— Скажи, почтенная, — тронул за руку пробегавшую мимо по коридору женщину человек в темной одежде, — не у вас ли остановилась Странствующая сказительница с ручной ящерицей?
— Некогда мне, некогда, — отмахнулась она, но все-таки остановилась и повернулась. — Так ты ничего и не знаешь? Тут такое было! Большой оберег на доме расплавился! Такая колдовская битва! Даже мой непутевый муженек такого не видел! А Грольф, вожак морской, ходит как пришибленный и все повторяет: «Победили меня, наконец-то победили, чары разрушены». И то плачет, то смеется.
— Да-да, а как же Странствующая? — попытался уточнить темный тип, но получил в ответ еще один словесный поток:
— Так я же о ней и говорю! Это она там с чудовищем морским билась! Зубы — во! Когти — во! И глазищ восемь штук, и двадцать рук!
— У Странствующей? — неподдельно удивился человек.
— У чудища того, конечно! Так Быстроногий Орине рассказывал, а я у ее тетки закваску беру, а у ее дома собака Старого Швана нападает, вот уж бесстыжая, я всегда хворостину с собой беру…
— А где Странствующая и ящерица? — снова перебил темный человек.
— Да уехала Странствующая, сразу же и уехала, после той битвы. Коня ей оседлали, одежду свою постиранную в мешок кинула — и вместе с ящерицей ускакала среди ночи в чем была.
— Без одежды? — еще более озадачился человек.
— Сам ты без одежды! Я же сказала — в чем была. Монету еще мне напоследок сунула — за золотой доспех, говорит, его чистить надо. Я оглянуться не успела — а ее уже нет, только монета в руках осталась! А в зал до сих пор зайти страшно! Его жрецы очищают. Ну так вот, а закваска у Венеды, той самой соседки, скажу я вам…
Лирина еще долго объясняла, почему за такой закваской даже ночью стоит пройти полгорода, снова ругала своего непутевого мужа с кошкой, хвалила дочь и, только когда замолчала, чтобы перевести дыхание, заметила, что человек в темной одежде давно исчез. Женщина огляделась, махнула рукой и побежала дальше по своим очень срочным делам. Что это был за незнакомец и откуда он объявился в козьем доме, она даже не задумалась.
А человек в черном уже стоял на крыше козьего дома и делал что-то непонятное с натянутой меж пальцев рук маленькой сеточкой. На коньке самого высокого в городе дома лучше всего ловился ветер.
— Х'иссин!..
— Давай-давай, топай!
— Уф! Фух! Я король! Я не должен ходить!
— Ну ладно, полезай на седло.
— Ай!
— А чего ты в Мышака когти запустил? Чего карабкаешься по нему, как по дереву? Мало он тебе наподдал! Давай! Запрыгивай!
— Я не могу!
— Есть меньше надо было! Иди!
— Не могу!
— Сиди тогда и плачь!
Дракончик тут же с готовностью меня послушался:
— Ы-ы-ы!..
Я вздохнула и остановила Мышака. Хнычущий Воротник темнел позади на дороге. От Белокозинска мы отъехали хорошо если шагов на четыреста. Заспанный стражник у ворот пытался нас не выпустить, ссылаясь на ночную пору, но глянул на меня и тут же бросился открывать ворота — я ведь даже толком не успела умыться. Сама не пойму, почему покинула город в такой спешке. Воротник этого тоже не понимал, как и выдернутый из уютного стойла Мышак. Но любые проявления недовольства я тут же безжалостно подавляла. Что-то толкало меня вперед, какое-то глубокое невнятное беспокойство.
— Отдохнул? Пошли дальше!
— Х'исси-и-ин!
— Хватит хныкать! — Я стукнула Мышака каблуками. В придорожных деревьях зашелестел ночной ветерок. Проехав шагов тридцать, я остановилась. Позади не слышалось ни хныканья, ни сопения, ни пыхтения, ни жалоб. Похоже было, что Воротник отстал.
— Ну где ты там? — сурово спросила я у ночной дороги. Тишина. Побурчав себе под нос о совсем распустившихся детенышах, я развернула Мышака и вскоре увидела на дороге неясное пятно.
— Ладно уж, залазь, Твое Величество. Я тебе помогу! — Я спрыгнула с Мышака.
— Тише, Х'иссин! Голоса!
— Я же говорила: перестань хны… — строго начала я и остановилась. Голос дракончика изменился. Воротник стоял чутким столбиком и чуть водил в стороны головой. — Что… — начала было я, но дракончик прошептал:
— Ветер говорит о нас.
— Что?!
— «Девчонка ускользнула! Удрала из города с драконом! Дракон не должен пострадать! Только живьем! Только сетями! За любую царапину на его шкуре я спущу ваши! Не стрелять в дракона! Не тыкать отравленными копьями! Не бить дубинами! Не кусать! Не душить! Не выкапывать на тракте волчьих ям! Только живым и невредимым! Триста золотых за дракона! Приведите его к Черной Балке! Дракон нужен живым и невредимым! Чтобы ни одной царапины на шкуре!»
Голос Воротника звучал глухо и отрывисто.
— И ты все это слышал?
Вместо ответа дракончик снова заговорил, теперь пронзительно и тонко:
— «Мой услышать. Мой перегородить тракт. Мой, Буртун, получить награда! Мой хватать дракон, вести Черная Балка! Твой, Турул, быть довольный, хвалить Буртун, давать Буртун колокольчики, давать Буртун новые сапоги, давать Буртун новый нож…» — описание буртуновских благ растянулось весьма надолго.
— «Мой тоже слышать! Мой бежать на тракт быстро-быстро! Мой хватать дракон и получать награда!» — похоже, в беседу вмешался третий участник.
— «Твой молчать! Мой получать награда!» — Буртун был готов к бою за свое счастье. За каждого собеседника Воротник менял голос.
— «Тихо! Все стойте там, где я приказал. Поймаете дракона — получите награду. Но только живым! Повторяю, только живым! А то я вас везде найду, меня зна…» — и Воротник замолчал.
— Кто это был? — шепотом спросила я у дракончика.
— Крадущиеся во мраке. Ночной ветер носит для них слова, — так же шепотом отозвался Воротник. — Пока дует ветер, они могут говорить!
Ветер и вправду стих.
— Как?
И снова объяснить такую простую вещь Воротник не смог. Еще пару раз поднимался ветер, я сидела рядом с дракончиком и слушала. Уже почти знакомый Буртун похвастался, что завалил тракт огромной кучей колючек и вековых деревьев. Его безымянный соперник молчал. Турул еще пару раз стращал за возможные увечья дракона, снова перечислял, что с ним нельзя делать, и позвал по именам еще пятерых. Они отозвались. Турул направил их к красной горке, вербе у ручья и к белой скале, а еще парочку — к городу в обход. Кто-то осторожно поинтересовался, насколько велик и силен этот дракон. Ему не ответили. Я сидела, слушала и тоже пару раз ухватила в шелесте листьев какие-то невнятные обрывки слов.
— Все, больше ветра не будет, — вдруг сказал Воротник, и я осталась наедине с тишиной.
Так вот откуда эта тревога. На нас охотятся. От этой мысли пробежали мурашки по спине и захолодило затылок. Они хотят схватить Воротника. А обо мне даже нет речи — о живой или о мертвой. Мы тут сидим, а вокруг нас стягивается петля…
— Зачем ты им? — спросила я дракончика для начала.
— Я — король, — гордо ответил Воротник, — Тот, кто пленит меня, получит власть над всеми драконами Лазурных Гор и их сокровищами!
Да, может, это и правда. О сокровищах драконов слишком много поется в песнях. И сколько найдется желающих побегать ночью ради драконьего золота? Ох, немало.
— Что делать? — Я вскочила на ноги.
Воротник удивленно дернул головой:
— Ты не хочешь их убивать, Х'иссин?
Он был жутко доволен остановкой, позволившей ему отдышаться, но совершенно не понимал моих сомнений. А мне просто было страшно! Да, я выходила против махаганцев и вампиров, распугивала ящериц и разбойников, топила русалок и дралась с лебедями, но впервые злобная сила стояла именно против меня и Воротника. Впервые на нас расчетливо охотились.
— Вернемся в город. — Дракончик блаженно потянулся.
Да, можно было бы в город. Интересно, смогла бы я упросить стражника второй раз открыть ворота, чтобы впустить меня. Наверно, только если бы я пришла рука об руку с Предвечной Королевой. Да, если бы в городе на нас уже не охотились неведомые недруги. Ну тогда в обход, — предложил Воротник, уже догадавшийся, что в козий дом ему не вернуться.
В обход. Собирать колючки по зарослям, месить грязь по оврагам и балкам, карабкаться на разноцветные горки и перехитрить при этом знающих каждый куст ночных охотников. Глупо, даже если бы можно было. Я опустилась на обочину. К горлу подкатил горячий комок, а по лицу пробежали две соленые дорожки.
— Не надо, Х'иссин. — Дракончик ткнулся мордой в плечо, Мышак вдруг задышал в ухо с другой стороны. От этой неожиданной поддержки слезы полились настоящим потоком.
— Ты ведь ничего не знаешь о Странствующих, малыш, — горько сказала я Воротнику, когда чуть отдышалась. — Дорогу за нас выбирает случай, но мы никогда не отступаем и не сворачиваем с пути.
Да, ни сворачивать, ни отступать. И значение этого правила я поняла совсем недавно. Где я оказалась, когда просто решила обойти грязную расщелину? Нужно прорываться, но как? Неизвестность раскинулась передо мной непроглядно — темная и грозная. Стена из мрака, которую мне не одолеть. Идти вперед — все равно что прыгнуть на копья. Остаться на месте — пропасть ни за что. Понадеяться, что они промахнутся? Укутать Мышака в мой плащ, чтобы застряли стрелы? Да ну глупости все это.
— Что же делать?
— Ты знаешь, — Воротник неколебимо в меня верил, — Ты сможешь.
— Почему?
— Ты — Х'иссин.
— Да уж, — засмеялась я сквозь слезы. На душе стало легче, — Ты и не представляешь!
Я хотела прикрикнуть на дракончика, но тут вдруг что-то переменилось. Тьма, наполненная отравленными копьями, стрелами и врагами, неотвратимо светлела, становилась все понятней и прозрачней. Передо мной больше не было нерушимой преграды. Я поняла! Только издали стена едина и нерушима. Всегда найдутся щели и трещинки. И вообще, кто сказал, что я должна пробивать стены лбом?
— Значит, ты нужен им только живым и невредимым? Не дождутся! — Под моим задумчивым взглядом Воротник попятился. — Ну куда же ты, куда? Ты же хотел поехать на лошади! — Я сделала шаг к дракончику.
Звуки далеко разносятся по ночному лесу. Крики филина, сопение вышедшего на охоту упыря, даже тонкий звон цветков, на которых играет Ночной Народец. Так что появление всадника никого не удивило — лошадиный топот намного обогнал его по тракту. Из мрака вынырнул идущий размеренной рысью конь. Низенькая фигура в накидке шарахнулась от надвигающейся громады, отпрыгнула с дороги, но всадник и сам натянул поводья. Впереди на тракте темнела преграда — куча из наваленных колючих веток, молодых деревьев и прошлогодних листьев. Не очень надежно и основательно, но очень неплохо для сделанного впопыхах завала, обреченного исчезнуть с первым солнечным лучом. Отлетевший в кусты малыш недовольно зашипел. Десятки тонких копий из кустов нацелились на всадника в большом плаще с капюшоном. Еще миг! Еще движение!
— Где Буртун! Мой искать Буртун! — вдруг зашумел всадник. Копья вздрогнули и чуть опустились.
— Мой Буртун, — послышался из кустов настороженный голосок.
— Мой искать вожак! Самый главный, самый сильный Буртун!
— Мой Буртун, — уже гораздо приветливей повторил все тот же голос, и из кустов осторожно выдвинулась фигурка в накидке. Отряхнулась, сплюнула пару листьев и тут же приосанилась, погрозив маленьким кулаком в ответ на хихиканье из зарослей. Приятно, когда тебя называют самым главным и самым сильным, но чем-то этот всадник коротышке все равно не нравился! Был он какой-то неправильный! Не так выглядел, не так пах, не так сидел и лицо под капюшоном прятал — и вообще, откуда он взялся? Не хочет ли он обмануть ночных карликов? Но собраться с мыслями пришелец не дал.
— Твой меня пропускать. Мой спешить к Турулу за награда! Мой поймать дракона! Турул меня хвалить и награждать!
Из кустов раздался взволнованный щебет. Буртун покачнулся.
— Твой не может поймать дракона! Буртун должен поймать дракона! Буртун должен получить награда! — Маленький вожак чуть не расплакался. Рушилась его заветная мечта.
— Нет, мой поймать дракон. Мой нести дракон Турулу, если никто дракон не отобрать и не отнести сам!
Буртун задумался и быстро сделал выводы. Шагнув вперед, он вкрадчиво предложил:
— Твой не нести дракон к Турулу. Твой отдавать дракона Буртуну. Буртун получать награда! Буртун говорить, что он поймать дракона. Ты говорить, что Буртун поймать дракона. А за это Буртун не втыкать в тебя копье!
Добавляя веса его словам, из придорожных зарослей выскочили десятка полтора копьеносцев, окружили всадника и начали с явным намеком тыкать коню под нос острые, как игла, наконечники. Конь недовольно всхрапнул.
— Мой отнести Турулу дракона! Мой получать награда! — попробовал спорить всадник.
— Нет, мой, Буртун, отнести Турулу дракона и получать награда! — В доказательство своих слов малыш грозно махнул копьем.
— Хорошо. Ты, Буртун, относить дракона. Ты получать награда, — неожиданно легко согласился верховой и уточнил: — Так?
— Да, я, Буртун, поймать дракона, я получать награда! Где дракон? Отдавать!
Маленькие копейщики согласно закивали.
— Забирай! — И всадник отбросил с седла полу плаща. Копейщики подались вперед и тут же отпрянули. Поперек седла лежала темная туша. Луна отсвечивала в замершем большом глазу, играла на когтях бессильно покачивающихся лап, рождала отблески на темных засохших потеках на боку.
— Турул говорить — нельзя убить дракона! Нельзя кусать, царапать и втыкать стрелы! Турул будет сердиться! Турул будет топать! Турул будет спускать шкура! — выпалил маленький вожак.
— Да, Турул будет сердиться, — подтвердил всадник, — Турул будет кричать, будет топать, будет спрашивать: «Буртун! Для чего ты убить дракона?»
— Я?! — пискнул растерявшийся карлик.
— Буртун приносить дракона? Буртун получать награда? — напомнил незнакомец. — Буртун и отвечать! А Турул будет очень сердиться, очень кричать! А потом наказать Буртуна, наказать всех охотников, которые быть с Буртун! Наказать из-за Буртуна!
Копьеносцы осуждающе заворчали на своего вожака. И правда, почему они должны страдать из-за его промашки?
— Я не хотел! Это не я! — еще пробовал возражать Буртун.
— Дракон шевелиться! Дракон дышать! — вдруг пискнул один из копейщиков.
— Так он еще жить? Тогда почему Буртун мне мешать? Почему загораживать дорога? — вдруг вспылил незнакомец. — Я спешить! Я могу успеть! Я пожаловаться Турулу! Сказать, что дракон умереть из-за тебя! Турул будет на тебя сердиться, будет снимать шкуру! С тебя снимать, с тебя и с тебя!
С каждым «с тебя» всадник указывал пальцем на одну из низеньких фигурок, и та тут же исчезала, будто на нее навели Скипетр Возмездия. Через десяток тыканий дорога опустела. Остался лишь всадник, завал впереди и собственно Буртун, у которого от страха отнялись ноги.
— Пощадить Буртун! Не надо снимать с Буртуна шкура! Буртун не хотеть убивать! Буртун нечаянно!
О протыкании копьями речи уже не шло.
— Поглядим, поглядим, — проворчал всадник. — Если Буртун помочь, мой скажет Турулу, что ты убить дракона случайно. Может, Турул тебя пощадит. А пока давай расчищай дорогу.
Совершенно потерявшийся ночной охотник сломя голову кинулся к завалу. А всадник смог вздохнуть и незаметно вытереть пот со лба.
— Мой быть хороший! Мой помогать! — в очередной раз заявил бегущий впереди коротышка.
— Твой слишком быстро идти и быстро говорить, — лениво возразила я. Мышак довольно бодро топал по тракту, но Буртун успевал не просто держаться впереди, а забегать в кусты, отодвигать ветки, кого-то распугивать, с кем-то спорить и даже один раз подрался. Похоже, мы миновали еще пару дозоров. Может, больше, может, меньше — я не была уверена. Ночной карлик прямо из шкуры своей лез, чтобы эту самую шкуру с него не снял Турул. Иногда я его обнадеживала — рассказывала, как буду за него заступаться, а временами и запугивала, вновь вспоминая обо всех туруловских угрозах. Часто я замолкала и склоняла голову к шее коня — после всех этих приключений у меня совершенно не осталось сил. Ночная дорога ложилась под копыта и уходила назад единой неразличимой полосой, Буртун шнырял впереди и постоянно что-то бубнил, я ему сонно отвечала. Сколько мы уже проехали? Я не знала. И вдруг Мышак остановился. Я выпрямилась в седле и попробовала вглядеться. Малыш стоял перед конем.
— Что еще?
— Черная Балка там, — махнул Буртун рукой в сторону кустов. — Надо поворачивать!
— А впереди по тракту больше никого нет? — поинтересовалась я. — Никаких там засад, завалов, ловчих ям?
— Нет там никого, Буртун уже говорить! Все стоять раньше — Буртун на тракте, Вылгун у старой вербы, ырхи в мокрой балке…
— Да-да-да. — Мне до сих пор не очень хотелось слушать, какая против нас была развернута цепь. Ну ладно, как ни печально, но настал момент прощаться с маленьким проводником и нашим невольным спасителем.
— Турул ждать в Черной Балке, — начала я.
— Да, Турул ждать, — печально подтвердил малыш.
— Турул сердиться, Турул кричать, Турул наказывать Буртун.
— Турул наказывать, — еще более печально повторил низенький вожак.
— Буртун хорошо помогать. Буртун мне нравиться. Буртун мне жалко. — Говорила я все это искренне. Для маленького ночного душегуба Буртун оказался вполне милым и забавным созданием. — Я хотеть помочь Буртуну. В Черной Балке Турул. Если я поехать в Черную Балку — Турул кричать и наказывать Буртун.
— Кричать, наказывать. — Малыш до сих пор не мог понять, куда я клоню.
— А если я ехать по тракту дальше, Турул не узнать. Турул не кричать. Турул не наказывать Буртун.
— Если твой ехать по тракту дальше… — Маленький вожак начал о чем-то догадываться.
— Да, если я ехать по тракту дальше, а Буртун ничего не говорить Турул, его охотники ничего не говорить Турул — Турул ничего не узнавать, не кричать, не сердиться, не наказывать. Ну ладно, надо ехать в Черная Балка. — И я начала поворачивать коня.
Малыш соображал быстро. Через миг он встал перед Мышаком и замахал руками.
— Твой не надо ехать Черная Балка! Твой надо ехать тракт! Буртун ничего не сказать, охотники ничего не сказать! Турул не узнать и не рассердиться!
Я собиралась еще немного покочевряжиться, потребовать от Буртуна чего-нибудь ценного за свою доброту; мелькнула и вовсе шальная мысль заехать на Черную Балку и поморочить этого неведомого Турула, но тут снова накатила сонливость.
— Ну хорошо. Мой поехать по тракту. Турул ничего не узнать.
Счастливый вожак ночных карликов еще шагов сто бежал следом, благодарил и обещал отдать свои заветные колокольчики. От Буртуна я избавилась, напомнив, что надо договориться с остальными охотниками. А то Турул узнает, а дальше сам знаешь, что будет. Буртун тут же исчез — готовить Турулу обычную беду всех правителей, которые не успевают увидеть и сделать все сами и вынуждены полагаться на слуг. А дальше можно было ехать совершенно спокойно. Вся окрестная ночная нечисть была стянута на охоту за нами и осталась теперь позади.
— Ну давай, мертвец, слезай, — сказала я болтающейся поперек седла туше.
— А вдруг на пути еще кто-то встретится? — робко спросил Воротник, которому даже тряска на седле была сейчас милее пешей прогулки.
— Слезай, обжора! Хватит спорить. Я уже наговорилась на сегодня — весь язык отболтала!
— Бойтесь речей их, с ними в спор не вступайте, — вдруг четко выговорил дракончик, соскальзывая с коня.
— Что ты сказал? — сонно поинтересовалась я, но услышала в ответ только уже привычное нытье и хныканье о том, что не подобает королям ходить пешком, а драконьи короли вообще должны лишь гордо реять в поднебесье.
К следующему селу мы выехали еще до рассвета, но сразу стучаться в ворота я не стала. На придорожном лугу темнела копна душистого сена — в нее я и зарылась, спугнув молоньщиков, которые дунули с луга двумя мохнатыми тенями. В этой копне я и встретила рассвет. Я лежала в душистой траве, когда из-за леса выглянул краешек солнца, засияли нестерпимым светом Столпы Света и огненная дорожка пробежалась по Восточному Тракту, сметая все наваленное за ночь и возвращая к первозданному виду. Солнце поднималось все выше. А я еще спала.
— Что?! Упустили?! Каких четыре оленя? Какой там пьяный тролль в юбочке, два десятка мелких ящериц и одна разноцветная змея? Вы должны были поймать дракона! Как никто не видел? Кто там все устраивал? Буртун? Привести его ко мне! А сами проверьте все еще раз — следующей же ночью!
Черный Повар откинулся на спинку мягкого удобного кресла в одном из темных глубоких подвалов Белокозинска. Согнутая тень облегченно кинулась от него наутек. Рано она радовалась. Черный Повар мог очень спешить, мог быть просто жутко занят, но все равно всегда старался выкроить хоть немного времени, чтобы помучить провинившихся слуг.
— А ты непрост, маленький дракончик, очень непрост, — задумчиво пробормотал Черный Повар самому себе. — Ты ускользнул от Ночи. Посмотрим, как одолеешь День! Чернильницу и пергамент мне, — резко крикнул Черный Повар во мрак. И, немного подумав, добавил: — И еще одну свечку!
Пугать и наказывать подчиненных лучше в полумраке, под зловещие отблески багровых теней. А вот указы лучше писать при обычном свете.