Версия о балтийско-славянских корнях Рюрика, как мы видели, восходит еще к XVI веку. Остановимся на ней подробнее. Для начала нужно обрисовать исторический контекст, связанный с балтийскими славянами, историей которых плодотворно занимались еще в XIX веке. Территория на южном побережье Балтийского моря, на которой расселились славянские племена к концу VI — началу VII века, простиралась от реки Вислы на востоке до Кильской бухты, то есть южной части Ютландского полуострова, на западе. Обычно на этих землях выделяется несколько крупных славянских племенных союзов, известных под названиями поморян, лютичей (велетов) и ободритов (бодричей). Кроме того, славяне населяли острова у южного побережья Балтики, в том числе остров Рюген (Руяну), где жило племя руян. Известны и другие славянские племена Южно-Балтийского региона — в том числе лужичане или сорбы, до сих пор, несмотря на длительное онемечивание, сохранившие национальную идентичность и родной лужицкий язык.

Поморяне занимали балтийское побережье от Вислы до Одера, то есть север современной Польши, соседствуя на востоке с пруссами. Главным в земле поморян был город Щетин (современное название Щецин). Здесь находился храм с идолом главного бога поморян Триглава, имевшего три серебряные главы. Храм был разрушен епископом Оттоном Бамбергским в 1127 году. К западу от поморян жили велеты (вильцы), которые с X века назывались также лютичами. Название «велеты», по-видимому, связано со славянским корнем «вел», в значении «великий, большой». Название же «вильцы» идентично слову «волки» и происходит от древнеславянского «влък»; имя «лютичи» связано со словом «лютый» — «жестокий», «свирепый» (хотя есть и версия о происхождении этого этнонима от славянского «лут» — «болото», «грязь»). Иными словами, два последних наименования почти синонимы — лютичи действительно отличались очень воинственным нравом и наиболее активно сопротивлялись немецкой агрессии и распространению христианства. Земли лютичей находились между реками Одером (на востоке) и Варной (на западе). Племенной союз лютичей включал четыре крупных племени: это хижане (кицины, кессины), черезпеняне (цирципаны), доленчане (доленцы, толензане), редарии (ратари), и несколько более мелких. В земле ратарей находился знаменитый город Ретра (Радегост, Радегощь), где располагалось главное святилище лютичей с языческим храмом бога Сварожича (Редигаста, Радегоста). Вот как описывает этот город в своей «Хронике» мерзебургский епископ Титмар (умер в 1018 году): «Есть в области редарей некий город под названием Редегост, треугольной формы с тремя воротами. Его со всех сторон окружает большой лес, для местных жителей неприкосновенный и почитаемый. Двое ворот города открыты для всех входящих; третьи, самые малые и обращенные на восток, ведут к озеру, лежащему неподалеку… В городе нет ничего, кроме святилища, искусно построенного из дерева… Внутри него стоят рукотворные божества, устрашающе наряженные в шлемы и кольчуги, и на каждом вырезано его имя. Главный из них зовется Сварожич, все язычники почитают его и поклоняются ему больше, чем всем другим…»

Наличие святилища в Ретре, бывшего главным храмом прибалтийских славян, давало ратарям основание для притязаний на ведущую роль среди лютичей. Хронист Адам Бременский в своем сочинении «Деяния архиепископов гамбургской церкви», написанном в 1070-х годах, указывает, что «известнейший» город редарей Ретра — «средоточие идолопоклонства. Там построен большой храм демонам, из которых главный — Радегост. Изображение его изготовлено из золота, а ложе — из пурпурной ткани». Немецкий пресвитер Гельмольд в своей «Славянской хронике», доведенной до 1171 года и как бы продолжающей труд Адама Бременского, также оставил описание Ретры, упомянув золотого идола Радигаста, стоящего на ложе из пурпура, и рассказал о «великом споре о храбрости и могуществе» между племенами лютичей, закончившемся войной: «Редари и толензане в силу того, что у них имеется древнейший город и то знаменитейшее святилище, в котором выставлено изображение Радигаста, желали господствовать, приписывая себе особую степень знатности, поскольку все славянские народы часто их посещают ради получения ответов и ежегодных жертвоприношений». Сам бог Сварожич (Радигаст) был в славянской мифологии богом огня. В святилище содержался и священный белый конь, с помощью которого проходили языческие гадания. Местоположение Ретры до сих пор точно неизвестно — вероятно, она находилась неподалеку от теперешнего Нойбранденбурга. Упадок Ретры начинается с середины XI века, а окончательно этот город был разрушен в середине 1120-х годов саксонским герцогом, затем германским королем, а позднее императором Священной Римской империи Лотарем II.

В устье Одера, между землями поморян и вильцев, также находился укрепленный центр славян, называвшийся Юмна (Юмнета, Волин) и пользовавшийся большой известностью. Адам Бременский так говорит об этом городе: «Это поистине самый большой из всех городов, какие есть в Европе. Населяют его славяне и другие народы, греки и варвары. И приезжие саксы также получают равное право проживать вместе со всеми, если, однако, оставаясь там, не будут проявлять свою принадлежность к христианству… Город этот, богатый товарами всех северных народов, имеет всё, что есть приятного или редкого». Он был разрушен датчанами в 1177 году.

Руяне (руаны, раны) с VIII века были жителями острова Рюген. Название этого острова и славянского племени восходит к германскому этнониму «руги» — так назывались племена, в первых веках нашей эры обитавшие на Скандинавском полуострове, а затем на балтийском побережье, откуда они впоследствии двинулись на юг, теснимые готами. О ругах упоминают еще Тацит и Клавдий Птолемей. В V веке часть ругов переселилась во Фракию, где поступила на службу к византийским императорам, а другая часть вторглась в пределы Италии; к этим ругам принадлежал завоеватель Рима Одоакр. Остатки ругов на Рюгене сохранялись вплоть до прихода туда славян.

Руяне получили большую известность в XI веке, в основном благодаря своим пиратским набегам. Адам Бременский характеризует руян как «храбрейшее славянское племя». На Рюгене располагался храмовый город Аркона, славившийся своим знаменитым святилищем славянского бога Святовита (Свентовита), куда собирались богатства из многих славянских земель. Треть своей военной добычи руяне приносили в дар своему богу. Святилище в Арконе после упадка Ретры стало, по-видимому, главным у балтийских славян. Вот как описывает руян и их святилище Гельмольд: «Это жестокие племена, обитающие в сердце моря и сверх меры преданные идолопоклонничеству. Они первенствуют среди всех славянских народов, имеют короля и знаменитое святилище. Поэтому благодаря особому почитанию этого святилища они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая иго, сами ничьего ига не испытывают, будучи недоступны, ибо в места их трудно добраться. Племена, которые они оружием себе подчиняют, они заставляют платить дань своему святилищу; жреца у них почитают больше, чем короля. Войско они направляют, куда покажет гадание, а, одержав победу, золото и серебро относят в сокровищницу своего бога, остальное же делят между собой».

Главный праздник в святилище Свентовита проходил ежегодно в августе. Его описание оставил датский хронист Саксон Грамматик, живший во второй половине XII — начале XIII века. Он же описал само святилище, внешний вид и атрибуты идола: «В святилище установлена огромная, превосходящая человеческий рост фигура с четырьмя головами и столькими же затылками, вызывающими удивление, потому что две из них обращены к груди, а две за плечи. Притом казались, как передние, так и задние, одна глядящей направо, а другая налево… В деснице [идол] держал рог для питья, исполненный из различных металлов, который жрец ежегодно должен был наполнять вновь, чтобы по состоянию жидкости предсказать урожай грядущего года. Левая рука, упертая в бок, образовывала дугу… Ежегодно причитается идолу с каждого мужа и каждой женщины по монете как сбор на почитание. Ему уделяют также третью часть от военной добычи, так как она была приобретена с его помощью. Этот бог имеет также на службе своей 300 отборных коней и столько же всадников, вся добыча которых, приобретенная войною или разбоем, состоит под надзором жреца… Помимо этого, есть у него конь белого цвета, святотатством считается выдернуть волос из гривы или хвоста его. Один лишь жрец имеет право ухаживать за ним и садиться на него, дабы от частого пользования священный конь не утратил своей святости. На этом коне, по мнению руян, Свантевит… ведет войны против врагов своего святилища. Потому считается особым знаком, если он, стоя в ночное время в стойле, так сильно покрывается потом и глиною, словно бы проделал длинный путь».

Конь, как мы помним, являлся атрибутом и Сварожича. Свентовит был, вероятно, верховным богом западных славян, связанным с войной и победами (возможно, местной ипостасью громовержца Перуна). Его описание сопоставляют со знаменитым Збручским идолом приблизительно X века, найденным в реке Збруч, притоке Днестра, в 1848 году и хранящимся ныне в Краковском археологическом музее (в московском Историческом музее есть его копия). Этот четырехгранный идол из известняка имеет четыре головы, обращенных на четыре стороны света, но их расположение отличается от описанного Саксоном Грамматиком. Как видно, в культе Свентовита отчетливо видны и четырехчастные и трехчастные структуры (четыре головы, триста коней и т. д.). Такая многоликость была, по всей видимости, характерна для языческих идолов западных славян. В 1168 году Аркона была разрушена датчанами, а идол Свентовита сброшен с городища, так же как и Перун в Киеве в 988 году. Помимо Арконы, на Рюгене располагались и святилища других языческих богов, например, семиглавого Руевита. Такая развитость языческих культов у балтийских славян (в отличие, например, от славян восточных) может быть объяснена активной эволюцией славянского язычества в этом регионе в X–XII веках, в период противостояния славянских племен немецкой военной угрозе. Языческое жречество играло в жизни этих племен в то время большую роль.

Еще западнее от велетов-лютичей жили ободриты, которые еще в конце VIII века представляли собой сильный племенной союз. Он включал в себя четыре больших племени: ободритов, варнов, вагров, полабов. Собственно ободриты (бодричи) жили на восточном побережье Мекленбургской бухты. В их землях располагались города Велеград, главный город ободритов, который в германском варианте назывался Мекленбургом, «великим градом» — буквальный перевод славянского названия (Адам Бременский называет его «Магнополис»), Вурле (Верле) на реке Варне, Висмар и Зверин (будущий Шверин). Мекленбургское городище, ранние археологические слои которого относятся к началу VII века, находится к югу от современной деревни Дорф-Мекленбург, в семи километрах к югу от Висмарской бухты. Среди укрепленных центров ободритов упоминается и Рериг (Рерик) — «эмпорий», то есть торговый порт на побережье Балтийского моря. Его иногда отождествляли с Мекленбургом (Рерик — название датское, а славянское его наименование неизвестно). Но, по всей видимости, Рерик был другим городом и располагался к северу от Висмара на побережье залива. В результате археологических раскопок 1990-х годов Рерик ныне локализуется на восточном побережье Висмарской бухты, неподалеку от деревни Гросс-Штрёмкендорф. По названию этого города ободриты, по свидетельству Адама Бременского, именовались также ререгами.

К востоку от ободритов размещались варны, которые населяли территорию по реке Варне. На этих землях теперь известен город Росток, название которого также имеет славянское происхождение. Вагры жили к западу от ободритов и населяли восточную часть современной Голштинии, а также остров Фемарн. Главным городом вагров был уже упоминавшийся ранее Стариград (Старгард), будущий голштинский Ольденбург. Гельмольд пишет, что он расположен «на западной стороне Балтийского моря и является пределом Славии». Этот город «некогда населяли храбрейшие мужи, так как, находясь на переднем крае всей Славии, они имели соседями датчан и саксов и все военные столкновения или сами первыми начинали, или, если нападали другие, принимали удар на себя. Говорят, у них бывали иногда такие царьки, которые обладали всей полнотой власти над ободритами, хижанами и теми, кто живет и еще дальше». Другим укрепленным центром вагров был Плун (Плён). Полабы, жившие южнее вагров и западнее ободритов, расселились по берегам реки Лабы (Эльбы), что и отразилось в их названии. Они также состояли из нескольких племен, а центром их был Ратибор (Ратцебург) на берегу одноименного озера.

С конца VIII века племена балтийских славян оказались в орбите взаимоотношений с Франкским королевством (впоследствии империей). С вильцами воевал Карл Великий, причем его союзниками были другие славянские племена — сорбы и ободриты. Официальная придворная летопись — «Анналы королевства франков» («Большие королевские анналы») — под 789 годом сообщает, что племя вильцев, «хотя и воинственное и рассчитывающее на свою многочисленность, не смогло долго выдерживать натиск королевского войска, и поэтому, когда сначала подошли к граду Драговита — а он далеко превосходил всех царьков вильцев и знатностью рода, и авторитетом старости, — он тотчас со всеми своими вышел из града навстречу королю, дал заложников, каких потребовали, и клятвенно пообещал блюсти верность королю и франкам. И другие знатные лица и царьки славян, последовав его примеру, подчинились власти короля». Союзниками Карла Великого были князья ободритов Витцан (Витислав), погибший в 795 году в войне Карла против саксов, а затем Траско (Дражко). Последнего изгнал из его владений датский конунг Годфрид в 808 году. «Большие королевские анналы» так говорят об этом: «Атаковав и захватив несколько славянских крепостей, он (Годфрид. — Е. П.) с большими потерями в своем войске возвратился назад. Ведь хотя он и изгнал оттуда князя ободритов Траско… а другого князя, Годелаиба, схваченного при помощи хитрости, вздернул на виселицу и обложил данью две области ободритов, однако потерял лучших и храбрейших своих воинов… Были с Годфридом в вышеупомянутом походе и славяне, называемые вильцами, присоединившиеся к его войску добровольно, из-за старинной вражды, которую обычно питали к ободритам… Годфрид же, прежде чем вернуться назад, разрушил находившийся на берегу Океана эмпорий, который на языке датчан назывался Рерик». Купцов из Рерика Годфрид перевез в Хедебю, знаменитый торговый центр викингов в Дании. После этого Рерик уже не смог восстановиться. Однако военная активность Годфрида, угрожавшего и Франкскому королевству, вскоре прекратилась: «Король норманнов Годфрид до такой степени был исполнен пустой спеси, что рассчитывал владеть всей Германией. Фризию, как и Саксонию, он считал не иначе как своими провинциями. Он уже подчинил себе своих соседей ободритов, сделав их своими данниками. Он хвастался, что скоро войдет с большим войском в Аахен, где был двор короля… Его остановила только внезапная смерть. Убитый собственным телохранителем, он положил конец и своей жизни, и войне, им развязанной».

После гибели князя Дражко, убитого людьми Годфрида в Рерике в 809 году, князем («королем») ободритов стал Славомир, у которого оспаривал власть сын Дражко Цедраг. У вильцев в начале IX века известны князья Милегаст и Целадраг — братья, сыновья князя Люба. В 844 году восточнофранкский король Людовик Немецкий усмирил ободритов, пойдя на них войной, после чего и ободриты, и вильцы попали в вассальную зависимость от империи. Попытки выхода из-под контроля восточнофранкских, а затем немецких королей жестоко пресекались. Подвластные славянские племена выплачивали дань, оставляли заложников в знак своей верности. К концу XII века германцы полностью подчинили их земли своему влиянию. В церковном отношении большую активность проявляли Магдебургское и Гамбургско-Бременское архиепископства. На протяжении четырех веков балтийские славяне сопротивлялись немецкой экспансии, но, будучи разделенными на враждующие между собой племена, не смогли противостоять организованной мощи феодального государства. Однако эта борьба, носившая порой весьма ожесточенный характер, не всегда была успешной для немецкой стороны. Так, в конце X века произошли крупные восстания лютичей и ободритов, которым на некоторое время удалось вернуть свою независимость. В конце X — первой половине XI века ободриты освободились от немецкой зависимости и заключили союз с датчанами, скрепленный династическими браками. Так, датский конунг Харальд Синезубый (дед Кнута Великого) вторым браком женился на дочери ободритского князя Мстивоя, а князь Готшалк, объединивший племена в крупный союз, в 1043 году женился на дочери датского короля Свена II Сигрид. Их сын, князь Генрих, впоследствии был вынужден бежать с матерью в Данию. В конце XI века ему удалось вновь объединить племена ободритов под своей властью.

Но все же в результате немецкой колонизации большая часть славянских племен южнобалтийского побережья была ассимилирована или истреблена. Об их историческом существовании напоминают теперь только названия немецких городов и деревень, в которых сохранились славянские корни. Немецкая и скандинавская (точнее, датская) экспансия поставила точку в истории балтийского славянства.

Версия о славянско-балтийском происхождении Рюрика основывается на нескольких сопоставлениях. Во-первых, это совпадение названий «вагры» и «варяги», которое отмечал еще С. Герберштейн. На самом деле между этими словами никакой генетической связи нет, однако в период, когда лингвистика находилась еще в начальной стадии развития, такие сопоставления, как уже говорилось, были чрезвычайно популярны.

Во-вторых, это название главного города вагров Стариград (Ольденбург), то есть «старый город». Если связывать варягов с ваграми, то естественно и считать Ольденбург «старым городом» по отношению к Новгороду, то есть «новому городу». Эта мысль, по сведениям М. П. Погодина, восходит еще к началу XVIII века. Вне сопряжения вагров и варягов она особенного значения не имеет: название «Ольденбург» известно не только в Голштинии, а относительно того, какой город был «старым» по отношению к Новгороду, существует несколько версий (возможно, это так называемое Рюриково Городище под Новгородом, или Ладога). Да и вообще из самого наличия названия «Новгород» вовсе не следует, что должен был существовать какой-либо «Старгород» с соответствующим названием. «Новгород» мог возникнуть как «Новый город» по отношению к любым другим уже существовавшим городам.

В-третьих, это название ободритского «эмпория» Рерик и наименование самих ободритов ререгами. Ободриты хотя и не вагры, но племя, близкое им. Идея о связи названия Рерик с именем Рюрика тоже возникла в XVIII веке, но законченное развитие нашла в уже упоминавшемся труде С. А. Гедеонова. Остановимся на ней подробнее. Согласно этой гипотезе, название города Рерик и, соответственно, имя Рюрика восходит к западнославянскому слову со значением «сокол». Действительно, в чешском языке слово raroh используется для обозначения ряда птиц семейства соколиных, в польском rarog также означает сокола. Кроме того, «рарог» («рарашек» у чехов и словаков, «рариг» у украинцев) — дух огня в славянской мифологии, которого представляли в виде огненной птицы, дракона или огненного вихря. Образ славянского рарога, по всей видимости, связан со славянским богом огня Сварогом и даже с иранским богом войны и победы Веретрагной, одним из воплощений которого был сокол. Таким образом, огненная птица входила в мифологию славянских народов, причем, возможно, имела общеславянское распространение. Однако этого явно недостаточно для сопряжения названия ободритского города с названием сокола. Гедеонов полагал, что подобно тому, как велеты-вильцы назывались «волками», так и ободриты-ререги могли называться «соколами». Иными словами, сокол мог быть тотемным животным этого племени. Между тем, по свидетельству «Больших королевских анналов», эмпорий Рерик назывался так «на языке датчан». То есть это иноязычное название поселения, славянское наименование которого неизвестно. Да и наименование «ререги», очевидно, представляет собой отнюдь не самоназвание. «Ободриты, которых теперь называют ререгами», — пишет Адам Бременский. Высказывалась версия о том, что название Рерик восходит к древнеисландскому reyrr — «тростник», «по расположению в старой озерной котловине, покрытой густыми зарослями тростника». Как бы то ни было, связь слов «рарог», «рерик» и, наконец, «Рюрик» остается лингвистически недоказанной.

В подтверждение своей гипотезы Гедеонов приводит слова из драпы (хвалебной песни) скальда Гутхорма Синдри о том, что норвежский конунг середины X века Хакон Добрый, покорив Зеландию, подчинил себе гнездо «вендского сокола». В «Круге земном» Снорри Стурлусона, в саге о Хаконе Добром, об этом говорится так: «После этого Хакон конунг прошел по всему Селанду (Зеландии. — Е. П.), грабил народ, одних убивал, других брал в плен, с некоторых брал большие выкупы. Он не встречал никакого сопротивления. Гутхорм Синдри говорит так: "И попрал князь вскоре / Селунд и край Сканей (Сконе, область в Южной Швеции. — Е. П.) / На сокольих далях, / Ветровых просторах"». Образ сокола был, как видим, близок и древним скандинавам. Однако еще один, косвенный аргумент в пользу «сокольей» версии имени Рюрика возник при интерпретации не письменных текстов, а эмблематических изображений.

Речь идет о так называемых «знаках Рюриковичей» — лично-родовых знаках русских князей, общая изобразительная форма которых передавалась по наследству, но у каждого князя имела свои особенности. Внимание историков эти знаки привлекли в начале XIX века. Еще Н. М. Карамзин считал эти знаки родовой принадлежностью Рюриковичей, но долгое время они были известны только по монетам древнерусских князей, чеканившимся в конце X — начале XI века. Древнейшие русские монеты, называемые историками «златниками» и «сребрениками», дошли до нас от трех правителей — Владимира Святославича, крестившего Русь; его сына (или, что более вероятно, племянника) Святополка Окаянного и враждовавшего со Святополком сына Владимира Ярослава Мудрого.

Количество сохранившихся монет не слишком велико; их чеканка началась после принятия Русью христианства под влиянием византийского монетного типа и продолжалась сравнительно недолго. Собственных месторождений серебра Русь не имела, поэтому на ее территории ходили в обращении монеты других стран, в том числе арабские дирхемы. В начале XII века наступил так называемый «безмонетный» период, продолжавшийся до XIV века, когда во второй половине этого столетия на Руси возобновилась собственная монетная чеканка. Что же касается древнейших русских монет, то на них помещались изображения Христа-Пантократора и самого князя (монеты Владимира), святых покровителей князей — апостола Петра (монеты Святополка) и Георгия Победоносца (монеты Ярослава), а также знаки в виде трезубцев (на монетах Владимира и Ярослава) и двузубцев (на монетах Святополка). Эти знаки и считаются родовыми знаками Рюриковичей.

Со временем число предметов, на которых сохранились знаки Рюриковичей, благодаря археологическим раскопкам и научным исследованиям значительно увеличилось. Оказалось, что знаки изображали и на печатях, и на предметах вооружения и снаряжения воинов, и на глиняной посуде, и на кирпичах, использовавшихся для строительства архитектурных сооружений (например, Десятинной церкви в Киеве), и на других, самых разных предметах военного, административного и хозяйственного обихода. Всё это привело историков к мысли, что знаки Рюриковичей можно рассматривать именно как знаки собственности, своеобразную родовую «тамгу» княжеской династии, получившую повсеместное распространение. Были выделены разные виды знаков. Выяснилось, что первоначально знак Рюриковичей представлял собой не трезубец, а двузубец, причем весьма простой формы. Самые древние изображения этого знака на Руси известны в виде граффити (процарапанных рисунков) на арабских дирхемах. Клады, в которых они обнаружены, датируются концом IX — началом X века, то есть временем княжений Олега и Игоря Рюриковича. Именно тогда и сформировалось Древнерусское государство с центром в Киеве.

Княжеский двузубец стал трезубцем во время новгородского княжения Владимира Святославича в 970-е годы. Владимир, будучи младшим и внебрачным сыном Святослава, пытался, видимо, как-то заявить о своих амбициях, противопоставить себя старшему брату Ярополку и в отличие от него начал использовать измененный родовой знак уже в виде трезубца. Такой трезубец он поместил и на своих монетах. В дальнейшем знак все более и более изменялся. Потомки Владимира использовали все новые модификации знака, имевшие индивидуальный характер. Возникали новые элементы (например, кружки на зубцах, кресты), иногда знак снова упрощался, приобретал иное стилистическое оформление… К XII веку род Рюриковичей разделился на несколько ветвей. Соответственно выделились и самостоятельные разновидности знаков, принадлежавших тем или иным линиям княжеской династии. В 1230—1240-х годах тамга Рюриковичей выходит из употребления. Вероятно, это произошло потому, что, попав под власть ордынских ханов, Рюриковичи уже не могли использовать атрибут своей власти, подчеркивавший их династические права. Свое второе рождение трезубец (или, как его именуют на Украине, «тризуб») получил уже в XX веке. При поддержке известного историка и политического деятеля М. С. Грушевского стилизованный знак Рюриковичей — трезубец святого Владимира был изображен на гербе Украинской народной республики архитектором и художником Василием Григорьевичем Кричевским (1872–1952). Ныне он является гербом независимого Украинского государства.

Что же конкретно изображал знак Рюриковичей и каково происхождение этой эмблемы? На этот счет среди историков нет единого мнения. Выдвигались самые разнообразные гипотезы, но каждая из них так и не смогла стать наиболее убедительной. В знаках Рюриковичей видели и воинскую эмблему — шлем, секиру, лук со стрелой, — и условное изображение птицы — ворона, голубя, сокола, — и изображение государственной регалии — навершия скипетра, державы. Думали, что это упрощенное изображение якоря, светильника, хоругви, даже церковного портала. Пытались разглядеть в знаках какую-либо монограмму, тем или иным способом прочесть «зашифрованное». Но все эти предположения так и остались предположениями. Из недавних гипотез можно упомянуть высказанное еще в эмигрантской историографии и поддержанное ныне A. Л. Хорошкевич мнение, что знак на самом деле обозначал христограмму — соединение греческих букв Альфа и Омега (начало и конец, первое и последнее), символизирующих Христа. Однако эта гипотеза базируется только на форме трезубца и совершенно не учитывает более ранние «двузубые» варианты знака. Столь же сомнительна и версия, будто знак представляет собой соединение символов якоря и креста, — она основывается также на материале трезубцев, то есть более поздних вариантов. Не говоря уже о том, что официальное использование каких бы то ни было христианских символов и эмблем в династии Рюриковичей языческого периода кажется невероятным. Интересная версия была предложена исследовательницей древнейших русских монет М. П. Сотниковой, которая увидела в знаке символическое изображение скандинавского судна эпохи викингов — драккара, причем с двумя равновеликими носами (без кормы) и длинным килем. Это остроумное предположение опять-таки маловероятно, поскольку ни одно из изображений кораблей в виде граффити на предметах того времени нисколько не походит на знак Рюриковичей, да и представить себе корабль с выходящим из днища килем так, как выглядит нижний выступ у знака Рюриковичей, невозможно.

Гипотеза же, которая интересует нас в связи с Рюриком, была мимоходом высказана еще С. А. Гедеоновым. Ее развили ряд исследователей XX века, особенно историк Древней Руси О. М. Рапов (1939–2002). Суть ее заключается в следующем: знак Рюриковичей в виде трезубца на самом деле является изображением летящего сокола. При этом нижний выступ знака обозначает голову птицы, два боковых зубца — крылья, а средний — туловище с хвостом. Историк проделал весьма интересную работу, проанализировав даже данные орнитологии и обратив внимание на то, как выглядит пикирующий на добычу сокол. Привлек он и интересный материал фольклора, преимущественно былинного, где герои или перевоплощаются в сокола (как Волх Всеславич), или сопоставляются с ним (как Вольга). Тем не менее О. М. Рапов посчитал нужным отметить, что «сокол не был древним божеством ни у славян, ни у скандинавских народов», но предположил, что эта птица могла быть родовым тотемом Рюриковичей. Такая гипотеза, казалось бы, подкрепляет предположение об ободритской прародине Рюриковичей — но, увы, оказывается несостоятельной. Ведь древнейшей формой знаков, напомним, были двузубцы, а не трезубцы. Ту форму, на основании которой были сделаны сопоставления с изображением сокола, знак Рюриковичей приобрел значительно позже, уже в конце X века, и это уже была его вторичная модификация.

Так можно ли каким-либо образом «расшифровать» семантику знака? Думается, вряд ли. Поскольку никаких современных знакам объяснений их изображения нет, а речь идет о весьма схематичной эмблеме, все предположения остаются в области гаданий. А вот относительно возможного происхождения знака на Руси определенные соображения высказывались. Исследователи обратили внимание на сходство знаков Рюриковичей с тамгообразными знаками на гробницах боспорских царей. На территории древнего Боспорского царства в Северном Причерноморье (II–III века н. э.) встречаются знаки, весьма схожие с древнерусскими. Но большой временной и географический промежуток оставлял этой версии мало шансов на успех. Однако выяснилось, что схожие знаки есть и на хазарских предметах VII–X веков. Вполне вероятно, что хазары могли познакомиться с ними в Причерноморье, которое в свое время вошло в зону хазарского влияния. А затем уже через Хазарский каганат знаки могли прийти и на Русь. Показательно, что появляются они в конце X века, при князе Олеге, — то есть тогда, когда восточнославянские племена были объединены под властью киевского князя, причем часть из них, вошедшая в состав Древнерусского государства, была освобождена Олегом от хазарской дани. Предполагают, что к этому времени относится принятие Олегом титула «каган», принадлежавшего правителям восточных кочевых держав. Титул «каган» применительно к русским правителям известен еще с конца 830-х годов, употреблялся он и позднее, вплоть до середины XI века — так называли и Владимира Святого, и Ярослава Мудрого (есть и более поздние случаи). Однако именно Олег мог придать этому титулу особый смысл — верховного правителя восточных славян, что имело не только политическое, но и символическое, и даже сакральное значение. «В системе международной дипломатии использование титула "каган" должно было поставить нового русского князя в ряд крупнейших правителей раннесредневековой Юго-Восточной Европы», — отмечает Е. А. Мельникова. Таким образом, возможно, знак Рюриковичей в виде двузубца, если он имел хазарское происхождение, мог прийти на Русь как раз во времена Олега и в связи с обретением им нового статуса. Как бы то ни было, усматривать в знаке какую-либо связь с балтийскими славянами не приходится.

Что еще может подтвердить «ободритскую» версию? Есть одно любопытное свидетельство франкских анналов, на которое обратил внимание еще А. Шлёцер. Во франкских анналах под 844 годом сообщается о войне Людовика Немецкого с ободритами. «Ксантенские анналы» так говорят об этом: «В том же году король Людовик выступил с войском против вендов. И там погиб один из их королей по имени Гостимусл, остальные же [короли] пришли к нему и принесли клятву верности. Когда он ушел, они тотчас нарушили ее». В «Фульдских» и «Ксантенских анналах» имя этого «короля» по-латыни передается как Gotzomiuzl или Goztomiuzl. В этом имени легко увидеть уже знакомое нам по поздним русским источникам «Гостомысл». Не тот ли это легендарный «новгородский» Гостомысл — на самом деле племенной вождь ободритов? Некоторые ученые увлеклись этой идеей, полагая, что Гостомысл мог быть правителем и земли ободритов, и Северной Руси — он-то как раз и был дедом Рюрика (самого Рюрика при этом отождествляют с конунгом Рориком Ютландским, о чем речь впереди). Конечно, такое совпадение не может не удивлять. Но следует иметь в виду, что единственное известие об ободритском Гостомысле относится к IX веку, а древнерусский появился в источниках не ранее XV века. Поэтому отождествление обоих выглядит чересчур смелым, хотя в наличии самого этого имени у славян, по крайней мере западных, сомневаться не приходится.

Уже говорилось о том, как на основе фонетических совпадений, типа «вагры — варяги», «венды — вандалы», «русы — руги», ученые-любители XVII века Б. Латом и Ф. Хемниц начали разрабатывать генеалогию Рюрика, возводя его к ободритскому князю Годелайбу (Годлаву), погибшему в 808 году, и сделав местные славянские династии потомками вандальских «королей». Мнения о тождестве «вагров» и «варягов» придерживался и такой выдающийся ученый-энциклопедист, как Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646–1716), сыгравший большую роль в создании Петербургской академии наук. Однако особенную актуальность «славянская» генеалогия Рюрика приобрела под пером мекленбургских историков в связи с упоминавшимся браком местного герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского и племянницы Петра I царевны Екатерины Ивановны, который был заключен в 1716 году (брак этот оказался неудачным, царевна покинула мужа и вернулась в Россию с дочерью, Анной Леопольдовной, будущей регентшей при своем малолетнем сыне, императоре Иоанне Антоновиче). В связи с этим матримониальным союзом родословные мекленбургского герцога и русской царевны «обрели» большую древность. Мекленбургская династия через вендов восходила к правителям вандалов, а династия русских государей через Рюрика и тех же вагров-варягов-ободритов-вендов была возведена, по сути, к тем же корням. Иными словами, в древнейшей исторической ретроспективе оказывалось, что и мекленбургские «Никлотиды» и русские Рюриковичи суть ветви одного родословного древа, потомки которых соединили это древо вновь уже в начале XVIII века.

Происхождение Рюрика и варягов от ободритов указывало на древность связей России и Мекленбурга — эти связи якобы существовали еще в самые древние времена, и брак представителей двух правящих династий является как бы их закономерным продолжением. Эти идеи были выражены и в хвалебной поэзии — а именно в оде, написанной к свадьбе герцога и царевны представителем местной «творческой интеллигенции» Фридрихом Томасом (он был проректором гимназии в мекленбургском городе Гюстров). В первой половине XVIII века целый ряд мекленбургских историков (Маттиас Иоганн Бэр, Самуэль Бухгольц и др.) приняли версию о происхождении Рюрика от рода ободритских князей уже как вполне официальную. Большую известность в отечественных общественных кругах еще в советское время «мекленбургская» версия получила благодаря писателю В. А. Чивилихину (1928–1984), который в своем романе-эссе «Память» воспроизвел историю, услышанную в Мекленбурге в первой половине XIX века французским писателем и путешественником Ксавье Мармье (1809–1892) и опубликованную в 1840 году в его книге «Письма с севера» («Lettres sur le nord»). Согласно ей, князь ободритов Годлав (Готлиб) имел трех сыновей Рюрика («миролюбивого»), Сивара («победоносного») и Трувара («верного»), которые пришли на Русь и стали князьями в Новгороде, Пскове и Белоозере. Так под пером французского писателя генеалогическая версия мекленбургских краеведов обрела новую жизнь.

Разумеется, ободритский «король» Гостомысл также вписался в общую «вандальско-вендскую» генеалогию. Правда, на первых порах в немецких генеалогиях он был родственником Рюрика по боковой линии. Однако, как мы помним, В. Н. Татищев «установил» родственную связь Гостомысла с Рюриком через Умилу. Его последователям оставалось сделать всего один шаг, признав ободритского Гостомысла идентичным новгородскому, чтобы соединить воедино обе генеалогии Рюрика — по отцу (Готлибу) и по матери (Умиле). Рюрик оказывался потомком ободритов и по отцу, и по матери — чистокровным славянином. То, что сведения и мекленбургских генеалогов, и Иоакимовской летописи, и Татищева относятся к XVII–XVIII векам, сторонников «ободритской» версии нисколько не смущает. Априори подразумевается, что эти поздние конструкции могли донести до нас какие-то отголоски, «припоминания» и т. п. из глубокой древности, седой старины первых веков истории Руси. Понятно, что некая устная, легендарная традиция в этом случае — материя настолько неуловимая, что обоснованность подобных гипотез становится вопросом веры, а не науки. Такие тенденции вообще очень характерны для части исследователей устного народного творчества, пытавшихся и пытающихся разглядеть в произведениях фольклора некую реально-историческую основу, но могут ли быть фольклорные сведения источником для реальной истории древних веков — крайне сомнительно.

Тем не менее «славянско-ободритская» и подобные ей версии стали популярны во многих около-, а то и псевдонаучных трудах XX века. Ярким примером такого рода литературы являются произведения эмигрантского автора С. Я. Парамонова (1894–1967), энтомолога по образованию, писавшего под псевдонимом Сергей Лесной. И «мекленбургскую», и «татищевскую» версии, соединив их, он изложил в своей книге «Откуда ты, Русь?», изданной в Канаде в 1964 году (есть переиздания и в современной России). С. Лесной особенно прославился своей горячей пропагандой так называемой «Велесовой (или Влесовой) книги» — фальшивки, рассказывающей о древнейшей языческой истории Руси. В последние годы появляется все больше и больше популярных книг, в которых решительно и безапелляционно утверждается о происхождении Рюрика от династии ободритских князей и тождестве варягов с балтийскими славянами, в ярких красках живописуется многовековая история языческой Руси. Все это не имеет отношения к науке и базируется на поздних, весьма сомнительных псевдонаучных конструкциях.

Но существовали ли в реальности связи балтийских славян с Новгородом? Прослеживается ли их присутствие на Руси в ранний период древнерусской истории? Благодаря археологическим и лингвистическим исследованиям можно считать установленным, что восточнославянское население севера Руси, а именно кривичи и, возможно, ильменские словене, появилось в результате миграции из Висло-Одерского региона Средней Европы. Причины этой миграции, вероятно, связаны с ростом численности населения и изменением климата, произошедшего в середине I тысячелетия н. э. Как полагал один из ведущих российских археологов В. В. Седов, «основным исходным регионом миграции в севернорусские земли было Среднее Повисленье». Славянский мир Висленского бассейна, по всей видимости, был источником формирования кривичей, причем уже в середине I тысячелетия н. э. эта часть славянского населения «оторвалась от основного славянского массива» и «какое-то время проживала изолированно». Свидетельством этому является специфический древненовгородский диалект, который, согласно исследованиям выдающегося отечественного лингвиста А. А. Зализняка, настолько отличается от основного древнерусского, что отделился от него еще на раннем, праславянском уровне. Источник миграции ильменских словен не вполне ясен, но также относится к Средне-Европейскому региону.

Однако в археологических материалах более позднего времени — периода складывания очага государственности VIII–IX веков, о котором мы говорим, — специфически западнославянских черт сравнительно немного. Так, аналогии с керамикой славянской культуры междуречья нижней Вислы и Эльбы исследователи усматривают в части керамических сосудов из погребального инвентаря новгородских словен. Возможно, впрочем, что эти черты являются следствием не миграций и заимствования, а общности происхождения. В более поздний период в Новгороде, Рюриковом Городище, Пскове и других центрах известны группы глиняных сосудов, возникших под влиянием западнославянских форм. Причем эти формы повлияли и на скандинавскую керамику Дании и Швеции X–XI веков. Вероятно, в этих случаях мы имеем дело с определенным оттоком западнославянского населения с балтийского побережья в Скандинавию и на Русь. Но, как справедливо подчеркивает археолог В. В. Мурашова, «западнославянский элемент в материальной культуре Восточной Европы, безусловно, присутствует, но на ограниченной территории (на северо-западе Руси). Влияние это читается в основном в традициях изготовления керамических сосудов, что, вероятно, в первую очередь связано с общими процессами освоения гончарных традиций во всем Балтийском регионе. Конечно, отнюдь не исключены и переселения отдельных групп населения с западнославянских территорий». Таким образом, связи восточнославянских племен севера Руси с балтийскими славянами, безусловно, существовали, однако вряд ли они могут быть решающим аргументом в пользу «ободритской» версии происхождения Рюрика.

В заключение замечу, что интерес к истории балтийских славян, возникший в русской науке 1860—1870-х годов благодаря трудам А. Ф. Гильфердинга, С. А. Гедеонова и других историков, оказал определенное влияние на русскую культуру того времени. Так, в 1870 году замечательный поэт граф Алексей Константинович Толстой (1817–1875) создал баллады «Боривой» (с подзаголовком «Поморское сказание») и «Ругевит», посвященные истории балтийских славян. В балладе «Боривой» идет речь о неудачном крестовом походе, предпринятом с благословения папы саксонским герцогом Генрихом Львом (из «Брунзовика», то есть Брауншвейга) и датскими королями-соправителями Свеном III и Кнудом V на балтийских славян. В балладе упоминаются и бодричи, и Ретра, и Волин, и святилище Святовита в Арконе, со знаменем из которого ведет своих воинов в бой славянский вождь Боривой. Боривой на кораблях побеждает захватчиков и обращает их в бегство. Образ Боривоя — вымысел Толстого, хотя само это имя восходит к «Истории» Татищева. В другой балладе, «Ругевит», рассказывается о разрушении святилища этого семиглавого бога на Рюгене датским королем Вальдемаром I в 1168 году (тогда же было разрушено и знаменитое языческое капище Святовита в Арконе). Толстой особенно подчеркивает родственную связь Вальдемара Датского с русскими князьями — ведь датский король был правнуком Владимира Мономаха. Эта родственная связь, как и само имя «Вальдемар», пришедшее в датскую династию от Рюриковичей, позволяет Толстому сопоставить крещение руян с крещением Руси при другом Владимире, а свержение идола Ругевита на Рюгене — с аналогичным «падением» Перуна в Киеве. Это сопряжение блестяще выражено Толстым в концовке баллады. Идол Ругевита на самом деле был сожжен, в балладе же его бросили в море и изумленные славяне с плачем провожают его словами «Плыви, в беде не спасший Ругу, дубовый бог, плыви себе, плыви!» — подобно тому как киевляне провожали сброшенный в Днепр идол Перуна словами «выплывай!».

С. А. Гедеонов своей увлеченностью историей балтийских славян заразил прославленного композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова (1844–1908) и его коллег по «Могучей кучке». Напомню, что Гедеонов некоторое время был директором императорских театров. Занимая этот пост, в начале 1870-х годов он предложил участникам «Могучей кучки» Н. А. Римскому-Корсакову, М. П. Мусоргскому, А. П. Бородину и Ц. А. Кюи вместе написать по его сценарию оперу-балет. Она должна была называться «Млада» по имени главной героини — княжны полабских славян. При этом предполагалось, что оперную музыку для каждого из четырех действий напишут четверо «кучкистов», а для балетных номеров — другой известный композитор, Людвиг Минкус (автор балетов «Дон Кихот», «Баядерка» и др.). Таким образом, «Млада» должна была стать общим детищем ведущих в России мастеров музыкальной композиции. Однако этот замысел так и не был реализован, хотя часть музыки и была написана. На основе сценария Гедеонова Минкус создал балет самостоятельно, и его постановка состоялась в 1879 году с хореографией М. И. Петипа. В возобновленной в 1896 году в Мариинском театре постановке этого балета партию Млады исполнила, кстати, Матильда Кшесинская.

После безвременной смерти своих друзей Мусоргского (1881) и Бородина (1887) Римский-Корсаков немало лет своей жизни посвятил работе с наследием умерших композиторов, завершив и оркестровав ряд их незаконченных произведений. Среди музыкального архива Бородина находились и фрагменты музыки к «Младе» (некоторые из них Бородин включил в состав оперы «Князь Игорь»). Ученик Римского-Корсакова А. К. Лядов обратил на них внимание Николая Андреевича, и Римский-Корсаков приступил к работе над оперой. Премьера ее состоялась в Мариинском театре в 1892 году под управлением известного композитора и дирижера Э. Ф. Направника. Это была четвертая из пятнадцати опер Римского-Корсакова.

Действие оперы-балета разворачивается в IX–X веках. Сюжет «Млады» своеобразен — главная героиня погибает еще до начала действия, а потом в опере на сцене появляется лишь ее тень, причем без речей. Млада — невеста князя Арконы Яромира (он был князем руян как раз во время войны с датчанами, закончившейся разрушением Арконы и христианизацией жителей Рюгена). Ее соперница Воислава, дочь князя ратарей Мстивоя, отравила Младу во время свадьбы. Чтобы приворожить Яромира, Воислава обращается за помощью к богам ада — Морене, верной рабой которой она становится, и Чернобогу, — но тень Млады с помощью богини любви Лады разлучает Воиславу и Яромира и открывает жениху во сне истинную причину своей смерти. Яромир просит жреца храма Радегаста в Ретре разрешить его сомнения — была ли Млада отравлена? Вызванные призраки славянских князей подтверждают это, после чего Яромир убивает Воиславу. Мстя за смерть Воиславы, Морена вызывает бурю, разрушившую храм Радегаста, и наводнение. Вышедшее из берегов озеро затопляет Ретру. Тени Млады и Яромира соединяются на небесах. Такой фантастический сюжет (в котором появляются ведьмы, лешие, кикиморы и даже Кощей Бессмертный и тень самой красивой женщины на земле — царицы Клеопатры, пытающейся пленить Яромира) потребовал от композитора особого музыкального языка. Римский-Корсаков создал эпическое музыкальное полотно, в котором оригинальная и изощренная звукопись как бы воссоздает древний языческий мир. Музыкальные находки композитора во многом предвосхитили те новые явления, которые характерны для его поздней оперы «Кащей Бессмертный» и балета И. Ф. Стравинского «Весна священная» (также на тему славянского язычества). Любопытно, что в «Младе» в сцене торга во втором действии партии исполняют новгородец, варяг и араб («мавр из Халифата») — эта композиция впоследствии «перекочевала» в другую оперу Римского-Корсакова — «Садко».