***

В общей сложности в школе было около полутора тысяч учеников. И то, что каждого из них выбрали из числа многих, было ясно после просмотра всего пары личных досье, которое было заведено на каждого. Подробная информация о каждом ученике: возраст, рост, вес, группа крови, характеристика, полное описание внешности, детали, изюминки и много чего в таком же духе — все, вплоть до родинок на теле. Но что самое главное, у каждого была своя особенность, свой талант, дар — как угодно. У кого-то были особые навыки, кто-то обладал удивительной интуицией, кто-то был лучшим в своем деле, кто-то отличился умом уже в свои тринадцать. И сразу стало понятно, за что именно взяли в эту школу того или иного ребенка. Хотя некоторые были уже не детьми, в полном понимании этого слова — нескольким, пусть таких и были единицы, было даже больше двадцати.

Марк рассматривал фотографии, читал личные дела, уже мысленно выстраивая перед собой личность каждого ребенка.

Вот этот, с волчьим взглядом — очень упрямый, злой, но вместе с тем забитый жизнью, боящийся всего вокруг. Он как дикий звереныш — и боится, и кусается. А ведь ему всего четырнадцать. Но уже по глазам видно, как много он повидал за свою короткую жизнь.

А эта девушка — пустышка, которой стала, будучи проституткой. Подсаженная на иглу, с бездумным взглядом, не видящая ничего вокруг. Но красивая до одурения. И именно красота стала причиной того, что с ней случилось: попала не в ту компанию, быстро вкусила запретный плод, денег на дозу не было, а потому начала торговать собой. Ее заметили — яркая и привлекательная — забрали с улицы, дав место под крышей, но с иглы не сняли, чтобы не рыпалась.

Мелкий, очкастый паренек, лет пятнадцати, с красными от недосыпа глазами. Хакер, который взломал весьма недурственно засекреченную информацию. Просто ради шутки, игры. На его счету так же была пара взломов банковских систем. Но денег он не взял. Для него это была игра, адреналин. И если его чуть подучить, дать ему направление, цель, он свернет горы в мире взлома. Его забрали из семьи алкашей, где он подвергался избиениям, унижениям и много чему еще. Согласился пойти в школу почти сразу и добровольно. Его не смутили рассказы о том, куда его заберут. Он лишь попросил хороший комп, остальное его не волновало.

Каждый, чье дело просмотрел Марк, был особенным, уникальным, одаренным — физически или умственно. И каждому найдется место в системе, талант каждого разовьют до предела, отточат до совершенства. Кто-то станет одиночкой, освоит всего понемногу, чтобы работать самостоятельно. А кто-то будет в команде, где у каждого будет свое место, свое дело, своя задача. Каждого из этих ребят искали специально, не гребли под общую гребенку.

Отдельную папку составляла элита, как назвал их Тимур. Взгляд у всех целеустремленный, решительный твердый. Каждый так же по-своему хорош. А даже если и не очень — терпения и характера им не занимать. Их преимущество было в том, что они знали четко и ясно, без недосказанностей, куда и зачем идут. Они не боялись, не трусили, готовы были на жертвы. Но суть была в том, что и рисковать им особо не дадут. Их не пошлют туда, куда с легкостью отправят остальных. Они слишком ценны, любимы и дороги, чтобы с легкостью можно было рисковать ими. И пусть Тимур уверял, что все не так уж страшно, кто как ни Марк понимал и знал всю подноготную. Эти дети — пушечное мясо в большинстве своем. Лишь самые сильные получат настоящий шанс на новую лучшую жизнь, лишь немногим удастся удержаться, если они захотят. И в этом все дело — много кто не захочет. Но тут друг прав — общество не обеднеет, если парой преступников станет меньше.

Марк не был особым моралистом, щепетильность его тоже не зашкаливала, но и так просто и легко согласиться принять в подобном проекте участие, было для него невозможно. Слишком много того, что напрягало его и не устраивало, что вызывало сомнения и противоречило его нравственным устоям и принципам. И хочется и колется, как говорится. Он ведь прекрасно понимал, что слова друга о том, что через некоторое время он на стену полезет от скуки и безделья, были правдивы на сто процентов. Он ничего не умеет, кроме того, что делал последние пятнадцать лет. Ни-че-го. А он воевал, убивал, обучал и вел за собой. Куда он пойдет сейчас, когда вышел в отставку? В офис? Очень вряд ли. А ничего подобного тому, что он может захотеть, ему никто не предложит. Но и чтобы согласиться на предложение друга, тоже нужно многое осмыслить. Например, понять, что если он скажет «да», уже не будет пути назад, не будет места жалости или сомнениям. Если он согласится, то должен будет принять навязанные правила, иначе толку от него не будет никакого. Не сказать, чтобы Марк питал какую-то слабость к детям, просто в чем-то сложно будет проигнорировать этот факт — они дети. Да, пусть кому-то уже больше восемнадцати, это воспринимается более или менее спокойно. Он и сам пошел служить в этом возрасте. Но ведь большинство младше, девяносто процентов — несовершеннолетние. И пусть в глазах каждого уже прожитая по-своему жизнь, свои проблемы и опыт, суть остается прежней. Сможет ли он забыть этот факт и видеть перед собой лишь учеников? Лишь объект для своей работы? Это было самым сложным, в чем Марку предстояло разобраться. Он никогда не имел такого опыта, никогда ему не доводилось заставлять, ломать и требовать: все, кто был когда-либо под его началом, знали на что шли. В этой же ситуации нужно будет действовать грубо, применять силу и жесткость. И будет ли это тем, чего он хочет на самом деле? Получит ли он хоть какое-то удовлетворение от проделанной работы, как бывало прежде?