* * *

Искала слова, которые ни разу не были песней, и вдруг поняла, что втборою, в терцию петь интересней. Просила силы и мужества, жила, превышая скорость, и вдруг поняла, что слушаться в сто раз приятней, чем спорить.

* * *

Семья это семь ты: ты ласковый, ты курящий, ты снящийся, ты не спящий, спортивный канал смотрящий, молчащий до хрипоты.

* * *

С богом, в небо, путем проторенным пятнадцать часов от дому до дому. Счастье это горе, которому удалось придать совершенную форму. Памятник, нерукотворный из пролитых мною слез ледяная баба, нос морковкой. Среди слезоголиков почетное место занять могла бы.

* * *

Я не вру, а слово врет, фразы складываются косо. Говорю, как будто рот не опомнился от наркоза, под которым вырван зуб то ли мудрости, то ли чести. Разговор нелеп и груб. Может, лучше поплачем вместе?

* * *

Одной любовью жива, другие напрочь забыв, одни и те же слова пою на разный мотив то баховский, то блатной. Ложатся один в один, как Хасбулат удалой на американский гимн.

* * *

Шале под горой, виноградника вязь Жители рая, на первый-второй рассчитайсь! Первый. Вторая.

* * *

Трудолюбив напарник, крови богата руда. Сердце мое, ударник сизифова кап. труда, иррационализатор, автор печальных книг, веселых книг соавтор, отличник, передовик.

* * *

Заплетала косички, в музыкалку вела. Прививала привычки. Упрямство привила. Бах, Клементи и Черни, приходите спасать от придури дочерней одуревшую мать!

* * *

Да, лентяи мы, да, тунеядцы, едоки салата из тунца. Нам придется очень постараться съесть все это дело до конца. Не доели, голубям отдали. Голуби и курицу едят. И сидели в сквере, и гадали: где голубки прячут голубят?

* * *

Услышав небрежное помер, почувствовав стенки аорты, записываю новый номер в телефонную книгу мертвых зачеркиваю замолчавший, пером прорывая страницу. Я буду звонить тебе чаще. Я чаще смогу дозвониться.

* * *

Возлюбленные тени, как вас много внутри отдельно взятой головы! Так вот что это значит верить в Бога: не верить в то, что мертвые мертвы, подозревать: им холодно без крова, и никогда не запирать дверей, как завещал двудомный полукровка, воскресший полубог-полуеврей.

* * *

Город, в котором снег пачкается в полете, город, в котором смех горек уже в зиготе, город, в котором дитя в утробе матерится, город, в котором я умудрилась родиться.

* * *

Как отмечу дэ-рэ? Дыркой в календаре. Что подарят родные? Тапочки выходные. Впору. В церковь зайду, сорок свечек заду — ю. Сорок четыре года в прямом эфире.

* * *

Нет ничего страшнее стричь младые ногти грудному младенцу. Что по сравнению с этим дичь с цепи срывающегося сердца? Не совратит кормящую мать бард, сирота, погорелец, скиталец Совсем прозрачные не разобрать: еще ноготь? Уже палец?

* * *

Ребенок, на радость матери научившийся выговаривать "р", эмигрант, с продавцом в супермаркете преодолевший языковый барьер, восторженно, бойко, старательно Так в кукольные времена Адам давал нарицательные, Ева собственные имена.

* * *

Снег. Над балконом флаги пеленок. Первый, блин, комом в горле ребенок. Санки возила по редколесью. Мыла. Кормила молочной смесью.

* * *

рассказано наперебой понятно только нам двоим когда мы говорим с тобой язык становится родным не растолкуешь словарям верлибром не переведешь как сытно говорится нам как благодатен наш галдеж

* * *

праздник после праздника до конца недели оливье из тазика ложками в постели. Чем-то жизнь порадует тем, что смерть отложит? Прапрапраздник. Благовест трех столовых ложек.