Все началось в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года. На даче Сталина в Кунцево собралось так называемое «узкое руководство» страны: Иосиф Сталин – Председатель Совета министров СССР (по-нынешнему – премьер-министр), Лаврентий Берия – заместитель Председателя Совета министров (вице-премьер), другой вице-премьер – Николай Булганин, Никита Хрущев – первый секретарь Московского обкома партии, и Георгий Маленков – член Бюро Президиума ЦК КПСС; он же ведал всеми партийными делами и кадрами.

Помимо того, Сталин, Булганин, Хрущев и Берия тоже являлись членами Бюро Президиума ЦК КПСС (как уже было сказано выше, этот орган был образован на XIX съезде в 1952 году вместо Политбюро). Вышло так, что в состав «узкого руководства» входили три государственных деятеля (Сталин, Булганин, Берия) и два партийных (Маленков и Хрущев). Такой скучный перечень должностей необходим для понимания механики дворцового переворота, случившегося в дальнейшем.

Маленков, Булганин, Берия и Хрущев приехали на дачу к Сталину по приглашению последнего к вечеру 28 февраля. Лжец Хрущев в своих воспоминаниях писал, что днем они вместе с Хозяином посмотрели фильм, а затем он пригласил их к себе на дачу поужинать. Якобы Сталину было скучно, и они должны были развлекать его разговорами. Однако достоверно известно, что Сталин в последний раз был в Кремле 17 февраля (как раз в тот день загадочным образом умер начальник его охраны генерал Косынкин). О том, что им нужно было развлекать Сталина, Хрущев врал, так как вечерние ужины Сталина одновременно становились и рабочими совещаниями. Зачем-то Сталин вызвал их к себе. Но зачем? Хрущев говорит, что они просто ужинали, пили легкое грузинское вино; Сталин пребывал в хорошем настроении и, прощаясь, даже ткнул его кулаком в живот, в шутку назвав по-украински Микитой. Начальник Института военной истории Дмитрий Волкогонов в своей книге «Сталин. Политический портрет» пишет, что во время этого ужина Хозяин был раздражен, «…не скрывал своего недовольства Молотовым, Маленковым и Берией, досталось и Хрущеву». Он вроде бы злобно вещал, что нельзя жить старыми заслугами. «Сталинские слова звучали зловеще», – писал Волкогонов. Напоследок Сталин якобы прервал свою тираду на полуслове, сухо кивнул и ушел к себе. В распоряжении генерала Волкогонова были открытые на время все архивы Политбюро, но он был известный антисоветчик и фальсификатор истории. Верить ли ему?

О той роковой ночи остались лишь воспоминания Хрущева и охранников Сталина Лозгачева, Рыбина, Тукова и Старостина. Лозгачев взял инициативу на себя и объединил рассказы остальных охранников. Об этом они поведали в 1990-х годах Эдварду Радзинскому и Дмитрию Волкогонову, сочинявшим в тот момент книги о Сталине. Воспоминания Хрущева и охраны были записаны в разное время; более того, они не могли друг друга опровергнуть, поскольку к моменту опросов охранников Хрущев уже умер (в 1971 году), а его воспоминания были впервые опубликованы на Западе после его смерти. В основном воспоминания всех пятерых охранников сходятся; поэтому попробуем объединить их показания, чтобы нарисовать полную картину последних часов жизни Сталина.

Итак, о чем разговаривал Сталин со своими гостями за столом – неизвестно. По свидетельству охраны, гости уехали в Москву лишь к 4 часам утра.

Сначала все шло нормально, но затем началось что-то непонятное. Сталин, отправляясь на свою половину, якобы сказал прикрепленному к нему охраннику Хрусталеву следующую фразу: «Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь спать. Вы мне сегодня не понадобитесь». Хрусталев зашел к Лозгачеву с Туковым и объявил им волю Хозяина. Те удивились – раньше никогда такого не было – и с удовольствием завалились спать. При этом никто, кроме Хрусталева, этого разрешения от Сталина не слышал. «Проспали до 10 часов утра», – рассказал Лозгачев и добавил, что не знает, чем занимался Хрусталев до утра, пока его сменил Старостин.

Это удивительно. Спать охране во время дежурства строго запрещалось. Как это понимать – перестать охранять и лечь спать? Кроме того, Сталин не был их начальником. У них было свое начальство в лице министра МГБ Игнатьева, поскольку начальник Главного управления охраны генерал Косынкин накануне скоропостижно скончался. Еще со времен службы в армии я помню Устав караульной службы: распоряжения часовому может дать только начальник караула и свой разводящий. Только свой и никто другой! Охранники Сталина были теми же часовыми, и распоряжения не своего начальника обязаны были просто проигнорировать, чтобы не попасть под военный трибунал со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И еще: по свидетельству охранников, помещение для обслуги от собственно комнат Сталина отделял 25-метровый коридор, и оно было небольшим. Как же могли остальные охранники не знать, чем занимался их коллега Хрусталев? Поясним: Хрусталев был «прикрепленным» к Сталину, то есть был при нем кем-то вроде адъютанта и личного телохранителя. Остальные же были просто охранниками, а Старостин – помощником коменданта.

Воспроизведем рассказ Лозгачева дальше. В 10 утра они проснулись, позавтракали и стали планировать дела на 1 марта, воскресенье. Хрусталева в 10 утра сменил Старостин; тот уехал отдыхать.

Обычно Сталин просыпался часов в 11–12 утра, но на этот раз в его комнатах движения не было. Час дня – нет движения, два, три, четыре – нет движения. Охрана начала волноваться: не случилось ли чего с ним? Однако Сталин строго-настрого приказал охране не входить, пока он не позовет. Только около 7 часов вечера им позвонил часовой с улицы: «Вижу, зажегся свет в малой столовой». Старостин с Лозгачевым уже было решили, что все в порядке, но ни в 8, ни в 9, ни в 10 часов вечера Сталин их так и не позвал. Они снова заволновались. Лозгачев стал уговаривать Старостина как старшего по должности пойти проверить, что да как, но тот упирался, опасаясь гнева Хозяина. Пока они препирались, около 12 часов ночи привезли пакет из ЦК. А почту передавал Сталину как раз Лозгачев. Тут уж ему волей-неволей пришлось идти на половину Сталина.

В этом рассказе охранника есть немало удивительного. Представьте себе современную картину: какое-нибудь частное охранное предприятие (ЧОП) охраняет какую-нибудь крупную «шишку». «Шишка» стара и больна. С ней в любой момент может случиться всякое. Невозможно даже подумать, чтобы современные чоповцы в течение 12 часов ничего не предпринимали, заметив, что в комнатах охраняемого лица «нет движения»! Может, с ним что-то случилось или произошло покушение? Во всяком случае, после истечения определенного времени они просто обязаны войти туда и проверить! А боязливые охранники Сталина этого не сделали! Это очень странно, тем более что есть и другие примеры действия той же охраны в похожей ситуации.

Ю. Мухин, написавший книгу «Убийство Сталина и Берия», привел воспоминания полковника Новика, заместителя начальника Главного управления охраны. Как-то Сталин пошел в баню, расположенную на территории дачи в Кунцево. Обычно он парился час с небольшим, но в этот раз к назначенному времени не вышел. Через 20 минут охрана доложила об этом Новику, тот связался с министром МГБ Игнатьевым, а последний – с Маленковым. Через 15 минут охрана получила приказ – ломать дверь. Но едва охранники ринулись к бане с ломом, из двери вышел заспанный Сталин. В раздевалке был какой-то топчан, вот Сталин после парилки прилег на него и уснул.

Есть и другая история действий охраны в экстренной ситуации. На сталинской даче под лестницей стоял диванчик, на который Вождь как-то прилег отдохнуть и прикрыл лицо фуражкой. Тем временем комендант дачи Орлов, заметив отсутствие товарища Сталина, кинулся искать его и нашел на этом самом диванчике. Орлов подошел к нему и бесцеремонно поднял фуражку – все ли в порядке? Сталин проснулся, что-то недовольно пробурчал, но ничего страшного для Орлова не произошло, потому что он действовал строго по инструкции. И Сталин, и Орлов это прекрасно понимали.

Вот как должна была действовать охрана в ту роковую ночь на 1 марта, а она вдруг оказалась настолько пугливой, что не удосужилась проверить – что со Сталиным? Ну и что, если бы она нарвалась на неприятности? Охрана для того и создана, чтобы разруливать нестандартные ситуации. Такое поведение охраны просто удивительно! И еще. Ныне у каждого государственного деятеля есть свои врачи, которые неотступно следуют за ним во всех его поездках или постоянно находятся при нем. Мало ли что? Самое элементарное – автокатастрофа, в которой может пострадать охраняемое лицо. А Сталин, как мы уже знаем, был этого лишен усилиями заговорщиков.

Закономерно возникает вопрос: а не были ли охранники в сговоре с главными заговорщиками? На даче в ту ночь их было трое – Туков, Лозгачев, Хрусталев и еще сестра-хозяйка Матрена Бутусова, которая, как и прочие, была офицером МГБ. В ту пору, да и сейчас, наверное, тоже, было принято следить друг за другом в «целях повышения бдительности» и при случае «стучать» кому надо. Это значило бы, что их всех завербовали заговорщики. Если бы все охранники были причастны к смерти Сталина, любой, даже самый тупой, следователь МГБ не поверил бы в их «боязливость», то есть в преступную халатность. В таком случае они никогда и никому ничего уже не рассказали бы: их расстреляли бы, как бешеных собак. А так охрану Сталина после его смерти просто разогнали, а двое из них застрелились. Удалили с дачи Сталина даже доярок (у него было 2 коровы). Разогнали всех, кроме Хрусталева… Его арестовали, о чем-то долго допрашивали, потом выпустили, а через день после похорон Сталина, он… что вы думаете? Правильно, умер! Это очень похоже на заметание следов. Убить киллера, чтобы он не выдал заказчика. Выходит, что если уж кто и был причастен к смерти вождя, то это Хрусталев. И остальные охранники его в ту ночь не видели…

Приводим рассказ Лозгачева дальше. Когда привезли пакет из ЦК, он все же решился пройти на половину Сталина. Он шел по длинному коридору, громко топая, чтобы Хозяин его услышал.

Войдя в комнату, где они обычно клали пакеты, он заглянул через раскрытую дверь в малую столовую и увидел лежащего на полу Сталина. Он был парализован; еле двигалась только левая рука. Этой рукой Сталин позвал Лозгачева на помощь. Тот подбежал и стал спрашивать: «Товарищ Сталин, что с вами? Может, врача вызвать?» Иосиф Виссарионович уже потерял речь и только «дзыкнул» в ответ. Лозгачев заметил, что старик обмочился, и Сталин сделал движение, чтобы стыдливо прикрыть лужу. Одет он был в солдатскую исподнюю рубашку и пижамные брюки. Возле Сталина на ковре валялась газета «Правда» и карманные часы, которые показывали полседьмого. На столе стояла бутылка «Нарзана» и недопитый стакан. Охранник пришел к выводу, что несчастье с ним произошло в полседьмого вечера, когда он шел к столу и включил свет.

Что он делал до этого с самого утра? Неужели все это время спал? Проспать 11–12 часов кряду до того, как пойти в столовую за «Нарзаном» – это умудриться надо! В рассказе охранников много несостыковок, и это только одна из них.

Далее Лозгачев описывает, как они укладывали Сталина на диван, как Матрена Бутусова отвернула рукава его рубашки и т. д. Что же охрана делала потом? По логике вещей она должна была доложить своему непосредственному начальству о том, что со Сталиным случилось ЧП. Их командиром, как мы уже установили, был заместитель начальника Главного управления охраны полковник Новик; однако он накануне, в субботу 28 февраля, попал в госпиталь с аппендицитом. Какое совпадение! В такие совпадения верится с трудом…

Следующим по чину начальником был сам министр МГБ Игнатьев. И вот, около 00:00 часов в ночь с 1 на 2 марта Старостин дозвонился до министра и сообщил ему о случившемся. По словам охранников, тот испугался и рекомендовал позвонить Берии и Маленкову. Старостин послушно позвонил Маленкову, а тот спустя полчаса ответил, что Берии не нашел. Спустя еще полчаса позвонил Берия и строго приказал о болезни товарища Сталина никому не говорить.

Между тем Сталин лежал на диване без всякой медпомощи и хрипел.

Что было дальше? Около трех часов ночи приехали, наконец, Маленков и Берия. Берия, услышав хрип Сталина, напустился на охранника с матом: «Что же ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков». Охранники в свое оправдание рассказали, как все было: как нашли Сталина на полу, как перенесли его на диван и т. п. Берия ответил, что не стоит поднимать панику и больше тревожить товарища Сталина. С этим они уехали. «Тут я понял, – писал Лозгачев, – что налицо предательство Берии, Маленкова, мечтающих о скорой смерти товарища Сталина». Поведение Маленкова и Берии можно объяснить тем, что они знали: со Сталиным можно уже не считаться, и власть в стране принадлежит не ему, а им. Торопиться и вызывать врачей у соратников Сталина не было желания; прежде всего надо было договориться между собой.

А Сталин тем временем все так же лежал в беспомощном состоянии.

Только в 7:30 утра 2 марта приехал Хрущев и сообщил, что врачи скоро будут. В действительности же они приехали только около 9 часов утра. Непростительно долго! Объясняется это тем, что докторов и медсестер собирали впопыхах чуть ли не по всей Москве, так как лечащие врачи Сталина сидели в тюрьме. По себе знаю – экстренную помощь при инсульте нужно оказывать в первые же часы после удара; промедление смерти подобно. Когда у меня появились первые признаки инсульта: онемели правая рука и правая нога, нарушилась речь, меня на «скорой» сразу же увезли в больницу, где поместили в реанимационное отделение и немедленно начали оказывать помощь. Ставили капельницы, делали уколы с лекарством для улучшения мозгового кровообращения и т. д.; потом настал черед ангиографии, энцефалографии, томографии и прочих обследований, чтобы выяснить степень пораженности коры головного мозга. Спасибо врачам, меня вытащили с того света. А у Сталина из-за отсутствия медицинской помощи инсульт развивался в течение 13–14 часов! Клетки мозга из-за кислородного голодания уже отмерли! Его уже было не спасти!

Теперь предоставим слово Хрущеву. Он выдал несколько другой вариант развития событий. «…Уже было поздно, я разделся, лег в постель. Вдруг звонит мне Маленков: “Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет выехать туда”».

На этом мы пока прервем поток сознания Никиты Сергеевича и отметим одну несуразность: он не называет даты случившегося. Когда ему позвонил Маленков – в ночь на 1 марта, то есть когда они вернулись от Сталина, или в ночь с 1 на 2 марта, то есть на следующий день? Это немаловажно, учитывая другие показания свидетелей.

Продолжим. Итак, Хрущеву позвонил Маленков и сообщил о ЧП. При этом Маленков заявил, что уже поставил в известность Берию с Булганиным, и пригласил Хрущева тоже приехать. Хрущев быстро собрался и через 15 минут был уже в Кунцево. Из контекста следует, что Маленков, Булганин и Берия приехали одновременно с Хрущевым. «Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: “В чем дело?” Они: “Обычно товарищ Сталин в такое время, часов в одиннадцать вечера, обязательно звонит и просит чаю. Сейчас этого не было”».

Снова прервемся и зададим вопрос: так когда же это было? Если гости уехали в 4 утра 1 марта, то почему охрана не объяснила членам Политбюро, что они не видели Сталина в течение целого дня до их приезда ночью 2 марта? Ведь так выпадает целый день – 1 марта!

Затем охрана, по словам Хрущева, объяснила им, что послала на разведку Матрену Бутусову. Она якобы и нашла Сталина на полу большой столовой, лежащего с подмоченными штанами. Тогда чекисты подняли его и положили на кушетку в малой столовой, сами ушли и вызвали друзей Вождя. «Друзья», посовещавшись на месте, решили к Сталину не ходить, раз он попал в такую неловкую ситуацию и спит. Они разъехались по домам.

Как видим, версия Хрущева подтверждает показания охраны, только вместо Лозгачева в ней фигурирует Матрена Бутусова. Мы уже говорили, что воспоминания охраны и Хрущева были записаны в разное время и не могли быть взаимно перепроверены. Получается, что кто-то из них врет. И врет, скорее всего, Хрущев, как известно, обладавший буйной фантазией; но и охрана не говорит всей правды! Дело ясное, что дело темное…

Что же в действительности случилось со Сталиным в ночь на 1 марта? Скорее всего, ничего.

Перейдем к другим свидетельствам. Вот что рассказал поэту Феликсу Чуеву Василий Рясной, бывший в то время начальником Главного управления охраны (очевидно, он стал им вместо заболевшего полковника Новика). Как мы помним, это был человек Хрущева, назначенный на должность заместителя министра МГБ. Из его слов следует, что беда со Сталиным случилась в ночь с 1 на 2 марта (!). Ему позвонил Старостин и сообщил о том, что Хозяин «что-то не просыпается». Это было нетипично: он всегда вставал рано. (В предыдущих версиях охраны – вставал поздно). Было уже около 9 часов утра. Рясной посоветовал Старостину приставить лестницу и заглянуть в окно. Тот последовал совету своего начальника и увидел Сталина лежащим на полу. Потрясенный увиденным, он сейчас же доложил об этом Рясному. Василий Рясной немедленно примчался на дачу и, в свою очередь, тоже взобрался на лестницу. Сталин лежал на полу; похоже, он спиной съехал по шелковой накидке с дивана. Рясной приказал Старостину позвонить Маленкову, а сам кинулся к двери в комнаты Сталина. Дверь была заперта на ключ; сам же ключ находился у Сталина (мы еще столкнемся с этим ключом). Ломать дверь не посмели до приезда начальства. Тут приехали Маленков с Берией. Рясной кратко доложил им о случившемся и добавил: «Надо срочно вызвать врачей!» Маленков побежал к телефону, а Берия зло усмехнулся: «Наверное, он вчера здорово выпил!» Это неуважительное высказывание Берии в адрес Сталина покоробило охранников.

Версию о том, что со Сталиным в ночь с 1 на 2 марта случился удар, подтверждает академик Мясников. Вечером 2 марта за ним приехали из Кремлевской больницы и отвезли на Ближнюю дачу в Кунцево. Там уже находился министр здравоохранения Третьяков. Он рассказал Мясникову, что инсульт у Сталина случился в ночь на 2 марта. Еще вчера, 1 марта, Сталин, как обычно, до поздней ночи работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны видел его через замочную скважину за столом в три часа ночи. Комнаты были освещены; так было заведено. Сталин обычно спал в другой комнате, в кабинете был лишь диван. Утром 2 марта в седьмом часу утра охранник, опять же через замочную скважину, увидел Сталина лежащим на полу между столом и этим диваном. Он был без сознания. Его положили на диван, на котором он и пролежал все дальнейшее время. Увидев, что Сталин лежит на полу без движения, охранники позвонили Рясному, тот – Игнатьеву, а Игнатьев – уже Маленкову с Берией. Те распорядись вызвать врачей и примчались на дачу сами.

Эта версия более правдоподобна, чем версия Лозгачева. Именно в таком порядке и должна была действовать охрана.

Есть такой исследователь – Николай Добрюха. Он публикует в центральных газетах различные статьи о загадке смерти Сталина, написал книгу «Как убивали Сталина» и разыскал тех охранников, которых раньше историки не опрашивали. Нам интересны их воспоминания для прояснения подлинного развития событий.

Итак, Константин Козлов служил в охране Сталина с 1947 года. Охрана дачи состояла, по его словам, из 101 человека. Группа охраны, в которой служил Козлов, охраняла дачу по внешнему периметру и называлась комендантской. Сама дача была окружена забором, внутри которого несли круглосуточное дежурство 6 постов. Этот забор, в свою очередь, был окружен фильтрационной территорией, за которой был второй забор – повыше – с двумя воротами. Первые – главные, а вторые – хозяйственные. По этому периметру было расположено еще 13 постов. Помимо этих двух заборов, существовал еще и третий забор из колючей проволоки, расположенный в лесу. Между вторым и третьим забором на ночь выпускали овчарок. Козлову довелось нести службу на одном из этих 13 постов. Он был вооружен финским ножом, пистолетом «вальтер», револьвером «наган» и автоматом Калашникова. Каждый такой пост был оборудован грибком для защиты охранника от непогоды, внутренним телефоном и морским прожектором. Вся охрана подчинялась главному телохранителю Сталина Хрусталеву, помимо того, что у них был еще и свой непосредственный начальник – подполковник Корольков. Тщательно фиксировалось и записывалось в специальный журнал время приезда и отъезда гостей Сталина, а также номера и марки их машин.

Несчастье со Сталиным произошло в смену Козлова, который стоял на линии наружного периметра. Его смена заступила на дежурство в 4 часа утра и стояла до 7 часов (порядок был такой: 3 часа – на посту, 3 часа – в резерве и 3 часа – отдых). Около половины пятого гости разъехались. Наружная охрана, в том числе и Козлов, их не видели, но слышали шум моторов. Через какое-то время машины вернулись. Все это произошло в течение тех 3 часов, во время которых дежурил Козлов! «Не могло же сразу 13 часовым померещиться? А наша печать все эти годы писала, что более полусуток никто к Сталину не подходил. Это неправда, потому, что между 6 и 7 часами утра к нему снова приехали». Удивленный этим обстоятельством, Козлов связался по телефону с соседним постом и спросил: «Ваня, не война ли?» Тот ответил, что сам не поймет, в чем дело.

Это интересные подробности, вот только Козлов не сообщает, когда это было. Если верить предыдущей версии, то в ночь с 28 февраля на 1 марта, когда у Сталина были гости. Они уехали около 4 часов утра, а через некоторое время вернулись, очевидно по вызову внутренней охраны. Об этом же говорит и Хрущев: «Уже было поздно, я разделся, когда позвонил Маленков…» Выходит, они вернулись в ту же ночь.

Цитируем дальше Козлова. Когда в 7 часов утра пришла смена, им сообщили, что Сталину стало плохо. По его словам, сообщение о том, что доктора к Сталину не приезжали в течение 14 часов, попало в прессу со слов Лозгачева. «А кто такой Лозгачев?» Он был простым завхозом, и Козлов его прекрасно знал. «Он вечно таскал продукты со склада на кухню в рваном синем халате. Лозгачев же всем рассказывал, что в его обязанности было носить почту Сталину, – возмущался Козлов. – Якобы именно он нашел Сталина лежащим на полу. Да его и близко не пустили бы к сталинским покоям! Тем более “что все двери на ключ запирались” (опять этот ключ! – М. П. ) Просто так к Сталину попасть было невозможно». О том, что он был простым завхозом, Лозгачев проговорился и сам, когда рассказывал, как после смерти Сталина разогнали охрану Ближней дачи: «Хрусталев заболел и вскоре умер. Орлова со Старостиным назначили во Владимир, а я остался на объекте – объект пустой, а я завхоз. Объект передали министерству здравоохранения».

Охранники, естественно, стали строить свои версии произошедшего и пришли к выводу, что Сталина убили. И убил его не кто-то со стороны, а человек, имевший к нему прямой доступ. «Не может быть, чтобы просто так ни с того ни с сего за какие-то полтора часа человека не стало!» – восклицал Козлов.

Выходит, что каноническая версия Лозгачева, на которую ссылается большинство исследователей, – это неправда; Лозгачев говорил об этом с чужих слов, однако сам выступал при этом свидетелем. Вероятно, он сделал это для того, чтобы повысить свою значимость. Короче, слышал звон, да не знает, где он.

Козлов также обратил внимание Николая Добрюхи на то, что на Западе вышла очередная книга откровений о смерти Сталина, написанная неизвестными «приближенными» к Вождю людьми. В ней утверждается, что в воскресенье 1 марта Сталин пошел спать в 4 часа утра. Один из его охранников, Гоги Зауташвили, земляк Сталина по городу Гори, дежурил у пульта, на котором зажигались и гасли лампочки в зависимости от того, какую дверь Иосиф Виссарионович открывал. В какой-то момент Зауташвили заметил, что одна из лапочек зажглась, но не погасла. Подождав несколько минут, Зауташвили доложил об этом начальнику охраны Старостину. Тот сначала побоялся тревожить Сталина, но спустя час все же позвонил ему по домофону. Ответа не было. Когда охранники по приказу Старостина взломали дверь, то нашли Сталина лежащим на полу; при этом его ноги находились в дверном проеме – вот почему дверь не закрылась. Сталин был без сознания; у него парализовало правую часть тела.

На эти заявления «приближенных» к Сталину людей Козлов отвечал, что пульт, отслеживающий все передвижения Вождя по даче, действительно был, но за ним обычно сидели Хрусталев, Старостин, Туков или Горундаев, а никакого Гоги и в помине не было, так что все охранники обязаны были знать друг друга в лицо.

Мы опять сталкиваемся с закрытой дверью! Важна и дата – ночь на 2 марта.

Следующая версия произошедшего называется версией Орлова-Коломенцева. Геннадий Коломенцев с 1950 года был начальником отдела питания и обслуживания высшего руководства страны. На даче Сталина в Кунцево он не был до тех пор, пока его не пригласил туда Иван Орлов, комендант этого объекта. Это случилось примерно через месяц после похорон Вождя. Орлов показал Коломенцеву дачу и рассказал о привычках Сталина: приезжал из Кремля и пил чай. Потом уходил к себе и закрывался. Без звонка никто к нему зайти не мог. У Сталина на столе тоже был звонок; если ему что-то было нужно, он нажимал его. В ту ночь, когда он умер, никаких звонков не было. Наступило утро. Сталин обычно вставал в 10–11 утра, а тут – ничего. Охрана забеспокоилась. Позвонили в Главное управление охраны. Оттуда приехали, взломали дверь и нашли Сталина лежащим возле тахты мертвым . Ошеломленный Коломенцев переспросил Орлова: «То есть как? Вообще мертвый?» Тот заверил его, что разговоры и газетные сообщения о болезни Сталина – полная галиматья!

Напомним, что в это день у Орлова был выходной и присутствовать при смерти Сталина он не мог, а значит, он рассказывал об этом Коломенцеву с чужих слов. В общем, врал так же, как и Лозгачев. А может быть, и не врал. По свидетельству другого охранника Сталина, Павла Егорова (о нем – чуть ниже), у охраны было такое правило: что случилось не в их смену, их не касалось; даже расспрашивать об этом было запрещено. Вот Орлову кто-то и наплел, что Сталина нашли уже мертвым, а он принял это за чистую монету.

Павел Егоров с осени 1952 года был одним из 6 постовых, которые дежурили непосредственно у стен дачи. Во-первых, он сразу разоблачил мемуариста Рыбина (как мы помним, все исследования строятся на воспоминаниях Лозгачева и Рыбина). Так вот, Егоров пояснил, что этот Рыбин в последние годы к охране Вождя на Ближней даче никакого отношения не имел. Он, как мы уже выяснили, был комендантом Большого театра. Так что обо всем происходящем он рассказывал с чужих слов.

Вот мы разоблачили еще одного лжеца. Версия о том, что к Сталину в течение 1 марта врачей не вызывали, рухнула окончательно.

Егоров стоял на посту в ту роковую ночь как раз под окнами той самой большой столовой, где, как принято считать, и закончилась жизнь вождя. Окна столовой были расположены высоко над землей, но при этом можно было следить за всем происходящим в комнате. Окна в столовой никогда не зашторивались, и в ней постоянно горел свет. Где-то между часом и двумя пополуночи к Егорову подошел Старостин и спросил: «Как там? Случайно не видно движения в большой столовой?» Егоров ответил: «Нет». Старостин предупредил его: как только увидишь товарища Сталина, сразу сообщи мне. Егоров взял под козырек и не сводил глаз с окон. Свет горел вовсю, но никого не было видно. Минут через 20 снова пришел Старостин: «Ну, как? Не появлялся?» Егоров ответил отрицательно. Тогда Старостин сказал: «Не знаю, что и делать… Обычно в это время мы ему чай с лимоном подаем, а сейчас что-то не зовет… Пойти самому – можно нарушить отдых. Неудобно будет… Короче, если что, ты мне звони!» Егоров опять кивнул.

Как мы видим из рассказа Егорова, свет в большой столовой не выключался, а Лозгачев врал, что с наружного поста сообщили, будто около 7 вечера свет, наоборот, зажегся!

Утром 2 марта Егоров сменился, уехал и приехал снова 3 марта к 10 часам утра. Утром 4-го уехал, приехал, отстоял смену, а возвращаясь домой, из радиосообщения узнал, что в ночь на 2 марта у Сталина произошел удар, врачи предпринимают все возможное и т. д. «Как такое могло быть?» – задавался вопросом Егоров. Оказывается, все происходило у него под носом, а он узнал об этом только через два дня, да и то по радио! Он объяснил это тем, о чем мы писали выше, – все, что произошло не в его смену, его не касалось. Меньше знаешь – крепче спишь. Вот ему никто и не рассказал о случившемся.

Пятого марта Егоров опять стоял на своем посту. Неожиданно к нему подошел начальник смены и сказал, что товарищ Сталин скончался: «Давайте, снимайтесь, переодевайтесь – и в дом на вахту у тела». Егоров с товарищами заступили в первый почетный караул. Из Санупра пришел катафалк. Смена Егорова загрузила в него тело Вождя, и они поехали в специнститут в Москву на вскрытие и бальзамирование. Ими руководил Хрусталев. В институте тело Сталина они подняли на второй этаж, а сами остались в вестибюле. Хрусталев оставался наверху, но через какое-то время спустился и он. Охрана тихо переговаривалась; Хрусталев рассказал им, что Сталин в последнее время закрывал все «свои» двери на запор. Поэтому когда его обнаружили лежащим на полу, дверь пришлось взломать. Неожиданно сверху принесли зубной мост Сталина. Хрусталев принял его на хранение. Больше ничего Егоров к этому добавить не мог.

Однако он и так рассказал много интересного. Из его слов следует, что беда со Сталиным случилась все же в ночь на 2 марта, а не на 1-е, как врали Лозгачев с Рыбиным. Это состыкуется и с воспоминаниями Хрущева, которым можно верить только приблизительно, но здесь он говорил правду: «Мы зашли к дежурным и спросили: “В чем дело?” Они объяснили: “Сталин обычно в 11 вечера обязательно звонил, вызывал, просил чай… Сейчас этого не было”». Значит, это было в ночь на 2 марта, так как Сталин в ночь на 1 марта сидел с гостями до 4 часов утра. Они приехали в то время, когда Егоров уже сменился с поста, то есть с 2 до 4 часов ночи. Именно в этот промежуток времени внутренняя охрана и вызвала членов Политбюро. Заявление Егорова укладывается и в версию Орлова-Коломенцева о том, что дверь пришлось взламывать. Да и Хрущев вспоминал, что на даче Сталина появились какие-то дополнительные задвижки и запоры (вот он – ключ!).