***

Проходило время, и Марк окончательно привык к новому месту работы. Влился в график, в занятия помимо своих, быстро освоил еще несколько предметов, знакомых и понравившихся ему, чтобы быть на подхвате и заняться чем-то кроме физподготовки студентов. Помимо того, чем он хотел заниматься, было и то, что пришло само — психология. Без этого было сложно работать в любом направлении, да и весьма полезной была эта головоломка. Марк научился находить подход к каждому из тех, кто занимался у него. Он улавливал слабости, видел сильные стороны, положительные и отрицательные черты характера — и все это помогало ему правильно работать с тем или иным учеником. Он знал куда давить, чем стимулировать, чем угрожать, знал, какие слова нужно подобрать. Он вычленял из разговоров, взглядом и поведения то, что было нужно и полезно ему, то, что старательно прятали. И то, что он начал понимать своих студентов, и соответственно пользоваться этим, сделало из него того, кого ненавидели больше всего. Всего за полгода Марк превзошел всех преподавателей в этом плане — к нему относились с наибольшим уважением и страхом, с опаской, с неприязнью и еще кучей чувств. Его боялся и ненавидел наверно каждый, кто учился здесь: за безжалостность, за проницательность, за умение видеть обман, за жестокость и непробиваемость. Последнее, пожалуй, было самым раздражающим для учеников школы: Марк не реагировал на оскорбления, на подколы и поддевки, ни на что вообще. Он лишь молчал и смотрел, а взгляд у него был тяжелым и холодным, последнему он научился от Евы.

— Нельзя показать ни доли тепла или слабости. Они сразу почувствуют слабину, попытаться залезть под кожу, понадеются на тепло и расположение, а потом горько обмануться.

— Не думал, что тебя заботит это — их чувства, — удивился Марк тогда на слова Евы.

— Их чувства к нам должны быть такими, чтобы мы могли ответить тем же. Не только им нельзя привязываться, но и нам. Ты должен это понимать.

Марк понимал прекрасно. О какой привязанности может идти речь, когда через год-два эти дети навсегда исчезнут из их жизней? Как нежность и тепло помогут им тогда, когда придется толкнуть того, кто стал дорог, в ту пропасть, к которой ты его готовил? Здесь тяжело жилось не только ученикам, но и преподавателям. Да, эти дети не ангелы, не будят в душе бурю чувств и эмоций, не смотрят на тебя наивными глазками, желающими тепла и любви. Но есть в них то, чему весьма трудно противостоять — страх в глазах. Даже самые отпетые и безжалостные испытывали его. Они кичились своей силой, своей злостью, а потом и приобретаемыми умениями. Они загораживались от окружающих стеной самоуверенности и решительности. Но в глазах был страх. Он был глубоко, не всегда осознанный — подсознательный, но был. Здесь никто не знал, что его ждет, никто не ведал, что с ним будет дальше. Но догадывались все. И эти догадки, эта неизвестность, недоговоренность пугала еще больше.

И вот это желание — избавить от страха, защитить было у многих, кто был рядом с этими детьми. Не каждый, но большинство преподавателей были чувствительны на этот счет. А потому приходилось загораживаться в ответ — равнодушием, холодностью, отстраненностью и негативом, иногда даже презрением. И для каждого из учителей не секретом было то, что о них говорят и думают студенты: бесчувственные, жестокие, циничные твари. И за это их тоже ненавидели.

Тяжело было находиться в этой гнетущей атмосфере круглосуточно. И с каждым днем это все накапливалось и накапливалось. Марк по себе узнал, почему в конце каждого дня каждый его коллега выжат, как лимон. По себе понимал, что депрессия на пороге. И в такие моменты, когда накатывало очень остро, человек просто выходил за пределы школы. На день-два каждый из них мог исчезнуть, уехать, расслабиться и отдохнуть вне высоких стен. Большой автопарк был в распоряжении преподавателей, чем весьма регулярно пользовался сам Марк. Гоняя по пустой трассе на предельной скорости, он выбрасывал из головы все мысли, расслабляясь, как только возможно. Он выезжало в ближайший крупный город, где просто снимал номер в отеле и спал двое суток беспробудным сном, восполняя все силы — физические и моральные.

Уже весной Марк решился на то, на что Тим подбивал его уже пару месяцев — собрать свою группу. И в принципе это не составило труда, он давно уже мог приблизительно сказать, кого бы взял в подопечные и с кем мог работать. Осталось лишь проанализировать и составить список тех, кто сможет работать друг с другом, посмотреть, как они буду контактировать, и выйдет ли тандем. Когда Марк представил Тимуру два списка с предполагаемыми группами, друг впал в ступор.

— Ты серьезно?!

— Да, — хмыкнул Марк, насмешливо глядя на мужчину.

— Ты хоть понимаешь, на что подписался? Ты собрался загнать в одну клетку два разъяренных тигра в период спаривания и борьбы за самку?

— Какие у тебя яркие метафоры, — фыркнул Марк.

— Марк, ты понимаешь, что это? — Тим ткнул пальцем в листы перед собой. — Это будет не группа, это будет цирк, да и только. Или хуже — драка на выживание. Как тебе вообще пришло в голову соединить в одно «элиту» и «отбросы»?!

— Я хочу попробовать, — спокойно ответил Марк, пожав плечами.

Да, мужчина знал, что идет на риск, пытаясь создать сплоченную команду из тех, кто заранее ненавидит и презирает друг друга. Но в тех списках, что он предоставил Тимуру, были именно те люди, с которыми он желал бы поработать. И именно в таких командах. Он тщательно изучил каждого предполагаемого члена своей команды: привычки, характер, нрав, предрасположенности, умения, навыки и способности. И понимал, что соединить этот взрывоопасный коктейль будет нелегко. Но если получится — у него будет лучшая команда, а у нее все шансы выжить в том мире, к которому он будет ее готовить.

— Я отдам психологам на рассмотрение твои списки, — вздохнул Тимур. — Пусть они решат, насколько ты безумен.

Марк только хмыкнул.

К удивлению Тимура психологи одобрили оба списка из тех, что составил Марк. Они признали, что будет непросто сплотить тех, кого выбрал мужчина, но результат будет стоить того. Также они посоветовали, на каком именно остановить выбор — меньше проблем и больше возможностей. К этому совету Марк прислушался, и уже через несколько дней собрал в своем зале тех, кого посчитал достойным.

Двое — парень и девушка. Идеальные бойцы. Два и два с лишним года каждый из них находился в школе. Денису было восемнадцать, Лесе семнадцать. Он был из «элиты», она — «отброс». Девочка выросла в приюте, сюда попала в пятнадцать. Красивая, рыжеволосая, но без единой веснушки на лице. Высокая, стройная, знающая себе цену, немного стервозная и заносчивая. В школу попала благодаря броской внешности, а позже заявила себя как отличный боец. Она прекрасно владела огнестрельным и холодным оружием, была выносливой, сообразительной и далеко не дурой.

Денис был типичным «элитовцем». Сын генерала, вырос в семье потомственных военных, в шестнадцать пришел в эту школу по совету отца. Был целеустремленным, напористым и решительным. Его Марк выбрал из пары десятков похожих потому, что мальчик был весьма неплохим партнером для Леси, вместе они будут идеально сочетаться. Когда-нибудь. Сейчас же оба смотрели друг на друга с нескрываемым презрением и злобой, стоя друг от друга на расстоянии нескольких метров, воинственно сложив руки на груди. Впрочем, и остальные двое из команды заслужили от парня презрительный взгляд. Но девушка четырнадцати лет не смела ответить тем же, опустив голову и нервно теребя пальцы на руках. Во всей ее позе, косых, коротких взглядах читалась загнанность и неловкость, неуверенность в себе, зажатость. Все это было следствием того, в какой семье выросла Арина. Ее избивали с самого детства, запугивали, и издевались, как только могли родители-наркоманы. В тринадцать ее изнасиловал собственный отец, тогда же ее и забрали из дома. В школе, где девочка училась, она была лучшей, причем не только в своем классе, но и во всем заведении в принципе. Настоящий вундеркинд, она уже заканчивала одиннадцатый класса. Блестящий ум — и это мягко сказано. Здесь девочка имела возможность учиться дальше, развивать свой разум, и ей это нравилось. Она была из тех редких детей, которые пришлю сюда почти добровольно, и не относилась при этом к элите. Но здесь ей тоже приходилось нелегко. Давящая атмосфера, насмешки, слабость в моральном смысле сделали из нее серую мышку, которая носа не выказывала из своей норки, где за горой учебников пряталась от мира. И Марк собирался выковырять ее оттуда, привить некоторые способности, которые пока игнорировались этим ребенком, и не прививались преподавателями в связи с тем, что не было особой нужды — свое дело девочка знала: пока ей нужно было повзрослеть немного и просто сформировать свое мышление и ум. Но время пришло, чтобы немного потрусить эту малышку, чем и собирался заняться Марк.

Четвертым в группе был парень. Что-то среднее между умом и силой. Компьютерный гений, но при этом не лишенный и физических данных, не таких, какими обладали Леся и Денис, но все же на уровне. Марк и Андрея собирался подтянуть в этом смысле.

И пятым был Костя. Вор, умеющий вскрыть практически любой замок. Легкий, ветреный, любящий риск. Его забрали из одной группировки, на которую мальчик работал. Он мог достать любую вещь из любого дома, офиса, украсть из под носа, вытащить из кармана так ловко, что никто не заметит. С техникой в своем деле был на «ты». Физически неплохо развит, особенно гибкостью и юркость — в его деле главный фактор. Но кое-каких навыков ему не хватало.

Вообще вся эта команда должна была быть одним целым, но вместе с тем каждый мог быть сам по себе. Это тоже было выгодным ходом — взаимозаменяемость, поддержка, помощь во многих ситуациях, а не только тех, в которых ты знаешь толк. Мужчина собирался создать самую интересную группу из всех. Мало того, что решился на соединение «элиты» с «отбросами», так еще и собирался сделать из каждого отдельного бойца, знающего и умеющего больше, чем до этого. Смысл того, что детей собирали в группы, был в другом: до предела развить возможности каждого в отдельности и заставить их вместе работать. Марк собирался пойти иным путем: заставить их работать вместе, учиться вместе, но стать не просто одним целым, а каждого в отдельности довести до высшего уровня, сделать универсалом.

Возможно, Марк слишком замахнулся. Обычно подобная практика была отдельной: ты выбираешь человека и только с ним одним занимаешься. Марк решил совместить. Это было ему по силам, и он знал, что справится, тем более именно с этими детьми.

— Зачем нас позвали? — спросил Денис самым первым.

Его отношения с Марком были самыми спокойными и простыми: ученик-учитель. Ни ненависти, ни презрения. Только спокойствие, понимание, нормальное общение. И именно ему было проще всего начать диалог. Леся почти не занималась с Марком, зная о нем по слухам и шепоткам за спиной, ее преподавателем была Ева. Андрей так же занимался под руководством его напарницы, а Арина была редким посетителем его занятий, и попросту робела. Костя молча наблюдал. Он вообще был неговорливым, предпочитая действовать молча и тихо — профессиональная привычка, так сказать.

— С этого дня вы пятеро находитесь под моим личным контролем и наблюдением. Я буду заниматься с вами отдельно и дополнительно. Вы — новая группа под моим руководством.

— Это смешно! — фыркнул Денис. — Мы с ними не сработаемся, — он кивком головы указал в сторону остальных членов группы. — Вам ли не знать…

— У вас нет выбора. Решение окончательное, — спокойно перебил парня Марк. — Я выбрал каждого из вас потому, что посчитал нужным. И работать вместе вам придется, — он сделал ударение на последний слог, — как бы вы ни хотели обратного. С этого дня — вы одна команда. Оставлю вас обдумывать эту новость до завтрашнего дня. А завтра после своих занятий вы приходите в мой зал, и мы начнем работать вместе.

Марк не стал слушать возмущения и возражения, что последовали тут же за его приказом. Он просто вышел из зала, оставляя детей знакомиться. Но никто, естественно, этого не стал делать — они разошлись тут же, бросая друг на друга косые, недовольные взгляды. И дело было даже не в том, что «элита» соперничает и на дух не выносит «отбросов» и наоборот, а в том, что команду в принципе было трудно составить. Эти дети не умели контактировать правильно, лишь так, как иногда было нужно, а не как необходимо. Они не умели и не хотели искать общий язык, предпочитая равных и близких себе по духу. Они не старались сближаться и знакомиться, даже живя в одной комнате. И ведь это только начало. Им придется притираться, придется учиться уступать, смирять свой гнев и недовольство, искать компромиссы, чтобы стать одним целым. И это всегда было нелегко, это всегда были скандалы и склоки, драки и обиды, угрозы и многое-многое другое. Марк знал, что сегодняшнее возмущение — лишь начало, отголосок того, что будет дальше. Представлял себе фронт работы, и в моральном плане в особенности. Это ведь ему придется научить их, придется заставить, найти подход, точки соприкосновения, показать им, что не настолько они отличны друг от друга, как им кажется. Даже общие интересы ему предстоит выявить, чтобы начать с малого. А они будут сопротивляться — из принципа, из злости и упрямства, не желая подчиняться. И тогда он пойдет на крайние меры, которые не понравятся никому. Марк очень хорошо представлял, что его ждет уже завтра, в том числе и видя, как это происходит у других групп и их кураторов. Но трудностей он не боялся. И специально искал их, хотя бы потому, что в последнее время ему было скучно.

Именно скука и тоска, которая гложила его уже давно, не давила ему покоя. Он не находил себе полного применения, ему чего-то очень сильно не хватало, и он даже не мог сказать чего. Нечто подобное на него накатывало периодически. Возникало чувство неполноценности, нехватки чего-то важного, что он постоянно упускал из виду. Он забивал эти мысли работой, заданиями, чем угодно, но они неизменно возвращались в его голову. И все бы ничего, если бы он понимал и осознавал, чего же ему не хватает, чего просит его душа. Но его прагматичный и холодный закаленный разум просто был не способен зайти дальше, чем умел. И пока он нос к носу не столкнется с этим, он и не поймет, что ему так необходимо. Иногда он делал попытки угадать. Это были какие-то безумства, или же наоборот нечто скучное. Это были женщины, это были автомобили и байки. Это были перелопаченные книги по философии — пожалуй, самое нелепое, за что он когда-либо брался. И много чего еще. Но каждый раз это было не то, и острое чувство разочарование завладевало им из раза в раз. Сейчас наступала подобная пора, возможно, по-научному это просто была депрессия — трудно избежать ее при таком образе жизни. И Марк собирался с ней бороться до того, как она полностью окутает его. Лучше он забьет свой разум делами, чем постепенно позволит завладеть им подавленности и тоск