Соня была рада за подругу. Когда Тася, сверкая счастливыми глазами и улыбками, упоительно рассказывала о случившемся, она поняла, что так лучше. Иначе всю оставшуюся жизнь она могла сожалеть о несделанном. Девушки только и проговорили несколько минут, когда Тася забежала к ней объяснить свое отсутствие на собственной свадьбе.

Подруга уехала устраивать свою новую жизнь, а Соня осталась здесь со старыми проблемами. Денис упорно продолжал играть роль идеальной семьи, только с удвоенным рвением. А она просто молча следовала его указаниям, понимая, что все это делается для Дана. На каждой вечеринке, приеме или банкете, неизменно присутствовали оба брата.

Дан показывал Денису, что уверенно движется вверх из того болота, в котором он пытался его утопить. За немыслимо короткие сроки мужчина влился в текущую жизнь элиты города, став при этом самым завидным женихом. Соня с равнодушием смотрела, как на него поглядывают незамужние красавицы. Впечатление не портил даже шрам на лице. Он лишь придавал какой-то опасной притягательности, которая во все времена завлекала женские сердца и умы.

А Денис старался всеми правдами и неправдами уколоть брата в самое больное место. И этим местом была Соня. Лично сама девушка не считала, что так уж интересна теперь Данияру. Он ясно выразил свое отношение к ней. Важен был сам факт того, что она прежде принадлежала ему, а потом предала. Она была лишь предметом мести для обоих мужчин. И чувству любви теперь здесь не было места. Дан вырвал из своего сердца это чувство, а для Дениса она стала просто манией. Он откровенно боялся, что потеряет любимую женщину и сына.

Соня не ожидала такой тихой войны. Братья ни разу за несколько месяцев не предприняли ничего серьезного друг против друга. Дан делал упор на возврат своего имущества и статуса. Денис пытался сохранить свои позиции. Эта конкуренция была жесткой, безжалостной, но вполне предсказуемой и мирной. И, тем не менее, Соня ни разу не усомнилась, что долго так продолжаться не будет. Рано или поздно кто-то из них сделает первый шаг. А там уже и кровь польется рекой.

И этой крови Денис боялся не меньше, чем Соня. Девушка боялась лишь за сына. А он - за них обоих. Он усилил охрану дома в несколько раз. Не отпускал жену с сыном за пределы без кортежа из пяти, как минимум, охранников. И себя тоже окружил телохранителями.

Дан смотрел на все манипуляции брата почти с насмешкой. Его не остановит никакая охрана, если он захочет добраться до его семьи. Но пока для этого было не время. Так же как и для смерти брата, которую он тоже запланировал. Но прежде он хотел просто лишить Дениса всего, что тот имел, унизить его и растоптать морально. И вполне успешно с этим справлялся. Ресторан и клуб были крупицами по сравнению с тем, что еще он присвоил себе. Кроме того, что по праву принадлежало ему, Дан забрал у Дениса крупный металлургический комбинат, большое охранное агентство и салон по продаже автомобилей. Он оставил ему лишь незначительные предприятия и офисы, не став мелочиться.

И тем не менее, не получил особого удовлетворения, поскольку Денис почти безболезненно все отдал ему. И ведь еще оставалось самое главное - Соня и его сын.

Каждый раз, как Дан сталкивался с братом и девушкой в каком-то месте, он не мог сдержать ярости и остаться спокойным, как удавалось ему в других ситуациях. Эта женщина по-прежнему имела над ним власть, пусть и не понимала этого ни тогда, ни сейчас. Он не мог так просто выбросить ее из головы. И хоть немного помогало то, что три года, что он знал о ее предполагаемом предательстве, помогли ему подготовиться к тому, что оно может оказать и не мнимым, все равно было нелегко вырвать из сердца такую любовь, какую он питал к ней когда-то. Подобные чувства всегда оставляют в душе неизгладимый след. Вот и на Дана этот след давил каждый раз, как он видел ее вместе со своим братом. Каждый их поцелуй, прикосновения и улыбки, отзывались в нем волной ярости и боли. Он с откровенной завистью хотел так же прикасаться к Соне, так же собственнически прижимать к себе, целовать так же страстно и получать ответ. И подобные желания злили его сверх меры своей противоречивостью. Он презирал ее за слабость, ненавидел за предательство и ложь. И все же желал. Не любви, нет. Просто обладания ею, владения и господства.

И такое напряжение, наблюдение за всем этим, однажды просто сорвали с него весь контроль и владение собой. На одном их приемов Дан улучил момент и выловил Соню в одном из пустых коридоров. Девушка холодно посмотрела на него и попыталась молча пройти мимо. Он не дал, больно сжав предплечье и окинул ее недовольным взглядом.

Не хочешь поздороваться?

Нет, - холодно, спокойно и равнодушно ответила Соня, даже не глядя него.

А я хочу, - резко сказал Дан.

И, не успела она даже воспротивиться и оттолкнуть его, как оказалась прижата спиной к стене, а его рука сжалась на ее горле, заставляя ее поднимать взгляд на него. Дан нависал над ней, беспрестанно сверля взглядом ее глаза, будто ища в них ответы на свои вопросы.

Не надоел этот цирк? - спросил мужчина. - Я как никто другой могу различить твое притворство.

Ты ошибаешься, - все тем же тоном ответила Соня.

Не лги, - хмыкнул Дан, начиная поглаживать пальцами ее хрупкую шейку. - Я вижу, что не только меня ты обдаешь таким равнодушием. Ты на всю свою жизнь так смотришь, - проницательно заметил он. - Только не могу понять, почему и зачем? Что убило в тебе все то, что я когда-то любил? Что сделало тебя такой холодной и циничной?

Не тебе об этом судить, - выплюнула с нарастающей злостью Соня.

Ее жутко выводила из себя эта ситуация, пусть и не показывала она этого ни словом, ни взглядом. Она не хотела этих душещипательных разговоров. Ни к чему хорошему это просто не приведет. Он снова обольет ее грязью и отвращением с ног до головы. И пусть она спокойно на это отреагирует, будет мало приятного выслушивать подобные комплементы. Может, в какой-то степени она их и заслужила. Но уж в любом случае не в той, в какой считал он.

И все же? - настаивал Дан.

Я сама, - честно ответила Соня, глядя ему в глаза. - Так проще жить.

Да, - протянул мужчина, - тут я с тобой не могу не согласиться. И, тем не менее, ты же сама выбрала такую жизнь. Так почему ведешь себя подобным образом?

Я просто приспосабливаюсь к окружающим. Не больше.

А может больше? - прищурился Дан. - Может тебе не нравиться та жизнь, которую ты выбрала?

Нравиться, - сверкнув глазами, раздраженно ответила Соня, тем самым доказав неуверенность в собственных утверждениях.

Проверим? - хищно оскалился Дан и, резко наклонившись, грубо впился в ее губы.

Продолжая удерживать ее за горло одной рукой, второй Дан перехватил ее руки, не давая оттолкнуть себя. Он не целовал. Он наказывал, насиловал и причинял боль своей дикой лаской. Но как же долго он этого желал - почувствовать ее вкус. Он остался прежним, каким он помнил, но с легкой ноткой горечи. И по-прежнему опьянял, заставляя забывать обо всем. И эта ее власть над ним привела его в бешенство. Он оторвался от упрямого рта и с удовлетворением посмотрел на алые припухшие губы.

Если засомневаешься, у меня есть к тебе предложение: я приму тебя, если ты уйдешь от него.

Ты делаешь мне одолжение? - насмешливо спросила Соня.

Я все равно добьюсь того, что ты вернешься ко мне. И мне плевать каким образом - добровольно или принудительно. Второй случай меня даже больше привлекает, - холодно усмехнулся мужчина.

Зачем я тебе? Ты ненавидишь меня, презираешь, обвиняешь во лжи - и все равно примешь?

Знаешь, какой бы подлой сукой ты не стала, - наклоняясь к ее уху и касаясь его губами и горячим дыханием, начал Дан, - я по-прежнему хочу тебя. Дико и безумно.

Раньше от таких слов она непременно бы задрожала от предвкушения и желания. Сейчас же Дану показалось, что она окаменела еще больше, будто ей было...

Противно? - поинтересовался Дан. - Этот шрам мне оставил твой муж.

Не в шраме дело. Мне противен ты сам.

Что-то я не припоминаю чувства отвращения на твоем лице, когда я имел тебя всю ночь напролет и не одну подряд, - прошептал Дан, сверкая глазами от воспоминаний. - Ты так сладко стонала и извивалась подо мной, просила еще, что не было там места отвращению. Так что же изменилось?

Все изменилось. Но самое главное - мы оба, - прямо глядя ему в глаза, ответила Соня.

Еще несколько мгновений он вглядывался в ее глаза, а потом резко отпустил и отступил на шаг, засовывая руки в карманы брюк. На лице тут же возникло чувство скуки, а глаза вновь стали нечитаемыми.

Мое предложение в силе. Только поторопись - иначе будет поздно.

Соня ничего не ответила. Развернулась и ушла. Следом за ней ушел и Дан. И в коридоре остался только Денис, который стоял за дверью одной из комнат и слышал весь разговор.

Он был нахмурен, взбешен и жутко нервничал. Он прекрасно услышал предложение Дана. И теперь сомневался в том, что Соня его не примет. Мало ли что могло ей стукнуть в голову. А еще этот поцелуй... Внутри все сдалось от досады и желания рвануть вперед и оторвать ее от брата. Она принадлежит ему! Никто не имеет права прикасаться к ней!

Соня благополучно сбежала с благотворительного вечера и вернулась домой. Оставаться там, на перекрестке двух огней и дальше, было тяжело. А еще внутри все неожиданно стало шевелиться - чувства, эмоции и переживания. И все из-за Дана, его пронзительного взгляда, голоса, ощущения рядом с собой сильного тела. И поцелуй. Соня была уверена, что в ней уже не осталось ничего к этому мужчине. И благополучно уверялась в этом на протяжении всего времени, как узнала, что он жив. Но даже не это было самым ужасным. Самым страшным была боль, что стала подниматься в ее душе. А еще отвращение к себе. Она топила все сожаления о своем предательстве, о невозможности что-то исправить и изменить. А теперь все это медленно, но верно стало подниматься наружу. А она не хотела ничего этого! Не готова была принять и вернуть себя прежнюю - слабую и беззащитную. Она просто не имела на это права: у нее был сын, ради которого нужно быть сильной.

Соня переоделась и решила спуститься вниз - в горле ужасно пересохло. Но дойти до кухни ей не удалось. В холе она встретила возвращающегося домой мужа. И сразу поняла, что он, видимо, знал о сцене в коридоре, потому как был зол и взбешен как никогда прежде. Девушка проигнорировала его и попыталась пройти мимо, холодным и вызывающим взглядом ответив на его взор. Он не смел предъявлять ей претензии, не она была инициатором случившегося.

Но он воспринял этот вызов иначе. Он увидел в ней уверенность, решительность и что-то еще, что заставляло задуматься о том, что она приняла решение. И это решение было далеким о того, которое устраивало его.

Что? Побежишь к нему? - злобно прошипел Денис, нависая над спокойно женой.

Нет, - ровно ответила Соня. - Я не собираюсь ничего менять в своей жизни. Тем более не думаю, что рядом с ним меня ждет что-то отличное от того, что есть рядом с тобой.

Не сказать, чтобы слова Соня успокоили ярость и боязнь мужчины. Она давно уже перестала быть такой безвольной и слабой, какой он ее нашел после "смерти" брата. Сейчас в ней была такая сила и воля, закаленная временем, что не стоило сомневаться в ее непредсказуемости и безрассудности. И было бы не лишним напомнить о своей власти.

Запомни: я не позволю тебе уйти к нему. А даже если и так - ты уйдешь одна, а мой сын останется со мной.

Ее не испугала эта угроза, поскольку она просто не собиралась допускать того, чтобы он привел ее в исполнение.

Я поняла, - только и сказала Соня, снова пытаясь пройти дальше.

Но он опять остановил ее, схватив за предплечье. А потом резко прижал к себе и жадно поцеловал. Глубоко и страстно. Как и прежде, когда они не были на виду она осталась равнодушной, не закрыла глаза и не ответила, только покорно открыла рот.

Что, противно? - зло прошипел Денис, не получив ответа. - После него?

Всегда было противно, - спокойно ответила Соня, глядя ему в глаза.

И столько там было отвращения и презрения, что ему не по себе стало. Он резко отпустил ее и она ушла. А он пошел к себе в кабинет, где стал методично вливать в себя алкоголь, утапливая в нем боль. Да, ему было больно. Больно от того, что любил, сильно, но понимал, что никогда, никогда не получит в ответ ничего хоть сколько-нибудь похожего на его чувства. Самым лучшим, на что он мог надеяться, так это на полное равнодушие. Сейчас она ненавидела, презирала. И эти чувства были так сильны, что просто невозможно им было перерасти во что-то лучшее, хорошее.

А вот Дана она любила. Любила так сильно, что готова была на многое. И сейчас он сомневался в том, что эта любовь ушла, как показывало это Соня. Не могут такие беззаветные, мощные чувства просто так уйти. Он по себе это знал. Всегда что-то да останется: память, ностальгия, отголоски желаний и эмоций. Это не вычеркнуть из жизни, как бы сильно ни хотелось.

Со злостью и обидой Денис запустил пустой бокал в стену. Хрусталь разлетелся на много-много мелких осколков по всему кабинету. И эти осколки были олицетворением того, что сейчас представляло собой его сердце. И все же, с горечью, но Денис понимал, что не заслужил лучшего за все, что сделал в своей жизни.

Но он будет бороться до последнего хотя бы за возможность быть рядом с той, кого любит так сильно и невыносимо.

Чуть пошатываясь от выпитого виски, Денис вышел из кабинета и направился к спальне жены. Соня как раз выходила из ванной в одной только короткой сорочке, открывающей стройные ноги и упругие бедра. А полупрозрачная ткань показывала намного больше, чем скрывала. С нескрываемым вожделением Денис смотрела на жену, шаг за шагом приближаясь к ней. Остановившись перед ней он резко сорвал с нее неглиже, разорвав его на кусочки. А Соня все так же безучастно смотрела в сторону.

Посмотри на меня, - приказал мужчина, грубо обхватывая ее рукой за подбородок и заставляя повернуть к себе лицо. - Я хочу, чтобы ты видела, кто будет тебя иметь.

Для этого мне не нужны глаза. Достаточно того, что мое тело молчит от каждого твоего прикосновения, - выплюнула девушка, все с тем же вызовом глядя ему в глаза и даже не морщась от боли, что он причинял своей рукой.

А с ним оно говорило? - прошипел разъяренно Денис, все сильней сжимая пальцы и оставляя синяки на тонкой коже.

С ним оно пело, - равнодушно, но честно ответила Соня.

Хлестким ударом по щеке Денис свалил ее с ног. Она упала на кровать и, прижимая руку к щеке... рассмеялась. Истерично, заливисто и злобно. И обожгла его таким взглядом, что в данную секунду он усомнился в ее адекватности и нормальности. Но это нисколько не убавило его напора и жестокости.

Раз за разом на Соню сыпались жгучие удары ладонью по лицу, пока он грубо насиловал ее, беспомощную и несопротивляющуюся. И эта покорность срывала все тормоза. Она даже не хотела защититься. Ей было все равно, что с ней делают. Она только кусала губы от боли и закрывала глаза, не издавая ни стона, ни вскрика.

Только когда все закончилось, Денис осознал свое поведение. Еще никогда он не был с ней так жесток. Не оставлял на лице такие следы побоев. Не оставлял ее сломанной куклой на красных от крови простынях.

Господи, - убито прошептал Денис, вставая с кровати и с ужасом глядя на то, что сотворил.

Он в отчаянии запустил руки в волосы, больно сжимая их, пытаясь хоть так прийти в себя.

Господи, - повторил он, падая на колени перед кроватью и дрожащими руками сжимая ее холодную ладошку, прижимая ее к лицу и лихорадочно целуя, пытаясь показать свое раскаяние. - Прости меня. Прости.

Долго и беспрестанно он шептал эти слова, ощущая, как по щекам текут слезы.

Прости меня. Я так тебя люблю. Прости. Прости. Прости...

Потом он, пошатываясь, поднялся на ноги и пошел в ванную, где набрал теплой воды. Туда он нежно и аккуратно опустил слабое тело Сони. Собственными руками смыл кровь с ее лица и груди, дрожащими пальцами касаясь ужасных синяков по всему телу. Сейчас он просто ненавидел себя за подобную жестокость. Ненавидел свой гнев и ярость. Ведь они причинили столько боли самому ценному, что было в его жизни.

Денис вернулся в спальню и сменил белье на кровати, отправив то в мусорное ведро. Потом принес на чистую кровать Соню и нежно завернул в одеяло.

Уйди, - только и прошептала девушка, отворачиваясь от него и сжимаясь в комочек.

Денис проглотил горький комок в горле и послушно ушел.

На следующий день он завалил Соню подарками. Дорогие украшения, огромное количество нарядов и духов. Он сделал все, чтобы попытаться сгладить свой поступок. А еще не показывался на глаза. Его вообще не было дома больше недели. Почти все это время он проводил в барах и кабаках, напиваясь в стельку изо дня в день. Но даже пары алкоголя не могли затмить той вины, что грызла его. Он перешел все рамки дозволенного, и это непростительно.

Помимо вины его терзала злоба. Яркая, неприкрытая злоба. Она буквально сверкала в его воспаленных покрасневших глазах. Все разбегались от него подальше, как только видели этот взгляд, обращенный на невидимого противника. Никакой запой не мог помешать тому, чего так желал Денис - смерти Дана. В этот раз настоящей. Всеми фибрами души он хотел задушить его собственными руками. И в этот раз первопричиной всего была Соня. Не власть, не деньги и не положение. Только она. Расстаться с ней он был не готов. Было плевать уже на все, кроме нее. А еще Тимур. Господи, как же он будет смотреть в глаза сыну, после того, что сотворил с его матерью?!

Хватит раскисать, - донесся до него раздраженный и злой голос Журавлева.

Не твоего ума дела, - рыкнул в ответ Денис, подавая знак бармену повторить порцию чего-то там.

Ты решил упиться до смерти, вместо того, чтобы взять себя в руки и все исправить? - садясь рядом, спросил Антон. - Или может готов опустить руки? А как же... Соня? - протянул мужчина имя той, на которую он обратит внимание всегда.

Она моя, - резко рыкнул Денис, повернувшись лицом к собеседнику. - И всегда таковой останется.

Не останется, если Дан будет жив.

До воспаленного сознания Дениса сразу дошла эта мысль, ведь он и сам не раз за последние дни думал об этом.

Есть идеи? - тут же собрался он, пристально глядя на Антона.

Есть. Но для этого ты должен привести себя в порядок, - сказал Журавлев и ушел.

Смотри, что я нашел, - усмехался Алан, заходя в кабинет друга и махая диском в руке.

Что это? - отстраненно спросил Дан, сосредоточенный на мониторе компьютера, где просматривал важные документы.

Взгляни, - хмыкнул Алан, садясь на край стола и бросая диск поближе к нему.

Еще мгновение Дан смотрел в сторону, потом вздохнул и перевел взгляд на диск.

Ну, посмотрим, - вставляя диск в компьютер, пробормотал мужчина.

Когда он просмотрел запись, был не то, что разъярен, сколько раздосадован. Не придерешься. Не мудрено, что все вокруг поверили. На диске была запись репортажа, что передавали по всем местным каналам в день их "смерти".

Отличная работа, - усмехнулся Алан. - Я бы сам поверил, если бы не знал, что монтаж.

Да, согласен, - все еще глядя на монитор, протянул Дан.

Не удивительно, что и Соня поверила, - внимательно наблюдая за реакцией друга, сказал осторожно Алан.

Дан перевел на него жесткий взгляд и тут же отвернулся.

Я ни разу не обвинил ее в том, что она поверила новости.

Ты знаешь, на что способен твой брат. Он мог ее заставить.

Невозможно заставить того, кем нельзя манипулировать. У него не было ничего, что могло бы повлиять на нее.

Он мог и это исправить, - хмуро сказал Алан.

Нельзя исправить взгляд, чувства, эмоции. В ней не осталось ничего от прежней Сони. И только она сама могла сделать это с собой.

Ты бы не кипятился, а все разузнал, - посоветовал друг.

Думаешь, я этого не сделал? - невесело улыбнулся Данияр. - Я узнал все практически сразу. Она вышла замуж за Дениса сразу после того, как узнала о моей смерти. Будто ждала только этого. Но знаешь, родила-то она не через девять месяцев после замужества. А только через шесть. То есть она носила его ребенка под сердцем задолго до того, как узнала о моей "смерти". Как можно объяснить это? - раздраженно и зло спросил Дан.

Алан ничего не ответил, но сомнения отчетливо читались на его лице и в глазах. Но делиться ими он не собирался. Сейчас Дан был не в том состоянии, когда можно прислушаться к доводам разума или сомнениям. Сейчас он был поглощен местью, ненавистью и ревностью. Алан очень часто видел, каким безумный взглядом друг провожает супругов Калининых. Как он сжимает кулаки, когда Денис целует Соню, когда прижимает к себе. А еще он, так же как и Дан, видел притворство, наигранное счастье и радость на ее лице. Уж кто-кто, а они знали, как она выглядит, когда счастлива.

Есть еще кое-что, что может тебя заинтересовать, - решив сменить тему разговора, начал Алан.

Что?

Твой брат зашевелился.

Что-то поздно.

Я не о делах. Он тебя убрать решил.

Это тоже не новость.

Да, но уже есть план и точная дата.

Что на этот раз? - почти устало спросил Дан.

Взрыв машины. Точные детали выясняются.

Данияр только кивнул.

Что делать? - полюбопытствовал Алан. - Есть вариант рокировки.

Мужчина ожидал снова увидеть знакомый тяжелый взгляд друга, но Дан лишь отстраненно кивнул. Алан остался доволен тем, что прежняя сентиментальность в отношении семьи осталась в прошлом - Денис давно доказал, что он не семья для Дана.

Я все устрою.

Ок. Только предупреди меня. Хочу взглянуть.

Алан никак не прокомментировал это желание, только коротко кивнул и ушел.

После ухода друга Дан невольно задумался над происходящим. И в частности над словами Алана о Соне. Все указывало на то, что она предала его. И предала самым мерзким из всех возможных способов. И глядя на нынешнюю Соню он понимал, что это вполне возможно. Но неужели он так обманывался в ней прежде, до того, как попал в тюрьму? Неужели она так умело оплетала его ложью и интригами? Нет, в это он не верил. Он умел видеть правду всегда. И ее любовь к нему была искренней. Вопрос в том, что же с ней стало и почему.

Раздраженно встряхнув головой, мужчина вернулся к работе, не желая думать над этим. Факт предательства на лицо, а что и как побудило к этому - уже не имеет значения. Ему нужно сосредоточиться на том, как за это отплатить, а не на терзаниях обиженного сердца.

Таисия до сих пор не могла поверить в то, что она замужем. Замужем за любимым человеком. За Ринатом. Все это - его "воскрешение", похищение со свадьбы, торопливая роспись в ЗАГСе - походило на сказку. А медовый месяц так вообще стал ее воплощением. Они путешествовали по Европе, каждые несколько дней пересекая очередную границу. Но оба мало что видели, поскольку большую часть времени проводили вдвоем в номере, наверстывая упущенное время в бесконечных разговорах и постельных играх. Ринат твердо намеревался обременить молодую жену не только кольцом, но и ребенком, которого хотел со страшной силой. Девушка поначалу противилась изо всех сил, но он умел уговаривать. И к концу медового месяца дала согласие, хотя в принципе оно уже не требовалось - Тася была уверена, что уже беременна. Счастью Рината не было предела.

Но все немного изменилось, стоило им вернуться домой. Мужчина сразу же погрузился в дела, уделяя ей не так много внимания. А Таисию угнетало плачевное положение подруги. Денис был против того, чтобы она приехала к Соне, да и Ринат опасался этого. Но все же девушки состыковались в городе. С одной и с другой была охрана, пристально следящая друг за другом и за молодыми женщинами. Обеих это напрягало. Но поговорить все же получилось.

Тася не удержалась и со всем восторгом поделилась с подругой своим счастьем. Соня в ответ лишь коротко улыбнулась и поздравила ее. Большего от давно потухшей эмоционально подруги она не ожидала. Но все же заметила ее излишнюю подавленность.

Что случилось? - тревожно спросила Тася.

Разве мало того, что уже было? - невесело усмехнулась девушка, рассредоточено глядя в окно. - Я устала, - вздохнула она.

Как ведет себя Денис?

Как обычно, за исключением излишней нервозности, - кивая за спину, где стояла ее охрана, скривилась Соня.

Да? А что тогда это? - проницательно спросила Тася, беря ее за руку и осторожно поглаживая пальцем синяки на запястье.

Это тоже - как обычно, - равнодушно пожала плечами Соня.

Если бы ты позволила все рассказать Ринату, он...

Нет, - решительно перебила девушка, понимая, о чем идет речь. - Я не стану затягивать в это Тимура.

Он так или иначе окажется затянутым - рано или поздно правда выйдет наружу, - попыталась уговорить Таисия упрямую подругу.

Я буду оттягивать это до последнего. Пусть дерутся и делят что хотят, меня в том числе - плевать. Но раздирать на части Тима я не позволю.

Если бы Дан узнал правду, я уверена - он бы помог вам.

А я не уверена, - покачала головой Соня. - Ему плевать на меня. И он не знает своего сына. Так что не думаю, что в один миг проникнется отцовскими чувствами и тут же кинется нам на выручку - мне тем более. Я еще и виновата останусь.

Тася лишь поджала губы. Она была обратного мнения. Возможно, дело было в том, что ей было тяжело смотреть на мучения подруги. И она надеялась на ее лучшую жизнь рядом с Данияром. Но с другой стороны - Соня могла оказать права и насчет Дана. Его тоже очень сильно изменило время и обстоятельства. И не факт, что с ним Соне было бы лучше. И все же, этот пустой взгляд и ничего не выражающее лицо пугали больше всего. И девушка приняла решение.

Да, милая, - ответил в трубку Ринат, когда спустя час после расставания с подругой, Таисия позвонила мужу.

Ты занят? - сразу же перешла к делу девушка.

Что-то случилось?

Типа того. Не мог бы ты подъехать к роддому?

Что с тобой?! Что случилось?! Тебе плохо?! Больно?!

Тася тут же мысленно чертыхнулась - не могла что ли придумать что-то более конкретное и не такое пугающее? Знает же как Ринат трусится над месячным зародышем в ее утробе - иногда даже слишком.

Нет. Со мной все хорошо.

Такой простой фразой девушка не отделалась. Пришлось долго и дотошно объяснять, что с ней все нормально, что ничего не болит и вообще она себя прекрасно чувствует. В конце концов, они договорились встретиться в указанном месте через час.

К приезду мужа Тася уже кое-что разузнала. С помощью круглой суммы денег она получила доступ к компьютеру, где указывались все данные рожениц и поступавших в отделение женщин. Все было написано с точностью до минуты, указаны имена дежуривших медсестер и акушерок. Вот только одна проблема: рядом с именем Сони стояла отнюдь не та дата и время родов, которые была на самом деле. Денис хорошо потрудился, убирая все следы. Но Таисия не сдалась. Она выписала все имена персонала, находившегося в ту ночь в отделении, в регистратуре узнала их адреса и ждала Рината на крыльце с целым списком людей, навестить которых собиралась. Двоих из них нашла в больнице, но те лишь хмуро качали головами и отводили глаза. Даже сумма денег, предложенная за правду, не помогла. И девушка поняла, что все это будет сложней, чем казалось. Неудивительно, что Дан так легко во все поверил - наверняка решил не углубляться и чисто по-мужски сдался на самом очевидном.

Ты можешь объяснить, куда мы едем? - спросил терпеливо Ринат, когда Тася села в машину и назвала первый адрес.

Нет.

Мужчина лишь вопросительно поднял бровь, но промолчал. Эту загадочность и чудаковатость жены он списывал на ее характер и беременность, поэтому просто молча ехал, куда она говорила. Но уже на первом адресе понял, к чему все ведет. Когда одна из медсестер грубовато отправила их прочь, прямо спросил:

Ты можешь объяснить мне, что мы делаем? И ради чего?

Прости, но нет, - поджала губы Тася.

Девушка твердо была намерена держать обещание, данное подруге, и не рассказывать правды. Но ведь она не обещала, что не покажет эту правду? Нет, не обещала. И именно это она делала. Просто не видела другого способа вернуть все на свои места.

С каждым новым адресом Ринат все больше хмурился, а Таисия злилась. Кто-то вообще не помнил названных имен и дат, а кто-то тупо лгал в глаза, даже не скрывая этого. Но ложь это не то, что хотела показать Тася. Она рассчитывала только на правду. И совсем уже отчаялась, когда в списке остался лишь один адрес. Ринат уже понял, что именно пытается показать Тася и с трудом верил в то, что выплывало наружу. Но отрицать очевидное не собирался. По каким-то причинам Тася не могла прямо рассказать правду, и ему это не нравилось. Но если смотреть с другой стороны - ему тоже нужны факты, дабы представить их Дану в качестве доказательств. И сейчас Ринат уже откровенно жалел о тех резких словах, что сказал в отношении Сони, в тот вечер, когда похищал Тасю из-под венца. Все-таки у девушки были мотивы так поступить и так жестоко обмануть. И не стоит винить ее во всех грехах. Но так же он не понимал ее нынешнего молчания. Чем вызвано оно?

За последней дверью стояла тишина, и Тася уже отчаялась совершенно, когда дверь все же открылась. На пороге квартиры стояла пенсионерка, лет шестидесяти и внимательно и вопросительно смотрела на пару перед собой.

Добрый вечер, - улыбнулась Тася, стараясь не показывать своего раздражения и злости, скопившихся за долгий день. - Валентина Степановна?

Да, это я.

Вы работаете в роддоме # 4758?

Нет.

Тася уже готова была завыть - это был ее последний шанс, а оказывается ей дали неверные координаты!

Я на пенсию год назад вышла. А так, да - я там работала.

Мне бы хотелось узнать у вас кое-что относительно одной из рожениц, у которых вы принимали роды. Правда, это давно было, прошло уже...

Я помню всех, у кого приняла малышей, - перебила ее женщина, несколько гордо задрав подбородок, что вызвало на лице девушки улыбку.

Тогда вы должны помнить, как вам дали деньги за то, чтобы вы забыли одну из них, - прямо сказала Тася, надеясь хоть такой откровенностью выдавить правду.

Неожиданно женщина зло прищурилась и захлопнула перед их носом дверь. Тася с отчаянием повисла в руках Рината.

Не волнуйся, я найду чем доказать правду, - пообещал мужчина, уверившийся в своих ошибочных выводах.

Точно?

Обещаю, - чмокнув ее в носик, улыбнулся Ринат.

Девушка вымученно улыбнулась в ответ и повернулась к лифту, чтобы спуститься вниз, как дверь квартиры снова открылась. Не успели молодые люди повернуться к старушке лицом, как в них посыпался ворох зеленых бумажек.

Заберите свои деньги и больше не приходите ко мне! Я не собираюсь врать, если у меня спросят правду.

На целый миг Ринат с Тасей замерли на месте, чего хватило женщине, чтобы снова закрыть дверь. Со счастливой улыбкой девушка взглянула на мужа и снова надавила на звонок. Женщина не выглядела добрее или расположеннее к ним, когда вновь открывала дверь.

Мы за правдой и пришли, - успела выпалить Тася, прежде чем ее окатили новым водопадом злости.

Женщина откровенно сомневалась, долго глядя на них, чуть прищурившись.

Проходите, - наконец вздохнула она, отступая в сторону.