Лаиентр Шеос остановился в ближайшем гостином доме, в небольшой комнатушке. Долго выбирать не пришлось: этот дом был наиболее близок к городской тюрьме и месту казни, денег на оплату хватило на пару дней. Ко всему прочему вампиру в его нынешнем состоянии совершено не требовалась человеческая пища. Поэтому заселяясь, попросил его не беспокоить. Войдя в комнату, Лан медленно втянул в легкие воздух. Для человека ничем существенным кроме, возможно, легкого запаха прибитой влажной тряпкой пыли, помещение ничем не пахло. Вампиру же одни только запахи рассказали многое. Как, например, то, что в данной комнате совсем недавно погиб насильственной смертью человек. И это было даже на руку. Остаточные энергетические всплески никто не потрудился зачистить.

Растянувшись на узкой скрипящей кровати, бывший жрец снял большую часть щитов и отпустил все свое существо. Точнее ту часть, что была хищницей, охотником и убийцей.

Магических всплесков в общем фоне такие манипуляции не давали, поскольку силу не поглощали и не выбрасывали. Это была часть самого естества вампиров, сознательно удерживаемая в узде. В пересчете на человеческие ощущения это было бы сравнимо переходом с использования лишь половины из органов чувств на их применение в полной мере.

Вначале ничего не происходило. Внезапно слуха вампира коснулась едва уловимая тоскливая нота. Она звучала на грани слышимости (если о таковой в данном случае вообще можно говорить) и длилась несколько секунд, но адмиралу и их хватило. Это был зов одного из соплеменников. Приглушенная, но вполне разборчивая просьба о помощи.

Такая неожиданность едва не выбила вампира из состояния транса во вполне осознанные размышления. Совсем недалеко от предполагаемого места — источника сигнала, клубился след от магии, похожий на тот, что оставался от Доскола. Самим местом оказалась городская тюрьма.

Отпечатки ауры арестованных отследить было не возможно, они затирались амулетом, одеваемым на «счастливчиков» при поимке. Обнаружить место задержания и определиться с составом участников тоже не удалось — фон был слишком разнородным, а следы терялись в толпе себе подобных.

Следов Марго и каттиса заметно не было. Как и обычно.

Вампир физически продолжал лежать на кровати, когда в плохо освещенную комнату скользнула едва заметная тень, имеющая лиловый оттенок. Она наползла на все тело Лаиентра и исчезла: та самая сущность вновь была под контролем. Совсем рядом, внизу в примыкающей к гостиному крылу забегаловке, обнаружились двое магов, хотя и в плачевном состоянии: один из них был практически лыс, со странными клоками рыжей растительности и все время чесался, а второй просто был измотан, будто его гнали вместо лошади не один день.

Остаток вечера Лаиентр Шеос провел там же вместе с магами, спаивая последних. На радость вампиру много им не понадобилось, так что оставив их мирно почивать лицами в стол, он пошатываясь ушел к себе в комнату.

Ментального мага среди спаиваемых не оказалось. Так что вампир без труда слегка поправил окружающую действительность для трудящихся после нелегкого рабочего дня. Оба мага кормились при местной инквизиции.

В комнате адмирал Шеос спокойно улегся снова на кровать и настроился пообщаться со своим соплеменником, который каким-то чудом угодил в местную тюрьму.

* * *

— ДОРИАН! — рявкнул мужчина, вбежавший в мою камеру, прямо в разгар моей лекции по уголовному процессу.

Дознаватель подскочил и даже немного вжал в плечи голову.

— Что это такое?! — рычал меж тем новоприбывший. — По какому праву задержанных Орденом перехватывает и допрашивает городское управление расследований?

— У меня несколько заявлений горожан, где описания виновного лица совпадают с внешностью задержанной, — вяло попытался отвертеться серый.

— Это опять?!!!! Опять пользуешься служебным положением и отсутствием у Ордена в этом городе собственной тюрьмы! — продолжал орать мужчина.

Дориан опустил очи долу. Я наслаждалась спектаклем.

— Идем, нужно поговорить, Эр Каунер уже знает и ждет тебя, — кажется этот весьма наблюдателен и уловил на моей физиономии следы морального удовлетворения.

Ну что ж хорошего понемножку. Палача и писаря мне тоже не оставили. Вопить о том, что я одумалась и все признаю, не стала. Пусть пока обсудят нарушение субординации.

* * *

Общение проходило весьма интересно. Было ощущение, что беседа проходила не с одним вампиром, а с кусочками его сознания. Информация стекалась в виде образов, обрывков разговоров, которые иногда наслаивались друг на друга, словно пытались перекричать. Под конец Лаиентру даже померещилось, будто он получает сведения из двух источников. Но определить место нахождения второго не удавалось.

* * *

Клесс лежал в полудреме от истощения собственных сил: нацепленный инквизиторами амулет почему-то высасывал из него все силы. Ноги по-прежнему не регенерировали, но на раны были наложены замораживающие заклинания. Ткани не восстанавливались, но не кровоточили и не болели. Допрашивать почему-то никто не приходил. Доскол притих и не реагировал на ментальный призывы, как впрочем, и на призывы вслух.

Все конечности были закованы в колодки. В полной тишине и полумраке тихо где-то капала вода.

Каттиса обыскали тщательно, так что он лишился всех своих вещей. Надо же было так вляпаться. Столько фатальных совпадений: куда не попадешь везде полоумные вампиры. Хотя не удивительно. Скорее всего, большую часть планет этой системы использовали как индивидуальные тюрьмы для особо отличившихся кровососов. Каттис попытался сжать кисть в кулак. Пальцы слегка согнулись и не более того. Контроль над телом постепенно терялся, а слабость захватывала новые территории.

— Что же такое происходит, что едва попав в родной мир, я получаю больше приключений, чем за все время, которое провел здесь раньше? — спрашивал Клесс сам себя.

Общее время его отсутствия составило пять условных лет. Достаточно, чтобы растерять большую часть полезных контактов, но слишком мало, чтобы вся «лишняя» информация о нем ушла в небытие.

Если бы он верно оценил силы противника, то с целыми костями был бы неплохой шанс удрать непосредственно перед казнью. Но сбежать до тюрьмы оказалось для каттиса большим соблазном. Эти казенные заведения в Клессе будили чересчур нехорошие чувства и воспоминания.

Каттис вздохнул, выпустил один из когтей на руке и продолжил методично ковырять замок на ножных колодках. С поломанными ногами и кошачьей гибкостью это не было большой проблемой.

* * *

Баронессе в лисьем обличье досталось меньше всех: инквизиция просто выгрузила полудохлую облезлую тушку в одну из камер для магических существ. Тело за последние часы стало менее активно отторгать сущность Эйны. Будто географическая близость и недавний контакт с родной душой его как-то успокоило. Стены камеры были практически непроницаемыми для магии. Для магии, известной местным. А вот на зов вампира они рассчитаны не были.

Эйна воспользовалась зовом лишь от привычки действовать и отсутствия иных возможностей повлиять на окружающую действительность.

Спустя некоторое время изумленная баронесса уловила отклик на свой сигнал. Продолжение контакта состоялось намного позже. В общих чертах ей удалось передать информацию о своем месте положении и ситуации в которую она попала, но сам процесс передачи образов временами стопорился, будто кто-то «говорил» одновременно с ней.

После таких праведных трудов Эйна уснула. Сон поначалу был странный: будто она видит лисью тушку со стороны, а потом ее затягивает бесконечный коридор. В конце коридора виден слабый свет и комната, в которой сидит молодая и привлекательная женщина. В ней баронесса с изумлением узнала себя… После чего прямо во сне она получила вполне понятный отклик от вампира, услышавшего ее зов: быть готовыми к побегу… всем. Эйна внутренне подобралась и попыталась достучаться до своего тела и того, кто был в нем.

* * *

Исидор эр Каунер рвал и метал… преимущественно гордость и самоуважение Дориана Теода. На эпитеты глава Ордена не скупился, так как на метафоры и аллегории (по крайней мере, непосредственному предмету извращенных словесных фантазий инквизитора очень хотелось верить, что всё перечисленное в его адрес не инструкция к действию для палача). Уж очень был он не доволен.

Больше всего во всей ситуации Теода печалили два факта: что он не успел урвать подпись баронессы под признательными показаниями в зависших делах, ну и конечно, что черти сюда принесли именно эр Каунера. Хуже перспективы, чем попасться этому дотошному маньяку, и представить сложно. Плакала теперь вся карьера. Одна надежда оставалась на натянутые отношения между главами городского управления и Ордена. Первый вполне мог в пику эр Каунера даже поощрить Теода. При этой мысли Дориан даже несколько встрепенулся и немного распрямил плечи. Не могли не радовать также изменения во внешнем виде главы ордена — блестящая от пота свежеприобретенная плешь радовала глаза всех угнетенных и обиженных.

— Я приложу максимум усилий, чтобы ЭТОТ Ваш дисциплинарный проступок был рассмотрен в надлежащем порядке и наказан с наибольшей строгостью, — подытожил Исидор.

Надо отдать должное главному инквизитору — за свою карьеру он не пользовался служебным положением, чтобы надавить на представителей параллельной ветви власти при вынесении наказаний подчиненным. Парадоксальная любовь к порядку? Возможно, но скорее полусветское государство с властью, смещенной от церковников к монарху.

* * *

Я порядком успела заскучать, когда ко мне пришел мой давний знакомый, сияя плешью и глазами.

— Сейчас я ознакомлю Вас со списком обвинений в Ваш адрес, — вот так ни привет, ни «здрасте» сразу начал он.

— Угу, — состряпала я оскорбленную моську, — меня тут уже ОЗНАКОМИЛИ! Одни изнасилования чего стоят.

— Этот инцидент уже исчерпан и не повторится, — кажется еще немного и от плеши пойдет пар.

После очередного зачитывания всей магической лабуды, что нахимичила баронесса, местный Торквемада поднял на меня глаза.

— Так Вы утверждаете, что не являетесь баронессой Эйной эр Чейз? — спросил он.

— Ну, отчасти, — пожала я плечами, — Тело принадлежит ей, наверное.

Далее я рассказала ту же историю, что поведала ранее Риане.

— При всем моем желании верить Вам, — после продолжительного молчания начал инквизитор, — я не могу отпустить Вас. Риск убийства невиновного ничтожен, по сравнению с риском выпустить такого монстра, как вампир, на свободу. Специалистов, которые бы с надлежащей вероятностью переместили Вас в родное тело, у нас нет. Как и Вашего тела, я полагаю?

— Угу. Поэтому сожжем всех! — маниакально усмехнулась я.

— Ни к чему этот Ваш сарказм, — поморщился он. — Как вообще получилось, что баронессу забросило в тело лисы?

— Не знаю. Это всё ее ритуалы. О подробностях мне не известно, — вздохнула я. — А если и известно сожжете — и дело с концом.

— Ясно. А что по поводу оборотня с Вами? — поинтересовался плешивец.

Этот вопрос меня застал немного врасплох. Про Клесса моя галлюцинация на зеркалах ничего не писала. И что отвечать? Что успела рассказать ему по этому поводу Риана? Что сам каттис скажет на допросе?

— Не помню никакого оборотня, — трагически насупила бровки.

— Даже так? — рассмеялся мой собеседник.

— Да. Я вообще момент задержания не помню, — продолжала я гнуть свою линию.

— Ну что ж, хорошо, — кивнул больше своим мыслям инквизитор. — Если понадобится, то проведем еще один допрос… с большим рвением.

Последние слова мне совсем не понравились.

— Чуть позже принесут записанные ваши показания — будьте любезны оставить автограф под ними, — сердечно улыбнулся он и вышел из помещения.

Странный и страшный человек. Вся эта внешняя мягкость и даже такая предусмотрительная вежливость пробирает до костей. Стадо мурашек прошлась по спине.

Чуть позже мне принесли листы, исписанные красивым почерком. Показания были зафиксированы с максимальной точностью. Какая память у этого инквизитора! Или они все-таки записывают как-нибудь магически? Кто их знает. Я поставила рядом подпись.

Тот, кто мне принес листы — скривился:

— Это не подпись баронессы. У нас есть образцы, — вот наглый еще и канючит.

— Ну, я как бы и не баронесса. Или у вас тут все после 63 лет начинают молодеть? — я начала глумиться.

— Меня предупредили, — вздохнул мужчина, — Тогда поставьте еще подпись как баронесса, тело-то ее. Вот образец.

— Подделывать подписи?!! — гаркнула я, входя в роль. — Да за кого вы меня принимаете?

Мужик совсем взгрустнул.

— Я..я не умею, — я добавила утешающее.

Пришедший почти выдавил скупую мужицкую слезу. Комедия ей-богу.

Я настояла на своем. Грустный мужик удалился восвояси.

* * *

Досколу было совсем тоскливо. Насколько это возможно для осколка целого, пролежавшего, как ему казалось, целую вечность в пустоте и одиночестве. Развлекаясь лишь созерцанием доступного пространства окружающего мира.

Все изменилось в один миг, когда очередная жертва вампира вдруг схватила его в свои руки: мир наполнился красками. Внутрь самого существа его ворвались потоки силы и информации. Никогда за свое пребывание в нынешнем качестве обломка личности он не испытывал подобного подъема. Проснулись отголоски памяти. С Марго он ощущал себя словно опять целым, и главное — живым.

И теперь после стольких событий он снова ее потерял, а в месте с ней и часть жизни. Возможность общения с Клессом на этой планете появлялась не постоянно: сказывались смещенные точки выхода сил. Теперь, когда Марго была разделена на части, он не мог с ней общаться и постепенно угасал, погружаясь в темноту и забвение.

Бестолковый каттис, кажется, ничего опять не заметил.

Последняя попытка общения с Марго оглушила откатом боли и потерей сил. Теперь он висел бесполезным ошейником на Клессе, который даже местные маги проигнорировали. Мысли каттиса временами были доступны для него, но не более. Ситуация была из ряда вон: отсталое средневековое общество спеленало путешественников по звездам как младенцев, и на днях Клесса, Марго и ее тело в ипостаси лисы собираются стереть со страниц жизни. За недолгое время знакомства Доскол странно успел привязаться к новой «хозяйке», чего никогда не было прежде. По крайней мере, за то время, сколько он себя помнит в нынешнем качестве.

В руках предыдущих обладателей он был лишь оружием, вещью, но никак не собеседником, советником. И странно стабильная ментальная связь с Марго удивляла. Еще больше этого изумляло только возможность каттиса подключаться к коллективным беседам. Эта особенность сидела в сознании занозой, будто именно с ней связано что-то важное, но недоступное для вспоминания.

Нужно было что-то делать. Сидение в этих стенах вытягивало остатки сил и боевого духа. Каттис не мог регенерировать. Но без толкового плана освобождать каттиса нет смысла — далеко он не уйдет.

Позже Доскол уловил чей-то почти вопль о помощи, затем обрывочные образы. Он сконцентрировался на этом потоке и уловил в нем часть произошедших событий, имеющих к Марго непосредственное отношение. Значит, кто-то использовал врожденные способности к призыву о помощи, адресованному к себеподобным. И главное, нашелся тот, кому предназначался сама информация. Просто так транслировать воспоминания в пустоту — весьма трудоемкое и бесполезное занятие.

Доскол весь подобрался. И начал кропотливую работу по поиску слабых мест в магических плетениях, что спеленали конечности Клесса тугими паутинами.

Работа предстояла немалая, так как действовать напролом было совсем не уместно — сил было в обрез, а неведение инквизиции о частичном освобождении или регенерации каттиса было как нельзя кстати.

* * *

Из общего комка образов выходило, что Марго и вся ее компания собрались в одном месте с влипшим соплеменником — в городской тюрьме. Учитывая, что кроме них и «бабы и парнишки» никого не ловили, Лаиентр вполне обоснованно сделал вывод о том, кто является непосредственным виновником ближайшего городского увеселительного мероприятия под названием казнь. Странным ему казалось другое, что из всего, о чем поведал ему безымянный вампир, выходило, что он или она прибыл в тюрьму одновременно с Марго и казнь предполагается в один день. Меж тем виселиц опять же две, что не характерно для подобных публичных мероприятий. Да и новости в толпе гуляли почему-то только о двух пойманных «бесовских отродьях».

За грядущие сутки вампир пробовал на зуб магическую защитную систему тюрьмы дважды: днем и ночью. Работала она вполне не плохо. Но будь бывший жрец в своей полной силе и даже балласт из спасаемых не помешал бы ему перенести всех в безопасное место. Но слишком не похоже действуют магические лекарства в разнолинейных системах потоков сил. Уже после ментального контакта с заключенным вампиром Лан ощутил легкую слабость. По расчетам выходило, что до казни побег заключенных примерно равновероятен как и исчезновение оных прямо из-под носа инквизиции с эшафота на глазах у всей честной публики.

* * *

В отличие от Дориана, инквизиция или как она называлась тут — Орден, владела методами дознания на высоте, для уровня развития местного общества. Очную ставку всем и сразу, конечно, не организовали. Кто будет собирать в одной комнате весьма опасных магических существ (дословно из пояснений дознавателя). А вот лису ко мне принести не поленились. Сомневаюсь, что она вообще могла дать какие-то показания. Но видимо сей момент представлялся интересным и с научной точки зрения — эр Каунер (я уже выяснила имя плешивца) был человеком не стандартным. Наряду с жгучим желанием очистить землю-матушку от всяко разной погани вроде высших вампиров, которые появлялись редко, но неизвестно откуда, в нем уживалась исследовательская жилка. Ну, одно другому не мешает — изучил как следует и в утиль.

Когда притащили мое многострадальное и облезлое тельце, все замерли. Будто ожидая чуда. Чуда не произошло: баронесса подняла голову и едва слышно зашипела в сторону инквизиторов.

Я, непонятно почему, рванулась к лисе. Мне ужасно хотелось погладить и успокоить ее. Цепь жалобно звякнула и натянулась.

Прикоснуться к моему телу мне никто не дал: к слишком непредсказуемым последствиям это могло привести. Вскоре ее утащили.

В ходе последующего допроса мне предложили внятно ответить на несколько щекотливых вопросов: почему баронесса оказалась в теле лисы? (будто я знаю почему) с чего я решила, что это именно она? (а кто еще бы оказался в моем теле) и где в таком случае мое тело? (хороший вопрос… не признаваться же им, что я и есть лиса). Фантазировать пришлось на ходу: показалось, что баронесса именно там, поскольку мне было видение этого места. По приезду туда мной была найдена больная лиса (на этих словах баронесса ехидно фыркнула) к которой не мое тело имело какое-то необъяснимое трепетное отношение, из чего я сделала вывод, что это и есть Эйна эр Чейз. Знать же где мое тело я не могу — видений по этому поводу ко мне не поступало.

Да глупо, притянуто за уши, но обратного-то не докажут: по факту у них есть тело вампира, и чья-то душа, при том не факт, что не баронессы. Кто ее вампиршу знает, может у нее традиция такая каждый 63 года молодеть и наливаться яки яблочко спелое. Ясно только одно: сжечь ведьму, сжечь! Ну, насчет ведьмы — это я больше для классики жанра.

Страх от безысходности ситуации все же по не понятным причинам отступил. Будто и не было его вовсе. Ну, если не считать ту «галлюцинацию» с отражением веским поводом для надежд на светлое будущее.

По моим подсчетам прошло около 12 часов, когда меня посетил сам эр Каунер. Тут меня ожидали печальные новости: судебное производство по делам такого рода было заочным: решение было принято коллегиально по материалам дела, включая мои письменные показания. Эр Каунер пришел лишь огласить резолютивную часть: пойманная женщина была признана виновной в полной мере и по всему списку, составленному стороной обвинения (список был без «глухарей» местных правоохранительных органов) и приговорена к лишению жизни путем повешенья и последующего сожжения. Видимо опасаются, что после виселицы я смогу дать деру. Угу. Аналогичная судьба ждала Клесса. Баронессе в моем теле пришлось легче всех: животину предлагалось усыпить и сжечь. Резануло слух, что в приговоре не поднималось имя баронессы Эр Чейз.

— Дайте-ка угадаю, — хитро прищурилась я, разглядывая главу Ордена. — Для сожжения баронессы полномочий не хватает, а вот на неизвестную вампиршу, к слову существенно, а главное документировано, моложе Эйны эр Чейз — тут ваши руки развязаны?

— Вы слишком умны для дочки обычного купца, — улыбнулся эр Каунер. — Мне даже немного жаль расставаться с таким интересным собеседником.

— Но что поделать, работа такая? — хохотнула я.

Исполнение приговора было назначено на полдень следующего дня.

Перед выходом в свет мне был предложен плотный обед. В свое время я вполне просветилась как и что происходит с организмом во время удушения. И не то, чтобы меня волновало этично ли будет выглядеть тело баронессы или нет. Но аппетит как-то пропал. Хотя спокойствия было хоть отбавляй. Словно все это лишь дурной сон и происходит не со мной.

Под улюлюканье толпы нас с Клессом вывели на эшафот. Дальше все было как в лучших традициях фильмов и книг: нас представили общественности и начали зачитывать приговор. Покаяния нам как «мракобесьим отродьям» не полагалось. Вообще мы были крайне компактно упакованы: во рту кляп, руки в колодках, на ногах кандалы с короткой цепью. Петли на шее вместо галстуков и шаткая скамейка под ногами. Вот тебе и участие в судебном процессе.

Никогда ранее я так не была заинтересована в тесном и продуктивном сотрудничестве с мозжечком и вестибулярным аппаратом в целом. Как каттис держался на сломанных ногах — оставалось для меня загадкой.

Описывать эмоции — бесполезно. Скажу только, что ощущение жуткого, липкого, затянувшегося кошмара, местами переходящее из паники в апатию, было со мной на все сто процентов.

Хуже всего, что оглашающий приговор, видимо, решил насладиться моментом славы и триумфа, а посему читал с выражением и расстановкой. У меня начала ныть спина. Вот еще не хватало, чтобы причиной смерти от удушья стал заработанный в тюрьме радикулит.

Я старалась смотреть в небо, а не косить в тщетной попытке узреть ноги и их положение на скамье. Там в вышине парила птица. Свободная и вольная в своем полете. Взмахивала крыльями и снова замирала в воздушном потоке.

Внезапно пришло осознание, что птица застыла на месте. Я аккуратно скосила глаза на толпу — картина была аналогичной. Неподвижные люди, зацепеневшее время. Неожиданно тишину разрезал легкий гул. Картина окружающего мира пошла фиолетовой рябью.

Магов, находящихся по правую сторону от эр Каунера, разметало как котят. Только один из пятерых остался на ногах, окутанный голубоватой полупрозрачной оболочкой. Он-то и пытался дать отпор. С его пальцев взлетали искры и въедались в фиолетовую рябь. Еще мгновенье и я оказалась в мягкой обволакивающей темноте.

Совсем рядом раздавалось едва слышное шуршание. Чуть позже я услышала шипение и ругательства Клесса. Я по-прежнему была связана, поэтому лишь позвякивала цепью на ногах.

— Это ты?! — спросил каттис в темноту.

Я активно замычала, стараясь сориентировать его на шум. Темноту разрезало небольшое свечение от Доскола, висевшего на шее Клесса.

Сам каттис был свободен и относительно цел: твердо стоял на ногах. Он вытащил кляп и занялся колодками на руках.

— Где мы? — сипло спросила я.

— Трудно предположить что-то достоверное. Похоже на подпространство, — Клесс усердно ковырял замок ногтем.

— А фиолетовая рябь? — до меня начинало доходить.

— Именно. Скорее всего, это личное подпространство высшего вампира, — выдохнул он и колодки упали.

— Лан?

— А у тебя так много знакомых высших вампиров, что придут тебя забирать из-под носа у инквизиции на закрытой планете? — ухмыльнулась кошачья морда.

— Ну да. Как думаешь он все слышит? — почти прошептала я.

В ответ каттис лишь кивнул и переключился на кандалы на ногах. Я села и вытянула ноги.

— Тогда где тело Марго — та лиса? — я принципиально решила не раскрывать все карты.

— Не знаю. Она была в очень плохом состоянии и не могла говорить. По приговору ее должны были усыпить еще до казни, — Клесс понял мои недоговорки.

Шеей я почувствовала чужое дыхание и услышала разочарованный выдох. Через несколько секунд прямо на нас шлепнулась лиса.

Действуя по наитию, я обняла и положила ее голову к себе на колени. Лиса дышала, сердце билось. Но сама она была словно в глубоком сне и не реагировала ни на какие раздражители.

Клесс освободил мои ноги.

— Ты сам как? — запоздало поинтересовалась я.

— Отлично. Регенерирую полным ходом. Видимо наш общий знакомый, — тут каттис выразительно потер шею рядом с Досколом, — расшатал-таки всю их мудреную защиту. А после удара вампира по магам, я легко смог освободиться.

Совсем рядом снова раздался тот шорох.

— Это не ты так шуршал? — сипло поинтересовалась я.

Каттис отрицательно мотнул головой.

Лиса приоткрыла глаза и подняла морду. Шорох затих совсем рядом. Почему-то он рождал ассоциации о передвижении чего-то огромного и очень опасного, хищного.

Впереди забелела странная точка. Она росла, чуть позже превратившись в воронку, которая утянула нас в свет.

Приземление было не очень удачным: почва оказалась на редкость твердой с мелкими камешками. Лисе повезло больше — она приземлилась на меня.

Некоторое время мы еще привыкали к свету. Хотя была ночь и светилом служил лишь спутник планеты Плеос. Каттис сразу после «доставки» подобрался, принюхался и рванул куда-то в сторону. Мы с баронессой остались посреди пустыря. Лиса подняла морду и, учуяв что-то достойное внимания, потрусила вслед за Клессом. Я увязалась за ней.

Слева замаячило, словно инородное пятно на местности, густое кряжистое чернолесье. Впереди приближался каттис, который нес кого-то на плечах.

На небе собирались тучи. Местная луна все еще старательно выглядывала в просветы между ними.

Клесс махнул рукой в сторону леса и сам двинулся туда. Я рванула за ним. Лиса на удивление не отставала. Под сень деревьев мы вбежали одновременно с первыми каплями, превратившимися в сплошной поток. Заросли были густыми, поэтому существенно уйти вглубь леса нам не удалось. Но даже на его окраине кроны были так переплетены, что не давали воде просочиться к нам.

Каттис сгрузил свою ношу на землю. Это был Лаиентр. Если бы не дыхание, его лицо можно было принять за часть скульптуры — таким бесцветным оно было. Тут заметила какое-то огромное темное пятно на боку. Дыхание было поверхностным и едва уловимым.

— У него практически разворочен левый бок, думаю, задело легкие, если они не растут у вампиров в другом месте, — сказал каттис, разрывая одежду на Лане.

Края раны пытались стянуться, причем в самом буквальном смысле, но мерцающее голубоватое пятно в середине не давало этого сделать. Через открытую рану вытекала и пузырилась темная кровь.

У меня дрожали руки.

— Если закроем рану снаружи давящей повязкой — спровоцируем усиление внутреннего кровотечения, — вздохнул каттис.

— А если не закроем, то вытекать будет нечему — огрызнулась я, разрывая одежду на полосы.

Рану герметизировали двумя плотными лопухами, сверху замотали импровизированными бинтами. Кое-как придали телу вампира полусидящее положение.

— Спроси у Доскола, может ли он как-то помочь? — перевела дух я.

— Не может. У него не достаточно ресурсов. Нет связи с тобой, — развел руками каттис.

— Тогда может ли он существенно понизить собственную температуру? Если да, то пусть понижает.

Клесс снял с себя, стремительно покрывающийся коркой льда, ошейник. Я аккуратно приложила его к ране Лаиентра.

— А если бы сработала защита? — спросил шепотом, приоткрывший глаза Лан.

— Не жахнула же, да и ты не собираешься им завладеть. От кого ему защищаться? — вымученно улыбнулась я.

— Я рад, — тут вампир закашлялся, — что нашел тебя, Марго.

— Эх, вся конспирация коту под хвост! — встрял каттис.

— Тебе что ли? — вяло огрызнулся вампир и прикрыл глаза.

— Так тихо, — шикнула я на обоих, — не трать силы. Что не дает тебе восстановиться?

Лан молчал.

— Проворонил он одного из магов, — совсем рядом раздался полушепот. — Вот и расплачивается. Заклятье в ране не дает ей стянуться. Еще он отравлен.

Я обернулась и почти уткнулась носом в лису.

— Твое тело рядом с тобой не так сильно пытается от меня избавиться, — пояснила она. — В непосредственной близости я даже могу использовать некоторые магические способности. Придется латать его прямо тут. Иной защиты от цепных псов ордена у нас нет.

Каттис фыркнул.

— Давайте смотреть на вещи реально, — зевнула баронесса. — Поработать придется всем.