Дела семейные.

Вниз эльфа транспортировал Гром. Он просто сгрёб болящего в охапку и поволок к лестнице, невзирая на вялые трепыхания лапками и вопли на тему: "Я сам в состоянии, отпусти меня немедленно!" Впрочем, сопротивление было быстро подавлено вреднючей Лисой:

— Если уж так хочется сломать что-нибудь, падать с лестницы не обязательно! Выбери конкретные кости, попроси Грома — он, по крайней мере, сломает только их, а не все разом! И лестница цела останется! — рыкнула она. Квали обречённо затих и дал спокойно донести себя до накрытого стола. Зато потом!..

Первый кусок мяса, зажаренного с луком, чесноком и перцем, хрупкий эльф откровенно сожрал. Еле-еле хватило ему выдержки порезать мясо на куски, а не вцепляться в шмат зубами, урча, как голодный кот. Даже Гром проникся и уважительно сказал "Ого!", но эльф его проигнорировал. И очень забавно расстроился, глядя на опустевшую тарелку. Но к середине второго куска уже начал смаковать, и огурцом захрустел, и картошечки варёной, с маслицем, добавил. И на окружающих наконец-то обратил внимание.

— Ну что, ты уже вменяем? — хихикнула Лиса. Она сидела, подперев голову рукой, и только удивлялась — куда в такого тощего всё это влезло? Подкладывать на тарелку эльфу ничего не пришлось, он всё хватал и тащил сам — и жевал, жевал, жевал… Будто год не ел, чесслово!

— Ум-гум! — утвердительно мотнул головой Квали.

— Тогда объясни внятно, чего от тебя ждать? То, что мне про тебя Гром рассказал — вообще ни в какие ворота! Просто волосы дыбом, чесслово. Вот теперь к тебе цвета вернулись, да? А крыша по этому поводу на место встанет? Хотя, если честно — не понимаю, как это взаимосвязано. Собаки, вон, живут в чёрно-белом мире — и ничего, нормально. И среди людей дальтоники есть — и вполне приличные ребята. Ты извини, что напрягаю, но вопрос животрепещущий. Как сам-то ощущаешь — можно тебя в общество невинных девиц пускать?

— Понимаешь… Мням, как бы тебе сказать… — эльф дожевал, запил вином. — Люди тоже зависят от цвета, просто слабее. У вас цвета влияют на эмоциональный фон, а у нас на психическое здоровье и даже на внешний вид. Яркий пример — дроу. Это ж тоже эльфы, а выглядят, как другая раса. И то, что мы стараемся окружать себя красивыми вещами — не прихоть, а жизненная необходимость. Заставь эльфа жить среди уродства, слушать какофонию, ощущать постоянную вонь — он либо сойдёт с ума, либо начнёт изменяться. А бесцветный мир уродлив, Лиса. Я сам до конца не понимаю, но у меня это, кажется, шло по спирали: чем меньше оставалось цвета, тем меньше меня интересовал мир — и так далее, одно за другим. И я Грому уже сказал — у меня ведь не только цвет пропал, запах и вкус тоже. Жить стало совсем неинтересно. Но бесцветность, видимо, играла основную роль. Цвет создаёт гармонию, которую не в силах создать форма, а иногда и меняет форму — визуально. Для эльфа не важно, насколько богато или бедно окружение — важна гармония. Вот тут у тебя очень симпатично! — Квали умудрялся одновременно говорить, хрупать огурцом и доедать картошку, посыпанную зеленью. У еды был вкус, цвет и запах — непередаваемый, давно забытый кайф!

— Это "симпатично", — хмыкнула Лиса, — называется "шиш в кармане"!

— Эй! Если с деньгами проблемы — только свистни, мигом пару зверей подкинем! Не вопрос! Только не мнись, хорошо? — забеспокоился Квали, даже жевать перестал.

— Да нет, сейчас-то всё нормально, — отмахнулась Лиса. — А вот на кружки к открытию у братца Ваки одолжить пришлось. Ох, он меня отлаял тогда! — засмеялась Лиса. — За то, что сначала купила, а потом уже стала смотреть, что досталось! — пояснила она. — Купила-то за три клочка. А ремонт всё, что было, сожрал, и ещё попросил. Ну, так откуда мне было знать, как нормальные люди недвижимость покупают? Нам уголовное право преподавали, а в таких делах — я ж полный ноль. Была. Да и соображала на тот момент… плоховато, скажем так. Если бы мозги на месте были, стольких глупостей бы не наделала! Ты и Птичку бы нашёл тогда ещё, может, и не погас бы. А я же её удочерила, Лягушонок! По Утверждению.

— Оп-па! — захлопал глазами эльф.

— Вот тебе и "оп-па", зятёк! — заржала Лиса. — Гром, сока больше нет, сидр будешь? Сами делаем, яблоки девать некуда!

— Сами? Давай! — Гром расслабленно блаженствовал, наслаждаясь почти семейной идиллией и отсутствием необходимости что-то говорить.

— Блли-ин! — никак не мог переварить убийственную новость Квали. — Так ты же что же — если мы, значит — это, так ты, значит… Ой, ё! — он пригорюнился было, подпёр голову руками, надкусанный пирог торчал над головой, как третье ухо. Потом вдруг воспрянул от пришедшей в голову мысли: — Слушай, так она теперь человек, что ли? По документам?

— Ну да, — пожала плечам Лиса. Квали расцвёл.

— Так это ж здорово, Лиса! Ты даже не представляешь, насколько! Да и вообще! — он вдруг принял восторженно-наивный вид: — Райн Громад дэ Бриз, — он сделал ручкой в сторону Грома, — уже успел просветить меня насчёт моих обязательств по отношению к вашей особе! — Лиса удивлённо нахмурилась, а эльф положил недоеденный пирожок, соскользнул со стула и, картинно опустившись перед Лисой на одно колено, взял её за руку.

— У-у-у! — Гром, зажмурившись, схватился за голову.

— Благословенная райя Мелиссентия дэ Вале! Позвольте просить вашего снисходительного разрешения за тот поцелуй, которым вы меня удостоили, лизать вашу жопу до конца своих дней! — с великой торжественностью изрёк Квали.

— Что-о-о? — глаза Лисы вытаращились, она вырвала у него свою руку, попыталась схватить эльфа за ухо, он увернулся, плюхнулся на зад, ойкнул и довольно заржал. — Ах, ты! Да я ж тебя! — она сдёрнула с плеча полотенце.

Трясся стол, тряслись и ползли к краю кружки. Бессильно лёжа на столе, трясся, хрюкал и подвывал басом Гром. Эльф с хохотом и верещанием удирал на карачках, петляя между столами и сшибая стулья, за ним бежала Лиса и стегала его полотенцем по тощей заднице.

Позвольте вам представить…

— А это что за хрень?

— А чем тебе не священный ключ Вэльфи Благословенной? — гордо подбоченилась Лиса.

— Эпс… — подавился Квали. Гром хрюкнул. Эльф пошёл кругом, рассматривая здоровенную деревянную бочку, водруженную на бетонный цоколь. Чуть выше днища из неё торчали четыре трубки в сторону сада, из них непрерывными бойкими струйками текла вода в неглубокие — на штык лопаты — желоба. Четыре ручейка в выложенных камушками и промазанных строительным раствором руслах разбегались в стороны и терялись под яблонями. Вдоль одного тянулась замощенная осколкам разноцветных плиток дорожка.

— Чего? — засмеялась Лиса. — Ну да, на "ключ воды хрустальной в рост человеческий" не сильно похоже. Да и с мрамором у нас как-то плоховато, знаешь ли! Как-то он денег стоит! Обошлись подручным средствами!

— Это… сами придумали? А в бочку "Источник" кидаешь, да? — сообразил эльф.

— Естественно, — пожала плечами Лиса. — Самый дешевый, на три месяца. Больше-то ни к чему, и селективность высокая не нужна — это ж не для питья. А идею Птичка подала. У них это по истории было — так она мне за зиму плешь проела! Я наизусть запомнила: "И ударила Вэльфи Благословенная в склон холма посохом своим, и забил из недр ключ воды хрустальной в рост человеческий. И разбежалась та вода тысячей ручьёв, кои до сей поры землю увлажняют и питают собою всё растущее на склонах холма Стэн." Во, видал? Ночью разбуди, блин — не собьюсь ни разу!

— Да-а! — проникся Квали.

— Ну, а техническое решение — это уже моё. И бочка, и канавы. Птичка мне вырисовывала на земле, где копать — и. знаешь, я эти ваши эльфийские способности зауважала страшно! Ни разу ни одного корешка под лопату не попало! Как-то она их убирала с дороги, напевала, бормотала — и действовало! Мы с ней вдвоём за месяц управились — и прокопали, и края промазали, чтобы землю не размывало. Вот и пожалуйста: "увлажняет и питает"! Скажешь — нет? А потом девкам счастья до конца лета хватило — кораблики по воде пускать, а потом у реки ловить — чей первый доплыл.

— Девкам? — не понял Квали.

— Да у Ролы, поварихи моей, две дочки, со старшей Птичка в одном классе оказалась — до сих пор дружат. Хорошие девчонки, правильные, — Лиса и Квали медленно шли по дорожке вдоль ручья, Гром за ними.

— Хорошо у тебя тут, — вздохнул Квали. Он всем телом вбирал льющееся со всех сторон довольство и умиротворение. Долго, очень долго он был не в состоянии это делать, даже и желания такого не возникало. С другой стороны, и слава Жнецу. Мог превратиться в чудовище, в присутствии которого вся растительность теряла бы жизнь и засыхала на глазах. Ужас какой! Эльфа передёрнуло. Такой участи и дикому лесу не пожелаешь, не то что заботливо выращенному саду — а это был счастливый сад, уговоренный, обласканный. Сад, где растения не ссорятся и не мешают друг другу жить.

— Да я тебя умоляю! Я-то тут при чём? — фыркнула Лиса. — Это Птичкина вотчина! Я только дорожку эту замостила да в паре мест скамейки воткнула — а остальное всё она! Тут уже был сад, когда мы приехали, только очень грязный, почти бурелом. А она тут бродила, напевала что-то — и понемногу стало хорошо. Ещё бы тебе тут не нравилось!

— Туплю, — согласился Квали. Чем дальше они шли, тем больше он нервничал, и вся умиротворённость, разлитая в воздухе, не могла вселить в него уверенности. Даже Лиса наконец заметила и оборвала свой рассказ.

— Лягушонок, ты чего? Что-то не так?

— Страшновато, — криво улыбнулся Квали с закушенной губой.

— Однако! — опешила Лиса и даже остановилась. — Ты это завязывай, с таким настроением с девушками не знакомятся! А тебе её ещё обая…ивать… как это сказать-то? В общем, ты не прав! — эльф виновато пожал плечами. — Ну, давай отложим. Торопиться-то некуда, — растерянно предложила Лиса. — Придёшь в себя окончательно — тогда и… Ты сегодня и так перенервничал — таких монстров жутких полдня гонял! — вредно хихикнула она.

— Ага, ага! — обрадовался Гром. — Я такой стра-ашный! — он оскалился, воздел руки со скрюченным пальцами и навис.

— Да нет, ребята, вы не понимаете… — Квали сосредоточенно пинал косо стоящую плитку на дорожке. — Я… Этот сад… Вы не чувствуете — а я вижу. Это сад счастливого эльфа, понимаете? Тогда ей было плохо, и она потянулась ко мне, я был ей нужен. А сейчас ей и так хорошо, и боюсь, что окажется — нафиг я ей сдался. Собственно, что я ей могу предложить? Постоянную трёпку нервов в ожидании меня из рейдов? Вот счастье-то неизбывное! — эльф, не поднимая головы, старательно расковыривал ногой дорожку. Гром со вздохом опустил руки. Ну, вот опять проблемы! Когда ж оно кончится-то?

— Поня-атно… — протянула Лиса. — Только вот, что я тебе скажу, Большой, — она подцепила Квали под локоть и повела дальше. — А скажу я тебе прописную истину, банальность даже. Это все знают, но почему-то никто не осознаёт. Так вот. Нужен ты кому-то или не нужен — это каждый для себя решает сам. Сам, понимаешь? Захочешь — станешь и нужным, и необходимым и единственным. Вопрос, конечно — в каком качестве? Тут, конечно, ничего заранее сказать нельзя, но, знаешь, и просто хорошие дружеские отношения дорогого стоят! Некоторые, вон, женятся, а потом всю жизнь лаются или вообще разводятся. Будешь спорить? Или тебе просто суетиться лень? — вредно поддела она эльфа

— Умная, да? — хмуро пробурчал эльф, но дальнейший спор стал бессмысленным — они пришли.

Дорожка выбежала на широкую полосу травы вдоль берега. Слева до самой кромки воды раскинулась огромная клумба, прорезанная четырьмя ручьями. У её края стояли две скамейки с высокими спинками, между ними был вкопан одноногий стол. Справа от дорожки стояли качели — две верёвки, доска, за качелями опять цветник до ограды соседнего участка. Дорожка сбегала к мосткам, идущим вдоль стены лодочного сарая. Из щели в настиле мостков торчал косо воткнутый большой зонт от солнца, из-под края зонта виднелась раскрытая книга. На неширокой полосе песка у воды стоял песчаный замок. Какой-то ребёнок, загорелый до черноты, с белыми, забранными в хвост на макушке волосами, выскребал песок изнутри через небольшое отверстие у подножия башни.

— Ребёнок… — упавшим голосом сказал эльф.

— Это не ребёнок! — засмеялась Лиса. — Это спятившее боевое заклинание тотального уничтожения! Как она мне ещё весь дом не разнесла — это только Птичку благодарить надо! Да вы не туда смотрите! Птичка на мостках под зонтиком.

— О, супри-из, видишь, какая штука… — озадачился Гром. — Ты это что же это — замуж вышла?

— Вышла, — вздохнула Лиса. — А толку? Да сейчас сам всё поймёшь. Ника, Птичка, девочки! — крикнула она. — Обедать пора! Собирайтесь!

— Мама! — вскочил ребёнок.

— Ника, Ника! Платьице накинь! — за зонтом началось активное шевеление, поднялась девушка — сарафанчик, белокурая коса, в руках какая-то детская одёжка. Ника вприпрыжку, на ходу обтирая об штанишки налипший на руки песок, побежала к мосткам. Птичка собрала платьице к проймам, опустила на поднятые руки девчушки, натянула ворот, одёрнула подол. — Молодец, беги! — нетерпеливо приплясывавшая во время процедуры одевания Ника вприскочку побежала вверх по склону. Птичка неторопливо выдернула и сложила зонт, подобрала книжку и тоже пошла наверх, из-под руки разглядывая стоящих на берегу.

— Мама, мамочка, смотри, какой я дом сделала! Во какой!

— От, да-а… От, супри-из… — Грому вдруг очень захотелось присесть. По траве, подскакивая, азартно блестя глазами и улыбаясь до ушей, к ним бежал… Донни. Да, волосы белые и прямые, клыков не наблюдается — но всё остальное! Даже веснушки полосой через слегка вздёрнутый нос — и те на месте! Только глаза карие, и ушки эльфийскими ракушками — но это, несомненно, был Донни. Только маленький. — Лиса, ты, это?..

— Да-а… Не знаю! — отмахнулась Лиса. Живой снаряд врезался ей в живот, обхватил руками, лукаво зыркнул на Грома. — Ника, детка! — пошатнулась Лиса. — Ты ж меня свалишь! Кушать пойдём? — Ника задрала голову, покивала с улыбкой, опять стрельнула глазами в Грома. — Да ты лучше на Лягушонка посмотри, — подтолкнула Лиса локтем Грома. — Настоящий лягушонок! — тихо хихикнула она.

— Чего это? Почему это? — не понял Гром.

— А брачная окраска! — тихо заржала Лиса. — Как по весне у лягушек! Гром посмотрел и тоже захрюкал.

Правда, по напряженности позы эльф больше напоминал сделавшую стойку охотничью собаку. Но цвета… Ну, что тут скажешь! Он сиял. Волосы завились на концах в локоны, и даже в ярком солнечном свете было видно, как пробегают в них радужные искры, кончики ушей горели, как красные фонарики, изумрудами переливались глаза. "Вот это и называется — одухотворённость", подумала Лиса, "Рядом с этим эльфийским воином любая человеческая красавица сейчас покажется даже не куклой, а огородным пугалом. Пожилым".

— Что вы ржёте, убогие? — покосился эльф на Грома и Лису.

— На тебя любуемся! — заржали оба. Эльф сердито засопел, но найти достойный ответ не успел — подошла Птичка.

— Райнэ! — для того, чтобы прижать правую руку к плечу, ей пришлось взять книжку и зонт в левую. — Как вы себя чувствуете? — сразу заботливо спросила она эльфа.

— Прекрасно!!! — выдохнул он. — Позвольте, я вам помогу! — он стремительно отобрал у Птички зонт, отобрал бы и книгу, но совершенно непонятным образом споткнулся о макушку зонта, который сам же и держал. Попытался опереться на него, как на трость, но тонкое навершие легко ушло в мягкую почву, равновесие было потеряно окончательно, на месте эльфа на некоторое время образовался мельтешащий клубок из невероятного количества рук, ног и зонтов. Птичка, прижав к груди книжку, дрогнула губами в улыбке, но попятилась к Лисе и покосилась на неё удивлённо. Лиса и сама недоумевала — это он так шутит? Эльфы не умеют терять равновесие… В конечном счёте, он таки умудрился не упасть, восстановил баланс, улыбнулся и сделал вид, что ничего не было.

— Ну ты даёшь! — покачала головой Лиса и приступила к процедуре представления. — Девочки! Это мои очень старые друзья: Громад дэ Бриз и Квали дэ Стэн, оба — Пальцы Руки Короны, — одеты Пальцы были, мягко говоря, не по уставу: на Громе жёлтенькая рубашечка в ананасиках и пальмочках, на эльфе чёрная форменная куртка и белая рубашка зияли дырами на месте выдранных с мясом пуговиц. Но оба выпрямились и на полном серьёзе дали отмашку. — Райнэ, позвольте представить вам моих дочерей: Патриона дэ Мирион, — Птичка поклонилась. — И Ардонника дэ Мирион, — Ника спряталась за маму и выглядывала оттуда, держась за юбку. — Ника! Ну как ты себя ведёшь? — Ника сияла улыбкой, но покидать надёжное убежище в складках маминой юбки и не думала.

— АрДОННИка?.. дэ Мирион?.. — наконец-то дошло до эльфа. Он даже встал на одно колено, разглядывая Нику. — Но… Лиса! Как?.. Это же!.. Да не может такого быть! — вдруг возмутился он, как будто Лиса пыталась его обмануть.

— Да что ты? — ехидно фыркнула Лиса. — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю!

— Нет, это здорово, конечно, — смутился эльф. — Но… — никак не мог он поверить в то, что видит. — Ну, ты даёшь! Как обухом по голове! — поднялся он, не сводя глаз с выглядывавшей из-за Лисы девочки и изумлённо качая головой.

— Вечером, — похлопала его по плечу Лиса. — Сядем, всё друг другу расскажем… Что, Ника? — она наклонилась к дочери, настойчиво дёргавшей её за подол. — Нет уж, сама спрашивай. Подойди и спроси: "Райн Громад, а правда, что вы вампир?" — ребёнок отчаянно замотал головой и ткнулся в юбку так, что Лиса даже вперёд шагнула.

— Ну вот, видишь, какая штука: и вправду я вампир, — присел Гром на корточки. — Вот уши-то какие, видишь? У вас троих эльфийские, у мамы твоей человеческие — а у меня вампирские, да, — Ника, явно никогда не задававшаяся вопросом формы ушей, нахмурила бровки и схватила себя за уши обеими руками. Внимательно ощупала, попутно обегая глазами окружающих — точно: у мамы другие. Но мамины уши никуда не денутся, а вот этот райн может уйти. А у него какие интересные! Синенькие, с красными прожилками… — Ты, это… Хочешь — так пощупай, если интересно, — предложил Гром. — Только осторожно, не дергай! Они такие, понимаешь, тоненькие, да… — он повернулся и наклонил голову. Ухо предстало во всей красе, и Ника не устояла: шагнула к вампиру и потрогала это диво — осторожно, одним пальцем. Девочка напоминала настороженного зверька: одно резкое движение — и она опять спрячется в мамину юбку. Но Гром был спокоен, как скала, и Ника осмелела, вплотную занявшись исследованием: такая зверюшка, как вампир, ей ещё не попадалась. Гром сопел и терпел, Лиса и Птичка давились сдерживаемым хохотом, а эльф внимательно разглядывал копию Донни, пытаясь найти сходство и в поведении.

— Ррайн Грро-омад!.. — Ника держалась за Громово колено, сияя улыбкой и кокетничая по-детски. — А вот…

— А вот зубки трогать не надо, — сразу понял Гром. — Они остренькие. Ты вот пальчик-то порежешь, мама на нас обоих и заругается, — Лиса не выдержала и заржала. — А вот покатать тебя я могу, да. И ты вот что, ты меня уж райном-то не зови. Я всегда дядей Громом был. Так и называй — дядя Гром. Договорились?

— Паката-ать? Как пакатать?

— А вот забирайся на плечи — и поедем!

— Так? Вот так? Пакатать! Вай! Хо-хо-хо! — Гром встал, придерживая Нику за ноги одной рукой у себя на груди, вторую поднял, чтобы Ника могла за неё держаться. Девочка восторженно взвизгнула и захохотала, оказавшись вдруг выше всех. Прямо как на дерево залезла, только дерево ходить не умеет — вот досада-то! И сквозь ветки не больно много видно…

— Вот потом у мамы спросимся — я тебя на Звере покатаю. У меня знакомый Зверь есть, мы его попросим — он и покатает, да!

— Зверь? Он какой зверь? Зверюшка? У нас есть зверюшки — мно-ого! Ты любишь зверюшек? Я тебе наших потом покажу — их Птичка лечит, и я немножко… — пара скрылась под деревьями, Квали задумчиво проводил их глазами.

— Иди-иди, — подтолкнула Птичку Лиса. — А то заездит! Покормишь? Там суп горячий на плите и рагу в латке, с краешку стоит. А гости сытые, — ответила она на молчаливый вопрос Птички. — Разве что сидру или вина. Или молока. Квали, очнись! Опять споткнёшься!

— А? — заморгал эльф, огляделся. — Споткнусь? Обо что?

— Об челюсть! — фыркнула Лиса. — Об собственную! До земли уже отвисла! Кончай тупить!

— Ох! — спохватился Квали. — Простите, райя, возмутительно с моей стороны… Вы позволите вас сопровождать? — он уже стоял рядом с Птичкой, просительно заглядывая ей в лицо. Птичка покосилась на Лису в замешательстве.

— Вы идите потихоньку, я догоню, — кивнула Лиса, садясь на скамейку. — Поставь ещё компоту, ладно? А то мы почти всё выхлебали, только вам с Никой осталось по кружечке. — Птичка внимательно посмотрела на Лису. Ох, хитрит что-то мама. Ну, да ладно, потом.

— Райн дэ Стэн? — приглашающе повела Птичка рукой. Квали сунул зонтик подмышку и пошёл рядом, подлаживаясь под Птичкин шаг и трагически заломив бровь:

— Ох, райя, прошу вас, не надо так официально! Вам Лиса, может быть, уже сказала — мы с вашей мамой старые друзья, даже боевые, можно сказать, просто потеряли друг друга из виду. Но теперь я надеюсь часто здесь бывать — прошу вас, не надо официоза, я это очень плохо переношу, сразу глупею, просто на глазах! Сразу начинаю нести чушь и спотыкаться!

— Это как? — засмеялась Птичка.

— Вот вы не верите — а зря! У меня старший брат есть, вот он хорошо к таким вещам приспособлен — а я нет, я сразу теряюсь: все эти райнэ, на-райе, поклоны, реверансы… Нет, меня пыта-ались научить, — сделал Квали большие глаза. — "Вы позволите?" — вытаращился он, изогнувшись самым нелепым образом. — "Вы разрешите?" — возник он с другой стороны с вытянутой подобострастно шеей. — О, благословенная на-райе! — проныл он гнусным до невозможности голосом. Птичка захихикала. — Но ничего у них не вышло: я в Руку сбежал! А там, слава Жнецу, всё это никому не нужно.

— А как же — как это? — поискала Птичка слово. — Субординация?

— Ну, так это же совсем не то… — вот и их голоса затихли за деревьями. Стало совсем тихо, только чуть слышно хлюпала вода об мостки, да свиристели стрижи где-то в голубой выси жаркого летнего дня.

Лиса сидела на краю скамьи, смотрела на воду, на дробящееся в мелких волнах отражение облака, похожего на Зверя. Солнце хорошо пригревало, но она зябла, дрожь пробирала даже от слабого тёплого ветерка — а нефиг колдовать с бухты-барахты. Нашлась великая волшебница! С другой стороны — а какие были варианты? Вот то-то и оно. Она сложила ладони, потом развела их в стороны. Радуга, всегда так радовавшая Птичку, а потом и Нику, получилась совсем бледная, даже кривенькая какая-то. Эх. Что ж, думала она, наверно это и есть то счастье, которому мне надо радоваться. Их счастье. А я и радуюсь. Только почему мне так печально с этой радости? Донни, наверно, был бы доволен. Донни. Сволочь. Без страха, смущения и обиды — да, я стараюсь. Только вот не в силах это человеческих! Есть обида, есть, и с годами никуда не девается. Скотина ты, Донни! Какая же ты скотина! Ну не наврал, да — но ведь и правды всей про себя не сказал! Да ещё и погиб! Если бы ты просто ушёл — да я бы уже забыла тебя сто раз. А так — как заноза… Ох, как же хочется порой, чтоб ты был жив — как бы я тебе по морде надавала! Со щеки на щеку! И успокоилась бы наконец.

Одноухий и одноглазый чёрный кот Ухты вспрыгнул на стол, боднул Лису в подбородок, затарахтел. Мягкий чёрный мех… Иногда Лису посещала странная мысль: может, это Дон превратился в кота, чтобы быть с ней рядом? Кота притащила Ника, тогда ещё совсем маленькая, три года назад. Лиса и Рола суетились на кухне, официантка Кита бегала с заказами, Птичка была в школе, а Ника и Зора, младшая дочь Ролы, делали во дворе снежную бабу. Зоре было восемь, всего на три года старше Ники, но она уже ходила во второй класс во вторую смену, с двух часов дня. Потом приходили из школы Птичка и старшая дочь Ролы, Зина, и Ника переходила на их попечение.

Басовитый Никин рёв перекрыл все остальные звуки. Разговаривала девочка нормальным детским голоском, а вот ревела почему-то всегда басом. Рев был совершенно отчаянный, Лиса выронила нож и вылетела из кухни. Навстречу ей из бокового входа выскочила Ника. Шапка болталась на завязках где-то на спине, белые волосы стояли дыбом на всю длину, Ника мотала головой и топала ногами, повторяя сквозь рёв: "Ни-ха-чу! Ни-ха-чу!" Волосы метались вокруг головы огромным шаром, девочка была похожа на взбесившийся одуванчик на толстой ножке. К груди она крепко прижимала нечто чёрное, мохнатое, чудовищно воняющее и не подающее признаков жизни. Судя по длинному хвосту с намёрзшим на мех снегом, это был кот. Судя по запаху — недели две назад. Был. Следом вбежала расстроенная Зора и сразу затараторила:

— Тёть Мелисса! Я ей сказала же, чтобы не трогала! Он же больной совсем, и подохнет скоро, а она всё равно…

— Ни-ха-чу-у-у! — взвыла Ника басом.

— Чего ты не хочешь? — присела Лиса на корточки. Девочка прерывисто вдохнула побольше воздуху и, яростно сверкая глазами, заревела:

— Чтоб до-о-ох!

— Немедленно прекрати орать и реветь, а то помогать не буду, — негромко и жёстко скомандовала Лиса. Рёв как отрезало. Слёзы горохом катились по щекам, ребёнок дёргался, икал и вздрагивал — но молчал. — Иди наверх, в ванную. Кота как держишь, так и держи. Жди меня. Всё поняла? — Ника молча кивнула, девочки затопали вверх по лестнице. Лиса заскочила в кухню, схватила чайник с холодной водой — в баке слишком горячая, а кот ещё и намёрзся на улице, не ошпарить бы зверя впопыхах.

— Рола, скажи Ките: на полчаса только салаты, уже готовые. И мясо досмотри, пожалуйста.

— А что там такое-то, райя?

— Кот. Хорошо, если не дохлый. Но надо посмотреть, а то Ника совсем расстроилась.

Наверху Лиса развела тёплую воду в двух тазах и кувшине, в один таз бросила печать "от паразитов", рассудив, что блохи тоже паразиты. По крайней мере, тараканы, однажды пытавшиеся поселиться в корчме, передохли все и быстро.

Кот ещё дышал, но внимания уже не обращал ни на что. Он был очень занят — он умирал. Шкура с половины морды у него была содрана, видимо — от удара, и вместе с оторванным ухом болталась на тонкой полоске кожи где-то на затылке, глаз то ли был выбит, то ли вытек, короче — отсутствовал. Всё это было воспалено и воняло тухлятиной.

— Ника… — начала было Лиса, рассмотрев этот кошмар, но встретила горящий непримиримым упорством взгляд и вздохнула: — Ну, давай попробуем… — это выражение лица было Лисе хорошо знакомо, она его часто видела — в зеркале. — Разденься пока, и пальто тут оставь. Я потом почищу. Зора, а ты своё вниз отнеси и вернись, пожалуйста — поможешь мне его полить из кувшина напоследок.

Болтающийся кусок кожи Лиса отхватила ножницами. Кот даже не дёрнулся, настолько ему уже было всё равно. Блохи благополучно сдохли в первом же тазу и поплыли по воде. Во втором тазу Лиса кота сполоснула, Зора полила его из кувшина, и тщедушное тельце завернули в полотенце, оставив снаружи только голову.

— Так. Вот тебе ложечка, вот тебе блюдечко, — говорила Лиса, уложив кота на стол в комнате с недоделанным ремонтом. — Садись. Приподнимай ему губу пальцем и вливай воду вот здесь, между зубов, по чуть-чуть, по капельке. Много не лей, глотать он вряд ли будет, но хотя бы что-то попадёт — и то ладно. А я сейчас ему примочку сделаю, — Лиса спустилась в кухню, на вопрос Ролы только рукой махнула безнадёжно, но примочку из капусты с подорожником всё-таки сделала и коту под голову положила, хотя и понимала прекрасно, что подействовать она, скорей всего, просто не успеет.

— Ника, девочка, это всё, что я могу, — развела Лиса руками. — Уж очень он плох, его даже к Мастеру зверей нести бесполезно: его просто предложат усыпить, чтобы не мучился. Если только Птичку попросить, когда из школы придёт — может, она что-нибудь и придумает. Так что сиди, пои водой и уговаривай пожить ещё немножко — вдруг получится. Зора, если что — сразу зови меня, хорошо? — Ника, сопя сочувственно и упрямо, уселась опять капать воду, Зора с книжкой устроилась в кресле у окна. Кот был безучастен и недвижим. Следующие полтора часа Лиса каждые двадцать минут бегала наверх. Больше всего она боялась, что кот сдохнет прямо сейчас и прикидывала, как успокаивать Нику. Но картина не менялась. Ника, что-то бормоча, гримасничая и чуть ли не подпрыгивая на стуле, капала воду, Зора задремала в кресле. Через полтора часа, к великому облегчению Лисы, пришли Птичка и Зина.

— У тебя клиент, — "обрадовала" Птичку Лиса. — Уж не знаю, можно ли там что-то сделать, но, знаешь, попробуй, как в саду, с той старой яблоней, помнишь?

И Птичка попробовала. Они с Никой просидели над котом весь остаток дня. Птичка что-то пела чуть слышно, Ника пыталась подпевать. Зора, придя из школы, заглянула, было, наверх, но быстро соскучилась и ушла домой. Лиса еле загнала девочек в постель, пообещав, что — да, она ночью встанет, и посмотрит, и поменяет, и напоит… И ведь встала и посмотрела. Жнец Великий, на что там смотреть? Ну, дышит, да — и что? Удивительно, но утром кот ещё был жив, хотя так же безучастен. А ещё удивительнее было то, что Ника, которая терпеть не могла сидеть дома, даже не заикнулась о прогулке. Позавтракав, девочка сразу отправилась к коту, вооружившись ложечкой и кружкой с отваром, приготовленным Птичкой. Всё утро до прихода сестры она так и просидела там, прервавшись только на обед, капала отвар и пыталась петь что-то похожее на Птичкины заговоры. День практически повторился. Вечером Лиса в приказном порядке погнала девочек ужинать.

— Вот сокровище-то нашли! — ворчала она. — Прямо он без вас пяти минут не проживёт! Ешь спокойно, не давись! — прикрикнула она на Нику. — Ему, от того, что ты подавишься, лучше не станет!

Когда они втроём заглянули в комнату проведать кота перед сном, на скомканном полотенце посреди стола сидел большой пушистый зверь и брезгливо вылизывался.

— Ух ты! — ахнули все трое.

Половина морды была покрыта белой кожицей с уже начавшей пробиваться чёрной шерсткой, на месте уха темнело небольшое отверстие, а глазница затянулась полностью, будто и не было там ничего никогда. Котище подозрительно оглядел пришельцев, осмелившихся нарушить его уединение, пронзительно зелёным глазом и беззвучно разинул розовую пасть, показав клыки — то ли мяукнул безгласно, то ли зашипел.

— Кисынька… — растерянно сказала Птичка. Кот соскочил со стола, неторопливо подошёл, затарахтел, выгнул спину, стал завиваться вокруг ног. Спать легли в тот день поздно — кормили кота. Котище благосклонно сожрал все подношения, а вот отзываться согласился только на "Ухты" — видимо, это вполне соответствовало его представлению о самом себе.

Для Птички этот случай оказался весьма значимым. Она решила стать целительницей — если уж не человеческой, то Мастером зверей точно. И началось. Дом наполнился увечными зверьками, птичками… Лиса взвыла и отвела под зверинец пристройку за кухней. Что там было у прежнего владельца — тёмный лес, а у Лисы она пустовала, не могла Лиса придумать, что бы такое там устроить. Пристройка была достаточно тёплая, с окном, только вход отдельный пришлось прорубить. Но с этим легко и дёшево справился муж Ролы, Мираз. Он же сделал по просьбе Лисы маленькую тележку для принесённой Никой собачки с парализованными задними лапами. Это была Птичкина первая неудача: перебитый позвоночник она восстановить не смогла. Но собачку, названную Таратайкой, это не расстроило. Она быстро научилась передвигаться на двух передних лапах и четырёх колёсах, только бегала с трудом: её заносило на поворотах, и иногда она падала. Таратайка была по собачьим меркам уже стара и прожила всего-то года два — но прожила счастливо. Даже Ухты принял её вполне лояльно: не шипел и позволял себя издали обнюхивать. Издали. Я сказал — издали! И нечего так визжать — подумаешь, на носу царапина! Сама виновата. Сейчас, спустя три года, в пристройке был целый зверинец. Там всё время что-то пищало, чирикало, а иногда даже шипело. Ника отчаянно сочувствовала каждому новому пациенту, тщательно, совсем не по-детски ответственно ухаживала за ним в отсутствие Птички, но мгновенно теряла интерес, как только зверёк шёл на поправку. Лису сначала озадачил тот казус, но потом она поняла, что сама иногда ведёт себя так же. Были случаи…

Выздоровевших пациентов Птичка выпускала на свободу или находила, кому отдать, но пристройка не пустовала никогда. Лиса сориентировалась и приткнула туда сначала одну, а потом ещё три кроличьих клетки. Получилось очень удачно и, хотя Птичка и переживала из-за периодической гибели кроликов от руки жестокого райна Мираза, на мясе экономия получилась весьма существенная. Да и супчик из крольчатинки, несмотря на переживания, Птичка очень любила. С перчиком…

Ухты тарахтел изо всех сил, топтался перед Лисой на столе, поддавал лбом в подбородок — явно просил есть. Вот ведь паршивец! Хозяйкой признаёт только Птичку, а жрать просит всегда у Лисы! Нахал! Ну пошли-и уже. Лиса встала, подобрала ленту, слетевшую с Никиного хвоста, и пошла к дому. Ухты побежал следом.

— Лиса, мы к вечеру вернёмся! Мне переодеться бы, и Грому чего-то там утрясти надо.

— Давайте-давайте! А мы пока вам кости перемоем…

— Слушай… А ты можешь… Спросить…

— Как ты ей понравился? Вот уж за это можешь быть спокоен: спрошу обязательно! — захихикала Лиса. Лягушонок почувствовал подвох:

— Эй, эй! Мне-то потом рассказать не забудь!

— Не знаю, не знаю, — веселилась Лиса. — Это уж как будешь себя вести — там посмотрим!

— А я тебе делал интересное предложение, но ты смогла от него отказаться! И полотенцем дралась!

— Ах ты! Лягушка скользкая!

— Не надо полотенцем!

— Мам! Мы на речку!

— Стой-стой-стой! Поди-ка сюда, разговор есть! — Лиса вышла из кухни, вытирая руки. — Ну-ка скажи-ка: как тебе эльф?

— Ну ма-ам!

— Нет, ты уж извини, но я серьёзно. Иди сюда, сядь. Ты ж знаешь, я в душу стараюсь не лезть, но тут придётся. Понравился? Если честно?

— Понравился, — вздохнула Птичка, усаживаясь к столу. — Смешной.

— А если предложение сделает?

— Да ну, мам, ну что ты говоришь! Ничего он не сделает!

— Это почему это?

— … Потому.

— Как раз очень даже сделает! Ну? А ты?

— А я откажу.

— Да почему-у? — взвыла Лиса.

— Ну… Мам… Да ему скучно со мной будет! Я и десятой части не знаю того, что он! — Птичка сидела на краешке стула и сосредоточенно рвала на мелкие кусочки бумажную салфетку. На очень мелкие.

— Да и подумаешь, фигня какая! Знания — дело наживное, лет через пять сровняетесь!

— А пять лет буду жить с ним дура-дурой! Спасибо! — вызверилась Птичка.

— А мы тебя в Университет запихнём, и станешь ты умная-умной! Ты ж на целительницу собиралась идти — вот и поумнеешь! Вот уж из этих соображений отказывать — действительно глупость несусветная! Никто ведь прямо сейчас вас жениться не заставляет, отучишься — и поженитесь!

— Мам! — салфетка кончилась.

— Ну?

— Он чистокровный эльф!

— Ну?

— А я — полукровка!!! — с отчаянием припечатала Птичка.

— Кто тебе такую чушь сказал? — ахнула Лиса. — Да я этому умнику башку-то пооткручиваю!

— Никто не сказал. Мы в школе проходили скрещивание. Я сама всё поняла. Ты человек. Значит мы с Никой полукровки. Зачем я ему? Он хороший — я же вижу, ты с ними обоими без перчаток ходишь. Зачем я ему буду жизнь портить? Я же проживу совсем недолго, то есть, долго, но не долго… — она совсем запуталась, беспомощно помотала головой, но продолжила упрямо: — Для него — недолго. А он потом сгорит. И языка я не знаю, и этикета, который у них принят, — Птичка плакала. — Буду позорищем, как деревенская дура сиволапая…

— Бедная моя детка сиволапая! — засмеялась Лиса, обняла девушку, вытерла ей слёзы. — Пойдём-ка, что я тебе покажу! Я-то думала, что раньше совершеннолетия это тебе ни к чему, а вот как повернулось. Пойдём, пойдём.

Наверху у себя в комнате Лиса открыла платяной шкаф достала с верхней полки папку с бумагами.

— На-ка вот, посмотри.

Птичка уселась на мамину кровать с ногами, открыла папку. Лиса подвинула табуретку, уселась рядом. Первым лежало "Одностороннее утверждение намерений", всё в водяных разводах, но старательно разглаженное, как будто документ сначала основательно намочили, а потом прогладили утюгом.

"Я, Кэйн Берэн дэ Мирион…"

— Это папа? — прошептала Птичка, осторожно дотрагиваясь до бумаги, как до реликвии. Лиса улыбнулась краем рта:

— Ты смотри дальше, смотри.

Свидетельство о браке. Копия.

Настоящим утверждается вступление в законный брак следующими лицами:

Кэйн Берэн дэ Мирион, с одной стороны.

Мелиссентия дэ Вале, с другой стороны, в дальнейшем именуемая Мелиссентия дэ Мирион.

Утверждаются законные права и обязанности обеих сторон без условий и оговорок.

Число, две подписи, печать Утверждения, подпись Видящей.

— Дальше, детка, дальше!

Свидетельство о рождении Ники.

— Дальше!

Заявление.

Я, Мелиссентия дэ Мирион, признаю своей дочерью и утверждаю свои права и обязанности к Зайе Птахх на-райе Рио, в дальнейшем именуемой Патриона Зайе Птахх дэ Мирион без условий и оговорок.

Утверждается возраст означенной Патрионы дэ Мирион — 9 лет.

Число, подпись, печать Утверждения, подпись Видящей.

— Что это, мама? — Птичку, обычно спокойную и уравновешенную, колотила нервная дрожь. Она читала, перечитывала — и не понимала ничего.

— Дальше, смотри дальше, — кивнула Лиса. В папке остались всего три бумаги: купчая на корчму "Золотой лис", результат применения заклинания "Поиск имени по крови" и последняя:

Заявление.

Я, Патт Зайе на-райе Рио, отказываюсь признавать присутствующее здесь существо, называющее себя Зайе Птахх на-райе Рио, своим ребёнком, и отказываюсь по отношению к этому существу от всех прав и обязанностей без условий и оговорок.

Число, подпись, печать Утверждения, подпись Видящей.

— Мама, это я? Это меня?.. От меня?..

— Нет, если хочешь — можешь, конечно, потратить на эту дрянь кучу нервов. Но поверь, девочка, не стоит она того! Не стоит, не стоит! Если очень хочется, можно Квали попросить раздобыть приглашение на какой-нибудь приём — он Большой, он может. Вот там и посмотришь. Думаю, тебе одного взгляда на неё хватит, чтобы всё стало ясно.

— Но… почему?

— Ты помнишь, как мы с тобой шли вдоль ручья? По лесу?

— Но это же был сон! Нет?

— Нет. Это было почти сразу после того, как тебя захватила Тень. Прямо в Рио. Но захватила хитро, не полностью, поэтому кормлецом ты не стала. А нам удалось тебя отбить. Я думала, что только мы с тобой в живых и остались — там яма с пеплом была на всю поляну, и лес вокруг горел. Помнишь? — Птичка покачала головой. — А снилось тебе это в первый год часто — орала ты по ночам будь здоров. Так вот. Ты память потеряла почти всю, осталось только первых сколько-то лет. На человеческий манер — что-то около девяти. А тебя на тот момент замуж отдавать собирались — выгодно, надо думать. А тут такой облом! Всё, понимаешь ли, образование, весь этикет, манеры, которые в тебя сто лет вбивали — всё, как корова языком.

— Сколько лет?!! — глаза Птички уже превышали все мыслимые пределы.

— Да не помню я точно — но где-то около ста, да, — подтвердила Лиса. — А сама-то не удивлялась, как это ты, если полукровка, так легко учишься? Ты на Нику посмотри — вот она полукровка, ей сейчас семь — и что? Её только года через два-три в школу отдать можно будет! Мозг-то неразвитый ещё. А у тебя уже был нормальный, только знания стёрлись. А ты думала — ты уникум, да? — вредно хихикнула Лиса. Птичка надулась и покраснела.

— Ничего я не думала… Нет, ну думала, конечно — непонятно же… — принялась она вдруг оправдываться. — Так я эльф?

— На-райе Рио, — кивнула Лиса. — По крови. Так что никаких неудобств своей преждевременной кончиной ты Лягушонку не доставишь. А вот отказом… Это ты его не помнишь, а он тебя знает очень давно. И меня ты только как маму помнишь, а я тебя ещё по Руке Короны знаю, — забавлялась Лиса удивлением Птички. — Ты была таким хрупким, забитым существом — сердце кровью обливалось. А когда нервничала — начинала что-нибудь теребить — и в лохмотья! У тебя это до сих пор есть, только ты теперь нервничаешь редко! — засмеялась Лиса, кивнув Птичке на руки. Та взглянула и охнула: край простыни повис бахромой. — Вот именно!

— А… что я там делала? В Руке?

— Понимаешь, ты очень любила читать. А дома тебе не давали. И Квали тебе стал книжки носить, а ты приходила их поменять — и пообщаться. А потом тебя собрались замуж отдавать — тут-то Квали и задёргался. Я почему знаю — это при мне происходило. А тут эта фишка с Тенью. Жива-то ты осталась, но без памяти. О выгодном браке можно было забыть, а потратить на тебя ещё кучу времени, чтобы все навыки вернуть, твоя маменька как-то оказалась не готова. До меня это как дошло — я прямо озверела! Ты в такой передряге выжила — а она харю воротит! Понимаешь, я-то думала, что кроме нас с тобой все погибли. Ты вроде наследства мне осталась, понимаешь? Единственное, что осталось от ребят. Вот мне крышу и снесло. Значит, говорю, не нужна вам такая? Так давайте, я заберу. И забрала, дура такая.

— Почему — дура? — спросила Птичка упавшим голосом.

— Так не нашли же они нас! А он и погас! Ты не поняла, что ли, почему он здесь такой лежал? Он чуть не умер, потому что думал, что тебя больше нет! Он же тебя, как на-райе Рио искал, а ты уже дэ Мирион!

— Так это же… Как же… — Птичка прекрасно знала, как гаснут эльфы — это все знали.

— Ну да, ты его Избранница, — кивнула Лиса. — Его Присяга держала — вот и дожил! Но почти сгорел, вот ещё бы чуть-чуть — и всё. А нашли чисто случайно — да я тебе уже рассказывала, как Громила в корчму ввалился!

— И… он меня… любит?.. — по лицу Птички медленно расплывалась неуверенная мечтательная улыбка.

— А то ты не видела! — всплеснула руками Лиса. — Вся голова в радуге — где твои глаза-то?

— Ну я же не знаю! Может это не моё вовсе! — возмутилась Птичка на такое обвинение.

— Твоё-твоё! Не придумывай! В общем, вот что: подумай хорошенько. Я так уже извелась за эти годы от мыслей, что тебя ждёт. Ты по документам человек, но по крови-то эльф! Какая тебе здесь жизнь будет? За кого ты здесь пойдёшь? Я тебя научила всему, что знала сама, но, что поделать? Не знаю я ни этикета, ни эльфийского языка. Не возьмут тебя в на-райе. Тогда я тебя удочерила — а уж потом сообразила, что наделала! А когда поняла, на что тебя обрекла своим удочерением — было поздно что-то менять! Прости дуру! Но мне тогда всего двадцать лет было! Вот тебе столько через три года будет — как сама думаешь, ума много? — Лиса вдруг жалобно хлюпнула носом.

— Мамочка! — взметнулась Птичка. — Только не плачь! Всё хорошо! Только не плачь! — полетели важные бумаги на пол, никто на них и не посмотрел.

— Не буду, — Лиса поспешно отёрла щёки. — Не буду, не буду, — убеждала она саму себя. Птичка подозрительно изучила её лицо, обняла, прижалась.

— Ни на что ты меня не обрекла. Я читала про на-райе, и как они своих дочерей воспитывают — мне просто сказочно повезло! Я хоть учиться нормально могла, не то, что они.

— Ты не понимаешь, — покачала Лиса головой. — Мой самый основной кошмар — что ты влюбишься в какого-нибудь прохиндея из людей и сгоришь за считанные годы. А эльфов здесь, сама знаешь, — развела она руками. — Подумай, а? Ну, не на-райе он, да и слава Жнецу, тебе оно надо? Зато дэ Стэн. Ну, жестковат, да, зато с ним тебе и об этикете думать не придётся, чхал он на этикет, и по-эльфийски он через пень-колоду понимает. Так Рука — как иначе-то? А родители его… Я их не знаю. Да и Жнец с ними, с родителями — он их не слушал никогда, и теперь не станет, даже если они против будут. Вам с ними не жить — какая печаль? Хочешь — живите здесь, места много. Подумай, а? Подумаешь? Сама же говоришь — нравится. Сейчас-то под серпы никто не тащит, всё равно ведь в Универ тебя решили запихивать. Пожалуй, единственный плюс от того, что ты в на-райе не числишься. Видишь, как получается — вы мне оба дороги. Ты мне дочь, а он мне друг, я за вас обоих переживаю. Если ты ему откажешь, он, конечно, не умрёт, будет издали светиться — но и счастлив не будет никогда, ты же знаешь. Женится по расчёту когда-нибудь. Если женится, — они сидели, обнявшись и тихонько покачиваясь, будто убаюкивали друг друга — двадцативосьмилетняя мать и столетняя дочь. Тихо плавился и тёк за окном летний день, ветер шевелил занавеску, играл с маками в вазе на столике под окном.

— Ладно, давай всё это уберём, да беги уже — не натворила бы Ника там чего-нибудь. Что-то подозрительно тихо у нас, — наконец зашевелилась Лиса.

— Там Зора пришла, мам, они кроликам траву рвали, — вспорхнула Птичка и стала подбирать документы. — А думать я не буду, — выпрямилась она с пачкой листов в руках. Лиса помрачнела. — Раз я эльф, я соглашусь, мам, — улыбнулась Птичка. — Он смешной. И Нике он понравился.

— Слава Жнецу! — воздела руки Лиса. — Неужто уговорила! — Птичка засмеялась:

— А я слышала, как они тебя зовут: Лиса! Ты хитрая потому что, да? Но он правда хороший, я… — со двора донёсся деревянный треск и дружный рёв на два голоса. Птичка охнула, бросила документы на кровать и вылетела за дверь, Лиса подскочила к окну. Под яблоней сидели Ника и Зора, рядом валялась отломившаяся ветка. Выскочила Птичка, наскоро осмотрела девочек и стала их распекать.

— Ну, бли-ин! — Лиса уселась опять на табуретку, уткнулась в кулак подбородком. До-олго сидела, тупо глядя на разбросанные по кровати свидетельства, ни о чём не думала и ничего не хотела — ни-че-го. Хотела ничего не хотеть и ни о чём не думать. Чесслово, провести с Громом тренировку часа на полтора легче, чем вот так беседовать. Ох, девочки, девочки! Все дела сердечные — просто караул! И зачем Творец так придумал? Лопухнулся, чесслово! Размножались бы почкованием — и никаких проблем! Эх! Она нашарила в кармане передника личку Грома, сломала. Гром, голый по пояс, полировал двуручник тряпочкой.

— А? — сразу насторожился он.

— Скажи жа… Лягушонку, пусть сватов засылает, — мрачно сообщила Лиса.

— О! — заулыбался Гром.

— Вот тебе и "О!". А ещё передай: теперь не только жопу, а и башмаки мне лизать будет! Ракообразно, блин!

— О? — удивился Гром.

— Да эта балда вбила себе в голову, что она полукровка! Жизнь она, видите ли, ему портить не хочет! Весь язык стёрла, пока уболтала!

— О-о! — восхитился Гром.

— Вот именно. В общем, передай, хорошо? А я сейчас наверно отрублюсь на пару часов. Чё-то мне нехорошо.

— Э-э, Лиса, ты вот что, ты погоди, — заторопился Гром. — Ты это, давай-ка я сначала зайду, прямо счаз — разговор есть такой… А потом уж ты и того, спать ляжешь.

— Что такое? — нахмурилась Лиса.

— Да вот, видишь, какая штука… — Гром отложил двуручник и шагнул в комнату.

Дворец, Малый покой.

День клонился к вечеру. В воздухе плыли ароматы вечерних цветов, тихо лепетали листья гигантской раскидистой кроны. На искривлённом в виде скамейки стволе отдельно стоящего дерева удобно расположился эльф. Одна нога вытянута вдоль скамейки, на колене другой, согнутой, пристроена книга, локоть опирается на выступ ствола. Эльф читал книгу, курил трубку и поблёскивал свежевыбритым черепом.

Неподалёку, так, чтобы свет солнца не бил в глаза, был установлен мольберт. Эльфийка в заляпанной красками хламиде и убранными под косынку волосами писала красками.

— Сердце моё! — нарушила она молчание. — Может быть, ты всё же отрастил бы себе волосы? Тебя так трудно рисовать! Эти блики от твоей макушки — они так портят композицию…

— Счастье моё! — отозвался эльф. — Ну не обижайся, ну не хочу я! Ну я ж тебе уже объяснял! Почти тысячу лет мыл, сушил, расчёсывал, мыл, сушил — ну сколько можно-то? У меня последние десять лет такое ощущение было, что я себе этим гребнем гоблинским последние мозги выскребаю. Ты даже не представляешь, насколько хорошо я без них себя чувствую! Пусть теперь Дэрри отдувается, Венец Жнеца без волос не наденешь. А у меня теперь по протоколу капюшон — и кому какое дело, что у меня там на голове?

— А если вдруг понадобится куда-нибудь пойти? Без капюшона?

— Ну и куда, например? — вопрос остался, как всегда, без ответа. Оба знали, что идти, в сущности, некуда. Для посещения оперы или театра существовала парадная мантия с капюшоном, а в гости — к кому? В леса, родителей Риана навестить — так им дела нет до наличия или отсутствия шевелюры, а к на-райе в гости они не ходили никогда. Рэлиа не любила эти сборища, дай ей волю, она бы и дворцовые приёмы отменила — но это было не в её власти. Хоть ты десять раз на-фэйери, а четыре раза в год изволь организовать праздник. И часов пять кряду тебе будут кланяться и фальшиво улыбаться. Фу! Разговор завял. Сонно шептались листья под лёгким ветерком, чирикала пичужка на ветке.

На крыльце возник мажордом, стукнул жезлом об пол:

— Риан Квали на-райе Стэн… — взгляд Рэлиа сделался, как у побитой собаки, виноватый и испуганный, отец озабоченно нахмурился. — … на-фэйери Лив, Ру…

Маленькая крошечка власти, невинная, вернее — безнаказанная, шалость: гаркнуть Призыв и посмотреть, как сын на-фэйери дёрнется, словно марионетка, сверкнут на миг краски, и опять он станет серым, и даже не попытается шугануть, настолько ему всё безразлично. Но в этот раз не прокатило. Перед носом мажордома материализовался вдруг увесистый кулак, сверкнули зелёные глаза. "Только попробуй" — многообещающе шепнули ему в ухо.

— К-как угодно на-фэйери… — поперхнулся мажордом, сделал чёткий поворот и пошел к двери. Спина выражала почтительность, но физиономия скривилась в шкодливой ухмылке с высунутым языком. Закрыв за собой дверь, он нервно, но довольно захихикал.

— Мам, пап, привет! Когда вы его выгоните наконец? Наглый, блин, как простуда!

С мамы и папы можно было писать картину "Изумление" Папа, уже собиравшийся встать, замер в нелепой позе: одна нога на скамейке, другая уже на земле, книга упала, на губе повисла приклеившаяся трубка. У мамы из руки выпала кисть, палитра перекосилась, поползли, смешиваясь, краски. И было чему удивляться: лучезарное существо, бодро скакавшее вниз по ступенькам, походило на их сына двухмесячной давности так же, как тропическая бабочка на комара-абстинента. Принц сиял. Развевающиеся локоны переливались искрами, глаза сверкали, щёки пылали. Уши горели.

— Сыночка… — неуверенно сказала мама, роняя палитру.

Сыночка брякнулся на колено, облобызал ручку в масляной краске, попытался незаметно сплюнуть, встал, чмокнул в щёчку, улыбнулся папе и запрыгал на одной ноге, отдирая прилипшую к подошве кисточку. Отцепил, вручил маме. Та подержала её и опять уронила. Отец подошёл, встал рядом с матерью, молча и напряженно вглядываясь, будто не веря в то, что видит.

— Чего вы на меня так смотрите? — удивился Квали. Странные они сегодня какие-то: молчат и смотрят, смотрят и молчат. Да и ладно. Главное — сказать, а там уж пофиг. — Мам, пап! Я пришел сказать, — Квали набрал воздуху… и почему-то очень тихо, но со счастливой улыбкой сказал: — Я женюсь.

— Слава Жнецу! — слаженным хором проскандировали родители и удивлённо покосились друг на друга. Квали растерялся. Он ждал вопросов, возражений — чего угодно, но чтобы так…

— Что… И даже не спросите, на ком?

Мама, двигаясь, как во сне — плавно и неторопливо, взяла его за руку, прижала к своей щеке:

— Хоть на овце, сыночка! Хоть на гоблинше… — красивое лицо её вдруг жалко покривилось, и она заплакала. — Кто бы тебя ни зажёг… — всхлипывала она. — Кого хочешь… Только не как в последние семь ле-е-ет! — королева заревела в голос. Сын и муж, переглядываясь, растерянно топтались рядом, Риан обнял её за плечи, Квали гладил руки, королева рыдала. — Сна… Сначала Дэки… Дэки мой… Кто эту суку тогда пригласил? — вдруг разъярилась она. — Докопаюсь — убью! Диплома-атия! Уроды мороженые! Ненавижу! А потом ты… Я тебя семь лет каждый день хоронила-а-а! — опять заревела она.

— Мам! Ну мам же! Ну я же живой… — растерянно повторял Квали. — Ну не надо, мам! Щас я водички… — дёрнулся он.

— Не надо… водички, — всхлипывала Рэлиа. — Сейчас я… успокоюсь… — Риан крепко прижимал её к груди, шептал на ухо:

— Ну, девочка моя, Ну хватит, хватит, ну? Всё хорошо, видишь? Ну всё, всё, все живы, все здоровы, ну? И все тебя любят. И Дэки тебя любит, и Кви тебя любит, а я так просто без ума. Только не плачь! А то мы тоже сейчас запла-ачем, так и будем здесь сидеть и плакать, плакать. И я заплачу, и Кви заплачет, и Дэки придёт, тоже плакать будет. И придётся тебе всех нас утешать! — понемногу всхлипы затихли, она отстранилась, по-детски вытирая глаза кулаками.

— И… извините… Это я на радостях. Сорвалась, — Риан смотрел на неё, улыбаясь:

— А теперь радостно сходи и отмой краску с лица! А то — вдруг понадобится куда-нибудь пойти? — поддразнил он жену. — А ты прямо, как Палец в засаде! Засохнет — придётся заклинанием снимать! Помнишь, как я без бровей остался?

Рэлиа взглянула на руки, ахнула и побежала к дому. Отец и сын проводили её взглядом.

— Караул! — Квали пошёл к скамейке, зацепил ногой мольберт, подхватил, чуть не упал сам. — Вот я козёл, а? Надо было как-нибудь постепенно… подготовить…

— Дубина, — добродушно сказал Риан. — она же не из-за женитьбы ревела, а от радости, что ты опять светишься. Как бы ты её к этому подготовил? Письмо прислал? Так ревела бы над письмом. Она последние семь лет ревёт, не переставая. Спрячется где-нибудь, и давай — будто я не замечу! Знаешь, я ей иногда завидовал. Вот этой возможности выплакать страх. Я даже пробовал — не получилось, — криво улыбнулся Риан. — А я боялся, сын. Я совершенно дико боялся, что тебе станет окончательно лень, и ты уйдёшь из Руки.

— Ты знаешь, — удивился Квали, — вот ни разу в голову не пришло. А пришло бы — может и ушёл бы, уж больно всё надоело. Но не пришло. Просто существовал, как заведённый. Но мне странно это от тебя слышать. Ты ж меня наоборот всегда ругал. За мои, как ты говорил, "самоубийственные эскапады".

— Только не в последние годы. Не заметил?

— Да я и последние годы-то не заметил. Как не было, ага, — кивнул он на удивлённый взгляд отца. — Туман, — помахал он рукой перед лицом. — А Гром такие ужасы рассказывает, не могу поверить, что я такое творил. Мол, морда кирпичом, и всех в капусту. Причём, как-то странно. Помню какими-то огрызками. Мой отклик "Служу Короне!", потом несколько минут — и опять обрыв.

— Всё правильно, — кивнул Риан. — Тебя Присяга держала, не давала сгореть до конца.

— Ой, пап, оставь ты, честное слово! Эта пафосная чушь…

— Эта "пафосная чушь" позволила тебе дожить до сегодняшнего дня! Учиться ты, видите ли, не пожелал, и так наверно умный, а всё, что выше твоего разумения, записал в чушь — замечательно! Может, в дикую деревню жить пойдёшь? Там таких умных — до фига и больше! Тьфу! Очень надеюсь, что теперь, когда ты женишься, у тебя пропадёт, наконец, дурацкое желание перещеголять своего братца в идиотизме!

Квали вдруг расплылся в улыбке.

— Как давно ты меня не ругал! — сказал он тихо. — Никогда бы не подумал, что могу по этому соскучиться…

Риан молча сел рядом, обнял за плечи, на скулах заходили желваки. Квали тихо охнул в этом железном хвате, и только сейчас понял, насколько отец извёлся за последние годы.

— А когда тебя ругать-то было? — наконец заговорил Риан. — И что толку? Ты же как спал на ходу. "Здравствуй, пап, здравствуй, мам, всё нормально, я пойду". И так все семь лет. Веселенькая эльфийская династия: старший сын вампир, младший — не пойми что! Труп ходячий, зомби. Обхохочешься! А кто после вас с Дэрри наследовать будет? Так-то решили, что Трон твоим детям отойдёт, а тут и ты погас. И опять всё непонятно, что хочешь, то и думай.

— Почему моим? — не понял Квали.

— А как? Или династию ле Скайн передавать? Они направят! Весь Мир в бордель превратят, у них оно быстро! У Дэрри-то теперь детей не будет — забыл?

— Да не то, чтобы забыл, просто как-то не задумывался, — пожал плечами Квали и поднял брови, что-то соображая. — А ты зна-аешь, — протянул он. — А может и будут! Надо Лису как следует расспросить!

— Какую лису? — удивился отец.

— Да рыжую нашу. Птичкину мать, — отец очень внимательно начал приглядываться к сыну. Квали в восторге заржал, хлопая себя руками по коленкам. — Пап! Я в своём уме, честно!

— Уверен?

— Ха! — взмахнул головой Квали и больно приложился затылком об выступ ствола. — Ой! Подожди, сейчас мама придёт — я вам обоим расскажу, чтобы не повторяться. И, пап, я ещё и посоветоваться хочу — да, да, не смотри на меня так! Можешь считать, что я повзрослел, а по-моему, так наоборот — но я действительно не могу придумать, как из этой ситуации выскрестись, а виноват, между прочим, ты! Ты, ты! Кто меня заставил жить инкогнито? Они до сих пор не знают, что я на-фэйери, пусть и младший. И как я им это преподнесу?

— Ты так говоришь, будто это что-то… этакое… — удивился Риан. — Нехорошее. Наоборот, они обрадоваться должны…

— Счазз! — ощерился Квали. — Пап, ну честно: тебе нравится быть королём?

— Ну-у… — замялся Риан. Потом вздохнул. — Честно, да?

— Можешь не продолжать, — удовлетворённо кивнул Квали.

— Мне в Детях Жнеца очень нравилось, — опять вздохнул Риан. — До сих пор вспоминаю. Вот сниму мантию — вернусь обратно! — оживился он. — Не пойду я в леса — что я там забыл-то? Пойду служить. Рядовым.

— А чё ж не десятником-то? — ехидно поддел сын.

— Так… А-а… Вот так вот, да? — дошло до папы.

— Вот так вот, пап. Я бы и в Большие не пошёл, но так получилось, отказаться не смог. И Лиса так же на жизнь смотрит. И Птичка. И у меня проблемы. А ведь их ещё сюда приглашать придётся — и как я буду им объяснять?

— Я ничего интересного не пропустила? — Рэлиа успела переодеть и платье, и настроение.

— Да вот я как раз пытался выяснить, каким образом лиса может родить птичку, — серьёзно сказал Риан, заботливо устраивая жену на скамье.

— Это что — загадка? — оживлённо повернулась к сыну Рэлиа. — Нну-у… Нет, не знаю…

— Да нет, — засмеялся Квали. — Это прозвища. Просто очень подходят, у нас Гром всем прозвища даёт, и даже не специально. Просто, как скажет — оно и прилипнет. Лиса — это Мелиссентия дэ Мирион. Она Видящая, только без диплома. Мы тогда с практики её сорвали, ну и… так и не получила она его. А Птичка её дочь по Утверждению. Патриона дэ Мирион.

— Человек? Сыночка… Но они так мало живут… — жалобно прошептала Рэлиа. Она опять готова была заплакать. Только-только её младший, её Кви, практически воскрес — а теперь, что же? Как же? Люди нравились на-фэйери гораздо больше сородичей — но не в качестве приговора!

— А вот и нет! Её прежнее имя Зайе Птахх на-райе Рио, ей около ста лет, — улыбался Квали. — Но память она потеряла почти всю. В прошлом году закончила школу, простую, человеческую, сейчас собирается в Универ поступать, на травницу, а может — и на целителя. Она ещё думает. Воспитание чисто человеческое, тебе понравится, мам! Эльфийский по нулям, в этикете ни бум-бум — очень милая человеческая девушка! Отжимается двадцать раз на одной руке, фехтует, а отругать может так, что уши завянут! — захохотал Квали. На лицах родителей нарисовался живейший интерес. — Лиса её воспитывала по вампирской методе — "без страха, смущения и обиды". Знаете, это что-то!

— Рио, Рио… — вдруг забормотала мама. — Откуда-то помню я это "Рио", что-то знакомое… Ты не помнишь? — повернулась она к Риану.

— Помню, — вздохнул Риан. — Обращение в королевский суд с вялой попыткой опротестовать печать Утверждения. "Дело о незаконном изъятии ребёнка". Идиотка! На что рассчитывала? Три Дочери Жнеца в свидетелях — отдала добровольно. А она пыталась сыграть на том, что у Видящей, мол, диплома на руках нет… Ах, вот это какая Мелиссентия! Но диплом я подписывал на дэ Вале!

— Она замуж вышла… Как это ты диплом подписывал?

— Так я всем Видящим подписываю, — пожал плечами Риан. — А эту тем более запомнил, что она была единственной из них, кто в этом безобразии участвовал. Ей ваш поход был засчитан за практику в боевых условиях, и жалование повышенное полагалось, но она пропала, и поиск по крови что-то странное показал. А там не до того стало.

— И ты так про всех всё помнишь? — удивился Квали.

— Да дело уж больно идиотское было, — поморщился Риан. — Такая мерзкая баба эта Рио! Как вспомню — так вздрогну! — Рэлиа покивала с испуганными глазами. Чувствовалось, что на-райе Рио произвела на неё незабываемое впечатление.

— Жнец Великий! — вдруг дошло до Квали. — Так у тебя всё это время лежали сведения о том, что они живы! А мы с Громом где только не искали, а потом решили, что погибли все… Ой, я идио-от!

— Осознание своих недостатков — начало пути к совершенству.

— Па-ап!

— А потому что всё скрытничаете! — взорвался папа. — Старший, вон, доскрытничался! До комнатной температуры тела! Хоть бы раз откровенно поговорил — так ведь нет! Слушал, как я ругаюсь, кивал да глаза прятал! Вот почему ты ко мне не пришёл, и не сказал: "Папа, у меня жопа!"?

— А то ты сам не знал! — обиделся Квали. — Я трёх Пальцев чохом потерял и двоих гражданских — как ты думаешь, мне до разговоров было? А к тебе придёшь — ты ж сначала отлаешь, а потом только разбираться начнёшь, да и то не факт. А мне и так хреново было, чтоб твои нагоняи выслушивать…

— Мальчики, мальчики! — забеспокоилась Рэлиа. Не хватало ещё, чтобы они тут сразу и поругались! — Давайте-ка пойдём в до-ом, накроем сто-ол, а ты нам по порядку всё расскажешь, — она встала, потянула сына за руку.

— Ма-ам, — жалобно заныл сын, — Я ж на минутку! Я и сам ещё ничего не знаю, мы с Громом сегодня к Лисе собирались, посидеть, поговорить…

— Ну вот, как всегда… — у мамы задрожали губы.

— А вот мы с тобой и пойдём! — принял король королевское решение. — Ну что? Что? Сам сказал: свататься, советоваться. Вот и посватаемся. А потом посоветуемся.

— Пап, она Ви-дя-ща-я! Ты что думаешь, она Венец Жнеца не почувствует? "Здрасьте, я папа Квали! А ещё я Король-Судья, но это так, по совместительству"! Зашибись!

— Во-первых, Венец я снял пятнадцать лет назад, а мантия Судьи фона не даёт. А во-вторых, я ей врать не собираюсь, мы этот вопрос тихо обойдём. Я просто твой папа Дэмин Риан дэ Стэн, служу Короне! Скажешь, не служу? Вон, аж волос на голове не осталось, как служу! А Корона Матери — это атрибут, а не артефакт. Ну, и?

— Но, как же… — засомневалась Рэлиа. — Через два часа мне отчёт из Госпиталя принимать за сутки…

— Ой, оставь, душа моя! Он, наверно, без тебя развалится! Пусть оставят, завтра посмотришь! Я тебе уже говорил, слишком уж ты всерьёз ко всему относишься! Да и вернёмся мы часа через полтора. Нам всего-то познакомиться, да за спиной у Квали постоять, пока он предложение делать будет! Неужели тебе не интересно?

— Ой, бли-ин, заговорщики! — схватился за голову Квали. — Пап, это плохо кончится! Я и так уже голову сломал, как ей объяснить, почему я сразу не сказал, кто я такой, а теперь и вы туда же! А ты ещё спрашиваешь, почему я к тебе не пришёл! "Папа, у меня жопа!" Вот, пришёл — и что? Это ж всё равно враньё получается! Узнает — убьёт, просто убьёт! — горевал Квали. — По зубам поленом, блин… — обречённо пробормотал он себе под нос когда-то запавшее в душу выражение и расстроено задумался.

— Сыночка… — мама обеспокоенно переглянулась с отцом, — Она что… Она тебя… бьёт? — мама была близка к ужасу. Что же это за страшная женщина? Квали бездумно покивал, занятый совсем другим мыслями. Прервать невесёлые размышления его заставила глубокая тишина, вдруг повисшая над садом. Он недоуменно поднял голову. Родители стояли перед ним молча и смотрели на него с гневной жалостью, как на увечного.

— Вы чего? — не понял он. Прокрутил в памяти последние фразы, фыркнул, потом захохотал. — Бьёт, бьёт! Ещё как! — сквозь смех подтвердил он. — Полотенцем! Кухонным! По заднице! Если уж совсем достану! — родители отмерли и перевели дух. — Не надейтесь, вам не обломится! Лису достать — это талант нужен! — залился Квали, и опять приложился затылком. — Ой!

— А я тебе говорила: отрасти волосы! — вдруг сварливо окрысилась Королева-Мать на Короля-Судью.

Страшная женщина.

— Гром? А ты где это?

— Так у Лисы же, на кухне. У нас и готово уже всё, тебя ждём.

— Слушай, тут такое дело… Я с родителями.

— Это вот… Да?.. А как?..

— А никак. Свататься, — мрачно уточнил эльф.

— А-а! Ну, так и… Лиса! — заорал Гром. — Сейчас сваты придут!

— Во, как не терпится-то рептилии нашей! — ехидно отозвалась Лиса из зала. — Ну, пусть идут, что ж поделаешь, ему же хуже! Погоди, что — прямо на кухню? В этот бардак?

— Нас, райя, бардаком не проймёшь! — улыбнулся Риан, выходя из кухни. — Двое сыновей, как вы думаете? Представляете себе, что в доме творилось?

— На-райе, — прижала Лиса руку к плечу, отставляя швабру-пылесос. С радостным изумлением уставилась на бритый череп.

— Надоело, — с независимым видом погладил себя эльф по макушке.

— Радикально! — с уважением оценила Лиса. — Может, и мне так же? Всё равно в платке живу…

— Вот! — назидательно сказал Риан выходящей из кухни жене. — Вот это я называю рациональным мышлением!

— Райя, на-райе, — поклонились друг другу женщины.

— Что, решили не откладывать в долгий ящик? — улыбнулась Лиса предполагаемым будущим родственникам.

— Дело — не тело, в ящик не положишь! — поговоркой согласился папа Риан. Из кухни выскочил ужасно озабоченный, нервный и встрёпанный Квали. Сразу запахло левкоями.

— Пап, мам, Лиса! Давайте, я вас представлю…

— Ой, горит-горит-горит! — всплеснув руками, заголосила Лиса.

— А? Что, что, где? — тут же купился нервничающий Квали.

— Видимо, штаны. Видимо, у тебя, — невозмутимо предположила Лиса. — Куда ты торопишься-то? На пожар?

— Тьфу! — расслабился Квали. — Вот вечно ты…

— Истинно говорю тебе, Лягушонок: я вечна, как и всякое зло! На-райе, пожалуйста, пройдите в сад, — обратилась Лиса к родителям. — Мы стол туда вынесли, а то здесь сейчас душновато. Я сейчас закончу и приду, тогда и познакомимся, хорошо? Лягушонок, перестань психовать, сделай милость, и проводи людей… э-э-э… гостей. К столу. М-м-м? — Квали одарил Лису мрачным взглядом и повёл родителей в сад.

— А почему "Лягушонок"? — тихо поинтересовался отец.

— А потому что Квали, — вздохнул Квали.

— И что? На древней речи… — начала мама.

— Да знаю, мам — досадливо отмахнулся сын. — Ты мне сколько раз уже говорила, "светлый", да. Только вот на человеческом так лягушки квакают. Ква-ква.

— Лягушки — ква-ква? — мама была обескуражена.

— Мам, ну что ты, честное слово… У людей же уши иначе устроены!

— Ох, да, я и забыла… Но, сыночка, я с людьми в последний раз лет пятьсот назад дело имела. Конечно, забыла, как же ты хочешь? Да ещё такую ерунду: ква-ква, надо же! — Рэлиа вышла вслед за сыном в сад, где на замощённом плитками пятачке стоял накрытый уже стол и три стула. Расселись. Рэлиа сразу включилась в диалог с садом — очень интересно, совсем не похож на дворцовый, а в другом она за последнюю пару веков и не бывала. Только в Лесах у родителей Риана, но это не считается, там всё и так понятно.

Над столом покачивались ветки яблони, уже с завязями. Тихо журчали ручейки, заходящее солнце золотило серые брёвна второго этажа, сверкало в окнах. Дом казался удивительно… устойчивым, что ли. Более материальным, чем всё остальное. Постоянным. Рэлиа впервые пришло в голову, что для мало живущего человека, наверное, важно иметь вот такой вот надёжный и крепкий дом, психологически важно. Не то, чтобы она смогла внятно сформулировать эту мысль, но почувствовала — да, почувствовала причину, по которой люди так стремятся сделать долговечными хотя бы вещи, которые их окружают. Она всегда жалела людей, а нянюшку свою не забудет, наверно, никогда. Существо, которое её вырастило. Единственное существо, которое её любило тогда, в детские годы, и которое любила она. Родителям, на-райе Гата, не было до неё никакого дела, а потом, когда отец так нелепо погиб, а мать сгорела за пару месяцев, на-райе стала тётушка, которой тоже не было до Рэлиа никакого дела. Нет, её бы в конечном счёте, конечно, "пристроили" бы замуж — зря, что ли, столько лет муштровали Рэлиа гувернёры и учителя, — но за кого? Это же чистая случайность, что один из Детей Жнеца обратил внимание на большеглазую девочку в затрапезном платьишке — и не скажешь, что дочь на-райе. А потом было сватовство, и тётушка, как опекун, дала согласие, а потом выяснилось, что жених — на-фэйери Риан, наследный Принц-на-Троне. Ох, как тётушка зубами-то скрипела! На её-то разряженную и раскрашенную дочурку Риан даже и не посмотрел! А Рэлиа тогда испугалась. Как же она сможет? Она же ничему, кроме правил этикета, и не обучена, по большому-то счёту. Вряд ли умение петь романсы, танцевать и вышивать гладью найдут применение во Дворце! Там что-то посерьёзнее надо — дипломатические способности, хитрость, изворотливость… Но Риан смог. Её Риан оградил её от всех дворцовых дрязг, он такой! Свои личные качества Рэлиа в расчёт не принимала — ей столько лет твердили, что она глупая и неуклюжая никчемушница, что сложно было не поверить. А то, что вся дворцовая прислуга в ней души не чаяла за её доброту, внимание и почти материнскую заботливость, до сих пор вызывало в ней удивление — а что она сделала-то? Она просто ведёт себя так, как привыкла дома. И зря Риан так говорит, никто ей на шею не садится. Просто у всех есть проблемы, а Рэлиа теперь королева, и кто же легче, чем она, с этими проблемами может справиться? Интересно, а эта девочка какая? Нет, Рэлиа, конечно, согласна, она на всё согласна — лишь бы её Кви было хорошо. Но посмотреть-то хочется… Вот эта Лиса — очень бойкий человек, да. Как она Кви разыграла — Рэлиа и в голову бы не пришло… "Горим-горим", вспомнила она и хихикнула. Но Лиса — Видящая, значит, у неё университетское образование, не ляпнуть бы что-нибудь от большого ума… И она воспитывала Избранницу Кви. Что же могло получиться? Судя по саду, что-то неплохое. Рэлиа вдыхала запахи влажной земли, примятой травы, и чувствовала — да, здесь спокойно и радостно живёт эльф. Сад доволен и спокоен, значит эльфу здесь хорошо. Но посмотреть очень хочется…

С крыльца спустился Гром, таща пару стульев, за ним шла Лиса. Она переоделась в штаны на верёвочке и свободную блузу с глухим воротом. В руках у неё были две кружки и кувшин, подмышкой зажаты две палки с гардами и рукоятями. Квали вскочил, свалил стул, подхватил его, поставил, споткнулся о другой, забрал у Лисы кувшин и чуть не уронил, ставя его на стол. Лиса переглянулась с Громом, мрачно покивала, поджав губы. Гром молча задрал бровь "Я же говорил". Лиса сгрузила кружки и палки, одёрнула блузу.

— Ну вот, на-райе, теперь можно и познакомиться.

Квали опять вскочил, нечаянно поддал коленом по столу снизу, звякнули кружки, взвизгнула Рэлиа. Гром и Риан еле успели подхватить кувшины, Лиса молча завела глаза. Квали, удивлённый и раздосадованный своей постоянной неловкостью, изобразил что-то вроде улыбки.

— Давай я сам, хорошо? — с мягким нажимом сказал Риан, возвращая кувшины на стол. Квали со вздохом опустился на стул. — Райя Мелиссентия, вас нам представлять нет нужды, Квали нам о вас уже рассказал. Это моя жена, и мать этого оболтуса, Тани Рэлиа на-райе Стэн. А я, позвольте представиться — его отец, Дэмин Риан на-райе Стэн. Квали не далее, чем час назад, обрисовал ситуацию, и мы решили сразу же вас и навестить. Может, мы и неправы были в своей поспешности, но я всегда считал, что лучше не откладывать дела на потом. Никогда не знаешь, чем обернётся промедление.

— Ну, да, наверно, вы правы, — пожала плечами Лиса. — Но в данном случае отложить всё же придётся, — Риан удивлённо нахмурился. — Квали, мы с тобой сейчас выйдем во-от на ту лужайку и станцуем вот с этими "мечами", не возражаешь?

— Зачем это? — растерялся эльф.

— Надо, — твёрдо сказала Лиса, эльфа скривило. Опять "надо"! Да ещё и перед родителями. Вообще бред какой-то! — Вообще-то, это идея Грома, и я хотела, чтобы и воплощал её он сам, но он меня переубедил.

— А завтра никак? — Лиса покачала головой. — Да в чём дело-то? — не понимал Квали. Лиса вздохнула.

— Я бы тебе сказала — так ты же не поверишь! Вот давай сначала спляшем, а потом я тебе объясню то, что получится. Если мы с Громом ошибаемся — да и слава Жнецу. Но откладывать это, ты уж извини, нельзя. Это серьёзно, Лягушонок, я не шучу. И вообще — кто-то мне что-то там обещал. Мне озвучить? — Лиса, ехидно прищурясь, указала эльфу глазами на родителей. Рэлиа растерянно переводила глаза с сына на Лису и обратно. Кажется, она его шантажирует! Но зачем? И чем?

— Ну, ты, блин… — обиделся Квали.

— Ага. Я блин, — согласилась Лиса. — Лови, — она бросила ему "меч". Он попытался поймать, промахнулся, палка упала. — Вот именно, — заключила Лиса, выходя из-за стола. Они вышли на лужайку, ограниченную забором, стеной дома, клумбой у крыльца и столом.

— Защищайтесь, на-райе! — отсалютовала Лиса, и танец начался. Рэлиа вцепилась обеими руками в плечо мужа, оба напряженно следили за плавными, текучими движениями, внезапно переходящими в несколько быстрых, резких, едва уловимых — и опять начиналось плавное кружение. Гром сидел расслабленно, посасывал вино через золотую трубочку. А Квали… Квали понемногу начал недоумевать. Бой затягивался. Где она так натренировалась? Но человека нельзя так подготовить, он всё равно уступает эльфу в скорости, раньше её вообще хватало на два-три выпада…

— Дерись! — рыкнула Лиса. — Не спи, а то отлуплю! — она начала вполне знакомую эльфу комбинацию, только вот сегодня Квали не успевал, не успевал, не успе… Палка Лисы чувствительно ткнула его в живот, эльф выругался и согнулся.

— Бац! Ты убит! Ещё? Квали, ещё раз говорю: это всерьёз, понимаешь? Бейся в полную силу, иначе не поймёшь!

Салют, и всё по новой.

— Ну давай же, давай… — приговаривала Лиса сквозь зубы. — Я же человек, да ещё и баба, ну? — она с разворотом упала на колено, "меч" ушёл из-под руки назад, в многострадальный живот эльфа. — Ты убит. Ещё? — Квали даже зарычал, но упрямо выпрямился. Он даже остервенел! Он сам научил Лису этой связке, но ей всегда не хватало скорости, а теперь она на неё же его и подловила!

— Давай! — танец возобновился. Квали бился уже в полную силу, выкладываясь, как в бою и… не успевал.

— Ма-ам? — раздалось вдруг у Лисы за спиной, рука её дрогнула, а Квали в очередной раз не успел отреагировать, и "меч" со всей дури пришелся эльфу по скуле. Будь меч настоящим, у Квали снесло бы полголовы, а так его только развернуло ударом, он пробежал пару шагов, споткнулся, извернулся и упал всё-таки на бок, а не ничком. Сел, растерянно потрогал скулу, с удивлением увидел кровь на пальцах. Лиса же в ярости обернулась.

— Ты в своём уме, девочка? — прошипела она. — Ты что творишь? Ты рехнулась — на такой скорости под руку говорить? Он бы сейчас без глаза остался! — и махнула рукой. Бесполезно. Птичка её не слышала. Она стояла на крыльце, схватившись за щеки, и видела только Квали, сидящего на земле и недоуменно ощупывающего своё лицо. — Иди, лечи теперь, что смотришь! — фыркнула Лиса. Это Птичка услышала, спорхнула с лестницы, подлетела, присела рядом, зашептала, побежали с пальцев на рассечённую скулу голубые искорки. Квали блаженно замер. Он согласен был получить ещё сколько угодно таких ударов, если потом его будет лечить Птичка.

— Перестань улыбаться, ну, пожалуйста! — умоляюще прошептала целительница. — Ведь шрам же останется! — она о нём заботится! Квали расплылся ещё шире. — Уйду сейчас! — обиделась Птичка. Квали постарался убрать улыбку, насколько смог. Получилось плоховато. Птичка досадливо зашипела, но не ушла. Лиса сдёрнула съехавшую косынку, отошла к столу, с грохотом брякнула на середину "меч" и залпом выдула кружку компота.

— Уф-ф! — вытерла она вспотевшее лицо косынкой. — Извините, на-райе, но это было необходимо. Вот Птичка его в порядок приведёт, и я всё объясню.

С момента появления Птички Рэлиа, не отрываясь, следила за ней, жадно вглядывалась — и радовалась всё больше и больше. Какая хорошая! Совсем не похожа на бледных дочерей на-райе, да они рядом с ней жалкими замухрышками выглядеть будут, вон, мускулы-то какие! Не хуже, чем у Кви! И она, Жнец Святой, она загорелая! И ей это идёт! И, кажется, начинает светиться! Вот прямо сейчас! Видимо, от того, что Кви пострадал… Ой, какая хитрая эта Лиса! Она на это и рассчитывала, так ведь?

Дверь крыльца тихонько скрипнула, сначала появились стоящие от интереса дыбом белые волосы, потом личико Ники.

— А эт-то что такое? — возмущённо ахнула Лиса. — Птичка, солнце моё, это как понимать?

— Ну мам, мы у Зины засиделись! Рола новый видеошар купила, большой, больше, чем у нас. Ника про зверей передачу смотрела, никак её не оторвать было! — поднялась Птичка. Ника тем временем выбралась на крыльцо: босиком, в ночной рубашечке ниже колена.

— Дядя Грро-ом! — восторженно расплылась она в улыбке при виде своей большой новой игрушки и собралась соскочить с крыльца.

— Куд-да босиком! — рыкнула Лиса. Ника резко затормозила и заскакала на месте, держась за перила.

— О-о! Вояка моя пришла! — довольно пробасил Гром, вставая из-за стола. — А что же ты не спишь-то ещё? Смотри-ка, солнышко-то садится уже, и мама ругается!

— А мы ножки мыли мне, вот! — Ника вытянула ножку и покрутила ступнёй. — Видишь, вот какие! Чистенькие теперь совсем! А были такие гря-язные! — растопырила она пальцы свободной руки. — Пятки такие чё-орные! А потом Птичка ка-ак побежала! А мне же интересно тоже же! — болтала девчушка уже на руках у Грома, обнимая его за шею. Рэлиа затаила дыхание. Ой, какая! Не эльф, это понятно, слишком широкая кость — но именно о такой дочке Рэлиа всегда мечтала.

— Извините, на-райе, непредвиденные обстоятельства, — развела руками Лиса.

— Ничего-ничего, — начал Риан.

— Очень… хорошие обстоятельства! — перебила его Рэлиа и смущённо заулыбалась под взглядами обоих.

— Да не такие уж хорошие, — сморщилась Лиса. — Нет, может и удачно: вы и Птичку вот увидели, но… Понимаете, мы с Громом собирались скормить вашему сыну весьма горькую пилюлю, — тихо объяснила она. — Расстроится он, скорей всего, очень сильно, и не при Птичке бы это делать. Ни к чему это. Я их специально в гости услала, потом Птичка должна была Нику спать уложить — мы бы за это время как раз управились, а тут вот как получилось, — ага, сообразила Рэлиа, значит, неправильно она подумала. Ничего такого Лиса не планировала. Ох, этот Дворец! Въелся намертво, теперь в любом поступке любого существа сразу пытаешься отыскать двойной смысл, хитрую предусмотренность, чуть ли не заговор. А они… просто живут, и у них в жизни случайность — норма. И Рэлиа вдруг ужасно захотелось пожить вот так — случайно. Хоть пару дней, пожалуйста! А не по регламенту, когда каждый день расписан чуть ли не по минутам, и случайность — это чрезвычайное и, чаще всего, неприятное происшествие. Вот Риан как-то умеет обходить эти жёсткие правила, и Рэлиа, благодаря этому, сегодня здесь — и вот, пожалуйста, целое приключение! А она так и не научилась, и жизнь приходится вести размеренную и довольно скучную. Хотя в последние несколько лет эта размеренность была спасительной для неё. У неё просто не было времени горевать и переживать от души, приходилось большую часть времени держать себя в руках. Но — как же она от этого устала! Может и прав Риан, и она действительно слишком уж всерьёз воспринимает свои обязанности? С другой стороны, один раз не проследишь, другой пустишь на самотёк — ведь от рук отобьются! Ох, как трудно одной! Ей бы помощницу, Принцессу. А Дэки теперь не женится. Дэки. У неё теперь и язык не поворачивается в глаза назвать так своего старшего. Он-то по-прежнему называет её мамой, а ей даже неудобно перед ним за то, что — не чувствует она больше его своим сыном. И прячет глаза при разговоре, чтобы он этого не понял, потому что это несправедливо, он ни в чём не виноват. Это не неприязнь, нет, он очень мил и любезен, но ощущение чужеродности как возникло у неё в первый момент, так и не прошло за восемь лет. И ничего с этим не сделать. Даже Перворождённые признали за ним право остаться на Троне, а вот она с собой справиться не может. И называет его Дэрри, а вначале даже пару раз сбилась на "вы". Ужас. Он, правда, не обиделся, только удивился, но ей было очень неудобно. Зато Кви теперь вот-вот приведёт эту девочку. Вот и будет у Рэлиа помощница! А что? Рэлиа попыталась мысленно увидеть Птичку при Дворе — и чуть не расхихикалась. Да-а, такой вежливо нахамить не удастся. Это Рэлиа первые годы краснела и терялась, не зная, что ответить. А эта… А она просто даст в глаз, поняла вдруг Рэлиа и всё-таки хихикнула, представив себе как на-райе Дилл впечатывается в колонну.

— Что с тобой, душа моя?

— А представляешь, подойдёт к ней на-райе Дилл. Ну, к Птичке, — прошептала Рэлиа мужу на ухо. Риан представил, и тоже заулыбался.

— Да-а… — протянул он. — Бланш на полморды обеспечен… — Рэлиа радостно закивала. Тем временем все собрались у стола, подошли Птичка с Квали и Гром с Никой на руках.

— На-райе, моя дочь Патриона дэ Мирион, — просто сказала Лиса. Птичка поклонилась, Риан встал. — Девочка, это родители Квали, на-райе Дэмин Риан дэ Стэн и Тани Рэлиа дэ Стэн. А вот это чудовище, — она пощекотала розовую пятку Ники, девочка довольно взвизгнула, — зовут Ника. Твой больной уже здоров? Может, ты всё-таки уложишь это стихийное бедствие? — обратилась она к Птичке.

— А… А потом? Мам, а можно, я потом опять выйду? — слегка порозовела, но не потупилась Птичка.

— Ну-у, как хочешь, конечно… — засомневалась Лиса. — Но вряд ли тебе интересно будет. Уж ложись лучше спать, птичка моя. Завтра ребята всё равно опять придут — наобщаетесь ещё, — улыбнулась она, прекрасно понимая, чем был вызван вопрос Птички.

— Ну ладно, — вздохнула Птичка. — Но ты долго не сиди, а то Роле опять тебя будить придётся.

— А мы завтра закрыты, так что завтрак на тебе! — "порадовала" её Лиса. — Я после такого "весёлого" денька вообще не знаю, сколько просплю! И за молоком ещё сходить надо, поставщик только послезавтра придёт, а мы почти всё выпили. С утра у Липового моста продают, на нашей стороне…

— Да знаю, — опять вздохнула Птичка. — Ладно уж, тогда спокойной ночи, на-райе, — поклонилась она. Ей хором ответили, Гром отнёс Нику на крыльцо, твёрдо пообещал ей, что он обязательно-обязательно завтра придёт и был милостиво отпущен.

— Ф-фу-у, словно дрова возила! — уселась за стол Лиса. — На-райе, может, мы наконец чего-нибудь выпьем? Так, это компот, это вино, кому чего? За знакомство, на-райе? Ну, вот, теперь можно разговаривать.

— Так, может, объяснишь, всё же, за коим гоблином ты мне эти фокусы показывала? — потрогал Квали розовую полосу на скуле.

— А ты так ничего и не понял?

— Ну… Ускорилась ты как-то…

— Это не я ускорилась, Лягушонок, — вздохнула Лиса. — Это ты замедлился, — Квали протестующее дёрнулся, но Лиса подняла руку. — Не подпрыгивай, вон, Гром тебе подтвердит. Собственно, он мне это и сказал. Да я и сама заметила. Ты всё роняешь, спотыкаешься — будешь спорить? — Квали поник. — Я предложила Грому с тобой попрыгать, но он сказал, что это уж совсем караул будет, с ним у тебя и боя не вышло бы, ты просто улетал бы наземь каждую минуту, и всё. В общем, решили посредством меня обратить твоё внимание.

— Вам удалось, — хмуро пробурчал эльф.

— Ну, хоть не споришь, и на том спасибо. Значит, и сам заметил, но решил, что так сойдёт. Так вот, понимаешь, судя по всему — не сойдёт. Я не знаю, сколько времени это состояние будет у тебя продолжаться. И никто не знает. И в рейды тебе сейчас путь закрыт, — Квали возмущённо дёрнулся, но Лиса не дала себя перебить: — Квали, это не игрушки! Если уж я тебя отлупила — что будет в рейде? Стоит тебе туда сунуться — и тебя убьют. Сразу. Если тебе уж так хочется в сноп Жнецов под обмолот — и флаг бы тебе в руки, но с ней-то тогда что будет? — кивнула она на освещённое окно на втором этаже. — Она не под присягой, Квали! Она сгорит, Квали! Сразу!

— Да прямо так уж и убьют… — начал было Квали. Лиса вышла из себя, треснула ладонью по столу и заорала, гневно сверкнув глазами:

— Прекрати, тварь убогая! Ибо сказано в писании: "И жатва его всегда из лучших". Из лучших, понимаешь, дубина? Много-много раз там это сказано. Для таких тупых, как ты! Кто для неё сейчас лучший? — кивнула она на окно. — Вот тебя первым и скосит Серп святой Жнеца Великого! А следом — её! Если тебе на неё плевать — нефиг было знакомиться! Убедился, что жива — и до свиданья! — она отвернулась, негодующе фыркая и бормоча себе под нос что-то совсем нелестное про тупых женихов и эгоизм эльфов, вошедший в поговорку.

Эльф сосредоточенно ковырял пальцем дырку от сучка в столешнице.

— Но почему так получилось, Лиса? — поднял он несчастный взгляд. — Ведь наоборот, я себя прекрасно чувствую!

— Я пыталась понять, Лягушонок, — кивнула Лиса, остывая. — Долго думала, почему так получилось. Знаешь, есть у людей такая болезнь: лунатизм. Они во сне ходят. То есть, он спит, а тело может пойти прогуляться. Причём гуляют они по весьма странным местам. По крышам, по забору могут, вот, вроде этого, — махнула она рукой на забор в полтора роста, отделявший сад со стороны улицы. — И пока он спит — всё нормально. А вот если его разбудить, так он брякнется и костей не соберёт. Сходства не чувствуешь? Ты спал, Лягушонок, а мы тебя разбудили, ты и ё… Упал, в общем.

— Но я же себя нормально чувствую! — запротестовал Квали.

— Квали, ты тлел 8 лет. Как ты думаешь, потеря цвета у тебя почему произошла? Запаха, вкуса? А слух остался? А я объясню. У тебя организм отключал всё, без чего в принципе мог обойтись, чтобы хоть как-то функционировало всё остальное. Потому что на всё сразу его уже не хватало. Ты сгорал. А мы тебе всё взяли и включили, почти насильно. И ты хочешь, чтобы у тебя всё прошло без последствий, да ещё и в одночасье? Не бывает. Хоть тресни. А в результате пошёл функциональный сбой: всё работает, но мощности не хватает.

— И сколько это будет продолжаться? — Квали понимал, что она права, но как же не хотелось в это верить!

— А я знаю? — развела руками Лиса. — С того света ещё никто не возвращался! Ты первый!

Квали треснул кулаком по столу, вскочил, свалив стул, и стремительно исчез, будто растворился в глубине сада. Рэлиа попыталась вскочить, но Риан положил руку ей на плечо и покачал головой. Она вздохнула и опустилась обратно.

— Знаете, райя, похоже, вы правы, — Риан, всё это время внимательно слушавший Лису, задумчиво крутил кружку по столу. — Он сегодня у нас дома был удивительно неловок. Головой пару раз приложился, как минимум. И мольберт свалил, и просто чудом сам не свалился.

Гром вдруг засопел и тяжело поднялся.

— Пойду-ка я, это, присмотрю, — объяснил он. — Видишь, какая штука, глупостей бы не наделал, да.

— Вина прихвати, пилюлю запить, — хмыкнула Лиса. Гром ушёл, прихватив початый кувшин вина и кружку. Повисло молчание. Без неловкости, просто каждый осмысливал произошедшее.

— Скажите, райя, а… вы здесь давно? — спросила наконец Рэлиа.

— Вы про сад? — поняла Лиса. — Восемь лет. Птичка молодец, я даже не ожидала, здесь очень запущено было. Из-за сада и купили. Вышли из портала прямо перед надписью "Продаётся". Я стояла и думала, вот, есть же богатые люди, кто-нибудь купит такой дом огромный. А Птичка прямо прилипла к дырке в заборе, и вдруг говорит: "Ма-ама! Там такой са-ад!". В мэрию чисто ради очистки совести зашли — узнать, сколько стоит, да языком поцокать. Нет, сколько-то я бы у брата могла бы занять, но не очень много. А оказалось, что стоит сущие клочки с ниточками, вообще ни о чём. Я тут же и купила. И влетела! — Лиса захохотала. — Дом-то изнутри полуразрушенным оказался, — объяснила она. — Два месяца ремонт делали, по первому снегу уже открылись. До сих пор вспоминать не хочется. И по ребятам я тогда ревела всё время, Птичка со мной намучилась. До сих пор моих слёз, как огня боится. Просто в ужас приходит. Отличный способ стать мелким тираном, — хмыкнула Лиса. — А потом выяснилось, что я ещё и беременна, и совсем стало весело.

— Так Ника посмертный ребёнок? Но в этом случае полагается довольно большое пособие! — удивился Риан.

— Ага, — кивнула Лиса. — По предоставлении свидетельства о смерти мужа. А Дон считается пропавшим без вести.

— Но есть же срок, после которого…

— Десять лет, на-райе, — невесело усмехнулась Лиса. — Был бы он человеком, было бы три года, а так десять. А что я человек, и для меня десять лет — это вполне солидный срок, закону как-то наплевать. Да в моём случае что год, что десять, я всё равно ничего не получу. Даже и обращаться не буду. Представляете, придти и заявить: "У меня посмертный ребёнок от вампира ле Скайн, дайте денег!" — Рэлиа тихо вскрикнула и зажала рот ладошками, у Риана отвисла челюсть, в воздухе резко потянуло гиацинтом и диким шиповником. Лису это не удивило. Вполне ожидаемая реакция, что-то, вроде этого, она и имела в виду. — Вот именно, на-райе! Да на меня пальцами показывать будут! Ведь сразу решат, что нагуляла от кого-нибудь, а замужеством прикрыть пытаюсь! Даже экспертизу по крови не станут проводить, пошлют куда подальше — и всё. Все же знают, у вампиров детей не бывает. Скорей всего, иск подавать пришлось бы. А я не хочу Нику в это болото макать, грязью обмажут, потом не отмоешься, — брезгливо поморщилась Лиса.

— По-овторите… пожалссста… — внятно говорить с отвисшей челюстью оказалось очень неудобно, а вставать на место она не желала. — Что вы… только что… сказали?..

— Грязное, говорю, это дело, все эти тяжбы да разбирательства.

— Не-е-е… — зажмурившись, помотал головой Риан. — Ребёнок… от кого?!! Ваш муж?.. — гиацинтом и шиповником уже просто разило.

— Донни дэ Мирион ле Скайн, — удивлённо пожала плечам Лиса.

Риан вдруг вскочил, попытался запустить руки в волосы, волос не нашёл, схватился за уши, подёргал. Заходил, скорее, забегал по полянке, бормоча: — Вот оно что! Вот он о чём!..

Рэлиа сидела, сжавшись в комок, будто боялась спугнуть внезапно вспыхнувшую надежду.

Риан шагнул к Лисе, упал перед ней на колени, молитвенно сложив руки, в глазах плескалось безумие. Лиса опасливо попыталась отскочить вместе со стулом, чуть не свалилась. Однако! Взбесились они, что ли? Оба сразу!

— Райя! Я умоляю вас! Всем, что есть святого! Я… Я вам посуду буду мыть! Пол! Весь! Всю жизнь! — сбивчиво заговорил он. — Только скажите, КАК? Как вам это удалось?

— Родить? — не поняла Лиса.

— От вампира, райя! Как? Прошу вас, если вас смущает моё присутствие, я уйду! Но расскажите моей жене! Райя! Ваша дочь считается человеком, её дети будут числиться полукровками, на-райе стать они не смогут. Мы не против, напротив… э-э-э, тьфу! В общем, пусть их, лишь бы Квали был счастлив! Но наш старший сын по несчастной случайности стал вампиром. Мы не можем иметь других детей, наша квота исчерпана. И получается так, что внуков на-райе у нас нет! И не будет! Прошу вас, райя, как вам удалось? — Риан с трудом сдерживался, чтобы не схватить Лису за плечи и вы-тряс-ти из неё такие нужные сведения. Не-мед-лен-но! Но сдерживался. То, что эта райя — Видящая, он не забывал ни на секунду.

— Серп Жнецов, святой и светлый! — всплеснула Лиса руками. — Да не знаю я! — Риан осел на траву со стоном отчаяния. Рэлиа всё так же зажимала рот ладошками, по щекам мелким бисером катились слёзы. — Нет, я вам расскажу всё, как было, пожалуйста, но я действительно не знаю. Может, вы поймёте, а у меня только подозрения. Понимаете, Дон мне предложение сделал где-то через неделю после знакомства. Я ему говорю, ты что — дурак? Я, так, на минутку, Видящая! А он меня уговаривает: ты, говорит, зря так, ты посмотри, я неправильный! И действительно, неправильный оказался. Вампиры обычно, как что-то холодное и металлическое воспринимаются, часто острое, режущееся, а он в Видении оказался этаким пушистым котом. Чёрным. А я всё равно сомневалась. За вампира замуж — это ж бред! А потом так получилось — баню мы затеяли. Промокли, промёрзли, изгваздались — дожди тогда шли постоянно. Ну, вот. Мужики в первый жар пошли, и с вином. А он и заснул на полке. А они кривые уже были, и внимания не обратили при выходе, что его-то с ними и нет. А я на полок тоже не заглядывала, когда пришла. Париться не собиралась — так, помыться просто. А он и проснулся. И пришлось мне за него замуж выходить! — улыбнулась Лиса. — Правда, всего замужества мне около месяца досталось, — улыбка стала кривой и увяла. — Вот и вся история, — пожала Лиса плечами, взяла кувшин и стала разливать вино в кружки.

— Баня? Баня… — кусал губу Риан, сидя на траве. — А… Райя, а вы не помните, сколько времени они в бане пробыли? До вас?

— Вот уж не знаю! — затрясла головой Лиса. — Часа два, может три.

— Значит, баня… Три часа…

— А может, ящик, — опять пожала плечами Лиса. — Я туда на четыре дня загремела. Через три дня после взрыва. А может, это Дон такой единственный и неповторимый. А может — всё это сразу. Вы поймите, на-райе, уж кто-кто, а я над этим много думала. Пришлось. Слишком много неизвестных. Сколько времени они там были, при какой температуре, какое вино пили — ведь нельзя угадать, какой именно фактор сыграл решающую роль. Дальше, я — Видящая, я — человек, а с вашей расой это может и не получиться. А кроме того, на-райе, ещё вопрос, чего хочет он сам, ваш сын. Вы попробуйте заставить вампира сделать что-то, что он считает неправильным! Или отказаться от того, что он, наоборот, считает правильным! Не семь, а сто семь потов сойдёт. И ведь сделает по-своему! — треснула она кружкой по столу.

— Вы очень мужественная женщина, райя, — тихо сказал Риан. — Простите, я знаю, что это дурной тон, но — сколько вам лет?

Лиса насмешливо фыркнула, сморщив нос:

— На-райе! Вы чрезвычайно обходительны, но лучше называть вещи своими именами. Мужества во мне отродясь не бывало. Впрочем, женственности тоже не наблюдается. Я мужиковатое хамло с высшим образованием. И какие-то изменения не предвидятся, не с чего. А что касается лет — двадцать восемь, на-райе. Хотя иногда мне кажется, что я глубокая старуха. Я Видящая, а это, знаете ли, располагает к весьма своеобразному взгляду на мир.

— А вы не хотели… Не пытались найти кого-нибудь, ну… — замялась Рэлиа. — Может, вы смогли бы найти кого-нибудь такого же и ещё раз выйти замуж… — совсем смутилась на-райе.

— На-райе, я и так всё ещё замужем! Только через два года вдовой стану! — фыркнула Лиса. — Может, даже богатой! Дон мне тогда — выходи, говорит, за меня, я богат! А я ему по морде съездила. Не смей, говорю, меня покупать, говорю! — засмеялась Лиса. — Чем-то это мне тогда таким… меркантильным казалось, нехорошим. Вот, как два голодных рта на руках оказались, живо научилась клочки собирать по ниточкам. А кроме того… Не грозит мне замужество, короче, — беспечно махнула Лиса рукой.

— Но почему, райя? — судорожно стиснув руки перед грудью, наклонилась к ней через стол Рэлиа. — Только не обижайтесь, вы были так добры и откровенны, вы дали нам надежду, скажите же! Может, мы тоже сможем вам хоть чем-нибудь помочь?

— Боевые шрамы, на-райе, — спокойно улыбнулась Лиса. — Ящик спас мне жизнь — но и только. Со следами глубоких ожогов он ничего сделать не сумел. Там был взрыв. Мы с Птичкой оказались в ямке, причём она подо мной, её не задело. А у меня… Плечи, спина до поясницы, руки сзади выше локтей — как лежала, так и… Правда, волосы мне ящик вырастил! — хмыкнула Лиса, взлохматив рыжую сторону головы. — За что очень благодарна, а то сверкала бы почище, чем вы, на-райе! Мне и брить только с одной стороны пришлось бы! — улыбнулась она Риану.

"Жнец Златой Великий! Как хорошо, что я не успела её спросить, зачем она так нелепо красится! А она, наоборот, не красится, это седина!", с ужасом поняла Рэлиа.

— Но, райя, можно же сделать косметику, — залепетала она. — Там, в Госпитале, прекрасные специалисты, весь двенадцатый корпус, у них есть такие разработки…

— Есть, — перебила её Лиса. — Только стоят их услуги столько, что по второму разу поседеть можно. По крайней мере, в моём случае.

— Райя, если только в этом дело — мы оплатим! — обрадовалась Рэлиа. — У нас много, очень много денег!

— Нет-нет-нет! — замахала руками Лиса. — Вы просто не представляете… Если я соглашусь, у вас станет мало, очень мало денег, — засмеялась Лиса. — Но спасибо. Но не надо.

— Этого не может быть, — поднялся с травы Риан. — Вы Видящая, вам не солгали, но, видимо, объяснили как-то не так. Или вы что-то не так поняли. Вам, как гражданскому лицу, пострадавшему при боевых действиях Руки, полагалась вполне солидная компенсация. Её вполне должно было хватить…

— Всё я "так" поняла, на-райе, — устало сказала Лиса. — И компенсацию получила, и её хватило бы, да — а что потом? Про работу по специальности можно было забыть. Птичку я на тот момент уже удочерила, и какая из меня Видящая — с ребёнком? Присяги я так и не дала, диплом не получила — а! — махнула она рукой. — Работы нет, жить негде. К родителям моим обращаться я по любому не стала бы, а уж жить с ними — тем более. Короче, выбор: либо лечение, либо деньги. Я выбрала деньги. И слава Жнецу! Что бы, интересно, я делала, такая вся красивая — с двумя детьми на руках, и без каких либо перспектив на работу и жильё? А так — да, декольте не оденешь, зато это ко мне нанимаются на работу, а не наоборот. Зато я — райя Мелисса, а не поломойка Тия. И дети мои в Университете учиться будут, а не коз доить. А если и захотят подоить — это будет их собственный выбор, а не жестокая необходимость. Вот, как-то так. Я давно не переживаю на тему внешности, на-райе! Мне и так безумно повезло: вокруг меня люди, до которых я могу дотрагиваться… скажем так, без последствий. Ника только иногда током бьётся, но несильно. Но её взяла на себя Птичка, так что проблемы, как бы, и нет. А теперь ещё и ребята оказались живы. Поверьте, это невероятно много, это вам скажет любая Видящая! И, поверьте, я в состоянии должным образом ценить такое везение.

Повисло молчание. Риан и Рэлиа неотрывно смотрели на Лису, только сейчас до конца представив — как это: жить, когда возможность просто коснуться другого существа, просто пожать руку, не говоря уже о том, чтобы обнять собственного ребёнка, становится величайшей ценностью.

— Но… райя, может быть, за несколько лет состояние улучшилось? — откашлялся Риан. — У меня есть медицинское образование, райя, вы позволите — я посмотрю? — он спрашивал, но в голосе автоматически прорезалась королевская непререкаемость. Почему-то возникало желание повиноваться сразу и без раздумий. Лиса удивлённо взглянула на него: "Однако! Мне бы такие способности!"

— Да пожалуйста! — она распустила завязку у локтя блузы, задрала рукав, выставила локоть. Риан шумно втянул носом воздух и нервно сглотнул. Лиса иронично скривилась, опустила рукав.

— Но… Как вы выжили, райя? — ошеломлённо прошептал Риан. — Вся спина… Болевой шок…

— Вот-вот, в Госпитале то же самое говорили, — кивнула Лиса. — И отвечу так же: не знаю. Но больно не было. Совсем. Ни тогда, ни потом. Как… не знаю, как чужое всё было. И только через год чувствительность вернулась. А как, почему — тёмный лес. Собственно, мы с ребятами сегодня как раз собирались друг другу байки сказывать, кто как выжил. Но теперь не получится, наверно. Поздно уже совсем. А где это они застряли, кстати? — озаботилась она. — Не нравится мне это. Может, сходим — поищем? — эльфы с сомнением оглянулись на густой сумрак сада. С освещаемой окнами лужайки он казался совсем непроглядным. Риан приготовился щёлкать пальцами — творить светляков. — Да не надо, — остановила его Лиса. — Я сейчас фонарь принесу. Заодно и вина налью ещё, тут уже пусто. У меня для вашего сына ещё одна пилюля заготовлена, надо скормить! — хмыкнула она, подхватила пустой кувшин, опустевшие тарелки, и ушла в дом.

Погас последний луч заката, и ночь раскинула крыла. Стих ветер, замер сад недвижно, ночною свежестью дыша. На клумбе перед домом проснулись те цветы, что спали днём, и бабочки ночные потянулись на этот аромат. Как кружевная белая вуаль над клумбою повисла невесомо в свете окон.

Риан побродил по лужайке, поднял забытый Квали "меч", задумчиво сделал пару выпадов, потом подсел к Рэлиа, обнял её за плечи.

— Там всё очень-очень плохо, душа моя. Целителю там работы на пару лет с перерывами, чтобы не убить. И обезболивание, скорей всего, будет пробивать. Никогда такого не видел. Я не понимаю, как она выжила, да ещё и девочку спасла.

— Сердце моё! — Рэлиа взяла его за руку. — Я себя такой дурой чувствую! — Риан усмехнулся, но промолчал. — Знаю-знаю, но я тебе много раз говорила, что не понимаю, что ты во мне нашёл, — Риан бережно коснулся губами её виска. — Нет, ну послушай! Я её хотела спросить, зачем она так красится, представляешь? А она… Мы ей кругом обязаны, ты понимаешь? Я стольким до сих пор только моей нянюшке обязана была, но её не вернуть, — она потрясла головой, заглянула мужу в лицо. — Но этой-то человечке мы помочь можем?! Придумай!

— Легко сказать — придумай! Она же денег брать не хочет, ты же слышала! — Риан сосредоточенно возил палкой по столу, выписывая одному ему видимые узоры.

— Значит, надо дать так, чтобы она об этом не знала! А как она Кви-то скрутила! — вдруг захихикала Рэлиа. — Нашёл серп на камешек! Мы с тобой всё воспитывали, да отчитывали — а она взяла и отлупила! Вот не было её восемь лет назад, отлупила бы она Дэрри — глядишь, и не было бы ничего… — они переглянулись. Одна и та же мысль пришла в голову обоим.

— Она же не знает… — начал Риан.

— Ну так скажи! — засмеялась Рэлиа. — Ну, отлупит тебя полотенцем! Переживёшь!

— Да, — хмыкнул Риан. — Полотенцем, это бы неплохо. Лишь бы не чем пожёстче!

Этой ночью верхушка правящей династии сидела за простым дубовым столом в саду заштатного городишки и заговорщицки хихикала.

Из-под яблонь к столу вышли Гром и Квали. В опустевший кувшин эльф доверху напихал светляков и шёл, освещая дорогу Грому и себе, получившимся фонарём. Шли в обнимку, издали их можно было бы принять за пару. Макушка Квали едва доставала Грому до плеча, локоны обрамляли лицо смутно сияющим ореолом. Тонкокостный, гибкий — если бы не ширина плеч, его можно было принять за девушку. Гром рядом с ним казался тяжелым и неповоротливым — очень обманчивое впечатление. Поддавшиеся этому впечатлению, как правило, испытывали острое разочарование. Очень острое. Но недолго. Как правило, это разочарование становилось последним, что они испытывали. Гром был откровенно некрасив. Чёрные, прямые, коротко стриженые волосы, плотно прижатые вампирские уши, тяжёлая квадратная нижняя челюсть. Слишком тонкий нос с широкими ноздрями, узкие губы, близко посаженные глаза. На лице его как бы навечно застыло выражение брезгливого удивления несовершенством Мира.

Квали был тих, задумчив, но не мрачен.

— А вот и мы, — пробасил Гром. — А Лиса-то где?

— Пошла за фонарём, мы вас уже искать идти собирались, — отозвался Риан. — Где бродили?

— Да мы на берегу… — Квали уселся, сунулся в кувшин, налил себе вина. — Посидели, ребят вспомнили… — отхлебнул и уставился на родителей: — Ну и как вам будущие родственники? — с тщательно скрываемой тревогой спросил он.

— Я впечатлён! Я сражён! Я убит! — потыкал себя палкой в грудь Риан. — Где вы таких берёте, скажи пожалуйста?

— Так это… Людные места знать надо, да! — благодушно отозвался Гром, потягивая вино через трубочку. Риан дёрнулся: из уст вампира это прозвучало довольно двусмысленно.

— О, пришли! — на крыльце появилась Лиса с фонарём в одной руке и кувшином в другой. — А мы вас уже искать собирались. На-райе, Гром, а вы кушать не хотите? Там ветчинка есть ещё, сыр, ну и всякое такое, только порезать надо… — все протестующее замычали. — Нет? Ну, как скажете, — она пристроила фонарь на ветку яблони и села.

— Ну, как ты? — внимательно посмотрела она на Квали. — Осознание без осложнений?

— Без, — кивнул Квали. — Только почему именно сегодня? — покосился он на родителей. — Завтра никак нельзя было?

— Нельзя, — жестко отрезала Лиса. — Ты в Руке не первый день, сам бы мог понять. Вот завтра поднимут всех по тревоге, и все твои дни Осознания накроются… Накроются. И ты накроешься. Я тебя уже один раз похоронила — хватит! Я тебе ответила? — Гром одобрительно кивал на каждое слово.

— Вот, видишь, какая штука: я ж тебе то же самое и говорил, да.

— Ты не так говорил.

— Ну, так я ж и не Лиса! — развёл руками Гром.

— Ладно. Понял. А может, я в Мизинцы перейду? Они в боях участвовать не обязаны, — с надеждой взглянул на Лису Квали.

— Ага. И когда все пойдут в рейд, ты мирно сядешь чистить картошку, — кивнула Лиса. — Себя-то не обманывай! Ты же не удержишься!

— Бл-лин, — вздохнул Квали. — Непременная отставка?

— А вот это решай сам, — покачала головой Лиса. — Можешь, конечно, взять длительный отпуск, если дадут. Или уйти к Детям. Или вообще на повышение — Замком, — Квали дико на неё уставился. — Не хочешь? Ну и как хочешь, твоя карьера накрывается, тебе видней. Но я вообще-то хотела тебя попросить сопровождать Птичку.

— Куда? — насторожился Квали.

— Она тебе говорила, что собирается поступать в Универ? — Квали кивнул. — Вот. Я тебя очень прошу, поезжай вместе с ней. А ещё лучше, если ты вместе с ней туда поступишь. Подожди, не вставай на дыбы! Послушай меня! То, что она чистокровная, видно сразу. Но, при этом, она не на-райе. Мы, конечно, не бедствуем, но и не богаты. А теперь сложи всё это вместе. Она будет единственной чистокровной эльфийкой на весь Универ среди богатеньких сынков на-райе. Её заклюют, Квали! Она может обматерить, может дать в морду, и крепко, а вот ответить на пакость, завуалированную под комплимент, не сможет. Потому что я этого не умею. И её, соответственно, научить не смогла. Я безумно счастлива, что ты воскрес, Лягушонок! Учиться она решила твёрдо, а я в ужасе была от того, что ей предстоит. Если там попадётся кто-то такой же, как её мамаша — кошмар девочке обеспечен! Ты же знаешь, как это бывает.

— Он не знает, — вздохнула Рэлиа. — Нам так и не удалось уговорить его пойти учиться.

— А-а-а! Так ты действительно двоечник! — засмеялась Лиса.

— Ничего я не двоечник! — возмутился Квали. — Просто мне там делать нечего было! Я всегда в Руку хотел, с детства! Гром! Вот, скажи им, я что — фиговый Палец?

— А? Не-е, ты чего, Большой? Я ж тебе всегда говорил, отличный ты Большой, От Жнеца Большой. Но, вот, видишь, какая штука, как оно обернулось-то. Лисища-то правильно говорит, да. Никак тебе теперь.

— Хорошо, хорошо! Не двоечник! — подняла Лиса руки. — Но тогда — тем более. Ты вот о чём подумай: вот она выучится, будет зарабатывать, а ты? Хорошо, если этот твой тормоз пройдёт, а если нет? Что ты умеешь, кроме как бандитов гонять? Будешь у Птички на шее сидеть? Квали, — её голос сделался вкрадчивым, — вы сейчас всё равно не поженитесь, она ещё целый год будет считаться несовершеннолетней. А если ты поступишь, вы всё время сможете быть вместе, даже на занятиях! И я буду спокойна: если ты будешь рядом, к вам уж точно никто не полезет! Лягушонок! Я честно признаю — это шантаж. Но попробуй сказать, что у меня плохой рычаг для нажима! Послушай, я же не требую, чтобы вы получали учёные степени! Три года, диплом в кармане, профессия в руках — и слава Жнецу! Вы ведь оба взрослые, у вас мозги тормозить не будут!

Рэлиа, не сознавая этого, изо всех сил сжимала под столом руку Риана, и думала: "Ну, уговори! Ну, уговори!" Как! Жнец Великий, как она этого хотела! Эта невозможная женщина на её глазах творила что-то невероятное! Её твердолобый сыночка Кви, которого просто невозможно было ни заставить, ни уговорить (весь в папочку!), вроде бы поддавался!

Квали хлопнул ладонью по столу:

— Но через год поженимся!

— Чтоб мне облысеть! — мгновенно осенила себя серпом Лиса.

— Уболтала, красноречивая! — проворчал Квали. Рэлиа перевела дух. Оказывается, она не дышала — забыла, наверное. — Ну, бл-лин, ты… Лиса, одним словом… — покрутил Квали головой.

— На том стоим! — Лиса довольно скалилась.

— Ну теперь-то можно, наконец?

— Что можно? — не поняла Лиса.

— Руки просить! Вот родители пришли специально, как ты думаешь — зачем? — ткнул Квали пальцем в родителей.

— А-а-а! А я и забыла! — хихикнула Лиса. — Виноват, дурак, исправлюсь! Мне как — встать, да? — она вышла из-за стола, оправила блузу и приняла величественный вид: выпрямилась и гордо задрала подбородок. — Проси! — милостиво разрешила она.

Квали опустился перед ней на одно колено, родители встали у него за спиной. Рэлиа мечтательно улыбалась. Сегодня невероятный день! Её Кви ожил, и из Руки уйдёт, и ей не придётся постоянно переживать, не случилось ли с ним чего-то непоправимого! И он идёт учиться! А выучившись, станет лечить, а не убивать — такое неподходящее для эльфа занятие уйдёт в прошлое! А теперь у неё и внуки будут! Совсем скоро, лет через пять! Свои, родные, а не каких-то там племянников! А может, и у Дэки будут дети. У этого, как его, у Донни получилось, может и у Дэки получится? Ох, хорошо бы! Только вот… Какая семья на-райе согласится на такие эксперименты со своей дочерью, даже с тем, чтобы породниться с на-фэйери…

— Благословенная райя Мелиссентия дэ Мирион! Разрешите мне… — торжественно начал Квали. Гром вдруг хрюкнул. Лиса взглянула на него и тоже затряслась, всё ещё пытаясь сдержаться. Квали сначала не понял, потом до него тоже дошло. Через секунду все трое ржали самым непристойным образом. Родители удивлённо переглянулись. Их сын стоял на четвереньках в травке и икал от смеха. Лиса плюхнулась на стул, вытирая слёзы, Гром подвывал басом.

— Мне нравится ваша семья, на-райе! — всхлипнула от смеха Лиса. — Вы все такие интересные предложения делаете! Ох!

— Интересные предло… Па-ап? — Квали развернулся, сел на траву и воззрился на отца.

— Ну-у… — папу вдруг страшно заинтересовало что-то высоко в тёмном ночном небе. Рэлиа спрятала улыбку в ладошку.

— Хи-хи-хи! — опять зашлась Лиса. — Ох. Ладно. Давайте попробуем ещё раз, — она встала, оправила блузу, выпрямилась. На этот раз речь Квали хоть и прерывалась иногда судорожным хихиканьем, но была благополучно доведена до конца.

— Риан Квали дэ Стэн! Я, Мелиссентия дэ Мирион, в присутствии твоих родителей, даю тебе разрешение на брак с моей дочерью Патрионой Зайе Птахх дэ Мирион по достижении ею совершеннолетия, через год. На этот год даю тебе разрешение ухаживать за нею… До полного удовлетворения обеих сторон, — вдруг закончила она откуда-то выскочившей казённо-юридической формулировкой и растерянно замолчала. На этот раз первым заржал Риан, но его быстро поддержали.

Разлили по кружкам последний кувшин, выпили, и родители Квали засобирались домой. Риан отозвал Квали в сторону.

— У вас совесть-то есть?

— А что? — не понял Квали.

— Да ты на неё посмотри, она же на ногах не стоит! Бери Грома и пошли! Только уберите всё.

Квали покосился на Лису и кивнул.

— Лиса, мы тоже, наверно, пойдём, поздно уже. Гром, стол затащишь?

Риан и Квали взяли стулья, Гром, ухнув, подхватил стол, Рэлиа унесла кувшины, Лиса и моргнуть не успела, а о вечере с друзьями напоминала уже только примятая трава. Хоть и удивилась Лиса такой поспешной ретираде, но возражать не собиралась: устала за день ужасно, и поспать после обеда не удалось. Пришёл Гром и озадачил, какой уж там сон! Сидела и думала. А теперь впору упасть и уснуть, прямо тут, на травке.

— Райя Мелисса, было очень приятно с вами познакомиться, — поклонился Риан. — Надеюсь, вы, как Видящая, понимаете, что это не пустые слова, я действительно рад нашему знакомству. Квали, Гром, проводите нас! — распорядился он. Квали нахмурился, явно собираясь возразить, и Риан возмущённо задрал бровь: — Я что, должен ПРОСИТЬ? — лысый дроу, ну почему так неудобно устроен Мир! То, что он Король, действует на всех, кроме собственных детей! Как просто бы жилось на свете, но для них, для сыновей, он всего лишь папа! И получается вдруг, что какая-то там Лиса имеет на сына на-фэйери больше влияния, чем родной отец-Король! Нет, слава Жнецу, конечно, что это вот такая Лиса, а не кто-нибудь "поинтереснее". Но, всё равно, обидно. А главное — неудобно.

— А… Да, папа. То есть, нет, конечно нет, — сообразил Квали. — Лиса, мы завтра к вечеру обязательно будем, а может, и раньше! — Гром стиснул её плечо могучей лапой, мигнул портал, Лиса осталась одна.

Сняла фонарь с ветки, подобрала упавший "меч" и встала посреди лужайки, глядя в небо. Луна, вернее месяц в первой четверти, уже взошла, но стояла низко, прячась за лесом. Опять это странное чувство — будто она умела летать, но почему-то разучилась. И сильнее всего накатывало в ясные лунные ночи, вот как сегодня. А ночь роскошная! Тихо-то как! Только где-то лает собака, далеко, на том берегу. И запахи, совсем непохожие на дневные, прогретые солнцем и перемешанные ветром. В ночном безветрии тянутся они лениво и неспешно, каждый сам по себе. Вот речная сырость, а это цветы с Птичкиной клумбы. Птичка осенью уедет, надо няню Нике искать. Чем старше Ника становится, тем чаще бьётся током, Лисе уже сложно не передёргиваться, когда приходится самой её мыть или причёсывать. В других случаях перчатки спасают, но мытьём и волосами в перчатках не займёшься. А Ника обижается, не понимает, почему мама с ней в перчатках играет. Ничего, подрастёт — поймёт. А пока надо няню. Но теперь всё будет проще и легче. Теперь есть на кого опереться, кроме братца Ваки. Хороший человек братец Вака, но больно уж любит читать нотации. Постарел, что ли? Да не настолько он и старше. Хотя, Лиса себя тоже молоденькой не чувствует. Но брюзгой братец стал отменным. А как он орал, Жнец Великий, как он орал, когда Лиса ему сказала, что Донни дэ Мирион — Средний Руки Короны! Нет, что вампир — так и не сказала, а то ещё хуже было бы! Но Ваке и этого хватило. И оговорился он очень любопытно, пока орал. Казалось бы — оговорка, а попал прямо в точку, бывает же? Как он его?.. А, да, "хладнокровный труп". А Лиса тут же и сказала, что теплокровный труп, вообще-то — большая редкость и ещё большая неприятность, особенно по жаре. Вот тут-то братец и разошёлся вовсю. И шуточек-то она казарменных нахваталась, и циник-то она, и ещё много чего наговорил. Чуть не поссорились. А Квали и Гром не брюзжат и нотаций не читают. Лиса вспомнила отца Квали и прыснула. Бритый эльф! "У меня медицинское образование" — ха! Знатно его перекосило при взгляде на её шрамы! А он ещё не всё видел! Сама она давно научилась не поворачиваться к трельяжу спиной без одежды. Был бы жив Роган, вот его Лиса могла бы попросить что-нибудь придумать. Но от него остался только пепел у стены, там, в Рио. Тьфу, не хочу! Завтра. Всё завтра. Придут ребята, сядем, всех вспомним… Лиса решительно ушла в дом и заперла за собой дверь.

Луна всё выше поднималась из-за леса на гладь небес, и вскоре весь сад притихший залила молочно-белым дымным светом. Таинственные тени резкие от всех стволов легли на травы и цветы, и лишь пласты тумана от реки по саду плыли, как живые.

Ухты вылез из чердачного окошка на крышу, потянулся основательно, спрыгнул на козырёк крыльца, прошёлся, посидел на краю и бесшумно канул в лунный сад. Весь вечер было очень шумно, а у него сегодня ещё масса дел.

— Гром, ты тоже зайди, — Квали и Гром прошли за Рианом в его кабинет. Король пошарил на столе, нашёл бланк, заполнил, шлёпнул большую печать Короны, подал сыну.

— Что это, пап? — Гром смотрел эльфу через плечо, удивлённо задрав брови. — Заказ от Короны? Неограниченный лимит? Зачем, пап?

— Она изуродована, мальчики. Она проболталась благодаря Рэлиа, а я практически заставил её мне показать. Так вот. Я, ребятки, в Детях был, на чуму ходил, много чего видел. А тут мне плохо стало.

— Да про кого ты, пап?

— Да Лиса ваша, кто ж ещё? — подосадовал Риан на их непонятливость. Ещё большую досаду вызывало то, что он никак не мог выкинуть из головы локоть Лисы. Нечто в белых и неестественно розовых буграх, перевитое синими и красными жилками… Такое просто не имеет права на существование в Мире, где живёт Риан! А Риан не сможет нормально себя чувствовать, пока знает, что вот там, в Найсвилле, живёт женщина с такими руками и спиной! Тьфу, так и стоит перед глазами! Обойди Жнец, ещё приснится! Он подавил подступающую дурноту усилием воли. — Короче. Завтра пойдёте в Госпиталь, предъявите это, — он показал на бумажку. — Затребуете самого сильного целителя на выезд. Запомните: косметика, глубокие шрамы от ожогов, так и скажете на рецепшен. А Лисе скажете, что это ваш знакомый и оплачивать ничего не надо. От денег она отказалась, значит, будем действовать исподтишка. А мага предупредите: протреплется, что это заказ — сам убью. Так и скажите — Король обещал!

— Пап! Какое нафиг "протреплется", "исподтишка"! Она же Видящая! Сразу поймёт — врём! И обидится. И будем мы втроём пятый угол искать. Грому хорошо, он вампир, он по потолку уйдёт, а мне как?

— А вы не врите, — спокойно посоветовал Риан. Гром и Квали хлопали глазами. — Она Видящая, но не всезнающая, мысли читать не умеет. Возьмите мага, познакомьтесь, подружитесь. И оплатите. Или сначала оплатите, а потом подружитесь. И идите к ней. А врать не надо. Это плохо — врать. Ясно? Всё, брысь. Послезавтра расскажете. И отчёт мага с рекомендациями мне на стол.

Гром и Квали шагнули в портал Казармы, как пришибленные.

— Вот, видишь, какая штука… И ничего нам и не сказала… — растерянно сказал Гром.

— А когда? Она ж меня воспитывала… Методом научного тыка. Мордой в стол, да по зубам поленом…