Поскольку покорение хананеянской земли оказалось длительным, растянувшимся на десятилетия, с отступлениями и остановками, проникновением в глубину враждебной территории, то здесь не обошлось без множества неожиданных событий и явлений, которые вряд ли могли предвидеть Моисей и Иисус Навин. Правда, одну опасность они все же предвидели, а именно возможность раскола между еврейскими уделами-коленами и вражды между ними. Такие стычки действительно происходили и были, возможно, главной причиной столь медленного продвижения израильтян в страну хананеян, а также, что, конечно, было бы горькой неожиданностью для Моисея и Иисуса Навина, жестоких поражений израильтян в их борьбе за обетованную землю. Они не только терпели подчас жестокие поражения, но и попадали (то один удел, то другой) в рабство к какому-либо хананеянскому победителю-царьку. Дело здесь, прежде всего в том, что хананеяне, хотя и были разделены на несколько отдельных царств, что, конечно, их сильно ослабляло, являлись носителями достаточно высокой культуры и столь же высокой организованности. Евреи, с их кочевым образом жизни, с мышлением и привычками пастушеских племен, были варварами, чем-то вроде саранчи, тучей налетавшей из пустыни и пожиравшей их селения и города. Израильтяне дали повод думать именно таким образом: они разрушали великолепные города и на руинах прекрасных зданий ставили свои кочевые шатры, не приступая затем ни к восстановлению, ни к строительству, так как не были знакомы с этим делом. Между тем в их среде были люди, начинавшие понимать удобство и комфортабельность культурной жизни; блеяние овец в бывших парадных залах приводило их в смущение. Они стали перенимать культуру покоренного народа, его обычаи, привычки, ремесла и т. д. Более того, они стали брать жен из хананеянок, а иные из коренных жителей прельщались своеобразной красотой еврейских женщин. Все это считалось отступничеством от веры и вызывало жестокие проклятия у наиболее ярых приверженцев Моисеевой религии. Происходили непрестанные суды и разбирательства. Для сохранения единства еврейского народа, для упорядочения жизни различных уделов, из которых то один, то другой терпел поражение и даже попадал в рабство, избирались «мужи сильные и крепкие», которые и начинали управлять народом как его руководители-властители. Эти мужи — их было пятнадцать — известны под именем судей израильских.

Слово судьи было, таким образом, более широким по смыслу, чем в более поздние времена, так как и Гефониил, и Аод, и Самегар, а также Дебора, Барак, Гедеон, Фола, Иаир, Иеффай, Есевон, Елон, Авдон, Самсон, Илий и Самуил занимались не только разбирательством тяжб и распрей, но и управляли всем еврейским народом, сплачивая уделы на основе общей веры, традиций и законодательства, основанного Моисеем.

Остановимся на некоторых из судей.

ГЕФОНИИЛ

Он замечателен прежде всего уже тем, что был первым. Появился же Гефониил на столь высокой и почетной должности не случайно, а благодаря великим предшествующим заслугам.

Дело в том, что как уже говорилось, в борьбе против хананеян израильтяне не только одерживали победы, но подчас терпели жестокие поражения. Одно из таких поражений нанес им Хусарсафем — царь месопотамский. Он наголову разбил евреев и держал их в рабстве, напоминавшем египетское, целых восемь лет — до той поры, пока во главе восставших евреев не встал блестящий полководец Гефониил. Он был племянником уже знакомого нам Халева — того самого, что вместе с Иисусом Навином вошел в обетованную землю. Правда, в отличие от Халева, Гефониил не помнил ни самого Египта, ни египетского рабства, так как родился во время странствия по пустыне. Он был избран главою восставших, так как они уже хорошо знали его выдающиеся победы в недавнем прошлом: это он, по велению Халева, сделал почти невозможное: взял и разрушил неприступный Кариаф-Сефер — крепость, которая успешно противостояла более сильным завоевателям, чем пришельцы из пустыни, не знавшие секретов современного воинского искусства. О победе Гефониила над Хусарсафемом в Библии нет каких-либо конкретных и пространных сведений, но уже одно то, что мир в Израиле продолжался после этой победы целых сорок лет и что за все это время не было ни распрей, ни междоусобиц, говорит о больших талантах Гефониила как государственного деятеля и блестящего полководца.

ДЕБОРА

Как уже говорилось, тяжкая и почти непрерывная война с хананеянами была особенно трудной в гористых местностях. Израильтяне, сыны пустынь и пастбищ, не умели ни ориентироваться в горах, ни преодолевать горные перевалы. Этим воспользовался царь хананейский Иавин, живший в Асоре, на горном юге страны. Его походы и хитроумные засады, обходы и внезапные ошеломляющие появления с гор всегда были устрашающими и успешными. В результате множество еврейского народа он обратил в рабство, подобно тому, как это сделал до него царь месопотамский на севере. Попавшие в рабство племена Ефрема, Вениамина, Завулона, Иссахара и Неффалима, а также значительная, едва ли не половина, часть племени Манассии, то есть большая часть всех уделов, влачила жалкое существование. Обетованная земля, к которой они шли вслед за Моисеем целых сорок лет по пустыне, обернулась для них страшным и позорным узилищем. Плеть и палка гуляли по их сгорбленным спинам ежедневно. Любой час жизни мог стать их последним часом на земле, переставшей быть обетованной. Бедственность и безвыходность положения несчастных рабов, недавних победителей Иерихона и Кариаф-Сефера, усугублялась своеобразием местности, где они оказались в неволе, так как от северных еврейских уделов их отрезала высокая горная гряда. Кто мог прийти им на помощь? Поэтому рабство представлялось пленным израильтянам бесконечным и безысходным.

И так продолжалось двадцать лет пока, наконец, не дошла весть, что на горе Ефремовой, недалеко от Вефиля и Рамы, живет всеми почитаемая пророчица Дебора, верная служительница еврейского бога Яхве, получающая прямо от него божественные советы и предзнаменования. Все сердца встрепенулись от радости: есть защитница, связанная с самим Богом! От нее можно узнать судьбу и получить указание!… К ней и отправили посланца. Вскоре пришел ответ, что пророчица намерена сама возглавить восстание и приведет евреев к свободе. Так сказал ей бог Яхве.

Слава и авторитет Деборы к тому времени были столь велики, что слова необыкновенной служительницы Бога, пророчицы, никогда не подвергались сомнению.

Уже одно ее стремление встать во главе освободительного восстания мигом воодушевило всех угнетенных израильтян.

Военачальником Дебора, однако, избрала Варака, жившего в Кадесе и известного многими славными победами над хананеянами. Он был, кроме того, очень мудрым и проницательным человеком. Слова Деборы взволновали его, но Варак понимал, что одних полководческих талантов в деле освобождения народа от деспотизма могущественного царя Иавина недостаточно. Он, кроме того, как и все израильтяне, не умел воевать в горах, что тоже вызывало у него некоторые сомнения в успехе предприятия.

Переговоры через тайных посланцев велись довольно долго и содержались в строжайшем секрете.

То, что они велись долго, расхолаживало будущих повстанцев, вселяя в них неуверенность. Почти не было и оружия. Чтобы пойти на такую борьбу, необходимо проникнуться фанатичной верой в непременность успеха.

Мог ли возжечь такой дух и столь фанатичное упорство просто военачальник — даже талантливый и известный?

После долгих размышлений Варак решил, что освободительное движение окажется успешным, если примет сугубо религиозный характер, а во главе его будет стоять пламенная пророчица и отважная женщина Дебора.

Ведь ее устами, как всем известно, говорит сам Яхве!

Выслушав доводы Варака, Дебора без промедления согласилась возглавить восстание. Ее, однако, возмутила нота сомнений в голосе военачальника, явно не осмелившегося встать во главе военной операции. Это казалось ей недопустимым: вера должна быть твердой, а мужчина — мужественным. Она сказала Вараку, что в наказание за маловерие и позорные признаки малодушия он будет наказан тем, что Сисара, военачальник Иавина, погибнет не от его руки, а от руки слабой женщины.

Дебора, поющая свою песнь.

На этом и закончились переговоры. По всем угнетенным племенам, а также по племенам, находившимся на севере, за горной грядой, был передан призыв Деборы объединяться и готовиться к сражению. Хотя на призыв «матери во Израиле», как называли Дебору, откликнулись не все племена, чего, впрочем, и следовало ожидать, если вспомнить, что еще Моисей сетовал на разобщенность израильтян, все же собралось десять тысяч человек. Они были крайне плохо вооружены, слабо подготовлены, но зато фанатичны до крайности. Под предводительством Деборы, к этому времени фактически обожествленной, войска были готовы на любые подвиги. Дикий вопль восторга потряс местность, где они собрались, когда перед ними появилась сама предводительница. В страстном порыве воины Деборы были подобны спрессованной молнии, ждущей лишь удара, чтобы испепелить любого встречного врага. Полководец Варак, хотя и был уязвлен укором, в глубине души еще раз порадовался, что во главе войска стоит именно она — олицетворение мятежа и свободы. Дебора была поистине пламенным духом своей армии. Одного мановения ее руки было достаточно, чтобы привести воинские ряды в движение и бросить их на врага — на любого врага, ибо ни один неприятель не обладал такой силой веры, как предводительствуемые ею израильтяне. Дебора, эта Жанна д'Арк библейских времен, свято верила в успех, ведь она отчетливо слышала голос своего бога Яхве, говорившего ей о победе.

Сражение между Сисарой и израильтянами разворачивалось драматично. Прекрасно вооруженная армия пронеслась из ущелья на девятистах боевых колесницах. Они мчались в страшном шуме и грохоте, лязге и звоне прямо навстречу худо снаряженному воинству, готовому, однако, принять, не дрогнув, страшный удар бешено несущихся тяжелых колесниц. Впереди израильтян в белой длинной одежде, с высоко подъятым сверкающим мечом, на небольшом холме, видная всем, неколебимо стояла Дебора. Казалось, еще немного — и смертоносная армада врежется в колонны повстанцев.

Однако редкостная удача выпала в тот день на долю израильтян, подтвердив тем самым уверенное пророчество Деборы. Как уже говорилось, конница пронеслась из ущелья, но вся местность перед израильскими войсками оказалась крайне неудобной для тяжелых колесниц. Она была низменной и после прошедшего ночью сильного дождя совершенно размокла, превратившись в грязь. Окованные железом колеса тотчас увязли в ней по самую ступицу. Кони тоже не могли сделать ни шагу, они вставали на дыбы и дико ржали, часть из них упала, переломав себе ноги. Воины, спрыгивавшие с колесниц, жалко барахтались в своих тяжелых доспехах. Замешательством врага тотчас воспользовалась Дебора — она дала знак, и войска во главе с Вараком, обтекая высокую фигуру пророчицы с ее подъятым мечом, ринулись на врага. Вскоре Дебора оказалась на одной из колесниц. Похожая на грозное и прекрасное божество, она вдохновляла сражающихся. Битва была выиграна.

Все искали Сисару, военачальника, чтобы взять его в плен и казнить позорной смертью, но он, казалось, бесследно исчез. Как потом выяснилось, Сисара укрылся в одном из окрестных селений, в шатре Хевера. Этот Хевер был еврей, но откололся от своего племени и даже дружил с царем асорским. Сисара, чувствуя себя в безопасности и будучи крайне утомленным, уснул. Жена Хевера Иаиль бережно укрыла его ковром, а сама встала по его указанию у входа в шатер, чтобы предупредить в случае опасности. Когда же Сисара уснул, Иаиль взяла заостренный кол и вбила его молотком в череп асорского военачальника. То была ее месть за вынужденное предательство, которое она поневоле делила с отщепенцем-мужем.

Когда Варак приблизился к шатру Хевера, Иаиль позвала его зайти внутрь и указала на пригвожденного колом к земле мертвого Сисару.

Надо сказать, что Ветхий завет изобилует подобными кровавыми сценами. У современного читателя, как, впрочем, возможно, и среди известной части прежних читателей, многочисленные и, как правило, очень жестокие убийства не могут не вызывать чувства сострадания, ужаса, а нередко и отвращения. Конечно, в таких эпизодах есть, по-видимому, немало преувеличений, когда страх нагнетается, так сказать, ради эффекта, а также чтобы дополнительно подчеркнуть торжество очередного победителя и сделать более наглядными муки жертвы. В Библии читатель много раз столкнется со сценами пострашнее той, что связана с «подвигом» Иаили, проломившей череп Сисаре.

После битвы, подтвердившей пророчество, предсказательница Дебора сложила героическую песнь об освобождении евреев, в которой восславила и жестокую Иаиль. В этой песне Дебора — тоже характерный штрих, обрисовывающий мораль и нравы библейских времен зло насмехается над матерью убитого Сисары, над ее слезами и отчаянием, когда та узнает о смерти своего сына.

«Да будет благословенна между женами Иаиль, жена Хевера Кенеянина, между женами в шатрах да будет благословенна!

Воды просил он: молока подала она, в чаше вельможеской принесла молока лучшего.

Левую руку свою протянула к колу, а правую свою к молоту работников; ударила Сисару, поразила голову его, разбила и пронзила висок его.

К ногам ее склонился, пал и лежал, к ногам ее склонился, пал; где склонился, там и пал сраженный.

В окно выглядывает и вопит мать Сисарина сквозь решетку: что долго не идет конница его, что медлят колеса колесниц его?» (Суд. 5: 24-28).

Далее Дебора пела о том, что мать Сисары, верно, думала, что сын ее занят дележом богатой добычи, что вернется он домой в разноцветной одежде, «снятой с плеч пленника»…

Нет, не вернется Сисара, — заключала свою торжественную воинскую песнь Дебора, — и так будет со всеми врагами бывших пленников и рабов, освободившихся от цепей своего рабства.

Свой рассказ о славной Деборе Библия заключает словами: «И покоилась земля сорок лет».

И действительно, все сорок лет, пока народом правила Дебора, народ жил в мире и благополучии. Эти годы навсегда сохранились в памяти израильтян как редкое в его бурной истории время мира и счастья.

ИЕФФАЙ

Затем был избран судьею израильским Фола. Он приходился дядей Авимелеху и всю жизнь стыдился позорного поведения своего племянника. Его управление, бывшее спокойным, оказалось вместе с тем и совершенно непримечательным. Библия лишь упоминает его имя. Управлял он довольно долго — двадцать три года.

А потом был Иаир. О нем известно еще меньше. Тридцать его сыновей были начальниками тридцати галаадских городов, так как сам он происходил из Галаада.

К концу царствования Иаира спокойная обстановка в стране стала, однако, снова меняться к худшему. Библия объясняет это участившимися отступлениями израильтян от Моисеевых законов, случаями идолопоклонства и даже частичной, но заметной ассимиляцией с местными племенами и народами, что приводило к увлечению их культурой, обычаями и т. д. Положение особенно ухудшилось, когда в страну стали с востока захаживать аммонитяне, наносившие большой урон посевам и стадам. Аммонитяне были грубыми идолопоклонниками, но борьба с ними сначала сдерживалась, поскольку еще Моисей, учитывая их происхождение от Лота, призывал к снисходительности и даже прямо запрещал какие-либо сражения с ними. Все же после того, как стал известен план, задуманный аммонитянами против народа Израиля, борьба с ними возобновилась.

С запада же израильтян постоянно тревожили филистимляне. Они были семитами, что тоже, особенно при Иисусе Навине, учитывавшем такое обстоятельство, сдерживало борьбу с этим воинственным народом. Их набеги на территорию израильтян были совершенно опустошительны.

Набеги с запада и востока держали страну в страхе. Со времен Иаира покоя не было уже в течение восемнадцати лет.

Дочь Иеффая встречает отца танцем.

Наконец приняли решение сразиться с аммонитянами, расположившимися тогда большим станом в Галааде. Израильтяне же остановились неподалеку — в Массифе. Своим военачальником они выбрали, по внушению свыше, уроженца Галаада Иеффая.

Надо сказать, что Галаад был самой цветущей и красивой частью земли обетованной. Когда бог разрешил Моисею взглянуть на обетованную землю, он обратил его взор именно к Галааду. Вся эта местность представляла собой (и тогда и сейчас) как бы цветущий сад, покрытый ковром цветов, виноградниками, оливковыми, апельсиновыми и миндальными деревьями. Здесь когда-то останавливался по дороге в Египет Авраам, соорудивший жертвенник; здесь же Иаков поставил памятник в знак заключения союза между собой и Лаваном.

Иеффай, житель Галаада, готовясь к защите своей родины и всей обетованной земли, должен был проникнуться особым чувством священной любви к столь дорогому для его народа месту.

Правда, судьба Иеффая до того, как он был достаточно неожиданно для себя назначен военачальником, складывалась, мягко говоря, своеобразно. Он к тому времени уже не жил в Галааде, так как был изгнан своими братьями при разделе имущества. Став изгнанником, Иеффай нашел себе временное пристанище в земле Тов, собрал там головорезов и начал разбойничать.

Правда, по преимуществу он разбойничал на землях, занятых народами, враждебными Израилю.

По-видимому, легенды о его успехах на этом поприще и способствовали в конце концов выдвижению Иеффая на должность военачальника. Вместо шайки он получил армию. Иеффай поставил перед этим условие, что в случае успешной войны он будет назначен судьей всего израильского народа.

Начал он с того, что послал к аммонитянам послов, прося их мирно выйти за пределы израильской земли. Однако долгие и неоднократные переговоры ни к чему не привели. Тогда Иеффай решил сразиться с неуступчивыми и воинственными аммонитянами, дав перед всеми торжественный обет, что если он их одолеет, то принесет в жертву Богу первого, кто выйдет ему навстречу из его дома. Заручившись столь страшным обетом, Иеффай поразил все войско противника; изгнал их из Израиля и вступил на землю аммонитян, заняв там двадцать городов и крепостей.

С тех пор Израиль надолго избавился от опасности, постоянно угрожавшей ему с востока.

Торжественно, как победитель, под звуки труб и клики народа, усыпанный цветами, возвратился Иеффай в Массифу, а его единственная дочь первою радостно выбежала ему навстречу из родного дома.

Увидев ее, Иеффай разодрал на себе одежды, пал на землю и громко зарыдал.

Узнав об обете, данном отцом, дочь попросила отпустить ее на два месяца в горы с подругами — для молитвы и прощальных размышлений. Перед смертью она хотела очистить свой дух, хотя была невинна и чиста.

Иеффай отпустил ее, а по возвращении свято исполнил свой обет.

С тех пор вошло в обычай, чтобы еврейские девушки четыре дня в году оплакивали дочь Иеффая.

Существует, правда, мнение, что Иеффай пожалел свою дочь и вместо жертвенного сожжения обрек ее на постоянное девство, что, правда, было для него самого опять-таки тяжким наказанием, так как род его пресекался. В Библии, однако, такой вариант отсутствует. Да и вряд ли Иеффай мог нарушить обет, торжественно данный им перед всем народом и Богом.

Судьей Иеффай был недолго — всего шесть лет.