#img_9.jpeg
#img_10.jpeg
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В е р а Ф е д о р о в н а К о м и с с а р ж е в с к а я.
М а р и я Г а в р и л о в н а С а в и н а.
И з в е с т н ы й а к т е р.
Н и к — м о л о д о й а к т е р.
Р е ж и с с е р.
К р и т и к п р о н и ц а т е л ь н ы й.
К р и т и к с н и с х о д и т е л ь н ы й.
С е р г е й С п и р и д о н о в и ч — важный сановник.
Я д в и г а — камеристка Комиссаржевской.
А н т о н П а в л о в и ч Ч е х о в.
С т у д е н т ы, г и м н а з и с т ы, с л у ж и т е л и т е а т р а.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
По обеим сторонам небольшого помоста-возвышения, куда ведут несколько ступенек, полукругом расставлены театральные кресла, видоизменяясь, они по ходу действия превращаются в ряды зрительного зала, ложу и фойе театра.
Когда открывается занавес, на возвышении «меблированная комната», в ней простая разностильная мебель: стол, несколько стульев, кресло, кушетка, трюмо. Справа окно в сад, в глубине сцены дверь в прихожую. Видны приготовления к отъезду: на стульях развешаны театральные костюмы, раскрытая корзина, баул, связки книг на полу. Окно освещено заходящим солнцем. К о м и с с а р ж е в с к а я у трюмо примеряет костюм. Я д в и г а (женщина лет пятидесяти, говорит с легким польским акцентом) укладывает в корзину костюмы.
К о м и с с а р ж е в с к а я (повторяет текст роли). «Ах, да… Я уже знаю что… Я влюблюсь… Только для себя самой. Во всех мужчин влюблюсь… Во всех мужчин, сколько их есть на свете… Или только в одного… В одного-единственного, это еще лучше… А потом умру».
Я д в и г а. Ты все же решилась показываться в Рози… Эта немецкая девочка с голыми коленками… Ин-же-ню…
К о м и с с а р ж е в с к а я. А ты знаешь, Ядвися, в ней что-то есть такое… настоящее… Мне близкое… Для дебюта мне выгодно выступить в этой роли… Только одно смущает: не постарела ли я для Рози?.. Морщины на лбу и эта складка у рта… Правда, грим я сама сочинила… Публика, думаю, не заметит.
Я д в и г а. На сцене, Веруня, ты совсем девочка… Вот и в газетах написали, какая ты всегда резвая и веселая…
К о м и с с а р ж е в с к а я. И этот костюм меня так молодит… Мне он дорог как память… В Новочеркасске, в мой первый бенефис, актеры подарили этот шелк в виде букета с лентами. Так бы я, конечно, отказалась… Чтобы не обидеть, букет сделали. Они меня любили…
Я д в и г а. Душа у тебя добрая, потому тебя все и любят.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Душа моя куда-то все рвется… И сама не знает — куда… Чудо-то какое!.. Посмотри в окно. (Подходит к окну.) Березки все залиты солнцем… Заходящим… А свет грустный-грустный. И душа моя сегодня полна грустью…
Звонок.
Я д в и г а. Это к нам. Кого еще бог послал, Езус Мария? (Выходит.)
К о м и с с а р ж е в с к а я. А без этой грусти я и не люблю свою душу.
Сопровождаемый Ядвигой, входит С е р г е й С п и р и д о н о в и ч, немолодой, важный, степенный мужчина, он во фраке, в руках роскошный букет.
Сергей Спиридонович! Вы?.. Вот уж кого не ожидала увидеть в Вильно. Вы же все по заграницам обретаетесь…
С а н о в н и к. Проездом в Петербург я изменил маршрут… чтобы повидать вас… И вот я здесь, собственной персоной, как говаривают дипломаты. Вы не рады?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я всегда рада моему попечителю и верному другу.
С а н о в н и к (передает букет). Это дань от верного подданного.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо. Боже, какие цветы! Вы всегда меня балуете…
С а н о в н и к. Ручку, моя божественная, пожалуйте ручку, Вера Федоровна. Вы все хорошеете. Мы не виделись больше года… Поистине над прекрасным время бессильно.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да ну уж… Садитесь, пожалуйста. Выпьете чаю?
Делает знак Ядвиге, та выходит.
С а н о в н и к. Нет, нет, благодарствую. (Осматривается.) Скорбное жилище актрисы… Вы, кажется, переезжаете?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Уезжаю совсем… в Петербург.
С а н о в н и к. Все же решились?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да. Я отклонила другие предложения и дала согласие на дебют в Александринском театре. Дирекция приняла мои условия. Правда, пока на один год, но я все же верю в свою счастливую звезду…
С а н о в н и к. Жаль, что вы не дождались меня. Очень сожалею. Я надеялся… После нашего разговора тет-а-тет, возможно, вы переменили бы свое решение.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мы с вами не раз уже обо всем переговорили, милый Сергей Спиридонович. Да и в письмах я вам сообщала о возможных переменах.
С а н о в н и к. Не все можно доверять бумаге. Все же личное свидание…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вряд ли что-либо изменит. Я долго думала, колебалась, и все же решилась, окончательно решилась.
С а н о в н и к. В Александринке вам не удастся занять то положение, о котором вы мечтаете… С вашим характером, самолюбием… Вы же сами неоднократно говорили, лучше быть первой в Риме или совсем не быть.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Признаться, я и сама боюсь… И за дебют и за будущее.
С а н о в н и к. Так вы не выдержите… Создадите для себя цепь мучений. Одумайтесь… Откажитесь.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Поздно. Ну почему вы не хотите меня понять? Вы же добрый, хороший. Я всегда ценила в вас то сочувствие, с каким вы относились ко мне, и так вам благодарна за многое… Там, в Петербурге, я наконец-то смогу служить искусству, ему одному.
С а н о в н и к. Это в казенном императорском театре? Там служба, а не служение, служба по департаменту сцены. Все казенно, скучно, неизменно… И актеры там патентованные, жалованные… У этого Владимир, у той — медаль на орденской ленточке… Александринку я не признаю. Вы будете там белою голубкой в стае черных воронов.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Зачем вы так?.. Первый русский театр… блистательная труппа… Давыдов, Варламов, Савина… Пьесы превосходно обставлены… в смысле актеров, также и постановки. А для меня все это очень важно. Вот уж четвертый год пошел, как я на сцене… Пою куплеты да играю в любовь в водевилях и комедиях, все больше в переделках с французского. Разве об этом я думала?
С а н о в н и к. Чем вам в Вильно плохо? Да и в других городах вы сможете служить вашему искусству… Или вас увлекает слава артистки императорской сцены?
К о м и с с а р ж е в с к а я. При чем тут слава? Я к ней и не стремилась, совсем другое… Там я найду себя. Ведь вы знаете мою жизнь, ту, прежнюю. Я металась, долго искала чего-то. И кажется, нашла свое призвание. И ему я не изменю.
С а н о в н и к. Я ценю ваши благородные порывы… Но ведь это… самопожертвование. Театр… далеко не все в жизни.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Для меня все. Я только тогда и живу, когда играю на сцене.
С а н о в н и к. Но есть и другая жизнь, не эта призрачная?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Такая уж мне судьба. От себя не уйдешь…
С а н о в н и к. Вы всегда для меня оставались загадкой… и ваши поступки. Если бы я мог надеяться?.. Можно все изменить… Это только в вашей воле… Я долго ждал, и мне будет нелегко расстаться с надеждой… Прошу вас стать моей женой, соединить наши судьбы. Вы не будете больше никогда жить в «меблированных комнатах», увидите мир… Вену, Лондон, Париж. И наконец-то обретете нравственный покой.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Зачем он мне, покой? Для меня это большая честь, но я не могу принять вашего предложения. Простите, ради бога.
С а н о в н и к. Вы… вы мне не верите?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Верю я вам, очень верю, но не могу… Я понимаю, для вас это нелегкие минуты, но мне тоже больно очень… Я ведь была уже замужем.
С а н о в н и к. Но ведь вы получили официальный развод и теперь свободны.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Брак… семья… Это не для меня.
С а н о в н и к. Почему же? Каждая женщина думает о семье, детях… Это естественно.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не мучьте меня. При одном воспоминании душа содрогается.
С а н о в н и к. Случаются и неудачные браки. Кто не делает ошибок, особенно в молодости…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мой злой рок.
С а н о в н и к. Откройтесь мне, я должен хотя бы знать истинную причину.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ну хорошо. Вам я все скажу. Мне было девятнадцать лет, когда я полюбила молодого художника графа Муравьева. Первое чувство… Мне казалось, это он… которого я ждала всю жизнь. Мы решили проверить себя, не видеться целых два месяца. Я сама первая пришла к нему. Мы поженились. Я считала себя самой счастливой на свете. Все удивлялась, откуда мне такое счастье, достойна ли я его любви… Он любил меня… страстно любил. И любил другую… самого близкого для меня человека… подругу моего детства. А я так верила ему! Однажды я вернулась поздно… граф не ждал меня. Он был с нею… Когда я все увидела, со мною случилось что-то ужасное… Больше месяца я проболела… решила покончить с собою… Время притупило боль…
С а н о в н и к. Простите, я растревожил вашу душу. И тогда вы решились уйти на сцену, чтобы забыться?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это произошло несколько лет спустя. Я жила у отца. Вы, верно, знаете, отец мой известный тенор, и вся обстановка в доме, окружение… с искусством у нас связывалась вся жизнь. Я мечтала о сцене с детства. Отец хотел, чтобы и я пела в опере, — не случилось. Когда папа заболел и его увезли за границу, мы остались с младшей сестрой без всяких средств. В отчаянии я написала письмо знакомому антрепренеру Киселевскому, и он устроил мне ангажемент в Новочеркасске. Приняли меня на водевили. Всю зиму держали на водевилях, пока не заболела актриса… Открыли во мне драматический талант… Помню, в один из первых своих дебютов забыла фотографическую карточку, которую по пьесе должна вынимать из кармана. Антрепренер сделал мне выговор: «У каждой актрисы реквизит должен быть на столе… Вы не артистка, а какое-то недоразумение!» Я рыдала потом… не знала, что такое реквизит… Играла я потом в других городах, у разных антрепренеров… Все тяжкое, хоть и оставило след, теперь не кажется таким безотрадным…
С а н о в н и к. Да… я понимаю, вам будет трудно оставить театр.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Одна эта мысль убьет меня.
С а н о в н и к. В Петербурге вы будете совсем одна. Никого рядом, кто мог бы помочь вам.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Надеюсь, мы останемся друзьями? Хотя я не вправе…
С а н о в н и к. Я буду далеко от вас, вдали от России. Но вы можете и впредь на меня рассчитывать.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мой добрый, хороший!.. Если бы вы только знали, как я волнуюсь! Что-то ждет меня там, в Петербурге?
СЦЕНА ВТОРАЯ
Обстановка та же. Только теперь на возвышении — артистическая уборная Комиссаржевской. Кушетка, два кресла, трюмо, маленький столик, на нем подсвечник с зажженными свечами, шкатулка, черное изящное небольшое Евангелие, рядом раскрытая книга. На стене афиша с текстом: «Г. Зудерман. «Бой бабочек». К о м и с с а р ж е в с к а я у трюмо в костюме Рози, Я д в и г а суетится возле нее, поправляет костюм.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Сегодня все должно решиться!..
Я д в и г а. Да успокойся ты… на тебе лица нет, Езус Мария… Не впервой.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Какой огромный этот театр! Боюсь, голоса у меня не хватит… Кофе подашь мне в кулису.
Я д в и г а. А как же… знаю, знаю.
К о м и с с а р ж е в с к а я (повторяя роль). «А вы умеете рисовать бабочек? Нет, таких красивых бабочек, как я, вы не нарисуете, нет… Ах, если бы я могла, я бы знаете что нарисовала? Душу бы человеческую нарисовала. Только не умею…»
Голос за сценой: «Вера Федоровна, ваш выход!»
Ну, пожелай мне успеха.
Я д в и г а (крестит ее). Да благословит тебя господь.
Комиссаржевская уходит в кулису, за ней Ядвига.
Музыка.
Входят к р и т и к и.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Признаться, я не ожидал. В игре госпожи Комиссаржевской есть что-то необычное…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Пока еще трудно сказать. Пожалуй, у нее мало натуры, вернее, «быта натуры». А так приятная актриса, с интересным холодком, собственно говоря.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Да помилуйте, батенька. Во всем видна индивидуальность. В ее игре все продумано, каждая деталь отделана ювелирно. И темперамент особый… Все на одном нерве.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Самобытности, оригинальности, глубины чувства я не ощутил.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. А какая своеобразная речь и выразительность жестов… Интересная манера а в образе.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Мне не хватает в ней изящества, грациозности… Это вам не Савина.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. У них разные индивидуальности…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Уже немолода… Вы не знаете, откуда она явилась?
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Из провинции. Кажется, из Вильно.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Не та ли это Комиссаржевская, которая выступала несколько лет назад в Озерках?
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Она самая. И мне ее очень хвалили.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Сомневаюсь, пригласят ли ее на императорскую сцену.
Входит С а в и н а. С другой стороны А к т е р и Н и к.
Мария Гавриловна… Кажется, не в духе.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Савина любит царить одна. Умеет и любит царить.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. От нее все зависит. Как скажет, так и будет. Пойдемте к ней.
Идут к Савиной, раскланиваются, тихо о чем-то говорят.
Н и к. Сразу же захватила публику…
А к т е р. В первый момент оробела, бедняжка, спала с голоса, не нашла тон, потом собралась.
Н и к. Голос, словно виолончель, так и проникает в душу. А глаза… в них свет… И вся она необыкновенная.
А к т е р. Актриса… чего уж говорить… Офелия! Неужто ее не пригласят?
Н и к. Да кто посмеет?! Публика так ее встретила!
А к т е р. Не это главное. Есть вещи поважнее, братец.
Н и к. Пойду ее поздравлю.
А к т е р. Только не вздумай приставать с ухаживаниями. Ты ведь у нас известный донжуан, баловень счастья. Иди к своим красоткам, те уж, верно, ждут.
Уходят.
С а в и н а. Смотрела я Комиссаржевскую и вспоминала свои первые шаги на этой сцене… Как быстро бегут годы… Я уже перешла на другие роли, слишком рано сделала и эту глупость.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Вы наша несравненная.
С а в и н а. Да ладно уж… Знаю, ждете, что скажу про дебютантку? Это редкая актриса…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. А что я говорил!..
С а в и н а. Порадовала она меня. Каждый год привозят актрис. Они не «прививаются», и является заблуждение, что я им мешаю, не даю играть… Красивых баб привозят много, а талантливых нет, все карлицы. Ну, хватит. Некогда мне с вами. Поеду по епархии хлопотать, устраивать сирот. Ведь я теперь старший рассыльный театрального общества.
Р е ж и с с е р (входит). Такой дебют! Три раза вызывали, публика все не расходилась… Должны ее принять, должны!..
С а в и н а. Чего кричите? Только слепой не увидит да глухой не услышит, что она актриса… Дирекция пригласит Комиссаржевскую.
Р е ж и с с е р. Ваше слово — лучшая тому порука. Дирекция не осмелится…
С а в и н а. А вы что, сомневаетесь? Кто сильнее — я или какая-то дирекция? (Уходит.)
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Александринка — это Савина.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Первая актриса. И сколько в ней энергии…
Р е ж и с с е р. Фейерверк, а не женщина!
Все расходятся.
Освещается уборная К о м и с с а р ж е в с к о й. Она разгримировывается. Я д в и г а укладывает костюм.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Завоевала! Кажется, завоевала… Так боялась… будто пудовые гири давили…
Я д в и г а. Будешь ты актрисой императорского театра. Кого же тогда еще брать, если не тебя… Скорее бы жалованье выдали, поизрасходовались мы в этом Петербурге, да прежних долгов почти две тысячи!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Так много!.. Ужасно!.. Ну, ничего, как-нибудь проживем… Ты, Ядвися, иди домой… мне одной побыть надо.
Я д в и г а. Долго-то не задерживайся, про еду ты опять забыла, с утра маковой росинки во рту не было. Так долго не протянешь.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ладно, дома поужинаем, шампанского выпьем с тобой за дебют… Иди!
Ядвига, собрав цветы, уходит.
(Одна.) Ну что, голубушка, ты счастлива?.. Должна быть счастлива… Начало сделано. А дальше… дальше… Буду играть Джульетту, Офелию… Себя здесь надо так поставить, чтобы не страдало мое самолюбие. С моей мнительностью, нервами… я упаду духом от первой неудачи.
Р е ж и с с е р (входит). Поздравляю! От всей души. Поздравляю! Дирекция подписала договор: четыре тысячи жалованья в год и казенный гардероб. Рубикон перейден! А это от меня. (Передает цветы, целует руку.)
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо вам, спасибо!
Р е ж и с с е р. А вы будто бы не очень-то довольны?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет, почему же…
Р е ж и с с е р. Три раза поднимали занавес, у нас это не часто бывает, публика-то особая. Да и актеры вас приняли… сама Савина Мария Гавриловна. И хорошо, что у вас разные амплуа.
К о м и с с а р ж е в с к а я. До Савиной мне далеко.
Р е ж и с с е р. Теперь бы в самый раз подумать о других ролях. В репертуаре есть комедия-шутка «Гувернантка», там роль Востряковой выигрышная… Пьеска забавная.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я ее читала. В таких ролях я похожа на куклу наряженную, ничего она не говорит моей душе. Мне нужно совсем другое… Я должна сочувствовать героине, иначе играть не умею… Здесь я надеюсь найти свое призвание.
Р е ж и с с е р. Не все же сразу. Подождите.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Так хочется сделать что-то большое… Видите ли, я до боли ищу всегда во всем прекрасное… в душе человеческой. А если найду хоть искру, готова всю себя отдать, чтобы эту искру раздуть… Такую бы роль и сыграть.
Р е ж и с с е р. Нет у нас таких пьес, нет… Только разве Островский… А что, если сыграть вам Катерину в «Грозе»? Всем ролям роль.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да что вы?.. У меня многого нет для такой роли. Разве можно?.. Так хочется раскрыть душу современной женщины, все ее переживания… Ну, кажется, все… Я готова.
Р е ж и с с е р. Я провожу вас.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Благодарствуйте. Я недалеко живу.
Р е ж и с с е р. Пройдемся немного. Вам это надо после спектакля. Помечтаем вместе о новых ролях.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ну, пойдемте… мечтать.
Они выходят. У ступенек Н и к с большим букетом цветов.
Н и к. Он с нею, а не я… Так плохо мир устроен… Молча передает цветы, быстро уходит.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы не знаете, кто этот юноша?.. Какой-то странный…
Р е ж и с с е р. А… Ник, наш молодой коллега. Способный актер.
Они выходят на просцениум, останавливаются возле скамьи, освещенной тусклым фонарем.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Как хорошо, верно, сейчас за городом! Черемуха, ландыши, соловьи поют с ночи до утра… Дух захватывает… Сердце перестает биться.
Р е ж и с с е р. Эврика! Нашел. Вы — Лариса. Точно… Бесприданница. Мне кажется, она вам должна быть особенно близка.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это моя роль. Только как же, ведь пьеса не в репертуаре?
Р е ж и с с е р. Нужды нет, поставим заново. Для вас… для вас одной! (Целует руку, задерживая в своей.) И вы будете благодарны…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Так хочется, чтобы ко мне относились хорошо, ничего не требуя…
Р е ж и с с е р. Вы меня не поняли… я не хотел…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вот и хорошо. Будем каждый играть свою роль: вы — мой режиссер, я — актриса.
Р е ж и с с е р. В начале сезона и сыграете Ларису.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Побольше бы только репетиций.
Р е ж и с с е р. Где их взять? За год я должен поставить двадцать два спектакля. Это при двух-то помощниках… Мольера приходится ставить с трех репетиций… Правда, актеры опытные, им привычно.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Для меня все в этой роли дорого… ее любовь, ее тоска безысходная и ее гибель…
Р е ж и с с е р. Островский умел сочинять, не то что нынешние.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вот мы и пришли. Я вас, к сожалению, не могу пригласить… И уже поздно.
Р е ж и с с е р (напевает). «Расскажите вы ей, цветы мои…» От вас трудно уйти.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Правда, поздно. И я немного устала. До свидания.
Протягивает руку, он целует ее и молча уходит.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Обстановка та же. Кресла раздвинуты, они образуют ряды зрительного зала. Удобно расположившись, в первом ряду сидят к р и т и к и, в стороне — С а в и н а. За сценой шум, крики «Браво!», служители в красных ливреях выносят корзины с цветами.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Поэтично, вдохновенно! Госпожа Комиссаржевская нашла свой ключ к роли… Вкладывает столько души, чувства…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. А мне она не импонирует. И что она все рыдает? В пьесе этого нет. Да и тон довольно жидкий. Островский требует сочности. А тут акварель.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Но акварель тонкая, проникновенная, образ нарисован мягкими красками.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. А где же простор, раздолье… собственно говоря?
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Цыганщина? Зачем же ей… Вслушайтесь в ее полутона. Русские актеры к этому не привыкли. Во всем чувствуется ум и культура.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Мда… вас не переубедить… Взгляните… Наша очаровательная… что-то уж совсем притихла!
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Не все же ей одной лавры и цветы…
С а в и н а. Что шепчетесь?.. Верно, про меня. Всем мешаю и гублю таланты? Отчего мой талант не загубили, а уж так старались?
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Как же-с, как же-с, все помним.
С а в и н а. Я ведь тоже когда-то завоевывала Петербург.
Входят А к т е р и Р е ж и с с е р.
А к т е р. Задушевно играла, трогательно… Взволновала меня до слез.
Р е ж и с с е р. Занавес поднимали двенадцать раз! Неслыханно! Студенты, курсистки совсем обезумели.
С а в и н а. И вы, я вижу, тоже. У вас голова не тем набита. Вам тройкой от Ечкина управлять, а не императорским театром.
Р е ж и с с е р. Уж не знаю, чем я перед вами провинился?
С а в и н а. Вы дерзки, возмутительно упрямы. Просила же я не играть «Волки и овцы», а вы за неделю до бенефиса ставите эту пьесу на репертуар. Перемените на другую!
Р е ж и с с е р. Сил моих больше нет. Репертуар утвержден дирекцией.
С а в и н а. У нас императорский театр, а не частный. Из-за вас выбросила двести рублей и буду играть в совершенно неподходящем платье.
Р е ж и с с е р. Помилуйте. Я никогда не хотел, чтобы между нами были недоразумения. Видит бог…
С а в и н а. Верно, и потому прощаю. Вы и так достаточно наказаны своей совестью.
Режиссер целует ей руку.
Сказала — «прощаю»… Что-то здесь зябко, пойду шаль накину. Да… передайте Комиссаржевской — пусть ко мне придет.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, с левой стороны сцены артистическая уборная Савиной. Развешаны афиши, большое зеркало в золотой оправе, гримерный столик, несколько старинных кресел. К о м и с с а р ж е в с к а я и С а в и н а.
К о м и с с а р ж е в с к а я. На сцене кажусь себе такой маленькой… все чего-то боюсь.
С а в и н а. Только медные лбы да бездарные актеры не робеют. Я сама никак не могу отделаться от этого чувства. Особенно в новой роли. Будто должна нырнуть в кипяток или же в ледяную воду. В «Бесприданнице» — хороша, ничего не скажешь. Роль, верно, сама готовила? И правильно. Никого не слушай. Я всегда почти сама себе режиссер. Так-то оно вернее… И я ведь играла Ларису… в юности… которую, увы, не вернешь. Счастливое время, незабываемое!.. Цветы, овации, поклонники… Ласка безмерная!.. Дурочка была. Хотя все готовы были съесть за успех, шикали, но ничего — выдержала. Путь к славе тернистый… Чего только не было.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Но теперь вы достигли всего, к чему стремились… И счастливы…
С а в и н а. «Существовал ли в Венеции дворянин несчастнее меня?..» И я так про себя могу сказать.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы играете то, что вам хочется, то, что вам самой интересно, и всегда успех огромный.
С а в и н а. Ну да… Захватила «все роли»!.. А от них можно впасть в летаргический сон, скука зеленая!.. При таком репертуаре публика должна уж очень верить в меня, чтобы не отвернуться. А я ее обманываю почти в каждой пьесе. И зачем мне в них играть, убивать свое здоровье?.. Отказываюсь от роли официально — срамят на всю Россию… Были у меня три роли, мои созданья: Марья Антоновна, Верочка да Акулина. Имена Гоголя, Тургенева, Толстого велики, и я счастлива, что могла играть в их пьесах. Роли эти служат мне щитом… Ведь здесь все хотят доказать тождество актера и солдата. И надо большую волю иметь, чтобы остаться в театре.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы так знамениты! Неужели вы не вправе сами решать…
С а в и н а. Несчастная «знаменитость» должна отдавать на суд толпы и на потеху свою душу… И вам здесь будет нелегко.
К о м и с с а р ж е в с к а я. С моим характером… Я не умею противиться обстоятельствам.
С а в и н а. Вас я в обиду не дам… Со мной советуйтесь, если что…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я вам так за все благодарна. За все!..
С а в и н а. Чего нам считаться… одному мы делу служим. Только не зазнавайтесь. Успех… он кружит голову.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это мне несвойственно…
С а в и н а. Вот и хорошо. Здесь каждому свое место… Буду рада видеть у себя. Приходите запросто. Чаем угощу с пирогами домашними. А то какая бледная, светишься вся. Поговорим-побеседуем.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо, непременно приду.
С а в и н а. Сейчас прощаюсь. Вы и вообразить не можете, до какой степени я мало принадлежу себе.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, сцена пустая. На просцениум выходит Р е ж и с с е р и А к т е р.
А к т е р. Комиссаржевская станет любимицей публики.
Р е ж и с с е р. Ролей для нее нет, подходящих нет. Для нее другие пьесы нужны.
Входит К о м и с с а р ж е в с к а я, она в шляпе с большими полями, в легкой накидке.
К о м и с с а р ж е в с к а я (берет обоих под руки). Сегодня душа моя полна радостью… особой. Я вас обоих приглашаю… Не вздумайте отказываться… Хорошо бы уехать куда-нибудь на простор, на волю!
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Открытая веранда ресторана в саду. Слышится музыка. К о м и с с а р ж е в с к а я, Р е ж и с с е р и А к т е р беседуют за столиком.
Р е ж и с с е р, Вы все стремитесь возвысить, а жизнь… она всякая. Принимайте ее такою, как она есть. Тогда и не будет сомнений.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Куда же от них уйдешь?
А к т е р. И рад бежать, да некуда.
К о м и с с а р ж е в с к а я. В провинции я насмотрелась. Кругом нужда вопиющая, тихая… Потому что кричать сил нет… И такая тоска охватывает… Где же высокое, вечное?
Р е ж и с с е р. Романтика, моя голубушка, романтика… Поэзия ваша не спасет вас от омута, куда мы все катимся.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Поэзия очищает душу… Люди становятся лучше, добрее…
А к т е р. Так выпьем за поэзию… За тех, кто несет факел добра и красоты!.. Я с удовольствием. Мы избранные. И значенье наше велико.
Чокаются, пьют.
Появляется Н и к с гитарой, он пьян.
Р е ж и с с е р. Вот тоже «избранный»… Вместо того чтобы учить роль, развлекается.
Н и к. А я и учу роль. День и ночь учу. Не верите? (Актеру.) «Ты из всех людей, каких я знаю, самый настоящий… Не думай, я не льщу…»
А к т е р. Иди домой, братец.
Р е ж и с с е р. Стыдитесь, вы в таком виде… Забываете, что вы — актер императорского театра.
Н и к. Что я? Песчинка, гонимая бурей… Всю нашу жизнь окутали сумерки… И нет просвета! Я хочу забыться. «…И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук…»
А к т е р. Ты, кажется, братец, Гамлета репетируешь? Шекспир… король королей! И Гамлет!.. Только кто же даст тебе его сыграть? Да и молод ты еще…
Н и к. Все равно я сыграю Гамлета… (Комиссаржевской.) А вы — Офелия. (Падает на колени.) Офелия! Помяни меня в своих молитвах!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Встаньте! Что вы! Ведь мы товарищи.
Н и к. Простите… (Поднимается, хочет уйти.)
К о м и с с а р ж е в с к а я. Останьтесь с нами. Выпейте кофе, вам станет легче.
Н и к. Шампанского бокал… за ваш успех…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Пожалуйста, прошу вас. (Наливает бокал, передает Нику.)
Н и к. За вас!.. Вы свет в этих сумерках! (Пьет.)
А к т е р. Песню бы спел, братец…
Н и к. Можно. (Аккомпанируя на гитаре, поет.)
А к т е р. Браво, браво!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. У вас хороший голос.
А к т е р. Давай «Мальчишечку»…
Н и к. Ты извини… Сегодня не могу. (Комиссаржевской.) Я должен сказать вам… очень важное… Поверьте! Только вам одной…
К о м и с с а р ж е в с к а я. А как же… это мои гости…
А к т е р (Режиссеру). А что, нам, право, пора размяться. Пусть поговорят. С вами я хотел бы посоветоваться. Савина пригласила меня на гастроль… (Берет под руку Режиссера, уходят.)
Н и к. Я не могу без вас жить!.. И если вы не поверите…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Однако в смелости вам не откажешь!
Н и к. С тех пор как я вас увидел, я сам не знаю… Никогда раньше так не было… Я только и думаю о вас. (Целует ей руки.) Вы для меня все!.. Все!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да что с вами?.. Успокойтесь.
Н и к. Вы должны мне поверить!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Так сразу…
Н и к. Клянусь вам… вы божество!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я ведь не девочка и знаю цену подобным признаниям…
Н и к. Не верите? Не можете поверить?..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы так молоды… Наверно, это происходит потому, что нет возле вас другой женщины-друга… Умной, чуткой, любящей…
Н и к. Эта женщина — вы!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Сейчас в вас говорит голос страсти. Это пройдет.
Н и к. Нет, нет!.. (Снова страстно целует ей руки.)
К о м и с с а р ж е в с к а я (высвобождаясь, кладет ему руку на голову). Знаете, когда бывает сильный жар, кто-нибудь положит вот так руку… Кто-нибудь близкий, чтобы ласка безмолвная…
Н и к. Благодарю вас, благодарю!.. Такое счастье быть рядом с вами!.. Можно я еще выпью шампанского… за вас… божественную женщину!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы много пьете. Неужели в этом вы находите утешение? Вы погубите свою молодость и свой талант…
Н и к. Эх, живем-то мы один раз!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Чтобы честно служить искусству, от многого приходится отказываться… Я расскажу вам одну историю… Это было в Париже. Я видела там знаменитую статую, последнюю работу большого художника. Он был беден, жил на чердаке, статуя эта была готова, когда неожиданно ночью ударил мороз. Скульптор не мог спать от холода и все думал, что глина еще не успела высохнуть, вода замерзнет и статуя будет испорчена. А работа эта была мечтой всей его жизни… Знаете, что он тогда сделал?.. Закутал статую в свое одеяло. Наутро его нашли мертвым, зато статуя была невредима… Вот так надо любить свое искусство, всем жертвовать.
Входят Р е ж и с с е р и А к т е р.
Р е ж и с с е р. А меня-то, оказывается, разыскивают, курьеры с ног сбились…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Что-нибудь случилось?
Р е ж и с с е р. Приятные вести, весьма. В театр приехал из Москвы Антон Павлович Чехов, дает нам новую свою пьесу «Чайку».
А к т е р. Действительно, приятный сюрприз. Чехов драматург особенный. Я играл в его «Иванове», пьеса преотличная.
Р е ж и с с е р. Меня срочно вызывают в дирекцию. Могу и вас подвезти по дороге.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вечер-то какой!.. Уходить не хочется.
Р е ж и с с е р. Я бы тоже охотно остался, да вот служба… Ни сна, ни отдыха, как черт в ступе… К сожалению, должен вас оставить.
А к т е р. Я, пожалуй, тоже поеду.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Остались бы…
А к т е р. Спасибо за угощение. (Нику.) Ты смотри, братец, не вздумай обижать Веру Федоровну!
Н и к. Да за кого ты меня принимаешь?.. Я готов целовать землю, по которой она ходит!
Актер и Режиссер прощаются с Комиссаржевской, уходят.
Вы мне прикажите только… Все готов для вас свершить.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Отчего такая… нежность к вам?.. И сама не знаю.
Н и к. Мне никогда так никто не говорил…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы можете, вы должны быть хорошим. Мне хочется научить вас любить… Нет, не меня, а всех, всех людей.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на просцениуме К о м и с с а р ж е в с к а я и Р е ж и с с е р.
Р е ж и с с е р. При чтении «Чайка» производит сильное впечатление, правдивая, глубокая, безо всяких театральных эффектов… Драма написана рукой большого таланта.
К о м и с с а р ж е в с к а я. И мне пьеса очень понравилась. А Нина Заречная… о такой роли я мечтала всю жизнь.
Р е ж и с с е р. Словно для вас и написана. Завтра и начнем репетиции. Спектакль назначен в бенефис Елизаветы Матвеевны Левкеевой, всего-то девять дней осталось.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Почему она выбрала «Чайку»? Там же нет роли для нее.
Р е ж и с с е р. О Чехове теперь все говорят. Надеется, что имя автора привлечет публику.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Уж очень мало времени… Смогу ли овладеть такой ролью? Нельзя ли перенести премьеру?
Р е ж и с с е р. Увы!.. Бенефисы не переносят.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Как же Чехов согласился… в такой короткий срок?..
Р е ж и с с е р. Он человек деликатный, не мог отказать Левкеевой… Теперь вся надежда на актеров… Буду умолять их поскорее выучить роли… Актеры все опытные.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Обстановка та же. Только что закончилась репетиция «Чайки».
Прозвучал звонок.
Входят Ч е х о в и Р е ж и с с е р.
Р е ж и с с е р (в кулису). Прошу быть всех вовремя, господа. До завтра. (Чехову.) Ну как вам, Антон Павлович?
Ч е х о в. На репетициях многое видишь… Как заговорят актеры, сразу чувствуешь: вот здесь — фальшь, а здесь не своим языком говорят… Я драматург неважный. Начал пьесу форте и кончил пианиссимо — вопреки всем правилам… Публика, боюсь, не поймет, я сам не мог долгое время разобраться в этой самой «Чайке». Хотя писал я ее, признаться, не без удовольствия. Я, наверно, страшно вру против условий сцены?
Р е ж и с с е р. Это совсем новая форма драматургии…
Ч е х о в. Главное в пьесе настроение. А как это передать? Театр обманчивая штука… Не поймешь… И завлекательная и противная… Знаете, когда я пишу пьесу, испытываю какое-то беспокойство, будто кто толкает меня в шею. (Покручивает бородку, осматривается.) Публика любит больше всего, что ей давно известно, к чему она привыкла.
Р е ж и с с е р. «Чайка» должна понравиться. Актеры репетируют с удовольствием.
Ч е х о в. Я, к сожалению, мало знаком с ними… Главное, не нужно театральности… все просто, они все простые люди.
Р е ж и с с е р. Я понимаю…
В костюме Нины Заречной на помост выходит К о м и с с а р ж е в с к а я, по тетрадке сверяет текст роли.
К о м и с с а р ж е в с к а я. «Я так утомилась! Отдохнуть бы… отдохнуть! Я — чайка… не то. Я — актриса!.. Он не верил в театр, все смеялся над моими мечтами… Я — чайка. Нет, не то… Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной… В нашем деле — главное не слова, не блеск, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».
Р е ж и с с е р. Вера Федоровна, мне кажется, в образе…
Ч е х о в. Она — Нина. Словно подслушала мои интонации… Какая тонкая, чуткая актриса… И какой свежий, жизненный у нее тон… Совсем особенный…
Р е ж и с с е р. Вы ей это скажите… Приободрите.
Ч е х о в. А это удобно?
Р е ж и с с е р. Пойдемте к ней, пойдемте. Для актрисы очень важно мнение автора..
К о м и с с а р ж е в с к а я (повторяет текст). «…и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни…»
Режиссер и Чехов поднимаются на помост.
Ч е х о в. У моей Нины были такие же глаза, как у вас.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Правда?.. Я сразу полюбила вашу Чайку, сроднилась с ней душой…
Ч е х о в. Все очень хорошо. Если на спектакле так сыграете, все будет очень хорошо… Лучше не надо.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я чего-то боюсь, ужасно боюсь… Эта бенефисная публика…
Ч е х о в. Я вас понимаю… Это ведь ужасно как страшно — пьесу ставить. Тут и публика, и актеры, и погода, и именинники, — все путается.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Пьеса ваша такая тонкая… лирическая…
Ч е х о в. В ней пять пудов любви.
К о м и с с а р ж е в с к а я (рассмеялась). Пять пудов!..
Ч е х о в. И зачем я пишу комедии?.. Писал бы водевильчики… и такие веселые, чтобы у зрителей от хохота все пуговицы отлетели…
К о м и с с а р ж е в с к а я. «Чайка» — драма… драма актрисы… Театру нужны такие пьесы.
Ч е х о в. Нужны новые формы… Мы себе и представить не можем, чем будет театр через сто лет…
З а т е м н е н и е.
За сценой шум, свист, шиканье, возгласы: «Не Чайка, а просто дичь», «Надо же такое придумать?» «Как это! Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Наполеона, и последней пиявки», «Холодно, холодно, холодно… Пусто, пусто, пусто… Страшно, страшно, страшна..», «Ерунда… бред какой-то!» Снова шум, шиканье, свист.
Выходят А к т е р и Н и к.
А к т е р. Я столько лет в театре. Ничего подобного никогда не бывало… Это же театр… не кабак! Не нравится — уйди, кто тебя держит… Бедная Вера Федоровна, она не перенесет такого позора… И почему они все смеются, идиоты?
Н и к. Ее нежная, ранимая душа… Что же делать… как ей помочь?.. И почему я не рядом с ней?.. Играл бы Треплева… и говорил слова о любви…
У задней кулисы — Р е ж и с с е р и Ч е х о в.
Ч е х о в. Неужели так безобразно то, что я написал?..
Р е ж и с с е р. Ну как вам не грех, Антон Павлович?.. Мы ожидали большого успеха… Я и сам не могу понять… Вы только не переживайте!
Ч е х о в. Я ничего… А вам-то каково? Еще три акта… Может быть, прекратить представление?
Р е ж и с с е р. Этого никак нельзя… все еще обойдется… Пойду успокою Веру Федоровну.
Ч е х о в. Да, да… Идите к ней, идите.
Режиссер поднимается на подмостки.
Н и когда нельзя знать, что тебя ждет… Пьеса шлепнулась и провалилась с треском!
К о м и с с а р ж е в с к а я (входит). Что это за ужас!.. Я провалила роль…
Р е ж и с с е р. Вам надо успокоиться… Поверьте, вы еще захватите публику.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я боюсь повторять монолог. Они опять будут смеяться… и шикать… Это пытка… Я не могу больше.
Р е ж и с с е р. Все обойдется. Только не завертывайтесь в простыню — публика не поймет.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Хорошо, не буду…
Р е ж и с с е р. Ну, с богом… (В кулису.) Давайте третий звонок, на занавес!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне страшно выходить на сцену. Господи, я не могу играть… Убегу, убегу из театра!.. Нет, надо идти туда… туда! (Уходит в заднюю кулису.)
З а т е м н е н и е.
За сценой снова свист, шиканье. Затем наступает тишина. Когда снова свет, на сцене к р и т и к и.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Ошеломляющее фиаско!.. Этого можно было ожидать. Не пьеса, не комедия — какая-то бессмыслица… Мало действия, сцены не развиты…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Ничего не понимаю. Пьеса умная… В ней совсем новые типы… Нет ни банальностей, ни общих мест…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Вот вами новые формы!.. А-ля Метерлинк!.. На нашей почве они не прививаются, собственно говоря.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Это дикая публика… разве ей ценить талант Чехова?.. Акварель ей не годится. Ей подавай зрелища… Зрелища прежде всего…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Не в одной публике дело…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Пришел-то-кто? Чиновники, офицеры да приказчики… Пришли праздновать Левкееву, повеселиться, с приятностью провести вечерок, а тут «Чайка»… Вот и освистали… Устроили кавардак… Исчезло настроение, пропали полутона…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Фиаско полное, давно такого не случалось. И зачем ставить подобные пьесы?.. Савина-то понимала, не случайно отказалась от роли, а ваша Комиссаржевская….
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Ее можно понять… Когда такое началось в зале… потеряла верный тон.
Проходят.
Освещенная уборная Комиссаржевской. В е р а Ф е д о р о в н а разгримировывается. Я д в и г а укладывает костюмы.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Провалила такую роль!!! Никогда себе не прощу!
Я д в и г а. С кем не случается?.. Не ты одна виновата… Партнеры не знали ролей, всё перепутали… И это в образцовом театре!
К о м и с с а р ж е в с к а я. И за что только бог меня наказывает?.. Бедный Чехов… ему-то всего тяжелей… Не пришел даже…
Я д в и г а. Он сидел в ложе, а потом куда-то исчез, сбежал, наверно.
К о м и с с а р ж е в с к а я. От такого позора сбежишь хоть на край света… Чехов уверовал в меня… он сказал, что у Нины такие же глаза, как у меня… И я верю в «Чайку»… «Я верю, и мне не так больно…»
Освещается лицо Чехова, он склонил голову, прядь волос сползла на лоб, пенсне криво держится на переносице.
Ч е х о в. Я уехал в Москву на другой день, первым поездом. Нет, я не струсил. Поступил так же разумно и холодно, как человек, который сделал предложение, получил отказ… ему ничего больше не оставалось, как уехать… Императорский театр — это мир тупости, бестолочи, пустозвонства… Два или три акта я просидел в уборной Левкеевой. В антрактах к ней приходили чиновники в вицмундирах с орденами… Если человек присасывается к делу, ему чуждому, то он, за невозможностью стать художником, неминуемо становится чиновником… Не пьеса провалилась, моя личность не имела успеха.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Квартира Комиссаржевской. Простая мебель, на стене картина, много цветов, на полу разбросаны газеты. К о м и с с а р ж е в с к а я, укутанная шалью, устроилась на кушетке, возле нее в кресле Р е ж и с с е р.
К о м и с с а р ж е в с к а я. «Чайка» ничего не принесла мне, кроме страданий…
Р е ж и с с е р. Вашей вины нет. И не казните себя понапрасну.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Уйду я из театра, уйду!..
Р е ж и с с е р. Да что вы, голубушка! И у великих актрис случаются неудачи… Сейчас самое время подумать о вашем бенефисе. Какую пьесу взять да какую роль… Вы сами ничего не выбрали?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Было бы из чего выбирать!.. Я все пьесы прочитала, что вы прислали. Ничто в них не говорит ни уму, ни душе.
Р е ж и с с е р. У вас они заговорят.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Если бы я могла вдохнуть в них жизнь… Крылов, Потехин… все одна мишура. И никому это не нужно.
Р е ж и с с е р. Как же нам быть? Все же первый бенефис в театре… Может, опять поставим Островского?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Все те же купцы да свахи… темное царство… этот быт… Где же высокое, вечное?..
Р е ж и с с е р. Быт, бытие — это и есть жизнь. Да и роли какие! Положи их на будку суфлера — и будка сама заиграет.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ну да… Как и режиссерское кресло! Кто на него сел, тот и режиссер?..
Р е ж и с с е р (смеется). Это вы мне под дых…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я вас понимаю… Островский большой драматург… вы им увлечены… Для бенефиса хочется что-нибудь другое, особенное… Ночью, когда никак не заснешь, все думала, думала… И знаете, в жизни ничего нет, кроме любви и смерти… А что, если взять «Ромео и Джульетту»?
Р е ж и с с е р. Вон вы куда хватили!.. И я, кажется, догадываюсь, кто ваш Ромео…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я давно мечтаю сыграть эту роль.
Р е ж и с с е р. Не получится. Ставить Шекспира наспех, среди сезона?.. Декорации, костюмы… Может, когда-нибудь потом. Если уж вас так тянет к западным пьесам, тогда уж лучше «Нору» Ибсена?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ее Савина ставила в свой бенефис… Нет, я не могу.
Р е ж и с с е р. Все же подумайте… Материал богатый, там вы и раскроете свою душу!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет, нет, играть после Савиной…
Р е ж и с с е р. Время у нас еще есть. По репертуару сейчас надо ставить «Идиота». Савина — Настасья Филипповна, вы — Аглая.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Аглаю я играть не буду.
Р е ж и с с е р. Это почему же? Пьеса по роману Достоевского.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Роман — одно, а инсценировка… В ней Аглая совсем не та, что в романе. Какая-то холодная резонерка. Нет там материала для роли.
Р е ж и с с е р. Отказываться вам никак нельзя. Наша первая развила бешеную деятельность. Только и разговору об «Идиоте». И мне приказала вас уговорить, а не то…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Потому вы и пришли, в кои веки собрались навестить больную?..
Р е ж и с с е р. К великому моему огорчению, раньше никак не мог выбраться, но я всегда справлялся о вашем здоровье. Слава богу, все позади.
К о м и с с а р ж е в с к а я. По гроб жизни должна я быть благодарна Марии Гавриловне… Доктора своего привозила, заботилась.
Р е ж и с с е р. Вот вам и случай доказать свою признательность… Сыграйте Аглаю, а для бенефиса возьмем мы с вами… «Дикарку». Чем не роль, а?.. То-то же. Это я напоследок приберег… Дирекция согласится. Да и вам полезно сыграть в комедии.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Страшновато… разучилась я играть комедии.
Звонок.
Ядвига, это к нам, пойди открой.
Ядвига за сценой: «Кого еще нам бог послал?.. Сейчас, сейчас…»
Р е ж и с с е р. Оденем вас в настоящий русский костюм, из Тверской губернии выпишем. И будете вы Варей-дикаркой, всех завлекать.
В сопровождении Я д в и г и входит С а в и н а, передает пакеты, лекарства.
С а в и н а. Ну, кажется, дело идет у нас на поправку. А то болтали всякое. «Нахговорили», «нахговорили»… «Та у нас, у Змиеви!..» Порошки эти надо принимать каждый день, и облатку насыпайте полнее.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо вам.
Я д в и г а. Вы наша благодетельница. Дай вам бог здоровья, Езус Мария. (Кланяется Савиной, уходит.)
С а в и н а. Есть хоть кому стакан воды подать, хорошо, что не одна.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Кроме Ядвиги, в Петербурге у меня никого нет — ни родных, ни близких.
С а в и н а. А что от них толку? Вся моя семья здесь, от меня зависят, а если заболею, должна посылать за сестрой милосердия… Нам с вами некогда болеть, «Идиота» пора начинать репетировать. (Режиссеру.) Вы, надеюсь, передали мою просьбу Вере Федоровне?
Р е ж и с с е р. Отказывается она от роли.
С а в и н а. Как это отказывается? Значит, плохо объяснили. Достоевский, классика! Там вы не станете душить публику всякими символами и идеями… Публика остается публикой… С «Идиотом» я в великом беспокойстве. Опять мало репетиций назначите?
Р е ж и с с е р. Когда же репетировать? В репертуаре больше двадцати пьес. Разве бы я не хотел…
С а в и н а. Хотел — не хотел. Добрыми намерениями дорога в ад вымощена. Репетиций чтобы было достаточно и актеров полный комплект. Не сделаете — я вас со света сживу!
Р е ж и с с е р. Я-то что… Доложу дирекции.
С а в и н а. Вот и доложите мои условия. (Комиссаржевской.) А вас я прошу взять роль Аглаи.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Играть рядом с вами легко и просто, одно наслаждение. Да только я как-то не чувствую эту Аглаю в инсценировке.
С а в и н а. Войдете в образ, не сразу, конечно. И для меня тоже главное схватить характер, а детали придут потом. В этом наше искусство… Играла я как-то в одной пьесе, давно это уже было. Там есть сцена, когда воспитанница отправляется с героем Леонидом на лодке на остров, и там происходит у них «падение»… Как это показать, что у них там произошло?.. У меня была коса, в которую я вплела красную ленточку. И вот выдернула ленточку из косы, да так и вышла… Как-то произвольно получилось… И внимания не обратила. Можете себе представить, после спектакля приходит режиссер и говорит: «Ах, как гениально». Что я ленточку выдернула… Ну и все также хвалили… А я так и не понимаю, за что они хвалят…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне вам трудно отказать. Попробую. А кто же князь Мышкин?
С а в и н а. Господин режиссер найдет нам и князя.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я думаю, эту роль мог бы хорошо сыграть Ник…
С а в и н а. Пожалуй, подойдет… Что это вы так о нем печетесь? Слыхала, что он влюблен в вас без памяти…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мало ли чего зря болтают. (Пытается уйти от этого разговора.) А вы чудесно выглядите. И такое нарядное платье…
Р е ж и с с е р. Госпожа Савина всегда сама мода.
С а в и н а. Трачу на костюмы не менее семи тысяч в год, а получаю всего двенадцать… На что существовать? Гастроли только и спасают… Восемьдесят тысяч верст водой, пешком и верхом. Мы ведь как птицы небесные… И живем только настоящим.
К о м и с с а р ж е в с к а я. А я так не могу… Наверно, в этом моя беда, а может, и счастье…
С а в и н а. Мы с вами такой устроим фурор, на весь Петербург! Мне пора, надо еще уложить костюмы, вечером спектакль… (Режиссеру.) Да и вам здесь больше делать нечего. Не могли уговорить… Так и быть, довезу до театра. (Комиссаржвеской.) А вы скорее выздоравливайте и не сомневайтесь! От роли к роли вон как растете!
Целует Комиссаржевскую в голову и вместе с Режиссером уходят.
К о м и с с а р ж е в с к а я (одна, перед зеркалом). Расту… расту… Вот я уже и большая… Ну почему мне все так тяжело… Одна, совсем одна.
Н и к (незаметно входит). Вы не одна…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ник!.. Вы как вошли? Вас не видали?
Н и к. Наконец-то я вас вижу!.. Так долго ждал, пока они уйдут.
К о м и с с а р ж е в с к а я. А Ядвига?
Н и к. Она тоже ушла… Мы одни… Вам цветы.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Все те же, мои фиалки… От них пахнет весной, солнцем!.. Я рада вас видеть.
Н и к (страстно целует ее руки). Теперь я понимаю, что значит любить… вы мое божество… вы все для меня в этой жизни.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я чувствовала… знала, что вы придете… даже трудно это объяснить. Я видела вас во сне, вы были такой грустный-грустный…
Н и к. Вы всегда со мной — во сне и наяву…
Если бы вы только знали, как трудно без вас — тоска смертная.
К о м и с с а р ж е в с к а я. И мне, Ник, невесело… Может, и не надо, чтобы вы меня видели такой…
Н и к. Вы стали мне еще ближе, роднее. Я хочу целовать ваши глаза, руки… Какое это счастье, что вы рядом… Я так люблю вас!.. Поверьте мне, поверьте. Я на все готов для вас!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не надо, Ник!.. Я вам верю… И если бы я могла ответить вам тем же… Я не принесу вам радости… Взамен любви я даю лишь страдания.
Слышно, как подъезжает карета.
Я человек минуты, настроения… Со мною очень трудно… Чтобы я могла ответить на ваше чувство, нужна та незримая струна, чтобы души наши соединились… И потом, мне кажется, вы любите не меня, а то состояние… те настроения, какие вам дает мое присутствие, мой взгляд, пожатие руки…
Н и к. Я вас люблю, всю вас!.. Обещайте мне… пусть не теперь… Не лишайте меня надежды.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не знаю… Я ничего не знаю. У меня сейчас все как-то перепуталось в душе. Я так устала от жизни, от этих ролей, мыслей.
С а н о в н и к (неожиданно входит). Дверь была открыта… Не ждали?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Сергей Спиридонович!.. Вы в Петербурге?
С а н о в н и к. Спешил, летел… И вот… (Передает цветы.) Пусть хоть эти розы доставят вам радость.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо вам, спасибо!
С а н о в н и к (целуя ей руку). Несказанно рад снова увидеть вас. Я только из Вены…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Пожалуйста, познакомьтесь. Наш артист, мой товарищ по сцене… Сергей Спиридонович, мой старый друг и попечитель…
Сановник и Ник раскланиваются.
Присаживайтесь, пожалуйста.
С а н о в н и к (садится). Благодарствуйте. А вы, я вижу, нездоровы. Надеюсь, ничего опасного?.. Климат Петербурга не пошел вам на пользу… В газетах я прочитал о скандале с пьесой Чехова. Представляю, что вы пережили с вашей ранимой душой! Очень сожалею, что меня не было рядом.
Н и к. Я пойду…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Останьтесь. Вы мне нужны. (Сановнику.) А вы совсем забыли о моем существовании.
С а н о в н и к. Разве вас можно забыть, если бы даже хотелось?! Между прочим, вы сами не ответили на два моих последних письма. Не знал, что и подумать… А вы, право, изменились… Я понимаю, такие потрясения не красят. Что же вы теперь намерены делать?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Буду играть на сцене Александринского театра.
С а н о в н и к. Неужели вы и теперь не понимаете, что вы для них чужая? Я вас предупреждал… Надеюсь, вы не забыли?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ничего я не забыла…
С а н о в н и к. Иногда старые истины полезно повторять…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы же знаете, я никогда не оставлю театр.
С а н о в н и к. Эта жизнь в запахе пудры и грима… Ложный блеск и красивость… Или вы не можете без острых ощущений… обожания ваших юных коллег?! Вам не нужны постоянные привязанности.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Может, вы и правы… Зачем этот разговор?..
С а н о в н и к. Понять вас невозможно… Наверно, мне не стоило сюда приходить…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне не хотелось бы огорчать вас… У меня своя жизнь, у вас своя…
С а н о в н и к. Вижу… все я вижу… Вы будете сожалеть…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет… Никогда… И вам не понять меня.
С а н о в н и к. Я чего-то ждал, надеялся… Напрасно… Прощайте!.. Прощайте навсегда.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Помолитесь за меня.
С а н о в н и к. Честь имею. (Уходит.)
Н и к. Вы не огорчайтесь… Я всегда буду возле вас. (Целует ее глаза, плечи, руки.) Моя радость.. Вы вся дрожите. (Нежно привлекает ее.)
К о м и с с а р ж е в с к а я (смотрит на него внимательно). И правда, для меня только временное вечно… У меня предчувствие… чего-то радостного… огромного… светлого…
Н и к. Вы — мой свет!..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Обстановка та же, что и в первой сцене. На помосте — уголок сада с легкой решетчатой оградой. На скамье — К о м и с с а р ж е в с к а я и Н и к с гитарой, под ее аккомпанемент они поют старинный романс «Как хорошо…». Белая ночь, причудливая игра света и теней создают особую поэтическую атмосферу.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Дивная ночь… до изнеможения сил хороша!.. И это бесконечное небо… взять бы и улететь.
Н и к. Вам хорошо?.. Вы счастливы, хоть в эти мгновенья?..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Сердце разрывается от счастья… и муки.
Н и к. Что вас тревожит?.. С вами я забываю обо всем на свете.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Другая женщина на моем месте была бы счастлива… А я… Во мне, правда, есть что-то проклятое… Эта неуемная жажда любить… отдать всю себя и какая-то постоянная тревога… все так шатко, зыбко… Я плохо сплю в последнее время. И мне снится один и тот же сон… Огромный чертог… блестящие своды… Везде мелькают бабочки, голубые и бледно-розовые… громадные и такие легкие-легкие… Чуть слышны звуки серебряных колокольчиков… Бабочки все мелькают, мелькают… И я знаю волшебное слово, чтобы их остановить… И тогда, мне кажется, я все пойму… Только я никак не могу сказать это слово. Какой-то бред, да?
Н и к. Это ваше воображение. Сыграли в театре Рози, вот и кажется.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Может, и так… Любовники, артисты и поэты из одного воображения слиты… Воображение нам необходимо, чтобы войти в роль… Да, кстати, как ваш Треплев?
Н и к. Учу роль. Многое теперь мне открывается… Это благодаря вам.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Постарайтесь его полюбить… слиться с ним в одно лицо, без этого никогда не получается.
Н и к. Я когда учу роль, все время вижу вас перед глазами и будто с вами говорю… «Я зову вас, целую землю, по которой вы ходили; куда бы я ни смотрел, всюду мне представляется ваше лицо, эта ласковая улыбка, которая светила мне в лучшие годы моей жизни…»
К о м и с с а р ж е в с к а я. У вас должно получиться. Вы будете хорошо играть Треплева и любить эту роль…
Н и к. Костюм я уже придумал. Треплев будет в сюртуке и высоких болотных сапогах.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Сапоги не нужно. Он ведь не какой-нибудь барин на охоте. Он молодой писатель. Мучился, чего-то искал… И это его погубило, талант его погубил… Вы приходите после репетиции ко мне домой, и мы вместе пройдем сцены с Ниной.
Н и к. А вы точно — Чайка… И вы — моя!.. (Страстно обнимает ее, целует край одежды.)
К о м и с с а р ж е в с к а я. Постойте!.. Нас могут увидеть… Как это ужасно вздрагивать при малейшем шорохе…
Н и к. Мы одни, совсем одни…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это должно быть тайной. Никто не должен знать…
Н и к. Зачем скрывать?.. Любовь наша святая… Вы — святая!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. К чему все эти сплетни, толки, разговоры!.. Это ужасно, всего бояться, но иначе нам нельзя… И вы рвите мои письма… Нет, лучше их сожгите… Я не хочу обнаженности…
Н и к. Вы стыдитесь нашей любви?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это не стыд, совсем другое… То… сокровенное, что принадлежит только нам… нам одним. Со мной вам будет нелегко… Вы скоро устанете…
Н и к. Нет, никогда!.. Вы — моя… на всю жизнь!
Долгий поцелуй.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Как все странно!.. Мне казалось, что я никого не смогу полюбить… душа моя покрылась льдом… Теперь она оттаяла…
Н и к. Подарите мне что-нибудь на память… об этой ночи.
К о м и с с а р ж е в с к а я. А иначе забудете… как все мужчины…
Н и к. Я никогда не забуду… Клянусь вам!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не надо клятв… Я грешница… И сама решилась… Вот вам на память. (Достает из сумочки брелок с золотой цепочкой.) Это от часов моего отца, самого близкого мне на земле.
Н и к. Эта цепочка свяжет нас навсегда. Теперь мне ничто не страшно.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вам будет трудно… трудно избежать соблазнов… С вашей внешностью, обаянием… Вам нужны поклонницы… цветы, успех!..
Н и к. Мне ничего не нужно, только быть с вами…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это вы сейчас говорите… (Пауза.) Уже совсем светло. Поднялся туман, мы как в реке в этом тумане.
Н и к. Река забвения…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Помолчим немного. (После паузы.)
Н и к. Я без ума от вас… благодарю… Я на все готов для вас…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне бы очень хотелось, чтобы вы сохранили надолго это ощущение прекрасного, оно так необходимо артисту, художнику… Чтобы встречи со мной, наши разговоры не прошли для вас бесследно…
Н и к. Разве это можно забыть?..
К о м и с с а р ж е в с к а я (поднимаясь). Дайте мне руку.
Н и к. Еще немного… побудем здесь.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Пора уж…
Н и к. Мы пойдем вместе?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Пойдем… туда, где огонек светится.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на сцене, в креслах, все другие действующие лица.
С а в и н а. Так гибнут маленькие дети, купаясь жаркою порой…
А к т е р. А может быть, это истинное, большое чувство… Натура она, конечно, очень увлекающаяся.
С а в и н а. Ничего хорошего, окромя дурного, из этого не получится.
Р е ж и с с е р. Такие женщины, как Вера Федоровна, сами все разбивают, чтобы снова быть свободными.
С а в и н а. А ему-то она зачем? Мало ли красивых баб помоложе?.. Видно, через нее рассчитывает сделать карьеру… «Социалист его величества».
Р е ж и с с е р. Метко вы его окрестили.
С а в и н а. А разве не так? Сегодня он выступает с концертом перед студентами, а на другой день декламирует под гитару в гостиной великого князя. Вот и получается слуга двух господ.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Они теперь вместе выступают перед студентами да курсистками. Комиссаржевской мало аплодисментов в императорском театре, ищет их в другом месте.
Р е ж и с с е р. Если дирекция дознается, их обоих оштрафуют.
С а в и н а. Вольному воля… Комиссаржевская сама наживает себе врагов… Ее пригласили участвовать в благотворительном вечере у министра внутренних дел Горемыкина, а она отказалась, сказалась больной. Да разве так поступают?
А к т е р. Она у нас вольная Чайка, никогда не искала милости властей предержащих… Для нее главное служить святому искусству… Только служить ему в нашем театре ей все труднее и труднее…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Многие роли ее не устраивают. Она все время стремится сказать что-то свое, сокровенное и значительное, что должно волновать всех…
А к т е р. У нас скоро поняли, в каких ролях она не знает себе равных.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Да она во всех ролях играет одно и то же: наивничанье, ручки под подбородочек… Ходит по сцене какая-то сиротка горемычная… И все время ноет… как ваш Чехов, собственно говоря.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Зачем же умалять ее талант? В каждой роли ощущается живая тревога современности, наши чаяния и надежды… порыв к другой жизни…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Вы преувеличиваете ее заслуги… Это вам, батенька, не Ермолова.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Популярность Комиссаржевской не меньше… Вспомните ее бенефис, ее Дикарку! Успех ошеломляющий.
А к т е р. Ее Дикарка была яркой звездой… Что только творилось!.. Цветами засыпали Веру Федоровну в карете, студенты впряглись вместо лошадей… До квартиры провожала толпа поклонников, кричала ей «ура»… Такова власть таланта над публикой… (Снисходительному.) А вы говорите — одно и то же играет… Как ее принимают да как провожают…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Мне непонятен такой энтузиазм студентов и курсисток, собственно говоря.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Чего же здесь непонятного?.. Актриса выражает их устремления, их идеалы… Отсюда и такой успех у публики.
С а в и н а. Моя публика бельем не машет…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Вы наша несравненная… В «Идиоте» вы наголову разбили свою соперницу. Ее Аглая — бледная тень по сравнению с вашей Настасьей Филипповной.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Роль была совсем не для нее. Комиссаржевская не нашла там себя.
С а в и н а. А надо было бы найти. Не роль должна владеть актером, а актер ролью.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Совершенно справедливо. А ее Снегурочка? Она больше походила на ледяную сосульку… Еще один-два сезона, и ей уже никогда не выплыть, собственно говоря.
А к т е р. Сила сломит и соломушку.
С а в и н а. Ну, хватит. Пора и расходиться. (Режиссеру.) Вы пришлите ко мне ее верного Личарду. Есть к нему разговор.
Все расходятся.
К о м и с с а р ж е в с к а я (одна, перед распятием). Господи, помоги мне… Ведь я не живу, я в котле киплю… Ничего не могу сделать из того, что хочу, а только делаю то, на что меня течение вынесет… Играю без конца, играю роли, очень мало говорящие душе… И душа сохнет, сжимается, и если и был там какой-нибудь родничок, он скоро иссякнет… Весь пыл души моей истратила на грезы, когда настанет жизнь, мне нечем будет жить… Я ясно чувствую, нет, не умом понимаю, а чувствую: мне поручено что-то важное, а я занимаюсь пустяками и почти забыла об этом важном… И я буду нищая, нищая духом… Что же мне делать? Я теряю веру в себя, умираю как актриса… Как мне безумно страшно, страшно за будущее!..
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Условно сцена разделена на две половины. Справа, на возвышении, — артистическая уборная Комиссаржевской. Слева — уборная Савиной. Полдень. С а в и н а и Н и к.
С а в и н а. Наконец-то изволили пожаловать.
Н и к. Зачем вы меня звали?
С а в и н а. А затем, что у меня к вам важное дело.
Н и к. Я вас слушаю.
С а в и н а. Что же так неласково? Разве мы не друзья-товарищи по театру? Вы садитесь, пожалуйста. Хотите вина? Вот, сами выбирайте, все от Елисеева.
Н и к. Спасибо. Не хочу.
С а в и н а. Да что вы как красна девица. Я бы с удовольствием выпила рюмку, да что-то печень пошаливает. (Наливает вино.)
Н и к. Ну, если только рюмочку. Ваше здоровье. (Пьет.)
С а в и н а. Так-то оно лучше. Теперь о деле, зачем я вас и пригласила… Я выезжаю в турне, через месяц начинается моя юбилейная гастроль на юге. Города хорошие: Киев, Харьков, Одесса, Крым. Там меня, надеюсь, не забыли. Но вот беда приключилась: мой главный партнер Аполлонский поехать не сможет, повредил себе ногу; я прошу меня выручить, приглашаю вас в поездку.
Н и к. Меня?!
С а в и н а. А что вы так удивились? Пора и вам завоевывать провинцию. Успех будем иметь…
Н и к. Для меня это неожиданно…
С а в и н а. Вы, видно, еще не понимаете, какое счастье вам привалило! Руку целуйте!
Ник целует ей руку.
Вам, молодому и талантливому актеру, поездка со мною даст многое…
Н и к. Конечно, лестное приглашение, и я вам благодарен, только… А нельзя ли и Веру Федоровну пригласить?
С а в и н а. У нее своя гастроль… у нас с ней разные маршруты… дороги разные.
Н и к. Все так неожиданно. Я должен подумать.
С а в и н а. Заняты вы будете всего в двух пьесах: сыграете Армана Дюваля в «Даме с камелиями» да князя Мышкина. Гардероб-то свой у вас есть?
Н и к. Есть… кое-что.
С а в и н а. Вам нужен фрак.
Н и к. Фрака еще нет.
С а в и н а. Ну ладно. (Достает деньги.) Вот вам двести рублей ассигнациями, закажите все что нужно. Долг после гастроли возвратите. Мы возьмем там достаточно, хватит и останется.
Н и к. Денег не надо. Я еще не знаю…
С а в и н а. Берите, берите… (Передает деньги.) Прошу вас не опаздывать на репетиции… И помните, что искусство ревниво…
Н и к. Вы о чем?
С а в и н а. Притворяться я не умею, вы знаете… В поездке у вас будет достаточно времени обо всем подумать на досуге… Вам это особенно необходимо… Ведь только начинаете свою службу в императорском театре.
З а т е м н е н и е.
Освещается другая половина сцены. К о м и с с а р ж е в с к а я и Р е ж и с с е р.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне нужна роль, которая вернет мне веру в себя… А в этом театре все идет шиворот-навыворот…
Р е ж и с с е р. Вот и сыграйте Марию Андреевну в «Бедной невесте».
К о м и с с а р ж е в с к а я. Опять Островский… Это все уже было… было! Вы считаете, играть такие роли, и больше никакие, — значит исполнить свое назначение на сцене, а я этого не считаю… Жизнь идет вперед, и сколько она ставит всяких тревожных вопросов!.. И душа русской женщины нашего времени гораздо интереснее и сложнее. Надо раскрыть эту душу, показать и паутину и свет, что через нее проходит… Тогда это будет интересно и нужно зрителю… Пусть это будет стихийно… Пусть… Стихийными чувствами должен владеть актер и зажигать сердца людей!..
Р е ж и с с е р. Зачем вам все эти исковерканные судьбы?.. Теперь это модно, я понимаю, стремление к символам, абстрактным идеалам, уходу в царство грез и фантазий. И откуда у вас такое стремление к декадентству?
К о м и с с а р ж е в с к а я. При чем здесь декадентство? Много раз я вам уже говорила, что то декадентство, которое стремится уйти от идеала чистой красоты и человеческих устремлений, — ничего не говорит моей душе, оно мне чуждо. Но среди них есть и такие, кто ищет правды… А вашу Марию Андреевну я просто не чувствую.
Р е ж и с с е р. Вспомните «Дикарку». Какой успех у вас был.
К о м и с с а р ж е в с к а я (после паузы). Вас трудно убедить… Ну, хорошо. Я сыграю, но вам же самому будет обидно, если я ею искалечу.
Р е ж и с с е р. Это вы сейчас говорите. А потом увлечетесь… Да и опять войдете в классический репертуар.
К о м и с с а р ж е в с к а я. А если провалюсь? Вы даже не представляете, что со мной будет… Сыграть бы мне Жанну д’Арк, только нашу, русскую.
Входит Н и к, прячется, слышит их разговор.
Искусству надо служить честно, тогда будет чем помянуть свою жизнь… Ну помогите мне, мой хороший, я так упала духом. Неужели вы не видите, в какой я тревоге… И я так одинока.
Р е ж и с с е р. Я всегда ваш, несмотря ни на что… знаете, как вы мне дороги, и наши отношения… Поверьте, все будет хорошо, и вы воспрянете духом… Я рад, мы понимаем друг друга. И вы, надеюсь, убедились — я не меняю своих привязанностей. Благодарю вас за все!.. (Целует ее руку, задерживая в своей, уходит.)
Н и к (входит). Зачем вы… так с ним? А я, глупец, думал, что только мне вы можете говорить такие слова… Как я вам верил!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Что с вами?.. Не понимаю, что привело вас в такую ярость?
Н и к. Вы еще спрашиваете… Эти признанья… руки оскверняет поцелуем…
К о м и с с а р ж е в с к а я (рассмеялась). А вы свирепее Отелло… У-у!.. «Ты Кассио платок тот отдала, что подарил тебе я…»
Н и к. Вам смешно, а мне?.. Зачем вы меня обманываете?.. Я слышал все…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Только мало что поняли. Неужели вы могли поверить?.. И если вам, счастливцу, удалось добиться моей любви, вы должны ее оберегать… У меня больше оснований вас ревновать… И никогда не говорите этого слова «обманывать» — оно звучит фальшиво и тяжко меня ранит…
Н и к. Простите… я сам не знаю, что со мной происходит… Я искуплю свою вину… Поверьте… Откажусь от поездки…
К о м и с с а р ж е в с к а я. От какой поездки?
Н и к. Савина пригласила меня в юбилейную гастроль.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Савина!.. Ну да, конечно… Мало ей, что она все роли лучшие забирает… И вас теперь…
Н и к. Я не поеду с ней.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет, вы должны ехать… От этого зависит ваше будущее.
Н и к. А как же вы?..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я?.. Я, пожалуй, уйду из театра… Да, уйду… Надо найти себя… Может быть, в своем театре…
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
На возвышении К о м и с с а р ж е в с к а я. Она пишет письмо, затем встает, спускается по ступенькам.
А к т е р (входит). Подождите! Не надо вам уходить!.. Если это письмо получат в дирекции… могут принять вашу отставку.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не могу я больше. Я хочу работать, а здесь я гибну. Я утратила веру… Положение в театре не изменится.
А к т е р. Как же это? Трудно будет опять вернуться…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Возвращаться не собираюсь.
А к т е р. Куда же вы уйдете?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Еще не знаю. Соберу труппу, поеду на гастроли в провинцию, накоплю денег, открою свой театр.
А к т е р. Провинция… Гостиницы, вагоны, керосиновая лампа на случайных сценах…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Буду играть там все, что хочу.
А к т е р. Не решайтесь так сразу.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я много об этом думала. Чего-то ждала… Это единственный выход.
А к т е р. А что же мне-то делать?.. Без вас… И я уйду.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вам-то зачем рисковать?
А к т е р. Зачем? Неужто надо спрашивать?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо вам! За все спасибо! (Быстро уходит.)
А к т е р. Что же происходит?.. Где же правда-справедливость?.. Эх, люди, люди, человеки!.. (Медленно идет, садится на ступени помоста.) Сердце что-то сегодня пошаливает… Доктор Маринетти, старый и больной, все болезни в свете лечит камфорой.
Входят С а в и н а, Р е ж и с с е р, к р и т и к и.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Я не могу поверить!.. Мне положительно непонятно…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Играла бы Рози, Дикарку… Зачем же уходить?
С а в и н а. Видно, и вправду — здесь она не ко двору.
А к т е р. Какой муки ей стоило, каких сомнений!..
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Надо что-то делать, помешать ее уходу.
Р е ж и с с е р. Больше она не может здесь оставаться. Понять ее можно.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Значит, гастролерша?
Р е ж и с с е р. А что ей остается? Станиславский ее зовет, но я не думаю, что она примет его приглашение.
С а в и н а. У Станиславского действительно театр… но не для Комиссаржевской. Ей надо самое себя показывать. Сумнительно… чтобы она согласилась.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Ей нужен особый театр и пьесы, где нет этого быта… пусть даже рафинированного…
Р е ж и с с е р. Думаю, она создаст свой театр.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Ну это… болезненный дух авантюры, собственно говоря.
С а в и н а. Искусство, как известно, не терпит суеты… В этих стенах я научилась ценить лавры и аплодисменты моей публики… Блажен, кто свой челнок привяжет к корме большого корабля.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на сцене К о м и с с а р ж е в с к а я и Н и к.
Н и к. Это правда?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да, ухожу… И кто меня поймет, тот не бросит в меня камень…
Н и к. Уйду вместе с вами.
К о м и с с а р ж е в с к а я. И зачем я вам? Вы привыкли к этой среде, живете ее интересами. После гастролей с Савиной вон как в гору идете.
Н и к. Я не смогу без вас…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это вам только кажется… На гастролях вы благополучно обходились… Нет, я вас не упрекаю… Я этого ожидала… Я подошла к вам так близко, как не надо было подходить… А вы не сумели оценить эту близость… растоптали мою веру в вас.
Н и к. Но я же люблю вас!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы любите меня для себя… Любовь, глубокая, настоящая… она может все ломать и уничтожать, а волочиться по земле она не может…
Н и к. Не понимаю, в чем моя вина?..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Для вас все равно, кому объясняться в любви — мне, Селивановой или какой другой молоденькой красотке…
Н и к. Только вы… вы одна… я постоянно о вас думаю…
К о м и с с а р ж е в с к а я. И не без успеха ухаживаете за Селивановой… готовите с ней «Чайку» для гастролей… вы даже сравниваете нас… Она вам больше подходит… А я так верила… вы ничем не оскорбите ни меня, ни себя.
Н и к. Я даже и не думал… вас сравнивать… И вправду: злые языки страшнее пистолета.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Дыма без огня не бывает… Я прошу вас только об одном: в «Чайке» никому не отдавайте моего — это очень больно!.. И еще я вас прошу… обо мне, о том, что между нами было, вы не скажете ни слова, ни звука и уничтожите все письма до единого…
Н и к. Я сделаю все, что вы просите… Какие жалкие люди!.. Им доставляет особое удовольствие вливать этот яд сомнений, чтобы разлучить нас… Я докажу… люблю вас так же… нет, больше прежнего…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не знаю, каким подвигом можно все воскресить… Моя мечта о театре слилась с постоянной мыслью о вас, а жизнь, она вон какая.
З а т е м н е н и е.
К о м и с с а р ж е в с к а я поднимается к себе, пишет письма, рвет их, снова пишет, затем читает письма.
«…Я ушла от Вас… Как это случилось, когда — не знаю… Я должна была разобраться в себе… Это тем более трудно, что чувство мое к Вам не вытеснено каким-либо другим… (После паузы.) Где бы я ни была, какая бы я ни была, всегда, всю жизнь первые звуки, первый вздох весны напомнит мне Вас, потому что лучшее, что могла творить поэзия моей души, она творила для Вас. Все муки, все радости, все слезы и улыбки любовь оторвала от себя, чтобы вложить в Вашу душу, и теперь шлет последнее, что у нее осталось, воспоминания и стон…»
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
На возвышении — «меблированная комната», но она кажется совсем необжитой. На полу корзины, раскрытые баулы, сундуки.
Я д в и г а и А к т е р укладывают костюмы, реквизит.
Я д в и г а. Когда же это все кончится, Езус Мария? Кочуем, как цыгане… Я устала, бесконечно устала…
А к т е р. Ну, еще немного потерпите… Вот соберем необходимые средства, а там и свой театр откроем в Петербурге.
Я д в и г а. И зачем надо было уходить из императорского театра?.. Верочка все делает — не думает.
А к т е р. Зато какой для всех праздник, когда она на сцене!.. Вольная чайка… расправила крылья…
Входит К о м и с с а р ж е в с к а я в дорожном костюме.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Столько забот и тревоги, прямо ужасно.
А к т е р. Гастроли проходят успешно: билеты нарасхват, чего же так тревожиться?.. Конечно, в провинции нелегко… Но это же высокая, благородная миссия… нести людям добро и красоту…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Репетируем, и играем, и живем, а завтра надо ехать дальше… На гастроли смотрю как на жертву во имя будущего… Правда, я выступила в трех ролях, о которых давно мечтала.
А к т е р. А как вас везде принимают!.. Этот студент, который со сцены говорил речь, растрогал меня до слез.
К о м и с с а р ж е в с к а я. И меня он взволновал до глубины души. Слушала его и думала: какой же неоплатный долг у нас перед зрителями. Как надо играть!.. В Петербурге… в своем театре я смогу ставить Чехова, Ибсена, Горького…
А к т е р. Сыграете «Нору» на гастролях в Москве, а потом в Петербурге… Это ваша лучшая работа, «Норой» вы и откроете театр. В столице вас не забыли…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Там хоть можно набрать труппу, а не играть со случайными актерами… Все так сложно… Господи, по силам ли я взвалила на себя эту ношу?
А к т е р. Все уладится. Ваше имя привлечет в театр лучшие силы… И мы не будем зависеть от прихотей антрепренеров.
Я д в и г а. Разбойники… Просто разбойники с большой дороги… Креста на них нет…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Бесстыдно они нас обворовывают… А кому пожалуешься?.. Меня очень волнует репертуар. Пьесы нужны разного толка. А где их взять?
А к т е р. Репертуар, конечно, главное… А что, если вам обратиться к Чехову?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Он теперь все свои пьесы отдает в Художественный театр… Завидую я им. Они стремятся к настоящему искусству… Удивляют своим мастерством.
А к т е р. Тягаться с ними нам никак невозможно. И все же вы напишите Чехову, вам он не должен отказать.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Отпишу сегодня же.
Актер и Ядвига уходят. Комиссаржевская пишет письмо.
Ч е х о в (входит, читает письмо). «Вы, конечно, забыли, что я есть на свете, а я существую, да еще как». (Отрывается от письма.) Разве можно вас забыть… Нину… Одна она и была… Чайка! (Продолжает читать.) «Вы, вероятно, слышали, о моей затее открыть в Петербурге театр. Я иду одна, с той верой, которая, если разобьется, убьет во мне все, с чем только и имеет для меня смысл жизнь… Вы должны помочь мне… Обещайте мне дать Вашу новую пьесу. Ведь Вы же понимаете, как это мне нужно и что Вы для меня этим сделаете…»
К о м и с с а р ж е в с к а я (читает ответ Чехова). «Ваше желание для меня свято… Только ради создателя, не ставьте этого в зависимость от нового театра. Вы ведь артистка, а это то же самое, что хороший моряк: на каком бы пароходе, на казенном или частном, он ни плавал, он всюду — при любых обстоятельствах — останется хорошим моряком». (Отрываясь от письма.) Неужели вы так ничего и не поняли? Я так надеялась, ждала… (Продолжает читать.) «Пьеса задумана, правда, и название ей у меня уже есть («Вишневый сад» — но это пока секрет)… Если я отдаю пьесу в Художественный театр… пьеса поступает в его исключительное распоряжение»… (Отрываясь от письма.) «Исключительное распоряжение»… Конечно же Станиславскому отдаст… и надеяться нечего было. (Продолжает читать.) «Не написать ли мне для Вас пьесу? Не для театра того или другого, а для Вас. Это было моей давней мечтой». (Отрываясь от письма.) Милый Антон Павлович!.. Как бы я хотела увидеть вас, мне так надо о многом поговорить с вами!.. (Снова пишет письмо.) «Я хочу, чтобы открытие театра было связано с Вашим именем… Мне ли надо Вам говорить, сколько у меня врагов, но есть такие люди, которые, я верю, помогут мне… Я хочу, чтобы Вы были первый… Вы должны почувствовать, как я волнуюсь и как мне нужно Ваше слово и согласие. Напишите же что-нибудь…»
Ч е х о в (пишет письмо). «Пишу Вам это с легкой душой, ибо глубоко убежден, что мой «Вишневый сад» для Вас совсем не подходит. Если Вы прочтете, то сами убедитесь…»
К о м и с с а р ж е в с к а я. Где же мне взять пьесу, ну посоветуйте хотя бы?
Ч е х о в. Мечтательница!.. Ее ведь только на один месяц хватит… Через месяц же пропадет всякий интерес к ее театру.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на заднике вырисовывается фасад театра Комиссаржевской в Пассаже. Несколько фонарей белеют инеем. Ближе к авансцене круглая вращающаяся тумба. На ней расклеены афиши:
«Кукольный дом» («Нора»). Драма в трех действиях Г. Ибсена.
«Дачники». Сцены в четырех действиях М. Горького.
«Авдотьина жизнь». Драма в четырех действиях С. А. Найденова.
«Бесприданница». Драма в четырех действиях А. Н. Островского.
«Строитель Сольнес». Драма в трех действиях Г. Ибсена.
Поздний зимний вечер. У тумбы с афишами несколько с т у д е н т о в и г и м н а з и с т о к, они оживленно спорят.
1-й с т у д е н т. Комиссаржевская защитница всех обездоленных… Ведь очень важно пробудить в людях сознание собственного достоинства…
2-й с т у д е н т. Честь ей и слава!.. Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой…
1-й с т у д е н т. Какой уж там «сон», когда кругом все бурлит… «Дачников» Горького запретили явно по политическим мотивам, хотя на афише сказано «по болезни Комиссаржевской».
3-й с т у д е н т. Это гнусность, господа, запрещать то, что вызывает в человеке лучшие, благородные чувства…
1-й с т у д е н т. Мне удалось попасть на первое представление… видел Горького… Часть публики устроила ему обструкцию… Свистели, шикали…
3-й с т у д е н т. Те самые «тусклые человечки»… И понятно… Горький бросил им вызов… Довольно, стыдно жить так, как мы живем!..
1-й с т у д е н т. Это хорошо, что обиделись… Пробрало, значит… Все же должны разрешить спектакль, не посмеют…
Продолжают тихо разговаривать.
В стороне с т у д е н т и г и м н а з и с т к а.
Г и м н а з и с т к а. Гран мерси за билеты, Жан… Комиссаржевская меня просто потрясла!..
С т у д е н т. Одним «мерси» вам не отделаться… Поцелуй!..
Г и м н а з и с т к а. Ну если только в щечку, и то один раз…
С т у д е н т. Ужасный утилитарный век… приходится довольствоваться малым…
Г и м н а з и с т к а. Теперь я знаю, что делать… убегу из дома, стану тоже актрисой.
С т у д е н т. Бунт всегда и везде начинает первой женщина…
Продолжают тихо разговаривать.
Входят к р и т и к и.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Они сутками простаивают, чтобы попасть на спектакли Комиссаржевской…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Чему же здесь удивляться? В игре госпожи Комиссаржевской есть что-то демократическое… полуплебейское, собственно говоря. Очевидное духовное родство с фельдшерицами и курсистками…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Что бы вы ни говорили, она стала кумиром молодежи… Не знаю, с кем можно сравнить такое воздействие на публику. Одна Нора… это откровение.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Сейчас модно практиковать Ибсена… Говорить со сцены о плохих законах в нашем обществе… Нора еще куда ни шло… А пьесы Горького… Увольте!.. Театр — не митинг в гриме и париках, смею вас заверить…
Проходят.
Освещается уборная К о м и с с а р ж е в с к о й. Актриса в костюме Гильды («Строитель Сольнес»). Я д в и г а подает кофе.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Когда я играю для них — молодых и сильных, мне и умирать не хочется…
Я д в и г а. Зачем же тебе умирать?.. Живи на здоровье.
К о м и с с а р ж е в с к а я. На сцене я сызнова живу… и я очень богатая… Вбираю в себя не одну, а много жизней… И эта Гильда… «Мой замок должен стоять на высоте. Страшно высоко. И на полном просторе… чтобы можно было видеть далеко-далеко вокруг… во все стороны… Подайте мне мое королевство!» Душа Гильды близка мне.
Я д в и г а. Роль тебе удалась, ничего не скажешь… Вечером опять выступаешь в концерте?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Да, в пользу неимущих студентов.
Я д в и г а. Поберегла бы себя…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Это мой долг… Во мне самой жажда духовной свободы, если бы я была иной, я не стала бы актрисой.
Я д в и г а. Совсем забыла… студент приходил в тужурке, письмо оставил.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Что же ты раньше молчала?
Я д в и г а. Вот. (Передает письмо.) Обходительный такой молодой человек.
К о м и с с а р ж е в с к а я (читает письмо). Леонид Борисович Красин… мой старый знакомый. Просит выступить в концерте… Сбор пойдет в фонд помощи бастующим… Мы с ним еще в Баку познакомились года два назад, на гастролях. Он там деньги для типографии добывал. Концерт устроили на квартире начальника жандармов, моего поклонника. Только для богатых концерт… В антракте мне букет поднесли из одних сторублевых ассигнаций… ну и передала букет Красину. Симпатичный такой инженер… ничего в нем таинственного нет.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, К о м и с с а р ж е в с к а я из глубины сцены идет к зрителям. Слышатся восторженные крики: «Браво! Браво!» «Ко-ми-ссар-жев-ска-я!» Несмолкаемые аплодисменты. Служители сцены кладут к ее ногам венки и цветы. Она подходит к авансцене, протягивает руки. Шум стихает.
К о м и с с а р ж е в с к а я (читает стихи).
Снова восторженные крики, аплодисменты. На сцену вбегает с т у д е н т с красной папкой в руках, читает приветственный адрес.
С т у д е н т. «…Мы рукоплескали вашим первым успехам, мы сплетали для вас первые лавры… Мы, искренние и верные друзья ваши, пришли, чтобы сказать: «спасибо», широкое русское спасибо, дорогая Вера Федоровна… Честь и слава вам, артистке-художнице, женщине и гражданке… Черпая силы в сознании великого долга, работайте, Вера Федоровна, в продолжение многих и долгих лет на пользу народа, жаждущего просвещения, и знайте, что вы всегда и всюду встретите восторженное чувство благодарности… Мы будем помнить… мы должны вас помнить!.. Вы — наша!»
Снова овация, затем наступает тишина.
К о м и с с а р ж е в с к а я (вполголоса). Сегодня я счастливая!..
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Квартира Комиссаржевской. Комната теперь больше напоминает служебный кабинет — много разных папок, книги на креслах, стульях, на столе конверты, бумага. К о м и с с а р ж е в с к а я пишет письмо. Я д в и г а вяжет.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Публика перестала к нам ходить. А как играть в полупустом зале?.. Какой-то ужас! И актеры разбегаются…
Я д в и г а. Жалованье-то небольшое, а у многих семьи.
К о м и с с а р ж е в с к а я. И все равно: кассовых развлекательных пьес мы ставить не будем… Не для того открывала свой театр… Да… Жизнь трудна и, главное, беспощадна!..
Я д в и г а. Взвалила на себя тяжкий крест… Зачем тебе это директорство?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ничего ты не понимаешь… А играю я плохо… вспышками… Отвратительно, неискренне. Публика многое мне прощает, но я-то себя знаю… В каждом спектакле я должна найти себя заново — иначе я не могу, не умею. А как это трудно.
Входит А к т е р.
А к т е р. Мое почтение. (Передает цветы, целует руку Комиссаржевской, затем Ядвиге, она несколько смущена.)
Я д в и г а. Все тратитесь… шикуете… А жалованья второй уж месяц не получали. Небось и не обедал нынче.
А к т е р. Что деньги? Что нам Гекуба?.. Мы создаем новый театр… театр духа… свободного духа… без плоти…
Я д в и г а. Я хоть чаю приготовлю. (Выходит.)
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы как раз кстати, буду опять вас мучить, поможете разобраться в этой бухгалтерии… боюсь, что нас обворовывают. Оказывается, в Пассаже мы израсходовали более ста тысяч, долги почти сорок… горим синим пламенем… Не знаю, что и делать…
А к т е р. Да еще за ремонт нового здания на Офицерской сколько платить…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Придется опять на гастроли ехать… Нет у нас меценатов, как Савва Морозов в Москве у Станиславского. Мы одни… ищем в искусстве новые пути… на свои деньги и на свой страх… Я знаю, что делать. Позовем в театр поэтов, художников… Близких нам по духу… Блок и Соллогуб обещали дать свои пьесы. Я написала в Москву Валерию Брюсову и Андрею Белому… Быт умер для меня. Театр должен говорить о вечном, а вечное — это душа человеческая… И нам нужен совсем другой репертуар… Ночью я прочитала пьесу Метерлинка «Сестра Беатриса», мне бы очень хотелось поставить ее. Правда, это сказка, легенда, но в ней, мне кажется, разгадка тайны мировой души… символ милосердия и любви к людям… Очень сильная вещь… Молодая монахиня Беатриса, отдавшись порыву юной любви, согрешила… Ее изгоняют из монастыря… Через много лет, после долгих скитаний, она возвращается, чтобы умереть в обители. Я вам прочитаю кусочек из последнего монолога. Беатриса обращается к статуе святой Девы. (Читает.) «О матерь, вот я здесь!.. Не оттолкни меня… Я в мире одинока… Глаза мои тускнеют, и я почти не вижу твоей улыбки кроткой… Я — та же Беатриса… Взгляни: вот из нее что сделали любовь и грех и все, что счастьем зовется у людей… Уж с лишком двадцать лет, как я ушла отсюда… Счастья я не знала… Моя пора пришла, нет больше сил для жизни… Одна я… Жила я прежде в мире, где я не понимала, зачем сильны так злоба и ненависть людей… Теперь я ухожу в другой, где, не пойму я, зачем так беспредельны любовь и доброта…» Я все время думаю о Беатрисе. Пьесу надо ставить в условном стиле.
А к т е р. Кто же поставит такой спектакль?.. Нашим режиссерам не совладать.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Есть один очень интересный художник Всеволод Эмильевич Мейерхольд.
А к т е р. Я о нем тоже наслышан. Он все экспериментирует, и, говорят, довольно удачно… Пусть приходит володеть и княжить нами…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Когда я с ним встретилась в Москве, мы проговорили весь вечер. Мейерхольд произвел на меня самое отрадное впечатление… Он совсем, совсем новый человек.
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на заднике вырисовываются контуры театра на Офицерской. Ближе к авансцене на вращающейся тумбе расклеены новые афиши:
«Гедда Габлер». Драма в четырех действиях Г. Ибсена.
«Сестра Беатриса». Чудо в трех действиях М. Метерлинка.
«Жизнь человека». Представление в пяти картинах с прологом Л. Андреева.
«Чудо странника Антония». Пьеса в двух действиях М. Метерлинка.
«Балаганчик». Лирические сцены А. А. Блока.
«Пелеас и Мелисандра». Трагедия в восемнадцати картинах М. Метерлинка, перевод В. Брюсова.
Поздний осенний вечер. Тусклый свет фонаря освещает лица критиков возле афиши.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Принципы Мейерхольда несомненно новы…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Что толку? Он почти год в театре, единственный и полноправный хозяин спектаклей. А результат? В театре пусто и холодно, как в могильном склепе. И сама Комиссаржевская гибнет как актриса.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Под руководством Мейерхольда она создала свою Беатрису… там она полностью выразила себя… трагедию мятущейся и встревоженной души… и грешница, и святая, и мученица… И все актеры не играли — священнодействовали.
С н и с х о д и т е л ь н ы й. Последняя вспышка лампады, собственно говоря… А вспомните Гедду Габлер… Надуманность, вымученность, какая-то фальшь во всем… Комиссаржевская переламывала себя всю, подчиняясь опыту Мейерхольда… А Мелисандра? Общество осталось совсем глухим к ее красотам.
П р о н и ц а т е л ь н ы й. На Мейерхольда она возлагала особые надежды и готова была на всякие жертвы…
С н и с х о д и т е л ь н ы й. «Принципы», как вы изволили заметить, метод господина Мейерхольда и талант, индивидуальность Комиссаржевской две вещи несовместные. Она актриса тонких душевных движений, переживаний, а Мейерхольд все подчиняет надуманной схеме, форме… внешней стильности. Актрисе приходится отказываться от ее же манеры игры, от всего того, на чем она завоевывала свою известность…
П р о н и ц а т е л ь н ы й. Я все же верю в Комиссаржевскую… Она еще воскреснет…
Проходят.
Из глубины сцены входят К о м и с с а р ж е в с к а я и А к т е р.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Все не то… Сцена, кажется, для меня уже потеряна…
А к т е р. Да что вы, Вера Федоровна?.. Сколько счастливых минут переживают люди на ваших спектаклях!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет… Сцена уже не моя жизнь. Я завидую настоящей жизни… Только бы не было поздно…
А к т е р. Не надо себя казнить. Не все уж так и плохо… ваша Беатриса…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Недавно я получила письмо от какой-то барышни. Она пишет, что после моей Беатрисы решила тоже уйти в монастырь… Представляете?.. От такой похвалы можно заплакать… Мне нечем больше жить на сцене… Играть только для того, чтобы доставлять удовольствие публике, я не в силах… И я знаю, почему мне плохо! Я потеряла своего зрителя. Прежде это была молодежь… хорошая, с открытым сердцем. И мне легко было играть. А теперь мне аплодируют люди, у которых вместо лиц — маски… Маски, как в «Балаганчике» Блока. Что им от меня нужно, не знаю. Не понимаю… Мы на ложной дороге.
А к т е р. В тупике… И привели театр в тупик эксперименты Мейерхольда. Актеры устали от его опытов.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я долго думала об этом… Мейерхольд человек талантливый, его постановки «Беатрисы» и «Балаганчика» я считаю режиссерскими шедеврами… И все же мы разно смотрим на театр… Того, что ищет он, я не ищу…
А к т е р. Мы становимся театром кукол, марионеток…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вместе с ним мы больше идти не можем… Вы правы… Творчество требует полной свободы… Вот что… Я напишу Мейерхольду, и вы прочитаете мое письмо на собрании труппы. Надо кончать все, разом.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Уборная Комиссаржевской в провинциальном театре, скромная обстановка: стол, кресло, несколько стульев, софа, трюмо. К о м и с с а р ж е в с к а я одна.
К о м и с с а р ж е в с к а я (пишет письмо). «Смотреть на поездку как на неизбежное в материальном отношении я не хочу и не могу. Провинция была для меня средством. Я ездила туда всего лишь с желанием собрать деньги… Незаметно образовалась какая-то связь. Родилось желание показать самое дорогое — работу своего театра. Все это заставляет особенно тщательно отнестись к художественной стороне постановок. Когда мы ставили в Петербурге, мы искали. Везем же в провинцию лишь то, что кажется более или менее законченным, завершенным…»
Входит А к т е р.
Что-нибудь случилось?.. Я уж начала беспокоиться.
А к т е р (вынимает часы). Вот… подвели.
К о м и с с а р ж е в с к а я (улыбаясь). Дайте их мне, я сама заведу ваши часы.
А к т е р. Пожалуйста…
К о м и с с а р ж е в с к а я (смеется). Уж не переживайте так. У меня сегодня как-то светло на душе. Хорошо почувствовать себя молодой, беззаботной… И сама дивлюсь на себя: столько дел, а как-то справляюсь… И задор есть — померяться с жизнью! И знаете… Вы можете считать меня сумасшедшей… но я как-то чувствую, что я никогда не умру…
А к т е р. Дай вам бог радовать нас всех… Многие лета!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы мой верный друг… Есть такие отношения… которые останутся навсегда в глубине глубин прекрасными…
А к т е р. Мое старое сердце принадлежит вам…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Спасибо… Поедем на гастроли, покажем свои лучшие спектакли: «Бой бабочек», «Бесприданницу», «Дикарку», «Нору», «Сестру Беатрису».
А к т е р. Ваш коронный репертуар… Всегда лучше держаться за старую веревочку, она надежнее…
К о м и с с а р ж е в с к а я. И, если успеем, — «Трактирщицу», хочется сыграть в веселой комедии. Давайте репетировать. На чем мы остановились?
А к т е р. Сцена четвертая последнего действия.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ну да, конечно… Я отметила… Мы просто прочитаем, не будем играть отношения, да?..
Они читают фрагмент пьесы.
А к т е р. Почему же вы хотите огорчить меня?
К о м и с с а р ж е в с к а я. А не все ли вам равно, если женщина и доставит вам огорчения? Вы же не выносите женщин.
А к т е р (вне текста пьесы). Это вы верно заметили… Всех женщин, кроме вас… одной.
К о м и с с а р ж е в с к а я (от себя). Пожалуйста, ближе к тексту. А то вы еще такое наговорите!..
А к т е р. Если бы случилось чудо… вы вняли бы моим словам…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не надо… Зачем?! И вам и мне не надо!.. Прошу вас… Давайте читать.
А к т е р. Читать так читать… (По тексту пьесы.) Ах, Мирандолина! Теперь уж я не могу сказать этого.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Синьор кавалер, в котором часу восходит новая луна?
А к т е р. Я переменился не под влиянием луны. Это чудо свершила ваша красота, ваше неотразимое изящество.
К о м и с с а р ж е в с к а я (громко смеется). Ха-ха-ха!
А к т е р. Вы смеетесь?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Хотите, чтобы я не смеялась?..
А к т е р (вне текста пьесы). Своей горячей верою я всей душой верую — с Комиссаржевской Верою на сцене все ясней…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вот мы с вами и в образе, и хорошо, что игрой никто не выделяется…
Я д в и г а (входит). Телеграмму принесли.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Давай скорее, я ее жду. (Актеру.) Извините, пожалуйста. Сделаем небольшой перерыв. (Читает телеграмму.) Ну вот, с гастролями все устраивается. Юг. Там тепло, не то что в Петербурге… холод, слякоть, брр!.. Еду за счастьем!.. В даль далекую… И да поможет господь бесприютным скитальцам…
З а т е м н е н и е.
На заднике контуры гор. Летний вечер. Входят А к т е р и К о м и с с а р ж е в с к а я в белом вечернем платье с собольей пелериной на плечах.
А к т е р. В Харькове такой успех, и в Ростове, Тифлисе, Баку… Все города — наши!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Осталось немного… Сыграем в Самарканде и Ташкенте, а потом… Потом я уйду совсем из театра…
А к т е р. Уйдете? Это как же?..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Наступило совсем другое время, и такой театр… в той форме, в какой он существует, перестал мне казаться нужным… И то, что мы искали… этот путь не тот… Я ослепла… Ощупью ищу выхода, но не нахожу его… Видно, надо начинать с самого начала, с актеров… Жадная я ко всему стала. Учиться, читать больше! Узнать все, чего я не знаю. За театром и жизни не видишь. Если бы я могла вернуть эти годы!.. Нет, нет… я не отрекаюсь от того, что сделано… Может, это и пригодится для театра будущего… он будет совсем другим… Придет время, и случится что-то необыкновенное, и жизнь на земле будет прекрасной…
А к т е р. Для меня ваше решение как снег на голову в летний день… И я больше не увижу вас на сцене?!
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не надо так сокрушаться… Знаете, о чем я мечтаю? О школе. Будет ли она с театром, не знаю. Это теперь самое нужное… главное. Наши неудачи во многом и от актеров. Нужно прежде всего душевно облагородить, привить вкус к красоте… Приглашу я для этой школы талантливых артистов, художников, писателей, музыкантов… Многие дали свое согласие… Во мне какая-то лихорадка сейчас, все хочется скорее успеть…
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, на сцене К о м и с с а р ж е в с к а я и Я д в и г а.
К о м и с с а р ж е в с к а я (набрасывает пеструю шаль на плечи Ядвиги). Вот тебе мой подарок…
Я д в и г а. Зачем ты тратишься?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Очень хотелось порадовать тебя… Я ведь знаю, как нелегко со мной… Чем могу я отблагодарить тебя за все?..
Я д в и г а. О чем ты говоришь? Моя награда ты… твое спокойствие.
К о м и с с а р ж е в с к а я. А знаешь, как интересно ходить по базару… все так живописно, ярко… И люди какие-то особенные. Мы там ковры выбирали… ручной работы… это же настоящее искусство!
А к т е р (входит). Заболел парикмахер Шишманов, Чижик, Нарбекова…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мы же вместе были на базаре… И что говорит доктор?
А к т е р. Подозревает самое худшее — оспа!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Нет, нет… не может быть! Пригласите других докторов, сделайте все… (Вынимает из шкатулки драгоценности, деньги.) Пожалуйста, вот мои сбережения.
А к т е р. Да, да… понимаю.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Я хочу их навестить.
А к т е р. Никак нельзя, к ним никого не допускают.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Откуда ей взяться, оспе?..
А к т е р. Азия все же…
К о м и с с а р ж е в с к а я. И мне что-то не по себе… какой-то озноб…
Я д в и г а (трогает ее голову). Да у тебя жар!.. О, господи!..
А к т е р. Доктора!.. Доктора немедленно!..
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ничего, это пройдет. Не надо доктора… просто немного устала… отдохну перед спектаклем… и пройдет… Да… что-то я хотела сказать… Пусть заменят пьесу. Лучше «Бой бабочек»… успеют, и мне будет легче играть.
А к т е р. Да, конечно…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы поспешите, пожалуйста. Позаботьтесь о наших товарищах… А я, правда, постараюсь заснуть. Приходите с добрыми вестями, сразу и приходите.
Я д в и г а. Я вас провожу.
Они уходят. Комиссаржевская, укутавшись в шаль, засыпает в кресле. Тихая музыка. Ей снится сон. И в этом сне действительность и явь сливаются в единое целое.
Входит Ч е х о в.
К о м и с с а р ж е в с к а я. В котором часу восходит новая луна?.. Снимите с меня тень.
Ч е х о в. Какую тень?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Тень от луны. Люди, львы… куропатки… Мне здесь хорошо. А почему вы такой грустный и синий-синий? Горький нечетный и ни на что не делится, а вы четный.
Ч е х о в. Я человек несерьезный.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Не уезжайте, прошу вас. Почему мы с вами так мало говорили?.. У меня к вам такое хорошее чувство.
Ч е х о в. Я не уеду. Прочитайте мне что-нибудь.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Хотите стихи Валерия Брюсова… вот это — «Встречный»?
Поэт назвал меня Мелисандрой, но было поздно… поздно!..
Ч е х о в. Вы превосходная артистка, только жаль, что нет у вас товарищей.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Их нет… Это правда… А когда я думаю о вашей жизни, у меня сердце сжимается… Знаете, это ужасно странно, но мне все время было жаль вас… жаль до грусти… Вы такой славный и такой измученный. В Ростове-на-Дону есть доктор Васильев… Он вас вылечит… Сделайте, сделайте, сделайте…
Ч е х о в. Вы добрая, добрая, добрая… Как поеду к себе в Таганрог, побываю и в Ростове и повидаюсь с Васильевым. Я тоже о нем слышал.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Ведь это не так трудно… Вам тоже тяжело жить?
Ч е х о в. Я хотел честно сказать людям: «Посмотрите на себя, посмотрите, как вы все плохо и скучно живете!» Самое главное, чтобы люди это поняли…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне страшно хочется жить, хочется, чтобы наша жизнь была свята, высока и торжественна, как свод небесный… Будем трудиться для других…
Чехов медленно удаляется.
Куда же вы?.. (Просыпается.)
А к т е р (входит). Не разбудил вас? Как вы себя чувствуете?
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне лучше и хочется улыбаться.
А к т е р. Дай-то бог, чтобы вас миновало…
К о м и с с а р ж е в с к а я. Мне снился Чехов, мы с ним так славно разговаривали… Хорошее предзнаменование… Ну, как они там? Вы что-нибудь успели?
А к т е р. Только вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Делается все, что нужно. Я пойду, может, вы еще уснете. (Уходит.)
З а т е м н е н и е.
Когда снова свет, К о м и с с а р ж е в с к а я, укутанная верблюжьим одеялом, лежит на кушетке, на столике лекарства. Возле ее ног пригорюнилась Я д в и г а, она все время поправляет одеяло, шепчет слова молитвы. А к т е р рядом, в кресле.
К о м и с с а р ж е в с к а я. Письма мои — вот в этой шкатулке — сожгите в первый же час… после моей смерти… И еще… одна… просьба: сделайте так… чтобы… никто… не увидел меня мертвой… Не только для меня… и для других… чтобы не видели меня такой…
А к т е р (в слезах). Бедная!..
К о м и с с а р ж е в с к а я (произносит ясно, но с трудом). Надо быть… милосердным!.. Довольно!.. Довольно!.. Довольно!..