Игорь не ожидал, что в комнате Матвея будет такой беспорядок. За окном только начинало светать, а его соседи торопились на тренировку, громко переговариваясь под окнами. Игорь решил прогулять занятия и продолжить обыск помещений.

Матвей любил детективы, автомобильные журналы и зеленые яблоки. Огрызки валялись повсюду. Игорь сам не знал, что будет искать. Он перебрал скомканные вещи в шкафу, перетряс мятые простыни, пролистал журналы, добравшись до письменного стола, обнаружил в первом ящике мобильный телефон.

Последние набранные номера… Игорь быстро разобрался в незнакомом меню. «Дом», снова «дом», «Миша Аметист». Матвей часто звонил этому Мише из конного клуба «Аметист», мобильный номер, прямой. Он звонил туда сегодня и четыре дня назад, в день похищения звонил дважды. На следующий день после пожара Миша позвонил сам.

Наверное, друг. Нужно будет поинтересоваться у Филиппа. Игорь переписал номер в свой мобильный под тем же именем. Больше ничего обнаружить не удалось, не считая одной разорванной пополам фотографии, где был изображен сам жокей, вторая половина отсутствовала, как видно, ему хотелось изгнать этого человека из своей жизни навсегда. Женщина…

Игорь аккуратно засунул фото обратно в глубину стола. У каждого есть такая, которую хочется оторвать от себя. Взять ножницы и вырезать из картинки.

* * *

Он позавтракал в гордом одиночестве на маленькой кухне второго этажа. Съел горячий бутерброд с сыром и ветчиной, выпил какао. Он держал дверь из гостиной открытой, чтобы случайно не пропустить момент, когда выйдет Оксана. Обычно с ним такого не случалось, счастливчиком был Арнольд, но в то угро ему повезло. Оксана появилась около половины десятого: черные брюки, черная майка, белый кардиган, небрежно наброшенный на плечи.

Он молча наблюдал, как она, не поднимая головы, спустилась по лестнице и скрылась за дверью черного хода. Он бросился в спальню, к окну, успев услышать, как хлопнула дверь ее «рейндж-ровера». Машина плавно тронулась с места.

Он с трепетом переступил порог ее комнаты. В помещении витал аромат ее терпких духов, на шелковом покрывале лежал забытый журнал. Он осмотрелся. Затем приступил к обыску. Что он искал? В любом случае он ничего не обнаружил. Обычная комната, полная женских вещей, косметики и аксессуаров. Он усмехнулся, обнаружив средства контрацепции: а он еще удивлялся, почему у них с Ройтером нет детей.

Через некоторое время Игорь вернулся в холл и, не мешкая, прошел в кабинет, примыкающий к гостевой комнате. Он хотел попытать счастья и попасть на закрытую территорию: как сказал ему Арнольд, в кабинете была лестница, ведущая в мастерскую Оксаны.

Он сразу обнаружил неприметную дверь в углу комнаты, запертую на вызывающий висячий замок. Игорь улыбнулся, достал инструмент и принялся за работу. Он на ощупь изучил внутренность замка с помощью специального шила и начал подбирать отмычки. Неожиданно за дверью послышался шум. Горничные, громко переговариваясь, зашли в спальню напротив.

Игорь поспешно сложил свой набор юного взломщика, взятый напрокат у напарника, и ретировался.

Поскольку ближайшая от него дверь вела в спальню Глеба, где прежде останавливался Арнольд, Игорь не раздумывая нырнул туда. Помощник Ройтера накануне остался в городе и не мог появиться раньше шести.

Что связывало их с Оксаной? Глеб не производил впечатление человека, обуреваемого страстями. У него отсутствовал потенциал к сексуальным отношениям с любовницей босса. Он даже не смог найти объяснение тому, что делал со спортивной сумкой в лесу. Он не будет так рисковать. Он не тот, кто живет эмоциями.

Игорь успел изучить эту комнату еще во время пребывания в доме Арнольда. Сейчас она вы глядела нежилой. Если бы не аккуратно сложенный свитер на спинке кресла, можно было бы не поверить, что нога Глеба хоть раз переступала этот порог. Он мог быть просто опрятным человеком, предпочитающим идеальный порядок и одноразовые трусы, поскольку его корзина с бельем была пуста. А мог проповедовать принципы Игоря и его напарника, никогда не оставляющих следов в своем временном жилище.

Сбоку от письменного стола висели две книжные полки. Игорь подошел ближе. Справочники. Словари. Он принялся читать корешки: «Особенности биржевого дела в топливно-энергетическом комплексе», «Государственный и муниципальный долг», «Анализ финансовой отчетности», «Международный финансовый рынок», «Драгоценные камни» Г. Смита. Игорь перечитал последнее название дважды, затем достал книгу с полки и пролистал. Страницы новые, хрустящие, но не склеенные. Глеб успел изучить материал.

Вдохновленный находкой, Игорь отбросил сомнения и полез под кровать, возможно, эта комната требовала более тщательного обследования, возможно, Глеб Николаевич не любил лошадей, но любил драгоценные камни, может быть, у него даже был друг, отец которого был известным ювелиром.

Горничные «Аменции», вышколенные управляющим, знали свое дело, гикори выглядел идеально ухоженным даже под кроватью: ни пыли, ни оторванных пуговиц, ни закатившихся косточек от вишни.

— Там Феликса точно нет, — сказала Нина, присев возле торчащих ног Игоря.

Он не слышал, как она вошла. Но благодаря неудобной позе у него было время собраться с мыслями, пока он не спеша выбирался наружу.

— Ты меня застукала.

Она улыбнулась:

— Что ты делал у Глеба под кроватью?

Его рассмешила ее интонация, серьезная и издевательская одновременно.

— Что я там делал? — мечтательно переспросил он, отряхивая брюки от невидимой пыли. — Откровенность за откровенность. Ты рассказываешь мне, зачем испортила дорогое седло, а я признаюсь в том, что делал под кроватью.

— Какое седло? — Нина мгновенно побледнела, краска схлынула с ее и так почти бесцветного лица.

Единственно верным способом спастись было бегство. Но она осталась.

— Седло Феликса, — терпеливо пояснил он, — то самое, на котором ты подрезала нити у пряжки. В тот день, когда упал Костя.

Она молчала, не сводя с него глаз. Игорю казалось, что он слышит, как отчаянно бьется ее сердце.

— Я расскажу тебе, — наконец произнесла она, — только ответь честно: это ты украл Феликса?

* * *

«Как плохо, однако, старик разбирается в людях», — размышлял Игорь, ожидая, пока Нина перестанет кусать губы и осмелится начать рассказ.

Сначала он берет любовницей женщину, не способную по-настоящему любить никого, кроме себя, потом выращивает помощника, который сгорает от зависти к окружающим, потом нанимает жокея, который не только начинает спать с его дочерью.

У него есть испанский тореадор, он спит с его любимой племянницей, на которую, по сути, ему наплевать, он лишь коротает свободное от лошадей время в ожидании очередной поездки. Племянница объедается «мишками», мечтая выйти за тореадора замуж, и приходит к незнакомым мужчинам в спальни, пытаясь заполнить душевную пустоту.

Ройтер совершает ошибку за ошибкой, приставляет к своему любимому коню, бесценному чемпиону, человека, ворующего у него деньги, возможно шизофреника с регрессивной формой болезни, рисующего странных лошадей с человеческими глазами.

Журналист, которого он приглашает написать серию очерков о Феликсе, — аферист, а благотворительный фонд, которому он помогает, — липа, так же как и его основатель Александр Добролюбов.

Клим, которому он безоговорочно доверяет, тоже ведет себя подозрительно, утаивает информацию, скрывает правду. В довершение всего его собственную дочь терзают демоны, а кто-то решает спалить его гостиницу и украсть лошадь.

* * *

Нина начала с самого детства. Она была хорошим рассказчиком, ненужные подробности опускала, не жеманничала, как ее двоюродная сестра, не закатывала глаза. Она говорила, не глядя на Игоря, ее взгляд перескакивал с предмета на предмет у него за спиной.

— Я еще помню время, когда мы жили не так богато. Мы жили нормально, лучше, чем многие, в трехкомнатной квартире вместе с маминой мамой. Родители поженились сразу после того, как отец выиграл на скачках, поставив на лошадь по кличке Екатерина. Так звали маму. Сыграли свадьбу. Вскоре родилась я. Отец всегда знал, что из науки уйдет в бизнес. Он прекрасный математик, экономист, но он не хотел жить бедно.

Маму он боготворил. Они никогда не ссорились, по крайней мере дома не было криков и ругани, возможно, они выясняли отношения тихо, пока я спала.

В жизни отца был резкий переход от скромной жизни к чему-то новому. Все изменил тот самый выигрыш на ипподроме. Я помню, как все менялось постепенно и одновременно очень быстро: отец купил дачу на Волоколамке, перед моим первым сентября мама сказала, что я буду ездить в школу на «Волге», летом мы отдыхали в Венгрии. Потом все это перестало меня волновать, уже казалось обычным. Расширялись квартиры, я начала заниматься конным спортом, отец вложил деньги в конный клуб. У нас появилась конюшня, приехала гувернантка из Шотландии, отец задумал «Аменцию», потом умерла мама, не прожив здесь ни дня.

Мне было одиннадцать лет. Я иногда думаю, что хотела бы, чтобы это случилось раньше, пока я была маленькой. Было бы легче это пережить. Мне не в чем упрекнуть отца, он всегда поступал так, как было лучше для меня. Он окружил меня заботой, практически забрал Веру у ее матери, чтобы мне не было одиноко, всегда старался, чтобы в доме было много детей, потом молодых людей.

Так появились Матвей, Филипп. Он стремился к людям, способным разделить наши интересы, дружить со мной, любить меня. Я сама настояла на том, чтобы Оксана переехала к нам, она была единственной из папиных женщин, кто не стремился замуж и не хотел иметь детей. Нас всех это устраивало. Она не лезла в семейные дела, не интриговала, не пыталась пробраться ко мне в душу, отец был счастлив. Она, как ледяной компресс, остудила его горячую голову.

Денег хватит на всех. Оксана всегда будет обеспечена всем необходимым, как бы ни сложились ее отношения с отцом. Мне кажется, что превыше всего она ценит постоянство и чувство защищенности. Она не из тех женщин, которые спят с чистильщиками бассейнов за спиной у своих богатых любовников. Она ценит то, что имеет, я не помню, когда она последний раз ездила в город.

Мне было сложно сблизиться с Матвеем. Он был самоуверенным, амбициозным жокеем, подающим надежды. Мы познакомились подростками. Он нравился мне, но я для него оставалась лишь дочерью босса, он соблюдал субординацию, обращался со мной как с королевой. Это сильно мешало развитию наших отношений.

Мы очень долго были друзьями. У него была своя богатая личная жизнь, женщины сходили по нему с ума. Нельзя сказать, что я страдала, нет, я просто ждала, я не сомневалась, что настанет день и мы будем вместе. Он был тесно связан с нашей семьей, с отцом, с Феликсом, со мной. Одно время у него было серьезное увлечение, очень тяжелая история, в которой один из героев остается с разбитым сердцем, а побеждает богатый злодей. Он очень переживал, хотел ограбить банк и уехать с той девушкой за границу.

Все это самым неприятным образом отразилось на нашей семье. Многие пострадали. Матвей стал плохо выступать, озлобился. Отец приложил немало усилий, чтобы привести его в чувство. Очень самоотверженно повел себя Клим, он еще раз доказал отцу, что наша семья для него все. Он был на нашей стороне во все самые тяжелые периоды жизни.

Столько воды утекло, но рана не затянулась. Мне неприятно, что, даже несмотря на то что мы вместе уже год, он по-прежнему ненавидит ее, мне было бы проще, если бы он просто забыл.

Глеб — мой консельере, он знает все. Он тоже много страдал, потому что они любили одну девушку. Мне удобно обсуждать это только с ним. Он недолюбливает Матвея, но предан мне и отцу. Глеб, как мне кажется, полностью излечился от своей страсти, а вот насчет Матвея я не уверена.

Мы с отцом похожи, мы люди действий, а не эмоций. Раньше я плакала по ночам, а потом поняла, что буду с Матвеем во что бы то ни стало и мы будем счастливы. У нас прекрасные отношения, одно увлечение на двоих и общая семья. Мы выросли вместе, я знаю его от и до. Меня полностью устраивает, что он не способен заниматься бизнесом, мы в том положении, когда мой муж может полностью посвятить себя спорту, а потом коллекционированию или коневодству. Если бы я хотела хваткого, делового человека, я выбрала бы Глеба.

Отец обеспечит нам жизнь, которую мы сможем прожить, делая только то, что нам нравится. Матвей не бездельник, не альфонс, он великий жокей. Это дар, и ему не нужно быть лучшим в чем-то еще. Бог дал ему талант. Он принесет славу не только нашей семье, но и всей стране, с Феликсом или без него. Я верю в него больше, чем в любую лошадь на этой планете. Я верю, что его способности позволят пройти тот путь, который он заслуживает.

— Ты пыталась покалечить Феликса, — не выдержал Игорь.

Она замолчала на несколько секунд.

— Я была в отчаянии, я жалею о том, что совершила, я поступила так назло отцу, не думая о последствиях.

— Я не понимаю, — Игорь покачал головой. — Что плохого сделал тебе отец?

— Он хотел подарить Матвею деньги. Три миллиона, если он победит в Дубае.

* * *

Игорь все еще был под впечатлением оттого, что узнал. Она хотела причинить вред своему любимому мужчине, рискнуть здоровьем уникальной лошади, и все ради того, чтобы лишить парня заслуженного выигрыша, тех самых призовых, которыми хотел наградить его Ройтер в случае победы в Дубае.

Нина надеялась, что именно он поедет верхом на Феликсе в день падения, слишком поздно узнав о том, что он изменил планы из-за болей в спине. Она тщетно настаивала на том, чтобы Феликс остался в деннике, прилюдно поставив авторитет Матвея среди остальных под сомнение, и была вынуждена уступить. Костя поехал верхом на Феликсе.

Больше всего в жизни Матвей не любил, когда Нина проявляла свою власть. Его тяготила зависимость. Ройтер знал об этом и хотел подарить парию иллюзию свободы — три миллиона собственных денег, страховку, независимо от того, как бы сложились его отношения с дочерью. Он это заслужил. Марк Аркадьевич хотел, чтобы он был счастлив и уверен в себе.

После того как одной темной ночью, той самой, когда Игорь видел их сквозь замочную скважину, Глеб раскрыл Нине планы ее отца по обогащению жениха, она решила предотвратить «трагедию».

Она в принципе не была против того, чтобы Матвей получил деньги, но не так скоро. Отец мог подарить их в качестве свадебного подарка, но день еще не был назначен, или лучше в честь рождения наследника.

— Нет-нет, я не пыталась женить его на себе, не торопила события, — оправдывалась Нина перед Игорем. — Но я чувствовала, что отец может все испортить. Мы вместе всего год, это мало для любых отношений. Деньги могли поменять его, создать пропасть между нами, он мог захотеть вернуть ее. — Последние слова она произнесла шепотом, в общем, почти весь ее рассказ сводился к этому слову «она».

Почему отец отказал ей, почему ее мольбы и угрозы не возымели действия, хотя он как никто другой желал ей счастья и не хотел, чтобы Матвей уходил из их семьи? Во-первых, она нарушила правила эксплуатации отца, произошло замыкание. Она вела себя грубо и недипломатично. Не хотела открывать истинные причины своих опасений, делая акцент лишь на том, что деньги меняют людей.

Марк видел в этом проявление эгоизма, жестокости и подлости, но самое главное — он подозревал, что слухи о его решении уже дошли до Матвея. Ройтер ни за что на свете не нарушил бы свое слово. В истерической попытке добиться своего Нина планировала даже отравить Феликса, но потом одумалась. Она была счастлива, что Матвей не пострадал, было бы гораздо хуже, если бы его нога оказалась в гипсе. Он потерял бы целый сезон, а может быть, и всю карьеру.

Дослушав до конца, Игорь покачал головой.

— Я не похищала Феликса. — Нина нашла в себе силы и встретилась с ним взглядом. — Я думала, это сделал ты, я знаю про твое прошлое.

— Откуда?

— Подслушала. — Она мило улыбнулась.

— Мы тоже не брали лошадь. — Игорь галантно улыбнулся в ответ.

— Отец думает иначе.

— Мне кажется, мне удалось убедить его в нашей невиновности. Он разрешил мне остаться в доме, я пытаюсь помочь с расследованием.

— Он просто держит вас поближе к себе, ожидая момента, чтобы нанести удар. Вы недооцениваете отца, он прекрасно разбирается в людях, он первоклассный манипулятор. Ты еще вернешь ему лошадь бесплатно, так же как Костя вернул деньги.

Игорь почувствовал отвращение. Матвею не повезло, девчонка полна дерьма. А он еще распустил сопли, сочувственно выслушивал ее бредни. Похоже, она просто помешалась из-за своих любовных проблем. Она готова на все, чтобы удержать Матвея в этом доме.

— Ты не хотела бы исповедаться? — спросил он, с иронией поглядывая на нее.

— Я уже сделала это дважды, перед тобой и перед отцом.