К утру уехала последняя пожарная машина. Во всех комнатах закончили обыск сотрудники Петровки, которых неофициально прислал друг Марка Аркадьевича из города. Клим пытался убедить всех, что эти меры были необходимы для выявления подслушивающих устройств, но все прекрасно понимали, что неприметные специалисты ищут улики, обличающие кого-то из семьи.

Феликс исчез. Так говорили люди, обращаясь друг к другу. Не пропал, не был похищен, не погиб, а исчез. Так было легче переносить внезапную утрату. Так семья могла выстоять. Исчез, как кролик в шляпе факира, как лужа на асфальте в солнечный день. В слове «исчез» не так явно проступал тревожный смысл произошедшего, там не было зловещих интонаций, безысходности. Слово «исчез» предполагало — появится.

Высохли слезы, рассеялся сизый туман от пепелища, которое еще накануне именовалось гостиницей. Приезжие следователи устали задавать одни и те же вопросы, пытаясь собрать воедино события предыдущего вечера.

Игорь не сомневался, что никто ничего не обнаружит. Тот, кто задумал и совершил похищение, выбрал наилучший момент, на глазах у двухсот испуганных людей, пытающихся спасти свою жизнь.

Чужая паника, как шапка-невидимка, делает людей незаметными. Среди толпы ты становишься безликим.

Как в рассказе Клима про остров, никто ничего не видел, все были заняты собой, спасались от грозы, бегали по местности в поисках укрытия. Если бы не случайный человек, заплывший на тот остров, эта история так и осталась бы тайной.

Игорь чувствовал себя скверно, он понимал, что в данной ситуации рано или поздно люди Ройтера начнут копать, наверняка всплывут нелицеприятные подробности их с Арнольдом биографии. Что тогда? Они могли попытаться сбежать, не дожидаясь неприятных разговоров, но тогда они с напарником превратились бы в главных подозреваемых в похищении Феликса. Нужно было ждать.

Ему было больно вспоминать о том, что произошло накануне. Он чувствовал себя пешкой в чужой игре, маленьким мальчиком, попавшимся на удочку умелого манипулятора, круглым дураком.

Взрыв был похож на внезапно начавшуюся войну. Он отчетливо помнил, как истошно завопили женщины. Наступила кромешная темнота, электричество отключилось. Все двадцать гектаров огромной территории поместья погрузились в непроглядную мглу, гости побежали в разные стороны, они спотыкались о развороченные клумбы, падали под ноги друг друга, кричали. Те несколько минут, пока не заработал запасной источник питания, казались вечностью. Вокруг дым, темнота и крики.

Поддавшись общей панике, Игорь стал пробираться к дому, он инстинктивно стремился оказаться как можно дальше от очага пламени. В темноте кто-то схватил его за рукав, какая-то женщина, визжа, оторвала карман на его смокинге.

Первым Игорь увидел Костю, благодаря фонарю, который тот крепко сжимал в руках. Луч света скользнул по его лицу. «Откуда у него фонарь?» — успел подумать Игорь, прежде чем высокий мужчина с перепачканным лицом попытался выдрать его из рук конюха.

— Ты видел Веру?

— Что? — Игорь не сразу понял вопрос, отпихивая незнакомца от беспомощного берейтора.

Он задыхался, его сердце было готово выскочить из груди. Ветер, дувший с реки, гнал пепел и дым в сторону дома, воздух стал горячим, пахло гарью, слезились глаза. Огонь в любую секунду мог переметнуться на конюшню, а затем и на само поместье.

— Ты должен помочь мне найти ее. — Костя схватил Игоря за плечи, луч фонаря уперся в землю у них под ногами.

— Нужно возвращаться в конюшню! Нужно спасать лошадей! — Игорь не узнал собственный голос, срывающийся на истеричный крик.

— Мне нужно найти Веру! — упрямо повторял Костя. Он сделал несколько шагов вперед, приволакивая забинтованную ногу, его костыль потерялся в темноте. — Где моя рация? — беспомощно причитал он. — У тебя есть рация? Они протянули шланги от реки? Там противопожарная система.

— Успокойся. — Игорь сам с трудом держал себя в руках. — Клим сделает все что нужно. Оставайся на месте! С твоей ногой ты не можешь передвигаться в темноте! Мне нужен твой фонарь!

В этот момент толпа обезумевших гостей оттеснила их к саду. Кто-то снова предпринял попытку вырвать фонарь из рук Кости. Игорь оказался на траве, не вставая с колен, он пополз в сторону плаца.

* * *

Позже выяснилось, что Матвей, отброшенный взрывной волной, упал с Феликса и потерял сознание. Нина еле нашла его в темноте и оттащила с поля, куда выпустили остальных лошадей, опасаясь, что огонь перекинется на конюшню. Филипп открыл все денники, хлыстом выгоняя испуганных животных на улицу.

Когда заработал запасной источник электричества, Игорь обнаружил, что территория разгромлена. Охрана героически продолжала борьбу с пожаром.

Потом была сентиментальная встреча с Арнольдом, объятия на пересечении мощеных садовых дорожек.

— Я видел, как она шла к гостинице.

На секунду Игорю показалось, что друг мог и промолчать.

Внутри у него все похолодело. Он бросился к догорающему зданию гостиницы. Но что он мог сделать? Клим перехватил его на границе пепелища:

— Там никого нет. Успокойся. Иди в дом.

— Мне сказали, туда шли люди. — Игорь попытался обойти его.

— Там только вещи. — Клим крепко держал его за плечи. — Возвращайся в дом!

Игорь побрел обратно. Вокруг сновали пожарники в оранжевых одеждах и охранники в фиолетовых рубашках. Если отвлечься от смысла происходящего, то все вокруг выглядело довольно живописно.

Он заметил Филиппа возле покосившегося шатра, тот выглядел растерянным, он так и не успел снять испанский костюм наездника. Это были те последние счастливые минуты, когда Феликс еще считался спасенным.

— По-моему, с фейерверком переборщили. — Филипп кивнул в сторону сгоревшей гостиницы.

— Ты не видел Оксану? — Игорь уже не заботился о том, что подумают о нем остальные.

— А что?

— Арнольд видел, как она шла к гостинице.

— Когда? — В голосе испанца Игорь с раздражением обнаружил нотки нарочито равнодушного любопытства.

— Филипп! — Вера неожиданно отделилась от группы всхлипывающих женщин и побежала по направлению к ним. Она бросилась на шею испанцу, и они несколько секунд отчаянно сжимали друг друга в объятиях.

— Мне нужно найти Марка Аркадьевича. — Он мягко отстранил ее. — Игорь, пожалуйста, присмотри за моей женщиной.

— Хорошо, — Игорь усмехнулся, — если только ты больше не будешь меня бить.

* * *

Арнольд как раз налил себе и напарнику щедрую порцию виски, когда в проеме зимнего сада показалась фигура управляющего. Игорю не нужны были слова, чтобы понять, что его новость не будет доброй. Они спали всего несколько часов, все чувства были болезненно обострены.

— Марк хочет поговорить с вами.

Остальные члены семьи разошлись по комнатам, чтобы хоть немного вздремнуть, но Ройтер так и не ложился. Все это время он не выходил из кабинета, не выпуская телефонные трубки из рук. Из города продолжали прибывать специалисты. Клим безотлагательно начал процесс восстановительных работ на территории поместья.

Вдали чернели остатки гостиницы. Причины пожара предстояло выяснить, к обеду на обгоревшем участке закончила свою работу группа нанятых экспертов.

Строители спешно демонтировали сцену и шатры, стараясь как можно быстрее избавить жителей «Аменции» от напоминаний об ужасной ночи. Повсюду трудились люди, спасая газоны и клумбы. Найденные предметы: портсигары, серьги, туфли и телефоны — складывали в коробки, чтобы потом возвратить законным владельцам.

— Ты знаешь, что самое тяжелое? — сказал Ройтер, не вставая из-за стола и обращаясь преимущественно к Игорю, в тот самый момент, когда он только переступил порог его кабинета.

В кресле в углу расположился щуплый начальник службы безопасности, Клим остался стоять, прислонившись спиной к двери, друзья заняли свободные стулья напротив хозяина дома.

— Осознавать, что он где-то среди чужих людей, один, в плохих условиях. — Голос Ройтера задрожал и оборвался.

Игорь молчал. Арнольд, сложив руки на коленях, не сводил с него сочувствующего взгляда.

Сколько раз они вот так сидели рядом, ощущая, как вибрирует воздух в наэлектризованной от напряжения комнате. Как постепенно издалека к ним приближается опасность, останавливаясь на каждом шагу, чтобы заставить их нервы натянуться как струны. В такие минуты они становились одним целым, нерушимой стеной против всего мира. Бойцами, лисами, чертями, кем угодно. Чтобы вырваться и победить.

Но сегодня был особый день, сегодня впервые они чувствовали себя невиновными. К этому было сложно привыкнуть. Это было совершенно незнакомое ощущение, как первая рюмка водки или первая поездка на мотоцикле — нравится, захватывает дух, но все же не по себе. Они ни в чем не виноваты. Они жертвы, а перед ними безжалостные палачи. Они единственные чужаки в их доме, первые, на кого падает подозрение. У них темное прошлое, и они знали похищенного.

— Марк Аркадьевич, как я понимаю, ваши люди считают, что это похищение с целью выкупа. — Игорь сохранял спокойствие, он по опыту знал, что сейчас важно не запаниковать и не начать оправдываться раньше, чем им предъявят обвинения. Не сокращать дистанцию, не говорить много, не прятать глаза.

— В крови Колумбы обнаружено химическое вещество, с помощью которого преступники изготовили взрывчатку. Они прятали бомбу в ее деннике, в день взрыва вынесли из конюшни через заднюю дверь в пожарном ведре.

— Если эти люди, — подал голос Арнольд, — имели свободный доступ к лошадям, это значительно сужает крут подозреваемых.

— Да, — Марк Аркадьевич устало кивнул, — некоторые полагают, что эти люди — вы.

* * *

В зарослях у реки были обнаружены пропавшие кроссовки Арнольда со следами навоза и того самого химического вещества. На его мобильный телефон в ту ночь поступило около десяти звонков с расположенных неподалеку телефонных станций, предположительно от его местных сообщников.

Люди Ройтера успели навести справки о благотворительном фонде, они позвонили в журнал, где печатался Игорь Адмони под различными псевдонимами. Вся собранная информация дала им законный повод сомневаться в искренности сидящих напротив хозяина дома людей. Надо отдать должное Ройтеру, он оставался спокойным.

Игорь, к своему облегчению, осилил ребус с пропавшим листом из блокнота, как только услышал про звонки на телефон Арнольда. Он терпеть не мог чувствовать себя дураком. Его и так обманули, как ребенка. Он должен был догадаться раньше. Он сам не понял, почему зациклился на двух слогах, вместо того чтобы смотреть на задачу шире, кому-то просто нужна была бумага, чтобы что-то записать. Судя по тому, что это что-то находилось в комнате Игоря, это должно было быть эксклюзивной информацией, которой обладал только он. Например, номером мобильного телефона Александра Добролюбова. А те два слога в верхнем углу листа злоумышленники попросту не заметили, небрежно выдернув его из блокнота.

После тяжелого начала разговора слово взял управляющий. Речь Клима была краткой и сводилась к тому, что он верит в невиновность гостей и предполагает, что они пали жертвой чьих-то интриг. Он настаивал на том, и начальник службы безопасности был с ним солидарен, что подобное преступление невозможно было совершить без участия кого-то из семьи.

Клим Сергеевич напомнил про пропавшие и возвращенные деньги, про покушение на Матвея, жертвой которого стал конюх. Человек, подготовивший взрыв, который повлек за собой пожар в гостинице, разбирался в химии, самостоятельно изготовил мини-бомбу из доступных в хозяйственном отсеке подручных средств и при этом приложил усилия, чтобы во время взрыва никто не пострадал.

Гостиница была пуста, он дождался, когда последняя горничная, убрав комнаты, покинет помещение, и лишь затем запустил адский механизм. К счастью, за исключением порванной одежды, царапин и сломанных каблуков, все гости остались целы.

Никто не мог обвинить напарников в примитивном криминале. В прошлом они никогда ничего не взрывали, не грабили банки с автоматами наперевес, не брали заложников и не практиковали агрессивные методы работы.

Обо всем этом размышлял Игорь, молча внимая тому, как присутствующие в кабинете мужчины обсуждают их судьбу. Когда Клим сделал паузу, Игорь незаметно кивнул коллеге.

— Друзья, — лицо Арнольда озарилось мягким внутренним светом. Он улыбнулся. — Мы можем без конца говорить о происшедшем, обвиняя друг друга, но правда в том, что мы этого не совершали. — Он сделал паузу. — Мы не похищали Феликса. Вы можете сдать нас органам, — продолжил он, обводя собеседников спокойным взглядом, — но по большому счету вам не в чем нас упрекнуть. Пусть Игорь не журналист, — он драматически развел руками, — и, как вы уже знаете, его настоящая фамилия не Адмони, так же как моя не Добролюбов. Ну и что? Фальшивые документы, пара несанкционированных визитов на закрытые мероприятия? При чем тут лошадь за несколько миллионов? Игорь, — он слегка повысил голос, — честно и, позволю заметить, талантливо занимался написанием обещанного дневника чемпиона, он мыл конюшни, развлекал вашу семью и вел себя предельно корректно со всеми проживающими в этом доме. За это вы заплатили ему аванс в размере двадцати тысяч долларов. Эти деньги находятся у нас и в случае такой необходимости будут возвращены вам по первому требованию. Мы дали показания, нас и наши апартаменты подвергли обыску, мы не сопротивлялись. Мы не причастны к этому жестокому преступлению, направленному против хозяина дома и его близких, но кто-то очень хочет представить ситуацию в ином свете. Зачем? Телефон — это тонко. — Арнольд снова улыбнулся. — Но кроссовки, друзья мои, это дилетантство и глупость. Кто будет прятать грязные, обличающие в преступлении кроссовки прямо под кроватью? — Он замолчал.

Начальник охраны, вздохнув, поменял позу в глубоком кресле.

— Вы можете сколь угодно долго изучать нашу благотворительную деятельность, — теперь Арнольд смотрел прямо на Ройтера, и в его голосе зазвучали металлические нотки, — но, поверьте, дело поставлено на серьезный лад. У нас реально действующий, приносящий пользу фонд. Мы любим природу. А что касается псевдонимов и вымышленной биографии, то никто не вправе обвинять Арнольда Райхеса в том, что он назвался Александром Добролюбовым, если подобное словосочетание пользуется наибольшим доверием у большинства людей. Мальчик из профессорской семьи — это всегда лучше, чем безродный немец из Молочанска.

Игорь с восхищением посмотрел на напарника, версию про Молочанск он слышал впервые, а это что-то да значит: десять лет на сцене с одной программой и ни разу не повториться.

— Допрашивайте нас, пытайте, но мы непричастны к похищению, — с нажимом произнес Арнольд, на его лице застыло почти трагическое выражение. — Это сделал кто-то из вашей семьи, и мне неприятно говорить это, — он продолжал сверлить Ройтера своими синими глазами, — но вам стоит присмотреться к вашим близким.

Марк Аркадьевич первым отвел взгляд. На мгновение Игорь снова почувствовал, как его душат жалость и сочувствие к этому, по сут и, чужому для него человеку. Нужно попытаться что-то сделать, как-то помочь ему.

Договорив, Арнольд медленно поднялся с места. Игорь хорошо знал сценарий и сделал то же самое.

— Мы оставим вам свои координаты. — Арнольд остановился возле управляющего и обернулся, поочередно переводя взгляд с Ройтера на начальника службы безопасности.

Клим Сергеевич сделал шаг, отступая от двери, его лицо казалось еще более морщинистым, чем обычно.

— А сейчас, чтобы избежать недопонимания, я задам вам простой вопрос. — Арнольд понизил голос почти до интимного тона: — Мы можем покинуть поместье?

* * *

Перед отъездом у них состоялся разговор. Впервые, выслушивая доводы напарника, Игорь был согласен с каждым произнесенным словом, с удовольствием узнавая в них отголоски того, что пытался внушить Арнольду годами. Безопасность, здравый смысл, мера. Они должны уехать. Нет причин оставаться.

Арнольд уехал один, и, как только его машина скрылась в конце дубовой аллеи, Игорь почувствовал, что совершил самую большую ошибку в своей жизни.

— Мне плевать на твое прошлое. Я никогда никого не судил. Ты все еще желанный гость в этом доме, — сказал Ройтер, услышав о его намерении остаться и помочь следствию.

Они стояли на освещенном солнцем балконе правого крыла, куда хозяин дома пришел впервые за долгое время, чтобы поговорить с Игорем. На глаза Игоря предательски навернулись слезы. Он не плакал больше семи лет. Они обнялись.

Игорь почувствовал себя героем бразильского сериала, все это было как-то неправильно. Он судорожно пытался нащупать грань между работой и жизнью, между собой и Игорем Адмони. Неужели все, что происходит, происходит на самом деле? Неужели он плачет в обнимку с малознакомым миллионером над пропавшей лошадью, на которую ему почти наплевать? Почти…

— Не хочешь выпить?

Они устроились в маленькой гостиной. Ройтер попросил принести альбом с детскими фотографиями Феликса. Игорь удивительным образом ощущал всю боль, которую испытывал Марк Аркадьевич. Он держался бодро, даже пытался шутить, но его глаза как будто умерли. Он не ходил в конюшню с момента исчезновения Феликса, но в то же время испытывал непреодолимое желание постоянно говорить о нем, как бы поддерживая его жизнь на расстоянии.

— Это его первые дни в Германии. — Ройтер провел рукой по фотографии. Потом, спохватившись, перевернул страницу: — Это его немецкий тренер Шульц, это мой дом в Баден-Бадене, вот он играет с Матвеем и Ниной. — На его губах промелькнула нежная улыбка. — Совсем молоденькие.

— Но уже влюбленные, — закончил Игорь.

— Нет, — Ройтер покачал головой, — они начали встречаться совсем недавно, около года назад, до этого просто дружили. — Он неопределенно хмыкнул. — Правда, Нина всегда была неравнодушна к нему, но мальчишкам нужно время, чтобы осознать. — Ройтер перевернул страницу, и ему на колени выпала черно-белая фотография. — Екатерина Вторая. — Он протянул фото Игорю. На нем была изображена лошадь, стоявшая на фоне ограждения, позади скаковой круг, пустые трибуны, рядом жокей, качество ужасное, лица не разглядеть.

Сердце Игоря забилось чаще.

— Когда-то давно я поставил на эту лошадь и выиграл крупную сумму денег. Начальный капитал. — Ройтер грустно улыбнулся.

— Вы знали жокея?

— Нет. Мою девушку, а впоследствии жену, мать Нины, звали Катя. Я ставил впервые и поставил на любимое женское имя. Краснодарский завод, чистокровная скаковая. — Марк Аркадьевич аккуратно вложил фото обратно в альбом. — А вот кубки Феликса. — Ройтер ткнул в фотографию, на которой была изображена полка, заставленная многочисленными трофеями побед. — Это в моем кабинете, в городе, а вот и я. — Он продемонстрировал Игорю фото, на котором, сидя за столом, обнимал стоящую рядом дочь. — Она часто забегала ко мне после тренировок, когда я еще работал в офисе. Все дети вечно толпились у меня в кабинете. Пили чай, играли на компьютере. А это скульптура священной лошади, подарок партнера из Индии. — Ройтер пододвинул альбом ближе к Игорю. — Все камни драгоценные: сапфиры, рубины. Глаза из настоящих изумрудов. Дорогая вещичка. Ты не представляешь, с каким трудом я ввез эту лошадь в страну.