Дормидонт Никифорович с детства был болезненным чадом. Его тело постоянно было покрыто язвами, ссадинами, ушибами и прочими нарушениями телесного покрова. Дормидонт верил в Заратустру и регулярно возносил ему молитву, искренне полагая, что тот исцелит его. Поэтому ничем кроме зелёнки не пользовался. От того он и был весь зелёный, за что его и прозвали крокодил Гена, а чтобы было короче, просто Гена.

Своими трёхчасовыми повседневными молитвами он так достал Заратустру, что тот решил воздать ему по заслугам. Материализовавшись на мгновение в скромной обители раба своего, Заратустра оставил на столе зелёную таблетку откровения и записку:

«Бельё постирано, обед на столе, пей таблетку. Заратустра.»

Проснувшись утром, Дормидонт прочёл записку. Странно: бельё действительно постирано и обед на столе. Гена выпил таблетку.

Секундой позже в голове у него сложилась отчётливая картина окружающей действительности. Всё в голове было систематизировано и разложено по полочкам:

Существуют силы Света (никакого отношения к Чубайсу не имеет) и силы Тьмы.

Испокон веков существует баланс белого и чёрного, инь и янь.

Я великий Нетакой, призванный сдвинуть мировой баланс в одну из сторон.

Я должен лишь сделать выбор, которого не существует. Существует лишь причина, по которой я сделаю этот выбор, которая является частью мирового замысла, настолько сложного, что он кажется хаотичным, но это не так.

Далее следует ещё 197834 пункта. Осознав всю сущность мироздания, Гена решил воплотить в жизнь своё, известное только ему, предназначение. Запустив доильный аппарат, Гена начал писать поэму. Не то чтобы аппарат имел практическое применение, просто Дормидонту нравились издаваемые им чмокающие звуки, возбуждающие неотвратимое вдохновение. Поэма называлась «Ночной Надзор» и была посвящена перешедшим на темную сторону труженикам хлебоуборочной кампании. Кульминацией должен был стать монолог лирического героя, председателя колхоза «Лингам Ильича» невинноубиенного Захара:

Когда камни начнут падать с неба, Когда закончится вся солярка, Когда не хватит для кваса хлеба И сопьется последняя доярка, Когда не выйдут на поле комбайны И устанут колоситься початки, Я открою миру все тайны И низвергну устои, что шатки. Призову я к себе трактористов, Заточу в кандалы я неверных, Дня седьмого убью адвентистов И последними сделаю первых. Помоги же ты мне, Заратустра! На коленях к тебе я взываю. На полях не убрали капусту, И что делать совсем я не знаю…

Последние строки особенно запали в душу поэта. Какой экстракт смысла в слове «капуста», какой эффект присутствия и сопереживания! Какой символизм, академически оформленный в метафорах! «Я — глыба», — подумал Дормидонт, выпил самогона из древесных стружек и на несколько суток стал таковой.