бессмысленно.

— Ты дашь слово, что не тронешь их? — спросил Андрей.

— Да, — прошипел Ким, надвигаясь на Андрея. — Готов, Трофимов? Я не буду мучить тебя. Я сделаю это быстро. Главное не сопротивляйся. Не щекоти мне нёбо…

— Нет, Андрей, нет! — кричала Анастасия.

— Нет, папочка! — вопила Катя.

Они набросились на демона сзади, но тот их раскидал по пещере, как кот мышей.

— Может быть помолишься? — издевался Ким.

Он навис над коленопреклонённым Андреем. Треугольные зубы начали движение по окружности.

— Жри, сволочь. Надеюсь, что ты подавишься, — прошептал Андрей, зажмуриваясь…

— …Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твоё.

Да приидит царствие твое. Да будет воля твоя.

И на земле, как и на небе…

Демон вздрогнул. Его лысая голова повернулась набок, как у заинтересованного пса.

Андрей ничего не произносил. Тут только до него дошло, что голоса, произносящие «Отче наш» женские!

Настя и Катя, стояли на коленях и молились!

Андрею хотелось крикнуть, что всё бесполезно. Ведь это молитва мирному богу во время войны. От неё нет никакого толку!

Но он не произнёс этого. Потому что слабый призрак надежды появился в сердце.

Ким торопился. Он раскрыл пасть, буквально вывернув себя наизнанку. Он погрузил голову Андрея в себя.

Андрей почувствовал толчок, с которым его голова отделилась от тела.

Я умер… — было его последней мыслью…

— Прости нам долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим. Но и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо царствие есть твое, и сила, и слава… — слышал Андрей голоса Насти и Кати или только думал, что слышит.

Вдруг запах ржавчины проник в ноздри, а холод плеснул на лицо! Щёк Андрея уже не касался мертвенно холодный язык Кима. Его зубы не стригли волосы на голове…

— … И на земле, как и на небе, — закончили читать молитву Анастасия и Катя.

Свет Андрея померк, как меркнет свеча, перед включённой сотней стоваттных ламп.

Сияние высушило нутро пещеры. Убило всех тварей, крыс и слизняков…

Ким завизжал. Он вертел лысой башкой во все стороны.

Андрей возликовал и закричал, показывая на Кима:

— Вот тебе, Ким Борисович, личная эффективность! Вот тебе планы! Вот тебе разнарядки. Вот тебе отчёты в срок!..

Андрей закашлялся и упал на пол бомбоубежища, ставший горячим сейчас, от силы, что появилась здесь и затопила всё вокруг сиянием. Из солнечной его белизны, возникла человеческая рука и крепко схватилась за поводок ошейника на шее Кима. Его потащили, упирающегося, к огромной прорези под монеты, которые попадают прямиком в ад.

Андрей зажмурился, чтобы не ослепнуть. Он с закрытыми глазами рванулся к жене и дочке. Обнял их. Целовал их. Он сейчас готов был, как собака щенков вылизывать их!

— Слава Богу, — прошептал Андрей. — Слава Богу!

— Папочка, папочка, ты спас нас! — закричала Катя, обнимая отца. Анастасия прижалась к мужу и вздрагивала всем телом.

Андрей безумно смеялся и тормошил жену и дочку.

— Это не я. Это вы, — кричал он. — Откуда вы знаете «Отче наш», девочки мои?

Анастасия и Катя не успели ничего объяснить.

Ответ прозвучал позади них. От дальней стены, куда белое свечение препроводило демона.

Раздался детский голос:

— Они слышали, как вы читаете молитвы по ночам. Когда Анастасия и Катя не могли заснуть, они хотели сказать вам, чтобы вы молились тише, но стеснялись. Однажды вы прочитали «Отче наш» шестьдесят раз! И они запомнили… Ведь так? — спросил маленький мальчик, приближавшийся к ним, паря над полом бомбоубежища.

Анастасия и Катя смущённо кивнули. Анастасия улыбнулась.

— Это правда, папочка. Мы с Катькой почти все твои молитвы знаем…

Андрей повернулся к мальчику и прошептал, качая головой, не веря собственным глазам. Этот мальчик был умерший от рака ребёнок Павленко-Ахметшиных.

— Здравствуй, Гриша.

— Здравствуйте, дядя Андрей. Я передал Богу, когда увидел его, чтобы он сильнее любил вас…

 

6

Обратный путь занимает всегда меньше времени. Воистину это так. Семье Трофимовых не пришлось больше плыть в зловонной воде отстойника «Металлургического завода». Они встали кругом, взялись за руки и этот круг замкнулся на маленьком мальчике Грише.

Ангел поднял голову вверх, и они взлетели, чтобы оказаться на берегу прекрасного водоёма, в который превратился мерзкий отстойник, кишевший ещё час назад гадкой рыбой.

Андрей надел куртку и зашнуровывал ботинки.

Он поглядывал на очистившуюся воду прелестного озерца, раскинувшегося перед ним. Вода прямо на глазах покрывалась тонкой корочкой льда. Небо избавилось от туч. Множество звёзд подмигивало людям на земле. Лунная дорожка отражалась в водоёме. Птицы вспархивали с ветки на ветку и крутили головами, изумляясь явлению маленького ангела на грешную землю. Птицы молчали, и от этого напряжённого молчания взгляд их становился умным, почти человеческим.

Андрей оделся и во все глаза рассматривал ангела, держащего Анастасию и Катю за руки.

На Грише был синий костюм, похожий на школьную форму, которую Андрей носил в детстве. Если бы не несколько сантиметров от земли до ступней мальчика, ничто бы не указывало на его ангельскую суть.

Хоть Гриша и был ангелом, но между ними тремя повисло молчание, которое бывает среди незнакомых людей.

Ангел первым нарушил его. Немного смущённо он произнёс:

— Пазл, который вы мне приготовили, я потом взял из вашего дома… Это не хорошо, я знаю, но…

— Точно! — воскликнула Катя. — Я ещё искала его. И папе даже смску послала.

— Я собрал этот пазл за полчаса, — похвалился Гриша, улыбаясь. — Получилась классная такая огромная крепость с башенками. Спасибо тебе, Катя. И вам тоже. За пирог…

— Пожалуйста, Гриша, — сказала Анастасия переглянулась с Андреем.

— Вы замёрзли? — спросил Андрей жену и дочку.

— Нисколько! — воскликнула Катя. — Когда мы держим Гришу за руки, нам не холодно!

— Идёмте же. Моё время истекает, — сказал ангел и хоть он и сказал «идёмте», шёл только Андрей, а Настя и Катя, держа ангела за руки, парили над тропинкой.

Вот они увидели сквозь ветви жёлтые огоньки аварийной сигнализации «Дэу».

Андрей открыл машину, завёл двигатель и включил печку. Настя и Катя уселись на заднее сиденье. У них не было слов или наоборот их было очень много. Мать с дочкой обнялись и смотрели как Андрей, стоя на обочине пустой дороги, разговаривает с ангелом.

Гриша залез во внутренний карман пиджачка и достал что-то, сверкнувшее и показавшееся Андрею знакомым. Ангел поднял руку вверх и Андрей изумился. Это был его нательный серебряный крестик.

— Такими вещами нельзя разбрасываться, — сказал Гриша.

— Я знаю, — сказал Андрей. — Но… Я не просто так выбросил его. Ведь это всё не действует. Гриша…

— Я отзываюсь на это имя, но я не тот Гриша, которого вы знали, — сказал ангел.

— Хорошо, ты не Гриша. Но пойми, что для твоих родителей — это было очень больно, когда ты ушёл. Пойми, что они ничего не знают. Все люди ничего не знают! Они видят только смерть. Как и твои несчастные родители…

— Да, — согласился ангел. — Люди не видят и не знают, но ведь они чувствуют…

— Нет, нет. Этого мало, понимаешь? — сказал Андрей, глядя на крестик в руках ангела. — Координатор погиб, помогая мне. Рабочие на «Заводе стекла» гибли чуть ли не каждый день. Снова это? Снова бесполезные молитвы. Снова глупая вера непонятно во что! Сколько людей погибло, сколько замучено, изнасиловано… Господи, я не хочу больше этого…

Андрей вздрогнул, когда указательный пальчик руки ангела коснулся его губ. Через тело Андрея словно бы пропустили электрический ток.

Гриша поднялся в воздухе почти на метр. Анастасия и Катя восхищённо следили за ним из машины. Ангел отнял указательный палец от губ Андрея и спросил, паря возле него, заглядывая не в глаза, но в душу:

— Но вы, дядя Андрей, лично вы, получили, что хотели? Лично вас спасли ведь?! Не думайте ни о ком сейчас! Просто ответьте, — говорил ангел. — Думайте только о себе, а не о всех… Просто ответьте.

Андрей взглянул на улыбающиеся в машине лица Анастасии и Кати, вздохнул и произнёс:

— Да. Я получил всё, что хотел…

— Хорошо. Теперь встаньте на колени, — произнёс Гриша.

— Но я… — взгляд Андрея заметался, — Я ведь…

Боже мой, — думал Андрей, — Неужели я хочу вернуть это? Стояние на коленях. Думанье о себе, как о твари, только и созданной для того, чтобы славить того, кто даже со злом не может справиться.

Я не хочу этого!

Чего же хочешь ты? — спрашивал внутренний голос в голове Андрея. Он тоскливо смотрел в сторону озерца, воду в котором он вскипятил. Он вспоминал, как рухнула веранда в доме.

Ведь это сделал всё я! Это моя сила! Я — есть сила!

Андрей облизнул пересохшие губы. Ангел парил рядом. Он не смотрел сейчас в глаза Андрея, но он заглядывал в самую душу. А душа страдала, мучаясь выбором.

Что же выбрать? — думал Андрей.

И вдруг он понял, что выбора нет. Не было раньше, и не появился он сейчас. Сила-то была не его и не в нём. Андрей только лишь брал её на время, а потом направлял в пепельницу, в воду, в отсек бомбоубежища.

Это был подарок, не более того.

Кроме того, разве не получил ты что хотел? Разве не сидят Настя и Катя в машине? Разве не оставили тебе самому жизнь?…

Но… ведь другие…

А ты не думай о других! Думай лично о себе! Ты ведь получил всё, что хотел? Что же ты ропщешь?!

— Фух, Гриша. Всё правильно, — вздохнул Андрей. — Честно говоря у меня с того момента, как я крестик выкинул, так в груди словно ледышка наморозилась. Не знаю смогу ли я снова всё вернуть?

— Отважное сердце и благородная душа всё уместят в себе. Объединят и возьмут от всего и каждого самое лучшее, — прошептал ангел. — Ну, дядя Андрей?

Сначала левая нога Андрея согнулась в колене, потом правая. Он начал опускаться на колени, когда наткнулся на восхищённый взгляд ангела. Гриша вдруг подхватил его и приподнял над землёй как ребёнка.

— Не в коленях дело, а в решимости, — сказал Гриша и Андрей смутно вспомнил, что уже слышал где-то эти же слова.

Они улыбнулись друг другу: мальчик ангел в синем костюмчике, похожем на школьную форму, и мужчина сорока лет в зимней куртке с изображением выставленного среднего пальца на спине и надписью «Всё мимо меня».

А потом они пошли каждый своей дорогой. Андрей залез в «Дэу», где печка уже нагрела салон до уютного тепла. Ангел Гриша поднимался по невидимым ступенькам на небо.

Рука Андрея легла на рычаг переключения передач и вдруг он что-то вспомнил. Опустил стекло и крикнул:

— Гриша, твои родители… Они… Может быть, ты нашёл бы время сходить с ними в зоопарк?… Извини, конечно, что я это вот так просто говорю…

Ангел обернулся. Лицо его было серьёзно.

— Я не могу. Моё время на земле вышло. Я приходил сюда ради вас.

— Что ж, — Андрей пожал плечами. Его палец лёг на кнопку стеклоподъёмника.

Гриша вдруг улыбнулся, находясь примерно на линии горизонта и закрывая свечением вокруг себя огни «Металлургического завода».

— Пусть на Новый Год мама с папой спят. Пусть в двенадцать часов ночи они уже спят… — сказал ангел, озорно поглядывая на холодные звёзды и перевёрнутую улыбку луны. — Вы ведь передадите это им, Координатор первого уровня? Пусть это будет вашим первым заданием!

— Что? — не понял Андрей.

Гриша не ответил на вопрос. Ангел побежал по невидимой небесной лестнице, подпрыгнул и растворился в воздухе.

На горизонте снова мерцали трубы «Металлургического завода»

Андрей включил левый сигнал поворота, вырулил с обочины и медленно поехал к дому.

— Как там наш дом поживает? — спросила Анастасия.

Андрей взглянул в зеркало заднего вида. Жена и дочка сидели, обнявшись, и счастливо улыбались. Он увидел, что раны с их лиц исчезли без следа.

— Ну, нормально дом поживает, — пожал плечами Андрей. — Только я решил веранду немного переделать. Уже разломал её даже…

— Пап, а почему ангел назвал тебя Координатором? — спросила Катя.

— Не знаю, — отмахнулся Андрей. — Это у них какие-то свои… Ну…

— Понятия, — пришла на выручку Анастасия и погладила мужа по плечу.

— Точно, — рассмеялся Андрей и сказал то, что вертелось на языке всё это время. — Я вас так люблю, девочки мои…

— Мы тебя тоже, папочка! — закричали жена и дочка. Они хлопали в ладоши, улюлюкали. — Ура нашему сильному папочке!

— Девки вы мои сумасшедшие, — счастливо улыбаясь, прошептал Андрей.

«Дэу» пролетала пустые перекрёстки ночного города. Они подмигивали жёлтыми сигналами неработающих светофоров.