Человек лежал на кровати, все в той же камере. Только вместо угнетающей, мигающей лампы теперь висела обыкновенная, из матового стекла.

Человек с тревогой спрашивал себя: «Кто я?» Он не забыл еще некоторые, теперь такие далекие эпизоды прошлой жизни, когда его звали Максимом Каланом.

Постепенно он стал ощущать себя человеком, но теперь это был уже другой человек. Теперь он мог бриться, мыться, ему вернули ремень.

Он пока еще колебался в выборе одного из двух путей.

Когда ему удавалось не думать, он чувствовал себя хорошо. Тогда все казалось ему простым и естественным, а любые вопросы излишними. Причем в самой глубине души он сознавал, что состояние это ненормальное, даже опасное. Временами возникало впечатление, что у него одно тело и две души.

В коридоре послышались шаги, и дверь открылась. В комнату вошел высокий худой человек в белом халате, которого все называли доктором. Он сделал знак человеку на кровати следовать за ним. Вооруженных охранников больше не было.

Они вошли в безупречно чистую операционную, в которой располагалось несколько застекленных шкафов с различными медицинскими инструментами и необычное кресло, вызвавшее в человеке рефлекс страха.

Шлем, электроды, ремни… Доктор усадил человека в кресло… Электроток. Тело внезапно напряглось, сердце готово было выскочить из грудной клетки, на теле выступил едкий пот, и, когда доктор прекратил подачу тока, в кресле сидело уже лишь слабое подобие человека…

Сколько сеансов, сколько часов? Ощущение бесконечной пытки, вечного ада. Острой боли не было: боль была тупая, назойливая, гнетущая. Казалось, она никогда не кончится.

Это продолжалось часами, затем наступало отдохновение. Он погружался в какое-то новое для него состояние, в полузабытье…

Сейчас человек сидел на стуле возле стола. Доктор приветливо улыбался. Мягким голосом он говорил совершенно очевидные вещи, но как хотелось ему верить, верить во всем, со всем соглашаться…

Инсулин был прекрасным наркотиком, разрушающим необходимую мозговым центрам восприятия глюкозу. После электрошока, уничтожающего желание сопротивляться, он помогал делать из человека все, что угодно, вплоть до моделирования новой личности.

Затем начинались вопросы.

— Как вас зовут?

— Николя Калон.

Тест, позволявший выявить степень податливости объекта.

— Вы знаете Максима Калана?

Короткое колебание, и правильный ответ.

— Нет.

Доктор поднялся и похлопал человека по плечу.

— Идите, — сказал он и посторонился, пропуская того, кто пока еще не стал окончательно Николя Калоном, но больше уже не был Максимом Каланом.