* * *

Жуть. Она же суть. Она же путь. Но года склонили-таки к прозе: Русь, ты вся желание лизнуть ржавые качели на морозе. Было кисло-сладко. А потом больно. И дитя в слезах бежало по сугробам с полным крови ртом. Вырвала язык. Вложила жало.

* * *

Могла бы помнить мне было четыре, ей два месяца двадцать дней. Сестра моя смерть и сегодня в могиле. Я ничего не знаю о ней. Не потому ли со дна веселья смотрит, смотрит такая тоска, словно сижу над пустой колыбелью в халате, мокром от молока.

* * *

в сумерках сиротливо ворона каркает с ветром играет крапива краплеными картами в первом подъезде попойка дождь накрапывает старик несет на помойку пальто осеннее женское добротное драповое

* * *

Зайдет за облако темно. Разоблачится слишком ярко. Невеста белое пятно На пестрой карте Сентрал-парка. Фотограф пятиног. Идут к пруду. Подол приподнимая, пересекает яхта пруд радиоуправляемая.

* * *

Не знаю, не уверена одна я? Не одна? Как будто я беременна, а на дворе война. Раздвоенность не вынести, не выплакать до дна Как будто мама при смерти, а на дворе весна.

* * *

Люблю. И потому вольна жить наизусть, ласкать с листа. Душа легка, когда полна, и тяжела, когда пуста. Моя легка. Не страшно ей одной агонию плясать, зато я родилась в твоей рубашке. В ней и воскресать.

* * *

Хороша? И речи нет! Не дыша, смакую ласки тонкий комплимент, сделанный вручную. Тело меленько кроши, лаской приручая божью ласточку души, в ней души не чая.

* * *

Я на разлуки не сетую. Разве в разлуках дело? Выйдешь за сигаретами, вернешься а я постарела. Боже, какая жалкая, тягостная пантомима! Щелкнешь во тьме зажигалкою, закуришь и я нелюбима.

* * *

А я сама судьбу пряду, и не нужны помощницы. У парки в аэропорту конфисковали ножницы. Упала спелая слеза и задрожали плечики, но таможенник ни аза не знал по-древнегречески.

* * *

Мыло, веревка, стул повесить носки. Как-то неловко подыхать от тоски. Бездна беззвездна и темно под водой. Мне уже поздно умирать молодой.

* * *

Убежит молоко черемухи, и душа босиком убежит по траве, и простятся промахи ей за то, что не помнит обид, и очнется мечта-заочница, и раскроет свою тетрадь И не то чтобы жить захочется, но расхочется умирать.

* * *

День катился золотой, в проточном воздухе реяли между небом и землей сигналы точного времени. Материл коров пастух, солнце ласкало нас, голеньких, превращая в птичий пух шерсть на предплечьях и голенях.

* * *

Обгорелой кожи катышки, у соска засос москитаЕ Одеянье Евы-матушки словно на меня пошито. Муравей залезет на спину, стрекоза на копчик сядет Запасаю лето на зиму. Знаю: все равно не хватит.

* * *

Храм. Тропинка под откос. Тихий омут, где водомерка, как Христос, ходит по воде, где, невидимый в кустах, Павел, Петр, Андрей, от апостольства устав, ловит пескарей.

* * *

В тюрьму не сесть, в долги не влезть, себя не пережить Спасибо, Господи, что есть о чем тебя просить. Сны не чисты, мечты пусты, постыдна болтовня Спасибо, Господи, что ты не слушаешь меня.