Помахивая фонарем «летучая мышь», Кеша шел по берегу Байкала. Рядом с Кешей не было никакого Лехи, потому что Леха был мал, а врачи занимались неизвестно чем и до сих пор не выдумали питательных таблеток. Таких, чтобы в пять минут вырастали ноги, руки и на губе сразу же кудрявились черные геройские усы.

Но все равно настроение у Кеши было боевое. Что ему темная пещера и что ему какой-то Петух! В левой руке у Кеши прекрасный фонарь, а в правой - увесистая, только что вырубленная на опушке дубинка.

Пускай только попробуют к нему подойти!

Возле коптильни Кеша увидел дядю Степу. Он стоял перед треногой и заглядывал в маленькую черную дырочку нивелира. Вдалеке с длинной полосатой рейкой в руке стояла девушка в пестром платочке, а парень в безрукавке забивал в землю белые коротенькие колышки. Кеша хотел было подойти к дяде Степе и рассказать ему про свои планы, но потом передумал. Что он ему скажет, если сам ничего не знает?.. Кеша только помахал дяде Степе рукой и снова тронулся в путь.

Солнце поднялось уже давно, но на Байкале все еще лежал густой белый туман. Казалось, на воду пало с вершин огромное слепящее облако. И не было ему, этому облаку, ни конца ни края. Хоть запрягай коня и мчись по нему вперед, пока хватит духу, пока не натешится вволю твоя душа.

Вскоре тропка ушла от Байкала, запетляла меж камней и высоких кустов багульника. Кеша шел в гору без передышки. Вытрет на ходу рукой запотевший лоб, глянет, много ли осталось пути, и снова вперед и вперед.

Слева меж двумя березами показалась пещера. Кеша невольно замедлил шаги, с ожиданием и тревогой приглядываясь к страшному месту. Но тихо было вокруг. Терпко пахло нагретой солнцем полынью, в траве, будто забытый кем-то будильник, задумчиво и грустно чокал кузнечик.

Чем ближе подходил Кеша к пещере, тем тоскливей и горше становилось у него на душе. Казалось, кто-то тянул Кешу сзади за штаны и настойчиво жужжал в ухо: «Куда ты, несчастный? Остановись!»

Но Кеша продолжал свой путь. Он прекрасно знал, что тянул его за штаны и жужжал на ухо его собственный страх. И, если ты поддался ему, размяк и раскис, тогда уже добра не жди. Подымай лапы кверху, как жук, и лежи. Стукнут по затылку - терпи, не стукнут - радуйся, твое счастье…

Но что Кеше дрожать, когда у него у самого вон какая палка! Раз он решил идти в пещеру, значит, так и будет!

И, видно, правду говорят, что трудно сделать только первый шаг. Кеша зажег фонарь и, все еще робея и оглядываясь, вошел в темноту. Ничего страшного и необыкновенного в пещере не было - голые неровные стены, гроздья тонконогих прилипших к скале грибов; под ногами - черный неторопливый ручеек.

Фонарь освещал небольшой круг возле Кеши, и поэтому пещера раскрывала свои нехитрые тайны по частям. На глаза попался кусок ржавого обруча с двумя заклепками, размокший спичечный коробок, обрывок веревки…

Ни любопытства, ни удивления не вызвали у Кеши эти неизвестно кем принесенные в пещеру пустяки. И вообще, зачем он пришел и что тут ищет? Подумаешь, увидел возле пещеры Пашку Петуха! Может, он просто так наведывался сюда… Разве закажешь дураку, куда ему идти, а куда не идти?

И все же Кеше не хотелось возвращаться несолоно хлебавши. Сначала он походит, посмотрит, а потом уж и уйдет. По крайней мере он будет знать, что не струсил и не сбежал.

Разве не так?

Кеша принялся осматривать стены пещеры, но так и не нашел никаких древних рисунков. Скорее всего, камень, на котором нарисовали зверя, вывалился и рассыпался на мелкие кусочки. Вон их сколько валяется вокруг.

Прошлое, по-видимому, навсегда ушло из пещеры. Не думая о Кеше, ученые собрали и развезли по музеям и зазубренные стрелы, и каменные топорики, и неуклюжие с пояском посредине молотки…

Кеша осветил фонарем стену пещеры и решил оставить тут на всякий случай память о себе. Через тысячу лет, а может быть, даже через две тысячи лет в пещеру зайдет с фонарем какой-нибудь другой мальчишка. Он прочтет надпись на стене и скажет:

«И тут, оказывается, уже побывал этот Кешка. Ну и гусь!»

Кеша наклонился и стал искать подходящий камень или кусок мела. Глянул налево, глянул направо и тут, к удивлению своему, увидел под грудой камней золотую цепочку.

В первую минуту Кеша подумал, что это цепочка от часов. Кто-нибудь тут ходил-бродил и выронил настоящие заводные часы. Ну что ж, разве Кеша виноват? Найдется хозяин - отдаст, а нет - чур, на одного!

Кеша присел на корточки и потянул за кончик цепочки. Зашуршали камни, посыпались комочки глины. Раз! И в руках у Кеши оказался золотой крест. С одной стороны креста было что-то написано по-церковному, а с другой, раскинув руки по сторонам, висел худой длинноногий бог.

Кеша принялся разгребать руками холм. Пальцы нащупали в земле грубую холодную мешковину. Минута, и к ногам Кеши посыпались бумажные деньги, забренчали по камням какие-то монеты, покатились во все стороны тусклые круглые кольца…

Ну, что там - все уже? Кеша копнул раз, другой и увидел среди тряпья на дне тайника курносую краснощекую куклу. Белый платочек, синее в горошину платье, а на ногах - маленькие золотые туфельки…

Кукла удивленно смотрела на Кешу и, казалось, спрашивала: «Ну что, Кеша, теперь ты понял, зачем ходил сюда Петух Пашка?» Забыв про все богатства, бросился Кеша из пещеры. Скорее домой, скорее рассказать про все отцу…

Но зря Кеша думал, что никто в поселке не знал про подлые Пашкины дела. Рыбаки тоже не сидели просто так, не ждали, пока Кеша сбегает в пещеру и все там узнает и разведает.

Петуха Пашку изловили еще утром, когда Кеша карабкался по горам. Пашку увезли в Иркутск. Вместе с ним уехал и парень в майке, который помогал дяде Степе выбирать место для консервного завода.

Как выследили Пашку и кто такой был на самом деле парень в майке, Кеше не сказали. Но он и не лез с расспросами. Раз люди молчат, значит, не пришло еще время знать Кеше взрослые тайны и секреты.

Но все равно, как бы там ни было, а Кеша тоже сделал свое дело. Это он понял сразу, с первой минуты. Сам Пашка про деньги и про куклу в золотых туфельках не скоро расскажет. Это уж ясно.

Услышав Кешин рассказ про пещеру, отец нахмурил густые медвежьи брови и сказал:

- Молодец, Кеша! Вон ведь ты какой, оказывается!

Кеша первый раз в жизни слышал от отца такие слова. Другой мальчишка на его месте сразу бы задрал нос, раздулся и лопнул от собственной гордости, а Кеша нет. Кеша не любил хвастать и звонить.

И вообще после возвращения Кеши из пещеры никакого торжества и ликования не было. Узнав, где Кеша был и что он делал, рыбаки не жгли огней, не кричали хором «ура» и не качали Кешу на руках. Сказали «молодец», и хватит. Какие тут могут быть огни!

Только дед Казнищев держался особого мнения и считал, что Кешу обидели и ему надо непременно выдать какую-нибудь ценную премию.

Казнищев расстроился. Разыскал на берегу Кешу и неизвестно зачем повел его в свою избу.

Заложив руки за спину, Казнищев шел по тропке торопливой стариковской походкой. В растоптанных катанках, в синей, обвисшей на костлявых плечах рубахе.

По дороге Казнищев ругал Петуха Пашку, рыбаков, которые не понимают самых обыкновенных вещей, и попутно фельдшера, который забаловал и не приносил больше никаких полезных лекарств. Кеша шел молча рядом с Казнищевым и ждал, что сейчас достанется на орехи и ему. Для этого у Казнищева были все основания.

Казнищев, как видно, догадался, отчего Кеша повесил нос. Он замедлил шаг, ласково глянул на Кешу:

- Вот такие, брат Кешка, дела… Понятно?

Прошли еще немножко. Казнищев остановился, начал набивать табаком трубку. Прикурил, пустил дым колечком и сказал:

- А чего я тебя хочу спросить, Кешка.

- Чего, дедушка?

Казнищев засопел трубкой, стал курить быстрыми, короткими затяжками.

- Ты вот что, Кешка… Ты никому не сказывал про крест и про усопшего мещанина?

Кеша твердо посмотрел в глаза Казнищеву:

- Никому. На месте мне пропасть!

- Ты, Кешка, хороший. Я знаю… Ты никому не говори…

Казнищев выбил из трубки прямо на ладонь остывший пепел и бросил на землю.

- Я, Кешка, вот как думаю, - строго и рассудительно добавил он. - Раз я рыбак, значит, я тот же рабочий класс. Ведь верно? И не надо мне, Кешка, ни крестов, ни надписей. А пускай люди поставят мне в головах деревянную пирамиду и сверху приколют красную рабочую звезду. Ведь верно, Кешка?

Кеше стало очень жаль Казнищева. Он смотрел на старика и не знал, какими словами откликнуться ему, как успокоить и ободрить.

- Ты, Кешка, чего заскучал? - спросил вдруг Казнищев.

- Жалко вас, - сознался Кешка. - Не надо пока умирать.

- Чудак ты, Кешка! Разве ж я сейчас помру? Я, Кешка, еще на консервный завод своими глазами поглядеть хочу! - Казнищев набил новую трубку, курнул раз, второй и добавил: - Ну ладно тебе. Пошли…

Казнищев привел Кешу в избу, усадил его как важного гостя на скамейку и сказал:

- Ты, Кешка, погоди, я сейчас…

Кеша догадался, что Казнищев хочет устроить угощение, и поэтому чувствовал себя как связанный. Ему было и неудобно, что Казнищев вот так оценивает его подвиги в пещере, и стыдно за прежние проделки. Если б Казнищев его поругал или даже побил, Кеше было бы куда легче.

По избе, подняв хвост трубой, ходил за Казнищевым кот Акинфий. Рана у кота уже давно затянулась. Только на боку по-прежнему светилось розовое лысое пятно. Акинфий еще помнил старую обиду. Он обходил Кешу стороной, недружелюбно поглядывая издали круглым, похожим на объектив фотоаппарата глазом.

Казнищев, судя по всему, хотел принять гостя чин чином. Он застелил стол новой льняной скатеркой, нарезал кружками рыхлого ситного хлеба, а затем открыл шкафчик и выволок оттуда огромную деревянную миску с медом.

У Кеши при виде такого богатства свело челюсти и заныло в животе. Кеша вздохнул украдкой и опустил глаза. Неловко чувствовал себя в эту минуту и сам Казнищев. Он вытер большим пальцем деревянную, обкусанную по краям ложку и протянул Кеше:

- Ты, Кешка, поешь… Чего, в самом деле…