Подлинная гарантированность свободы вероисповедания обеспечивает высокую степень ее реализации, включая эффективную правовую защиту и охрану религиозных прав и свобод. Гарантированность свободы вероисповедания зависит от многих факторов: состояния экономики, политического режима, уровня культуры в обществе, конституционно-правовой политики государства и других. Исходя из этого, в самом общем виде гарантии свободы вероисповедания делятся на общие и специальные (юридические) гарантии.

Традиционно в литературе общие гарантии подразделяют на экономические, политические, культурные и идеологические. В свою очередь, юридические гарантии охватывают правовые нормы, с помощью которых достигается беспрепятственное пользование правами и исполнение обязанностей, а также защита и охрана прав и свобод. Исходя из этого, они делятся на гарантии реализации прав и свобод и гарантии их защиты и охраны. Юридические гарантии могут быть закреплены в Конституции Российской Федерации, федеральном законодательстве, в законодательстве субъектов Федерации и т.д. По поводу классификации и содержания гарантий прав и свобод личности имеется обширная научная литература, поэтому мы не останавливаемся на данной проблеме подробнее.

Среди юридических гарантий свободы вероисповедания мы особо выделяем важнейшую конституционно-правовую гарантию реализации данного права — светскость российского государства. Эта гарантия содержится в части 1 статьи 14 Конституции: «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».

Однако было бы неправильно полагать, что только в светском государстве может реально гарантироваться свобода религии. Как справедливо указывает М.А. Краснов: «Глубокое заблуждение полагать, будто именно отделение Церкви от государства обеспечивает свободу совести, а «не отделение» препятствует этой свободе …. свобода исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, может обеспечиваться государством любой системы; государство может совершенно по-разному строить свои отношения с разными религиозными объединениями при соблюдении главного условия: эти отношения не должны отразиться на равноправии граждан и на праве на религиозную свободу каждого». Таким образом, мы исходим из того, что светскость как конституционно-правовая характеристика государства — важнейшая, но не единственная гарантия свободы религии. Полнота свободы религии также зависит от политического режима, развития демократии и институтов гражданского общества, уровня веротерпимости и т.д.

Несмотря на лаконичность конституционной формулировки, светскость государства как правовая категория явление не только новое в науке отечественного конституционного права, но и сложное для понимания. Как справедливо указывает И.В. Понкин, одной из существенных причин такой сложности являются цивилизационные изменения и стремительное развитие общества и государства. Набор признаков, с приемлемой точностью характеризующий содержание и особенности светскости государства в XIX — первой половине XX в., уже не может адекватно и корректно отражать особенности светского государства в конце XX — первой половине XXI в.

По мнению другого ученого Р.А. Подопригоры, светский характер государства, особенно в современных условиях, определяется не столько наличием или отсутствием государственной церкви или религии, сколько влиянием последних на различные государственные и общественные институты, частную жизнь граждан. А общей тенденцией в мире является снижение такого влияния. При этом не должны вводить в заблуждение положения конституций и законодательства многих государств о привилегированном, государственном, официальном или традиционном характере отдельных религий и религиозных организаций. Такое закрепление показывает скорее дань традиции, чем реальное влияние религии и религиозных организаций на государственно-правовые институты.

Конституционный Суд РФ также признает, что относящийся к основам конституционного строя Российской Федерации принцип светского государства не может истолковываться и реализоваться без учета особенностей исторического развития России, вне контекста национального и конфессионального состава российского общества, а также особенностей взаимодействия государства, политической власти, этнических групп и религиозных конфессий.

Прежде всего, «светское государство» — это государство не церковное, мирское, противоположное государству клерикальному (религиозному). Именно так его определяют практически все толковые словари русского языка. Сравнительный анализ западных конституций с Конституцией Российской Федерации показывает, что с формально-правовой точки зрения Россия является одним из самых светских государств мира. Пожалуй, ни одна конституция в мире не содержит столь подробных положений на этот счет, как это зафиксировано в Конституции Российской Федерации. Профессор Ю.А. Нисневич в этой связи говорит даже об уникальности Конституции России среди мировых конституций. Однако здесь необходимо различать правовое закрепление данного принципа как некоего конституционно-правового идеала с одной стороны, и практику его реализации, которая в разных государствах имеет свои специфические проявления, с другой. Например, было бы не правомерно судить на основании данных признаков, являются ли светскими некоторые из европейских государств, в которых юридически хотя и сохранился статус государственной церкви, но фактическое положение религиозных объединений близко к равноправному. В качестве наглядного примера можно привести опыт ряда европейских государств, где церковь, хотя формально и является государственной, однако это не приводит к ущемлению прав других конфессий и по своему статусу церковь близка к статусу других религиозных объединений.

Современные ученые выделяют и анализируют различные признаки светскости государства. Анализ теоретических и правовых источников позволяет сформулировать наиболее характерные признаки светского государства как сложносоставного явления. На наш взгляд, таковыми признаками являются следующие: нейтралитет государства во взаимоотношениях с религиозными объединениями; отделение религиозных объединений от государства и их равенство перед законом; равенство прав и свобод граждан независимо от отношения к религии; веротерпимость.

Рассмотрим данные признаки ближе.

1) Нейтралитет как основа отношения государства с верующими и религиозными объединениями характеризуется как «воздержанье, невмешательство, невступательство». Именно так трактует данный термин словарь В.И. Даля. Светское государство не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, а также не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону. В этом контексте можно говорить о религиозной автономности личности и духовном суверенитете религиозных объединений.

Принцип нейтральности светского государства в отношении религии и религиозных объединений, на наш взгляд, наиболее характерен для сепарационной и в меньшей степени кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений.

На необходимость соблюдения строгого нейтралитета по отношению к религиозным объединениям как важнейшем признаке светского государства указывают многие авторитетные ученые.

Е.М. Мирошникова выделяет несколько аспектов нейтралитета государства по отношению к религиозным объединениям: нейтралитет как невмешательство; нейтралитет как неидентификация; нейтралитет как равенство в шансах; нейтралитет как отказ от привилегий.

В той мере, в которой вероисповедание выходит за пределы частной жизни и затрагивает права и свободы других лиц, светское государство регулирует деятельность индивидов и их объединений, но не как собственно внутреннюю религиозную (каноническую) деятельность, а как свободу выражения убеждений и мнений (статья 29) либо свободу объединений (статья 30). Государство не регламентирует содержание религиозных верований и богословских доктрин, порядок совершения религиозных обрядов и богослужений и т.п. Для светского государства безразлично, имеет ли деятельность в рамках осуществления названных свобод религиозное, мистическое или иное духовное содержание. Государственная защита свободы вероисповедания от вмешательства частных лиц или чрезмерного администрирования отдельных должностных лиц, это защита самой конституционной свободы, но не защита определенных вероучений как самых истинных, благодатных или политически выгодных религий.

В этой связи Европейский Суд по правам человека выработал четкую позицию, которую он продемонстрировал в делах Бессарабская Митрополитская Церковь и другие против Молдовы (пункты 118, 123), Хасан и Чауш против Болгарии (пункт 62) и Свидетели Иеговы против России (пункт 99). Суд указал, что обязанность государства по сохранению нейтралитета и беспристрастности несовместима с любыми из его полномочий по оценке легитимности религиозных убеждений.

Такой же подход продемонстрировал и Верховный Суд Российской Федерации в Определении от 22 декабря 2000 г. № ГКПИОО-1419, которым было отказано в удовлетворении жалобы о признании незаконным постановления ЦИК России о назначении даты дополнительных выборов (совпавшей с Днем Святой Троицы). Основанием такого решения явилось то, что в России никакая религия не может быть установлена в качестве государственной и никакие канонические правила не могут оказывать воздействие на деятельность органов государственной власти. Государство, таким образом, показало свой нейтралитет и равную удаленность от различных религий, в том числе при решении вопроса о назначении дня выборов, когда он выпадает на день религиозного праздника.

Таким образом, светское государство — это государство нейтральное по отношению к религии. Оно нейтрально до тех пор, пока религия остается в сфере частной жизни, и не затрагивает права и свободы других лиц. В частности, противоправная деятельность в светском государстве запрещена независимо от наличия или отсутствия религиозной подоплеки этой деятельности. Более того, совершение некоторых преступлений по мотиву религиозной ненависти или вражды является отягчающим обстоятельством. Аналогично должны запрещаться любые общественные объединения, цели и деятельность которых противоправны, независимо от того, имеют или не имеют они религиозный характер. Принцип нейтральности также не означает, что светское государство не взаимодействует с религиозными объединениями в области социального партнерства.

2) Отделение религиозных объединений от государства и равенство их перед законом. Данное конституционное требование нашло развитие в пункте 2 статьи 4 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Касаясь взаимоотношений государства и религиозных объединений, данная норма закона устанавливает, что государство:

• не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, в воспитание детей родителями или лицами, их заменяющими, в соответствии со своими убеждениями и с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания;

• не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления;

• не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону;

• обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях.

В свою очередь, и религиозные объединения в соответствии с конституционным принципом отделения от государства создаются и осуществляют свою деятельность независимо от государства.

По закону религиозное объединение:

• создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям;

• не выполняет функций органов государственной власти, других государственных органов и органов местного самоуправления;

• не участвует в выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления;

• не участвует в деятельности политических партий и политических движений, не оказывает им материальную и иную помощь.

Как видим, законодатель достаточно подробно прописал, в чем заключается смысл и содержание такого отделения. По этому поводу имеется обширная практика Европейского Суда по правам человека. Однако напрашивается вопрос, предполагает ли «отделение» полное отсутствие отношений между государством и религиозными объединениями? Если российское государство и религиозные объединения отделены, то почему государство выплачивает денежное содержание священнослужителям Вооруженных сил и других воинских формирований, взаимодействует с религиозными объединениями в вопросах социального служения, а в некоторых государственных вузах сегодня преподается теология. В этом смысле термин «отделены» не совсем удачен. С нашей точки зрения более правильно было бы говорить о функциональной независимости государства и религиозных объединений. Такой подход подчеркивает не только признание существования друг друга, но и взаимное уважение. На этом основании мы полагаем, что в Конституции Российской Федерации и в законодательстве необходимо говорить о функциональной обособленности двух институтов.

Что касается конституционного принципа равенства религиозных объединений перед законом, то здесь не все так однозначно. Существует точка зрения, согласно которой суть данного принципа состоит «в применении равного юридического масштаба, приложении единой правовой мерки ко всем субъектам права». Применительно к конституционному принципу равенства религиозных объединений перед законом, по нашему мнению, подразумевается, прежде всего, их юридическое равенство или равные возможности как субъектов государственно-конфессиональных отношений.

По мнению некоторых исследователей, равенство перед законом можно истолковать в довольно узком смысле. Вот как пишет об этом И.А. Куницын: «Следует обратить внимание, что, вопреки устоявшемуся мнению, речь здесь идет не о равноправии религиозных объединений, а о равенстве перед законом. Разница между ними весьма существенна. Равноправие — наделение законом того или иного субъекта равным объемом прав по сравнению с другими. Равенство перед законом означает, что деятельность всех религиозных объединений, независимо от их конфессиональной принадлежности, должна осуществляться на основании и в соответствии с законодательными актами Российской Федерации».

Приведем также точку зрения на этот счет И.В. Понкина: «Принцип равенства религиозных объединений перед законом отнюдь не диктует построения отношений государства с ними как с равнозначимыми. Собственно, этот принцип предполагает равенство основных прав религиозных объединений (свобода вероисповедания, отправление культа, распространение вероучения и т.д.), а также равенство их как субъектов права. В то же время, при равенстве основных прав, государство и общество могут оказывать религиозным объединениям поддержку или не оказывать таковой на избирательной основе, учитывая количество последователей религиозного объединения, его традиционность, гражданскую позицию его последователей и лидеров, включенность в общественно полезную деятельность, наличие или отсутствие фактов противозаконной деятельности последователей и лидеров, доказанной в суде и обусловленной их религиозными взглядами, тенденций к экстремизму».

Иными словами данные авторы теоретически обосновывают то, что некоторые крупные религии должны иметь преференции. Практика идет именно по такому пути. Например, допуск священнослужителей в Вооруженные силы, школы и тюрьмы, наглядно показывает, что государство подходит к решению этих вопросов избирательно с точки зрения социальной значимости той или иной религии. В самом деле, по уровню влияния, авторитету, социальной значимости и количества последователей, нельзя, например, сравнивать Русскую православную церковь и религиозные организации Веры Бахаи или Свидетелей Иеговы. В этой связи, как нам представляется, назрел вопрос о некой дифференциации религиозных объединений.

В настоящее время юридические лица согласно российскому законодательству делятся на коммерческие и некоммерческие организации. Возможно, стоит обратить внимание на европейский опыт разделения религиозных организаций на субъекты публичного и частного права (как, например, это делается в Германии или Чехии). Субъекты публичного права имеют определенные преференции во взаимоотношениях с государством. Им обеспечены преимущества по реализации социальных проектов, их допускают в воинские части, в тюрьмы, лечебные и иные социальные учреждения, они имеют право на участие в образовательном процессе. Такое право от государства могут получить лишь священнослужители самых крупных и укорененных религиозных объединений. Такой статус, на наш взгляд, могли бы получить, по крайней мере, представители десяти крупнейших конфессий, представители которых входят в Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации и участвуют в заседаниях Комиссии по религиозным объединениям при Правительстве России. В этот состав входят православные, старообрядцы, католики, пятидесятники, адвентисты, лютеране, евангельские христиане-баптисты, иудеи, мусульмане, буддисты. Православная церковь здесь является первой среди равных, primus inter pares. Дополнительным аргументом в пользу такого предложения является то, что de facto в России такое разделение религиозных объединений уже существует на практике. Поэтому приоритетное внимание со стороны государственных органов к сотрудничеству в социальной сфере с наиболее распространенными и исторически укорененными в России конфессиями нельзя однозначно признать противоправным или носящим черты, так называемой позитивной дискриминации.

Возможен и иной подход, который мы рассматривали в параграфе 1.2, где речь шла о допустимости дифференциации религиозных объединений в зависимости от их традиционности на определенной территории России. Безусловно, делаться это должно максимально деликатно, без дискриминации и ущемления основных прав религиозных меньшинств.

Сегодня практически только Русская православная церковь может беспрепятственно и в полном объеме реализовать свои права, например в воинских частях и в местах лишения свободы. Остальные религиозные организации испытывают немалые трудности. Такая ситуация порождает недоверие со стороны верующих к правоохранительным органам и органам исполнительной власти, которые являются проводниками подобной политики либо попустительствуют ее нарушениям.

3) Равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от отношения к религии. Данный принцип закреплен в статье 19 Конституции Российской Федерации. На наш взгляд содержание данного принципа сводится к следующим положениям: а) равенство перед законом, включая равную ответственность за его нарушение; б) равное обращение со стороны публичных властей; в) равные возможности реализации права каждого на исповедание веры; г) запрет дискриминации в политической, социальной или экономической жизни по признаку отношения к религии. Забвение данных аспектов свободы вероисповедания делает призрачным саму идею данной свободы как правового института.

С учетом приоритета прав человека, которые означают, в частности, всеобщее формальное равенство, равенство граждан перед законом следует понимать как их равноправие. Закон не должен устанавливать привилегии для граждан по признаку их отношения к религии. Светское государство не делает различий между религиозным и нерелигиозным мировоззрением граждан. Это сфера частной жизни гражданина. Верующие граждане не пользуются никакими преимуществами по сравнению со свободомыслящими и неверующими гражданами и не могут быть подвергнуты никаким ограничениям по сравнению с другими. Поэтому дискриминация граждан по религиозному признаку является уголовно-наказуемым деянием и карается в соответствии со статьей 136 Уголовного кодекса РФ.

В контексте сказанного заслуживает особого внимания принципы государственной службы: равного доступа к государственной службе граждан независимо от их религиозной принадлежности; профессиональной нейтральности, исключающей возможность влияния на профессиональную деятельность религиозных объединений; запрет на использование должностных полномочий в интересах религиозных объединений. Данные принципы закреплены в статьях 4, 17 и 18 Федерального закона от 27 июля 2004 года №79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации». К сожалению, на практике они нередко нарушаются — в государственных учреждениях и светских учебных заведениях совершаются коллективные молебны и освящения, строятся комнаты молитвы для представителей одной конфессии и т.п. В этой связи было бы целесообразным в Кодексе поведения государственного служащего, утвержденного Указом Президента Российской Федерации, выделить специальный раздел, посвященный данному вопросу.

4) особого внимания среди гарантий свободы вероисповедания заслуживает понятие веротерпимости (толерантности), идеи которой содержатся в общепризнанных принципах и нормах международного права.

Ранее мы говорили о веротерпимости как принципе в научных изысканиях. Однако значение и масштабы реализации данного принципа значительно шире. Россия обладает уникальным по многообразию национальным и конфессиональным составом. Среди многонационального народа Российской Федерации имеются последователи всех мировых религий. На ее территории проживает свыше 160 наций и народностей, действует более 60 конфессий. Поэтому религиозная толерантность является основой социальной стабильности и национальной безопасности страны.

Нормы веротерпимости, хотя косвенно и без упоминания этого слова, зафиксированы в статьях 19 и 29 Конституции Российский Федерации, которые содержат запрет на любые формы ограничения прав граждан по признаку религиозной принадлежности, а также не допускают пропаганду или агитацию, возбуждающую религиозную ненависть и вражду и запрещают пропаганду религиозного превосходства.

Преамбула Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» также гласит: «Федеральное Собрание Российской Федерации, … считая важным содействовать достижению взаимного понимания, терпимости и уважения в вопросах свободы совести и свободы вероисповедания, принимает настоящий Федеральный закон».

Однако современное понимание веротерпимости не сводится только к терпимости к инаковерующим и неверующим, поскольку такой узкий подход плохо согласуется с реалиями жизни и необходимостью решения проблем по кардинальному искоренению религиозной ксенофобии и дискриминации в нашем обществе. Это более емкое понятие, которое имеет в своей основе уважение к достоинству личности, к ее праву на религиозное самоопределение и религиозную идентичность. Это также открытость для диалога различных религий, их мирное сосуществование в рамках единого государственного и общественного порядка.

Антонимом веротерпимости является нетерпимость, которая основана на непризнании за другими людьми возможности иметь собственные мировоззренческие мнения, взгляды, убеждения, отличные от собственных. Лица, проявляющие религиозную нетерпимость, фактически отказывают другим в способности разумно мыслить и действовать в соответствии со своими религиозными убеждениями, они, по сути, отрицают свободу вероисповедания для других.

Практика реализации требования веротерпимости в государственно-общественной сфере весьма многообразна. Например, в соответствии с требованиями статей 17, 18 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации», в ходе прохождения гражданской службы служащему предписывается не оказывать предпочтение каким-либо религиозным объединениям и соблюдать нейтральность, учитывать особенности различных конфессий и способствовать межконфессиональному согласию. Весьма похожие положения к поведению сотрудников органов внутренних дел содержатся в Федеральном законе от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции». Согласно статье 7 данного закона беспристрастность во взаимоотношениях с верующими и религиозными объединениями относится к одному из важных принципов деятельности сотрудников полиции.

Особое значение веротерпимости приобретает в области государственного и общественного воспитания, способствуя компромиссу между религиозным воспитательным правом родителей, задачами государства в деле воспитания, и правом религиозных организаций на определенное влияние в воспитании школьников — соответственно своим убеждениям и общественным интересам. Принцип веротерпимости означает, что преподаватель обязан соблюдать строгую религиозную терпимость по отношению к обучающимся. Отдых в религиозные дни или замена одной гражданской обязанности на другую по религиозным мотивам, принимается лицами, исповедующими другую веру как уважение требования веротерпимости.

В основу понимания данной модели общения положено признание Декларации принципов толерантности, принятой на 28-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 16 ноября 1995 г. в Париже 185 государствами, в том числе и Россией. Данная Декларация определяет толерантность как «уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений. Толерантность — это свобода в многообразии. Это не только моральный долг, но и политическая, и правовая потребность. Толерантность — это добродетель, которая делает возможным достижение мира и способствует замене культуры войны культурой мира».

Веротерпимость имеет не только конституционно-правовые, но и религиозные основания. Православный ученый и публицист игумен Вениамин (Новик) сформулировал следующие основания религиозной толерантности:

«1. Равенство всех людей в их достоинстве и свободе, как сотворенных по образу и подобию Бога…. Каждый имеет право на свое мнение, т.е. на непохожесть на других. Никто, кроме Бога, не обладает монополией на истину и правом на особую близость к ней.

2. В библейской традиции утверждается, что человек поврежден первородным грехом. Совокупности людей, коллективы, правящие структуры, государство также не гарантированы от ошибок. Никто не должен обладать монополией на истину. Памятование человека об этом учит человека скромности.

3. Существуют общеобязательные нормы поведения, зафиксированные в мировых религиях (не убивай, не воруй, не вреди и др.), нарушение которых не подлежит включению в сферу толерантности. Не случайно многие заповеди носят отрицательный (запретительный) характер. Нельзя требовать любви, но можно потребовать недопущения практического выражения ненависти» [48] .

Сказанное не означает, что веротерпимость является синонимом беспринципности и равнодушия к истине.

Несмотря на то, что требование толерантности все более декларируется как один из принципов международного и российского конституционного права, религиозная нетерпимость и дискриминация по признаку отношения к религии сохраняются во многих российских регионах. В этой связи важнейшей задачей настоящего периода является выработка конкретных правовых и социальных механизмов, направленных на развитие и утверждение в обществе норм толерантности. В частности, было бы целесообразно в действующем законодательстве вернуться к формулировке, содержащейся в Законе СССР от 10 октября 1990 года «О свободе совести и религиозных организациях». Статья 5 данного Закона, в частности, гласила: «Государство способствует установлению отношений взаимной терпимости и уважения между гражданами, исповедующими религию и не исповедующими ее, между религиозными организациями различных вероисповеданий, а также между их последователями». Подобная формулировка могла бы усилить и Конституцию Российской Федерации.

В конституциях многих государств мира принцип веротерпимости также рассматривается как важная гарантия соблюдения прав и свобод человека, как принцип межконфессионального мира и согласия. Например, статья 31 Конституции Республики Молдова гласит: «Свобода совести гарантируется. Она должна проявляться в духе терпимости и взаимного уважения. … В отношениях между религиозными культами запрещаются любые проявления вражды».

В качестве дополнительного аргумента можно привести Основной Закон ФРГ, который исключил возможность гарантии толерантности лишь только в смысле обычной «терпимости» определенного вероисповедания и мировоззрения, имевшее место в раннем немецком федеральном праве. Теперь к важнейшим конституционным принципам ФРГ принадлежит толерантность как уважение религиозных убеждений, отличных от религиозных убеждений других. Федеральный Конституционный суд Германии постановил, что «свобода вероисповедания подчинена требованию толерантности» и в связи с этим требование толерантности образует ограничения для выражения религиозной свободы.

Наличие такого обязывающего требования в российском законодательстве могло бы способствовать выработке последовательной государственной политики в области формирования толерантности в российском светском государстве.

Таким образом, мы приходим к выводу, что светскость государства является на сегодняшний день важнейшей конституционно-правовой гарантией свободы вероисповедания. Дальнейшее теоретическое и законодательное развитие качественных характеристик данного конституционного принципа является важнейшей задачей науки конституционного права в данной области общественных отношений на ближайшие годы.