Здание украинской резиденции.
Приняв брата в не самом лучшем виде, Джеймс Баллук открыл бутылку шампанского и разлил по бокалам. Затем попросил Фредди выпить вместе с ним за возможный предстоящий успех.
Прокурор не отказал единственному родному и выпил залпом.
Но спросить, что стряслось, Джерси не забыл:
— Твое лицо… — он пальчиком потрогал распухшую щеку Фреда Кригера, — Кто тебя так?
— Неважно… — пригрустил «следовательский ум департамента», уже бывший «следовательский ум».
Баллук был настойчив:
— Да, ну. А мне кажется наоборот, очень важно знать, кто обидел моего Фредди!
— Прошу, не начинай…
Из-за просьбы брата Джеймс отстал с поцелуями (неформалы с детства, они часто голубились).
— Пора ввести тебя в курс дела…
«Пора показать оружие».
Старшенький провел младшенького в тайную комнату, расположенную за портретом товарища Сталина, где ранее люди Бориса хранили добытые из Афганистана автоматы Калашникова, различные модификации новомодных пушек и гранаты. Сейчас этого «добра» там уже нет, зато есть кое-что другое, не менее любопытное.
Зная Джеймса, Фредди боялся представить, что это может быть…
«Надеюсь, не модификация атомной бомбы?».
Пройдя через грязный, захламленный ящиками с мусором коридор, они очутились в генетической лаборатории, где в большой высокой капсуле плавало чье-то голое тело. Лысый мужчина с зашитым ртом и перебинтованными конечностями отчасти напоминал мумию, только не был мумифицирован.
Еще до того, как Фредди успел бы открыть рот, Джерси пояснил, кто и что заключен (о) в капсулу:
— Во время карательных операций на юго-западе Чечни основные поставщики оружия спионерили для меня это — он показал брату шприц, накачанный неизвестным веществом, — Ты наверняка в замешательстве, что не зазорно, коль речь идет о первом крупном человеческом вмешательстве в работу основного объекта естественных наук — в работу природы!
— А что за человек там, внутри…? — Фредди не просто грызло любопытство, оно сжирало его изнутри.
Недобитый гангстер зловеще шепнул:
— Русский…
Москва!
— Да!
— Ваше кофе — бармен «интеллигентишка» одного ночного клуба оповестил тридцатипятилетнего судебного юриста Антона Белова, прилетевшего из России в Америку для…
Помещение кафе-бара было довольно небольшим, но вот меню просто изумительным: напитки на любой вкус — алкоголь, соки, лимонады, молочные коктейли; быстрая еда; первое-второе.
В разделе диетической пищи было написано «в зависимости от того, что вы едите сегодня, зависит то, как вы будете чувствовать себя завтра. Внесите небольшие изменения в ваше повседневное меню, и вы будете лучше выглядеть, заметите позитивные сдвиги в самочувствии», а внизу — содержание.
Плюс, в продаже имелся табак — неплохая привилегия для заядлых курильщиков.
Через час.
— Для восстановления элементарной справедливости! Назовем вещи своими именами…
Антон — внешне привлекательный, но немоложавый мужчина с острой щетиной на подбородке, осторожно подносил ко рту капучино и время от времени посматривал на своего бывшего шефа (сейчас эти люди уже не работают вместе) Дмитрия Артемовича — уже поседевшего, но еще не пожилого бизнес-гиганта с приличным багажом знаний и опыта в общении с людьми.
— Ты насмешил, Антош! — Дмитрий знал английский в разы слабее партнера, поэтому открыто признавался, что без напарника ему не выжить в стране англосаксонской системы, — Неужто дето-ориентированных киношек насмотрелся? Запад, такой запад…
Антон отправил в рот первый картофельный пончик.
— О чем это вы призадумались, Дмитрий Артемович? — несмотря на достаточно долгое партнерство, он по-прежнему обращался к Дмитрию исключительно на «вы», — Соскучились по России?
— Не скажи, не скажи, Тоха… — Дмитрий сделал вид, что заскучал (специально), — Мне пока и здесь хорошо! Причина-то не в этом…
— А в чем?
— Как бы тебе объяснить так, чтобы не задеть твои судейские чувства! — бизнес-гигант пододвинулся к бывшему подчиненному…
Разговор продолжился после недолгих переговоров с приставучим барменом.
— Вот смотри, я тебе расскажу сейчас, а ты, чтобы выглядеть цивильно, не брызжи слюнями, не кричи, понял? Спонтанные решения ни к чему хорошему не приводят, особенно если затрагиваешь тему справедливости…
Антон маленько рассердился из-за регулярных преподозрительнейших просьб партнера не добиваться решительности судьи.
— А вам какая выгода с того, что я все брошу?
Услышав прямой вопрос, преподозрительнейше замкнулся.
Но «Тоха» наступал.
— Я получу ответ?
Бывший шеф раскололся, как колются, грецкие орехи. Он не смог долго скрывать от решительного Белова, на чью сторону перешел.
— Ладно, хочешь правды? — Артемович открыл коньяк, — Будет тебе! Только не говори потом, что я тебя не предупреждал, оки?
Как же быстро юрист возненавидел человека, с которым проерзал без малого десять лет. Причина крайне частой и резкой смены настроения, последнее время мучившей Антона, крылась вовсе не в наступающей весне, и не в психическом недуге. В тягостном предчувствии…
— Выкладывайте… — пока еще тихий голос Антона заметно грубел.
— Мда… Никогда не думал, что придется действовать против практически сына, против человека, которого тащил и, можно сказать, всему обучил и вырастил!
Опустошив бокал производимого из определённых сортов винограда напитка, Дмитрий расселся поудобнее на мягком диване, положил руки на пересытый живот и… все рассказал недоумевающему.
— Буду говорить, как есть, а тебе советую принять эту информацию без прецедентов. Ты уже взрослый, понять должен, что мир не шахматы, а люди не фигуры, так как не делятся на черных и белых… Цель твоего прилета сюда — арест Бориса Гуднаева, так? — Антон промолчал, — Так! Но скажи, как ты думаешь, зная Бориса больше, чем тебя, я позволю тебе посадить за решетку моего, если не брата, то лучшего друга? А, Тош? Думаешь, я реально позволю тебе это сделать?
У Белова от такой правды перекосило лицо.
Следующее бывший шеф произносил с ложным сожалением:
— Я предпринял все, что мог. Больше вариантов, как можно спасти тебя не вижу. А ссориться с друзьями… Не, Тох, так не пойдет. И теперь… — прошла мимолетная пауза, — Теперь уже Борису решать.
Сначала взгляд Белова был отстраненным, безучастным, словом неживым, а потом глазные яблоки налились кровью, и сердцем юриста завладела ярость.
«Ненавижу».
— А вы, Дмитрий Артемович, сволочь редкостная…
В ответ на «комплимент» мужчина нескромно захихикал.
— Ты еще сволочей в своей жизни не видел, наивный дебил! Ой, не могу я… Как же ты меня позабавил…
Эмоции переполнили Антона, и единственным вариантом хоть как-то проучить подпольного деятеля было — облить его рубаху содержимым обоих бокалов, что он, собственно, и сделал…
— Эй — возмутился Артемович, ощутив на лице пышную пенку капучино, — Ты вконец оборзел? Ты хоть знаешь, во что это может вылиться, щенок!
Услышав гневный крик, официант живо подбежал к парочке и полюбопытствовал:
— В чем дело?
Русский подумал:
«Мафия пусть разбирается с этой падалью, а я уж не буду напрягаться».
— Да ничего, собственно! — ответил Артемович, и посмотрел на отчаянного «Тоху», — Чисто мужские разборки. Выпили, засуетились, перенервничали… С кем не бывает? — он засунул в карман американца счет за знатный ужин, — Держи, заработал! — даже чаевые…
Фредди долго не отходил от помещенного в капсулу человекоподобного создания, чью жизнедеятельность поддерживают капельные трубки, поставляющие в тело вещество.
— Этот вирус называется бешенством — стал объяснять Джерси.
Рассказ занял более получаса…
Психиатрическая лечебница Антнидас.
Джеку Хэлвану досталась одна из самых приличных камер, какие только есть в клинике. Чистое белье, удобная койка, даже стопка книг английских мэтров-литераторов (к которым пациент не прикоснулся, разве что одну использовал в качестве туалетной бумаги).
И вот, к преступнику зашла симпатичная медсестричка, повелительно велевшая лечь на живот, мол, назначили успокоительное…
А Джек, чего и стоило ожидать, запаясничал:
— Мамочки, это что-то с чем-то. Никогда так не отдыхал! Это просто какая-то туристическая база на окраине Мракана, хоть и однозвездная! Оптимальный вариант для недорезанных бюджетников! — Джек вытянул пальчики (так как конечности были привязаны кожаными ремнями к койке) и дотронулся до попы медсестры, — Но ты это, не мучай меня, пожалуйста, ладно?
— Что вам угодно? — поинтересовалась девушка.
Джек подумал, что мудренее выклянчить и ответил:
— Очки угодны. Вот что!
Медсестра посмотрела на лежачего психа, улыбнулась и поинтересовалась с понятным подозрением:
— Зачем же?
Шутник поднял пальцы кверху и поджал губы:
— Если ты и вправду, моя сексапильная, думаешь, шо папа планирует использовать оптический прибор в качестве инструмента для осуществления побега, то… — затем вдумчиво посмотрел в потолок, — То тогда я не знаю, милашка, кто из нас безумнее — ты или я — твой славный папик! Так шо, знаешь шо? Займись делом хотя бы на три минуты, иди и принеси мне этот самый прибор! Я человек с ужасным зрением. Я не знаю, сколько у меня там минусов или плюсов, но шо все плохо, то это все я. Вернее то все у меня… — и крикнул, — То, шо плохо!
Стараясь учитывать пожелания всех пациентов (в пределах разумного), «милашка» пообещала раздобыть Джеку очки. Тот неловким рывком придвинулся к краю и задержал ее еще на несколько секунд:
— А когда принесешь оптический прибор — произведение жителей Крайнего Севера, Азии, Америки, давай оттянемся, хорошочки? Просто мне и пистолет-то покупать для самообороны не надобно, по сути-то. Я кого хочешь застрелю семенной слизью! Уух!
Не прошло и суток, как Антона Белова взяли в его же квартире. Затащили в машину. Это, конечно, инициатива его партнера — Дмитрия, таки сдавшего Борису благородного спеца.
Час в душном и тесном багажнике показался «Тохе» раем по сравнению с некоторыми командировками. Но он понимал, как скоро командировки покажутся раем по сравнению с тем, что для него готовят. Из уст бандитов не раз вылетело злорадное «везем подопытного кролика».
Место, где остановилась машина — маленький лесок, расположенный неподалеку от кладбища. Антона буквально выволокли из тачки и приказали идти вперед, запретив оглядываться.
Там, рядом с деревом с отрубленными корнями, стоял Борис Гуднаев. Преступник находился в предвкушении разговора, который, как он надеялся, выдастся сладким только для него.
Довольное, улыбающееся лицо…
Антона окружало семеро подчиненных, не считая босса. Привязывать его не стали, так как никто не сомневался, «подопытные кролики» никуда не сбегут.
— А ты поэт, Северянин! — начал Борис, находясь в явном предвкушении дальнейшего удовольствия от страданий Антона, затем бандит сценично скривил лицо, — Но только читать твои стихи неинтересно! Они, как часто говорили советские редакторы, без души, фальшь!
— Картина Репина: Иван Грозный убивает своего сына!
Устав от оптимистичных выкриков Украинца, от лыбящихся морд его щенков, Белов возмужал еще сильнее, его черты лица стали более строгими. Сказать то, что сказал русский, сможет далеко не каждый. Кто-то побоится…
— Давай…
— А?
— Давай, заканчивай это. Делай то, что задумал. Тянуть время не в твоих интересах…
— Да как же я могу! — крикнул Украинец, разведя руками, — Все же только начинается, Антон! У меня предостаточно времени! Да и ко всему ранее сказанному, я не вправе лишать тебя привилегии.
— А?
— Уже завтра в преступных кругах будут вовсю трещать, мол, Борис избавился от шантажиста…
Одна из «морд» сделала два шага к русскому и приготовила кубик снотворного…
Антнидас.
Джеку принесли очки, все та же медсестра. Пациент опробовал их и… тут же развеселел! Харизматический самодур, Джек расплылся в широкой голливудской улыбке, оголив свои зубищи и запев:
— Врубаем русское радио! Но оно специфичное, нужно петь с кем-то, чтоб вставило! Давай со мной, крошка!
— Нееее смотри, не смотри ты по сторонам! Оставайся такой, как есть. Оставайся сама собой. Цееееелый мир освещают твои глаза! — и пропустил укол в задницу, — Если в сердце живет любооооооовь!
Успокоительное подействовало сразу…
Белов очнулся в тайной лаборатории, которая, по слухам, бродящих вокруг него отморозков находилась в преступном центре Украинца. Кто именно хозяйничал тут, русский узнал от одного из преступников.
«Не могу пошевелиться».
Мышцы атрофировались, словно истощились от ничегонеделания и нетренировки. Таким было действие сильнодействующего снотворного, которое вкололи Антону, чтобы подстраховаться и исключить возможность побега. Им был необходим материал…
— Хочешь знать, кому принадлежат лаборатории? — спросил у Антона щуплый отморозок в грязной кепке.
— Нет, пожалуй… — тихо-тихо молвил русский.
— Всем в городе заправляет Борис, но здесь хозяйничает отряд так называемых исследователей, действующих под строжайшим руководством Джеймса Баллука/Джерси.
— К-к-кто это? — русский заикался, сводило язык…
— Преступник, почище Бориса.
— И ч-ч-что здесь делают?
— Ставят опыты, генетические, но не на добровольцах, конечно же, а на шантажистах, чьи пожелания по ясным причинам не учитывают…
— Здесь, можно сказать, происходит подмена природы…
— Что? — Белов не получил ответа. Через минуту в помещение вошли облаченные в защитные балахоны «исследователи». Они наградили «Тоху» кислородной маской и за минуту усыпили. Подключение приборов к телу заняло полчаса, и запуск главного механизма — минуту.
Ядовито-желтообразная жидкость с плавающими в ней мелкими частицами-червячками поступала в кровь через капельницу на протяжении часа! Все это время, пока длился процесс введения, «кролика» изрядно познабливало.
— Мы обрадуем босса результатом! — сказали ученые-преступники, обладающие крупным запасом тщеславия, проявлявшегося в подчеркнутом пренебрежении к чужим жизням.
К ждущему отчета Джеймсу Баллуку подошли через час после запуска приборов.
— Мистер Баллук, Джерси… — хоть «исследователи» и были жестокими, бездушными людьми, они, признаться, тряслись перед своим боссом, как маленькие щенки перед крокодилом, — Мы бы хотели с вами обсудить вопрос денежного взноса.
— За мной не заржавеет — сказал Баллук, и повернулся к ним, — Вы сделали все так, как требуется? Сугубо по инструкции?
Доктора закивали.
— Если не подвели, то прекрасно! Можете ехать домой. Деньги достану к следующему четвергу…
Тот Белов, которого все знали, умирал, пока находился в медикаментозной, искусственно индуцированной коме, в длительной анаптезии. А в это время рождалась его вторая сущность — Палач — полная противоположность первой.
Джерси и другие виновники эксперимента толком не могли представить, что создают.
Белова обезумили те самые червяки в желтообразном веществе — вирус с кодовым названием «бешенство».
Пещера Спауна.
На гигантском дисплее компьютера высветилась биография преступника:
Действующий псевдоним — Палач.
Настоящее имя — Антон Белов. Но иногда представляет документы на имя убитого им американского военнослужащего Джеймса Борокса.
Род занятий — в прошлом юрист, бизнесмен. В настоящее время — наемный убийца, террорист.
Цвет волос — в прошлом шатен. В настоящем волос не имеет из-за мутации.
Цвет глаз — карий.
Рост — в прошлом метр восемьдесят. В настоящем — метр девяносто девять.
Вес — в прошлом шестьдесят один. В настоящем — неизвестен.
Возраст — тридцать семь лет.
— Хм — призадумался Спаун.
Антнидас.
Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь.
Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь.
Чудодейственное действие седативного средства еще толком не прошло, а Хэлван уже готовился к скорому побегу из дурки. Маньяк был до невероятия смекалист и находчив: дождался появления в палате первых лучей солнца (благо, палата с окном, а не темная камера), снял линзу с оправы очков и использовал ее для тотального нагрева ремней.
Он шесть часов подряд держал на весу руки с растопыренными пальцами. Линзочка отражала свет, направляла солнечный зайчик, который нагревал ремешки. При этом вид хитрого преступника был крайне озабоченным!
— Как не поддаваться на провокации ведущих теленовостей, несущих откровенный бред, и свести к минимуму моральный ущерб от просмотра? — приговаривал Джек, — Как заставить домохозяек готовить с утра до вечера? Как заставить детей непослушных послушаться, ходить в школу и получать высокие оценки? Как сделать этот мир чуточку теплее? — он знал ответ на этот вопрос, — Нужно просто немножко потерпеть! Нужен луч света…
— Ооочень нужен…
— Фредди, брат мой — Джерси увидел, как прокурор плачет, опасаясь за свою жизнь, за свое будущее и решил подуспокоить младшенького, — Мы избавимся от всех, потому что теперь у нас есть оружие. Слышишь? Не надо лить слезы. Пора взрослеть!
— У нас появился шанс отомстить обществу…
Несколько дней назад.
Место встречи банды Баллука с русскими — гараж на Дарк-стрит, где люди некоего криминального босса Максимилиана Шифера держали то, что вызывало неподдельный интерес у «барона» Джерси.
Туда же явился и сам Шифер, считая, что обязан проследить за ходом сделки. Он не очень-то доверял русским…
— Вот это, собственно, и есть прайс… — Алексей схватил лом и открыл деревянный ящик, стоящий посередине помещения. Джерси не терпелось увидеть нутро.
— Что в них? — спросил бандит, глядя на десяток маленьких баллонов с неизвестным содержимым.
Соколов принялся рассказывать «биографию» груза:
— Смертельно опасное оружие, разработанное в засекреченных лабораториях Чернобыля. Изначально оно предназначалось для армии, но мой отец вовремя обратил внимание и выкупил продукт. Долго не знал, что с ним делать. В итоге отдал мне для заработка. Вещь очень ценная…
— Хороший папашка у тебя — сказал Джерси, безумно довольный, что партнеры сдержали обещание, хоть сам он и не думал оплачивать презент.
— Какое оружие? — Фредди рыдать не перестал, но сказать, что его совсем не заинтриговала очередная интрижка братца, нельзя. Заинтриговала и даже очень!
— Вирус «бешенство» — разработка Украины и России, изначально изобретенная русским ученым по фамилии Радзинский! А чернобыльский газ, созданный для массового истребления мутированных животных на границах Иванковского района Киевской области Украины! — Джерси обнял Фредди, но не как обнимаются геи, а… как обнимаются братья, — Иными словами, это способ.
— Отомстить?
— О, да!
— Всем этим людишкам?
— Да брат…
«Всем им».
Баллук чуть не зарядил крокодильими слезками…
Спустя три часа. Антнидас.
Перетрудившись с линзой и солнечным зайчиком, Хэлван сумел освободиться от оков. Краешки ремня неплохо обуглились, а когда действие седативного препарата прошло, руки снова окрепли.
«Вот это класс».
Медсестра вернулась для очередного укола, и неприятно удивилась увиденному — пациент стоял на ногах.
— Что? Как вы…
— Очки, дорогуша! — крикнул довольный собою Хэлван, — Произведение жителей Северной Австрии… или кого там! Прибор! Я использовал его в качестве инструмента для осуществления побега! А знаешь, шо это значит?
Девушка подняла брови.
— Шо ты спятила… — на полтона ниже произнес злодей, коварно рассматривая грудь своей жертвы!
Потешник заглянул в коридор, напевая:
— Не смотри ты по сторонам, оставайся такой, как есть, ротовую полость ты открывай…
В палате, на койке, лежала похолодевшая (мертвая) медсестра с торчащими во рту очками!
— Ты, а-та-та-та. Та-та-та…
На кресле, в пяти метрах от хэлвановской палаты сидел грузного телосложения мужчина, он спал и громко-громко храпел. На его широком пузе лежал фантик из-под шоколадного батончика и сканвордная газетка.
«У него нет мозгов, потому что нет головы. Шо это, типа голова такая? Да переспелый арбуз, такой переспелый, что аж воняет. Шеи нет! Просто арбуз на гигантском туловище!
Да уж, я ему не завидую. Переспелый плод так же опасен, как и недоспелый».
— Чтоб ты, необъятный мой, подавился… — Джек прошел на цыпочках до конца коридора. Из чистого любопытства посмотрел, что творится в пятнадцатой палате.
А там… тусил афроамериканец низкого роста, смотрел телевизор.
— Ой, простите!
Спустившись на второй этаж, маньяк увидел приближающихся Бартоломью и санитаров.
«Черт, только не они».
и решил, что здесь не пройти без достоверной маскировки — белого халата.
Халатик Джек стырил у одной «поломойки». Вырубив бабушку ударом с локтя по жилистой шее, снял с нее длиннополую одежду, и…
«Какой-то он не совсем моего размера, ну, да ладно. При выполнении столь ответственного задания, как добровольный уход, важно свыкнуться с отсутствием богатого гардероба, чтобы не полечь от досады».
— Нет мыслей, строящихся в ряд! Есть танцы уличных котят.
Тип-тип-тип-тип-тип-тип! — оперативно накинул его на себя, — Повседневная униформа медперсонала радует больше, чем подборка порно анала! Тип-тип…
«Намного больше».
Бесчинствующий проказник прошел мимо заговорившегося с коллегами Бартоломью, и, таким образом, смог избежать ненужного внимания. Он прямо сейчас планировал покинуть Антнидас, но прежде было необходимо избавиться от бродящей по окрестностям охраны.
И Джек сообразил: на первом этаже томился самый пожилой житель Антнидаса — буйный старикашка по прозвищу Птичник. Птичник, как будильник, заведешь — не остановишь. Это — то, что было нужно Безумному Джеку!
Предварительно стащив ключи у храпящего толстяка в отделении для особо опасных преступников, псих открыл камеру дедульки и зашел с видом, как будто поприсутствовал при троянской трагедии.
— Ты еще кто такой! — закричал дедок.
— Это я, это я… вещий Джек! — ответил вошедший, — Я это… Пришел к тебе с одной горькой вестью. Ты, главное, все адекватно восприми. Ты же неглупый мужик, как я погляжу, должен уметь воспринимать информацию адекватно… — и пустил наигранную слезку, — Должен же… — а потом и вовсе заревел.
— Чего еще! — крикнул Птичник, — Надоели мне!
Когда Хэлван понял, что до старикашки так просто не достучаться, он присел к нему на койку и приобнял:
— Слушай, я тут такое видел… Такое… что даже… В общем, мне страшно не хочется тебя расстраивать!
Дед выпучил глаза:
— Чего такое, мистер?
— В общем, ужаснейшие врачи этого ужаснейшего заведения пытают попугая на первом этаже! Вот так вот, мистер, как тебя там…
— Чего? — широко расставив руки, Птичник рассердился еще пуще, — Кто вообще позволил этим бездушным извращенцам, этим ненормальным клоунам, обижать моих теплокровных друзей? А? Ты можешь сказать мне, дружище? Кто позволил!
— А еще и яйцекладущих! — улыбнулся Джеки, и тут же снова похмурел, — Да ты знаешь, никто им не позволял, конечно же. Вот ответь на такой вопрос, ты по натуре думаешь, что сейчас люди заботятся о ком-то? А нет, брат, они пекутся только о себе! Только… — он придвинулся к поближе самому пожилому пациенту, — Сейчас, если ты не задействуешь весь свой рыцарский потенциал, то я могу с уверенностью сказать, они убьют…
— Кого? Теплокровного, что ль? Вот так возьмут и убьют хладнокровно? — «самый пожилой» ударил кулаком по колену, — Просто раздавят?
— Именно так и убьют! А как еще?
— Ах, они сволочи-то бездушные!
— Ну, и о том же, брат…
— Что делать-то?
— А не шего! — Джек замахал руками перед лицом умалишенного и закричал, — Шего делать? Бежать, спасать, рыцарствовать, использовать потенциал! Если не успеешь задействовать, то через пять минут твоего попугаеобразного не станет! Только не говори, что ты оправишься после его смерти. Я ложь не люблю, люблю правду…
— Я покажу не станет! — Птичник вскочил с койки, — Я все тут разнесу! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — и, крича, понесся по коридору, — Я всех вас накажу, треклятые эскулапы! Зоофилы несчастные!
— Вот она — Джек повел пальцем у себя перед носом, — Высшая форма благородства!
— Эй, а ну, вернись обратно! — полицейского-охранника, прогуливающегося по этажу, сшиб бегущий псих!
— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — кричал дед, разнося на пути своем маленькие скамьи и сшибая попадающихся под руку санитаров в медицинской униформе. Охранник погнался за больным, но поскользнулся и снова упал.
…К этому времени Бартоломью, решивший проведать Безумного Джека, обнаружил труп медсестры, той, что подавилась «оптическим прибором» в палате, где по идее, должен валяться маньяк.
«Боже» — подумал главврач, как до него донесся протяжный, громкий и напряженный крик пожилого.
… - Все за ним! Ловите больного! — Птичник взял на себя внимание почти всего персонала, подарив Хэлвану несколько минут для свободного выхода. За взбешенным стариком никак не могли угнаться. Пробегая, он думал
«Надо срочно вытаскивать пернатого»
…Увидев Эрне в состоянии, которое можно охарактеризовать словами «хуже, чем обычно», один из охранников Антнидаса поинтересовался, что стряслось. Главврач показал пальцем на мертвую девушку и опять застыл.
Охранник содрогнулся.
Старика скрутили на первом этаже, когда он, сломя голову, попытался выбить дверь дежурного с криками:
— Дайте мне мою птицу! Эй, ублюдки! Дайте птицу!
— Связываем и колем! — распорядился начальник безопасности Антнидаса. Общими усилиями медбратьям удалось угомонить бушующего: они толпой зажали душевнобольного, взяли за руки, за ноги и потащили обратно на этаж!
— Помогите, убивают! Убивают!
Душевнобольного случайно уронили…
Спрятавшись под лестницей, Джек смотрел из самого тенька на это психопредставление. Смотрел и диву давался:
— Ой, ну, какие ж они неаккуратные. И это я, называется, доверил жизнь бедного, измученного этой же жизнью человека? Ой (увидел, как с неудавшегося орнитолога слетели тапки), ну, надо ж так было плохо поступить с ним. Он мне доверился, а я разбил его сердце. Боже, боже…
— Люди под лестницей. Кинцо тысяча девятьсот девяносто первого года! Как и любая трешовая гадость, это кино не запоминается надолго! Но коль я под лестницей, то вспомнил! Там были дети, приученные к поеданию человеческой плоти! О чем это говорит? О том, что не надо долго пердеть под лестницей! Нужно выходить на свет!
Расставив руки в стороны, Хэлван побежал к двери. Понесся! Полный жизнерадостности и новых кровавых амбиций! Откинувший плохие впечатления от своего недолгого заточения! Вновь ощутивший ноздрями свежий воздух недавно прошедшего лета!
— На свободе! На свободеееееееееее!
…Джек пел неустанно, язык работал автоматически. Неисчерпаемый заряд бодрости в связи с полученным от бунта в психушке удовольствием! Ничто не сможет омрачить такой гиперболизировано оптимистический настрой!
По крайней мере, так казалось…
— На свободе! Я на свободе! — до того момента, пока весельчак не поскользнулся на луже лошадиных фекалий и не испачкал халатик.
— Твою мать. Побегали, называется! Вот, шо означает, заведомо незаладившаяся прогулка. Точнее заведомо-то она заладившаяся. Просто потом разладившаяся. Мда… — посмотрев на свой цветоизменившийся «доспех», Хэлван проклял все на свете.
И себя в том числе…
Белов очнулся. Благодаря… Фредди! Прокурор втайне от брата «пробудил» спящее зло, порвав все шнуры, подающие питание в устройства. Дверь капсулы распахнулась. Тело упало вниз…
Зашевелившись, оно начало ползти к ногам высвободителя.
Прокурор шепнул человекообразному созданию.
— Имя свое помнишь?
Создание шепнуло в ответ.
— Помню все, до мельчайших деталей — удивительно быстрое возвращение памяти после несколькилетней комы объяснялось чудодействием вируса, — Всю картину вижу…
Узнавший тайну личности демона-защитника Фредди открыл ее «вернувшемуся» из мертвых Антону Белову, вынимающему осколки из промокших кистей.
— Спаун — твоя цель. Ты должен…
Просторное светлое помещение. Шесть окон. Панорамный вид на ратушу. Письменный стол из красного дерева, на котором лежали различные предметы: глобус, кактус, запылившиеся папки… Сидевший за ним человек неоднократно звонил секретарше, по разным причинам, таким, как «приготовь кофе»; «позвони моей жене, скажи, что не успею к ужину».
Настроение с концами перебравшегося в Штаты Дмитрия Артемовича Капистралова повышалось с каждым прожитым днем. Причина такого бодрячка — заманчивые сделки. Клиентики попадались что надо. Капистралов впервые за тридцать лет рутины почувствовал себя преуспевающим лидером предпринимательского бизнеса.
Но зазвеневший ближе к вечерку телефон испортил предпраздничное настроение…
— Алло!
В трубке послышался знакомый (оттого страшный, хоть и спокойный) голос Антона.
— Привет, мразь. Ну, как тебе живется?
— Что? Ты? Как ты…
— Не бойся, сука — Антон нервничал, это было ясно по частым промежуткам между словами, — Я не выжил.
— Тогда как…
— Уже неважно. Знаешь, что сделай? Залезь в интернет, набери слово Палач, полистай…
— И?
— Там будет список казней…
— Зачем мне это?
— Выберешь одну из…
Голос сменился гудком.
Капистралов встал из-за стола, схватил телефон, хотел разбить, но… страх не позволил сделать и это! Потом, придя в себя, прижал к трясущимся губам бутыль минералки, немного пропустив на рубаху… но залпом опустошил сосуд.
Недовольный таким положением вещей, он набрал Баллука, поднес к правому уху сотовый и ругнулся:
— Сволочь!
А с нижней губы так и текли соленые капли…
Штаб-квартира Вэйн Энтерпрайзис — гигантский небоскреб, расположенный за два квартала от ратуши. Незадолго до своей смерти родители главы корпорации — Джона Вэйна — Майкл и Марта Вэйны построили еще несколько высоток, в которых находилось четыре благотворительных фонда, призванных улучшить уровень жизни граждан Мракан-сити.
Фонт Майкла нес ответственность за развитие медицины в городе, к тому же Майкл и сам был врачом, а Марта, жившая достаточно бедно до замужества, открыла школу искусства для поведенчески проблемных детей и детей с ограниченными возможностями.
Явившись в здание корпорации Wayne Enterprises, агент Фредди Антон Белов принялся задавать вопросы по поводу нынешнего местоположения мистера Вэйна. Прошел он внутрь благодаря крепкой дружбе с юридическими отделами.
— Главный на месте? — спросил он.
— Боже, что с вашим лицом? — девушка заметила странности во внешности пришельца: шрамоподобные полосы на щеках — результат долгого нахождения в жидкости, нежели просто следы мутации. Волосы отрасли фантастически быстро…
— Упал с велосипеда… — посмеялся русский, — И все же, где он? Могу ли видеть его?
Сотрудница боялась выговора, поэтому и не спешила угождать первому встречному юристу:
— У мистера Вэйна большая занятость…
Русский продолжил упорствовать.
— Как и у всех приличных людей. Да-да, прекрасно понимаю, но и вы поймите, мое время тоже дорого стоит…
Чтобы увильнуть от взгляда этого настойчивого джентльмена, сотрудница улыбнулась и… подпрыгнула.
— Да, сейчас спрошу! Подождите. Эмм… — она чувствовала себя очень неловко перед ним, — Чай? Кофе?
Белов съязвил на ровном месте:
— А, может, лучше потанцуем? Нет, не хотите?
Джона Вэйна оповестили о появлении судебного юриста, якобы жаждущего поговорить с ним о чем-то. Глава потребовал назвать имя, и когда услышал русское, то сказал, что не помнит такого…
Эх, длинный предстоят разговор…
Через час.
— Уважаемый Джон, а вы были неправы, когда сказали, что хороший человек не может жить и в трансформированном облике! Благодаря вмешательству ученых из корпорации Wayne Enterprises я смог вернуть свой прежний облик! Но оболочка — совсем не главное, главное — душа! Только благодаря вам да еще Спауну я стал дышать, как человек, вспомнил о своей семье!
Антон Белов изменился не только внешне.
— Я вернусь к ним, вернусь, но только тогда, когда все закончится…
— А почему не сейчас? — спросил Джон.
— Ну, во-первых, я еще не готов! Тем более что они все равно не ждут меня, думают, что я мертв! А во-вторых, прежде чем вернуться к семье, я должен закончить одно дело — отплатить Шиферу и всей мафии! Черт с ним — с Борисом…
— Что это за месть?
— Здесь вы не правы, Джон! Мою ненависть к Шиферу правильней назвать жаждой правосудия!
Белов знал, что Джон Вэйн и Спаун — одно лицо, но деликатно не педалировал эту тему.
— Кстати, я уверен, что черный плащ демона-защитника поможет мне накрыть эту мразь!
— Именно так, Антон! В этом наши интересы сходятся. Спаун готов наказать всю преступную организацию! — согласился Джон.
Белов издевался над собеседником, как только мог. Зная о желании богача сохранить конфиденциальность, русский неоднократно напоминал о Спауне. Солгав Вэйну, что его возвращение к нормальной жизни — дело рук ученых корпорации — Антон точно угадал желание заказчика.
— Что ж, Шифер такой Шифер… — посетитель без желательного для интеллигентов разрешения налил в рюмку сухого вина, заодно понаблюдал за реакцией Вэйна, который так и не решился спросить, откуда он знает о Спауне…
— Кстати, Шифер мертв. Вы разве об этом не знали?
Антон призадумался:
«Точно, как я мог забыть?»
И сказал.
— Ствола больше нет, но корень остался!
— Придется обрубить…
— Придется! — Белов случайно выронил рюмку и случайно разбил (вернее казалось, что случайно), и посмотрел на часы, изобразив спешку, — Ой, простите, вы тут сами как-нибудь уберите, а мне пора… — но перед тем, как исчезнуть, русский сделал лживый комплимент, — Я думал, знаменитый загородный особняк, выстроенный в классическом стиле — лучшее, что у вас есть… — и, сомкнув губы, — Могу сказать, вы не хуже.
После беседы у Вэйна остался негативный осадок, на который, собственно, Белов и рассчитывал…
«Откуда он знает?»
Джон с ужасом представил, что…
Джон вспомнил разговор под моросящим дождем с, возможно, самым опасным преступником.
— Жаль, что я не умею читать мысли, как мистер покойненький. Очень жаль. Но мне этого в принципе-т и не нужно, поскольку я знаю максимум того, что могут знать простые смертные!
— Я знаю твою тайну, Спаун, всю твою мотивацию мы хорошенько изучили. Все выводы сделали, полезные и не очень, все осмыслили.
Филантроп растерялся и сник, схватился рукой за лицо, и начал повторять снова и снова:
— Нет, нет, нет…
Джеку пришлось скинуть медэкипировку, так как она была безбожно испачкана и жутко воняла. От Антнидаса до города, если пешкодралом, займет около двух часов, в зависимости от того, как быстро передвигать ноги. Джек по пути размышлял, в чем заключается его предназначение, чего он может добиться, а чего — нет.
И эти мысли, словно выпадающая маленькими клочками шерсть на спине сторожевого пса, мучили разум, в связи с чем маньяк часто останавливался, смотрел на ветхие заброшки, которых, наверное, никто и никогда не сдаст в аренду.
Домик ограниченного от мирской жизни автора нескольких детективов и триллеров Питера Фьюжена — одно из самых таинственных мест «глухой» половины мраканской территории.
Там Хэлван и приостановился, задумавшись: «По факту я могу абсолютно все, что могут другие и даже больше. Я свободный человек, я правдивый человек. Я очень одаренный, чего не отнимешь. Если кому-то взбредет урезать меня в возможностях, то — у него ничего не получится — от следующей мысли ему стало чуточку грустнее.
Но если посмотреть с другого угла обзора, то станет ясно, что ничего-то путного я и не умею. А жаль, очень жаль. Мог бы и уметь.
Причина не в умственной отсталости. Мой мозг в превосходном состоянии, айкью большое. Коль я действую против общества, то мне не приходится выбирать, в какое учреждение поступать. Независимая жизнь полна чуждой большинству свободы, но, увы, она лишает привилегий большинства».
Из окна домика на Джека посмотрел объемистый седобород, что-то про себя пробурчал и задернул занавесу. Это и был писака-детективщик Фьюжен, скрывающийся ото всех по причине психического недуга.
Через минут тридцать Джек уже стоял у моста, за которым находился просторный Мракан-сити.
«Толпы… Меня вряд ли кто-то поймет из живущих, что я хочу доказать им всем, хотя бы потому что я и сам не решил до конца, за что борюсь. Я творю по наитию. У меня нет как таковой причины совершать зло, но… — «Джокер» глубоко вздохнул, — Из-за отсутствия мотивации я считаю себя честнее остальных.
Зачем искать причину для совершения скверных поступков? Никогда этого не понимал. Зачем вообще нужна эта причина — прикрытие для слабаков, спесивцев и глупцов? Почему нельзя играть по правилам, чтобы не задевать чувства профессиональных мыслителей, таких независимых парней, как я? Неужели обязательно стесняться своих чувств?
Или это я просто помешен на мировоззренческих вопросах, до которых, возможно, другим нет никакого дела? Ай, не знаю».
Джек добрался до города за час с кусочком. В карманах имелось несколько долларов, обнаруженных в украденном халате. На эти гроши улыбальщик задумал купить себе шоколадку, зайдя в первый попавшийся магазин на границе.
«Толпы… Опять толпы… Но, пожалуй, нельзя винить социум в магазинных суматохах.
Это как-то совсем бесчеловечно, даже для меня — индивидуума, человечность которого измеряется в микробах, тех, что обитают на использованных памперсах».
Джек не язвил уже более двух часов. Это его конкретно напрягало — такой огромный промежуток времени между шутками и возможностью пошутить.
— Девушка! — задержал он мимо проходящую возле кассы блондинку.
— Да?
— Заранее извиняюсь, вопрос не из скромных. Ты могла бы спонтанно, просто так, без условностей и конфетно-букетного периода выйти за меня? А?
Блондинка улыбнулась, но ничего не ответила.
«Спокойная реакция на подобного рода приколы радует больше, чем порванный шаблон в создании образа народного героя. Например, народный герой — негр, который мстит правительству за похищение его школьных тетрадок, записи в которых якобы могли улучшить школьную характеристику».
Купив себе плитку пористого шоколада, Джек вышел на улицу. Мысли-каша на какое-то время устаканились. Наступила ранее отсутствующая «мозговая» гармония. И все бы хорошо, но неожиданно у входа в универмаг остановились две черные машины. Как ни странно, водитель кликнул Хэлвана:
— Садись, клоун!
Джек слегка разозлился, но виду не подал:
«Как вообще меня можно называть клоуном? Это не моя профессия».
— Шо такое? — спросил Джек.
К нему подошли трое со значками и пистолетами.
— Такое! — мужики затащили «клоуна» внутрь салона и сказали не дергаться.
Безудержное любопытство, а вовсе не иррациональный страх огрести, вынудили Хэлвана проехаться с ними.
«Я за миг уделаю этих идиотов. Но надо все же проявить уважение и позволить малышам почувствовать себя крутыми, пусть даже если это несколько не совпадает с истиной.
Если они сыскали, что предложить мне, то я только за. Вот только вряд ли, что они сыскали мне что-нибудь по-настоящему интересное»
Через полчаса.
Джека привели в роскошные апартаменты украинской резиденции, где в данный момент властвовал Джерси, люди которого очень бережно относились к выполнению заданий. Так же бережно они отнеслись и к Джеку, ни разу не посмели нагрубить и пытались не обращать внимания на нескончаемые прибаутки «клоуна».
Заценив дизайнерскую составляющую интерьера, Хэлван замахал руками и потянулся к люстрам с множеством золотых нитей, свисающих вниз.
— Вот здесь я бы поставил диван, отвечаю, это реально классно смотрелось бы! Купил б наушники, такие, недешевые, потом купил бы центр, и тот столик поставил бы рядом с аквариумом, чтобы играть в компьютерные игры и одновременно глазеть на рыбок! Ведь рыбки, говорят, успокаивают нервы, а они у меня о какие нес…
Но это не могло продолжаться вечно: при должном нагреве пороховая бочка взрывается, и градус терпения достигает своего апогея. У прихвостней Баллука нервишки были ни к черту.
— Заткнись! — крикнул один из них, повернувшись к паяцу, — Иди молча! Достал уже! Всю дорогу только тебя одного и слышно! Вникаешь, как надоедают идиотские шуточки?
— Зачем мне еще вникать во что-то? — полюбопытствовал Джек, сдержавшись, — Разве не проще отбросить в сторону все это нытье диетологов о подорванном метаболизме и жить себе в удовольствие? Не проще?
— Хм…
— Или вас все же заботит нытье?
Пройдя парочку светлых коридоров и один темный (как и в зале с длинным столом, их украшали портреты советских вождей), преступники поздоровались с боссом и представили ему самого буйного из вечных пациентов Антнидаса — Безумного Джека, который внешне напоминал больше клоуна-бомжа, чем нетривиального преступника.
— Рад… — сказал Джерси.
— Ужас, какая рожа… — подколол босса Джек, — Даже родная мама такое полюбить вряд ли сумеет. Серьезно…
Тот пропустил оскорбление…
— Да вот только гад вытрепал все нервы, честное слово! — возмутился сопровождавший субъекта к дверям резиденции «типичный» латинос.
Баллук сам был готов подпортить нервы. Но в итоге решил просто посмеяться, обратившись к Хэлвану.
— У тебя есть право говорить. Скажи, что думаешь о них…
— Хорошо! — крикнул Хэлван, и повернулся к «типичному», — Срать нам на твои нервы! Иди, стирай носки!
Джерси лошадино заржал.
А вот латинос покраснел, как переспелый помидор (потому что простой помидор, не переспелый, не такой красный).
Джека пригласили в комнатку, не обставленную лишней мебелью, не просторную, с одним единственным окном, но уютную. Посередине стоял столик, яркий луч света нагревал деревянную столешницу…
Джерси кое-что предложил Джеку в знак уважения. Прежде чем они перешли к разговору, ради которого и была организована встреча…
— Сок будешь, апельсиновый? Вроде, кекс еще остался… — он заглянул в холодильник и чертыхнулся, — Черт, нет больше кекса!
— Мне хватит — успокоил Баллука Хэлван, — Я уже подкрепился шоколадкой. Я не гурман, не придирчив к количеству схаванного…
— Ну, тогда сока попей хотя бы!
— Итак! — Джерси взял стул и присел, — Какие предположения насчет того, о чем пойдет речь?
— Ой, да всякие. Попросишь отсосать, знаю, ты любишь. Но…
— Довольно, Джек. Спаун — наша общая проблема.
— Ах, вот оно что! Ну, так я не наемник…
«Так я и знал, господь, верни меня в психушку. Эта падла будет клянчить у меня смерть Спауна» — ярый недоброжелатель цензуры, Джек напрочь отказывался фильтровать мысли, собственно, как и речь…
— Но можешь им стать…
— Не забывай, ты тоже доставил мне хлопот с вагон. Я спустил тебе это с рук, чтобы заручиться помощью.
Баллук ничего не знал об истинных намерениях Джека, о его непростом мировоззрении, обо всех особенностях характера этого социопата, поэтому изначально посчитал Джека банальным наемником, умело использующим имидж психа для эффективного запугивания.
— Хрустящий краб, подгоревший тост, змеиная кожа, гнилая собака, унылая тварь… — помня терпимость и нереакцию Баллука на оскорбления, Хэлван стал открыто поносить «босса» и… улыбнулся, — Нравится выслушивать гадости?
— Я серьезно хотел предложить тебе…
— Что? Деньги?
— А они не нужны тебе?
Комната просто взорвалась от безумного смеха единственного находившегося в ней комедианта.
— Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
— Что смешного? — с ярко выраженным разочарованием спросил Джерси.
— А ты что, плохо знаешь Безумного Джека, да? Ему всегда смешно то, что у других вызывают лишь дикую попобольку! Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
— Вот скажи мне, с какого хрена мне убивать Спауна? Это ж твои проблемы? Да? Твои и только? Вот сам их и решай! А на деньги мне срать, они — лишь бумага, годная замена туалетной! Это тебе не наплевать на бумагу, потому что ты за нее держишься!
Джерси сложил руки крест-накрест и сделал деловецкий вид. Недоумение от реакции убер-шутника он скрыть не смог, как бы ни пытался…
— Надо же, до чего докатился мир. Первый раз вижу идиота, которому не нужны деньги…
А затем подумал:
«Хотя лохматый не идиот, но, как минимум, сорвавшийся с цепи бульдог. Или, проще сказать, душевнобольной, а больным не раскусить ценность денег и перспективы, какими они наделяют здоровых».
Джек поджал губы.
— Не любо — не кушаю. Какие могут быть вопросы вообще, когда речь идет о частных предпочтениях? О вкусах не спорят…
Антон Белов три часа ошивался возле входа в Wayne Enterprises. Не отходил дальше соседствующего здания школы художников, но соблюдал определенную дистанцию — старался держаться в стороне от охраны. В голове крутились неприятные воспоминания — последние часы до невольного участия в эксперименте.
Это и улыбающаяся морда коллеги по бизнесу.
— Неужто дето-ориентированных киношек насмотрелся? Запад, такой запад…
И голоса подручных Бориса…
— Картина Репина: Иван Грозный убивает своего сына!
И много других навязчивых отрывков…
— Даю час, подумаешь, примешь верное решение — будешь свободен. Нет — пеняй…
В комнату вломились подручные Джерси и оповестили о внеплановом появлении его делового партнера, по их словам, чем-то недовольного.
— Хорошо, мальчики, сейчас я приду… — прошипел Джерс, и перед тем, как покинуть комнату, снова обратился к Джеку, — А ты сиди и думай…
«Смертельно ошибочно оставлять меня одного» — думал Джек, обретя долгожданное, но временное спокойствие. В чем — в чем, а здесь он был полностью прав: гангстер только что допустил роковую ошибку, предоставив ему в распоряжение… целую комнату!
— Вот, держи дозированную вкусняшечку. На память от дядюшки Джека — хитрец со смущенным смешком пошарил по карманам и выудил слегка помятый блистер со всего одной таблеточкой, — Гарантирую, ты надолго запомнишь мой подарок… — и не простую таблеточку, а… — Навсегда… — содержащую чрезмерное количество веществ, которые допустимы лишь в малой концентрации.
Тем временем в коридоре кричал тот самый недовольный партнер Джеймса Баллука.
— Да пропустите вы меня, ё-моё! Не знаете, с кем связались! — Дмитрий Артемович, как и подобает «крутому русскому в Америке», вел себя нагло, чересчур по-хамски. Даже новый центр преступного сбора был для него очередным проходняком, где из беды выручают понты и угрозы.
«Босс» явился для выяснения обстоятельств. Но на Артемовича это не подействовало нисколь, теперь он уже понтовался перед Джерси.
— Ты мне немедленно все объяснишь! — дошло до того, что русский цепко ухватился руками за галстук Джерси и начал открыто угрожать, — А не то будешь иметь дело с моими предыдущими покровителями, понял, козел?
Подручные хотели было выпроводить русского наружу, но Баллук приостановил их.
— Все нормально. Отойдите…
— Что случилось, рассказывай? И не пыли. Нервы и так у всех на взводе, не только у тебя… — голос «босса» сохранился тихим, спокойным, уравновешенным…
Но по тенору Артемовича так не скажешь. Его голос был гневным, неистовым, яростным…
— Это я хочу спросить у тебя, что случилось! У тебя! Ты утверждал, с моим коллегой покончено, сказал, что Тоху отправят на опыты и никогда не выпустят. Никогда-никогда! А сегодня эта борзая сука звонит мне и знаешь, что говорит?
— Ну…
— Намекает на месть, на расплату. Говорит так, будто поменялся изнутри, из-за того, что каким-то раком выжил, а не сдох. Как это понимать? Скажи!
«Час от часу не легче» — вздохнул Джерси.
— Не могу ничего сказать, так как сам не знаю. Но я недавно заходил к нему, он был там…
— Да он звонил мне!
— Давай обсудим в другом месте…
Американец попросил русского пройти за ним, в место, где они смогут спокойно поговорить. Всю дорогу, что шли, второй кричал и донимал первого:
— Когда я работал с Борей такого говна, прости за выражение, не возникало. Так что если что и случится со мной, ты ответишь!
А когда они достигли пункта назначения — маленькой комнаты с одним окном — «Димон» подуспокоился… как только узрел сидящего там чудика, посмеивающегося х** его знает над чем.
Джек повернулся к вновь вошедшим.
— Ого-ого-ого, а вы случайно не эльфы из службы доставки подарков Санта-Клауса — толстого бородатого гнома?
Вошедшие не поняли столь дебильного юмора. Посмотрели друг на друга, а потом на «клоуна».
— Ха-ха!
Остолбенев от плохо принятой шутки, русский обратился к Баллуку:
— А это что еще за чудо?
Не успел босс мафии все растолковать, как Джек вскочил, выпрямился, поковырялся в носу и протянул руку для знакомства.
— Восьмое из чудес света! — шутник просканировал взглядом недоумевающего Капистралова, как и он его, — И я не город Петра! Это уже ко всяким там географам и краеведам обращайтесь…
— Сядь! — приказал Баллук, крикнул, как разгневанная математичка, а потом провел рукой по грубому от ожогов лбу, убрав выступившие испарины пота, — Это гнилая затея. Пойдем в другое место. Он не даст нормально поговорить… — преступник махнул рукой на Хэлвана.
Бандиты уже собирались «перекочевать» в другой кабинет, как неожиданно товарищу Капистралову приспичило взять в руки стакан и отхлебнуть сочка.
В итоге, «пилюльку», предназначенную для Баллука, принял другой человек.
Джек с сокрушительным разочарованием пронаблюдал, как русский глотает, как он потом еще раз глотает, как опустошает стакан и повторно наливает.
«Мда, лажанул ты, Джеки, ох, как лажанул. А почему б тебя за одну лажу не списать со счетов? Можно, да еще как можно. Списывают со счетов не только опасных типов и рядовых негодяев-устрашителей, но и командиров, полицейских, летчиков… Боже, да что я парюсь? Всех списывают.
Ты стареешь приятель. По тебе заметно, — пока Джек болтал сам с собой, «в мыслях», Джерси пытался откачать схватившегося за сердце, «быстро слившегося» понтореза Дмитрия Артемовича, — Ты очень стар, и когда конкретно прижмет, тебе никто руки не подаст. А почему, знаешь? Потому что ты коварная сволочь. А с коварными сволочами у цивилизованных людей разговор короткий. Они их просто не терпят. Можно пить вредный для желудка лимонад и писать после питья столько, сколько душеньке угодно. Но это, отнюдь, не сделает тебя хорошим человеком, а уж тем более ведущим ночного эфира или учителем танцев» — рассудительный процесс Джека Хэлвана оборвался на самом интересном месте из-за упавшего с грохотом Дмитрия Артемовича.
— Налажал…
Судя по посиневшим губам, высунутому языку и открытым глазам, «Димуля» «откинулся», от интоксикации…
Несмотря на предупредительную очень символичную стычку с отморозками, Фредди Кригер вернулся на работу — в славный департамент. Но теперь это был уже не тот невозмутимый сторонник правосудия, которого все знали: он изменился, став тихим, как мышь. Шел, оглядываясь по сторонам, периодически всматриваясь в недоверчивые лица сотрудников…
Даже Пэксвелл, ранее доверявший Фредди, почитавший Фредди, считавший Фредди одним из самых честных и порядочных людей на Земле, не подошел и поздороваться. Сделал вид, что не заметил…
— Ребята классно сыграли. Я засмотрелся, и главное, не заметил, что выпил столько, что просто… — а вот Фернок, обсуждавший с Дрю Вэйлондом и Мигелем вчерашний матч по регби, еще как заметил, засек глазами «крысу», — Ути-ути-пути, что, тебя кто-то обидел?
Лейтенант умело выражал презрение, по-актёрски: брови опущены, нос сморщен, нижняя губа приподнята и сомкнута с верхней губой, глаза косят. Ощущение, что он подавился и сплевывает.
Испытывая не меньшую неприязнь, Фредди смотрел на своего обидчика до поры, пока не скрылся за углом коридора.
Джерси проверил лабораторию. Мало сказать, что увиденное потрясло. Мозг упорно отказывался верить.
«Как?»
Капсула была разбита, приборы отключены, провода порваны, а тело… пропало.
Стараясь не падать духом, гангстер вернулся в резиденцию.
Дойдя до зала-резиденции, он сел за стол и стал прикидывать в уме… как дальше быть.
Его грызла мысль — вероятность участия брата в тайных направленных против него или без его согласия действиях.
«Фредди».
Но пока еще точно не было известно, он принял решение отбросить эти опасения. Послышался звук открываемой двери и стремительный топот армейских сапог.
К боссу подошли трое мулатов в комбинезонах (как и убитый Птенчик, эти типы входили в банду чеченцев).
— Что стряслось? — дрожащими руками Баллук пододвинул к себе бутылку виски.
— Убиты все ваши кореша, господин, всех тех, с кем работали в молодости, уже нет.
«Господи».
— Как это?
— Джерми Брубэйкер недавно концы отдал. Кто убил его — знаем…
— И кто же он?
— Она — в один голос ответили «чеченцы».
— Ах… — Баллук схватился за голову, — Меня скоро сведут в могилу, но, может, и к лучшему…
Немного помолчав, босс спросил подчиненных:
— У вас все?
— Да, сэр…
— Тогда свободны…
— Уверены?
Джерси сказал:
— Уйдите… — без заметной в голосе зловещности, присущей ему, — Дайте побыть одному…
— Дайте побыть…
Фредди зашел к Джерси ровно через час после того, как ему позвонили и попросили проведать брата. Первая замеченная прокурором странность — сильные изменения в движениях Джеймса, в том же голосе, в дыхании… И ему не почудилось: Джерси — человека, которым он стал, на время подменили человеком, которым он мог бы стать, сложись судьба чуточку иначе — сентиментальным.
После длительного молчания, воцарившейся в резиденции гробовой тиши, Фредди отважился на вопрос:
— Зачем позвал?
И получил ответ, прозвучавший проникновенно, мягко и душевно.
Чтобы получше вжиться в чуждую для себя роль скорбящего печальника, Джимми подошел к окну, как раз в ту самую минуту, когда ударил гром и с почерневшего неба посыпались мелкие капли дождя.
— Что с тобой, брат? По какой причине унываешь?
— Я всю свою жизнь мечтал иметь семью. С родителями, с братьями, с сестрами, с тем, что когда-то у меня, вроде, было, но так быстро ушло… — опечаленный, преступник ударил кулаком по стеклу, — От разбитой вазы, ценной, означающей счастье, остались осколки. Ты хочешь склеить, но режешься при каждом прикосновении. Чем больше попыток вернуть мнимое счастье — склеить вазу, тем больше царапин на твоих запястьях.
— К чему ты клонишь? — Фредди, хоть и любопытствовал, в уме все прекрасно понимал — братец просек.
Джерси повернулся к младшенькому и крикнул:
— Как ты можешь смотреть мне в глаза, мразь! Как…
Младшенький проглотил слюну:
— Джим, я, право, не знаю, о чем ты…
«Врешь».
— Все ты знаешь!
Наступило очередное затишье. Перед бурей. Пока Джеймс молчал, Фредди тоже ничего не говорил. Он боялся реакции брата.
— Как я уже сказал, я мечтал о семье. Что в итоге? Один мой близкий хочет меня убить, второй — врет, и каждое его слово не обходится без капли яда…
— Я защищал тебя. Всю жизнь. Так ты отплатил мне, скажи, Фредди?
Кригер (в состоянии наигранном, хоть и подвешенном) попытался оправдать себя.
— Мне нужен был русский, а мы оба знаем, ты бы никогда не согласился…
Но тщетно…
— Так значит, это сделал ты…
— Да, Джеймс, все хорошо, не так ли? Мы и есть семья. Мы братья! И чтобы остаться на плаву, ты обязан доверять мне в той же степени, что и я доверяю тебе. Я вполне в состоянии обойтись без посторонней помощи, но поддержка семьи нужна всегда…
Джерси не верил Фредди и признавался, что уже не сможет верить, как раньше. Но если мозгами можно управлять, то сердцу не прикажешь. А оно велело закрывать глаза на предательства со стороны близких…
Спаун вернулся домой. Но его мало что радовало: незамеченный уют каминной, пропущенный ужин. Ярко выраженная прострация будет длиться, как минимум, несколько часов и покинет разум борца только во сне…
В омраченном состоянии демона виноват не только Антон Белов, появление русского юмориста подлило бензина в и без того разгрызавшееся пламя. Кажется, не было какой-то конкретной причины. Виновна совокупность последних событий…
Это и юрист, который знает тайну «маски», и непоявление Призрачной Тени, в последнее время похолодевшей к Спауну…
— Я знаю, о чем ты. Но мы не должны, мы не можем так просто это сделать…
— Пожалуй, я никогда не соглашусь с тобой…
— Но я не убийца, а останусь ли я не убийцей, если переступлю?
— Боишься?
— Это изменит меня, чего я очень не хочу…
— Если у нас разные правила, то почему мы вместе?
— Когда-то я тебе сказал одну вещь. Не знаю, помнишь ли ты…
Через пять минут.
— Ну, так и я тебе тонко намекнула, что тяготею к одиночеству, когда сказала про кошку…
— Ты не можешь точно сказать, любишь ли меня? Появилась неуверенность? В связи с чем?
— Я… — Мэри выдавила слезу, — Я не знаю…
Спаун чуть было сам не заплакал, вспомнив последнюю встречу с Призрачной Тенью. Но, понимая, что есть и куда более важные в карьере «беззаконника» вещи, нежели любовные романы с заядлыми преступницами, он переключил мысли на юриста.
Классический дизайн-стиль гостиной с постельными тонами и темными приглушенными оттенками, легкий ветерочек из приоткрытой форточки помогли на какое-то время забыть Мэри, и погрузился в неспешные раздумья о Палаче…
«Настоящее имя — Антон Белов. Род занятий — в прошлом юрист, бизнесмен. В настоящее время — наемный убийца, террорист» — Спаун вспомнил, он буквально прочитал инфу с компьютера…
То, что Джерси использовал Белова в качестве пушечного мяса борцу со злом, конечно, не было известно. Белов превращался в Палача на поле боя, а потом, обратно принимая людской облик, возвращался в капсулу.
«Бешенство» — творение русских ученых перешло в руки опасных преступников, и Белов — первый удачный результат недобровольного, но, тем не менее, плодовитого сотрудничества человеческого зла с матушкой природой.
«Палач».
Созревшее для мести сердце учащенно колотилось, требуя немедленного утоления непреодолимых желаний. И снять с себя тяжесть можно было только одним проверенным способом — послать к черту сомнения и встать на тропу бескомпромиссности.
«Я бы хотела рассказать тебе все. Но ты не будешь слушать. Ты идешь по другой тропе, хоть и по соседней. Со слезами на глазах я с детством распрощалась, под более отважный зов я распрощалась с мыслями о будущем.
Прав ли ты, считая, что у мстителей, не у тебя, нет будущего? Прав. Но зато у них есть цель, которой нет у тебя» Призрачная Тень тренировала дух через физические упражнения. С раннего утра девушка не отходила от груши, не жалея сил, представляя, что перед ней стоит Джеймс Баллук. А держаться, не падать, ей помогали все те же раздумья, что и Джону/Спауну. Только другие…
Вчера, втайне от Спауна, Мэри послала Баллуку письмо с предложением встретиться у заброшенного химзавода, на недавно открытой площадке паркура. В этом ей помогли агенты Джерси. Содержание «письма» — отрезанная рука мистера Брубэйкера.
Джерси принял вызов, но из-за своего отчаянного, по всей вероятности необдуманного поступка, Мэри потеряла Стэна. Несмотря на договоренность о конфиденциальности ее основного местонахождения, «Агенты» слили Баллуку адрес маленького убежища в Историческом районе.