- Глядите, глядите, новенькие! - услышали мы с Танькой, как только показались на улице.

Кричала веснушчатая девочка, державшая на руках малыша. Когда мы подошли ближе, она засмущалась и отвернулась. Рядом с ней стояли несколько босоногих мальчишек, которые с любопытством уставились на нас. Один был в отцовских сапогах и военной фуражке. Фуражка сползала ему на нос, и мальчик то и дело сдвигал её, чтобы нас разглядеть.

- Не новенькие, а экуиранные,- поправил он веснушчатую девочку.

Танька насупилась, отошла в сторону и с независимым видом стала прыгать через верёвочку. Скакалка была её единственной игрушкой, которую мы привезли из города.

- Ловко! - сказал мальчик в сапогах и даже свистнул то ли от удивления, то ли от восхищения.- А ну, экуиранная, дай я попробую!

Он вырвал у Таньки скакалку и прыгнул через неё. Верёвка зацепилась за носок сапога, и мальчишка чуть не упал. Раздался смех. Танька заплакала.

- Не «экуиранная», а «э-ва-ку-и-ро-ван-ная» надо говорить,- вмешался я.

- Слышишь, Шашок? - сказал кто-то из ребят. - А ты ещё учишь нас!

Я подошёл к Саше, чтобы взять скакалку. Но меня опередил коренастый белобрысый парнишка. Он, наверное, только появился, потому что Саша, увидев его, сжался и испуганно заморгал. Паренёк сдвинул ему фуражку на затылок и звонко щёлкнул по лбу.

- Ой, ой! - заохал Саша, одной рукой потирая больное место, а другой протягивая скакалку.- Я, Федя, пошутил, а ты уже…

Федя, не слушая его, отдал Тане скакалку. Он был чуть ниже меня, но плотнее, из расстёгнутой выцветшей рубашки выглядывало загорелое тело.