Волюнтаризм — сокровенный принцип путинской системы; она предельно волюнтаристична, не желая слышать о «реальном устройстве общества». Система изгнала идейные споры и вопросы о том, каковы группы интересов в обществе. Тема реальности ушла из поля дискуссий. У нас неприлично обсуждать реальные интересы реальных групп — мы обсуждаем только их государственное значение.

Реальны в политике действия, люди и риски. Россия не знает собственных рисков. Разговор о них просто невозможен в нашей системе власти. Почему? Потому что устройство России якобы подчинено нашей воле.

Страна такова, какой мы ее утвердим, так велит наша воля! В путинском варианте волю власти несколько ограничивает народ. Есть умная воля — но есть опасный народ. Население вправе оценить силу нашей воли, не более, его оценка — наш рейтинг. Конституция действует изредка, во время выборов — между выборами она сходит на нет.

Радикальный волюнтаризм некогда породил эту команду власти. У него много лиц — веселое, чуть хулиганское воплощение Александра Волошина — мальчишки, забравшегося в мастерскую Творца, что нажимает на кнопки, радостно хохоча. А у Медведева иной тип волюнтаризма, с монархическим уклоном: у всех свои интересы, но моя воля вровень должности, а должность священна сама по себе. Президент я или не президент? Если президент, то и воля моя — президентская, она «отлита в граните» ©.

Воля Медведева движется навстречу группам интересов, чего не было у Путина. Забавная черта его волюнтаризма — айпад. Воля властителя следует сквозь его экран, и наводчиком ее становится Интернет. Плюс масса гаджетов (одним из гаджетов был недавно и я). У Медведева есть другая проблема — источника силы. Воля есть, а силенок маловато, ресурсы — у другого парня. Хотелось бы своей волей добавить к себе и эти ресурсы, но не понятно, что может случиться. Волюнтаризм — тайна этой системы, сохраняющаяся уже двадцать лет с их «эффективной политикой» ©.

Тайна сегодня та, что Путина в ней уже нет, собственно. Путин плотно впаян во власть, и он уже не тот живой грустный Путин, что борется с возрастом, встречая надвигающееся 60-летие. Ищет прежнее место воли — а места нет.

Сегодня Медведев «на месте» Путина, не в смысле президентского кресла, а в месте, где сходятся линии авторства, линии авторской воли, сюжеты и травмы страны. Они являются реальной конституцией России и образуют ее статус-кво. Но Медведев не очень знает, что делать с этим статус-кво.

Система сделана под одноразовые победы. Победы неповторимы, каждый год приходится искать для России новую идею, как ей дожить до следующего. Не исключено, что и так живут, почему бы нет?

Опасность волевой попытки преодолеть рубеж 2012 года не видна ни Путину ни Медведеву. Ни тот ни другой не готовы признать существующую систему. Именно как волюнтаристы, один старый, другой еще молодой, они не готовы признать статус-кво, и оба вдруг стали опасны при попытке навязать себя России. В первом такте Медведев был бы менее опасен, чем Путин — Медведев это отсрочка. Путин-2012 это наоборот перестройка, но чего именно? Оба знают много, но не знают страны.

Вопрос в том, создали ли мы за 12 лет во власти полезные ограничения, систему foolproof от себя — или нет? Имеет путинская система тормоза на случай безумия ее руководства или нет?

Ответ не очевиден; возможно, те все же есть. Пока больших срывов нет, а ошибкам давали задний ход, как было с монетизацией, не исключено, что срабатывали тормоза. Но где они, в чем эти ограничители — помимо нашей воли?

Мы не видим работы регуляторов, так как в живом социуме России не признали реальной силы. Нам видны игроки, которые громко кричат — я игрок! Но они-то ставок не делают; а миллионы социальных единиц свои ставки сделали — поставив на силу воли.