Нотариус была маленькой полной женщиной лет пятидесяти, с веселыми бесцветными глазами, звонким детским голоском и огромной медной копной завитых волос.
Поднявшись с кресла, она откашлялась, сверкая золотыми перстнями, и огласила содержание договора. Валерий Анатольевич, внимательно вслушиваясь в каждое слово, согласно кивал, Тонечка глупо улыбалась. Вепрь же ничем не выдавал своей радости по поводу совершённой сделки.
Закончив читать, нотариус предложила скрепить договор подписями, что обе стороны и сделали с превеликим удовольствием. Потом, улыбаясь, пожали друг другу руки.
- Ну, вот и все, — проговорил Вепрь. — Моя работа выполнена. Когда вы думаете переселяться, Валерий Анатольевич? Мне бы хотелось, что бы вы это сделали как можно скорее. Завтра вас устроит?
- Вполне, — отозвался Курженко. — Завтра же мы освободим вашу квартиру, Володя. За это не беспокойтесь.
- Кстати, я нашёл для Виктории подходящую клинику, главный врач — мой хороший знакомый. Он уже в курсе. Вот адрес клиники.
Валерий Анатольевич растрогался до слез. Мужчины еще раз обменялись рукопожатиями, и супруги Курженко удалились.
Вернувшись в машину, Вепрь позвонил.
- Агентство недвижимости "Центр города", — отозвался нежный девичий голос.
- Добрый день. Я бы хотел как можно скорее продать свою квартиру. Очень дешево. Двухкомнатная в десятиэтажном доме на Грибоедова… Девушка, если я говорю "очень дешёво", это и означает "очень дешёво". Для меня главное, чтобы это произошло как можно скорее… Да-да, Скажите, пожалуйста, ваш адрес… Журавского, семнадцать… Спасибо, я к вам заеду. До свидания, девушка…
***
Оля открыла ему двери и, едва он переступил порог, на цыпочках потянулась к его уху.
- К тебе пришли, — прошептала она. — Он ждёт в твоей комнате.
Вепрь чмокнул её в щеку, похлопал себя по поясу (пистолет был на месте) и вошел к себе.
- Приветствую вас, Сергей Алексеевич, — услышал он голос с легкой хрипотцой и сразу же убрал руку с пояса.
Человек сидел в кресле, у окна, и Вепрь, стоя против солнца, не мог разглядеть лицо. Но голос его он узнал мгновенно.
- Ого! — он задернул занавески. — Какие гости удостаивают меня порой своим посещением! На этот раз пожаловал сам КГБ!
- ФСБ, — поправил его Сосунок. — А разве ты знал, что я…
- Ну конечно! Не принимай меня за идиота. Зачем пожаловал?
Сосунок поерзал в кресле. Потом взял со столика какую-то книгу, открыл ее на последней странице и, не поднимая глаз, сообщил:
- У меня есть на тебя материал. Хватит на три пожизненных заключения. И, поверь, в моих силах его использовать.
- Что ты говоришь! — Вепрь с деланным испугом всплеснул руками, словно кисейная барышня, услышавшая свежую сплетню. — И что, у меня нет никаких шансов?
- Вепрь! Не надо шутить! — предупредил Сосунок, по-прежнему пялясь в книгу. — Ты ведь знаешь, что я достаточно крут, чтобы засадить тебя на веки вечные.
- Конечно, знаю, — согласился Вепрь. — Иначе бы я тебя не взял на "Рылеев".
Только теперь Сосунок поднял на него зеленые умные глаза.
- Да, кстати, если ты знал, что я воюю по ту сторону баррикад, зачем же взял меня в напарники?
Вепрь развёл руками, присев на край кровати.
- Как стало известно — ты достаточно крут. Умеешь быстро выполнять приказы. И ко всему ещё, котелок у тебя варит вполне сносно. Да и потом, на «Рылееве» мы были с тобой по одну сторону баррикады. Или ты считаешь, что если бы Ливергант узнал, что ты из органов, то принял бы тебя с распростертыми объятиями?
Сосунок откашлялся и принялся шарить в карманах в поисках сигарет. Вепрь кинул ему свою пачку, зажигалку. Сосунок закурил.
- Ну, хорошо. Ты ничего не боишься, и тебе не важно было, на кого я работаю. Но зачем тогда ты вытаскивал меня с "Рылеева"?
- Ты был моим напарником, — устало объяснил Вепрь. — Почему ты не хочешь меня понять? Я не бросаю своих напарников, даже если они сотрудники ФСБ и валяются связанными на полу, как вяленая вобла.
Сосунок подошёл к форточке, выбросил окурок и стряхнул табак с ладони.
- Я рад, что у тебя такие принципы. Иначе бы сейчас с тобой разговаривал другой человек, — он опять развалился в кресле. — Тот чемодан, — напомнил он. — Скажи честно: что в нем было?
- Деньги. Без малого десять миллионов долларов. Неужели ты не знал, ради чего шёл на риск? Я хотя бы понимал, что, в случае удачи, получу пятьдесят процентов от суммы, десять из которых должен буду отдать тебе… А ты-то ради чего? За Родину?
- Это моя работа. Когда монтёр идёт чинить проводку, он не спрашивает, зачем он куда-то попёрся. Он просто идёт делать своё дело.
- Однако монтеру ни за что не заработать десять процентов от пяти миллионов баксов, — заметил Вепрь. — Что ты сделал со своей долей? А, Сосунок? Мне очень интересно. Не передал же ты её в фонд поддержки жителей Будённовска…
- А почему бы и нет? Я знаю множество мест, где пригодились бы эти деньги. И знаю множество трупов, которые ни за что бы не стали трупами, появись я вовремя с этими деньгами. Но я распорядился иначе…
- Честно отдал своему полковнику? И с тех пор они исчезли из поля зрения?
- Никому я этих денег не отдавал. Они до сих пор преспокойненько лежат в укромном месте и дожидаются своего часа… Я честный человек, Вепрь, но порой мне приходится врать, чтобы остаться честным до конца. И когда коррупция прогрызет мир вокруг меня до конца, я уйду в отставку и буду бороться с такими, как ты, собственными силами. И вот тогда мне эти деньги пригодятся… А сам-то ты как распорядился своими пятьюдесятью процентами?
- Не волнуйся, — оскалился Вепрь. — Они в не менее надёжном месте, чем твои.
Он, разумеется, не стал уточнять, что ббльшая часть этой суммы уже в Цюрихе, дожидается своего хозяина за бронированными стенами одного из надежнейших банков мира.
- Ты действительно считаешь, что вся эта катавасия разгорелась только из-за денег? — спросил Сосунок. — Из-за жалких десяти миллионов долларов, из которых самому Магистру досталась только половина? Ведь для него это не столь уж большая сумма. Он очень богатый человек…
- А ты молодец, — оценил Вепрь, — зришь прямо в корень. Деньги тут ни при чём.
- Значит, в этом чемодане было что-то ещё?! — обрадовано вскричал Сосунок с интонациями Архимеда, только что открывшего свой закон.
- Было, — согласился Вепрь. — Давно. Магистру оно не досталось. Оно вообще никому не досталось.
- А что это было? — с любопытством десятилетнего мальчишки поинтересовался Сосунок. Он и не подозревал, что именно за эту черту он и получил от Вепря своё прозвище.
Тем временем Вепрь, сложив великолепную дулю, поднёс её к носу Сосунка.
- Прекрати, — остановил тот, — я хочу говорить с тобой серьёзно. Слово «Прелесть» тебе знакомо? Насколько мне известно, это не просто детские шалости типа ГКЧП или расстрела "Белого дома". Хотя тебя этот проект вряд ли заинтересовал бы. Я просто довожу до твоего сведения то, что известно мне самому, и то, что тебе позволено знать.
Вепрь отдал ему честь. Сосунок сделал вид, что не заметил.
- Подробности и сам не знаю, — продолжал он. — Хотя очень хотел бы знать. И ты мне можешь помочь.
- Чем это, интересно?
- Компакт-диск… Самый обычный компакт-диск. Его можно сломать, можно растворить в кислоте, выбросить в канализацию. Можно, чёрт возьми, сжечь, и тогда уже никто и никогда так и не узнает, что же это такое — проект «Прелесть». Шестьсот мегабайт информации канут в Лету вместе со всеми документами, досье, видеофильмами и кодами к системе "Судного дня".
- Какой системе?
- Система "Судного дня", Вепрь, но не думаю, что тебе это что-то скажет. Она оценивается в огромные суммы, масса народа перегрызлась из-за нее, но за всем этим стоит только один человек. Не знаю, знакомо ли тебе его имя, на всякий случай скажу: Лазарь Ланцберг. Ты о нем что-нибудь слышал?
Вепрь задумался. Несомненно, он уже где-то слышал это имя, но сразу вспомнить не мог. Кажется, это было давно. И не в Городе. И даже не в Сочи. Это было…
Вепрь погладил подбородок. Он вдруг вспомнил, что слышал это имя почти год назад, когда был в Москве с Эдиком Нечаевым. Тот носился тогда с идеей распространения сети отелей «Хэль-Хаус» и попросил Вепря сопровождать его в поездке. Перед самым Новым годом они встречались с человеком по имени Феликс в номере отеля «Балчуг-Кэмпински». Разговор Эдика с Феликсом Вепрь слушал вполуха, интересуясь больше ямайским ромом, который предлагался к столу. Но кое-что в памяти у него осталось. Во всяком случае, он помнил, как Эдик, покручивая в пальцах горящую сигарету с ментолом, спросил у Феликса:
- Если уж ты не в силах помочь мне в этом вопросе, тогда я просто не знаю, к кому обратиться.
Запомнил Вепрь и ответ Феликса.
- Хороший совет иной раз лучше всякой помощи, — возразил тот. — И я могу дать тебе такой: обратись к Лазарю. Он, помнится, как-то интересовался тобой. Да и племянник твой, — Феликс с усмешкой кивнул на Вепря, не замечая, что тот лишь делает вид, что полностью увлечён дегустацией рома, — у него, говорят, на хорошем счету. Или ты думаешь, что тебе за красивые глазки так свободно дышится в Сибири?
Потому-то Вепрю и запомнилась эта часть разговора, что его особу связали с каким-то человеком, чье имя было ему незнакомо. Лазарь…
- Лазарь Ланцберг, — повторил он задумчиво.
- Да, Лазарь Ланцберг, — подтвердил Сосунок. — Бывший рубщик мяса на рынке. Он вылез в верха, как червяк из-под земли, и когда мы опомнились…
- Извини, перебью: кто это — мы?
- Мы — это значит я. Ну, может быть, ещё несколько моих товарищей. Когда мы опомнились, было уже поздно. В руках у Лазаря заключалась чересчур большая власть, чтобы за него так легко можно было ухватиться.
"Слишком большая власть". Странно. Вепрь знал практически всех, кто обладал реальной властью, и они знали его. Впрочем, это здесь, в Городе, а в Москве он не такой частый гость, чтобы быть в курсе всех событий. Да и какое ему дело до распределения власти у тех, кто жаждет её?
Лично он жаждет другого…
- Ладно, суть я уяснил. А что ты хочешь от меня?
Сосунку, похоже, тоже наскучили долгие разговоры.
- Я хочу от тебя следующего, — прямо сказал он. — Если «Прелесть» у тебя, ты должен мне её отдать. Это раз.
- "Прелести" у меня нет.
- Если «Прелесть» не у тебя, ты должен найти её и опять-таки отдать мне.
- А чего это ради я должен работать на тебя?
- Должен, Вепрь, должен, — вздохнул Сосунок. — Если ты откажешься, я пущу в ход весь материал, что успел собрать на тебя. Это, конечно, малая толика твоих прегрешений, но и её вполне достаточно, чтобы ты сел, и надолго. Это ещё не всё. У меня есть еще один козырь, который мне ужасно не хотелось бы использовать. Но ты сам меня вынуждаешь.
Вепрь очень заинтересовался. Он опустил взлохмаченную голову, убрал с лица клоунское выражение и стал серьезным. Он достаточно изучил Сосунка, чтобы распознать, когда тот блефует, а когда говорит правду.
Сейчас Сосунок говорил правду. Даже холодный блеск в глубине зеленых глаз, казалось, кричал: "У меня есть козырь, Вепрь! Козырь, от которого тебе никуда не деться!"
- Говори. Говори, я слушаю.
Вепрь не просил. Он приказывал. И Сосунок отлично знал, когда приказа можно ослушаться, а когда — смерти подобно.
- Я не подонок, — произнес он быстро. — Ты сам меня вынуждаешь.
- Ну же!
- Морозова Ярослава Ивановна, ослепительная блондинка с синими глазами. Бывшая воспитанница воронежского детского дома, бывшая воспитанница колонии для несовершеннолетних преступников, бывшая аферистка, бывшая любовница Комова Сергея Алексеевича. В настоящее время, после неудачной сочинской авантюры, растворилась где-то в городских джунглях и залегла на дно. Однако если с умом взяться за дело, то найти ее будет не так уж сложно, ты же знаешь, Вепрь, как просто это делается. Управление внутренних дел давно интересуется её милым личиком, органы давно занимает вопрос, что за варево кипит в её головке со светлыми волосами, и, скажу тебе по секрету, тюрьма по ней плачет с того самого момента, как она появилась на свет. Заниматься ее делом ни у кого не было особого желания. УВД Ростовской области поначалу взялось за нее — после того как пострадал господин Айсен, гражданин Германии, но дело это так и заглохло… Но меня-то ты знаешь, Вепрь. Я найду её в Городе максимум за неделю. И она сядет, если ты сейчас скажешь мне "нет".
Какое-то время оба молчали, глядя друг на друга жёстко и изучающе. Сосунок знал, что Вепрю ничего не остается, как согласиться. Вепрь тоже понимал это.
- А почему ты решил, что она для меня что-то значит? — спросил он, помолчав.
- Потому что я умный человек, — отозвался собеседник. — Я умею собирать информацию и раскладывать ее по полочкам. Ярослава Ивановна Морозова до сих пор дорога тебе, как никто другой.
- Чёрт тебя побери! — в сердцах воскликнул Вепрь. — Откуда ты выискался на мою голову, такой умный?
- Шпана замоскворецкая, — с улыбкой развёл руками Сосунок.
- Шпана, — передразнил его Вепрь. — Надо было бросить тебя на съедение Ливерганту, а самому мотать в Рио. С такими деньгами там мне были бы только рады.
- С такими деньгами тебе везде были бы рады, — кивнул Сосунок. — Не знаю, почему ты сразу же так не поступил. Или ты хотел сначала найти свою Славянку и умотать за бугор вместе с ней? Хотя что-то непохоже, чтобы ты её активно разыскивал… Или уже нашёл?
Вепрю осталось только усмехнуться.
- Не-ет, не нашёл, — расцвел в улыбке Сосунок. — Так я и думал… Зачем тогда задержался в Городе? А, Вепрь? Что ты тут делаешь? Что за дела тебя здесь остановили?
- Важные, — отозвался Вепрь. — Они касаются только меня, и никого больше.
- Ну да, понимаю. Перед отъездом ты хочешь ещё кому-нибудь испортить жизнь. Я угадал? Учти: перед отъездом за бугор ты найдешь для меня «Прелесть». Надеюсь, я убедительно объяснил тебе, почему ты должен это сделать?
Хлопнув по подлокотникам кресла, Сосунок поднялся:
- Пойми, Вепрь, я не сволочь. Это дело государственной важности. И если мне не удастся убедить тебя в этом, то, возможно, в скором времени погибнет много невинных людей.
- Я понимаю. Иначе я просто тебя убил бы, — ответил Вепрь.
Сосунок задержал на нем свой взгляд, пытаясь встретиться с ним глазами, но, не сумев этого сделать, направился к двери.
- Скоро позвоню тебе. Какой у тебя номер на трубке?
Вепрь вынул из кармана визитку на своё настоящее имя и сунул её Сосунку.
***
Проводив гостя, Вепрь зашел в комнату Оли. Она, лежа на кровати, смотрела на экран телевизора, где суетились розовощёкие людишки со своими смешными проблемами. Но было видно, что фильм её занимает меньше всего.
Вепрь присел на край кровати. Оля выключила телевизор.
- Кто это был? — спросила она.
- А ты как думаешь?
- Не знаю, что думать. Уголовный розыск? ФСБ? Или еще того хуже?
- А что, бывает хуже? — поинтересовался Вепрь. Ему ужасно не хотелось сейчас говорить с Олей на эту тему. Да и с визитом Сосунка прибавилось проблем, о которых стоило подумать. Оля оттолкнулась от подушек и села рядом с
Вепрем.
- Серёженька, — сказала она как можно нежнее, словно боялась, что следующий вопрос может обидеть приёмного сына. — Сереженька, зачем он приходил?
- Он просил о помощи, — уклончиво ответил Вепрь. — Это мой старый знакомый, и у него нашлось дело, которое под силу только мне.
- Какое дело?
- Мне не хотелось бы пока об этом распространяться.
- А ты согласился?
- Как тебе сказать… Прямо я ему не отказал, но и безоговорочно не согласился. Думаю пока.
Оля обняла его и прижалась щекой к его плечу.
- Серёженька, — произнесла она ещё нежнее и тише. — Я чувствую, что ты что-то от меня скрываешь. Я до сих пор не знаю, чем ты зарабатываешь себе на хлеб. Откуда у тебя такие деньги? Ты ведь не бизнесмен, не музыкальный продюсер… Но эта машина за двести тысяч долларов, сотовый телефон, легкость, с какой ты разбрасываешься деньгами… А знаешь, что я вчера нашла в свертке за книгами в твоей комнате?
Вепрь покосился на неё и хмыкнул:
- И что же ты там нашла?
- Сначала я не поняла, что это такое. Анька мне объяснила… Это обоймы к пистолету, пять штук, битком набитые пулями… У тебя и пистолет есть?
- Хм, знаешь ли… в наше время многие имеют оружие, и поэтому безопаснее тоже им обзавестись. На всякий случай. Не для того, конечно, чтобы убивать или грабить, а так… для самообороны. Конечно, а для чего ещё нужен простому человеку пистолет? Ну а по поводу денег… Бизнес ведь тоже всякий бывает, Оля, и это слово вовсе не означает уставленные компьютерами белые офисы, томных секретарш, стеклянные стены или брызги шампанского по поводу удачной сделки. Бывает и по-другому.
- Как это, по-другому? — заинтересовалась Оля.
- Так, как это делаю я, — уклончиво ответил Вепрь.
- Ты преступник? — вдруг без всякого пере хода спросила она.
Вепрь прикусил губу. Ужасно не хотелось продолжать дальше этот разговор… но, похоже, Оля оставлять его не собирается.
- Я хороший! — скуксившись, сообщил он. — Это все они меня заставили, негодяи!
- Всё понятно, — сказала Оля. — Как я понимаю, разговаривать со мной на эту тему ты не желаешь.
- Оленька! — он обнял ее и легонько встряхнул. — Неужели ты думаешь, что я могу быть плохим человеком?
- Чтобы идти против закона, необязательно быть плохим человеком, — возразила она. — Однако закон есть закон. Ты помнишь фильм с Фернанделем? Закон может быть плохой, глупый, его можно хаять, его можно отменить, в конце концов, но…
- Отменить? — с улыбкой перебил её Вепрь. — Послушай, а это мысль! У меня в правительстве была парочка знакомых…
- Дурачок, — оборвала его Оля. — Взрослый, здоровенный дурачок. Весь в отца.
Вепрь понял, что разговор на этом окончен. Поднявшись с кровати, он засунул руки в карманы брюк по самые локти.
- Есть хочу, — сообщил он. — Борщ. С майонезом и свиными рёбрышками.
Если он хочет есть, пусть идёт на кухню и сам себе греет.
В следующий раз не будет грубить.
Вепрь попросил прощения.
Оля ответила, что подумает.
- А Анька? Куда у нас подевалась преподобная Анна, и почему она не явилась к ужину? Оля, замочи розги в уксусе, сегодня я возьмусь за её воспитание.
- Она бродит по улицам и воспитывать её, Серёженька, поздно, так же, как и тебя. Не помогут уже ни слова, ни розги, ни пряники. Теперь она воспитывает себя сама, и не дай Бог сказать ей, что она ошибается. Скандала не оберёшься. Ты помнишь себя в пятнадцать лет? Точно такое же создание, упрямое и железобетонное.
Припомнив свои пятнадцать лет, Вепрь с облегчением подумал, что Оля не права. Аня просто не могла быть похожей на него. Не пристало это девчонке и вообще никому в пятнадцать лет организовывать вооруженную банду, иметь вес в преступной среде и женщин по выбору. Он был слишком взрослым для своего возраста, и не приведи Господи Аньке вступить на эту дорожку.
- Тебе вчера не звонили? — спросила вдруг Оля, когда они уже сидели на кухне и ждали, когда разогреется ужин.
Мерно гудел самовар, шуршал дождь по карнизу, и трехцветная кошка Муська, в очередной раз брюхатая, отчаянно мурлыкала у него на коленях.
- Вчера? А что, разве кто-то мне должен был позвонить?
- А я думала, что ты уже знаешь… — Вчера ко мне в школу, на перемене, пришла целая делегация. Две девушки, очень симпатичные, между прочим, и мужчина — черный, бородатый, страшный как чёрт. Одна из девушек называла его Ахметом, он у нее был вроде как на побегушках.
- Лизанька, — узнал Вепрь. — Лизанька Ливергант. Значит, она все-таки отыскала меня, чертяка. А вторая кто?
- Так ты с ними знаком? — спросила Оля. — Странно, я их ни разу в жизни не видела. Что же ты не дал свой адрес, если ждал их в гости?
- Я никого в гости не ждал и адреса своего никому не даю. Хочешь знать, кто она такая, Лизанька Ливергант?
- Кто? Надеюсь, не твоя незаконнорожденная дочь?
- Почти в яблочко. Она моя сестра.
У Оли вытянулось лицо, она растерялась и не сразу нашлась.
- Понимаю! — воскликнула она, сопоставляя факты. — А я еще подумала: кого она мне так напоминает? Ну конечно, я ведь видела фотографии её матери! Светлана Комова, один к одному!
- Она уже давно не Комова, — сообщил Вепрь. — Сейчас она Светлана Павловна Ливергант, совершенно чужая мне женщина.
- Где ты встретился с ними? Они живут здесь, в Городе?
Вепрь помотал головой:
- В Сочи. Я встретил их там при любопытных обстоятельствах. Но воссоединения родственников не состоялось. Скорее наоборот — как видишь, Лизанька бросила все и мотанула следом за мной. Кстати, уж не сама ли Светлана Павловна была вместе с ней?
- Нет, вторая была не твоя мать, — медленно проговорила Оля. — Она гораздо моложе, настоящая красавица. Именно она и желала видеть тебя больше всех. И назвалась она очень красиво…
- Как? — глухо спросил Вепрь, почувствовав, как вдруг похолодело у него внутри.
- Ярослава!
Муська, мяукнув, упала с колен вскочившего хозяина. Оля удивленно расширила глаза.
- Что с тобой? Ты знаком с ней?
- Знаком! — махнув в сердцах рукой, воскликнул он. — Помнишь, когда я вернулся из Сочи, сказал тебе, что этим летом едва не женился?
- Ну помню, а что? Ты хочешь сказать, что эта девушка…
- Да, Ярослава, Славянка… Расстались мы с ней не по своей воле, получилось так, что… что мы потерялись. И с тех пор ищем друг друга.
- Она нашла тебя первой. Похоже, ты не очень-то старался, — с укоризной заметила Оля.
- Не очень, — согласился Вепрь. — Я хотел сперва разобраться… с другими делами, а потом уже заняться устройством личной жизни.
- Ну и как, разобрался?
- Почти.
- Тогда не тяни. Она по-прежнему очень любит тебя, судя по настойчивости в поисках твоей особы. Знаешь, все трое мне страшно понравились, даже этот дикий Ахмет. После уроков они привезли меня домой, а когда оказалось, что тебя нет, сказали, что подождут в машине. Я утянула их в квартиру. Правда, Ахмет остался в машине, а девчонки пошли с удовольствием… Шикарные барышни. Анька потом так сказала: "Шика-арные!" Я и сама это заметила. Не знаю, как твоя Славяна, а Лиза ко всему еще и чертовски богата, по-моему. Я так понимаю: этот Ахмет либо богатый бизнесмен, либо бандит, а Лиза его по друга, потому у нее и деньги водятся. Я права?
- Нет, ты ошибаешься. Ахмет ей не друг и не любовник, он не бизнесмен и не бандит, как ты выражаешься. Он Лизанькин раб.
У Оли вытянулось лицо.
- Раб? А разве так бывает?
Взгляд Вепря красноречиво говорил о том, что в жизни случается и не такое.
- Правда, он сам об этом не знает, — добавил Вепрь на всякий случай, и это почему-то сразу же успокоило Олю. Она заулыбалась, словно говорила: "Знаю я твои сногсшибательные новости — сочинять-то ты здоров!"
Вепрь улыбнулся ей в ответ, почувствовав, как окончательно разрядилась атмосфера натянутости и недоговоренности, из любопытной мамы-следователя Оля снова стала просто мамой, а он сам из полумистического и чертовски опасного Вепря вновь превратился в Сережку Комова, которого знала и любила Оля.
- И что там дальше-то было? — весело спросил, он нарезая хлеб. — Они долго меня ждали?. Что, трудно было позвонить?
- Нетрудно. Они звонили несколько часов подряд, пока на улице не стемнело, но ты так и не соизволил ответить на звонок. Мы уж решили, что ты за пределами досягаемости сотовой связи.
- Нет, я был не очень далеко, за городом. Мы с Олежкой ездили на старую дачу родителей Машеньки Кругловой. Жарили шашлык, выпивали, вспоминали старые времена. А куртку вместе с телефоном я оставил в машине, потому и не слышал звонков. Но почему они не позвонили сегодня?
Оля не успела ничего ответить, не успела даже пожать плечами, потому что из его комнаты послышалось приглушенное пиликанье телефона.
Они посмотрели друг на друга.
- Это может быть кто угодно, — проговорил Вепрь. — У меня масса знакомых. Вот и звонят все, кому не лень.
Он говорил что-то ещё, убеждая Олю неизвестно в чем, но ноги уже сами несли его в комнату.
- Слушаю, — осторожно произнёс Вепрь, словно боялся, что связь вдруг прервется, и он так и не узнает, кто же сейчас говорит с ним.
- Серёжа! Серёжа, это ты?
Голос, вырвавшийся из трубки, заставил его сердце судорожно сжаться.
- Славянка? Славянка, да, это я! Где ты?!
И вдруг Вепрь понял, что она плачет. До него донеслись сухие всхлипывания, и сердце сжалось еще сильнее.
- Славянка, где ты? Скажи, и я сейчас же приеду!
- Серёженька, — сквозь всхлип услышал он. — Сереженька, я все-таки нашла тебя… Серёжа, приезжай ко мне скорее, мне очень страшно! Они уже звонили сюда и угрожали. А мы не знаем, что нам делать!
- Кто звонил? — не понял Вепрь. — Почему угрожали? Где ты находишься? Адрес, скажи мне адрес, и я сразу же приеду.
- Улица Панфилова, — снова громкий всхлип, — дом номер сорок три, квартира восемьдесят. Только ты побыстрее, ладно? А то нам всем очень страшно…
- Еду немедленно. Ты только никуда не уходи без меня, поняла?
- Куда же я уйду? Мне и идти-то некуда…
Вепрь был уже в прихожей, когда услышал, как Славянку окликнули, а затем приглушенный звук, словно кто-то… рвался в дверь!
- Никому не открывайте! — крикнул он. — Я скоро буду! Славянка, ты слышишь меня? Славянка!
Но она не отвечала. Послышался отбой, и Вепрь бросился на стоянку, не слыша криков Оли.
До улицы Панфилова было около двадцати минут езды, и они очень страшили его, эти минуты. Лестничные пролёты он преодолел одним махом, скользя по перилам, соскочил с крыльца и кинулся бежать дальше.
Он очень торопился.
Он выжимал из своей машины всё, что мог.
Но всё равно опоздал.
***
Никто не мог знать, что происходило несколькими часами ранее почти на самой окраине Города, в квартире человека, которого в преступных кругах знали под кличкой Краб.
Сегодня Скрудж лично нанёс ему нежданный визит. Бесцеремонно оторвав его от шлюхи, с которой тот познакомился вчера в кабаке, поставил его перед собой, как школьника, а сам с видом техасского рейнджера уселся перед ним в кресло. Оскалившись, закусил сигарету и уперся руками в растопыренные колени.
- Слушай сюда, — сказал Скрудж, дождавшись, когда Краб закурит. — Сейчас ты выбросишь отсюда свою шлюху, приведёшь себя в порядок и займешься делом, которое я тебе поручу…
- Каким делом?
- Не перебивай… Шлюху прочь.
Краб поднял с постели заспанную девку, сунул ей в руки смятую кипу одежды и, не обращая никакого внимания на ее протесты, вытолкнул вон. Словно бы между делом отправил под вать парочку валявшихся презервативов.
Круглов усмехнулся и, затянувшись, покачал головой.
- Слушай меня внимательно. Возьмешь с собой Жоржа, Фикса и Гарика…
- Фикса я знаю плохо, — быстро вставил Краб.
- Заткнись, — осадил его Круглов. — Ты слышал, что Вепрь сделал с Басмачом?
- Не-ет. Я даже не знал, что он вернулся. А что он с ним сделал?
- Переломал руки и вывез за город. Так вот, порой мне хочется сделать то же самое и с тобой.
- Ха! А ты не боишься, что Вепрь перед этим проделает такой фокус с тобой, если узнает, как ты здесь обхаживал его бабенку?
Круглов глянул на него, приподняв брови. Серое каменное лицо его озарила улыбка.
- Боюсь, — честно признался он. — Вепря все боятся. И ты боишься. Или ты полагаешь, что он тебя пожалеет, если вдруг начнется разборка? Я не идиот, не собираюсь ждать, когда он пожалует ко мне в гости. А если и пожалует, то Бога ради — я встречу его во всеоружии.
- Хочешь страховаться девчонкой? — мрачно поинтересовался Краб.
- Конечно! Но не только ею.
- Вариант? — расцвел Краб. — Здорово. А то меня берут сомнения насчет того, нужна ли ему ещё эта блондиночка. Их у него были толпы, почему он должен отдать ей предпочтение?
- Отдаст, — уверил его Круглов. — Вепрь человек разборчивый и со вкусом, не то что ты. Но главное даже не в этом. Басмач провел небольшое расследование и выяснил много интересного. Кое-что он рассказал мне.
- Почему это он вдруг с тобой разоткровенничался?
- Он, дурачок, втемяшил себе в голову, что Святого убрал именно Вепрь, и хочет, чтобы я помог ему с ним рассчитаться. Не знаю уж, почему он выбрал именно меня, случайность, наверное, или решил, что на сегодняшний день я единственный, кто может справиться с Вепрем, но после того как Святого развеяло по ветру твоей адской машинкой, он решил стереть Вепря с лица земли. Для начала он выяснил, где тот остановился в Городе на этот раз. Вот здесь и стало всё ясно.
Стряхнув столбцк пепла на пол, Круглов думал, с чего бы ему начать.
- Эдик Нечаев, хозяин «Хэль-Хауса», помнишь его?
- Помню, помню. Блондиночка Вепря проживала в его отеле под чужим именем, а после того как мы столкнулись в «Сакуре», сбежала вместе с горничной… Шлюха, пушку мою спёрла!
- Молчи, позорник!.. Так вот, к вопросу об Эдике. Мы почему-то долгое время считали, что он платит Вепрю хорошие проценты за «крышу», и желающих ввязываться в их дела не нашлось. Было у меня одно подозрение, но времени заниматься этим не хватало.
- Что ещё за подозрение?
- А ты назови мне, пожалуйста, хотя бы одного человека, магазин или компанию, работающих под «крышей» Вепря? Слабо? И я могу сказать почему. Потому что таких людей нет и никогда не было. Я не знаю, откуда Вепрь берег свои миллионы, но рэкетом он никогда не занимался.
Краб тоже стряхнул пепел на пол, потер вспотевшую ладонь о штаны и уставился на Круглова:
- Почему же для Нечаева он сделал такое исключение?
Круглов победно улыбнулся:
- А он и не собирался делать для него исключений. Нечаев не платит ему ни гроша.
- И?..
- Они родственники, дружок! Сводная сестра Эдика, Ольга Николаевна Нечаева, одновременно приемная мать Комова Сергея Алексеевича, то есть… — пауза, которую сделал Круглов, получилась эффектной, — то есть Вепря.
Краб пошевелил губами, соображая. Вытер вновь вспотевшую ладонь о грудь и покачал головой:
- Я и не подозревал, что у него приёмная мать. Да и вообще как-то не задумывался о его родственниках. А между тем это может быть неплохой уздечкой для него.
- Ему нужна не уздечка, а пуля в лоб. Но это к делу не относится, твоя задача такая: возьмешь Жоржа, Фикса и Гарика и поедешь в «Хэль-Хаус». Там остановилась некая Лизанька Ливергант, нервная красотка лет двадцати. Найдешь её и выжмешь всё, что связано с этой блондиночкой, Ярославой Морозовой, глаза синие, волосы светлые, пол женский. Главное, ты должен узнать, где её сейчас искать, а также поинтересуйся неким компакт-диском, который может находиться у Морозовой. Впрочем, вполне вероятно, что она уже продала его Лизаньке.
- Что за компакт-диск, можно уточнить?
- Тебе это знать совершенно необязательно.
- Ну, знаешь ли… Если диск действительно у неё, то она запросто может подсунуть нам какую-нибудь херню — мы же не знаем, что именно нам нужно.
Круглов хмыкнул и покачал головой.
- Ну и вымогатель же ты стал. Раньше таким не был, признайся. Раньше ты просто попрошайничал в подземных переходах, прикидываясь слепоглухонемым ветераном афганской войны… Хорошо, компакт-диск называется очень ласково — «Прелесть». Больше по этому поводу я тебе ничего сказать не могу. Диск ты привезешь мне. С девчонкой распорядишься по своему усмотрению, желательно, чтобы она уже никогда, никому и ничего не смогла рассказать. Если же диска у неё нет, ты любым способом выясняешь у неё адрес Морозовой и навестишь ее. Я все тебе разжевал или что-то осталось неясным?..
Спустя час четверо небритых громил вышагивали по светлым коридорам отеля «Хэль-Хаус» прямиком к президентскому номеру. Краб держал «узи» под курткой, Жорж прятал свое фермерское ружье двенадцатого калибра под плащом. Гарик с Фиксом были при пистолетах.
Все было сделано очень быстро. Дверь с сухим треском разлетелась под ударом грузного тела Фикса. Один за другим бандиты вбежали в номер, на ходу извлекая оружие. Гарик, вошедший последним, кое-как прикрыл за собой сломанную дверь.
Прошли в комнату, лениво шагая запыленными башмаками по вычищенным коврам.
И сразу же увидели Лизаньку.
Она сидела на постели, разбуженная грохотом выбиваемой двери, не соображая спросонья, что происходит. На ней была лишь коротенькая кроваво-красная комбинация, а на ногах такого же цвета чулочки. Глаза округленные, плечики испуганно приподняты, рот слегка приоткрыт, так что виднелись два белеющих перламутром передних зуба, делающие ее похожей на перепуганную крольчиху.
- Что… что вам нужно? — судорожно сглотнула она, глядя на ворвавшихся к ней вооружённых людей.
Никакого ответа не последовало. Краб с нехорошей улыбочкой перекинул «узи» в левую руку, а правой наотмашь ударил Лизаньку по лицу, отбросив её на постель.
- Где компакт-диск? — невозмутимо спросил Краб. — Признавайся, не тяни резину, всё равно я выбью из тебя ответ, так что чем раньше, тем лучше для тебя же…
- Кто вы такие? — спросила Лизанька, поднимая голову. — Что вам от меня надо?
- Ты что, глухая? Я же русским языком тебе сказал: мне нужен компакт-диск, девочка.
- Всё я понимаю, — ответила Лизанька, поглаживая отбитую щеку. — Вот я и спрашиваю: какой вам нужен компакт? У меня их много…
Гарик заржал. Краб, покачав головой, положил «узи» на тумбочку, шагнул к кровати и взял девушку за волосы. Поднял ее (она скорчилась от боли) и приблизил ее лицо к своему.
- Хорошенькая сучка, — сказал он, разглядывая её в упор.
Потом со смехом повернулся к Гарику.
- Скрудж сегодня с утра меня крупно обломал. Я снял в «Жозефине» стриптизерку и только начал с ней кувыркаться, как притащился он.
Он снова захохотал, дернул Лизаньку за волосы и, высунув слюнявый язык, наискось облизал ей подбородок, губы и щеку. Она брезгливо сморщилась, попыталась отвернуться от него, но получила кулаком в лицо и, охнув, обмякла.
- Я хочу исправить это, — сказал Краб. — Пошли в соседнюю комнату.
Он повернулся, не выпуская из кулака её волосы, и потянул за собой, словно куклу. Лизанька вскрикнула от боли, затарабанила миниатюрными кулачками по его руке, но он только хмыкнул и резко дернул ее на себя, выставив вперёд колено. Лизанька с силой стукнулась о него солнечным сплетением. Дернулась, захрипела. Краб пошлепал ладонью ей по лицу, оглядывая комнату, которую его люди постепенно переворачивали вверх дном.
- Что вы делаете? — тихо спросила Лизанька. — Прекратите…
Никто с ней так не обращался, она и представить себе не могла, что когда-нибудь ей выпадет пережить такое.
- Что ты там пищишь, девочка? — Краб швырнул её на пол, скинул с себя куртку и, пинками раздвинув ей ноги, встал на колени меж её бедёр.
- Уйди! Не трогай меня, сволочь! — она задёргалась всем телом, осознав вдруг, что хочет сделать с ней этот страшный человек.
Она попыталась вывернуться и пнуть его коленом в пах, но не успела. На нее обрушился поток ударов. Она затрясла головой, размазывая по ковру кровь. А Краб, приспустив штаны, склонился над ней.
Лизанька закричала. Она попробовала укусить его, но, получив пинок в голову тяжелым ботинком Фикса, впала в беспамятство.
- Кто-нибудь еще будет? Давай, Гарик, а я пока поищу… — поднялся Краб.
- Никакого диска у меня нет, — прошептала Лизанька.
Краб пожал плечами:
- Нет — и черт с ним. Это ничего не меняет… Давай, Гарик.
Гарик с улыбкой кивнул, татуировка в виде мохнатого паука на его щеке налилась кровью.
- В попку трахаемся? Ничего, когда-то же надо начинать.
Лизанька со страшным стоном попробовала подняться на ноги, но вновь последовал пинок в голову. Гарик грубо поднял ее, поставил у кровати на колени, уткнув лицом в скомканное одеяло.
- Не напрягайся так, крошка, будет только больнее…
Он ударил ей локтем по почкам, и Лизанька с криком обмякла на постели.
Вцепившись девушке в ягодицы, насильник дёрнул её на себя.
Она страшно закричала. Цепляясь за постель, попыталась уползти, но он только сильнее сжал пальцы и вновь дернул. Она снова закричала.
Тогда Краб накрыл ей голову одеялом и несколько раз ударил рукояткой своего "узи".
Девушка тут же смолкла.
Из-под одеяла вытекла струйка крови. По ногам тоже лилась кровь, и красные чулочки всасывали ее в Себя, как губка.
- Где диск?! — кричал Краб, наклоняясь над ней и делая знаки Гарику, чтобы тот действовал энергичнее, чтобы увеличить мучения жертвы. — Он у тебя?! Или он у Морозовой?! Где он, отвечай, отвечай, отвечай!
Последовала серия ударов рукояткой «узи» по обмотанной одеялом голове.
- Где «Прелесть», сука?! Шлюха позорная, падла!
Из-под одеяла послышалось глухое бульканье. Девушка вдруг вздрогнула всем телом, руки у нее неестественно вывернулись.
Её начала бить дрожь. С каждым мгновением колотило всё сильнее, бульканье перешло в сипение. Насильник попытался остановить Льющееся тело девушки.
Но её продолжало трясти.
Тогда Краб, с бешеными глазами вскочив на постель, стал наносить по избитому телу страшные удары ногами.
Краб озверел от охватившего его бешенства, он не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Бандит забил бы несчастную Лизаньку Ливергант до смерти, если бы не Фикс.
- Тихо! — вдруг крикнул тот, выхватив пистолет. — Тихо, я сказал!
Все замерли, прислушиваясь.
- Шаги в коридоре. Сюда кто-то идёт.
- Может быть, не сюда? — Гарик вынул из-за пояса "наган".
- Сюда, сюда, я это чувствую.
По коридору в президентский номер направлялся ждущий своей смены охранник отеля Иван Гайдымов, вызванный сюда потревоженными соседями, которых рано утром разбудили крики из президентского номера.
Гайдымов работал в отеле со дня его основания, и за все это время здесь не случилось ни одного серьезного ЧП. Так, разные мелочи, на которые — будь клиенты обычными русскими гражданами — никто и внимания не обратил. То какой-нибудь сибирский деловой партнер с варяжским гостем отметят подписание договора в лучших русских традициях и порядком нашумят. То одурманенная кокаином путана начнет скрестись в номер бывшего клиента.
С такими мыслями и направлялся сейчас Гайдымов в президентские апартаменты, но, увидев сломанный замок в дверях, он замер. "Хороши дела. Не хватало мне ещё кражи. И под конец смены".
Он вынул из кобуры пистолет Макарова и, держа его дулом вверх, толкнул дверь.
Из номера не доносилось ни звука.
Охранник вошёл внутрь.
Никого.
Но в номере кто-то был, он чувствовал это.
Выставив пистолет перед собой на вытянутых руках, шагнул в комнату.
- Не двигаться! Буду стрелять!
Последнее, что увидел в своей жизни Иван Гайдымов, было пламя, метнувшееся ему в лицо.
Мощный выстрел из фермерского ружья двенадцатого калибра разбил ему череп. Уже трупом он отлетел назад и рухнул на пол гостиной, заливая всё вокруг кровью.
- А мы и не двигаемся, — запоздало сообщил Краб и, шмыгнув носом, сплюнул под ноги. — Всё, братва, пошевеливай! Скоро здесь будет тесно!
Сорвав с головы жертвы окровавленное одеяло, он сдернул ее с кровати. Гарик взял девушку за лодыжки, и они отнесли ее в ванную комнату, оставляя за собой кровавую дорожку.
- Вываливаем, — скомандовал Краб.
Они бросили девушку в ванну, словно то была корзина с грязным бельем. С тупым звуком она ткнулась лицом в дно ванны. Гарик сорвал с неё чулок, один его конец привязал к трубке душа, а второй, мазанув по нему мылом, связал в петлю. Всё это бандит проделал быстро и умело. Потом он продел голову жертвы в петлю.
- Гуд-бай, красавица. Мне было хорошо с тобой.
После этого преступники кинулись прочь из номера.
Петля вцепилась в тонкую шею Лизаньки. Чулок вытянулся струной, душ вздрогнул, покосился и загудел. Девушка затрепыхалась, собственным весом удушая и губя последние искорки жизни, ноги ее задрожали, руки попытались сделать спасительное движение, но сил завершить его у неё не хватило. Ногти проскрежетали по фаянсу. Потом руки беспомощно обвисли. Последняя волнообразная судорога пробежала по ее телу…
С грохотом сорвалась трубка душа. Тело Лизаньки со стуком упало в ванну, изуродованным до неузнаваемости лицом она уткнулась в стекающие в слив ручейки крови…
Ахмет приехал в отель спустя несколько минут, но он так и не смог определить, жива Лизанька или нет.
С сухим рыданием он перенес тело своей хозяйки на постель, вызвал «Скорую», не упомянув о трупе охранника, потом снял с нее все, и, смочив полотенце, стал осторожно смывать с тела девушки кровь и грязь.
Появились какие-то люди, перешептывавшиеся друг с другом. Ахмед спросил, есть ли среди них врач. Врачей не оказалось. Он потребовал, чтобы они покинули номер. Шепот стих, но никто не подчинился. Тогда он достал пистолет и сказал, что перестреляет всех, как шакалов. В одно мгновение номер опустел.
Подоспевший спустя несколько минут врач "Скорой помощи" сообщил утешительную весть: девушка жива. Она зверски избита, возможно сотрясение мозга, возможно, отбиты внутренние органы, но она жива. Возможен также сильнейший шок, судя по всему, девушку изнасиловали, причем в извращенной форме. Потом, похоже, была попытка суицида — точно ничего утверждать нельзя, но след на шее довольно-таки странный.
Ахмет монотонно кивал словам врача, наблюдая за тщательно обыскивающими номер сотрудниками уголовного розыска.
Труп охранника увезли, на полу осталась грубо очерченная меловая линия.
- Делайте всё, что необходимо, доктор, — попросил Ахмет.
Нежно погладив руку хозяйки, он поднялся и бесшумно покинул номер.
Он прекрасно знал, что ему делать. Если он не отомстит за хозяйку, задерживаться на этом свете ему уже не стоит. Ему и не позволят этого. Да он и сам не захочет.
Главное — отомстить, думал он, глядя на медленно закрывшиеся перед его глазами двери лифта. О, Аллах, и зачем только хозяйка поехала в этот проклятый край?! Дома, в Сочи, с ней никогда бы не могло такого случиться… Всё это по милости Вепря, он, шайтан, околдовал хозяйку, внёс смуту в её невинную душу. И он тоже будет наказан. И девчонка эта, Славянка, воровка, тоже будет наказана. Наверняка из-за неё всё случилось. Из-за неё, да из-за того компакт-диска, будь он проклят.
Ахмет вышел из отеля, сел в машину и, с места развив бешеную скорость, направился к клубу "Нынче вечером", рядом с которым и проживала первая жертва его мести. Он не варвар, она не будет долго мучиться. Голову он будет отрезать уже с мёртвого тела. В конце концов, она всего лишь женщина, а вот с насильниками он поступит иначе. Они будут молить его о смерти!
А Вепрь… Он опаснее всех, но он тоже умрёт. Умрёт без всяких премудростей, пыток и уловок, возможно даже не сообразив, что умирает. С ним трудно справиться, но Ахмет уже знает, что сделает…
Между тем чёрный «Ниссан-Патрол» в нескольких километрах от него съехал с дороги на обочину и заглушил двигатель. Жорж повернулся к Крабу, положив локоть на спинку сиденья.
- Ну и что? — спросил он. — Бабёнку грохнули, а толку никакого. Что будем делать?
- Секундочку, не ной, — отозвался сзади Фикс. — Пока не всё потеряно. Я прихватил её сумочку, думаю, в ней стоит покопаться.
Он заглянул в сумочку, а потом высыпал её содержимое на сиденье.
- Есть блокнот! — обрадовался Краб. — Ну-ка дай его сюда!
Быстро, по-шулерски работая пальцами, он пролистал его, помотал головой и вновь раскрыл на первой странице.
- Внимательно, Краб, внимательно, — напутствовал его Гарик. — Особо не торопись. Если мы не найдем этот диск, Круглов сделает с нами то же самое, что мы сделали с этой подругой.
- Уже, — нашёл Краб. — Вот, в самом конце, "10-12-17. Слав." Запись недавняя. Больше здесь ничего не уточняется, но "Слав." — это скорее всего именно то, что нам надо. Может, стоит позвонить и удостовериться?
- Вспугнём, — возразил Фикс. — Рисковать не будем. Да и кто назовёт тебе по телефону свой адрес?
- Верно, — согласился Краб. — Вспугнём. Кстати, номер на десятку — это где-то в районе Нового Моста. Что у нас там имеется интересного?
- Телебашня там, — вспомнил Жорж. — И перекопали там все нынче, так что проехать, можно только через мост мимо клуба.
- Какого клуба?
- "Нынче вечером".
- Ага, слышал. Кто хозяин?
- Двое местных парней. Одного я знаю.
- "Крыша"?
- Был Святой.
- Святого шлепнули.
- Вот я и говорю — был.
- Вот и ладненько, — Краб потер руки. — Пожалуй, мы навестим этот клуб. Нынче утром.
- Не знаю, Краб. Клуб ночной, работает с пяти вечера и до утра. Сейчас там может никого не быть… А впрочем, поехали, никуда они от нас не денутся. Парни они резвые, наверняка знают всю окрестную молодежь. Появление новенькой, тем более такой новенькой, не могло пройти не замеченным.
Клуб оказался закрытым, им долго не открывали, но, заметив в окне движение, они продолжали упорно пинать дверь ногами. Вскоре изнутри лязгнул замок. На пороге появился мордатый парень с перекошенной от злости физиономией.
- Какого хрена вам надо? — грубо бросил он.
Чересчур грубо. Но выражение его лица сразу же изменилось, когда ему в большой пористый нос врезался волосатый кулак Гарика. Парень отшатнулся. Последовал удар ногой в пах, и он съежился, заскулил, опустился на колени. Жорж со смешком положил руку ему на голову и толкнул. Парень опрокинулся на спину.
- Доброе утро, — сказал Краб. — Нам бы очень хотелось поговорить с хозяином этого заведения.
С кряхтеньем оторвав подбородок от груди, парень посмотрел на него совершенно другим взглядом.
- Я хозяин, — пропыхтел он. — А что вы хотели?
Жорж с Фиксом расхохотались. Краб тоже улыбнулся. Он присел перед ним на корточки, похлопал его по щеке и вопросительно взглянул на Жоржа. Тот помотал головой.
- Нам нужен второй, — потребовал он. — Петр Сморщиков. Сморчок.
- Его сейчас нет. Он улетел в Петербург. Вернётся дня через три-четыре.
- Да? Ай-яй-яй! Вот незадача! Что ж нам теперь делать-то, не представляю… Ну да ладно, придётся вести разговор с тобой. Как ты к этому относишься?
Судя по выражению лица хозяина клуба, он относился отрицательно.
Но гости и не думали удаляться. Они помогли парню подняться, он отряхнул штаны и, сделав головой знак, направился по сумрачному коридорчику. Толкнул первую дверь налево, и они очутились в небольшой квадратной комнатке с темным полированным столом и большим сейфом. У стены стояло несколько стульев.
- Это наш с Петькой кабинет, — сообщил парень. — Присаживайтесь.
С этими словами он уселся, загадочно улыбнулся и вдруг выхватил пистолет. Улыбка моментально исчезла, глаза прищурились, челюсть выдвинулась вперёд.
- Вот что, ребята. Сейчас вы вылетите отсюда и навсегда забудете сюда дорогу. Вам ясно? — Он направил пистолет на Краба. — Тебе ясно, придурок?
Покачав головой, тот с усталым видом вынул из-под куртки «узи». Жорж тоже извлек свое ружье. Гарик с Фиксом выдернули пистолеты и направили их на парня.
- Кто же из нас придурок, паря? Положи свою пушку на место и выслушай нас спокойно, не дёргаясь. Ты можешь сделать это? А не то ведь мы тебя пристрелим, герой…
Парень кивнул и, не сводя глаз с двенадцатого калибра Жоржа, аккуратно положил свой пистолет обратно в ящик стола.
Краб сел напротив, положил «узи» перед собой и, облокотившись о столешницу, сцепил перед собой пальцы.
- Продолжаем разговор. Ты мне нравишься, паря, ты многообещающий парень, возможно, со временем ты станешь большим человеком, и я ещё буду гордиться, что сидел с тобой за одним столом. Но до этого времени, видишь ли, надо ещё дожить. А ты можешь не успеть. Как крыша у твоей конторки, паря? Не подтекает?
Парень заерзал.
- Мы работали под Святым, — был ответ.
- Совершенно верно — работали, — согласился Краб. — Больше работать не будете. Его кишки до сих пор не могут счистить со стен его дома. Теперь все, что ты отдавал Святому, будешь отдавать нам. Договорились? Бабки на бочку, требуется аванс. Или как там это обзывается? Подъёмные?
Парень показал Крабу раскрытые ладони, вдруг заулыбавшись.
- Поверите вы мне или нет, но час назад из этого самого кабинета вышел кассир Святого и унёс деньги, которые я ему приготовил. Может, Святого уже и нет, но машина его работает.
- Это ты так считаешь, парень. Мы же на этот счёт другого мнения. И кассира этого ты больше не увидишь. Однако ты провинился, отдал наши денежки постороннему человеку. Нехорошо получилось. За такое положено наказывать. Сегодня мы повременим, а в откуп потребуем с тебя немного информации.
- Какой информации?
- Нас очень интересует одна девочка. Само очарование. Высокая, длинноногая, стройная. Губки, как коралл. Длинные светлые волосы, большие синие глаза…
Парень с улыбкой развёл руками.
- У нее очень красивое имя — Ярослава. Славянка. Слава. С недавних пор она проживает где-то в вашем районе. Она нам очень нужна. Ты ведь хочешь с нами дружить, правда?
Парень взлохматил волосы, фыркнул и взялся за телефон. По виду его трудно было определить, хочет он с ними дружить или же наоборот, и потому Краб тут же подхватил со стола «узи» и упёр его парню в лоб.
- Положи трубку. Ох, герой, верно, ты ещё ни разу не видал, как стекают по стенам мозги…
Парень торопливо оставил телефон.
- Мне же надо позвонить, — удивился он. — Вы ведь хотите найти эту девушку? А я живу в другом районе и знаю здесь только тех, кто посещает наш клуб. Она посещает наш клуб?
- Вряд ли.
- Вот и я про то говорю! Надо позвонить Сморчку, он местный, должен тут знать всех.
- Но он же в Петербурге, — ехидно заметил Жорж.
- Я пошутил, — быстро проговорил парень. — Он вчера вернулся. Так я позвоню?
Краб кивнул. Набрав номер, парень обрадовано закричал в трубку:
- Сморчок, привет! Ты уже проснулся? Уже встал? Чем ты собираешься сейчас заниматься? Ехать в клуб? Это хорошо, приезжай скорее. Надо, есть срочное дело. Нет, кассиру деньги я отдал, тут всё нормально. Короче, приезжай как можно скорее. Возникло несколько вопросов… Приедешь — узнаешь.
Он положил трубку.
- Что ж, — Краб поудобнее устроился на стуле, — мы подождём…
***
Номер квартиры он не знал, да это было и не важно.
Войдя в подъезд, он наугад поднялся на второй этаж и позвонил в первую попавшуюся дверь. Открыл мальчишка лет тринадцати.
- Здравствуй, мальчик, — сказал Ахмет как можно мягче, чтобы не испугать своим акцентом. — В вашем подъезде недавно поселилась девушка. Ты должен был ее заметить, она такая…
- Угу, видел такую, — ответил тот. — У нас вселились две видных. Одна блондинка, вторая рыжая, но обе… — мальчишка расцвел.
- Да-да-да, мне нужна блондинка. В какой она квартире, ты мне не подскажешь?
- А они вместе живут. Поселились в восьми десятой, у Лебедевых.
- Спасибо, мальчик, — замогильным голосом поблагодарил Ахмет.
- Как, спасибо? А деньги?
- Какие деньги? — Ахмет очень удивился.
- На чай. За информацию.
- Ну ты даешь! Тебя как зовут, мальчик?
- Витька. Котомкин.
- А ты почему не в школе, Витька Котомкин?
- Я и так все знаю. А труд должен вознаграждаться.
Покачав головой, Ахмет достал из бумажника десять тысяч и подал малолетнему вымогателю.
- Держи, Витька Котомкин. И прекращай готовить себя в лакеи.
Мальчишка, очень довольный свалившимися ему на голову деньгами, торопливо захлопнул дверь, пока странный гость кавказской наружности не передумал.
Ахмет вызвал лифт. Поднялся на восьмой этаж, подошел к восьмидесятой квартире и постучал. К двери кто-то подошёл.
- Кто там? — спросил осторожный женский голос.
Ахмет нахмурился, покачав головой: это была не Славянка.
- Извините, пожалуйста, — он слегка наклонился к двери, — это квартира Лебедевых?
- Да.
- А как бы мне услышать Морозову Ярославу?
Последовало продолжительное молчание. Потом голос осторожно спросил:
- А кто её спрашивает?
- Передайте, что её спрашивает Ахмет, я от Елизаветы Петровны Ливергант. Она поймёт.
- Ах, так вы от Лизаньки! Да-да, она рассказывала!
Дверь перед ним распахнулась, и Женька Носова предстала перед ним во всей своей красе: в той же полупрозрачной блузке, из глубокого выреза которой выпирали наружу ее женские прелести, и в коротенькой юбочке, выставляющей на обозрение её стройные ноги.
Впрочем, сейчас ему было глубоко наплевать. Едва только дверь перед ним открылась, он шагнул в прихожую, небрежно отодвинул Женьку с дороги и заглянул в комнату. Потом в другую. Повернулся к Женьке.
- Где она?
- В ванной. А что это вы…
Не слушая ее, он, снова отодвинув её с дороги, подошел к двери ванной и дёрнул за ручку. Заперто.
- Кому там не терпится? — сквозь шум воды спросила Славянка. — Это ты, Женька? Вылезаю я, вылезаю, не дёргайся!
Ахмет взялся за ручку двумя руками и рванул изо всех сил. Дверь сухо хрустнула, появилась щель. Он рванул снова. Дверь раскрылась, и Славянка, стоявшая под душем, ойкнув, присела.
- Вылезай, — потребовал Ахмет. — Быстро.
- За…зачем? — от неожиданности Славянка начала заикаться.
Сдёрнув с крючка большое махровое полотенце, Ахмет бросил его девушке.
- Быстро, — повторил он. — Я не собираюсь тебя ждать.
- А что случилось? — она торопливо заворачивалась в полотенце. — Что за срочность? И зачем ты сломал дверь?
Вместо объяснений Ахмет выдернул пистолет и выстрелил в умывальник. Расколовшись, он со звоном осыпался на кафель. Славянка с визгом вскочила на край ванны, Женька тоже визжала, зажав уши ладошками.
- Заткнись, сука, — пистолет, больно стукнув по зубам, втиснулся ей в открытый рот.
Женька тут же смолкла.
Ахмет, одной рукой обхватив Славянку за талию, поставил её перед собой.
- Диск у тебя?
- К-какой диск?
Тяжёлая оплеуха заставила её понять, о каком диске идёт речь.
- Да, он у меня…
- Давай. Быстро.
Он втолкнул её в комнату, затащил туда же Женьку, приставив ей к виску пистолет.
- Поторопись. Мне нужен диск. И одевайся. Ты мне тоже нужна.
Не отводя от неё прищуренных от ненависти глаз, он внимательно наблюдал, как Славянка, с испугом поглядывая на него, копается в своей сумке. Вдруг перед его взором появилось окровавленное, изуродованное лицо его маленькой хозяйки, перепуганной и почти голой, на которую всего час назад какая-то сволочь точно так же направляла пистолет и требовала компакт-диск. У неё не было диска, и сволочь эта со злости сотворила с хозяйкой такое…
В своё время он и за меньшее вспарывал животы и засыпал внутренности перцем!
К горлу подступил комок. Пистолет дрогнул в его руке, и он, испугавшись, что случайно выстрелит в трепещущую в его руках Женьку, оттолкнул её, засунув пистолет за пояс.
Он с удивлением понял, что по щеке у него стекает слеза, и он торопливо утёр её кулаком.
Хозяйка… Маленькая хозяйка, такая худенькая и беззащитная, всегда старающаяся казаться строгой и беспощадной… Она повсюду таскала его за собой, никому не доверяла, кроме него, своего преданного пса. И его ничуть не смущало, что он был всего лишь ее рабом. Понадобится шагнуть в огонь, чтобы доставить ей удовольствие, Ахмет не задумываясь сделает это. И если придется мстить за нее, он будет беспощаден…
И вот пришло время мстить.
Однако он почему-то не чувствовал в себе сил убить копавшуюся в бездонной сумке девчонку…
Со Славянкой же все происходило наоборот. С каждой секундой она чувствовала себя все увереннее, но испуганной маски с лица не снимала. На всякий случай.
Компакт-диск попадался ей в руки уже несколько раз, но она каждый раз откладывала его в сторону, потому что искала другое. Как только Славянка увидела, что Ахмет отпустил Женьку и убрал пистолет, мгновенно выхватила из сумки «парабеллум», отобранный у Краба, и, вцепившись в него двумя руками, направила на Ахмета. И сразу же растерялась, потому что не знала, что делать дальше.
- Подними руки, — велела она. — Подними, а то выстрелю!
Снова утерев слезу, Ахмет махнул на неё рукой и присел на край кровати.
- Ты что здесь расселся? — Славянка совсем растерялась. — Ну-ка встань и подними руки!
Он грустно взглянул на неё.
- Девчонка ты. Как ты, интересно, собралась убить меня, если даже не знаешь, как снимать эту игрушку с предохранителя? И поправь полотенце, у тебя титьки вываливаются. А лучше оденься и пойдём со мной. Уж я-то умею пользоваться оружием, поверь мне…
Ахмет встал и шагнул к ней. Славянка испуганно отшатнулась, но пистолета не опустила.
- Ты врёшь, — сказала она.
Впрочем, особой уверенности в её голосе не было.
- Ты врёшь, здесь нет никакого предохранителя…
Он со вздохом отобрал у неё «парабеллум», засунул его тоже за пояс и, взяв её за лицо, хорошенько встряхнул:
- Запомни, девчонка: предохранители есть на любом оружии. Как страховка. От таких идиоток, как ты… А твоя пушка — изобретение Люгера образца 1904 года, калибр 9 миллиметров, флотская модель — имеет еще и автоматический предохранитель, он не даст произвести выстрел, если пистолет держат не по форме, например, так идиотски, как его держишь ты. "Пара беллум" по-латыни, девочка моя, значит: "Готовься к войне"… Так ты будешь одеваться или будешь готовиться к войне? И не забудь диск!
Славянка вытащила из сумки диск, без всякого сожаления отдала его Ахмету и кинулась одеваться.
- Зачем я тебе понадобилась? Что собрался со мной делать?
Ахмет не отвечал.
- Куда ты меня ведёшь?
Он молчал все время, пока они шли к машине, молчал, когда через перекопанные улицы выезжали на центральный проспект, молчал, слушая вопросы Славянки. Однако она не унималась.
Ей было страшновато ("Влипла я все-таки с этим чертовым диском, ох и влипла!") и в то же время ее занимало, зачем она понадобилась Ахмету. Мысль о том, что её хотят убить, в голову как-то не приходила. Для этого вовсе не обязательно было куда-то её вывозить. Он бы мог в одну секунду сломать ей шею там, в квартире.
Куда же он тогда её везёт?
Славянка рассуждала здраво. Только одного она не учла — Ахмет пока сам толком не знал, куда он направляется. Перемазанное кровью, искаженное гримасой ужаса и боли лицо маленькой хозяйки не выходило у него из головы, и временами он отключался от реальности, представляя себе, как будет мстить.
Они долго ехали неизвестно куда в полном молчании. Иногда Славянке казалось, что стоит ей попросить Ахмета остановить машину, как тот немедля сделает это, и она свободно сможет уйти куда захочет. Пару раз она даже попробовала окликнуть его, но он не реагировал.
Ахмет попросту не слышал её. Он пытался избавиться от назойливой картины: намыленный чулок на тонкой шее, но у него не получалось. Видение не исчезало.
Со стоном он затряс головой. И сразу же услышал, как сбоку завизжали тормоза, коротко рявкнул сигнал, и кто-то прокричал ему в открытое окно матерное слово.
Угрюмо покосившись, Ахмет съехал на обочину и схватился за голову.
Снова потряс ею, отгоняя преследующее его видение, и опять застонал, не в силах избавиться от него.
- Что с тобой? — удивленно спросила Славянка.
И тут он не выдержал. Хотел сдержаться (мелькнула мысль: "Никогда не плакал") и вдруг понял, что слёзы ручьями стекают у него по щекам, и он всхлипывает, вздрагивая плечами, как мальчишка, у которого старшие ребята отобрали велосипед.
- Ахмет, постой… — Славянка даже испугалась. — Что случилось? Объясни, не ной. Что-то с Лизанькой?
Он снова всхлипнул, вытер глаза и кивнул.
- Что с ней? Да объясни толком, перестань трястись!
Глянув на неё исподлобья, он в который раз провёл кулаком под глазами и сипло проговорил:
- Её пытались убить. Избили. Изнасиловали…
Голос его сорвался, и он замолчал. Сгорбившись, уткнулся лбом в руль.
Славянка почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.
- Но ведь… Когда это произошло? Я же рассталась с вами вчера вечером…
- Утром, — сказал Ахмет, не поднимая головы. — Сегодня.
Он бросал ей короткие фразы, чувствовалось, что он едва-едва сдерживается, чтобы не закричать ей в лицо: "Да какая тебе, черт подери, разница, когда?! Главное, что это случилось, и не с кем-нибудь — алкашкой подзаборной или проституткой и даже не с тобой, — а именно с ней, моей маленькой хозяйкой!"
- Ты зря на меня злишься, Ахмет. Я ничего плохого не совершила. Или ты думаешь, это произошло по моей вине?
- Я что, совсем дурак, девчонка? Ахмет такой глупый и ничего не знает про компакт-диск, который ты как последняя дура таскала в своей сумке? Ты слышала анекдот про обезьяну с гранатой? Так вот, ты и есть та самая обезьяна. В Сочи, когда хозяйке загорелось отправиться в Сибирь на поиски своего новоявленного братца, Аркадий Данилович, отец хозяйки, ничего не имел против этого. "Ты будешь ее сопровождать, — велел он мне. — И когда она выведет тебя на Вепря, заберешь у него «Прелесть». У него или его подруги. Лизанька у меня девочка цепкая, Вепря она разыщет в два счета. А дальше уж твоя задача. Без диска не возвращайся".
- Ну вот, диск у тебя. И радуйся себе потихоньку, что выполнил задание. А я-то тут при чём?
Пожевав, Ахмет сплюнул в окно, вздохнул и потянулся за сигаретами.
- Обезьяна, ты и есть обезьяна. Ты действительно не представляешь, что таскала с собой всё это время. И сколько еще охотников за «Прелестью» кроме меня. Каждый из них готов разрезать тебя на ремни, лишь бы завладеть ею.
- Но при чём здесь Лизанька?! Ведь диск был у меня!
- Я мог найти его раньше, чем они, — устало объяснил Ахмет. — К тому же им надо было узнать твой адрес.
- Ну, хорошо. Поручение ты выполнил, диск у тебя. А меня-то зачем сюда привёз?
- Я взял тебя с собой, — с кавказской непосредственностью ответил он, — для того, чтобы убить…
- Убить? — Славянка отшатнулась и удивлённо открыла рот. — Меня? За что? Не-ет, ты врёшь! Если бы ты действительно хотел меня убить, то запросто мог сделать это и дома. Не обязательно было везти меня чёрт знает куда.
- А почему ты решила, что мы чёрт знает где? Посмотри налево — видишь то четырёхэтажное обшарпанное здание? Это больница, в которую отвезли хозяйку. Нет, я не собирался тебя сюда везти, совсем наоборот — я хотел вывезти тебя за город и там перерезать тебе глотку. Но почему-то оказался здесь… И почему-то уже передумал тебя убивать. Пятнать себя убийством девчонки не буду. Я просто отпущу тебя. Всё равно тебя убьют те, кто хотел сделать это с хозяйкой.
- Это мы еще посмотрим! — с вызовом ответила Славянка. — Если тебе больше нечего мне сказаться хотела бы проведать Лизаньку. Можно?
- Зачем? — Ахмет смотрел на неё сверлящим взглядом. — Хозяйка в тебе не нуждается.
- Да? У меня другое мнение на этот счёт. И почему ты решил, что в твоей власти выбирать, с кем Лизаньке заводить знакомства? Во-первых, мы нравимся друг другу. А во-вторых, она сестра моего жениха.
Ахмет невесело хмыкнул и потер себе переносицу.
- Э-хе-хе. Если ты имеешь в виду Вепря, то это ненадолго. Скоро он будет мертвым.
Славянка покосилась на него со смешком.
- Уж не ты ли собрался убивать? А кишка у тебя не слишком тонка? Ты даже хозяйку свою не смог защитить, а туда же. И чего это ради ты на него взъелся?
Ахмет издал странный звук, словно собрался зарычать от захлестнувшего его бешенства, но потом взял себя в руки, решив пока не выказывать своих чувств.
Помолчал, тяжело дыша. Потом сказал:
- Кажется, ты собиралась навестить Лизаньку? Я провожу тебя…
К Лизаньке их пустили не сразу. Сперва долго выспрашивали, кем они ей приходятся, и, услышав ответы, только разводили руками: "Мы вас не пустим. Нет, она не при смерти, но все равно к ней нельзя посторонним. Можно только родственникам. А вы ей абсолютно…" И снова разводили руками и пожимали плечами.
Однако их все же пропустили, скрепя сердце выдали халаты, и молоденькая крошечная медсестра проводила их в палату.
- Только недолго, — предупредила она, ужасно недовольная. — Я прослежу.
Лизаньку они нашли спящей. Она лежала на спине, голова у неё была перевязана, а в руке торчала толстая, приклеенная пластырем игла капельницы. Увидев ее синюшное лицо в шрамах, Славянка ужаснулось. И ещё одна мысль, от которой стало холодно, пришла ей в голову: вполне возможно, что сейчас те же самые люди разыскивают её саму.
Когда они присели на стулья рядом с кроватью, Лизанька зашевелилась. С усилием разлепив сухие губы, она что-то неслышно прошептала, и лицо ее дрогнуло. Ахмет взял её безжизненную руку в свою и, наклонившись, прижался к ней лбом.
Лизанька приоткрыла глаза. Долгим взглядом смотрела на Ахмета, не сразу, видимо, признав его, потом перевела взгляд на Славянку и едва заметно кивнула ей.
- Ты пришла, — тихо произнесла она. Ахмет поднял на неё глаза. — Они ищут диск… Избавься от него, это страшные люди, они не пощадят тебя.
Славянка, шмыгнув носом, кивнула.
- Я на удивление легко отделалась, — продолжала Лизанька, на лице ее появилось некое подобие улыбки. — Они собирались убить меня, но очень торопились и не довели дело до конца. Я вообще всегда была везучей… Я запомнила их имена… Или клички — даже и не знаю, как это назвать. Фикс, Гарик и Жорж… Наверняка клички. Таких имен не бывает. А главного своего они называли Краб.
Славянка резко выпрямилась. Ахмет повернулся к ней, пронзительным взглядом хищных глаз впился ей в лицо.
- Что такое? Тебе знакомы эти имена?
Его долгом было найти этих людей, и он сделает это. Не зря же отец Лизаньки Ливергант выбрал именно его для поисков «Прелести». И у него это неплохо получилось.
- Краб, — повторила Славянка. — Я не знаю, сколько в Городе уголовников с такой кличкой, но с одним из них я слегка знакома. Из-за него я и съехала из отеля. Малость сдвинутый доходяга, жёлтый и такой тощий, что смотреть страшно.
- Это он! — прохрипела Лизанька. — Да, он самый. Славянка, ты знаешь, как его найти?
Ахмет схватил Славянку за плечо и развернул к себе.
- Знаешь? Как? Говори!
- Я не знаю, где его искать. Но могу сказать, на кого он работает…
- На кого?! — Ахмет снова встряхнул её.
Лизанька зашипела:
- Не смей трогать её, Ахмет! Славянка, не позволяй ему трогать себя, он у меня страшный грубиян…
Похоже, что она в самом деле считала его своим рабом. И Ахмет с удовольствием позволял ей делать это.
- А сейчас рассказывай, — велел он, когда они вернулись в машину. — Кто такой этот Краб, что из себя представляет и самое главное — кто его хозяин? Рассказывай, я тебя внимательно слушаю.
Славянка с минуту молчала, собираясь с мыслями. А потом неожиданно для себя выложила ему всю свою историю, начиная с приезда в Сочи и знакомства с Сергеем и закончив событиями вчерашнего утра, когда они с Женькой решили обокрасть номер богатенькой приезжей дамы.
Рассказывала она неторопливо, со всеми подробностями. Сигарета не исчезала из ее пальцев.
Ахмет неодобрительно посматривал на стремительно пустевшую пачку, но ничего не говорил. Он просто слушал. А когда Славянка закончила, завел двигатель.
- А теперь скажи мне, где искать этого Скруджа, и можешь проваливать на все четыре стороны.
- Его фамилия Круглов. Зовут Максим Андреевич. Зеленый проезд, дом 117. Но предупреждаю: у него хорошая охрана, с налёту взять его и не рассчитывай. И еще одно. У него есть жена, совсем ещё молодая девчонка. Пообещай мне, что ничего ей не сделаешь…
- Обещаю, — равнодушно ответил Ахмет. — Мне его жена ни к чему. Выметайся из машины.
Оставшись одна, она пошарила по карманам, нашла денег на автобус, жетон на метро и направилась к остановке.
А дальше события стали развиваться настолько стремительно, что многое прошло мимо нее незамеченным или же было вычеркнуто из памяти из чувства самосохранения. Позже, когда она пыталась вспомнить прошедшие события во всех подробностях, сделать ей это не удалось, помнилась лишь общая картина.
Дорогу домой она совсем не помнила. Затянутым туманом остался рассказ Кости о каких-то людях, которые сначала звонили им по телефону и интересовались ею, а потом пришли и принялись ломиться в двери. Он крикнул им, что вызывает милицию, и действительно вызвал, но к ее приезду те люди уже скрылись. Они обещали вернуться, и он чувствует, что они в самом деле вернутся, они не шутили, им чертовски нужен был тот компакт-диск. Поэтому надо устроить военный совет: что предпринять, когда эти люди вернутся.
Ему было очень страшно, но держался он молодцом. У него даже руки тряслись то ли от страха, то ли от перевозбуждения, и он старался находить им какое-то занятие: то наматывал на кулак кожаный ремень, сматывал, потом снова наматывал, то принимался вдруг точить толстый широкий нож, словно собирался обороняться им от четверых вооруженных бандитов, а потом вдруг кинулся в ванную, притащил оттуда большой ржавый топор (она хорошо помнила пятна ржавчины на нем) и, подкинув его пару раз, сказал, что такой аргумент будет более убедительным. Костя всерьез собирался держать оборону против ружей и пистолетов, хотя ощущения надежности это ни Славянке, ни впавшей в панику Женьке не прибавляло.
Схватив телефон, Женька совала его Славянке: "Ты Вепрю звонила? Звони немедленно, какой там, к черту, топор, у них пистолеты! Краб был с ними, я слышала его голос! Звони скорее, он приедет, он спасет!"
А вот дальше она совсем ничего не помнила. Знала только, что Сергей ответил ей, когда входные двери уже начали вышибать.
"Никому не открывайте! Не открывайте ни под каким предлогом, я скоро буду! Славянка, ты слышишь меня? Славянка!"
Загрохотали выстрелы, посыпались искры, пули утыкались в стены, проделав в обоях аккуратные дырочки, из которых посыпались на пол тоненькие струйки измельченной штукатурки.
Двери вылетели.
Костя с топором был смят и раздавлен в долю секунды, почти мимоходом — огромный детина с ружьем словно бы нехотя взмахнул левой рукой, и Костя уже лежал на полу без сознания, а Женька визжала над ним, пытаясь зажать себе рот руками.
Её легонько ткнули прикладом в лоб, и она упала рядом с Костей.
Но Славянке почему-то страшно не было, хотя ей тоже без всяких разговоров больно сунули кулаком в лицо, а когда она упала, принялись жестоко пинать ногами.
Потом, плеснув в лицо водой, спросили про диск.
"Я отдала его", — ответила она, уже сама не слыша себя и плохо соображая.
"Кому?"
Снова боль и плывущие в темноту звезды, видимо, это был удар в затылок.
"Скоро он будет в Сочи. А вы все умрете".
Она засмеялась, а может, ей это просто показалось.
Ее вытащили из квартиры, кинули в машину и долго куда-то везли. Потом остановились. Где они находятся, она не знала.
"Может быть, ты все же отдашь нам диск по-хорошему?"
"Он у Ливерганта. Вам конец".
Бандиты о чем-то поговорили между собой.
"Может, отвезем ее к Скруджу?" — услышала она и снова, как ей показалось, засмеялась.
"Круглов тоже умрет! Может быть, он уже умер! А диска у меня уже нет, вы опоздали на пару часов…"
Дверца автомобиля распахнулась, удар отбросил ее на асфальт. В глаза ударил свет.
Потом она увидела над собой огромный пистолет, в лучах солнца казавшийся чернее черного. Потом пистолет опустился, больно уперся ей в ребра; склонившийся над ней незнакомый страшный парень, зло улыбнувшись, дернул спусковой крючок…
Пуля пробила ребро, прошла сквозь легкое и вышла из спины, воткнувшись в асфальт. Сгоревший порох сжёг кожу вокруг раны.
Бандиты сели в автомобиль, и «Ниссан-Патрол» на крейсерской скорости покинул место преступления…
Виталий Быков, водитель расписного грузовика, развозящего кока-колу, видел все. Он был метрах в двухстах от джипа, когда обратил внимание, что на автостраде впереди него происходит что-то неладное. А когда подъехал ближе и увидел в руках у склонившегося над телом девушки парня пистолет, слегка струхнул. Затормозил.
Солнце светило ему в глаза, и рассмотреть номер на джипе он не смог.
Быков остановил машину. Когда преступники уехали, он выскочил из кабины, подбежал к лежащей девушке и приложил пальцы к сонной артерии. Она едва заметно вздрагивала. «Жива», — подумал Быков. Вскочив, он выбежал на дорогу и замахал руками…
Славянка была без сознания. Ее уложили на заднее сиденье остановившейся "Волги".
И так же в беспамятстве она попала на операционный стол Десятой городской больницы.
Ей повезло.
Её утянутая бюстгальтером грудь сбила Фикса, привыкшего иметь дело с мужчинами, с толку: ствол пистолета ткнулся чуть правее сердца.