16 жменя 315 года. Вечер. Дорога на Лысые перелазы. Учитель

…И домчаться под начинающимся дождем до скирды с сеном. И нырнуть туда вдвоем, разгоряченными от бега. И броситься друг к другу. И все вспыхнет и останется вне понимания и вне времени. И промчавшаяся гроза, и ночь, и само бытие. И вжаться в это теплое и мокрое. В круглое и горячее. В бесконечно вкусное. И пропа́сть друг в друге. И перепутать, где ты и где она. И выбежать в холод, вдохнуть ночного звенящего воздуха, и броситься обратно. И отдать. И взять. И поменяться. И плакать от такой возможности. И невозможности. И жить. И снова чувствовать. Тепло. Холод. Мягко. Упруго. Вкусно. Забыть все. Снова родиться. И… и… и…

17 жменя 315 года. Утро. Сотия. Учитель

Судя по сверкающему солнцу, уже далеко за полдень, но в стогу было еще прохладно. Какие-то пичуги щебетали неподалеку. Надо вставать. Лень. Впереди прекрасный день и, наверное, прекрасный вечер. Нет, надо вставать. Или не надо…. Впервые за последние пять лет жизнь остановилась в каком-то порядке и, чего греха таить, блаженстве.

Ощутил эту мысль, повертел в мозгу и понял: все-таки что-то беспокоит. Внутри? Нет. Про жизнь? Нет. Нега и сон уходили. Беспокойство нарастало. Высунулся из стога, на поле до самого леса – никого. Влез обратно, стал одеваться и тут же понял, что беспокоит. Запах. Снаружи явно пахло свежей гарью, не дымом уже, а именно гарью. Что-то недавно сгорело, и ветер нес запах свежего пепелища.

Деревню из-за леса не видно, но сгореть могло только там. Быстро обулся, похлопал по щекам, приходя в себя, и побежал, на ходу оправляя одежду. Опять баня чья-то сгорела. Праздники… Паримся, пьем, опять пьем, опять паримся, потом потеем, таская ведра на пожар, и коптимся, пытаясь потушить хоть что-то. Народная забава. Причем каждый месяц.

Надо все-таки что-то придумать с этими пожарами… Ха, сделать пожарную команду, как в Корронне! С черными лошадями и бронзовыми касками. И колоколом. Вот только колокол и удастся тут, так как пожарная команда и будет самая пьяная. Точно, куплю колокол на базаре в этом году, повешу на площади; хоть что-то.

Жук влетел в рот на бегу: я выплюнул, но горечь осталась. Ветер все явственнее нес дым. И пахло не только горелым деревом, но и бедой – спаленным жилищем, горелыми тряпками и волосами. Что ж они там учудили!..

Голова почти проветрилась ото сна, мозги включились. Сразу стала ясна еще одна непонятность. Тишина. Отсюда уже были бы слышны ругань, вой скотины и крики. Что же я проспал? «И был покой, но в тот момент мы спали»… дальше уже и не помню, а ведь учили всю поэму наизусть. Надо перечитать и своим задать на лето. Всю. Целиком. Пусть учат. Вот брюзжания будет…

Взбежал на пригорок – и обмер. Центральных домов не было, только пепелища догорали. Ближайшие дома стояли, но с выбитыми стеклами и поваленными плетнями. По всей улице валялись тела. И никто не двигался.

На деревянных ногах начал спускаться по дороге, и сразу же справа у большого камня увидел ее. Наверное, она, торопясь утром, выскочила прямо на них – тех, кто сидел за камнями и ждал рассвета. Трава была вытоптана, валялись обрывки тряпок и огрызки овощей.

Присел на корточки; еще в надежде, что живая, потащил тело из-под камня. Голова мотнулась как у куклы, повернулась в мою сторону, и неживые глаза, с выражением бесконечного удивления, не мигая, посмотрели в небо. Губы разбиты, руки ободраны, а одежда разорвана. Скорее всего, схватили, заткнули рот, чтобы не закричала, повалили, потешились, а потом недолго думая просто ткнули ножом под ребра. И крови-то вытекло совсем немного.

Попытался поднять, не смог. Упал сам, из горла вырвался какой-то непонятный то ли стон, то ли рык. Аккуратно положил на траву, запахнул сарафан, взял за руки. Правый кулак зажат: тихонько разжал его. В ладони остался пук огненно-рыжих волос. В деревне таких бород не было. И нигде поблизости.

Встал, посмотрел на деревню, снова сел. Только сейчас подумал: может, они еще там. Подобрал булыжник и стал спускаться. Булыжник против нескольких вооруженных и готовых на все человек. Нет, не человек, нелюдей. Все равно, добраться хоть до одного. Рыжего. И сделать мертвым. И чтоб глаза вот также недоуменно смотрели в небо.

Кто же это… Как можно?! Весь мир, еще час назад такой цельный и красивый, рухнул, распался и обратился пеплом. Людей резали сонных, прямо в домах, непонятно зачем. Конечно, всей деревней могли оказать сопротивление. А так – перережь поодиночке и грабь.

Возле колодца, привалившись к нему, сидел Седой. В руках старика вилы, а в груди торчит арбалетный болт. Услышав меня, Седой вздрогнул и открыл глаза.

Я подскочил к нему, упал на колени, не зная, что делать.

– Седой! Дед! Что? Кто это?

Глаза его с трудом сфокусировались на мне.

– А, Учитель… живой… – и снова прикрыл глаза.

– Дед, дед, что сделать? – Я попытался положить его на землю, но он захрипел.

– Не трогай; все, отхожу, – снова открыл глаза он. – Учитель, кто-то жив еще?

– Не знаю, не вижу. Кто это был? Куда пошли?

– Да расслабились мы. Забыли, как это бывает. Разбойники какие-то. Или наемники. С Лысого перелаза пришли, по пыли на обуви я понял. Значит, вниз пойдут, к людям. Человек десять. Оружия много. Главным – рыжий у них. – Седой забулькал кровью изо рта, заперхал мне в лицо. – И еще двое рыжих. И бабы есть. Тоже с оружием. А мы – как дети. Проспали. Сытно жить стали, Учитель. До мора все с оружием спали, колотушник дежурил.

– Зачем, что с нас взять!.. – Я чуть не орал.

– Холодно. Как зимой. Вот как оно – умирать-то… Скотину выпусти. А нас всех в дом снеси и сожги.

– Я в городок побегу, в Регу, за помощью, быстро, – вскочил я. – И этих чтоб поймали…

– Стой, дурак… Они на наших конях уже вечером до тракта дойдут. Ищи их там… А нас ночью лисы обгрызут, будем тут без лиц валяться. Жги. Посмотри, может, еще кто живой.

Я бросился по деревне. Стал орать. Без толку. Только коровы начали мычать во дворах. Людей не было. Живых. Большинство порублены по домам, лишь некоторые успели выскочить на улицу, и там были проткнуты мечами или стрелами. Разбойники явно обыскали деревню полностью, убив всех.

Во дворе Большого наткнулся на всех его детей. Брошка, Веснянка, Сизый, Огурец. Все лежат на пороге дома. Сам Большой, с окровавленным топором в руке, пришпилен болтами к входной двери. Из сеней торчат сапоги. Одному он все-таки успел разбить голову. После удара Большого лица убитого не рассмотреть. Обычная военная кираса, без шлема, неплохой меч. Арбалет разбит ударом и валяется рядом.

Подобрал меч и, стараясь не смотреть на детей, вышел на улицу. Пожарище снова разгорелось. Огонь подобрался по забору к бане Головы, и теперь весело потрескивал.

Седой держался левой рукой за болт в груди, то ли пытаясь выдернуть, то ли, наоборот, удерживая его.

– Никого. Даже детей. – Я бросил меч перед ним, сел рядом.

– Воды дай.

– А можно?

– Мне теперь все можно. В последний раз.

Подержал ведро у него перед лицом, потом намочил ладонь, протер лицо.

– Давай перевяжу.

– Не мельтеши. Все сделано. Ты где сам был? – Седой снова закашлял, стараясь сесть поудобнее.

– На выпасе, в стогу спал.

– Один, что ли?

– Не один. Она утром ушла. Убили.

– Кто «она»: Солнце, что ли?

Я промолчал. В груди натягивалась железная струна. Натянулась, но не лопнула. Зазвенела непонятным взвизгом. И как жить дальше? Зачем? Хотели зимой перестраивать школу. И устроить детское представление на ярмарке. Брошка должна была играть лесную царевну. Струна натянулась еще на полоборота колка.

– «Без домов, без могил…» – попытался напеть Седой.

– Что?

– Песня хорошая была… да ты, наверное, знаешь, Учитель.

– Нет, не слышал.

– Да ну?.. Я думал, ты все знаешь. Видишь, даже, где спрятаться от смерти, знал.

– Лучше бы тут, вместе…

– Не дури. Кто-то должен отомстить. Жди. Готовься… – Голос стал еле слышен. – Давай собирай, а то к темноте не успеешь…

Носил тела в дом Седого. Он сидел к дому спиной. Несколько раз подходил к старику. Тот впал в забытье, что-то бормотал, даже смеялся. Умер уже в темноте, когда я, весь облитый чужой кровью, нес последнего… Последнюю. Солнце. Положил ее возле старика, не в силах внести в дом, полный смерти. Так и просидел всю ночь, освещаемый горевшими домами.

Рано утром приехали две телеги с Последнего хутора. Увидели отсвет пожара ночью, решили узнать, что у нас так весело горит второй день. Шило, высокий мужик, с сыновьями, и пастух Моть: была его очередь выводить стадо.

Я не запомнил почти ничего. Мужики отнесли Седого и Солнце в дом. Запалили. Моть занялся скотиной. Сыновья Шила, оба – мои ученики, распрягли коней. Один рванул в городок, второй – домой на хутор, предупреждать людей.

Шило сел рядом, откупорил баклажку, сунул мне в руки:

– Пей; надо, паря, надо.

Пил, сам не знаю что. Потом долго мылся у колодца.

– Хорошо сделал, в огонь всех. К нам поедешь? – Шило достал из котомки вторую баклажку.

Я помотал головой. Добрел до дома Беспалого, у которого жил в пристройке. Вещи раскиданы. Но почти все целы. Денег нет. Взял старый кожаный ранец, с которым приехал сюда пять лет назад, засунул старую университетскую куртку, несколько книг, тетради. Потом вытряхнул книги обратно, оставил только одну, философа Бора Гленна. В хозяйской половине сгреб, что нашел съестного. Вернулся к колодцу, подобрал меч.

– Где чужой? Тоже там? – кивнул на горящую избу.

– Нет. – Шило с укором смотрел на меня. – Ты что удумал, Учитель? Не поймать их, поверь уж мне. Коней в любом городке сменяют, вещи пропьют. Пусть начальство решает.

– Я теперь начальство. Решать буду.

– Да ты овцу вон зарезать не можешь, тошнит тебя потом, – Шило хмыкнул, – а ты их даже не видел. Приедут из Реги от графа, что говорить будешь, Учитель?

– Нет больше Учителя. Умер. Ты с начальством будешь говорить. И скажи, что всех побили, до одного. И своим, прошу, передай: все умерли.

5 коротка 315 года. Полдень. Висек. Второй

Как всегда, ни времени, ни денег. С деньгами-то ладно, не в первый раз, разберемся. Но время… Получили заказ на охрану. Кого? Барон со своими людьми сами кого хочешь поохраняют. На убийство. Кого? Кабана? Так он сам кого хочет убьет.

– Не кипятись ты, – это Старшина мне. – Ты, как всегда, все всерьез воспринимаешь. Нас специально попросили ничего не делать и никуда не встревать. Барон понимает, что вряд ли мы завалим Кабана, и уж тем более не полезем в драку с местными.

– И что? А денег кто даст? И людей осталось – тьфу; скоро обычной шайкой станем.

– С людьми – да… Давай наймем. Кинем клич по городку, вдруг кто найдется. Хоть человека три. – Старшина вытянул ноги.

Совсем сдает. Голова еще работает, а с ногами и руками – беда. Ладно, нам его в бой не посылать, а с заказчиками разобраться еще вида хватает.

– Три… Придут семь, как всегда. Троим из них и подводу нельзя будет доверить. Двое, получше, сбегут, когда поймут, что мы не грабим и не режем всех подряд. А двое оставшихся в первой же переделке лягут. Некогда учить, Старшина.

– Это неправильно. Давай так. Взяли людей – и каждого к кому-нибудь из старых прикрепили. И под приглядом, и учеба какая-никакая. – Командир стал растирать колени.

– Кто ж из наших на это пойдет? Обуза лишняя.

– А ты попробуй. Может, что-то получится.

Получится, как же. Городок-то – на большой дороге. Кто хотел, уже давно при работе. Барон местный, опять-таки всех, кто мечом умеет махать, под себя подгреб. Да и в городском ополчении тоже места есть. Грызутся друг с другом. Барон требует подчинения. И денег. Городские купцы артачатся. Где ты был, ваша светлость, пока мы от мора отходили, городок поднимали, торговлю налаживали? В замке сидел. А теперь, когда на ноги встали, – должны платить тебе исконное… Да, времена другие.

Еще Кабан объявился. Говорят, что он тоже бывший барон. А теперь бесчинствует на тракте. Дань собирает с караванов. Попробуй не дать. Отряд хоть не большой у него, так сам тридцати сто́ит. Здоровенный, как дракон, умеет мечом махать, да еще кольчуга его знаменитая… Черная, страшная. А главное, мало я видел кольчуг, которые арбалетный болт с пяти шагов выдерживают.

Помню, Сержант рассказывал, что был у них в полку какой-то благородный с кирасой, которую стрелы не брали. Но, говорит, если в упор всадить, человек все равно отлетает. Сила у арбалетной стрелы страшная. А Кабану хоть бы хны. Не падает, на ногах стоит, мечом машет.

Вошел Сержант. Вот кто смог бы с Кабаном схлестнуться! И здоровущий, и оружием владеет. Всю жизнь при мече.

– Сержант, – поднял голову Старшина, – сходи в кабак местный, скажи, что людей нанимаем в отряд. Вдруг дураки найдутся.

Сержант хмыкнул, повертел коротко стриженной головой, по которой переплетались страшные шрамы, взглянул на меня.

– Швали да пьяни найдем, не лучше. Нам это надо?

– Да вот командир говорит, что надо. Учить их будешь. Хватит пайку сержантскую задаром жрать.

Все рассмеялись. Сержант снова покрутил головой.

– Учить – оно, конечно, хорошо. Было бы кого.

– Сходи, сходи, – Старшина принялся за вторую ногу, – заодно узнай, где Кабана последний раз видели.

6 коротка 315 года. Утро. Висек. Лиса

Купила себе и ему поесть. По правде, я ему теперь должна до конца жизни выпивку ставить. Но от рома он отказался, попросил две кружки чая. Одну выпил сразу. Потом придвинул тарелку и слегка поморщился.

– Чего ты, суп не любишь? – спросила я.

– Нет, все нормально, спасибо, – и стал хлебать. Он прибился к нашему обозу в Залустье. Пытался найти работу, да кто ж незнакомца возьмет в караван? Разрешили идти вместе, и то хорошо. Видно было, что не боец, хотя и с мечом. Кирасы нет, шлема нет, ранец какой-то стремный. На постоялом дворе, где к нам подошел, отрабатывал ужин и ночлег: чистил конюшню. Худой, высокий, лицо интересное, но глаза – как после мора у всех были. Когда из семьи один в живых остаешься – вот так же на мир смотришь. С вопросом. Зачем и почему. И как жить дальше. Всю дорогу шел следом за повозками. С дровами помогал, у костра сидел, но еды не просил. Видно было, что голодает, да не принято за просто так кормить. Лешак только раз полкраюхи хлеба ему дал, когда он помог лешаковский воз с лужи вытянуть.

Я сама была на птичьих правах. То ли служанка при обозе, то ли охранница жены начальника, чтобы та в лес могла сбегать под приглядом. А судя по взглядам хозяина, еще и он сам на меня виды имеет. Да жена пока мешает. Надо в первом же приличном городке уходить от них. И что? Опять мыкаться. На первое время, правда, деньги есть. А потом? Что умею? Стрелять. Спасибо отцу, лучшему охотнику Восточного леса, егерю Контулука, что научил. Кто в наемники женщину возьмет… А через постель не хочу. Готовить умею – так какая баба не умеет? Зверье выслеживать – здесь это не надо. Вот и вся моя жизнь.

Так и добрели почти до этого городка. Дня не хватило. Смотрим, на дороге две женщины стоят. В нарядных платьях, с зонтиками, прямо как на картинке из книжки про баронессу Литу, дома у нас была. Нас с братом по ней читать учили. Ну меня в основном. Картинки смотрю, буквы запоминаю. Брату только один рисунок нравился, там, где охотники в блестящей броне на красивых конях загоняют контулукского тигра. А отец смеялся.

Вот, стоят две красавицы. Все наши охранники на них и вылупились. Пялились, пока справа и слева не свистнуло, и половина сразу свалились, со стрелами, торчащими в разных местах. И сразу люди на дорогу выскочили. Вроде и немного, да драться никому не хочется. Мы сгрудились вокруг повозки хозяина, а со стороны нападавших вышел высоченный воин в черной страшного вида кирасе, в шлеме, полностью закрывающем лицо. Шлем украшало черное перо.

– Кабан, – зашептались охранники, – Кабан это.

– Четвертую долю – и останетесь живы! – закричал черный. – За проход надо платить.

– А не много ли?.. – заскрипел хозяин зубами. – Четвертую даже графу не платили.

– Ух ты: цены знаем, да? – Черный рассмеялся. – Ладно, как обычно – десятую. И вот эту женщину. – Кабан ткнул рукой в хозяйскую жену. Та оцепенела.

– Эту не отдам, – хозяин задернул супругу за спину, – могу дать другую, помоложе.

Я напряглась, младше его жены в караване была только я. Да как он смеет…

– Хорошо, договорились. – Черный махнул своим людям: – Забирайте золото и женщину.

Я не успела опомниться, как два наемника схватили меня. Начала отчаянно брыкаться, но держали крепко. Связали как тюк и бросили за телегой, чтобы не мешала. Проходившие мимо бывшие попутчики стыдливо отворачивались. Сволочи. Молча ревела, глотая слезы. Сволочи. Твари.

Впереди каравана вспыхнула перебранка. Кабан затребовал еще и подводу, чтобы отвезти награбленное добро. Вот бы они там поубивали друг друга…

Кто-то дернул меня за ноги, попыталась пнуть.

– Тихо, не шуми, – прибившийся к нам парень, не поднимаясь, на четвереньках, стал оттаскивать меня за крайнюю телегу. Поможет? Или, наоборот, даст по голове и выпотрошит карманы, пока другие не догадались?

Впереди шумели, но уже потише; видно, договорились. Парень вытащил нож, чтобы освободить мне ноги, но тут прямо над нами показался Шпынь, один из охранников хозяина. Увидев нас на земле, он выматерился и потащил меч из ножен. Парень, не раздумывая, воткнул нож ему в ногу, пригвоздив стопу к земле. Шпынь заорал. Мой неудачливый освободитель выглянул из-за телеги, оглянулся и, видно приняв решение, поднялся в полный рост, взвалил меня на плечо и рванул в лес. Сзади заорали. Хорошо голова оказалась за его спиной… но на заднице и ребрах синяки держались с неделю. Так быстро, как он, я сама по лесу никогда не бегала. Парень сначала продрался через придорожные кусты, а потом, когда они нас заслонили, резко повернулся и побежал вдоль дороги. Несся как конь, за поворотом резко перебежал дорогу и снова ломанулся в чащу. Ветки лупили как следует. Хорошо хоть здесь не северный бор, а листвянка, поросшая вдоль дороги и более-менее проходимая в глубине леса.

Свернули снова; теперь мы были с другой стороны от места засады. Хитрый, бродяга… Сглазила. Запнулся, чуть не уронил и сам чуть не упал. Остановился, снял меня на землю, лег рядом. Пыхтел, стараясь продышаться. Вытащил меч, стал резать на мне веревки. Надо же, ранец свой не бросил, а мои вещи теперь пропали. Хорошо хоть все деньги были на поясе. Вещи что, жалко было только отцовский арбалет. Сломанный, тащила с собой, думала, найду приличного кузнеца, поправлю. Не судьба.

– Бежим, по следам найдут. – Я вспомнила свое охотничье воспитание. – Ты там столько веток посшибал… моей задницей.

– Ну извини, я не хотел. Бежим.

– Стой. Куда ты?

– Зачем по лесу? Бежим вперед них на дорогу – и в городок. Впереди искать не будут, а в городке должна быть власть какая-то.

Вот ведь умный какой. Я бы сейчас полдня по лесу шарахалась, пока поняла, куда податься. А тут – самое правильное решение. Сзади послышались голоса… Мы добежали по лесу до следующего поворота, выскочили на дорогу и рванули вперед. Бежим, дышим, друг на друга посматриваем; у ручья поймал меня за руку.

– Стой. Умоюсь. Хорошо бегаешь. Где наловчилась?

– Отец егерем был. Всю жизнь по лесу бегаю.

– Всю жизнь… – передразнил он, – лет-то тебе сколько, баронесса Лита? Знаешь, была такая баронесса, страстная охотница. Все время по лесам ездила, диковинных зверей искала. Литой звали.

– Да, знаю. Охотница. Спасибо тебе. Меня Лисой зовут. А тебя?

– Теперь уже и не знаю. Как назовешь.

– Буду звать тебя Доходягой. Когда ел последний раз?

– Вчера вечером. Гриб пожарил. Доходяга так Доходяга, сгодится.

– Спасибо, Доходяга, ужин с меня.

До городка дошли только на следующий день. От встречных прятались, наш караван так нас и не догнал. В таверне оглядели нашу потрепанную одежду, но поесть дали. Сидим, хлебаем луковый суп.

– Что дальше делать будешь? Ты вообще куда направляешься? – Спасение спасением, но надо сразу дать понять, что кормить его всю оставшуюся жизнь не намерена. Усмехнулся.

– Людей одних ищу. Только где они, не знаю. – Он опять посмотрел к себе в миску и перекосился. Отставил, взялся за чай. – Поищу здесь какую-нибудь работу. Потом пойду дальше. А ты?

– Не знаю. Надоело скитаться. Пристать бы к кому-нибудь… да кто возьмет – чтоб без глупостей?

– Да, без глупостей мало кто возьмет, – опять усмехнулся. Смаковал пустой хлеб, как праздничный пряник. – А что делать умеешь?

– Стрелять. Из арбалета. По следам ходить. В лесу. По степи – хуже. А ты?

– Да почти ничего. Как оказалось.

– Бывает. Ладно, пойду поброжу по городку, если найду что-нибудь, позову.

– Спасибо.

Нашел, как ни странно, он, а не я. Когда пришла без сил обратно в таверну, он сидел за столом с двумя здоровенными наемниками, о чем-то их расспрашивая. Наемники отвечали неохотно. Наконец высокий дядька с огроменным мечом и старой, по виду готовой вот-вот расползтись кольчуге, махнул на него рукой и что-то грубо спросил. Доходяга аж привстал, потом ляпнул что-то такое, от чего сидевшие за столом заржали. Второй наемник хлопнул его по плечу. Я подошла уже совсем близко и услышала дальнейшее.

– Да, Сержант, – продолжал смеяться хлопнувший, – этот нам подойдет. Не мечом, так языком будет махать. Пригодится. – И он плесканул в кружку из-под чая, что стояла возле Доходяги, из своей бутыли.

– Я только стреляю не очень, а с мечом очень давно не тренировался. – Доходяга понюхал кружку и сделал вид, что пьет. Мне сзади было видно, что он только намочил губы. Из вежливости. Хитер, бродяга.

– Тренировался… – Сержант ухмыльнулся. – Кто ж был вашим тренером?

– Да был один. Бывший солдат. Из Контулукского гвардейского.

Сержант поперхнулся ромом и переглянулся с напарником.

– Неплохо. Строй держать? Атака уступом?

– Да почти ничего не помню. Больше просто фехтовали. Для удовольствия.

– Для удовольствия… У нас одно удовольствие – целым к вечеру остаться. – Сержант допил. – Ладно, там посмотрим. Пойдем к Старшине.

Доходяга обернулся и увидел меня.

– Да, Сержант, – с ходу продолжил он, – вот могу порекомендовать еще человека. Стреляет из арбалета, как баронесса Лита. И следопыт отменный. Тоже работу ищет. Возьмите.

Наемники уставились на меня. Второй из них рассмотрел мою куртку, повидавшую больше, чем у некоторых за всю жизнь бывает. Особенно его заинтересовала стрелковая нашивка под приклад арбалета на правом плече. Каждый пришивает ее по-своему. Он перевел взгляд на Сержанта и одобрительно кивнул головой.

– Ну-ну, – Сержант махнул рукой, – баронесса Лита и барон гвардеец. Трепещите, враги. Теперь мы всех порвем.

Доходяга снова подпрыгнул.

– Что это? Что за песня? Откуда?

Сержант не ответил, бросил на стол монету, махнул нам, чтобы шли за ним, и потопал к двери.

6 коротка 315 года. Полдень. Сержант

Сестру она мне напомнила. Только та была не рыжая, а русая. Я пошел в отца, здоровый и тупой, а сестра, как и мать, была тонкой, гибкой, веселой и шебутной. Пели они песни вдвоем – заслушаешься. Долго отговаривала меня от службы: мол, и здесь пригожусь. А что в нашем городке было делать? Не знаю. Но жалею, что ушел. Мор они пережили. Погибли сразу после. Вряд ли я смог бы их защитить. Но вдруг?..

А так, двадцать лет службы, включая Контулукский гвардейский. Там, правда, не прижился. Скучно. У меня тогда уже сержантские нашивки были. Опыт. И шрамы. Куда мне – маршировать и честь отдавать… Вот и встретил мор далеко от столицы. Пережил и его, и еще страшнее: то, что наступило сразу после него. Анархия, разбой и прочие радости дикой жизни.

Пена сошла. Слишком ретивые и наглые сгинули. Люди поняли, что все же лучше работать и торговать, чем грабить и воевать. Ладно.

Надо присмотреть за девчонкой: не дай боги, что-то случится… Не прощу себе снова.

6 коротка 315 года. Вечер. Висек. Второй

Из городка Сержант с Веслом притащили плохие вести про Кабана и пятерых человек. Эти были еще хуже вестей.

Кабан объявился где-то возле самого городка. Выпотрошил два обоза. Пострелял кучу народа. Но самое паскудное – имел встречу с горожанами. И о чем они там договорились, одним небесам было известно. Плохо. Как бы не влипнуть.

– Не бесись, уже влипли, – это Старшина. – Пошлем людей, деньги надо отрабатывать. На вооруженных и без обоза он не нападет. Обозначим движение, и все.

– И все… Пальнут из кустов! Людей и так мало. – Мой нервяк перешел все границы. Не люблю такие ситуации. Когда от тебя ничего не зависит.

– Сядь, сядь, я тебя прошу. – Старшина начал разливать по кружкам. – И ты, Сержант, сядь. Маячите тут передо мной, пользуетесь, что уже выпрямиться не могу и хлопнуть по макушке. Вот помру скоро, тогда закопаете и будете нервничать. А пока – сидим, пьем, поем песни.

Мы с Сержантом плюхнулись на скамью. Помрет он скоро… Как же. Всех нас перескрипит. И слава небесам. Без него и отряд не отряд. Отряд Старшины.

Помню, как с Сержантом прибились к нему. У меня напарника убили. А Сержант и Весло остались без денег и работы. Клиент их на руках помер, не успели довезти. Вот и столкнулись все в той веселой таверне. В Тагании. В «Драном леснике». Почему «леснике»? Почему «драном»? Сам хозяин не помнил. Но то, что мы ему денег должны, это помнил. Начал выставлять за дверь. Я бы ушел, а вот Сержант с Веслом напоследок хотели там побуянить.

Тут Старшина и нарисовался. Шепнул что-то хозяину, тот сразу скис, а нам поставил по кружке и покормил, когда понял, что голодные, как контулукские тигры.

– Люди мне нужны, – говорит, попивая свое пойло. Как он его хлебает, до сих пор не понимаю. Правда, сам уже пью. Привык.

– Надежные люди, проверенные. У меня есть человек десять, но все больше по ночам привыкли работать.

Сержант с Веслом напряглись. Воякам в разбойники переходить не улыбалось. Да и я поначалу от такой перспективы приуныл.

– Нет, вы меня, уважаемые, не так поняли, – сразу просек Старшина. Разлил по кружкам. – Делаем нормальный отряд. Без зверств и грабежа. Только чистая работа. Найм, охрана и прочее. Набираем человек двадцать, чтобы прокормиться можно было. И отбиться, если что. Вы люди, я вижу, в боях опытные. Мои ребята тертые, но все больше самоучки. Я сам многое повидал. Старшина – это не украденный чин. Отслужил.

– Где? – Это мы с Сержантом одновременно спросили. От его ответа все и зависело. Понравится – останемся. Нет – значит, нет.

– Ох, уважаемые, первый раз я «старшину» еще у старого герцога получил. В Морском полку. А потом еще три раза. Привычка, что ли. Один начальник снимет, за длинный язык, другой представит. Последний раз аккурат в год до мора. Перед отставкой. За Перегиб.

Мы с Сержантом переглянулись. Вот ведь, не были знакомы до сего дня. А по этому взгляду все друг про друга, да и про Старшину, поняли. Бывает так. Когда одиночки в стаю сливаются, когда понимаешь, что лучше кусок от большой краюхи, чем только своя, но маленькая горбушка. А бывает и наоборот. Но не в этот раз.

За длинный язык. Как же. Потом-то мы поняли, какой «язык» у него длинный.

Да я и сам не без греха. Хорошо, что все уже быльем поросло. Притерлись. Стали жить. Не умею байки травить. У Сержанта спросите. Как и что.

– Привел пятерых. – Сержант вытянул ноги. – Кузнец из соседнего городка; кузня сгорела, разорился. Вояка непонятно какой, но зато сильный, да починить что, если надо, сможет. Его Весло будет «строить».

– Кузнец – это хорошо. Еще?

– Двое парней. Молодые совсем. Думают, что наемник – это круто.

– Ты, надеюсь, не стал их разочаровывать?

– Нет, сами сбегут. Один за Синим, за вторым Пекло смотрит.

– Они их научат, – это уже я встрял, – как волынить и за бабами бегать.

– Ничего: я сказал, что косяки молодых – это теперь их косяки. – Сержант осклабился. Вот ведь хитрая бестия! По уму, это он должен у Старшины в помощниках ходить, а не я. Играет роль солдафона. Мечи и лошадки – типа, мое. А куда править – это ваше.

– Так, а еще двое? – Старшина, как всегда, делает вид, что все идет по плану. Дали денег – это мы так и рассчитывали, не дали – это наша такая уловка. Ну да, конечно…

– Женщина.

Мы с командиром удивленно подняли брови.

Видя наше изумление, Сержант быстро продолжил:

– Стрелок. Из охотников. Весло сказал, что из настоящих.

– Ну и кто за ней присмотрит?

– Ну я могу… – Сержант старательно делал вид, что ему это не в радость, но уж если надо…

Старшина хрюкнул в кружку.

– А пятый? – перевел я разговор на другую тему.

– Этот вообще непонятный. По виду из благородных. Фехтованию его, видишь ли, где-то обучали… Но отощавший, как жердь. Карту знает, грамоту знает. Как коня в телегу запрячь – не знает. Короче, стремный. Хотите – поговорите, но нашим его доверять нельзя. Кто за ним следить будет, не знаю. Но, может, пригодится.

– Зови его сюда. Поговорим.

6 коротка 315 года. Вечер. Висек. Старшина

Помню, в Морском походе… Холод, голодуха… жуть, одним словом. Герцог построил всех и говорит веселым таким голосом:

– Значит так, орлы!

А «орлы» уже друг за друга держатся, чтоб не упасть.

– Сегодня едим от пуза. И завтра. Два дня отдыхаем. Кого едим? Коней, кого еще. Да, бросаем все пожитки здесь. Отсыпаемся, берем все только необходимое на десять дней. Налегке за десять дней дойдем. Дойдем, дойдем. И там нам дорого заплатят за каждого съеденного сегодня конягу.

И что ты думаешь? Взяли по мешку на плечи. Кто оружие, кто остатки еды. Поровну поделили – и вперед. В нашем десятке друг другу помогали. Один если к вечеру ослабеет, то его груз делили, чтобы до ночлега доковылял.

Ну вот. Утром собираемся. Все уже готовы выйти. Тут я смотрю, из-под лапника, на котором спали, что-то торчит. Пнул ногой, а там лошадиная нога, вяленая. Вчера одного нашего облегчили, так он решил, что теперь его пожитки мы все оставшееся время нести будем. Мужики его чуть не порвали. На ужине повар каждому по кусочку делит, а тут столько мяса забыть: вся наша жратва на три дня вперед!

Так что, если хочешь, чтобы тебя уважали, помни, что несешь и за что отвечаешь. По жизни так.

Что? Дошли или нет? Ну я ж сижу перед тобой… За коней? Да. Герцог запретил им лошадей пять лет держать. На себе пахали. Коров в телеги запрягали. Зато тяга к бунту пропала надолго. Не балуй. Пока герцог старый жив был, все это помнили хорошо. «Ибо одно только право есть у корроннского герцога: держать страну в целости, а людей – в порядке и сытости. И другого ему не дано на вечные времена»…

9 коротка 315 года. День. Северный тракт. Сержант

Выдвинулись. Старшина приказал на рожон не лезть. Спокойно дойти до первого ночлега. Бряцать оружием. Делать вид очень грозных вояк. И все бы хорошо… да только вскоре догнали караван, и купцы, не будь дураки, подстегнули своих лошадок, чтобы до темноты ехать, не отставая от нас. Получилось хуже некуда.

Хотел уже скомандовать привал, как вдруг за поворотом навстречу вышли две одетые в нарядные платья женщины. И тут бы нам настал полный мрак и скрежет зубовный. Доходяга-новичок спас. После разговора со Старшиной и со Вторым он стал не только членом отряда, так еще командир сказал, что сам за ним присматривать будет. Во как. Из Доходяга переименовали в Старшинского подпевалу, потом в просто Старшинского. А на третий день осталось – Старший. Братья так его назвали, им длинные слова не нравились. Я так звал – Старшой. Для прикола. Так и осталось. В масть, как оказалось.

Вот Старшой и заорал. Да еще таким поставленным командирским голосом, как будто всю жизнь не меньше чем линейным отрядом командовал:

– Засада! Щиты поднять! Закройся! В строй!

Я даже ругнуться не успел. Все на привычке сработало. И ведь успели! Хорошо, плотно шли и группой встать успели. Из кустов болты взвизгнули. Сразу человек десять бы потеряли. А так только Синему в плечо прилетело, остальное – в щиты. На дорогу народ стал выпрыгивать, Братья успели двоих на копья принять, и в строй. И те не лезут, ждут. А вот и он. Кабан, чтоб ему пусто было. В кирасе своей. Но как хороша! Все бы отдал за такую.

Идет не таясь. И разбойники его подбодрились. Вперед поперли. Стоим, держим. Молодые сзади, с арбалетами. Лиса не вытерпела, выстрелила. И ведь попала. Кабану в грудь. Только звякнуло. А этому дракону хоть бы что. А народу к нему прибывает из кустов. Похоже, что не за обозом он пришел. Видать, горожане за нас ему платили.

– На колени все, тогда пощажу!

Сейчас… не дождешься.

– Держим строй! – командую, а сам думаю, что не выстоим. Надо как-то к телегам отступать, а то сомнут.

Братья по бокам спихивают в канаву особо ретивых, чтобы не обошли. Тут и Кабан приблизился. И меч у него под стать. И владеет хорошо. Сделал выпад, и Пекло возле меня сразу осел.

– Строй держать! – ору. И вижу, что если дыру не закроем, то надвое расколют – и все. Раз! – Старшой со щитом вместо Пекла всунулся. Молодец. Да не с мечом, а с арбалетом. Дурень.

– Куда? Брось.

И Кабан загоготал и меч поднял. Тут наши Пекло за ноги дернули сзади, чтобы из свалки вытянуть. Старшой и упал. Головой вперед, Кабану под ноги. Конец. Отфехтовался. Еще и перевернулся на спину, у Кабана под ногами. И арбалет поднял, да как им от меча отбиться… Да еще от такого.

Потом уже, через несколько лет, я его спрашивал: сам, мол, выстрелил или случайно на курок нажал? Говорит, что сам. Но по-дурному, в меч Кабану хотел попасть, из рук выбить. Чудило.

В меч не попал. А точно между кирасой и шлемом. В палец толщиной щель была, когда Кабан мечом наверх замахнулся. Болт под подбородок вошел и до шлема, только с внутренней стороны, острием достал. Даже перо, здоровое, черное, со шлема сбил изнутри.

– Шаг вперед! – командую.

А там уже со всех сторон в Старшого пытаются мечами ткнуть. Кабан-то стоит еще. Шагнули. Те отпрянули. А Кабан нам за спины уже и упал. Из нападавших один попытался командовать, но Лиса уже арбалет перезарядила. И все. Больше желающих покомандовать не осталось. Тут и охрана купцов сзади подоспела. Разогнали. Баб этих в платьях скрутили, и еще человек пять. Две телеги с добром. Пекло жив оказался. Головой только еще месяц мотал. Оглушило его хорошо. Щит и шлем выкинуть пришлось. А Старшой, как увидел свою работу, весь завтрак в канаве оставил. Наши не смеялись. Синий хотел позубоскалить, но Братья ему по шее надавали, пока перевязывали.

Кирасу с Кабана стянули, голову для своего барона отрезали. Старшой перо черное подобрал и на свой шлем прикрепил.

– Надо их закопать. Не по-людски так бросать… – это Старшой; гляди-ка, его чуть наизнанку не вывернуло, а чуть оклемался – и права уже качает.

– Возьми вон пленных, пусть копают. Я добрый сегодня. Весло, бери Братьев, пошарьте по окрестностям. Дело сделано, пора домой. С меня бочонок рома.

9 коротка 315 года. Вечер. Висек. Второй

– Вас слишком мало. – Барон наконец-то перестал обнюхивать кружку и выпил залпом. Зажмурился. Вряд ли от удовольствия. – Если вы примкнете к горожанам, все равно мы будем сильнее. Идите на службу ко мне. Дрязги прекратятся тотчас. Сразу. Выбора у вас все равно нет. Только ко мне.

– Есть и другой путь. – Старшина тоже опорожнил свою кружку.

– Вас слишком мало. Вы не сможете здесь начать свою игру. Я видел ваших людей. Вы профессионалы, но вы устали. – Лицо барона расслабилось. Оба его советника молча кивали головами из-за его плеча.

– Мы привыкли к усталости. – Старшина коротко взглянул на меня и Сержанта.

Я снова стал осторожно наливать из кувшина в кружки. Барона перекосило:

– Вы понимаете, о чем я говорю. Душевная усталость намного страшнее. – Барон с ужасом смотрел на пойло. – Время свободных наемников проходит. А тем более – порядочных свободных наемников. Все отряды пошли на службу к каким-нибудь хозяевам. Остались только шайки, которые прячутся по лесам. Да «Зеленые братья». Да вы. Так что другого пути у вас нет.

Взрыв смеха за стеной, в общем зале, потряс комнату. Светильники дрогнули. Рев из двух дюжин глоток не смолкал. Хохотали на все голоса. Барон резко выпрямился, его взгляд встревоженно пробежал по нам.

Старшина посмотрел на Сержанта и удивленно поднял брови. Тот кивнул, отлепился от стены и вышел. За дверью уже сипели от смеха, что-то повторяя и снова взрываясь гоготом.

Советники что-то шептали барону, пытаясь не вылезать за рамки приличия. Тот кивал, не поворачивая головы, держа кружку двумя руками.

Дверь скрипнула, Сержант боком втиснулся в проем, из которого выплеснулись клубы табачного дыма, запахи еды и очередная порция хохота. Улыбаясь в усы, Сержант покачал головой с видом, что все ерунда.

Старшина поднял кружку:

– За вас, барон. Клянусь, если бы не было выбора, мы бы встали под ваши знамена. Но мы привыкли сами решать свои проблемы. Мы решили проблему с Кабаном. – Барон застыл, советники открыли рты. – Да-да, Кабан вас больше не потревожит. Мы сделали, что вы просили.

– Как? Кабан мертв? Доказательства? – Левый советник, высокий, худой, с длинными паучьими руками, не выдержав, выдвинулся из-за барона.

– Ух, мне уже не верят на слово… – Старшина усмехнулся, Советники замахали руками в оправдание. – Сержант, предъяви.

Я сдвинулся в сторону. Сержант сдернул покрывало со стула, стоящего за моим. Советники охнули.

Барон привстал, но быстро совладал с собой.

– Да, профессионалы. Убить Кабана… Это многое меняет. Кто же смог это сделать? Придавили скалой? – Барон рассмеялся. Советники за его спиной теперь шептались друг с другом.

Старшина махнул рукой в мою сторону. Ну да, как что-то выдумывать – это ко мне. Нельзя же сказать, что легендарный Кабан, гроза всей Восточной провинции, просто словил случайный в общем-то арбалетный болт. Главное, наш болт. Остальное не важно.

– Ну, – я прокашлялся, – хорошая командная работа. Отвлечение, распределение ролей, отличный завершающий этап. Кабан убит нами в честном бою. Ваша совесть чиста. Его приспешники взяты в плен. – Старшина в такт мне махал кружкой. Сержант стоял с каменным лицом, чтобы не рассмеяться.

Барон перевел взгляд на Старшину:

– Примите мои поздравления. Итак?

– Вы, барон, забыли про третий путь. Мы просто уйдем из провинции. Нам не хочется влезать в ваши трения. Рано или поздно, но вы, барон, помиритесь с горожанами. Ссора не выгодна ни им, ни вам. Силой это противоречие тоже не решить. Вы поми́ритесь, а крайними окажутся чужие, то есть мы. Нет. Лучше без работы, чем с такой. Мы уходим.

– Я могу быть в этом уверен? – Барон уже с удовольствием пил из кружки. – Хотя, что я говорю… Старшина, вашего слова, слова командира отряда, вполне достаточно. И то, что вы не перейдете к моим соперникам, уже хорошая новость. – Барон со стуком поставил кружку на стол. Встал, покачнулся (советники поддержали его за локти с двух сторон) и, кивнув нам, пошел к двери.

– Барон, когда мы получим заработанное в трудах и заботах? – Старшина не был бы Старшиной, если бы не вспомнил о деньгах.

Барон, не оглядываясь, махнул рукой своим людям. Один из советников стал открывать ему дверь, что-то нашептывая. Барон в раздражении снова махнул рукой, тогда второй, длинный, вернулся и осторожно положил перед Старшиной тихо звякнувший мешочек. Оглянулся на Барона, но тот уже выходил, затем перевел взгляд на нас, и выложил еще один такой же мешочек.

– Вместе с Кабаном была женщина…

Старшина посмотрел на меня.

– Там было две женщины. – Я медлил, но Старшина положил руку на мешок с деньгами и тихонько кивнул. – Если вы готовы решить их дальнейшую судьбу, то, пожалуйста, забирайте их вместе с людьми Кабана. Нам они не нужны.

Советник благодарно кивнул:

– Если вам будут нужны лошади, обращайтесь, – и вышел. Сержант – вслед за ним.

Когда дверь за ними закрылась, Старшина плеснул в рот остатки настоя, закусил корнем и повернулся ко мне.

– Мы уходим? – Я был удивлен не меньше барона.

– У тебя есть другие предложения? – Старшина усиленно жевал корешки. – Да, солят они здесь их чудесно. Барон все правильно описал. Мы – третья сила в этом городке. Две другие объединятся и не успокоятся, пока не съедят третью. Хочешь ею быть? – Он повернулся к вернувшемуся Сержанту: – Что там?

– Барон уехал, но очень внимательно посмотрел на наши укрепления.

– Пень с ним. Чего ржали?

– Да твой Старшой… – Сержант усмехнулся, подсел к столу и протянул ко мне, вернее – к кувшину, свою кружку.

Я плеснул ему.

– Ты стал седеть, Сержант.

– Да вроде пора… – Выпил, крякнул и снова повернулся к Старшине: – У твоего Старшого наши дуболомы спрашивают: чего, мол, ром не пьешь, а тот отвечает: «Он невкусный».

Я засмеялся.

– Как он вообще сегодня? – Старшина тоже усмехнулся, дожевывая последний корешок.

– Трясется, отходняк его колотит. Первая драка – и сразу такое…

– Да, он нам фору подарил. Не подстрели он Кабана, сейчас бы барон договаривался с горожанами, а не с нами.

За стеной снова грохнул хохот.

– Ничего, отойдет. Завтра пусть ходит со мной. Навестим горожан, заберем долги, купим подводы.

– Надо решить, где будем продавать лишний скарб. Здесь, с этой заварухой, хорошей цены никто не даст, – вставил я.

– Не бойся, к твоим горам не пойдем. Пойдем на север. Торговля снова налаживается. А караваны грабят по всему пути. Без работы не останемся. Охрана нужна будет всем.

– Это ж сколько топать! – Я только сейчас понял, что Старшина все решил уже давно, и отказ влезать в спор барона и горожан – лишь повод, чтобы уйти из этой провинции.

– А мы не спеша… – Старшина выплюнул твердый корень. – Пойдем, кольчужку Кабанью посмотрим.

– Хороша кольчужка, мне бы такую. – Сержант допил свою порцию.

– А ты у моего попроси. Он вроде не жадный…

9 коротка 315 года. Вечер. Висек. Старшой

Сержант привел нас в отряд. Всех новичков распределил между ветеранами. Лисе сказал, что сам за ней будет присматривать, чтобы к ней никто с глупостями не лез. А на меня только махнул рукой. Жди, мол.

Через какое-то время позвал к командирам. Старшина, весьма старый уже мужичок, с пронзительными глазами под лохматыми седыми бровями, в выцветшей куртке Морского полка, очень теплой и с вшитыми железными пластинами вместо брони. Его заместитель, по прозвищу Второй, очень нервный по виду, худой и жилистый, в полной красивой броне, осмотрел меня очень неприязненно. Старшина долго расспрашивал меня про Корронну, просек, что я был там студентом. Остальные года его не заинтересовали. Дожил – и славно. Достал какую-ту старую потертую карту, расстелил на столе и стал пытать по обозначениям. Карта была рукописная, сухопутная, но с морскими знаками. Сначала я думал, что меня просто проверяют, но, судя по тому, как они со Вторым стали спорить и махать руками, понял, что это давний спор и я просто доказываю чью-то правоту. Старшина впал в ступор, когда я сказал, что это не линии высоты, а обозначения зеленки – растительности на перелазах. Где лес, где кустарник, где уже один мох наверху. Второй вообще не въехал в тему, мотал головой и недоверчиво хмыкал. Я сказал, что такие карты тоже бывают. По-видимому, эту карту срисовали именно с такой, не понимая обозначений, а потом уже сверху нанесли свои знаки. Второй, не поверив, говорил, что каждый год по-новому растет. Пришлось объяснить, что в горах каждая растительность не выше своей высоты выживает, и по границе можно четко понять, где находишься.

Старшина с довольным видом разлил по кружкам. Оказалось – что-то вроде егерского чая. Старый герцог любил такой. Из более качественных ингредиентов, конечно. Чай, масло, соль, сахар, чуть рому. Выпил с удовольствием. Второй смотрел, открыв рот. Старшина ржал.

В итоге приняли. Старшина взял к себе в догляд. Второй только рукой махнул. Сказали, чтоб осматривался и на рожон не лез.

На третий день вышли почти всем отрядом патрулем по дороге. Оказывается, ловили того самого Кабана, который выпотрошил обоз, где шли мы с Лисой…

После драки стали снимать с Кабана кирасу. Когда стянули шлем, оказалось, что мой арбалетный болт расколотил ему всю голову вдрызг… Только у канавы я и отдышался – так рвало. Ветераны одобряюще хлопали по плечу, мол, первый раз всегда так. Пройдет.

Вечером в таверне наступил отходняк. Трясло не по-детски. Бойцы выставили мне кувшин: за те стрелы, которые, благодаря моему воплю, прилетели в щиты, а не по ним. В горло не лезло. Чтоб не обижать отказом, рассказал пару баек. Ржали, как кони. Из командирской комнаты даже вылез Сержант: посмотреть, что у нас стряслось. Скоро выползли и Старшина со Вторым. Все мерили Кабанью кирасу. Хорошо сидела только на Сержанте, росту и мышц у него было под стать ей. Ему и отдал. За так. Он пытался всучить деньги, но я отказался.

Второй присматривался на огромное черное перо, которое я прикрепил на свой шлем, но я сделал вид, что не понял намек. Сам поношу. Ради смеха.

Стена отчуждения между стариками и нами, молодежью, рассосалась. Через два дня вышли в дорогу уже единым отрядом. Сержант в черной кирасе был хорош.

11 коротка 315 года. Вечер. Висек. Старшина

Люблю нежадных людей. Сам такой. В могилу, кроме штанов, пары сапог и одного меча, ничего не утащишь. И то если друзья будут хоронить. А иначе и сапоги, и меч стащат. В деревне никогда ничего не выбрасывали: вдруг хоть через двадцать лет, но пригодится.

Помню, был у нас один. Из благородных. Вещи все свои стирал, при каждом удобном случае. Привычка, говорит; если грязное надеваю – чешусь весь, мол. Ну мы смеялись, конечно. Послали нашу десятку в разведку в один восставший графский городок. А ребята там серьезные оказались. Всех чужаков с пристрастием допытывали, кто и откуда. А нас и допрашивать не надо. Вышел начальник, старый хитрован с рожей жителя южных губерний, и просто понюхал. А мы за неделю похода так у костров прокоптились, что ничего и не скажешь. Не углежогом же называться… Сказали, что бродяги. Ну разбойники, короче. Нас в кутузку. А этого понюхали – мылом пахнет. Я, говорит, художник, работу ищу. А где твои, художник, краски? – спрашивают. А я только углем рисую, – отвечает. Ну начальник ему из камина уголек выкатил. Рисуй тут, на стене. Вот, думаю, и тебе стирка не помогла. А наш потер уголек об пол, наточил как-то. Раз – и на стене улица с домами и фонарем, женщина в длинном платье с зонтиком и кошка на подоконнике. И быстро так… Все рты и пооткрывали.

Нас под замок, его к графу, портрет графини писать. Вот так.

Что потом? Портрет написал, очень красивый. Успел и донесения нашему командиру послать, и графиню охмурить. Как заваруха началась, нас из тюрьмы выпустил, охрана в это время на стенах была. Ну мы и порезвились внутри. Спрашиваем, где рисовать так наловчился? Все детство, говорит, родители заставляли талант развивать, а дети другие смеялись, вот он и не любил это дело. Герцога нашего только нарисовал. Тоже углем, и не грозного, а хохочущего во все горло. Командир хотел порвать, но кто-то сказал, что герцог будет доволен, и забрал картину. И правда – герцог денег прислал. Много, и приглашение нашему художнику. Да, его в ту же неделю кондрекоры подстрелили. Мы эти деньги на поминках и прогуляли.

Чего вспомнил, так про жадность и Старшого. Этот художник наш жил по своим правилам. Если кто скажет, что ему вещь какая-то художникова нравится, сразу тому отдавал. Даже неудобно было порой. Мы уж все знали потом. А он не обижался. Бери, говорит, раз понравилась, мне тяжело будет носить. Легкий был человек. Хорошо с такими.

15 коротка 315 года. Утро. Южный порт. Глаз

Осторожно выглянул наружу. Похоже, ждать меня устали. Да и не знают они, кого ждать. Так, слухи… Один сидел, привалившись к стене хибары, второй ходил вдоль забора, борясь со сном. Где же я наследил? Или кто настучал? Узнаю – порешу. Потому и работаю в одиночку. Не люблю напарников. Вообще людей не люблю.

А за что их любить? Один человек, который за всю жизнь меня не попытался ударить, а только целовал, и то не знаю, кто это. Старая женщина. Помню плохо. Сказала, что она мне не мать, а кормилица. Я тогда и слова такого не знал. Кормилица – это же даже лучше, чем мать. В том месте, куда она ко мне приезжала раза три, тот, кто кормил, был и папой, и мамой, и любовью всей жизни. Все три раза плакала. Гладила по голове, совала вкусности всякие и плакала. Одета была хорошо, но не из благородных. Это я уже потом по крупицам вспоминал, кто и что. Пытался хоть что-то понять, откуда я и кто. Хозяин нашего приюта, если можно так назвать эту смесь тюрьмы, монастыря и детского дома, не дожил до моих расспросов. Получил несколько дырок в жирном теле. Я думаю, штук двести. Сорвался один из наших братьев. Мы все там были братьями. Пнул его отец настоятель, чтобы побыстрее с дороги убирался, а Дикий Гусь, так его звали, встал, выхватил у начальника нож с пояса и оторвался по полной. Столько крови я потом ни разу не видел. Хотя нет, видел. И не раз.

Тот, что сидел, всхрапнул. Я сразу выскочил из-за угла, даже не думая. Это мое хорошее качество. Не думать ни секунды, когда надо. Когда надо бежать, стрелять или выдергивать меч. Там, где я провел первые тридцать лет жизни, это очень пригодилось… или там и воспиталось. Приют, монастырь, армия, баронские дружины, разбойничьи шайки, каторга и прочие прелести жизни.

Выскочил из-за угла и сразу махнул по стоящему мечом крест-накрест. Этому удару меня научил Сива Бешеный.

– Если человечек без кольчуги – крестани его, – Сива жмурил глаза от удовольствия, – даже если не убьешь, то ему от боли и вида своей кровянки худо сделается. На несколько мгновений он из боя выпадет. Потом, если нужно, можно будет и кончить.

Спасибо, Сива. Много я от тебя узнал. Даже мне страшно подумать, где можно было всему этому научиться и остаться в рассудке. Хотя Сива и рассудок – это тоже не совсем подходящие друг к другу понятия.

Обернулся к храпящему, тот очнулся, но встать не смог. Мой клинок проткнул ему горло. Аккуратнее надо быть, так можно и меч сломать о стенку. А оружие надо беречь. Первый завалился и хрипел. Ткнул не глядя, звуки затихли. Присел на корточки, прислушался. Тихо. Туман полз от порта. Сырость снова принесла запахи моря. Водоросли и рыба… фу, гадость, как их едят только! Ничего нет лучше свежего кровоточащего куска мяса, подрумянившегося на огне, когда добыча еще бьется у тебя в ногах, а ты уже запихиваешь в себя этот первый, самый вкусный кусок.

Размечтался… Пора уходить. Потрошить ребят не стал, я не жадный. Почти все попадаются на украденных с трупов вещах. Обойдемся. Потрогал амулет на груди. Вдохнул воздуха. На север хочу, прочь от моря. Мяса, мяса дайте!

7 пыльника 315 года. День. Восточный форт. Второй

Зачем мы сюда полезли? Большой отряд, большой отряд… Как же. В ворота не пустили, своих головорезов там хватает. Старшина подрядился двух людей из города вывезти. А как самим туда попасть?

Власть в городке держали местные авторитеты. Без их указки и пикнуть никто не смел. Купцов пускали только с небольшой охраной.

Старшина собрал всех «стариков».

– У кого какие мысли есть?

Меня и не спрашивал, знает, что я против таких наймов категорически. И не в деньгах дело. Одно дело охрана и драка, другое – разборки среди семейств и больших денег.

– Может, ночью пролезем? – Весло любит ночью по стенам ходить. Ему что, в егерях и не на такое способны.

– Залезть, может, залезем, а людей как вывозить? Тоже через стену? – Старшина кивнул своему любимчику на кувшин, пусть разливает. Старшой с усилием выдернул пробку. Вояки оживились.

– Это не вам, – Старшина подвинул только свою и мою кружку, – пока не придумаете, не налью.

– Так на мокрое лучше думается. – Сержант не желал оставаться в стороне. Разлили всем.

– Может, просто купим кого-нибудь в городе? – Драться мне не хотелось.

– Ага, а наши наниматели этого не пытались сделать! Тут уже все пути попробованы.

Все уткнули носы в кружки.

– А купцов пускают? – Старшой подал голос из-за спин.

– Ну и?

– Одеваем кого-нибудь купцом, даем несколько человек в охрану.

– И что они там будут делать? И товар какой?

– Торговать будут, провиант покупать, все равно надо. А товар можно на тракте у любого каравана оптом купить.

– Спалят…

– Ну если в первые дни не наглеть, то вполне можно попробовать. – Старшой решил до конца отстаивать свою идею.

Старшина осмотрел всех хитрым глазом.

– Так, меня и Второго они видели. Сержант в купцы не годится. Пойдет Весло. В охрану ему дадим Братьев, Тихого и Старшого, в качестве приказчика. Торговаться умеешь? Сержант, покупай две подводы с лошадями, одежду для купцов и какой-нибудь товар. Если ни у кого других идей нет, то пробуем.

12 пыльника 315 года. Вечер. Восточный форт. Весло

Шлем и кирасу пришлось оставить. На меня надели простеганную куртку с железными пластинами. Вместо меча взял тесак и топорик. Если надо будет, я и ими справлюсь. Братья и Тихий остались как есть, наемники – они и есть наемники. Старшой достал свою куртку и испачкал руки в чернилах: ни дать ни взять – писарь, одним словом. Мне сказал надеть еще пояс с кошелем. Это точно, купчина все свое носит сам. Сержант на постоялом дворе купил нам две видавших виды телеги и пару спокойных лошадок. Там же купили два вороха кож: дубленых – на куртки, и обычных – на упряжь и ремни. Продавец в довесок сбагрил тюк дорогой крашеной замши. Куда ее денем – не знаю.

Договорились со Старшиной о сроках и вышли.

Все сразу пошло наперекосяк. Одна лошадь захромала, телега начала разваливаться. Дождь чуть не вымочил товар: о том, что его надо беречь, мы и не подумали. На городских воротах начали пытать, откуда и куда. Хорошо хоть мы со Старшим поняли, что надо говорить одно и то же, и просто описывали наш отрядный путь. Пропустили нас, на постоялом дворе слупили втридорога; как они тут живут с такими ценами… Народу много, но весь какой-то зашуганный. По городку спокойно не пройти, все время сзади топают стражники, по виду такие, что от них самих впору людей охранять. Так и есть, наверное.

Посреди площади – виселица, и человек десять висят. И в богатой одежде, и попроще. Круто берут здешние власти, хотя вроде как лихие времена закончились. А наглые, как монахи корроннского храма.

Сняли на базаре лавчонку, пытаемся торговать. Старшой разложил товар, народ зазывает, но толку – ноль. Народ шарахается. Наконец подошел местный купчина:

– У нас здесь свои порядки, уважаемые.

Ласково так говорит, но понятно, что прирежет за одну монету.

– Какие свои, уважаемый? Деньги другие? – не вытерпел я.

– Нет, уважаемый, деньги те же. Торгуют только свои купцы, а вы, уважаемый, если хотите продать, продайте нам, так лучше будет.

– Так нет проблем, уважаемый. Забирай, если цену хорошую дашь, конечно.

– Хорошую, не сомневайтесь, уважаемый.

И называет в два раза меньше той, за которую мы купили. Однако. Мы со Старшим переглянулись. Даже грубо отвечать не хочется.

– Ну как знаете, уважаемые. Если надумаете, вон моя лавка.

И пошел. И понятно, что деваться нам некуда. Старшой мне подмигнул – и за купчишкой следом, семеня и что-то сзади приговаривая. Вернулся через полчаса.

– Сказал ему, что ты за грош удавишься и будешь здесь сидеть, пока все деньги не проешь. Что хочу от тебя уйти и есть ли работа в городе.

– Ну и?

– А ничего. Никто у нас ничего не купит. Будем упираться – вообще отнимут. И чужаков на работу не берут. Да, и после захода солнца ходить нельзя, любому на улице караул стрелу всадит.

– Нормальненько. Ну ночью мы и сами кого хочешь подстрелим; напугали, егерский штык им всем в одно место. И чего делать будем?

– Можно ругань устроить, на крайний случай. Всех выгоняешь, чтоб по разным местам сидеть. Хотя у них тут столько охраны, что проследят все равно. Тогда ждем пару дней, а там посмотрим. Знак бы подать этим двоим, за которыми пришли… Да как?

– Ждем.

Через два дня стало еще хуже. Деньги кончились. Хромую лошадь вместо того, чтобы лечить, пришлось продать. Братья поцапались в трактире с караулом. Никого не убили, а вот их чуть не арестовали. Судя по тому, как на нас посматривал хозяин постоялого двора, скоро нас всех повяжут. Вечером и пришли.

Виселицы мы ждать не стали, пошли на прорыв. Братья и Тихий у них на хвосте срубили четверых во дворе и ушли в темноту города. Ко мне в комнату пытались ввалиться трое. Одного принял на тесак, остальных спустил с лестницы. Хорошо, что был одет. Махнул на крышу, оттуда по конюшне дальше. И теперь, распластавшись на коньке городского арсенала, смотрел, как город встал на уши. Искали нас плотно. Всюду бегали стражники с факелами, звучали ругань и команды. Братья не стали изображать героев, пошумели на улицах и снова растворились в темноте. Думаю, что к утру доведут счет до крупного. А что потом?

И сам стал староват для прыжков по крышам. Рассветет скоро, и – привет. И Старшой пропал. Или уже порубали молодого, а он еще и без оружия, и брони. Беда. Спустился аккуратно, пробрался на площадь к нашей лавке, замка на двери не было. Приоткрыл, понюхал воздух, явно прятался не один человек, к поту примешивался запах свежей крови; значит, не Старшой. Достал топорик, сейчас поиграем…

– Не порежь никого, Весло.

– Тьфу, Старшой… А с тобой кто?

– Те, за кем мы пришли. Как выходить будем? Братья где?

– Братья бегают. Шорох наводят. – Зашел, прикрыл дверь. Старшой чиркнул кресалом. В свете фитиля увидел пожилых мужчину и женщину с испуганными глазами и небольшими тючками в руках. Старшой сидел с исцарапанным лицом и богато украшенным кинжалом на коленях. Из вороха кож торчали чьи-то ноги в дорогих сапогах.

– Гаси… Где ножичек такой прибрал и что с мордой?

– Было дело…

– Ладно. Пока еще темно, идем к южным воротам.

– Там же человек десять!

– Главное – дойти. Делать только то, что скажу. Идти быстро сможете?

Молчание. Эти дурни наверняка закивали в темноте, как будто я их могу видеть…

– Смогут, – подтвердил Старшой.

– Хорошо. Я первый, Старшой за мной в десяти шагах, вы за ним. Я встану, все встаете. Я лягу, все ложитесь. Я бегу, все бежите. И тихо. Тихо. Тихо.

Дошли до ворот. Заныкались в переулке. К охране постоянно кто-то подбегал, проверяя, что все нормально. На рассвете в воротной башне раздались ор и лязг. Через минуту дверка открылась, и рожа Сержанта высунулась на улицу. Слава богам. Когда шумят за спиной, надо и вперед посматривать. Охрана? Лежат теперь в живописных позах. У нас только Пекло зажимал плечо, вечно ему попадает. Перебежали к своим. Ворота открывать не стали, спустили мужчину и женщину по веревкам, так же слезли и сами. В дверку уже долбились. Поздно, ребята.

Вечером пришли Братья с Тихим. Увидели нас, помахали руками, сели жрать. Тихий матерился страшно. Говорит, только успевал после этих двух отморозков через трупы перескакивать. Врет, я-то его знаю: половина трупов – точно его рук дело. И так всю ночь. Под утро они еще и запалили город, и лишь потом перелезли через стену.

Старшого опять трясло. Рано ему еще в такие передряги. Помотайся без оружия по улицам, когда за тобой толпа с мечами и арбалетами бегает. Бегает с желанием тебя немножко повредить, как наш командир, помню, говорил. Так мало того, что убежал, так еще и дело сделал. Если не помрет, то далеко пойдет. Тьфу-тьфу.

12 пыльника 315 года. Восточный форт. Вечер. Старшой

Еще никогда в жизни мне не было так страшно. Днем, изображая зеваку, погулял по городку, потолкался по лавкам. Зашел в дорогой трактир, съел порцию сосисок, очень вкусно. Мимоходом нашел домик тех, кого мы должны были отсюда вывезти. Он стоял на центральной улице недалеко от рыночной площади. Небольшой особнячок, с палисадником, большими стрельчатыми окнами и резной дверью. Строили его еще в те времена, когда в городке не думали об обороне, ночных погромах и прочих радостях жизни… Во, выражение Сержанта прицепилось.

К вечеру прибрел на постоялый двор, где и увидел первую часть представления под названием: «Сейчас вас будут убивать».

Нападавшими руководил воин в легкой узорчатой броне, с узким волевым лицом и мощным командирским голосом:

– Если сопротивляться будут, всех валить! Нам пленные не нужны.

Я это услышал, входя во двор и утыкаясь носом ему в спину. Потом долго и быстро бежал, петляя, как заяц, и слыша свист арбалетных болтов и веселую ругань. Идиот. Сам придумал, сам и выпутывайся. А что, ни оружие, ни броня тут бы не спасли. Охотилось за мной человек двадцать, к тому же хорошо знавших местность, в отличие от меня.

Через полчаса бега выскочил на перекресток и понял, что подбегают со всех сторон. Еще пять секунд – и все… Каким-то непонятным прыжком, спиной вперед, перемахнул забор и упал, повиснув в колючем кусте, не долетев до земли. Замер. За оградой столкнулись две группы преследования.

– Стой! Где?

– Свернул куда-то опять, гадина.

– К северным воротам, наверное, утек.

Я уже старался не дышать. Здоровенные колючки потихоньку впивались в тело. Сердце било, как в набат. Раздался голос узколицего:

– Тихо. Здесь он где-то прячется. Осмотреть все закоулки. Этого можно и живьем взять.

– Слушаемся.

– Сам с него шкуру спущу. Где остальные?

– Трое борзых, это которые наемники, к реке ушли. Наши там их ловят.

– Как бы те их сами не поймали. Наемнички. Пошлите туда еще людей. А купчишка?

– Влез на крышу – и пропал. Уже везде посмотрели.

– А их лабаз?

– Замок сбили, там никого.

– Искать. К воротам постоянно отправлять караулы. Утра ждать нельзя. Ищите.

Те с топотом разбежались по улицам. Колючки, похоже, уже проткнули меня насквозь. Сердце по-прежнему выпрыгивало из груди. Я был весь мокрый от пота. Было страшно повернуться: враги стояли за забором, на расстоянии вытянутой руки.

Наконец все стихло. Еще несколько минут я повисел неподвижно. Потом еще чуть-чуть. И еще. Когда боль от колючек пересилила уже все пределы и я был готов заворочаться, за забором чиркнуло кресало. Я опять обмер. На полмгновения позже – и все. Кто-то стоял за забором, вслушиваясь в тишину. Это мог быть только узколицый командир. Пока остальные бегают – стоит, ждет. Я чуть не заплакал от боли и страха.

Вдруг в соседнем квартале послышались крики и лязг мечей, кто-то истошно заголосил:

– Здесь они! На помо…

Судя по тому, что крик оборвался, помощь не успела. Кто ж там? Братья или Весло отбиваются. Эти могут много крови выпустить местным стражникам. Весло, уже пожилой, но еще в отличной форме, обладал какими-то фантастическими приемами боя. Если Сержант в бою стоял как скала, о которую разбивались волны врагов, Братья отличались слаженностью и напором, то движения Весла всегда были скупы, четки и почти не видны глазу. Чувствовалась многолетняя выучка. И не в обозе.

На перекресток вновь выскочили люди. Узколицый их обругал и увел в сторону шума. Я со стоном стал выпутываться из колючек и вскоре свалился на землю, с поцарапанными лицом и руками. Что ж, главное – не терять скорости. Пробежав пару кварталов, перемахнул уже знакомый палисадник и постучал в резную дверь.

– Кто? Мы никого не ждем, – раздался испуганный голос.

– Я от вашего сына.

За дверью ойкнули, и она приоткрылась. Я заскочил внутрь, захлопнул дверь и привалился к ней спиной, стараясь отдышаться. В свете лампы увидел двух пожилых людей, как ни странно, полностью одетых, несмотря на поздний час.

– Где он? Он жив? – не вытерпела женщина.

– Жив, в безопасности. Прислал за вами. Собирайтесь, попытаемся уйти.

– Ворота закрыты, а днем мы под присмотром.

– Вот поэтому бежим сейчас, собирайтесь.

Они переглянулись.

– Мы готовы.

Мужчина вытащил два тючка из стоявшего тут же сундучка. Подал жене темный плащ и сам надел толстую куртку.

– Оружие есть?

Мужчина достал с полки видавший виды арбалет.

– Не развалится? – с сомнением спросил я. Тетива, похоже, была готова порваться от дуновения воздуха.

– На пару раз хватит. – Мужчина сноровисто зарядил арбалет и передал мне.

– Идемте.

Плана не было. Все карты были у Весла. Не нашел ничего лучше, чем отвести их к нашей лавке. Если стража ее уже осмотрела, то второй раз не полезут. Открыл дверь, пропустил их вперед, зашел сам. Тут же что-то грохнуло, вспыхнуло огниво. Мужчина лежал на шкурах, а узколицый держал кинжал перед лицом женщины. Повернув ко мне голову, он удивленно поднял брови при виде направленного на него арбалета. Болт взвизгнул, тетива лопнула с противным звуком. Узколицый выронил кинжал, упал назад на кожи, трут потух. В темноте привели в чувство оглушенного. Хорошо хоть узколицый его не пырнул, просто ударил по затылку рукояткой. Кинжал с огнивом пригодятся.

Что делать дальше, в голову не лезло. Хотел уже скомандовать отправляться к городскому частоколу, но тут дверь скрипнула. Весло пришел вовремя.

Уже поздно вечером в лагере ко мне подошли Братья. Осмотрели кинжал, похлопали по плечу. Тихий протянул кружку.

– Ты везучий, бродяга.

– Бегаю быстро.

– Бегаешь ладно. То Кабана завалить, то Мола…

– Кого?

– Он тут всех в узде держал, включая местного барона. Я на конюшне когда терся, все про него узнал. Душегуб, каких мало. Сам любил казни исполнять. Весь городок ему принадлежал и все боялись. Ты ж из арбалета в чучело не попадаешь, а тут…

– Так с двух шагов! Это у меня способ такой. Подбегаешь вплотную и стреляешь.

Тихий с Братьями заржали.

– Ну тебе надо тогда с Братьями держаться. Они тебя будут вплотную подводить, а ты – кабанов стрелять.

Братья переглянулись.

– А ну вас. Я теперь только чай Старшине буду заваривать. Вот он, кстати, идет.

Подошли Старшина, Второй, Сержант и Весло.

– Хреновые вы купцы, – Старшина подмигнул мне, – ничего продать не смогли. Одни траты на вас.

Вот ведь зануда. За освобожденных, как я понял, нам хорошо заплатили.

Весло покачал головой.

– Ну не успели.

– Как не успели? – Я достал кошель из-за пазухи. – Вот. Как Весло мне сказал, что ночью уходим, я нашему знакомому купцу весь товар и впарил.

Весло опешил.

– В полцены?

– Нет, поторговался. За что брали, за то и отдал.

Старшина хлопнул себя руками по бокам:

– Во, учитесь! Хоть кто-то и дело делает, и деньги приносит.

– И на выпивку не тратит.

– Во, и на выпивку не тратит.

– На книги только могу.

– Второй, выдавай ему на книги в каждом городке. Заслужил.

– Ага, только библиотеки нам не хватает. Потом бродячий театр, фокусники, цирк, клоуны…

– Цирк у нас уже есть. А клоунов – вообще через одного.

12 пыльника 315 года. Вечер. Восточный форт. Старшина

Помню, был у нас командир в полку. Не полкан, а помощник его, по каким-то там делам. Гадкий, злобный и дурной был, хотя и из благородных. В нашем Морском, да еще в Егерском на происхождение не сильно смотрели. Это в Контулукском, если кровь не голубая, дальше сержанта не выслужишься. А у нас все по заслугам.

Так вот. Через него я нашивок в очередной раз и лишился.

Построил нас, два часа мурыжил в строю, все про какую-то честь говорил. Мол, нам доверили, а мы, дураки, не ценим, и прочую хрень.

И чего мне так тоскливо стало? И вот когда он на минуту замолчал, чтоб просморкаться, я тихонько… ну как тихонько – весь строй слышит, спрашиваю у другана своего:

– Знаешь, чем дурак от солдата отличается?

– Чем? – так простодушно отвечает, а все уже прислушались, чувствуют, что сейчас что-то будет.

– Солдат – он на срок контракта солдат, а дурак – это навечно.

Ну все легли, конечно, от хохота. Уж больно этого помполкана не любили.

Ну мне карцер, а так как старшин в карцере держать нельзя, то нашивки по дороге и спороли. Это еще ничего. Пять суток. В следующий раз я месяц просидел.

20 ятя 316 года. Вечер. Гора Корр. Глаз

Дурачки! Думали, что прижмут меня к горам и поймают. Щас. Испугали кота сметаной. Тут я сам вас переловлю. Даже не зная ваших троп и проходов.

Помню, когда с каторги сбежал, полгода мотался по хребтам. Досюда не дошел, но это чувство – свободы, неба, звезд, ледниковой воды – навсегда соединилось для меня с ощущением гор. Здесь я был своим. Это не контулукская чаща, где из-за каждого дерева в любой момент может взвизгнуть егерский болт, и не южная степь, где нет места одиночкам. Здесь я хозяин. И ночью, и днем. А еще, уважаемые, мне лошадок кормить не надо, и лагерь ставить, и прочее.

Что ж ты, барон, так на меня осерчал? Тьфу на тебя. И на все ваше благородное племя. Мир принадлежит сильным. А вас ненавижу. Спесь вашу, чванство ваше. Благородные… Перевешать вас всех на воротах замков, большего вы не стоите. Барон, барон…

Расположился прямо на перевале. С одной стороны сыпуха, тихо не подойти, с другой почти отвесная стенка: спрыгнуть можно, а влезть – надо будет попотеть. С вершинок спуститься можно, но не ночью. Запалил костерок под камешком, сварил в миске, она же кружка, вечернее пойло. Научился у кондрекоров. И суп, и чай вместе. В горах с дровами худо, на две посуды-то. Чай, масло, мед, если есть. И лепешка с вяленым мясом. Благодать. Благодать. И благодать. Простите, отец настоятель, ничего вы в благодати не понимаете. Ха.

Внизу зажегся огонек. Тоже поесть варят. Ага, еще и спать вполуха будут. Прошлой ночью я им выспаться не дал. А нечего на фоне огня стоять. Мишень – как в полковом тире. Поднял арбалет, нажал курок, зарядил; поднял, нажал, зарядил. А ко мне через речку ночью не перепрыгнешь. И сегодня не поспите. А я посплю. Горы усталых не любят. Внимание потерял на подъеме и сорвался, на спуске – ножку подвернул. Посплю. С востока тянуло теплым ветром. Еще бы почитать что-нибудь толковое перед сном. Ага. В монастыре не вылезал из библиотеки. Поэтому и уйти пришлось. Оказывается, молиться и трудиться надо, а не читать.

«Еще один день. Почему же так быстро?

Я опять ничего не успел, не продвинулся дальше…»

Ха. Ха. И ха.

22 ятя 316 года. День. Брошенный город. Северная дорога. Сержант

Топали несколько месяцев на север. На всю дорогу никто не нанимал. Дорого. Не сезон. Все караваны шли от городка к городку. Надолго никто не загадывал. Купцы в основном имели свою охрану. Кормить еще два десятка людей мог позволить не каждый. Хорошо, что у нас в закромах было достаточно, чтобы не браться за уж совсем неприличные заказы. Убийства. Угрозы. И прочее.

В конце концов дорога совсем обезлюдела. Старшина решил двигаться дальше, чтобы к началу сезона прийти на север. Сбыть оружие и наняться в большую охрану. Оптимист, блин. Ладно, посмотрим.

Места пошли дикие. В мор всех почти скосило. И не обжились еще. Городки полупустые. Впереди болота северные. Не разгуляешься.

Пришли в брошенный город. Когда-то красивый. Графский дворец сгорел. Одна башня-детинец посреди старой площади стоит как новая. Дверей нет – как бойцы туда попадали, не знаю. Бойницы только на уровне трех ростов, и те узкие, в три ладони. В кольчуге не пролезешь. Значит, сверху лестницу кидали.

Встали на площади. Дома разорены. В окнах помелькали какие-то рожи, но не вышли. Вечером подошел купчишка с телегой. Сказал, что местный. Попросился переночевать в лагерь. Выставил бочонок рому. Сидели, отдыхали после длинного перехода. Расслабились. Старшина со Вторым рассматривали карту. Кувалда перековал лошадок. Остальные валялись вокруг костра. Только Старшой все нарезал круги вокруг донжона, хлопал по стенам. Потом стал обходить ближайшие дома. Половина были разобраны на дрова. Остальные вот-вот развалятся.

Тишь да гладь. Поели, распили выставленный ром. Отдавал голимой сивухой. Мы с Лисой встали в первый караул. Потихоньку темнело. Последнее, что помню, как Старшой с довольным видом вылезает из остатков бывшего дровяного сарая. И все.

Повезло, что этот поганец, купец местный, и подумать не мог, что в наемниках непьющий может оказаться. И смекалистый. Старшой, как увидел, что я как стоял, так и упал, сразу все понял. И этому купчишке, притворяющемуся спящим – чтоб не заорал, сразу кинжалом своим новым сунул. А дружки его, видать, сигнала ждали, что мы готовы, и не спешили.

Вот. И за эти полночи Старшой нас по одному всех в башню перетаскал. Нашел, оказывается, в сарае подземный ход. Где-то видел такой же, говорит. Открыл. И таскал. И нас, и почти все ценные пожитки. Товар только уж не успел. Особенно на меня и на Кувалду, нашего кузнеца, потом ругался. Что? А ты попробуй мужика здорового, который как тушка валяется, с земли на плечи поднять, пройти с ним, спуститься в лаз, хорошо хоть широкий, и снова по лестнице вверх, на второй этаж. И так два десятка человек. И броню. И пожитки. И еду. Колодец в башне был.

Говорит, когда эти друзья пришли, даже арбалет не мог держать, так руки дрожали. Бросил камень из бойницы одному на голову, который над купцом нагнулся, и все.

Те все поняли. И ход нашли. Еще бы. Кузнеца и меня Старшой уже волоком тащил. Ход нашли, а дверку там не открыть было. Я потом смотрел. Хитро сделана. На повороте. Ни разбег для тарана не сделаешь, ни подкоп, ни рычаг. Полгода надо провозиться. Короче, сели в осаду, они ж не знали, что у нас всего один в строю. Гвардеец, блин.

Потом расспрашивали его, мол, тяжело было нас таскать? Таскать, говорит, еще что… а вот потом нас всех отваром отпаивать и штаны переодевать трое суток – вот это да. Лиса каждый раз, как это слышит, краснеет и выходит. А что делать, на третий день только стали от отравы отходить. Трое умерли. Да еще эти ребята каждую ночь пытались влезть к нам. Крюки в бойницы кидали с веревками привязанными, и лестницы пытались поставить. Первую ночь Старшой от бойницы к бойнице бегал. Изображал, что нас тут много, здоровых. Орал, факелами махал, стрелял, камни кидал. Отбился.

Те забрали товар, лошадей и сделали вид, что ушли. Попрятались, ждали, что дальше. На третью ночь снова полезли. Старшой к тому времени был уже на грани. Воду кипятил, поил, мыл. Хорошо, что Лиса к третьему дню оклемалась. Выпила-то со мной тогда чуть-чуть. Шатало ее, но арбалетом с подставки уже могла попугать. Снова отбились. Один только успел влезть на верхний уровень. Да Старшой на лестнице там хитрую веревочку натянул, тот и зашумел. Лиса ему в пах снизу стрелу и всадила, а Старшой успел веревку перерезать, чтоб следующий не забрался.

Два дня еще в башне сидели. На пятый день уже были получше, сделали вылазку. Такие злые были, что особо не церемонились. Троих местных, у которых нашли кое-какие свои вещи, сразу порешили. Нашли трех коняг, одного старого пришлось съесть, еды уже было в край. И босые, и голые – в смысле, без товара и телег – потопали дальше.

Старшой отоспался, стал ржать над нами, мол, вот до чего выпивка доводит. Шли весь день как пришибленные. Вечером встали, вот тогда Старшой у костра впервые и достал книжонку, и стал вслух читать. «Удивительные приключения герцога Жмотта, какие он испытал в дороге по пути в Контулукскую чащу и обратно, рассказанные его верным оруженосцем Растрепой». Сначала хмыкали. Потом стали реплики вставлять. Под конец ржали, как лошади.

Оказывается, мало понос остановить. Надо еще дать понять, что это не самое страшное. «Будем жить, пока живы».

22 ятя 316 года. Вечер. Брошенный город. Северная дорога. Лиса

Когда чтение закончилось, еще долго смеялись, но я запомнила не это. Старшой, охрипший от долгого чтения, отошел с кружкой от костра, стоял на поляне. Мы с Братьями подошли к нему.

– Говорят, что на звездное небо можно смотреть, не уставая, всю ночь… – Старшой оглянулся на нас.

– Почему? – Я встала рядом.

– Потому что это кто-то сверху смотрит на нас.

– Боги? – Братья подняли головы.

– Если бы они были, их от нас уже давно бы тошнило, – усмехнулся Старшой.

– А кто тогда? – не отставали Братья.

– Каждый решает сам.

– А ты как думаешь? – попыталась расшевелить его я.

– Я думаю, что это мы сами. Наша лучшая часть смотрит сверху. И ты или помнишь, что она у тебя есть, и тогда живешь, чтобы было не стыдно по ночам смотреть на звезды, или нечаянно или нарочно забываешь про нее. И тогда небо для тебя – только высокая крыша, которая иногда протекает.

– Как это «нечаянно»?

– Когда тебе никто не говорил, что есть Звездное Небо. И ты живешь, не задумываясь о нем.

Мы со Старшим посмеялись и пошли к костру. На полпути я обернулась: Братья стояли, подняв головы. На лицах у них было такое детское восторженное выражение, как будто они увидели небо впервые. И теперь разговаривали со звездами. С самими собой. И два верхних брата что-то отвечали им.

22 ятя 316 года. Вечер. Брошенный город. Северная дорога. Старшой

Шли сами как караван. С оружием. Работы не было почти никакой. Здесь, между севером и югом, тянулись почти одни сплошные болота. И раньше людьми было небогато, а уж после мора – и вообще…

Монотонная ходьба выматывала, хорошо хоть груз везли на телегах. Но шли в броне. Молодежь сначала роптала, но одной фразы Сержанта: «Лучше потным, чем мертвым», хватило, чтобы все понять и терпеть. На привалах выставляли дозорных, дежурили все, кроме Старшины и Второго, но последний и так не спал, по своей привычке нервно обходил посты и недовольно бурчал под нос.

Весло и Сержант занимались с нами, новичками. Строй, меч, команды. Огромное значение отводилось совместной работе. Время одиночек прошло. Кто не верит, может посмотреть на бывшую Кабанью кольчугу, красующуюся на Сержанте.

По пути расспрашивал всех про других наемников и бандитов. Все мимо: про банду с рыжим главарем и еще двумя рыжими никто не знал. Пришли в брошенный город с сожженным замком. На площади осталась цела только дозорная башня. Даже не башня, а целый донжон, могший укрыть несколько десятков человек. За годы мора, конечно, по веревкам уже не раз кто-нибудь забирался внутрь и все ценное вынес, но стены стояли по-прежнему неприступно.

Вспомнил, как со своим университетским приятелем и его отцом, герцогом, ездили к ним в старый замок. Там стояла похожая башня. Герцог тогда предложил нам найти вход в нее, пока в замке готовят праздничный обед, но мы до вечера так и не управились. На следующий день, рано утром, чтобы не увидели лишние глаза, герцог отвел нас в соседний с башней дом, в котором жил вышедший на пенсию гвардеец, из преданных герцогу, и там, в хлеву, показал замаскированный лаз. Если не знать про него, ни в жизнь не догадаться. Мне было очень почетно, что герцог раскрыл эту семейную тайну не только сыну, но и мне. Сказал ему спасибо. Тот лишь улыбнулся. После смерти родителей я и так жил в их семье почти как сын. Конечно, дворцовые перевороты, интриги и прочее ушли в историю, но… береженого все боги берегут.

Пока отряд пил ром, я пошарил по окрестным, тоже почти полностью разрушенным, дворам. Уже к темноте в старом сарае увидел ложную стенку, некогда закрытую дровами, а теперь просто заваленную головешками. За ней нашел и лаз. Крышка тоже сгорела, поэтому замок ломать не пришлось. Внутрь не полез, оставил на утро… Как же. Всю ночь с потными мужиками на плечах туда и налегке обратно. Ну, одна девушка была. Лиса. Но так как обтошнила меня по дороге, то легче с ней не было.

Дальнейшие три дня и три ночи – в полном тумане. Что делал, помню, но как будто не со мной все было. Хорошо, что хоть отравленные стали оклемываться, так как я уже проваливался каждые пять минут в забытье. Отсыпался сутки, пока они город шерстили. «И пошли они дальше в унынии, так как уныние тела лечится многими способами, а уныние духа – только любовью искренней, жаждой знаний неистребимой и великой, не каждому данной, способностью удивляться на этот унылый, но такой прекрасный мир». Почитал им вечером у костра. Не это, конечно. Байки веселые. Вроде отошли.

22 ятя 316 года. Вечер. Брошенный город. Северная дорога. Старшина

За что месяц карцера?

А как ты думаешь? Стоит строй, командир бегает вдоль него и орет:

– У вас в казарме темно и грязно, как в заднице у контулукского тигра!

И тут голос, мой (конечно, не вытерпел):

– И все-то вы знаете, и везде-то вы были, ваша светлость!

Дальше объяснять?

13 моха 317 года. Полдень. Бугры, Северная дорога. Лиса

– Сержант с Веслом пойдут в город. В Рушь пошлем кого-нибудь другого. – Старшина оторвал взгляд от плохо прорисованной карты. – Одни болота вокруг, чего они тут собирают…

– Шикшу. На сахар. И на самогон, – ответила на риторический вопрос я. Остальные, стоящие вокруг стола, молчали. – Провинция спокойная, зажиточная. И деньги есть, и те, кто хочет эти денежки получить, тоже есть.

– Нам нечего встревать. Мы тут по своим делам. – Старшина снова уткнулся в кроки, подрисовывая что-то грифелем. – Пусть идут Братья и Тихий. Лиса, и ты с ними, раз так хорошо в самогоне разбираешься. Телегу возьмите. Лучше две. И местного, чтоб показал, к кому обратиться, и прочее.

– А старшим кто? – не вытерпела я. Братья меня слушать не будут. Точнее – будут, но с ухмылками и не торопясь. Сами они в командиры не рвутся.

– Старшим, старшим… – мысли Старшины были заняты другими проблемами, далеко от покупки провианта, овса и кожи. – Старшим… Пусть Старшой и идет.

– Молод еще, – встрял Второй, – дров не наломает?

– Зато он считать умеет, а то Лиса там с Братьями наторгуют… Ее обмануть попытаются, а Братья только и могут, что рожу пострашнее сделать и мечом помахать. Здесь не юг. Добрее надо с людьми.

– Хорошо, – Второй шагнул к двери, – пойду распоряжусь. А город?

– Город? Вот тут беда… – Старшина подпер голову. – Проводи Лису, зови Сержанта и Весло, помозгуем.

Мы вышли.

– Давай, вперед, мертвая. – Возница из местных – старый, но еще вполне бодрый дед – дернул вожжи. – Плохое это место. Тут раньше хорошо было. Тут богато живут. И раньше богато жили. Тут. Но спокойнее было.

– А сейчас что? – встрял один из Братьев. Другой сидел рядом. Старшой лежал сзади, не спал, смотрел открытыми глазами в небо, где в вышине парили какие-то птицы. Я тоже попыталась лечь, но телегу немилосердно трясло, и я забралась с ногами, устроившись поудобнее. Сзади на второй подводе ехал Тихий.

– А теперь тут колдун. Вот что теперь. Тут. – Полено – так звали возницу, снова дернул вожжами. – Всех под себя подмял. Плати ему, говорит, и ягодой, и деньгами. И девками. Тут. Очень до девок охоч. Ну и до денег. Тоже. Во.

Братья оглянулись на нас. Я пожала плечами: ничего нового.

– А что ж его никто не урезонит? – Братья погладили свои мечи. – Народ-то не пугливый.

– Не пугливый, – согласился дед. – Тут. Давно бы уже. Тут. Да проклятие на нем. Все знают.

– Мы не знаем, – заинтересовались Братья. – Что за проклятие?

Возница достал из-за спины флягу с непременной здесь «шикшовкой». Выдернул зубами пробку, хотел приберечь, но по взглядам Братьев понял, что закрывать не придется, выплюнул ее под колеса.

– Все знают. Тут. – Полено приложился к фляге, удовлетворенно вздохнул; вздохнул снова, уже с сожалением, и пустил флягу по кругу. Братьям два раза предлагать не надо было. Хорошо отхлебнув, передали флягу мне. Хотела отказаться, но аромат из горлышка походной тыквенной фляги заставил сначала принюхаться, а потом и глотнуть. Самогон. Но запах… Свежие ягоды так и встали перед глазами. Протянула остатки Старшому. Тот помотал головой.

– Понюхай хоть, – не отняла я руку, – знаю, что не пьешь. Гадость редкая, но запах… «шикшовка». – Тот привстал, понюхал и заулыбался.

– Бальзам на душу, – и отхлебнул. – Ох, жуть!

Братья заржали, в два глотка опорожнили. Дед понюхал пустую баклажку, спрятал в солому. До Тихого сзади долетел запах, он даже подстегнул лошадь, но поздно…

– Все знают. Тут, – снова повторил дед. – Колдун. «Кто попробует убить рушевского колдуна железом, деревом, костью, камнем, водой или огнем, сам в два дня от этого погибнет». Тут. Все знают. Тут.

Братья переглянулись, оба, не сговариваясь, потрогали свои амулеты, висевшие на шеях.

– И кто же это так красиво сказал? – встрял в разговор Старшой. – Откуда это известно?

– Так все знают. Все. – Дед с укоризной обернулся к нам. – Был сход колдунов. Давно. Там они все про себя и узнали. Вот и про нашего тоже. Он как приехал оттуда, так все и узнали. Тут. Ничего. Только безобразничает сильно. С девками. А так ничего. Жить можно. Тут.

– Так, может, он сам это все и придумал, – рассмеялся Старшой, – колдун рушевский…

– Что ты! Тут. – Возница чуть не свалился с телеги. Стал нервно оглядываться по сторонам, как будто из придорожной канавы сейчас вылезет сам колдун и накажет за такие речи. – Все знают. Тут. – Он явно не находил слов, чтоб выразить весь ужас от слов Старшого. – Вы же солдаты. Должны понимать. Ни железом. Ни костью. Тут. Такой.

Он не выдержал, спрыгнул с телеги, пошел рядом, что-то бормоча под нос и с неодобрением посматривая на нас.

Братья повернулись к Старшому. Тот откровенно смеялся.

– Хорошо придумал. Делай, что хочешь, а трогать тебя нельзя. Надо нам для отряда так же придумать. Пугать всех будем, – и дальше завыл страшным голосом: – Кто на отряд Старшины нападет, тот на понос изойдет, у того… кхм…

Мы с Братьями расхохотались.

Полено что-то пробухтел, хотел запрыгнуть в телегу, но передумал.

Дорога обогнула последний холм, взгляду открылась деревня, видная вся как на ладони. На единственной улице, вдоль солидных домов, толпился народ. Гомонили. Кто-то истошно голосил, как по мертвому.

Братья враз подтянулись, надели шлемы, положили руки на мечи. Мы со Старшим переглянулись и тоже накрыли головы. Все сидели в свободных позах, но готовые ринуться в схватку по первому поводу. Так, как сидят люди, часто попадавшие в ситуации, где рев, плач и беготня часто заканчиваются стрельбой, рубкой и кровью.

– Вот и прикупили хлебушка… – Старшой стал заряжать свой арбалет. Братья с одобрением покосились. После выстрела по Кабану арбалет Старшого они считали очень удачливым. А удача для них была чем-то вроде религии.

Телега въехала в деревню. Местные замерли при виде закованных в броню чужих людей, но, заметив Полено, который сразу шепнул ближайшим, что наемники приехали купить овса, а не грабить, снова забегали.

Старшой понял, что пора оправдывать статус командира. Он отдал арбалет мне. Понятно: не высовывайся и прикрывай. Не вопрос, дело знакомое. Подняла оба болтами вверх.

– Тихий – у лошадей, остальные – за мной.

Сам он двинулся в гущу голосящих, туда, где приметил светлую рубаху нашего провожатого. Братья с суровым видом пристроились за ним. Здороваясь по пути с хмурыми жителями, подошли к толпе. Люди раздвинулись перед нами. Старшой шел с видом главного, и перед ним расступались. Два Брата по бокам и мои арбалеты, смотрящие в небо, дополняли картинку.

На земле, воя, на коленях сидела женщина. Она обнимала тело девочки. Судя по закатившимся открытым глазам и безвольному мотанию головы, мертвой девочки. Рубаха ее была разорвана, все лицо в синяках, на тощих руках и ногах – запекшаяся уже кровь. Вторая девчонка, совсем маленькая, пыталась оторвать мать от мертвой.

Старшой встал над женщиной, лицо его перекосилось. Он закрыл глаза, покачнулся, выпрямился и обвел взглядом местных.

– Кто?.. – хриплым голосом спросил он. – Кто? – повторил он.

Местные молчали.

13 моха 317 года. Полдень. Рушь, Северная дорога. Старшой

Она лежала, а на шее было такое же монисто, из старых графских монеток. А я опять ничего не смог сделать. Нет, мог: эти не убежали. Из отряда меня выпрут – мы ведь не вмешиваемся без надобности. Жалко. Но с этим разберусь. Я снова опоздал. Не хочу больше опаздывать. Никогда. Если кто-то так спокойно распоряжается чужими жизнями – значит, и сам заслуживает такого же обращения. Гуманизм и человеколюбие? Смешно. Сила и власть? Нет. Так все равно нельзя. Закон и порядок? Тоже не то. Имеешь ли право судить сам, по своему разумению? Вот это точно можешь.

– Кто?

13 моха 317 года. Полдень. Рушь, Северная дорога. Тихий

Нам-то что, и не такое видали…

У нас в отряде, конечно, такое не приветствуется. Ну хочешь бабу – заплати. Да в любой деревне или городке и без денег всяко найдешь, кто с солдатом пойти захочет. После мора народа и так мало, а чтоб здоровый, да без грубости… Не, я про юг и не говорю. Там за деньги любой тебе жену приведет, и сестру, всех дочек… У нас – не за деньги. Бабе ведь тоже хочется, чтоб приласкал, да здоровый. Конечно. У кого нет, у кого пьет, а у кого и не умеет (смеюсь, да). А кто – чтоб ребенка зачать. От солдата-то лучше, чем от пьяни деревенской.

А тут, по всему видно, девчонку маленькую снасильничали втихую. Ну или перестарались, удавили, либо сама. Ну умерла. Мать убивается, а отца у них не было. Это мы потом узнали. Ушел в болота два года назад, да и сгинул. Обычное дело. Ходят-то по одному, чтобы места свои не показывать. Чуть что – и одному уже не выползти. Утонул, или звери сожрали, или помог кто. Кто-кто… Не знаешь, что ли? Нет в лесу страшнее зверя, чем человек. За еду, за деньги, за бабу убить могут. Да и за просто так. Под руку. Бешеный зверь от своего бешенства сам погибнет. А человек дурной много лет может чудить. Кто его приструнит? Таких, как наш Старшой-то, мало. Он может. Вот и тогда смог.

Короче, сироты. Кто заступится? Понятно. Подошли, смотрят. Жалко им всем, конечно. Но… сама дала, сама пусть справляется.

Тут Старшой хрипло так и говорит: «Кто? Кто, я спрашиваю?»

И голос такой, что вроде как и шепотом, а враз все притихли. Знаю я такой голос. В городке, где я родился, был старый граф. Еще из старых вояк. Контулукскую войну прошел. Командовал там кем-то. Тоже вроде шепотом говорил, а хотелось по струнке встать. Чувствуешь, что человек имеет право командовать, и если что… спросит, да так, что мало не покажется.

Вот и Старшой так. Я вот тогда и скумекал, что он не простой человек. Видно, когда у человека за спиной есть что. Что-что… У кого-то – пьяный батька и тощая корова, и ешь с ними из одного корыта кто быстрее. А у кого-то – дом. И семья. И любят его там. А у кого-то – и воспитание, и приличные манеры, и книжки разные, грамота всякая. А Старшой – занятный человек. Тогда-то не вдавались. Но я понял. И Старшина со Вторым долго с ним говорили. Обычно как? Хочу в отряд. Кто, что? Не вор, не убийца. Долгов кровных нет. Записан. В драке посмотрим. А тут – два кувшина проговорили. Старшина к себе примаком взял. Так-то.

Ну вот.

– Кто, я спрашиваю?

И притихли все. И даже баба стала потише голосить. Молчат все. А Старшой стал меч потихоньку из ножен вытаскивать. Ну местные трухнули немного. Боятся нас, понятно. Наемники-то – они разные бывают. Наш отряд в зверствах не замечен, но они-то откуда знают… Отшатнулись.

– Не мы, – здоровый такой дядька с бородой, староста, как оказалось, – не мы это. Колдун это. Завел к себе, чудеса показать. Ну и… «Брыкалась», – говорит. Вот и переусердствовал. Со своими… – Староста скрипнул зубами.

Баба внизу опять взвыла, местные заголосили.

– Где он? – Старшой аж покраснел лицом от злости.

– Да вон идет, легок на помине, – махнул бородатый рукой вдоль улицы.

Мы повернулись. Вдоль домов шли трое. Впереди – худой и высокий как каланча мужик в непонятном одеянии. Плащ не плащ, рубаха не рубаха. Вся в ленточках и каких-то висюльках. Следом двое, плотные, почти толстые, явно не переломленные работой, с длинными ножами на поясах. Подошли. Явно брели к подводам, слупить по-легкому. Вблизи колдун выглядел еще страшнее. Длинный, лысый, губ не видно, глаза смотрят сквозь тебя. Оглядел нас, на бабу с мертвой девчонкой даже не взглянул.

– Тут я торгую, – повернулся колдун к Старшому. Понял ведь, к кому надо. – Что хотите, «шикшовку», зерно?

– Тебя надо, – Старшой сделал шаг вперед, встал перед колдуном. – Тебя.

– Ты, наверное, солдатик, не знаешь, кто я. – Колдун держался нагло. – Не пыли, договоримся.

– Вряд ли, – Старшой повернулся к нам. – Связать этого.

Братья как ждали, один дернул колдуна за рукав, второй стянул ремень с пояса.

– Эй, – один из охранников колдуна выдернул нож, – пусти…

Дальше сказать не успел. Старшой, не глядя, ткнул его мечом в брюхо, тот осел. Второй дернулся было бежать, но, увидев Лисины арбалеты, направленные на него, замер.

Колдун дико захохотал.

«Кто попробует убить рушевского колдуна железом, деревом, костью, камнем, водой или огнем, сам в два дня от этого погибнет!» – Колдун даже не пытался вырваться. Стоял со связанными руками и дико смеялся. – Вы что, солдатики? Прокляну! И вас, и весь ваш род. На колени!

Старшой с размаху впечатал ему сапог в пах. Хохотун замолк и, сломавшись пополам, упал на землю. Лиса подошла к Старшому:

– А надо нам это? Вдруг правда…

Братья тоже смотрели на командира. Тот спокойно оглядел местных и нас, поставил ногу колдуну на спину.

– Как там? «Ни железом, ни деревом, ни костью, ни камнем, ни водой, ни огнем» – так? – и повернулся к Братьям: – Повесьте его вот на этом крабе. Про веревку ничего там нет. Да если бы и было – мое проклятие посильнее его будет.

Братья, ухмыляясь, потащили колдуна к дереву.

– Тихий, неси вожжи.

Местные опять загудели. Пока непонятно, но вроде бы радостнее. Некоторые рожи просто засветились от счастья. Несколько баб бросились ко второму охраннику. Тот оторопело смотрел на нас и не сразу понял, что ему грозит. Бабы накинулись сзади, повалили, мелькнули ножи. Все. Не балуй. Им только дай волю. Страшнее медведя только медведица с медвежонком.

Бородатый староста, сняв шапку, с почтением подошел к Старшому.

– А какое у вас проклятие, уважаемый?

Братья тем временем перекинули вожжи через сук, затянули на шее колдуна и остановились, глядя на Старшого.

– Какое проклятие? Если за день хотя бы одну сволочь и мразь не повешу, так спать спокойно не могу. Веришь, отец? – и повернулся к Братьям: – Давай, пусть колдует, я в ответе, поднимайте.

Колдун попытался еще что-то крикнуть, но веревка споро выбрала слабину, он захрипел, задергался и повис. Братьям пришлось подтянуть его почти до самого сука, чтобы длинные ноги не доставали до земли. И теперь казалось, что колдун зацепился шеей за ветку, веревки не было видно, только пена на его бескровных губах выдавала, что произошло.

Местные не могли понять, то ли радоваться им, то ли ужасаться. Большинство, похоже, радовались.

– Там у него рабы еще есть, уважаемый… – начал староста, но прикусил язык, поздно поняв, что дом колдуна со всеми богатствами теперь ничей.

– Пошли, посмотрим. – Старшой махнул нам рукой: – Тихий, Лиса – подводы!

Дом на окраине. На частоколе черепа разные. Животные и птицы. Два человеческих. Старшой с Братьями и старостой зашли во двор. Остальные местные не решились. Вскоре из дома послышались крики, что-то разбилось. Братья выволокли за цепь грязного человека. В ужасных лохмотьях, он что-то мычал, махал ручищами. Следом вышли еще двое, тоже грязных. Один плакал, второй, щурясь на солнце, пытался огладить одежду перед народом.

Показались Старшой со старостой. Грязный на цепи снова замычал, попытался вырваться. Толпа в страхе отшатнулась. Один из Братьев держал цепь, второй мечом не подпускал страшилу ближе.

– Стой! Нельзя! – крикнул Старшой. – Отпусти цепь.

– Он немой. – Приглаживающий одежду пленник встал между ним и закованным. – Хотел колдуна убить, вот тот его на цепи и держал. Года два уже.

– А вы откуда? – Командир спокойно подошел к ним.

– Я с севера, с островов, Рыбаком зовут; в порту проигрался по пьяни в карты, вот в рабах пятый год и брожу, а этого, – он кивнул на плачущего, – колдун за какие-то долги отрабатывать заставил. А Немой – это имя у него такое, настоящее не знаю, на Немого откликался – убить хотел гадину за какого-то родственника. Да в капкан попался, вот сидит на цепи. Колдун хотел его заколоть, все равно не работает.

– Рабства нет. – Старшой убрал меч. – Долги долгами, а на цепи людей держать нельзя.

Он шагнул к Немому, тот выпрямился перед ним.

– Понимаешь меня?

Тот кивнул.

– Вы все свободны, сейчас тебя раскуют. Староста, где ваш кузнец? – Он снова повернулся к Немому: – Понимаешь меня?

Немой снова замычал, затряс цепью, стал показывать на дом колдуна, на меч, пытаясь что-то сказать командиру.

– Да-да, я понял тебя, не волнуйся: колдуна казнили.

Пленники охнули. Немой сжал кулаки, постоял неподвижно и опять начал руками показывать Старшому.

– Я, – ответил ему он, по-видимому поняв его вопрос. – Ты свободен, я его казнил. Тихий, Лиса – подводы сюда. Грузим запасы колдуна. Староста разрешает. Разрешаешь, староста? Ты где?

Бородатый замахал руками в знак согласия.

– Значит, так, – продолжал Старшой. – Провиант – нам, деньги, там немного – поделить между этими тремя, за их муки. Одежду тоже пусть возьмут какую надо. Дом с хозяйством отдать той женщине с ребенком. Обманете – накажу. Остальные деньги у него где-то закопаны. Ищите.

– Что вы, что вы, – забасил староста, – все так и сделаем. Мужики, помогайте грузить. Бабы, воды принесите, этого беднягу ополоснуть. Да, этих убирайте, – махнул он рукой в сторону валяющихся на улице помощников колдуна. – А с ним что делать, уважаемый? – снова обратился он к Старшому.

– Пусть повисит три дня, поколдует. Воро́н порадует.

– Как зовут вас, уважаемый?

– Старшой.

13 моха 317 года. Вечер. Бугры, Северная дорога. Лиса

Так все и было. Приехали в лагерь. И деньги обратно привезли, и полные телеги.

– Как бы нам это боком не вышло, – нахмурился Второй после нашего рассказа. – Пустили ста́ршим… А вы где были?! – набросился он на меня с Тихим.

– Я был командиром, мне и отвечать, – встрял Старшой. – Я считаю, что все сделал правильно. Мы должны наводить порядок. Если хотим быть в авторитете у людей, а не у бандитов.

– Должны, должны… Никому мы были не должны, – продолжал кипятиться Второй. – Что будем делать, Старшина?

Тот морщил нос, ничего не говоря.

В палатку вошел Сержант.

– Приехали местные из Руши. – Он глянул на нас. Я, Старшой и Тихий стояли в углу.

– Началось, – вскочил Второй, – что им надо? Много?

– Две подводы. Привезли шесть бочек «шикшовки». Бесплатно. Сказали – подарок. Еще, говорят, вашему старшему вот это передайте, – Сержант поставил перед Старшиной выпачканный в земле горшок, судя по весу, набитый деньгами. – Сказали – ваша доля.

Второй со Старшиной переглянулись.

– И еще вот это. – Сержант развернул тряпку, в которой оказались красивые ножны и явно очень хороший и дорогой меч.

– Кхм, – развеселился Старшина, – это не мне. Это вот ему, – махнул он рукой в сторону Старшого. – Я же говорил, что он должен уметь торговаться!

Все засмеялись.

– Еще не все, – продолжил Сержант, – с ними двое пришли. Один тощий, просится в отряд. Рыбаком зовут. Второй – немой, он вроде нашего Старшого ищет.

25 моха 317 года. День. Центральный тракт. Глаз

«Почему, почему… Откуда я знаю, почему у меня один глаз серый, а второй карий? Мама неизвестная таким родила. Вот и маюсь всю жизнь…» Стер с клинка кровь.

– Кому еще мои глаза не нравятся? – осмотрел притихшую таверну. Положил меч перед собой на стол. Почесал шею, вытащил второй клинок, положил рядом. Внизу булькнуло еще раз, ноги балабола подергались, и он затих. Его дружок завороженно смотрел, как я вытаскиваю оба кинжала и присоединяю к мечам. Затем наступил черед ножа из сапога и стилета из карманчика на левом плече. Их можно и воткнуть в стол, они для этого и предназначены. Многие лопухи не знают, что одним клинком надо рубить, вторым резать, а что-то можно и втыкать. Сколько раз я видел, как хороший клинок в плохих (а после этого мертвых) руках застревал в живой плоти или ломался о кость или изнанку кольчуги. А они его еще выдернуть пытались. Тут просто: завяз он или сломался – брось его, возьми другой. Поэтому острых железяк при себе должно быть много. Очень много.

Ну все доставать не буду, нечего остальное показывать. Еще раз осмотрел зал. Два вооруженных стражника сделали вид, что их интересует только пиво. Компания местных притихла за центральным столом.

– Все? Никому больше ничего объяснять не нужно? Хозяин, сколько с меня? И где мое жаркое? И рома еще! – Не люблю алкоголь, но пусть думают, что пью. Сдвинул железо в сторону, но под правую руку. – Ты, забери отсюда эту падаль.

Дружок отъехавшего потащил тело из-под стола. Ему быстро помогли.

Достали уже. Почему, почему… Надо, наверное, зачем-то. И женщинам нравится. Заснула, говорит, вечером с правого бока с голубоглазым, проснулась с другим мужчиной. Шутка.

Сколько драк в детстве из-за глаз было… И мечом поэтому научился владеть, чтобы сразу – чпок! и все, следующий…

Сделал вид, что пью, пополоскал рот; сделал вид, что водой запиваю, туда и выплюнул; зажевал. Хотя напрасно. Не похожи местные на мстителей. Жру мясо.

Дверь, скрипнув, отворилась. Вошли еще четверо. Пока все на них смотрели, выплеснул ром из кружки, поднес уже пустую ко рту, подергал кадыком. Один из четверки осмотрел зал, след крови, ведущий к моему столу. Подошел, сел.

Глянул на него, не переставая резать мясо.

– Не вы ли, уважаемый, будете по имени Глаз? – Говоривший коротко обернулся к трактирщику – оттуда уже несли кружку. Остальная троица уселась за соседним столом, выгнав оттуда каких-то работяг. Стражники через стол стали расплачиваться, намереваясь уходить. Правильно: «Зачем нам проблемы?» – девиз всех стражников всех времен и стран.

– Да, я. – Жаркое оказалось неплохим. Попробуй накормить тут падалью: прирежут сразу. Весело.

– Я думал, что вы, уважаемый… что вы будете держать себя поскромнее и неприметнее. – Говоривший отхлебнул пива и откинулся на спинку. Высокий, почти как я, широкоплечий, но какой-то бледный и заморенный. Камзол хороший, под ним пластинчатый панцирь. Тройка сопровождающих одета победнее, но вся обвешана оружием. Дерьмовым оружием. Интересно, как вон тот вислоухий будет размахивать парными клинками в такой кирасе – там же руки вместе не поднять… А у краснорожего рукоять явно не под его ладонь, при сильном ударе или блоке выскочит из руки, клянусь контулукской дохлой мышью. Третьего видел плохо: если что, с него и начну.

– А мне, уважаемый, плевать на то, что вы думаете. Я веду себя так, как считаю нужным.

Бледный дернул плечами.

– Может, мне надо было пригласить другого человека, – как будто бы сам с собой.

– Это ваше право, уважаемый. Мне на это тоже плевать. Не думаю, правда, что теперь кто-то придет к вам, если мы не договоримся.

– Вы мне угрожаете? – Он снова дернул плечами. Чего ты так нервничаешь?

– Нет, мне этого не надо, уважаемый. И скажите вашему бойцу, чтобы убрал арбалет. Пока он будет его поднимать, я все равно успею проткнуть вам горло, а потом, прикрывшись вашим бледным трупом, порежу и их.

Помахал пробегавшей мимо девчонке:

– Красавица, принеси мне что-нибудь попить простого, ну как сказать…

– Пиво, ром?

– Да, нет. Простого чего-нибудь попить.

– Мама кисель ягодный варила, хотите?

– Умница; большую кружку, очень большую, – и повернулся к снулому: – Так на чем мы остановились, уважаемый? А, да… Не надо меня пугать, не надо меня обманывать с деньгами. И я сразу говорю, берусь я за дело или нет.

– А, так вы еще можете отказаться? – скорчил гримасу тот.

– Да, если дело гнилое. Но если берусь, то делаю. Поэтому меня и нанимают, чтобы не тратить лишних денег, – и замолчал.

Девчонка принесла кувшин и две кружки, решила, что будем пить вместе. Нет уж. Ух, вкуснота, сам выпью.

– Да, меня не обманули, рассказывая о вас, уважаемый.

– Обманули, обманули. Все, кто много обо мне говорят, долго не живут. Или обманывают…

– Что-то вы, уважаемый, все про обманы да про обманы…

– Сразу предупреждаю. А то в последнее время что за поветрие пошло – никто платить не хочет… Все норовят обмануть. Суета. – Дожевал мясо, подобрал лепешкой соус; хорошо!

– Суета? – Бледный сделал попытку улыбнуться.

– Да, суета. Наймут себе идиотов, которые и оружие держать не умеют, только шваль базарную гонять да деревенских дураков. Вот и приходится объяснять, что к чему. Закапывай их потом…

Тихонько допили. Я – кисель, он – свое пиво. Посидели в тишине.

– Хорошо, я принял решение, – вот ведь боги: он решение принял… прямо глава Большого Коронного Совета… – я вас нанимаю.

– Ха. Говорите, что нужно сделать и сколько вы готовы за это заплатить, а я уже решу, браться или нет. – Я махнул рукой из-под стола, двузубая вилка воткнулась в потолок прямо над троицей за соседним столом. Те сглотнули и убрали свои ножи. Правильно, а то могу и занервничать. Хороший фокус: долго пришлось учиться, зато прекрасно выглядит.

Бледный перевел взгляд обратно на меня.

– Хорошо. Дело в моем брате.

Хорошо, не хорошо… рожай давай, бобер контулукский, задрал своими проблемами. Везде одно и то же. Братья, родители, дядьки, тетки, дележ денежек, земель и скотины. Мерзавцы. Может, мне и заказчиков опосля кончать? Нет, нельзя, клиент всегда прав.

Скучно. Спать хочу. В столицу, что ли, съездить?..

2 злыдня 317 года. Утро. Север. Второй

«Не люблю холод. Как они тут живут?.. А говорят, дальше будет только хуже». Придвинулся к камину, закинул еще пару поленьев. Старшина оторвался от своей кружки.

– Сам за дровами пойдешь. На два дня уже спалил.

– Холодно.

– Выпей вон. И на голову что-нибудь надень. Вся дрожь от головы.

– Ага, как местные, треух или платок. Спасибо.

Огонь качнулся. В приоткрытую дверь втиснулся Сержант, быстро захлопнул ее и присел к огню.

– Снег за ночь выпал.

– Вот ведь, хрень господня, – выругался я, – терпеть его не могу. А у нас окно завешено, так не видно. Много?

– По колено уже.

– Обалдеть. Как дальше поедем? Может, растает?

– Вряд ли. Там холод жуткий. – Сержант повернулся к огню спиной. – Прямо сел бы туда, в камин.

– Ага, чтобы твоей шерстью тут все воняло. Вон дымишься уже. – Я отпихнул Сержанта подальше.

– Это еще не все.

Теперь уже и Старшина поднял голову.

– Что опять?

– Не следишь за своим «пасынком». А он с ума сошел. – Сержант опять с кряхтением притиснулся к очагу.

– Что опять? Ром пьет?

– Хуже. Вышли утром во двор, он снег увидел, заорал, стал в нем валяться.

Меня передернуло. Взял очередное полено. Старшина заржал:

– Дурни. Снег – это хорошо. Мы стоим – так и те, кого мы ловим, тоже стоят.

– Да, нам бы способ найти, как по снегу идти, вот было бы здорово, – я опять отпихнул Сержанта, – всем хочется погреться, отвали, не заслоняй.

– А вы у Старшого спросите – раз он снег так любит, значит, на севере бывал; может, что-нибудь придумает. – Старшина тоже вытянул руки к огню.

– Что он, волшебник, что ли… – Сержант с тоской посмотрел на дверь. – Вот ведь холод!

– Иди, иди. Мы тоже одеваемся.

И ведь придумал. Старшой. Конягам, оказывается, еще и лучше – по снегу. Телеги с осей сняли, подложили вниз шкуры бычьи. Шерсть на них замерзла и скользила так, что любо-дорого. И не проваливались почти.

За день догнали кого надо. Те под снегом в избушке вдесятером сидели, грелись. Фора-то у них в два дня была. А тут – здрасте! Или выходите, или горите вместе с домиком.

Через день растаяло все, в грязь. А мы уже и не торопимся. Дело сделано.

15 злыдня 317 года. Вечер. Север. Лиса

Снег-то даже здесь, на севере, бывает только несколько дней. Это же не Ледяные острова и не горы. А так, грязь и холод. Ночью замерзнет, днем растает все в кашу. Хорошо хоть скоро весна. Отогреемся. Ждали начала караванов. Торговля восстанавливалась. Отсюда везли шкуры, мех, грибы, северный лес. С болот – «шикшовку». С юга тащили зерно. С гор волокли железо. С Центральной провинции купцы отгружали оружие, керамику, украшения. С портов приходило то, что свозили с Северных островов. Да и с Южных. Легче оплыть страну кругом по воде, чем тащиться по суше несколько месяцев.

На Северных и Южных островах и до мора не особо жаловали метрополию. Теперь и вообще, наверное, считают себя самостоятельными. Да и везде так. Каждый граф или барон вправе устанавливать свои законы. Власть столицы держится только на былом авторитете, на прошлых войнах. Когда разрезанную на части страну, раздираемую междоусобицами, объединили, причесали и разрешили жить по общим правилам.

Народ стал торговать, ездить, не боясь, по всем дорогам, учиться. Я тоже хотела в Корронну, в университет. Вряд ли бы получилось. Да и мор все перечеркнул. Кто занес эту заразу? Старшой как-то сказал, что как раз с Южных островов все и началось. Там на два года раньше вымерли первые деревни. Потом и нас накрыло.

Что было, то ушло. «Будем жить, пока живы». Вот ведь прицепилось… Пора лозунгом отряда делать.

Вошел Сержант. Как всегда помялся у двери.

– Пошли. Зовут.

– Чего там? К Старшине? – Я потянулась за оружием. Мои отношения с Сержантом давно вышли из положения «наставник – ученик». Жалко, что не перешли в положение… Ладно, молчать.

– Не знаю, старших собирают. Тебя тоже.

– Пойдем, – я встала, – куда-то собираемся?

– Да, вот это и надо решить.

Странный у нас все-таки отряд. И Старшина странный. И Второй. И Сержант. И Весло. И Братья. И остальные ветераны. И новички. И я. А уж страннее Старшого вообще никого нет.

И отношения странные. Иногда – командир приказал, и точка. А иногда, вот как сейчас, позовет, только по ему понятному признаку, несколько человек. Типа, посоветоваться. Сделает, конечно, как сам решил. Ну почти всегда.

Народу набилось битком. Так можно было и весь отряд собрать. Сам Старшина сидел у стола, потягивал свое пойло из кувшина. Второй притерся к печке, он вообще с трудом выносил холод. Брюзжание его в холодную пору становилось совсем невыносимым. Сержант сел на топчан, где обосновались ветераны: Весло, Синий и Пекло. Братья вместе с Барсуком сидели за столом напротив Старшины. Я прошла вперед и села на подоконник.

– Все? – Старшина оторвался от кружки.

– Да вроде все. – Сержант оглядел комнату.

– А где мой мазурик?

– Старшой, что ли? Так он на посту.

– Пошли кого из молодых его сменить. Он нужен.

– Во, боги, любимчика завел… а без него – никак? – пробухтел Второй, не оборачиваясь от печки.

– Лучше чайник ставь полный, похлебаем. Ром-то кончился.

– От этой воды уже живот пучит, – вставил Синий.

Братья с Барсуком согласно закивали.

– Может, за пивом в деревню кого-нибудь пошлем? – не отставал Синий. – Вон Братья быстро сбегают.

Братья, не сговариваясь, грозно обернулись на топчан.

– Обалдели, что ли? В такой холод еще пиво лакать… и так половина кашляет, – Старшина подлил себе из кувшина, – вон чайку лучше похлебайте.

Народ отвернулся. Я рассмеялась. Пить чай, который заваривает командир, можно было только с большого похмелья.

– Чего собрались-то? – не вытерпел Пекло. Старый ветеран, однополчанин Старшины, не привык к таким посиделкам.

– Так поговорить… Попоем, байки потравим. – Старшина хитро осмотрел всех, высунувшись из-за кружки.

– Сейчас тебе будут байки, – это уже Второй. – Как там? «Про мрак, ужас и скрежет зубовный…»

– Не пугай людей, разбегутся. Останемся с тобой вдвоем, чего делать будем…

– Не знаю как ты, а я напьюсь от радости, – повернулся наконец-то Второй. – Пить и твоим чаем запивать, чтобы уж наверняка окосеть.

Все заржали.

Вернулся Сержант, в комнату вместе с ним опять влетел холод. Второй начал снова напихивать печку.

– Где Старшой?

– Пошел на кухню зачем-то, сейчас придет, если повариха местная отпустит. – Сержант протянул лапы к огню, погрел их, потом сел рядом со мной, от его кольчуги несло морозом. – Дубак жуткий.

Дверь открылась, впустив очередной холод. Старшой быстро прошел и, не закрывая ее, двинулся к печке. Второй хотел прикрикнуть на него, но, увидев, что у того заняты руки, не стал. Дверь прихлопнули. Старшой аккуратно поставил возле печки большую кастрюлю, которую держал в руках, а под мышкой был зажат небольшой бочонок. Мужики оживились.

– Чего там? – подал голос Синий, привстав с топчана.

– Слишком маленький, на всех не хватит, – быстро прикинул Пекло, дергая его назад.

– Так Старшой не пьет, Лиса тоже. Командир свою баланду хлебает. Может, еще кто откажется.

– Сейчас тебя вычеркнем из списка. – Второй отодвинулся в сторону, давая место Старшому. Тот деловито доставал из кастрюли какие-то припасы.

– Ты там суп варить собрался, что ли? Нет? Ладно, начнем, не мешает. – Старшина повернулся к столу. – Значит, так. Дело такое. Смогли мы наконец, с помощью богов, разобраться с одной картой…

Старшой от стола фыркнул. Он поставил кастрюлю на печку, вылил в нее воду из чайника и стал нарезать туда же лимоны и еще какие-то вкусно пахнущие травки.

– Ну не только с помощью богов, – поправился Старшина, – но и с помощью некоторых нескромных поваров.

Старшой опять фыркнул. Большинство смотрели на него, а не слушали командира.

– Ты вари давай, а не фыркай. Что ж ты делаешь?

Это уже был общий возглас. Синий с Пеклом аж привстали. Старшой выковырял пробку из бочонка, по комнате разлился аромат рома, но вместо того, чтобы разлить его по стоящим тут же кружкам, Старшой начал выливать спиртное в свою кастрюлю с травами. Я засмеялась. Отец тоже иногда зимой варил для нас с братом и матерью такую штуку. Травки были другие. Пахло похоже, но дух от грога Старшого был сильнее и приятнее.

На Старшину уже и не смотрели. Какое там: запах выбивал все мысли. Подождав несколько минут, Старшой бросил в кастрюлю еще что-то, от чего стоявшие рядом одновременно выматерились.

– А цвет-то, цвет… – прошептал кто-то. Мне из-за спин не было видно.

– Как твой нос – красно-синий, – ответил Сержант.

Все опять заржали.

– Тихо, горячо очень. Отодвиньтесь, разливаю. Пить горячим. – Старшой взял одну кружку и быстро стал наполнять остальные. Запах вновь наполнил комнату. Второй со своей кружкой и кружкой Старшины, пятясь, выполз из толчеи. Подмигнул мне:

– Иди, не достанется.

Я махнула рукой. Сержант уже шел ко мне с двумя кружками в руках.

Наконец все расселись. Стало тихо. Слышалось только причмокивание, прихлебывание и восторженные вздохи.

– Так чего ты там хотел, командир? – оторвался от кружки Пекло.

– Попробовать звал, босяки.

Все заржали.

– Тихо, кони, горячо, расплескаю. Мы что-то похожее варили в походе, но попроще, конечно.

– У нас тоже было. В засаду нельзя, пахнет сильно, а после ночной хорошо идет. – Весло допил свою порцию. – Ух, молодость вспомнил, спасибо. Где ты раньше был, Старшой…

– Лимоны увидел на кухне и вспомнил. И травки нужные. Там другой ром нужен, а не это… Но что есть.

– Как боги по душе босичком пробежали.

Братья заглянули в кастрюлю. Там еще плескалось.

– Караулу отнесите, только нагрейте снова. Кто там стоит? – Второй с сожалением поставил пустую кружку на стол. – Хоть согрелся.

– Кувалда с Рыбаком… – Сержант начал вставать.

– Сиди, а то опять уйдешь… пусть вон Братья отнесут. Донесите только, а то знаю я вас!

– Все, согрелись – к делу. – Старшина расстелил на освободившемся столе потрепанную карту. – Есть местечко, где во время мора много чего прикопали. И вполне возможно, что все, кто о том знал, не дожили до этого светлого дня. А может, там и пусто уже давно. Но пройти мимо и не посмотреть – было бы неправильно.

– Так в чем проблема? Сходим. – Синий продолжал нюхать кружку.

– Проблема в том, что если кто-то об этом тоже знает и ищет, то мы там можем нарваться на грубость. В живых оставлять не будут. Уж очень там много всего должно быть.

– А чего именно? – Это я не вытерпела.

Старшина обернулся ко мне:

– Не знаю. Но возов было много. И везли из разных мест.

– Может, кто из благородных просто себе схрон готовил, – Сержант тоже решил выступить, – и все там сгнило уже давно.

– Может, и так; говорю же – не знаю. Но охраняли это все люди из секретной службы герцога, которые при отходе попали в засаду. И все, что досталось нападавшим, – интересная карта. Очень необычная. Не эта. Это копия, которую один человечек, сильно опасавшийся за свою жизнь, тихонечко перерисовал и спрятал.

– А что за человечек? – Это Весло, для него нет незначительных деталей.

– Человечек не зря опасался за свою шкуру. Ему ее попортили. Я там оказался случайно. Почти. И сказал человечек, что оригинал карты не сохранился. А с его, то есть с этой копии, сняли еще одну, но похуже качеством и без некоторых деталей.

– Так сколько лет прошло! – Сержанту идея шариться по лесам в поисках не пойми чего явно не нравилась. – Или раскопали уже, или так заросло, что не найдем ничего.

– Вот, а некоторые умники, – Старшина покосился в сторону печки, где на дровах сидел Старшой, – говорят, что зарасти не могло, больно там высоко.

– Ага, высоко в этих горках, значит снега по самые… – Сержант оглянулся на меня.

– По пояс, короче, – заржал Синий.

– Тебе по пояс, Сержанту по … – вставил Весло.

Все покатились со смеху. Вернувшиеся Братья недоуменно вертели головами, пытаясь понять, не над ними ли смеются.

– Не к добру ржем, – опять забубнил Второй. Он опять привалился к печке и, похоже, готовился вздремнуть.

– Тьфу, сглазишь, добрый человек, – плюнул Старшина, – сам-то что по этому поводу думаешь?

– Я уже все сказал, но у вас же в одном месте все равно будет свербеть: «Надо дойти, посмотреть тихонько». А потом опять кровища и суета ни за пшик.

– Так, может, действительно, тихонечко – двум-трем сбегать. – Весло мог бы и один сбегать. Профи: не отымешь, не прибавишь. Сколько раз я видела, как он отступал с тропинки в лес и – исчезал с глаз. Лишь моя следопытская выучка иногда позволяла понять, куда он делся.

– И что? Дошли двое, начали копать. А если там и впрямь есть что? Опять закапывать? А другие желающие просто смотреть будут, пока вы обратно за отрядом вернетесь? Нет, если уж идти, то всем.

– Легенда нужна, – подошел к карте Старшой. – Пришел отряд. Зачем? Каравана нет, заказа нет. Зачем пришел? Если там действительно ждут и ищут, то сразу напрягутся.

– Ну и какая легенда подойдет? – Второй приоткрыл один глаз.

– Это ты уже дымишься? Отодвинься, мерзляк южный. – Старшина дернул Второго за рукав. – Легенда, легенда… Не знаю.

– Пришли работу искать, – встрял Синий.

– Ага, в двух декадах пути от тракта.

– Чего? Туда две декады плестись? – зашумел народ.

– А чего тогда мы вас позвали, упыри? Было бы рядом – никто бы и не спрашивал. – Командир передал чайник со своим варевом Старшому. – Поставь на печку, пусть подогреется.

– Может, там и нет никого, зря волнуемся, – Сержант почесал шрамы на голове, – только время потеряем.

– А если там человек сорок?

– Вариантов всего два… – Старшой налил Старшине и себе чаю. – Кому еще? Никому? Два варианта. Или тот, у кого вторая карта, уже все давно выкопал, и там пусто, или он оставил там человечка на пригляд. Держать там большой отряд негде, да и дорого столько бездельников кормить. Вот, и когда этот оставленный человечек увидит нас, то свистнет своему начальнику. И брать нас будут уже на выходе. Они же понимают, что в горы мы дальше с товаром не полезем, а будем возвращаться на дорогу. А они в это время соберут людишек…

– Тебе бы книжки писать, а то ты только чужие читаешь нам, – съязвил Второй.

– А легенда может быть простая, – как ни в чем не бывало продолжал Старшой, – сопровождаем благородного человека в поисках чего-либо. А лучше – кого-либо. Мол, жену или сына ищет. Здесь где-то во время мора потерялись. Сейчас сколько семей до сих пор друг друга ищут после карантинов и прочих вещей…

– Где ж мы благородного возьмем? – Пекло засмеялся. – Наймем?

Шутку оценили. Бойцы радостно заулыбались. Синий в хохоте повалился на топчан.

– Наймем! Благородного! Ха. За еду.

– Идея хорошая. – Старшина тоже обрадовался. – Нанимать не будем. Свои есть. У кого кирасы побогаче? И манерами кто подойдет?

– Второго можно, – посоветовал Старшой. – Справится.

– Вот спасибо, – Второго это не обрадовало, – сам иди, раз такой умный. Рожа смазливая, стишки читаешь: благородный и есть.

– Так кого? – Старшина переводил взгляд с одного на другого.

– Пусть оба будут, – не вытерпела я. – Отец и сын, тут уж никто не подкопается.

Все радостно загалдели.

– А чего? – Пекло закивал головой. – Они даже похожи. Оба… Оба…

– Как шило в заднице, – закончил Старшина.

– Это точно, – прокряхтел рядом со мной Сержант.

– Ну что, сынуля, – повернулся от печки Второй. – Если что – наследства лишу.

Все снова легли от хохота.

– Вот и славно. – Командир отставил свою кружку. – Оставим двоих со всем добром в ближайшем городке, чтоб не таскать лишнего. А сами пойдем. Вдруг повезет…

10 ветряка 317 года. Вечер. Северные отроги. Сержант

Не повезло. Сначала все шло нормально. До поворота. Обрядили Второго со Старшим получше. Не особо и старались. Второй и так носил дорогое снаряжение и красивый шлем, что остались еще от его командирства в старые времена. Старшой вытащил свои нарядные ножны – до этого носил свой шикарный меч в обычных, чтоб не сверкать.

Кто понимает, тот и так знает, что благородство – не в золотишке, а в манере и словах. Старый герцог, говорят, в солдатском панцире ходил. Но носил его так, что все в струнку вытягивались при его виде. Говорил, что удобный. Мол, по его размеру склепали и чтоб к старости не растолстеть, он его всю жизнь носить и будет. Ну, в походе, конечно. В столице же – при полном параде. Как-никак…

Сошли с тракта, доползли до первой деревни. Народ при виде нас разбежался. Походили по пустым дворам, решили не останавливаться. Через три дня подошли к верхней деревеньке. Там разбегаться не стали. Некуда. Дорога одна, вниз. Вверх – только тропы. Переночевали. Местные таращились. Для виду Старшой и Второй расспрашивали всех про жену-мать якобы. Понятно, что никто здесь никаких женщин чужих за последние двадцать лет не видел.

Устроили показную ругань. Сынок орал, что надо вниз идти по тракту, а папаня-Второй едко так отвечал, мол, молод ты еще батьку учить, и пойдем дальше в горы; мол, какой-то там охотник кого-то там не понять где видел, и я сказал…

Барон сказал – барон сделал. Поперлись вверх. А пара рож в деревне очень странно на нас смотрели. Оценивающе. Хорошо еще, что мы изображали пьянь солдатскую, что кроме гонора и нет ничего. Так, сброд, легкую деньгу зашибить. Второй так в роль вжился, что перед уходом полчаса нас материл во всех подробностях. Мол, впервые такую шваль видит, и зря он нам пообещал заплатить, и на какой – контулукский еж нам всем в… – мы ему дались. И как он от нас устал, и как мы ему все надоели. А Старшой, паскудник, поддакивал. Мол, верно, папаня, верно. Потом не выдержал, уехал вперед, и там, уже за поворотом, проржался.

Все бы ничего, да такой дубак начался… Холод и ветер. А лесу почти не осталось, голые отроги, и снегу все больше и больше. Тоска.

12 ветряка 317 года. Вечер. Северные отроги. Второй

Отошли от верхней деревни на два дня пути. Шли по самому широкому ущелью, как удобнее, не таясь. Ночью выпал снег, засыпав все следы. Отошли еще на переход, оставив засаду. К вечеру один прошел по нашим следам, увидел, что пошли дальше вверх, и вернулся. Весло с Братьями не стали себя выдавать и отпустили его. Стало ясно, что место все же пасут. Искомая долинка, судя по карте, была чуть в стороне, но тоже проходимая, да и как иначе – подвозили-то телегами. Если верить, конечно, тому жмурику, что скончался у Старшины на руках еще пять лет назад.

Старшой завел в небольшой распадок, с картой шел он. Мы со Старшиной догнали его.

– Что, почему сюда?

– Дальше леса не будет. Здесь и от ветра закроемся, и дрова есть, выше ничего нет.

– А если припрут? Выход-то только один.

– Караул поставим. Прийти-то тоже только снизу можно. Зимой по склонам вряд ли полезут. Скользко. Не сезон.

Старшина молчал. Похоже, ему самому уже не нравилась его же идея с этими поисками. Но, боги, как же холодно…

Поставили обе свои телеги с наветренной стороны, чтоб не так дуло. Запалили костер. Выставили караул, чтоб в долину смотрел. Давно я так не мерз. Ночью не выдержал, встал, разжег костер. Потихоньку почти все с лапника подползли поближе. Погреться. Сам поставил снег топиться на чай. Все равно не сплю. Начало светать. Бойцы с трудом разминали окоченевшие члены. Во, хорошая присказка: «Разомнем окоченевшие члены». В лучших традициях тонкого солдатского юмора.

Старшина совсем плох. Накинул на него еще одну попону. Только нос торчит. Похлебали из котелка горячего.

– Бери Старшого с картой, Братьев, Лису как следопыта, Сержанта с Веслом, еще пару человек – копать, если найдете вдруг. Из стариков. Синего. И Немой пусть идет. Молодых оставь со мной… – Старшина закашлялся, – меньше будут знать. Постарайтесь не наследить. Ждем вас здесь до упора. Если что не так и придется уйти, тогда пробиваемся сами по себе и встречаемся уже там, где Пекло оставили со скарбом. Ты знаешь, куда он уйдет. Сержант тоже знает. Знак я оставлю, поймете. Надеюсь, не понадобится, и дня через два-три придете.

– Хорошо. Не хотелось бы там ночевать.

– За день все равно не успеете. Если не найти, то и боги с ним. Возвращайтесь.

– А если вас подожмут снизу?

– Уйдем. Я вместе с молодыми драться не буду, сам знаешь. Поэтому за спину поглядывай. Старшой сказал, что здесь можно перелезть и уйти вниз, судя по карте. Давай. До скорого.

– До скорого.

Пошли. Снегу было сначала по колено. Тяжело стало, когда стали перелезать хребет. Там борозду оставляли за собой по пояс. Снег был промерзший, сухой, как крупа. Не приминался, а осыпался сзади, почти полностью засыпая наш след. Вылезли наверх. Там ветер сдул все до камней и льда. Старшой повернул по хребту.

– Старшой, куда? Нам же в ту долину.

– Давай поверху пройдем, здесь тропить не надо. А в нужном месте спустимся вниз.

– Правильно, – поддержал его Сержант.

– А если там круто?

– По карте там ручеек, по нему и сползем.

– Ну давай; карта у тебя, сынок.

Ухмыльнулись. Наверху дуло прилично, но в бок, а не в рожу. Нашли старую ржавую кирку, зажатую между камней для ориентира.

– Это что? Опоздали? – Настроение, и так поганое, еще больше упало.

– Нет. Здесь же штольни кругом старые. Что только не копают… Я думаю, что наш подарочек тоже в какой-то старой шахте спрятан. – Старшой не сбавил шаг.

– Почему?

– Ну а где несколько возов можно спрятать? В пещере? Вряд ли. А дырок нарытых кругом полно. Спрятали и присыпали.

– Похоже на правду. Как найти только?

– По карте это почти в ручье нарисовано. Значит, штольню в старом русле копали, где уже промыто, копать легче. Найдем.

– Ну-ну. – Разговаривать на таком ветру было неуютно.

Быстро, за пару часов, добежали до нужного места. Если бы шли по долине, точно проваландались бы весь день. Стали сползать.

– Точно здесь?

– Здесь. Вон гора, вон изгиб долины. Напротив два ручья, а вот наш: сначала пологий, потом ступенька, но должна быть проходимой.

Спустились до ступеньки. До обрыва. Что за ним – не видно. Мести стало еще сильнее. Снег кружил со всех сторон, скорее бы вниз. Так там леса нет; где прятаться будем, не знаю.

– Ну, куда завел, Старшой?

– Давай вожжи. Братья держите меня, травите веревку потихоньку.

Старшой, обвязавшийся вожжами, подошел к обрыву, заглянул туда, обстучал ногой снежный карниз, который провалился под ним. Старшой ухнул вниз. Братья с Сержантом вцепились в веревки. Я подбежал к краю.

– Трави, трави, – послышалось снизу. – Нормально, отпускайте.

Старшой висел в воздухе. Обрыв был в два роста, дальше переходя в пологий склон. Я махнул Сержанту. Ветер окреп так, что думать было некогда. Резво попрыгали вслед за Старшим. Дальше шли еще две ступени. Одна длинная, но пологая. Снег на ней укатался ветром до ледовой корки. Съехали, кто на животе, кто на попе. Хорошо, что внизу надуло большой сугроб, в него и воткнулись. Если бы вынесло на камни, сломанными руками-ногами не отделались бы.

Последняя ступень была роста в три, очень крутая, и заканчивалась на дне ущелья, на камнях, с которых ветер выдул почти весь снег. Спустились на вожжах, последний, Немой, спрыгнул в сугроб, который образовался внизу от нашего спускания.

– Это здесь, – покрутил картой Старшой. – Надо ночевку придумывать.

– Жуть, замерзнем. Ищи свою пещеру, Старшой. – Рук я уже не чувствовал.

Народ присел у снежной стены, где не так сильно дуло.

– Скоро стемнеет, нас тут сдует за ночь. – Старшой вытащил меч и стал тыкать им в снежную стену. Меч уходил в сугроб без сопротивления.

– Так… Сержант, Весло, идите сюда. – Старшой отошел от того места, где резал мечом, вдоль стенки. – Берите мечи, вы самые сильные, и нарезайте из снега вот такие примерно кирпичи, – «сынуля» Старшины выпилил из сугроба снежный брусок. – Только ровные. И быстро.

– Зачем? – Сержант недоверчиво смотрел то на Старшого, то на кирпич.

– Ночлег будем строить. Быстро, а то замерзнем. Братья, Синий, сюда.

Холодно было так, что эта решимость в его голосе и командирские нотки подействовали.

Старшой очертил в снежной стене, с которой мы упали, линию. В рост и шагов десять в длину.

– Копаем, убираем снег. Делаем пещеру. Быстро. Немой, Лиса: они мечами режут, а вы оттаскивайте его сюда, к ветру.

– Так, может, из него кирпичи и нарезать? – проявила Лиса смекалку.

– Нет, долго будет. Сейчас стемнеет. Все, работаем; быстро, быстро.

– Так, а мне? – Не знаю, что он задумал, но хотелось просто погреться.

– Таскай кирпичи от Сержанта сюда. За работу.

Пошел туда. Сначала ничего не получалось. Снег ломался. Потом, когда выпилили в сугробе нишу, дело пошло. Весло тремя взмахами отсекал грани, а Сержант аккуратно подбивал ногой. Мне оставалось только принять ровный кубик на руки и отнести к Старшому. Там, тоже желая согреться, Братья с Синим, словно настоящие шахтеры, накромсали снег в нише, и теперь все выгребали его в сторону, и Старшой заставил Лису внутри ровнять потолок и стены, а Немого – выкладывать из снега стенку вплотную к горе и поперек ущелья.

Я скептически посмотрел на получившуюся пещеру. Как она спасет нас от холода – непонятно. Даже ветер, задувающий по каньону, влетал в нее. Старшой принял от меня кирпич и поставил к склону, закрывая искусственную пещеру стенкой от долины.

– Там же в снегу холодно будет, как в могиле… – Меня передернуло.

– Здесь будет еще холоднее.

– Я туда не полезу. – Меня уже трясло.

– Ты лучше беги за следующим, тебя от холода трясет, грейся. – Старшой выровнял у кирпича верхнюю грань. – Братья, помогайте Второму.

Дело пошло. Немой с Синим поняли, что делает Старшой, стали помогать. Лиса ровняла кирпичи и затыкала кусками снега щели в стыках. Через десять минут пришлось звать Сержанта, как самого высокого, чтобы аккуратно положить верхний ряд. Причем Старшой заделал проем целиком, без входа, замуровав там Лису.

– А как заходить? – Братья смотрели на глухую стенку.

– Сейчас. Лиса, отойди вглубь! – Старшой вытащил меч и стал медленно прорезать лаз почти над поверхностью в углу между нишей и стенкой, которую сделал Немой. Кусок снега выпал наружу, в образовавшийся проход можно было протиснуться только на четвереньках. Лиса выбралась наружу.

– Отряхиваем снег с одежды. Тщательно, а то будет совсем сыро. Лиса, Немой, залезайте внутрь. Лиса, держи лампу, запали там. Немой, принимай вещи. Расстилай попоны вдоль стены.

Сержант всунул внутрь голову.

– Сержант, давай внутрь, вроде пролезаешь. Встань там и в углу наверху проковыряй маленькую дырочку, чтоб проветривалось.

– Так тепло будет уходить, – не выдержал Синий.

– Будет уходить – заткнем. – Старшой не выпадал из роли командира. – Главное – пар выпустить.

Мы с Братьями и Веслом стояли за стенкой, прячась от ветра. Внезапно вся искусственная кладка озарилась красивым светом изнутри. Лиса зажгла лампу. Братья ахнули. Темнота сразу сомкнулась вокруг нас. Оказывается, уже почти стемнело. Весло воспользовался тем, что Лисы нет рядом, отошел на минутку за стенку, а потом полез внутрь. Вход уже завесили попоной. Старшой высунулся наружу, дал Братьям котелки.

– Напихайте снега.

– Что, и чай будет?

– Будет, залезайте.

Скоро на улице остался только я один. Темнота накрыла ущелье полностью. Ветер свистел наверху страшно. Вниз долетал уже только частью, со снегом в виде мелкой сухой крупы. Холод пробрался уже до сердца, но лезть внутрь снежной горы я не хотел и все ждал, когда остальные там окоченеют и полезут наружу.

Дождался. Вылезла Лиса. Без куртки! Помялась возле меня и завернула за стенку.

– Второй, ты бы залез внутрь. Там тепло. А то мне неудобно…

Засунул голову в лаз.

– Быстрее, тепло не выпускай! – Синий втянул меня внутрь.

Пещерка была ярко освещена лампой, стоявшей у стены. На второй лампе стоял котелок, куда Весло бросал какие-то куски. И было тепло! Бойцы сидели на попонах вдоль стенок. Без шапок, и в расстегнутых куртках.

– Пустите Второго сюда, – Старшой помахал мне рукой. – Тихонько проползай, тут теплее.

Удивительный человек! Из снежной могилы сделать теплый и светлый дом… Сержант с Веслом – всяко много повидавшие, но и то удивленно крутили головами. Братья уже посапывали, вытянув ноги. Немой с Синим зашивали куртки, воспользовавшись теплом и светом. Вернулась Лиса.

– Там ужас. Темно, холодно, хорошо еще стенку сделали, хоть во вход не дует. А так – с ног сбивает.

Я оглянулся на вход. На него повесили попону Старшого и приткнули снизу сумками с едой.

В котелке забулькало. Весло хотел погасить лампу, но Старшой его остановил.

– На утро натопи воды, да и сейчас в тепле посидим.

Весло сварил что-то вроде бульона. Всем досталось по миске, горячего и слегка соленого. То что надо.

– Старшой, ты где в такой норе ночевал? – Синий задал общий вопрос.

– Первый раз, не поверишь.

– А откуда знал?

– Читал, как на Северных островах охотники делают. Там вообще без пещеры, только из снежных кирпичей, домик строят. Но это надо уметь, с первого раза ни у кого не получается. А когда надо быстро, роют пещеру. Нам здесь со склоном повезло. Было бы меньше снега, пришлось бы повозиться. – Старшой стал вытирать свой меч от влаги. Вся одежда потихоньку парила. – Вроде неплохо получилось.

– Отлично! Сейчас окочурились бы там, на холоде. Ты, Второй, ему деньги на книжки все-таки давай. Пригодится.

Хохот чуть не погасил лампу. Братья со сна схватились за мечи.

– Тихо, тихо, все свои. – Синий откинулся на спину.

Я прислушался. Даже ветра почти не было слышно.

– Как там Старшина на таком ветру?

– У них хоть костер, переночуют.

– Ага, если не сдует вместе с костром.

– Там место удачное. – Старшой снял котелок с водой и загасил одну лампу. – На утро оставим. А эта пусть тихонько горит. Все теплее. Я так понимаю, что караул ставить не будем? – Он вопросительно обернулся на меня.

Вот боги… Так пригрелся, что не подумал. Мы с Сержантом виновато переглянулись.

– По следам нас не найдут, если что? Да и в такую погоду вряд ли кто будет тут бегать. – Сержант покрутил головой.

– Следы замело уже точно, в темноте нас только по лампе можно увидеть. Но из долины она не видна. Спим спокойно. – Старшой опять оглянулся на меня.

– Спим, – подтвердил я. – Кто ночью по своим делам полезет, слушайте снаружи.

Лампа погасла уже поздно ночью. Было не жарко, но все равно теплее, чем прошлой ночью у костра. Выспался даже. Со снами. У меня всегда, как из напряга в нормальное состояние, – сны на всю ночь.

Снилось море. Южное. Теплое. Прозрачная вода. Еще что-то. Не помню. Но хорошее.

13 ветряка 317 года. Утро. Северные отроги. Синий

Проснулся утром от тишины. Обычно что-то будит. Кони фыркают, дрова стреляют… ну хоть ветер свистит. А тут тихо. Испугался даже, что нас завалило совсем. Потом присмотрелся, что в отдушину парок уходит, значит, все нормально. И светает потихоньку там, снаружи. Все спали.

На мое шевеление поднялся Весло. Оглядел всех. Встал тихонько, накрыл своей попоной Второго. Зажег лампу, поставил котелок.

Я откинул попону на входе. Все-таки присыпало снегом. Сунул руку, пробил сугроб наружу. Ух и холод там… Попытался вылезти – и застрял. Так бы и барахтался. Весло сзади схватил мои ноги, и как ершик вытолкнул изнутри. Вылез следом.

Ветер стих полностью. Чуть светало. Небо сверкало темной прозрачной голубизной. Мороз страшный. Надо перетерпеть. Встанет солнце – отпустит, даже тепло будет, ветра-то нет.

– Как ты? – Весло вышел из-за стенки, поправляя штаны.

Я свернул туда же.

– Если бы кто мне сказал, что буду в снегу спать и радоваться, я бы ему в рожу плюнул. А тут как в сказке.

– Это точно, – Весло стал потягиваться и наклоняться в разные стороны, разминая мышцы, – со сказочником повезло.

– Сильно повезло. Где вы вообще его откопали, который раз нас из задницы вытаскивает. Кто он, в самом деле? – Я тоже стал припрыгивать.

– Ну не простой человек, это точно.

– И чего с нами болтается?

– Так мы все тут не от хорошей жизни. Вспомни, где сам к Старшине прилип.

– Где, где… В тюрьме. Они меня с Пеклом оттуда и вытащили. А так бы и сгнил там. Шибко местный барон был на меня в обиде. Ты знаешь.

– Знаю. Вот и Старшой чем-то обижен. Ищет кого-то. А кто, что… С нами, и хорошо.

– Это точно.

Залезли внутрь. От лампы, да с мороза, просто благодать, тепло. Согрели воду, растормошили народ. Горячий чаек, да с вяленым мясом, хорошо пошел. Второй из-под попоны вообще вылезать не хотел, так пригрелся. Рассвело. Через стенку свет стал проникать и внутрь.

Потихоньку стали выползать. Старшой с картой начал ходить вдоль склона, пинать снег ногами. Лиса и Немой ходили следом за ним. Остальные стояли внизу.

– Второй, ну чего делать будем? – Я оглянулся на ветеранов.

– Вон у нас сегодня есть начальник. Пока неплохо справляется. – Ночевка в тепле привела Второго в благодушное настроение. – Иди и помоги, чего стоишь?

– А вы?

– А мы в карауле.

Тьфу. Залез к верхней троице. Они поднялись на первую ступеньку. Я думал, что ветер за ночь завалит все снегом. Оказалось наоборот. Снег сдуло почти полностью. Голые камни торчат по склону. Наших вчерашних следов вообще не видно. Немой что-то показал Старшому.

– Почему?

– … – Немой потыкал рукой в склон.

– А… понятно, ты прав, – и Старшой повернулся ко мне.

– Чего? – не вытерпел я.

– След от выработки видишь?

– Нет. Где?

– Вот. Шахту копали, землю выносили, поэтому один край у склона пологий, а второй крутой. И там камень, видишь, крупный. А здесь только щебень битый.

– Где ж тогда вход?

– Засыпали. Хотя как они это сделали – не понимаю… – Старшой походил по склону. – Должно быть здесь.

Я взял кирку у Немого и стал стучать по смерзшейся земле. Крошки полетели, но толку было мало. В это время сбоку свистнули. Я поднял голову. Лиса, которая прыгала по большим валунам слева на склоне, махала нам рукой. Попробовали подойти к ней. Я чуть два раза не упал. Первый раз удержался сам, второй раз поймали Старшой с Немым. Пожалел, что не остался со стариками. Золотишка захотелось… идиот, сейчас ноги тут сломаю, и все. Добрались до Лисы. Та уже спрыгнула в щель между двумя здоровенными валунами и залезла под один из них.

– Чего там?

– Да вот, уронила перчатку, слезла, а тут – смотри…

Слез к ней. Немой со Старшим остались наверху.

– А как ты одна наверх вылезла? – Я посмотрел на огромные камни.

– Сама не знаю, взлетела от страха. – Лиса показала мне две доски, присыпанные мелкими камнями, которые стояли в расселине между глыбами. – Доски откуда здесь?

– Пусти… – Я пролез вперед, киркой поддел крайнюю доску и рванул на себя. Досок оказалось не две, а все четыре. Выдернув их из щебня, мы увидели лаз, уходящий внутрь. Небольшой, но на четвереньках можно было пролезть. Старшой спрыгнул к нам.

– Не похоже, что сюда несколько возов запихнули. Немой, давай лампу.

Полезли. Немой с лампой, Старшой и я. Лиса осталась снаружи. Ход, сначала непонятно как получившийся, через несколько шагов, которые мы проползли на карачках, стал явно рукотворным. Стенки были обтесаны, а вскоре встретилась крепь, поддерживающая потолок. Лаз вывел в большой штрек. Встали на ноги. Горизонтальный штрек в рост человека и такой же ширины вел от места на поверхности, где я колотил камни снаружи. Подошли. Выход закрывал деревянный бревенчатый щит, который стоял под углом, явно повторяя склон. А оттуда насы́пали камней. Не найдешь, если не знаешь, где копать.

Старшой повернулся внутрь горы.

– Синий, зови остальных. Только пусть дозорного оставят, а лучше двух.

– Можно, я с тобой? – Золотой дым все еще туманил мне голову.

Старшой рассмеялся. Немой улыбнулся и полез в лаз к Лисе.

– Пошли, посмотрим, что там дальше. – Старшой, держа лампу над головой, повернул в глубь горы. Штрек без поворотов, с легким наклоном вниз, уходил внутрь. Прошли несколько шагов, справа и слева от основной галереи открылись небольшие каморы в пять-шесть шагов внутрь и столько же в ширину. Старшой посветил в правую. Из длинных деревянных ящиков сложены подобие топчана, стола и скамейки. Стоят огарки свечей, кувшин и глиняные кружки. На топчане валяется старое одеяло.

Старшой светил, я поднял крышку с ящика, служившего скамьей. Внутри лежали армейские мечи в промасленной пакле.

– Тут на небольшой отряд хватит… – Я стал открывать остальные ящики. Панцири, стрелы, разобранные арбалеты. Последний ящик был закрыт сургучной печатью.

Из штрека появились Второй, Сержант с лампой и Весло. Братьев оставили снаружи, не повезло им. Старшой осмотрел печать. Стилизованная буква «К» в квадратной печатке. Без всяких украшений и излишеств.

– Чья? – спросил я.

– Печать Корроннского герцога. Вскрываем?

– Давай, – Второй смотрел из-за плеча, – не врал человечек Старшины.

Печать треснула, я поддел засов клинком, дернул. Крышка отвалилась. Тоже оружие, но дорогое. В золоте, украшениях, и все в какой-то вязи по лезвиям и ручкам. Два меча в дорогих ножнах, стилет, пластинчатый панцирь, шлем. Один шлем окупал весь наш поход.

Сержант позвал из второй комнатки. Пошли туда. Ящик в ящике, и уже в нем – сундучок золотых монет, мешок серебряной мелочи. Нашли все-таки.

Похлопали Старшого по спине.

– Добытчик, все боги тебе в помощь! Тут наш заработок за год, если не больше.

– Больше, больше… – Второй приподнял сундучок. – Тяжелый!

Старшой с лампой уже шел дальше вниз. Штрек шел без ответвлений, наконец показались такие же комнатки, как и первые. Всякая рухлядь. Здесь явно ночевали, одна использовалась как кухня. Дальше еще несколько пещерок, так же отходящих от главного ствола. Штрек сузился и разошелся ходами, подобно тому, через который мы влезли.

– Это по жилам ходы пошли. – Старшой посветил в один из них. – Надо слазать, но вряд ли что-то там интересное.

Я попятился:

– Не, не полезу…

Из-за моей спины вышел Немой, взял у Старшого лампу и исчез в правом штреке.

Вернулись к первым комнатам.

– Ну что, доволен, Старшой? – Весло держал в руках богатый меч, вытащенный из ножен. – Игрушка, конечно, не для драки; не то что твой, с болот. Но дорогой же, наверное, зараза!

Сержант рядом примеривал шлем. Покрутил головой, снял, положил в ящик.

– Обманка все это. – Старшой пнул доски ногой.

– Не понял, – Второй вопросительно посмотрел на нас, – а золото?

– Вспомни, что Старшина говорил. Несколько подвод. Несколько, как я понимаю, это три-четыре, а тут всего на одну. Ну и еще одна – продовольствие везти для тех, кто прятал. И все.

– А золото? – это уже я опять не вытерпел.

– Это для дурачков, чтобы дальше не искали. Это или другая нора, или здесь еще что-то есть.

– А оружие?

– Тут еще интереснее. Это клеймо на всем. Все очень дорогое и заметное, явно продавать понесут. Тут-то всех и повяжут. Вернее, порежут на лоскуты. Так что можете не мерить. Это нужно все аккуратно на место положить.

– И золото? – это опять я.

Старшой посмотрел на меня, засмеялся:

– Ну золото – оно и в контулукской чаще золото. Если каких-нибудь непонятных монет нет, то можно и забрать.

Старшой зажег от сержантской лампы огарок свечи, отдал Лисе:

– Посвети мне, пожалуйста, – и пошел вдоль стены правой комнатки.

Я уставился на Второго. Тот шевелил бровями, потом потер голову руками. Сержант и Весло стояли рядом.

– Ну, что делать будем? – Я попытался поднять сундучок.

– Ищем, что здесь еще есть.

Прошли по комнаткам. Обстучали все стены и полы. Ничего. Вернулся Немой. Весь в грязи. Покачал головой, протянул две старые кирки, небольшие, со сгнившими деревянными ручками, но с очень красиво выкованными головами.

Столпились у выхода. Старшой все ходил по штреку.

– Не здесь? Или уже унесли? – Второй опять впал в раздраженный тон. – Эй, командир землекопателей, командуй выход.

– Во, понял, – Старшой замахал огарком, – идите сюда. Смотрите. Первые комнаты отошли от штрека, потом двадцать шагов и следующие, потом десять и следующие, потом десять и следующие, потом снова десять. Ничего странного?

– Думаешь посредине еще отводы?

– Так… вот середина, вот две крепи стоят, между ними вроде стена. Немой, стукни своим топором.

Стена гулко загудела, после второго удара камень упал внутрь. Дернули на себя край. За отвалившимся куском стены стала видна такая же комната, как и остальные. Посветили, комната почти доверху была забита такими же дощатыми ящиками.

– Хрень господня, сколько же их! Так, а напротив?

Весло с Сержантом уже без команды ломали стену напротив. Те же ящики. Выдернули один в штрек. Тяжелый, но не золото. Жаль. Сбили замок. Внутри оказались мешки из хорошей кожи, плотно завязанные и с теми же сургучными печатями.

– Еще хуже, чем я думал. – У Старшого явно упало настроение.

– Что там?

– Ну открывай, только аккуратно.

Папки с бумагами. Свитки. Какие-то тетради, заполненные разными почерками. И остальное, в том же духе.

– Старшой, так книжки для тебя, чего ты расстроился? – Я попытался развеселить его.

– Если это то, о чем я думаю, а это – то самое, то нас порежут только за то, что мы это видели.

– За бумажки-то? – Я пока не испугался.

Второй, Сержант и Весло встревоженно смотрели на Старшого.

– Это архив. Или тайной службы Корроннского герцога, или самого герцога. Или и то, и другое. Что там наверху привязано?

Лиса влезла в дыру, сняла мешочек, висевший над ящиками, передала Второму. Тот развязал, на ладонь упал старый бронзовый амулет на простой веревочке. Четвертинка бронзового круга. Бронза помутнела, и было не понять, написано там что-то или нет. Старшой побледнел и схватился рукой за грудь.

– Во, Старшой, на твой похож. Почти такой же. – Второй передал ему пластинку.

– Да, почти такой. Я заберу?

– Бери. И командуй, раз разбираешься. Что возьмем? Бумаги точно не пригодятся? Шантаж там, продажа и прочее…

– Нет. Значит, так. Этот ящик обратно, и дыры заложить. Немой, Синий, попонами заткните и землей закидайте, чтоб в глаза не бросалось. Золото пересыпать в мешки. Сундучок обратно. Хоть горсть оставьте. Оставь, оставь, а то удачи не будет… Шучу, может, кому понадобится. Оружие – на место. Лиса, своим острым взглядом посмотри, чтобы после нас следов не осталось. Не было нас тут. Что, Немой? Кирки? Забирай, это искать не будут. Кстати, надеюсь, что всем понятно: про бумаги не надо никому говорить. Даже нашим молодым. Целее будем. Все, уходим.

Вылезли наружу. Один из Братьев стоял у лаза, второй – на повороте долины. Солнце освещало оба склона, после темноты глаза даже заслезились. Ветра не было, тепло. Лаз заткнули досками, засыпали щебнем. Сержант с Веслом катанули вдобавок здоровенный камень. Если не знать, то ни в жизнь не догадаешься. Спустились к пещере, съели по куску вяленого мяса, распределили золото, чтобы не тяжело было тащить. Старшой заложил вход нашего снежного дома и раскидал стенку.

– Не было нас тут, не было. Пошли? Как, Второй?

– Командуй, командуй. Эти горы тебя любят. Выводи нас отсюда. Выход из дела – всегда самое сложное.

13 ветряка 317 года. День. Северные отроги. Старшой

Больше всего я боялся, что ничего не получится. И с местом опозорюсь, и прочее. Когда спустились в долину и стало ясно, что надо здесь как-то ночевать, вот тогда и заработала моя упертость, не знаю, как это по-другому назвать. Давно за собой заметил, что, когда надо, могу впрягаться по полной. Вот и тут. Или ночуем и мерзнем, или что-нибудь придумываем. Поскольку никто ничего не предлагал, пришлось мне. И получилось.

Отвечать за других людей очень сложно. Но когда понимаешь, что, не сделав с их помощью что-либо, им будет еще хуже, тогда твое безделье нельзя оправдать ни страхом, ни боязнью ответственности. «Построил людей – отдай команду. Отдал команду – заставь сделать. Заставил сделать – ответь за все». Так вроде говорил отец моего друга.

Переночевали нормально. Даже с комфортом. Снежная пещера оказалась вполне теплым местом. Мужики храпели будь здоров. Сказалась и прошлая, почти бессонная ночь. Выспались.

Шахту ни за что бы не нашли. Если бы не Лиса. Повезло. Этот отнорок был очень хитро спрятан. И думаю, что его сделали не просто так, а чтобы можно было тихонько влезть, не повредив основного входа. Пришел человечек, взял что нужно и ушел так же тихо. Умно.

Больше всего поразил найденный медальон. Почти как мой, подаренный мне матерью умершего друга. Только выбитое слово было другим. Повесил на шею – не знаю, на счастье или наоборот. Но оставить его там, во мраке, не смог. Пусть будет, что будет.

Бойцы согласились не брать ни бумаг, ни оружия. Ха, наемники бросили вещей на сумму трех годовых заработков, непостижимо! Как смог их уговорить, не понимаю. Хорошо что Второй все мои приказы повторял кивком. Вот и после штольни приказал командовать дальше, хотя вроде бы все страшное кончилось.

– Выводи людей, это самое сложное.

13 ветряка 317 года. День. Северные отроги. Сержант

Это не то что самое сложное, это самое опасное. Все подлянки происходят на выходе. Вроде бы дело сделано и спокойно идешь домой. А тут все и начинается. Поэтому опытные люди празднуют победу, когда кони в стойле, а сам уже за родным столом сидишь с заслуженной кружкой в руке. И в кружке что-нибудь хорошее. И добавка будет. И закусить… Размечтался.

Будем надеяться, что эти горы действительно любят Старшого. Хотя сдается мне, что не в везении и не в удаче, так любимой Братьями, дело. Опыт, оказывается, не только на своей шкуре шрамами и швами можно рисовать. Но и в голове держать, зная, как другие люди в подобной ситуации выживали.

Влезли на хребет, добежали до того места, где поднимались от лагеря. И все. Добегались. Лежит конь мертвый, один из наших, а рядом, с арбалетом в руках и двумя болтами в спине – Звень, наш молодой, полгода в отряде. И видно, что и люди, и лошади снизу влезли и ушли вниз по склону.

– Ну что, Старшой, – это ко Второму желчь вернулась, – как дальше командовать будешь?

– Плохо дело. Мне командовать?

– Ну ты за это дело взялся отвечать… – Второй непонятно, то ли шутил, то ли серьезно, то ли просто надо на ком-то раздражение сорвать.

– Тогда так. Лиса, Весло, вниз к лагерю. Там нет никого, просто посмотрите по следам, как дело было. Синий, вниз по хребту до среза по следам пройди, что там за поворотом видно.

– Почему нет никого? – Синий снял котомку, перебросил ножны вперед.

– Наши поднялись здесь и ушли вниз. Значит, и те за ними. Братья, Немой, давайте Звеня похороним.

– Так здесь одни камни вокруг, не продолбим.

– Долбить не будем, оттаскиваем от коня вот сюда. Так, и камнями заложим. Покрупнее, чтобы зверье не растащило.

Вот ведь, я бы сразу не догадался, что так можно. Пока ждали остальных, выложили аккуратную могилу. Красиво даже.

– Старшой, ты же в загробную жизнь не веришь, умер человек – и умер. Зачем ему теперь это?

– Это не ему, это нам.

– Не понял…

– Это нам. Чтоб каждый в отряде знал, что не бросят его, если что. Каждый должен знать, что не оставят его, что понесут, если раненый будет, а если помрет, то похоронят по-людски.

Во как. «Нам надо». Я хотел посмеяться, но, увидев, как Братья с Немым уважительно посмотрели на Старшого, промолчал. Второй тоже прикусил язык. Стареем, что ли? Не догадались. А надо было.

Вернулся Синий.

– Следы вниз так и уходят по хребту. Там еще два раза по столько, и снова вниз, не видно ничего.

– Хорошо, сейчас все вместе пойдем.

Скоро поднялись и Лиса с Веслом.

– Ну чего, мертвых нет? – Все боялись плохого ответа.

– Нет. – Весло одобрительно покосился на могилу. – Молодцы, а я все думал, что надо как-то похоронить.

– Не тяни контулукского тигра за… хвост; что там? – Второй забрал из рук Лисы ветку, завязанную узлом. – Ушли?

– Наши увидели кого-то. Время было. Спокойно погрузили барахло в сумки на лошадей. Телеги, видать, еще ночью сожгли. Пошли сюда. Здесь двое передовых их нагнали и коня ранили, кровь еще на середине подъема видна. Лошадка наверх залезла и сдохла. Звень с арбалетом, скорее всего, прикрывал. По крайней мере, эти внизу за камнями долго сидели. Потом обошли его, там по ручью два следа. Всего их было человек тридцать. И лошадей штук пять, но конные вниз ушли, наверное, чтобы следующую долинку снизу перекрыть.

– Надо торопиться, если догонять Старшину, не то сомнут. – Второй рассматривал ветку. – Главное, они не поняли, что мы разделились. К нам никто не пошел, все вниз рванули. Пошли.

Пошли. Побежали. Вниз-то легко, даже с пожитками. Ну с золотишком нашим. Вниз, вниз. Кусты пошли какие-то, но тропа пробита – будь здоров. Тех тридцать, да наших двенадцать. Конь тринадцатый. Старшина, видно, понял, что все от скорости зависит: ни привалов, ни обедов. Скоро тропа упала с отрога влево и выскочила на дорогу, по которой мы пришли. Старшина опять всех перехитрил. И от нас увел, и этим в тыл. Если от конных отбился, то или до деревни добежит, или в лесу спрячется.

Оказалось, ни то ни другое. Весло, который бежал шагов на сто впереди, замахал руками и прыгнул с дороги. Мы тоже свернули в лес. Дошли до Весла.

– Чего там?

– Догнали. Сейчас посмотрим.

Вылезли по краю за поворот. Дорога вместе с речкой здесь стиснута двумя отрогами. В самом узком месте навалены несколько деревьев верхушками на дорогу. Перед засекой толпилось человек тридцать, ненужные лошади привязаны на опушке. На самой засеке лежали два человека, в позах: «А вот и я, боги, здравствуйте». Командиры штурмующих совещались перед дракой.

– Лиса, видишь вон того в рыжем панцире? – Старшой тихонько кивнул указывая.

– Да, а что?

– Если начнется, попробуй его из арбалета достать. Он тут главный.

– С чего ты решил? – Второй, не оборачиваясь, что-то считал, загибая пальцы.

– А у него единственного конь в сбруе такого же цвета. Вон отдельно стоит, и конюх с ним рядом.

– Точно. Лиса, подтверждаю. Значит, так. Сейчас они разделятся на группы. Одни влево полезут в обход, там поположе. Другие начнут штурм, а остальные будут ждать с арбалетами, чтобы наши высунулись из-за стволов. Надо, чтобы они выстрелили в нас, тут шагов сто. Не попадут и перезарядить не успеют.

– А если не выстрелят?

– Не выстрелят только опытные, остальные струсят и пальнут. Прикроемся щитами. Главное, не разбегаться после выстрела. Добегаем и встаем строем, и надо с этими на полянке покончить, пока из лесу первые ни вернутся. Ясно? Все готовы? Вот и они зашевелились. Пошли!

Ох и драка была! И Второй, вот что значит военный опыт, все правильно просчитал. Две трети остались перед засекой, мы подождали, пока ушедшие влезли на склон, и выскочили на поляну. Кони заржали, Весло свистнул своим неповторимым звуком, подавая знак Старшине. Противники развернулись к нам и почти одновременно выстрелили. Неучи. Мы разом присели за щитами, только пара болтов воткнулась в них, остальные – мимо. Рванули дальше. Не выстрелил только один, старый дядька в поношенной кирасе. Но Лиса правильно решила, что он опаснее командира, и выстрелила в него. Он отбил легко стрелу мечом, но отвлекся, и топор Немого припечатал его обухом в шлем. Мы уже добежали до нападавших, сохранив строй и без потерь.

А вот у них встать в строй не получилось. Во-первых, не было выучки, сброд – он и есть сброд. Ветеранов там было мало, да и те не приученные к строевой работе, хотя мечами махали будь здоров. Во-вторых, им в спины прилетели стрелы от наших молодых. Те спокойно прицелились, и многие попали. И началась свалка.

Наш строй все-таки был более выигрышным, несмотря на их численный перевес. Поначалу. Вскоре численность сравнялась, и строй распался. Я, Весло и Синий теснили оставшихся к засеке, откуда уже перелезали наши. Второй в бешеном темпе рубился с рыжепанцирником. Вот где нашла коса на камень…

Братья принимали тех, кто подбегал на шум обратно со склона. Немой разобрался с конюхами и теперь успокаивал лошадей. Лиса с двумя перезаряженными арбалетами стояла за Братьями. Влип, как всегда, Старшой. На его долю достались двое, и теперь они втроем кружились на дальней стороне поляны, звеня мечами. Следующие мгновения покажут, как мы его выучили. Оказалось, неплохо. Плюс к этому, Старшой вспомнил, как его учили фехтовать, и главное, правило рубки с несколькими противниками. Теперь он кружил, не давая прижать себя к лесу, закрываясь от одного противника другим и делая неплохие выпады.

Реальный бой отличается от учебного. Временем. Временем. И временем. Это на плацу можно долго рубиться, нападать и отражать. А в жизни – удар, отскок, выпад, и – либо ты пропустил, либо ты достал. И все: следующий! После пропущенного удара мечом, в любое место, обычно уже не строят из себя героя, а тихо лежат. Если шлем и панцирь спасут от смерти, то просто без чувств, если нет, то и бездыханные. «Зря я начал эту драку…»

– Старшина, следи за спиной!

– Понял, понял. Закрыться!

– Держим строй! Лиса, помоги Старшому.

А уже и не надо. Ты глянь, срубил обоих и бежит на помощь Второму. Но тот и сам управился. Командир в рыжей броне сидел, привалившись к дереву, зажимая разруб на ноге, откуда хлестала кровь.

– Кто вы? Чего хотели? – Второй держал меч у него перед глазами.

Тот снял второй рукой шлем, посмотрел на подбежавшего Старшого и захрипел, закрываясь рукой.

– Ты… Ты… Поздравляю. Передай Кузнецу, что он выиграл. – Он отнял руку от ноги, кровь хлынула из раны, лицо резко побледнело. Схватив за руку Старшого, он сжал ее из последних сил. – Скажи ей… Скажи… Я прошу прощения.

– Кому?

– Ей. Ты знаешь. Скажи, я не ведал. Прости…

Второй рукой он полез за пазуху, сдернул с груди амулет, стилизованный под наконечник стрелы, протянул Старшому:

– Отдай моему сыну.

Рука упала, рыжепанцирник закрыл глаза. Грудь еще вздымалась, но было понятно, что это конец.

Мы со Вторым уставились на Старшого.

– Ты его знаешь?

– Первый раз вижу… Там еще выбегают.

Выбегают, но с поднятыми руками. Сволокли всех убитых на поляну. У нас ранило Барсука, какая по счету его рана, уже и не помню. Кувалда мотал головой, ему в шлем прилетел арбалетный болт. Ничего, он кузнец, репа крепкая.

Подошел Старшина.

– Без потерь?

– Да. У вас?

– Звень. Нашли что?

– Мы его видели, похоронили. Нашли, знать бы что. Старшой расскажет.

Пленными оказались мужики из нижней деревни. По их словам, примчавшийся вчера благородный в рыжей кирасе в дополнение к своим десяти бойцам нанял всех желающих в деревне вместе со старостой за очень большие деньги. И все. След оборвался. Все десятеро вместе с командиром были убиты, мужик, который жил в верхней деревне и примкнул к отряду, тоже. Он, по-видимому, и стоял на пригляде и доложил о нас.

Заставили пленных копать могилу и хоронить всех. Поживились хорошей броней и оружием. У убитого командира нашли копию нашей карты, но без подробностей и помеченной шахты. Все сходилось. Узнать бы еще, кто это.

Пленные опасливо косились на нас. По-плохому или по-хорошему, надо бы их всех, конечно… чтоб не проболтались. Старшина потряс головой.

– Надо бы. Но, ты же знаешь: не будем.

– Надо тогда запугать как-то…

– Сходи со Старшим. Пусть наболтает, он сможет. А вы с Братьями – для устрашения.

– Хорошо.

Старшой хмыкнул, но ничего не сказал. Встал, пошел впереди меня. Пленные мужики сидели на краю поляны, посматривая на стоящих рядом Братьев и Лису с ее арбалетами. Увидев нас, поднялись.

Старшой подошел, встал перед ними и, ни слова не говоря, стал крутить головой, посматривая то на свежую братскую могилу, то на мужиков, то на нас с Братьями. И тишина. Мужики посерели, поняли, что все решается в их жизни. Ну, Старшой… ни слова не говоря, в такой страх вогнать! Мастер.

– Значит, так. Сейчас варите себе поесть. Ночуете с нами. Без глупостей.

Сзади раздался щелчок. Лиса с показным видом разрядила арбалет. Мужики сглотнули. Старшой снова покрутил головой.

– Завтра все идем вниз, в деревню. Своим и всем, повторяю – всем, кто бы ни спросил, будете говорить, что вы в лагере сидели и, что здесь творилось, не видели и не слышали. Староста кто?

– Там он, – махнули рукой в сторону холмика.

– Жаль. Его бы я повесил, чтоб своих деревенских не подводил под камень. Деньги вам дали?

– Задаток… – Мужики полезли по карманам.

– Оставьте себе. Сколько ваших легло?

– Семеро.

– Лиса, принеси им на семерых, сколько Второй даст; скажи, я попросил. Отдадите семьям, воины, еж вам в… одно место. И еще раз: никому, ничего. От нас через год человек придет, проверит. Все понятно?

– Понятно. Благодарим, уважаемый.

– Все. Разбирайте засеку, запаливайте костры.

Таким командирским голосом шипел – если бы я его не знал, сам бы штаны намочил. Где только нахватался? Пошли к своим.

Второй вертел меч командира.

– Всегда хотел что-нибудь легкое вторым клинком взять. Вот и нашел.

– А чего так не радостно?

– Так воин-то посильнее меня был. Еще бы чуть-чуть, и он бы мой меч разглядывал.

– Так ты ж его срубил, почему он сильнее?

– Он просто осматривался. Срубил бы меня сразу – вы бы на него накинулись. И от Лисы он мной закрывался. А достал я его потому, что он на коне привык драться, вот про ноги и забыл немножко. Там в сече на них поножи кавалеристские, а здесь нет. Ладно, как там Старшой говорит: «Будем жить, пока живы».

Я остолбенел: круче Второго в драке был, наверное, только Весло, но там установка на другое – прорваться и уйти.

– Панцирь его чего не взял?

– Слишком заметная вещь. Да и заслужил он в броне упокоиться.

– А меч?

– А оружие можно. «Я жив, пока мой меч видит солнце и кровь врагов».

– Ну-ну. Может, как Старшой, нам вечером стихи почитаешь?

– Ты знаешь, куда тебе пойти…

15 ветряка 317 года. День. Северные отроги. Лиса

Эти поиски и большая драка многое изменили в отряде. Я вспоминаю, как отец набирал молодых парней на службу в егеря, когда наступала необходимость. Обычно это переходило от отца к сыну, но бывало и так. Всегда шла притирка старых и молодых, и кто-то уходил, и кто-то возвращался, и кто-то погибал от браконьерской стрелы или от зубов и клыков хищника. И вот наступал момент, обычно после большой облавы на людей или охоты на зверя, когда егерская застава становилась одним целым.

Попыталась это рассказать Сержанту и Старшому.

Сержант вспомнил, что в армии тоже так.

– Притерлись друг к другу просто.

Старшой покивал головой:

– Легче жить, когда знаешь, что тебя прикрывают по бокам и сзади. Семья тоже ведь для этого. Спокойствие наступает: все свои, можно доверять. Сержант вон только сейчас стал спать, когда молодежь в карауле; ведь так?

Сержант усмехнулся и кивнул, покрутив башкой. Жуткое зрелище для непривыкших. Где ж такие шрамы можно получить…

– Семейка, ежа контулукского им в задницу, – Сержант почесал репу, – осядем где-нибудь, детишек нарожаем.

Мы со Старшим рассмеялись, он-то весело, а я через силу, детишки – это здо́рово, мне, наверное, это теперь не грозило. А хочется.

9 капеля 317 года. Утро. Северная дорога. Старшой

После удачи с золотом в шахте Старшина перестал брать совсем мелкие заказы. Нанимались только по-крупному. Но таких наймов становилось все меньше и меньше. Караваны ходили со своей постоянной охраной, в городках навели какой-никакой порядок.

Пару раз видели даже небольшие воинские отряды с корроннскими флажками на пиках. Один из отрядов пытался даже прищемить нас, приняв за разбойников, но вышедшие вперед Весло с Сержантом развеяли их опасения. Молодой командир, с только пробившимися усами, даже вскинул руку в приветствии, проезжая мимо нас. Отряд тоже состоял почти полностью из молодежи, в новенькой броне, на лошадях одной масти. Проезжая мимо, они с гонором держались в седле, но косились на наши пыльные мятые кирасы и неуставные сбруи у каждого.

Сзади ехали двое ветеранов, с повисшими усами и в потертой, видавшей виды броне.

– Куда, бойцы? – окликнул их Старшина.

Те хотели промолчать, но, внимательно посмотрев на куртку Старшины, все-таки ответили:

– В Брони, в караул.

– Как там столица? Ром не подорожал?

– Дешевеет, наоборот. Еле держимся, – засмеялись они.

– Без ран! – крикнул им вслед Старшина.

– Без ран! – откликнулись они на это воинское пожелание.

Я догнал Сержанта.

– Что вы им сказали?

Весло усмехнулся, не ответил. Сержант, как обычно, покрутил головой, надел шлем.

– Солдат солдата завсегда понять может, а в строю он или в отставке – все равно, – голос его дрогнул.

Весло снова усмехнулся. Похлопал Сержанта по плечу:

– Ты еще в строю, вояка.

– Знаю. Мы в строю, пока не закопают.

– Старшой, ты ему сегодня почитай что-нибудь веселое, а то не заснет еще, расплачется.

– Хорошо, веселое так веселое.

Почитал. Но не веселое. «О доблестной гибели корроннского отряда при защите замка Корр, не сдавшегося и не спустившего флаг, погибшего, но заставившего кондрекоров отказаться от захвата Южной провинции; записано со слов последнего живого участника – сержанта отряда, умершего впоследствии от ран, во славу порядка, чести и достоинства нашего народа». Сильная вещь. И эпизод с флагом. И с предателем. И с голодом. И с самопожертвованием солдат. Очень правдиво, с множеством деталей, которых я не понимал, но ветераны радостно узнавали и с одобрением хмыкали. Даже Второй не комментировал ехидно по привычке, а внимательно слушал, чему-то согласно кивая головой.

После окончания повести – смерти последнего воина – Лиса чуть не заплакала. Старшина одобрительно покряхтел:

– Да, почти как у нас в Морском походе. Человек знал, о чем пишет.

Ветераны закивали. Допили кружки и начали вспоминать военные байки. Молодежь с открытыми ртами посматривала на них. Я отошел, сел рядом с Лисой и Сержантом, который в течение всего времени не сказал ни слова. Он грустно посмотрел на меня, покрутил головой, потрогал свои жуткие шрамы на черепе и неожиданно тихо, очень тихо сказал:

– Не так все было. Совсем не так. – Встал и вышел.

Мы с Лисой, остолбенев, переглянулись. Она всхлипнула и бросилась за Сержантом.

Не может быть…

9 капеля 317 года. Вечер. Северная дорога. Сержант

Не так все было, совсем не так.

Нет, ну общая канва, конечно, выдержана. И детали тоже. Но вот ощущение…

Помню, как мы впервые вошли в замок. Замок Корр. Замок, в котором никогда не было балов, торжеств, музыки и веселья. Замок, который строил не вассальный барон для собственного жилья и охраны от соседей. Здесь сосед был только один. Кондрекоры. И вроде такие же люди, как мы. И городки у них, и замки такие же. И девки красивые, и бойцы отменные. Только других людей за людей не считают. Мы для них даже не рабы и не скот, а так. Перед мором корроннский герцог их приструнил. Вот как раз после осады замка Корр.

Замок? А что замок? Стены, бойницы. Внутри то же. Стены, бойницы. Ни одного улыбающегося лица. Ветераны смотрели на нас с жалостью. А мы уже тогда были не желторотыми юнцами. По несколько кампаний у каждого за спиной. А по сравнению с ними – как дети малые. Там были военные походы. Тут было выживание. Никакого плена. Никаких переговоров. Или ты увидел первым и выстрелил, или тебя относят со стены со стрелой в шее.

А уж когда осада началась, там вообще такое веселье началось… Боялись они наш гарнизон в тылу оставить, чтобы на простор вырваться. Могли, конечно, обойти и по всей Южной провинции порезвиться. Но знали, что мы отсиживаться не станем и сожжем их ближайшие городки дотла. В наказание. Тогда только так было. Голова за голову. Корроннский герцог так их потом к миру и приучил. Выстрелили из-за стены – все, извиняйте, сами разбирайтесь, кто это у вас такой горячий. После того как всех, у кого арбалет в доме нашли, похороните и их дома потушите.

Вот. А поход у них большой намечался. Мы их и держали. Держали и думали, успел ли гонец ускакать с весточкой о нападении или его схряпчили по дороге. Оказалось потом, что он уже раненый, без руки и без коня по степи два месяца от кондрекоров бегал. Убежал, на наше счастье. Егерь, боги ему в помощь. Добежал, да и помер потом от ран. Я позже, когда Весло нашего встретил, за того парня и проставлялся. Думал, хоть этому раненому егерю помогу. Как опознал? А не знаю. Какие-то общие повадки, что ли. И точно оказалось.

А дальше и рассказывать нечего. Кровь, кровь и кровь. Все три месяца – как одно жуткое нескончаемое побоище. Лезли они не переставая. Одни отдыхали, а другие – на штурм. Первую-то стену они быстро заняли. Не ожидали мы, что их столько подойдет. И началась рубка в переходах. Ни нам не выйти, ни им нас не придавить. Веселуха. Человеческого и в нас ничего не осталось. А в них и не было. Как дикие звери, уже не мечами, а зубами грызли друг друга. Помню, мы с одним сцепились, так два дня бегали. То я от него, то он от меня. По всему замку. И ни наши, ни кондрекоры к нам обоим не лезли. Хотя любой мог пристрелить. Понимали, что это уже не война, а принцип. И когда я его наконец-то достал и его головой с ревом над своей башкой крутил, весь в крови, нашей с ним общей крови, никто не отреагировал даже. Все точно такие уже были. Звери. Одна тварь съела другую. И все.

И что? Все. Перебили всех. Нас всех. Звери кончились. Остались трупы.

Флаг? А что флаг… Над воротной башней висел. Видать, больно им наша красно-васильковая расцветка не нравилась. Хотели свою, черно-желтую, повесить. Вот еще на неделю и задержались. Я там как раз еще с тремя ранеными валялся. С тех пор и мечтал о кольчуге, от которой стрелы отскакивают. Спасибо Старшому, избавил от комплексов. Конечно, подымаешь труп на копье над парапетом, и сразу в нем, как в контулукском ежике, пятнадцать болтов во все стороны торчат.

Как наши прискакали, я уже и не видел. Говорят, что и своим еще два дня не открывал. Потом уже кто-то влез и отомкнул. Так я успел до него доползти и ногу прокусить. Сам не помню, конечно, рассказали потом.

Вот тогда всех и примирили. Мечом и огнем. А потом – мор. Теперь вроде тихо, но, думаю, ненадолго. Начнут потихоньку пакостничать, уже наверняка. На большую войнушку народу нет, а так – пожалуйста.

А места красивые. Жаль, моря я так и не увидел. А всего в двух переходах-то замок от побережья. Южное море вроде бы совсем другое, чем у столицы. Хотя вон Старшой говорит, что на севере еще красивее. Не знаю.

Какую награду дали? Дурачок. Жизнь! Что еще надо?

30 жменя 318 года. Утро. Каррг. Старшой

Наутро приехали монахи. Как обычно, наглые, спесивые и… и… Ну не люблю я их, что поделать. Нет, в университете было множество умных монахов-книгочеев, ученых и литераторов, но они составляли отдельную касту. Я не про них. А эти…

Долго разговаривали со Старшиной, ругались. Второй пару раз даже выходил на воздух, делая вид, что за водой для командирского чая. Так мы и поверили… Отряд развалился во дворе на солнышке, ожидая команды. Весеннее солнце впервые пригрело по-настоящему, все разнежились, даже на лице Немого появилось подобие улыбки. Удивил всех Сержант. Собрал первые мать-и-мачехи и сплел из этих маленьких желтеньких, пахнущих весной цветочков, добавив обычную зеленую травку, сумасшедшей красоты венок. Не обычный, кольцом, а похожий на шикарную корону. Надел на Лису. Все заулюлюкали. Но по-доброму. Лиса все равно покраснела, но венок не сняла, и села на бочку, как на трон, чем заслужила косые взгляды монахов-конюхов, стоящих возле своей повозки.

Наконец монахи вышли. Старшина со Вторым вышли их проводить. Неслыханное дело. Чтобы сам командир оторвал задницу. Дело, видать, было стоящим. Монахи уехали. Старшина посмотрел на нас, греющихся на солнце.

– Вот ведь твари ленивые… Командир вышел: хоть бы кто-нибудь задницу приподнял! А, так у нас тут баронесса Лита в диадеме сидит на троне. Тогда, конечно, что же ради меня, грешного, вставать. Сидите-сидите, баронесса разрешает.

– Что такой благостный, командир? Монахи к себе забирают наконец? – Синий выглянул из-за бочки.

– Нет, дурень. Тебя продаю им, на вечные времена. Там отучишься зубы скалить. Так, Сержант, Весло, Второй – пойдем пошепчемся. Почем этого балбеса продавать. Старшой, ты тоже. Ценник напишешь. Немой, тебя не звали.

Второй, как всегда, покосился на меня, но ничего не сказал. Расселись за столом. Я прошел к подоконнику, хмыкнул. Немой уже сидел под окном, привалившись к стене дома.

– Чего там монахи, Старшина? – Весло не любил тянуть тигра за хвост.

– Расскажи им, Второй.

– Во, нашел крайнего.

– Ладно, ворчун. Короче, монахи предлагают провести большой караван. В пустошах его сейчас формируют. Провизия, скарб и прочее с тамошних монастырей – сюда. Боятся, что там все разворуют, а тут они уже оклемались, опять в силу вошли. Перебазируются, в общем.

– Там просто людей совсем нет, а здесь уже есть кого дурить, – не выдержал я.

– А нам все равно, заплатят – и славно.

– Вот это самое главное. Ни разу не слышал, чтобы монахи кому-нибудь что-нибудь заплатили. «Мы помолимся за тебя, раб божий» – вот и вся плата будет.

– Ты, Старшой, чего такой злой сегодня? Зря тебя пригласил. Я им цену сказал, ответили…

– Ну и чего ответили? «Все в руках божьих»? Так?

– Тьфу на тебя. Заплатят, куда денутся.

– Только туда и обратно топать месяц, а у нас здесь работа еще, бросать нехорошо. – Второй вытянул ноги. – Делиться будем?

– Придется. Мы с тобой идем, они требовали весь отряд, нас точно запомнили. Кого еще?

– Чтобы не заморачиваться, надо взять только старых, – встрял Весло. – Тут спокойно, оставим молодых с приглядом, справятся.

– Раз монахи помощи запросили – значит, там, куда пойдем, не все так просто, народу надо побольше, почти всех ветеранов придется брать.

– Всех и возьмем. Кого только здесь оставим с молодыми? – Второй переводил взгляд с Весла на Сержанта.

– На них не смотри, они точно пойдут. И Братья, и Пекло, и Синий, и Барсук. Все нужны.

– Тогда кого?

Сержант хмыкнул.

– Тогда чего решать? Оставим всех молодых под Старшим. Пусть барахтаются.

Я поднял голову.

– Ну чего, Старшой, справишься? – Старшина глядел на меня из-под мохнатых бровей.

– Справлюсь. Только еще раз говорю: с монахами надо держать ухо востро. Ладно, если просто не заплатят, так еще и под монастырь подведут.

Шутка понравилась.

– Ага, хорошо бы под женский. Только после мора их не осталось, говорят. – Старшина взялся за свою кружку. – Значит, решили. Оставляем Старшого со всеми молодыми. Пусть тут в городке сидят, на охране, барон и так думает, что тот мой заместитель, мы к нему вместе ходили.

Подставили, в общем, меня. Даже мысль мелькнула, что командир хочет всех молодых со мной вместе просто стряхнуть с хвоста, но я ее прогнал. Незачем ему. Да и не так это делается. Да и верю я им. Не те люди. А свои. Свои. Свои…

31 жменя 318 года. День. Каррг. Лиса

Старые ушли с монахами на пустоши. Мы остались в городке. Местный барон, барон Каррг, нанял нас в охрану до лета. Что тут охранять – непонятно. Городок спокойный. Стены хорошие. Замок у барона небольшой, но тоже крепкий. Нас в него не пускали. У барона есть своя небольшая дружина. Мы охраняли въезд в городок и ночное спокойствие. После отъезда половины отряда барон сразу примчался к нам.

– Ух ты, успели уже доложить… – Старшой надел свой шлем с роскошным черным пером и поправил перевязи с подаренным жителями Руши мечом и трофейным кинжалом. – Пойдем, поприветствуем его светлость.

Барон потребовал Старшину.

– Ваша светлость, Старшина отъехал в соседний городок, в монастырь. Я в вашем распоряжении.

– Я нанимал вас на охрану, вы нарушаете условия договора! – Барон, молодой еще человек, почему-то с дрожащими руками и бегающими глазами, встревоженно осматривался по сторонам.

– Ваша светлость, вы заключили договор с отрядом. Отряд здесь. Сейчас я командир отряда, – Старшой спокойно стоял перед бароном, – мы полностью выполняем условия по охране. Людей достаточно. Если вдруг понадобятся еще люди, они будут здесь через полдня.

– Полдня? Я могу быть в этом уверен?

– Полностью. А что может случиться, ваша светлость? Возможно, будет лучше, если я узнаю от вас немного больше о предстоящих трудностях? – Старшой сделал нам знак отойти.

Я вместе с Немым сделала несколько шагов назад.

Барон оглянулся на своих людей, потом на Старшого.

– Нет, нет никаких трудностей, это я к слову.

– Ваша светлость, если что, я всегда к вашим услугам. Мне просто хотелось бы знать, на что в первую очередь обратить внимание. На приходящих в город, на местных горожан или вообще… – Старшой снизил голос до шепота, – на живущих в замке.

Барон вздрогнул, еще раз обернулся назад, но промолчал.

Старшой аккуратно взял барона за локоток и повел по двору, что-то нашептывая на ухо. Охранники барона попытались пристроиться сзади, но мы успели втиснуться между ними и командиром. Барон снова оглянулся, но, увидев, что все идут сзади на некотором отдалении, стал прислушиваться к Старшому.

Походив кругами, Старшой с бароном вернулись к воротам.

– Всегда к вашим услугам, ваша светлость, – услышали мы голос Старшого, когда они остановились.

– Хорошо, я подумаю.

31 жменя 318 года. День. Каррг. Старшой

Он чего-то боялся. И сильно боялся. И нас он нанял, так как мы были пришлые, ничего не знали об этом городке. И то, чего он боялся, должно было произойти в ближайшее время. Нехорошо. Не хватало еще, чтобы мы здесь вляпались. Как же Старшина со Вторым не пронюхали об этом? Расслабились, решили, что обычный найм. И ушли. Не вовремя.

Решил, что держать это в себе не надо, собрал тех, кто мог помочь советом.

Лиса с Немым, понятно. Кувалда, молчаливый спокойный мужик, который не бросил отцовскую кузню во время мора и работал на ней все страшные годы, вселяя в соседей уверенность и спокойствие, что хоть что-то незыблемо в этом мире. Еще двоих, Прута и Хака, двух друзей, бывших караванщиков, отвечающих у нас в основном за лошадей и подводы. Остальные или спали, или стояли в карауле.

– Короче, так, орлы, – начал свой рассказ, – здесь что-то нечисто. Барон ждет какой-то большой бяки. Очень большой. И как бы нам не оказаться в ней крайними.

Бойцы насторожились.

– С чего вдруг? – Прут вскочил на ноги. – Старшина же ничего такого не говорил!

– Не говорил – значит, не знал. Спорить здесь нечего. Надо готовиться. Прут с Хаком, потрепитесь в кабаке, что да как. Как барон, мол, не плохой ли, – и так далее. Если будут спрашивать, говорите, что хотите осесть здесь. Может, что-то узнаете. Денег на выпивку возьмите, но сами не пейте.

– Не понял – чего спрашивать-то?

– Чего ты не понял? – встряла Лиса. – Есть у барона местного враги или нет, узнай.

– А… понял.

– Только аккуратно, а то спалитесь.

– Ну так не впервой…

Прут с довольной рожей сел на место. Хак только покивал. Я поймал его взгляд, и он еще раз кивнул мне, что все понял. Мужик он был битый, очень основательный, но с острым умом. На него я в общем и надеялся.

– Кувалда, Немой, осмотрите ворота, ров, заднюю калитку в город. Подумайте, как, если понадобится, все быстро перекрыть. Вторую стенку сделать, что ли… И где что дополнительно заготовить. Камни там или еще что. Подумайте в общем. Есть у меня одна идея, на крайний случай…

– А горожане? – Кувалда положил на стол свои огромные кулаки.

– А что горожане? Мы тут на охране. Хотя ты прав. Если какая-то буча готовится, то здесь точно люди есть на пригляде с той стороны. Значит, надо все сделать тихо и незаметно.

– Как же ты незаметно вторые ворота сделаешь?

– Думайте.

Лиса хмыкнула.

– Да, Лиса. С тобой – самое интересное. Переодевайся и попробуй в замок служанкой наняться. Скажешь, с караваном пришла.

– Так видели они меня…

– Ага, видели – в броне и шлеме. Наденешь что-нибудь женское и платок – тебя и контулукский волк не узнает.

– И чего мне там выведать?

– А сама не поняла? Кто, что и прочее. И тоже учти, что главные враги барона как раз в замке рядом с ним могут сидеть.

– Надо было мне со стариками уйти…

– Да, вот бы монахи повеселились!

31 жменя 318 года. Вечер. Каррг. Хак

В походе так и бывает. Тронулись с караваном – и пошло. Один караван тащится от города к городу, как старый южный змей. Не спеша, сонно, еле-еле. И вспомнить нечего, одна дурь тоскливая. А другой караван – как вскачь. И скорость та же, и такие же люди и лошади, а впечатление, что все галопом и с шенкелями.

Старшой, помню, читал книжку какого-то дядьки. Про человеческую жизнь. Жизнь – как караван. Кто-то на рысях в неизведанное, а кто-то сзади. В пыли. Зато сытно и безопасно.

Здесь все покатилось лавиной. Даже не знаю, смогли бы мы что-нибудь сделать, если бы Старшой тогда не прочухал все в первый же день.

Взяли деньги на выпивку, пошли в кабак. Он один и был в городе. Город-то, тьфу, одно название. Прилепился к баронскому замку, ну как везде. Стена, правда, хорошая. И ворота одни, ну, возле замка еще калитка, чтобы, если надо, к внутренним воротам можно было напрямки, не через весь город. Улица вдоль, улица по кругу. На площади начальство, у ворот таверна, она же кабак.

Народ жил сыто, но как-то нервно. Вроде все есть, но что-то в воздухе витает. Я, как старый караванщик – к богам скромность, – это сразу просек. Повидал и людей и городков. Где вроде и свиньи худые, и у барона камзол штопаный, а народ – добродушный и веселый. И без пьянки веселый. А тут – с жирком, да с оглядом. «Караванщик, следи за самой слабой лошадью, она твой начальник, твой кормчий и твой самый верный слуга. Падет она, потеряешь всех». Вот так.

Прут окосел сразу, хорошо, что вдвоем пошли. Старшой на меня так и посмотрел давеча, мол, ты не пей, а слушай. Вокруг нас сразу образовалась толпа. Праздновали халявную выпивку. Я разливал, Прут провозглашал новый тост, и по кругу. Скоро начался пьяный шум. Стал кидать всякие вопросики. От погоды и девок – до видов на урожай. Потихоньку скатились «за жизнь», как всегда: она дерьмо, начальство – полное дерьмо, а впереди одна дерьмовая дорога с дерьмовыми столбами, дерьмовыми мостами и дерьмовыми «людями». Спросил про барона, тут все и вскрылось. Оказывается, барон-то наш не прямой наследник, а племянник. Во время мора все благородные слегли, он один, мальчишкой, пережил. Цеплялся, говорят, за жизнь, как колючка за штаны. А когда подрос, горожане его как власть и поддержали. Лучше малой, да свой, чем непонятно кто.

А недавно какая-то родня нарисовалась со стороны покойного дяди, и внаглую попыталась замок отжать. Не получилось. Но пообещали вернуться, и, по слухам, уже второй месяц вокруг городка непонятные наемники шастают.

А горожанам что? Пусть бароны между собой разбираются, всегда так было. А то, что может прийти на место своего какой-нибудь упырь, им невдомек.

С этим ясно. Донес на плече Прута до казармы, благо идти было через дорогу, мы занимали дом тут же, у ворот. Рассказал все, что понял, Старшому.

– Или они наскоком на штурм пойдут, у барона своих людей мало, мы вот только тут еще впутались, – голова у меня шумела, тоже приходилось иногда для разговору прикладываться к кружке, – или отстанут.

– Это вряд ли, – Старшой что-то накорябал на бумажке, – где ты видел, чтобы от такого добра отказывались? Правда, еще другой путь есть.

– Какой?

– Да ткнуть барона тихонько в его же замке, и все.

– А…

– За деньги, может, и найдут кто возьмется. Подождем, что Лиса нароет, следопыт наш. Иди спать, еле стоишь…

С утра обнаружил возле наших с Прутом кроватей по жбану пива. Я-то был в форме, а Прут пил и плакал от счастья, плакал и пил… Пришли в себя, спустились вниз. Старшой осмотрел нас, кивнул:

– Живы?

– Да, спасибо… – еле пискнул Прут.

– Хорошо, ты к Кувалде, он скажет, что делать. Хак, Немой, пойдете со мной к барону.

– Что происходит-то?

– Пока все тихо, но времени мало. Готовимся.

Готовимся так готовимся. Знать бы к чему.

1 утеля 318 года. Утро. Каррг. Старшой

Дойти до барона не успели. Столкнулись с ним в воротах замка. Судя по его лицу, он как раз собирался к нам. Удача. Значит, созрел для прямого разговора. Мы раскланялись и вдвоем вышли на середину площади. И его люди, и Немой с Хаком остались стоять у ворот. Немой стоял, скрестив руки на груди, посматривая вокруг, а охранники барона разглядывали его амуницию, два топора на поясе и две кирки, которые он нашел в старой шахте и насадил на новые рукояти, за его спиной. И топоры, и кирки он кидал с изумительной точностью и силой. А сила в этом деле даже главнее точности: чтобы свалить мужика в броне одним ударом – это надо уметь.

– Ваша светлость, я вас слушаю. – Я повернулся к барону вполоборота и принял непринужденную позу. Как сумел.

– А что вы хотите от меня услышать, командир?.. – Барон был озадачен моим напором.

Я повернулся к нему. У барона молодое открытое лицо и умные, но очень встревоженные глаза. Попробую напрямик:

– Ваша светлость, мне хотелось бы услышать, почему я должен рисковать всем отрядом за мизерные деньги в деле, которое оказывается не простым наймом. Я хотел бы понять, что мне сказать своим людям: за что им сражаться, когда городок осадит многочисленный противник. Я хотел бы знать, что мне сказать вашим противникам, которые наверняка перед боем пришлют мне предложение перейти на их сторону, за бо́льшие деньги, разумеется. Я хотел бы услышать, кто нам заплатит, если завтра вас ненароком прирежут в вашем же замке.

Барон посерел; он не был трусом, но эту возможность он, по молодости, не учел. Он хотел вытереть выступивший пот, но шляпа помешала. Снять ее стоя он не мог. Воспитание. Я махнул рукой Немому, он подбежал.

– Стол, два стула, для его светлости и меня, вино и чай.

Немой кивнул. За ним подскочил охранник барона.

– Вам что-то нужно, любезнейший? – остановил я его. Тот остановился. Барон махнул ему рукой, отсылая в сторону.

Из ближайшего дома два горожанина уже несли стол, за ними шел Немой с красивым креслом в руках и табуреткой под мышкой. Я принял у него кресло и подставил барону. Тот сел и только тогда снял шляпу и бросил ее на стол.

– Разрешите, ваша светлость? – Я показал ему табуретку. Тот опять махнул рукой. Я сел сбоку. «Почему бы двум благородным господам не сесть там, где им хочется…» Откуда это? Надо вспомнить.

Возникли два фужера, две кружки, кувшин вина и чайник. Немой разлил все это и отступил на пару шагов. Барон взял вино, я – чай. Он посмотрел на меня, поставил фужер, схватил кружку чая и отпил половину.

– Правильно, ваша светлость, – я решил нарушить молчание первым, за столом это разрешалось. Вот ведь, не подумал – а действительно, усадив барона за стол, решил сразу несколько церемониальных трудностей, – не следует в вашем положении пить вино из чужих рук.

Барон поперхнулся, об этом он тоже не подумал.

– Пейте смело, ваша светлость. В чай трудно подмешать яд, и здесь мы случайно. Это я вас предупредил на будущее. – Чай-то был свежий, из Южной провинции, недешевый.

– Что вы говорили про замок?.. – наконец выдавил он.

– Ваша светлость, а вы всем доверяете в своем замке? И сразу второй вопрос: не появилось ли в вашем окружении новых людей, уже после событий, о которых, я надеюсь, вы мне расскажете.

– Своим людям я доверяю, они со мной не первый год. Да их всего несколько человек, вы же знаете. Из новых – два каменщика, ремонтируют комнаты; наконец хоть какие-то деньги на это появились. И еще в охрану взяли одного, вон стоит в шлеме с шишаком. Хороший боец.

– Откуда он?

– Не знаю, наняли после тех событий, на всякий случай.

– И про этот случай расскажите, ваша светлость, если можно…

Барон снова отхлебнул из кружки, я долил по новой.

Все оказалось заурядным, как старое пиво в захудалом кабаке. Родственники, родня по дяде, приезжали и раньше, сразу после мора. Но городишко был почти пустой, поля заброшены, замок без ворот с разворованными комнатами… Брать нечего. Потрепали молодого барона по плечу, с собой не взяли, а был готов: хоть какие, но родственники. Все лучше, чем мерзнуть в заброшенном замке. Не взяли. Хорошо, остался жив старый слуга, друг погибшего отца еще по детским играм. Он и вы́ходил пацана, и внушил ему, что теперь тот барон, в ответе за город. И другим оставшимся втемяшил это. Жаль, умер два года назад, правда успев увидеть и новые ворота в замке, и мясо на столе вместо луковой похлебки и моченой репы.

А родственники вернулись. Пожилые не стали пачкаться, прислали своего сына с двумя товарищами. Те повели себя нагло, как хозяева, в отремонтированном замке, во всем городке. Барон терпел, не зная, как к этому ко всему относиться. Но когда пришлые попытались прилюдно его унизить, не вытерпел и приказал верной охране вышвырнуть наглецов за ворота городка. Те, протрезвев, стали орать непристойности и пообещали вернуться, отобрать замок и повесить барона на новых воротах. И он им верил. Семейка была паскудная, способная на все.

– Насколько они сильны? – задал я главный вопрос.

– Не думаю, что может прийти большой отряд. Наемникам надо платить, а они очень жадные. Своих людей, как у всех баронов, не больше двух десятков, ну и сами подраться любят. Их там человек пять – десять.

– И наймут человек двадцать, чтобы здесь пограбить. Итого около тридцати. Нас десять; у вас, ваша светлость, сколько бойцов?

– С этим новым – шесть. И я. Семеро. Вы обещали, что сможете быстро позвать остальных, командир.

– По поводу новичка… Сегодня же отправьте его с поручением куда-нибудь далеко, месяца на два. Если вернется – значит, зря на человека наговариваем, но здесь рисковать нельзя. За людьми я пошлю, главное – чтобы они успели. Остается три вопроса. – Я взглянул барону в глаза.

– Я вас слушаю, командир.

– Первое: мне нужна помощь горожан.

– Вы же знаете, они не будут воевать.

– Помощь их нужна сейчас, так сказать, в подготовительных мероприятиях. Во-вторых, когда все начнется, я должен командовать и вашими, ваша светлость, бойцами. Надеюсь, вы нам доверяете. И чтобы это была взаимная уверенность, возникает третий вопрос, денежный. Вам неприятно это слышать, мне неприятно это говорить, ваша светлость, но люди будут охотнее сражаться, зная о хорошем вознаграждении. Мы нанимались на охрану городка, но не на столкновение баронских дружин, это немножко разные вещи. Наш опыт позволит справиться и с этим, но хотелось бы подкрепить его звонкой монетой.

– Я могу быть уверен, что вы справитесь?

– Ваша светлость, вы можете быть уверены в главном – мы все сделаем для этого. И не побежим. Вот в чем вы можете быть уверены твердо.

– Хорошо, командир, договорились. Двойной оклад в случае нападения.

– И мое общее руководство.

– Хорошо.

– И горожане.

– Что они должны сделать?

– Немножко поработать на благо своего барона, если не хотят сменить его на нового. Да, еще, ваша светлость: вы, надеюсь, понимаете, что нужно защищать весь город, а не только замок. В замке не отсидеться, да и главная ценность – это городок с жителями.

– Да, я понимаю.

– Это приятно слышать, ваша светлость.

4 утеля 318 года. Утро. Каррг. Лиса

Отправленный с секретным письмом новый охранник барона объявился через два дня. Никуда он не уехал, конечно, а попытался во главе пятнадцати человек ворваться ранним утром через ворота. Еще десять человек уперлись в заднюю калитку. Калитки как таковой уже не было. Дверь снаружи выглядела как обычно, а внутри проем был заложен сырыми бревнами и завален камнями. Долбиться там можно было до второго мора. Горожане под началом Кувалды за день работы решили этот вопрос.

У ворот, на мосту, нападавших тоже ждал сюрприз. Мало того что ворота были закрыты на ночь, так еще и половина моста была разобрана. Пройти по доскам и лагам было можно, а вот лихо проскакать на лошадях не получилось.

Пока пришлые с бранью колотили по воротам, приказывая открыть, мы уже проснулись и встали по местам, благо казарма находилась прямо в привратной башне. Я уже примерилась подстрелить самого ретивого, но Старшой меня остановил.

– Не стрелять! – крикнул он громко, отдавая приказ не только мне.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Попробуем договориться, после первой крови уже никак не получится. – Он подошел к парапету. – Кто такие? Что хотите?

– Открывай, не то повешу! Хозяин приехал, господин барон! – закричали с моста.

– Барон в замке завтракает, велел не беспокоить, – спокойно ответил Старшой. – А вы кто?

– Открывай, паскуда, хуже будет!

– Ой, боюсь, боюсь… Проваливайте по-хорошему.

Оттуда снова послышалась брань, но чей-то властный голос перекрыл ругань. На той стороне рва три всадника в богатых, но старомодных кирасах включились в разговор.

– Эй, наемники! – крикнул один из них, что постарше. – Этот город мой по праву. И это не ваши дела. Я заплачу вам вдвое. Откройте ворота, мы сами разберемся с самозванцем. «Мое по крови, мое по праву».

– А что ж вы, ваша светлость, дальше не продолжаете? – ответил Старшой. – «Мое по крови, мое по праву, мое по силе, мое по чести». Так ведь вроде?

– По силе и по чести – тоже мое. Открывай.

– По силе – пока не знаю, а по чести – точно не ваше. Уходите.

– Ладно, вас предупредили, перевешаю всех. Ломайте!

Одновременно с новыми ударами по воротам пришлые стали стрелять из арбалетов. Наши благоразумно не высовывались, а двое горожан, поглядывавшие на приезжих, сразу получили по болту. Один вывалился в ров, второй скатился по лестнице во двор.

– Чего они ждут? – Я дернула Старшого за рукав.

– Они небось калитку ломают, – ответил тот.

И точно, через минуту прибежал вдоль стены Рыбак, поспешил к Старшому.

– Двадцать человек. Двенадцать в броне, восемь с бревном, – запыхавшись, доложил он. – Еще стучат, но уже поняли, что без толку. Мы не стреляем. Барона предупредили.

– Ага, значит, главные силы были там. Пока нам тут мозги заговаривали, хотели через калитку вломиться и барона порешить. Оставайтесь там, посматривайте по сторонам. Каждые пятнадцать минут докладывать, что и как. Да, за спины посматривайте, чтобы никто вам сзади не ударил, есть у них тут кто-то еще наверняка.

– Хорошо, командир.

Рыбак убежал. От замка прискакал барон. С ним были двое верховых и еще двое в броне бежали сзади.

– Ваша светлость, к краю не подходите, уж больно у вас кираса заметная. – Старшой остановил барона на лестнице.

– Сколько их?

– Пока человек сорок.

– Сорок?! – Барон побледнел.

– Да, ваша светлость, всего сорок. Из них бойцов – не больше половины, так что, учитывая наши стены, пока мы сильнее.

– Вы меня успокоили. Наши действия?

– Так, двое у вас в замке, пока можно. Двоих оставьте у меня, в резерве. Пройдите по городку, соберите кого сможете. Кто посильнее – к нам сюда, подтаскивать припасы, если что; остальных – вокруг по стенам. Только чтоб не лезли на рожон, а просто смотрели. Трупов пока хватит.

– Трупов? Уже? – Барон снова побледнел.

– А как же, ваша светлость, уже воюем. – Старшой показал рукой на кровь на ступеньках, оставшуюся после падения одного из бедолаг. – Не мешкайте, ваша светлость, время дорого.

– Да-да… – и барон спустился со стены.

Вдоль рва показались неприятели, идущие от калитки. Человек десять тащили здоровое сучковатое бревно, остальные шли рядом. Один из них подбежал к новоявленному барону, что-то сказал. Тот махнул рукой на ворота, потом своему сопровождающему. Запел рог, из-за поворота дороги выбежали еще люди.

– Говоришь, пока сильнее, – я показала Старшому на них, – а там еще человек двадцать.

– Ну что ж. Хорошо, что его светлость этого не видит. «Меньше знаешь – крепче спишь».

– Мне стрелять?

– Погоди, пусть бревно подтащат поближе; поработают, устанут – и за новым не пойдут.

И началось. Что там пришедшие пообещали своим наемникам, не знаю. Но лезли те упорно. Не город же на разграбление, зачем тогда захватывать руины? Хотя, с них станется и такое. Пальба началась с двух сторон. Через полчаса они разобрали хлев, стоящий за стеной. Скотины там не было. Вчера еще Старшой приказал загнать ее в город. Теперь она радостно жевала сено и наво́зила городскую площадь под окнами барона. Смех. Зато этим не досталась.

Досками заложили провал в мосту и, прикрывшись щитами, стали высаживать ворота. Мы же стреляли сверху, бросали камни – развлекались. Снизу отвечали тоже мощно. С арбалетами было человек пятнадцать. Я, прыгая от бойницы к бойнице, пыталась достать тех, кто в броне. Вполне успешно.

Всадники стояли вне досягаемости, ждали, когда не выдержат ворота. Наконец те затрещали. На самом деле Кувалда специально стал их приоткрывать, снимая засовы. Посмотрим, удастся ли новая хитрость Старшого.

– Приготовиться! – заорал он. – Все по местам! Давай!

Кувалда убрал предпоследний запор. Удар, последняя балка не выдержала, треснула, ворота распахнулись.

Толпа с ревом бросилась внутрь. За воротами все было в дыму, костры с мокрыми тряпками заволакивали все мутным облаком. Нападавшие ринулись в узкий переход между башнями, стараясь вырваться на улицу. Конные рванули через мост за ними. За дымом их ждала новая глухая бревенчатая стена. Толпа сгрудилась перед ней, сзади подперли всадники. Сразу же из окон башни полилось масло, заставляя скользить и падать. Шум, ругань, звон железа, кто-то пытался влезть на частокол, кто-то стал таранить двери башни, но в давке это было сделать трудно… И все.

По команде Старшого Немой с Кувалдой одновременно выбили подпорки, и несколько десятков здоровенных бревен, которые два дня заносили на помост правой башни под видом ремонта стены, с высоты крыши второго этажа свалились в узкий проход, круша все внизу.

Мощный удар потряс обе башни, но они выдержали. Внизу, в дыму костров, жуткий стук падающих бревен сменился хрипами и стонами. Две трети вражеского отряда оказались задавленными.

Мне стало страшно. Тряхнула головой. Если бы они прорвались, мне надо было просто застрелиться. Женщина-наемница – первостатейная добыча для любого. Или городок с мирными жителями, или жизнь этих людей. Все по-честному.

Те, кто не попали в обвал, оглушенные, бежали обратно через мост. Даже один из командиров, без лошади, с сорванным с головы шлемом, шатаясь, ковылял по мосту. Дернула Старшого за рукав, показала на него.

– В ногу, если сможешь.

Чего тут мочь… упал, с болтом в бедре.

– Хак, Прут, вон того забрать. – Старшой свесился с парапета. – Слушать всем! Не стрелять! Все. Конец. Кто дернется – повешу.

Конец так конец. У нас убило одного из охраны барона и пятерых горожан. У нападавших – тридцать шесть убитых и задавленных насмерть, десять серьезно раненных. Еще двенадцать – в плену, считая старого барона. Повоевали.

Наш барон ходил как именинник. Завалы разобрали, мертвых похоронили. Через неделю приехали выкупать пленных. Родственники подписали барону все документы на замок и город, «на вечные времена», как там у них это называется. Выкуп за старого барона достался нам. Старшой приказал часть поделить между ранеными. За убитых семьям должен был платить их наниматель.

Авторитет Старшого взлетел до небес. Наши поняли, что махать мечом – не самое главное. Голова – она важнее. Особенно у начальства. Только где там наши ветераны?..

17 выха 318 года. Утро. Пустоши. Второй

Накаркал Старшой… Я и сам монахов не люблю, но все надеялся на лучшее. Мало того что попытались заставить нас выполнять всю грязную работу, так еще и относились как к слугам. На второй декаде не выдержал даже Весло. За какое-то хамское обращение взял одного монаха поперек живота и бросил в только что собранный от коновязи навоз. Церковник заорал, набежали остальные, но четверка из Весла, Сержанта и Братьев, стоящих рядком, успокоили горячие головы. В общем, взаимопонимания не получилось. Стали даже еду варить отдельно. И это к лучшему, кормили нас монахи отвратно, экономили на всем.

До пустошей шли дней двадцать, там простояли еще столько же, пока монахи свозили с двух монастырей разное добро. Местные жители смотрели косо. Соседство со святыми людьми, похоже, не сильно радовало их души. Настроение было пакостное. По вечерам вспоминали Старшого, с его веселыми чтениями. Пересказывали особенно понравившееся. Вот ведь, без году декада в отряде, а уже привнес свои традиции. Как они там справляются, интересно?

Собрали подвод двадцать. Раньше никто бы не посмел напасть на монашеский обоз. Теперь времена другие. Чем боги не шутят… Шли осторожно. Один раз ночью местная шайка пыталась угнать пару телег. Отбили, двоих порезали. Еще через ночь то ли волки, то ли еще какая-то хищная живность испугали лошадей. Запалили большие костры вокруг стоянки. Отогнали. Больше происшествий и не было.

На полпути назад столкнулись на дороге со встречным караваном. Тоже монахи, но из другого монастыря. Стало понятно, почему наши святоши так торопились. Мысль ограбить пустой монастырь пришла не к ним одним. Глава встречных долго орал на наших, что это их, встречных, добро, и монастырь принадлежит их епархии. Наши орали еще громче, что впервые слышат такую наглость. Ну и так далее. Думал, подерутся. Но святые отцы сами кулаками махать не стали. В обозе же противников воинов не было. Похоже, те оказались еще более жадными, чем наши, и понадеялись только на себя и караванщиков. Те хоть и были вооружены, но на призывные вопли своего старшего отнять наше добро только похмыкали в ответ. Наши мятые кирасы и облезшие шлемы, хочешь не хочешь, отбивали охоту посмотреть еще и на наши обнаженные мечи.

Опытного наемника как раз и выдают эти мелкие детали. Неуставная сбруя, непонятная новичку, но такая удобная тебе. Старые ремешки, вытертые до белесости, но такие мягкие. Ножны с разбитой в нужном месте горловиной. Кираса, почти целая с одной и сильно помятая с другой стороны, в зависимости от твоей любимой стойки. Арбалет с обрезанным под плечо прикладом. Копья разной длины. И прочее. Даже штаны и сапоги. У кого-то все в лямках и карманчиках с ножами и болтами, а у других, предпочитавших ближний бой, гладкие и ушитые под поножи.

Разошлись. Встречные рванули дальше, надеясь подобрать хоть то, что не смогли оторвать наши наниматели. Мало им достанется. Библиотеку, кстати, монахи не тронули. Я, побродив по ней в монастыре, нашел полки с нецерковными книгами. Две забрал. Втихаря. «Сказки про девочку Иту, говорящего енота и избушку на кошачьих лапках». Своим детям бы почитать… Да. Подарю Лисе. И «Хождение вокруг света на корабле «Отрок» его сиятельства графа Моранна со товарищи, по приказанию и во славу герцога Корроннского, с описанием всех земель, народов, трудностей и открытий, выпавших на их долю». Здоровенный том. По виду очень старый, с забавными картинками. Стоял почему-то как раз за детскими книжками; не увидел бы его, если бы сказки не стал вытаскивать. Если допру такую тяжесть, подарю Старшому. Хорошо хоть весь скарб ехал на телеге, на горбу бы не понес.

Дотопали обратно до монастыря, стоящего в небольшом городке вплотную к замку вполне приличных размеров. Старшина всю дорогу ехал на телеге, ослаб совсем. За платой пришлось идти мне. Глава монастыря как раз выслушивал отчет монаха, который верховодил у нас в караване.

– Я понял, что особых трудностей не было, брат мой, – начал он свой разговор.

– Все целы, все здоровы, – не понял я его вопроса, – караван пришел в полном порядке.

– Слава богам, все хорошо, – продолжил он.

– Слава, слава. Мы хотели бы получить свои деньги и отправиться дальше, если, конечно, мы вам больше не нужны.

– Мы же заплатили вам вперед! Какая еще плата, брат мой? – сделал удивленное лицо церковник.

– Вы заплатили нам аванс, очень небольшой, а остальное? – Я заставил себя говорить вежливо.

– Мы договаривались оплатить трудности, если они возникнут. Вас кормили, проблем не было, так что же еще, брат мой? Идите с богами, мы помолимся за вас.

Сказать, что я оторопел, это мало; вот ведь наглость!

– Мы оговорили сумму, получили только часть, за боевые дни должна была быть отдельная плата. А ели мы свое. – Я медленно закипал.

Монахи переглянулись.

– Вы сделали доброе дело. Оно вам зачтется. Зачем гневить богов, отбирая последнее у монастыря?

– Мы привезли намного больше, чем нам причитается. Оставим богам богово, а мне надо кормить своих людей. Я жду денег, – попытался надавить я; ну не политик я, не политик…

– Хорошо-хорошо, давайте завтра утром. Я все приготовлю. – Вот эти слова мне совсем не понравились.

Вышел, пошел к своим. Старшина, не вставая с топчана, полулежа, отпивался своим чаем. Хорошо хоть в сознании. Пекло с Веслом сидели рядом.

– Проблемы?

– Денег не дали, сначала сказали, что все свое мы уже получили.

– А потом?

– А потом… а потом – суп с контулукским бобром…. Завтра, все завтра.

– И что?

– А то, что до «завтра» мы можем не дожить.

Пекло подпрыгнул.

– Что они нам сделают, монахи-то?

Я сел за стол, выпил кружку, не почувствовав вкуса.

– Нас всего восьмеро. Нашпигуют стрелами. Или отравят, или запрут.

– Девять, но все равно. Да, позовут баронскую стражу из города, она у них в руке, точно. А там человек двадцать. Не много, но драться с ними – значит перейти из наемников в разбойники. Выпишут грамоту о нас как о банде и разошлют везде. Куда тебя опосля пустят?

– Вот твари…

– Это точно. Что будем делать, Старшина?

– Драться нельзя. Ждать тоже смысла нет. Надо уходить.

– Что, вот так просто уйдем? – и я, и Пекло спросили одновременно.

Весло только усмехнулся, а Старшина отхлебнул из кружки.

– А что вы предлагаете? Что? Поджечь монастырь? Нагадить посреди двора? Перестрелять их тут всех? Идея хорошая, но Весло прав: после этого нас будут искать как разбойников.

– Накаркал Старшой… – повторил свою мысль я.

– Жаль, нет его, – Пекло выразил общую мысль, – он бы что-нибудь придумал… – Пекло осекся, виновато посмотрел на нас со Старшиной.

– Да-да, давай нас, старых, в компост списывай. Сам-то еле ходишь, а туда же. – Мне стало обидно.

Весло снова ухмыльнулся:

– Пойду Сержанта с Синим повеселю. Братья с Барсуком юмора не поймут, а эти поржут хоть. Как Старшина, Второй и Пекло неполученные деньги делили. Помрут со смеха.

17 выха 318 года. Утро. Кунтт. Сержант

Помрешь со смеху. Вечером, пока братия вкушала ужин, тихонько снялись. Монастырские служки не хотели выпускать телегу за ворота, Второй вытащил мечи наполовину из ножен и с лязгом вдвинул их обратно. Подействовало. Ушли. Все дорогу назад разговоры крутились вокруг того, что скажем молодежи… ну, Старшому, короче, про то, как нас монахи обманули. Синий с Барсуком предлагали вернуться, монахов обокрасть и поджечь. Весло невозмутимо кивал головой. Старшина со Вторым тихо матерились. Я и сам был готов поржать над командирами, если бы не глотал дорожную пыль вместе с ними. И зазря. Что ж. Всякое бывает. Иногда плевое дело, а год кормит. А иногда и так.

За два перехода до городка остановились в таверне на перекрестке дорог. На последние деньги. Ха. Старшина хотел уже лошадь с телегой продать, но всем тащить снарягу на себе не улыбалось, скинулись у кого что было, хватило на овес и себе на еду на оставшиеся дни.

В таверне толстый хозяин в чистом переднике и с лукавыми глазами осмотрел наше оружие.

– Опоздали вы, бойцы.

– Не понял, куда опоздали? – Второй облокотился на стойку. Мы рассаживались за столом, хлебнуть горячего и другого «горячего» на ночь.

Хозяин еще раз осмотрел нас, выставляя кружки:

– Так драка закончилась.

Второй оглянулся на Старшину, тот удивленно поднял брови. Остальные встали из-за выскобленного добела стола и подошли к стойке.

– Как закончилась, – решил подыграть Весло, – а мы как раз туда идем…

– Так вас кто хотел нанять-то? – Пузан нарезал ковригу большими кусками. – Эй, на кухне, быстрее давайте, уважаемые есть хотят. У нас такое жаркое, сам старый барон всегда раньше заезжал ко мне. Так вы за кого должны были воевать, уважаемые?

Мы опять переглянулись.

– Мы в городок шли. А что там?

– А, так вы к молодому барону шли… Опоздали. Садитесь, уважаемые, вот и жаркое.

Пахло обалденно, мы расселись вокруг стола. Только Второй остался у стойки, но к кружке даже не притронулся. Хозяин разливал по горшкам варево из большого казана, который держали двое чумазых парней. Женщина, скорее всего – жена хозяина, обильно посыпала в горшки порубленную зелень.

Слюна текла, но кусок в горло не лез. Неужто и молодых там порубали?..

– Так что там с баронами, хозяин? – как бы и не особо интересуясь, переспросил Весло.

– А как жаркое удалось, кушайте на здоровье! Бароны – что бароны… Вы к молодому в город шли? Так опоздали. Он нанял бойцов отменных. Ох, звери просто, говорят. Старый барон из Киррха приехал с войском – нашего молодого барона воевать. Чтоб, значит, замок с городком отобрать. Войско большое. Под сотню бойцов, говорят, было.

Тут уже даже Братья перестали есть. Сто бойцов. Армия. Старшина посерел лицом. Я подумал о Лисе… сто наемников… вспомнил разрушенные и сожженные городки, тела защитников и простых жителей. Залпом выпил кружку, не почувствовав вкуса.

– И что, заняли городок? – Голос Весла дрогнул.

– Какое там… Эти наемники, что у молодого барона, – всех положили, старого барона в плен взяли и еще два десятка бойцов. А остальных – в куски. Битва, говорят, была как при захвате Островного замка в давние времена его сиятельством герцогом Корроннским. Да.

Теперь уже и Второй с Веслом залпом выхлебали кружки.

– А этих-то, защищающих, много погибло? – Я посмотрел на толстяка.

– Да нет, говорят, в самом замке только каких-то горожан нечаянно подстрелили. А так все целы.

– А кто у наемников командир?

– Имени главного не знаю, они его только старшим и называют. Перо здоровое черное на шлеме. Сыновья в город за солью ездили, видели его. Молодой, но как скажет что, так все бегом выполнять…

– Да, он такой. Послушайте, уважаемый, налейте нам еще по кружечке. Уж больно ром у вас забористый. А жаркое – выше всяких похвал. Хозяйка, за ваше здоровье!

Выпили еще по кружке. Хлебали. Искоса посматривая друг на друга. Наконец Синий не выдержал:

– Если Старшой сто человек положил, я его книжки сам носить буду.

Похмыкали, настроение улучшилось.

– А если он еще и деньги за барона получил, – Пекло облизал ложку, – баронский выкуп за пленение в честном бою… Можно будет монахам простить.

– Нет уж. Нечего им прощать, – Второй откинулся на спинку скамьи, – боги простят. А мы – нет.

– Ну-ну.

Подошли к городку. Крестьяне по дороге без опаски посматривали на нас. Чувствовалось, что власть в округе есть. Городок встретил строительством. Две башни на входе соединяли поверху, над воротами, превращая в единое могучее сооружение, способное отстаивать проход. Бойницы и спускные отверстия под камни и смолу красовались новой кладкой. На парапете стояла Лиса, махая нам шлемом. Ее рыжая грива развевалась на солнце. Значит, живы.

Припылили к воротам, наверху уже скалили зубы почти все наши.

– Что-то телега у них одна, – крикнул кто-то, – наверное, только драгоценными камнями брали за работу.

– Открывайте.

Ворота без скрипа распахнулись. Старшой стоял в проеме, за спиной маячил Немой, куда ж без него.

– Все целы? – Старшой считал нас по головам. – Без ран?

Я кивнул головой.

– Все, – облегченно закончил считать Старшина. – Как у вас? Отдохнули?

– Да, отоспались и отъелись. Хак, прими лошадку, она у них еле идет. Как поездка по богомольным местам?

– После расскажем.

Проем между воротными башнями заканчивался еще одной стеной с бойницами, которую надо было обходить справа или слева. Проемы были достаточно большими для проезда лошади с телегой, но при желании перекрыть их можно было за пару мгновений. Умно. Когда только успели.

Вечером поделились успехами. Я был уверен, что Старшой обсмеет наш поход и бегство от монахов. Старшина плох, ему все равно, а Второй уже сидел ощетинившись, готовясь к насмешкам. К удивлению всех, Старшой одобрил наше бегство из монастыря.

– Правильно сделали. Братство за спиной никого не оставляет. Там опыт закулисной борьбы многовековой. Обвинили бы в грабеже или посадили по-тихому под замок, чтобы вы годами у них в подвалах камни тесали за похлебку. Изначальна идея была гнилая, но уж раз влезли – хорошо хоть, что ушли. Мы тут заработали, так что на выпивку хватит. Оружия и брони – на армию. Жаль, городок маленький, нас не прокормит долго, а то можно было бы подольше погостить.

Второй покхекал, но промолчал. Я переглянулся с Веслом.

– Синий обещал твои книги таскать, когда про сто человек узнал.

– Да поменьше их было, и не я один с ними бился.

– Все равно.

Второй снова кашлянул.

– Кстати, о книгах. Вот тебе подарок за успехи: Весло, передай ему вон тот мешок. Дарю.

Старшой взял котомку, развязал и вынул оттуда две книги.

– Сказки – для Лисы, а большой том… не знаю, сгодится ли тебе, но ты же книжки любишь.

Старшой встал, взял тряпку и вытер стол. Потом осмотрел книжку со сказками.

– «Девочка Ита…» Здо́рово! Лиса, держи, тебе понравится. – Взял толстенный том, завернутый в тряпку, развернул и аккуратно положил на стол. Полистал. Закрыл. Перевернул. Снова открыл. Зачем-то понюхал. – Граф Моранн, корабль «Отрок»…

Сел, обвел нас взглядом и… засмеялся. Второй насупился:

– Ну вот, зря такую тяжесть таскали… В печку.

Старшой накрыл книгу руками:

– Сколько вам монахи обещали заплатить? Да все равно… Если это не подделка, а это не подделка, клянусь кирасой Сержанта, то за эту книгу в столице несколько человек были готовы заплатить золотом по ее весу.

Второй поперхнулся. Старшина покачал головой. Весло приподнял тяжеленный здоровый том, взвесил в руках и осторожно, как ребенка, положил обратно на стол.

– Лиса, налей всем этого пойла, – Второй показал рукой на чайник Старшины, – что-то в горле першит.

– Не зря, значит, сходили, – рассмеялся я. – Второй, ты где ее прихватил, искать не будут?

– Нет… надеюсь.

– Продавать не дам. – Старшой стал заворачивать фолиант в тряпку.

– Да мы и в столицу не торопимся, успокойся. Храни на черный день. – Старшина хитро улыбнулся. – Почитаешь хоть вслух?

– Вам сказки хватит, вон Лиса вечером почитает.

25 выха 318 года. Утро. Каррг. Лиса

Наши победные боевые действия перебаламутили весь край. Клан баронов Киррхов был наглым и воинственным. Многие имели на них зуб, но ничего не могли поделать. Убийство нами двоих из них и пленение старого барона ослабило их позиции. Многие захотели вернуть свои земли и городки, которые попали под тяжелую руку киррхских баронов в смутные времена.

Столица никогда не лезла в дела их светлостей на местах. Главное, чтобы признавали власть корроннского герцога… ну и еще не слишком уж бесчинствовали, а кто там у кого что отвоевал – сами разбирайтесь. На то и контулукский тигр в лесу, чтобы кабан не дремал.

Наш молодой барон крепко встал на ноги. После драки к нему отошли еще несколько деревень, о которых он раньше и не заикался. Почувствовав власть и порядок, в городке появились и кой-какие купцы с продажей и закупкой. Народ повеселел, нас все еще чествовали как героев.

Старшина болел, Второй почти безотлучно находился возле него. Все текущие дела вели Сержант со Старшим. Барон Старшого и считал главой отряда, поэтому когда от него пришли за командиром, то обратились именно к Старшому. Тот хотел по субординации передать Второму, но тот только махнул рукой, мол, сами разбирайтесь.

К его светлости отправились втроем. Старшой, Сержант и я. Да, еще Немой, но тот ходил за Старшим как хвост, и к этому все уже привыкли.

В замке тоже шел ремонт. Мы прошли в большую залу, побеленную свежей краской и со вставленными стеклами. Барон был не один. Рядом с ним сидел приехавший вчера еще какой-то дальний родственник. Тоже барон, в элегантной кирасе, но не парадной, а явно видевшей и драки, и походы. Был он еще не старый, но, как и кираса, потрепанный жизнью. За креслами благородных стояли их помощники. Барон представил родственника, потом Старшого как командира отряда. Старшой сел в третье кресло, мы с Сержантом встали сзади. Немой остался за дверью. Сержанта, похоже, роль помощника и забавляла, и радовала одновременно, быть на первых ролях его не вдохновляло. Хотя как раз он справился бы с отрядом блестяще. Что он и делал. А вот переговоры с высокородным нанимателем – это вряд ли. Тут нужны или опыт Старшины, или закалка Второго. Или, не знаю что, Старшого. Что? Воспитание, знания, достоинство. Именно так.

Бароны обменивались взглядами, пожилой внимательно осмотрел нашего командира, потом нас. Сержант в черной кирасе и шлеме, висевшем на плечевом ремне, с головой, покрытой страшными рубцами, внушал уважение. Я, со своим арбалетом, рядом с ним смотрелась как небольшое бесплатное дополнение. Однако барон оценил прищуром глаз и арбалет, и стрелковую куртку. Значит, старый вояка.

– Командир, – начал разговор наш наниматель, – мой родственник и старый друг, барон Кунтт, – тот лениво кивнул головой, – впечатлен вашей работой по защите моего замка, он хотел бы поговорить с вами.

– Я в вашем распоряжении, ваша светлость. – Старшой сделал вид, что хочет привстать.

– Сидите-сидите, мы сегодня без церемоний. Скажите, командир, вы довольно молоды, где же вы почерпнули такие интересные приемы защиты замков?

– Ваша светлость, у нас в отряде достаточно людей с военным опытом. Причем с очень разнообразным опытом. И в обороне, и в нападении. И так как они до сих пор бодры и здравы, – Старшой оглянулся на Сержанта, который сделал свирепую рожу, – то опыт этот – исключительно положительный.

– Да-да, ваши люди впечатляют. Командир, вот как раз по поводу нападения… Если бы вам нужно было захватить этот замок, что бы вы сделали? – Барон откинулся на спинку кресла, прихватив со стола кубок с вином.

– Ваша светлость, по поводу этого замка я ничего не скажу, так как пока нахожусь на службе у его хозяина и не могу выдавать всех секретов.

Кунтт усмехнулся, а наш барон слегка дернулся.

– Нет-нет, ваша светлость, – обратился уже к нему Старшой, – не переживайте: даже после окончания нашего контракта мы никому ничего не раскроем. Мы дорожим своим именем и репутацией.

Подумаешь, секреты. Куда там. Наглость, скорость и… еще наглость. Так, кажется, было в книжке про пиратов. Сержант вон сделал рожу еще злее, чтобы не заржать.

– Что же касается захвата замка в принципе, – продолжил наш книгочей, – все зависит от местных факторов. Силы и подготовка сторон, фактор времени и неожиданности, мощь стен. И главное – цель всей операции.

– Не понял вас, командир. Цель – взять замок.

– Замок или весь городок? Насколько может пострадать население? Или оно должно принять нападающих как освободителей? Взять или разрушить? Нюансов много.

– Да, населению, как всегда, все равно. Но я вас понял; конечно, спалить городок дотла не хочется, но если пострадают стены, это не важно. Отстроим.

– Ваша светлость, это конкретное предложение? – Старшой внимательно слушал.

– Да, если вы готовы взяться за такое дело. Благородное дело, так как городок Малый Кунтт пришел в разорение и запустение после того, как в нем стали хозяйничать бароны Киррхи. Я хочу вернуть своей семье нашу старую вотчину. Да, и дело не только благородное, но и хорошо оплачиваемое.

– У вас, ваша светлость, не хватает своих сил?

– Проблема не в этом. Проблема в том, что в городке находится старый монастырь. И монахи, которые вели себя тихо при моем отце, сейчас бесчинствуют в городе при попустительстве семьи Киррхов. Тем лишь бы деньги от податей капали, а как выживают люди – все равно.

Старшой оглянулся на Сержанта:

– Малый Кунтт?

Тот кивнул головой, радостно осклабившись.

Командир вновь обернулся к их светлостям:

– А как поведут себя монахи? И местное население?

Пожилой барон расстегнул верхние крючки на горловине панциря.

– Давать трактовку событий будут победители. Вы в любом случае выступаете под моими знаменами и освобождены от преследований. Этот городок – наше личное дело с бароном Киррхом, монахи когда-то прилепились к городку на птичьих условиях, а теперь считают там себя хозяевами. Кроме самого монастыря, им ничего не принадлежит. Хотят сытой жизни – пусть работают. Не хотят работать – пусть живут на подаяния. Подаяния, а не поборы. Или у вас другие взгляды на этот вопрос?

– О нет. И тут я с вами, ваша светлость, совершенно согласен. Но дело трудное. Сколько людей сможете выделить вы, ваша светлость? И… и…

– Я понял. Через декаду я соберу около двадцати бойцов. Плюс ваши. Мало?

– Нужны еще люди для возможных работ.

– Этих – предостаточно. Воинов не найти, а работяг – пожалуйста. Я не хочу привлекать всякий сброд в качестве наемников. Я дорожу своим именем.

– Ваша светлость, вы обратились по нужному адресу. «Поднимем Имя на щиты, и с ним в бою пробьем дорогу…»

– О, приятно иметь дело с образованным человеком! Похоже, что мой молодой друг не ошибся, порекомендовав мне вас.

– ?..

– Да, я помню. Оплата вас порадует. Я знаю, сколько стоит хороший отряд. А отряд, пленивший барона Киррха, не может быть плохим. Вы – профессионалы.

– Мы знаем, ваша светлость.

Вернулись в казарму. Второй посмотрел на наши радостные лица.

– И чему радуемся?

– Нас нанимают взять приступом небольшой городок.

– Вот я и спрашиваю: чему радуемся-то?

Старшой плюхнулся на скамью рядом со стариками. Весло и Синий подвинулись.

– А то, что это официальный временный найм в баронскую дружину.

Старшина и Второй подняли головы.

– И что? – Пекло, который знал все официальные заморочки, потер руки.

– А то, – снова повторил Старшой, – что за все отвечает сам барон, а мы только хулиганим.

– Молодых нашел, чтобы хулиганить, – выразил общую мысль Синий.

– Здрасте, а кто хотел там все поджечь и посреди двора нагадить? Вот теперь сможешь.

– Что? Монастырь? Малый Кунтт? Я в деле!

– Он в деле… да тебя никто и не спрашивает, – подал голос из-под одеяла Старшина. – А кто наниматель? Наш?

– Нет. Сам барон Кунтт. Отвоевываем завоеванное. Вот так.

– Дела… – Второй недовольно побарабанил по столу пальцами. – Стены там хорошие. Все там ляжем. Сколько у барона людей?

– Двадцать.

– Сорока бойцами стены штурмовать? Потери – один к двум. Без шансов. Ты хоть не подписывался?

– Нет, можем и отказаться. – Старшой виновато опустил голову. – Ну, сами решайте. – Встал и вышел.

Весло с Сержантом проводили его взглядами.

– Щас, откажемся. Да я, только чтобы этот монастырь подпалить, запишусь. – Синий даже привскочил.

– Плюс то, что мы внутри были и хоть немного представляем городок. – Сержант стал чертить ложкой на столе узоры, лишь отдаленно напоминающие городские стены. – Но трудно будет.

Весло покивал:

– Стены хорошие. Ворота – тоже. Не продолбаем. Но людей там тоже мало. Один хороший штурм… Если на стены, то есть за стены попадем.

– Пока попадем, половину угробим. – Второй неодобрительно сжал губы.

Старшина покхекал с кровати, но ничего не сказал. Второй обернулся на него.

– Ладно, тот, кто попытается обидеть отряд Старшины, больше спокойно жить не будет. Точите мечи, ашаурки, пора растрясти жир с ягодиц.

10 ясеня 318 года. Утро. Малый Кунтт. Сержант

Старшину оставили в городке. Пользы от него сейчас не было никакой. Пекло, его старый товарищ, – с ним, присматривать. За переход до Малого Кунтта встретились с баронской дружиной. Дальше шли вместе. Городок уже был приготовлен к осаде. Ворота закрыты, арбалетчики на башнях. При виде нас засуетились. Послышался звук рожка, на стенах замелькали люди. Короче, внезапного штурма не получилось.

Барон Кунтт, похоже, на это и не рассчитывал. Спокойно встали лагерем недалеко от ворот, вокруг городка расположили дозоры, для спокойствия. Казалось, что не два с половиной человека подошли к стенам, а целая армия. То ли барон всерьез рассчитывал, что мы головами за два раза пробьем стены, то ли имел что-то в рукаве.

– Да нет, все проще, – ответил Второй; оказывается, последнюю свою мысль я высказал вслух. – Он и не собирается его брать. Надеется, что те сядут за стол переговоров и отдадут за малую толику город. Обычная баронская практика.

– А мы тогда для чего?

– Ну мы уже однажды надрали барону Киррху задницу – может, и еще раз сумеем.

– Ага, тогда зовите Старшого: он тогда все придумал, вот пусть и здесь выкручивается.

– Давай, хоть поржем над молодым.

10 ясеня 318 года. Вечер. Кунтт. Лиса

Вечером сели в шатре со стариками. Всю службу несла баронская дружина, нас не обременяли. Молодежь осталась у костра.

– Какие мысли есть? Если есть мысли… – Второй обвел всех взглядом. Все промолчали.

– Ворота ломаем? – наконец не выдержал Старшой.

– Ага; вы сами сколько врагов положили, пока ваши ворота ломали? Надо это нам?

– Подкоп? – не сдавался тот.

– Полгода рыть будем, – это уже Сержант.

– Ночная вылазка?

– На стенах будут факелы, если два-три человека и залезут, то ворота открыть не смогут, башни будут заперты. Если по уставу. Они ждут штурма, значит, все будет по уставу. Там тоже вояки тертые.

– Поджог стены? Пролом? Катапульты? – Старшого несло.

Второй, Сержант и Весло отрицательно мотали головами.

– Тогда так. – Старшой кру́жками на столе изобразил крепость. – Мы здесь. Рва нет. Тут уклон по дороге в сторону стены. Так?

– Так, так. И что? – Второй скептически смотрел на стол.

– Строим башню на катках, в рост стены, и вперед. – Старшой взял еще одну кружку и придвинул к «стене», – сами же говорили: один штурм – и все.

– Шагающая башня? Есть такое. А построим? – Сержант покрутил головой.

– Людей у барона уйма, лес – вот он, за день напилим.

– А дотащим? – Весло вступил в игру.

– Наклон хороший, пусть Кувалда с Немым поколдуют, какие катки надо сделать. Еще и салом смажем. А наверху – площадку для арбалетчиков и щиты, чтобы спрятаться до того, как к стене подойдем. Сержант, ты же наверняка так делал.

– Делал, делал, только нас там два полка было, а не дунь-плюнь.

– Так и там всего-то человек тридцать.

– Ну смотри. Сделали, подтащили. Медленно подтащили, заметь. В это время они собрали на стене всех арбалетчиков. Мы подползли, и у нас одно мгновение. Откинули сходни по всей ширине площадки и ринулись на стену. В это время они все стреляют, почти в упор. И половина нас остается лежать с болтами в груди. Вот так.

Весло и Второй одобрительно закивали головами.

– Это тоже по уставу? Сходни, арбалетчики?

– А как же. Все написано кровью. Подход, залп, а там – кто успел.

– Хорошо; значит, сделаем двойные сходни.

– Не понял.

– Объясняю.

По мнению ветеранов, идея была идиотская. Но так как барон ждал от нас решительных действий, то отступать было некуда, а идей лучше не нашлось. За два дня срубили широкую башню, вернее, ее переднюю половину. Сзади было все открыто, все в площадках для бойцов и в лестницах для переходов. Бревна, по задумке Кувалды, кололи надвое, для облегчения веса. Катки сделали из крабовых чурбаков. Оси прогнулись, но выдержали. Обливая все маслом, стали потихоньку подталкивать башню к стене. Барон Кунтт принял идею одобрительно и отдал свою дружину нам под командование.

Обороняющиеся тоже приготовились. В месте предполагаемой атаки соорудили щиты от стрел. Пытались поджечь нашу постройку, но сырые бревна не загорелись. Наконец башня подкатилась почти вплотную. И мы, и они замерли. Я представила, сколько болтов сейчас нацелены в нас с той стороны. Сами не высовывались, ждали команды.

– Готовы? – заорал Сержант.

– Да! – крикнули мы в сорок глоток, как и было договорено.

– Вперед! – крикнул Сержант, и весь передний борт упал вперед, образуя сходни между нашей башней и стеной.

– За Кунтт! – заорали мы.

Тридцать арбалетов выплюнули болты в нас, два десятка копий взвились в воздух. И все это воткнулось во второй ряд сходен, который остался стоять перед нами. В чучела воинов, в набитые соломой штаны, пустые кирасы и шлемы, которые вполне правдоподобно изображали нападавших. Все было построено на неожиданности, на том, что всем страшно, что обороняющиеся ждут этого рывка, что им командиры прожужжали все уши про этот важный залп, который решит все. Все и решилось. Болты и копья воткнулись в доски.

– Пошли! – рявкнул Сержант.

Второй ряд сходен упал теперь по-настоящему, и лавина тел бросилась на штурм. Сзади по наклонным трапам ринулась наверх вторая волна. За считаные мгновения ударом щитов мы просто сбросили со стены передний край обороняющихся. А когда те пришли в себя, наш численный перевес на стене уже был двойным. К тому же наши арбалеты тоже сказали свое слово, проредив ряды противника.

Добежали до донжона, который они не успели закрыть, вломились на плечах отступающих, заняли. Рванули вдоль стены к монастырю. Монахи пытались остановить нас божьими словами и палками. Ветераны разбросали их в разные стороны, уронили монастырские ворота с петель так, что те раскололись на части. Пробежали по всем корпусам, раздавая тумаки и зуботычины. Синий с Братьями отдубасили настоятеля.

Все, городок наш. Переговоры не понадобились. С их стороны потери – десять человек, у нас – двое из баронской дружины. Барон Кунтт ликовал, на радостях простил всех плененных. Десять записались к нему в дружину. Двое попросились к нам. Остальные ушли. Я привела двух женщин. Одна, постарше, попросилась в отряд кашеварить или по хозяйству, сказала, что мужа нет, хозяйство в упадке, а здесь житья все равно не будет. Вторая, совсем девчонка, когда Второй хотел и ее отправить на кухню, выхватила у него оба клинка и показала отличную фехтовальную подготовку. Все опешили.

– Тебя как звать-то, девонька? И откуда ты такая шустрая? – Второй аккуратно забрал мечи обратно.

– Зовут Зиги. С восточного побережья. – Девчонка махнула черной гривой в ту сторону.

– У вас там все такие веселые и способные железками помахать?

– Все. Остальные долго не живут.

– А сюда как попала?

– Так вышло. – Зиги явно не торопилась рассказать о себе все.

Старики переглянулись. Второй пожал плечами.

– Ладно. Так и знал: завели одну, скоро появятся и другие. Но чтоб без глупостей.

– Это вы чтоб без глупостей. Оторву.

Все заржали.

– У нас с этим строго, и без тебя есть кому оторвать, – Второй оглянулся на Старшого, – потом разгребай оторванное…

– А как имя твое переводится с вашего, горного? – Весло прищурил левый глаз, то ли прицеливаясь, то ли вспоминая что-то.

Зиги посмотрела на него, усмехнулась, но все же ответила:

– Маленькая тигрица.

– Точно, а я припоминаю – слышал что-то похожее. Ну вот, Лиса есть, Тигрица есть, еще бы дракониху, или драконшу… как правильно не знаю, и – полный порядок.

– Тьфу-тьфу, – Второй сплюнул, – драконы не приручаются, а только жрут. Не надо.

– А тигрицы что? Приручаются?

– Посмотрим. Но я бы не стал проверять. Ух как смотрит…

Все опять засмеялись.

– Весло, подбери ей броню и оружие из трофейных. Если не хочет на кухню, то пусть выходит в караул. Посмотрим на восточную тигрицу.

Через два дня Второй, Старшой и я пошли к барону за деньгами. Одновременно с нами к нему пришел настоятель монастыря. С жалобой на нас и на творимые бесчинства. Дружина барона заняла детинец, мы же встали прямо в монастыре, там и столовались.

– Я вас не понимаю, святой отец, – барон был на нашей стороне, – в чем вы упрекаете воинов, они защищают вас и братию от возможного нападения.

– Нам достаточно божьей защиты, а монастырь – не ваша вотчина, барон.

– Монастырь стоит на моей земле, я на вашем месте этого бы не забывал.

– Мы это помним, – пошел на попятную настоятель, – но пусть наемники освободят наши покои.

– Согласно закону «О защите жизни и крова», – вступил в разговор Старшой, – «…все сооружения, пригодные для использования в оборонительных целях, могут по праву заниматься обороняющимися».

– От кого вы еще собираетесь обороняться?! – вспылил монах.

– От людей, которые не выполняют своих обязательств и не платят по договору, – пробурчал Второй.

Барон с настоятелем зыркнули на него: барон – вопросительно, настоятель – с укором.

– Пока барон Кунтт не подписал с бароном Киррхом договор о передаче замка, весь городок находится на осадном положении, – как ни в чем не бывало продолжал Старшой, – и уйдем мы отсюда только после выполнения всех обязательств. Всеми сторонами.

– Вы уже наели больше, чем было оговорено, – не выдержал настоятель.

– То есть вы, в присутствии его светлости, подтверждаете наличие обязательств перед нами? – вставил Старшой.

Святоша поперхнулся.

– Я так понимаю, что у вас старые споры… – Барону надоели наши склоки. – Командир, с меня получите сегодня вечером. С премиальными. За сохраненные жизни. А вы, святой отец, если хотите, чтобы мы с вами дальше жили в мире и согласии, закройте долги перед солдатами. И будем считать этот вопрос исчерпанным.

Настоятель насупился, но кивнул головой.

– Что-то еще, командир?

– Да, ваша светлость. Мы хотели бы попросить у вас грамоту, с подтверждением, что мы действовали под вашими знаменами и с честью выполнили все поручения. – Старшой поклонился барону.

– Да, я вас понимаю. Времена меняются… Вы ее получите.

На выходе я пристала к Старшому с вопросами:

– Зачем нам грамота? И какие бумаги должны подписать между собой бароны? Что за ерунда? Завоевали – и все.

Старшой вместе с Вторым усмехнулись.

– Если договор о передаче не подписан, то корроннский сбор будет оплачивать барон Киррх, а барон Кунтт будет платить двойной сбор за владение землей без договора. И тому, и другому это очень невыгодно. Так что они все подпишут. Случается, конечно, когда бароны годами отбивают друг у друга городки и замки, если речь идет о фамильных землях. Но здесь не тот случай. Бароны договорятся… – Второй выплюнул залетевшую в рот мошку.

– Поняла. А грамота?

– Спроси у Старшого.

– Времена меняются – вон даже барон все понял. Скоро вольнице придет конец. Кто пустит в город вооруженный отряд без рекомендаций? Надо еще будет доказать, что ты не разбойник. А так, глядишь, за пару лет соберем свой послужной список, как у лучших полков.

– Ну-ну, – Второй снова сплюнул, – главное, чтобы не список потерь.

– Тьфу на тебя, накаркаешь…

10 ясеня 318 года. Вечер. Кунтт. Зиги

Что ж за наваждение… Сбежать с одной войны, тут же угодить на вторую. Дать себе клятву забыть про оружие – и вступить в отряд наемников. Судьба моя, похоже, хотела и дальше развлекать меня подобным способом.

У нас все с мечом, с детства. Когда с моря приходят пираты, из-за страшного хребта Корр редко, но все же бывает, перелезают кондрекоры, а из-за Восточных перелазов спускаются охотники за рабами, чтобы запереть в баронских копях – хочешь не хочешь, а научишься управляться с клинком.

Мать рассказывала, что жили в спокойствии только во время мора. Сил не было ни у кого. И дела до нас не было. А потом и к нам кто-то занес заразу. Полпоселка вымерло сразу. И отец. Мать выкрал захудалый барон с перелазов. А я сопливой девчонкой бежала за ней. Оставаться одной в пустом поселке не хотелось. Жаль, барон не успел умереть от моего меча, сдох от заразы. За два года я вытянулась из ребенка в подростка, перерезала горло старшему баронскому стражнику, решившему, что я достаточно подросла.

И завертелось… Городки, ярмарки, обозы, замки. Служанка, помощница, охотница, свинарка, уборщица. Все заканчивалось одинаково. Кто-то со слюнявой рожей пытается меня облапить… короткий абордажный меч, спрятанный в барахле… визг поцарапанного в лучшем случае, а иногда и ведро крови из распоротого брюха. И очередное бегство.

Придя в замок Кунтт, поклялась, что буду тише листвы ниже травы. Поселилась у одних стариков, помогала с хозяйством и торговлей. Все было хорошо, пока к нам не стал захаживать отец настоятель из монастыря. У меня и в мыслях не было… и вдруг по его поросячьим глазкам поняла, что при любом удобном случае все повторится. Слюни, меч и бегство. Боюсь только, что за убийство монаха в чине меня начнут искать. Беда.

На счастье, замок осадили. И взяли. Смотрела на все с угловой башни. И женщину-наемницу увидела оттуда же. Она всего лишь раз сняла шлем и махнула своей рыжей гривой, я и поняла. Здо́рово. Вот как надо. Пойти в наемницы. Там за удар мечом не накажут. А как же клятва? А, сам дал, сам взял. Нехорошо, конечно. Но лучше, чем убить отца настоятеля.

Подкараулила рыжую на второй день после битвы. Та выслушала рассказ не перебивая, кивнула:

– Пойдем, попробуем. Они сегодня добрые. Не съедят.

Вот так. Больше всего удивил смех. Смех и субординация. Смех дружеский и веселый. А отношение к командирам почтительное, не как к господам, а как к старшим товарищам, уважаемым и… любимым, что ли. Никогда такого не видела.

Но смех главнее. Если люди так открыто смеются, значит, не полезут ночью со слюнями. Надеюсь.

Ночью стояла в карауле. С Веслом. Все пытались перещеголять друг друга, кто тише ходит. Выиграл. Вот ведь кабан здоровый, весь в броне, а появлялся из темноты, как мотылек. Наступила на горло собственной гордыне, попросила научить.

– Вот косы пострижешь, тогда посмотрим.

Ха, напугал. Утром остриглась коротко, подобрала пластинчатый панцирь, широкие штаны и хороший плотный шлем. Волос не видно, груди тоже. Ну худой боец, бывает. Пришла к Веслу. Тот аж вздрогнул.

– Учи.

– Прямо сегодня? – обошел кругом. Вытащил мой меч, помахал, положил на стол. Вздохнул, подошел к своему баулу, развернул. – Левша?

– Да. А что?

– Есть тут у меня для левой руки. Мне маловат, а выбросить жалко.

Достал сверток. Кожаная сбруя с ножнами, красивая рукоять. Мать родная, это же наш восточный палаш! Небольшой, но все же меч. Не широкий, не узкий, слегка изогнутый. Протянул.

– Попробуй, тигрица.

Только взяв в руки, увидела, что на рукояти нарисован тигриный глаз. Повесила за спиной, по-нашему. Рукояткой за левым ухом. Так ни в лодке не мешает, ни на коне, ни на крутом склоне. Отец так носил свой. Вытащила, чуть не задев потолок. Повертела, поймав баланс. Вещь.

– Мне? Спасибо. Я заплачу как смогу.

– Тигрица, а без понятий. За мечи деньгами не платят. Носи. Завтра начнем учиться.

– Спасибо.

Так и прижилась. Ходила с Веслом, пока не обвыкла. Как Лиса, к старшим не прибилась, да и не хотела. Долг Веслу вернула. Прикрыла пару раз. Сержант стал доверять мне учить молодежь, если та появлялась в отряде. Им же обидно, что девушка их гоняет… Нашла свое место.

«Радуйся малому и не проси перемен». А то огребешь.

1 зимнего угря 319 года. Вечер. Центральный тракт. Глаз

Чего же они пьют столько? Дел других, что ли, нет? Боги с ними. Или еще кто.

– Послушайте, уважаемый, но вы же говорите невозможные вещи. Как можно плевать на власть благородного сословия, – мой собеседник тоже принял чересчур, – так же было испокон веков. Власть баронов, как скрепляющая сила страны.

– Да чушь вы говорите, уважаемый, – и чего мне спорить… ладно, деньги за работу заплатил, и хорошо, – нет никакой благородной власти. Все принадлежит сильным. Если сила у барона, он прав. А если сила у обычного человека, то он прав.

– Я не понимаю вас, уважаемый.

– Чего тут понимать… – Я обернулся к соседнему столу. – Эй, ты! Да, ты, усатый. Достал своим ржанием. Вышел отсюда живо – и десять кругов вокруг дома бегом, потом обратно зайдешь.

Все окрестные столы притихли. Так, у меня трое, там семеро. И еще человек десять. Но нас-то уже знают. И меня знают. Я вспомнил позавчерашний день…

– Пленных не брать! – ору со стены, окружающей подворье. Отбиваю арбалетную стрелу и прыгаю вниз, в гущу драки. Тебе – в глаз клинком, а тебе – просто ногой. Думаешь, что повезло? Нет, не глядя, колю за спину: хрип и бульканье. А ты чего орешь? Вот, без головы много не поорешь. Поднимаю ее на острие меча: кому? На, подержи… зря взял, падай, ты уже мертвый. Кто там следующий?

…Стряхнул оцепенение. Усатый, по-видимому, все прочитал по моим глазам. По какому из них, интересно? Выскочил за дверь.

– Вот видите, уважаемый. Не надо быть бароном, чтобы люди вас слушались.

Зря я это. Тише надо себя вести. Корронна рядом. А значит, и соглядатаи есть, а как не быть. Есть. И будут есть.

Зря я это, зря… Назавтра подошли все семеро от соседнего стола. Усатый шел впереди.

– Глаз… извините: уважаемый…

– Что хотели?

– Вам люди не нужны?

– Это которые вокруг домов бегают? Ладно-ладно, не обижайся, настроение вчера было плохое. Люди, говоришь… Так у меня знаешь как – один раз сказал, и все побежали, – и я обернулся к своим. Бык покивал бритой головой, а Рух показал остатки зубов.

– Мы знаем, – усатый тоже кивнул, – мы согласны. Вы, уважаемый, командир хороший. С вами хотим.

– Хорошо. Придете вот сюда.

А надо мне это? Десять человек? Если бы сотня… А она-то зачем?

5 зимнего угря 319 года. Полночь. Центральная провинция. Сержант

Почему он? А ты бы видел… Он отряд и сохранил. Старшой. Что? Нет, башня – она до этого была. Это позже. Чего рассказывать… Стыдно.

Старшина в бреду лежит, у Второго две стрелы в груди, еле дышит. Несколько молодых сбежало. Куда, куда… В лес, поверишь? Когда еще можно было. Лесок там, вдали, ласково чернел, а вокруг… задница. Прижали нас. Городок-то – дунь, плюнь. Одна улица, ворот почти нет. Граф тамошний, сука, всем, оказывается, должен. Еще какую-то бабу у местного барона стащил. А мы между ними всеми. Ну как обычно.

Правда, раньше Старшина таких подлянок избегал. Чувствовал старой отмороженной … интуицией. А тут уж, видно, совсем больным был. Не понял. И что «что»?…

Донжон развалившийся, мост на ту сторону сгорел, одни головешки из воды торчат. Граф этот и поджег, когда сбежал. А тот берег далеко. А в ворота все местное отребье ломится, что жениха, у которого невесту украли, поддерживает. И сам женишок во главе. И понятно, что продержимся мы тут полчаса, а потом порвут.

И все смотрят. Куда, куда… То на Старшину, то на Второго, а те еле дышат. То на меня. А я ни бе ни ме, в ступор впал. Бывал же в переделках и покруче этой, а тут как молокосос какой-то. Что делать, не знаю.

Все опять глазами по сторонам рыщут. То на речку, то на ворота, а в них уже человек сорок лезет. И что «что»? Все уже думают, что надо тяжелораненых бросать, чего уж никогда не было… ну почти никогда – и вплавь. И понятно, что доплывет половина, а тех, кто доплывет, на той стороне догонят и…

И солнышко так хорошо греет. И конец отряду. Или умирать, или без чести и совести по дорогам всю оставшуюся позорную жизнь болтаться. И все стоят, кто еще может, со своими котомками в руках вокруг этих двух телег, где раненые лежат стонут и вещи отрядные. Лучше мне было в мор сдохнуть: не думал, что доживу до такого позора.

Смотрим, Старшой вещи в угол швырнул. В самую грязь. Да. А он ведь их обычно даже на землю не ставил – повесит куда-нибудь, ну или на бревно. Есть у него такой обычай, привычка. А тут – хрясть об стенку! Шлем надел с пером, меч свой вытащил, тот самый, и ножны красивые с пояса срезал, и их тоже под ноги бросил.

И говорит: «Хороший день, чтоб умереть человеком, а не крысой жить». И поет нашу: «Без домов, без могил…»

Взял и вышел на площадь перед воротами, а те уже трещат. И видно, как пыль столбом в солнечных лучах пляшет между досками. А он встал перед всем этим, меч на плече… да-да, это оттуда – наша стойка идиотская. И ни махнуть как следует, ни закрыться, а ведь как на народ действует – все столбенеют от такой наглости. Не знают, чего ждать. Это он потом мне объяснил. Мудреные такие слова… эффект неожиданности – во как. Мы теперь самый эрудированный отряд, тоже его слово.

Это сейчас. А тогда – одни эмоции. Страх, ужас и мрак душевный. С одной стороны. А с другой, хоть кто-то по уставу действует. Хотя какой к черту устав… Стоит со своим мечом, и что-то мурлычет под нос. А мы и так ему все должны по одной жизни. Ну после башни, да. Не рассказать, не умею. Это он, когда в настроении, или почитает что-нибудь, а чаще сам расскажет так, что плакать или смеяться хочется. Умеет. «Про благородного дона Римату и простолюдинку Кору» слышал? Нет? Спроси вон Лису, наизусть ведь знает, а все равно его просит рассказать. И ведь для каждого найдет что. Кому про любовь, кому про шальные деньги, Братьям вон про легендарную драконью кровь; кому что нравится. Мне? И мне. Про лазурные моря, белых чаек, паруса и абордажи. Сам не видел. Но хочу.

Ладно, про что мы там…

Ворота трещат, оттуда брань площадная и обещания нас на этих воротах перевешать. И судя по голосам, сейчас так и сделают. А он стоит. Мечом помахал, взял и черту перед собой провел, и снова меч на плечо положил. Все понятно: мол, тут стою и тут умирать буду. И на нас даже не оглянулся ни разу. Да.

Братья, кабаны здоровые, переглянулись, заржали оба. Они и так все время за ним, как нитка за иголкой. Фартовый он, говорят. С ним, мол, интересно. Вечно в какую-нибудь заваруху попадает. И главное, выпутывается. А им того и надо. Мечами помахать, да чтоб еще кто-то сказал, где это сделать. Нет, они за ним до башни еще. Было там дело…

Короче, они бы как раз и убежали, если бы захотели, быки такие… да ты сам знаешь. А они заржали, обрезали ножны, как он, и встали у него по бокам чуть сзади.

Ножны зачем бросил? Я тоже у него потом спрашивал. А он в шутку, как всегда: плохие, мол, колются, думать мешают. Думать. Не драться, не бегать, а думать. Мы и раньше-то, при Старшине, семь раз померяем, один раз меч достанем. А сейчас главное оружие – инфор… тьфу, знания, в общем. Знания о людях, слухи, отношения между начальниками и прочее. Кому кто дорогу перешел, у кого зуб на соседа вырос. Кто с деньгами, кто в долгах. Кто в авторитете, а кто от долговой тюрьмы бегает. Чтобы опять в немытое место судьбы не попасть. Вот, скоро все в отряде будем благородным слогом изъясняться. Брани ведь не стало. Ну ты знаешь. Он, да. Про суслика чумного, главное теперь наше ругательство, Лису расспроси, она расскажет.

Вот:

Откуда? Оттуда. Потом почитает, ругается, правда; говорит, за такие рифмы надо убивать. А нам нравится.

Какие вещи и пожитки? Второй вот-вот помрет, и с ним еще трое. Жить бы остаться.

И так всем стыдно стало… Никто не ушел. Даже Весло и Синий, в бинтах ведь все, а встали. Синий? Хороший был мужик. Стрелу потом поймал на Пятом броде. Вроде последняя смерть в отряде. Такой ему холм над могилой насыпали! Пленных речников заставили. Старшой сказал им, что, мол, вины их нет, обманули их, вожаков своих мертвых, мол, рыбам киньте, чтоб люди знали про их поганую смерть. А нашему товарищу насыпьте курган вот здесь, над рекой. Насыпали и камень здоровый заволокли. Тут уж все мы помогали. Старшой послал на Торжок за синей краской, и этот камень выкрасили. Синим цветом. Каждому бы так упокоиться. В чести, на красивом месте. Вроде как брод переименовали в Курганный. Здоровенный холм получился. Со всех сторон видно. Старшой такие слова сказал, что все плакали. Даже речники. Мол, самое дорогое – не жизнь, а то, как ее потратишь, ну и так далее.

Молится? Нет, он над этим смеется. Нет, не запрещает, говорит, верьте во что хотите, но нет ничего, кроме совести и здравого смысла. Говорит, и богов нет. Откуда я ж знаю – есть, нет… В отряде во что только не верят. Так, про себя. Он только, когда про колдунов и магию слышит, бранится – мол, чушь собачья и обман народа. Сам же такие вещи знает и делает, что в любом городке за волшебника сошел бы. Наука, говорит.

Боги… Знаешь же, почти у каждого оберег какой-нибудь на шее висит. Или свой, или фамильный. Традиция. Некоторые амулеты от отца к сыну по триста лет путешествуют. У благородных в особенности. Даже тот, кто в богов не верит, что-то имеет за пазухой. «Кровь предков заставляет нас жить, не склонив головы». Во как. Помню еще что-то…

Ладно, про что я там? Про сожженный мост. Старшой увидел, что все в строю, уступом встали, как заорет (башка, потом сказал, включилась): «Копейщики, вперед! Копья поднять! Ждать команды! Строй держать!» И мы – раз, и встали. Я за ним прямо. Хотел обойти, а он только шагнул вперед на четверть шага, за свою черту. Как успели… Он впереди на шаг, с мечом на плече. И мы, ощерившись, плечом к плечу: копейщик, мечник, копейщик, мечник. И арбалетчики по сторонам. Как на картинке из устава. Боевая шеренга легковооруженной гвардии в уличных боях. Гвардия, возьми тебя за хвост. Три с половиной человека. Ну не три, девятнадцать, да четверо из них в телеге сзади лежат. И этот, с мечом впереди.

И все. Ворота падают, и те, кто на них висел, прямо нам под ноги. Вот только теперь понял про черту. Ворота-то упали прямо у него перед носом, это он тогда рассчитал, куда они достанут. Вот голова! А все: «Не знаю ничего, не помню, все само собой», говорит. А про такое понял и рассчитал, и нам показал. Мы ж по той черте так и стояли.

Кто висел из этих на воротах – мимо него, нам на мечи. Раз, и все лежат, человек шесть. А там толпа готова рвануть, ворота неожиданно и для них упали. И он с мечом на плече: «Стоять всем, …!» – первый и последний раз на моей памяти ругнулся. Хотя нет, был еще случай, потом расскажу. Да, не смейтесь, хотя как не смеяться… хорошо он нас тогда. Нас, нас. Заслужили. Нет, такое не повторю. Да нет, помню. Такое не забывается. Подожди, проржемся. Это когда мы сто верст марш сделали за день. Без лошадей. Как, как… Мокрым каком. На плоту, по Веселой реке. Сейчас Лисе плохо станет. Орала тогда как резаная. Да все орали. Страшно, по порогам-то. Думали, все, потонем все к водяному в гости. Старшой и придумал. Взяли работу, двух человечков сопроводить. Да, всем отрядом прикрывали. Там много людей, которые хотели этих двоих порешить. На всех дорогах ждали. А мы по реке. Никто ж не думал, что так можно. Нет, второй раз – ни в жизнь. А он еще говорит, что это для удовольствия люди так сплавляются. По порогам. Сумасшедшие… Доплыли. Мокрые, скукоженные, все закоченели. Как приставать стали уже к нормальному берегу, все на один край и побежали. Что, что… Перевернулись. Пороги прошли, а тут, у берега – смехота. А этот, главное, успел на камень спрыгнуть. Старшой. Стоит сухой на берегу, а мы все в воде, кто целиком, кто по пояс, кто по колено, и сил нет ни на что, даже чтоб вылезти.

Тут он нам и сказал, что, мол, так и так, и такие-растакие, мне вас опять вытаскивать, и костер разводить, и сушить, и кормить. Подпрыгнули, мол, так и так, и побежали быстро. И так это было неожиданно от него услышать, что подействовало. И подпрыгнули, и побежали. И ведь пока мы выжимались – и костер запалил, и всех сам обошел, и из заветного бурдюка всем дал быстро выпить для сугрева. И вечером уже у костра Лисин визг передразнивал так, что все чуть второй раз за день, уже, правда, от смеха, чуть не померли.

Спать пора. Что, про ворота не рассказал? А. Ну слушай.

«Стоять», – говорит. И мы замерли, и те, кто за воротами у них первыми стоял, тоже. Друзья-то их у нас под ногами в крови хрипят, и понятно им, что первые три шеренги мы все-таки порубаем, прежде чем сами ляжем. А умирать-то никому не хочется. Одно дело пограбить, попить да в кабаке потом хвастаться. А тут отряд стоит, кирасы сверкают и с мечей кровь капает. Кровь тех, кто первыми торопились пограбить.

Старшой меч опять на плечо со стуком в этой секундной тишине. И вся наша первая шеренга «лязг!» за ним мечами.

– Копья ставь!

И вторая шеренга копья между нами как выставит… Те аж попятились. Один только с арбалетом присел, но поднять его не успел. Немой из-за нас метнул свой топор аккурат ему в грудину.

А задние у них всего этого не видят и напирают. И вся толпа опять на нас через ворота начинает выпирать. И первые на наших копьях и повисли. Старшой с Братьями их мечами стряхнули. Старшой нам: «Шаг назад, держать строй!» И этим уже по трупам лезть нужно, скользить по крови. И опять тишина.

– Стоять, – уже им. – Кто главный?

Ну, мол, мы готовы и поговорить. И делает шаг вперед. И я за ним. Все опять дернулись, на мое копье снова один напоролся. Лезут вперед. Первую их шеренгу всю срубили. Там уже вал из тел и крови по колено. И солнце жарит. И пот ручьями из-под шлемов.

– Кто старший? – и опять меч на плечо. И мы все – раз! Да, я же и говорю, оттуда и пошло. Старшой говорит, что только ворон пугать. И тогда помогло. Раненые у них под ногами хрипят. Кто-то в бок вдоль стенки сунулся, и снова топор из-за нас «вжик», и еще один хрип.

Вот тут жених той бабы и вылез.

– Я, – говорит, – барон такой-то.

Уже и не помню, как звали. Что? Вот, Весло помнит. Щуплый такой, броня, правда, хорошая, дорогая.

– Отдайте нам графа и девушку. Иначе всех убьем и потом повесим.

А Старшой ему:

– Графа здесь нет. И людей его нет. И девушки. А мы – «отряд Сожженного моста».

Да, так и сказал. Придумал, говорит. Нет, раньше нас звали «отряд Старшины».

– Мы, – повторяет, – «отряд Сожженного моста». Освободите ворота, и мы вам, ваша светлость, покажем, что здесь никого нет.

– А что вы тут делаете? – Барон уже потише так, явно не понимает, что происходит.

Старшой меч опустил и встал посвободнее, но нам рукой показал, мол, не расслабляемся. Куда там расслабляться, все на волоске, попрут снова – так не остановим…

– Мы должны были встретить караван из Холмов, но он не пришел. – Старшой поймал на лету сорванную с кого-то ветром шляпу, и стал так нарочито медленно кровь с меча вытирать. – Здесь нет ни графа, ни добычи. Освободите ворота, а то прикажу стрелять.

Все и примолкли, барон хотел было что-то сказать, но Старшой его перебил, уже почти крича, чтобы все слышали, и тоном таким, будто он здесь один начальник, а все остальные так, мелочь:

– Его светлость с охраной проезжает, остальные – за стену, – и знак подает нам. И мы – раз! Два шага вперед, и снова мечами о наплечники – «лязг!» – Забрать трупы и раненых. Отдыхаем. Сейчас бочку пива выкатим.

А мы, кто в крови, кто чуть живой от усталости, но стоим, в броне, не шелохнемся. Прямо действительно гвардия. Вон у Щуки спроси. Он там был, только с другой стороны. Говорит, как увидел, так и решил: попрошусь в отряд, хоть за обозом ходить. Да, у нас обозных нет. У нас все и воюют, и копают, и таскают. Все вместе. Потому и за спину свою не страшно. В других? Где как. У некоторых бойцы отдельно, конюхи отдельно. Вот Старшой его потом долго проверял, все думал почему-то, что лазутчиком к нам заслан от кого-то. Ну а кто в еле живой отряд вступит – ни денег, ни людей, ни лошадей? Правильно, в общем. Всех проверяем как можем. Что? И тебя, конечно. Как? Меньше будешь знать, крепче будешь спать.

Вот и все. Так и бывает. Один день всего – и мы из отряда наемников стали кучей раненного сброда, который должны были перевешать на тех хлипких воротах. Потом еще полчаса – и готов «отряд Сожженного моста». Шутка, конечно. Никогда так не говорим. Кому эти названия нужны… Был отряд Старшины, стал отряд Старшого. Никто и не назначал. Спас людей – теперь веди дальше.

«Сожженного моста»… Ха. Не говорим. Но помним.

5 зимнего угря 319 года. Полночь. Центральная провинция. Лиса

Самое страшное было понимать, что это – конец отряду. И дальше или смерть, или рабство, или нескончаемое бегство без прав, сил и цели. Отряд был уже моей семьей. И снова потерять все… Нет, семьей он стал именно после Сожженного моста.

Второй с двумя из отряда пошел к графу за деньгами. Старшина, как заболел два месяца назад, так и не мог прийти в себя. Кашлял, по ночам бредил, а днем, еле дышащий, мало отличался от трупа. Граф, чтобы не платить, всадил в наших по стреле и сбежал, поджегши мост. Вот где проявилось умение Второго. Он не только успел прикрыть остальных, одного своим щитом, от второго отбив стрелу, но и поднял тревогу, рубясь с пятью противниками у ворот. Когда мы подоспели, он еще стоял с двумя болтами в груди, в боевой стойке, а его противники уже смотрели немигающими глазами в небо.

Дальше – хуже. Оказывается, в ворота уже ломится человек сорок, и, если бы не Второй, нас бы просто смели с площади. Закрытые ворота лишь отсрочили бы гибель.

Спас всех Старшой. То, что он теперь командир, ветеранам стало ясно уже во время драки перед воротами. Окончательно они убедились, когда он стребовал с барона деньги.

– За что? – Барон был не просто удивлен – ошарашен.

– Ваша светлость, этот городок, как я понимаю, теперь переходит под вашу руку. Мы, во-первых, не дали его сжечь и разграбить некоторым, кхм… лицам. Во-вторых, готовы документально подтвердить факт перехода данного поселения под вашу длань, как «…спасшего оную от набега разбойников, при неспособности бывшего сюзерена спасти ее жителей».

Немой, не растерявшись, вынул из мешка Старшого, который носил, чистый свиток и чернильницу. Передал их Сержанту. Вид этого громилы с бумажками мог вогнать в ступор кого угодно. Барон только промычал что-то в ответ. Они долго торговались со Старшим, под конец к деньгам новый хозяин городка добавил еще какие-то бумаги, по виду командира, почти никчемные, но с паршивой овцы…

Второго сожгли. Он, оказывается, раньше просил, если что, сделать именно так.

10 злыдня 320 года. Вечер. Центральная провинция. Старшой

Такая тоска напала… Зачем мне это все? Ну ладно, вся жизнь пошла наперекосяк, но эти-то лишние проблемы зачем? Командовал бы Сержант, зачем мне эта ответственность? И ведь понимаю, что все равно не утерплю, и буду предлагать, как сделать лучше. Откуда такая уверенность в своей правоте? И откуда постоянные сомнения в своей правоте? Хрень господня. Стоило закончить университет, чтобы командовать отрядом наемников… И что? На всю оставшуюся жизнь? Или получить стрелу, защищая очередного барона от очередного барона? Зачем? Как же я устал, боги…

Вели караван. Центральный район был более-менее тихим. Зачем охрана большому каравану? Так, для солидности. И по старой памяти.

Встали на ночь на постоялом дворе. Вечером зашли с Сержантом в общий зал, посидеть среди народа. Народ заливал дорожную пыль старым пивом.

– Ты чего такой грустный, командир? – Сержант нарезал вяленое мясо своим тесаком.

– Да так, что-то накатило…

– Это пройдет.

– Думаешь?

– Конечно. – Сержант помакал мясо в соусницу. – Всегда кажется, что где-то лучше и что ты в другом месте мог сделать что-то по-другому. И более важное. А на самом деле вся жизнь только сейчас и здесь. Делай вот это как надо, и все будет хорошо.

– Да ты философ, Сержант!

– Он не философ, а стоик, – от соседнего стола к нам повернулся старик с кружкой чая в руке. Белая борода и лукавые глаза придали его лицу забавное выражение. – Извините, уважаемые, что вмешался, но ваш разговор так отличается от всех разговоров, слышанных мною в последние несколько лет, что я не удержался.

– Ничего страшного. Стоик, вы говорите? – Я подвинулся, освобождая старику место. – Насколько я помню, там немножко другая концепция.

– Да, конечно; помните, какая? – Старик пересел с кружкой за наш столик.

– «Жизнь трагична и бесперспективна, усилия напрасны и бесполезны, но все же необходимо противостоять всем настоящим и грядущим бедам, так как в этом и состоит предназначение человека», – и я подвинул к старику тарелку с нарезанным мясом.

– Нет, спасибо, я не ем мясо. Вы хорошо запомнили. У вас были хорошие учителя. Стоики от философов как раз и отличались тем, что не только разговаривали о жизни, но и пытались изменить ее. Хотя и понимали тщетность этих попыток. – Он рассмеялся. – Но воспитанный человек, назовем его так, образованный – не совсем то слово… Человек с принципами, нет, тоже не годится. Как же правильно сказать?

– Сомневающийся человек, – подсказал я, – мыслящий человек.

– Да, но надо точнее.

– Человек, который хочет найти свое место, – подсказал Сержант.

– Браво, но тоже не совсем то. Скажем так… человек, который не может спокойно сносить несовершенство этого мира, который понимает, что предназначение человека намного выше существующего положения. Так вот. Такой человек всегда будет метаться в выборе. Хорошо ли он поступает? Имеет ли он право вмешиваться в события, и, главное, можно ли менять мир по своему подобию или нет? – Старик припал к кружке.

Мы с Сержантом улыбнулись.

– Часто вопрос состоит только в том, что мы будем есть завтра. – Сержант покрутил головой.

Старик уважительно посмотрел на его шрамы.

– Ну это было всегда. Это тоже надо принимать как должное. И не зацикливаться на этом. Тот, кто думает о животе, не сможет придумать ничего возвышенного. – Дед, по-видимому, давно ни с кем не общался и теперь торопился выговориться.

– Скажите это людям, которые не ели декаду.

– Ну не будем брать крайние случаи. Я не об этом. Мы же говорим о том, что сомнения – это нормальное состояние души для нашего выдуманного человека. И не стоит этого бояться.

– Выдуманного? А для реального человека?

– А в жизни нельзя сомневаться ежеминутно. Это уже болезнь. Вы не сможете встать с кровати, пойти направо или налево, съесть окорок или салат, если будете все время сомневаться. Вы облегчаете себе жизнь, определяя свои принципы. Я делаю то-то и то-то, так, как считаю это правильным. И есть время, чтобы обдумать более глобальные вещи. Потом – бац! и вы снова у разбитого горшка, и собираете свою жизнь заново, с новыми принципами и новыми сомнениями.

– Да, я что-то читал подобное. У Бора Гленна. «Поменяй свою жизнь на другую».

Старик подпрыгнул:

– Вот как! Вы читали этого сказочника? Неужто понравилось?

– Вы его знаете?

– Да, очень хорошо. Но мне не нравятся его книги. Очень поверхностно. Морализаторски и примитивно. На угождение публике.

– А мне нравилось.

– Это который про сны что-то смешное писал? – Сержант вставил свой золотой.

– Великие боги! Наемники читают Бора Гленна! Простите, я не хотел вас обидеть. Или я плохо знаю Бора Гленна, или плохо представляю себе наемников. Или мир наконец-то так переменился! – Старик аж запрыгал на скамье.

Мы с Сержантом рассмеялись. Я плесканул себе и старику чай из чайника. Сержант подлил себе пива, подцепил мясо ножом.

– Вы совсем не едите мясо? А почему?

– О, мне хватает овощей. Человек – не хищник по натуре. Даже наш разговор это подтверждает.

Мы снова усмехнулись.

– Мы – наемники.

– О боги. Какие вы, уважаемые, наемники? Простите, я не хотел вас обидеть. Один наемник обзывает другого философом, и тот не обижается, а цитирует хоть и впавшего в маразм, но еще уважаемого кое-где писателя. Наемники! – Старик замахал руками, потом надолго припал к кружке, отпиваясь после эмоциональной речи.

Мы с Сержантом молчали, жуя мясо.

Старик наконец оторвался от чая.

– Чудесный напиток; заварен, правда, неправильно, но все равно хорошо. Нет, уважаемые, человек – не хищник по природе. Настанут времена, когда это станет ясно любому, даже самому отсталому хлеборобу или охотнику. Еще сто лет назад мы воевали друг с другом, и каждый, живущий более чем в одном дневном переходе, был врагом. Потом мы стали одной страной, распространили свое понимание на всю территорию.

– Мы воюем на этой территории каждый день. – Сержант опять почесал свои шрамы.

– Правильно, вы боретесь с теми, кто еще живет там, в прошлом. Это всегда было. Но большинство воспринимает вас как благостную силу, а не наоборот. Пройдет еще немного времени, и даже вы уже будете не нужны. Ну я образно, не на протяжении этого поколения, конечно, но скоро.

– Я не разделяю вашего оптимизма, – Сержант допил пиво, – всегда будут люди, которые захотят жить за счет других.

– Времена меняются. Хочется верить в лучшее. – Старик задумчиво повесил голову.

– А что вы здесь делаете, уважаемый? – решил поддержать разговор я.

Старик встрепенулся:

– Я тоже в некотором роде писатель: ищу новые мысли, новых людей. Вот, кажется, нашел. Наемники, обсуждающие философию, – это интересно. Извините, я не спросил ваших имен. Нет-нет, в книге я их изменю, конечно.

Сержант хмыкнул.

– Можете не менять; во-первых, вряд ли кто из моих близких знакомых будет читать книги, ну вот кроме этого человека, – он кивнул в мою сторону, – а во-вторых, наши теперешние имена никому ничего не скажут. Меня зовут Сержант, а его – Старшой.

Я изобразил поклон. Старик остро взглянул на меня из-под седых бровей, напомнив нашего Старшину.

– Не зря я вами заинтересовался, уважаемые. Вы очень молоды для старшего, а вы слишком монументальны для простого сержанта. Извините меня еще раз, я опять не хотел вас обидеть, уважаемые.

Мы покивали головами.

– Жаль, что я связан сейчас некоторыми обязательствами, иначе непременно попутешествовал бы с вами.

Сержант удивленно поднял брови.

– Жаль, жаль, – повторил старик. – Но я надеюсь на будущую встречу. Я всегда вновь пересекаюсь с людьми, которые мне интересны.

– Взаимно, уважаемый, – только и нашелся ответить я. – А ваше имя?

– Да, вы навели меня на забавные мысли, которые надо обдумать… – Старик, наверное, не расслышал моего вопроса. – А вам, уважаемые, я скажу: нет более паскудной вещи, чем уныние. И самое страшное – это уныние от собственного бессилия. Поэтому лучше любое действие, даже если вы сомневаетесь в своей правоте, чем оправданное любыми словами бездействие. Вот так.

– «Лучше прицелиться и выстрелить…»

– Да-да. Именно так. Всего доброго. Мы еще встретимся.

12 ясеня 320 года. Утро. Центральная провинция.

Сержант

Раздался двойной стук, и дверь сразу открылась. Я даже не повернул головы, и так понятно – Немой. Вот ведь, двадцать человек в отряде, а почти каждого можно отличить по стуку в дверь.

Постучаться в дверь. Наемнику! Ха! Смешно. Раньше лупили сапогом. И все. В лучшем случае. Ну, к Старшине когда входили, то… Нет, вру. Тоже не стучали. Я входил, да Второй, а остальные – только если крайняя нужда и дело, и без стука.

Это Старшой ввел моду. Опять его словечко. Странный мы отряд. Теперь. Прежде – как у всех наемников. Ну за погань всякую не брались. Старшина тоже был с понятиями. Грабить – не грабили. На простое убийство тоже не подписывались. Но если плохо что-то лежало…. А так… Конечно. Золото, выпивка, бабы, куда ж без этого. Мерзавцев среди своих не было. Чужих тоже не обижали. Да ведь кто в наемники пойдет? Всем же понятно – последнее дело. Или человек больше ничего не умеет, или отчаялся совсем. Во всем.

Я вот другого не умею. Война, мор. Или в бандиты, или в наемники. А Старшой – с отчаяния. Это точно. Это сейчас наемников чуть уважать стали. А после мора – что наемники, что банда отморозков. Ну нас только в городки пускали, все же дисциплина… Я вот думаю, что Старшина тогда потому отряд и сделал, что стар стал по болотам и лесам сидеть. А после мора половина народа по углам пряталась. Потом-то да, стали сами порядок наводить. Убил, ограбил, поймали – в петлю. Не поймали, так объявили по всей округе – мол, такой-то, оттуда-то, приговорен; если опознаете – имеете полное право вздернуть на городской площади. И наемников стали привлекать. Чтобы от других таких же головорезов отбиться. Вот и были, кто нашивку успел нацепить – за стеной, часто впроголодь, но по закону стреляют. А кто хотел посытнее, да побыстрее, кто запачкался, тем пришлось в лес. Мы успели. Первые годы тем и занимались, что тех, кто не успел…. Наймут нас, от таких же, как мы, обороняться, вот в городке власть и порядок. Из лесу наскочат, ответ получат. Кого повесят, кто затаится, кто уйдет. Полгода – и нам пинка под зад. Мол, дальше сами управимся, а на вас больше денег нет.

Много отрядов было. Да. «Свистуны», «Волки», «Белый дракон», «Упыри»… всех и не упомнишь. Какие-то распались, другие в банды подались. Но в основном на постоянную службу устроились. К какому-нибудь барону или в городе на охрану сели.

И между собой отряды бились. А как же. Мы с «Зелеными братьями», помню, славно порубились. Положили бы друг друга, точно. На счастье, наш тогдашний наниматель с их начальником договорился. Старшина потом с командиром «Зеленых» встречался, вспоминали какую-то «Дикую кампанию». Сидят два таких старых перца, глазищами вращают и орут песню. Куплет только помню:

Полная чушь, короче. Вот, опять новое словечко. Раньше – хозяин, теперь – наниматель. Вроде смысл тот же, ан нет. Уже не шавка ты цепная, а работник.

Чего потом? Потом… Вот. А ты говоришь – стук в дверь. Это уже при Старшом. Каждый из отряда может к нему прийти. Прийти, постучать и поговорить. А не придешь, так сам Старшой, когда время есть, найдет и разговорит. Как ведь людей чувствует! Каждого. И чтоб целы, и сыты, и в тепле. И, главное, чтоб людьми себя чувствовали.

Барсук, когда жену свою бывшую увидел в Пятом городке, неделю ходил как утопленник. Никто же понять ничего ни мог. Ну пьет человек по-страшному. Так ведь не на посту. На посту нельзя, с этим строго. А Старшой понял все, пришел, выпил с ним, представляешь. Да, сидел с Барсуком весь вечер, пил и разговаривал. И ведь не советовал ничего. Просто сказал, что я, мол, так бы и так, но ведь вот так и так, мол. И Барсук понял и проникся. Три дня отходил, отмылся, сходил к жене. Пришел спокойным, поговорил со Старшим. Тот, потом, с ним к местному голове сходил. Денег ему оставил на Барсукову дочку. Чтобы, значит, на учебу, когда подрастет. Или на приданое. Как скажет.

Вот такие дела.

Немой зашел, уставился на Старшого. Как они друг друга понимают, не знаю. Ну то есть, Старшой говорит, Немой понимает, это ясно. А вот как Старшой его мычание и размахивание руками разбирает… И ведь не ошибся ни разу. Со стороны – так вообще колдовство. Вот и сейчас:

– …

– Нет, зачем?

– …

– Ладно, возьми Братьев.

– …

– Скажи им, что я приказал.

Отличный разговор. Немой довольный вышел. Я уставился на Старшого. Тот молчал, уставившись в карту. Потом поднял глаза. Я вопросительно кивнул.

– А… в городок просился. Знает он здесь кого-то. Заодно хотел для Кувалды что-то прикупить.

Немой с Кувалдой нашли друг друга. Готовы часами над какой-нибудь железякой корпеть. Чтоб потом выкинуть. Главное, что в отряде все снаряжение починено, и еще Старшой им какую-то вещь заказал. Говорит, новое оружие. Хотя для меня чего нового? Это молокососы многозарядный стреломет не видели никогда, а я насмотрелся. На телеге, правда, не видел. Точности не будет никакой. Зато можно дорогу расчистить на раз. Это точно.

– Как ты его понимаешь?

– Сам не знаю. Сначала мне казалось даже, что я придумываю, а он делает вид, что я правильно угадал. Наверное, просто думаем одинаково. Вот я и говорю то, что сам бы хотел спросить.

– Это ж не возможно…

– А как Братья друг друга без слов понимают?

– Это точно. Ты и сейчас в город хочешь сходить, что ли?

– Ага, по бабам. Шучу. Ну ты бы свое лицо сейчас видел… Работа здесь кончилась. Караван довели. Обратно идти не хочется. Надо придумывать что-то.

– Что?

– Да есть пара мыслей. Купец идет в соседний городок, там скоро большая ярмарка. Пойдем с ним, вроде как его караван доводим, хотя охраны здесь такой уже не надо, но все же вроде как при деле пришли, а не просто шляемся в поисках работы.

– Понял, понял.

Все постоялые дворы были заняты. Ну то есть те, куда можно задешево встать вдвадцатером. Купец, которого мы привели, махнул рукой еще на один трактир:

– Там дороже еще, чем везде, но двор большой: может, вас пустят.

Двор действительно был огромным для этих мест. Когда-то строились не скупясь. Два двухэтажных здания из огромных бревен стояли друг против друга. Новое сверкало заботой хозяев, на починку старого, со снесенной частично крышей, разобранной лестницей и упавшим крыльцом, по-видимому, не хватало денег. Замыкали двор огромная конюшня, летняя кухня и заброшенная тоже по виду кузница.

Зашли к хозяевам. Молодая красивая женщина в сумраке ковырялась за стойкой. Поздоровались. Старшой устало сел спиной к стойке и стал смотреть в окно. Мне пришлось вести разговор самому.

– Добрый день, красавица, нам бы хозяина.

– Я хозяйка. – Женщина повернулась, откинула волосы со лба.

– Очень приятно, уважаемая, и очень неожиданно, – поклонился я.

– Что вы хотели, уважаемый?

– Хотели бы попроситься на постой, уважаемая.

– Вас же много, а цены на комнаты… Скоро ярмарка.

– Мы могли бы и во дворе…

– Нет, скоро тут будет все в телегах.

– Что ж нам делать, уважаемая?

– Попробуйте на другом конце города, у дамбы.

– Мы там были, занято.

– Жалко.

Старшой, не поворачивая головы, вступил в разговор:

– Пустите нас в старый дом, а мы за это его вам отремонтируем.

– А…

– А платить будем и за него, и за конюшню, и за летнюю кухню. Надеюсь, что вы нам сделаете скидку.

– А…

– Мы спокойные, без буйств и драк. Наоборот, еще и будем охранять тут ваш порядок.

– Вы умеете убеждать.

– Он у нас такой, уважаемая.

– Да, и мне отдельную комнату можно? Есть что-нибудь хорошее?

– Самая хорошая комната вот здесь, наверху, с отдельной лестницей и окнами не на конюшню. На кузницу, но она сейчас пустая.

– Замечательно. Хоть отдохну, Сержант, от вашего с Веслом храпа.

Вот ведь, всегда за ним последнее слово. И не храплю я совсем. Наверное.

Разобрали завал в старом доме. Домина был крепким, лестницу, похоже, специально разобрали, чтобы лишний народ не лазал. Подставили времянку, завтра починим. Мы с Веслом заняли крайнюю комнату на втором этаже. Рядом поселилась Лиса, остальные лазать не захотели, расположились внизу. Только Барсук присмотрел ход на чердак и нашел там охапку старого сена. Барсук, что с него взять.

Сготовили ужин, поели. Поржали над очередным проколом Рыбака. Старшой ушел к себе. Потягивали пиво. Неожиданно Братья встали и надели шлемы. Я оглянулся, Весло тоже стоял в шлеме, вслушиваясь в темноту.

– Что?

– Кто-то идет. Броней звякает.

– Рассыпься. Прочь от огня.

12 ясеня 320 года. Вечер. Дамба. Сержант

Я стукнул в дверь и сразу вошел. Комната была пуста. Огонь не горел. Я повернулся, Старшой так и сидел за дверью на сундуке, где я его полчаса назад оставил. Не отстегнув перевязь и панцирь, только сняв шлем, который лежал на скамье рядом, свесив вниз знаменитое черное перо.

– Старшой… – Я замешкался, только теперь до конца осознав, как, наверное, устал командир. Думать за всех. Искать работу. Кормить. Лечить. Оберегать. Воспитывать. Согревать словом. Веселить. Заставлять шевелиться. Отвечать. Да, главное – быть в ответе за всех.

Старшой открыл глаза, вздохнул и молча кивнул мне, спрашивая.

– Пришел отряд. Восемь человек. По виду головорезы. Говорят, свободные наемники. Три девки, мужики в возрасте. Все при оружии. Главный – бородатый, рыжий, как огонь.

Старшой вздрогнул, резко выпрямился.

– Чего хотят?

– Просятся в долю на охрану городка. Борзые очень. Наши их держат в кольце. В дом не пустили.

Старшой надел шлем, встал, поправил меч.

– Всех созови. Тихо только. Быть готовым. Я сейчас выйду.

Я сбежал вниз. Вот ведь, умею ходить бесшумно, а привык играть роль старого солдафона. Пру, как бык. Ору и грублю. Грублю и ору.

Выбежал во двор. В свете факелов в углу у забора стояла кучка людей. Двое из них пытались пройти дальше, но Братья их не пускали. Пришедшие вели себя нагло, но Братья всем видом показывали, что тоже не против подраться. И у них, как обычно, это хорошо получалось.

Рыжий чужак и Лиса стояли друг против друга, как борцы перед дракой, опустив головы, что-то цедя один другому через зубы. За пришлым стоял такой же рыжий детина, по-видимому, брат, готовый в любой момент помочь своему родственнику. Остальные привалились к забору и ждали окончания переговоров.

Подходя к ним, я обернулся и, как бы глядя в окно, крикнул кодовую фразу. Все смолкли. Спокойно дотопал к ссорящимся.

– Сейчас придет командир. Он решит. – Встал рядом с Лисой, заслоняя двор, где уже, услышав непонятную для чужаков команду, стали собираться бойцы. Не торопясь, как бы просто посмотреть на новеньких, отряд подтягивался к нам. Из казармы вышли трое, уже с заряженными арбалетами. От кузни подошли еще трое, закрыв чужим путь к воротам. Близко не подходили, ждали командира.

Он вышел из дверей трактира, остановился на пороге и посмотрел на всех нас. Вид у него был как у человека, который только что узнал о каком-то тяжелом событии. Тяжелом, но долгожданном. Когда все прошлое, все черное и плохое уходит. Когда боль и страх, ненависть и слабость – все улетучивается. Когда даже смертельная усталость, которая была нашим постоянным спутником последние годы, уже не чувствуется. Когда в голове нет больше ни одной мысли. Когда смотришь на себя со стороны, чуть сверху и сзади, из-за правого плеча.

Старшой со странной улыбкой поправил шлем, потрогал меч у пояса, посмотрел вверх на уже ночное небо и пошагал к нам. Двор затих. Слышно было только шипение факелов и возня скотины в дальнем хлеву. Три десятка вооруженных людей замерли, притаившись, как в засаде. Все смотрели на Старшого, который, по прежнему чему-то улыбаясь, шел через двор.

Мы с Лисой расступились. Рыжий осклабился. Его шевелюра переходила в такую же рыжую бороду. Панцирь был богатый, с затейливой резьбой, явно снятый с кого-то. Из-за плеча торчал огроменный палаш. Старшой прошел между нами и остановился буквально в полушаге от него. Казалось, что он хотел столкнуть рыжего с дороги, но тот остался стоять.

– Кто вы? – Старшой сказал это почти шепотом. Невозможно, но стало еще тише. И свои и чужие пытались расслышать каждое слово.

– Мы отряд «Рыжие братья». Я – Первый, он – Третий. – Бородач махнул рукой назад. – Свободный отряд. Берем работу вместе с вами.

– Братья и сестры? – Старшой заглянул ему за плечо. – А Второй где? И какую работу?

Его вопрос можно было бы принять за оскорбление, если бы не тихий учтивый голос.

Рыжий все же напрягся. Не дожидаясь его ответа, Старшой зачем-то снял шлем, повернулся вполоборота и сунул шлем оторопевшей Лисе.

– И откуда вы? – так же тихо и спокойно спросил командир.

– Второй погиб три года назад. – Рыжий все же решил, что стоящий перед ним без шлема человек имеет право на такие вопросы. – Нас восьмеро сейчас. Все проверенные бойцы. Пришли сюда на ярмарку… – он запнулся, – охранять.

Третий за его спиной заржал: по-видимому, «охранять» для них значило что-то весьма веселое.

– Дайте долю.

Старшой дослушал его и вытянул меч. Рыжий вздрогнул и поднял руку к палашу. Его люди тоже подобрались. Видно было, что они готовы на все, даже на драку с противником в три раза сильнее. Я искоса смотрел на командира, готовясь сбить тех из них, кто ближе, с ног, если он подаст знак. Старшой, не замечая общего напряга, все с той же непонятной улыбкой, спокойно осмотрел меч, вложил в ножны, затем снял перевязь и отдал ее Лисе.

Все смотрели на него с изумлением. Он же стал отстегивать свой панцирь.

– Откуда идете? – Одна застежка не поддавалась, и Старшой стянул панцирь через голову. Передал его Лисе. Она ошарашенно застыла с протянутыми руками, на которых висела сбруя командира. Братья, стоявшие рядом с ней, с довольными рожами наблюдали за Старшим. Тот, отвернувшись от Рыжих, посмотрел Братьям в глаза, потом взглянул на их щиты, снова поднял голову и мигнул правым глазом. Братья тихонько сделали по шажку вперед. Я ничего не понимал. Ясно было, что Старшой ведет какую-то игру, но зачем и к чему, мне было непонятно.

– Пришли сюда из Мхов, – Рыжий понял, что командир, освобождаясь от доспехов и оружия, демонстрирует ему свое дружеское расположение, – нам на одном месте не сидится.

Третий снова заржал за его спиной. Обстановка стала спокойнее. Чужаки стали скидывать котомки с плеч. Одна девица села на землю и принялась перематывать ремешки обуви.

– А где бывали?.. – Шепот Старшого стал еще тише, теперь его слышали только стоявшие совсем рядом. Он уже стянул кинжал вместе с ножнами.

– Много где. Где есть деньги и желающие их потерять. – Рыжий расслабился и уже откровенно веселился.

– В столице бывали? – Старшой вытащил лезвие, ножны отдал Лисе, а ножом стал соскабливать с ладоней невидимую грязь.

– Там нас не любят, мы все больше сторонами. – Рыжему стал надоедать этот разговор. – Мы готовы взять половину найма.

– А на востоке? В предгорьях? На Лысых перелазах? – Шепот Старшого убаюкивал. Он наконец-то соскоблил, что хотел, с ладони, и теперь стоял вполоборота, готовый передать кинжал Лисе.

– Очень давно, лет пять назад. Что там делать, одна беднота. Много не возьмешь. – Рыжий скривился и топнул ногой. – Половину най…

В тот же момент рука Старшого по дуге снизу воткнула нож ему в горло. Нож вошел по рукоятку, и рыжий, не договорив, страшно захрипел, а затем грузно осел на колени. Глаза его с удивлением смотрели вперед, а горло не могло произнести ни слова, пронзенное сталью. Руки его обвисли вдоль тела, но он был жив. Старшой держал нож, не давая главарю упасть вниз.

Первой опомнилась Лиса. Выронив всю амуницию Старшого на землю, она перекинула щит со спины, шагнула вперед и закрыла командира. Третий взревел, хотел броситься вперед, но все уже пришло в движение. Братья подняли щиты и, выставив мечи, прикрыли Лису с двух сторон. Я тоже шагнул вперед. Щиты сомкнулись в линию. Мечи и копья торчали в стыках, а из-за плеч первой линии выдвинулись арбалеты.

Третий, воя, отступил к своим, те уже стояли с оружием в руках. Одна из женщин стала выкрикивать грязные ругательства.

Старшой взял левой рукой рыжего за волосы, посмотрел в его еще живые глаза: – За Сотию, – и выдернул нож. Главарь забулькал, захрипел и упал на бок. Ноги его дернулись, и он затих. Все смолкли. Мы поняли, что дело не в дележе денег. Только потом, вспомнив, когда и где к нам прибился Старшой, я начал кое-что понимать. А тогда, в тишине, было не до этого. Все ждали дальнейших команд.

В этой мертвой тишине Старшой встал на колени перед рыжим и с усилием отрезал его голову. Пришлые опять завопили. Командир встал, поднял кровоточащую добычу на уровень своего лица, плюнул рыжему в открытые глаза и бросил голову через щит Лисы к ногам чужаков. Те, выставив мечи, ждали нападения.

Вот ведь… прошел я столько боев, кровавых и беспощадных, но эту картину запомню до конца жизни. Запах крови, пляшущие в свете факелов тени вооруженных людей, непредсказуемое поведение командира, всегда рассудительного, а тут впавшего в полное безумие. Месть? Долг чести? Отплата за унижение? Явно, ведь он не знал их лично. Дикая жестокость человека, освобождавшего пленных и лечащего раненых врагов.

Он как будто пришел в себя. Повернулся к врагам спиной, бросил нож, вытер руки о куртку.

– Кончить всех… – Шепот сорвался раньше, чем я успел спросить, что дальше делать.

Рыжие взвыли, бросились на прорыв, но арбалетные болты отбросили их назад. Только один добрался до шеренги, отбил мечи, взмахнул топором, но чье-то копье из второй шеренги пронзило его насквозь.

Старшой так и стоял спиной ко всему этому, без шлема, доспехов и оружия. Частый звон мечей сзади, рев, ругань, стоны и хрипы раненых. Я хотел спросить про раненых, но, увидев его глаза, просто махнул своим рукой. Снова лязгнуло, и все стихло.

– Все. – Лиса подошла к Старшому. Тот поднял на нее глаза.

– Все, – повторила она. – Наши целы. У Зиги царапина.

Старшой кивнул, удивленно посмотрел на кучу своих вещей, валяющихся на земле, перешагнул через нож и пошел в трактир. Я следом. Лиса похватала брошенные вещи и побежала за нами.

Старшой поднялся по лестнице в свою комнату, стянул сапоги и куртку и упал ничком в кровать. Лиса положила амуницию на сундук, хотела что-то сказать, но в это время командир перевернулся на спину, все его тело задрожало, он натянул на себя одеяло и затих.

Мы с Лисой переглянулись, тихонько вышли и закрыли дверь.

Только на улице она вопросительно посмотрела на меня.

– Чего-то умотался наш командир… – ничего другое мне на ум не пришло.

– Да ты сам, Сержант, как выжатый лимон, – Лиса усмехнулась, – иди, тоже ложись. Я присмотрю за сменой. Пива хочешь?

– Ну, если только с тобой.

– Со мной. У меня.

13 ясеня 320 года. Утро. Дамба. Старшой

Утром долго плескал в лицо холодной водой. Все вчерашнее вспоминалось как увиденный плохой театральный сюжет. Не со мной. Давно. Не здесь.

Долги отданы. Можно двигаться дальше. И… И что? Ничего.

Впервые внимательно осмотрел комнату. Она явно предназначалась для почетных гостей. Большое окно, предполагающее охрану под ним, без решеток, с красивым подоконником, с видом на закат, на кузницу и чистый двор.

Кровать с резными ножками и здоровенной спинкой явно стоила больших денег. Да, а я на нее вчера в сапогах… Вдоль стены стояли красивые шкафчики и горка с посудой. Пьяных и буйных сюда не пускали. Посуда была не простая, несколько бокалов из северного хрусталя отбрасывали по стенкам голубоватые блики. «Чистый, как слеза, и звонкий, как эхо в горах». Ну-ну.

В нише у другой стены возвышался огромный медный чан, с множеством подводящих и отводящих трубок. Мыться там можно было втроем, не стесняя друг друга. А вчера он был полон: наверное, служит дополнительным резервом воды для трактира. Сейчас емкость сияла чистотой.

На столе чистая белоснежная скатерть, придающая всей комнате нарядный, даже парадный вид.

Все портила только куча моих вещей, валяющихся у двери на полу. Как принесли их из обоза, так и лежат. Горничная побоялась раскладывать сумки по шкафчикам.

Вывернул все на кровать, запачканную вчера грязью и кровью. Чужой кровью. Сундучок с книгами, записями и картами поставил у шкафчика. Грязную одежду бросил у кровати. Надевать броню не хотелось. Штаны все равно одни. А вместо привычной уже жилетки с нашитыми пластинами взял свою старую университетскую куртку. Надо же, влез, даже свободна. Пристегнул меч. Посмотрел на себя в большое зеркало. Короткие рыжие сапоги, пыльные штаны, все в ремешках и затяжках. Куртка бездельника, так как не может принадлежать ни одному ремеслу, кроме «пера и бумаги», конечно. Пояс и меч смотрелись глупо. Снял их. Без оружия и шлем был не нужен. Походил по комнате, привыкая, пригладил короткие волосы. Шляпы не было. Платка тоже. Зачем, если всегда рядом шлем; какие шляпы у наемника! Ходить с непокрытой головой – удел нищих. И королей. Ну там хоть корона. Плюнул. И пошел вниз, в зал.

13 ясеня 320 года. Утро. Дамба. Хозяйка

Накануне вечером сидела в своей каморке, составляя список дел, которые надо успеть сделать до ярмарки. Деньги были. Наемники подвернулись вовремя. Мало того что они заплатили за аренду конюшни и старого дома, пустовавшего уже несколько лет, сняв его целиком под казарму. Так еще их командир снял «баронскую залу», как мы ее называем: комнату с ванной и отдельной лестницей. Ее почти никогда не занимали. Не находилось желающих платить полсеребра в день за шикарный, мягкий, но не проминающийся матрас, набитый круглыми водорослями, без всякой кусачей «живности». А принимать ванну.… Это для местных вообще что-то непонятное, даже для баронов. Баронов и не было. Изредка богатые купцы из столицы, спешащие на юг в порты, устраивались там, да и все. Командир и снял ее за отдельный вход и окно не на конюшню, а на старую пустую кузницу.

Считала деньги. Если ярмарка удастся и продлится всю неделю, то на доход от номеров, а главное – от зала, смогу протянуть до осенних караванов.

Дверь в зал была приоткрыта, я слушала, как Веска кокетничала с одним из наемников, которые теперь по очереди сидели за столом у лестницы, ведущей к комнате командира. Я его вчера и не рассмотрела. Высокий, в броне, как и все они. Лицо все в пыли. Голос приятный. Говорил тихо, но четко. Больше командовал Сержант, здоровенный энергичный мужчина; уже в возрасте, но видно, что еще в большой силе. Было забавно наблюдать, как он, приказывая людям, что-то спросил у командира, и все замерли, ожидая ответа. Я видела их со спины. Командир задумался, а потом просто кивнул. Этого оказалось достаточно, чтобы вся эта уйма народу, человек двадцать, начала шевелиться с утроенной скоростью, занимая старый дом и распаковывая возы.

Вечером, куда ж без этого, купили у меня бочонок пива, но в отличие от других виденных мною отрядов не напились, не горланили песен и не расползлись по городку. Что-то вкусно ели, сготовив на летней кухне, смеялись. Смеялись неожиданно приятно, как старые товарищи. Даже завидно стало. Командир выглядел очень уставшим. Прошел наверх рано, но буквально через полчаса Сержант поднялся к нему. Оказывается, пришел еще один отряд, небольшой, и требовал командира.

Что произошло потом, не видела, но шум боя, лязг мечей и крики раненых были отчетливо слышны. Веска влетела ко мне вся испуганная, не зная, что делать. Закрыла ее в каморке с бумагами, сама спряталась в тень за стойкой. Буквально через минуту все стихло. Боец, стоявший в дверях с мечом в руке, посторонился, пропуская командира. Тот вошел почему-то без оружия и без брони, поднялся наверх и захлопнул дверь.

Я посмотрела в окно. В свете факелов кого-то утаскивали за ноги к амбару, одного из «нашего» отряда перевязывали прямо у меня под окном, а посреди двора с совершенно ошарашенным видом стояла рыжая наемница (в отряде было три женщины) и держала в руках амуницию и оружие командира, явно не понимая, что с ними делать.

Все быстро затихло. Сержант зашел в зал, что-то сказал дежурившему. Потом увидел меня, приложил руку к сердцу, как будто извиняясь за устроенный шум, и вышел.

Хороший шум. Три минуты, и выигранный бой. Кто-то умер, кто-то ранен. Что же с командиром? Если так пойдет, не распугают ли они мне всех клиентов? Или наоборот? Под охраной и купцы будут чувствовать себя лучше. Посмотрим.

Утром считала спиртное за стойкой, вечером, после размышлений о случившемся, голова уже не варила. Веска кормила двух приезжих. За столом у лестницы сидели уже двое из отряда. Мечи прислонены к стене, шлемы сняты. Пьют чай. Чай! Наемники! Интересный отряд. Будем привыкать. Приезжие косились, но без опаски.

Дверь наверху открылась. Спустился он. Поздоровался со своими, что-то спросил. Подошел к стойке и сел сбоку.

– Доброе утро. – Умытое светлое лицо, короткие волосы, ясные глаза. Вчера думала – он старше, нет, всего лет сорок или даже меньше.

Больше всего поразила старая вытертая студенческая куртка. Куртка столичных университетских студентов. Вот так наемники… Без оружия. Без шляпы.

– Доброе утро, – повторил он.

– О, господа студенты пожаловали! – Я вспомнила стандартный заказ в «Лысом школяре»: – Бокал «черного» и двойной хлеб господину студенту?

Он засмеялся. Да, если у командира такой задорный смех, понятно, почему смеются и в отряде.

– Где эти студенты, кто их видел? – Он принял игру. – Сегодня еще «веселая».

«Веселой» называли первую декаду после получения стипендии. Вторая была «скучной», а последняя – «злой».

– «Черного» я бы выпил, только из новой бочки. – Он с интересом рассматривал меня, остановившись на жемчужных серьгах, чем-то заинтересовавших его. Явно хотел посмотреть на мою обувь, но я виднелась из-за стойки только по пояс.

– «Черного»! Из новой бочки! Ха! Ближайшее – в трех неделях пути. А вместо двойного хлеба могу предложить наше рагу.

– Рагу – это чудесно. Пахнет вкусно. И «черного» нет? А «Слеза вдовы»? А «Ночное убийство»? – вспомнил он столичные марки.

– Ничего, только ром и местные вина. Хотя нет. У меня в погребе две бутылки «Прости, монашка».

– Что? «Прости, монашка»? Здесь? Лучшее игристое. «Пьется, как сироп, веселит, как молодая женщина».

– У нас было другое окончание…

– Я знаю. «Прости, монашка»… Вы волшебница. Хочу. Обе. С темным шербетом. С дыней. Забираю обе. Продадите?

– Берегла для особого случая. Будем считать, что он наступил. Сейчас? Шербета, правда, нет, надо посылать на рынок.

– Тогда вечером. С одним условием. Выпейте со мной, пожалуйста. Зажжем желтые свечи, как в «Школяре», вспомним молодость. Вы давно из столицы?

– Лет пять. А вы?

– Я побольше.

Вошел Сержант, прервав нас.

– Старшой, там от графа люди. – Он тоже с удивлением посмотрел на куртку командира. Но никак не прокомментировал. Похоже у… Старшого был такой авторитет в отряде, что он мог ходить в любом костюме.

– Иду, – и повернулся снова ко мне. – Рагу вкусное. Новости про «монашку» восхитительные. Вы прекрасны. А ванна наверху работает? Сто лет не принимал ванну.

– Работает. Наполнить? Трубы греются на крыше. Можно и ванну наполнять хоть два раза в день, и нам на кухню остается.

– Здо́рово. Да, к вечеру. И шербет. И дыню. Вот это жизнь! – и мы засмеялись.

– Спасибо. – Он пошел к двери со стоящим Сержантом, потом обернулся, вернулся к стойке, облокотился на нее: – Я забыл самое важное.

– Сколько?

– Нет. Как вас зовут?

– О, господа студенты спрашивают имя. После «Монашки» можно забыть.

– Я запишу на руке; главное, запомнить на какой.

Мы снова рассмеялись.

– Здесь зовут Хозяйкой. Хозяйкой Старого двора.

– Очень длинно. На руке не поместится. А на самом деле?

Таким глазам невозможно было отказать. Я назвала.

– Я не буду записывать. Я запомню.

13 ясень 320 года. Полдень. Дамба. Граф Гирр

О боги. Опять приближается время осенней ярмарки. Драки, грабежи, воровство, жалобы купцов. И ведь не закрыть, какая-никакая денежка. Да весь городок только ее и ждет год, на ней все держатся. Городков вокруг немало, а ярмарка – у нас. Спасибо отцу: продавил, вырвал у соседей. Остальным благородным зазорно было торгашеством заниматься. И где они сейчас?.. Половина обнищала до крайности. После мора данью уже не обложишь всех, как раньше. По чуть-чуть, и то хорошо. Одно из озер, окружавших город, соленое, вот ярмарка и начиналась как соляная, а теперь – все подряд. От соли до моли, как говорится.

Утром прибежал Черпак, доложил, что вчера в городок пришли две команды наемников. Встали в Старом дворе. И одна команда другую порубала. Мало своих головорезов, еще и пришлые. Приказал вызвать командира.

Пока ждал, пришла графиня – похвастаться новым платьем, сшитым для ежегодного бала. Вот еще одна беда. Стараемся жить как раньше. Бал. Танцы. Ладно, пусть развлекаются.

Пришел командир наемников. Вот тоже фокус. Молодой мужчина, без оружия, в потрепанной куртке. Правда, с таким оруженосцем, как у него, огромным воином в шрамах и страшной черной кирасе, оружия и не надо. Командир учтиво поздоровался, поцеловал ручку графине, что-то наплел про отличное совпадение оттенков платья, шарфа и еще какой-то ерунды, вечно забываю, как она у них, женщин, называется. Привел супругу в полный восторг. На ее вопрос о подобающих этому платью украшениях ввернул комплимент о глазах-брильянтах, которые все равно затмят любые украшения. Явно вращался в обществе, образован и воспитан. Скорее всего, как раз обнищавший дворянин. После мора хорошо хоть в наемниках, а не в рабстве где-нибудь на островах.

Еле выставил жену, она успела пригласить командира на обед, мне пришлось кивнуть.

– Итак, кто вы, что за убийства в моем городе? – начал я строго, когда дверь за графиней закрылась.

– Ваше сиятельство, я не пришел представиться вчера, так как было очень поздно. Извините. – Наемник тоже сразу перешел на деловой тон. – Мы – свободный отряд, привели караван с востока. Вот наши рекомендации от глав некоторых городов и их сиятельств, у которых мы имели честь служить или выполнять некоторые поручения.

Он обернулся на сопровождающего бугая. Тот с поклоном протянул мне свитки.

– Не надо, я верю. Дальше.

– Вчера нами была уничтожена банда «Рыжие братья». Эти головорезы приговорены несколькими судами и сиятельными особами к немедленной казни за убийства и грабежи. Вот бумаги… – Он опять повернулся к седому оруженосцу, или кем тот у него, который протянул мне очередные бумаги.

Я опять отмахнулся.

– Ваше сиятельство, – продолжил командир, – мы знаем, что скоро состоится большая ярмарка, со всеми вытекающими для городка выгодами, но и трудностями. Мы хотели бы предложить услуги по охране и порядку на эти дни.

Я замахал руками.

– Это не такое прибыльное дело, как кажется со стороны. У меня одни убытки. На наемников точно денег нет.

– Ваше сиятельство, если вы уделите мне десять минут, я постараюсь вас убедить, что предстоящая ярмарка может принести вам одни доходы.

– Ха. Начинайте.

13 ясеня 320 года. Полдень. Дамба. Сержант

И ведь убедил графа Старшой. Что-то там такое наплел ему про ожидаемые и постоянные доходы и прочее. Короче, раньше брали налог со сделки. Соответственно, все купцы шхерились, прятались, и собрать с них причитающееся было трудно.

Старшой предложил просто закрыть город и брать с каждой въезжающей и выезжающей телеги. Немного, но со всех. За провиант немного, за вещи побольше, за оружие и ценности – прилично. Хочешь торговать – плати, не хочешь – не занимай место.

Граф сначала не понял. Вызвал какого-то с чернильницей на поясе, спросил, сколько возов было на ярмарке в прошлом году.

Когда просек сумму, слегка прибалдел.

Старшой гнул свое. Вместо оплаты сборщикам налога герцог платит нам, причем мы тоже можем взять свою часть с гостей, по факту. И кроме того, мы еще чистим город от «ночных купцов».

– Как? – Граф в это не поверил.

– Ваши люди же знают всех в лицо. И ваших, и из соседних городков. Вот мы их на время ярмарки и закроем. Сил у нас хватит. Главное, чтобы раньше времени никто не прознал про готовящееся мероприятие.

– А купцы?

– Купцам прямая выгода. Они на подготовке тайных сделок теряют больше, чем потратят на ввозные сборы. И городу хорошо. Купцы будут знать, что к будущему году надо пораньше все завезти. Склады, охрана, постой… Денежки капают по чуть-чуть.

– А вы сможете поддерживать порядок?

– Если ваша светлость даст нам официальный статус охраны ярмарки, то мы сможем, вместе с вашей городской охраной, конечно, выстроить нужный порядок. Главное, чтобы люди поняли, что мы не пришлый сброд, а сила, которая имеет законное право распоряжаться.

Граф соскочил со стула и подошел к стрельчатому окну. Солнце было уже обеденным.

– Я понимаю ваши опасения, ваша светлость. Прямо скажу, если мы вам не понравимся, то выгоните нас сразу. Соответственно, мы договариваемся на этот год. Справимся – возьмете на следующий; нет – обидно, но что делать.

– Хорошо, хорошо… надо подумать.

– Конечно, ваша светлость, до ярмарки еще уйма времени. Мы в вашем распоряжении, ждем вашего решения. Разрешите откланяться.

– Не забудьте про обед, э-э-э… командир. Ждем вас.

Мы откланялись. Вышли во двор. Старшой обернулся ко мне. Я, по привычке, вопросительно поднял брови.

– Прости, Сержант. Думал, что не выгорит, потому и не сказал тебе раньше. – Старшой похлопал меня по кольчуге. – А, что… городок приличный. Стоит на перекрестке дорог. И север, и юг, и столица. Ярмарка, говорят, большая. Еще года три – и будет крупнейшей в стране. Окопаемся здесь. Сходили туда, сюда, обратно.

Я недоверчиво покрутил головой.

– Самое смешное не это, Сержант. Вот если он согласится – как мы это все провернем, даже не знаю.

– Связи нужны.

– Это главное. Бери Весло, берите ром, идите знакомиться с местной охраной. Узнай, кто «ночными» заведует. Кто может рассказать, что здесь творится. Что в окрестностях? Кто верховодит, и среди власти, и среди прочих.

– Звезд с неба не собрать вдобавок?

– Это я сам. Пойду куплю новые штаны и схожу к графу на обед. Надо убедить его, что мы – решение всех его головных болей.

– Один по городу не ходи. Без оружия к тому же.

– Да ладно. Один… Я же вижу – вон Немой с Лисой за нами топают. Прикроют.

– Штаны-то с бахромой купишь, по моде? – не упустил я возможности поржать.

– Будешь шутить – я вам такую форму на ярмарку сошью. Панталончики с кружевами. А это мысль… Кружева не кружева, а какую-то нашивку надо придумать, чтоб местные узнавали.

– После вчерашней драки и так узнают. Еще восьмерых порубаем – и все.

– Где они, кстати?

– Прикопали пока за казармой. Вечером съедим.

– Шутки у тебя…

13 ясеня 320 года. Вечер. Дамба. Хозяйка

Весь день летала как на крыльях. С чего бы вдруг… Улыбнулся красивый мужчина – и растаяла? Так ведь кто только в городе не улыбался! И купцы местные и проезжие, и попроще, которые думают, что если женщина одна, то к любому запрыгнуть готова, и даже сам граф пару раз ходил вокруг с намеками. Не в улыбке дело. Впервые за столько лет дали понять, что можно быть уважаемой, интересной и самодостаточной, без приставок мужа, имущества и прочего.

Настроение попытался испортить Жига, один из воротил городка. Когда-то я у него из-под носа успела на последние деньги выкупить эту таверну, состоящую из двух домов, старого и нового, конюшни, большого хозяйственного двора и кузницы. Из-за кузницы и ругались. Жига уже пять лет тряс какими-то бумагами, вроде бы полученными от прежнего хозяина, подтверждающими, что кузница была ему передана. На все мои возражения, что аренда – это еще не покупка, ответа не было. Власть в лице графа молчала, не желая ссориться с купцами. В итоге кузница стояла пустой. Ни мне, ни Жиге она не особенно была нужна. Дело принципа. Она стояла на моей земле, замыкая постройки хоздвора в единое целое, а Жига надеялся, что рано или поздно я уйду из города, разорившись, и тогда он будет иметь преимущество при покупке. Или отборе.

Первые годы, когда прибыль не покрывала расходов и у таверны не было почитателей из проезжих купцов, приходилось очень трудно. Два года назад даже пришлось заложить свое жемчужное ожерелье. Оно так и лежало в лавке у ювелира. Графиня ждала, когда я продам и серьги, идущие в комплекте к ожерелью. Это была последняя память о столице и прежней жизни. Для остальных они были очень дороги. Первый год еще надеялась их выкупить, теперь уже успокоилась. Хотя обидно.

Заведение стало на ноги. Хорошая кухня и чистые комнаты сделали свое дело. К тому же приличные цены на спиртное отпугивали от общего зала любителей дешевого пойла, и по воскресным вечерам стала собираться приличная публика, посидеть за свежим пивом, а иногда и хорошим вином.

Скоро ярмарка. Жалко, что купцы проводят сделки тайком, а не как раньше, за столами. Теперь забегут только быстро перекусить, и все. Да приезжие вечером, у кого есть кому охранять телеги, сидят и судачат о ценах и планах на будущее.

Жига зашел, по старой привычке, поорать, когда же я выметусь из его собственности. Открыв с порога рот, он наткнулся взглядом на двух наемников в броне. Снятые шлемы лежали на столе по обе стороны от заряженного арбалета. Наемники сидели за столом у лестницы, ведущей к комнате командира. Он сам, как ушел днем, так и не вернулся. Но бойцы сидели все равно, ожидая его и присматривая за комнатой, да и всей таверной.

Жига пинком открыл дверь, но заорать не успел. Один из воинов, обернувшись на шум, положил ладонь на рукоять меча, второй, сидевший лицом к двери, поглаживал арбалет. На их лицах было такое спокойное выражение и решимость загасить любой шум в самом начале, что Жига закрыл рот, не крикнув привычное ругательство. Дойдя до стойки, он потребовал пива себе и приказчику, семенившему следом. Оба сели за столом у окна и с интересом стали смотреть на остальных членов отряда, одни из которых ремонтировали крышу и окна старого дома и конюшни, вторые, под руководством здорового мужика, по-видимому – бывшего кузнеца, снимали старые створки ворот для починки.

Когда я позавчера договаривалась с ними о постое, помощник командира, Сержант, сказал, что они готовы подремонтировать дом, но того, что возьмутся так ретиво, я и сама не ожидала. Жига хмуро переводил взгляд со двора на меня и дальше, на сидящих у лестницы, но молчал. Потом все-таки не выдержал.

– Никак ремонт затеяла, Хозяйка?! – с усмешкой проорал он.

– Так растем ведь, богатеем, – ответила я. – Скоро ярмарка, надо в порядок все привести.

– Кузницу мою только не трогай, – снова забасил Жига.

– Так крыша течет, добро пропадает…

– Сам перекрою, – не успокаивался он.

– Зачем же. Спасибо. Как-нибудь сами со своим хозяйством справимся.

Зануда побагровел, хотел крикнуть что-то непристойное, но, снова взглянув на наемников, осекся. Не допив пиво, выскочил из-за стола.

– Не трогай кузницу, я сказал! – и, не давая мне ответить, выскочил во двор.

Я посмеялась. Эти наемники нравились мне все больше и больше. Вскоре прибежал Сержант. Взял с собой двоих постарше, купил у меня баклагу рома, мол, для переговоров. С этим ушли. Двое за столом потянули носами воздух, но ничего не сказали. Скоро поменялись, эти полезли на крышу, а за стол сели двое здоровых с одинаковыми лицами, наверное, братья. Один закемарил, второй крутил головой за двоих.

К вечеру забегалась. Приходили ужинать постоянные посетители, приехали двое купцов. Тихо спросили про наемников, мол, не безобразничают ли. Отрицательно помотала головой. Тогда они пристали к женщине-наемнице, Лисе, кажется, так ее звали свои. Та на их расспросы ответила, что их позвали охранять ярмарку. Не знаю, правда ли это, у нашего графа и пыли со двора не допросишься, но купцы повеселели. Стемнело. А потом пришел он. В новых штанах.

Помахал мне с порога рукой, улыбнулся. Потом его окликнули свои, он вернулся во двор, долго что-то разъяснял отряду, собравшемуся в кучу на летней кухне. Слушал Сержанта. Снова говорил. После какой-то его реплики наемники радостно зашумели. Видно, речь понравилась. Стали садиться ужинать. Командир устало помахал рукой и пошел к себе. Меня отвлекли, и когда подняла голову, он уже поднимался по лестнице. Как он отреагировал на ванну с пеной, интересно? Оставила у стойки Веску, положила в корзинку вино, шербет, дыню, кивнула охранникам и поднялась к его двери. Постучала. Никто не ответил. Надо было уходить. Вместо этого почему-то толкнула незапертую дверь.

– Эй, спишь, студент?

– Извини, не слышу, заходи.

Закрыла за собой дверь, поставила поднос на стол, обернулась. Не сразу поняла, где он. Ойкнула.

– Извини, я не выдержал. Увидел такое великолепие – и сразу нырнул, – из пены торчал только его нос. – Не уходи, пожалуйста, – я уже шагнула к двери, – посиди со мной.

Я осторожно присела за стол. Потом встала, взяла с полки бокалы, открыла бутылку и стала резать дыню.

– Вот это праздник! «Прощай, монашка»! Дыня. Ванна. Сейчас помру от счастья. – Из пены уже выглядывали не только нос, но и два веселых глаза.

Мы засмеялись.

– Помнишь, в Корронне, на Горбатом мосту в осенний праздник дают бесплатно дегустировать новое вино, и студенты еще с ночи заполняют весь мост.

– Да, и солнце всходит прямо из-за храма. Темно, темно… и вдруг раз – и все вспыхивает.

– Да-да, и птицы в этот же момент начинают кричать.

– Ага, и весь мост как заорет!

– А помнишь, в библиотеку на выпуск приносили бочонок и передавали под столами, и к вечеру вместо чтения – одни песни и хохот?

Мы чокнулись.

– Ой, какое вкусное! Говорят, что там какие-то особенные пузырьки, промывающие голову. Только мы пьем неправильно. Там ведь целый ритуал…

– Какой? – Было действительно вкусно. С дыней и шербетом.

– Надо… Ладно… залезай ко мне. Я… глаза закрою.

– Кусаться не будешь?

– Постараюсь.

Посмотрела ему в глаза, отдала свой бокал, стянула аккуратно платье, оставшись в нижней сорочке. Вода была теплой, сорочка не хотела намокать, вздулась пузырем, пришлось мочить ее руками. Стало еще хуже: намокнув, она облепила тело и стала совсем прозрачной. Юркнула в пену и села в ванне напротив него. Он, улыбаясь, протянул бокал, долил из бутылки.

– Тебе там неудобно. Трубы всякие… Поворачивайся ко мне. Делаем так. Быстро выпиваем. Так. Ставим бокалы, чтоб не мешались. Так. Откидывайся на меня. Так. Лежим. Закрывай глаза. Сейчас голова должна начать кружиться.

Было тепло и хорошо. Положила голову ему на плечо. Он обнял аккуратно за талию. И голова поплыла.

– Ой! Кружится!

– Вот. Старайся поймать это ощущение. И понять, в какую сторону кружится.

– Как это «в какую сторону»?

– Сейчас поймешь.

– По солнцу.

– Глаза не открывай. Попробуй, чтобы то быстрее, то медленнее.

– Разве можно этим управлять?

– Пробуй. Можно.

– Ой. Получается.

– Теперь останови и запусти в другую сторону.

Очнулась, только когда вода остыла. Пришлось перелезать под одеяло. Время остановилось. Потом помчалось. И снова остановилось. Замерло. Вселенная сжалась до размера его губ. Расширилась его руками. Вспыхнуло светом. А душа смотрела на все это с высоты птичьего полета. И кричала оттуда, сверху.

Не буду говорить что.

14 ясеня 320 года. Полдень. Дамба. Старшой

Кто-то закряхтел за дверью. Кто, кто… Сержант.

– Сержант! – позвал я, прикрыв ее одеялом с головой.

Сержант приоткрыл дверь, но голову не всунул.

– Что-то случилось? Я проспал?

– Да нет. Все нормально. Отдыхай.

– Сейчас встану.

– Не надо. Приходили люди от графа, я сказал, что тебя до завтра не будет. Больше дел нет.

– Хорошо.

Женский шепот что-то прошелестел за дверью. Кто там у него? Служанка, наверное.

– Там приехал поставщик, спрашивает, что у него брать будут из продуктов.

Она шепотом чертыхнулась и попыталась выпутаться из одеяла у меня за спиной. Я удержал ее рукой.

– Скажи, пусть все сгружают, завтра посмотрим и разберемся.

– Хорошо.

– Попроси принести чего-нибудь поесть, и ванну, если можно, наполнить.

– Ладно, скажу.

– Сержант…

– Да?

– Все нормально?

– Да, да. Отсыпайся, отдохнем хоть от тебя один день.

Вот ведь зараза…

14 ясеня 320 года. Вечер. Дамба. Хозяйка

Счастье продолжалось. Ели рагу. Допили вторую бутылку «Монашки». Вспоминали столицу, книги. Пытались найти общих знакомых. Плескались в ванне. И прочее. И прочее. Заснули. Снова заснули. И еще раз.

14 ясеня 320 года. Полдень. Дамба. Сержант

Как всегда, все решила случайность. Притопали с Веслом к городской охране. Там нас встретили кисло: еще бы, хлеб у них пришли отбивать! Начальник, правда, был рад, что не его руками будут жар разгребать на этой ярмарке. Но все равно даже ром пили якобы через силу, и на откровенный разговор не шли. На счастье, из соседнего городка приехал человечек, который мало того что еще до мора руководил всем окрестным сыском, а это без малого три городка и почти сорок деревень, но и оказался однополчанином Весла. Служил он в Егерском особом; конечно, еще до службы Весла, но начальников помнил и проникся к нам уважением. Когда же мы в нарушение отданного Старшим приказа не трепаться намекнули ему, как собираемся навести порядок на ярмарке, он просто расцвел. Это была его давняя мечта – прижучить всех «ночных купцов». Силы не было.

Через два часа мы, хвала богам, знали вкратце всю подноготную местной светской, полусветской и совсем не светской жизни. Взял на себя наглость предложить Хину, нашему новому знакомому, жалованье от нас на время ярмарки. Тот неопределенно помотал головой, но «нет» не сказал.

Доложили вечером Старшому. Тот собрал весь отряд.

– Значит так, орлы.

Все заржали, это было обращение, после которого обычно излагались или паскудные, или приятные новости.

– Есть возможность встать тут надолго и всерьез, – продолжил командир, – а то некоторые старперы уже устали шляться по дорогам и все канючат: «Когда ж мы поселимся у теплой печки со сладким вином и…», кхм…

Бойцы опять засмеялись.

– Поэтому первое. Население не обижать, они должны привыкнуть к мысли, что мы для них «защита, опора и душевная благость». За ром, женщин и мятные леденцы – платить. Даром ничего не брать.

Фраза про мятные леденцы, я думаю, теперь надолго станет заменой фразы про ром и женщин.

Старшой продолжал:

– Второе. Так как придется разбираться с местными и окрестными «ночными», то уши и другие части тела держать востро. Эти должны понять, что связываться с нами – себе дороже. И за любое проявление нелюбви к нам, таким хорошим и справедливым, сразу наступит расплата. Очень жесткая и даже неадекватная. Ну то есть чересчур. Нечего на меня глаза таращить. Читаю вам, просвещаю, а все равно, кроме слова «гениталии» и имени «барон Мюнгеленбомбен», ничего больше запомнить не можете.

Это точно. Из каждой книжки вытаскивались какие-нибудь цитаты. Бароном Мюнгеленбомбеном, из книжки про пиратов, долго обзывали Рыбака после того, как он всех достал своими морскими рассказами, начинавшимися как один словами: «Идем мы как-то под рифелями» и заканчивавшимися: «Рому было – залейся».

Народ уже валялся от смеха.

– И третье. Времени мало. До ярмарки надо очень много успеть. Ремонт здесь закончить, оружие и одежду привести в порядок, а то выглядим, как банда «Семь дней не жравших». Смотрите, какие я себе штанишки прикупил. Сержант вон обзавидовался, просит такие же, но с бахромой.

Хохот уже не смолкал.

– Далее: разведка городка, стен, мостов. Хорошо хоть въезды все – через дамбы, легче будет охранять. Окрестные городки – тоже. Здесь и на рогатках у въездов постоянные наряды. Каждый отвечает за свое. Сержант – общее, Весло – сбор данных по «ночным», Братья – охрана. А вы как думали; пора выходить из роли «мальчика» в роль «мужа», хотя бы одного на двоих. Лиса, ты где? А, вот… деньги, запасы, снаряжение – все что нужно, короче. Сержант, смотри за ней днем и ночью, чтоб не сбежала.

Мы с Лисой одновременно покраснели. Весло фыркнул в кулак и стал что-то рассматривать на небе. Немой поднял руку.

– Что? Кузница? Она вроде пустая стоит. Так что спросите разрешения у хозяйки и с Кувалдой там осваивайтесь.

Как он опять понял, о чем речь?.. Немой удовлетворенно кивнул.

– Да, надо нам какую-нибудь эмблему придумать. И вышить. Или шлемы всем в зеленый цвет покрасить.

– Почему в зеленый? – не выдержал я.

– Я знал, что по поводу эмблемы вопросов не будет.

Вот ведь хитрован… Все снова заржали.

– Устал я от вас. Спать пойду. Завтра отдыхаем. Больше ведра не пить, больше трех не приводить. Граф сам сегодня так налюлюкался на обеде, что завтра ему явно будет не до нас. А вот послезавтра – за работу, бездельники. И чего я с вами вожусь, сам не знаю. Привык, наверное. Что? Почитать? Про Южные острова? Лису просите, у меня уже язык заплетается. Все. Отбой.

Ушел наверх. А как его Хозяйка взглядом проводила… Я бы не заметил, Лиса локтем пихнула и показала. Дела… Ну так, может, и к лучшему. Сами-то… кхм.

Утром – такое спокойствие… Этот двор – прямо как родной. Солнце сияет. Птички поют. Мужики у колодца обливаются. От летней кухни такие запахи идут, что голова кружится. Местные поварихи недаром там вертятся круглыми сутками. Ну в основном вокруг Братьев, конечно. Но травки всякие и приправы в наши котлы тоже стали попадать. Может, действительно тут осядем? Мечты, мечты…

Командир не появился и к обеду. Пришла Веска, заглянула к нам.

– Что, красавица? Чем помочь?

– Да там хозяйку ищут… у вас ее нет, случайно? – потупилась егоза.

– Нет, нету.

– Я знаю, где она… – Лиса дернула меня за рукав и показала глазами на окна Старшого.

Оба-на. Дела… Молодец.

– Может, он ее там ухайдакал уже, – захихикала Веска.

– Или она его, – Лиса одернула ее. – И не болтай: скажешь кому…

– Ой-ой, очень надо!..

Пришлось встревать мне. Поднялся со скрипом, так хорошо сидел.

– Не ссорьтесь. Пошли, постучимся тихонько: живы они там или нет.

Оказалось, живы. Еще как. Пусть отдыхают. Командир заслужил. Хоть такой отдых.

День прошел в хозяйственных заботах. Ночью порезали Барсука. Кто-то пытался залезть во двор, Барсук, вместо того чтобы крикнуть, попытался схватить. Но грабитель вывернулся и лихо ткнул Барсука ножом в грудь. Панцирь спас, нож скользнул по нему и сильно разодрал плечо. На рев раненого Барсука выскочили все. Один из Братьев успел схватить «ночного» за куртку, но тот вывернулся из нее и перепрыгнул через забор.

Старшой выскочил в одних только новых штанах, но с мечом, приказал заштопать Барсука, не орать и ложиться спать. Веслу отдал захваченную куртку.

– За любые деньги, но найти кто. Накажем, чтоб другим было неповадно.

– Хорошо, завтра покажу Хину: может, знает, – покивал Весло.

– Веди его сюда. Поговорим.

Я кашлянул.

– Я ему жалованье предложил – не знаю, надо было, не надо…

– Правильно. Если он знает хоть половину того, что вы с Веслом говорите, то его надо на постоянный двойной оклад брать. Половину проблем решим сразу. Все, спать.

Старшой ушел к себе наверх. Весло похихикал надо мной и тоже пошаркал в нашу комнату. Я потоптался на месте, а что делать? В штанах хоть, но кираса на голое тело. Оглянулся: Лиса оставила дверь полуоткрытой, ну и правильно, нечего стесняться. Пошел.

15 ясеня 320 года. Вечер. Дамба. Весло

Хин разбередил душу. Егерский особый. Морской полк уничтожал пиратов на их базах. Контулукский гвардейский был славой, парадом и опорой столицы. Всю грязную, то есть основную работу делали мы. Егерский особый. Усмирение зарвавшихся баронов в их неприступных замках, городские восстания, разбойники, кондрекоры с Южных островов. И много что еще. Сложно было попасть в него. Еще труднее было пойти дальше. Хин сам прошел только основную подготовку. Это я сразу понял. У каждой ступени были свои кодовые словечки. Он откликнулся только на первое. Всего их было пять. Я знал все.

Как давно это было… Помню только последние слова герцога Корроннского:

– Мор. Люди умирают. Вас осталось несколько десятков. Приказываю…

Тут он запнулся и долго смотрел на нас.

– Разойтись. Здесь – гибель. По всей стране. Через несколько лет мор закончится. Нужны будут люди, чтобы восстанавливать порядок. Охранять население от мародеров. Тогда возвращайтесь.

Я не вернулся. Несколько лет было очень туго. Где только не барахтался… Пятый уровень подготовки предполагает работу в одиночку. Без друзей. В одном деле чуть не погиб. Сержант спас. Вместо того чтобы прирезать побежденного и больного – спрятал, заштопал и выходил. И бросил своих непонятных попутчиков, чтобы сидеть два месяца с ветераном. Все он про меня понял, когда я перед той бучей воду по кружкам разливал. Надо двадцать лет просидеть по дозорам и засадам, чтобы разлить из фляги, не звякнув, всем поровну – чуть меньше полкружки, чтобы удобно было согреть руками и выпить одним глотком. Прокололся, короче, себе на счастье.

А теперь уже куда возвращаться? Столица отстраивается, по слухам. Вряд ли там нужны ветераны, даже с пятой, никогда не пришиваемой нашивкой Егерского особого. Старый герцог умер. Совсем недавно. Да и прикипел я к своим. К Сержанту, старому медведю. Пожалуй, только я ведаю, что он знает «Звездные хроники» наизусть. А это три тома песен, легенд, сказаний и прочего. Ну теперь и Старшой знает, конечно. Тот никогда первым в душу не лезет, но помнит про нас про всех то, что мы и сами забыли. Меня это сначала напрягало, пока не понял, что это не от праздного любопытства.

И Лиса тоже знает про Сержанта. Смешные они оба. Сержант на старости лет нашел себе успокоение сердца. Ну и славно. Вот у нас с Зиги так не получилось. Смотрели друг на друга, смотрели… Потом в один момент рассмеялись и поговорили. Просто друзья, и слава богам, пусть так и остается. Без глупостей.

Хин принял приглашение и пришел в таверну. Сели за угловой столик. Командир, Сержант, я и он. Хозяйка принесла вместо пива какое-то вино. Не в кружках, в бокалах. Разлитое вино засветилось ярким рубиновым светом. Хозяйка, правда, светилась еще больше. Вот так красавица, даже Хин, знающий ее давно, проводил глазами. Крякнул.

Отхлебнули. На вкус вино было еще лучше, чем на цвет. Осенний вкус терпких ягод, с дымком. После глотка на языке остался аромат свежести.

– Пять лет захожу сюда, и только сегодня узнал, что хозяйка не просто милая женщина, а настоящая красотка, и что в подвалах этой таверны есть вино, которое не стыдно выставить на свои поминки. – Хин отхлебнул еще раз. – Или это вы, уважаемые, так на город и его жителей влияете? Не удивлюсь. Контулукский гвардейский, Егерский особый, Магистратура университета… Боюсь предположить, что среди ваших людей есть люди, которые не понаслышке знают Морской полк, Корроннский храм и Секретную службу старого герцога.

– Вы недалеки от истины, уважаемый, – улыбнулся Старшой. – Главное, что мы с вами понимаем: наша общая задача – благо этого городка, его жителей и окрестностей. Мы люди не жадные и желаем долгой спокойной работы, а не одномоментного заработка.

– Это замечательно, но чем моя скромная персона может быть вам полезна, уважаемый?

– Для начала я бы хотел, многоуважаемый Хин, сойти с этого высокопарного слога и перейти к делу.

– Конечно, уваж… командир, так вас называют эти громилы. – Он с улыбкой повернулся к Веслу и Сержанту.

– Да как только не обзывают… Совсем от рук отбились. Ладно. К делу. – Старшой, не удержавшись, отхлебнул еще из бокала. Посмотрел на хозяйку, стоявшую у стойки, закрыл глаза на секунду и, уже серьезный, обернулся к нам: – Итак. К делу.

Приятно иметь дело с командиром. Через полчаса Хин был куплен с потрохами, а мы знали всю подноготную этих городков. Начиная от пристрастия графини к роскошным балам и заканчивая явками «ночных», которые они благоразумно имели подальше от охраны графа в соседнем городке Тритт.

Беседу прервал местный купец, Жига, который искал нашего сыскаря. Хин пошептался с ним и, вернувшись, рассказал, что у того похитили сына. Требуют приличный выкуп.

– Раньше такого не было. Совсем обнаглели «ночные». Думают, что у графа хватит забот с ярмаркой. Дайте мне кого-нибудь, выглядящего поскромнее, поедем в Тритт, покажу издалека вашего сегодняшнего обидчика. Курточка-то приметная. Можно даже предположить, где он будет сегодня вечером. Но там охрана, серьезная охрана.

– Девушка для показа подойдет? И вы, уважаемый, – снова перешел на благородный слог Старшой, – еще не видели тех, кто у нас занимается решением вопросов с охраной. Немой, позови Лису и Братьев.

Немой, последний час старательно делавший вид спящего, встал из-за стола у окна и вышел во двор. Хин одобрительно хмыкнул:

– Господа, не знаю, что получится из нашей общей затеи, но пока вы меня радуете.

Сержант разлил остатки вина из бутылки по бокалам.

Старшой произнес тост:

– За Егерский особый! Как там у вас говорят… За подковы, за шпоры, за стремена, за седла. И за вольных коней!

Я поперхнулся. Обалдеть… Привык уже, что он все знает. Но это-то – откуда? Хин широко раскрытыми глазами смотрел на меня. Вот так-то, уважаемый. А ты думал. Вечером припру Старшого, кто ему рассказал и когда.

Вечером не получилось. Была работа.

14 ясеня 320 года. Вечер. Дамба. Хозяйка

Дверь открылась, в свете свечи я увидела, как он вошел в комнату и, кряхтя, стал снимать куртку. Села на кровати, поджав ноги, закутавшись в одеяло.

– Ты один?

Он от удивления замер.

– А с кем я должен быть? И почему так испуганно?

– Твои гвардейцы привели девиц молодых из города. Ну я и подумала…

– Что? – Он нырнул в ванну. – Ох, благодать…

– Вдруг ты тоже с молодой придешь, а я тут без спросу…

Он вылез, вытерся и сел рядом.

– Глупая, где я еще найду такую красивую попу. Дай поцелую.

1 жбана 320 года. Вечер. Тритт. Сивый

Карта шла. Ворон, сидящий напротив, морщил лоб и через раз скидывал. Справа от меня Фуфел потел, но упорно продолжал поднимать ставку. Магон, слева, даже не смотрел в карты. Одиночка, попавший в организацию простым бойцом и добравшийся до верхушки власти городской преступности только потому, что все старшие и умные повымерли. Живет один, правит один, чем занять себя, не знает. Приходит играть, чтобы убить еще один скучный вечер. Не живодер. Благороден. Это его и погубит. Как бы его сбросить? Тихо, Сивый, тихо. Придет время, и он оступится. Или поможет кто в этом. Вот тогда и надо успеть, кого-то прикормить, кого-то притопить. А сейчас еще рано; сидим тихо, улыбаемся, завоевываем авторитет, подбираем людишек.

– Пас. – Ворон нахмурился еще больше.

– Пас. – Вот и у Фуфела не хватило выдержки.

– Открываю. – Я показал карты.

Магон хмыкнул, сбросил не глядя. И тут же резко поджал под себя ноги, намереваясь вскочить. Чего это он? Место надежное, все свои. На входе четверо стоят, и всяко зашуметь успеют. А шума нет.

Шума и не было, пока входная дверь просто не влетела в комнату, а следом за ней заскочили несколько человек в броне и с оружием.

Магон, сидевший напротив двери, дернулся, но остался сидеть, картинно положив пустые руки на стол. Я сунул руку под стол, где под столешницей возле моего места был прикреплен клинок, заранее протащенный сюда Мухой. Повернул голову и понял, почему Магон только дернулся: четыре арбалета смотрели от двери. Два здоровяка в полной амуниции стояли по сторонам с окровавленными мечами, еще один был уже за спиной Фуфела, положив меч ему на плечо и прижав к стулу, не давая встать.

– Мя, мня… – Фуфел уже не просто потел, а обтекал потом: острие прижалось к его шее.

Я тоже аккуратно вынул руки из-под стола и положил их на виду.

Вскочить успел только Ворон. Попятился к стене и стоял там теперь, расставив ноги, раскорячившись в стойку и выставив перед собой тонкое голубое жало стилета-заточки. Вот подлец: ну ладно я, а он-то где его держал? На игру все ходили без оружия, за принесенный клинок можно было ответить по понятиям.

Арбалетчики, не отводя от нас оружия, расступились, и в комнату, перешагнув через ноги одного из охранников, торчащие из коридора, вошли еще два человека. Один – здоровенный великан совершенно жуткого вида и в огромной черной кирасе. Казалось, что ее выковали из большущего куска железа целиком. Судя по вмятинам, кираса не раз выдерживала удар арбалетного болта. Вещь. Но и весит, наверное, немало. Впрочем, для ее хозяина, седого здоровяка, который, казалось, один заполнил собой всю комнату, вес кирасы явно не был проблемой.

Переведя взгляд на второго вошедшего, я удивился еще больше. Командир отряда наемников, которые хозяйничают в соседнем городке, Дамбе, где скоро будет большая ярмарка. Командира мне показали, когда мы недавно ездили в этот городок трясти одного купца. Купец попался упертый и теперь в соседней с игровой комнате, сидел связанным его сын в надежде на благоразумие папаши. Если это из-за него, то все мы тут можем поиметь большие неприятности.

– Который? – спросил командир, обращаясь к одному из своих. Я понял, что вопрос был риторическим, так как он, стоя спиной к Ворону с жалом, даже не повернулся, когда рыжая девка, очень уверенно держащая арбалет, мотнула головой в сторону Ворона.

Командир, рассматривая нас, что-то показал рукой, два болта взвизгнули. Ворон за его спиной секунду постоял, пришпиленный к стене, потом кулем упал на пол.

Командир снял шлем, сунул его в руки рыжей и спокойно уселся за стол на место Ворона. Взял колоду, посмотрел на кучки монет посреди стола, небрежно стасовал и начал раскидывать карты, сдавая классический тонк.

Я взглянул на Магона. Тот сидел, уже расслабившись, с дьявольски довольной рожей. Его явно веселило происходящее. Вот еще загадка… И не боится! Или они знакомы?

Командир сдал карты, обвел нас взглядом и остановился на Фуфеле:

– Ваше слово, уважаемый.

Фуфел, перед которым высилась самая высокая стопка монет, наконец смог вытереть пот со лба и, поглядывая на нас, как будто ища поддержки, промямлил:

– А почему вы решили, что мы будем с вами играть?

– Вы, Уважаемый, плохо знаете правила этой интересной игры. – Командир кивнул своим людям, и арбалетчики отошли к двери. За каждым из нас по-прежнему стоял один из его людей с мечом. Ворона вытащили в коридор, а двое подняли и приставили к проему сорванную дверь. Если бы не мечи и лужа крови у стены, можно было подумать, что игра и не прерывалась. Лихо, однако. Срубить четверых не самых простых бойцов… Хотя о чем я. Профессиональный наемник – и ночной громила. Ночью, в переулке, из-за угла – может быть. А так… без шансов. Но как тихо и быстро! Профи. Это серьезно.

– По правилам тонка, – продолжал командир, – «…ежели одно постороннее лицо не дало возможности другому лицу доиграть начатую партию, то это указанное первым лицо должно и имеет право занять место этого отстраненного лица и доиграть, приняв на себя игровые обязательства оного. Иначе…», – ну и так далее.

Вот оно что. Знаем и соблюдаем игровой кодекс. Поэтому Магон и расслабился. За столом не убивают. После – пожалуйста. Но во время игры – нельзя. Вообще-то смешно: за этим столом, несмотря на запреты и кодекс, столько людей увидели цвет своей крови…

– Вы, уважаемый, – командир смотрел на Фуфела с плохо скрываемым презрением, – зря садитесь играть, не изучив как следует правила. Это может для вас, сударь, очень плохо закончиться. Ваше слово.

– Мня, ме… – опять заблеял Фуфел, – пас. Общая пересдача.

Конечно, думать и разбирать свою позицию, когда тебе почти явно угрожают, – это не для тонка. В тонке все решает ясная голова. И везение.

– Ваше право, сдавайте.

Фуфел собрал карты и начал, роняя, тасовать.

– Кстати, не подскажете ли мне, чей это был человечек? – Командир махнул рукой за спину, на то место, где успокоился Ворон. Смотрел командир при этом на меня, давая понять, что это ему и так известно.

– Мой, – признался я, стараясь говорить медленно и спокойно. – А что он натворил?

– Он ранил моего человека, – с нажимом на слово «моего» ответил тот. – Я не люблю, когда обижают моих людей. И стараюсь за это наказывать.

Карты были розданы, я хотел посмотреть свои, но командир продолжил:

– Кстати: если можно, предупредите остальных своих людей, что в следующий раз я решу, что это вы позволяете им нападать на мой отряд. И постараюсь наказать уже вас.

Это уже был открытый вызов. Такие слова я был готов стерпеть разве что от Магона, да и то один на один, а не при свидетелях. Но вооруженный человек за спиной и пять трупов в коридорчике могут охладить любой пыл. Подождем ночи, вояка, она будет нашей.

– Пас, пересдача. – Я собрал карты, моя очередь сдавать.

Командир кивнул и перевел взгляд на Магона. Тот встретил его взгляд ухмылкой. Ну если он и его сможет чем-нибудь удивить…

– Не вы ли, уважаемый, будете главой местного ночного сообщества? – очень любезно спросил командир у Магона.

Тот спокойно выдержал его взгляд и, сделав большую паузу, тихонько кивнул.

– Дело вот в чем. Пятнадцать лет назад вам на «хранение и умножение» была отдана некоторая сумма. У нас есть памятная расписка вашего тогдашнего главы. Поскольку, как я понимаю, все обязательства, долги и счеты сообщества теперь находятся под вашим присмотром, то просим вас вернуть эту сумму.

Магон положил руки на сданные карты, но так и не взял их.

– О какой сумме идет речь?

– О, там немного, десять тысяч золотом всего-то.

– Да, немного, – голос Магона все же выдал его, – пас, пересдача.

В наступившей тишине было слышно только, как Магон тасует карты. Вдруг из-за перегородки послышались сдавленный стон и стук. Вот ведь, совсем забыл про купеческого сынка…

Наемники зашевелились. Командир посмотрел на своих, один из бугаев повалил шкаф на пол, открывая дверь в тайную комнату. Трое сразу бросились туда и через минуту выволокли связанного пацана.

Когда ему выдернули кляп, он, явно не понимая, что происходит, тонко заверещал:

– Не убивайте! Отец меня выкупит!..

– А кто у тебя отец? – спросил командир, чуть повернувшись на стуле.

– Купец Жига.

– Так ты из Дамбы?

– Да-да.

– Я так понимаю, – обернулся командир уже к нам, – что вы, судари, про этого несчастного ничего не знаете и виноват во всем… – Он снова махнул в сторону лужи крови.

Магон ухмыльнулся, кивнул и продолжил сдавать карты. Я снова подумал о клинке под столом, но взгляд из-под шлема рыжей девки с арбалетом оставил мою руку на столе.

– Если вы не против, уважаемые, то я забираю его с собой. Так, что мы имеем… Три пересдачи, мое слово. У меня тонк, любезные мои; банк сорван, – командир перевернул свои карты и встал, – будьте так любезны – присовокупите мой выигрыш к тому долгу, что вы вскоре нам вернете. Мы прощаемся с вами. Всего доброго.

7 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Хозяйка

– А как тебя зовут? – Я перевернулась и положила голову ему на живот, посмотрев прямо в глаза.

– Старшой.

– Нет. Раньше. Как тебя на самом деле зовут?

– Когда «раньше»? Когда пришел в отряд, звали Доходягой, – рассмеялся он. – Представляешь, я такой голодный был, что луковый суп съел.

– Не любишь луковый суп? – Живот был теплый, подрагивал от смеха, и очень хотелось его укусить. Или лизнуть.

– Лук не люблю. Меня от него выворачивает.

– Скажу Стреле, чтобы не клала его в рагу. «Доходяга». А до этого? До всего этого?

– Уже не помню.

– Врешь. Я тебя сейчас укушу. Можно? – Я не удержалась и все-таки провела языком по животу.

– Можно.

– Так все же – как?

– Учитель.

– Правда? Ты был учителем? Ну да. Универ, «большой набор»… Где же ты был учителем? – и сразу почувствовала, как он напрягся, задержал дыхание, потом медленно выдохнул. Тихонько потерлась щекой. – Не хочешь – не говори. А в студентах как звали?

– Монахом.

– Почему? – Я засмеялась, пытаясь расшевелить и его. – Не пил, не курил и бегал от девушек?

На улице за окном завозились, послышался какой-то шорох. Он резко поднял голову от подушки, прижал меня к себе, вслушался. Шум не повторился.

– Не пил, но прозвали не поэтому, – он снова откинулся, но меня не отпустил, что было очень приятно, – мы выиграли у монахов их рясы в карты.

– Что? Как? – Я снова засмеялась. Поняла, что смеюсь не от рассказа, а от самого факта этого разговора. От счастья, переполнявшего меня. От того, что, оказывается, можно вот так лежать, прижиматься щекой к его упругому животу, слушать истории о столичной жизни – и быть счастливой. Стоило бежать из столицы от несчастной любви, скитаться по провинциям, биться за независимость в заброшенном постоялом дворе, чтобы вот так просто лечь на горячий живот, и…

– Да, молодые монахи и пьют, и играют, и покуривают, и с девушками…

– И что, рассказывай.

– Я занят. – Он снова приподнялся, дотянулся до свечи и задул ее. Темноты не получилось. На улице еще стоял вечерний полумрак, окно выделялось четким светлым прямоугольником.

– Ну расскажи… – Я все-таки куснула его за бок, потом и поцеловала туда же.

– Ой… Играли с монахами в тонк, они были пьяные до положения риз. Вот мы рясы у них и выиграли. Надели и пошли на службу в Корроннский храм.

От удивления я заморгала:

– Ты был в Корроннском храме? Внутри? Как вы прошли?

– Прошли, был праздник, там все были пьяные, мы особенно не выделялись.

– Вас не поймали?

– Поймали, но дело замяли. У друга были высокопоставленные родители… Он умер во время мора. А родители его остались живы. Его мать меня очень любила. Хорошие были люди. Что теперь с ними – не знаю.

– А твои?

– Мои умерли, когда я был совсем маленьким, я их и не помню.

– А как тебя родители звали? – Я снова куснула его.

– Родители? – Он аккуратно вылез из-под меня, накрыв одеялом. Потом нагнулся и тихонько прошептал в ухо.

– Как? Не может быть… Честно?

– Честно. Если скажешь кому-нибудь – зарежу и съем. Три раза. – Он тихонько натянул штаны и сапоги, потом, встав на колено, вытащил из-под кровати щит и арбалет. Щит положил на меня, а арбалет – себе на колени.

– Я и так каждый раз умираю с тобой. Боюсь, привыкну – что буду делать потом?..

Он нагнулся, поцеловал меня и потащил меч из ножен. Я хотела привстать.

– Что ты…

В это время зеленое оконное стекло лопнуло, и в проеме, всунувшись по пояс, оказался человек с арбалетом в руках. Полсекунды у него ушло, чтобы прицелиться в сторону кровати, но Монах – или Старшой… как мне теперь называть его? – выстрелил в него с колена, почти в упор. Человека снесло с окна; вылетая, он все-таки успел нажать спуск, и тяжелый арбалетный болт с сочным хрустом воткнулся в потолочную балку. Монах подскочил к окну, махнул курткой в проем, а сам прижался к косяку. Тут же куртку пробила еще одна стрела.

– Тревога! К бою! – крикнул он в окно, но не высовываясь. Затем перескочил через меня к двери, на ходу надевая куртку. – Запрись, в окно не выглядывай! – И загрохотал вниз по лестнице в коридоре.

За окном уже раздавался лязг мечей, чей-то вопль прорезал сумрак, и несколько факелов отбросили блики на разбитое стекло. К двери привалились, я даже не успела испугаться, сразу услышав голос Лисы, которая с той стороны успокаивала кого-то.

Во дворе все еще волновались. Люди с факелами разбегались по двору в разные стороны. Голос Сержанта отдавал какие-то команды. Еще минута – и все стало стихать. Кого-то с руганью потащили за угол, два факела так и остались под окном.

Прошло еще немного времени, я хотела встать и уйти, но за дверью послышался его голос, поблагодаривший Лису; за меня, наверное.

– Завтра разберемся, – сказал он уже на лестницу, открыв дверь. – Да, как обычно… – Вошел и остановился на пороге.

– Ты здесь? – уже мне, с какой-то надеждой и испугом в голосе.

– Здесь; уйти?

– Что ты говорила – боишься привыкнуть? – Он с облегчением засмеялся, бережно поставил меч возле кровати, встал на колени и, стянув одеяло, положил голову мне на живот, повторив мою игру. – Со мной не привыкнешь. Завтра будем вставлять стекло, а сегодня придется греться другим способом.

– Кто это был? – хотя мне было все равно, кто. Он был рядом, живой, теплый, и меч не испачкан в крови. Правда, арбалетная стрела чернела в притолоке…

Он проследил за моим взглядом:

– Кто-то меня не любит. Разберемся. Как говорил герцог Корроннский, отец моего друга: «Будем жить, пока живы».

– Так это…

– Да, после смерти родителей я жил в семье герцога почти как сын. И вот еще что, – он ласково укусил мой бок, снова повторяя меня, – не кричи громко – Сержант поставил под окно охрану.

Я засмеялась, обнимая его.

Потом все-таки кричала. Не нарочно. Так получилось.

Утром вскочили одновременно. Под окном кто-то заворочался, сон после такой ночки сразу улетучился.

– Лежи, рано еще… – Старшой выглянул в окно, одеваясь и роясь в своем ранце.

– Надо окно вставлять, а то… – Мы оба засмеялись. На самом деле никуда не хотелось слезать, так бы и сидела голой в его кровати. – И про лук в жарком предупредить.

Он поднял голову:

– Ты очень красивая… – Подошел ко мне и надел на шею небольшой амулет на простой веревочке. Часть бронзовой дуги с выдавленным словом, написанным старым шрифтом: «Живы». Такой же, но с другим словом, висел у него на груди. – Этот амулет мне подарила герцогиня, когда умер их сын; она попросила носить его, не снимая. Сказала, что не надела на сына, вот он и погиб. Я боюсь потерять его. И тебя. Не снимай, если сможешь, – и поцеловал меня там, где амулет касался тела. Надел перевязь с мечом и вышел за дверь.

А я осталась сидеть в кровати. Голой, счастливой. И реветь крупными жгучими слезами.

8 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Лиса

Ночной непрошеный визит сильно разозлил Старшого. Оказывается, тот, которого командир уконтрапупил, все-таки успел выстрелить. А Старшой был не один. Стрелять при даме! Верх неприличия… Шучу.

Второго нападавшего успели поймать. Назначение Братьев старшими по охране, как ни странно, сильно усилило эту сторону нашей жизни. Треть отряда постоянно находилась в дежурстве. Город, наш двор, ну и лестница к командиру, конечно. Нападавшие, по-видимому, еще днем залезли в старую кузницу и сидели там до темноты. Кузница стояла с заколоченной дверью. Жига лично заколотил ее досками, не дав Немому и Кувалде там похозяйничать. Старшого не было, и те, помня его слова о местных, на рожон не поперли, хотя прежде и собирались.

Весло и Барсук разыграли перед пойманным роль живодеров и садистов. Не оглядываясь на него, долго грели всякие железяки на костре, спорили, с чего лучше начать: с глаз или нижних частей тела. Через час приготовлений, когда Барсук переоделся в кожаный фартук («чтобы кровью не запачкать», – как он бодро заявил), «ночной» был готов уже не только говорить, но и петь о том, кто, где и зачем. Оказывается, оба они были из шайки Сивого, как и казненный Ворон. «Ночные», как обычно, решили устранить проблему в корне, убив Старшого, чтобы обезглавить отряд и показать всем свою силу. Не вышло.

Командир послал половину отряда в Тритт, разрешив не сдерживаться. Разгромили несколько притонов, сожгли склады, принадлежавшие «ночным», но главарей не поймали. На обгорелых воротах склада Сержант оставил записку: «В счет долга». Вот, кстати: откуда Старшой эти десять тысяч взял, непонятно…

Сам же командир со мной, Немым и Веслом сходил к графу. Разговора я не слышала, но по виду Весла, который присутствовал при нем, мы получили полную свободу по охране ярмарки. И не только. Оказывается, Старшой кроме обычной охраны предложил его сиятельству сделать что-то вроде банка или меняльной конторы… я не все поняла. Суть в том, чтобы купцы не шлялись с кошельками, а держали все в одном надежном месте. И так далее.

Вслед за вышедшими из покоев графа Старшим и Веслом выскочил казначей графа Фитиль, управлявший всеми финансами и налогами.

– Ну как же, уважаемый, – спросил он у командира, – почему мы не будем брать деньги за охрану золота?.. – Оглянувшись на нас с Немым, он замолчал.

– Уважаемый Фитиль, – Старшой аккуратно взял его за локоток и повел по дорожке, – вы же один из самых умных по финансовой части людей в этом городке и окрестностях. Посмотрите на это дело не в размерах одной ярмарки и ста возов картошки, а на пять, десять лет вперед. Наша… простите, ваша, но с нашей помощью, задача – не заработать на этом. Вернее – заработать, конечно, но не сейчас.

Мы приотстали, но в утренней тишине все слова были прекрасно слышны.

– Главное, купцы должны поверить, что вам можно доверить деньги, что их вернут в целости и сохранности, и вообще – зачем их таскать на себе и прятать, если можно написать расписку, и контрагент сам получит свои кровные в нашем банке. И возить ничего не надо.

Фитиль стоял с открытым ртом. Старшой продолжал:

– Вы знаете, есть Корроннский банк, осуществляющий все расчеты столицы, есть Южное товарищество купцов. Там просто взаимовыручка и дешевый кредит. Учредим Центральный купеческий банк. Наш граф вроде как свободен от аристократических предрассудков – в отношении денег, во всяком случае, точно. Внушите ему и объясните, что продвигать торговлю можно только через быстрые деньги. Которые, если сейчас не пожадничать, будут храниться в его подвалах. На том прощаюсь. К вашим услугам.

Мы ушли. Фитиль так и остался стоять на дорожке, улыбаясь своим мечтам. Этим казначеям много ли надо для счастья? Мешок денег, можно даже чужих.

А Старшой, конечно, и мертвого заболтает… Нет, не так. Любому покажет, где правда, благостный свет и душевное спокойствие. И ведь не врет, и не придумывает. Ему не отрядом, а всем городом командовать. Даешь нашего командира в сюзерены!

10 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Магон

Да, это был достойный противник. Я смотрел на него из-за углового столика таверны – и завидовал. Вот кем я мог бы стать, если бы расклад моей жизни лег немного по-другому. Наемником или даже командиром наемников.

Родители мои были актерами. Все детство я колесил с ними в театральном фургончике по городкам, и когда они умерли от мора, для меня не было тайн в гриме, переодевании и перевоплощении. А также в метании ножей, пик и прочих колюще-режущих. Жаль только, что следующим моим наставником стал не такой командир, а Хмон – вор и грабитель, один из предводителей «ночных» в этих окрестностях. Кроме него никто, пожалуй, не знал ни моего настоящего имени, ни возраста, ни настоящей внешности. Для «ночных» я был Магоном, на десять лет старше себя настоящего, значительно толще и темнее. И наглее. И злее. С кем поведешься…

Сивый рвал и метал, призывал сжечь, подстрелить и расчленить, чтоб другим было неповадно. То, что городок уплывал у нас из рук, было понятно. Это и так бы произошло, рано или поздно. Сейчас они хоть повели себя по-благородному, предупредили, а могли бы просто прирезать еще тогда, после игры в тонк, или схватить после и повесить на площади в назидание остальным.

Двое посланных Сивым громил не вернулись из городка. А на следующий день все наши склады, притоны и схроны в Тритте были разграблены и сожжены. Мало кто успел сбежать. Я видел все своими глазами, валяясь в канаве, изображая подвыпившего приказчика.

Пришлось стать по-настоящему ночным. Охрана всех окрестных городков, до этого делавшая вид, что нас не существует, теперь с увлечением ловила всех запятнавшихся. Это не совесть у них проснулась, просто представился случай почти безнаказанно отобрать все принадлежащее «ночным». Грабь награбленное, короче.

Я, в костюме южного купца, благо рожа похожа и грима много не надо, спокойно снял жилье недалеко от их таверны и каждый день ходил туда обедать. Что делать дальше – не представлял. Сивый, с которым встречался накануне, предложил взять их кассу. Я ел рагу, посматривал во двор. Скоро всех уже знал по именам и привычкам. И чем больше узнавал их, тем сильнее удивлялся этим странным наемникам. Хохочущим и читающим, пьющим и матерящимся, куда ж без этого. Воинам и мальчишкам. Женщинам. Бойцам. Друзьям. Мастерам. И убийцам. А как же. И все равно они разительно отличались от всех мною виденных солдат. Видно, боги захотели собрать после мора вместе тех, кто не смог бы выжить в другом составе.

Прикольно. И завидно.

10 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Сержант

За неделю до ярмарки встали караулом на всех въездах в город. Потихоньку люди привыкли, что позади городских охранников постоянно маячат две-три фигуры в полном вооружении с черными перьями на шлемах. Моду ввела Лиса. Ради шутки прикрепила черное перо: не такое шикарное, как у Старшого, но все же… Братья, увидев это, купили тут же черного петуха, украсили свои шлемы и раздали остатки перьев дневному караулу. Через день весь отряд красовался черными плюмажами над головами. Нашивки не понадобились. Особенно когда Братья доходчиво объяснили некоторым городским стражникам, что это не мода, и право носить черное перо надо заслужить.

С помощью Хина арестовали четверых «ночных», проживавших в самом городке. Хин прислал трех своих людей, неприметных дедков, которые когда-то служили с ним в сыске. Теперь, если они опознавали во въезжавшем в городок госте очередного карманника, грабителя или тихушника, дергали за рукав одного из отряда. Гостя просили пройти в караулку, после чего он оказывался на нашей конюшне. Если он был мелким воришкой, то Весло, оглядываясь на Барсука в фартуке, погромыхивающего щипцами, вежливо просил не появляться в городе на время проведения ярмарки, и в дальнейшем не пакостить в местах, находящихся под охраной отряда. После чего человечка отвозили обратно и выпускали за ворота. Если же попадался вор с «репутацией», то его просто запирали, без всяких объяснений. К началу ярмарки их собралось в конюшне человек десять. Попытались взбунтоваться, арбалетами удалось загнать их обратно под замок.

Пошел за советом к Старшому.

– Значит, так. Бери их всех, выдай по лопате, веди в дальний овраг и заставь выкопать две большие ямы, каждую на десять человек.

– Не круто, без суда их… того?

– Ты дослушай. В первую яму пусть перетаскают наших рыжих знакомых, нечего им тут возле нас воздух портить. Когда похоронят, объясни, что или спокойно сидят до конца ярмарки у нас в гостях, или …

– Ага. Подействует, я думаю.

– Я тоже уверен в этом.

Знаток человеческих душ, блин. За две недели рыжие братья дошли до нужной стадии демонстрации того, что бывает с нашими противниками. Больше жалоб не поступало.

14 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Старшой

За день до открытия ярмарки граф собрал все местное купечество по поводу основания нового банка. Толстосумы выразили (конечно, не словами, но взглядами) свое опасение. Отдать деньги в подвал его сиятельства? А получим ли мы их обратно? С разрешения графа слово взял Фитиль, которому я заранее записал ответы на наиболее каверзные вопросы.

Поняв, откуда дует ветер, купеческая верхушка в составе пяти человек вечером пришла в таверну, заранее пригласив меня за свой столик. После долгого обмена любезностями перешли к делу.

– Уважаемый, осталось только два вопроса. Зачем это надо нам? И зачем это надо лично вам? – Жига, после освобождения сына, был сама любезность.

– Это просто, уважаемые. – На меня напали умиротворение и спокойствие. – Для вас это единственная возможность сохранить свою торговлю. Страна восстанавливается после мора. Вспомните, как было раньше. Всем заправляли столичные, ну и еще южные купцы. Караваны были их, лавки их, все товары были их. Почему? Потому что, имея много денег, можно покупать крупным оптом дешевле и продавать соответственно тоже дешевле. Вскоре будет то же самое. Вас съедят с потрохами. Если вы, уважаемые, не вырветесь с местного рынка хотя бы на всю центральную часть страны, то вскоре ваши лабазы сменят хозяев. А расшириться сейчас можно, только имея деньги.

Я отставил кружку с пивом и помахал Веске, управлявшейся за стойкой:

– Красавица, налей нам, пожалуйста, красного вина из бочки, которую вчера привез южный купец. В хорошие бокалы. Попробуйте, уважаемые: не пиво, конечно. Сам почти не пью, но это вино заслуживает уважения.

Я специально взял паузу, чтобы купцы прочувствовали мои слова.

– Итак. Где взять деньги? В своем банке. Где взять свой банк? Создать его. Вложим все по чуть-чуть, для начала. Но это не главное. Главное, чтобы вы, уважаемые, приучили всех, с кем торгуете, что надежнее, лучше и дешевле нашего банка ничего нет. И деньги хранит, и расчеты ведет, и в долг дает… и сеет, и жнет, и пляшет, и дудой машет.

Купцы заулыбались. Двое, что в возрасте, смаковали дорогое вино, видно вспоминая лучшие времена. Молодой отставил непонятную кислятину, еще один выпил залпом, как ром. Жига делал вид, что тоже разбирается в вине, разглядывал на свет, пил по глоточку. Вино и правда было отменным. И крепким.

– Вот вино. Не пей, не продавай семь лет, и тогда твое «Южное красное» будет знать вся страна. Отец нашего графа не побоялся устроить рынок под стенами дворца – и вот, лучшая ярмарка центральных областей завоевала себе репутацию. Рискнем, тогда есть шанс, что через какое-то время наш городок будет известен не только торговлей, но и главной конторой Центрального банка. И те, кто успел стать его отцами-основателями, будут очень почетными и богатыми людьми.

– А если… – Жига помахал руками, изображая клубы дыма.

– Ну потеряем. Не больше, чем теряется при пропаже одного каравана. «Без риска потерять ру́ки нельзя ловить контулукского тигра». Вы же это знаете, уважаемые.

Я налил еще. Купцы тоже расслабились, враждебность и настороженность исчезли.

– Теперь второй вопрос. Зачем это мне? Тут еще проще. Времена вольных отрядов заканчиваются. У графов и баронов своя охрана, у городков, купцов и прочих – тоже. Армия потихоньку восстанавливается. Разбойников вешают, «ночных» пасут. Вот. А такому городу и банку все равно нужна своя, кровно преданная охрана. Мне этот городок ужасно нравится. И виды, и люди. За вас, уважаемые!

Выпили стоя, сели, откинувшись, обратно.

– Завтра рано вставать, – самый старый купец поставил бокал на стол, – мы подумаем над вашим предложением.

– Не моим. Предложение исходит от графа.

– Да-да, конечно. Уважаемый, я правильно понимаю, что мы можем спокойно заключать сделки здесь, под вашей охраной?

– Безусловно. И двор, и таверна будут все время под наблюдением. А вино и пиво здесь отличные.

Жига не мог уйти без своего последнего слова:

– Мы в долгу не останемся. Отблагодарим.

Я засмеялся. Вот болтун, надо укоротить.

– Ну кое-кто еще не отблагодарил отряд за спасение сына. Дело, конечно, благородное. Спасение и все такое. Но мы рисковали жизнями, а пятеро с той стороны ее потеряли.

– Пятеро? – Жига покрутил головой. – Сколько я вам должен?..

– Что вы, уважаемый, никаких денег! Но если вы так хотите нас отблагодарить, то я бы хотел выкупить у вас старую кузню, мне она нужна для отряда.

Жига скрипнул зубами. Остальные купцы, которых этот старый конфликт, похоже, тоже сильно утомил, смотрели на него. Жига нашел силы, чтобы рассмеяться.

– Зачем выкупать, уважаемый? Сегодня же я пришлю вам имеющиеся у меня бумаги. Владейте и пользуйтесь. Или у вас есть кому ее продать? – Он обернулся к прилавку.

– Нет, все себе, все себе…

– Вы интересный собеседник. Не знаю, на беду или на радость вы, Уважаемый, со своим отрядом пришли в наш город.

– На радость, на общую радость. Мы вам, уважаемые, не враги, не конкуренты, а «защита, опора и душевная благость».

Купцы рассмеялись. Даже Жига, махнув рукой, улыбнулся. Я проводил их до дверей. Посмотрев, как они с приказчиками вышли со двора.

– Немой, кузня наша. Можете обустраиваться.

За спиной удовлетворенно вздохнули. Пошел прогуляться. На этот раз в сопровождение выдвинулись Братья. Дел им мало… Городок бурлил в ожидании завтрашней ярмарки. Мест свободных уже почти не было. На площадь даже не стали соваться. Возы, лошади, люди. Снова возы, лошади, люди. Гам, шум, ржание, смех, ругань. Пыль столбом. А запахи! Это не передать словами. В одном месте пускаешь слюну от вкусных ароматов, а через десять шагов уже слезу прошибает: что же это они привезли, с таким резким запахом?..

Неожиданно наткнулись на Выра, самого старшего купца из присутствовавших на встрече. Тот, стоя перед лавкой драгоценностей, за что-то распекал своих людей. Увидев меня, поклонился:

– Снова здравствуйте, уважаемый.

Я тоже поклонился:

– Все хорошо? Не по нашей охранной части проблемы?

– Да нет, – он засмеялся, – по вашей денежной части.

– Что такое?

– Да приказал собрать все долги, чтобы закупиться на ярмарке, а народ ушлый, тоже хочет свои дела провернуть, а уж после и деньги отдать. Не знаю, что и делать теперь.

– Ну не прибедняйтесь, не все так плохо, я надеюсь.

Мы посмеялись.

– Кстати, уважаемый, я видел в этой лавке жемчужное ожерелье. Очень красивое, но с очень страшной ценой. Сколько лет оно у вас уже пылится?

– Оно два года… не пылится, а украшает витрину. И достойно украшает. А что вы хотели предложить, уважаемый?

– Вам все равно не продать его здесь. Снизьте цену, и я заберу его у вас сегодня же.

– На сколько, уважаемый?

– На половину, уважаемый.

– Хе-хе. На четверть, уважаемый.

– Хо-хо. На треть, уважаемый.

– Хи-хи.

– Ха-ха. И уже сегодня, уважаемый, вы получите звонкие монеты, которые можно пустить в оборот.

– Ох, я сразу понял, что вы, уважаемый, умеете найти нужные убедительные слова. Щегол, упакуй то ожерелье для уважаемого.

– В подарочный мешочек, если можно.

– Ох, ох… Кому-то повезет. С вами, уважаемый, приятно иметь дела.

– Я же говорил, что мы для вас…

– Да, да, я помню: «Защита, опора и душевная благость».

– Точно.

– Вы знаете, Старшой, – Выр впервые так обратился ко мне, – я влезу в затею с вашим банком, только если главное слово будет не у графа, а лично у вас.

– Корроннская доля? – засмеялся я.

– Решающее слово, большинство голосов, как хотите называйте. Возглавите?

– Думаете, справлюсь, уважаемый?

– Судя по тому, как вы, уважаемый, подбираете людей вокруг себя, у вас получится. К тому же словосочетание «корроннская доля» в этом городке знают от силы три человека, и вы, уважаемый, в том числе. Так что у вас получится.

– Вы мне льстите.

Раскланялись. Хотел послать одного из Братьев к Лисе за деньгами, но тут она нарисовалась сама. В броне, в сопровождении еще двоих.

– Проблемы.

– ?..

– Барсука опять порезали. Кто-то пытался нас ограбить. Пятеро. Влезли через крышу. Барсук на чердаке спал после ночного дежурства. Успел заорать. Получил стрелу в плечо, в другое, и мечом по спине. Выпрыгнул на лестницу. Те пытались вскрыть мою комнату, где сундук стоит. Комнату взломали, сундук – не успели, Весло с остальными его отбили. Одного застрелили. Остальные ушли.

Я посмотрел на Братьев. Те стояли с красными лицами, сжимая мечи.

– Обидно. Хорошая у нас охрана. Я говорю – хорошая, раз не смогли украсть. Надо забор вокруг всего двора делать. Сержант где?

– Там с Веслом смотрят.

– А ты, следопыт, не можешь по следам пройти, откуда хоть пришли?

– Могу.

– А что тогда? Дай денег Немому, вот эту сумму из моих, пусть вот сюда отнесет, а сама бери Братьев – и вперед.

– Сержанта?

– Нет, вам только пробежаться, ни во что не встревать и назад.

– Понятно.

Понятно им… Настроение испортилось. Что ж, мятных конфет никто не обещал.

«И вслед ему оборачивались только паскудные грязные рожи, так как другие в тех местах, откуда он возвращался, не обитали».

Вот и у нас так. Почти.

14 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Сержант

Братья с Лисой принесли из разведки еще одного жмурика. Весло на лестнице все-таки достал его своим коронным ударом снизу вверх. Отбежать от таверны он все же смог. И лег. Свои друзья и прирезали, чтобы лишнего не сказал. Итого двое из пяти. Весло опознал и главного у них, тот сидел за карточным столом напротив Старшого. След обрывался на берегу. Сели в лодку и уплыли. В связи с этим командир приказал устроить еще ночной дозор на побережье. Плеск весел слышен издалека. Вдруг еще кто-нибудь пожалует? Следить за берегом было заботой городских стражников, но понятно, что те особо не напрягались.

Старшой вызвал меня, Весло, Лису и Братьев. Собрались не в общем зале, а у него наверху. Немой сидел на подоконнике.

– Значит, так. Лезли, и знали, куда лезут. Кто-то сказал им, где стоит наш сундук, – Старшой посмотрел на нас. – Вспоминайте, кто был у вас в комнатах из городских и кто мог по пьяни что-нибудь сболтнуть.

Все потупились.

– Понятно, что мы не нищенствуем, и деньги есть, – не выдержала Лиса, – это они должны были и так понять.

– Но лезли к тебе в комнату, а не ко мне. То есть знали, где сундук.

– Нет, – вступился Весло, – могли знать, кто заведует деньгами, а это просто, и где ее комната.

– Но все равно кто-то сболтнул. А кто-то услышал, – не сдавался командир.

– Из таверны, может?

Немой промычал от окна.

– Не понял, – повернулся к нему командир. – Что?

Тот сделал рукой непристойный знак.

Мы с Веслом кашлянули.

– Точно, надо было догадаться, что все гулящие девки под «ночными» ходят.

– Ну и что вам – в целом городе женщин найти не получилось, обязательно надо было этих тащить?

– Да это не мы. Это молодежь. Крутые наемники, блин. Надо же пофорсить в городе… – Я чувствовал себя виноватым.

– Ну хоть с этим понятно… – Старшой облегченно вздохнул. – Сделаем так…

15 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Сивый

Паскудство. Вся жизнь летела под откос. Из-за этих, не знамо откуда свалившихся, гребаных наемников. И их командира. Хитрого и чересчур умного командира. Всех «ночных» разогнали. Те, кого не пристрелили или не заперли, легли на дно. Ожидаемый доход от ярмарки растаял как дым. Похоже, что, если дела так и дальше пойдут, надо будет валить из этих гостеприимных городков. Куда? Снова все сначала?

Оставался шанс: или пристрелить главного, или опозорить весь отряд, ограбив их самих, или что-нибудь в том же духе. Стрелять в командира больше смельчаков не находилось, несмотря на то, что он ходил по городку без брони. Смерть Ворона, а затем и Ножа с Цевом, посланных мною к наемникам на «дружескую» ночную встречу с двумя арбалетами, приструнила всех. К тому же за командиром всегда ходила пара бойцов из отряда, и судя по тому, как отряд боготворил своего Старшого (так они его называли), того, кто попробовал бы пырнуть его, ждала смерть, и хорошо если быстрая и не мучительная.

Магон где-то затаился. Пришел однажды, выслушал предложение грабануть самих наемников, ничего путного не сказал.

– Попробуйте.

– Ты не пойдешь?

– На это – нет.

– Думаешь, не получится?

– Может, и выгорит… а где сундук стоит, откуда знаете?

– Девки у них внутри были, все посмотрели.

– Ну-ну.

И все. Глава называется… Тихо, Сивый, тихо. Вот он – шанс, сделай дело, а после него и поговорим, кто тут теперь рулит.

Размечтался… Взял всех оставшихся у меня под рукой. Впятером тихо залезли по заброшенной на крышу веревке, и все бы хорошо, да кто же знал, что там, на чердаке, кто-то спит. И прыгучий, гад! Несмотря на стрелу в плече, успел заорать и спрыгнуть с лестницы. Выбили дверь, где жила рыжая баба, которая, оказывается, отвечала за кассу отряда. До сундука дело не дошло. Появившийся снизу здоровенный наемник сразу срубил Крысу, охранявшего лестницу, а потом уже возле окна ранил и Дупло, прикрывавшего наш отход… вернее, постыдное бегство. Дупло до лодки не добежал, захрипел и осел на землю. Длинный порез через всю грудь намок кровью, и было понятно, что счет идет на мгновения. Ткнули ножом в сердце, чтоб не мучился… ладно – чтоб не разболтал про последние нычки и схроны.

Теперь это было уже делом чести. Последние кореши, Муха и Свист, смотрели на меня выжидательно. Или я урою этих наемников, или с местом центрового можно распрощаться. Что ж, ва-банк так ва-банк. Пересдача.

16 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Лиса

Отряд столкнулся с задачей, с которой раньше не имел дела. Грубая сила уступила место хитрости, засадам и прочее, прочее, прочее… Надо было переиграть противника, причем на его поле. И переиграть вчистую, без пленных и недовольных. Здесь уже не помогали ни выучка Старшины, ни ловкость Весла, ни моя меткость (к черту скромность). И только хитрый Старшой способен был придумать неожиданный ход, который мог бы озадачить местных бандитов. Помню, пару лет назад, когда он еще не стал командиром отряда и старшие все еще недоверчиво присматривались к нему, его придумка, как обычно, здорово нас всех выручила. Старшина взял работу на поимку человека, который изрядно насолил всем в одном городке. Тот всегда ходил с охраной, не скупился платить и поэтому имел «глаза и уши» во всех возможных местах. Найти его логово не удавалось.

Городок стоял на реке, моста не было, и все переправы осуществлялись на лодках-плоскодонках, которые могли взять или двух лошадей, или воз с людьми. То есть для переправы одной подводы необходимо было минимум две лодки.

На эту странность и обратил внимание Старшой.

– Рыбак сказал, что из четырех больших лодок и во́рота-барабана с канатом можно сделать здесь отличный паром. – Старшой начертил на пергаменте что-то похожее на огромного жука.

Старшина, Второй и Сержант недоверчиво смотрели на каракули. Я рядом на печке грела чайник и все слышала.

– Ну и на кой нам это? – Второй, как всегда, выразил общее скептическое мнение.

– Делаем паром, сажаем туда на работу четверых. Потихоньку народ привыкнет, станет пользоваться.

– Ну и?.. – Сержант покрутил головой.

– Ну и, ну и… Сами же говорили, что, скорее всего, схрон у Черепа (того, кого мы ловили) на том берегу, а безобразничает он на этом. А тут ему – и переправиться с награбленным, и погоню главного транспорта лишить. Он хитрый, значит, все предусмотрит заранее. Главное – понять, когда грабеж будет. Ну тут тоже можно подсунуть приманку. Купца пьяненького и болтливого, мол, озолотился, кошель пузо греет… и так далее.

– Ну короче…

– Опять «ну»… Ты другие слова знаешь?

– Ну знаю.

– Вот Череп золотишко возьмет – и сам на паром к нам влезет. Можно упаковывать.

– Все хорошо, но сколько ждать и готовить это?.. – Второй пририсовал к парому Старшого крылья и хвост. Сержант отобрал грифель и пририсовал пасть с зубами. Получился летающий страшный зверь. Старшина хмыкнул и добавил дракону мужские достоинства: зверь из страшного стал смешным.

– Мы и так уже две недели тут ошиваемся. Никто ж не говорит, что другие поиски надо бросить, но вдруг получится?

– Хорошо, – Старшина приколол ножом рисунок над столом, – кто тут еще не засветился? Рыбак, Немой, Кувалда, Барсук. Второй, дай им денег на лодки и канат, пусть едут в соседний город, все купят и начнут. Артель по перевозке «Летающий член».

– Тогда уж «плавающий»… А старшим кто?

– Как обычно, Старшой.

– А купцом? – Это я встряла с чего-то.

Старшина обернулся на меня.

– И ты здесь? Чего? А, чай. Наливай. Купец нам только через пару недель понадобится, там и придумаем. Синего пошлем, с его плутовской рожей в купцы – самое то. Пусть сидит здесь и в городе не маячит.

Получилось на загляденье. Рыбак показал, как правильно соединить лодки для надежности и плавучести, Немой с Кувалдой соорудили во́рот для намотки каната, а Барсук еще и украсил паром затейливой резьбой, для пущей красоты. На обоих берегах соорудили небольшие пристани со сходнями, и дело пошло. Местным понравилось новое средство переправы. Медленнее, чем на лодке, зато удобнее. Стоишь у перил, плюешь в воду, и заходить-сходить проще.

Проблемы возникли только с прежними перевозчиками. Одну пристань даже пытались поджечь. Наше участие не афишировалось, поэтому проблему решал сам Старшой. Взял на прокорм начальника стражи из городка, и тот приструнил лодочников. Не сдались только Угловые, семья из четырех братьев, которые жили перевозом и теперь пытались всеми силами отбить у нас клиентов. И снизив цену за перевоз, и крутясь на лодках возле самых наших пристаней, и пытаясь подрезать канат. В итоге после очередной неудачной попытки с их стороны «нечаянно» задеть канат багром Немой, разозлясь, кинул два топора, воткнув один в нос, а другой – в корму их плоскодонки. Такая демонстрация умерила пыл Угловых.

Мужиков было жалко, но мы же здесь не на все время. Интересно, а что будем делать с паромом после дела?

А дело вышло на загляденье. Ограбив Синего, старательно играющего роль пьяного купца, для чего ему и стараться сильно не надо было, Череп с тремя подручными и погоней из городских стражников допылил на подводе к берегу реки. Там еще двое его людей, грозя мечами, держали паром на этом берегу. Кувалда и Барсук тихонько матерились, но делали вид, что им очень страшно. Других лодок было не видно, кроме двух лодок Угловых. Череп наверняка заранее договорился с лодочниками, чтобы уйти от погони.

Лошади с телегой зашли на паром, наши завертели во́рот. Череп с возницей остались на пароме, четверо других грабителей уселись в лодки. Теперь, если даже стражники перерубят канат, все равно паром доплывет к другому берегу. Когда погоня выскочила на берег, лодки с паромом были уже на середине реки.

Начальник городской стражи в гневе обернулся ко Второму, который тоже участвовал в погоне.

– Где ваши люди? Он опять ушел. И с деньгами. Я буду советовать его светлости отказаться от ваших услуг.

– Наши люди – там, где надо. А вы, уважаемый, не отпускайте своих, они еще понадобятся для охраны разбойников.

– Какой охраны? Вот, он показывает нам и вам неприличный жест… О боги, что там происходит?

Что, что… В лодках вместе с Угловыми на веслах сидели наши Братья, а также Пекло и Жгут, которые теперь, разоружив пассажиров, вязали их ремнями. А на пароме, благодаря мечам Весла и Сержанта, а также моему арбалету, после того как мы вылезли из-под досок настила, тоже уже все было кончено. Череп пытался отбиться, но, поняв, что это не получится, хотел прыгнуть в воду, однако Кувалда с Немым накинули на него сзади сетку.

– Вот так. Жертв нет. Полная победа.

Самое смешное было уже на берегу. Череп со связанными руками плюнул под ноги начальнику стражи и Второму:

– Вам просто повезло.

– Кому повезет, у того и контулукский дракон яйцо снесет, – не остался в долгу Сержант. – Топай.

Начальник стражи удивленно смотрел на связанных разбойников.

– Как вы догадались посадить людей на паром, уважаемый? – обратился он ко Второму.

– Это наш паром, уважаемый. И люди наши, и «купец», и золото, кстати, тоже. Так что пусть ваши люди к этому мешку даже не примериваются. Передайте его светлости, что мы благодарим городскую стражу за помощь, без вас нам бы не справиться.

– Э-э… Спасибо.

– Кстати, у Черепа наверняка есть свои люди и в городской страже, так что я посоветовал бы повесить его прямо сегодня, чтобы не ловить второй раз.

– Да-да… Его светлость, я думаю, будет не против этого.

Вечером подошла к Старшому.

– Сколько ты Угловым заплатил за помощь?

– Они нам заплатили. И очень прилично.

– Как «они»? За что?

– За «Плавающий член». И за то, что мы уходим отсюда, оставив их в покое, к тому же с нашим паромом.

– Вот хитрюга!

– А то.

17 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Сержант

Сидеть и ждать, что снова придумают «ночные», не хотелось. Решили пойти на хитрость. Пустили слушок через девиц легкого поведения, что идет караван с деньгами для нового банка. Для правдоподобности собрали городских стражников с трех городков. Вскоре Хак, изображая сильное подпитие, «проболтался», что золотой караван – это обманка, а настоящие деньги повезут незаметно и с небольшой охраной, где он-то и будет главным. Так сказать, одна выдумка внутри другой. Судя по характеристикам Сивого и Магона, они были ребятами тертыми и умными. Должны были клюнуть. Про последнего, правда, говорили, что он исчез, но с ним надо быть настороже.

Местом встречи назначили старую мельницу в половине дневного перехода от Дамбы. Там, по легенде, должна была состояться передача золота от купцов нашей охране. Место просматривалось на два полета стрелы, пути отхода тоже были. Неплохое место для засады. Их засады.

– А если они нападут уже на переходе? – Весло не верил в версию засады. Он сам их столько устроил, что был у нас в этом главным специалистом.

– Могут, но они тоже будут спешить. И раз им якобы стало известно о втором обозе, значит, постараются проверить сразу, а не ждать, пока оба каравана соединятся. – Старшой рассматривал нарисованную мной на бумаге схему мельницы и окрестностей. – Вопрос, сколько их будет…

– По спискам Хина – всего человек пять, не больше.

– А если их будет человек пятнадцать – двадцать? – Хак не боялся, но предполагал и такой вариант.

– Это надо учесть. – Старшой бросил перо на стол. – Как бы действовали мы?

– Как, как… Заранее бы пришли и спрятались на мельнице; или перерезали бы первую команду охраны и под их видом ждали вторую; или вылезли, если бы была такая возможность, уже при передаче. – Весло пририсовал к моим крокам несколько деталей.

– А внутри мельницы есть где спрятаться отряду?

Сержант почесал шрамы.

– Есть, она здоровенная, с подвалами. При желании и двадцать человек можно спрятать, но…

– Что? Договаривай.

– Стремно. Первый отряд должен осмотреться, вдруг заметит.

– То есть первый обоз встретят, вылезут и возьмут. И будут ждать второй. Тем более что, надеясь на тайну, никаких особых предостережений не заготовлено. И здесь, и там – свои люди… Это что? – Старшой присмотрелся к загогулинам, начертанным Веслом.

– Это канавы отводные. Лес лысый, хорошо просматривается. Пойдем большим отрядом – сбегут.

– Надо что-то придумать, что-то придумать, что-то придумать…

– Заклинило?

– Ага: заклинило, заклинило, заклинило… Что это?

– Канавы для отвода воды в половодье, я же сказал.

– Глубокие?

– Почти в рост. Но их хорошо с мельницы видно, не спрячешься.

– Спрячешься, спрячешься, спрячешься… Берите доски, сбивайте деревянные щиты, много. Ночью сегодня вот эту канаву заложите сверху щитами и завалите скошенной травой.

– Ага, понял… кого посадить? Всех? – Весло с одобрением покивал.

– Пока только одного. Вы же должны все вместе выехать с большим отрядом. Ночью разделитесь и ночью же заползете туда. Сможете?

Весло улыбнулся.

– Ясен пень. А дальше?

– Дальше, дальше, дальше…

21 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Хак

Вместо пяти – семи ожидаемых разбойников показались человек пятнадцать. Скакали резво, кто на лошадках, кто пылил на двух телегах, надеясь ошеломить натиском и численностью. Задница, задница, задница… Так, наверное, сказал бы Старшой. Пришлось вместо плана «Сейчас повоюем» разыгрывать другой вариант – «Быстренько по норам». Отбежали в противоположную от мельницы сторону и нырнули под щиты в канаву. Основная часть отряда сидела как раз на той стороне, откуда наступали «ночные».

Со стороны мельницы послышалась брань. В утреннем воздухе голоса разносились четко и громко.

– Где они, Сивый? Где эти трое? Где золото? Куда ты нас привел?

– Здесь они где-то, прячутся. Ищем.

– Никого нет. Ни в подвалах, ни на чердаке. Где золото, Сивый?

– Золото сейчас привезут.

– Держи торбу шире. Это подстава, сердцем чую. Уходим.

– Стойте, давайте подождем.

– Чего? Смерти? Эти наемники ваши городки почистили, так ты решил нас тоже под камень подвести? Сивый, ты ответишь. Уходим.

Уйти-то они никуда не успели. Арбалетный залп сбил нескольких разбойников с лошадей. Из-под досок на дорогу выскочили наши основные силы.

– Засада! Вперед, на прорыв!

Как же, на прорыв… выставленные копья свалили еще пару человек. Убитая лошадь, запряженная в телегу, перегородила дорогу. Несколько всадников бросились обратно к мосту на другую сторону, но там уже я, Прут и Рыбак выставили копья, перегородив дорогу. Кто-то бросил лошадь прямо на меня; вместо того чтобы рубануть коня по ногам, я попытался достать всадника и промахнулся. Пожалел лошадку, называется. Всадник перескочил через мост. Остальные поскакали через поле в сторону леса.

Вот так. Наши дорубали последних несдавшихся, на телеге.

Подскочил Сержант.

– Сколько ушло?

– Трое.

– Эх вы… Сивый где?

– Не вижу. Убежал.

– Контулукского дятла вам в дупло! Проворонили! Что Старшому скажем?

– Не знаю.

Оказалось, по показаниям пленных, что Сивый подбил «ночных» из дальних городков прихватить наш золотой караван. Теперь, я думаю, его не только мы ловить будем, но и ребята с той стороны. Такое не прощают.

22 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Сивый

Все. Теперь можно не прятаться. Все равно поймают. Или бежать куда-нибудь на острова? Нет уж. Всю жизнь знать, что удрал и не отомстил… У нас тоже честь имеется. Жизнь за жизнь.

За подставу около мельницы свои же не простят. Кто знал, что этот командир окажется настолько хитрым… а в том, что это придумал именно он, нет никаких сомнений. И ходит теперь без брони и без оружия, показывая всем, что он никого здесь не боится. И ведь это действует! Никто из «ночных», оставшихся в окрестных городках, и думать не смеют, чтобы открыто на него и его отряд напасть. Это еще хуже, чем на благородного покуситься. Те боятся получить удар от своих же, от чужих – нет: за убийство благородного не на поле боя грозит медленная и мучительная смерть. А тут и от благородных угроз нет, так еще и под защитой такого отряда, и авторитета, и уважения, если быть честным.

А кроме чести, у меня теперь ничего и не осталось.

Обидно. Зарядили дожди. Не люблю осень. Всегда осенью погано себя чувствую и болею. Кто ж знал, что и умирать придется осенью.

«Как лист увядший падает на душу…»

И так далее.

24 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Старшой

Паршивое было настроение. И погода паршивая. И все было паршивое. С утра дождь поливал все вокруг: не сильно, но душа уже соскучилась по солнышку. И по радостной работе. И по книгам. И по умным собеседникам. И по…

Обошли посты на дамбах. Охрана мокла. Только Рыбак догадался натянуть тент, и южный пост сидел с комфортом у шлагбаума. Еще и с удочками в руках. Рыбак, что с него возьмешь.

Обратно шли мимо трактира, стоящего на площади. В нем, в отличие от нашего большого двора, ошивались любители дешевого пива. Стражники, мастеровые, заезжие крестьяне. У дверей стояла группа людей, человек пять, то ли не решаясь войти, то ли уже выкинутые наружу. Присмотрелся: у всех какие-то непонятные свертки. А, музыканты…

– Добрый день, уважаемые, какие трудности испытываете? – С чего я к ним пристал – не знаю. Настроение паршивое, я же сказал.

Те обернулись. Самый молодой из них хотел сказать что-то резкое, но, рассмотрев пару фигур в броне и с оружием, маячивших за мной, передумал.

– Добрый день, уважаемый, – ответил самый старый из них с самым маленьким свертком. Скрипка? – Вы не подскажете, где можно переночевать в этом городке? Дешево. Можно сеновал, – добавил он.

– А что играете, уважаемый? – Я пытался понять, какие инструменты у них в руках. Музыканты ими, по-видимому, дорожили. Все было тщательно завернуто от дождя.

– А что хотите, уважаемый, – устало ответил скрипач. – Корроннский марш хотите?

– Корроннский марш на пяти инструментах? Интересно. А «Песню Бродяги» из «Звездной саги» сможете?

Музыканты переглянулись. Скрипач улыбнулся:

– Если ваша светлость даст нам просохнуть и съесть по тарелке горячего, то мы всю сагу исполним. И с большим удовольствием.

– Так тихонько, не торопясь. Не всю, а лучшие части, вы знаете. Чтобы душа развернулась, а потом опять свернулась, – засмеялся я.

– С большим удовольствием, ваша светлость.

– Да какая там «светлость»… – махнул я рукой.

– Тот, кто впервые за десять лет заказывает нам настоящую музыку вместо «Эй, красотка», всегда будет для нас «ваша светлость», – поклонился он в ответ. – А где играть? Здесь? – Скрипач пренебрежительно махнул рукой на трактир.

– Нет, есть место почище. Лиса, отведи их к нам, пусть обсушат и накормят. Мы с Сержантом дойдем до северного поста и вернемся.

Музыканты, повеселев, побежали за Лисой.

– Сержант, любишь «Песню Бродяги»?

– Мне там больше «Весенний вальс» нравится.

– Да ты романтик, Сержант!

24 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Лиса

Привела музыкантов в таверну. Хозяйка приказала им снять мокрое белье, а вместо этого выдала простые полотняные штаны и рубахи. Теперь они сидели в нише под лестницей, как пять белых братьев, и уплетали горячее рагу. Пиво приняли с поклоном, но пить не стали, отставили к своим сумкам.

Зал наполнялся. Купцы, приказчики, местные и приезжие, отдыхали после торгового дня. Кто-то из совсем солидных сидел в отдельной комнате, но дверь туда была открыта. Начальник охраны графа сидел вместе с Хином и казначеем. Все разговаривали, но не громко. Шум голосов и ароматы кухни витали в воздухе. Я присела к нашим за столик, обычно мы ели у себя, но ветер и дождь загнали всех в таверну. Впрочем, нам здесь были рады. Весло с Братьями, Хак и Немой подвинулись, освобождая место.

– Кого это ты привела? – Весло разглядывал пять белых фигур.

– Старшой сказал, что будем петь и развлекаться. Музыканты это.

– А где он сам?

– Они с Сержантом сейчас придут, к северной дороге пошли.

– Вместе?

– Да, не бойся.

– Не бойся, не бойся… Мало ли что.

Дождь за окном припустил сильнее. Музыканты очистили тарелки, аккуратно вытерли руки. Отодвинули стол к стене и стали разворачивать свои свертки. Даже не знаю, как они правильно называются, эти инструменты. У старого была небольшая скрипка с причудливым грифом, он сразу стал подкручивать на нем что-то. У здоровяка была волынка, или что-то похожее. У тощего мужичка – странного вида труба, вывернутая кольцом чуть ли не два раза. Молодой держал гитару, но с двумя грифами, а у последнего оказался барабан, да не один, а четыре: большой, два поменьше, и еще совсем маленький. И какие-то металлические тарелочки, и еще что-то непонятное.

Публика оживилась, зашумела. Все оборачивались.

– «Эй, красотка» давайте! – проорал кто-то из угла.

Музыканты даже не обернулись. Скрипач что-то говорил своим, в такт помахивая смычком. Те кивали. Встали, волынка чуть слышно стала наигрывать мелодию. Гитара тихо поддержала, барабанщик начал отбивать такт. Скрипач тихонько помахивал смычком, а худой с трубой закрыл глаза и, похоже, уснул стоя, слушая музыку.

– Его светлость пришел, – неожиданно громко сказал барабанщик и показал скрипачу на дверь.

Все услышали и обернулись. Но вместо графа на пороге стояли Старшой и Сержант. Глаза у народа округлились. Я-то поняла, почему музыканты назвали Старшого «его светлостью», а остальные оцепенели. Купцы, стражники, Хин, хозяйка за стойкой и даже наши. Повисла пауза. Из отдельной комнаты в зал высунулись «важные лица», удивленные отсутствием шума. И в этой тишине возникла музыка. Сначала тихонько, потом все громче и громче волынка с гитарой понесли печальную, но не грустную музыку над столами. Барабан стал отбивать двойной ритм, а скрипка вплела свою нить, придав объем и плотность песне. И когда казалось, что добавить уже ничего невозможно, поверх всего, вместе со всем, отдельно от всего – заиграла труба. Повела свою тему, иногда продолжая общий мотив, иногда идя наперекор ему. Это было чудесно.

Вся публика снова замерла. Под эту прекрасную музыку Старшой пересек зал, подошел к Хозяйке, поцеловал ей руку, что-то сказал на ушко и пошел к нашему столику. Когда он подошел, мы все встали. И непонятно, то ли чтобы просто подвинуться и дать место ему и Сержанту, то ли в качестве приветствия. Но выглядело здорово. И весь зал инстинктивно встал вместе с нами. Старшой удивленно обернулся, все смотрели на него, будто ожидая разрешения садиться. Неожиданно один из молодых купцов, по-видимому, из Южной провинции, поднял руку с кружкой в знак приветствия, и все в зале повторили этот жест, приветствуя командира. Старшой поклонился в ответ и сел лицом к музыкантам, показав нам жестом: «Тихо» и «Садитесь». Мы сели, и все в зале опустились на скамьи вслед за нами.

А музыка плыла… Такого эти стены не слышали давно. А люди многие и не слышали никогда. Я провалилась в нее, вспоминая всю свою жизнь, все радости и горести. Детское узнавание нового, запахи дома, первый охотничий трофей. Вкус мяса с костра, байки отца, зимнее небо. Мор, ужас одиночества, свое бессилие. Барахтанье и выживание. Обретение новых партнеров. Друзей. Любимых.

«Будем жить, пока живы. И жить будем достойно».

24 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Весло

Как я раньше не догадался… Конечно. Надо было просто собрать все детали вместе. Его светлость. Конечно. Воспитание и образование… но это не главное. Внутреннее достоинство и самодостаточность. Спокойствие и выбор из всех возможных вариантов самого верного, не по выгоде, а по смыслу. Конечно. А уж потом и знания, и умение ставить задачи, и общение с людьми, и ответственность.

И этот командирский голос. Даже это. Это в крови. Как ни учись, а уверенность в себе закладывается еще в детстве. Остается вопрос, кто и почему.

Да какая разница! Видно, что не от долгов бежит и не от мести прячется. Остальное не важно. Сколько их, благородных, после мора, да и до мора такое было, лишившись земель и замков, мыкались по городкам… Кто так же – в наемники, а кто и хуже. А то, что в нем нет никакой спесивости и презрения к обычным людям, так это как раз лишнее подтверждение благородного происхождения. Настоящие бароны и вели свои родословные от тех, кто стал хозяином не по случайности или с помощью денег, а благодаря особенностям характера, умению вести за собой людей и преодолевать все встреченные трудности.

Музыканты доиграли, отложили инструменты и сели отдохнуть. Зал зашевелился, снова залязгали ножи и побежали служанки с кружками. Мы сидели за столом одной дружной компанией, но наши удивленно косились на Старшого. Братья – с неподдельным восхищением, Лиса с Сержантом – с недоумением, а Хак – настороженно. Только Немой всем своим видом показывал, что это для него не новость. Старшой, не замечая взглядов, спокойно ел рагу из горшочка.

И в этой спокойной паузе я, как во сне, в замедленном темпе, увидел, как молодой купец из южных, который только что приветствовал нас, выхватил тяжелый метательный нож и бросил его в Старшого. Зажатый с двух сторон, я только смог вскрикнуть и вытянуть руку через стол, пытаясь оттолкнуть командира. Братья вскочили, уронив лавку, и бросились почему-то не к купцу, а вокруг стола. Немой попытался прикрыть Старшого, и только тогда я увидел, что от порога в спину его светлости, нашего его светлости, целится из тяжелого армейского арбалета тот самый Сивый, который смог сбежать от нас у старой мельницы. Старшой удивленно поднял голову, а нож просвистел у него над головой и с чмокающим звуком воткнулся Сивому в горло, заставив того отступить на два шага назад к двери, но не выпустить оружие из рук. Немой повалил командира на пол, Лиса с Сержантом держали мечи перед лицом южанина, но тот смотрел не на них, а на Братьев, которые подбегали к Сивому, который коченеющими пальцами уже не мог нажать тугой спуск армейского арбалета. «Ночного» повалили, в дверь вбежал Барсук с мечом в руках, и только тогда я понял, что стою в боевой стойке перед нашим столом, а мой меч свистит над головами ближайших посетителей, не давая им подняться.

Старшой встал, подошел к Сивому, который уже стих, посмотрел на него и махнул Братьям, чтобы выносили. Вернулся к столику купца. Сержант и Лиса опустили мечи, поняв, что тот спас командира, а не нападал на него. Старшой поклонился купцу:

– Спасибо, уважаемый. Вы отлично метаете ножи. Чем я могу отблагодарить вас?

– Не стоит благодарности… хотя, если позволите, попросите музыкантов сыграть «Зимнюю колыбельную», вам они не откажут.

– Я попрошу. Еще раз спасибо, и я надеюсь, что мы еще увидимся.

– Да, у меня есть к вам небольшой разговор, но как-нибудь в другой раз. – Купец махнул рукой, показывая, что не к спеху.

– Всегда к вашим услугам, уважаемый. – Старшой еще раз поклонился и отправился к музыкантам.

Зал, взбудораженный происшествием, успокаивался. Музыканты покивали на просьбу Старшого, и над столами разнеслась тихая спокойная мелодия. Вернулся Сержант, вышедший вслед за Братьями, присел за стол.

– Он был один. Прошел спокойно во двор и вытащил арбалет уже перед дверью. Барсук заорал от ворот, но мы в этом гуле ничего не услышали.

– Один – значит, больше никого нет. Ну и хорошо. Отдыхаем.

Музыканты доиграли «Колыбельную» и начали что-то более быстрое и веселое. Правильно, надо стряхнуть неприятное впечатление от пролитой крови. Народ стал подпевать. Мы расселись вновь за столом, только теперь я посматривал на зал, а Сержант – на окна и двери. Старшой доел рагу, пошел к стойке, где принялся болтать с Хозяйкой, которая так и стояла бледная, как снег, после случившегося.

Я повернулся к Лисе:

– Музыканты его знают, что ли?

– Да нет, они просто из уважения его так назвали.

– Ага, из уважения… Так и есть. Сама подумай.

– Ты хочешь сказать, что наш командир – из благородных? – Лиса откинулась на спинку скамьи. – Ну и что, так все примерно и предполагали. Чего нового?

– Ну а откуда он? Кто родители? Ты же его раньше нас узнала, – не унимался я.

– Раньше… на одну декаду. Да и какая разница?

– Что-то тут не так. Слишком много всего наверчено.

– Не парься. Какую песенку тебе заказать?

– Песенку? «Сизый ворон, что ты кружишь и смущаешь мой покой».

– А повеселее что-нибудь?

– Тогда «Прощай, подруга».

– Это, конечно, повеселее. Зиги, налей ему рому, а не пива, он от пива мрачнеет.

– Да, и побольше. Побольше.

13 квана 321 года. Вечер. Корронна. Кузнец

– Я вижу, Кузнец, вы хотите еще что-то сказать. Не томите. Это на вас не похоже. Не выпадайте из образа сурового профессионала.

– Да, ваша светлость.

– Ну же, Кузнец, не узнаю вас… Уже вечер, и мне хочется встретить его в ванне с лепестками синего лотоса, а не за этим, хотя и правда красивым столом с бумагами.

– Ваш супруг любил этот стол. Один купец приехал с юга. В одном городке на ярмарке он увидел вашего покойного мужа.

– Не поняла.

– Он увидел человека, как две капли воды – так он сказал – похожего на покойного герцога.

– Это бывает, Кузнец. Или герцог погулял на стороне. Вы это хотите сказать, Кузнец?

– Что вы, ваша светлость… Я попросил купца подробно описать этого человека. Среагировал он сначала на голос. Командир отряда наемников отдавал приказы своим людям, и купец, а он раньше служил под командой герцога, решил, что он снова в гвардии, и чуть не встал в строй. Голос вашего мужа…

– Давайте факты, Кузнец.

– Извините, ваша светлость. Отряд наемников. Не бандиты, а свободный отряд. Командир. Высокий, русый, зеленоватые глаза. Очень суровый. Огромный авторитет в том городке. Про отряд и говорить нечего. Все команды выполняются бегом, и чувствуется, что не от страха перед ним, а из-за огромного уважения. Когда купец увидел его вечером в таверне, он был одет в старую университетскую куртку.

– Ха! Возраст?

– Лет сорок, ваша светлость.

– Это очень интересно, но пять лет прошло, Кузнец… Ты хочешь, чтобы я опять рыдала?

– Ваша светлость, вы знаете: я лично оторву голову любому, из-за кого вы, ваша светлость, даже просто нахмуритесь, включая и себя самого. Это не все.

– Имя?

– Нет, там все просто. В отряде его зовут Старшой.

– Что же еще?

– С ним была женщина. Не в отряде, а в таверне, в которой он живет. Купец сказал, что она выглядела очень счастливой. И влюбленной.

– В него.

– Да, ваша светлость.

– И? Пока ничего удивительного. Я сама влюбилась в такого мужчину как раз сорок лет назад.

– Я попросил описать и ее.

– Неужели она похожа на меня, Кузнец?

– Нет, ваша светлость. Но тоже очень красивая.

– Мне что, вытаскивать все из тебя клещами, Кузнец? Я смогу, ты знаешь.

– Я знаю, ваша светлость. Был бал… простите, ваша светлость – деревенские танцы, по случаю приема у местного графа.

– Там есть графы?

– В провинциях есть и свои графы, и бароны, и даже…

– Я поняла, дальше. Приказать принести для тебя что-нибудь, промочить горло, Кузнец?

– Лучше, чтобы это знали только вы и я, ваша светлость. Купец уехал на корабле в Антар, это минимум полгода. Так вот. Во время этих танцев на девушке…

– Девушка? Она так молода?

– Виноват, ваша светлость, на этой молодой женщине было очень дорогое для тех мест жемчужное ожерелье.

– Лучше моего?

– Что вы, ваша светлость… ваши ожерелья прекрасны и до́роги даже для этих мест.

– Так в чем дело?

– Кроме ожерелья, на шее у нее на простой веревочке, даже не цепочке…

– Простой, золотой… да ты поэт, Кузнец!

– На веревочке висел амулет. Четверть бронзового круга. Да-да, ваша светлость. По описанию – такой же, как тот амулет, что висит на вашей прекрасной шее. Только надпись другая. Слово «Живы», написанное старым благородным шрифтом.

– Вы уверены в этом, Кузнец?

– Про такие амулеты из еще дышащих знают только трое: вы, ваша светлость, я и старая няня. Так что стоит призадуматься. Амулет могли украсть, найти и прочее. Но человек, и голосом и лицом похожий на вашего мужа…

– Ты хочешь сказать, что пять лет назад в этой проклятой деревне он остался жив?!

– Он мог уйти раньше, он мог прятаться, не знаю, для чего, но мог. Он мог броситься в погоню.

– Почему он не вернулся сюда, в столицу?

– Зачем? Он и уехал тогда, так как боялся, что будет напоминать вам, ваша светлость, о потерянном сыне. Он же не знает, что настоящий сын – это…

– Нет, не знает, никто не знает, Кузнец. И пусть дальше никто не знает. Не все счета закрыты. Что еще? Детали.

– Купец описал городок, сам отряд. Они навели в этом городке порядок. Там крупнейшая ярмарка в округе; отряд, а вернее – именно Старшой, перевели все на новый уровень. Упорядочили оплату, сборы, прижали преступность.

– Отряд?

– Пришли с севера, профессионалы, много специалистов разных ремесел. Этакий набор «Мы решим все ваши проблемы»…

– Не фантазируй, это была идея моего мужа. Ты просто приписываешь им желаемое. Девушка?

– Лет тридцать. Не местная. Скорее из столицы.

– Даже так… Они были знакомы?

– Вряд ли, ваша светлость. В городке она лет пять. Купила старую таверну. Еле сводила концы с концами, потом встала на ноги. Ее заведение считается самым приличным в городке. Когда отряд пришел, какой-то местный богатей пытался вырвать дело у нее из рук, но как раз покровительство Старшого помогло решить вопрос, к общему…

– Умна.

– Да, ваша светлость. На балу, где был и купец, ее признали первой красавицей, но она отдала приз графине.

– Умна, умна. И…

– Не замечена, ваша светлость. Держала себя так, что никто из местных и не пытался особо. Даже сам граф, он там молодой.

– Что из этого правда, Кузнец? А не фантазии твоего купца.

– Он служил здесь, в столице. И понимает отличие деревенской красоты от столичной. Она по-столичному красивая женщина. И сама ведет большое хозяйство.

– Ладно. Речь не о ней. А не могут нам подкинуть все это?

– Кто? И зачем, ваша светлость? Купец – мой должник. Конечно, любого можно заставить сказать, что нужно. Но с ним… я бы почувствовал.

– Что ты хочешь сделать?

– Ваша светлость, каюсь. Я уже послал туда двух человек. Молодых, не видевших герцога даже на картинах. Просто снять информацию.

– Легенда?

– Деньги, связи, по-простому. Охрана, вербовка наемников.

– А если он уже уедет?

– Пойдем за ними, ваша светлость. След будет горячим.

– Ты думаешь, это не совпадение?

– По крайней мере, ваша светлость, жизнь на какое-то время приобрела интерес. Вы ведь жаловались на скуку, ваша светлость…

– Когда это?

– Третьего дня, ваша светлость. На именинах правнучки баронессы.

– И это тебе рассказали… Кто же, Кузнец?

– Люди повсюду, ваша светлость. Горничные, официанты, охрана, няньки. Ваш покойный супруг не забывал об этом никогда.

– Ладно, для этого у меня есть ты, Кузнец. И что нам теперь, как ждать?

– Вы же собирались на охоту, ваша светлость. С посланником островов. Вот и езжайте. Как любил говорить его светлость: «Лучше выстрелить и не попасть, чем прицелиться и не выстрелить».

– Хорошо. Да, Кузнец, как называется та дыра?

– Почему «дыра», купец сказал, что городок очень мил… Простите, ваша светлость. Дамба.

23 квана 321 года. Вечер. Корронна. Глаз

Присели у забора. Темнота опустилась на переулок, от воды шли какие-то отблески, но здесь, в тени, было достаточно темно.

– Сколько их там? – спросил возникшую тень.

– Проблема, командир. Они там все. Никто никуда не ушел. Что будем делать? – Морж присел рядом со мной. Из-за спины придвинулись Бык и Рух.

– Это замечательно, – выпитое игристое наконец-то поднялось от ног к голове, – не надо будет никого ловить и ни с кем спорить по поводу домика.

Рух осклабился. Морж засопел.

– Так там человек тридцать…

– Ну и что. Нас десять. Один раз ткнули ножами – и их уже двадцать, еще раз – и десять. А там – как пойдет. Кто где?

– Наши под причалом сидят.

– А эти?

– Внизу человек пятнадцать. Восемь по сторонам смотрят. Ну и с Паром наверху, как всегда, человек пять.

Я поднял голову. С этой стороны стена была сплошная, без окон.

– Тогда так. Все меняем. Бык, Рух принесите жердину длинную, чтобы можно было до крыши достать. Морж, сру́бите тех, кто на улице караулит, и запрете обе двери… и в подполе у них дырка должна быть, ее тоже. Главное, чтобы никто с первого этажа не ушел. По окнам стреляйте. Понял? – Морж покивал. – И еще, после этого зажжете огонь возле бочек. Это когда я крикну.

Взял конец жердины, Бык с Рухом стали толкать ее вперед, а я, перебирая ногами по бревенчатой стене, взлетел на крышу и прилип к тесу. Вроде тихо. Вскоре рядом со мной оказался Рух. Спустили Быку веревку с узлами. Полежали прислушиваясь. Затем отодрали пару досок и спустились на чердак. Славненько. Главное, ходить по балкам так, чтобы не шуметь и не провалиться вниз раньше времени.

Внизу стали слышны голоса, ругань и споры. Тоже хорошо. Люк был заперт снизу. Не страшно. Встали по краям. Подержал бойцов за плечи. Руха я вытащил из темницы, где он просидел десять лет. Вытащил буквально. Ходить он не мог, на свет глядеть – тоже. И чего меня тогда дернуло… Хотел просто следы запутать, мол, в за́мок лезли, чтобы пленников освободить. Но зачем потом два месяца выкармливал? Ничего, пригодился. При виде любого баронского герба он становился невменяемым. Почти как я. С Быком проще. Выиграл в карты. Его прежний хозяин поставил телохранителя на кон и спустил. Как корову или быка. Скоты. Помню, как Бык посмотрел на него, когда уходил со мной.

– Эй-эй… Меч его мне оставьте. Это я покупал, – вот же гнида!

Бык оглянулся на меня.

– Отдай ему все.

Боец стянул перевязь с мечом, кирасу и шлем. Положил на стол и вышел за мной. Вышли за ворота. На кой он мне сдался?

– Держи деньги. Купи себе оружие. Мне телохранители не нужны.

Утром вышел позавтракать, Бык сидел у двери, встал, пошел за мной. Ничего друг другу не говорили. Так и ходили весь день. Вечером я не выдержал:

– Если хочешь быть со мной, тогда вот тебе еще денег, купи хороший меч, а не эту палку. Знаешь же, что нужно?

Бык взял деньги, посмотрел на меня и кивнул головой. Так и живем. В драке он был незаменим. Да и в других делах тоже. Не пропали деньги, короче. Как там… долгосрочные вложения в оборотные средства. Помню еще что-то. Нет, не в оборотные, какие-то другие.

Подержал руки на плечах, потом сжал. Бык подпрыгнул и со всей своей дури рухнул на крышку люка. Упала не только крышка, но и часть потолка. Я прыгнул следом в тучу пыли. Рух свесился головой вниз с арбалетом в руках.

Это тебе, а это тебе. Зачем орешь, не надо.

– Бык, дверь!

Ух ты, уже с клинком, даже с двумя! Рух, не надо было, я бы сам. Дальше. Внизу тоже зашумело. Забарабанили в дверь. Поздно. Кто еще живой? Вы двое. Ты не нужен, с двумя руками точно, одной обойдешься. И ты. В окно? Пожалуйста, только уже мертвым. Выглянул в окно.

– Морж! Давай! – вернулся к двери. – Эй, слышите меня?

– Открывай, убьем, тварь! Патлатый, что там у вас?

– Как вы невежливы. Тихо – и заткнулись все!

За дверью притихли.

– Значит так. Патлатого больше нет. И не будет. Или выкидываете оружие в окно, или я поджигаю этот сарай, он мне не нужен.

Нужен, но они-то об этом не знают.

– Без шуток. И быстро. Морж, готов?

На улице замелькали факелы.

– Сами же сгорите, – не сдавались внизу.

– Я как вошел, так и выйду. А вас постреляю. Ну что?

– Кто вы и что хотите? Если на каторгу, то мы лучше сгорим.

Кто же там такой умный и упертый?

– Меня зовут Глаз. Слыхали?

За дверьми притихли. Потом зашептались.

– Значит, слыхали. Выкидывайте оружие. Быстро! Морж, принимай железо!

Через некоторое время внизу стихло. Бык открыл дверь, я под охраной руховского арбалета стал спускаться вниз. Весь первый этаж представлял одну большую залу с кухней, столами и топчанами. Чего ж они окно в глухой стене не сделали? В оконном проеме лежало одно тело с болтом в шее, еще одно – возле запертой двери.

– Морж, заходи! – Шестеро наших влезли к нам. – Кто за охрану сегодня отвечал? – повернулся я к пленным. Те стояли возле глухой стенки. Человек пятнадцать.

– Я, – булькнул пузатый мужик, дохнув на меня перегаром.

– Ты не нужен, – ткнул клинком в его шею. – Кто со мной через дверь говорил?

Те промолчали, но стали отодвигаться от высокого, в неприметной, но хорошей броне. Где ж ты ее отжал, родной?

– Я. – Тот присел чуть на ногах и завел руку за спину, что-то там у него было.

– Теперь ты за охрану отвечаешь. Потом ко мне подойдешь, поговорим. Трупы прибрать, вообще все прибрать. И вымыть. И самим вымыться. Воняет как в свинарнике. Про то, что случилось, не болтать. Были Пар и Патлатый, теперь есть Глаз.

Обвел всех взглядом. Большинству происходящее было, как контулукскому дятлу. Трое морщились. У высокого и еще одного, с хитрым прищуром, на рожах было вопросительное выражение; второго тоже надо прощупать.

– Морж, завтра притащишь наши вещи. И пару девок на кухню, чтобы готовить. – Я понюхал воздух. – И еще раз: кто болтанет… – Я пнул тело пузатого сапогом. Зря, волна вони ударила в нос. – Все, разгребаем. Выносите.

Наверху Бык перевязал однорукого, тот был живой, но в отключке. Пар, наоборот, пришел в себя после удара по голове, и теперь свирепо вращал глазами, одновременно пытаясь выплюнуть кляп.

Выкинули лишние трупы на лестницу, пусть убирают. Дверь прикрыли. Пыль немного осела. Бык поставил стол на место, припер им связанного, я сел напротив, огляделся. Ну и нора… Как крысы живут. Ладно, отмоем. Или переедем. Попозже.

Выдернул кляп, Пар успел только выматериться: Бык сзади отвесил ему оплеуху, зубы клацнули, и тот замолчал.

– Хорошо. Я буду спрашивать. Ты будешь вежливо и негромко отвечать. Понял?

– Я вас всех порву. Найду и порву. На кусочки.

– На такие? – Я поднял отрубленную руку. Потыкал кровью ему в лицо. – Ты же взрослый мальчик. Все равно скажешь, просто не так быстро. А мы и не торопимся.

Везде одно и то же. Скукота.

Снизу постучали.

– Глаз, там какой-то благородный. Говорит, что о нем знают.

Повернулся к Пару:

– Кто это?

– Барон Вонгг. Дело какое-то большое к нам. Могу взять в долю. Он самый могущественный в Корронне. После герцогини, конечно. Если узнает, что вы тут учинили, в порошок сотрет.

Вот ведь, еще и пугает.

– Вы ему уже что-то делали?

– Нет, впервые. Развяжите, будете в доле.

Это вряд ли. Кляп на место.

– Морж, заводи.

Высокий плотный человек в возрасте. Пластинчатый панцирь, меч. И все очень неплохое. Оглядел всех в комнате, шагнул в сторону, посмотрев на Руха, сел сбоку от меня. Двое охранников встали возле двери.

– Я рассчитывал на разговор наедине, – голос начальственный, но не наглый.

Я махнул своим.

– Забирайте однорукого и напоите гостей внизу, – повернулся к барону, – я правильно понял, наедине?

Тот кивнул и тоже махнул своим рукой. Дверь закрылась. Я прибавил огня в лампах. Вонгг удивленно посмотрел на связанного Пара, тот что-то мычал.

– А этот?

– Не волнуйтесь, этот ничего больше никому не скажет.

– Я привык действовать наверняка. – Барон жестко взглянул на меня. – Всегда.

– Хорошо. Я надеялся услышать от него много интересного, но раз вы, уважаемый, так настаиваете.

Встал, обошел бедолагу, картинно перерезал Пару горло, подержал, пока тот не затих, и сел обратно.

– Теперь лучше?

– Благодарю вас. Я так понимаю, что это был Пар Северный. Я потратил много времени и денег, чтобы удостовериться, что он мне может пригодиться. Вы разрушили многие мои планы.

– Ваша светлость, на меня вы не потратили еще ни время, ни деньги. Так что мы можем начать с чистого листа. Без взаимных обязательств, упреков и прочего. Чисто деловые отношения. Вы говорите, что вам, ваша светлость, нужно. Я говорю, сколько это будет стоить.

– Как вас зовут? – Барон откинулся на спинку стула. – Вы что, были у него помощником?

– Нет. Я никогда не был ничьим помощником. – Барон усмехнулся на мои слова. – Зовут меня Глаз. – Тут барон уже вздрогнул, положив руку на клинок. – Теперь это моя территория и мои люди.

– Глаз… что-то припоминаю. Значит, вы решили осесть в Корронне? Раньше вроде бы за вами надо было посылать куда-то на север?

– Вы, ваша светлость, весьма осведомлены. В наших вопросах. Да, я решил пожить здесь. Так кого надо убить?

Барон прищурил глаза.

– Это даже хорошо. Я хотел поручить одно дело Пару, а потом утопить и его. Поэтому будем считать, что половину дела вы уже сделали. Вы, насколько я знаю, профессионал, так что по отношению к вам вторая часть будет не нужна. Вот деньги. Говорить о деле я здесь не буду. Встречаться будем у меня в укромном месте. Завтра придет от меня человечек… скажем так, в красной шапке, покажет, где это. От вас чтобы никто этого не знал. Ни места, ни моего имени, ничего. Мы начали с чистого листа. Ваши слова. Только вы и я. Работы много. Не пожалеете. Надеюсь, что я тоже не пожалею.

Он встал.

– До завтра.

Вот ведь тварь наглая… Хотел крикнуть парням, чтобы пристрелили его вместе с охраной. Поднял мешок с деньгами. И передумал.

15 утеля 322 года. Полдень. Дамба. Сержант

Наглым везет. Или смелым. Не знаю. Но то, что придумали Старшой с купцами, перевернуло весь городок… какой, к богам, городок – всю Центральную провинцию, а потом и Восточную, и Северную. Наверное, идея витала в воздухе, а командир просто ее правильно оформил. Никому не хотелось мотаться по стране с кошелями золота, и когда появилась возможность решить проблему, и решить цивильным способом, многие обрадовались.

Центральный банк, где Старшой получил корроннскую долю, быстро набрал клиентуру, сначала среди местных купцов. А после открытия отделений в столице, Южном порту и еще нескольких крупных городках – и там. Мы занимались охраной. Отряд дробить не стали. Подыскивали ветеранов, отставных командиров и тому подобное. Если, после разговора со Старшим человек был принят, то он получал полный карт-бланш на найм своего отряда и охраны отделений банка в других городах. Ему придавался приказчик по финансовой части. Все действия были строго регламентированы. Размер дома, численность человек, вывеска (в красно-васильковые цвета корроннского герцога вплели белую линию, что позволило использовать эту гамму), условия принятия и выдачи денег, отчетность и прочее. Я не вникал, но Старшой с Фитилем (казначеем герцога и большим докой по финансам, как оказалось) и Выром, старшим из купцов, долго все это обмозговывали.

В столице отреагировали спокойно, особого внимания на такую мелочь не обратили. Трудности возникли в Южной провинции. Старшой приказал готовиться к поездке. Сначала хотел отправить Магона, который был теперь нашим отрядным, но тот резонно ответил, что еще не завоевал авторитета среди ветеранов. Это правда. Несмотря на то что он спас командира, а потом все про себя рассказал и попросился в отряд, бойцы все еще косо смотрели на него. Неужто увижу все-таки море?..

Деньги к деньгам. Несколько окрестных городков, которые были фрондерскими, то есть без баронской власти, после того как мы перебили почти всех местных «ночных», пожелали встать под руку Старшого и его отряда. Конечно, не как вассалы. Долго терлись, оговаривали условия, хотели сначала и морковку съесть и на контулукскую елку влезть, и прочее. Наконец Старшой не выдержал этих мутных разговоров:

– Уважаемые, вы хотите решить свои проблемы. За наш счет. Я вас прекрасно понимаю. Либо городок фрондерский, либо вассальный. Другого варианта раньше не было. Я вам предлагаю другие условия. Вы поднимаете наш флаг. Не вместо вашего, а рядом с ним. Это будет означать, что городок, во-первых, находится под защитой нашего отряда, и, во-вторых, вы обеспечиваете своими силами работу отделения Центрального банка в вашем городке. Ваша выгода? Все будут знать, что к вам лезть – это значит вступить в драку с нами, а на это сейчас не каждый барон осмелится. Будете иметь льготы на обслуживание ваших купцов в нашем банке. Наша выгода? Вы платите отряду. Четверть того, что платили бы барону, если бы он у вас был. Да, четверть, не меньше. И это не обсуждается, уважаемые, мы отработаем эти деньги. Я слишком ценю своих людей, чтобы разрешить им подставляться под стрелы за меньшие деньги. Подумайте: остаться свободными, но знать, что любой барон три раза подумает, прежде чем полезть к вам.

Они подумали, но некоторые подняли флаг сразу. И принесли деньги. Оказалось, что на них зарился один из местных баронов, Коннх, который и подошел к городку через декаду. Старшой собрал всех, до кого смог дотянуться. Платил щедро. Когда мы подошли к стенам нехилой колонной в восемьдесят человек и стали возводить укрепления, то барон, узрев утром, что с двух сторон от него развеваются одинаковые полотнища, даже не стал рыпаться. Приехал сам в наш лагерь. Старшой встретил его в шатре, напоил вином. О чем они там разговаривали, не знаю. Я как раз гонял нанятых бойцов, придавая им вид хоть как-то организованной силы. Дисциплина была жесткая, кстати. Узрев на марше двух пьяных, командир приказал отобрать у них задаток и выгнать, что сильно подействовало на остальных.

Старшой с бароном вышли из шатра как старые знакомые, раскланялись.

– Я пришлю его к вам, – закончил барон какой-то разговор, сел на лошадь и ускакал со свитой в свой лагерь, который тут же снялся и попылил по дороге прочь от городка.

– Спасибо, ваша светлость, – представитель городской власти поклонился Старшому. В последнее время к нему так обращались почти все посторонние. Только мы по привычке называли Старшим, что остальные воспринимали как нашу привилегию.

– Я только одного не понимаю, уважаемый, – ответил командир, – почему наш флаг над башней в два раза меньше вашего? По-моему, мы договаривались о паритете.

Горожанин побледнел, но, увидев улыбку на лице Старшого, рассмеялся вослед.

– Извините, ваша светлость, мы просто не успели сшить достойный флаг.

– Зря, зря: мы же вот успели, чтобы выполнить условия договора…

– Мы исправимся; еще раз спасибо от всех жителей, ваша светлость, – поклонился бургомистр.

Еще через пару декад почти над всеми фрондерскими городками округи реяли наши флаги. Умеет же убедить словом и делом наш «его светлость»!

Старшой по-прежнему старался собирать иногда весь отряд для разговоров или чтения, но для принятия ответственных решений вызывал только небольшими группами. Вот и теперь, когда я зашел к нему после обхода караулов, то увидел, что он сидит с Хином, Веслом и Магоном. Я хотел даже выйти, но он вскочил сам и подставил мне стул. И сделал это как всегда машинально и быстро, я даже не успел сделать вид, что обиделся: мол, не позвали.

– Значит, так. Первое. Надо делать свою сеть. Э-э… как бы правильно сказать…

– Осведомительскую? – Хин улыбнулся.

– Как раз в основном нет. Информационную, конечно, тоже, но главное – влиятельную.

– Не понял.

– Мы должны знать, что творится в наших отделениях в других городках, а также в самих тех городках и в других городках. И это разные вещи. У нас – и вообще. Правильно я понимаю такие вещи?

Хин покивал головой, Весло с Магоном переглянулись. Я старался вникнуть в разговор.

– Далее. Нам надо, чтобы кто-то мог проталкивать нужные нам идеи в этих городках.

– А поподробнее? – Хин потянулся к чайнику. Весло опередил его, разлил по кружкам. – Я уже ваш чай пью, как родной.

– Это правильно. Подробнее… Опять-таки, первое. Кто-то должен рассказывать, какие мы хорошие. Это про банк. Второе, кто-то должен узнавать, что творится в умах, что нужно власти, баронам, купцам, простым людям.

– Ого как… Это надо очень образованных людей искать, которые смогут снимать подобную информацию. – Хин помотал головой.

– Необязательно, – встрял в разговор Магон, – главное – правильно поставить вопросы и задачи, и исполнительный человек все что нужно напишет. Ну, грамотный, конечно.

– Это точно. – Весло по привычке держал кружку двумя руками. – У нас, помню, даже деревенских увальней учили, как правильно информацию собрать.

– Вот. И второе… то есть уже третье. Как в случае с первым фрондерским городком, как там его….

– Средний Кронн. Фрондерские – они все Средние.

– Да, Кронн. Хорошо тут, после ярмарки и караванов, наемников было полно, а случись что – как быстро сможем собрать? То есть нужно, чтобы человечек мог в случае необходимости собрать людей, прикупить оружие или там еще что. Соответственно, думайте, как таких людей искать, привлекать и прочее. Какие мысли есть?

В дверь стукнули, вошел Немой. Во как, я и не заметил, что его нет рядом с командиром… Внизу у лестницы, наверное, сидел. Старшой повернулся к нему.

– Что? Человек ко мне? От барона? Не от нашего? Сейчас выйду. – Повернулся к нам. – Я быстро. Думайте.

Старшой вышел. Я посмотрел на своих. Хин скорчил задумчивую рожу, Магон ухмылялся, Весло, откинувшись на спинку, смотрел на торчащую в потолочной балке арбалетную стрелу. На ней висели какие-то амулетики.

– Мы не слишком сильно зарываемся? – Я снова разлил по кружкам. – Я, конечно, Старшому доверяю, но тут уже прямо-таки…

– А деваться некуда, – Магон улыбнулся еще шире, – мы залезли слишком высоко. Теперь или мы тут удержимся – а это можно только так, как Старшой говорит, – или нас быстро съедят. Другие, у кого этих вопросов не возникнет. А что до объемов и людей, это все ерунда. Начинаешь с одной улицы в маленьком городке, вдвоем с напарником, а через пару лет глядь – у тебя уже несколько городков и людей как грязи.

Хин насупился, глядя на Магона. Он все еще не мог простить себе, что, зная про него как «ночного» авторитета, не смог вычислить его настоящий облик.

– Твоим людям только бы грабить и воровать… – Хин в упор смотрел на бывшего противника.

– Вы не правы, уважаемый. Две трети из этих людей просто не смогли применить свои силы в другом, более пристойном деле, вот и приткнулись к «ночным». А мы им дадим нескучную и хорошо оплачиваемую жизнь. Многие согласятся.

– Ну-ну.

– Это точно. – Весло принял сторону Магона. – Вспомните, в Егерском тоже было много таких, кого спокойно за громилу можно было принять. А ничего, служили.

Теперь уже заржал я.

– Ну-ка, Весло, расскажи поподробнее про свое детство. Мы, оказывается, не все про тебя знаем.

– Не, у меня все проще было. Не замечен.

Вернулся Старшой, выслушал доводы Магона.

– Хорошо… значит, так. Хин с Веслом выстраивают всю легальную схему. Магон с Веслом – тоже, но скрытую часть. Весло смотрит и тут, и там, чтобы не порезать друг друга.

– Нужна легенда для людей. Дело какое-нибудь, лучше купеческое.

– А что не особо выгодно, но везде есть?

– Продукты. Вино. Но это большая работа.

– Это хлопотно, а надо, чтобы ближе к нам. Есть! Оружейная лавка. Открываем везде оружейные лавки. И наемники, и оружие сразу, если срочно надо. И денежки. Сами сможем сдавать, и между городками возить кому что надо. – Старшой помахал руками, как будто перемешивая что-то в большом котле.

– Хорошая мысль, – Хин хлопнул ладонью по столу, – удачная.

Магон с Веслом тоже покивали. Я сидел с открытым ртом. Банк, оружие… вывозите, боги. Сейчас я общее настроение испорчу.

– Я тоже кое-что хочу сказать, – и все обернулись ко мне. – Во-первых, – я загнул палец, повторяя Старшого, – не мы одни такие умные, и значит, нас тоже уже пасут. В связи с этим, второе: кто из нас работает на Секретную службу корроннского герцога, и если таких еще нет, то как нам их вычислить, когда они скоро уже здесь появятся.

– Да, про это мы как-то не подумали… – Весло даже привстал.

Старшой беззаботно махнул рукой:

– Ерунда; опять-таки, во-первых, – и он загнул палец на руке у меня, – Секретная служба, как я знаю, интересуется только явными врагами Корронны. Ну то есть они интересуются всеми, но противоборствуют только конкретным силам. А во-вторых, – он снова загнул мой палец, пришлось опустить ладонь на стол, – Секретная служба очень не любит Банк Корронны, и тут мы им как раз в жилу. Пусть смотрят, не страшно. А вот вычислить их, конечно, хотелось бы. И этим тоже занимайтесь.

– Охренеть: в столице – Секретная служба старого герцога, а у нас – молодого! Или ты барон, Старшой?

– Я командир толпы бездельников, которым лишь бы не работать, а зубы об ложки точить. Нет, если кто-то не хочет – может обратно по дорогам начать шастать.

– Ладно, не кипятись, Старшой. Ты же знаешь, я это любя, – почесал я голову по привычке.

– Знаю, поэтому на тебя и не обижаюсь. Тебе, кстати, персональное задание. Пойдем в Южный порт.

– Далеко, пешкодралом-то.

– Тогда поплывем. Дойдем напрямки до моря и наймем какую-нибудь посудину. Заодно помоетесь.

25 утеля 323 года. Полдень. Дамба. Старшой

– Немой, я хотел бы тебя попросить, чтобы ты остался здесь. С ней.

– …

– Я знаю, но я очень тебя прошу. Непонятно, сколько продлится наше путешествие на юг, а здесь много чего может случиться.

– …

– Спасибо.

Ну вот, хоть здесь договорился…

Посмотрел на портрет. Ее портрет. Барон Коннх прислал художника, о котором мы говорили. Человек оказался творческим и пытливым. Посидел несколько вечеров в таверне, разглядывал ее, потом долго расспрашивал, что я хочу увидеть. Получилось здо́рово. На портрете она стояла на фоне открытого окна, и казалось, что это не рисунок, а настоящая живая женщина с еле заметной улыбкой стоит в проеме стены и смотрит на тебя. Эффект был поразительным. Многие вздрагивали, когда первый раз видели портрет на стене.

– Это лучшее, что я сделал. – Художник с достоинством принял от меня плату.

– Спасибо, мне понравилось.

– А ей?

– Сказала, что платье можно было и приукрасить.

Мы посмеялись. На самом деле – не сказала ничего. Долго рассматривала (я повесил его в своей комнате над пюпитром), потом покачала головой, но так ничего и не сказала. Однако слух про картину распространился быстро, служанки прибежали все, под видом уборки, поварихи – тоже. По-моему, относиться к ней после его появления стали более уважительно. С поклоном. Конечно, сделать свой портрет могли позволить себе только благородные или очень богатые. Хотя в столице художники рисовали от души, не только за плату, но здесь, в провинции, это все еще было делом статуса. Тем более такой портрет.

«И в весенней куще жизни мы – играющие дети…»

29 утеля 323 года. Полдень. Дамба. Лиса

«На хозяйстве», как выразился командир, из стариков оставили Хина и Весло. И Пекло с Немым. Одного по старости, второго упросил командир. Мы поняли зачем. Остался и Щука, который придумал какую-то новую штуку. Что-то вроде общей почты. До сих пор только благородные отправляли фельдъегерской службой свои письма по городкам, если было надо. Остальные передавали весточки с купцами, караванами. Щука предложил: раз все равно открываем в каждом городке отделение банка, которые постоянно обмениваются друг с другом и центром письмами, то пусть и все желающие смогут за небольшие деньги посылать весточки родным или партнерам по делам. Секретность обеспечивал банк, охрану – наш отряд.

Идея пошла еще быстрее, чем банковская. Знать, какие цены в соседней провинции, – оказалось даже востребованнее, чем прочитать, как здоровье у бабушки. Денежки были небольшие, но капали постоянно. Да, прав был Старшой, когда сказал, что времена меняются и скоро мы не узнаем свой старый пыльный мир. В этом мор пошел на пользу. Сковывавшие традиции умерли вместе с ним. Люди спешили жить. Торговля разворачивалась невиданными до мора темпами и объемами. Как мы раньше жили без южного вина, северной рыбы и столичных безделушек, было непонятно. Жизнь менялась.

На юг отправились крепким составом. Большим отрядом идти вроде и не надо было, но с позиции безопасности все же пришлось укомплектоваться как следует.

В столице Южной провинции, в Южном порту, всеми силами противоборствовали открытию нашего банка. Филиал был, но в зачаточном состоянии. Наши купцы в Южный порт не доходили, а местные не доверяли чужакам. Надо было как-то это поменять. Центр, столица, юг – без этих трех точек невозможно было наладить нормальную купеческую работу. В Корронне повезло. Просто купили на корню одну загибающуюся меняльную контору. Получили сразу несколько помещений, а также людей, умеющих считать деньги. Старшой приказал вместе с вывеской поменять и главу, и охрану. Купцы из провинции, узрев знакомую вывеску, повалили гурьбой. На них и строился расчет. В дела столичных купцов не лезли. «Пока», – как сказал Старшой.

Почта шла на ура. Столичный тракт был вполне безопасным, и курьеры доскакивали от нас, из Центральной провинции, за две недели. Если нужно было везти деньги, отправляли небольшой отряд. Магон оказался прав. Огромное количество народа до сих пор не нашло себя после мора. И бывшие военные, и разорившиеся купцы, и молодежь, болтающаяся без дела, с радостью шли на небольшое, но крепкое жалованье, и, главное, интересную, выбивающуюся из привычного патриархального быта, работу. Красно-бело-васильковая нашивка входила в моду.

Магона в качестве купца с караваном отправили в Южный порт. С ним ушли Хак, Прут и Тихий. Оставшимися семнадцатью хотели дойти до Южного моря, нанять какую-нибудь посудину и плыть между Южными островами на встречу с Магоном. Зачем Старшому нужно было прийти в порт морем, было непонятно. И рискованно. Поэтому набрали еще два десятка человек. Все ветераны. Финансы позволяли. Некоторые пришли из баронских дружин, другие прибыли в Дамбу в надежде на работу. Брали только по рекомендациям, укомплектовывали оружием и броней. Охрана Центрального банка. Ага. Такой командой можно было и небольшие баронские замки завоевывать.

Статус отряда и отдельных его членов резко повысился. Мы были в привилегированном положении. У Сержанта в подчинении теперь находилось столько человек, что чин ему следовало уже давно поменять. У Братьев и Весла – тоже. Я же, после того как большинство финансовых вопросов перешло в ведение специальной команды, снова стала простым членом отряда. Но ненадолго. Старшой передал мне всю рутинную работу, и со всеми делами, в которые не мог или, вернее, не хотел вникать сам, отправлял ко мне. Дошло до того, что на переговорах с очередным фрондерским городком один из договаривавшихся с нами горожан не выдержал и высказался на тему, что негоже с бабой тут дела решать, и так далее. На его беду, сказал он это громко, а ветераны почти в полном составе в это время за соседними столиками обсуждали предстоящий поход на юг. Следующие мгновения были, наверное, самими паскудными в его жизни: увидеть вокруг себя четырех громил разного возраста, но с одинаковым зверским видом и обнаженными мечами – не позавидуешь. Сержант, Весло и Братья еще секунду думали, как с ним поступить, потом обернулись на Старшого. Они почему-то ожидали от него взбучки за невыдержанность, а вышло наоборот.

Старшой тоже встал и подошел к нашему столу.

– Я вам, Уважаемый, вот что скажу, – слово «уважаемый» было произнесено с такой интонацией, что не оставляло двоякого толкования, только уничижительное. – Всякий, кто обидит наш отряд, больше спокойно жить не будет. Именно поэтому, зная нашу эту особенность, многие и идут под наше покровительство. А оскорбление члена отряда я вообще воспринимаю как свое личное оскорбление. – На горожанина уже было жалко смотреть. – На вашем, уважаемый, месте, я бы постарался побыстрее извиниться. И сделать это как следует, пока вот эти очень сдержанные и воспитанные люди не выкинули вас, уважаемый, со двора.

– Извините меня, ваша светлость, – фрондер попытался встать, но Братья не дали ему подняться, – я не знал, что вы здесь.

– Вы оскорбили не только меня, но и моего товарища. – Старшой повел рукой в мою сторону. – Перед ним и извиняйтесь. И запомните, это не просто женщина или, как там вы ее назвали, это мой личный доверенный помощник, отвечающий за охраняемые нами городки. Так что если вы ей не понравитесь, то в нужный момент просто не дождетесь помощи. Не волнуйтесь, это была неудачная шутка. Мы помогаем всем.

– Извините меня, пожалуйста, уважаемая, – горожанин низко поклонился. – Не знаю, какая контулукская муха меня укусила. Это больше не повторится.

– Мы надеемся на это.

Ветераны вернулись за свой столик.

– Итак, – продолжила я, – условия охраны будут следующими…

В результате инцидента я действительно получила статус первого помощника командира, с прикрепленным личным охранником, и прочее. Обидно, что пришлось остаться в городе, в поход на юг не взяли: сказали, что, мол, остаешься за старшую. Весло похмыкал, но добродушно. Сержант, гад, был доволен. Он и раньше пытался отговорить меня от похода на юг. Ага, сами будут в море купаться, а мне здесь пылью дышать. Чего-то я стервозная стала в последнее время. К чему бы это…

30 утеля 323 года. Дамба. Хозяйка

Положила голову ему на живот.

– Вы надолго уедете?

– Надеюсь, что нет. Туда и обратно.

Сумерки закрыли окно, желтые свечки на столе освещали почти всю комнату, не доставали только сюда, к кровати. Мой портрет висел на стене как второе окно. Как так можно было нарисовать?.. Говорят, что слухи про него дошли даже до графини. Пока Старшой тут живет, она, конечно, не придет в гости, а после – все возможно.

В кузнице внизу еще кто-то копошился, но еле слышно. Ночь наваливалась на городок. Было так приятно встретить ее здесь, с ним, головой на его животе.

– Ты только не впутывайся там ни во что.

– Постараюсь. Ты здесь тоже аккуратно.

– Здесь-то что…

– Ну мало ли. У меня какие-то предчувствия, слишком все гладко идет в последнее время. Я подумал…

– Что?

– Если вдруг случится какая-то непонятная бяка… хотя нет, не пугайся, это я просто нервничаю.

– Твои же остаются, – прижалась к нему всем телом. Боги, как же хорошо! – Скажи только Немому, чтобы везде за мной не ходил. Мне непривычно.

– Не скажу. Привыкай.

– Да мне даже в туалет не отойти спокойно.

– Не ври. Он ходит так, что его замечаешь только уже вечером, когда он заходит за тобой в дверь.

– Это точно. Поцелуй меня. Еще. Еще. Еще…

2 выха 323 года. Вечер. Дамба. Рынн

Кузнец, по сути дела сообщаю.

Всем руководит все тот же командир отряда наемников, пришедших в город три года назад. По нашим данным, в Центральном банке он имеет корроннскую долю, а в службе охраны банка и почты – полное руководство.

Все руководство филиалами банка также идет через него, так как во главу угла поставлен не финансовый вопрос, а вопрос построения надежной кредитно-охранной системы.

Отряд контролирует уже около сотни фрондерских городков и разорившихся баронских вотчин. Само наличие конторы Центрального банка стало символом благополучия городка, а вывешенный на воротах красно-бело-васильковый флаг практически полностью защищает от посторонних посягательств со стороны любых сил.

В политические разборки и драки баронов отряд не влезает. Соблюдается полный нейтралитет, но жестко пресекаются любые попытки нападок на имущество или интересы банка. Кроме того, через своих агентов влияния, купцов, охрану и прочее активно декларируется полная отмена рабства и вассальной зависимости, необсуждаемая свобода торговли и перемещения товаров, а также резкое неприятие денежного или иного мошенничества и обмана.

Охрана банка всеми возможными способами борется против касты «ночных». В первую очередь, лишая их людских и денежных поступлений.

В дополнение к уже упомянутой почте Старшой приказал там, где позволяют деньги, вместе с конторой банка строить постоялые дворы для клиентов, а также охраняемые общие склады. Только одно это позволило купцам резко снизить затраты на охрану товара.

Можно прогнозировать, что при существующей динамике событий Центральный банк займет в Северной, Центральной и Восточной провинциях главенствующее положение в ближайшие два года. В Центральной провинции банк проводит очень осторожную политику, стараясь не конфликтовать с банком Корронны. А на юге ему активно мешает Южное товарищество купцов.

Среди сил, которые активно поддерживают Центральный банк, замечены гильдия торговцев оружием, а также, как ни странно, почти все оставшиеся свободные отряды наемников. Кроме того, на службу в охрану и, это важно, в руководство филиалов банков около года назад по невыясненным причинам пришло большое количество ветеранов основных полков (Контулукского гвардейского, Егерского особого и Морского). Причем пришли не только обычные ветераны, но и благородное офицерство, так называемая «ветеранская сотня». Без одобрения или прямого приказа их Совета это невозможно представить.

Кроме этого, активно расходится слух, что командир отряда сам благородных кровей и просто не афиширует свое происхождение.

Также смею добавить, что кроме активного построения невиданной до сего момента охранно-денежной сети Старший в этом году приказал всем отделениям банка строить в своих городках школы для детей и содержать на свои средства учителей для бесплатного обучения грамоте, счету, истории и литературе.

К противникам отряда можно причислить все церковные монастыри, патриархальных баронов и «ночные» сообщества.

Успех всего мероприятия, на мой взгляд, обуславливается не только незаурядной личностью командира, но и тем, что вокруг него собрались люди, которые не только преданы ему душой и телом, но и сами являются профессионалами в различных областях военного и бытового дела.

Спешу также заметить, что, судя по высказываниям командира, он является сторонником единой центральной власти корроннского герцога. Отношения к существующим противоборствующим кланам не проявлял.

Считаю, что необходимо в ближайшее же время попытаться войти в доверие к Старшему или, по крайней мере, не допустить, чтобы на него могли влиять наши противники.

Жду дальнейших указаний.

Вторая особа по-прежнему состоит в тех же отношениях с первой, но не вовлечена в дела банка и охраны. По вашему указанию надзор за ней установлен.

15 зимнего угря 323 года. Вечер. Юг. Сержант

Шли довольно хорошим маршем. Вскоре свернули с Южного тракта на дорогу, которая вела напрямую к морю, к Узанту. К нему ходили реже, чем по тракту в Южный порт, так как приходилось потом плыть, пробираясь в речных дельтах и между Южными островами. Да и до кондрекоров тут было поближе, что не всем нравилось. Вот и поворот на замок Корр. Ветераны оглядывались на меня, я делал вид, что не замечаю этих взглядов. Но шрамы чесались как свежие. Чтобы отвлечься, стал гонять отряд просто по-зверски. Тридцать пять обученных бойцов в одном месте – это большая сила для нашего времени. Местные городки и так столбенели при виде такого отряда. От паники спасала красно-бело-васильковая эмблема. Ее уже знали и уважали. Тихой сапой Центральный банк и почта, конечно, завоевали авторитет. Да что говорить, все купцы были кровно заинтересованы в нашем процветании. Торговать стало удобно, отпали страхи в перевозке денег. Мелкий купчишка из какого-нибудь Нижне-с-боку-продувайска мог спокойно доехать в любой город и купить, что ему было надо. Грабить караван с товаром, но без денег было накладно. Товар же надо было куда-то сбыть. А с помощью почты всем становилось известно, что такой-то караван обчистили и то-то унесли. И докажи потом, откуда это у тебя появилось.

Купцам нравились и полная гарантия сохранности вклада, и быстрота операций, и кредиты на доверии. Проколов было мало: один раз смухлюешь – и все, иди работать лопатой, никто больше к деньгам не подпустит.

Сложнее было с благородными. Не всем нравилось главенство купцов и мастеровых, но деваться было некуда. Их светлости были хозяевами замков, городки находились под их вассальным покровительством и охраной, но все же не являлись их собственностью, как в прежние времена. Многие даже пытались отжать наши отделения в своих городках в свою же пользу, но недовольство купцов, а значит – и утекание денег, быстро отрезвляло. Пару раз дело дошло и до стычек. В одном случае пришлось набирать отряд и осаждать замок зарвавшегося барона. Старшой, как всегда, еще и схитрил. Вечером, в наступившей темноте, велел в окружающем замок лесу разжечь сотню костров. Говорят, что со стен это смотрелось очень устрашающе. По армейскому распорядку большой костер – это двадцать – тридцать человек. Утром барон прислал парламентеров. Одно дело показать свою власть, а другое – потерять и ее, и замок, и жизнь.

Во втором случае, на севере, начальник нашего отделения в одном из городков, старый вояка, который при разговоре с командиром отказался сесть и почему-то улыбался во все свои вполне еще крепкие зубы, показал себя во всей красе. Не дожидаясь одобрения из Дамбы, собрал на свои деньги здоровенный отряд наемников и отбил лихим штурмом все поползновения сговорившихся баронов нескольких замков, которые пытались присвоить себе деньги банка под видом охраны. Мало того что навалял благородным, вычистил все городки от «ночных», так еще и, пользуясь моментом, заставил привести в порядок мосты и дороги, ссылаясь на какой-то древний указ корроннского герцога «О приравнивании ненадлежащего содержания дорог к государственной измене».

Старшой, когда узнал, хохотал полчаса. Назначил бывшего рубаку руководить всем севером, приказал возместить ему с лихвой все затраты и поставил всем в пример. Тот прислал ему какое-то пространное письмо, после которого командир ходил два дня сам не свой, но потом, похоже, справился с мыслями и выкинул из головы, но на письмо ответил и попросил Весло ввести старого в курс наших неафишируемых затей.

Я смотрел на все это, открыв рот. Хотя чего греха таить, после общего признания Старшого как «его светлости» мы обнаглели и стали вести себя, словно дружина вассального герцога на своих землях. Нет, неправильно сказал. Как хозяева – да, но не как господа. А с умом, заботой и надлежащим вниманием. Пытался высказать это Лисе и Веслу. Первая выматерила, второй похлопал по плечу. И то, и другое сделано было с видом: пора, мол, уже привыкнуть.

Ладно. Попытался прикинуть, сколько у меня самого под началом теперь людей, если считать всех во всех городках. Оказалось, что дослужился уже минимум до полковника. Вот так. В гвардии не получилось, так хоть здесь.

Пришли в Узант, город-порт в устье южных рек. Моря еще не было видно. Только камыши, протоки, каналы, острова, островки, островочки. Чайки, рыба, гам, шум. Цены на еду – смешные, цены на жилье – бешеные. Старшой решил этот вопрос быстро, просто купил постоялый двор, куда перенес контору банка, которая ютилась в каком-то клоповнике, заодно разжаловав начальника.

– Купцы не хотят к нам ходить… – оправдывался тот.

– Конечно, уважаемый, кто попрется с деньгами в ту дыру, которую вы сняли для нашего банка, – перебил его командир, – в злачном районе, по колено в грязи!

– Я солдат, а не торгаш, я не понимаю их, – не собирался сдаваться бывший начальник.

– Замечательно. Значит, будете работать у нас по военной части. Сержант, проверь уважаемого, тебе вроде командиры нужны. Вы в каком чине, я подзабыл?

– Да уж выше сержанта, – опять не понял тот, куда ветер дует.

– Мы не в армии, у нас чины нужно подтверждать. Справитесь – нет проблем, получите работу. – Старшой устало откинулся на спинку лавки.

– Надо ли это мне, в таком случае, при таких условиях? – вскочил с места упертый вояка. Весло и я (мы стояли по бокам командира) непроизвольно шагнули вперед. Старшой поднял руку, успокаивая нас.

– Послушайте, уважаемый. Мне вас рекомендовали как очень порядочного и добросовестного человека. Я же не выгоняю вас, а предлагаю другую работу, которая будет вам более по душе. Это во-первых. Во-вторых… нет, мне это даже неприятно говорить, хватит и первого.

Мы втроем с интересом посмотрели на него.

– Пусть купеческими делами занимаются купцы. Вы правы, уважаемый. Присядьте, прошу вас, мне неудобно разговаривать с вами сидя. Вы тоже садитесь, – махнул он рукой нам с Веслом. – Послушайте, уважаемый… Гренн, – вспомнил наконец-то его имя Старшой, – скажите мне, пожалуйста: как все-таки легче довести караван до столицы – по тракту или кругом, по морю?

– По морю дольше, но проще, кто может себе позволить арендовать корабль, тот, конечно, плывет. Правда, в последнее время опять хулиганить начали на море.

– Кондрекоры? Пираты?

– Здесь это одно и то же. Несколько кораблей пропало, так что в этом сезоне многие пойдут по суше. Тем более что ходить стало почти безопасно. Топай себе пешком за телегой или верхом… Зачем вы спрашиваете?

– Просто чтобы понять общую картину. Правильно ли я понимаю, что большие караваны уходят из Южного порта, а отсюда везут рыбу и прочие морепродукты? – Старшой показал мне на кружки. Я разлил чай.

– Ну да. Именно так.

– А скажите, Уважаемый, Узант и Южный порт – это соперники или партнеры; насколько каждый из них зависит от другого?

– Все осталось, как и было, ваша светлость. Южный порт, конечно, мощнее во всех смыслах. Здесь, в проливах, мореходность и скорость кораблей не имеют главного значения. В протоках любые бандиты могут подплыть на двух-трех шлюпах и попытаться захватить корабль. Из Южного порта шхуны на всех парусах по большой дуге обходят и этот, и кондрекорский берег и уходят в северные порты и в Корронну. Поэтому основная торговля – там.

– А что, вообще ничего нельзя поделать с пиратами?

– Почему же… Когда идет караван в два-три корабля, то, конечно, никто не суется. Времена пиратских флотилий прошли. Да и сами кондрекоры тоже не оправились после мора. Народу все-таки маловато. Но нанимать три корабля – это накладно, мало какому купцу по карману. Месяц назад пропал корабль с присланным из столицы офицером. Прислали его как раз разобраться с пиратами. Сам утонул или помог кто, неизвестно.

– Я понял. У меня к вам, уважаемый, будет такое предложение…

20 зимнего угря 323 года. Узант. Кэп

Долги. Долги. Долги. Из трех кораблей остался один. Куда пропали два других? Думаю, что стоят в портах кондрекоров с перекрашенными бортами. Не надо было делить отряд. Хотел деньжат заработать по-быстрому… Теперь все накопленное ушло на покрытие убытков. И еще должен остался. И фрахта нет. Надо идти в Южный порт. А уйти, не расплатившись, значит потерять оставшееся доверие. Хорошо хоть команда своя. Без денег, но не разбегаются. Надеются, что выкрутимся. Но южные купцы мне теперь и шкурки от овощей не доверят. Считают, что невезучий или что меня сглазили. Вот же… пьяная в драбадан русалка!

В дверь каюты постучали.

– Заходи, Юл; что еще плохого?

Помощник всунулся в каюту, как всегда покосился на картину.

– Плохого? А что может еще хуже? – осклабился.

– Давай, давай, настроение и так пакостное, а ты еще решил его ухудшить. Спасибо.

– Не бухти, шкипер.

– Говори, не томи. Вижу, что с идеями. В пираты пойдем? Снова хочешь поднять белый флаг?

– Ну почти.

– Уже интересно. Давай… нет, погоди, я налью себе, чтобы приготовиться. Тебе? Нет. Если идея понравится, тогда. А если нет – не взыщи.

Юл сел сбоку, сидеть спиной к двери ему воспитание не позволяло.

– Ты что-нибудь слышал о Центральном банке?

– Какая-то грязная контора в Гнилом переулке? Но с очень громким названием. Очень громким. Центральный. Основной. Крутой. Ой. Ой. – Меня несло, первые же два глотка на пустой желудок ударили в голову. Юл быстро подвинул ко мне тарелку с солеными морскими гребешками. – Спасибо.

– Нет, шкипер, это у нас в Узанте у банка грязная контора. А в Центральной провинции, как говорят, эти ребята контролируют половину денег и половину, если не больше уже, городков.

– И что?

– И то, что старший всего этого курятника приехал с отрядом сюда, в Узант.

– Уже интересно. Ты еще выпивку не заработал, но можешь пока закусить.

– Спасибо, что бы я без вас, шкипер, делал…

– Так, закуска отменяется. Продолжай. Откуда все это знаешь? – Я повертел кружку; хотелось выпить, но чувствовалось, что Юл начал этот разговор не просто так.

– У меня знакомый человечек подрабатывает у них в охране. Так вот. Главный всего этого – очень интересный, по слухам, мужик. И окружение у него соответствующее. Но славится он в первую очередь тем, что умеет расположить к себе людей и решить любые проблемы. Причем нетривиальными методами.

– И?..

– И раз они здесь нарисовались, значит, у них появились интересы на юге. Странно, что они в Южный порт сразу не пошли.

– И?..

– И человечек сказал, что старший очень интересовался ценой на корабли, на фрахт и тому подобной ерундой.

Я поставил перед Юлом пока еще пустую кружку.

– И?..

– И решает он проблемы махом. Может, тупо наняться во фрахт и попросить деньги вперед. Долги отдадим – и, как говорится, на волну с чистой совестью.

Ром полился Юлу в кружку. Мне же пить совсем расхотелось.

– А если они….

– Что? Пиратствовать начнут? Кондрекоров бить? Южный порт воевать? Что? Так мы уже почти на все это готовы. – Юл опрокинул пойло в рот. Как он это красиво делает, загляденье… К счастью, это не единственное его достоинство.

– А жалованье? А жратва? А…

– С жалованьем ребята потерпят. Все понимают, что надо корабль спасать, а на баб подработаем. Жратва… так там отряд сорок человек, припасы будут, значит и нам что-то отвалят. Да, работа на конкурентов Южного товарищества нам может боком вылезти, но мы там и так уже в черном списке. Хуже не будет. А если они хотят своим купцам здесь дорогу мостить, то можем оказаться первыми у раздачи. В хорошем смысле, я имею в виду.

Я налил Юлу вторую порцию.

– Но идти первым просить – как-то не по понятиям… – Теперь я только закусывал. Люблю гребешки. Даже соленые.

– Ага, давай подождем, пока более шустрые и не такие гордые возьмут его на абордаж. На нашем месте, я думаю, нам надо сделать это уже сегодня вечером.

– Чего же ты пьешь тогда?

– А когда мне полкувшина мешало?

Это точно. Ему и двух кувшинов мало.

– Есть еще один плюс… не знаю, что это за плюс такой, но так говорил один приятель, когда его вешали за грабеж.

– Не прибедняйся, считать ты умеешь. В чем плюс?

– Он говорил, что плюс в том, что после повешения долги отдавать не придется.

– Я про наш плюс, чудило.

– А наш плюсик в том, что ходит слушок, будто этих ребят активно поддерживают ветераны всех полков.

– Оба-на! С чего это вдруг? Они в политику не лезли, за деньгами не гонялись. «Не урони честь, не позорь родину, не бойся смотреть в глаза врагам и не стыдись смотреть в глаза друзьям». Или мы чего-то не знаем? Вернее, чего мы не знаем?

– Боги с тем, что мы не знаем… Главное – попа у этих ребят прикрыта. И скорее всего, они будут вести дела прилично, без обмана и подстав.

– Ну-ну.

– Так что надевай приличную куртку, шляпу помоднее, и пойдем к ним.

– В Гнилой переулок?

– Как же… Их командир решил проблему разом, как обычно, я же тебе говорю! Купил постоялый двор в купеческих дворах, на первой линии.

– Однако. Мне он уже нравится. Но корабль, свою «Злюку» любимую, не продам никому.

– Сплюнь. Можешь в меня.

25 зимнего угря 323 года. Полдень. Узант. Сержант

Море. Море. Море. Увидел наконец-то. Хотя, как всегда, и не без проблем. Как говорится, не мечтайте, а то вдруг все это сбудется… Хотел моря, абордажей и прочего. Получил, выше крыши. Хвала богам и Старшому: и увидел, и жив остался.

На корабль грузились три дня, вернее – три ночи. Шли по двое-трое, чтобы никто не смог проследить, что грузится крупный отряд. В итоге, когда «Злюка» (вот дали имечко кораблю!) отошла от берега, мало кто знал, что вдобавок к обычной команде в трюме сидят еще тридцать головорезов. И при оружии. И очень злых, как название корабля, что приходится потеть внизу, а не дышать свежим морским воздухом на палубе.

Официально на борт погрузил товар купец, плывущий с ним в Южный порт. Непонятный товар, упакованный в красивые свертки. А наш Гренн, изобразив большую перепалку со Старшим и демонстративный уход из нашей компании, пустил слушок, что груз жутко ценный, а охраны – пшик. Ну как всегда: морочим головы, заворачиваем уши и отводим глаза недругам. В этом мы мастера. Да и в другом, впрочем, тоже.

Не успели выйти из речной дельты – а вот и встреча. Посреди протоки, преграждая путь, стоит здоровенная галера (неплохой вид транспорта среди этих островков, с небольшим вспомогательным парусом), а с бокового русла догоняет и подваливает к нашему борту такая же шняга, как у нас. Я в этих кораблях не разбираюсь. Просто Рыбак, как увидел нашу посудину, так с одобрением и сказал: «Вот так шняга!» Так и повелось. Корабль был большой. И трюм, и надстройки. А уж паруса… Век бы стоял на палубе и смотрел. Все ждал, когда обещанное зеленое море покажется, а не эти мутные протоки. Дождался…

На палубе у нас из бочек и досок неплохое укрытие сделано, как будто груз не поместился в трюме и здесь принайтован… во, уже мореманских словечек набрался. А между бочками – как раз наш отряд из трюма тихонько поднялся и сидит, ждет.

По палубе только команда «Злюки» бегает. А что тут сделаешь: развернуться не успеешь, таранить эту баржу по курсу – себе дороже. Шкипер, хозяин и капитан корабля, похожий чем-то на нашего командира, только выматерился.

– Вот как они их тут ловят, оказывается. Галера и вторая шхуна… – и еще раз выругался.

Старшой и я стояли рядом с ним на мостике, пока еще не понимая, что происходит.

– Крепко они взялись. Раньше только с баркасов тут пиратствовали. И по ночам. А двумя бортами… конечно, можно и обнаглеть.

– Что будет дальше, шкипер? – Старшой надел шлем. Я последовал его примеру, пожалев о кирасе, которую пришлось поменять на обычную, уж больно она на палубе заметная.

– Сейчас они подойдут бортом и возьмут нас на абордаж.

– Сколько их может быть?

– Обычная команда, как и у меня, человек двенадцать. Для абордажа обычно берут вдвое. Человек двадцать пять.

– Это кондрекоры?

– Конечно. На галере ведь рабы веслами машут, значит, точно они. У обычных пиратов тут баз нет, чтобы отстаиваться. Пришли, хапнули – и на дальние острова. А эти грабанут – и к себе в городки на побережье. А к ним в гавани только сумасшедший сунется.

– Вы же, шкипер, говорили, что бывали там…

– Вот я и говорю, только сумасшедший.

Мы со Старшим заржали в голос. Команда на палубе недоуменно обернулась на нас.

– Ну что, ваша светлость, вы по контракту командуете…

– Ну, уважаемый Кэп, мы же поняли друг друга… Я говорю, что бы я хотел сделать, а вы управляете этой девочкой. Откуда, кстати, такое имя?

– В память об одной красотке. Осталась пара минут.

– Понятно. Значит, так. Все по расписанию. Ход снижаем, но не до нуля. Они подваливают к нашему левому борту, идут на абордаж; разбираемся с ними, режем… извините – рубим концы и идем догонять галеру. Они не смогут от нас увернуться, шкипер?

– Вы не говорили мне раньше, что ходили в абордаж, ваша светлость. Я бы тогда так долго бы не распинался. Галера может развернуться и на месте, этим она и хороша. Но ход быстро не наберет.

– Значит, главное, чтобы ваша команда быстро все сделала. А, вот и началось…

Пара болтов, взвизгнув, просвистели над нашими головами. Один оставил дырку в парусе, второй воткнулся в фонарь.

– Сержант, давай.

Я скатился по трапу вниз на палубу, присел за фальшбортом.

– Сидим, ждем. Залп по команде, когда перелезут на палубу. – За бочками зашевелились. – Ну, с морским крещением вас, ребята. Без ран!

Понеслась. Удар в борт, из-за чужого фальшборта выскакивает человек двадцать. Наша команда уже попряталась кто где. Орущая толпа перепрыгивает к нам, матерясь и размахивая, как говорил Магон, всяким колюще-режущим.

– Давай! – ору изо всех сил. Из щелей по наступающим в упор бьют арбалеты, дверь в кубрик падает, и Кувалда наконец-то опробывает свой стреломет. Ближайших пиратов просто сносит за борт.

– Пошли! – снова ору я и вскакиваю. Бочки рассыпаются, как от урагана, стена щитов вырастает перед кондрекорами. Хорошо, что ночью потренировались. Лязг, ругань, ноги скользят по крови.

– Барсук со своими, вперед! – орет командир сверху. На палубе пиратского корабля тоже орут, поняв, что угодили в ловушку, канаты с «кошками» начинают рубить, но нам это только на пользу: человек двадцать наших перепрыгивает на чужой корабль. Помощник шкипера Юл, здоровенный детина, сам, как пират, весь в татуировках, с несколькими своими людьми тоже там, чтобы управлять захваченным кораблем.

Наш шкипер ревет какие-то приказы, команда прыгает по реям, «Злюка» устремляется к галере. Та в начале боя начала подгребать к нам, но теперь пытается уйти на мелководье, но не успевает развернуться. На ее палубе ругань и драка, часть рабов пытается помешать гребле. С носа нашего корабля я вижу, как пираты на галере начинают убивать непослушных гребцов, чтобы навести порядок, но поздно: мы оказываемся над их бортом, даем залп по надстройке, где сгрудились кондрекоры, а затем просто прыгаем на головы гребцов, которые падают под лавки, чтобы не мешать нам.

Я первый! На абордаже! Первый! Бегу к трапу, Братья обгоняют меня, еще кто-то из молодых – тоже; мат, лязг, длинный меч неудобен среди снастей, вот почему у них сабли; бью кого-то рукояткой, второго зажимаю рукой, душу. Нож скользит по кирасе, не успеваю, сбоку появляется Старшой… просил же его не соваться… отсекает эту руку с ножом, отпихивает кого-то ногой. Тут же мимо нас проносятся бойцы, сметая щитами последних пиратов. Дышу, оглядываюсь на корабли: везде наши, стреляют вниз, чтобы никто не уплыл к островкам. Все.

Нет, не все; «Злюка» выталкивает галеру по протоке за остров, я оборачиваюсь, и синева дальнего чистого моря между последними островами бьет меня по глазам. Солнце, чайки, бирюзовое море. Я увидел это.

Старшой вытирает рядом меч.

– Спасибо, Старшой, – кладу руку ему на плечо.

– Сочтемся, – и он пинком отправляет за борт пиратскую руку с ножом.

– Не за это. Вот за что, – обвожу я рукой вокруг.

Тот смеется. Рабы, прикованные к скамьям, с надеждой и опасением смотрят на нас. На первой скамье совсем молодой белобрысый парень, открыв рот, слушает наш разговор.

– Все мечты сбылись. Почти. Хотел еще сына, чтоб так же его учить, как отец мой – меня.

– Ну так Лиса скоро тебе родит.

– Как же, дождешься от нее… Она вроде и не хочет.

– Здрасте… Она же беременна, я ее поэтому и оставил – Старшой хохочет. – Ты что, не знал?

Смотрю на него. Шутит? Нет, правда. О боги… Сую меч белобрысому, снимаю шлем, отдаю ему же. Тот в ступоре. Подхожу к борту. Плачу. Сзади командир разговаривает с гребцами:

– Всех освободим. Только давайте сейчас отплывем отсюда, вон за тем кораблем. Братья, за руль. Командуйте гребцами. Как называлась эта галера?

Те что-то отвечают ему.

– Нет, теперь ее будут звать «Лиса». Пошли домой, уважаемые.

27 зимнего угря 323 года. Южные острова. «Злюка». Кэп

Теперь я верю, что эти парни держат под надзором половину Центральной провинции. Просчитать все наперед, как будто они это по два раза в день делают… До завтрака раз и перед ужином – второй.

Пристал к Сержанту по поводу командира, где он до этого ходил и чем командовал. Тот ржет, мол, их Старшой все умеет и знает. Ну ладно, в Корронне можно было под парусами научиться ходить, но не в свальном же абордаже участвовать? Взять на меч два корабля за несколько минут, потерять при этом всего трех человек и еще догадаться сразу заплыть в глухую бухту, чтоб никто не видел и не слышал! Умно.

Захваченная шхуна была почти как моя «Злюка», даже побыстрее, недавно кренговались, наверное. Юл на ее мостике смотрелся как бог. Мне даже завидно стало. Что ж, помощники становятся капитанами. Пусть покомандует, пока его светлость не решит, что с кораблем делать.

– Ваша светлость, как назовем вторую красавицу? – повернулся я к Старшому. Галеру уже назвали «Лисой», весь отряд ржал, но был доволен этим, не знаю почему.

– Я думаю, что вдобавок к вашей «Злюке», шкипер, подойдет «Вредина».

– «Злюка» и «Вредина»? – Юл, не дожидаясь разрешения, разлил по кружкам. – Ваша светлость, вы читаете мои мысли. Они, правда, были неприличными, а тут прямо в масть. За «Вредину».

Мы подняли кружки. Вместе с нами сидел барон Рохх, тот самый офицер, присланный из столицы в Узант для поддержания порядка и освобожденный нами из цепей на галере. Ходил он еле-еле, нога была прострелена при абордаже. Именно он пытался помешать пиратам уйти на мелководье. Несмотря на молодость, в нем чувствовалась благородная кровь; он был из тех офицеров, для которых благородное происхождение – не удача и награда, а ответственность и разумность в поступках.

– Какие ваши дальнейшие действия, ваша светлость?

– Хотел идти в Южный порт, но теперь передумал. Барон Рохх, – поклон в сторону офицера, – рассказал, что одновременно с ним взяли в плен его людей. И самое главное, он знает, в каком городке их держат.

– Да, командор, в городке Кенкк. Мы два дня гребли оттуда сюда.

– А, знаю эту крепость, – я снова разлил по кружкам, – перевалочная база. Народу не много. Опять, значит, начали пиратствовать… Со стороны гор к ним не подлезть: ущелье и застава хорошая. С моря – гавань, цепями перегорожена, с ходу не взять, там внутри пара пристаней, башня, она же склад оружия и всего остального. Дальше – городок. Рыбаки, обычные жители. Голова там был, старая сволочь, он раньше всем заправлял. Скажите, барон, а корабликов там много?

– Стояли три шхуны, примерно как наша, и две галеры. Ну и поменьше много чего. Как я понял, две шхуны, «Вредина» и вторая – это местные, и галеры тоже, а третья заходила, что-то привезла.

– Моих, значит, уже отправили дальше, твари.

Старшой пытался нарисовать план крепости по моим словам.

– Вот так? И почему вы, барон, решили, что они что-то привезли, а не рабов забрали?

Барон Рохх подправил рисунок.

– Вот так. Эти ничего не забирали, они наоборот высадили рабов, заперли их в тюрьме, где-то в городке внутри, а оттуда привели гребцов на нашу галеру. Мои люди остались на второй посудине.

Я подвинул к себе рисунок.

– Похоже. Но двумя бортами мы внутрь все равно не попадем.

– Не попадем.

Дверь с шумом открылась, влетел Сержант с перекошенным лицом, сел за стол, протянул руку. Мы оторопели. Командир всунул тому в руку свою кружку с чаем. Мы с Юлом пили разбавленный ром, а они с бароном тянули чай. Как только они его пьют…

Сержант одним глотком выхлебал содержимое.

– Старшой, у нас проблемы.

Я бросил взгляд на Юла. Тот пожал плечами. Если бы показался какой корабль, дозорные бы уже оповестили, у нас с этим строго.

– Сержант, ты знаешь, я старый, больной человек. Со мной надо осторожно. А ты врываешься без предупреждения, пугаешь…

– Ой, извините… – Громила встал, попятился к двери, вышел и прикрыл за собой. Раздался стук в притолоку. Старшой быстро схватил синюю бутылку с ромом, стоявшую на столе рядом со мной, и налил в кружку, которую оставил Сержант. Тот вошел снова.

– Разрешите, ваша светлость? – Прошел снова к столу, сел. – Ваша светлость, у нас тут мелкие неприятности…

Не выдержал, снова схватил кружку и отправил пойло в рот.

– Вот ведь хрень господня… а первая просто водой показалась. Теперь хоть вкус почувствовал! – Сержант показал мне глазами, наливай, мол.

Мы с Юлом заржали. Барон Рохх только улыбнулся. Старшой внимательно смотрел на Сержанта.

– Что случилось?

– Вы знаете, кто на галере гребцами?

– ?..

– Трусы и предатели!

– Ну попали люди в рабство, чего ж ты их так сразу? – Старшой пытался осадить помощника.

Барон Рохх встал с каменным лицом.

Сержант замахал своими ручищами.

– Я не про вас, ваша светлость, и не про ваших людей. Я знаю, что вы ничего не могли сделать, против арбалетов из трюма не прорвешься. Я про этих… – замахал он руками в сторону двери.

– А там кто?

– Это же караул с одной из пограничных башен! Кондрекоры их запугали, что побьют и пожгут, они башню и оставили. Это измена, за это до мора даже не вешали – такого просто не было никогда.

– А как их схватили?

– Как, как… Они вышли, кондрекорам поверив, что те их отпустят, тут их и повязали. Вояки… – Дальше пошли солдатские ругательства.

Юл разлил остатки рома из бутылки. Тут уже и барон выпил. Старшой же понюхал, но отставил кружку.

– И что мы теперь должны с ними делать?

Барон Рохх откинулся на спинку.

– По старым законам, «…гарнизон, спустивший флаг перед неприятелем, считается изменившим Корронне и приговаривается…»

– Законы я знаю, – Старшой потер руками лицо, – но здесь… Что, опять их к веслам приковать? Нет же?

Все промолчали. Вот теперь и проверим, как командир вылезет из всего этого. Говорят, что он мастер по таким делам – выпутается, да еще и с прибылью… Посмотрим.

Выпутался. С прибылью.

И главное, что теперь я знаю, почему его люди за ним и в огонь, и в воду, и к контулукскому дракону в… э-э-э, в пасть залезут. И я теперь в их числе.

Старшой (мне вроде теперь тоже можно его так называть) приказал разворачиваться и плыть к Кенкку. На второй день за час до рассвета все три корабля встали борт к борту недалеко от входа в его гавань, спрятавшись за мысом. «Злюка» и «Вредина» обжали бортами галеру. Все построились на палубах.

– Значит, так, орлы, – начал Старшой, все замерли. – Мы идем спасать наших людей из рабства и заодно наказать зарвавшихся пиратов за разбои и грабежи. Еще раз говорю: освобождать своих и наказать пиратов. Обычные люди – хотя это плохо соотносится с кондрекорами, но все же – не должны пострадать.

Старшой провел взглядом по лицам.

– Идем в гавань под видом пиратов. Наши флаги снять; тем, кто будет на виду – переодеться, остальным не показываться раньше времени. На «Злюке» повесить оборванные паруса, галера потащит ее на буксире. Придется попотеть, сделаем вид, что своего хода она не имеет, чтобы нас пропустили внутрь побыстрее. Кнутами щелкать, материться и так далее. «Вредина» идет сзади, ее по рангоуту опознают. Будем надеяться, что уловка сработает и мы войдем в гавань.

Все молчали, только корабли обшивкой терлись друг о друга.

– Далее. Команда со «Злюки», Сержант старшим: берете на себя башню и все, что в гавани на суше. «Вредина», командиром Юл: ваша задача – все, что на плаву. Шхуна, если она там, вторая галера и все остальное. Рабов освободить, пиратов – за борт. Поделите обязанности. Шкипер, барон Рохх: вы в резерве, если что пойдет не так.

Старшой посмотрел вниз, на галеру. Ее гребцы разделились на две группы. Бойцы с пограничной башни стояли отдельно, опустив головы. Остальные стояли ближе с оружием в руках, им роздали трофейное, что нашли на кораблях.

– Теперь к вам, – махнул командор рукой в сторону ближних. – Делитесь на две группы, ваша цель – это две башни с цепями у ворот гавани. Как только галера и «Злюка» швартуются к пристани, вы разбегаетесь к башням. Нам не только войти нужно, но и выйти. Командирами вам мои помощники… Братья, вы где? Вот, это ваша команда на сегодня.

Старшой перепрыгнул на галеру и подошел к отверженным.

– Сержант!

– Я здесь, Старшой.

– Раздать им оружие.

– Старшой?..

– Мне что, повторить?

– Братья, Барсук, несите, что осталось! – Со шхун на галеру передали несколько мечей. Не хватило только тому молодому белобрысому, который держал шлем Сержанта при первом абордаже.

– Командир у вас кто? – Старшой стоял перед ними, остальные свешивались с бортов, ожидая продолжения.

– Я, – белобрысый шагнул вперед, – был…

– Значит так, слушать всем. Я до сегодняшнего вечера забываю все, что с вами случилось и кто вы такие на сегодняшний момент. Там, в городке, вы идете и освобождаете всех пленников из тюрьмы. Знаете, где она?

Белобрысый кивнул.

– Если справитесь и останетесь живы, то мы все забудем прошлое навсегда. Барон Рохх, как офицер, представляющий Корронну, это подтвердит.

Все подняли головы наверх. Барон помедлил, но потом махнул рукой и кивнул.

– Ну а не сможете, то там, в тюрьме, и оставайтесь. Лучше рабами у кондрекоров, чем такими – дома. Все, забыли. Где оружие и как звать? – Старшой повернулся к белобрысому.

– Оружия не хватило. Зовут Камень…

– Полностью, – перебил его Старшой.

– Командир восьмой южной пограничной башни Камень.

Старшой вытащил свой меч из ножен, протянул рукояткой вперед.

– Не потеряй. А себе новый добудь. Тебе еще восьмую башню отвоевывать. По местам! Шкипер, командуй кораблями.

В утренних сумерках вывернули из-за мыса к воротам гавани. Галера под мат и щелканье бичей тащила на буксире шхуну с пустыми мачтами. Реи были спущены, обрывки такелажа болтались по ветру, на борту просматривалась только одинокая фигура рулевого. Сзади и чуть сбоку разворачивалась «Вредина», пытаясь поймать ветер.

С левой башни что-то закричали. Если есть какое-то кодовое слово, то конец всем планам. В ответ, не дожидаясь продолжения, Сержант грубым голосом загнул такой оборот, причем с непонятными окончаниями и ударениями… Так кондрекоры и говорят, точно. Вспомнил молодость. Не зря шрамы, как я узнал после, чесал всю жизнь. На берегу рассмеялись, цепь начала опускаться вниз.

– Чего ты им сказал? – тихонько спросил Старшой у Сержанта.

– Ну, в общем: «Чтоб тебе вместо жены с веслом от этой галеры всю жизнь…»

Мы не выдержали и заржали в голос. С башни снова что-то крикнули неразборчиво, но уже весело. «Вредина» вслед за «Лисой» и «Злюкой» вошла в гавань. У первого пирса стояли шхуна, очень похожая на наши, и галера, на которой уже гремели цепями. Второй пирс был пустым, если не считать мелких и разномастных баркасов, сгрудившихся возле берега. Наша галера туда и подошла. «Вредина» стала пристраиваться бортом к чужой шхуне. Оттуда что-то зло закричали. Наши не ответили, копошась в сумерках. Все три корабля коснулись бортами пристаней. Старшой привстал из-за фальшборта. Его голос громко прозвучал над всей бухтой:

– Вперед, за Корронну!

Толпа людей с ревом бросилась на берег.

Через час солнце полностью взошло. Быстро оно здесь у нас, на юге. Это не север, где полдня восход, а потом полдня закат. У нас, как от хорошего кресала, раз – и светло. Старшой, барон Рохх и я стояли на каменной набережной, от которой отходили деревянные пристани с кораблями. Из каменной же башни мимо нас тащили на шхуны все, что там лежало. Оружие, припасы, вяленую рыбу, бочки с чем-то. Подбежал Барсук, следом за ним двое бойцов тащили толстого немолодого мужчину в приличной одежде.

– Ба, старый знакомый! – не выдержал я. – Это же местный голова. Как поживаете, уважаемый?

Тот остановился перед нами, оправил одежду.

– По какому праву вы напали на свободный город? Я буду жаловаться в Корронну. Это разбой! – взвизгнул он.

Старшой смерил его с ног до головы.

– Конечно, уважаемый, это ваше право. Вот, кстати, барон Рохх, офицер Корронны, поспешите пожаловаться, пока он здесь. Заодно расскажите ему, на каком основании вы захватили корабль, на котором он плыл, и продержали его в рабстве. Ну и там до кучи – почему вы пиратствуете и грабите купеческие корабли Корронны.

Голова тут же сдулся, как пустой бурдюк.

– Это не мы, городок не имеет к этому никакого отношения. Мы не знаем, что за корабли к нам заплывают на постой.

– Ага, а галера с рабами тоже ночью приплыла, и вы ее не видели! – Барон шагнул вперед. – Властью, данной мне Корронной, объявляю городок Кенкк базой пиратов. Ваше высочество, – обернулся он к Старшому, – можете делать тут все, что посчитаете нужным.

– Шкипер, распределить припасы и людей по трем шхунам. Третью шхуну переименовать в «Лису». Обе галеры, пирсы и всю плавающую мелочь – сжечь.

Голова снова пискнул.

– Да, сжечь. Половите рыбу с берега – может, поймете, что пиратствовать не надо. Сержант, цепь на воротах гавани утопить в море, на башне поднять наш флаг.

– Флага Корронны нет, есть только наш.

– Вот наш и поднять. Посмотрите на него, голова, это флаг Центрального купеческого банка. Под этим флагом будет ходить много кораблей. Передайте всем своим знакомым, которые заходят к вам на постой, что трогать корабли с таким флагом выйдет им боком. На первый раз мы прощаем сам городок и его жителей, в следующий раз сожжем его дотла. Вы поняли меня?

– Да. Да, ваша светлость!

– Что, Барсук?

– Деньги вот… и непонятные свертки.

– Что это, уважаемый?

Голова сник еще больше.

– Это нам передали на сохранение. Это не наше. Не знаю.

– Барсук, грузи все на борт, потом разберемся. Голова, если это не пиратская добыча, а чья-то честная собственность, то человек сможет это забрать обратно в Центральном банке. Что с рабами? И с этими?

Сержант повернулся от пристани.

– Тюрьму взяли, она внизу, в подвалах воротной башни. Всех вытащили, у этих пятеро легло.

– А Камень?

– Ранен. В лицо. Наши его зашивают. Крови много потерял, но до конца там бился, говорят.

– Кстати, голова. Передайте и тем, кто к вам приходит с гор на постой. Корронна встала на ноги. Не надо трогать ее городки и пограничные башни. Это вам дорого обойдется. Я думаю, что у вас после мора тоже нет лишних людей, чтобы посылать их в очередную резню. Корронна сильно поменялась в последние годы, не прозевайте момент остаться хотя бы соседями, а не врагами.

– Галеры жжем? – Юл подскочил со стороны пирса.

– Да, у нас рабов для весел нет, а что?

– Можно я одну на буксир возьму? Мне для одного дела надо.

– Да хоть две, если для хорошего дела.

– Шкипер, возьмешь вторую на поводок?

– Чего ты, Юл, задумал?

– Потом расскажу.

– Хорошо.

Старшой осмотрелся по сторонам.

– Сержант, командуй погрузку. Шкипер, кого капитаном на «Лису»?

– Пока одного из моих, дальше разберемся.

– Да, а чаю ни у кого нет? Что-то пить захотелось.

4 коротка 324 года. Утро. Южный порт. Сержант

И абордаж, и морской десант, и контулукский вепрь нам всем сзади! Славно повеселились. А дальше – еще веселее. До Южного порта оставался день пути. Про вепря в задницу я не пошутил. Несколько дней нас тащил просто невероятно сильный попутный ветер. Прилетев ниоткуда, он так уперся нам в корму и паруса, что все умение капитанов уходило на то, чтобы не разорвать строй нашей маленькой флотилии. В сумерках зажигали топовые огни, не боясь ни кондрекоров, ни пиратов, ни самой страшной морской бабы… так вроде ругался шкипер.

– Кто это? – спросил я его.

– Эта баба, на которую ты смотришь с вожделением после нескольких месяцев похода. И когда тебе становится все равно, какого она вида, вот это и есть самая страшная морская баба.

– Жуть. Уже страшно.

– Нет, не страшно. Такого бакштага я не видел за всю свою жизнь. Или ваш Старшой – любимчик богов, или сам бог. – Кэп попытался плюнуть за борт. Слюна улетела вперед по ветру.

– Это мы сами еще не решили, – ухмыльнулся я.

– У него вообще хоть что-нибудь не получается? – Шкипер попутно кидал какие-то приказания матросам. Мы шли первыми. «Вредина» и «Лиса» – сзади, и, по-моему, могли бы легко нас обогнать, если бы хотели. Даже несмотря на то, что за каждой из них болталась еще и галера на буксире. Но молодые капитаны не обижали бывшего командира. Рифили паруса и прочее, идя впритык к «Злюке». Посмотрел еще раз на «Лису». Красавица.

– Да, он спиртное плохо пьет.

– И все?

– Да и то, по-моему, придуривается. Просто зарок кому-то дал или еще что…

– Куда, бушприт тебе в глотку! – Это уже рулевому. Тот вжал голову в плечи, не понимая за что. «Вредина» рыскнула почти вплотную к нам, я уже приготовился к удару, но с ее бушприта перепрыгнул к нам человек, и шхуна сразу же ушла влево.

– Юл, старый пират, а если бы упал? Я бы даже останавливаться не стал.

– Не бухти, шкипер. Ты же знаешь, Лапа – лучший рулевой в мире. Зря, что ли, я его из тюрьмы выкупил? – Юл подошел к нам.

– Ты со своими привычками доиграешься. Вы там еще белый флаг не подняли? Ты попрощаться зашел? Так ведь корабль не твой, а его светлости, смотри, повесят.

– Нет, я от тебя ни на шаг. Ты же знаешь. А с его светлостью я и хотел поговорить, где он?

– Вон с бароном на носу беседуют.

– Сержант! – крикнул мне Старшой. Мы с Юлом подошли вместе, барон Рохх перешел на другую сторону палубы. Как у них, у благородных, все-таки это чувство такта развито. Воспитание, мля.

Юл тоже посмотрел на меня и Старшого, поняв, что может быть лишним.

– Во, Юл, а ты откуда здесь? По воздуху летаешь? – Командир сделал удивленное лицо, как будто не видел этого прыжка.

– Я хотел поговорить… но, наверное, не вовремя, ваша светлость?

– Нет уж, раз прилетел, то говори. Сержант ведь не улетит от меня, а ты можешь. Только давай без «светлостей», ты же знаешь, это не так.

– Хорошо, командор.

– Здрасте, а командор-то при чем?

– «Командором назначается командующий тремя и более кораблями, он же несет всю ответственность за…» и так далее. По Морскому уставу. – Юл оглянулся на меня. Что ж, отойду, мы тоже воспитание имеем…

Пошептавшись с командиром, Юл остался очень доволен. Видно было, что его прямо распирает изнутри, что-то он хотел не рассказать, а именно узнать у Старшого. Поклонившись, старый пират, если, конечно, намеки шкипера – правда, взбежал на корму. «Вредина», которая заходила то справа, то слева от нас, снова придвинулась к нам. С ее носа прилетела легостная шишка с концом, Юл живенько выбрал слабину – оказалось, что конец привязан к мачте – оттолкнулся ногами (на «Вредине» трос еще подобрали), и по большой дуге новый капитан перелетел на борт своего судна. Мы все ахнули. Шкипер покачал головой, но усмешка была горделивая: вот, мол, вам, крысы контулукские… то есть сухопутные.

Снова собрались вместе в каюте у шкипера уже за день до прибытия в Южный порт. Ветер стих. Вечером встали бортами всеми кораблями, в середине «Злюка» убрала реи, чтобы не цеплять рангоутом другие корабли. И теперь более быстрые «подружки» аккуратно тащили ее, зажав с двух сторон.

Кок блеснул мастерством, сварив шикарный грог. Даже Старшой тянул потихоньку.

– Сколько нам еще до порта? – спросил он.

Марун, капитан «Лисы», вскинулся отвечать, но, взглянув на Кэпа и Юла, удержался.

– Сутки – при таком ветре, ваша светлость, – и шкипер кивнул мне на кувшин. Подлил всем еще понемногу.

Старшой накрыл свою кружку ладонью.

– Мне хватит: я буйный, когда пьяный – ты же знаешь. – Командир подмигнул Маруну, который вытаращил глаза от такого заявления. – И хватит меня называть «светлостью», мне еще не хватало корроннского суда за присвоение титулов.

Барон Рохх встал из-за стола:

– Разрешите два слова.

Мы уставились на него. Закатное солнце било в правый иллюминатор, освещая каюту и бросая желтый отблеск на все.

– Конечно, ваша светлость; конечно, барон.

Барон обвел нас взглядом.

– Я, барон Рохх-младший, старший сын своего отца, в присутствии свидетелей, капитанов трех кораблей и уважаемого Сержанта, за спасение, не свое, а своих подчиненных, за спасение чести баронов Роххов перед Корронной и своей совестью, приношу вассальную клятву присутствующему здесь командору, известному также под именем Старшой.

Даже чайки, которые кружили вокруг кораблей, примолкли: так мне показалось.

– Барон, не спешите, – Старшой поднял руку, – я не скрываю, что не знаю, кто мои умершие родители, и не претендую на благородную кровь, а вассальная клятва может приноситься только благородному человеку.

– Отнюдь. Согласно «Вассальному кодексу», эта клятва может быть дана любому человеку. Причем если дающий клятву является «его светлостью», то и тот, кому эта клятва дается, сам сразу же становится «его светлостью», причем на ступень выше дающего. Так что со всей ответственностью заявляю, что вы, ваша светлость, теперь – граф Старшой. Такое в истории уже было. Правда, я знаю только два случая, когда бароны приносили такие клятвы не… э-э, другим баронам, но такое было. Граф Моранн, к примеру; его многие знали.

Челюсти у всех сидящих хлопнули об стол, но моя – громче всех. Спокоен остался только командир.

– Барон, барон… Если бы я не узнал вас в той драке как честнейшего и благородного офицера, то решил бы, что вы смеетесь надо мной. Я не знаю, что и сказать вам в ответ…

– О, просто скажите: «Я принимаю вашу клятву», – этого будет достаточно. Должен только предупредить вашу светлость, – барон поклонился Старшому, – что в данный момент я также связан офицерской службой Корронне и поэтому буду вынужден соотносить служение вам со своей основной службой.

– Я принимаю вашу клятву, барон Рохх. – Старшой встал. – Что же до вашей основной службы, то, как только вы решите, что мои действия не идут на пользу Корронны, можете быть свободны от вашей клятвы мне. Надеюсь, что этого не случится.

Мы тоже встали… ну момент такой настал, торжественный.

– Спасибо. Всем присутствующим разрешаю и прошу называть меня по-прежнему по имени. Юл, разливай. Шкипер, попросите принести поесть чего-нибудь, а то у меня от этих волнений даже в животе закрутило.

Кэп кивнул Маруну, тот выскочил за дверь.

– Какие ваши дальнейшие планы, ваша светлость? – Кэп прикрыл иллюминатор занавеской, солнце било по глазам нещадно.

Старшой благодарно кивнул.

– Я же просил, шкипер… И почему «ваши»? Наш контракт заканчивается в Южном порту, но я надеялся на дальнейшее сотрудничество.

– Я потому и спрашиваю, командор. Нам понравилось быть у вас на службе, но что дальше?

– Дальше, дальше, дальше…

– Налейте ему, – это уже я не выдержал, – а то опять заклинит.

– Заклинит, заклинит, заклинит… Я хотел подождать с разговорами до Южного порта, но раз мы так хорошо сидим, давайте обсудим вот что…

Старшой встал и стал расхаживать по каюте.

– Не секрет, что мы представляем Центральный банк. И идем в Южный порт, как раз чтобы наладить там работу его филиала. Торговля между богатым товаром юга и денежным и ремесленным севером – это мечта всех купцов, и нашего банка, конечно, тоже. Все знают и понимают, что южные купцы будут противиться этому всеми способами. И воевать там не хочется, да и не имеет смысла. Надо придумать что-нибудь другое, чтобы продвигать наш флаг. У меня были определенные мысли на этот счет, их нет смысла обсуждать. Но можно, в связи с вновь возникшими обстоятельствами, – командир махнул рукой в сторону борта, – обдумать новые возможности.

Он опять заходил по комнате, остановился напротив картины, висевшей на переборке. Смеющаяся девчонка, скорее даже юная, но все-таки уже женщина, кормила с руки трех чаек. Сверкающее море, солнце и красивый корабль были видны за ее спиной. Шняга, короче. Но что-то в лице женщины не давало оторвать взгляд от картины. Было понятно, что море, чайки, корабль – лишь антураж к этому лицу. Грустному и счастливому одновременно.

– Три чайки, хорошее начало… – Старшой вновь сел за стол. – Правильно я понимаю, барон, что Корронне необходима какая-то опора здесь, на юге, и более существенная, чем отряды на пограничных башнях?

– Конечно, граф. После Южного порта я вернусь в Узант, возьму всех оставшихся и пойду отвоевывать восьмую южную пограничную башню. Если останусь жив после этого, то буду налаживать работу. В Узанте в первую очередь.

– С восьмой башней мы вам, барон, поможем. И вообще, считайте личный состав охраны Центрального банка своей опорой во всех действиях. Мы не лезем в политику, но борьба с пиратами и сдерживание кондрекоров от непозволительных поступков – наша святая обязанность. В Узанте у нас есть очень боевой человек. Пока мы с вами тут развлекаемся, он должен был подобрать людей для охраны, плюс наш отряд, конечно.

Барон поклонился Старшому:

– В таком случае и я, будучи офицером Корронны, разрешаю вам, граф, действовать в отношении этих сил так, как вы посчитаете нужным; отвечать перед Корронной за эти действия буду я.

– Надеюсь, что не подведу. Так, теперь с вами, шкипер… Не уходите, барон, вы нам еще понадобитесь… Кэп, правильно ли я понимаю, что вы в напряженных отношениях с Южным товариществом?

– Напряженные – это мягко сказано, командор, – ухмыльнулся шкипер. – Боюсь, что не получу не только фрахт, но даже место на пирсе.

– Как это так?

– А вот так. По закону Южного порта, никто не имеет права приставать к пирсам без разрешения. А я его не получу. Стой на якоре в бухте – это пожалуйста. Вози все шлюпками.

– Там не хватает пирсов? Что за дикость…

– По тому же закону, никто не имеет права вбивать новые сваи в гавани, даже если кусок берега в твоей собственности; на воде – только якорь. Я так понимаю, что Юл тащит обе галеры, как раз чтобы у нас было на чем возить грузы. Так ведь, Юл?

– Ну… в общем, да. Всяко легче, чем баркасом. Правда, какой груз нам там светит, не представляю.

– «Ваши ножки – наши сапожки». Купцы Центрального банка очень заинтересованы в возможности вести торговлю с югом, но их сюда не пускают, не дают вывозить товар морем и сильно препятствуют вывозу по суше. Охранять каждый караван накладно. Я предлагаю вот что. Организуем морское товарищество, наподобие купеческого. Его задачей будут фрахт и закупка, если денег хватит, кораблей для обеспечения тоннажем Центрального банка. Да, никто это никогда не делал. Ну и что? Будем первыми. В качестве учредителей предлагаю следующие кандидатуры. Я и Сержант входим как представители Центрального банка и отряда охраны банка, то есть нашего отряда. Мы вносим в дело «Вредину» и «Лису», плюс к этому – все силы и возможности нашего банка. Далее, шкипер Кэп. Входит как знаток морских фрахтов и перевозок: если захочет, то может вложить в долю «Злюку»… Минутку, шкипер: как фрахт на нее. Я знаю, что она вам очень дорога, и не претендую на собственность, только фрахт. Далее, барон Рохх… да-да, барон, и вы тоже.

– У меня нет собственности, чтобы войти в дело равноценным партнером…

– Барон, ваше благородство, ну и связи, конечно, дороже многих кораблей. Корронна вскоре захочет иметь торговый флот. А мы уже здесь. Вы нам нужны именно как представитель Корронны на юге страны. Это не благотворительность, это деловое предложение. Мы заинтересованы в вас, а вы можете опираться на нас в вашей деятельности. Представьте, насколько больше необходимого имущества и людей мы сможем доставить вам в Узант по морю на своих кораблях. Подумайте об этом. Так, ну и старый пират Юл, он тоже в числе организаторов.

– Вот у меня точно ничего нет, командор.

– Ошибаетесь, уважаемый. Во-первых, связи среди капитанов, ищущих фрахт, законный фрахт; среди матросов, ищущих капитанов, ищущих законный фрахт; среди купцов, которые хотели бы из контрабандистов стать нормальными купцами, и тоже ищущих законных капитанов, ищущих законный фрахт, и нанявших матросов… Тьфу, сбили своими ухмылками.

Мы заржали.

– И кроме того, уважаемый Юл, вы являетесь собственником двух галер, которые без вас сейчас бы были обугленными головешками, а так – плывут по морю-океану. И хотя на них гордо реет наш флаг, но по чести, барон это подтвердит, галеры – ваши.

– Мне говорили, командор, что вы умеете располагать к себе людей, но я не знал, что такими широкими жестами… – Юл прищурил глаза. – Налейте, Сержант, оказывается, я уже несколько дней собственник двух посудин. Хоть и не парусных, но все же своих. Спасибо, командор.

– Сочтемся.

5 коротка 324 года. Полдень. «Злюка». Барон Рохх

Ха, вступить в товарищество! Бароны Роххи были беднее церковных крыс. Все свое жалованье я переводил отцу, в наш старый фамильный замок, совсем рядом со столицей, чтобы он мог сводить концы с концами и поднимать младших братьев. Матушка умерла несколько лет назад. Почти весь люд, который остался жив после мора, перебрался от нас в Корронну, там было больше возможностей для жизни. Я тоже уехал туда, учился, веселился, а потом как-то заехал в родное гнездо. Увидев жуткую нищету, заплакал. И на следующий день пошел на офицерскую службу, благо род и навыки позволяли. Я и сюда, на юг, перевелся, так как платили больше, учитывая экспедиционные надбавки, и не надо было тратиться на приличное платье. Броня, меч – и достаточно.

Стоял на носу шхуны, смотрел на приближающийся берег. Передо мной на стеньге, или как там у них называется, трепыхался трехцветный флаг. Вот ведь тоже загадка и шикарная отгадка цветовой гаммы. Обычно флаги имели один или два цвета и герб, у кого был, конечно. Теперь многие приписывают цветам какие-то особые мистические значения. Мол, васильковый – это цвет благородной крови, а красный – цвет непрекращающейся жизни. Отсюда и флаг Корронны. На самом деле, первый замок тогда еще не столицы был построен на красном глиняном холме из осиновых бревен, которые отдавали синевой после дождя или тумана. Отсюда и цвета. Мы знаем. Замок Рохх – такой же. Только у нас был просто синий флаг с красной буквой «Р».

Черный цвет был знаком рыцарства. Тоже просто. Раньше странствующий рыцарь, бродивший в поисках подвигов, ну или денег, что честнее, не мылся годами. И цвет походного флага превращался со временем из любого в черно-бурый. Большинство баронских стягов сейчас как раз коричневые с вышитым гербом. Теперь черный цвет стал цветом аскетизма и служения Корронне в высшем понимании этого слова. В противовес чисто белому флагу пиратской или любой другой вольницы.

Флаг нашего судна по геральдике означал признание Корронны, но белая полоса подчеркивала, что мы вольны в выборе способов служения и своих действий в целом. Очень удачно.

У городов были в основном двухцветные флаги. Трехцветный флаг должен означать союз. Союз всех сил государства. Благородства, труда и свободы. Молодец, граф.

Вот и он подошел с Сержантом, тоже смотрят на приближающийся берег.

– Барон, мы вам не помешаем? В раздумьях.

– Нет, граф. Размышляю о цветах флага. Очень удачно.

– Да, нам тоже понравилось.

Я поклонился.

– А знаете, граф, что черные перья на шлемах теперь в большой моде в Корронне?

– Вот как? Значит, я иду впереди моды. Мое перо со мной уже несколько лет. Да и у отряда теперь тоже. А кто ввел такую моду?

– Бор Гленн.

– Кто? – Старшой был явно озадачен.

– Философ Бор Гленн, если вы, граф, знакомы с его трудами. В начале этого года он выпустил книгу, которая стала просто манифестом для молодежи. Среди молодых офицеров, в первую очередь. И теперь все, кто поддерживают мысли, провозглашенные в книге, считают для себя честью носить черное перо на головном уборе, как и главные герои его книги.

– Интересно, а что за книга?

– В ней он говорит об изменении нашего мира. Что-то произошло такое, из-за чего мы уже никогда не вернемся к прежней патриархальной жизни. Очень сильная вещь. Куда повернет наша история, когда большинство поймет, что деньги с собой в могилу не заберешь, а запоминаются только честь и благородство? Жизнь слишком коротка для хорошего, и чересчур длинна для дурного. Пафосно, конечно, но читается на одном дыхании, несмотря на то, что том очень увесистый.

– Надо будет приобрести. А как она называется, барон?

– «Разговор философа с двумя наемниками – старшим командиром и сержантом, во время которого философ понимает, что новый мир принадлежит чести и мечу, а не мечу и чести».

Командор и Сержант переглянулись.

– Да мы с ним всего полкувшина проговорили, откуда он целый том-то выписал?.. – Сержант начал яростно чесать шрамы. Старшой закатился смехом, колотя от восторга кулаком по поручню.

Я оторопело смотрел на них. Не может быть… Два книжных героя, взбудоражившие всю столицу, стояли передо мной. Точно! Как я раньше не догадался? Старшой и Сержант – так он в книге к ним и обращается. Что ж, я дал вассальную клятву именно тому человеку – единственному в своем роде.

– Это вы? Вы разговаривали с Бором Гленном? – перебил я ворчание Сержанта.

– Да, разговор был. Но уверяю вас, барон, что он не был таким пафосным, как вы говорите. Старый философ многое дописал, как я понимаю, и многое приукрасил. – Старшой опять зашелся смехом. – Сержант, теперь будет что отряду почитать на ночь.

Тот опять начал крутить головой. Берег приближался. Чайки встречали нас криком, выклянчивая подаяние, как и во всех портах этого нового мира. Входим в историю с попутным ветром, под новым флагом и с галерами на буксире. Символично.

20 жменя 324 года. Утро. Дамба. Лиса

Скоро живот стало уже не спрятать. Дальше – больше. Хорошо, что Весло снял с меня почти все отрядные функции. Только по важным вопросам, как всегда, собирались вместе… Ну те, кто остался, и тогда я сидела в центре стола, как баронесса. Хозяйка тоже ходила с животиком, но с меньшим сроком. Подшучивали друг над другом.

Ночью началось. Терпела-терпела, потом все-таки крикнула. Весло прибежал из соседней комнаты, позвал кого надо… Девочка. Моя. И Сержанта.

2 пыльника 324 года. Полдень. Южный порт. Сержант

Южный порт. Огромная гавань, раскинувшаяся полумесяцем… да каким полумесяцем – почти полным кругом. Город пристаней, складов, башен, домов. Улицы, уходящие от моря вверх, на холмы. Справа – богатые кварталы, слева – хибары, хижины на сваях и прочая беднота. Скрип снастей, свист ветра, клеканье чаек, ругань матросни и прочее, и прочее, и прочее. Количество разномастных кораблей и корабликов впечатляло. Самые козырные стояли вдоль нескольких пристаней, остальные теснились в самой гавани, кто в центре, кто ближе к ее воротам, а кто и почти возле какого-нибудь берега.

Мы вползли своим караваном и бросили якоря в самой середине.

– Я думаю, что кое-кого уже перекосило от нашего флага, – подошел к нам Кэп. Мы со Старшим и бароном стояли у борта, разглядывая открывшийся вид. – А кое-кто узнал и «Вредину», и «Лису», и галеры, когда все они ходили еще под другим, белым флагом. И те и другие вряд ли обрадовались. Короче, громко пришли.

– А мы не ищем легких путей. Правда, барон? Правда, Сержант? – Командир, как всегда, попытался поднять нам всем настроение. – Побойтесь богов, шкипер; отбили два судна, пережили абордаж, разорили пиратское гнездо, освободили пленных; полные трюмы законной добычи. Не может же всегда везти?

– Я знаю вас, командор, совсем немного, но вам всегда, по-моему, везет.

– Это просто наш стиль жизни, Сержант не даст соврать. Подстраиваем обстоятельства под себя и радуемся любой возможности. – Старшой облокотился на фальшборт. – И что нас здесь ждет?..

Я сплюнул за борт, за что получил усмешку от Кэпа и осуждающий взгляд от барона.

– Не что, а кто. Магон нас здесь ждет, с ребятами. Надеюсь, что ждет.

– Ты все еще ему не доверяешь, Сержант?

Барон со шкипером прислушивались к нашему разговору с интересом.

– Доверяю. Правда, я сказал ребятам, особенно Тихому, чтобы следили за ним. И днем и ночью. И если что…

Кэп и барон Рохх покосились на меня.

Старшой рассмеялся:

– Людям надо верить, Сержант. К тому же, если Магон решит вильнуть хвостом, наших ребят ему будет мало.

– Ты не все знаешь про Тихого, командир.

– Да? Ладно, потом расскажете. Я ему верю.

Шкипер хмыкнул.

– У вас там люди, командор?

– Да, мы отправили берегом караван. Если они добрались, то должны увидеть наш флаг. И если они еще не достали здесь лодку и не приплывут сюда сейчас же, то я сильно расстроюсь.

– Шкипер, лодка с правого борта; принимать?! – заорали с юта.

– Во, я же говорил…

– Может, это не наши, – и я снова сплюнул за борт.

– Ты плохо знаешь Магона, Сержант. Если они в порту, то это они. Спорим на выпивку?

– Ну уж нет. Ты же не пьешь, заставишь как-нибудь отрабатывать, стар я уже…

– А как это можно заставить отрабатывать? – повернулся ко мне барон.

– В прошлый раз, когда я ему проиграл, он заставил меня по вечерам всему отряду стихи читать. Наизусть. Целыми страницами.

– Вместо выпивки? Это злодейство! – Барон со шкипером покатились со смеху.

– Не то слово… А вот и Тихий. А вот и Магон.

Подошли наши с довольными рожами.

– Старшой! Сержант! Без ран?

– Без ран, бродяги. Как у вас? – пообнимались мы.

– Все живы. Командир, мы ждали один кораблик, а тут – целый флот! На берегу народ забегал, думал – воевать идут.

– А вы что, наш флаг не поднимали?

– Кхм… мы все тихой сапой. – Тихий оглянулся на барона и шкипера.

Старшой махнул рукой:

– Это свои люди. Можете не стесняться. Ладно, потом расскажете. Жилье, помещение есть? В какую сторону подваливать? Дорого платить? Нас тут много, и большинство хотят ночевать на берегу, крысы контулукские.

Все заулыбались. Ветераны действительно уже затосковали по земле, по не качающейся кровати.

Магон с Тихим начали ковырять ногами палубу.

– Что опять? Это вы к нам ночевать проситесь? Вас с берега поперли?

– Что ты, Старшой… Тут такое дело. У нас в собственности большой пакгауз, склады и казарма с конюшней…

– И кусок берега, – вставил Тихий. Кэп сзади присвистнул.

– …и кусок берега, да. Приличный. Но вроде пристань здесь строить все равно не дадут, а поближе подплыть можно.

– Уже интересно. А откуда у вас это все и в чем подвох?

Магон потер нос. Тихий выругался, но весело.

– Ну, я тут со скуки в тонк с ребятами перекинулся. – На роже Магона появилось выражение: «А они первыми начали». – Они сами просили. Со скуки. Ну и как поперло, как поперло…

– Он какие-то твои бумаги на кон поставил, – наябедничал Тихий.

Старшой поднял брови.

– Ну те твои: «Отдано на сохранение и умножение»… – осклабился Магон. Командир уже ржал, держась за живот.

– А если бы проиграл? Куда бы они за ними пошли?

– Их жадность погубила. Все-таки десять тысяч на кону.

– «Ночные», что ли? Местные?

– Да так… шантрапа. Но проигрались прилично. У кого-то хозяйство за долги отжали, все равно продавать. А тут мы нарисовались.

– Я понял тебя, катала ты старый. А в чем геморрой?

– Так нас мало… Я боялся, что сегодня или завтра ночью они попытаются это отыграть. Но уже без карт, а так, мечами. Так что ты, как всегда, вовремя, Старшой. Вас много?

– Если всех считать – человек девяносто. Хватит?

– Не то слово, командир. Как я рад вас видеть! Всех. Девяносто человек. Но вас с Сержантом – больше всех.

– Давай показывай, куда рулить. Шкипер, мы рано встали на якорь.

– Я уже понял, командор.

Подплыли к нашему берегу. К нашему берегу. Как звучит! Одна из улиц заканчивалась у воды большим купеческим двором, конюшней, рядом складов и большим зданием, построенным явно на случай долгой осады. С берега протянулся погрузочный лодочный причал.

Подошли почти к самому берегу. Начали заводить галеры вперед для разгрузки. Старшой подошел к Кэпу и Юлу, которые, свесившись вниз и матерясь, пытались командовать гребцами.

– Шкипер, а галеры могут подойти вплотную?

– Конечно, командор, у них осадка втрое меньше.

– Послушайте: раз нельзя делать постоянную пристань, давайте сделаем плавучую?

– Как это? – Юл развернулся к нам.

– Одну галеру ставим к берегу, вторую – подальше от нее, на якорях. Между ними стелим настил из досок, и шхуны швартуем уже к ним. Не надо будет париться с разгрузкой: сразу на берег будем скатывать. И сходить.

– Здорово. Но долго.

– Так нас народу вон сколько, до вечера сделаем. Тихий, материалы у вас в хозяйстве есть?

– Найдем. Там один сарай все равно надо разбирать. Сделаем.

Сделали. Местные обалдели от такой наглости. Сделать свой причал для шхун, не нарушая законов… В другое время, я думаю, нам бы это запретили, но поднятый на пакгаузе флаг, под которым копошились сто человек, и две трети из них – в броне и с оружием… и по многим рожам видно, что они этим оружием умеют пользоваться. Старшой с бароном сразу пошли к городскому главе. С визитом вежливости. Под охраной десяти человек. Чего они там терли, не знаю, но вернулись не сильно расстроенными, хотя барон шипел и подпрыгивал, что-то вспоминая.

Ну и завертелось… Переговоры с местными купцами. Мимо. Стычка с «ночными», или как они здесь называются. Удачно. Переговоры, разговоры, намеки, раздача контулукских кабанов в качестве обещаний. Ругань, ругань, еще раз ругань.

– Магон, нужна информация по местным кланам. Не может быть, чтобы всех устраивало господство Южного товарищества. – Старшой, сильно уставший, сидел, откинувшись на спинку лавки. Напротив нашего хозяйства стоял большой кабак «Кабаний приют». Заходили туда иногда промочить горло.

– Есть, конечно, но кто боится, кто просто не знает о нас и о том, что нам нужно. – Магон чистил тесаком какой-то южный плод с непередаваемым названием. Но в жару под пиво – просто прекрасно, даже без названия.

– Все равно. Нам нужно здесь на кого-нибудь опереться. Думайте.

Легко сказать «думайте»… Декады летели одна за другой. Барон, забрав почти всех наемников, ушел на «Злюке» и «Вредине» в Узант с письмом к Гренну. Оттуда они должны были идти отвоевывать восьмую заставу.

Из своей комнаты спустился Старшой; я как раз вместе с Братьями распекал молодых за грязь во дворе.

– Сначала – грязь, и не убрали, затем – болезни, и поумирали. Прихожу вечером – и удивляюсь! От чистоты и порядка. Иначе будете всю ночь тренировать погрузку на шхуну в полном боевом.

– Правильно. – Командир встал за спиной.

– Старшой. Граф, – приветствовал я для порядка.

– Вольно. Одевайся в полное. Братья – тоже. Еще кого-нибудь возьмите.

– Драка?

– Надеюсь, что нет. Посланник Южных островов попросил о встрече на нейтральной территории, но всякое бывает. Недалеко, в «Кабаньем приюте».

– Понял. Братья, Тихий. Барсук и Магон в прикрытие; ну, как всегда.

Пришли. День, в кабаке из посторонних никого. За центральным столом сидит высокий мужчина; мне показалось, что я его уже где-то видел. Старшой тоже вздрогнул, но ничего не сказал. Рядом с ним молодой парень в доспехах, очень похожий на него лицом. Охрана, несколько человек, разместилась за правым длинным столом. Наши сели за левый.

– Ваша светлость, – приветствовал его Старшой, – это ваш сын или младший брат? Извините за вопрос.

– Спасибо, что пришли, граф, – посланник встал, – это мой сын, теперь он младший из баронов Вторров.

– Спасибо за доверие. Это мой помощник и друг, – командир показал на меня, – если вдруг меня не будет, он уполномочен вести все дела.

Поклонились друг другу, расселись. Младший, открыв рот, рассматривал мою кольчугу, потом перевел взгляд на голову и вздрогнул, опустив глаза.

– Ваша светлость, граф, – начал посланник, – я представляю здесь сообщество Южных островов, нашу вольницу, если можно так назвать. Но все же кое-какой порядок у нас есть. Мы признаем власть Корронны и хотели бы иметь с ней только добрососедские отношения.

– Я рад это слышать, барон. – Старшой прижал руку к сердцу.

– Я говорю это, так как представитель Корронны, барон Рохх, недвусмысленно передал нам, что вы, лично вы, имеете право представлять здесь Корронну в его отсутствие.

Старшой снова кивнул.

– Но здесь мы не поэтому, граф. Несколько месяцев назад пропал один наш корабль. Людей жаль. К тому же на нем перевозили некоторые вещи и бумаги, которые принадлежат нашему островному Совету. Недавно мы вычислили, кто это сделал, и наведались в городок, который служил базой пиратам. Причем, должен сказать, граф, что мы стараемся не конфликтовать с кондрекорами. Слишком близко к ним мы живем. У нас заключено словесное соглашение. Короче, и мы, и они делаем вид, что других просто не существует. Поэтому нелегко было принять решение об атаке их городка.

Я хмыкнул, барон покосился на меня, но промолчал.

– Проблема в том, что, попади эти бумаги не в добрые руки, это могло бы сильно осложнить наши взаимоотношения с Корронной. Вы же, граф, знаете, что в самой столице есть несколько, скажем так, течений, каждое из которых стремится стать главным. Пока все находится в некоторой стабильности, но любое изменение обстановки может резко накалить ее.

Барон посмотрел в свой пустой бокал и недоуменно повернулся к сыну. Тот помахал рукой. Сразу к столу подбежали слуги, наполнив опять наши бокалы светло-розовым вином.

– Простите, Сержант: может, надо было пива? – Ух ты, барон знает, как меня зовут, хотя Старшой мою персону не представлял.

– Нет, ваша светлость, спасибо. Ваша «Лоза юга» просто прекрасна, – покажем, что и мы не контулукским лубом вязаны.

– Мне говорили, что в вашей команде, граф, люди сплошь уникальные, каждый в своем роде, но чтобы разбираться в вине – это выше всяких похвал, – заулыбался барон. – Так вот, – отхлебнув, продолжил он, – оказалось, что мы опоздали. Барон Рохх со товарищи разгромил базу пиратов, конфисковав украденные товары и освободив пленных. К сожалению, наших людей среди пленных не было, боюсь, что их не стали брать в плен.

– Или они не сдались, – вставил младший, потупился и покраснел под нашими взглядами.

– Спасибо, – поддержал его отец. – Или они не сдались. Так вот, я хотел бы, как представитель Совета сообщества Южных островов, спросить у вас, граф: не известна ли вам судьба ценностей и бумаг?

Старшой поставил свой бокал.

– Конечно, барон. Все ценности и бумаги сданы на хранение в Центральный банк. По поводу золота – как только вы предоставите нам опись ваших вещей, чтобы мы могли найти их среди других, банк сразу вернет их вам. Что касается бумаг, они лежат там же, только уже под моим именем. Никто, кроме меня, не имеет к ним доступа. Я готов их вам передать.

– Извините, граф… Не сочтите за оскорбление, но вы их читали? – Посланник наклонился вперед.

– Я их открыл, не буду скрывать. Но, поняв, что бумаги касаются политики, не стал вникать в подробности и читать детально. Так что ваши тайны, барон, в полной сохранности. Если, конечно, кондрекоры их до этого не проштудировали.

– У них не было времени. Спасибо, граф, вы меня успокоили. Скажите, а сами вы какие силы в столице поддерживаете?

– Барон, я так полагаю, что бумаги и деньги должны были помочь какой-то стороне в этом долгом споре. Что ж, это ваше право, выбирать любую сторону. Центральный банк старается не лезть в политику, но, барон, если вдруг начнутся какие-то распри, и банк, и охрана банка примут сторону, так сказать, консерваторов. Сторону существующей власти, сторону старого, покойного теперь, герцога. По-моему, любой поворот власти откинет нас опять в старое и прошлое. Страна меняется, и меняется так, как хотел старый герцог, как ни странно это говорить. Он всегда был сторонником отхода от баронского засилья к общему развитию.

– Вы так говорите, как будто знали его лично. – Барон Вторр снова посмотрел в пустой бокал.

– Это действительно так. Я был знаком с герцогом, хорошо знал его сына и герцогиню. Правда, давно не видел последнюю.

– Да, почему-то я думаю, что пираты сослужили нам хорошую службу. Иначе мы бы поторопились и бумаги действительно могли попасть не в те руки.

Барон припал к бокалу. Повисла пауза, которую решил нарушить Старшой:

– Поясните, барон: вы сказали, что ваш сын теперь младший барон Вторр, а раньше кто им был?

– Раньше был я. Мой старший брат не показывался в родном замке тридцать лет. Теперь он признан умершим, и старшим бароном стал я. Отец умер несколько лет назад.

– Простите, барон, что лезу в ваши семейные дела, но как получилось, что ваш брат не подавал о себе известий столько времени?

– Была очень неприятная история. Отец лишил его наследства и титула, но, как оказалось, брат был невиновен. Его ославили, а он, по благородству души, не стал разбираться в дрязгах, а просто уехал на материк. Где он, вернее – где его могила, не знает никто. Это самое большое горе нашей семьи.

– Скажите, барон, а герб вашей семьи – случайно не стилизованная буква «В» на синем фоне?

Я вздрогнул одновременно с баронами. У нашего Второго был кинжал с таким гербом.

– Да, именно так. – Барон второй раз за разговор подался вперед.

– Ваш брат прожил честную жизнь. Был офицером в одном из полков. После мора командовал отрядом наемников. Он погиб несколько лет назад. В бою. Мы с Сержантом стояли возле его погребального костра. После этого его прах, кольчуга, два меча и кинжал с вашим гербом были захоронены в воде. Примите наши соболезнования. – Старшой приподнял свой бокал в знак скорби.

– Вы сможете показать это место, граф?

– Обязательно, барон. Но это далеко отсюда.

– Что ж, когда-то все равно надо добраться в столицу через всю страну, а не в обход по морю. Спасибо, граф. Вы вернули нам с сыном спокойствие за честь нашего имени.

Оба барона встали и поклонились. Мы не успели приподняться, а они опустились обратно.

– Вот что я думаю, граф… Пусть ценности и бумаги лежат в вашем банке. Ваши слова заставили меня по-другому посмотреть на расстановку сил в столице, да и во всей стране. Документы у вас будут целее, чем где бы то ни было, а деньги рассматривайте как взнос в развитие южного филиала Центрального банка. Нам тоже вредит засилье Южного товарищества, пусть узнают, что такое конкуренция.

– Это очень щедрый поступок, барон. Мы рады, что нашли с Южными островами общий язык.

– Граф, мы тоже этому рады. Я ваш должник, граф.

Вот так. В политику влезаем, мля. Спросил Старшого: а надо нам это?

– Сам не знаю, Сержант. Будем играть роль деревенских простачков, сколько сможем. Но рано или поздно придется выбирать. Выбирать нечего, мы свой флаг уже подняли, но вот ответить за цвета нас попросят. Готовь людей, Сержант. Поплывем в столицу морем, здесь у нас пока не очень получается. Что-то настроение плохое: может, пьянку устроим здесь вечером?

– Заметь, не я это предложил.

Устроили. На всю жизнь запомню. И не я один.

Здоровый зал в «Кабаньем приюте». Заказали центральный стол. Пришли всей старой компанией. Вкусно ели, немножко пили. Слушали музыку. Было тихо и неплохо. Еще и драка назревала. Слева стоял стол, за которым расположился отряд контулукских егерей, судя по нашивкам и одежде. Чем их занесло сюда, даже и не знаю. Но посматривали они на нас, на наемников, как всегда, недоброжелательно. Это были старые распри. Кто круче, и прочая дребедень. Справа от нас застольничала матросня, вернее, рыбаки, как я потом понял. Они просто косились в надежде на малейший повод.

– Стар я стал для кабацких драк, – говорю Старшому. – А придется.

– А когда ты родился, Сержант? – Командир, как всегда, повернул вопрос в другую сторону. Сам он за вечер выцедил бокальчик вина, закусывая какими-то морскими гадами, которых здесь, в Южном порту, было предостаточно.

– Да вроде вот таким же теплым днем, как мать говорила, больше не знаю. – Я цепанул на вилку какого-то мяса. Братья напротив накачивались пивом и тоже с надеждой посматривали по сторонам.

– Так у тебя сегодня день рождения, Сержант? – Старшой засмеялся.

– Ну, если нужен повод для пьянки, то да… – не успел я договорить, как в кабак зашли еще три человека: двое наших из караула и какой-то пыльный гонец с дорожной сумкой. Наши кивнули ему на командира. Пробравшись между столами, он наклонился к Старшому:

– Ваша светлость, письма для вас.

Старшой взял бумаги.

– Вы прямо из Дамбы? Там все нормально? Сильно устали?

– Все хорошо, ваша светлость. Без потерь. Ничего, спасибо.

– Садитесь с нами или пойдете отдыхать? – Старшой помахал рукой караульному. – Вот это все – в мою комнату, поставить охрану, сейчас все равно не смогу прочитать. Это оставь. – Он выдернул из рук воина бумажку, запечатанную желтым воском с дугообразной печатью. От нее, это и я сразу понял. Открыл, стал читать улыбаясь, потом посмотрел на меня, засмеялся, положил руку мне на плечо, но ничего не сказал, а стал дочитывать. Я разлил по кружкам.

Справа и слева шумели все больше; скоро начнется. Старшой дочитал, спрятал письмецо в карман куртки и оглянулся. Гомон все усиливался: музыканты, и те стали сворачивать свои инструменты, чтобы не огрести в предстоящей драке.

Старшой встал, наши все примолкли, справа и слева продолжали бухтеть.

– Эй, музыканты, куда это вы, уважаемые, мы еще только начинаем веселиться! – Старшой махнул хозяину. – Дорогой, налей пока ребятам чего-нибудь хорошего. Повод у нас сегодня какой замечательный!

– У них еще и повод есть! – заорали слева. Справа поддержали.

Старшой взгромоздился на лавку.

– Хозяин, наливай всем по полной. За мой счет. Значит, так, тише всем! Сегодня мы пьем не просто так. Мы пьем за моего лучшего друга, за всеми нами любимого Сержанта. – Он похлопал меня по плечу. Наш стол завопил приветственными воплями.

Старшой сделал знак молчать и повернулся направо.

– Сначала с вами, уважаемые мореманы. – Те притихли. – Скажите мне, пожалуйста, правда ли то, что самые уважаемые среди вас люди – те, которые получили право назвать свой корабль именем подруги? Или меня обманули?

Рыбаки засмеялись. Наконец старший из них, сидевший ближе к окну, дал знак своим примолкнуть.

– Не знаю, куда вы клоните, но это правда, уважаемый.

– А клоню я вот к чему… – Старшой привстал на скамье и теперь возвышался над всем залом.

– Вот этот вот человек, – он снова похлопал меня по плечу, – наш любимый Сержант… – он запнулся, но продолжил: – Я мог бы рассказывать про его подвиги несколько дней, но вам, уважаемые, будет интересно только то, что несколько дней назад при абордаже пиратской посудины он первым перепрыгнул на неприятельскую палубу.

Зал одобрительно зашумел.

– Он, никогда не видевший до этого моря, получил от капитанов трех кораблей морской берет в знак большого уважения… Тише, тише, это не все. И почти самое главное – что вон та шхуна, которая сейчас стоит у нашей плавучей пристани, названа именем его жены, нашей общей подруги Лисы!

Моряки приветственно подняли свои кружки.

– Так что, уважаемые, я вас очень прошу встать, взять свой стол со всем, что на нем есть, и соединить его с нашим, так как этого человека надо чествовать нам всем вместе. Хозяин, наливай, наливай!

Рыбаки засмеялись, оглянулись на своего главного, тот ухмыльнулся в усы и махнул рукой. Наши раздвинули лавки, пропуская их.

Все расселись, по-прежнему смотря на командира.

– А самое-то главное – что? – крикнул кто-то из наших.

– Сейчас. – Старшой повернулся к примолкнувшим егерям, которые пересчитывали свои шансы в предстоящей драке. – Послушайте, уважаемые, а вы знаете, что жена этого, любимого всеми нами человека, та, чьим именем назван корабль… так вот она – лучший стрелок из арбалета на этом свете.

Егеря зашумели неодобрительно.

– Тише, уважаемые, я еще не все сказал. А лучший стрелок из арбалета она потому, что наша любимая Лиса – дочь начальника заставы контулукских егерей.

Слева заорали с воодушевлением.

– Так что это и ваш, уважаемые, праздник тоже. Прошу вас придвинуть ваш стол к нашему общему, чтобы я смог наконец сказать о самом главном.

Егеря с хохотом придвинули свой стол к нам. Народ расслабился. Драка закончилась, не начавшись. Стол начали уставлять заново всякой снедью. Старшой промочил горло, закусил – все не слезая с лавки.

– Теперь главное. У всех налито? Отряд?

– Да! – заорали мы.

– Мореманы? – повернулся командир к рыбакам.

– Да! – постарались перекричать нас они.

– Отлично! Егеря?

– Да! – Окна задребезжали.

– А у музыкантов? Хозяин, а вы что, с нами не выпьете? Я сказал – у всех чтобы было налито! Выгоняйте из кухни всех сюда, до последнего поваренка, наливайте всем. Готовы?

– Да! – Как выдержали стены, не знаю.

– Итак, что я вам хочу сказать, друзья мои, – Старшой поднял бокал, приветствуя весь стол, – сейчас мы с вами выпьем не за нашего Сержанта, – он помахал бокалом нашим бойцам, – не за корабль, названный именем его жены, – он помахал рыбакам, – не за саму его жену, – это уже повернувшись к егерям. – А выпьем мы… – замолчал. Вот ведь зараза… Стало тихо так, что слышно, как на кухне кипит что-то. – Выпьем мы сейчас за то, что сам Сержант еще не знает… – совсем тихо, повернувшись ко мне. И, наконец, во весь голос: – Сержант, дочка у тебя родилась!

А вот это надо было слышать. Говорят, что через три квартала решили, что землетрясение началось одновременно с нападением пиратов. Половину свечей в зале задуло. Я, кажется, заплакал. Меня хлопали по плечам, даже целовали. Что пил и ел, уже не помню. Помню все урывками. Как Старшой поет на мотив «Эй, красотка» несколько куплетов про меня и Лису… когда только сочинил? Как егеря и рыбаки спорят, кто кого перетанцует. Как Братья спаивают портовый караул, который прибежал к нам почти в полном составе, решив, что здесь небывалая драка. Они хотели отказаться, но Братья, поигрывая желваками, сказали, что граф – да, да, граф Старшой! – очень обидится. А этого допустить нельзя никак. Как командир беседует о чем-то в уголке, сначала с главным усатым рыбаком, у которого руки были как клешни, а затем с двумя пожилыми, но сухими и стремительными, как их же контулукские кошки, егерями. Как хозяин показывает всем свою татуировку и с воплем, что он сам старый моряк, выкатывает на середину старую заплесневелую бочку. Как ее открывают, и по залу разносится небывалый аромат. Как наливают первому Старшому, но тот улыбается и протягивает мне, а я отказываюсь. Тогда Старшой наливает несколько кружек, одну берет сам, вторую отдает мне, две – пожилым егерям, одну – главному рыбаку и последнюю – самому хозяину. И мы выпиваем это вместе. И все радостно кричат. И музыка рвет душу. И море, зеленое и голубое одновременно, вон там за окном, пахнет водорослями, солью и ветром.

Ребенок. Дочка. После мора дети были на вес золота. Их любили, их баловали. Они были символом новой жизни. У меня. Дочка. У меня. У Лисы. У нас. Ребенок.

3 пыльника 324 года. Утро. Южный порт. Старшой

Это было очень мерзко, душно и даже страшно. Лавина дел поглотила пару-тройку лет одним махом. Люди, деньги, дела, обязательства. А самое паршивое – обманы, козни, предательство. Поговорить с человеком, доверить ему дела, а потом узнать, что деньги пропиты, ничего не сделано, а время потеряно. Долго не мог со всем этим смириться. Однажды чуть не дал приказ повесить несколько человек, вовремя одумался. Боги с ними. Будем жить с другими.

Как мог оберегал от всего этого своих. Сержант вообще не лез в политику, как он это называл. Единственным, на кого можно было опереться, оказался Магон, который сразу показывал на человека, если тот начинал тянуть одеяло на себя. А что я хотел… страну и людей рвало и корежило. Не отошли еще от мора, а тут новые, уже денежные и политические потрясения. Не у всех хватало ума перестроиться на новое течение жизни.

Устал, устал, устал. Понял, что все делаю неправильно. Раздал почти все полномочия другим. Сразу полегчало. Пошел на юг с отрядом, чтобы окончательно развеяться и встряхнуться. Полегчало. Полегчало. Полегчало.

На следующее после большой пьянки утро отмокал час в море. Возле нас оно было чистым, а не как на противоположной части бухты – в нечистотах и отбросах. Здесь берег выглядел прилично. Сел в своей комнате, попросил завтрак, стал разбирать почту. Весло докладывал, что сразу несколько человек из Корронны искало меня в Дамбе. Часть даже поехала на юг за мной. Другие остались ждать. Кто же это? Если они не стали рассказывать о своих делах, значит, люди были важными, а делишки – политическими. Да, настало время определиться, с кем вы, Центральный банк, с кем вы, граф Старшой. Вот тоже хохма… Граф Старшой.

В дверь постучали. Вошел Тихий.

– Старшой, к тебе вчерашний морячок; пускать?

– Давай… и пива холодного.

Дверь открылась, старший из рыбаков был одет в парадный камзол, правда, без регалий. Вот ведь и не видно, что всю ночь куролесил. Или он, как и я, сбежал, когда уже всем было очень хорошо.

– Ваша светлость, – поклонился он мне.

– Давайте без церемоний, уважаемый Кренгг. Присаживайтесь, рад вас видеть. Пива? Нет? Холодненького? Чуть-чуть?

– Ох, вы и утопленника уболтаете, командор… Полкружки, день впереди.

Кружка утонула в его лапище. Первый глоток, самый нужный, был сделан правильно. Все пиво в нем и поместилось.

– Спасибо, командор. Мои ребята, боюсь, сегодня половиной кружки не обойдутся. После вчерашнего.

– Да, разучилась гулять молодежь, – поддержал я.

Кренгг ухмыльнулся, но сразу насупился, посматривая на меня и не зная, с чего начать разговор.

Решил помочь:

– Смелее, уважаемый. Я понимаю: вы боитесь, что вчерашний разговор был по пьяни, а сегодня я пойду на попятную. Не бойтесь, я был не настолько пьян.

Старый рыбак рассмеялся:

– Мне говорили, что с вами можно вести дела, но что это еще и так просто, командор… – Он покачал головой.

– Итак, уважаемый Кренгг, мы остановились на том, что гильдия рыбаков терпит убытки от того, что не может напрямую продавать свой товар. Неужто все так плохо? – Я все-таки налил в его кружку еще пива.

– У нас нет кораблей, способных спокойно доплыть на север. Мы добываем рыбу, моллюсков и прочее, а продаем за гроши. – Кренгг опрокинул пиво в рот.

– А у кого вообще есть корабли, уважаемый?

– У Южного товарищества, чтоб им.… Они и верфь держат. Несколько независимых капитанов, вроде вашего Кэпа. У Южных островов. Там есть корабли их Совета, и Морская гильдия, как они себя называют. И не пираты, и не купцы. Что-то среднее. Раньше воевали с Корронной. После мира и мора пытаются торговать. Но не могут ничего вывозить по-крупному из Южного порта, где их не жалуют. Берут по мелочи отсюда, с Узанта, с мелких городков.

– Это я понял. Север очень нуждается в поставках продуктов с юга. Все-таки там тяжело вырастить много всего, а охота в последнее время вообще сошла на нет. Север готов покупать и рыбу, и моллюсков, и вино, и прочее. Кстати, а почему вы не везете все это по суше?

– Везти можно только соленое. А у нас не хватает денег, чтобы закупить даже обоз соли на сезон. Она дорога́, вы же знаете. От нашей морской – сильный привкус. Не все станут есть рыбу с нашей солью, командор.

– Соль и корабли… Я вам говорил, уважаемый Кренгг, что Центральный банк хочет торговать здесь. Давайте начнем с малого. Я готов закупить вашу рыбу. Столько, сколько влезет в три корабля. Для начала. Если найду еще корабли, то и в них тоже. Далее. Я отправлю сегодня письмо, попрошу, чтобы снарядили караван с солью, который сможет прийти сюда к следующей путине. Что скажете?

– Это здорово, но деньги… Что и сколько мы будем должны вам за все это, командор?

– Деньги – это… деньги, конечно. Но не главное. За это я прошу всего несколько услуг. Мы опираемся на вас, рыбаков, здесь – на юге. Вы продаете рыбу через нас. Хотите – нашим купцам, хотите – сами, с помощью наших кораблей. Все денежные операции идут через наш банк. Корабли тоже наши. Я… простите – мы не жадные и прекрасно понимаем, что долговременное сотрудничество на общее благо, и ваше, и наше, выгоднее, чем одномоментный заработок. Давайте работать.

Старый моряк рассматривал меня в упор, ничего не говоря.

– Я не прошу вас поднимать наш флаг или ссориться с Южным товариществом. Я понимаю, что вы, уважаемый, думаете: он уедет, а мы останемся. Да, я уеду. Но кто-то останется. Не хотите возглавить работу Центрального банка здесь, в Южном порту?

– Вы настолько мне доверяете, командор?

– Но вы же пришли ко мне сюда, уважаемый Кренгг. Не побоялись, что вас увидят – а вас увидят, это мы с вами понимаем. Значит, дело того стоит. А зачем мне здесь человек, который будет посредником между нами? Мы разговариваем напрямую сейчас. Давайте разговаривать напрямую и в дальнейшем. Конечно, кроме морских гадов и рыбы нам нужно и вино, и фрукты, и пряности. И куча всего остального. Но мне почему-то кажется, что вы сможете и с этим решить проблему, и с тем, что нужно заказать в Корронне, чтобы суда не шли пустыми обратно. Не сами, так найдете нужных людей. Пусть рыбаки занимаются рыбой, а садовники – цветами. Вы же достойный человек: что вам еще нужно в жизни? Дом, я уверен, у вас чистый и красивый. И с видом на море. Моя мечта. Уважение своих людей? Есть. Это я видел вчера. Уверенность в будущем для детей? Вот это я и предлагаю. Мир меняется. И уходит, как корабль на всех парусах, от тех, кто остается на старом берегу. Я хочу оказаться на его борту. Вы тоже можете сделать свой выбор.

Налил и ему и себе. Кренгг долго вертел кружку в лапах, потом засмеялся, поднял в знак приветствия:

– Когда вы хотите отчалить, командор?

– Это означает «да»?

Он засмеялся.

– Это означает «давайте попробуем», командор. Я поговорю со старшинами рыбацких артелей. Но, командор, вы должны понимать, что если мы не получим от вас соль, это будут очень большие убытки для нас.

– Я понимаю. Давайте только не будем болтать об этом, чтобы наши… недруги, скажем так, не смогли нам устроить какую-нибудь пакость.

– Хорошо, командор. Я приду, с вашего позволения, через пару дней.

– Буду ждать.

Не успел позавтракать – снова стук.

– Старшой, посыльный от егерей. Просят дойти к ним в «Кабаний приют». Что передать?

– Иду. А мореманы были раньше…

– Чего?

– Да это я сам с собой, Тихий. Пошли.

– Этот старый егерь, чтобы ты знал, Старшой…

– Чего он?

– Это глава их егерского Совета. Вот так. Один из молодых вчера по пьяни хвастался.

– Спасибо, Тихий. Это важно.

Столы вынесли отскребывать после вчерашнего. Двое егерей сидели в небольшой комнатке во флигельке. Спиртного не было, но стол ломился от еды. Однако. Крепкие ребята. Тот, что помладше, подвинул мне стул. Жена хозяина таверны поставила передо мной тарелку с чистой двузубой вилкой.

– Как там наш хозяин, дорогая? Жив после вчерашнего?

– Живой. Вспомнил молодость, теперь рассолом отпивается.

– Вы уж нас извините. Там ребята не сильно под конец хулиганили?

– Нет. Вот только песни непристойные пели. Особенно рыбаки. Ну и егеря. Ваши-то поспокойнее.

Егеря усмехнулись. Хозяйка вышла. Положил на тарелку какого-то мяса. Вкусно.

– Что это такое, интересно? Приятное, – кусочек просто таял во рту, – сочно и кисленько.

– Это, ваша светлость, обыкновенная говядина, но с местными специями и грибами. Но у нас на вертеле было бы лучше. – Старший ждал, пока я перекушу. Я же рассматривал его стрелковую нашивку. Действительно, пришита как-то криво, и совсем не так, как у Лисы.

– Не могу понять, что не так с вашей нашивкой, уважаемый Пилл.

– Ну-ка, ну-ка, ваша светлость… Сейчас мы все про вас и узнаем.

– А, понял. Вы левша, – доперло до меня.

– Браво, ваша светлость. На самом деле я одинаково владею обеими руками, поэтому обычно стреляю с левой, чтобы не занимать правую руку, – егерь покрутил двумя вилками, – иногда это очень помогает.

– Понимаю вас. А какой глаз ведущий?

– О, да вы, оказывается, знаток, ваша светлость! Браво еще раз. Ведущий – правый, я долго переучивался.

– А для чего это было так нужно? – все равно не понял я.

– Мы с братом учились высиживать зверя из дупла. Он, как старший, стоял с левой стороны и выглядывал правым глазом, а мне доставалась правая сторона. А он еще и дразнил меня, что я плохо стреляю. – Егерь откинулся на спинку. – Веселые были времена.

– Ну вы смогли его потом удивить?

– Не успел. Его – не успел, – помрачнел он.

– Простите, что разбередил ваши раны. Я тоже несколько раз не успел. О, егерский чай, наконец-то настоящий. Как вы умудрились здесь его приготовить?

– Ну не совсем настоящий. Уважаемый Солл, – старший кивнул на своего друга, – носит во фляжке настой основных ингредиентов.

– Спасибо, я ваш должник. Где бы приобрести такую фляжечку… да побольше, побольше!

Егеря захохотали. Помолчали. Наконец Пилл начал разговор:

– Ваша светлость, вчера мы не смогли как следует поговорить…

– Да, все время мешали со всякими тостами.

– Верно. Мы хотели бы услышать на трезвую голову ваши соображения о будущем, о … – Он помахал ладонью над головой.

– Как мы дошли до жизни такой? – теперь уже я рассмеялся. – Что конкретно вас, уважаемые, интересует? Насколько я знаю, егеря всегда старались жить обособленно от остальных. Что поменялось?

– Это правда. Обособленно. Но жизнь поменялась. Цена на то, что мы добываем в Контулуке, не покрывает наших возросших желаний. Оружие подорожало, железо нынче дорого, нет желающих ковыряться в копях, а мясо упало в цене. Зачем бегать за оленем, когда можно вырастить поросенка? Его, конечно, не сохранишь надолго. Но можно закоптить, засолить и прочее. Все течет, все меняется. Мы хотели бы понять свое место в этом новом мире. Мне сказали, что вы, ваша светлость, знали старого герцога. Он запретил охотиться на контулукских драконов, так как их остались единицы. Тех, кто добыл шкуру дракона, – вешали. Теперь многие готовы нарушить этот закон, чтобы прокормить семьи. Мы тоже вокруг застав сеем и пашем, чтобы выжить. Что будет дальше?

– Да, уважаемый Пилл, жизнь меняется. Я даже не знаю, что вам ответить. Это правда: еда стала дешевле почти везде, и дикое мясо стало почти ненужным. После мора и земли много, никто пока не ходит по стране в поисках земли и лучшей доли. Вам нужно это понять. И чем быстрее вы, уважаемые, это поймете, тем будет лучше. Да, егерские заставы нужны. Как защита от браконьеров, от монстров из Контулука, если такие еще остались, от чужаков с той стороны… – Егеря вскинули на меня головы. – Да, я знаю, что за Контулуком тоже живут люди и что иногда они к нам забредают. Я думаю, что и вы знаете туда тропы. Не знаю, был ли там мор и что после него осталось, но все равно: старый герцог поручил вам беречь драконов, но следить за западной стороной. Егеря нужны, но вряд ли в том же количестве, что раньше.

– Там тоже был мор. После нашего. Они только выправляются после него. Большего я вам, ваша светлость, сообщить не могу. Пока, по крайней мере. Это все, что вы можете нам сказать?

– Нет, не все. Если егеря готовы осваивать земли вдоль своего любимого Контулука, куда ж без него, то Центральный банк готов помочь им в этом.

– Помочь чем, ваша светлость?

– Деньгами, оружием, инструментами, продовольствием на первое время, мастерами, если таковые нужны. Закупкой скота. Вот, кстати: пасите скот, выращивайте лошадей, овец и коров. Мясо нужно. У вас есть выигрышная позиция. Вы можете гонять стада вдоль всего Контулука, передавая соседней заставе в зависимости от сезона. Отсюда до самого севера, до столицы. А это очень здорово. Не надо тратиться на заготовку кормов. Так никто не делает, но ни у кого и нет такой возможности. Кроме вас.

– Это очень интересно, граф. Спасибо за идею, но не это главное.

– А что?

– Пустые земли может объявить своими только благородный человек. Даже все фрондерские городки когда-то принадлежали какому-то барону и только потом получили вольную. На тех или иных условиях. Мы не пойдем ни к кому в вассалы. А без этого любой барон будет вправе захватить распаханные земли. Вряд ли кто-то посмеет воевать с егерями, но потребовать платить – могут.

– А что, все земли вдоль Контулука ничьи?

– Нет, городков много. Мы бы туда не полезли. Но большинство – свободны.

– Тогда это легко решается. Тихий! – позвал я.

Дверь открылась, за ней стояли Тихий с Братьями и трое егерей. Доверяй, но проверяй. Я улыбнулся.

– Зайдите сюда. Все.

Все шестеро зашли. Я встал.

– Я, граф Старшой, в присутствии восьмерых свидетелей объявляю, что беру «по чести» в свое владение все пустые и незанятые земли вдоль границ контулукского леса на.… На сколько от него?

Пилл с Соллом тоже встали:

– На пять дней пути.

– …пять дней пути. Я, граф Старшой, в присутствии восьмерых свидетелей передаю все эти земли без вассального обязательства в управление и жительство всем контулукским егерям и их семьям. Последние обязаны следить за порядком и соблюдением законов Корронны на этих землях, за их надлежащим использованием и оплатой. Разграничение, управление над ними передается Совету командиров егерских застав. Этого достаточно, уважаемый Пилл?

Старый егерь смотрел на меня не мигая, наконец заговорил:

– Я, Пилл Двурукий, глава Совета командиров егерских застав, в присутствии семи свидетелей, принимаю от графа Старшого во владение и управление все принадлежащие ему «по чести» ранее свободные земли на пять дней пути от границы контулукского леса для проживания всех егерей и их семей и обязуюсь следить за порядком и соблюдением законов Корронны на этих землях. И их оплаты и надлежащего использования. Я, Пилл Двурукий, в присутствии семи свидетелей приношу личную вассальную клятву графу Старшому. Граф, я должен предупредить, что в данный момент я связан службой егерскому Совету, что может ограничить мое вассальное служение вам.

Где-то я это уже слышал.

– Я, граф Старшой, принимаю от вас, Пилл Двурукий, вассальную клятву. Если ваша служба мне вступит в противоречие с вашей службой егерскому Совету и Корронне, то можете быть свободны от этой вассальной клятвы. Тихий, попроси принести бумагу и чернила.

Охрана вышла. Мы сели.

– Граф, на каких условиях мы можем получить деньги для обустройства?

– Вы говорите, сколько вам надо, я выделяю, что смогу. Вы сами распределяете, учитываете и так далее.

– Я про долги, граф.

– Какие долги? Я выделяю деньги на развитие своих территорий. Отдадите мясом и лошадьми.

– Но вряд ли мы сможем отдать их, граф, в ближайшем будущем. Мы не любим быть в долгу.

– Сколько у вас мечей, уважаемый Пилл? Вернее, арбалетов, так у вас говорят. Не отвечайте. Пусть наши недруги этого тоже не знают. Просто повесьте рядом с вашими флагами в новых деревнях и наш. Этого будет достаточно.

– Да, граф. Если понадобятся не только флаги, но и сами арбалеты, они будут.

– Надеюсь, до этого не дойдет никогда. Но все равно спасибо. Налейте еще вашего чая, это просто чудо какое-то.

8 ятя 324 года. Вечер. Южные моря. «Лиса». Сержант

Наконец-то отплыли. Решили идти в Корронну морем, а уже оттуда вернуться домой, в Дамбу. Посчитали, что так будет даже быстрее. Шли двумя бортами, «Лисой» и «Врединой», под завязку набитыми рыбой, трепангами, гребешками и прочей морской снедью. Еще за неделю до отхода Старшой отправил почту в Дамбу и в столицу, где должны были приготовиться к нашему приходу. «Злюка» со шкипером Кэпом должна была снова зайти в Узант и уже оттуда догонять нас.

Судя по настроению командира, поход в Южный порт все-таки удался. С Южным товариществом диалога не получилось, но зацепиться удалось. Что из всего этого получится – не знаю. Старшой сказал, что решат все деньги. Как ни странно. Что придется пару лет торговать почти в убыток, чтобы закрепиться в этой торговле. Посмотрим.

На кораблях полоскался наш трехцветный флаг. Юл долго бухтел, что для морского товарищества нужно придумать что-то новое, но ничего внятного сказать не мог. Скоро, по-морскому скоро, вышли на траверз Южных островов. И началось… Навстречу показался парус, потом еще и еще. Семь кораблей охватывали нас полукольцом на встречном ветре.

– Ну вот и все, Сержант, – Старшой стоял рядом со мной на палубе, – не думал, что так серьезно за нас возьмутся.

– Прорвемся, – я разозлился, – мне гадалка нагадала, что я на суше помру, а не в море. Прорвемся.

Я оглянулся: отставшая «Вредина» пыталась лавировать, чтобы догнать нас. Марун поймал ветер и не хотел уходить с него. Посматривал на нас от руля, ожидая приказа. А что тут прикажешь….

Команда бегала, разнося концы по местам, наш отряд одевался в броню, матерясь и сплевывая за борт. Только Старшой стоял, спокойно облокотившись на планширь.

– Ну что, уважаемый Марун, есть у нас шансы уйти?

– Нет, командор. Пока будем разворачиваться, да с полными трюмами…

– А если вперед, на прорыв?

– Боковые сейчас начнут разворачиваться за нами, а когда пойдем мимо заградительного отряда, те попортят нам паруса, даже если отобьемся от абордажа. Семь кораблей – это серьезно.

– Обидно. Не расстраиваетесь, что связались с нами, Марун?

– Командор, я погибну капитаном корабля. Это и так больше, чем я мог раньше мечтать.

– А чьи это корабли?

– Флагов нет, но перед атакой поднимут. Юл нам что-то семафорит, но не разобрать.

– Ладно. Окропим палубу красненьким.

– Старшой, мне не нравится твой настрой, – я разозлился еще больше, – на тебя люди смотрят.

– Ты прав, извини, – и заорал: – Орлы! Судьба дарит нам еще семь кораблей. Когда будете захватывать, сильно их не портите, они нам еще пригодятся.

Бойцы заржали. Так-то лучше.

– Флаги поднимают, командор! И в дрейф ложатся! – заорал Марун. – Это не атака.

Мы уставились на ближайшую шхуну, которая стала разворачиваться к нам бортом. На центральной стеньге стал подниматься флаг. Трехцветный флаг. Только, в отличие от нашего, белая полоса не отделяла васильковую и красную части полотнища, а перечеркивала их крест-накрест по диагонали двумя белыми мазками.

Старшой засмеялся:

– Ложимся в дрейф, капитан Марун. Это друзья.

Собрались на нашей палубе. Юл, который и организовал эту встречу, представил Старшому капитанов Морской гильдии. Вот где страх-то… На пиратской галере – и то были поприличнее. Но ничего. Надел свою кирасу, встал вместе с Братьями позади командира, пусть знают наших. Прониклись. Вмятины от болтов, зазубрины на щитах и отполированные мечи всем внушают уважение.

– Капитаны Морской гильдии, рад видеть вас под таким красивым флагом. Кто придумал? – Старшой приказал разлить по кружке рома.

– Я, командор, – ответил один из капитанов, небольшого роста, весь в непонятных татуировках, с типично южным лицом.

– Сержант, вели достать из трюма бочонок «ледяного» рома для капитана Лу. – Старые шкиперы одновременно сглотнули. – Второй бочонок получит тот, кто первым приведет свой груженый корабль в Корронну.

Кружки поднялись вверх в знак приветствия.

– Я даже не знаю, что вам еще сказать, уважаемые. В Южном порту есть товар, много товара, который мы хотим доставить на север. На севере есть лес, пенька, железо и прочее и прочее… то, что с радостью купят здесь. Короче, товар наш, прекрасные корабли – ваши, с деньгами договоримся.

– Командор, – это уже сильный крепкий моряк со шрамами, которые не блекли и рядом с моими, – в Южном порту проблема с пирсами и погрузкой. А как нас встретит Корронна? Там тоже не любят наши корабли.

– Уважаемый Со, в Южном порту у нас свой причал. Не совсем обычный, но четыре шхуны одновременно встать под погрузку могут. Да-да… Юл, ты где, старый пират? Подтверди. И к следующему вашему приходу туда мы его расширим. Что касается северных портов и самой Корронны…. Я думаю, что с товарами на борту и таким флагом на мачте…. нам будут рады. Не все, конечно, но, капитан Со, десять вымпелов: что за разговоры…. Пусть привыкают, бушприт им… сами знаете куда. Мы идем не воевать, а торговать. Но обижать нас, таких воспитанных, тоже не дадим. Правда, капитан Лю? – Это заросшему волосами от макушки до пяток и увешанному кучей оружия.

Тот усмехнулся:

– Да мы даже обижаться не будем, командор.

– И это правильно. Жду вас в Корронне.

– Готовьте ром, командор.

23 злыдня 324 года. Она

Год назад написала домой в Корронну. Родители умерли давно, но сестра оставалась. И если не продала отцовский дом, то должна была отозваться. Отозвалась только сейчас. Она сильно заболела, нашла в себе силы преодолеть старые ссоры и написала. Решила ехать. С животом, но что делать… Сестра все-таки.

Весло дал несколько человек. Я отказывалась, говорила, что Немого вполне хватит. Но Весло настоял.

– Все равно надо в столицу много чего везти. С ними и поедешь. И не спорь даже. Не хочу перед Старшим дураком выглядеть.

Уже на полпути догнало письмо от него. Идет морем в Корронну. Здорово, там и встретимся. Посмотрю, с кем он там плавает. Ехали не спеша. Как изменилось все за последние годы… Страна богатела, народ стал жить веселее. А детишек сколько по городкам… Кто, интересно, у меня будет? У нас. У Лисы родилась девочка, рыжая, как она сама, но что-то и от Сержанта все же было.

Вот и столица. Помню ее после мора. Почти пустой, разграбленной. Потом веселой, молодежной, студенческой. Теперь непонятно какой. Богатой и полной народа. Но чужой. Отвыкла я от большого города. От столицы. Поселилась дома, у сестры. От нее, веселой хохотушки, осталась половина. Замуж не вышла, вся в долгах, больная. Как могла ободрила ее. Трое наемников, которые остались со мной, а не поселились с остальным караваном на постоялом дворе банка, сразу, чтобы не бездельничать, стали приводить в порядок дом. Немой руководил, давал деньги на материалы. Я попыталась отдать свои, но он только улыбнулся. С долгами сестры тоже разобрался он. Та пошла на поправку. Все не могла понять, кто отец моего ребенка. Пыталась расспрашивать охрану, но те только отшучивались. А уж их обращение ко мне «ваша светлость» вообще вгоняло ее в ступор. А больше всего удивлял Немой, тот как тень всюду ходил за мной. Даже по дому. Я-то привыкла давно…

В дверь постучали. Заглянул Немой, открыл дверь. На пороге стоял офицер в форме Корроннского гвардейского полка.

– Ваша светлость, мне поручено передать вам приглашение от ее светлости герцогини Корроннской с просьбой посетить ее в любое удобное для вас время.

– Офицер… а вы ничего не перепутали? Оно точно предназначается мне?

– Да, ваша светлость. Мною получены четкие недвусмысленные указания. Соблаговолите сообщить, когда мне за вами заехать.

– Хорошо, офицер… завтра, в это же время.

– Слушаюсь, ваша светлость.

Однако… Старшой говорил мне, что был знаком с герцогиней, но откуда она узнала о моем прибытии, а главное – о том, что мы с ним близки? Ладно. А платье? В чем я поеду? Побежала к сестре, просить какой-нибудь наряд. Ничего не понравилось. Сходила с Немым в лавку, купила простое закрытое платье, живот уже был заметен. Да уж пора.

24 злыдня 324 года. Вечер. Корронна. Герцогиня

Никогда и никому не расскажу об этом. Смерть ребенка – это не смерть взрослого. Носить его, разговаривать с ним, увидеть первую улыбку… а потом потерять. Никому, никогда.

Он был со смешными глазами. Разными. Один – серо-голубой, второй – каре-зеленый. Кормилица говорила, что, когда вырастет, могут поменяться, станут одинаковыми. Не стали. Не успели.

А потом еще хуже. Муж воевал, объединял страну, ставил на место зарвавшихся баронов, усмирял вольницу. А я боялась. Герцог – это не король. Вся власть держалась на когда-то данных вассальных клятвах благородных. Они были даны мужу в расчете на прекращение почти столетней войны. И он ее прекратил, да так, что те бароны, которые не хотели это признать, увидели свои разрушенные до фундамента замки. Кланы боялись установления династии, и я до сих пор иногда думаю, что тот, первый, не сам…. Гоню от себя эту мысль.

Боялась. И спрятала второго сына, да так, что теперь сама не знаю, жив он или нет. Зато перестала бояться. Вы хотели получить «железную» власть. Вы ее получили. Герцог удержал власть во время мора. Не дал скатиться стране в разбой и людоедство. И отстроил заново. Потратив все силы. А может, и наоборот. Может, не стояло бы перед ним такой грандиозной задачи, так зачах бы от скуки намного раньше. А теперь все на мне. И вот время развязки наступает. Кланы показали зубы. Одно неосторожное слово, запах слабости – и порвут. Это не страшно. Плохо, что потом начнут делить страну на куски, втянут в новую междоусобную войну. Такое было и десять лет назад. Тогда удалось схватить и перевешать верхушку бунта. Теперешние – хитрее. Играем в корроннский тонк. Драки не будет, все будет по-благородному. Вот, герцогиня, у вас на руках такие козыри, а вот наши. Не пора ли на покой, ваша светлость? А уж потом и несчастный случай. На охоте. Или в ванне. Ну уж нет, до этого не дойдет. Есть преданные люди, есть.

– Что, Кузнец?

– Она здесь, ваша светлость.

– Кто «она» и где «здесь»?

– Простите, ваша светлость. Женщина с бронзовым амулетом приехала в Корронну с отрядом Центрального банка.

– Я хочу ее видеть. А где он?

– Уехал в Южный порт. Новых данных нет.

– Я хочу ее видеть.

– Да, ваша светлость.

– Еще какие-нибудь новости?

– Пока никаких, ваша светлость.

– Не лги мне, Кузнец. Что случилось?

– Бароны Вонгги назначили встречу графу Эйрру. Если они договорятся, то вся картина переменится.

– А они могут договориться?

– После пропажи отца граф Эйрр мечется из стороны в сторону. И подозревает нас в его гибели.

– А это не так?

– Нет. Я знаю, что он, как и мы, охотился за бумагами герцога, но куда он пропал, неизвестно. И я не могу доказать это его сыну.

– А что с бумагами?

– Ничего, ваша светлость.

– Ладно, Кузнец. Пригласите ее ко мне.

– Слушаюсь, ваша светлость.

Ее провели в галерею. Почему так распорядилась, сама не знаю. Теперь рассматривала ее сверху через балюстраду. Она прошла по кругу, разглядывая картины… Вдруг вернулась к предыдущей, нарисованной обычным углем. Герцог был изображен хохочущим во все горло, в старой армейской кирасе и с непокрытой головой. Перешла к парадному портрету герцога, вернулась обратно. Я спустилась к ней. Простое платье, умное лицо. Живот! Она беременна! От него! Кузнец, я тебя убью – не сказать такое!

Обернулась, в глазах слезы.

– Это он? – Я подошла вплотную.

Та кивнула, попыталась сесть в реверансе, но чуть не упала.

Я подошла вплотную и положила руку на ее живот.

– От него?

Она снова кивнула. Тихонько обняла ее, прижалась к этому животу и заплакала.

– Вы… Вы?.. – всхлипывала она.

– Я. Мы… – заревела я.

Потом сидели рядышком на кушетке, расспрашивала ее про него. Все-все.

– Как хочу его увидеть! Когда он вернется?

– Он плывет сюда на корабле из Южного порта, герцогиня.

И ее убью.

– Сюда? В Корронну?

– Да, он написал. Он даже не знает, что я здесь. Боится, что его кораблям тут будут мешать.

– Пусть не боится. И вот что. Пусть никто ничего не знает. Будем осторожны.

– Он тоже не знает, что он ваш сын, герцогиня.

– И хорошо. Об этом, вместе с тобой, знают лишь четыре человека. Будь осторожна. Я попрошу, за тобой присмотрят.

– За мной и так смотрят день и ночь, ваша светлость.

– Ничего. Береженого и боги берегут. Я хочу внука.

– Я постараюсь, герцогиня.

17 капеля 324 года. Полдень. Корронна. Старшой

По пути было только одно неприятное происшествие. Выбило затычку у одной из бочек. Столько рому вытекло…. просто беда. Я ржал, бойцы подходили – постоять, понюхать… Вкупе с запахом трепангов это было что-то!

Долго думал, заходить ли в северные порты. Зашли. Осмотрелись. Понравилось. Договорились о поставках товаров. Купцы делали стойку при известии о десяти бортах, которые можно нагрузить для юга. Потом уже решил идти напрямую в Корронну. На рейде бухты остановились как положено. Подошел баркас стражи. Осмотрели корабль. Офицер морского полка с черным пером на шлеме отдал честь:

– Ваша светлость, вашим кораблям разрешено швартоваться напрямую к причалам. Я покажу, к каким именно.

– Командуйте, офицер. – Вот так номер… думал, что будет волокита, а тут – как ждали.

Стали приставать. На пирсе уже стояли представители Центрального банка. По флагам, что ли, узнали. Сержант толкнул локтем.

– Что, Сержант?

Тот усмехнулся и показал рукой чуть дальше. На пирсе стоял Немой. В своей позе со скрещенными руками. Немой? А где тогда?.. Она. Она. Она. С зонтом, потому сразу и не заметил. Сзади возвышались еще двое из наших. Как они все здесь оказались? Здорово. Спрыгнул вниз. Махнул рукой своим в приветствии, подбежал, хотел схватить в охапку – и только тут заметил. Живот. Ребенок. Будет. Мой. Умница. Обнял. Прижался аккуратно. Спрятала лицо на груди. Поднял, поцеловал.

– И ничего не говорила!

– Ты рад?

– Да. Скоро?

– Скоро. Я соскучилась.

– Я тоже. Как ты здесь оказалась? Все нормально?

– Да. Потом расскажу.

Оглянулся. Купцы стояли в сторонке. Разглядывали корабли. Сержант строил бойцов.

Подошел к купцам. Старший был знаком, имели какие-то дела по северу. Теперь он был главным по купеческой части банка здесь, в столице.

– О, уважаемые, встречаете?

– Да, ваша светлость, рады вас видеть. И с кораблями. Подумали: может, своим отдадите товар, как обычно?

– Правильно решили, уважаемый… Верун, – вспомнил его имя, – надо быстро разгрузить, и посмотреть, что обратно отправить.

– Вы же меня знаете, ваша светлость. Сделаем, чтобы всем было хорошо.

– Знаю, потому и говорю. Денег хватит?

– На два корабля? Хватит.

– Нет, уважаемый Верун. На десять бортов.

– На десять? – Купцы аж присели. Но вроде от радости…

– Да, уважаемые. Еще восемь плывут. И надо забрать с них все и загрузить обратно, и сделать так, чтобы они постоянно бегали туда-обратно, и все для нас. Потянете?

– Ваша светлость, – Верун потер ладони, – вы же сами нас учили: «Если не сможем, то хоть попробуем». Сможем. С вашей помощью, конечно.

– Хорошо, вечером зайдите, обсудим детали. Там много подводных камней. На юге.

– Я понял, ваша светлость. Зайдем обязательно.

Вернулся к ней:

– Ты где поселилась? У нас, в банковском дворе?

– Нет, я у сестры жила дома. А теперь в другом месте. Тебя тоже туда приглашают.

– Да? Хорошо. Порешаю все дела, вечером приеду. Наши знают куда?

– Знают. Я соскучилась.

– Я постараюсь побыстрее.

В банке стоял переполох. Все носились как сумасшедшие. Хотел пройти на второй этаж, но почему-то обратил внимание на стоящего у двери человека. Очень пожилой человек, почти старик, в старой вытертой кирасе, с длинным старомодным мечом. Явно барон, но почему-то один. Показал управляющему.

– Кто это?

– Не знаю, ваша светлость. Зашел, но ничего не говорит. Из разорившихся баронов, судя по виду. Но кто такого старика на службу возьмет?..

Не знаю зачем, но подошел к нему:

– Ваша светлость, я могу вам чем-нибудь помочь?

Осмотрел меня, пытаясь понять, какого я роду-племени.

– Меня зовут граф Старшой, ваша светлость. Могу я узнать ваше имя?

– Барон Рохх. К вашим услугам.

– Барон Рохх? Это имя откроет здесь любые двери.

Барон недоверчиво хмыкнул. Я махнул рукой управляющему:

– Комнату, стол, два кресла и вино! И быстро.

Прошли в зал для встреч. Огромное помещение было пусто и сияло чистотой. Посадил барона за огромный стол, сам присел чуть в стороне, чтобы показать неофициальность беседы. Сержант отошел к дальней стене. Принесли вино в кубках и какую-то закуску. Старый барон понюхал выпивку, улыбнулся, приподнял бокал в знак приветствия и выпил одним духом.

– Я, граф, раньше заходил в эту контору по финансовым делам. Но, похоже, здесь все переменилось.

– Так, может, мы сумеем помочь благородному барону? – Я подлил ему еще.

– Спасибо, граф. Вино хорошее. Сто лет не пил такого. – Барон снова замолчал, не в силах продолжать.

– Барон, у вас какие-то трудности? Я же вижу. Скажите, в чем дело.

Тот опять усмехнулся:

– Да какие трудности… Все в порядке, граф.

– Барон, барон… В наше время не надо стыдиться этих проклятых денег или отсутствия оных. Зачем вам ростовщики? Я же понял, зачем вы раньше сюда заходили. Давайте решим это по-благородному. Друг с другом. Долг большой? И сколько нужно, чтобы жить дальше?

Старый барон снова выпил залпом, побагровел, хотел встать, но только махнул рукой.

– Я понял, барон. Ничего не говорите. Сержант, позови управляющего. – Пододвинул барону тарелки с закусками. Прибежал старший по конторе.

– Уважаемый, вот какое дело. У нас там должны быть дела с бароном Роххом, еще по прежней истории нашего банка.

– Да, ваша светлость, там немного… мы потому и не тревожили господина барона, – стал оправдываться тот. Наклонился к моему уху: – Там замок на ладан дышит, рядом со столицей; нищета и двое детей еще, ваша светлость…

– И правильно, что не тревожили. Значит, так. Долги барона закрыть. Послать в замок к барону людей, выяснить, сколько нужно для текущего ремонта, приведения замка в порядок и дальнейшего обслуживания. Заняться этим немедленно. Сержант, охрану туда же. И все по военной части. И провизии.

Барон недоуменно смотрел на меня.

– Барон, это все – только с вашего разрешения, конечно.

– Я, граф, уже не успею выплатить такие долги…

– Барон, никаких долгов. Я не успел вам сказать: ваш сын, барон Рохх-младший, принес мне вассальную клятву. За помощь в спасении его людей. Поэтому для меня честь – помочь его отцу и его братьям.

– Вассальную клятву? Вам? Значит, дело того стоило. – Барон встал. – Я верю своему старшему сыну. Он у меня хороший. Граф, замок у меня старый, но зато он рядом. Я вижу, что у вас тут много людей, а жилье в столице дорого. Если сможете привести в порядок, то квартируйтесь у меня. Почту за честь. Заодно младшие увидят настоящих воинов. – Барон обернулся на Сержанта. Тот встал «смирно». – Жду вас в гости, граф.

– Спасибо, барон. Братья, проводите.

Мы с Сержантом поклонились.

– Сержант, съезди посмотри своим глазом. Может, действительно держать отряд какой-нибудь там… Вдруг понадобится. Собери там бойцов, чтобы здесь не маячить.

– Хорошо, Старшой.

Я – в столице. Сколько времени прошло… Надо побывать и здесь, и там… И найти кого-нибудь из друзей. И показать ей свои любимые места в столице. И посмотреть на нее. Но сначала дела. Дела. Дела.

До вечера разгребли кое-как. Самое смешное – не это. Вечером пришлось снова ехать в порт. Прибежал гонец.

– Ваша светлость, корабль с нашим флагом… почти нашим, пришел.

– Не прямая полоса, а белый крест?

– Да, ваша светлость.

– Вот ведь пираты старые дают… Нагнать почти месяц! Сержант, грузи ром, поехали. Как думаешь, кто это?

– Тот мохнатый, наверное.

Не угадал. Первым пришел капитан Лу.

– Вы первым погрузились, капитан?

– Нет, что вы, ваша светлость! Мы по-честному загрузились все вместе и вместе же прошли весь Южный берег. Мало ли чего…

– Понимаю. А как вы их потом обогнали?

– Есть маленькая хитрость, командор. Когда призна́ют свое поражение, расскажу и остальным, – ответил, прищурив глаза, с самым невинным видом.

– Понял, не настаиваю. Ром – ваш.

– Спасибо, командор. Ту бочку мы выпили в Южном порту вместе. Дождусь остальных, открою.

– Пригласите?

– Почтем за честь, командор.

– Договорились.

Все. Плюнул на все. Поехал к ней. Познакомился с ее сестрой. Вещи собраны.

– Мы не остаемся?

– Нет. Нас пригласили пожить в другом месте.

– У кого это?

– Скоро узнаешь.

Приехали. Куда, понял по дороге. Остальное рассказала она. Вошли.

– Герцогиня, вы по-прежнему прекрасны.

– Если бы ты сказал что-нибудь другое, я бы тебя задушила. Иди, обними же; видишь, я уже плачу…

13 ясеня 324 года. Вечер. Корронна. Кузнец

Все. Времени больше нет. Цейтнот. Все силы определены, все фигуры расставлены. Остались детали. Как правильно сказала герцогиня – будем играть в «корроннский» тонк. Блефа больше не будет. Только козыри. И у нас их не много. К сожалению.

Деньги уплывали от баронов. А с ними и власть. Кое-кто пытался влезть в новые торговые отношения, и очень успешно. Другие же стремились повернуть все вспять, к вассальным отношениям, баронщине и прочему. Это ненадолго. Скоро мы увидим не баронские кланы, а финансовые. Или связку одного с другим.

Вопрос, кто останется управлять всей страной. Следить за соблюдением законов и охраной границ. Пока возрожденные армейские полки с молодым офицерством поддерживают власть герцогини, но что будет дальше?

Мощи всей секретной службы не хватало следить за всеми изменениями. Может, и мне пора уже на покой…

Пришел к герцогине на доклад. Несмотря на обретение целой семьи, сына с невесткой, она не утратила контулукской хватки. Наоборот, теперь ей есть что защищать. Вошел. Она сидела с сыном за ужином, невестка уехала к сестре. Я делал вид, что не знаю, кто Старшой на самом деле. А это ничего и не меняло. Бароны и графы давали вассальную клятву покойному герцогу, а не династии. Этот титул по наследству не передается.

– Ваша светлость, герцогиня, граф, – только успел поздороваться. Вслед за предупредительным стуком вошел слуга.

– Граф Эйрр просит принять его.

Мы переглянулись с герцогиней. Неужто началось? Вошел граф в костюме своих фамильных рыжих цветов.

– Просите… Рада видеть вас, граф. Поужинайте с нами. Извините, не представила. Кузнеца вы знаете, а это друг моей семьи, граф Старшой. Граф Старшой, это граф Эйрр. Я хочу, чтобы и он стал другом моей семьи, но он все упирается. Подозревает меня все в каких-то страшных грехах. Правда, граф?

– Что вы, герцогиня, как можно… Вы для нас единственный «благостный» свет. – Граф поклонился и присел за стол.

– Кстати: граф Старшой, вы, наверное, учились вместе в университете. Не помните друг друга?

Старшой поклонился:

– Не припоминаю. Я был в «большом учительском наборе» после мора, а вы, граф?

Эйрр остро глянул на Старшого:

– Я учился чуть позднее, граф. Но ваше лицо мне определенно знакомо; вас знали в университете?

– Ну только не как отличника, скорее наоборот.

Все улыбнулись.

– А в каких грехах, вы, граф, обвиняете герцогиню?

– Я ведь уже сказал, что это недоразумение…

Герцогиня откинулась на спинку кресла. За окнами сегодня было хмуро. Несколько ламп бросали отблески по стенам гостиной.

– Он почему-то думает, что мы с Кузнецом виновны в пропаже его отца. Любимого нами барона Эйрра. Но это не так: подтвердите, Кузнец.

Я помотал головой. Нет, конечно. А жаль, я бы этого интригана сам проткнул, если бы повезло. Пропал, точно.

Граф Эйрр наморщил лоб, но промолчал, зато в разговор встрял Старшой:

– Скажите, граф, а рыжие цвета – это ваши фамильные? Несколько лет назад я встречался с одним человеком в рыжей броне. Очень красивая кираса с затейливой резьбой по плечам. У него и лошади были в рыжей амуниции.

Мы все трое вскинулись. Граф Эйрр уставился на Старшого:

– Где это было? Как вы расстались?

– Мне тяжело это говорить, но он умер, граф.

– Как это случилось?

– Это был бой. Ваш отец понадеялся на нанятых людей, но там оказалось мало воинов, а много обычных крестьян. А его, скажем так, невольные соперники были профессиональными вояками.

– На него напали? В засаде?

– Наоборот. Он устроил засаду, в которую попал случайный отряд.

– Вы его убили?

– Нет, что вы, он был искусным бойцом, а я и сейчас фехтую очень посредственно. Он умер, держа меня за руку.

– Он что-то говорил?

– Да. И самое удивительное, что я бы не вспомнил об этом, но его слова касались всех вас троих. Ваш отец сказал, что Кузнец, – он кивнул мне головой, – может считать себя победителем. Потом он попросил меня передать свои извинения герцогине. Со словами: «Я не знал, меня обманули».

– А мне?

– Вам, граф, он просил передать ваш фамильный амулет. Я его сохранил. Но он у меня в вещах, в другом городе. Я сегодня же распоряжусь послать за ним.

– Наконечник стрелы?

– Да, граф, именно так.

– А кто его убил?

– О, это был очень достойный боец. Он погиб года через два после этого. Говорил, что победил тогда случайно, что один ваш отец стоил целого отряда. Мы не знали тогда его имени, но похоронили достойно, вместе со всеми его людьми. В броне.

– В броне? Спасибо, граф.

Помолчали. Герцогиня приказала поставить еще один прибор на стол, с перевернутым бокалом. Граф Эйрр благодарно кивнул.

– Жаль. Несмотря на все наши разногласия, ваш отец все равно поддержал бы сейчас меня. Он понимал, что интересы страны выше любых споров. Помню, как они с покойным герцогом спорили насчет каких-то дел. Только до мечей не доходило, а все остальное – было.

– А в чем сегодняшние споры? – Старшой снова поменял разговор. Да, этого у него от отца. Тот так же переводил курс на то, что ему казалось нужным.

Герцогиня и граф Эйрр промолчали. А с чего бы. Давайте уж начистоту. Вот возьму и скажу.

– Дело в том, уважаемый граф Старшой, – начал я, – что интересы баронов Эйрров все время крутились вокруг железных копей на востоке. Им принадлежит множество земель в восточных предгорьях. Так вот. Раньше Корронна исправно поставляла в копи пленных пиратов, разбойников и прочий подобный люд. Не бесплатно, конечно. А теперь этого, так сказать, добра – мало. А вассальные людишки не хотят задарма ковыряться в шахтах. Железо дорожает.

– Странно. Если железо дорожает, значит, его выгодно добывать. Почему не дать людям достойную плату за его добычу?

Я усмехнулся:

– А у баронов не в чести платить за то, что можно взять и так. Простите, граф, я не хотел вас обидеть. Но ваши вассальные бароны поступают как раз таким образом. Воюют друг с другом именно ради пленных. Восточные отроги скоро совсем обезлюдеют.

– А разве не выгодно добывать железо по-новому? Большой ямой, а не узкими ходами?

Граф Эйрр усмехнулся.

– Выгодно. Но надо много людей. И денег. Денег, прежде всего. Да и бароны хотят каждый ковыряться в своей земле ради небольшой выгоды. Графы Эйрры объединяют их, насколько надолго – не знаю. Есть несколько карьеров, где железо можно было бы добывать сверху, но я специально закрыл пока этот проект. Людей и денег нет.

Старшой прищурился:

– Очень интересно… И такое поле для хорошего дела! Я бы сделал так… Ой, простите, граф – я лезу не в свои дела и по привычке – учу.

Все рассмеялись.

– Давайте, граф, давайте, – граф Эйрр расстегнул крючки на камзоле, – вы человек в столице, можно сказать, новый. Нам интересно, как можно справиться с этим делом.

– Ну очень не просто, но можно попробовать. Учреждаем Горное товарищество, к примеру. Земли – ваши, граф, деньги – наши. Я думаю, что и герцогиня может поучаствовать и мне, вернее – Центральному банку, это очень интересно. Разрабатываем эти ваши богатые копи. Горных людей, мастеров, выписываем с юга. Вместе с семьями, на хорошее жалованье. Я только что был на юге. Так много семей потомственных мастеров, живущих горным промыслом… но там им всем порядком мешают кондрекоры. Я уверен, что они с радостью приедут к нам. Далее. Рабочие. Подневольный труд – самый убогий. Надо, чтобы люди работали с азартом. Все боятся, что проведут в копях всю жизнь. Вот это и надо переломить. Пусть приезжают на сезон. Приехал, поработал, скопил денег, уехал. На постоянное жилье тратиться не надо. Еда тоже общая. Центральный банк деньги сохранит и выдаст уже дома, не надо по всей стране с ними мотаться. Многие на это пойдут. Вон на севере людей много. У них с мором было полегче. А делать сейчас особо и нечего. Поедут.

Старшой припал к бокалу.

– Герцогиня, а можно просто чаю? Вином не напьешься…

Я подавил усмешку. Герцогиня помахала слуге рукой.

– Далее… – Старшого несло.

– О, это еще не все? – Граф Эйрр и так слушал каждое слово.

– Да, не все. Главное – не только добыть руду, но и самим плавить железо. В этом же все деньги! Зачем отдавать их кому-то? Там же и плавильные печи ставим. Дерево везем с севера. Это дешевле, чем таскать руду.

Замолчал. Принесли чай. Граф Эйрр тоже взял горячую кружку. Обжегся, помотал рукой.

– А не обожжемся? Очень все глобально и масштабно.

– Так если не сделаем этого мы… простите – вы, с нашей помощью, значит, сделает кто-нибудь другой. Давайте окажемся первыми. Железо нужно везде, и дальше эта потребность будет только расти. А с вашими баронами тоже наверняка можно что-то придумать. Если хорошие рудники на их землях, то брать в долю. Остальные пусть обеспечивают древесину и прочее.

– Граф, теперь я понял, почему флаг Центрального банка развевается по всей стране. Вы умеете убеждать. Итак, горное партнерство… Мне надо подумать.

– Я надеюсь, что, подумав, вы возьмете в партнеры все же нас, а не других… э-э, людей.

– О, это я обещаю, граф. Герцогиня, я шел сюда к вам, чтобы сказать…. Но это теперь не важно. Ваш семейный друг, похоже, все же убедил меня в том, что мне надо попросить у вас разрешения тоже стать вашим семейным другом.

– Это очень хорошо, граф.

– Мне надо все обдумать, но знайте, что теперь я точно не пойду к недругам вашей семьи. Разрешите откланяться. Граф, найдите для меня время. Для разговора.

– Конечно, граф.

– Что скажешь, Кузнец? – Герцогиня проследила, как за графом закрылась дверь.

– А что тут сказать, ваша светлость? С одной стороны, граф серьезно повысил наши шансы на выживание, с другой – подарил возможному противнику отличный финансовый козырь в будущем.

– Да, извините, я увлекся. Но козырь небольшой, главный остался в рукаве.

– Ну-ка, ну-ка…

– Я тут разговаривал с одним человечком. Заместителем главы гильдии торговцев оружием… Так вот. Он предложил потихоньку и производство оружия брать в свои руки. И вообще всю железную работу. Поставить большую, очень большую профессиональную кузнечно-литейную мастерскую для производства всего. От гвоздей и кнехтов до арбалетов и кирас. А если получить от армии заказ, то и здорово будет.

– Ах вот как… Кто ж его вам отдаст, граф? – Теперь уже засмеялась герцогиня. – Хорошо, об этом после. Что еще у нас плохого, Кузнец?

– В следующем месяце состоится большой бал Корронны. На него съедутся все более или менее знатные лица. На нем и произойдет выяснение отношений. Тот, кто поддерживает нас, прикрепит наши цвета на наряды; те, кто против, будут в цветах баронства.

– Примерно что мы ожидаем?

– Баронство во главе с бароном Вонггом, банк Корронны, бароны Эйрры… теперь не знаю, офицерство, егеря, монахи, Южное товарищество, Северные и Южные острова. Это все, кто против, ну или, в крайнем случае, нейтралитет. У нас намного меньше. Вот так. – Я не сгущал краски. Я еще был оптимистом.

– И что?

– Готовимся к худшему, герцогиня. Еще хорошо, что бароны не имеют права держать здесь, в столице, дружины, но все равно – все будут с охраной, а это под сотню мечей. А вот где нам собрать своих людей, чтобы их раньше времени не обнаружили, я не знаю. К тому же тайник герцога не найден. Если знать хотя бы, что он не попал в другие руки, то можно быть более смелыми, а так – страшно. Вдруг они ждут только случая…

Герцогиня посмотрела на сына, тот чему-то улыбался. Вот ведь, неужто она не ввела его в дело? Ведь все на волоске…

Тот похмыкал:

– Уважаемый Кузнец, по-моему, все не так плохо.

– Может быть, граф. Поправьте меня тогда.

– Легко. Баронов Вонггов не знаю. Банк Корронны против, но, наверное, можно перевести его в нейтралитет.

– Как?

– Попугать. Раньше они были одни. Сказать, что деньги армии и Корронны, в первую очередь, могут храниться и в другом банке. Теперь он есть. Да, пока это невозможно, но попугать следует. Далее. Барон Эйрр мне показался думающим человеком. И считать умеет. Я думаю, что он, даже если не наденет наши цвета, вряд ли наденет противоположные. Кто там еще? Южное товарищество, конечно, против, но теперь есть сообщество Центрального банка, и, если все они придут с нашей нашивкой….

– Да уж. Спасибо за флаг.

– Северные острова не знаю, а Южные…. Я тут недавно имел беседу с главой их Совета, душевную беседу.

– С бароном Вторром?

– С ним. Он будет в наших цветах. Егеря – тоже.

– Вот в это уж не поверю никогда, граф!

– Не зарекайтесь, Кузнец. В столице просто пока не знают, но они подняли наши флаги.

– Контулукский дракон меня забери! Как вы это сделали, граф?

– Душевная беседа. Ну еще полоса земли шириной в пять дней пути, вдоль всего Контулука. Я взял ее в пользование и отдал им. Кстати, надо соответствующие бумаги побыстрее оформить. К кому обратиться, герцогиня?

– Не волнуйся, все будет сделано быстро.

– Хорошо. Дальше что там, Кузнец? По поводу бумаг покойного герцога. Они лежат в шахте. Я их видел и оставил там. Не дергайтесь, Кузнец. Все люди, которые это знают, при мне.

– Там все? – Голос меня подвел. Весь архив моей службы, бумаги самого герцога. Компромат, досье, карты, разработки. Мы спасены!

– Я не знаю, но судя по объему, там очень много. Барона Эйрра мы и срубили на выходе с тех гор. Судя по старой карте, с помощью которой мы все нашли, схрон был только один.

– А вы…

– Ну мы искали золото. Остальное хватило ума не трогать. Теперь о людях. Тут рядышком замок баронов Роххов. Он вроде ближайший к столице.

– Куда ближе. С него уже видна окраина.

– Так вот. С баронами Рохх мы близки. У меня там стоит отряд. Пока небольшой. Но если надо, там можно укрыть армию, а не только дружину. За месяц приведем туда – по двое, по трое, чтобы не заметил никто – столько, сколько надо.

– Еще офицерство, – напомнила герцогиня, – армия пока не сказала свое слово.

– У меня есть выход на Совет ветеранов. Многие работают на Центральный банк. Что касается действующих частей, то многие молодые офицеры ходят с черными перьями. А это почти наши люди. Ну немножко поясним, кто есть кто.

– Граф, до сегодняшнего момента я не верил, что вы сможете заменить мне покойного герцога. Теперь я знаю, что это не так. Герцогиня, еще минуту, и я перейду служить к графу.

– Ну уж нет, Кузнец. Повешу. Не омрачай его жизнь своими делами. – Герцогиня попробовала чай из его кружки, скривилась: – Как вы его пьете – не понимаю… И герцог любил. Вот ведь порода…

На балу коричневые баронские вымпелы терялись в красно-васильковых цветах, обильно сдобренных модным белым цветом. И черными перьями.

– Герцогиня, что за цвет пиратства на официальном бале Корронны?

– Эх, посланник… Вы на своих Северных островах вечно отстаете от моды. Просто все знали, что я надену свои белоснежные жемчуга.

– Простите, герцогиня. Повяжите мне, пожалуйста, тогда вот этот белый платок на рукав. Пусть все знают, что хотя мы и отстаем от моды, но зато нам ее подправляет сама герцогиня.

– Вы умеете льстить, посланник. И чему вы опять смеетесь?

– Мне неудобно спросить, а в цвета какой детали вашего туалета эти черные перья?

– Двадцать лет назад я вам бы ответила, посланник. А теперь – теряйтесь в догадках.

– Ну наконец-то мне удалось вас развеселить, герцогиня! Удачный день. Если бы мне еще кто-нибудь рассказал, кто купит наши новые шхуны, которые мы наконец-то смогли достроить, было бы просто чудесно.

– Вы, как всегда, очень тонко намекаете, посланник. Вон видите человека в моих цветах с беременной женой? Это граф Старшой – глава Центрального банка, глава Морского товарищества, глава Оружейной гильдии… и много чего еще. И главное – он мой большой друг. Поговорите с ним. Он вряд ли купит их за живые деньги, это не его стиль. Но с радостью возьмет их во фрахт… Не надо морщиться. С вашей долей, посланник. И вам это будет намного выгоднее, чем просто получить деньги. И торопитесь. Я его хорошо знаю. Если он не договорится с вами, он заложит верфи сам, тогда останетесь ни с чем.

– Герцогиня, я, как всегда, ваш должник. Вот, завяжите второй платок на другую руку. Пусть все знают, даже егеря… ух, как смотрят, что Северные острова – главная опора Корронны.

– Не ссорьтесь с егерями, посланник. Они успели договориться с графом раньше вас.

– Контулукский дракон их задери… А им-то что понадобилось? Золотые арбалеты?

– Этого даже я не знаю, посланник. С кем вы танцуете?

– Герцогиня, я столько лет приглашаю вас, а вы все мне отказываете.

– Пригласите его жену, только осторожно. Этого ребенка я буду воспитывать как собственного внука.

– Герцогиня, в таком случае, как только он родится, он получит титул Северного графа.

– Смотрите, я вас за язык не тянула.

– Герцогиня, нет людей, которые могут сказать, что я не выполнил данное мною слово.

– Это я, это я! Вы обещали спеть мне серенаду при луне.

– Я сказал, что как только вы мне позволите провести ночь под вашим окном, то я буду петь серенады. Но ваша охрана не позволяет.

– Вот, опять вы отговорились… Придется приехать к вам на острова. В вашем замке это можно будет сделать?

– Герцогиня, если вы приедете к нам на острова, то вам будет петь весь остров. И днем и ночью.

– Ладно, ладно, посланник… Идите, а то все решат, что мы затеваем недоброе.

– Герцогиня, с вами – все что угодно. И доброе и не очень.

20 ясеня 324 года. Ночь. Корронна. Хозяйка

Прижалась к нему. С этим животом, как ни ляжешь, все неудобно.

– Ты не сердишься, что мы… Ну, в общем…

Он засмеялся:

– Я потерплю.

3 жбана 324 года. Вечер. Корронна. Барон Вонгг

– Ваша задача – убить несколько человек и сжечь несколько зданий. Это вы сможете сделать?

– Вы, как всегда, обходитесь без обиняков, барон. А что за люди?

– А вам не все равно? Или вам напомнить о сумме долга?

– Барон, барон…. я только хотел поторговаться.

– Без торга. Спишу все и еще дам столько же.

– Ого… но я говорил, что во дворец к герцогине не полезу. А остальные не могут стоить столько денег.

– Вы отстали от жизни, Глаз. Есть люди, которые уже сто́ят больше.

– Да? Пора пересмотреть ставки. Больше герцогини? Не поверю.

– Смерть герцогини теперь ничего не изменит. Ну смута; ну некоторый передел влияния… И все. В Корронне, да и по всей стране, теперь деньги решают все, а не благородная кровь.

– И раньше так было.

– Ха. Так, да не так. Сколько бы ни было денег у купца, он все равно стоял ниже самого захудалого барона. Теперь есть воротилы, к которым графы записываются на прием.

– Ну у вас-то и то и другое, барон.

– Да. И хочу, чтобы так оставалось и дальше.

– Я понял. Кого надо убить?

– Главная цель – граф Старшой. Его окружение, его дом.

– Это который приехал откуда-то из провинции? Что-то там интересное с титулом…

– С титулом там и без фокусов все нормально. И не приехал, а вернулся. И не один. Не важно. Лучше, чтобы это выглядело как несчастный случай ну или нападение грабителей. Там очень много денег, кстати.

– А… то есть подписывать работу не будем? Оплатил тот, сделал этот….

– Поберегите шутки для своих головорезов. И их надо очень много. Надеюсь, нет необходимости напоминать, что секретность – строжайшая.

– Конечно, барон. И контулукская муха не узнает. Аванс будет?

– Не наглейте, Глаз.

– Ну хоть чуть-чуть? Для поднятия духа.

– Хорошо. Да и сроки поджимают.

– Как всегда, барон. Я уже в седле.

25 квана 324 года. Полдень. Корронна. Весло

Поменялись местами с Сержантом. Он прибежал, иначе не скажешь, в Дамбу к Лисе, я с большинством поехал в Корронну. Похоже, что теперь мы будем столоваться здесь. Съездил в полк. Караульный не хотел пускать, но один из офицеров узнал, отдал честь и провел. Стариков почти не осталось. Кто умер во время мора, кто после. Но полк восстанавливался. Позвали меня учить молодежь. Посмеялся. Чтобы не приставали больше, сказал, что связан вассальной клятвой. Кому? Графу Старшому. Отдали честь еще раз. Оказывается, командира тут уже воспринимали почти как замену покойному герцогу. Стали расспрашивать, что да как, да давно ли его знаю и что он за человек. Сделал строгое лицо, сказал только, что обязан ему жизнью. Ну и вхожу без доклада. Смех.

А может, и не смех. Отвык я от столицы. Люди, дома, корабли, военные, благородные, нищие. Женщины, наконец. Просто беда. Пытался понять, что мы вообще делаем и за что отвечаем. Не понял. Стал налаживать свою работу по отслеживанию информации. Старшой свел с интересным человечком. Вслух ничего не прозвучало, но если он не из той самой секретной службы старого герцога, то я – от контулукского зайца уши. Были интересные вопросики. Но Старшой сидел с каменным лицом, и я поэтому сильно не распинался. Сыграл вариант «старый служака». Сержанта бы сюда, у него это здорово получается. На выходе командир одобрительно моргнул. Ага, все сделал правильно.

Неожиданно Старшой приказал собрать весь старый отряд – ну тех, кто был в пределах досягаемости. В замке баронов Роххов есть замечательный зальчик с очагом в центре. Умели раньше делать. Наши его подновили. Кувалда сделал новую вытяжку. Теперь это было любимое место баронских пацанов. Тут и из своих маленьких арбалетов в стенку стреляли, и все остальные игры. Вот и теперь они спрятались в уголке. А Старшой рассадил всех, достал книгу, как в старые времена, и давай читать. Про какого-то барона, который поездил по дальним местам, приехал – и давай небылицы травить. Прикольно. Смешно.

– Старшой, ты чего это нам все читал? – не выдержал Тихий.

– Для расширения кругозора, чтобы понимали, как много баек вокруг. И надо понимать, где выдумка, где правда, а где и выдумка, которая может быть правдой.

– Не, я не про книжку… Нас-то чего собрал?

– Соскучился по вам. Давно все не собирались. Кого нет? Сержанта с Лисой. Еще?

– Рыбак отпуск взял, поехал домашних навестить. И Прут в карауле.

– В каком карауле?

– Так Братья приказали, чтобы возле твоей комнаты всегда кто-то из старых стоял.

– Хорошо. Это правильно. Спасибо.

– Не тяни, командир. Видим, хочешь что-то сказать.

– Спасибо, Тихий, умеешь подбодрить.

– Ну так.

– Я хотел вам сказать, что для нас все резко поменялось. И я понял, что не всем это по душе. Кто делает сейчас то, что он не очень хочет делать? Я хотел сказать: если что – не терпите, скажите. Вот.

Старшой встал, оперся руками о спинку стула и обвел нас взглядом. Мы молчали. Наконец тот же Тихий не выдержал. Вскочил.

– Конечно, еле терпим. Раньше ведь как? Спали на соломе, жрали что поймаем. То мечом пырнут, то стрелой. А теперь – тоска ведь… Солдаты при встрече честь отдают, ходим и спим как офицеры. Скоро в благородные почти запишемся. Жуть.

Народ начал ржать.

– Ты, Старшой, голову-то нашими заботами не забивай. Если мы тебе вдруг мешаем, так и скажи. Снова пойдем по дорогам пыль глотать. А если нужны, то знай, что нам рядом с тобой быть не зазорно, а наоборот даже. Ты нас из дерьма сколько раз вытаскивал? – Бойцы одобрительно зашумели. – Много. Из бродяг начальниками стали, у каждого в подчинении людей сколько… А кто этого не любит – ну как я, например – то я еще в силах у твоей двери постоять в карауле. Правильно я говорю, орлы?

«Орлы» закивали головами. Магон смеялся в голос.

– Так что, Старшой, ты хоть и граф теперь, но мы-то тебя знаем еще с того дня, когда ты Кабана подстрелил. Не обижай недоверием.

Старшой подошел к Тихому, обнял за плечи:

– Спасибо. А то я подумал – вдруг вы тут меня костерите почем зря?

– Конечно костерим. Но – любя.

2 квана 324 года. Утро. Контулук. Старшой

– Вот он.

– Где? Не вижу, Пилл.

– Вот – под большой елкой, ваша светлость.

– Не вижу. Елку вижу, камень здоровенный за ней во мху. Он за камнем?

– Это не камень, ваша светлость. Это он и есть.

– Хрень господня!

– Тише-тише, ваша светлость… он хоть и глуховатый, но все же не настолько. Так, а теперь – замерли.

Дракон очень медленно повернул голову в нашу сторону: все-таки что-то услышал. Маскировка у него – замечательная. Если не видеть открытых глаз, то просто невозможно выделить в этом буро-зеленом валуне очертания лап, крыльев и прочего. Ветер дул в нашу сторону, чудовище втянуло воздух, мы замерли. Медленно вернул голову в прежнее положение, опять превратившись в «камень».

Пилл аккуратно потянул меня за рукав. Отползли.

– А что летать его не заставим?.. – решил шепотом позубоскалить я.

– Только не здесь. Вечером, может быть, увидим, как они летают.

– Много их осталось?

Пилл помотал головой, отводя меня еще дальше.

– Раньше каждый егерь находил своего дракона, приходил изредка посмотреть, как дела. Ну, если по-честному – жив тот или сдох: шкура стоит… ну, вы знаете, ваша светлость. Этот – мой. Я знаю еще того, которого нашел отец. Дракона моего брата убили браконьеры. Они и брата подловили в засаде.

– Давно?

– Давно. Еще отец был жив. Мы их поймали. Сняли кожу с них и прибили поверх драконьей на ярмарке.

– Однако…

– Да, вот так. Я знаю еще троих, кто ходит к своим драконам. И все. Больше драконов нет. По крайней мере, в этой части Контулука. – Пилл опустил арбалет, который до этого держал болтом вверх. – Вот так, ваша светлость, – снова повторил он.

– А что они едят?

– Да в том-то и дело, что на людей и скотину драконы не нападают. Только если обидеть. Посредине Контулука – болото, тянется с севера до самого юга, все кишит разной мелкой живностью, вот там драконы и кормятся. Прыгают с кочки на кочку. Вот так.

– Тихо как здесь… – Я поежился от сырого тумана.

– Правильно, ваша светлость. Так драконов и находят: вокруг их логова всегда тише, чем вокруг. Уважают их. – Пилл рассмеялся. – Есть, правда, зверек, который живет рядом, не боится. Очень быстрый для дракона.

– Наверное, такого же цвета?

– Нет, наоборот, рыжий, как огонь. Мы смеемся, что егеря старые тоже рыжие. Говорят, что после смерти те, кто нашли своего дракона, возвращаются к нему в виде этих зверьков. А дракончики маленькие почти красными вылупляются. Я один раз видел. Потом заставу заново отстраивали. Мамаша решила нас проучить.

– Быстро бежали?

– Не то слово. Второй раз я так только от жены на свадьбе убегал.

Мы засмеялись. Деревья разошлись, и мы спустились к небольшому ручью.

– Отдыхаем. Только все равно – тихо. Тут и без драконов зубов хватает. – Пилл достал флягу, разлил по стаканчикам. – Ну, за вашего дракона, ваша светлость.

– Нет, этот – ваш, уважаемый Пилл. Спасибо, что показали. Я после смерти чайкой хочу стать.

– Так сырая рыба же невкусная… – Пилл налил по второй.

– Зато гребешки ничего. И можно быстро от моря до моря – раз…

– Это вы нашего контулукского орла не видели. Здесь их мало, больше на юге, в горах. Крыльями не шевелит, а весь день летает. Орлица в гнезде, а он летает.

– Везет же некоторым. Хотя некоторые «орлицы» такие, что хочешь не хочешь, а будешь весь день летать, лишь бы дома не показываться. – Я ополоснул лицо. Осеннее солнце грело как летом.

– Это точно, – улыбнулся Пилл.

– Ох, как хорошо… Счастливые вы, егеря.

Старый егерь промолчал. Хотел что-то возразить, но не стал. Понял, о чем я сказал.

– Крови и здесь хватает, ваша светлость. И человеческой в том числе.

– Хватает. Но там больше. И непонятно зачем. – Взял протянутый кусок мяса. Вяленый, но без специй. Вкусно.

– Зачем, зачем… Вы думаете, ваша светлость, что можно быть справедливым со всеми? Так не получится. Кто-то все равно останется недовольным. А по поводу крови… Может, если бы вы сразу поставили себя как жесткого человека, то и попыток напасть на вас не было бы.

– Жесткого или жестокого, Пилл? Где граница? Я ее не знаю. – Откинулся на ствол дерева, прикрыл глаза, отдыхая.

– И я не знаю. – Охотник привалился рядом. – А человек страшнее зверя. Я уже несколько лет не стрелял в зверей, Старшой. – Пилл покосился, как я отреагирую на это обращение. – Мне их жалко. Егерю – жалко зверей, представляете?

– Это правильно. Они вообще ни в чем не виноваты. Как можно вот этого дракона убить? Такую красоту… Жил, рос сто лет, а тут пришли – и ради шкуры…

– Ну вы слово в слово как старый герцог говорите, ваша светлость, – опять перешел на титулы Пилл. – А правда, что…

– Правда, Пилл. Сам не знал. Лучше бы и не узнавал. Зачем мне это все, так и не понял еще.

Егерь рассмеялся:

– Когда меня выбирали в начальники заставы, я был лучшим охотником. А в главу Совета выбрали, по-моему, уже за то, что не хотел им быть.

– А кто хотел?

– Да был один… С ним и драконов бы постреляли, и баронам за деньги продались бы. Подкараулил меня потом.

– Неудачно, как я понял?

– Болт я все-таки поймал. Но он забыл, что я Двурукий. Вы когда-нибудь отрезали человеку голову, ваша светлость?

– Да.

Пилл повернул ко мне голову.

– Не ожидал… Зная вас, думаю – было за что. А я тогда – просто чтобы показать свою победу. До сих пор стыдно. Хотя чего стыдиться, мог бы уже двадцать лет лежать в земле…

– Прыгать рыжим зверьком возле своего дракона?

Тот засмеялся:

– Нет, драконов бы перестреляли, я же говорил…

Помолчали. Туман поднимался, понемногу рассеиваясь. Желтая пичуга, обманутая нашей неподвижностью, села на ближнюю ветку.

– А что там за драка-то была, ваша светлость? Много полегло? – Пилл бросил ей несколько крошек.

– Много. И стариков трое.

– Жалко. Пусть найдут своего дракона.

– Пусть найдут.

Жалко. Жалко. И Прута, и остальных.

Противник не знал, что мы успели собрать в замке Рохх хороший гарнизон. За декаду до событий подошел Магон.

– Старшой, не дело делаем.

– Что не так?

– Денег уйма, а контора на такое не рассчитана. Будь я «ночным», давно бы уже ломанул. За такой куш тут, в столице, можно человек сто собрать. Можем погореть.

– Так, и что делать?

– Перевезти все в замок Рохх. Там закрыть ворота, пропускать только своих внутрь, а не как сейчас, все кому не лень шарятся. И тут, в конторе, усилить охрану.

– Я понял. Правильно, делай.

Это и спасло от полной гибели и разорения, когда два отряда одновременно ночью атаковали и замок, и городское отделение. В городе офицер стражи поступил по уставу. Когда подожгли со всех сторон здание, не стал выбегать с людьми на свет, опасаясь, и правильно, арбалетных выстрелов, а заперся со всем караулом в денежной башне, куда, по настоянию Магона, каждый вечер убирали золото и документы. Башенка была небольшая, но каменная, с хорошей дверью и заложенными бойницами. Отсиделись.

А в замке нападавшие не церемонились. Почти пятьдесят человек открыли ворота, срубив караул, и бросились внутрь, неся смерть и разрушение. Сработал второй наш сюрприз. С гарнизоном. И началась рубка в коридорах. Враги бросились во внутренние помещения, а основной наш гарнизон, выскочивший по тревоге во двор, закрыл им путь обратно. Отступать было некуда, сдаваться никто не хотел. Да они поначалу и не знали, что сами попались, и резвились внутри вовсю.

Своей комнаты у меня в замке не было, и когда я оставался на ночь, то спал в гостевых комнатах, там же, где и весь ветеранский состав отряда. Сюда и пришелся основной удар. Братья с Веслом успели задержать штурмующих, пока остальные одевались. Привычка спать вполуха и природное чутье спасли нас. Весло потом сказал, что проснулся, когда не услышал очередного оклика на воротной башне. Вот ведь выучка… «Что ты научился делать в этой жизни? – Выживать». Братья же, по-моему, и спят по очереди.

В любом случае, ранены оказались все. Если бы не шум основного гарнизона, вываливавшего из казармы и спугнувшего нападающих, мы бы не продержались. Прут погиб возле комнаты с бумагами, но защищал он не их, а баронских мальчишек, которые выскочили на шум со своими игрушечными мечами. Прут затолкал их в комнату – и так и умер в проеме двери, а трое врагов остались лежать перед ним. Он еще хрипел, когда Хин пытался его перевязать, и лишь улыбался чему-то. Тому, что уже не могли видеть мы.

Если в городе орудовали «ночные», то здесь были хорошо обученные люди. С дисциплиной и хорошим оружием. Времени заряжать арбалеты не было, рубились мечами, кинжалами, секирами. Сдержав первый натиск, смогли сгруппироваться. Увидев в звездном свете строящийся во дворе отряд, нападающие запаниковали.

– Засада! – заорал кто-то.

– Тихо! – осадил его командир. – Вперед, сначала работа!

Но одно дело знать о своем многократном преимуществе, и совсем другое – понять, что можно и не выбраться отсюда. Задор у них пропал, но злость и жестокость остались. Когда они убедились, что вперед не пробиться, их командир приказал отступать. На выходе и столкнулись с нашими основными силами. Погибли почти все. В плен ранеными попались пятеро, еще человек пять смогли уйти. У нас полегло почти тридцать человек. Из ветеранов – Прут и еще двое, примкнувших уже в Дамбе. Ранены почти все старики. Двор и коридоры замка были залиты кровью.

А старый барон тоже успел повоевать. Пробивался со своим оруженосцем, таким же старым дедом, к комнате мальчишек. Увидев их живыми над телом Прута, чуть не заплакал, но сдержался.

Половина отряда сразу бросилась в Корронну на помощь остальным. Успели. Столица бурлила еще декаду. Герцогиня рассвирепела. Трясли всех. И баронов, проверяя на причастность к этому делу, и «ночных», и всех непонятных вооруженных людей. Армия перекрыла все, что могла. Штурм баронского замка почти в пределах города – такого не было давно. Сама мысль, что можно собрать под сотню людей в столице для черного дела, вызвала немалый гнев. Кузнец не спал несколько ночей, но попадаться герцогине на глаза не спешил. Все осведомители были подняты на ноги, пытаясь найти зачинщика.

По всем отделениям банка были разосланы уведомления. Опасались выступления баронов, но те, похоже, были сами удивлены таким поворотом событий. Но кто-то же это все задумал и сделал! И понятно, что раз главные силы были в замке, то охотились не за деньгами, вернее – не только за ними.

Что ж, станем на будущее умнее. Похоронили всех у замка на старом кладбище. А Прута – в фамильном склепе баронов Роххов. Вот так. Бывший конюх упокоился под гербом с короной.

Охрану подняли на новый уровень. И в замке, и в отделениях. В столице на месте сожженного двора банка отстроили новое здание. На загляденье. Без заборов, ворот и прочей дребедени. Чтобы все видели, что не боимся. С большими комнатами, с огромными окнами. С башенкой, с часами. С флагом такого размера, что не стыдно было бы повесить на главной башне Корронны. Флаг очень красиво развевался на ветру.

– «И в весенней куще жизни мы – играющие дети…» – вспомнилось мне.

– Это точно, – я и забыл, что Пилл рядом. – Хорошо сказали. Почти про наш любимый Контулук. Как жизнь. С концом и краем.

– Где его край? Вы это знаете, Пилл?

– На севере он упирается во льды. Там интересно. Большие мохнатые звери. Снег. Холодно. Люди смешные. Мало их, но есть. На юге, за Южным портом, вскоре начинаются пустыни. Жара, песок. И туда плавают. Говорят, что граф Моранн оставил в своей подлинной книге, не в копиях, а в истинном томе, подсказки, где и что. Я искал этот том, но в Корронне его нет. Спалили, наверное, во время мора. Чему вы смеетесь, Старшой?

– Он у меня, я дам вам почитать, Пилл, с условием: расскажете, что там найдете.

– У вас?.. Хорошо. Не показывайте больше никому. Пусть хоть за Контулуком люди живут спокойно. Хотя и там, наверное, все то же самое, что и у нас. Как-нибудь я вам расскажу, что знаю. В глубь Контулук страшен. Но и там живут люди. Мы их называем эльфами. В шутку, конечно. Люди как люди, если можно, конечно, называть так существ, живущих на деревьях и приручающих монстров.

– Но все-таки – люди?

– Конечно. У моего младшего сына – жена из них. Нашел девчонкой раненой в чаще. Так и осталась. Девушка как девушка. Если не злить.

Мы рассмеялись. Помолчали.

– Что дальше будет, Старшой?

– Не знаю. Все меняется. Я думаю, мы уже не увидим, к чему это приведет. Все будет решать молодежь. Как у вас с воспитанием юного поколения, Пилл?

– Не прибедняйтесь, Старшой, вы еще молоды… С молодежью – по-разному. У нас очень специфический отбор, вы же знаете. Сейчас полегче. Те, кто любят дисциплину, идут в Егерский особый. Наших там привечают. Кто-то просто живет в деревнях. Или вы про что-то другое?

– И про это тоже. Нужны учителя. Учителя, которые могут не только научить грамоте, но и вдохновить душу ученика.

– Где ж таких взять… Пойдемте. Надо успеть до реки, посмотрите, как дракон пьет на лету воду. Очень смешно. Если не пугаться.

– У вас в Контулуке все так. И смешно, и страшно.

– Это точно, ваша светлость. Второго больше, но, слава богам, и первое есть. Этим и живем. Старый герцог присылал к нам ученого по драконам. Ничего нового он нам не сказал, только высказал предположение, почему драконов стало так мало.

– Почему?

– Он говорил, что дракону перед откладкой яиц надо напиться воды. Много воды. А пузатым драконихам тяжело несколько раз опускаться к озерам. Раньше было Зеленое озеро, на юге Контулука. Длинное, как змея. Драконы могли за один заход выпить столько, сколько им надо. Не знаю, правда или нет.

– Много про драконов читал, но такое впервые слышу. Что же этот ученый ничего не написал?

– Как не писал – все время на бумаге чиркал… Только его самого дракон съел, плохо он нас слушал; а заставу разорил, я же говорил. Когти у них – не чета зубам. По мнению того чудика, драконы у нас с незапамятных времен остались, а когти – потому что они на скалах жили и их от каких-то других зверей отстаивали.

– А что стало с озером?

– Пустили речку в другое русло. На поля. Оно обмелело и стало цепью небольших озер.

– Интересно, а вдруг правда?

– Как проверить? Не будешь же ради драконов оставлять людей без воды? Хотя многих можно было бы просто так им скормить.

– Это точно. Но нельзя.

– Добрый вы, граф…

2 квана 324 года. Утро. Контулук. Эйхх

Первый раз удалось подобраться к старому егерю так близко. От него пахло лесом, только немного пробивался аромат травок, которые растут много южнее, а не здесь. Кого это он сопровождал, интересно? Привести чужого человека к своему дракону, как они их называют. Смешно: не знают ничего про драконов, а туда же… Своему. Ха. От второго пахло морем и костром, но не дымом, а благородным очагом. Все равно, весь Контулук чуял чужака. Чужак не боялся, ни леса, ни дракона. Интересно…

Для нас драконы были богами. И, кстати, эти маленькие рыжие зверьки, как он их назвал – это маленькие дракончики. Из яйца жизни вылупляется маленькая ящерка с зачатками крыльев и хвостом. Потом крылышки отпадают, а малыш покрывается рыжей шерсткой и становится действительно похожим на зверька. И только позже вместо шерсти тело покрывается жесткими пластинами, лапы и хвост меняются в очертаниях и удлиняются, и на длинной шее поднимается гордая голова. А главное, из спины лезут крылья, расправляются, покрываются кожей, раскрашиваются. И вот – первый полет. Самой темной ночью, чтобы никто не видел неумелого дракона. В небе Контулука могут летать только настоящие драконы.

Я лежал между ними и драконом, сюда они и не смотрели. Все равно странно. Обычно старый егерь чуял наше приближение каким-то верхним нюхом, а тут он больше переживал за второго человека. Еще бы, тут и без драконов можно попасть в передрягу. Под клык, рог, коготь. Или стрелу. Мою, например. Я мог бы подстрелить обоих, хотя старый двоерукий охотник мог и удивить. Но я знаю, что он не охотится. И своим запрещает за просто так бить зверье. Тем более драконов.

И нашу старую деревню он видел. И не сказал никому. Эльфы. Придумают же. Эльфы живут дальше. Их не увидишь. Только услышишь свист стрелы. А стрелу из твоего тела они же и вырежут, а тело звери сожрут. Никаких следов. Так мы своих детей пугаем, чтобы не лазали одни в чащу, пока не поймут, что такое Контулук.

Старый егерь со своим напарником уселись в мокрой балке. Отдыхали, пили чай. Вот откуда этот запах южных травок у охотника… Смешно. Не будь его, можно и не унюхать этого человека в лесу. Хотя, с другой стороны, этот запах и отпугивал половину опасного зверья. Того, у кого хватало мозгов не нарываться на егерей, а обходить их по большой дуге. Тоже своеобразная защита. Дракон тоже пахнет, искрой. Хотя никакого огня у него, конечно, нет. А запах есть. И только совершенно безголовые создания не убегают прочь, почуяв этот запах. И мы. И егеря тоже. «Каждому эльфу хочется знать, где сидит дракон». Детская считалочка. А взрослая? «Хочешь знать, кто тебя сожрет, – приручи дракона».

А травки вкусно пахнут… Надо сбегать на юг.

5 квана 324 года. Вечер. «Злюка». Кэп

А кто говорил, что будет легко?.. Приход Морской гильдии на территорию Южного товарищества всколыхнул всех и вся. Запретить старым пиратам заходить в порты южные купцы не могли. Прижать где-то в море? Себе дороже. Начали бойкотировать на суше. Но многие восприняли возможность торговать в обход товарищества как милость богов. А когда в Южный порт пришел большой караван с отличной охраной и привез соль для рыбаков, тогда силы тем более выравнились. Рыбаки смогли, не оглядываясь на сроки, спокойно заготавливать свою рыбу и прочее.

Над пакгаузом Центрального банка гордо реяли два похожих друг на друга флага. Васильково-красные, с белыми полосой и крестом. Плавучая пристань расширилась. Мало того, что она стала втрое длиннее, так еще какая-то умная голова предложила сделать ее вдвое шире, и теперь товар сразу грузили на тележки с запряженными осликами, которые резво перевозили все на берег или обратно. Дошло до того, что шхуну капитана Ло, который страшно торопился куда-то и даже не отпустил команду по старой привычке на берег в загул, разгрузили и загрузили обратно за полдня – невиданный и непостижимый до этого срок. Вот она вошла в бухту, подвалила бортом к бонам, и через семь часов вновь отдала швартовые концы. Старый Кренгг, который наблюдал за этим, только покрякал в седые усы.

Ло с полуюта помахал ему и мне на прощанье беретом и заорал страшным голосом на своих полуголых матросов, которые разбежались по мачтам. Вот как: на полных парусах выходить из порта… и не боится, старый пират. Флаг-то мирный на клотике, зато на бушприте впереди – кованый таранный мостик. Ну, по старой привычке… а вдруг пригодится? Входящая в порт чья-то шхуна резво приняла вбок, поняв, что этот не отвернет. Бортами не цепанулись, конечно, но нижняя рея «Халабалы», корабля Ло, просвистела вплотную к мостику встречного парусника, заставив там понервничать за целостность такелажа.

Да, до морских схваток не доходило, но все же я бы побоялся выходить из порта один. Уж очень накалилась обстановка. Но у Морской гильдии имелась репутация. Подходящая к случаю репутация. И Южное товарищество, скрипя зубами, терпело. Пока терпело.

«Злюка» стояла в торце пристани, ширина позволяла теперь и это, еще один плюс. Я ждал барона Рохха, который осматривал привезенные «Халабалой» оружие и припасы. Часть из них надо было забрать в Узант.

Там тоже было весело. Гренн наконец-то нашел дело по душе. Вместе с бароном объединенный отряд Корронны и Центрального банка, а вернее, за деньги банка и под прикрытием официальной власти, прошелся по приграничью, показывая, кто здесь хозяин.

Гренн полностью изменил стратегию сдерживания кондрекоров. Посты выдвинулись вперед, блокируя перевалы с южного берега. Мосты через горные речки, перелазы, пастбища и многое другое теперь находилось под неусыпным контролем. Лишить врага маневра и неожиданности – вот главная задача.

Отличился и Камень со своим страшным шрамом через все лицо (что ж, за все надо платить…): вместе с товарищами он, не дожидаясь основных сил, бросился на штурм восьмой башни. Когда барон Рохх и Гренн подошли под ее стены, бой уже затих, а над башней реял флаг Корронны. Барон со словами: «За битого, но не убитого, трех молокососов дают», назначил Камня начальником всех передовых пикетов.

Облокотился на поручни, и только теперь увидел идущих по пирсу Кренгга и барона. С невеселыми лицами. Пьяная русалка!.. Опять что-то стряслось. Спустился к ним навстречу.

– Неужто ром подорожал? – решил разрядить обстановку.

– Хуже. – Кренгг даже не улыбнулся. Барон только махнул рукой.

– Что опять, барон?

– Пропали два баркаса с рыбаками.

– Может, шторм? – не хотел я верить в плохое.

Кренгг сплюнул.

– Одно тело вытянули сетью. С болтом в груди. Я их знаю, между собой передраться не могли. Там одна большая семья.

– Плохо. Что будем делать, барон?

– Вешать будем. За шею. Если найдем. А мы найдем. Хватит терпеть. Кондрекоры, пираты… теперь тут не понять кто. Все шутки с Корронной закончились. Отправляйтесь в Узант, везите всех сюда. Сколько влезет в корабль. Они, может быть, и не хотели войны, но они ее получат. Кренгг, за каждого вашего человека они ответят. Петлей на шее. Обещаю вам.

– Нам бы корабли собрать вместе, да пошерстить тут как следует, – зацепился я за мысль.

– Вашей Морской гильдией это делать нельзя. Южный порт встанет на дыбы. Жаль, у Корронны нет своего официального флота… Ладно, что-нибудь придумаем. – Барон поклонился нам и ушел в свою каюту.

– Что скажете, старина Кренгг? Нужна нам эта война?

– Южный порт возник как рыбацкий. Если Южное товарищество забыло об этом, то мы им напомним. Китобойный гарпун – тоже страшное оружие, а мы им владеть умеем. Вы когда-нибудь гарпунили черного кита, уважаемый Кэп?

– Нет, даже в самых страшных кошмарах… – вздрогнул я.

– А мне приходилось, – старый рыбак покрутил своими клешнями, – это незабываемое ощущение. Если остаешься жив. Они думают, что мы только селедку умеем ловить. Ничего, мы вешать не будем. Мы засолим их головы, когда найдем. Соль у нас теперь есть. Завтра об этом будет знать последняя пьянь на причалах. И самая последняя шваль в самом грязном притоне будет знать, что за информацию о том, кто это сделал, она получит звонкую монету.

– Тогда добавьте к этому, уважаемый, что я самолично отвезу эту разговорчивую шваль с ее золотом в столицу, где она спрячется. Чтобы не боялась мести.

– Это вы правильно придумали, Кэп. Договорились.

14 квана 324 года. Вечер. Корронна. Немой

Я умел разговаривать. Раньше. И сейчас могу. Мысленно. Сам с собой. Чтобы не разучиться думать по-человечески. Хотя человеком я уже не был. Живым человеком. Я умер, когда несколько негодяев столкнули меня со стены в ров, а потом измывались над моей женой и дочерьми. Во рву не было воды, они это знали. Но была болотная топь. Я отшиб себе все что можно и чуть не захлебнулся в жиже. Мозги как-то и повернулись, то ли от удара, то ли от удушья. Язык больше не мог вымолвить ни слова. Я и не пытался больше после нескольких попыток. Это когда я их нашел и попытался сказать, за что я их сейчас буду казнить. Они ржали, они не понимали, что я всерьез. Что ж, рубил я их, пока вместо тел не осталось одно мясное крошево. На мне остались порезы от их мечей и кинжалов. Замыл, их же кровью. Все заросло, хотя жить не хотелось.

Решил, что боги оставили меня в живых, чтобы наказывать других негодяев. Ходил по городкам и деревням, прислушивался, и когда узнавал об очередном упыре, шел прямо к нему. Три барона, несколько злодеев без роду и племени и так, по мелочи. Пока не угодил у рушевского колдуна в капкан. Хитрый был, сволочь. Три года на цепи о многом заставили передумать. Но о своих подвигах не жалею. Каждый заслужил, что хотел. Колдун собирался меня казнить через два дня. И казнил бы, не случись мой третий день рождения.

А Старшой показал, что надо жить своей жизнью. Ну а если на пути встречается мерзость, вот тогда ее можно и…

На время родов командира отослали из столицы. Герцогиня сказала, что это древняя традиция рода. Муж не видит жену последние два месяца и месяц после. Благородные, что с них взять. Но традиции надо соблюдать. Так что первым его сына увидел я, ну кроме врачей, конечно. Смешной. Горластый. Вспомнил своих дочек. Похоже, я теперь служу не Старшому, и не его жене…

28 квана 324 года. Вечер. Корронна. Барон Вонгг

– Это вы называете удачной работой, Глаз?

– Барон, вы не предупредили нас, что там будет сто человек.

– Но я и не сказал другого. А вы думали, что за такие деньги там будет пара ротозеев?

– Кто же знал, что пятидесяти человек будет мало…

– Сколько осталось в живых?

– В плену трое, но их нанимал не я, они ничего не скажут.

– Так.

– Со мной ушли пятеро. Трое – мои люди.

– Так. Они вам действительно нужны?

– Я понимаю, о чем вы, ваша светлость. Не переживайте. Двое других нечаянно поскользнулись на берегу. И захлебнулись.

– Так. Можно ли набрать еще людей?

– Теперь втемную никто не пойдет, ваша светлость. Людей найти можно, но, боюсь, что здесь, в Корронне, все надолго легли на дно.

– Так. А есть у вас связи за пределами столицы? Далеко за пределами.

– Насколько далеко? И для чего?

– Предположим, что несколько баронов, недовольных происходящим, соберут небольшую армию для наведения порядка. Предположим, что к ним присоединится другая армия – из людей, не отягощенных предрассудками. С юга, и с совсем дальнего юга, и с востока, и все, кого можно собрать по городкам.

– Интересно, но как вы себе это представляете, барон? Поход кондрекоров и южных пиратов на столицу? Собирая по пути всех отщепенцев, каторжников и разбойников? Я боюсь, что этим мы только поможем власти одним махом решить проблему с выродками. Или армия баронов будет действительно мощной?

– Да, вы правы. Забудьте пока об этом. Придумаем что-нибудь другое. Теперь – следующее…

8 жменя 325 года. Утро. Центральный тракт. Рез.

Люблю эту утреннюю прохладу. Солнце еще не поднялось из-за деревьев, на траве лежит роса, земля начинает парить. И запахи, и звуки. Все четко, ясно и красиво. Слышно каждую птаху, каждая травка вплетает свой аромат в пьянящий воздух. Ночные насекомые уже попрятались, а дневные еще не вылезли.

Конь тоже как будто чувствует прелесть момента, все старается перейти с рыси в галоп. Тише, тише… Нам еще далеко. Хоть и ждут этих писем в столице, но нам с тобой еще три дня скакать до нее. Пыль прибита ночным дождем, дорога стелется и убегает вперед. Ничего, проскачем всю, поворот за поворотом, подъем за подъемом, пока впереди и чуть справа не поднимутся «ворота в Корронну» – замок Рохх, еще год назад старый и страшный, а теперь сверкающий новой кладкой и обвешанный развевающимися флагами и вымпелами на всех башнях.

Туда нам тоже надо заскочить. И в город. И даже во дворец к герцогине.

Я – и во дворец. А что такого? Самый быстрый гонец почты Корронны. К черту скромность! Когда надо быстро доставить донесения, отправляют меня. Все знают, что Рез прискачет первым. Первым, первым. Не тащиться вместе с караваном в пыли, а скакать впереди, не боясь ни разогнанных теперь разбойников, ни самодурства баронов, ни сожженных мостов на длинных дорогах, ни деревень, опустошенных мором, ни заброшенных постоялых дворов на перекрестках. Жизнь налаживается. Везде копошатся люди, что-то строят, что-то сеют.

А главное – красно-бело-васильковая нашивка на плече и такого же цвета вымпел на короткой пике, развевающийся над головой. Встречные люди приветливо машут рукой, военные отдают честь, в тавернах без очереди наливают пива и ставят на стол горшок с жарким. Гонец почты Центрального банка.

Как напутствовал нас сам граф Старшой:

– Вы не просто гонцы. Вы не просто представители почты и Центрального банка. Нет. Вы пример всего лучшего, что может быть в стране. Вы олицетворяете власть – если и не официальной Корронны, то порядка и благополучия. Вы должны внушать уважение и спокойствие. Люди должны радоваться, видя вас. Самый последний крестьянин в самой захудалой деревне должен быть уверен, что вы придете на помощь, если что-то произойдет. Самый отмороженный разбойник должен понимать, что связаться с вами – это подписать себе смертный приговор. Это большая ответственность – носить наши цвета. Но и большая заслуга. Берегите эту честь.

Вот так.

Где я еще смог бы столько увидеть? Столица с дворцами университета, Корроннского храма и баронских резиденций. С горбатыми мостами, огромными площадями и разукрашенными домами.

Южный порт с буйством запахов, морских беретов и смуглых красавиц.

Замки восточных городков, прилепившиеся к отрогам скал, с домами, покрытыми красными черепичными крышами.

Дамба, превратившаяся за несколько лет из небольшого городка в центр торговли страны. Почти целиком перестроенная, первый город в стране, где стали строить дома без заборов. Магазины с незакрывающимися витринами, красивые дома, мощеные улицы, цветы… Не так. Цветы! Вдоль всей улицы, в горшках и на клумбах. Приехавших впервые просто брала оторопь. Я помню, как сам бродил с открытым ртом. Как, оказывается, можно жить!.. Да.

Север. Студеное море. И запах его, не такой, как на юге. Морошка, собранная на бегу, когда слезешь с коня, чтобы чуть отдохнуть от седла. Выбеленные бревна домов. Шкуры на кровати вместо одеял.

И дальше. Замок Корр. Жуткая громадина с суровыми воинами на стенах. Правда, теперь больше не форпост, а тыловой оплот. Кондрекорам популярно объяснили, что через перевалы можно проходить только с добрыми намерениями.

А на другом краю страны – заставы контулукских егерей. Первый раз скакал к ним с боязнью. Каких только страшных сказок не рассказывали про них… Полегчало, когда увидел над воротами заставы наш флаг. Ну не совсем наш. На красно-васильковом полотнище был выткан белый дракон. Смотрелось потрясающе. Говорят, что граф Старшой подарил тому, кто это придумал, стрелу для арбалета. Золотую.

Это уже стало традицией. Флаги, я имею в виду. Две белых кирки на корроннском стяге у Горной компании. Белые щит и два меча у Оружейной гильдии. Белая наковальня и белый молот у Кузнечной компании. Белый кит и гарпун у рыбаков. Ну и, конечно, косой белый крест у Морского товарищества. Видел я это товарищество… Вот уж где ужас. Пират на пирате. В прошлом, конечно. Все просто. Надоело пиратам сидеть по дальним островам, в глуши. Хоть в нормальные города, в веселые порты. Не всем, конечно. Да.

Давай, давай вперед, коняга, старый друг. Не бойся, эти люди просто чинят развалившуюся телегу. Сейчас поприветствуем их и поедем дальше. А зачем у них арбалеты? Разбойники! Вперед! Вперед! На прорыв.

Как больно… Кровь течет по спине. И у тебя кровь, приятель. Стой. Сзади топот копыт, все равно не уйти. Сумку с бумагами, размахнувшись – на то дерево… хорошо, зацепилась и повисла. Еще чуть вперед. Падаешь. И я с тобой. Волчица. Так звали девушку на заставе егерей. Посмотрели с ней друг на друга. Думал, вернусь. Нет. Все. Темно. Уже не боль…

17 пыльника 325 года. Полдень. Корронна. Весло

– Старшой, это пятый случай уже. Сначала думали, что совпадение просто или еще что. Но тут все ясно. Я сам был там, на месте. Старая кровь. Много крови. Лошадь убили тоже. Гонца, по-видимому, тоже. Он успел закинуть сумку с письмами на дерево. Братья нашли. Глазастые.

– Как звали гонца? – Командир откинулся на стуле. – Откуда он?

– Помнишь того паренька, который привез письмо еще в Южный порт? Рез. Из небольшого городка недалеко от Дамбы. Самый шустрый был среди почтовиков. Если надо было что-то побыстрее доставить, только его и посылали. – Я оглянулся на Щуку, который стоял за моим стулом, тот утвердительно кивнул.

– Родные остались? Сколько всего, пять случаев? – Лицо Старшого закаменело, в глазах появилось знакомое выражение. Не гнева, нет… обиды, так правильнее.

Щука выдвинулся вперед:

– Сирота он. Пятеро гонцов погибли. И все – на пути к столице, но в разных местах.

– Я понял. Что еще?

Я посмотрел на Магона. Тот покхекал в кулак.

– По-видимому, бароны – не все, но какая-то их часть – готовятся к каким-то действиям. Людишек подбирают, разбойничков подкармливают. И деньги у них на это откуда-то появились. И главное – разговоры пошли, что, мол, все беды – от всего этого нового и скоро этому новому – конец, и опять заживем тихо и сыто. Барон – отец, крестьяне – дети любимые. Ну и так далее.

Старшой покрутил головой прямо как Сержант – набрались друг от друга привычек…

– А сейчас что, не сыто? А кто это говорит? Бароны?

Магон скрестил руки: во, тоже любимый жест…

– А много кто. От монахов до трактирщиков. А главное, что интересно – все поют слово в слово. То есть кто-то это придумал, записал и раздал людишкам или заставил выучить наизусть. Вот так.

– Ну так где этот придумщик? Что-то накопали? И подробнее про баронов. С цифрами и деталями. С Кузнецом говорили? И еще, пока не забыл: а мы какими силами обладаем? Кто у нас ведет воинский учет и все остальное? Это серьезно. Надо собирать… хотя нет, не надо. Надо просто знать, где у нас кто. Все, молчу, давайте не смейтесь. И сядьте за стол – знаете, что не люблю, когда толпятся. Все же свои…

Я махнул Щуке и Хаку рукой. Они сели рядом со мной и Магоном.

– Кто там на страже? Зиги! Попроси принести чего-нибудь попить. Этим пива, а мне – как всегда. Спасибо.

Старшой придвинул к себе лист бумаги и стал чертить свои стрелки. Как он там в них разбирается, не понимаю. Но когда надо – достает нужный лист и все по нему вспоминает. Вон два шкафа уже забиты.

– Поехали, по списку, – Магон стал загибать пальцы. – Кто придумал – тот сильно влиятельный и с большими деньгами. Кто-то из столичных баронов. Скорее всего, Вонгги. Детали и цифры… Значит, так. Началось все с Южного порта и с той большой драки здесь, в замке Рохх. На юге рыбаки с нашими это все загасили, не полностью, но до нейтралитета, по крайней мере. Южное товарищество испугалось, что им закроют выход на столицу полностью. Но недовольных все равно много. В столице вся шваль после драки и учиненного властями шмона легла на дно или разбежалась. Потом начались разговоры. В Корронне – нет, но по всей Центральной провинции, а затем и дальше. Монахи гнут, что мор – это кара богов и что если не вернемся к прежней патриархальной жизни, то все начнется снова. Бароны требуют уважения, особенно те, которые прижали народ во время мора. Мелочь в основном, но их много. На востоке и юге. – Магон снова откашлялся, хлебнул из кружки. – С Кузнецом – ты сам знаешь, Старшой: всю информацию выслушивает, а сам ничем не делится. Хитрый жук. Если бы не гарантии герцогини, я бы его зачислил в главные подозреваемые. А что? Тайная служба, а насколько им нравится сегодняшнее положение дел – вообще не понятно. Далее. Учет и контроль – это к Веслу.

Теперь я откашлялся.

– С учетом все просто. Смотря, правда, что именно нужно. – Я тоже хлебнул пивка. Варили теперь в замке свое. Старшой смотрел на меня поверх кружки, потом взял новый лист и приготовился слушать. – Ветераны – это понятно. Мы здесь. Тихий, Братья, Барсук и прочие… Сержант, Лиса, Хин и несколько тех, что помоложе, – в Дамбе и в Южном порту. Немой и Рыбак – в Корронне… ну ты знаешь где. Дальше. Отряды охраны банка. В каждой провинции и в каждом городке, где есть контора банка.

Щука кашлянул.

– Да, и почта туда же. И обслуга. Постоялый двор, склад и прочее. Далее, по ведомству Хина, то есть оружейники, они же наемники, они же сбор информации.

Магон приподнял кружку.

– Да, теперь магоновские черти, ну и мои, конечно. Этих не много, но все равно есть. Численность примерную можно за пару дней свести.

– Сведите, и распределение по провинциям – туда же. Чтобы знать, сколько у нас где народа. Забыли казначеев и всех, кто деньгами занимается. Плюс к этому Морское товарищество и Кузнечная компания. И учителя.

– Ну я же считаю только тех, кого можно в строй поставить, а так мы до свинопасов дойдем… Нет, я не про учителей, конечно, это так, к слову.

Старшой усмехнулся.

– Такая толпа народу, а боимся каких-то разговоров. Надо все делать по-другому.

– Вот и я это хотел сказать, – это Магон.

– И я, – это Щука.

Я промолчал.

– Хрень господня! А чего все молчим-то? Кого боимся? – Старшой с обидой оглядел всех нас.

Мы переглянулись.

– Да нет, командир… Это вот только сейчас стало понятно. Ты всех собрал, проблемы стали видны, вот всем и захотелось покритиковать, – и я разлил по кружкам, чтобы сбить градус.

– Хорошо, – Старшой взял новый листок, – давайте, что у кого накипело. Магон?

Тот поставил кружку на стол, отодвинул от себя, прищурил глаза, отчего физиономия стала как у типичного южака.

– Я думаю, что… Хотя ничего я не думаю. Давай молодого послушаем. – Он повернулся к Щуке.

Тот захлопал глазами:

– Так это… Народ смотрит на нас, как на… не знаю что. Особенно молодежь. У нас же в конторах светло, чисто, все вежливо. По сравнению с городками и деревнями – просто рай земной. И в школы поэтому ходят. Думают, что потом мы их к себе на работу возьмем. Ну это где родители пускают. Многие – нет. И бароны препятствуют. Пусть герцогиня указ издаст, чтобы все в школы ходили. Ну дети то есть. Грамота… и манеры приличные.

– Ага, все благородными станем, – не выдержал я.

– Не благородными, а… Не знаю, как сказать. Сам ведь знаешь. Я помню, как в отряд попал. Это же чудо какое-то… Ну наемники, да. И брань, и прочее. Но по сравнению с другими – какое же отличие… Может, поэтому мы и смогли так все развернуть. Без Старшого, конечно, никак, но и остальные… Да он и сам так все время говорит.

Все засмеялись. Командир почиркал на бумаге.

– Ну а конкретно что предлагаешь? Про указ я понял, а чего еще не хватает?

– Мы сейчас далеко в сторону уйдем, – опять встрял я, – давайте порешаем, как нам почту от нападений спасти, а проблемами мира потом будем заниматься.

– Неправильно, – Магон опять придвинул кружку, – поймем, что не так в главном и в чем вся причина, – тогда поймем и мелочи.

– Ничего себе мелочи!

Старшой молча чиркал по бумаге. Все замолчали.

– Значит так, орлы. Из всего этого я делаю вывод, что у нас нет никакого взгляда на будущее. Не смотрим вперед. Мы делали насущные дела. Сделали очень много. Мы все – молодцы. Но что мы хотим получить в итоге – не знаем. Я не про деньги, покой и славу. Это вы уже заработали. Я – в общем. Такую махину, как общественные устои, баронские указы и прочее – с места сдвинуть нелегко. Хотя мор здесь свое дело сделал. Мозги у людей немножко почистились. Не у всех, конечно… Ладно. Об этом после, – отхлебнул и поморщился. – Зиги! Попроси горячего принести. Спасибо. По почте… Пустить по всем дорогам к столице отряды патрулей. Проверять всех на предмет – кто, что, чем занят на дороге, зачем оружие? Почту возить только группой. Медленнее, зато людей терять больше не будем. Спустить информацию всем «ночным», кто там еще остался, что за причастность к убийству наших людей будем наказывать. Жестко. Как в Южном порту. С выставлением голов на площади. Собрать все данные по численности наших отрядов. С Кузнецом и герцогиней я сам поговорю, но там свои взгляды на жизнь, можете не обольщаться. Это мы «без роду, без племени», а там … Что так на меня смотрите, я тоже рос как приживала в чужой семье. А если бы Кабана не подстрелил, то и у вас дальше писаря не продвинулся бы.

– Как же, писарь… Командовать ты и тогда любил! – Зиги – молодец, не только ему чай, но и нам кувшинчик пива притащила. Все усмехнулись.

Старшой продолжал чиркать по бумаге.

– Всем нашим конторам, особенно старшим по провинциям, надо довести, чтобы они правильно строили взаимоотношения с баронами. На рожон не лезли, но наши интересы отстаивали. Как это правильно сделать – надо подумать. Через купцов и торговлю – в первую очередь, конечно. По поводу будущего… Есть одна идея. Потом. Что еще насущное?

– Я одного человека встретил, – начал я, не знаю, к делу ли.

– И что?

– Это мой бывший однополчанин. Он теперь Егерский особый восстанавливает.

– Это хорошо. И что?

– Он сказал, что много всякого народа стало вокруг военных крутиться. И у них, и у Морского полка, и у Контулукского гвардейского. Непонятного народа. Командиры верны Корронне, но…

– Я понял. Это очень важно, Весло. Организуй встречу нас, Совета ветеранов и командиров полков. Тех, кто хочет пойти на такую встречу, конечно. Можно это все оформить под какие-нибудь маневры. Я попрошу герцогиню.

В дверь стукнули и сразу открыли. Братья, а с ними Тихий с каким-то гонцом. Последнего подвели к Старшому.

– Ваша светлость, война на юге. Баронские трения переросли в большую драку, грабежи городков. Герцогиня просит к себе.

– Ну вот и «маневры»… Так, стоп всем. Весло, подумай на тему, что юг – это опять для отвода глаз, а основной удар будет по Дамбе или здесь. Братья: предупредить всех, Сержанта в первую очередь. Магон: оповещение по всем нашим конторам, сбор всех по оружейной части. Весло и Щука – со мной к герцогине. Здесь старшим – Барсук. Тихий, ты знаешь, что делать.

17 пыльника 325 года. Вечер. Корронна. Кузнец

Старею. Раньше шел на шаг впереди всех. Сам придумывал комбинации, в которые ввязывались все противники. Они только этим и занимались. Творить свои подлянки у них уже не хватало времени. Ха. Вспомнить хотя бы восстание баронов Восточной провинции. Мутили втихую. Ловили гонцов, стреляли офицеров. Долго искал их главарей. А потом просто устроил свое восстание. Они к нему все и примкнули, еще и встали во главе. Бери и пользуйся. Герцог, правда, выказал неудовольствие. Мол, нельзя людей провоцировать. А я ему показал. Что, что… Трупы. Молодых пацанов Контулукского гвардейского, которые сдуру хотели порядок сами навести. И которых вырезали, как овец.

А сейчас – не успеваю… Даже герцогиня коситься стала. Промах за промахом.

Или действительно времена меняются? Хотя люди как были нелюдями, так и остались. Золото, жратва, выпивка. Хотя… мне же не надо. Мне главное – знать… О чем я вообще?..

Отвлекся на графа Старшого. А ведь знал его с пеленок. И чего влезла в голову мысль, что он опасен для Корронны? Опасен, конечно. Для старой Корронны. Но не для герцогини, и не для меня. А ведь он завел свою секретную службу. Молодец. И не одну. Как в детской игрушке. Открываешь контулукского дракона, а там еще один поменьше внутри, и еще, и еще… Вон у герцогини на камине. Не игрушка, а из драгоценных камней. Один в одном, десять штук, а в последнем – яйцо. Корабль можно купить на такое яйцо. Так и тут. Правильно, нечего и мне доверять.

Отвлекся. А надо было в другую сторону копать. Старею.

Собрались в большом зале дворца. Ха. Впервые после смерти герцога собрался по сути Большой Корроннский Совет. Командиры полков с заместителями, начальник порта, начальник Земельной канцелярии, представитель банка Корронны и прочая, и прочая, и прочая. Человек сорок. Переглядывались. Все друг друга знают, ну, кроме двух-трех новых лиц.

Вошла герцогиня, все встали. Формально она не являлась главой Совета, а лишь временно представляла эту власть. Реально же все понимали, что именно у нее в руке пока еще были собраны все нити управления страной и способы влияния на всевозможные группировки.

– Прошу садиться, уважаемые. Рада, что вы смогли так быстро прийти по моему приглашению. Мы не называем это собрание Большим Корроннским Советом, так как здесь присутствуют лица, которые не являются – пока, по крайней мере, – его членами. Это, в первую очередь, граф Старшой.

Тот встал, поклонился.

– Граф, представьте сами своих спутников, пожалуйста.

Старшой поклонился еще раз.

– Уважаемый Валок, представитель Центрального банка. – Молодой человек с живыми умными глазами и слегка рассеянным видом. Прозябал в одной из контор банка Корронны, где не давали ход его потугам внести в финансовое дело новые идеи. Старшой переманил его и почти сразу поставил во главе финансовой работы. Говорят, тот держал в голове все цифры банка во всех отделениях. Судя по тому, что охрана у него больше, чем у кого-либо из присутствующих, так оно и есть. – Уважаемый Весло, представитель охраны Центрального банка и Оружейной гильдии. – Несколько лиц удивленно вытянулись: громила в амуниции, по которой для знающего человека, а других здесь не было, ясно читалась принадлежность к Егерскому особому. Он и сел рядом с командиром полка. – Уважаемый Юл, представитель Морской гильдии и одновременно Морского товарищества. – Пират в татуировках, на которого надели приличное платье. И не стесняется ни капли. Раньше такой мог увидеть герцогиню, только если та почтит вниманием его повешение на площади. – Уважаемый Щука, представитель Товарищества почты. – Явно из совсем простых людей: спрятался за Старшим, вскочил, поклонился и снова юркнул тому за спину. – Полковника Рэппа представлять не надо, глава Совета ветеранов. – Старый волчара. С виду беззаботный дедок и увалень, а внутри … Ого-го, что внутри. Единственный человек, который несколько раз ослушался старого герцога. Нет, не так. Единственный человек, который остался в добром здравии после того, как в открытую не выполнил приказ старого герцога. Еще и награду получил, как помнится. За Перегиб. Этот прошел и сел за герцогиней. Но то, что он пришел вместе с графом…

– А на каком основании вы здесь находитесь, уважаемый граф, если не представляете никакую из жизненно важных для Корронны контор? – Это уже настоятель Корроннского храма. Знает же почему, но старые счеты дают о себе знать.

Герцогиня дернулась ответить, но Старшой ее опередил:

– Отец настоятель, рад вас видеть. Я немедленно покину Совет, если присутствующие решат, что мне здесь не место.

Герцогиня снова не успела, теперь ее опередил начальник Земельной канцелярии:

– Напоминаю собравшимся, что согласно «Положению о Большом Корроннском Совете», на нем имеют право присутствовать бароны и графы, входящие в десятку крупнейших землевладельцев. Граф Старшой на данный момент один из них.

– Еще есть у кого-нибудь вопросы по присутствующим? Нет? Хорошо. Полковник Увалл, введите всех в курс дела.

Командир Корроннского гвардейского полка, он же, по традиции, главный военачальник, встал из-за стола.

– В Южной провинции – беспорядки, – начал он без обиняков. – Разграблены и сожжены несколько городков. Хорошо, что барон Рохх сумел навести порядок на границе с кондрекорами, а то бы они с радостью присоединились. Необходимо послать туда людей. Как всегда, предлагаю свой гвардейский полк. Это все, герцогиня.

– Какие там силы, сколько людей? Сколько городков взято?

– Точно не известно. Вряд ли много, но все же надо быть готовыми ко всему.

– Очень интересно. Кто-то может дать более подробную информацию? – Герцогиня обернулась ко мне. Я сделал вид, что не понял намека. Старею. Да.

Старшой откинулся на стуле. В одно ухо ему что-то прошептал начальник почты, а затем во второе – его молодой финансист.

– Разрешите, герцогиня?

– Давайте, граф. Можно сидя, больше успеем. А то ни секретная служба, ни отец настоятель, с его божественным покровительством, ничего нам сказать не могут. – Священник сердито поднял глаза на герцогиню, но ее взгляд заставил его промолчать. Вот так вам; да и мне сейчас достанется. Старая львица еще покажет вам зубы.

– На данный момент нет связи с пятью фрондерскими городками и десятью баронскими вотчинами. Это все в треугольнике Узант – южный Контулук – граница Центральной провинции. – Валок снова что-то прошептал Старшому на ухо. – Даже если собрать все силы этих городков, то это максимум триста – четыреста человек.

– У кого будут какие предложения? – Герцогиня снова обвела всех взглядом.

Полковник Увалл вновь встал:

– Поход, ваша светлость. Мы готовы.

– Может быть, еще какие-то мысли, уважаемые?

Старшой опять выдвинулся вперед:

– Разрешите, герцогиня? – Та кивнула. – Если уж меня не выгнали с Большого Совета…. Во-первых, южные волнения – это не самое главное и опасное на данный момент. – Советники оживились. – Да-да. Совет должен определиться по всей ситуации в стране. Что нас устраивает? Или мы с вами, уважаемые, идем вперед, развиваем производство, способствуем свободной торговле, отменяем все, что этому мешает, – или возвращаемся к старому укладу, баронско-вассальным отношениям.

– А чем это плохо – старые отношения? – Представитель банка Корронны вставил свой золотой.

– Может, конечно, это и не плохо. Жить в своей деревне, не знать, что там за околицей, думать, что местный барон – отец родной и бог-громовержец в одном лице, есть свою похлебку и так далее. Только зачем еще пятьдесят лет назад мы начали объединять страну, насаждать общие законы, учить всех грамоте? В том и проблема, если даже Корроннский Совет не может ясно сказать, чего мы хотим и куда движемся. Я не призываю строить замки на песке, но думаю, что верхушка власти должна наконец-то высказать прямо, к чему мы стремимся. Я понимаю, что это не задача сегодняшней встречи, хотя общий посыл можно высказать и сейчас. Извините – есть, наверное, более авторитетные люди, которые должны высказать свою точку зрения.

Я хмыкнул, герцогиня обернулась на меня, но опять не успела ничего сказать. Встал полковник Рэпп.

– Нечего миндальничать. Извините, герцогиня. Мы распустились. По городам ходят какие-то люди, рассуждают о новом море, о каре, ниспосланной богами, об ужасных грядущих порядках. Дошло до того, что в полках появились агитаторы… да-да, полковник, даже в вашем. И в Морском. Только Егерский сразу пристроил этих людей куда надо. На виселицу, за злоумышленное проникновение в расположение полка. По поводу южных беспорядков… Гвардейский полк нужен здесь. Тут нужно наводить порядок. Я больше чем уверен, что события на юге – это отвлечение нашего внимания. Основные события будут происходить тут. Ну, в крайнем случае – в Центральной провинции. И мы все знаем, против кого они будут направлены. – Полковник пощелкал пальцами, взял со стола чашу с вином, промочил горло. – В центр посылаем Егерский особый, им все равно нужны маневры, очень много молодых. Вот пусть и пробегутся. Попросить руководство охраны Центрального банка помочь командиру егерей майору Шишшу. Сколько там у вас людей, граф Старшой?

– В центре или на юге?

– В центре.

– Мы совместно с Оружейной гильдией можем собрать в Центральной провинции около двухсот человек. Это если быстро.

– Вполне достаточно. Далее. Сегодня же отправить Морской полк морем на юг. В Южный порт и Узант. Возьмем бунтовщиков в клещи.

– Где взять столько кораблей?

– Вы давно не были в порту, начальник порта. Посмотрите внимательно, сколько флагов Корронны развевается на кораблях. Да, там еще что-то белое, но это наши флаги. Морское товарищество готово перебросить все что нужно и кого нужно и в быстрые сроки. Я могу продолжить, герцогиня?

– Конечно, полковник.

– Необходимо перестраивать систему управления страной. Мы закоснели, Совет в нынешнем виде не справляется. Старый герцог правил страной в смутные времена и привел к порядку. Граф Старшой правильно сказал. Я, хоть и сам старый, вижу, что нужны преобразования. В финансах, земельном деле, образовании и прочем. Давайте думать. И не надо смотреть на меня контулукским волком, отец настоятель. Кстати, хотелось бы, чтобы храмы перестали пугать паству новым мором и прочими бедами. Хватит страшилок. Я помню, как вы рассказывали герцогу, что готовы сделать для страны. Что-то почти ничего из этого не сделано… Ни школы, ни больницы. Так еще и … Извините, герцогиня.

Полковник снова отпил из чаши.

– Я думаю, что надо каждой канцелярии представить свои взгляды на проблемы страны к следующему заседанию Совета, которое мы проведем после того, как покажем всему отребью, начиная от баронов – еще раз извините, герцогиня, – до последнего висельника, что власть в стране есть, она готова управлять. И управлять хорошо. Справедливо и эффективно. Я закончил, герцогиня.

– Полковник, спасибо. Еще кто готов высказаться? Тогда так. Полковник Увалл, как главный, майор Шишш, майор Уонгг… где вы, командир Морского полка? Да, вижу… Порядок здесь, спокойствие в провинциях, тишина на юге. Вы знаете, что делать. Не лезу к вам с деталями. Полковник Рэпп и граф Старшой вам в помощь. Земельная, торговая канцелярии и канцелярия Корронны. С вас детальное описание положения дел по своим направлениям и предложения по будущему. Финансовая канцелярия, банк Корронны, Центральный банк. Финансовое положение, денежные поступления и так далее. Банк Корронны. Сделайте лицо повеселее. Вместе. И конструктивно, иначе мы пересмотрим некоторые свои обязательства.

Герцогиня обвела всех взглядом.

– Отец настоятель, Корронна не лезет в дела церкви, но если хотите, чтобы так оставалось и впредь… Я жду вас, святой отец, для приватного разговора. Начальник порта. Вы и Морское товарищество… Вы не знаете, о чем поговорить? Они вам расскажут. Всем, кого не назвала, включая и вас, бароны. Каждый должен прийти в следующий раз со своими мыслями. Или все решения будет принимать Малый Совет. Что это такое? Это будет Совет из тех, кто радеет о стране. Надеюсь, что до этого не дойдет. Полковник Увалл, вам особые полномочия. Никаких вооруженных людей, слоняющихся без дела. Спокойные дороги, спокойные города. И без зверств; но вы и так справитесь, я в вас верю. Майоры, объясните своим людям, что это не война в чужом государстве, это наведение порядка в своем. Да, Кузнец… Впрочем, с вами отдельно, останьтесь. Все свободны.

5 ятя 325 года. Вечер. Южный тракт. Сержант

Они думали, что это будет прогулкой. Как же… О том, что на юге стали шалить, мы узнали еще раньше столицы. Почта шла через нас. Даже то, что шло на Старшого, дублировалось: для меня – по части охраны, для Лисы – по прочему.

Бунтовщики предполагали сделать своим центром Южный порт, но там у них не получилось. Все же большинству простых людей понравилась идея торговать, а не воевать. Рыбацкие артели, поддерживаемые с моря кораблями Морской гильдии, а со стороны Узанта – объединенными отрядами барона Рохха и нашего Гренна, хоть и не быстро, но навели порядок. Впервые за сотню лет вся шантрапа Южного порта залегла на дно и попряталась в норы портовых забегаловок.

Вспыхнул север Южной провинции. Что уж там пообещали местным баронам, не знаю, но повели они себя нагло. Громили фрондерские городки, перекрыли все дороги. С восточных нагорий к ним в отряды начали стекаться бывшие каторжники и прочий веселый люд.

Что ж. Мы были готовы. Я, как старший в данный момент, велел собирать людей к Дамбе, а затем, не дожидаясь подхода остальных со столицы, приказал выдвигаться вперед, на юг. Ха, у меня тут дочка растет, а эти охламоны там бесчинствовать надумали. У меня как бы повернулся какой-то рычажок в голове. Помню, Старшой мне что-то подобное пытался объяснить про себя. Тогда я его не совсем понял, зато теперь все стало ясно.

Ответственность за десятки людей заставляет по-другому смотреть на вещи и поступки. И на свои действия в первую очередь.

Приказал повесить двоих пойманных на месте преступления грабителей. Затем, по примеру Старшого, выгнал из отряда без уплаты денег с «черной меткой» в руке троих наемников, напившихся в карауле. Сместил двух командиров отрядов. Одного – за общее раздолбайство в подразделении. Его отряд расформировал, людей распределил по другим частям. Второго – за неисполнение моего приказа. Проезжал их лагерь, сказал, чтобы сделали кое-что по-другому. Возвращаюсь вечером – то же самое. Хорошо. Командира – в обычные наемники. Не хочешь – свободен. Его зама, молодого парнишку с черным пером на шлеме, поставил командиром. Вечером доложить.

И все будто само собой. Без раздумий. Потом опомнился, решил, что круто взял. Ан нет. Смотрю, все шкварчит, все работает. Один раз сказал – все забегали. Благодать. И при этом спокойно: кому надо – тот подошел ко мне и сказал, если что не так.

Короче, скопировал методу Старшого. И хорошо.

Треть сил оставил в Дамбе. Что бы ни произошло, но туда никто из врагов не доберется. Разведка, поставленная Веслом, шерстила все окрестности по малым и большим кругам. Дамба – наш дом. Центр нашего банка. И там мои жена с дочкой. Так и сказал начальнику охраны Центральной провинции. Мол, шкуру спущу. Три раза. Вроде понял. Человек был из опытных. Помоложе меня, но старый вояка, с одной рукой. Из Морского полка. Брать его не хотели по причине увечности, но Старшой, как всегда, нашел нужные слова:

– Задача начальника охраны провинции – не мечом махать. Вернее, если ему самому придется это делать – значит, он, извините, паршивый начальник. Он должен следить за тем, чтобы мечи из ножен не доставались. Как? Вот так. Смотреть на год вперед. И все ситуации, где может дойти до меча, устранять еще до того, как такая мысль придет кому-то в голову. А если уж пришлось достать меч, то у него везде в нужном месте и в нужное время должны стоять способные ребята с двумя руками и наточенным оружием. Что? А он и с одной рукой может приехать потом. Куда, куда… Посмотреть на пленных, на добычу. И пальцем одним показать. Этого наградить, этого наказать. А уважаемый Лесс с этим справится. И будет беречь свою вторую руку. Ну и все наше хозяйство заодно.

Встали на Длинной реке. Плавучий мост, низкие берега. Разослал отряды вправо и влево, на все переправы в двух дневных переходах. Успели: через день прискакали дозорные с того берега. За ними по пятам – передовой отряд бунтовщиков. Спешили к переправе, занять мост. Поздно, ребята. Перед мостом на том берегу устроили хорошие укрепления, со рвом, частоколом и прочими радостями жизни. На пару дней хорошего штурма. Но и то хлеб. Сразу мост я им отдавать не собирался. Да и вообще в лобовой штурм на них идти не хотелось, надо было узнать, с кем имеем дело. А уж потом…

Противник понял, что нахрапом на другой берег не перелезть, и встал лагерем, дожидаясь основных сил. Очень близко. Зря они это. Подождали мы, пока они устанут, устраивая подобие лагеря, а потом атаковали. У меня уже за частоколом, в теньке, были спрятаны бойцы. Мост хорошо просматривался даже ночью в свете факелов, вот они и были уверены, что на их стороне людей мало, только те, что на виду. Ошибочка вышла. Разметали их лагерь по бревнышку. Сильно не наглели, наших людей я велел беречь. Постреляли, помахали мечами, а когда они пришли в себя и попытались построиться, мы уже отошли.

На следующий день пришли их основные силы. Начальником там был кто-то из знающих дело. Поперли вперед хорошо. Стали заваливать рвы, отстреливать высунувшихся, готовить тараны для частокола, сбивать плоты для переправы в обход моста. Ночью приказал стащить все дерево на мост и отойти. Если попрут, буду жечь. Вдоль берега готовили укрепления. Плохо, уж больно много там народу. В основном, правда, необученного, но, как я уже говорил, командир там был – зверь. Всех построил и по-умному. Своими силами не продержимся. Всю реку нам не перекрыть.

На третий день начался вялый штурм. Стали растаскивать баррикаду на мосту, пошла пальба в обе стороны. Несколько плотов попытались переплыть реку, но их раскидало течением, и мы не дали им пристать к нашему берегу. На той стороне стояли группой несколько непростых конных человечков – кирасы поблескивали на солнце – явно отслеживали ситуацию, махали руками, что-то спорили. Наконец, пришли к какому-то выводу и ускакали. Интересно.

Приказал разослать патрули еще дальше по реке. Количество плотов на той стороне достигло критической отметки. Я все понял: они просто сделают второй наплавной мост, причем сделают его выше по течению, чтобы он оперся на старый, и даже если поджечь наш завал, все равно будет время для броска.

Вот и проверка для нашего отряда. Или Центральный банк выдержит и докажет, что может держать ситуацию под контролем, или нет.

Ночью сыграли тревогу: решил, что проспал, бунтовщики перешли реку в другом месте и окружают нас.

Выскочил к северному посту, отряды стояли за частоколом, хорошо хоть это.

– Кто поднял тревогу?

– Там люди на дороге были вооруженные, – молодой солдатик показал рукой на дорогу, – хотели подползти, я закричал, они обратно уползли.

– Уползли? Факелы сюда, осветить флаг.

Поднесли несколько факелов, над воротами лениво в ночном ветерке трепыхался флаг Центрального банка. В темноте вспыхнул ответный факел.

– Не стрелять. Кто там?

В темноте засмеялись:

– Сержант, старый бродяга, это ты? Прикажи своим не стрелять, я иду.

По дороге с факелом в руке двинулась фигура, за ней еще две.

– Весло, это ты спать людям не даешь? – Мне полегчало. – Открыть ворота!

Обнялись. За ним стояли двое в егерском полковом обмундировании.

– Рад видеть тебя, старый вояка; я сразу сказал, что, судя по крепким воротам, здесь Сержант. Позволь представить: майор Шишш, командир Егерского особого и его заместитель, барон Донн.

– Рад вас видеть, уважаемые. Чай, пиво?

Офицеры засмеялись.

– Что смешного? – попытался я насупиться.

– Уважаемый Весло предупредил, что сейчас нам предложат чай и пиво. Мы спросили, неужели не ром, а именно чай? Но узнали, что в вашем замечательном отряде по традиции сначала предлагают чай. Вот мы и смеемся. Скажите, уважаемый, э-э… командир – я не могу называть сержантом человека, у которого в подчинении почти полк; кто у вас такой глазастый, что увидел моих парней?

– Вон стоит, молоденький такой; говорит – ползут…

– Надо его к нам переманить… ой, простите, командир, только с вашего разрешения.

– Ничего, пусть лучше у вас. Вы вовремя пришли, уважаемые. Я думаю, что сегодня-завтра нас будут штурмовать. Я надеюсь, что вы не втроем? Место есть, зовите своих ползунов, поместимся.

Те опять рассмеялись. Майор помотал головой.

– Те, которых заметили, вообще спать сегодня не будут. А остальные обойдутся без кроватей. Мы в походе; как сказал уважаемый Весло, переплывая речку на лодке, пока остальные плыли сами по себе: «Пусть слабый тренируется». Это стало девизом всего марша.

– Вы забыли сказать, майор, что лодку я просто нашел, а остальным так не повезло.

– Конечно, молодежь не знает, где рыбаки прячут свои суденышки, а у вас – опыт. Командир, мы вернемся на рассвете – надеюсь, что штурма сегодня не будет – тогда и поговорим.

– Там наши дозоры, аккуратнее…

– Да, мы уже несколько повязали. Утром покажете, какие из них ваши. До рассвета.

Весло проводил их до ворот и вернулся.

– Ну мне можно и рому.

– Рад тебя видеть. Ты один, без Старшого и остальных? – Прошли, не спеша, караулы. На самом деле это я хвастался, как все сделано. Весло одобрительно кивал головой.

– Старшой в столице остался. Ставит на дыбы Большой Корроннский Совет. Ты бы видел… Магон, Барсук, Щука с ним. Тихого он куда-то услал, я даже не успел спросить куда. Братьев я оставил в Дамбе, там все нормально. Потом они должны уйти туда в пещерку… ну, ты помнишь. Егерский полк весь здесь. Морской полк плывет в Южный порт, побряцать оружием.

– Нехило. А ваши тут, значит… Хорошо, а то я думал уже, что надо пятиться, больно много народа на том берегу.

– Завтра проредим. Наливай.

На рассвете в штабной палатке сидело уже семеро егерей. Командир, заместитель и пять офицеров помладше. Я вызвал начальника караула.

– Кто пустил без разрешения? – начал я шепотом, прекрасно зная ответ и так. Но надо учить.

– Командир, никто не пропускал, ворота закрыты. – Тот пучил глаза, хватаясь за меч.

– Наказать весь утренний караул. Да, я знаю, что это егеря, ну и что? Свободен.

Тот выбежал, у палатки караула раздалась ругань.

– Рад вас снова видеть, уважаемые, – начал я. – Вы уже видели мост, наши укрепления и неприятеля на том берегу, поэтому сразу к делу. Я думаю, майор, что вам надо начать большой военный совет, как старшему по званию.

– Не прибедняйтесь, командир… Хорошо; но мы только пришли, а вы тут уже декаду, что-то ведь уже придумали? Поделитесь?

Я взял паузу, прошелся вдоль стола.

– Тогда я бы предложил вот что…

24 ятя 325 года. Утро. Южный тракт. Барон Донн

Три года назад возрожденный Егерский особый смог снова называться полком. Не таким большим, но уже грозным. Майор Шишш, проведя очередные сборы, отправился с докладом в столицу. Перед отъездом собрал всех офицеров. Назначил командиров отделений и их помощников. Мое имя не прозвучало. Что ж, значит, не дорос. Обидно. В полку не знали, что я барон. В Егерском на происхождение особо не смотрели. Я был младшим сыном. Отец с матерью и пятью братьями умерли во время мора. Старший брат остался в замке, пытаясь свести концы с концами между попойками. Я ушел в столицу. Пешком.

Смог поступить в полк. Сказалось отцовское воспитание, он был знатным охотником. Народу было мало, сразу стал сержантом, затем младшим офицером. Надеялся, что, когда молодой полк начнут делить на отделения, то смогу возглавить одно из них. Не получилось. Майор оглядел счастливчиков, новых командиров, и нас, неудачников: меня и еще двух совсем молодых офицеров.

– Да, еще. Моим заместителем назначается барон Донн. – Все, включая меня, вздрогнули. – Я надеюсь, что он со своим благородным происхождением сможет внести в нашу вольницу хоть какое-то подобие порядка и уважения к традициям. Командуйте, барон, я – в столицу.

– Смирно! Вольно. – Это уже я. Зачем командир проафишировал мое происхождение и откуда узнал сам, я понял уже потом. Много позже. – Сегодня – по старому распорядку. Завтра первое отделение – в охранение, пятое – на хозяйственные работы, второе, третье, четвертое – занятия по плану обучения. Далее смена по номерному порядку. Офицер Крепь, – это к одному из «неудачников», – назначается ординарцем командира полка, снимите с него всю бумажную работу, заодно подучитесь, езжайте с ним в столицу. Свободны, догоняйте. Офицер Лунь, – это второй оставшийся без обязательств, – назначается главным по снабжению. На вас все обеспечение полка, берите всех интендантов на контроль. Особое внимание вооружению. Вечером построение, проверка личного состава. Я сказал что-то смешное, командир Сирон? Нет? Тогда все свободны.

Вот так. Если уж я заместитель, то по полной. По полной. Я и так держался особняком, теперь же тем более был все время возле майора. Должность не предполагала особых друзей. Не страшно. На следующий год полк обыграл на маневрах и Морской, и Контулукский гвардейский, несмотря на то, что новичков у нас в рядах было больше.

Но настоящими бойцами были единицы. Ничего. Даже дракон не может быстро облететь Контулукскую чащу. Научим. И научимся.

А эти ребята были не промах. Сержант, вот ведь глыба, придумал хороший план. Следующей ночью половина егерей переплыла реку и устроила небольшой террор в окрестностях неприятельского лагеря. Нечего ходить поодиночке. И по двое. Ну и по трое тоже.

А рано утром устроили большой переполох на своем берегу. Имитировали штурм своих же укреплений, пожар и бегство. С того берега не могли понять, что происходит, но когда поняли, что мы бросили лагерь и мост, рванули вперед на штурм. Мы и не мешали. Не мешали… пока большая их половина – без командования и обозов, конечно, – не переправилась на наш берег. Затем егеря, вынырнув из-под моста, разрубили их понтоны, разрезав толпу бунтовщиков на две части. Переправившихся на наш берег ждали Сержант с построившимися в боевой порядок нашими «беглецами», которые начали методично теснить неприятеля от моста в сторону оврагов и притоков реки, сбрасывая особо ретивых в воду.

А на том берегу егеря, то рассыпаясь в мелкие группы, то, наоборот, выстраиваясь в боевую линию, разрезали оставшееся воинство еще на несколько небольших отрядов, отбив обозы и чуть не пленив командиров. Надо отдать тем должное, они смогли собрать остатки людей и отступили, сохранив достоинство. С четвертью армии.

Центральная провинция была спасена. На северном берегу за три последующих дня мы, силами нашего полка, переловили всех разбежавшихся разбойников. Основные силы выдвинулись вперед по Южному тракту к ближайшим городкам.

Неприятель в них не остановился, они были слишком слабыми в плане обороны. Снова собрались командирами на совет.

– Майор, какие наши последующие действия? – Сержант считал основную задачу отряда выполненной.

– Мной получен недвусмысленный приказ – уничтожить бунтовщиков в корне. – Шишш поправил шлем на голове. – Поэтому нам придется потренироваться в осаде замков и взятии их штурмом. Надеюсь, что вы, уважаемый, нам в этом поможете. Кстати, ваше умение в кратчайшие сроки ставить лагерь со всеми надлежащими полевыми укреплениями вызывает восхищение. Вы разрешите позаимствовать у вас систему?

– Конечно, майор. У нас были хорошие учителя. Прошедшие Морской поход, Дикую кампанию и много чего еще. – Сержант покрутил по привычке головой. – Теперь все это происходит уже машинально. Мы сразу показываем молодежи, что будет именно так и никак иначе. На втором полугодии это и у них вбивается в рефлексы.

Мы с майором рассмеялись.

– Да, лопата и топор учат не хуже арбалета и меча. А вот и разведка! – К нам бегом приближался наш боец. Молодой егерь подбежал, взмахнул рукой в приветствии.

– Командир, замок Чурр. Два небольших отряда ушли. Наверное, вассальные бароны ускакали дальше, в свои замки. Основные силы вошли в замок Чурр. Готовятся к обороне. Второе и третье отделения перерезали дороги. – Егерь отдышался.

– Стены? Ров? – Майор поправил разведчику ремешок перевязи на плече.

– Да. Стены. Ров.

Все засмеялись. Я не выдержал.

– И так понятно, что раз замок, то стены и ров. Командир спрашивает, какие по размеру. Высокие? Глубокий?

– Высокие. Глубокий, наверное. Не проверили.

Смех уже не смолкал. Майор махнул рукой:

– Отдохни минутку, сейчас побежишь обратно с приказом.

Через два дня подошли к замку. Громада из серого камня торчала посреди узкой длиннющей долины у слияния двух речушек, перекрывая дорогу. С третьей стороны прокопан изрядный ров. Стены невысокие, но гладкие. И вкупе с водной преградой впечатляли кажущейся неприступностью.

Постояли на противоположном берегу, рассматривая будущее развлечение.

Сержант помахал рукой своим отрядным караульным. Те быстренько принесли пару лавок, походный стол, кружки и кувшины.

– Во, как это у вас, уважаемые, хорошо все поставлено! Воюете с комфортом. Барон, надо нам это тоже перенять, вместе с лагерем и остальными штуками. Раз – и стол, два – и кружки. Здорово.

Мы расселись.

– Ну теперь хоть понятно, что во главе южной заварухи стояли бароны Чурры. Веселые ребята. – Майор прищурил левый глаз, как бы прицеливаясь в громаду замка.

Сержант разлил по кружкам.

– Главное – выяснить, на кого они надеялись в столице. Вряд ли бароны думали, что пройдут всю страну только своими силами.

– А кто его знает… Может быть, решили, что все бароны по дороге присоединятся к их войску. Не суть. Пусть начальство разбирается. Наша задача – взять замок и поговорить с хозяином.

– Может, тупо штурм всеми силами в одном месте? – Мне хотелось расшевелить «стариков». Три пары глаз из-под седых бровей уставились на меня. Командир с Веслом были даже похожи, ну а Сержант выделялся только размерами.

– Молодой еще, задорный. – Командир отхлебнул из кружки.

– Научится, – это Сержант.

– Если успеет, – вставил и Весло.

– Хорошо, – снова начал я. – Я понимаю, что в этом случае много людей потеряем. Давайте по-другому. Вы все уши нам прожужжали, что ваш командир, граф Старшой, всегда придумывал какие-нибудь хитрости. Вот и давайте подумаем так же, как он.

Сержант с Веслом переглянулись.

– Да есть одна мысль, но сумасшедшая. В его стиле. Кто из «стариков» здесь, Сержант? Проверим ее.

– Зиги. – Сержант поднял руку, подбежал один из его бойцов. – Зиги ко мне, быстро. Напиши на столе, я тоже. Потом сверим.

Он нацарапал на дне своей пустой кружки какое-то слово. Весло что-то накорябал на столе, прикрыв своей посудиной. Майор веселился. Я удивленно крутил головой, не понимая смысла происходящего.

Минут через десять, пока мы делились мечтами типа: «Приручим дракона и пошлем на замок» – и все остальное в том же духе, подошел невысокий боец, поклонился нам.

Сержант похлопал на скамейку рядом с собой.

– Присядь, Зиги, ты нам нужна.

Я вздрогнул от неожиданности. Боец снял шлем, темные волосы рассыпались по плечам. Зиги оказалась женщиной. Красивое лицо, чуть раскосые глаза. Под пластинчатым панцирем угадывалась гибкая, но сильная фигура бойца. О-ля-ля. Хорошо, что мы в полк женщин не берем. Из-за такой контулукской тигрицы все бы передрались. Хотя такая девушка как раз себя в обиду бы не дала. Раз уж ходит с отрядом наемников.

Она села между Сержантом и Веслом. Короткий изогнутый меч висел за спиной, рукоятью слева. Левша. Весло поставил перед ней кружку, налил на треть красного вина и, не спрашивая, разбавил водой. Та благодарно кивнула. Майор слева от меня улыбался. Вот ведь отряд, все друг о друге все знают… И это правильно. Только теперь до меня дошло, что наш майор тоже помнит не только все наши имена, но и откуда мы, и что едим, и привычки, и родню, и много чего еще. Забавно. И еще раз правильно.

Сержант поднял кружку:

– Зиги, солнце, ты с нами уже давно. Нам надо провернуть одно дельце. Семейное.

– Кого из них надо убить? – Зиги чокнулась с ним и с Веслом и посмотрела на нас. Майор, улыбающийся во все лицо, ее не заинтересовал, а меня она смерила взглядом сверху донизу.

– Нет, это как-нибудь потом. – Сержант махнул кружкой в сторону замка. – Мы тут вот думаем, как бы Старшой, будь он здесь, стал захватывать этот городок. Какая безрассудная мысль пришла бы ему в голову?

Зиги, не оглядываясь на замок, посмаковала вино, поставила кружку на стол, показала: мол, наливай.

– Как будто сами не знаете? Он бы приказал перегородить эту паршивую долину и искупать их прямо в замке. А потом бы уже начал ловить рыбу.

Мы с майором обернулись в сторону, куда текла река. Долина действительно сужалась между двух высоких утесов. Сержант залпом допил, на донышке его кружки были нарисованы две волны. Весло поднял свою баклажку, под ней было выцарапано слово «плотина».

Майор начал корчить рожи, как он всегда делает, обдумывая информацию.

– А как это вы, уважаемая, видите? Очень большой напор. Тяжелый труд.

– «Лучше мокрый, чем мертвый». Так вроде нас учил наш и ваш уважаемый Весло, – Зиги махнула рукой в его сторону. – Вбиваем в дно бревна, в два ряда, здесь река разливается, и там неглубоко. Вбиваем не абы как, а с упором, треугольником, в сторону от течения. Затем, начинаем подвозить камни и песок, засыпая плотину до нужного уровня. Вся вода уходит к утесам. Мы их и рушим, перекрывая выход воды. Сидим, купаемся, ждем несколько дней, строим большие плоты с бортами для защиты от стрел. Подплываем к стенам, развлекаемся.

– Ух ты… А вы, уважаемая, похоже, над этим уже крепко подумали. Хорошо. Барон, – это в мою сторону, – поступаете в распоряжение уважаемой Зиги, она старшая. Посчитайте, сколько материала и людей надо. Соберите все в окрестных деревнях. За все платить, мы на своей земле. Плотину делать такую, чтобы две телеги проходили. Нечего южный тракт портить, построим потом мост. Как в Корронне. С фонариками. Назовем «мост Зиги». Сержант, то есть, извините, командир, где вы берете таких способных людей? Можно я от вас и эту замечательную женщину переманю к себе в полк?

– Попробуйте. Нам ее приручить не удалось. Может, у вас получится.

Зиги не повела и бровью, допила кружку, встала.

– Я свободна, Сержант? Барон, – запнулась, посмотрев на меня, – ваша светлость, пойдемте.

Старики веселились уже в открытую.

– Уважаемая Зиги, если можно, называйте меня Донн. Без всяких приставок.

Та кивнула.

– Вот и хорошо. Майор, разрешите?

– Ты еще здесь, барон? Давай, давай, рыбы хочется.

8 злыдня 325 года. День. Корронна. Валок

Это было смешно. И интересно. Мне не нужно было бумаги с записями. Оказывается, все можно держать в голове. Размещать там все числа, все подробности. Сортировать их по разным признакам. Просматривать, объединять и делать непостижимые выводы.

Когда я был маленьким, я думал, что все люди способны на такое. Только потом понял, что нет. Для многих сложение в уме уже было трудной задачей. Били они. Меня. Было не интересно гонять свиней в деревне, а потом пьянствовать в университете. Спасибо отцу. Отправил, давал немного денег на прожитие. Мир чисел был увлекателен. Причем мне нравилась как раз не сухая наука. Профессора в универе предлагали остаться, но то, чем они там занимались, было неинтересно. Финансы, денежные потоки, связь с людьми и товарами… их конфигурация – вот что было занятно.

Пытался объяснить это начальнику своей финансовой конторы. Хорошо хоть не уволили. Сказали, чтобы считал то, что нужно, а свои теории засунул в… сами знаете куда. Обидно. Но… «награда всегда находит героя», так говорил отец. Встретил одного купца, который не дал договорить, взял за руку и отвел к графу Старшому. Четыре часа разговора… Он тоже не понимал, что я проворачиваю в голове. Не понимал. Но он подкинул интересные задачи. Связать в единое целое большие объемы информации. Деньги, земли, людей, припасы. Его помощники думали, что я просчитываю работу банка. Нет, мы просчитывали все. Банк был лишь небольшой частью.

Вскоре до графа дошло, что я могу выдавать не только числа, но и аналитику. Вот это был космос! И именно он подкинул идею оптимизации всего процесса и прогноза. Да, я летал от восторга. Смоделировать в голове возможное развитие событий, если деньги отправить сюда, а людей сюда… Тут побольше, а тут побыстрее… Неплохо, но если упор сделать на это, то в будущем… хотя какое это теперь для меня будущее – полгода, так вот, тогда через полгода это не затормозит следующее, и результат выйдет намного лучше.

Помощники появились тоже. Молодые финансисты. Схватывали на лету. Им нужны были записи, но шелестели они ими быстро. Граф приказал построить нам отдельный дом, примыкающий к банку. С прудом. Это я попросил. Отец все время мечтал, что на старости лет выроет пруд в саду, будет ловить рыбу. Привез его в Корронну, тот пожил немного, но запросился домой. Граф решил дело махом. Приказал выкупить заброшенный участок рядом с нашим, вырыть там пруд и запустить рыбу. Так я и застал отца, в большой панаме, с удочкой в руках. Заплакал, обнял. С ним теперь жили два нанятых человека, следили за порядком, садом, едой. Поблагодарил графа, стал спокойно работать. Не работать, а синтезировать. Новую реальность.

А граф только подкидывал задачки. Корабли для регулярного сообщения. Соль для ежегодного потребления рыбы. Молодые лошади для контулукских егерей. Учителя во всех городках под нашим присмотром. Железо для кузниц. Стрелы для армии. Стремена туда же и не только. Книги, почта, строительство. Пенсии для наших ветеранов. Люди. Деньги. Люди. Деньги. Люди. Деньги.

Пришли представители банка Корронны и Финансовой канцелярии. Выпучили глаза, увидев пруд с золотыми рыбками и мой стол под деревьями. Граф Старшой поухмылялся в рукав и предложил перейти в зал для переговоров. Чинно расселись. Барон Тилл, второй человек в Финансовой канцелярии по чину, но первый по реальному положению дел, побарабанил пальцами по столу и оглянулся на часы, показывая, что время дорого. Представитель банка Корронны барон Куу молчал, неприязненно сжав губы. Если бы не веское слово герцогини, вряд ли он вообще пришел бы на встречу.

– Уважаемые, – начал граф, – я рад, что вы почтили нас своим присутствием. Если можно, сразу перейдем к делу. Барон Тилл, герцогиня в моем лице хотела бы знать следующие вещи. Прогнозируемый доход Корронны в следующем году. Прогнозируемые основные расходы, по отдельным статьям. Возможность выделения средств на большие государственные проекты. Это главное. Барон Куу. Количество денежной массы, которая ходит по стране. И сколько лежит в банках. Для начала.

Бароны одновременно побагровели.

– Уважаемые, – продолжил граф, – я хотел бы сразу объяснить, для чего нужны эти цифры. Если позволите, уважаемый Валок, ваше слово.

Ага, понеслась. Сейчас я им наконец докажу, что держать деньги в подвале – это тормозить торговлю, промышленность, строительство… все. Нет денег – нет оборота. Надо чеканить деньги. И мелочь… Мелочь… Медяшка полетит по стране, в каждом кармане зазвенит. И только деньги Корронны. Все баронские деньги – побоку. Хочешь денег – сдай золотишко, получи кругляшки. Или расплачивайся своими, но по меньшему курсу. Да, бароны взвоют, но или сейчас, или никогда. И про расходы расскажу. И про траты. Все, все, все…

8 злыдня 325 года. Вечер. Корронна. Старшой

Ух как я повеселился! Бароны багровели, бледнели, синели, краснели. Отпивались благородным «Корроннским», затем крепким «Южным». А Валок не останавливался. Цифры… извините – числа, факты, прогнозы; числа, факты, прогнозы. Графики на скатерти. Одни, вторые, перечеркнутые третьи. Слава богам, что хоть бароны и были против нас настроены, но все-таки они были профессионалами в денежном деле. Они увлеклись, они стали спорить, они отдувались и отбрехивались. Они крутили головами, они вырывали грифель и чертили свое. Они ругались нехорошими словами, насмехались, задумывались. Они хлопали Валока по плечам, они обиженно сопели, они расстегивали воротники камзолов. Они сами разливали вино по бокалам, они потребовали закуску, они послали своих помощников за какими-то бумагами. Они отмахивались от моих дилетантских вопросов, они смеялись в голос, они закатывали глаза. Они подсчитывали будущие деньги, они свирепели при упоминании о тратах, они были заинтересованы.

Большего мне и не надо было. Поначалу. А там посмотрим.

Больше всего их убило, конечно, то, что мы и так знали почти все ответы на вопросы, которые мы им задали вначале. И даже не это. А то, что Валок постоянно их поправлял по числам.

Стоимость одного корабля? Пожалуйста. Если купить на верфи Северных островов, если купить в Южном порту, если снарядить самим. Во сколько обходится содержание армии? Пожалуйста. По полкам, по границам, по гарнизонам. Сколько будет получено денег земельного налога? Пожалуйста. По провинциям, по основным городам.

Скоро у меня заболела голова. Бароны тоже «поплыли». Пора отдохнуть. Я положил руку Валоку на плечо:

– Я думаю, хватит на сегодня. Две основные позиции, которые я хотел бы обозначить. Первое: мы не собираемся ущемлять права банка Корронны или враждовать с ним. Такой задачи и желания у Центрального банка нет. Второе: все, что мы делаем, мы делаем на благо страны. И, соответственно, платить налоги, развивать территории и помогать людям. Так что нам бы хотелось, чтобы Финансовая канцелярия и банк Корронны не воспринимали нас как врагов или даже недругов.

Бароны усмехнулись.

– Да, денежки любят счет. Но счет – это не война, уважаемые, не распри, не интриги.

– Мы это знаем, граф. Мы поняли вашу точку зрения. Мы много интересного услышали сегодня. Надо все обдумать. Давайте в следующий раз встретимся у нас, в канцелярии. – Барон Тилл встал с кресла. – Все эти проблемы не решаются за один вечер. Особенно по поводу денежного порядка. Хотя я тут с вами, уважаемый Валок, наверное, согласен. Ждем вас через пару дней. Граф, рад был личной встрече.

Бароны откланялись. Валок сидел с красным лицом, все-таки немножко разочарованным.

– Валок, вы молодец. Вы их убедили. Да, они не уяснили и половины, но поняли, что это верное направление. Спасибо вам. Устали?

– Да что вы, граф! Ничего нового они не сказали. Кстати, мне пришли мысли по поводу изменения налогов…

Проговорили до позднего вечера. Домой я приехал затемно. Герцогиня уже легла. Малыш спал. Поужинали вдвоем на террасе.

– Обратно в Дамбу не тянет?

Она засмеялась:

– Немножко. Съездим потом?

– Конечно. Наши там воюют на юге.

– Не бойся. Твой Сержант на рожон теперь не полезет.

– Надеюсь. Надо доехать до них, а то мне стыдно.

– Поезжай, все равно, пока доедешь, они там всех уже переловят.

– Надеюсь. Устала?

– Нет.

– Как сестра?

– Поправилась. Ездила к ней сегодня. Все хорошо. Просит найти ей какое-нибудь занятие.

– Она же у тебя рисовала дома́? Училась проектировать их? Да? Есть идея построить новый студенческий городок для университета. Пусть нарисует что-нибудь. Вдруг получится.

– Хорошо. Пойдем спать?

– Нет. В ванну.

12 злыдня 325 года. Утро. Замок Чурр. Барон Донн

Провозились почти две декады. К моменту когда начали рушить скалы, мы с Зиги были настолько уставшие, невыспавшиеся, грязные, охрипшие и замотанные, что удовлетворения не наступило. Работали все. И люди Сержанта, и полк. Рабочий люд из окрестных городков не спешил, даже за деньги. Опасались гнева баронов Чурров, если мы не сможем с ними справиться. Пришлось ковырять камни самим.

Недовольным Сержант в своей простой манере доходчиво объяснил:

– Кто не хочет копать – может штурмовать замок. Или копаешь, или штурмуешь. Иначе ты дезертир.

Умеет убедить. Копали все. В последний день чуть не прозевали атаку из замка. Там уже открыли ворота и тихонько опустили мост, такие мы были замотанные. Спасли контулукские егеря. Отряд подошел в нужное время. Зеленые, чистые мундиры. Если кто из их обладателей и хотел прежде поступить в Егерский особый, то теперь, скорее всего, передумал. Орда полуголых грязных людей с кирками, лопатами, тачками и кувалдами напоминала каторжников.

Сержант, встретив командира егерей, вместо того чтобы предложить чаю, попросил его у них самих.

– Что у вас тут происходит, уважаемые?

– Большая стирка. Вам ничего постирать не надо? Хотим тут открыть прачечную. Недорого. Вам, как друзьям, скидка. Большая. Подумайте.

Командир егерей оглядел еще раз матерящихся полуголых чумазых людей и отрицательно покрутил головой.

– Спасибо, мы как-то сами привыкли. Не стесняемся. Чем помочь?

– Вы вовремя подошли. Если можно, примите охрану лагеря, потому что мы сейчас все свалимся спать.

Скалы обрушили простым дедовским методом. Снизу подкопали, сверху вбили клинья. Наконец утес дрогнул, здоровенные камни начали падать в тесный проход, где, сжатая дамбой, бурлила вода. Стенки кряжа выдержали и удар валунов, и напор реки. Поток еще какое-то время пытался найти выход, а потом успокоился.

– А куда она уходит-то? – спросила меня осипшим голосом Зиги. – Не поднимается же уровень…

– Площадь большая. Не так сразу. Ждем. Спим. Только… в обход до палатки не дойду.

– Идем в мою.

Заснули, как были, грязные и голодные.

Ночью Зиги растолкала меня:

– Мне надоело чесаться от песка и слушать, как вы, барон, ворочаетесь от того же. Пошли мыться.

Вышли – и охнули оба. В свете звезд огромное озеро тихо стояло перед лагерем, обтекало замок и терялось вдали. По дамбе и дальше вокруг замка перекликались егеря. Лагерь спал со стоном и храпом. Зиги уже бежала к воде, скидывая по дороге одежду. Бронзовое тело мелькнуло и исчезло в воде.

– Ух, здо́рово! – вынырнула далеко от берега. – Прыгайте, барон.

– Я же просил… – И что делать со штанами… Ладно, темно. Прыгнул. Высунул голову, ее нигде нет.

– Эй, ты где? – И тут снизу дернули за ноги, чуть не захлебнулся. Ловкая, как водяная змея, уже оплыла кругом, повисла на плечах.

– Ты где так научилась плавать, рыбка?

– Не скажу. Пока. Поплыли на середину? – Теплое тело касалось меня сзади очень интересными местами.

– Не прижимайся так ко мне…

– А то что?

– А то я не доплыву.

Засмеялась, отпустила и снова пропала. Через миг вынырнула уже спереди, прошлась руками по всему телу от ног до плеч. Глаза сверкнули, отражая и воду, и меня, и звездное небо.

– Хорошую дамбу построили, барон, – и поцеловала так, что ушли вдвоем под воду. Внизу вырвалась и пропала. Еле отфыркался.

– Догоняй! – Она была уже на середине.

Потом вылезли на берег. У одежды стоял Весло. Посмотрел на нас голых, повертел головой.

– Сами не спите и другим не даете. Я думал, что кто-то по воде подбирается. – Вытащил руку из-за спины. – Держите.

Я взял котомку, открыл. Бутылка вина, хлеб, сыр, еще что-то.

– Спасибо… – Поднял голову, а его уже не было. Оглянулся, Зиги подобрала свои и мои вещи и бежала к палатке, сверкая обнаженным телом. Чуть не упал, побежав следом. Залез, держа бутылку в руке. Она сидела, завернувшись в одеяло.

– Хороший у вас отряд все-таки. Смотри, Весло еду принес.

– Наливай. И иди сюда, мне холодно…

Проснулись от шумных криков и веселого гама. Солнце било сквозь щели в пологе. Поцеловал смуглое плечо. Не отдернула. Поцеловал еще раз.

– Надо вставать. Чего там разорались?

– Купаются.

Выглянул.

– Точно, – воды заметно прибавилось. Солдаты, как дети, плескались в озере, – но мы были первыми.

– «Точно…» – передразнила она меня. Вылезла из-под одеяла. – Надо будет как-нибудь повторить.

– Точно-точно… а ты про что?.. – Кажется, я влюбился.

17 злыдня 325 года. Утро. Замок Чурр. Окрошка

Наутро вода поднялась до уровня верхнего перехода. Пришлось вылезать из галереи и перебираться на стену. Над новым озером стоял предрассветный туман. Огляделся. На южной стене вода местами переливалась через парапет, у нас было получше. Внутри стен из воды торчали башни детинца, церкви и баронского дворца. И пять крыш самых высоких зданий. Все остальное пространство было заполнено огромными плотами. Барон, который сразу понял, чем нам грозит стройка в долине, еще декаду назад приказал разобрать все деревянные строения и строить трехслойные плоты, которые могли бы выдержать все население. Между детинцем и дворцом вообще не было видно открытой воды, только деревянная мостовая. И люди, везде люди, а еще коровы, мешки, бочки, прочий скарб и все остальное.

«Большое плавание» началось. Мы же просто поднялись по стене. Все выше и выше, и вот теперь – на самый верх. Хоть здесь будет сухо. Вода перестала прибывать, переливаясь в самом низком месте дамбы, возле утесов. Там уже шевелился неприятель. Сначала я решил, что они поднимают уровень, но когда рассвело окончательно, понял, что просто строят мост для прохода и проезда. По-видимому, их командиры решили, что достаточно нас прополоскали.

Теперь можно и подсушить. Они тоже строили плоты. С высокими стенками для защиты от наших стрел. То есть просто ждать, пока мы пустим пузыри, они не хотели. Будут штурмовать. А как нам говорили: «Замок Чурр – неприступный! Отдохнем, перестреляем врагов – и снова в бой!» В бой. Куда? Зачем?

Заворочался отец на попоне. Встревоженно вскинул голову, увидел меня, чуть успокоился и откинулся обратно.

– Что там? – голос был осипшим.

– Вода кругом.

– Да ну? А я думал, что контулукские егеря и лес с собой притащили. А вода что – сейчас жабры отрастут, и нырнем все в воду.

– А если не отрастут?

– Все равно нырнем. Но уже навсегда.

– Типун тебе на язык. Барон что-нибудь придумает. – Я протянул отцу кусок сухаря и остаток сыра. Тот сел.

– Вот ведь глупость какая… Всю жизнь лечил людей, надеялся, что когда-нибудь построю свою больницу, а вместо этого – убиваю.

– Да, ладно, много ты там убил… Я видел: пальнул из арбалета в небо – и все. – Я привалился рядом. – Так ведь за благое дело…

– Молчи, дурень. Какое благое дело? У баронов одна задача – опять нас вернуть в стойло. «Благое дело…» – передразнил он меня. – Не слушай никого, когда обещают золотые горы и много жратвы. Слушай того, кто обещает работу, в лучшем случае… – Отец закашлялся.

– Дай попить. И вот что… эту воду больше не бери. Стока нет, через пару дней тут такая помойка будет, что отравишься сразу.

– А где ее брать? – опешил я.

– Кипятить будем. Сырую не пей. Понял?

– Да понял, понял… Только боюсь, что и дров скоро не останется. А те – что, другое обещают?

– Твой же друг на почтовую службу поступил… как его, Свиток?

– Снеток он. – Я вытянул ноги. Туман поднимался от воды, и заметно теплело.

– Вспомни, что он рассказывал про другие города… не про столицу, а там, где центральная почта. Ты же сам рот не закрывал.

Я не ответил. Снеток только восторженно махал руками, когда рассказывал. Мы ему не верили. Город без стен, широкие улицы без заборов, цветы, музыка по вечерам, школа для детишек.

– Вот. Надо было нам еще год назад сняться, не побояться и поехать туда. Может, и медики там нужны. А не как здесь, только зубы рвать. Коновал справится.

Я опять промолчал. Не уехали, хотя хотели. Да. Мать болела, а отец не мог найти себе места, что он, лекарь, не может ей ничем помочь. Он и в дружину барона записался с горя, когда она умерла. А я – уже следом за ним, чтобы присматривать, хотя он и злобно отговаривал. Повоевали вот.

– Я-то ладно, уже старый, а ты должен понимать, что лучше в будущем: война, бароны и невежество – или развитие, учеба и свет.

– Дожевывай, начальство идет.

По стене пробирались несколько человек, среди них выделялся сверкающей кирасой сам барон Чурр. Подошли, остановились на краю, стали оглядывать окрестности. Мы с отцом вжались в проем парапета. Барон, молодой еще мужчина, зло посматривал на воду вокруг. Его помощник хмурил брови рядом, а третий, высокий, в непонятной то ли рясе, то ли хламиде, под которой все же угадывалась броня, монотонно бубнил, доказывая что-то этим двоим. До нас доносились только обрывки разговора:

– Надо посылать гонцов, надо звать на помощь ваших вассалов, барон.

– Кого мы мимо егерей теперь пошлем? – Это старый Жун, друг отца барона, теперешняя правая рука молодого. – Теперь ни птица, ни рыба не прошмыгнет. Да и не придет никто. Хорошо всем наваляли у реки. Теперь бы самим живыми остаться.

– Нет, вы неправы, уважаемый Жун, все готовы подняться против этих богоотступников и клятвопреступников, – значит, все-таки монах, – все ждут избавления.

– Вы нам уже это обещали не раз. И где ваши полки, перешедшие на нашу сторону? Где баронские дружины Центральной и Восточной провинций? Где помощь юга? Где?.. – Старый вояка перешел на хриплый шепот.

– Все будет. Все уже услышали про наше выступление, вся страна всколыхнулась.

– Все, все, вся… Где все это? – Жун со злостью плюнул вниз.

Барон проследил плевок, который плюхнулся в озеро чуть ниже нас.

– Пока я вижу только флаги неприятеля. Егерский особый, контулукские егеря, Центральный банк, еще какие-то непонятные. Да и первых двух достаточно, чтобы сровнять нас с землей. А после этой проклятой дамбы – и вообще… – Жун плюнул еще раз. – Скоро подплывут на выстрел и за два дня выщелкают всех людей поодиночке. Говорил же, что надо было идти окраинами, собирать людей. Так нет… По Центральному тракту, с развернутыми знаменами: «Вперед, уроды, на восток!»

– Отобьемся, сколько у нас людей…

– Против егерей это не воины, а мишени.

Барон повернулся к спорящим:

– Что ты, Жун, предлагаешь? Сдаться?

– Ну ваша светлость… по крайней мере, начать переговоры. И попросить кое-кого помолиться, чтобы решения там принимал не полковник егерей, а кто-нибудь поспокойнее. Иначе переговоры пойдут только о длине веревки.

– Я против! – аж подпрыгнул на месте святоша. Из-под хламиды стали видны хорошие сапоги и кончик дорогих ножен меча. Если он священник, то я тогда – герцог Корроннский. – Какие переговоры? Мы выстоим до прихода подмоги!

– Какой подмоги, о чем вы? – Жун уже не мог плевать.

– Я не все вам сказал, ваша светлость. Не хмурьтесь, вы меня простите. Сейчас, в это самое время, когда основные силы богоотступников здесь, верные нашему делу люди в Корронне должны решить все вопросы в нашу пользу.

Барон обернулся к человеку в сутане:

– Мы, значит, приманка и отвод глаз, так?

– Вы неправильно поняли, ваша светлость. Вы – главная сила. А там нам просто помогут.

– Что они смогут сделать против Корроннского гвардейского? – Жун тоже придвинулся поближе, голоса отчетливо доносились к нам из-за стены.

– Ха, против всего полка – ничего. А вот против некоторых лиц, на которых все и держится, смогут. Я жду известий каждый день. Не волнуйтесь, ваша светлость. Нам надо продержаться еще немного. А дальше – вы будете одним из главных лиц в столице.

– Хорошо. Оставьте нас. Мне надо подумать.

– Всегда к вашим услугам, ваша светлость. – Святоша с мячом пошел вдоль стены, увидел нас в проеме и запнулся. Обернулся на барона, но ничего не сказал, вгляделся в наши с отцом лица, моргнул разноцветными глазами – вот где страх! – скривился и пошагал дальше. Холодок по спине прополз – и не ушел. Я хотел выйти, но отец удержал меня и вжал еще сильнее в стену.

– Скажи, Жун, я похож на легковерного болвана?.. – Барон не говорил, а просто шипел.

– Ваша светлость, в тот день, когда мы хоронили вашего батюшку и вы надели корону баронов Чурров, вы над отцовским гробом попросили меня всегда говорить вам правду…

– Продолжай.

– Мы с вами не легковерные болваны, а просто тупоголовые идиоты.

– Продолжай.

– Отстаивание своих баронских прав – это одно. А восстание против Корронны как таковой – это совсем другое. За первое баронов не вешают, а вот за второе…

– Продолжай.

– Где-то мы просчитались, и просчитались серьезно. Этот псевдомонах мне сразу не понравился, но убедил же, зараза… Надо было ограничиться своей провинцией и не лезть в Центральную.

– А если и вправду сейчас в столице произойдут изменения?

– Тогда мы будем точно не нужны, ваша светлость. Меня пырнут ножом, а вас найдут бездыханным с синими пятнами на лице. Да-да… Тот, кто все это затеял, найдет на это и деньги, и людей… – Жун сделал шаг в нашу сторону. – Кто здесь? Выходи.

Мы с отцом вышли и поклонились его светлости.

– А, старый лекарь с сыном… – Барон вспомнил, как отец лечил его простреленную на охоте руку.

– Подслушиваете? – Жун вытащил меч из ножен.

– Что вы, ваша светлость! Это наш пост. – Отец пытался заслонить меня, отталкивая за спину.

– И что с вами теперь делать? – Барон махнул рукой. – Даже тюрьму затопило…

– Вот они на переговоры и поплывут. Вернее – один, младший, а отца здесь оставим, на всякий случай. – Жун выдернул меня из-за отца. – Как тебя зовут?

– Окрошка, ваша светлость… – Хорошо хоть голос не задрожал от страха.

– Плавать умеешь?

– Да, конечно.

– Конечно… – Старый вояка крепко держал меня за рукав. – Ночью поплывешь туда, – он махнул головой на озеро, – найдешь самого главного. Самого-самого. Никому больше ни слова, а ему скажешь…

Они с бароном переглянулись. Чурр пожал плечами с видом, что все одно…

– Тогда так. Вот все, что слышал, то и скажешь. Мол, барон против Корронны восставать не хотел. Только за свой надел. И готов к переговорам. И, главное, что в столице кто-то хочет герцогиню и ее помощников убить, вот барон об этом и предупреждает. А сглупишь – я твоего отца на ремни порежу. Ночью тебя отсюда отпустим, а следующей ночью здесь же факелом посветим, обратно приплывешь. Если захотят, то пусть кого-нибудь пришлют для разговора, мы с его светлостью тут будем. Понял?

– Понял.

– Ваша светлость, тот третий тоже нас видел. Как бы он нас до вечера… – Отец шагнул ближе к начальству.

Те переглянулись.

– Этот может… грехи отпустить. Сейчас пришлю своих людей. Никуда от них не отходите. А ты отсыпайся, ночью не придется.

Весь день просидели под охраной стражи. Отец что-то бормотал себе под нос, потом сел поближе.

– Слушай меня… – начал шепотом, – если сможешь, просто сбеги.

– А ты? Нет, я тебя не брошу.

– Слушай, дурень. За то, что мы знаем, нас все равно те или эти порешат. Я старый уже, сможешь – беги.

– Нет. Только вместе. Я за тобой вернусь.

– Дурень… – Отец прислонился к стене. – Дурень.

Когда стемнело, Жун пришел сам.

– Вот тебе баронский перстень, там кто-нибудь его обязательно узнает. Спросишь самого старшего. Скорее всего, это командир Егерского полка. Ему и скажешь: про барона, про столицу. На следующую ночь мы здесь посветим, пусть тебя обратно пришлют. Понял?

– Да, все понял.

– И помни про своего старика. Ты меня знаешь.

Снял меч, сапоги, куртку. Вода была теплой. Посмотрел на отца и оттолкнулся от стены. Если егеря заметят, сразу стрелу воткнут или дадут доплыть? Сейчас и узнаю.

17 злыдня 325 года. Утро. Замок Чурр. Весло

Поздно вечером на мосту зашумели. Выскочили из палатки вместе с Сержантом.

– Чего там? Воюют?

– Непохоже. Лязга нет, и факелы разжигают. Приехал кто-то.

– Что-то сильно засуетились: сама герцогиня пожаловала?

– Как же…

Постояли. Из темноты вынырнула Зиги.

– Сержант, Весло, не спите?

– Ну не только вам, молодым, не спать, – подколол я. – Чего там?

– Старшой приехал.

– Молодец, вовремя. Куда пошел, к егерям?

– Нет, купаться полез. Пыльный после дороги, говорит, – Зиги засмеялась. – Егеря стол накрывают. Пойдете?

Сержант покрутил головой.

– Сама как думаешь? А ты что, к егерям переехала, что ли? Смотри, Весло, краснеет тигрица наша. С чего бы это?

Я усмехнулся.

– Все тебе, старый, надо знать. Пошли. Посвети ему, Зиги, а то свалится еще в броне в озеро, будем потом ловить.

– Да я и в броне его переплыву, нашли еще старика… Иди, иди. И свети.

Вид был фантастическим. Вдоль озера пылали факелы, отблески качались на воде. Цепочка огней уходила с двух сторон по берегу и пропадала далеко-далеко за поворотом. На стенах затопленного замка тоже пылали огни, освещая подступы. Боялись ночного штурма. Правильно, завтра и поплывем, все готово.

Старшой рассказал вкратце последние новости, мы похвастались своими.

– Что там за надпись на мосту? Я не успел прочитать. – Командир кивнул в сторону дамбы.

Егеря засмеялись. Майор Шишш оглянулся на своего заместителя, тот опустил голову.

– Мы хотели назвать мост в честь одного человека, который придумал все это, но он оказался очень скромным. Поэтому мост назвали чуть по-другому. – Майор улыбался. – Правда, возникли трудности.

Старшой поднял брови:

– И кто придумал? А какие трудности?

– Придумала все это ваша несравненная Зиги. А трудность в том, что назвать мост «тигриным» не совсем верно, а «мост молодой тигрицы» как-то не звучит.

Старики веселились вовсю. Старшой тоже посмеялся.

– Не знаю, чем и помочь. «Тигрицын мост»? Как-то так.

– Во, это правильно. А мы боялись, есть ли такое слово. Барон, исправляйте.

– Зиги, рад за тебя. Шхуна «Лиса» у нас есть, теперь Зигин мост. Есть чем гордиться. Ладно, когда потеха начнется?

– Завтра… – Майор не успел договорить. К столам подбежал егерь.

– Командир, лазутчика поймали, плыл из замка.

– Сюда плыл, на свет? Странный лазутчик; давайте его сюда.

Через мгновение егеря подтащили мокрого человека, стучащего зубами от холода.

Старшой взял, как обычно, все в свои руки:

– Одеяло ему, высушить. И кружку рома с водой. Быстрее. Вот так. Ты кто?

Пленный допил, осмотрел всех нас. Лицо его было почему-то знакомо.

– Меня зовут Окрошка. Я из замка. Мне нужен ваш самый старший командир.

– Самый-самый? Ну, ты правильно попал. Вот командир Егерского полка, вот начальник отряда контулукских егерей, вот глава охраны Центрального банка. – Старшой показал на Сержанта. – Кто нужен?

– Нет, самый главный.

Офицеры засмеялись. Майор приказал налить парню еще.

– Граф, я боюсь, что отдуваться все же придется вам. Вы тут у нас объединяющий стержень.

– А я думал – только искупаюсь. Ну как всегда. Граф Старшой, слушаю тебя.

Пленник посмотрел на нас, но понял, что разговора наедине не получится.

– Там мой отец, лекарь Тан, в заложниках. – Вот почему он показался мне знакомым… Было дело. – Если я завтра не вернусь, его убьют.

– Мы поняли, продолжай.

– Барон Чурр, вот его перстень, и его воевода Жун хотят сообщить, что не собирались воевать с Корронной. Они только хотели навести порядок в своих землях. Так сказали. Их подталкивал человек, который приехал из столицы, он и сейчас в замке. Вчера он им сказал, что вот-вот герцогиню и ее ближайших людей должны убить, а все, что было здесь – лишь отвлечение внимания. Барон Чурр готов к переговорам.

Офицеры вскочили с мест. Старшой жестом усадил их обратно.

– Не волнуйтесь. Я просто не успел сказать. Заговор раскрыли, всех… ну почти всех, поймали. Не знаем, кто это все организовал, но исполнителей похватали. А как зовут этого столичного человечка?

Окрошка помотал головой:

– Я его вчера первый раз близко видел. Высокий, лет сорок. В рясе монашеской, но с мечом. Глаза разные. Имени не знаю.

– Интересно… – Старшой похлопал ладонью по столу. – Посадите его, пусть что-нибудь съест. Майор, вы понимаете, что этот «монах» очень нам нужен? Егеря, к вам тоже это относится. Большая награда за живого.

– А к нам? – не выдержал я.

– Весло, про тебя и не говорю. Построим второй мост, назовем «Мост Уважаемого и Незабываемого Весла».

– Нет, спасибо. Одного хватит…

– Барон Чурр ждет тебя одного, парень?

Окрошка оторвался от куска мяса, помотал головой:

– Они посветят вечером: если есть кто желающий для переговоров, пусть плывет со мной.

Старшой с майором переглянулись.

– Даже не думайте, граф, – майор покачал головой, – я вас туда не пущу. Всякое бывает. И сам не поеду. Найдем переговорщиков и так. От меня барон Донн, от вас – кого скажете. И не сверлите меня взглядом, герцогиня меня скормит крысам, а я еще на свадьбе тут одной погулять хочу.

Все заржали. Старшой завертел головой.

– Я чего-то не знаю? Ладно, потом расскажете. Весло, пойдешь с бароном. Если что не так, не рискуйте.

Следующей ночью на плоту подгребли к стене замка. Мы с Окрошкой гребли, барон держал факел, освещая нашу троицу. Только в середине пути я заметил, что под бревнами плота плывет кто-то еще. Прикрывают. На душе стало легче. А то со стен нашпигуют сейчас стрелами… Обошлось.

Барон согласился на встречу со Старшим. Долго что-то обсуждали посреди озера на плотах. Как я понял, барон просил слить воду из озера. Внезапно на берегах зашумели… и вдруг все стихло. Я оглянулся на вскрик.

Здоровенная тень пронеслась над дамбой, опустилась к озеру. Огромный дракон, открыв пасть и зачерпывая ею воду, пронесся над самой водой вдоль всего ущелья и скрылся за поворотом долины. Мы все замерли.

– Не стрелять! Потушить огни! Быстро! – услышали мы с берега голос командира егерей. Цепочка огней стала гаснуть. Мы тоже побросали свои факелы в воду. В замке помедлили, но вскоре и там стало темно.

В вышине раздался громкий пронзительный крик. И вдруг ему ответили с другой стороны, и еще, и еще…

Несколько силуэтов упали с высоты. Вода бурлила. Сверху снова раздались крики, теперь не пронзительные, а басовитые. Вскоре все стихло. В тишине раздался хохот Старшого:

– Вот и решение нашего спора! Барон Чурр: властью, данной мне Корронной, я прощаю вам мятеж против оной, но при одном условии: озеро Чурр останется в данных границах и даже будет увеличено. Замок Чурр подлежит уничтожению. Вам будет разрешено построить новый на другом месте, но подальше от этого озера. Все поселения на берегах запрещены. Охранять это место будут контулукские егеря. Вы согласны, барон? Или воюем дальше?

Лица барона я не видел, но, похоже, он решил, что драконы прилетели по команде Старшого.

– Согласен, граф. Я ваш должник.

А «монах» сбежал. Даже егеря не поймали. Чтоб его драконы съели…

Вечером стояли на мосту. Вода переливалась через бревенчатые боны и по камням летела вниз, образуя красивый водопад. Брызги, гул, радуга в закатном солнце. Отошли на другую сторону, где потише. Старшой смотрел на раскинувшееся перед ним озеро. Два дня плоты и лодки развозили из затопленного замка имущество, деревянные крыши разобрали. Из воды торчали только три башни и кусок стены. Мы с Сержантом стояли рядом.

– Старшой, что там было-то, в столице?

Командир обернулся:

– В столице? Нашли людей, которые должны были устроить смуту, и под шумок или, наоборот, в начале всего – подстрелить нескольких человек. Даже герцогиню. Командира Корроннского гвардейского, пару министров. Ну и меня, – вздохнул. – Кто главный – опять непонятно. Нанимали со стороны: кто, что – неясно. Вот так.

– И что дальше? – Я облокотился на перила рядом с ним. Темнело.

– «Будем жить, пока живы».

– Это понятно. А поконкретнее… – Сержант встал с другой стороны.

– Будем менять денежную систему. Только молчок пока. Будут общие деньги. И большие, и маленькие. Будут другие налоги. Много чего. Я уже сам все не могу охватить. И слава богам. Люди нужны. Умные люди. Сами знаете.

– Люди – это да… – Сержант оглянулся в сторону водопада.

– Чего ты?

– Показалось, что кто-то есть там.

– Где? – Мы со Старшим начали одновременно поворачиваться, и тут неслышимая за ревом, из брызг вылетела арбалетная стрела и сшибла командира через перила в воду.

– Тревога! На помощь! – заорали мы одновременно с Сержантом.

– Стой, я сам! – Я скинул куртку и прыгнул в воду. Старшой показался на поверхности. Я схватил его и стал тянуть к берегу. По мосту забегал народ, слышались рев Сержанта и какие-то команды. Несколько рук подхватили командира и потащили наверх. Кровь хлестала на меня.

– Тише, тише…

Подняли на мост, в свете факелов Старшой с белым как полотно лицом выглядел покойником. Я бросился к нему, попытался открыть рот, зацепился за стрелу, торчащую из плеча. Командир изогнулся, как от удара. Изо рта выплеснулась фонтаном вода вперемешку с кровью, он захрипел. Живой.

– Лекаря! Свет! Одеяла! Поднимаем… Нет, так хуже! Шатер сюда! Стол большой! Факелы! – все это вперемешку с ругательствами летело из меня.

Сержант орал рядом:

– Все берега обыскать! К воде никого не пускать! Егеря! Задержать всех! Сюда никого без моего разрешения! Перекрыть все подходы! Лекаря! Бинты!

Вдоль берега потянулась стена огней.

– Пустите, он лекарь! – раздался крик. Я оглянулся. Тот самый парень, который приплыл на переговоры, тянул за рукав пожилого седого человека. Тот прижимал к груди сумку.

– Пропустить! Шатер где? Ставим прямо над ним! Огонь сюда! Лампы! Лампы несите!

Лекарь быстро осмотрел Старшого, тот продолжал хрипеть; снял с себя куртку, стал закатывать рукава.

– Свет. Горячую воду. Чистое белье и тряпки. Ром крепкий. Да-да, ром быстро. Так, взяли со всех сторон и по команде поднимаем на стол. Раз, два, взяли! Хорошо. Снимаем одежду. Нет, просто режь. Так. Теперь трое остаются, остальные – вон. Окрошка, разложи из сумки все, ты знаешь. Так, ты, большой, лей ром мне на руки, больше, больше. Так. Будешь светить. Ты, мокрый, вон отсюда, брызгаешь, – это мне.

Выскочил, внутри остались Сержант, Зиги, еще двое. Подскочили майор Шишш и командир егерей… опять забыл, как его по имени. Ржавь. Или Рыжь…

– Что?

– В Старшого – стрелой. Плохо. Прочесывайте берега. Пройдите по следам. Надо просто задержать всех, потом разберемся. Вон арбалет несут. Оттуда начните.

– Живой? – Майор стоял с красным лицом, сжимая кулаки.

– Пока да.

Из шатра послышались ругань лекаря и хрип.

– Отрезал? Нет! Дергать будешь, когда я скажу, а ты сразу вот здесь прижмешь. Где вода? Воду горячую!

По мосту бежали двое с дымящимися солдатскими котелками.

Я всунулся:

– Такая пойдет?

– Кипела?

– Говорят, да.

– Говорят… Давай-давай. Еще воды кипятите. И рому. И чистых тряпок. Эту лампу заменить, коптит. Все, дергай.

Старшой снова закричал.

– А кому сейчас легко… Кость цела. Рот открой. Открой! Все! Не кусайся! А ты прижимай, прижимай…

Подбежал Ржавь:

– Стоял за водопадом наверху, на камне. Солнце садилось, он по силуэту и стрелял. И ведь понял, по кому надо…

Мы с Сержантом всяко выделялись размерами. Значит, видел нас, я сразу вспомнил солдата, крепкого мужика, который мыл руки недалеко от нас.

– Ускакал на лошади. Наши пошли по следу. Темно, правда, совсем. Утром скажут.

Вот ведь хрень господня! Никогда себе не прощу. Через какое-то время выскочил Сержант. Мы кинулись к нему.

– В забытье. Крови много ушло. Шея и плечо. Еще бы чуть ниже – и все… – Сержант нырнул обратно в шатер.

Шишш выругался.

– Значит, так. Дамбу перекрыть. Никого, кроме тех, на кого скажет Весло, не пускать. Остальным – в обход. Задержать всех, кто в отрядах не состоит. Этого, по следам, рыть до упора. Пусть он хоть на гору Корр залезет, найдем.

– Я его видел, здоровенный, в солдатское одет. – Я попытался вспомнить еще что-нибудь, – сапоги, сапоги хорошие. Я еще подумал: откуда у солдата такая обувь?

– Найдем, – Шишш прислушался к звукам из шатра. – Герцогиня нас повесит. А так все хорошо складывалось. Да…

28 злыдня 325 года. Утро. Замок Чурр. Старшой

Попытался сесть, но сил не хватило. Поднял голову. Сводчатый потолок, каменные стены, два узких стрельчатых окна, за которыми орет какая-то птица. Она меня и разбудила. Зверски хотелось пить. Попытался перевернуться на бок, но сразу заорал от боли. Рука была примотана к телу бинтами, которые пеленали меня до живота.

Где-то слева скрипнула дверь, я скосил глаза. Показалось встревоженное лицо, знакомое, но кто это – я не понял.

– Очнулся. Вот радость-то! Слышите меня, ваша светлость?

Я попытался кивнуть, вышло не очень.

– Где мы? – Это я так хотел сказать. Вышло что-то вроде «хмы-хмы».

– Чего? Попить? Сейчас, вот стоит…

Ну хоть это. Откинулся на подушки. Дверь снова скрипнула, появился пожилой мужчина с умными глазами. Подошел, потрогал руку. Я опять попытался что-то спросить, но не вышло.

– Ничего, ничего. Все хорошо. Кости целы, жара нет. Слабость, так как много крови потеряли. – Я понял, что это лекарь, уж больно руки проворные. И пахнет. Склянками. – Окрошка, помоги, давай посадим его светлость. Устал небось, лежать-то. Неделю.

Неделю? Нехило. Посадили на подушки. Комната незнакомая, где-то высоко в башне. Что за ерунда?

– Где мы? – В этот раз получилось сносно. – Что случилось?

Лекарь промолчал, а его сын, теперь я его вспомнил – плывун-переговорщик, затараторил:

– Стрелой вас, ваша светлость, ранили. Сильно. Отец вот стрелу вытащил и перевязал. Мы уже неделю за вами, ваша светлость, ходим. А находимся мы в замке Норр. В плену вроде. Ну не совсем в плену, но похоже.

Я прикрыл глаза, Окрошка замолчал.

– А где все?

– Так на второй день повезли вас, ваша светлость, в городок. Чтобы не в шатре лечить. Ваши все кругами рыскали, искали того… ну кто в вас, ваша светлость, выстрелил. Монаха того. Ну вот…

Глаза снова разлепились, лекарь считал мой пульс и одобрительно кивал головой. Его сын поправлял на мне одеяло.

– Вот. А тут дождь сильный начался. Буря прямо. Драконы, говорят, накликали.

– Не болтай глупости, – встрял отец.

– Люди говорят.

– Люди глупости говорят. А ты за ними повторяешь. Не срами меня перед его светлостью.

– Ну вот. Буря, ливень, не видно ничего. Все и разошлись, растерялись. Вы, ваша светлость, в повозке, мы с вами, ваша светлость. И еще ваших, ваша светлость, двое, муж с женой, правили лошадьми.

– Какие муж с женой? Где мы?

– В замке. Мы сюда забрели, от бури спасаясь. Вот нас теперь и держат тут. Ваших, ваша светлость, под замок посадили. А нас с вами, ваша светлость, тут держат. Не выпускают только. Но кормят.

– Не балаболь, – снова одернул его лекарь. – Отдыхайте, ваша светлость, все устроится. Хозяйка здесь женщина. Баронесса. Зверствовать не станет. Надеюсь… – Последнее едва слышно и в сторону, но я расслышал. И провалился в сон.

Проснулся уже поздним утром. Заворочался. Больно… но встал, умылся. Поменяли повязку. Под запекшейся кровью ничего не было видно, но старый лекарь снова покивал:

– Хорошо. Гноя нет, затянется, тогда будем разрабатывать, а пока держите в покое, на повязке. Шея тоже нормально. Боги берегут вас, ваша светлость.

– Лекарь, а верите в богов?

– Так, ваша светлость, мне еще мой учитель говорил, что молитва и хорошие порошки творят чудеса.

Мы посмеялись.

Вечером поднялась хозяйка. Молодая женщина с усталыми глазами. Я приподнялся.

– Баронесса, мое почтение. Спасибо за кров.

Она молчала, разглядывая меня.

– Мы не хотим злоупотреблять вашим гостеприимством. К тому же боюсь, что нас ищут и волнуются.

В подтверждение моих слов снизу прилетел звук рожка.

– Вот и мои друзья. Надо их предупредить, что мы здесь.

Баронесса снова промолчала.

– Баронесса, я вас не понимаю. Скажите хоть что-нибудь.

Она отошла к окну, посмотрела вниз:

– Вы действительно граф Старший, владелец Центрального банка?

– Граф Старшой, к вашим услугам, – поправил ее я.

– Что там с бароном Чурром?

– Он остался без замка. Но живой. Принес мне вассальную клятву.

Она обернулась от окна:

– Неужели? Выкрутился, значит, хитрый лис. Отстроится. Очень энергичный человек.

– Да, он мне тоже таким показался. Ничего, теперь егеря за ним присмотрят.

– Егеря? Они тоже здесь? И вправду. Вон их флажки.

Она опять помолчала.

– А если я скажу им, что вас тут нет и никогда не было?

– А зачем это вам, баронесса? Чем я вас прогневал? К тому же, я думаю, что они не поверят. И если вы не откроете ворота и не впустите их в замок, то они могут расстроиться.

– Ничем не прогневали. Вы можете дать мне слово, что уедете отсюда со всеми вашими войсками и больше не вернетесь сюда?

– Можно я присяду, баронесса? – Она кивнула, я с облегчением сел на кровати. – Баронесса, я не люблю лезть в чужие дела, если они меня не касаются. Я обещаю, что сразу же уеду отсюда. И обещаю, что, если вы расскажете мне, чего вы так боитесь, то сохраню это в тайне и попробую помочь.

Она резко повернулась от окна, пристально посмотрела на меня, отвернулась.

– Я ничего не боюсь, граф. Забудьте. Я распоряжусь, чтобы ваших слуг впустили. – Баронесса пошла к двери, возле нее обернулась. – Вы дали слово, граф, – и вышла.

Вот еще загадки… Боги с ними. Через некоторое время в комнату вбежали Сержант, Весло и майор Шишш.

– Старшой, ну ты, как всегда, что-нибудь отмочишь…

– Я тоже рад тебя видеть, Сержант. Это я еще и виноват? Понятно. Тише, тише, рука болит!

– Мы тут всю округу на уши поставили. Думали, что тебя украли. Три городка вычистили, два замка почти что взяли штурмом. Тебя искали.

– Ладно, ладно. Нашли того монаха? И кто стрелял?

Бойцы переглянулись. Ответил Шишш:

– Это один и тот же человек. Судя по всему. Не нашли. Но ищем. Думаем, что лег где-то на дно, затаился. Еще эта буря проклятая все следы смыла… Но ничего. Где-нибудь проявится.

– Его теперь везде искать будут. Описание есть. По всем своим конторам разошлем. Плюс егеря и все службы… ну ты знаешь. – Весло помог мне подняться. – Поехали.

– Сержант, тут какая-то проблема с хозяйкой этого замка. Что-то темнит баронесса. Как бы проверить?

– Проверим. А вот и остальные.

Во двор с другой стороны вывели Зиги и барона Донна. Оба шатались, но было впечатление, что не от сидения под замком в подвале. Рожи у обоих были счастливые. Поржали. Вокруг суетился народ, что-то рассказывали. Не помню. Дошел до повозки, перелез через борт, полог застегнули, и я опять провалился в сон. Сон. Сон.

15 капеля 325 года. Вечер. Южный тракт. Зиги

Отлежали все бока за неделю. Стыдно рассказывать. Под конец чуть не разругались. Но обошлось. Говорили, говорили, говорили. Как будто каждый нашел наконец-то нужного слушателя. И не только слушателя. Или придумали себе все это. Посмотрим. Посмотрим. Посмотрим.

Во, как Старшой, начала говорить… С повторами. А от барона нахваталась егерских словечек. Мало мне было Весла…

Узнали все и про баронессу. Кормил нас очень говорливый малый.

Ничего интересного. Боялась, что замок захватят, а ее – на покой. Мужа-то нет, защитить некому. Как она мор и потом страшные годы продержалась, непонятно. Как улиточка в домике. И сейчас думает, что отсидится. Главное, никого не трогать, и тебя не тронут. Как же…

Ерунда, короче. Все Старшому и рассказала. А он, по-моему, и не понял. Покивал – и опять спать. Проснулся, только когда повязку стали менять. Дернули, вскрикнул, выматерился и опять затих.

Дела. Во, а это Донна словечко. Замуж зовет. Дела. Посмотрим.

2 выха 325 года. День. Дамба. Весло

– Успокойся, – это Сержант мне, – как контулукский тигр в клетке, ходишь, надоел.

Сидели теплой компанией, попивали чай. Ну кто что. Я – чай. Пока этого гаденыша не достану – буду пить чай. Я сказал. Сержант ржал, но грустно. Впервые нам утерли нос. Нам – это всему отряду. Дело принципа. Найти и повесить. За шею.

Дамба опять стала похожа на военный лагерь. Егерский особый оставил один взвод во главе с бароном, контулукские егеря – свой небольшой отряд. Из Корронны пришло отделение гвардейцев. Банковский отряд почти в полном составе, так еще и северное отделение прислало подкрепление. Наш местный граф даже слегка опешил. Столько вымпелов Центральная провинция не видела и во времена Дикой кампании. Слава богам, что Сержант просек обстановку и прибывающие командиры первым делом шли представляться графу. Тот отмяк, а графиня была в полном восторге и предвосхищении большого бала. Женщины, что с них взять.

Нам было не танцев. Старшой выкарабкивался с трудом. На ранение и потерю крови, похоже, наложилось сотрясение головы. Ну, когда падал, получил. Хорошо хоть обошлось без заражения и лихорадки. Лекарь хороший попался. Будет строить нам больницу хорошую. А то, как Старшой вечно шутил, для лошадей врачи есть, а для людей – только зубодеры.

– Давай еще раз. – Сержант сдвинул на край стола всю посуду. Я, барон Донн, Зиги, Хин, Магон и Серый, командир егерей, придвинулись поближе. Кружки не отставили, впрочем. – Мы здесь, – Сержант поставил свою кружку в центр стола. – Вот замок Чурр, – чуть ниже и левее встала моя кружка. – Вот, – слева вверху кружка от Зиги, – Корронна. Вот Южный порт, – влево и совсем внизу встала кружка барона. – Мы предполагаем, что это очень умный и хитрый человек. Так?

– Так, – поддержал я.

– Описание и приметы скинули всем. Мало того, мы, по его повадкам, предполагаем, что он сам бывший военный.

– И что? – Магон навис над столом. – А если нет?

– Нет, нет… – Сержант отпихнул его. – У нас здесь и военные, и «ночные», и непонятно кто, но с гонором. Куда бы вы рванули, если бы знали, что вас будут искать лучшие силы?

– Ага, понял… – Барон Донн стал водить двузубой вилкой по нашей воображаемой карте. – Легче всего спрятаться в больших городах, то есть столице или Южном порту, но туда надо еще дойти. А если каждого встречного будут досматривать на приметы, то стремно. Корронна и юг отпадают. В центре и на севере все друг друга знают, там от секретных служб только в лесах можно спрятаться. В Контулук он не пойдет, там накроют. – Серый покивал. – К кондрекорам?

– Если там у него есть связи. Да и то – надо будет пройти наши посты, а это сейчас тоже не просто. И что остается? – Сержант начал крутить головой.

– А остается одно, – Зиги отняла у барона вилку и ткнула ею в правый край по центру, – Восточная провинция. Или в предгорьях пошляться, или через перевалы уйти на восточное побережье. И там сесть на корабль, чтобы приплыть на юг, или на север, или вообще на острова.

– А можно вдоль Лысых перелазов по кругу уйти к северным болотам, там тоже людей, всяким промышляющих, до дури бродит.

– А не может он просто сидеть у нас тут под боком в какой-нибудь дыре и тихо ржать над нами? – Серый положил свою вилку острием к воображаемой Дамбе.

Я обернулся к Магону и Хину.

– Что скажете, уважаемые?

– Это вряд ли, – Хин покачал головой. – Хотя…

Магон поджал губы, глаза превратились в щелочки. Ни дать ни взять южанин.

– Если только он мастер переодевания, но выправку не спрячешь. А все, кто его видел, говорят, что слишком статный. Не пригнешься. Нет, ну если только совсем в доме сидеть безвылазно, чтобы кто-то кормил… но он не отсюда, это мы выяснили.

– Значит, восток, – Сержант заглянул в свою кружку. – Разливайте. Посылайте людей по всем восточным дорогам. Пусть ищут вновь прибывших, всех, кто проходил, проезжал, покупал лошадей. Особенно одиночек, но также и в составе обозов и прочее. Наверняка к кому-нибудь присоединился. Монах наш. Или кем он там уже переоделся…

Барон осмотрел нас вопросительно:

– Мне тогда понравилось, как ваш не присутствующий ныне Старшой придумал про дамбу. Может, сейчас его взаправду спросим, что бы он сделал на месте монаха?

– Так он плохой еще совсем…

– А ты сходи спроси… – Сержант махнул рукой, – ладно, сиди, сам схожу.

Вернулся нескоро, мы успели пообедать и обсудить всякие егерские штучки.

– Ну чего? – не выдержала Зиги.

Сержант плюхнулся на стул, цапнул вилку.

– Сказал, что вступил бы в какой-нибудь отряд или караван. Или на службу, где народу много. Или бы сидел в горах, мол, все надоели.

– Очень информативно. Мы так и думали.

– Еще сказал, что он явно не один это дело мутил, значит, есть люди, которые его наняли, и люди, которые на него работали. И тех, и других можно найти. Куда, говорит, надо обратиться, чтобы про таких людишек узнать?

Магон хмыкнул:

– Надо в Корронне концы искать.

– Тогда так. – Сержант отставил тарелку в сторону. – Магон – в столицу. Весло с отрядом барона – на восток. Зиги – с ними, покажешь, где лучше пройтись по перелазам до моря. Там всех расспросите. Хин – наводку по всем нашим сетям. Описание, возможные выходы, ну и награда за любое слово о нашем «друге». Егеря – на всякий случай прошерстите полосу вдоль Контулука. Отчеты – каждую декаду. Я – здесь, со Старшим. Чуть оклемается – повезу его в Корронну. Вопросы? Ну и хорошо. Да, и не забываем про остальные дела. А то командир очнется, устроит нам…

3 жменя 326 года. Утро. Восточный Каранн. Глаз

– Очнулся? – Я посмотрел на заворочавшегося. Тот трепыхнулся в веревках и опять закатил глаза. Бинт пропитался кровью. Ничего, мучиться недолго осталось. Что же ты сам полез, чудило? Мало людей, что ли? Все сами хотим. А я тоже такой. Все сам, сам. Зачем во все это впутался? Сидел бы с корешами, ром пил. Или морс. Или еще что-то.

Вот, пить захотелось. Разводить здесь огонь было глупостью, но пить сырую воду не хотелось. Побыстрее, пока утренний туман не разошелся окончательно, запалил огонь, поставил кружку. Вода вскипела быстро, закидал все, что осталось. Огонь придавил, хотя поздно уже. Если увидели, то увидели. Старею, что ли? Раньше никогда бы так не сделал. Ни в плен бы не взял, ни ради чая не стал бы палиться.

Пять месяцев меня гоняли по горам и лесам. Надо было думать, на кого хвост поднимать. Отстал я от жизни, правильно мне барон Вонгг говорил. Сам дурак, надо было пришить его при первой встрече. Пожадничал. Теперь бегай. Даже смешно стало, когда я в глуши, в одной горной деревушке, увидел красно-бело-васильковый флаг на воротах, вот только тогда и понял, что время героических одиночек прошло. Раньше если вышел за пределы баронской вотчины, то все, дальше другие порядки и другие законы. Барон с дружиной по чужим землям за тобой бегать не будет. А теперь…

Вспомнил последний кабак.

– Он – не он, какая разница? По приметам подходит, хлопнем, потом разберемся.

Хлопнуть, конечно, не хлопнули, но из городка пришлось уносить ноги. Во как. Приметы. То есть до Корронны будет не добраться. По ночам идти – так рано или поздно все равно нарвешься. А судя по тому, какими силами меня обложили, то ни на островах, ни в столице на дно лечь не удастся. И не наняться никуда, с моими глазами все равно вычислят. Тоска.

И этот, ведь умный какой. Сразу сюда полез. Как контулукским медом намазано. Хорошо хоть один. Чего-то и не шевелится… Задохнулся, что ли? Разрезал веревку на шее, дернул ворот, на веревочке из синего контулукского же льна вывалился и повис амулет. Я вздрогнул. Аккуратно снял с его шеи, потом полез за своим. В том, что они сделаны в одном месте, не было никаких сомнений. Бронзовые дуги в четверть круга, одна сторона – с муаровой рябью, на которой, как я теперь понял, уже после кем-то были нанесены слова. На моем слово «пока», на его – «Будем» с заглавной буквы. Перевернул оба, положил на сумку. Что мы имеем? Непонятный какой-то узор, то ли рисунок, то ли слова, обрывающиеся по краям, а на самих краях – небольшие выпуклости, которые я раньше принимал за неровный край; они оказались не погрешностью бронзового литья, а специально сделанными метками. И край моего не подходил к краям амулета Старшого, так его вроде зовут; то есть если это должна быть полная дуга, то где-то еще два таких же. Почти таких же.

И откуда он у него? И откуда мой у меня? От кормилицы. Кто она тогда ему? И кто я ему? Выхлебал кружку одним махом, подошел к пленному. Кто ты такой, зараза? Кто я такой? Кровь ударила в голову. Сволочь ты, ведь жил я спокойно, и надо же было с тобой встретиться… И попал ведь стрелой тогда, чего ты не умер? Зачем сюда поперся? Ведь все мимо прошли, а тебе надо было на утес влезть…

Надо успокоиться. Сел, в кружке было пусто, в голове тоже. Встал, развязал веревки на этом, стал перебинтовывать ему голову. Тот замычал, наконец вскрикнул и очнулся.

– Тихо, тихо… Башку тебе бинтую, сейчас полегчает.

– Пить…

– Репа болит? Ну извини. Влез борзо, без спроса, вот я тебя и встретил. Глотай.

– А чаю нет?..

– Ну ты и наглец… Егерского, с травками?

– А есть?

Я засмеялся.

– Я свой варю, мне он больше нравится, сейчас воды нагрею. Твои все равно скоро здесь будут. Последний раз чайку хлебнем.

– Был бы чай хороший…

– Это точно.

Помолчали. Старшой мотал головой. Славно я его приложил. На вершине утеса стояла старая полуразвалившаяся дозорная башня, в ней я и скрывался вторую декаду. Егеря ее исследовали, ничего не нашли и оставили в покое, а этот чего-то влез. Захотелось, как и мне, осмотреть окрестности сверху. Смех. Сам пришел. Теперь все кругом прочешут – и конец моей славной жизни. Ерунда. Устал я. Хватит. Вот последнюю загадку решу, с амулетами, и хватит.

– Чего молчишь? Как звать-то тебя правильно?

– Старшой. А тебя?

– Старшой. Ой, ой. Сам придумал или твои тебя так прозвали?

– Мои. Давно это было… – Он, кряхтя, встал на корточки и доковылял до меня, сел рядом и протянул руки к маленькому огоньку под моей кружкой.

– У меня там где-то фляжка была, нашел?

– Да и не искал, вон твоя сумка, – мотнул я головой.

Он, не вставая, дотянулся рукой, потянул за лямку и только теперь увидел две бронзовых дуги, лежащих на мешке. Помотал головой, сунул руку за пазуху, убедился, что там пусто, и взял обе в руки.

– Хрень господня! А это откуда? – и повернулся ко мне. – А…

– Хрень, хрень, – покивал я. – Давай флягу, не тяни время. Сейчас твои егеря полезут, придется тебя кончать, и все без чаю.

Он выдернул флягу, передал мне, а сам стал вертеть амулеты. Или не амулеты.

– Это мой, а этот?

– Мой.

– А откуда он у тебя? Давно?

– С детства. Как себя помню. Подарили.

– Кто?

– Женщина, которая один раз назвала себя кормилицей.

– И где это было?

– В приюте. Сколько их всего?

– Твой – четвертый. А как тебя зовут?

– Глаз. А где остальные? И откуда у тебя этот?

– Это наши семейные амулеты. Я только недавно понял, что их должно быть четыре, но я думал, что четвертый – в могиле отца. А ты говоришь: «с детства»…

– А, папаня еще был? Помер?

– Несколько лет назад. Как же так… Они с матерью думали, что ты умер. Могила во дворце…

Я заржал.

– Так и могилка у меня есть? И во дворце? Вот почему я бессмертный… Два раза не хоронят. Так, может, родители меня сами в приют сдали за ненадобностью, а? Братец. Или врешь ты все, чтобы зубы мне заговорить. Не бойся, умрешь быстро.

Тот взял у меня кружку, хлебнул.

– Мать до сих пор убивается, что тебя не уберегла. И у меня поэтому жизнь совсем другая. Я не жалуюсь, так даже интереснее вышло, но…

– А уж какая у меня интересная жизнь… Книжки можно писать.

На склоне встревоженно зашумели птицы.

– Вот и твои лезут, – я встал, подошел к проему, положил на камень арбалет, – сейчас постреляем.

– Не надо. Я выйду, скажу – все уйдут.

– Да ну? А потом что? Где-нибудь тихонько в уголке пырнут? А, родственничек?

– Домой поедем. Вместе.

– И что?

– На мать посмотришь. Этого мало?

– Теперь уже мало. Всю жизнь один, как крыса контулукская.

– Ну тогда уж как дракон.

– А, так вот почему здесь егеря… За шкурой моей.

– Егеря не охотятся на драконов, а стерегут их.

– Ты, Старшой, а для меня – Младшой, жизни не знаешь. Стреляют и шкуры продают. И друг друга. Ну как везде.

– Это ты жизни не знаешь. Сейчас все по-другому.

– Да ну? Ладно. Иди, кричи своим, чтобы остановились, а то я подстрелю парочку. Выйдешь – скажешь, чтобы уходили. Учти, я с такого расстояния не промахиваюсь.

– Пойдем вместе, они не будут стрелять.

– Нет уж. Я же семью обрел, еще пожить теперь хочу. Амулет свой возьми, братец. Сдается мне, однако, что ты все врешь, – повторил я.

Старшой вылез в пролом, сделал десять шагов вниз по склону. Из кустов к нему подбежало несколько человек. Два бойца в егерской форме, женщина с правильным оружием – самая опасная, пожалуй, среди них, и здоровяк в неуставном, но тоже очень правильном снаряжении. Да, с такими людьми я бы тоже в основных ходил. Так ведь я и ходил, но другими дорогами, среди других людей. Тьфу…

Дурак, надо было кончить, как и барона Вонгга. Жил бы свободно. Тогда в омут влез, теперь вообще непонятно куда. Братец. Братец контулукский дракон и братец контулукский заяц.

Старшой что-то говорил своим бойцам, те зыркали в сторону развалин. Отошел в тень, подобрал в сумку свою кружку и фляжку Старшого, закинул котомку за плечо, убрал меч в ножны, арбалет поднял вверх. Старшой осел на землю, схватив двух егерей за рукава, остальные склонились над ним.

Дернул в противоположный проход, пару мгновений – и добегу до кустов. Раз, два! Сбежал по склону, повернул в сторону; егеря след найдут, но время выиграю. Прислонился к стволу, разжал в руку – в ней лежал мой амулет – и только теперь понял, зачем Старшой изобразил приступ бессилия. Отпускал. Простил. Простил стрелу, простил все – и отпускал. Гад, сволочь… опять решают все за меня. Все, теперь сначала стреляю, потом думаю. Что это я – ведь не сделаю так… Второй раз в моей жизни другой человек сделал для меня что-то доброе за просто так.

За просто так, за просто так, за просто так, за просто так, за просто так, за просто так. За просто… За…

3 жменя 326 года. День. Восточный Каранн. Зиги

Старшой неожиданно приехал и так же неожиданно пропал. Впервые за полгода мы смогли загнать монаха в угол. Его видели то тут, то там. Весь Восточный Каранн был обложен егерями, охраной банка и нанятыми бойцами. Мы сами перелезли с восточного побережья, отрезая ему дорогу туда.

Мне даже было немножко жалко этого человека. Все в провинции, способные держать оружие, охотились за ним. Пока, правда, безуспешно.

Старшой, чуть оправившись после ранения в Корронне, рванул на север, решая какие-то дела, а потом, узнав, что зверь обложен, примчался по Северному тракту сюда. Почти без охраны, за что получил выговор от Весла.

– Да ладно, вы тут так всех построили своими поисками, что провинция похожа на райский уголок! – Командир как всегда попытался оставить последнее слово за собой.

Весло побурчал и ушел вперед, не став спорить. Как оказалось – зря. Сопровождающие Старшого решили, что он теперь под нашим присмотром, а мы не напомнили им, что этого живчика надо пасти постоянно. Мало ли какая гениальная мысля ему в голову встрянет.

Встряла. Залез в одиночку на холм со старой караульной башней. Мы ее пару раз осматривали, ничего интересного. А он нашел. Теперь стоял с плохо забинтованной головой перед нами. Хватились только поздно вечером, искали всю ночь. Под утро егеря заметили огонек, мелькнувший наверху. Теперь мы слушали Старшого, который держал нас за руки.

– Все. Отбой всем. Никого ловить больше не надо.

– Что? Ты его убил? – Весло попытался обойти командира, тот схватил его за руку.

– Нет, но… все. Он больше нам не опасен.

– Как? А заговор? А герцогиня? – Егеря хотели выполнить полученный приказ.

– Герцогиня подтвердит мои слова, я обещаю. Давайте отбой. – Старшой посмотрел на меня, мигнул и вдруг схватил егерей крепче и осел на землю.

– Держи, держи! – заорала я. – Весло, помогай, потом разбираться будем.

Старшой простонал, не разжимая рук, потом лег на землю.

– Так, егеря – вниз за подводой, быстро! И барона Донна зовите сюда. Весло, не уходи, давай флягу. – Весло удивленно взглянул на меня, но промолчал. Егеря убежали вниз.

– Все, Старшой, хорош придуриваться, чужих нет, вставай.

Тот сел на землю, посмотрел на нас, повернулся к башне.

– Выходи. Иди сюда.

Тишина.

– Выходи!

Нет никого. Весло бочком подобрался к окошку, юркнул внутрь. Через мгновение вышел через пролом с сумкой Старшого и его мечом.

– Вниз ушел, командир… Ну и что это было?

– Пока сам не знаю. Но нам он больше не враг. Надеюсь.

– Если бы я тебя, Старшой, так давно не знал, то решил бы, что ты умом подвинулся. Зиги, хоть ты ему скажи. Таких людей в друзья только мертвыми можно записывать.

– Не бухти. Ты помнишь хоть раз, чтобы Старшой ошибался?

– Да сто раз! Тебе рассказать, как мы однажды за два золотых два месяца вкалывали?

– Это до меня, наверное…

– До тебя, до тебя. Смотри, он еще и ржет!

– «Ни домов, ни могил…» – Старшой смотрел на развалины.

– Еще и поет…

– Слушай, Весло, а каким она командирским голосом вас построила, а? – Командир перевел взгляд на меня. – Скоро молодежь нас потеснит, будем стариками на лавочке сидеть, семечки лузгать.

– Да поскорее бы, я не против. Пусть теперь они похлебают все это большой ложкой. Что людям скажем?

Старшой встал с нашей помощью, вздохнул и посмотрел на дождливое серое небо.

– Правду скажем. Поймали. Поговорили. Все вопросы решили. Что, надо было обязательно шкуру спустить и труп всем показать?

Мы с Веслом переглянулись.

– Ну… в общем, нет, конечно. Но хотелось.

– Хотелось, хотелось… Кровожадные вы мои, – потрогал окровавленную тряпку на голове. – Все. И все. Отбой всем.

17 капеля 326 года. Вечер. Корронна. Старшой

На подоконник села какая-то пичуга, повертела головой, радостно пискнула и упорхнула. Хороший знак. Отложил бумаги, голова уже ничего не соображала. Дверь скрипнула. Герцогиня вошла, села на диван у стены. Молча.

Она, после того как узнала, что старший сын жив, сильно переменилась. Сначала хотела всех сварить в масле, потом ее отпустило. Старая кормилица созналась, что под угрозами согласилась убить младенца, но не смогла. Подменила. И поклялась больше не бояться. Она и сейчас не боялась. Ведь оба сына герцогини остались живы. Хоть и наперекосяк, но живы.

След заказчика терялся. Помочь мог бы сам Глаз, но он как в контулукскую чащу канул. Ни слуху ни духу.

– Я хочу съездить на Северные острова, я давно обещала посланнику.

– Хорошо. Надолго?

– Как получится. Думаю, что нет. Что ты хотел попросить у меня?

– Я хотел спросить про наши амулеты. Откуда они у нас?

Герцогиня сняла с шеи свой, положила на стол.

– О боги, как я от него устала… Обещала герцогу, что буду носить не снимая. Теперь отдаю тебе, с чистой совестью. На внука потом повесишь, – она потерла шею. – Ты бы знал, сколько платьев он мне испачкал, зеленуха проклятая…

– А где их герцог взял? Давно? – Я решил не отходить от темы.

– Была какая-то история… С ним, с графом Моранном и предшественником Кузнеца. Что-то они там затевали. Это еще до похода графа на «Отроке». А может, после. А во время Перегиба эти двое погибли. Герцог тогда и подарил мне эту ерунду. Ну не только эту, конечно. Жемчуга – тоже оттуда. И повесил сыну такую же. Ты тоже заметил, что они не одинаковые. Почему? Сам разбирайся. Вечно вы, мужчины, в свои игры играете… Кузнеца можешь не спрашивать, он не знает. Проводи меня на корабль.

Из порта поехал в центральную контору. Когда шел через главный зал, внезапно почувствовал что-то. Присмотрелся. Один из клиентов стоял спиной, отвернувшись, но я сразу понял, кто это. Братья позади меня положили ладони на рукояти мечей. Махнул им, мол, все в порядке. Подошел к нему сзади.

– Хорошо, что приехал. Пойдем ко мне. – Тот обернулся: два разноцветных глаза смотрели на меня. – Чай егерский будешь?

…Сели в кабинете, не стал ни о чем его расспрашивать. Сразу достал три дуги, положил на стол перед ним. Глаз прищурился, достал свой, снял с веревочки, вставил в недостающее место, стал вертеть.

Я не выдержал:

– Что-то сошлось?

Тот продолжал вертеть.

– Это все равно часть чего-то. Видишь, внутри такие же зацепы. То есть была еще и середина диска… – толкнул ко мне по столу, стал хлебать из кружки, оглядывая комнату. – Блажь, наверное, какая-то. И зачем я пришел…

– Может, и блажь, – теперь я рассматривал кольцо, – но ведь для чего-то это было сделано… Старый герцог не был похож на пустого затейника.

– Я таких амулетов навидался столько, что твердо могу сказать: все может быть. Нашел не понять что – решил сделать амулетом. Романтики, контулукский дятел им в…

– Может, и так.

В дверь стукнули. Всунулся один из Братьев:

– Старшой, там глава егерей к тебе.

– Зови, – и я накрыл дугу бумагами. Глаз хмыкнул.

Пилл вошел в комнату, взглянул на Глаза и чуть не встал в боевую стойку. Повертел головой, я указал ему рукой на стул и поставил еще одну чашку.

– Рад вас видеть, граф.

– Пилл, давайте без церемоний, присаживайтесь.

– Я, может быть, помешал? Судя по присутствующим, вы, наверное, обсуждаете что-то важное.

– Я виноват, что не представил вас. Пилл, это тот самый Глаз, которого мы безуспешно ловили полгода. Глаз, это глава Совета контулукских егерей Пилл. Будьте знакомы.

– Рад знакомству с лучшим арбалетом Контулука.

– Не преувеличивайте. Я тоже наслышан о ваших… подвигах. – Пилл наконец-то присел на стул.

– Ну вот и хорошо, – постарался разрядить обстановку я. – Какое дело вас привело ко мне, уважаемый Пилл?

– Вы же сами просили, граф, без церемоний.

– Да, извините. Еще чаю?

– Граф, если можно, я сразу к делу. В той книге, которую вы мне дали… почитать. Так вот, в ней я нашел очень интересные сведения.

– Пилл, говорите прямо.

Егерь бросил взгляд на Глаза.

– Хорошо… Так вот. Там много интересного. И многое зашифровано. Ключом к шифру должна быть одна штуковина. И часть этой штуковины оказалась вшитой в переплет книги, но только часть. Где остальное, я не знаю.

– А что за штуковина?

– Вот она. – Пилл вытащил из-за пазухи платок и положил передо мной.

Я протянул руку и развернул его. На тряпице лежал бронзовый диск с неровным внешним краем. Глаз поперхнулся чаем и закашлялся. Пилл сурово глядел на него.

– Хрень господня… – других слов я не нашел.

– Вам это что-то напоминает, Старшой? – Пилл недоуменно смотрел на нас.

Глаз рассмеялся. Я тоже улыбнулся.

– Ну вот. А ты спрашивал, зачем пришел. Вовремя пришел.

Я взял диск в руки, затем поднял бумаги, открыв нашу дугу. Теперь рот открылся уже у егеря. Матерясь и отталкивая друг друга, мы втроем наконец-то нашли нужное положение. Все линии соединились. Рисунок стал целым, линии, очень блеклые, но все же видные на зеленоватой бронзе, переходили друг в друга. И что-то напоминали.

– И?..

– Что-то знакомое, но не могу вспомнить.

– Блажь, я же говорил.

– Вспомнил. Такое было на старых картах. Они рисовались тогда на узких листьях, и такими линиями указывалось, куда дальше надо перейти. – Я разлил чай снова.

– А вот такие завитушки есть в книге, – Пилл потыкал пальцем, – но к чему это, все равно не понятно.

Глаз переводил взгляд с меня на егеря.

– Может, и мне объясните, о какой книге идет речь? Раз уж я не зря пришел.

– Записки графа Моранна. Про хождение вокруг света на «Отроке».

– Интересно… Ходят же байки, что он открыл новую землю. Богатую. И без баронов и прочей фигни… О, простите, граф.

– Ничего-ничего…

– Всегда ходили байки про свободные места, где нет власти, – Пилл откинулся на стул, – и про наш Контулук, и про южный берег, и про Северные острова. Но это байки.

Глаз отрицательно помотал головой.

– Я видел вещи, которые не похожи ни на что наше. Говорили, что их продавали матросы с «Отрока», пока не спились. От тоски по тем землям. Что-то там было, значит.

– Старый герцог хотел плыть с Моранном в новую экспедицию, но помешала война. И Моранн погиб. И книгу кто-то прибрал к рукам.

– Что будем делать?

– Я думаю, уважаемый Пилл, что знать об этом, пока во всяком случае, должны только три человека. Вы, я и уважаемый Глаз. Я сильно занят Корроннским Советом в ближайшие три месяца. Если у вас есть время, попробуйте расшифровать, что там к чему. Новые земли – это всегда интересно. Не думаю, что это сильно поможет нам в наших сегодняшних трудностях, но все же.

– А… а… – Пилл оглянулся на Глаза.

– Я доверяю уважаемому Глазу. Считайте, Пилл, что это мой представитель… – при этих словах тот усмехнулся, – неправильно сказал: мой партнер в этом деле. Мы с ним разрешили наши прошлые споры, – я потрогал заболевшее сразу плечо, – я ему полностью доверяю. И если уж кому и осваивать новые земли, то это лучшая кандидатура. Тем более, здесь на него многие косо смотрят. – Я заставил себя улыбнуться. – Все, хватит о делах. Поедем к нам, пообедаем, я вас с сыном познакомлю.

17 капеля 326 года. Вечер. Корронна. Глаз

Новая земля. Без баронов. Без пьянки. Без крови. Кто бы говорил… Не знаю почему, но идея захлестнула меня с головой. Всю дорогу до дворца не проронил ни слова, обдумывая это.

Посмотрел на «свою» детскую могилку. На племянника. Смешной. На сам дворец. Сел за стол, привалился к стене – и «поплыл». Увидел всю свою жизнь и все пространство, где побывал. Южный порт. Запах соли, рыбы и дешевого табака. Гора Корр. Страшные черные скалы. Козы на всех склонах и их запах, орлы, парящие в вышине, кондрекоры, ожидающие тебя в засаде. Север. Болота с шикшой, запах ягод, студеное море, выбеленные стволы деревьев, снег. Контулук. Стрелы егерей, охота, мясо, травяной чай, драконы. Центральная провинция. Городки, деревни, ребятня, поля, поля, поля…

Все видел, все пережил. Хочу туда. За моря, за Контулук, за край земли. Может, там удастся начать все заново. Если не жизнь, то хотя бы честь. Во, как меня торкнуло…

Знаю одно. И всегда делал так. Пришло дело – делай. Я встал, подсел к Старшому.

– Это ты вправду, что хотите поход устроить туда?

– Куда? – Старшой рассмеялся. – Да, конечно. Если сможем распутать карту. Возьмешься?

Посмотрели друг другу в глаза.

– На каких условиях? – Мой голос дрогнул.

– Какие условия… Что, я тебя учить буду? У тебя опыт в походах поболее моего, как я понимаю. А людей нет. Пилл вряд ли поедет, ему заставы сейчас не бросить. Отец туда рвался, значит, было ради чего. Если хочешь, бери это все на себя. Карта, подготовка, люди, припасы и так далее.

– Хорошо. У меня только тут еще долги…

– Если ты о бароне Вонгге, то, может, не надо? Я задушу его экономически.

– Добрый ты. Он миндальничать не будет, подошлет убийц – и все. Давай я лучше…

– Брат, если ты пришел – значит, хочешь поменять жизнь. На другую. Давай считать, что ты ее уже поменял. Сегодня. Сейчас. Все. Нет убийцы Глаза. Есть брат и дядя. Боец. Опытный путешественник. Лидер. Кем еще ты сам себя хочешь видеть? А?

Замолчали. Подошла супруга Старшого:

– Вас рядом поставишь – так разные, ничего общего. А как улыбнетесь, то одно лицо.

Рассмеялись.

– О чем задумались?

– О жизни. – На душе впервые стало спокойно. – Хорошо, Старшой, хочу быть путешественником и открывателем. Нужны корабль и капитан, люди и деньги.

– Капитан есть такой – закачаешься, даже два. Кстати, лучше двумя бортами и идти. Надежнее. Людей подберем, деньги найдем на такое дело. Начните все же с карты и книги. Я боюсь, что там надолго.

– Ничего, прорвемся.

5 квана 326 года. Утро. Корронна. Кэп

Дальний пирс порта Корронны обычно всегда был пуст. Сегодня к нему были пришвартованы «Злюка» и «Вредина». Со свежеокрашенными бортами, с новыми рангоутом и такелажем и еще множеством нововведений.

Не скажу чтобы мне сильно нравилось грядущее мероприятие, но это был привычный страх перед большим походом. Знаешь, как будет тяжело, сколько раз будешь себя проклинать за то, что согласился на эту авантюру, но в то же время не простишь себе, если останешься. Два дня хандры, а затем ветер выдует всю ерунду из головы, и останется только радость от предвкушения новых открытий.

Но пока было тревожно. Посмотрел на прощающихся людей. Кто-то уйдет в неизвестность, кто-то останется на берегу. Что лучше? Не знаю.

5 квана 326 года. Утро. Корронна. Весло

Похлопали с Сержантом друг друга по плечам. Лиса поцеловала в щеку.

– Смотри, аккуратно там.

– Где там? Там-там-там-тарам…

– И там тоже.

Сержант отвернул голову.

– Ну не расплачься только… А то я подумаю, что вы меня на каторгу отправляете.

Я уходил на корабле Кэпа, с нами плыли Глаз, начальником, и оба его головореза: один – типичный телохранитель, с соответствующим именем, второй – как есть каторжник и разбойник. У меня под началом были Братья и люди банка, плюс несколько контулукских егерей, которых отобрал Пилл. На втором судне с капитаном Юлом столовались ребята из Егерского особого, возглавляемые бароном Донном, Зиги и отряд Морского полка, небольшой, но вполне боеспособный. Видел я их учения.

Сержант с Лисой оставались. Как и Старшой. Правильно, тут такие дела заворачиваются… негоже все бросать на произвол судьбы.

– Кто в итоге начальником? – Сержант дернул меня за рукав.

– Мало кто знает, куда вообще плывем. А ты про начальника… Вон Старшой идет, сейчас расскажет.

Старшой отошел на край пирса. К нему подошли капитаны, барон, Глаз, Пилл и я. Командир осмотрел всех нас, улыбнулся. Печально.

– Как я вам всем завидую, уважаемые! В море, вперед… А у нас тут опять… Бароны, деньги, склоки, рыба протухла, золото украли; что могли, не сделали, а что не надо было – натворили… Счастливчики вы.

Все похмыкали.

– Ладно. Так вот, орлы. Теперь по делу. Извините, что делали все в большой тайне, но вы хоть что-то знаете, в отличие от остальных. Итак, плывете по карте графа Моранна, которую смогли расшифровать уважаемые Пилл и Глаз. Поэтому решение, куда плыть, принимает Глаз. Он же принимает решение, где приставать, когда отплывать и все подобное. Все остальные дела решаются совещанием, на котором могут присутствовать с правом голоса капитаны Кэп и Юл, барон Донн, командир Серый от егерей, Глаз, конечно, и… ты где, Весло? Получается шестеро, четное число… Тогда, если голоса поделятся поровну – принимаете решение, за которое выскажется Весло. Ну вы это все знаете, обговаривали уже.

Покивали согласно.

– Граф Моранн плавал почти пять лет. Вы знаете более короткий путь. Я думаю, что уложитесь максимум в два года. Лучше еще короче: посмотрели, понюхали – и назад. Осторожно там. Граф не зря так зашифровал карту: значит, было чего остерегаться. Люди все проверенные. И матросы, – оба капитана снова кивнули, – и обе команды егерей, и наши люди. Удачи желать не буду, чтобы не сглазить. Главное, без ран. И без глупостей. Да что я говорю – я в вас верю, все будет хорошо.

Старшой обнялся с каждым. Жалко, что он с нами не идет. Посмотрим, сможет ли Глаз заменить командира. Судя по его лицу и шрамам, он умеет и командовать и сам мечом помахать. Посмотрим, посмотрим, посмотрим…

5 квана 326 года. Утро. Корронна. Юл

Про дальние земли знали все моряки. Ну что они существуют. Море все расскажет. Выносило на берег и невозможные у нас вещи, и обломки не наших кораблей, и останки людей в замысловатой одежде на этих обломках. Кто-то, по пьяни, даже хвастался, что бывал в тех портах… врал, конечно. Но всякие штуки всплывали то здесь, то там.

Всегда хотел там оказаться. Пару раз пытался уговорить Кэпа, тот только хмыкал. Мол, ушли-то многие. Да никто не вернулся. Или вернулся с пустыми трюмами.

А теперь сам. Капитаном. На своей «Вредине».

5 квана 326 года. Утро. Корронна. Барон Донн

Кем я плыву? Командиром штурмового отряда. Или защитного, это как пойдет. Честно говоря, не хотелось покидать полк, но командир настоял:

– Считай это повышением. Ты теперь сам начальник отряда. Небольшого, но отряда. И представляешь, как офицер и как барон, власть Корронны. И на борту, и на тех берегах. Я все сказал.

Сказал так сказал. Построил перед отплытием все команды, назначил старших, объяснил суть. Чтобы сразу почувствовали, что плавание плаванием, а служба и дисциплина – это святое. Проблем и не возникло. И Весло, и Серый, командир контулукского отряда, и Гармонь, начальник от Морского полка, были того же мнения. Хорошо иметь дело с профессионалами.

Напрягал только Глаз. Но Старшой оказал ему полное доверие, а это многое значило. Пожалуй, за последний год, особенно после последнего Большого Корроннского Совета, где я тоже присутствовал как заместитель командира полка, граф Старшой стал самой влиятельной персоной. Все менялось бешеными темпами. В лучшую сторону.

Подошла Зиги.

– Барон, – лицо серьезное, а в глазах – веселые огоньки, – мне плыть вместе со своей командой или вы разрешите перейти на ваш корабль?

– Если Весло отпустит, то разрешаю, – сделал такую же официальную морду. Не выдержал, рассмеялся: – Если нет, то сам к тебе перелезу.

5 квана 326 года. Утро. Корронна. Глаз

Стоял, смотрел в море. Провожать некому. Вроде. Подошел Старшой, встал рядом. Постояли молча.

– Прости. За ту стрелу.

– Прощаю, но больно было, сам знаешь.

Усмехнулись.

– Что там искать? У Моранна так ничего нет, кроме карты.

– А боги его знают… И сам теперь не знаю. Может, блажь все, как ты говорил.

– Нет, что-то там есть. Чую.

– Людей береги. Тут у тебя лучшие. И сам осторожнее.

– Хорошо, постараюсь, чтобы не больно…

– Ага. Тут Кузнец, который руководил у герцога тайной службой, попросил передать какие-то бумаги. Говорит, что могут пригодиться. Я не читал, посмотришь сам.

– Хорошо. Ты не волнуйся, я вернусь.

– Верю в это.

6 квана 326 года. Вечер. Корронна. Семнадцатый

«Седьмой, срочное донесение для Третьего.

Выпускаю всех оставшихся голубей в надежде, что хоть один долетит до вас.

Вчера, 15 квана 700 года от Пришествия, из Корронны отплыли два судна. На борту – поисковая экспедиция. Подготовка велась в строжайшем секрете, отбор людей – уникальный.

По предварительным данным, цель экспедиции – поиск земли, до которой доходил граф Моранн, проходивший у нас как Мара. Упоминается какая-то карта, спрятанная им и расшифрованная нынешними искателями.

В связи с последними событиями в Корронне, докладываю, что ситуация в корне изменилась. Мы надеялись, что отсталость населения и мор, прошедший по континенту, не позволят беспокоить нас еще по крайней мере лет пятьдесят. Однако ситуация резко изменилась за последние пять лет. Произошел резкий подъем экономики, производства и уровня общественного развития.

Боюсь, что в нынешнем положении Корронна является реальной угрозой для нас. При успешном проведении экспедиции они смогут через два-три года предоставить для экспансии пятнадцать – двадцать бортов с соответствующим вооружением.

Необходимо сделать так, чтобы поход не только провалился, но и отбил охоту у других желающих впредь пускаться в подобные авантюры.

Была предпринята попытка внедрить Двадцать Седьмого в команду одного из кораблей, но удалось ли это, пока не известно.

Также сообщаю, что люди, на которых мы опирались здесь, теряют свое влияние на ситуацию в целом. Я практически не могу ничего сделать, кроме сбора информации. Прошу помощи».