Старый Тодуа ходит гулять пешком, бережет экологию и бензин. Мало курит, пьет витамин D3, тиамин и кальций. Вот собрался было пойти слушать джаз сегодня – но что-то поздно сообразил. Джазом очень в юности увлекался. Тодуа звонила сегодня мать; иногда набирает брат или младшая из кузин, — Он трещит с ними на родном, хоть и зарекался. Лет так тридцать назад Джо Тодуа был грузин. Но переродился в американца. Когда Джо был юн, у него была русская маленькая жена, Обручальное на руке и два сына в детской. Он привез их сюда, и она от него ушла – сожалею, дескать, Но, по-моему, ничего тебе не должна. Не кричала, не говорила «тиран и деспот» — Просто медленно передумала быть нежна. И с тех пор живет через два квартала, в свои пионы погружена. Сыновья разъехались, – Таня только ими окружена. Джо ей делает ручкой через забор – с нарочитой удалью молодецкой. А вот у МакГила за стойкой, в закусочной на углу, Происходит Лу, хохотушка, бестия и – царица. Весь квартал прибегает в пятницу лично к Лу. Ей всегда танцуется; и поется; и ровно тридцать. Джо приходит к ней греться, ругаться, придуриваться, кадриться. Пережидать тоску, острый приступ старости, стужу, мглу. – Лу, зачем мне кунжут в салате – Лу, я же не ем кунжут. – Что ж я сделаю, если он уже там лежит. – Лу, мне сын написал, так время летит, что жуть, Привезет мою внучку – так я тебе ее покажу, У меня бокалы в шкафу дрожат – так она визжит. – Джо, я сдам эту смену и тоже тебе рожу, А пока тут кружу с двенадцати до восьми — Не трави меня воображаемыми детьми. – Она есть, ты увидишь. Неси мой стейк уже, не томи. Если есть двусмысленность в отношениях – то не в их. Джо – он стоит того, чтобы драить стойку и все еще обретаться среди живых. Лу, конечно, стоит своих ежедневных заоблачных Чаевых.