Он перестал дышать. Дыхание отнимает силы, ускоряет приближение к неминуемому концу Еще миллиметр, еще один вынужденный прерывистый вдох. Руки совсем онемели, а потяжелевшее тело равнодушно тянет его вниз, как будто они перестали быть единым целым. Но он продолжает держаться. Зачем? Под ногами километровая пропасть, он уже не может приподнять голову над краем скалы, висит на вытянутых руках, даже не пытаясь зацепиться ботинками за гладкие стены.

Как он очутился над этим обрывом? Он чувствует, что знает. Он умер. Надо просто отпустить руки, но как страшно! Нестерпимый, всепоглощающий животный ужас. Так не должно быть… Он отпускает руки… и падает.

* * *

— Пи-и-ить!

Александр подскочил на кровати, растерянно озираясь вокруг.

— Пи-и-ить! — жалобно повторила девушка, не открывая глаз.

Он молча протянул ей бутылку воды и вылез из-под одеяла. Который час? Он сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги.

Он не сразу сообразил, где проснулся, но, разглядев знакомый вид за окном гостиницы, испытал облегчение. Можно будет просто уйти, не усложняя никому утро. Александр уже вышел из того возраста, когда получают удовольствие от общения с малознакомыми людьми в собственной постели. Хотя этот гостиничный номер давно превратился в его второй дом.

Дорога, исчезающая в тумане бессознательного. Его присутствие здесь все чаще становилось утренним сюрпризом самому себе.

Какой все-таки страшный и странный сон. Он впервые увидел свои руки во сне, Кастанеда считал это большим достижением в искусстве управления снами. Надо было попробовать взлететь. Он еще помнил звук расколовшегося на части черепа, помнил, но уже не чувствовал чудовищной боли.

В ванной комнате он щелчком открыл маленький пластмассовый контейнер для лекарств, не испытывая привычных угрызений совести. Не каждую ночь он умирал, ощущая, как ломаются кости в его теле. Он выбрал треугольную голубую таблетку, положил ее на язык, не раздумывая забросил следом еще одну и жадно запил ледяной водой из-под крана.

Под душем он поймал себя на мысли, что в страхе поглядывает на дверь. Гостья еще спала. За последние пару лет ему почти не попадались женщины, начинающие день раньше двух часов. Сам он так и не смог перестроиться, поздние подъемы всегда сопровождались тягостным чувством необъяснимой тревоги. Он ничего никому не должен. Он работает ночами, но до сих пор вскакивает по утрам, доказывая всем и себе, что он еще здесь.

Он бесшумно оделся, стоя спиной к кровати. До начала съемки оставалось полчаса. Лет десять назад он приходил в павильон намного раньше остальных, бродил по пустым помещениям, настраивал технику, переставлял декорации.

А теперь… о нем говорят: известный фотограф, режиссер. Один успешный фильм — и ты режиссер, одна книга — и ты писатель. Слова перестали иметь значение. Главное — твое узнаваемое лицо. Журналисты могут написать: «проповедник» или «юрист». Людям все равно. Он востребован, у него даже слишком много работы. Его фотографии печатают тут и там. Его обсуждают в телепрограммах. Его творения называют современным видом искусства. Деньги давно перестали быть интересной темой для размышлений. Как и многое другое… почти все… или все?

* * *

— Вашу гостью кормить завтраком? — спросил портье, слегка наклонившись в его сторону Силуэт служащего гостиницы отразился на блестящей поверхности мраморной стойки.

— Конечно. — Александр вынул из кошелька купюру, его руки дрожали. Солнечным весенним утром он ощутил себя уязвимым. — Михаил, вы случайно не знаете, как зовут мою подругу?

— Вы нас не представили. — Портье покачал головой.

— Ясно. — Он бросил быстрый взгляд на часы. — Вызовите, пожалуйста, такси.

Портье взялся за трубку:

— А что делать с вашей машиной?

— Я приехал за рулем? — Брови Александра удивленно поползли вверх.

— Вас привезла дама.

Александр на секунду задумался, в голове мелькнули отрывки из ночного калейдоскопа.

— Значит, совершеннолетняя, — он улыбнулся, — с правами.

— Ни прав, ни паспорта. — Лицо портье оставалось бесстрастным.

Мимо прошла знакомая переводчица, Александр резко отвернулся. Она заметила его, но даже не повернула голову. Он вздохнул, украдкой проводив ее взглядом.

— Закажите завтрак в номер и букет цветов. Кстати, какой сегодня день недели?

* * *

Таблетки действовали, и его состояние постепенно улучшалось. Тревога утихла, уступив место обычному раздражению. Александр уверенно устремился в гущу автомобильного потока, лавируя между грязными машинами. Он водил «мерседес», жил в одном из самых красивых и грустных городов мира, считался богатым и занимался тем, что в их среде было принято называть творчеством. Круг его друзей мог позволить ему не работать, не меняя привычного образа жизни. Его одолевали звонками, просьбами, предложениями. Он был успешен, и потому редко оставался один.

Иногда он думал, что ему это нравится. Его любили.

Он спал с десятками женщин, и постепенно они слились в одну условную, с которой сформировались особые отношения. Она не надоедала, поскольку обладала неизменно легким, ненавязчивым характером, меняла внешность и предлагала разнообразный секс. Единственным минусом была постоянная смена телефонов, но его это мало беспокоило — он почти никогда не звонил сам.

Он был желанным гостем во многих местах, его часто приглашали на телевидение, у него бесчисленное количество раз брали интервью на всевозможные темы.

Свой путь, на котором многие теряли человеческий облик, он прошел легко, получая удовольствие от процесса. Он не обивал пороги великих мира сего, не унижался, не просил, не сидел без денег, не смотрел голодными глазами через стекло сияющих витрин. Жизнь всегда давала ему столько, сколько он мог принять, или чуть больше.

Не отрываясь от дороги, Александр достал пластмассовый контейнер для лекарств, на дне оставались четыре последние белые таблетки. Придерживая руль одной рукой, он языком подцепил горький шарик и проглотил. Музыка в машине сменилась телефонным звонком. Он нажал кнопку, и из динамиков раздалось незнакомое «алле».

Он поморщился, убавив звук.

— Александр?

— Я слушаю.

Разговор перестал ему нравиться еще до того, как собеседник произнес следующее слово. Он взглянул на монитор, номер не определился.

— У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

— На предмет? — довольно грубо спросил Александр.

— На предмет покупки, — спокойно пояснил говоривший.

Александр сам не понимал, почему сразу не повесил трубку. Невозмутимость собеседника, с одной стороны, злила, с другой — как будто вынуждала продолжить разговор.

— Вы готовы встретиться со мной сегодня в семь вечера в холле гостиницы «Европа»?

— А почему не прямо сейчас, я приеду к вам, привезу завтрак, — Александр усмехнулся.

— У вас с собой есть сто тысяч евро?

— Сейчас проверю. Ой-ей, простите, я забыл кошелек дома.

Незнакомец пропустил его иронию мимо ушей.

— Тогда нет никакого смысла встречаться сейчас, — заключил он.

— Скорее всего вы меня с кем-то перепутали, — Александр раздраженно вздохнул.

— Александр Виноградов?

— Откуда у вас этот номер? — он начал терять терпение. Его бесил хладнокровный тон звонившего. Сердце предательски сжалось, когда он услышал свое имя. Телефонный звонок из случайного превратился в адресный. У Александра отняли возможность спокойно отключиться и забыть обо всем, он был вынужден слушать. Пока этот чужой скрипучий голос не скажет то, что сочтет нужным.

— Вы достаточно публичный человек, вас не так сложно найти.

— Что вы хотите? — рявкнул Александр. — Вы знаете, сколько стоит минута моего времени?!

— Не знаю, но я достаточно скромно оценил год своей работы. Пожалуй, я дам вам время остыть, мне не нравится ваш настрой, — неожиданно заявил собеседник.

— Слушайте, — Александр постарался взять себя в руки. Не исключено, что это розыгрыш кого-то из друзей, которые теперь давятся от смеха, потешаясь над его возмущением. — Не нужно больше сюда звонить.

В трубке воцарилось обиженное молчание. У Александра был шанс закончить беседу, но он продолжал прислушиваться к чужому дыханию, заполнившему салон машины. Наконец мужчина произнес:

— Я понимаю ваши чувства, но у меня тоже своего рода безвыходная ситуация, боюсь, мне придется связаться с вами еще раз.

Александр испытал огромное желание выкинуть телефон в окно. Но вместо этого он остервенело ударил по кнопке на руле и отключился.

— Мудак!!!

Пытаясь успокоиться, он автоматически потянулся за контейнером, сердце отчаянно колотилось, на лбу выступила испарина. Он вытащил руку из кармана, его подташнивало, до завтрака с лекарствами придется повременить.

За окном промелькнула Зимняя канавка, университет. Кто мог так пошутить? Настроение испортилось, беспокойство и тревога вновь овладели его сознанием. Он бесконечно прокручивал недавний разговор, бросая собеседнику оскорбление за оскорблением, побеждая его в словесной дуэли, выводя на чистую воду.

Где-то в районе Академии художеств резкий звук известил его о полученном SMS-сообщении. Он вздрогнул, непрочитанная информация веселым конвертиком мигала на мониторе. Номер отправителя опять не определился.

Александр полез в подлокотник и, вынув аппарат из устройства громкой связи, выбрал опцию «открыть сообщение». Машина вильнула влево, затем вправо. Вокруг нервно загудели водители. Наконец, справившись с управлением, он смог прижаться к обочине и остановиться.

— Не может быть! — Не веря своим глазам, он еще раз перечитал короткое сообщение из трех слов. Он так сильно сжал стальной корпус мобильника, что костяшки его пальцев побелели. На секунду ему показалось, что он все еще спит. Он разжал пальцы, закрыл и снова открыл глаза. — Не может быть!

В висках стучала кровь. Он продолжал смотреть на потухший экран телефона.

* * *

— Саш, ну это вообще! — Ассистентка Алла негодующе развела руками, встречая его на пороге студии. — Все давно собрались. Свет выставили. Ты сам приучил всех не опаздывать. Ты даешь!

— Ладно, ладно! — Он закрылся ладонями от ее прожигающего насквозь, обличительного взгляда. — Тяжелая ночь!

— У тебя каждая ночь такая! Я уезжала в пять, а тебя не остановить. — Алла демонстративно зажала ноздрю и наклонила голову вниз. — Тебе ведь уже не двадцать.

— И даже не тридцать. — Он схватил ее за плечи и притянул к себе: — Поцелуй меня, мне станет легче.

— Я, слава богу, это переросла. — Она ловко выскользнула из его объятий. — С кого начнем?

— С невесты, разумеется. — Александр энергично прошествовал в центр павильона и взял в руки фотоаппарат.

— Не невеста, а ангел, — поправила ассистентка.

— Разве это не одно и то же?

Ему совершенно не хотелось работать. Он с трудом заставил себя оглядеть павильон. Вокруг, как всегда, суетилось множество народа, его команда, их люди. Редакторы, работники студии, осветители, помощники, реквизиторы, техники, визажисты. Их работу оплачивает безразмерный американский кошелек, издание, которое уже сделало перевод на счет Александра за то, чтобы он сто раз нажал на кнопку фотоаппарата.

Ему дали мнимую творческую свободу, надеясь хоть как-то выделиться на полке, уставленной одинаковыми обложками, и продать большее количество копий, чем конкурирующее издание, где тоже в этом месяце будет целый разворот его работ. Другое издание также принадлежит большой американской «семье», его редактор также предоставил популярному фотографу творческую свободу. Обсуждая предстоящую съемку за кофе, они говорили о самовыражении, гармонии и творческом поиске, а еще о неожиданной реализации революционного замысла.

И вот теперь он стоит, глядя на освещенный квадрат, где через несколько минут появится женское тело, украшенное, наряженное или почти раздетое. Он посмотрит в объектив, нажмет на черную кнопку и полностью самовыразится на радость всем.

Телефон молчал. Этот сукин сын будет его мучить. Александр впервые за долгое время физически ощущал муку томительного ожидания. Ждать было невыносимо. Модели, как скучающие дети, разбрелись по углам, листали журналы с картинками, играли с мобильниками, болтали, беззаботно погрузившись в безделье.

— Мне нужны сигареты и чай, — Александр отыскал Аллу в толпе.

— Позавтракаешь?

— Можно. — Он на секунду закрыл ладонями лицо. — Сделай пару бутербродов.

— Как насчет каши со свежей малиной? Ты посадишь желудок, питаясь всухомятку, — Алла снисходительно смерила его взглядом.

— Выходи за меня замуж!

— Теперь тебе придется меня убить, — она улыбнулась.

— Почему, ты просто можешь сделать вид, что не услышала. Давайте начинать! — Он захлопал в ладоши. — Эй, все, просыпаемся!

В освещенный квадрат павильона шагнула девушка в длинном белом одеянии. Красивое лицо, искусно нарисованные стигматы на запястьях, в руках автомат.

— Поправьте ей нимб! — Александр оторвался от объектива и, прищурившись, оглядел ангела с ног до головы. — Что с волосами?

К девушке подскочил визажист с феном в руке. Александр снова наклонился к фотоаппарату.

— Поменяйте автомат на гранатомет. Есть у нас гранатомет? — Он почувствовал, что начинает злиться. — Дай сценарий. — Он выхватил у стажера несколько мятых листов бумаги. — Там что написано? Гра-на-то-мет! Алла!

Ассистентка почти бегом вернулась в павильон, за ней, стараясь не отставать, семенил пожилой реквизитор с гранатометом.

Ангел уверенно приняла оружие из его рук.

— Отлично! — Громкий щелчок. — Еще разок. Сделай мне безжалостное лицо. Хорошо! А теперь будь равнодушной, посмотри на меня как будто я ничто. Вот так! Я — ничто!

Стажер беззвучно поставил на стол рядом с ним стакан чая.

— Следующая. Готовьте декорации.

Алла удивленно взглянула на часы и покачала головой.

Александр присел на раскладной стул с собственной фамилией на спинке и по инерции взялся за телефон. Ни звонков, ни сообщений. Что делает этот человек? Считает минуты, отмеряет одному ему известный срок? Он со стуком бросил телефон на стол. Закурил, сделал большой глоток из стакана.

— Что это? — Александр гневным окриком вернул стажера на место.

— Черный чай. Вы хотели зеленый? — Парень старался говорить спокойно, не выдавая охвативший его ужас. В павильоне стало тихо.

— Я хотел чай, — слова Александра зловещим эхом разнеслись по помещению. — Любой чай, но чай, а не это подкрашенное пойло! Ты знаешь, что такое чай? Вижу, что нет! — Он вскочил и, выдернув мокрый пакетик из стакана, бросил его под ноги окаменевшего мальчика. — Чай — это божественный напиток! Он вкусный!

Рядом с жертвой, как по волшебству, возникла Алла с дымящейся тарелкой каши. У него промелькнула мысль кинуть тарелку на пол, следом за пакетиком чая, но он сдержался. На него вдруг накатила усталость. Он медленно опустился на стул.

— Саш, он новенький, еще не в курсе всех тонкостей. Все нормально, — Алла ловко подвинула горячую тарелку ближе к нему.

— Тонкостей?! — взвился он. — Ты хоть понимаешь, что это безумие! Остались только названия! А на поверку все дерьмо, безвкусное, безликое, мерзкое! Разве я не прав? — он оглядел притихших людей. — Вы что, это пьете? Вам нравится?

Люди, работавшие не первый год, промолчали. Кто-то из новеньких осветителей открыл рот, но его предусмотрительно остановили незаметным толчком в бок, и он осекся, так ничего и не сказав.

Александр посмотрел на алюминиевую ложку, торчавшую из густой каши. Он аккуратно извлек ее и покрутил в руках, рассматривая погнутую ручку.

— Это хорошая ложка? — он поднял глаза на Аллу.

— Наташа готова. — Она пропустила его вопрос мимо ушей. — Извини, но надо ускориться. Мы поздно начали. Я завтра куплю для тебя новые приборы.

Он швырнул ложку обратно в тарелку, разбрызгав кашу по столу.

— Я сам позову ее.

С Наташей он спал несколько раз. У нее была красивая маленькая грудь и муж, который иногда не разрешал ей работать. Тогда она заводила нового любовника, чтобы скоротать время до его прихода из офиса.

Он зашел в гримерную без стука. Наташа стояла перед зеркалом, по пояс голая, в розовой балетной пачке. Ее наряд был похож на воздушную сахарную вату, накрученную вокруг длинной палочки. Она сосредоточенно, высунув кончик языка, наклеивала на соски красные стразы. Александр взял со стула красный капюшон палача:

— Не забудь.

Она промолчала.

— Помочь? — Он наклонился и дотронулся языком до одного из «бриллиантов».

Она отстранилась:

— Вчера ночью я заезжала к тебе. Хотела сделать сюрприз.

— И что? — благодушно поинтересовался он.

— Тебя не было дома! — Она улыбнулась одними ярко накрашенными губами, в то время как ее глаза продолжали настороженно следить за ним из-под длинных наклеенных ресниц.

— Видишь, как неудобно приезжать в гости без звонка. Хозяин может отсутствовать. — За дружелюбным тоном ему удалось скрыть раздражение. Неужели там, в их мире, головах, телах, не осталось для него ничего нового!

— Саша! — позвала Алла за дверью.

Прежде чем он сообразил, что происходит, его телефон в ее руках перестал звонить. Выскочив в коридор, он выхватил свой притихший мобильник:

— Неужели трудно снять трубку! Неужели сложно сказать «алле»! — Он понимал, что выглядит и ведет себя как сумасшедший, но остановиться не мог.

— Что с тобой? — Алла неожиданно грубо для своей хрупкой комплекции втолкнула его назад в гримерную. — Выйди! — бросила она Наташе.

Наташа молча вышла из комнаты, помахивая капюшоном.

— Что с тобой? — Алла яростно сверкала глазами. — Перестань жрать таблетки, нюхать, пить! Ты не в себе. Ты теряешь остатки мозгов! Человеческое лицо! Ты как все! «Чай — дерьмо!» — передразнила она. — Ты сам превратился в дерьмо! Это ты — одно название. Ты не хочешь работать! Я же вижу! «Следующая!» — снова передразнила она. — Не хочешь работать, не снимай! Но не превращайся в истеричку!

Александр сжал кулаки и тут же мгновенно обмяк. Алла не сводила с него пылающего взгляда. Он почувствовал, что не в силах открыть рот и ответить. Ему самому было глубоко безразлично то, что он собирался сказать. Хотелось спать. Или побыть кем-то другим, кирпичом в стене например. Чтобы быть, но ни в чем не участвовать.

— Сегодня мне приснилось, что я разбился. — Он не хотел ни говорить, ни Молчать. Если он повторит это вслух, то тайное станет явным. — Я упал со скалы и умер. Мой череп ударился о камень и раскололся. Я чувствовал, как ломается каждая кость в моем теле, ощущал невыносимую боль и никак не умирал. Возможно, это длилось пару секунд, но, когда это происходит с тобой, кажется, что проходит вечность. А говорят, что умирать легко. Раньше я об этом не думал, а теперь… Очень страшно.

Алла смотрела на него, качая головой. Сочувствовала? Жалела? Осуждала?

— Все теперь совсем бессмысленно. Понимаешь? — он схватил ее за локоть и тряхнул.

Несколько секунд они не сводили друг с друга глаз, не произнося ни слова.

— Я отменю съемки. — Она вздохнула, освобождаясь из его ослабевшей хватки. — Езжай домой.

Он улыбнулся:

— Позови Наташу!