В августе 1791 года полубольной 35-летний Вольфганг Амадей Моцарт получил заказ на написание реквиема для анонимного клиента. Страдавший от истощения, анемии, головной боли и обмороков Моцарт был всерьез напуган: ему казалось, что он пишет погребальную мессу для себя самого.

Спустя несколько недель проблема была не только в мрачном настроении: к ноябрю великий композитор уже не вставал с постели. Жестокая рвота, понос, артрит и отеки рук и ног не позволяли Моцарту писать музыку. Даже песни любимой канарейки доставляли ему невыносимые мучения. Моцарт подозревал, что его отравили.

Врачи пытались лечить больного, но в ту пору одной из популярных мер служило кровопускание – которое, возможно, помогло свести Моцарта в могилу. По некоторым оценкам, за последнюю неделю жизни он потерял почти два литра крови. Свояченица Моцарта София Хайбель писала: «Ему открывали кровь и прикладывали к голове холодные компрессы, пока силы не оставили его и он не впал в беспамятство, из которого уже не вышел». Спустя сутки Моцарт умер и был вскоре похоронен в безымянной могиле.

Поскольку вскрытия не проводилось, о точной причине смерти теперь можно только гадать. Однако весьма вероятно, что именно кровопускание ускорило гибель Моцарта.

 

Дурная кровь

Кровь стекает по изрезанным рукам больных. В воздухе стоит запах железа. Липкие капли падают на дно керамических сосудов, сделанных со специальными выемками по краям, чтобы положить на них слабую руку. Сегодня трудно поверить, что на эту жуткую процедуру по разрезанию сосудов и выпусканию крови люди шли совершенно добровольно. С античных времен кровь считалась важнейшим для жизни веществом. Даже в Библии говорится «кровь, в которой жизнь ваша», что делает кровопускание по меньшей мере странным. Как же так получилось, что людям пришло в голову выпускать из себя нечто столь необходимое?

Посмертный портрет Моцарта

Однако попробуйте мыслить так, как мыслили древние медики. Первое упоминание о кровопускании относится к египтянам, жившим за 1500 лет до Рождества Христова – в то время, когда механизмы работы нашего организма были покрыты мраком. Все логические выводы приходилось делать в условиях почти полного отсутствия информации. Древние римляне полагали, что менструации являются естественным способом очищения женского организма от токсинов; следовательно, выпускание крови из организма – в целом хорошее решение для укрепления здоровья. Это было задолго до учения о кровообращении, и поэтому тексты периода династии Хань (206 год до н. э. – 220 год н. э.) говорят о том, как кровь «застаивается» и как для лечения застоя нужно удалять старую, «испорченную» кровь.

Или же болезни берутся от отсутствия внутреннего равновесия, а потому их нужно лечить, хорошенько очистив организм? Это следует из теории Гиппократа о четырех телесных жидкостях. Слишком много крови, слизи, желчи или черной желчи? Показано очищение кровопусканием, рвотой или поносом.

Эрасистрат, еще один последователь теории об «избыточном количестве крови», никогда не пропагандировал кровопускание, но в III веке до н. э. неумышленно поддержал его своей гипотезой. Она гласила, что многие болезни связаны с плеторой, то есть переполнением организма кровью. Хотя сам он советовал избавляться от плеторы с помощью рвоты, диеты и физических упражнений, многие его коллеги приступили к кровопусканию.

Вскоре начали появляться и методы лечения от всех болезней. Во II веке н. э. Гален заявил, что кровопускание является панацеей от любых проблем со здоровьем, включая кровотечение. Действительно, просто пусть потечет чуть подольше и побольше.

ПРИСПОСОБЛЕНИЯ ДЛЯ КРОВАВОГО БИЗНЕСА

Для кровопускания пользовались всем, что способно резать. Исходно это были зубы животных, камни, заостренные деревянные палки, птичьи перья и ракушки. Со временем приспособления менялись, и в XVII веке врачи уже делали кровопускание строго по-научному – накладывали жгут и искали нужную вену на предплечье. Но чем же ее пересечь?

Ланцет был в числе главных хирургических инструментов в последние несколько столетий. Он состоит из закругленного или заостренного лезвия на рукоятке. До сих пор в его честь называется один из самых популярных медицинских журналов в мире – The Lancet («Ланцет»). Карманные ланцеты были небольших размеров; их хранили в красивых футлярах из слоновой кости или черепахового панциря.

Флеботомом называлось приспособление с большим количеством лезвий, предназначенное для больших надрезов и часто применявшееся для кровопускания у крупных животных, например лошадей.

Скарификатор – это не название фильма ужасов, выпущенного в 1980-х, а специальная емкость с большим количеством лезвий на пружинках. Чтобы выпустить побольше крови, часто создавался вакуум с использованием банок.

У каждого девайса для кровопускания были свои поклонники. Поэт Дж. Э. Снодграсс в 1841 году так воспевал ланцет с пружиной:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Так и хочется сказать автору: «Ну зачем же так откровенно!»

Железный флеботом, XIII век

Скарификатор, вид снаружи

Ланцет с пружиной

Таковы были представления об анатомии и физиологии.

Кровопускание зачастую старались проводить сравнительно разумным образом – например, его не делали совсем маленьким детям или старикам, а также пытались не выпускать слишком много крови. Но так бывало не всегда. На пути к современной флеботомии случалось множество душераздирающих промахов. Важно понять не только зачем проводили кровопускания, но и как их делали.

Итак, кто же занимался этим «лечением»?

 

Мне, пожалуйста, стрижку, бритье и небольшое кровотечение

В Древнем Риме тонсорес – стилисты на все руки – занимались стрижкой, маникюром, удалением мозолей, вырыванием зубов и кровопусканием. Достаточно было заплатить, чтобы выйти из салона с модными коготками, щербатой улыбкой и малокровием.

В средневековой Европе цирюльники выполняли не только работу современного косметолога, но также производили ампутации, ставили банки и пиявки, вскрывали нарывы. Оспа? Выпускаем кровь. Эпилепсия? То же самое. Чума? Смотрите предыдущие пункты, только забудьте о лужах крови на полу и не умрите у меня в кресле.

Первое время кровопускания часто делали члены духовенства – причем как себе, так и окружающим. Монахи и священники соблюдали обет безбрачия, и считалось, что кровопускание поможет усмирить их похоть (короче, виагра наоборот). Но в 1163 году папа Александр III запретил клирикам участвовать в какой-либо естественнонаучной деятельности. Его распоряжение гласило, что «церковь гнушается крови», а потому духовным лицам не пристало проводить операции, делать кровопускания или изучать анатомию. В Британии эту функцию взяли на себя цирюльники. Для того чтобы поставить пациенту диагноз, брадобрей трогал и нюхал кровь, а также пробовал ее на вкус (фу, какая гадость). Тазики с кровью на подоконниках цирюлен должны были привлекать клиентов; правда, позже вышел закон, обязывавший потихоньку сливать кровь в Темзу.

Редкий сегодня барберпол, представляющий собой столбик с красными, синими и белыми (или только красными и белыми) полосками, напоминает нам о временах, когда цирюльники помещали их перед своими заведениями для рекламы. Тогда предполагалось, что клиент крепко сжимает столбик, чтобы вены стали лучше видны и их удобнее было перерезать; внизу располагалась емкость для сбора крови. Иногда говорят, что белый цвет символизировал жгут, синий – вену, а красный – кровь.

В следующий раз, когда будете у парикмахера, попросите его пустить вам кровь – посмотрим, оценит ли он эту историческую шутку.

 

Кровопускание дарит безмятежность

Представьте, что вы барышня XVII века и вот наконец встретили Того Cамого, а он разбил вам сердце. Как залечить любовную рану? Болтовня с подружкой за стаканчиком бренди? Бутылка какого-нибудь «Хеннесcи» эпохи Ренессанса? Ну, почти. Действительно пинта кое-чего, но не столь приятного.

Классическая эмблема цирюльни (барберпол), напоминающая нам о роли брадобреев в кровопускании

Французский врач Жак Ферран в 1623 году опубликовал целую книгу о хирургическом лечении любовной тоски, в особенности если тоскующий достаточно «откормлен и здоров». Он рекомендовал проводить кровопускания для лечения сердечной недостаточности (да-да, так и написано – сердечной недостаточности), а также считал, что «открытие геморроидальных вен есть самое верное средство». Воистину, влюбленность и геморрой идут рука об руку.

Это не первый случай, когда кровопускание считалось полезным для разума. Психология, как и анатомия, долгое время была загадкой для медиков. Непонимание таких проблем, как любовная тоска, меланхолия или мания, равно как и невозможность их вылечить, заставляли врачей браться за ланцет. Трактат времен династии Хань «Хуан-ди нэй цзин» («Книга Хуан-ди о внутреннем») советует применять кровопускание при «непрерывном смехе» или мании, поскольку небольшая кровопотеря должна успокоить человека. Позднее Гален, рассуждая о разных видах «душевного нездоровья» (возбуждении, мании, меланхолии или глупости), полагал их нарушением равновесия телесных жидкостей – следовательно, они заслуживали кровопускания.

В XVIII веке в Лондоне существовала больница Святой Марии Вифлеемской. Это была печально знаменитая психиатрическая клиника, которая за кошмарные условия содержания, порядки и способы лечения положила начало нарицательному имени «бедлам» (от английского Bethlehem). Писатель Александр Круден не раз попадал туда из-за своего антиобщественного поведения: он ухаживал за вдовами и не одобрял инцест (действительно, а чего это он?). «Обычные назначения врача из Бетлехема – рвота и клистир, или клистир и рвота, а иногда кровопускание», – писал он. И все это в помещениях без вентиляции.

Бенджамин Раш, врач и отец-основатель, рекомендовал «радикальную очистительную терапию» (см. «Ртуть») по самым разным показаниям, включая и манию: «20–40 унций крови {то есть примерно от полулитра до литра} можно выпустить за один раз… раннее и обильное кровотечение отлично успокаивает человека». Тут с Рашем не поспоришь: независимо от темперамента, упадок сил и анемия успокоят любого.

Даже в «Сушрута-самхита», древнем санскритском тексте, отмечается, что кровопускание дарит человеку веселье. Кому оно повредит? Так что смело беритесь за нож.

Или нет. Ниже истории о разных знаменитостях, опыт кровопускания у которых трудно назвать положительным.

 

Богатые, знаменитые, обескровленные

Мария-Антуанетта родила ребенка в зале, полной дворцовой знати (если вы находите это шокирующим, представьте, что у нее был инстаграм – тогда бы она родила в присутствии миллионов зрителей). Но в конце она потеряла сознание, и в чувство ее привело лишь кровопускание (либо просто боль от него).

Однако другим везло меньше, особенно в те века, когда кровопускание рассматривали как крайнюю меру для спасения больного. В 1685 году у Карла II Английского во время бритья начались судорожные припадки. Четырнадцать его врачей оказались под очень серьезным прессингом: они должны были спасти монарха. Помимо кровопускания, бедного короля лечили клизмами, слабительными и банками; кроме того, его заставили съесть желчный камень восточноиндийского козла, а на ноги положили компрессы из голубиного помета. Кровопускания делали снова и снова, в том числе из яремной вены. Перед смертью Карл II был почти обескровлен, а его бедная душа буквально стремилась улететь подальше от птичьих экскрементов. Спустя тридцать лет у племянницы Карла II королевы Анны, правившей страной в ту пору, также случились припадок и потеря сознания. Ее тоже лечили кровопусканиями и слабительным, и она погибла через двое суток.

Лорд Байрон, страдавший от лихорадки и ломоты во всем теле во время сильной простуды, вступил в настоящую схватку с врачами: он категорически отказывался делать кровопускание, ссылаясь на то, что во время прошлых болезней оно не помогло. Но наконец он сдался и сказал докторам: «Проклятая шайка мясников. Возьмите столько крови, сколько захотите, но только побыстрее». Когда Байрону сделали три кровопускания и лишили его нескольких пинт крови, медики с удивлением отметили, что его состояние ухудшилось. Тогда они в отчаянии поставили больному пиявки вокруг ушей. Скоро лорд Байрон испустил дух – и врачи долго проклинали его за то, что он так долго откладывал кровопускание.

Еще одна знаменитая жертва кровопускания – Джордж Вашингтон. Спустя три года после завершения своего президентского срока он сильно простыл после прогулки на лошади в непогоду. У него начались проблемы с дыханием – вероятно, из-за воспаления надгортанника, эпиглоттита. Врачи начали агрессивное лечение: делали кровопускания, поили больного настойкой из патоки, уксуса и масла (которой он едва не захлебнулся), прижигали, снова возвращались к кровопусканиям, давали ему рвотные и слабительные и еще раз выпускали кровь для закрепления эффекта. На следующий день кровопускание повторили. Потеряв, судя по всему, от 5 до 9 пинт крови, политик ВНЕЗАПНО скончался. Отличный результат терапии при обычной простуде.

Отворение крови, 1860

Ассортимент приспособлений для кровопускания

 

Закат кровопускания

Даже несмотря на критику, доктор Бенджамин Раш яростно и непоколебимо защищал кровопускание. Пейзаж вокруг него служил тому порукой: во время эпидемии желтой лихорадки в Филадельфии на лужайке возле дома врача было столько свернувшейся крови, что от мух не было никакого спасу. Это было так чудовищно, что даже НТВ не показало бы такого в субботнем эфире. К несчастью для пациентов Раша, он сильно преувеличивал объем циркулирующей крови у человека – примерно в три раза. Так, он часто выпускал за сутки 4–6 пинт крови, что составляет почти половину ее объема у взрослого мужчины, а кровопускания нередко делались несколько дней подряд. Смертность от его лечения была столь высокой, что один из его критиков, Уильям Коббет, писал: «Каждому шарлатану теперь дозволено выпускать из живого человека кровь и кормить слабительными – не иначе как последние времена настают». Коббет зашел еще дальше, называя так называемую «очистительную терапию» Раша «извращением естественных процессов выздоровления». В топку!

Хотя кровопускание было популярным средством в арсенале медиков на протяжении двух тысячелетий, таких скептиков, как Коббет, тоже хватало. Еще Эрасистрат считал, что кровопотеря ослабляет человека (и он был прав!). В XVII веке итальянский ученый Рамадзини образно называл брадобреев, практикующих кровопускание, «людьми с дельфийским мечом в руке, уничтожающими невинных».

В XVIII и XIX веках критика со стороны многих врачей и ученых принесла свои плоды. Луи Пастер и Роберт Кох доказали, что причина воспаления кроется в инфекции, а потому его нельзя вылечить кровопусканием. В 1855 году эдинбургский врач Джон Хьюз Беннетт с помощью статистики показал, что смертность от пневмонии снижается на фоне уменьшения популярности кровопусканий. На фоне нового понимания физиологии и патофизиологии человека врачи на Западе стали постепенно отходить от устаревших постулатов гуморальной медицины.

В настоящее время кровопускание, или флеботомия (от греческого «пересечение кровеносного сосуда»), все же используется кое-где. В 2010 году в штате Калифорния пришлось официально запретить практику кровопускания, которую использовали специалисты по акупунктуре. Однако в системе юнани, арабо-персидской ветви медицины, опирающейся на представления XIII века, кровопускание применяется до сих пор. Кровопускание с использованием отсасывающих банок («каппинг») все еще существует в традиционной арабской медицине – и, как утверждается, приносит положительные результаты. В 2016 году чемпион летних Олимпийских игр по плаванию Майкл Фелпс был замечен со следами от этих банок – правда, он пользовался ими без кровопускания как такового.

С позиций современной медицины можно предположить, что кровопускание может облегчить симптомы артериальной гипертензии и порой даже сердечной недостаточности, однако теперь мы располагаем препаратами, которые способны добиться того же путем снижения общего периферического сопротивления сосудов. Однако при некоторых заболеваниях кровопускание все же официально применяется. При гемохроматозе – патологии, сопровождающейся чрезмерным накоплением железа в организме, – для удаления излишков железа по сей день используют регулярное кровопускание. Также флеботомию можно применять для лечения истинной полицитемии, при которой в крови отмечается аномальное увеличение числа эритроцитов. Оказывается, Гален был прав, утверждая, что избыточное количество крови вредно.

Но в большинстве случаев кровь все же должна оставаться внутри организма, а не выпускаться за его пределы – жаль, что раньше сторонники кровопускания об этом не знали.

 

Семья Кеннеди, бесспорно, была своего рода королевской династией в истории Америки. Благородные, красивые, воспитанные, со связями, они обладали деньгами, родословной, умом и политическими амбициями – словом, всем, что позволяет оставить след в истории. Но были у них и свои скелеты в шкафу.

Среди братьев и сестер Джона Кеннеди меньше всего было известно о Розмари Кеннеди. На фотографиях, сделанных во время визита ко двору короля Георга и королевы Елизаветы в 1938 году, мы видим улыбающуюся девушку с прекрасно причесанными темными волосами, в белых перчатках и модной одежде, облегающей ладную фигуру. Британская пресса восхищалась ее красотой. Респектабельные юноши ухаживали за ней на приемах, и на первый взгляд она могла легко затмить свою аристократичную мать и простоватую сестру.

Но истинный мир Розмари оставался для всех секретом. Ее рождение было искусственно задержано: врач опаздывал на два часа, и мать девочки все это время по совету акушерки сжимала ноги, хотя головка ребенка уже показалась. Видимо, именно гипоксия, перенесенная девочкой в этот период, стала причиной ее последующих ментальных проблем. Ее братья и сестры достигали вершин в карьере и спорте, а вот Розмари отставала. Во взрослом возрасте она по развитию была не выше четвероклассницы, писала детским почерком и с грубыми ошибками. Ее отец, посланник США в Великобритании Джо Кеннеди, на некоторых совместных фотографиях крепко держит дочь за руку, очевидно, стараясь контролировать ее неуправляемое поведение.

Когда ей было немного за двадцать, все достижения многих лет обучения и постоянного надзора начали медленно сходить на нет. Розмари сбегала из монастырского пансиона и шаталась ночами по улицам, а ее внезапные всплески эмоций, когда она начинала кричать или драться (при этом она была крепкой и сильной), становилось все труднее сдерживать. Для высокопоставленной бостонской семьи, ведущей активную светскую жизнь, иметь неуправляемого ребенка с «постыдной» задержкой умственного развития было буквально смерти подобно. Им нужно было, чтобы девочка была спокойной, управляемой и… более походящей на правильную мисс Кеннеди.

Кэтлин, Роуз и Розмари Кеннеди, 1938

Так совпало, что именно в это время большой интерес был прикован к новому нейрохирургическому методу. В 1941 году The Saturday Evening Post писала, что он может помочь пациентам, «создающим проблемы своим близким и дискомфорт самим себе».

Джо Кеннеди втайне от своей жены, которая тогда была в отъезде, обратился к доктору Уолтеру Фримену. В ноябре 1941 году Розмари Кеннеди перенесла лоботомию – и с этого дня публика о ней больше ничего не слышала.

 

Добраться до причин безумия

Чтобы лучше понять судьбу Розмари, нам надо обратиться к самым истокам хирургии мозга – к древней практике трепанации черепа (см. «Краткая история черепов с дырками»). Трепанация, то есть создание искусственного отверстия в черепе, – первая известная операция в истории человечества. Черепа эпохи мезолита (8–10 тысячелетия до н. э.) имеют очевидные следы трепанаций, причем она широко практиковалась в самых разных древних цивилизациях, включая Центральную Америку, Грецию, Римскую империю, Индию и Китай.

Трепанацию использовали для удаления костных отломков при переломах и устранения сдавления мозга – но, увы, не только. Люди уже тогда понимали, что именно головной мозг отвечает за мышление и эмоции, но методы воздействия на эти процессы были тогда жуткими. Греческий хирург XII века рекомендовал делать трепанацию для лечения меланхолии и безумия. В одном греческом хирургическом трактате XIII века отмечается, что трепанация показана при эпилепсии, дабы «телесные жидкости и воздух свободно выходили и испарялись». Как из воздушного шарика, словом. Также казалось логичным выгнать демонов, вызывающих болезни, через люк в черепе.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЧЕРЕПОВ С ДЫРКАМИ

Древнейшая хирургическая операция, трепанация или трефинация (от греческого trypanon – сверлить), проводилась по-разному: это могло быть соскребание фрагмента кости, выпиливание квадратного окошка, высверливание множества мелких дырок вроде перфорации на почтовой марке либо создание круглого отверстия в черепе. В качестве инструмента использовали кремень, обсидиан, металл или раковины моллюсков. Вы удивитесь, но это, похоже, не была нейрохирургия – ни мозг, ни его сосуды или оболочки не трогали. Очевидно, люди догадывались, что мозг – штука нежная, лишний раз лезть в нее не стоит.

Когда же делали трепанацию? Вполне по показаниям: есть сведения, что в древности ее применяли при переломах костей черепа для удаления отломков и кровяных сгустков, которые могли сдавливать мозг. Многие черепа со следами трепанаций имеют следы заживления кости, то есть пострадавшие выживали после операции.

Были ли неудачные показания к операции? О да. Обычная головная боль, эпилепсия, меланхолия, проблемы с психикой, а также незначительные черепно-мозговые травмы. Так, Гиппократ предлагал делать трепанацию при простой шишке на голове – так, на всякий случай. Так что английская поговорка «мне это нужно как лишняя дырка в башке» приобретает новый смысл.

В эпоху Возрождения огнестрельное оружие резко увеличило количество травм головы, и трепанацию стали делать еще чаще. К сожалению, и в XVIII веке эта операция была очень рискованной – в Европе еще не было учения об антисептике. По некоторым данным, половина больных после трепанации погибала (причем в древнейшие времена, судя по раскопкам, смертность составляла около 20 %). Хирург сэр Эстли Купер говорил в 1839 году о трепанации как о варварском методе: «Если вы вздумали делать трепанацию, вас самого надо трепанировать».

Хотя трепанация черепа по сей день является методом лечения черепно-мозговых травм, некоторые люди делали ее не для спасения жизни, а из прихоти. В 1965 году голландец Барт Хьюз решил, что эта операция вознесет его сознание на новый уровень. Он сделал себе операцию при помощи электродрели, ножа и инъекционной иглы. После трепанации он заявил, что чувствует себя так, как чувствовал в возрасте до 14 лет (отличный способ вернуться в подростковый период, в том числе навсегда). Эта история случилась после того, как он вылетел из медицинского института, и до того, как он написал книгу «Трепанация: лекарство от психоза».

У Хьюза были последователи, но немногочисленные: для получения психоделического опыта безопаснее закинуться ЛСД, чем сделать себе нейрохирургическую операцию. Кроме того, это существенно проще организовать.

В эпоху Возрождения была популярна теория о том, что безумие, слабоумие и маразм связаны с особенным камнем, заключенным в мозге. Чтобы сохранить остатки разума, надо удалить этот камень. На картине Иеронима Босха «Извлечение камня глупости» (1475) несчастный пациент сидит привязанным к стулу и искоса смотрит на зрителя. Его голову разрезает доктор, на голову которого почему-то надета металлическая воронка. Этот сюжет часто повторяется в живописи того времени. Впрочем, не вполне понятно, является ли он метафорой или изображает реально проводившуюся хирургическую операцию по удалению злосчастного (и несуществующего) камня из головного мозга.

Жизнь, однако, взяла пример с искусства, и в 1888 году швейцарский врач Готлиб Буркхардт провел шесть операций на мозге. Не имея никакого хирургического опыта, он пытался так лечить пациентов от шизофрении и галлюцинаторных помрачений сознания. Подобно древним медикам, Буркхардт просверливал в височной области отверстия трепаном (костная пила, чем-то напоминающая форму для вырезания круглого печения), однако он шел дальше своих коллег – вскрывал твердую мозговую оболочку и удалял части коры головного мозга, порой применяя для этого острую ложечку. Да-да, он вычерпывал ложечкой мозги. Хотя некоторые пациенты становились менее буйными и прекращали страдать от галлюцинаций, у многих появился стойкий неврологический дефицит, были случаи смертей от различных осложнений и даже самоубийств. Один психиатр тех лет отметил: «Буркхардт полагает, что беспокойного пациента можно утихомирить, соскребая кору мозга».

Операция, которую сделал Буркхардт, представляла собой первую лоботомию, хотя сам этот термин появился спустя несколько десятилетий. В отличие от трепанации, при которой только делается отверстие в кости, а сам мозг и его оболочки не затрагиваются, это был совершенно новый подход – удалять мозги ложечкой (а также венчиком для взбивания яиц и ножом для колки льда – обо всем этом совсем скоро). Появление лоботомии стало началом психохирургии – проведения разрушительных операций на мозге, направленных на лечение психических болезней. Впрочем, этой дисциплине мы обязаны захватывающими открытиями в области связи между мозгом и поведением (см. «Финеас Гейдж, горячий парень с дыркой в голове»), а заодно и развитием нейроанатомии.

Медицинское сообщество сочло методы Буркхардта жестокими и варварскими. Он прекратил выполнять свои операции, и врачи вернулись к лоботомии лишь спустя полвека.

Техника трепанации и инструменты (пособие для чайников)

Что же изменилось за эти годы? А вот что: общество стало гораздо более психически нездоровым.

 

Лоботомия: американское изобретение (на самом деле нет)

В конце 1930-х – начале 1940-х годов американские врачи беспомощно разводили руками: количество психически больных в стационарах перевалило за 400 тысяч. По всей стране свыше половины больничных коек было занято психиатрическими пациентами. Эффективных лекарств не существовало, а уход за больными был огромной эмоциональной, физической и финансовой нагрузкой как для близких, так и для персонала учреждений. Больные часто лечились в ужасающих условиях. Кто же пришел их спасти? Больной подагрой португальский невролог со шприцем, полным спирта.

В 1935 году Эгаш Мониш начал экспериментировать с новой психохирургической техникой – лейкотомией (от греческого «перерезание белого», то есть белого вещества головного мозга). Первой пациенткой оказалась женщина, много лет страдавшая от тяжелой депрессии. Пальцы самого Мониша были изуродованы подагрой, поэтому другой хирург под его руководством просверлил череп больной рядом с макушкой и ввел в лобную долю спирт, который разрушает нервные клетки. (Такой же спирт содержится в вашем бокале вина, однако не переживайте: один бокал ничего не разрушит.)

В последующем для операции использовался специальный инструмент под названием «лейкотом». Он представлял собой металлический штырь, который вводился в податливую ткань мозга и выпускал специальную петлю на конце, а она вращалась, как насадка миксера. Впрочем, движения лейкотомом больше походили не на взбивание яиц, а на нарезку шариков перезрелой дыни. Как потом писал американский хирург Джеймс Уоттс, «мозговое вещество напоминает по консистенции масло, полежавшее вне холодильника». Пожалуй, теперь вы не сможете смотреть на взбитые яйца, дыню или масло как раньше.

Позже Мониш был удостоен Нобелевской премии по медицине, хотя многие его пациенты после операции возвращались обратно в те же самые психиатрические лечебницы. И хотя медицинское сообщество было вновь шокировано, Мониш не отступил, в отличие от Буркхардта. Он упорно проповедовал свои идеи.

Одним из их поклонников оказался Уолтер Фримен, тот самый американский невролог, который впоследствии провел лоботомию Розмари Кеннеди. Фримен решил продолжить дело Мониша уже в Америке; для этого он скооперировался с нейрохирургом Джеймсом Уоттсом. Когда в 1936 году первая прооперированная ими пациентка не только выжила, но и вроде как поправилась (ее тревога уменьшилась, и она казалась внешне нормальной, хотя «была очень сварлива со своим мужем»), дело быстро поставили на поток. Правда, улучшение во многих случаях было кратковременным или вовсе отсутствовало. Многие пациенты становились апатичными, а галлюцинации продолжались.

Но дуэт врачей был настроен оптимистично и не планировал останавливаться на достигнутом. Сделав всего шесть операций, Фримен и Уоттс начали агрессивную рекламную кампанию. Статьи о них вышли в газете «Вашингтон Пост» и журнале «Тайм». Возбужденные врачи толпами приходили на встречи с ними. Никого не смущал даже крайне неудачный опыт с пятым пациентом, который не только не поправился после операции, но, напротив, стал страдать эпилепсией и недержанием мочи.

Скоро доктора стали национальными знаменитостями, а Фримен даже придумал новый хирургический термин – лоботомия. Желая дистанцироваться от опыта Мониша, он произвел своего рода ребрендинг лейкотомии, и с тех пор слово «лоботомия» стало прочно ассоциироваться с его именем. Ну что ж, неплохо, доктор Фримен! Он также проявил себя как блестящий публицист и предприниматель, рассылая тысячи писем и статей по всем психиатрическим учреждениям Америки и пользуясь любой возможностью прорекламировать свою операцию.

ФИНЕАС ГЕЙДЖ, ГОРЯЧИЙ ПАРЕНЬ С ДЫРКОЙ В ГОЛОВЕ

13 сентября 1848 года статный бригадир строителей по имени Финеас Гейдж трудился на железнодорожную компанию в Вермонте. Он и его бригада проделывали углубления в горной породе, загружали туда взрывчатку, затем заполняли песком и уплотняли песчаную пробку ломом.

Ну, то есть предполагалось, что все пойдет именно так. Гейдж аккуратно трамбовал порох перед добавлением песка и на секунду отвлекся – повернул голову, чтобы поглядеть на своих рабочих. В этот момент его голова как раз находилась над остроконечным ломом, который случайно чиркнул по стенке углубления и высек искру. От нее сдетонировала взрывчатка. В результате металлический стержень буквально выстрелил вверх и пробил Гейджу голову насквозь от левой щеки до макушки, пройдя за левым глазом.

Удивительно, но спустя несколько секунд пострадавший пришел в себя и, после серии судорог, даже мог говорить. Глазное яблоко торчало из глазницы, а лом, пролетевший еще 25 метров, был весь в мозговом веществе. Местный врач, осмотревший Гейджа, позже записал: «Мистер Г. встал, и у него началась рвота. Из-за напряжения во время рвотных движений примерно полчашки мозга выдавилось из черепа и упало на пол». Буэ.

Интересно не только то, что Гейдж выжил, но и то, какие изменения личности вызвала травма. До этого его характеризовали как «сдержанного… умного и проницательного… очень энергичного». После инцидента он стал «неуравновешенным, неуважительным к окружающим, порой крайне грубо сквернословил (чего ранее за ним не водилось), раздражался на замечания и советы… Став ребенком в интеллектуальном отношении и в поведении, он сохранил в себе животные страсти взрослого мужчины».

Гейдж, по словам окружающих, «перестал быть Гейджем». Описание этого удивительного случая привлекло внимание к изучению физиологии мозга и положило начало научным изысканиям в области хирургии лобных долей мозга.

Прохождение лома через череп Гейджа

В 1938 году Фримен и Уоттс решили внести изменения в технику операции: они начали делать отверстие в височной области, а не около макушки. Кроме того, их не устраивал лейкотом Мониша: он был недостаточно жестким и порой ломался прямо внутри мозга. Вместо него они стали использовать инструмент, похожий на узкий нож для масла. Именно его вонзили в мозг несчастной Розмари Кеннеди. В биографии Розмари, написанной Кейт Клиффорд Ларсен, описывается, что через трепанационные отверстия в ее висках ввели «гибкую лопаточку шириной в четверть дюйма». «По мере проникновения вглубь мозга Уоттс делал ею вращательные и скоблящие движения». Во время операции Розмари попросили рассказывать истории, читать стихи и даже петь. Однако после очередного движения инструментом «ее речь стала бессвязной, и постепенно она перестала говорить».

С этого момента прежняя Розмари прекратила свое существование.

Она разучилась ходить, говорить и больше никогда не покидала стен учреждений для психически больных. Семья Кеннеди с тех пор не упоминала ее в письмах, как будто изо всех сил стараясь забыть о ней. Но такие неудачи не останавливали Фримена. Ему хотелось еще больших инноваций.

 

Фримен играет соло

Как-то раз Фримен обратил внимание на обычный нож для колки льда, лежащий у него на кухне. Он показался ему отличным инструментом – острым, но не слишком, при этом прочным. Даже размер идеально подходил. Лейкотом Мониша ломался, а «нож для масла» требовал участия практикующего нейрохирурга. Фримен решил, что такие сложности ему ни к чему.

Так появилась техника «лоботомии ножом для колки льда».

Усыпив пациента при помощи электросудорожной терапии, Фримен нацеливал инструмент на лобную долю: приподнимал веко, вставлял нож, аккуратно заколачивал его молотком через тонкую стенку глазницы, проходя над глазным яблоком, и входил в мозговую ткань (в этом месте он обычно делал паузу и позировал перед фотографом). Дальше Фримен двигал ножом влево, вправо, вверх и вниз, после чего извлекал его и оперировал противоположную сторону. Пациент просыпался с глазами как у енота и (ну, то есть на это все надеялись) более спокойным.

Бывший партнер Уоттс был в ярости, что новая техника не требовала ни операционной, ни нейрохирурга, но Фримену было совершенно все равно. Теперь он мог делать сколько угодно лоботомий и распространять чудо-лечение по всей стране. У Фримена даже была специальная машина, в которой имелось все необходимое оборудование для операций; он называл ее «лоботомобиль». А лоботомированных пациентов он называл своими «трофеями». Пожалуй, в гордыне ему не откажешь!

Однако у Фримена были и критики. Многие резонно полагали, что нарезание мозгового вещества на ломти по определению не может сделать пациента психически нормальным. Врачи открыто вступили в полемику с Фрименом на встрече Американской медицинской ассоциации. Как позднее сказал один из докторов: «Я в ужасе от целой армии зомби, которые плодятся после этих операций! Я думаю, что все лоботомии принесли миру больше психических инвалидов, чем исцелили».

Хотя методы Фримена были бесчеловечными, его никак нельзя назвать мошенником. Он действительно верил, что лоботомия решит главную проблему психиатрии – уменьшит число больных, обременяющих семьи и общество. Однако многие больные после операции стали тяжелыми инвалидами или умерли от кровоизлияний. Среди оперированных была аномально высокая доля женщин. Фримен проводил лоботомии даже детям, у которых мозг не до конца развит; самому младшему пациенту было четыре года. Лоботомиям подвергали «проблемных» родственников, детей с низким интеллектом или особенностями темперамента, таких как несчастная Розмари Кеннеди. Говард Далли, написавший автобиографию под названием «Моя лоботомия», был психически здоровым 12-летним ребенком, но мачеха не выносила его поведения и его самого. Шесть психиатров говорили ей, что Говард не нуждается в лечении, а четыре намекали, что лечение нужно ей самой. И все-таки она убедила Фримена лоботомировать ребенка.

А вы думали, злобные мачехи бывают только в сказках?

Уолтер Фримен проводит лоботомию. Справа – его надежные ножи для колки льда

 

Психохирургия сегодня

Фримен продолжал делать лоботомии вплоть до 1967 года, когда последняя его пациентка погибла от кровоизлияния в мозг. Но само применение лоботомии к тому моменту умирало. Почему? Потому что появился хлорпромазин, продававшийся под названием «Торазин» (в честь Тора, скандинавского бога грома и бури). Торазин был первым эффективным антипсихотиком и, при всех недостатках, оказался определенно более гуманным, чем лоботомия. 

Сегодня нейрохирургия – тонкая, точная и потрясающая воображение дисциплина, далеко ушедшая от античного сверления черепов. А вот существует ли психохирургия? Современное понимание сложности мозга, психопатологии, мультидисциплинарный подход к лечению психических болезней и новые лекарства – все это полностью изменило психиатрию. Впрочем, и по сей день операции для лечения душевных расстройств проводятся – но очень ограниченно.

К счастью, их уже не делают ножами для колки льда.

 

Вас мучит головная боль. Какой метод лечения вам больше понравится?

Приложить к вашим вискам раскаленное докрасна железо и держать его, пока не обуглится кожа.

Накапать вам на лоб кипящее масло, которое заставит кожу отмирать и облезать.

Нанести на волосистую часть головы пасту из зеленых жуков и подождать, пока она вызовет мокнущие волдыри.

Дать вам таблетку ибупрофена, возможность полежать в тишине и помечтать о мире во всем мире.

Если вы выбрали пункт 4, то вы определенно не фанат экстремальных способов лечения. Да и сама их идея кажется странной: ведь большинство людей надеется сохранить свою кожу здоровой, а не покрыть ее волдырями, которые источают сукровицу и гной. Прижигание? Но одной из базовых функций нервной системы служит отдергивание руки от раскаленной сковородки. Никому не хочется себя жечь, кроме любителей фитнеса с аэробными нагрузками. Однако такое «лечение» частенько использовалось для решения любых проблем, от утомляемости до любовных мук. Готовы к обожженной плоти и лопающимся волдырям? Тогда читайте дальше.

 

Древнее искусство пытки пациента

Применение раскаленного металла или электричества для коагуляции сосудов и остановки кровотечения, нагревание опухоли в попытке убить ее и всякие способы очистить рану от гноеродных бактерий – все это вполне имеет научное обоснование. По сути, прижигание и по сей день используется в хирургии для многих из этих целей. Однако в последние несколько тысячелетий эти процедуры были довольно жуткими. Даже если побуждения врачей были вполне добрыми, их инструменты были слишком грубыми, и прижигание превращалось в кошмар. Чтобы оценить степень кошмарности, обратимся к истории прижигания в медицине.

Истинным прижиганием мы будем называть непосредственное физическое воздействие раскаленным металлом или электричеством. Помните кулинарные шоу, где участнику предлагают дать стейку «хорошенько прожариться в собственном соку»? Замените «стейк» на «человечину», а «хорошую прожарку» на «адский жар, в котором испарятся все людские хвори», – вот вам и истинное прижигание.

X век, прижигание пациентов на досках для серфинга (шутка)

Как же его делали? Предположим, у вас болит голова и вы ранее выбрали для лечения пункт 1. Тогда врач (либо аптекарь) сначала поместит в камин или жаровню прут из железа (или, если у него проснется фантазия, не из железа, а из меди или платины). Когда прут раскалится докрасна, он приложит его к вашему виску и будет держать, пока кожа не начнет шипеть и обугливаться. А как быть, если у вас на голове есть открытая рана? Тогда лекарь прижжет ее края до полной коагуляции кровеносных сосудов, прижжет также и саму рану, чтобы ее отделяемое испарилось, после чего оставит внутри хорошенькую головешку. Орать вы будете, словно вас режут, но наверняка останетесь живы. Что же до головной боли, то с таким ожогом вам будет просто не до нее.

Если же вы предпочли пункт 2, то вам повезет испробовать на себе вторичное прижигание, то есть прижигание едкими или горячими веществами. При этом на кожу воздействуют более «деликатными» способами – кислотой или кипящим маслом. Сначала вы будете лежать и ждать, пока ваш доктор нагреет масло в медной колбе. Когда оно нагреется до температуры, при которой жарят картошку фри, и начнет кипеть, врач перельет часть масла в маленькую пробирку и накапает вам на лоб. Если же он решит воспользоваться не маслом, а каким-нибудь едким химическим веществом, то положит кусочек его на кожу и аккуратно прикроет пластырем. В отличие от прямого прижигания, вы сможете по достоинству оценить, насколько медленна эта пытка – ведь кислота или щелочь будет растворять ткань и причинять ожог постепенно.

Конечно, при любом из этих способов прижигания что-то могло пойти не так. Например, при воздействии на рану раскаленным железом его иногда приходилось отдирать с раневой поверхности – ведь антипригарных спреев тогда еще не было. В результате пациент рисковал остаться с еще более глубокой раной и еще большим кровотечением, чем до прижигания. Если же железо будет недостаточно горячим, то все лечение «будет лишь причинять боль и муки», как заметил хирург XVII века Джеймс Йонг. Кроме того, прижигание порой приводило к лихорадке, образованию уродливых рубцов и просто к смерти. Ну и, на закуску, прижигание часто было просто бессмысленным. А кипящее масло могло попасть и на здоровые ткани, вызывая, по словам знаменитого французского хирурга Амбруаза Паре, «боль, воспаление и другие жуткие симптомы».

Представляете, как орали несчастные пациенты?

 

Лечение огнем и другие болезненные процедуры

«Какой же злодей использовал такие ужасные методы?» – спросите вы. Например, отец-основатель всей медицины Гиппократ. В IV веке до н. э. он использовал раскаленное железо для лечения болезненных геморроидальных узлов. «Во время прижигания, – наставлял Гиппократ, – голову и руки больного надо крепко держать… Нужно, чтобы он кричал, ибо при крике прямая кишка сильнее выбухает из заднего прохода». К счастью, иллюстраций к этой фразе у нас нет, но можете подключить воображение. После прижигания рекомендовалось приложить к заднему проходу припарку из чечевицы и овощей. Возможно, теперь вы не сразу сможете заказать в ресторане чечевичный суп.

Французский хирург Амбруаз Паре в XVI веке подробно описал все «жуткие симптомы» прижигания

Мы можем смело поблагодарить Гиппократа за то, что он вдохновил многие поколения медиков на садистские методы. В «Гиппократовом корпусе» есть известная фраза, гласящая, что прижигание является панацеей и доктор должен применять его в тех случаях, когда все другие способы лечения не работают: «Что не излечивает лекарство, излечивает нож, чего не излечивает нож, излечивает огонь; чего не излечивает огонь, то надо считать неизлечимым».

Ассортимент инструментов для прижигания (и пыток)

КЛЮЧ СВЯТОГО ГУБЕРТА

Представьте, что вас покусала бешеная чихуахуа. Новости очень плохие: бешенство практически неизлечимо. Но, пока у вас не пошла изо рта пена, можно попробовать ткнуть себе в место укуса раскаленным гвоздем – терять ведь все равно нечего.

Эта идея восходит к I веку н. э., когда Цельс предлагал прижигать раны от укусов бешеных собак. Если же вы всерьез намерены выжечь бешенство из раны, то вам нужно особое приспособление – копия ключа святого Губерта.

Он выглядел как здоровенный гвоздь, а название получил в честь бельгийского покровителя охотников, математиков, оптиков и резчиков по металлу, жившего в I веке (бывают и такие разносторонние люди, чего уж). По легенде, святой Петр передал ключ святому Губерту, и тот прославился, исцелив этим ключом человека от бешенства. Веками люди изготавливали копии ключа и верили, что раскаленный ключ святого Губерта способен предотвращать бешенство, если им прижечь место собачьего укуса. Неплохая мысль, да вот только лечение бешенства включало в себя еще и надрезы на пока еще неукушенном лбу, прикладывание ниточки из одеяния святого Губерта и обертывание раны черной материей. Ключи даже вешали на стены домов для защиты. Увы, суеверие было так распространено, что для профилактики бешенства прижигание делали даже здоровым людям и собакам.

Ключ к излечению от бешенства?

В I веке н. э. Цельсу очень приглянулась теория о том, что «огонь лечит все, что можно вылечить». «Если недуг <…> очень запущен, без прижигания не обойтись». При головной боли советовали прикладывать раскаленное железо до появления язв на коже. Замучил кашель? Прижгите низ подбородка, шею, грудь и спину под лопатками. Эпилепсия? Инсульт? Прижгите несчастного больного посильнее.

С появлением ружей и пушек врачи столкнулись с огнестрельными ранениями – об этой проблеме Гиппократ ничего не знал. Так как античные классики медицины не оставили на сей счет рекомендаций, докторам XV–XVI веков пришлось выдумать их самостоятельно. Недолго думая они стали лечить такие раны кипящим маслом – и лечили бы далее, если бы на свете не появился Амбруаз Паре.

В нежном возрасте 27 лет еще не давший клятву хирурга Паре оказался призван на третью войну между между Францией и Священной Римской империей (1537). Тогда молодой врач лечил огнестрельные ранения в соответствии с «гайдлайнами» знаменитых хирургов Иеронима Бруншвига и Джованни да Виго, то есть путем прижигания (считалось, что это нужно, потому что якобы порох ядовит).

Как-то раз у Паре возникла проблема: самбуковое масло, которым прижигали раны, закончилось. Некоторым раненым пришлось просто наложить на раны снадобье из яичного желтка, розового масла и скипидара, которое обычно использовали после прижигания, – и Паре удалился спать, с ужасом ожидая наутро застать всех этих раненых мертвыми. Но выяснилось, что раны у солдат после прижигания выглядели ужасно, мокли и причиняли им невыносимые страдания, в то время как раны избежавших кипящего масла заживали спокойно и безболезненно. Это противоречило теории «ядовитого пороха». Паре засомневался в общепринятой практике и заявил, что прижигание «вызывает мучительные симптомы… и порой само является причиной смерти раненого».

Открытие Паре было переломным моментом, однако врачи не сразу отказались от раскаленного железа и кипящего масла. Прижигание при огнестрельных ранениях и во время ампутаций все еще применялось более двухсот лет спустя – во время Гражданской войны в США. Хотя Паре показал, что перевязывание сосудов при ампутации работает гораздо лучше, военное время диктовало необходимость более дешевых, простых и быстрых способов. К сожалению, весьма болезненных.

Вопреки здравому смыслу, отчасти именно болезненность делала прижигание столь популярным. Представляем вашему вниманию странную теорию контрирритации.

 

Контрирритация: жгите тут, а не там

В 1882 году нью-йоркского доктора А. Р. Кармана попросили осмотреть молодую женщину, уже несколько недель не встававшую с постели. Пациентка не могла полноценно работать (она была учительницей) из-за сильных головных болей, изнуряющей бессонницы и недомогания – прекрасный собирательный термин для любого плохого самочувствия. В тогдашних аптеках было множество лекарств, которые могли помочь: тоники для улучшения функции печени и придания жизненных сил, чудо-настойки, способные подарить больному глубокий ночной сон или дневную дремоту. Однако у доктора Кармана была идея получше. Таким пациентам замечательно помогала серия прижиганий в области позвоночника.

Ну и как, помогло ли барышне лечение? Да, она чудесным образом поправилась после прижиганий и вернулась на работу. По здравом размышлении становится ясно, что тут есть веские причины – любой предпочтет выйти на работу, а не лежать в кровати, где тебя будут прижигать раскаленным железом. Однако для тогдашних врачей такой случай был типичным примером эффекта контрирритации от прижигания.

Контрирритация («противораздражение»), или контрстимуляция, – это не когда вы даете смачного пинка грубо выругавшемуся коллеге и в ответ получаете по лицу (хотя это можно было бы назвать двойной контрирритацией, равно как и приглашением в суд). Теория контрирритации гласила, что раздражение или стимуляция как бы отвлекает болезнь от ее источника и бывшее больное место может излечиться. В литературе тех лет имеется масса примеров вроде такого: очередной пациент с «припадками буйства» (которое тогда считали раздражением головного мозга) успешно поправился от причинения легкого ожога в нижней части тела. «Легкого» – это как вообще?

Но иногда даже эта теория отставала от практики. Так, в 1875 году доктор Шарль-Эдуар Броун-Секар при помощи прижигания «пробуждал пациентов» из состояния глубокой комы (что технически невозможно – видимо, они просто спали). Контрирритация путем прижигания также применялась для лечения меланхолии и предполагаемого превращения в оборотня, если «все иные средства были неэффективны». Врачи также считали, что контрирритация эффективна при головной боли, солнечном ударе и параличах.

Прижигание, разумеется, работало как плацебо или просто отвлекало от исходной проблемы. В 1610 году Жак Ферран рекомендовал при любовной тоске прижигать лоб раскаленным железом. При отеках в XII веке советовали делать не менее 20 прижиганий по всему телу, включая виски, грудь, лодыжки, область под губой, ключицы, бедра… Ну, словом, вы поняли.

Неудивительно, что пациенты побаивались контрирритации. Как красноречиво заметил доктор Карман, «порой трудно убедить тревожного пациента, что это не какая-то ужасная процедура».

Однако прижигание огнем – еще не самое худшее. Некоторые старые методы контрирритации и контрстимуляции были еще более устрашающими – мы говорим о применении нарывных средств.

 

Нарывные средства, или история с жуками

Итак, вы решили выбрать от головной боли третий вариант из предложенных ранее. Если вам кажется недостаточным приложить к спине лежащего в постели пациента раскаленное железо, то вам будет интересно познакомиться с Lytta vesicatoria, жуком-нарывником, также известным как шпанская мушка.

Шпанская мушка известна как афродизиак, однако ее с давних пор использовали также в качестве нарывного средства. Жучок очень симпатичный – чуть длиннее сантиметра, с переливчатой зеленой спинкой. Однако его лучше не трогать: он выделяет вещество под названием кантаридин, вызывающее волдыри на коже. У самцов кантаридина больше, чем у самок: своими выделениями с кантаридином они покрывают яйца, откладываемые самками, чтобы защитить потомство от хищников (очень романтично).

КОМУ ГОРОШКУ?

Иногда казалось, что прижигания или нарывов недостаточно, чтобы решить проблему. Ведь чем больше нежелательных жидкостей вытечет из раны, тем лучше? Поэтому иногда нарыв вскрывали или в коже делали небольшое углубление при помощи раскаленного железа. В это углубление засовывали высушенную горошину.

Она вызывала усиленное раздражение и активное образование гноя (авторы этой книги должны признаться, что несколько недель после написания главы не могли даже смотреть на горох). Иногда горох заменяли или дополняли тонкой ниткой под названием сетон, которой прошивали кожу – чаще в задней области шеи. Этой ниткой, раздражающие свойства которой были усилены специальной мазью на основе смолы, каждый день «ездили» по ране. Примерно как музыкант водит по скрипке смычком, смазанным канифолью. Лечение сопровождалось целыми потоками гноя – не говоря уже о стонах несчастного больного.

В английских лазаретах начала XIX века можно было найти снадобье, состоящее из фунта порошка, сделанного из жуков, фунта воска и фунта топленого сала. Настоящий деликатес! Такую пасту прикладывали к коже и оставляли до образования волдыря. Где именно? По-разному. В целом считалось, что нарыв надо образовать в том месте, где болит, – дескать, это вытащит болезнь на поверхность. Так что при желудочных болезнях средство прикладывали к области желудка, при подагре – к ногам. В случае помрачения сознания нарывы рекомендовалось создавать на голове. К сожалению, иногда в местах волдырей ткань просто отмирала и чернела – формировалась гангрена.

Шпанская мушка к вашим услугам

Почему нарывы казались столь целебными? В учебнике для врачей 1845 года изложена основная на тот момент теория некоего доктора Чарльза Уильямса: многие заболевания, например корь, не проходят, пока на коже не появятся пузырьки. То есть сыпь считали не симптомом заболевания, а путем к излечению. В результате многие медики решили, что раздражение кожи имеет лечебный эффект – и это также хорошо соотносится с древнегреческими теориями.

Чем больше волдырь, тем лучше. Вещества нарывного действия, которые также называют везикантами, были представлены в большом ассортименте. Рвотный камень, обычно принимавшийся внутрь (см. «Сурьма»), использовался также в виде мазей; они вызывали гнойные нарывы, похожие на волдыри при оспе. Крепкие кислоты были эффективны, но сложнее в обращении и трудно контролируемы. Наконец, лечили и кипящей водой, и кипящим маслом – и то и другое вызывало отличные болезненные волдыри.

Как и многие другие ненаучные способы, лечение нарывными составами обычно использовали как последнее средство при практически любых болезнях: истерии, ларингите, ипохондрии, воспалении, лихорадке, дифтерии, энцефалите; еще в 1929 году его даже применяли для лечения зависимости от опиатов. А потом что? Согласно английскому справочнику XVIII века, нарывы вскрывали, чтобы обеспечить сильный «отток жидкости», или этого же добивались с помощью мазей на основе везикантов, создавая целую россыпь волдырей. Изредка отделяемое из волдырей даже собиралось и впрыскивалось больному обратно (это называлось фликтенотерапией).

Волдыри от головной боли вам так себе? Тогда воспользуйтесь пунктом 4 – просто примите таблетку обезболивающего. И будет вам счастье.

 

Прижигание и нарывные средства сегодня

Мы и сегодня широко применяем прижигание – но это уже не кошмарная пытка из прошлого, отчасти из-за существования наркоза, отчасти из-за того, что мы давно отошли от гуморальной теории строения тела и не паникуем перед лицом большинства болезней. Без инструментов для электрокоагуляции невозможно представить себе современную хирургию – а пыточные инструменты из железа отныне можно встретить только на музейных полках.

Люди по-прежнему применяют метод, сходный с контрирритацией, когда натираются мазями с ментолом, капcаицином, камфорой или метилсалицилатом (имеющим ядреный запах жвачки). Такие мази используются при болях или заложенности носа и вызывают чувство покалывания или жжения разной степени выраженности, но при этом не всасываются в кровь в таких количествах, чтобы они могли привести к реальному исчезновению насморка или причины боли.

Что касается нарывных средств, вполне понятно, почему сегодня они не применяются: такое лечение, разумеется, не может «изгнать» болезнь. Оттого сейчас в нашей домашней аптечке вместо шпанской мушки лишь куда более щадящие мази. Нынешние растирки даже приятны, если вы не будете наносить их в невероятных количествах (да-да, этими штуками с мятным запахом при избыточном применении можно отравиться насмерть). Они относительно безопасны, а уж тем более от них не заработаешь кошмарных волдырей.

 

В мире есть груша для клизмы весом 400 килограммов. Вы не ослышались: это бронзовая статуя в российском городе-курорте Железноводске, где в числе прочего проводят и процедуры очищения кишечника. Клизма имеет длину около 1,2 метра, а держат ее три херувимчика со взглядами, устремленными ввысь. Будто бы они приглашают чьи-то ягодицы с небес на землю к клистиру (нет ли тут оскорбления чувств верующих?). Это прекрасная эмблема многовековой страсти человечества к клизмам!

С незапамятных времен люди интересовались деятельностью кишечника. Врачи всех исторических периодов бились с коварным врагом, запором, и главным оружием в их руках была клизма. Конечно, запор – это очень неприятная проблема, с которой никому не хочется сталкиваться, однако клизмы считались способом лечения не только при задержке стула.

Английское слово enema, обозначающее клизму, происходит от греческого глагола «вводить». Сохранилась эта этимология и в латинском варианте. В XVII веке стало использоваться чуть более благозвучное слово «клистир» – от греческого «мыть».

В истории человечества бывали клизмы с самыми разными веществами – водой, травяными настоями, молоком, мелассой, скипидаром, медом, пивом, мылом, вином и маслом. Что же ими лечили? Все что угодно – туберкулез, водянку, грыжи, аппендицит, депрессию, истощение, головные боли (отцу Моцарта принадлежит легендарная фраза – «Задница голову лечит»), ожирение, вялость, нарушения дыхания, лихорадки, сексуальные проблемы, последствия утопления, кровохарканье. Может показаться, что именно в заднем проходе люди искали истоки человеческого здоровья, которое можно обновить путем обычной клизмы.

Испанская ваза, примерно 1600-е годы. Надписи на ней гласят: «Я есмь кувшин дона Хоакина Фернандеса» и «Я столь предан своему здоровью, что ныне получаю клизму от рук слуги»

Системы для клизм сначала были совсем простыми: применялись выдолбленные тыквы, трубчатые кости или мочевые пузыри животных. Специально обученные люди играли роль «вдувальщиков»: они отправляли целебные растворы в их несладкий путь, вдувая их ртом. Позднее появились более сложные системы: изящные клистирные шприцы из металла и слоновой кости, длиной до 30 сантиметров, или стулья, где жидкость через дырку направлялась… вверх. Большинству из нас лучше знакомы резиновые емкости с гибкими трубками или просто резиновые груши, производящиеся по сей день.

Ассортимент целительных веществ и прочих жидкостей для введения в клизму был огромен. Их применяли как великие гении, так и прославленные негодяи (Гитлер, чтобы «очистить себя» и избавиться от лишнего веса, пользовался чаем из ромашки – как вы догадываетесь, совсем не для питья). Откуда же берется такая любовь к клизмам?

 

Самоотравление – это не когда вы допиваете восьмую кружку пива

Популярность клизм в основном строится на теории самоотравления, или аутоинтоксикации, согласно которой кал человека содержит в себе токсины и вредные вещества. Сегодня мы знаем, что наш кишечник вообще-то не отравляет своего хозяина, однако на то, чтобы понять это, у человечества ушло несколько тысячелетий.

Гален ставит больному клизму. Собачка, кажется, в восторге от шоу

У древних египтян было понятие whdh – гнилостный элемент, содержащийся в испражнениях и способный вызвать болезни. Именно от него египтяне, по свидетельству Геродота (V век до н. э.), избавлялись три дня в месяц посредством клизм и рвоты. Гиппократ примерно в то же время вроде бы утверждал, что заболевания берутся от испарений, которые производит непереваренная еда в кишечнике.

Во II столетии Гален считал, что телесные жидкости при определенных условиях начинают загнивать, а удаление их с калом помогает здоровью. Позднее существовала теория, гласившая, что такие продукты гниения могут находиться в воздухе и способны вызывать различные заболевания. Предполагалось, что эти «миазмы» исходят не только из содержимого кишечника, но также из пахучих болот или гниющих растений. Миазмы, которые часто называли «дурным» или «скверным» воздухом, считались причиной многих заразных заболеваний, включая холеру и бубонную чуму. Это поверье сохранялось веками. В романе «Джейн Эйр» тиф, убивший половину сирот в приюте, возник из-за «ядовитых туманов и рождаемых туманами болезней». Героиня «Маленького домика в прериях» матушка Инглз предупреждает па, чтобы он не ел арбуз, который «рос на сыром ночном воздухе» и может быть причиной лихорадки и озноба (то есть малярии, что и значит по-итальянски «плохой воздух»), от которых мучаются поселенцы. Па все же съел арбуз и выжил.

Неудивительно, что запор рассматривали как вероятный источник загрязнения человеческого тела – поскольку экскременты вызывают отвращение у подавляющего большинства людей и при этом выходят из нас; легко вообразить, что кал сам по себе ядовит. Если же он дольше нужного остается в кишечнике и реже нужного выходит наружу, логично решить, что токсины попадают внутрь организма. Гнилостные вещества всасываются в кровь, вызывают лихорадку, нагноения, помешательство, кровотечения, мировые войны, вторжения инопланетян… дальше додумайте сами.

В XVIII веке Иоганн Кэмпф провозгласил, что все болезни человека связаны с каловыми конкрементами, то есть с твердым и обезвоженным калом, «забивающим» кишечник. Поэтому, быстренько удалив его при помощи клизм, можно снизить вероятность болезни.

Ну, так оно в теории.

В XIX веке истерический страх перед «трупными ядами» (птомаинами) еще усилил веру в то, что содержимое кишечника имеет чуть ли не дьявольское происхождение. На самом деле птомаины – путресцин и кадаверин (звучит вкусно!) – это просто вещества, вызывающие неприятный запах при гниении, однако им приписывали способность вызывать серьезные заболевания. Считалось, что микроорганизмы в кишечнике занимаются поглощением органических веществ, а птомаины (от греческого ptoma – труп, падаль) являются побочным продуктом их деятельности. Эти вещества считали ответственными за любые болезни, связанные с пищей, причем не только за пищевые отравления (причиной которых они, разумеется, тоже не являются). Предполагалось, что птомаины образуются в экскрементах при запоре (самоотравление наносит новый удар!). Люди всерьез боялись заболеть из-за того, что в действительности является результатом обычного физиологического процесса. И если «ужасная грязь» является причиной болезней (в каком-то смысле это действительно так), для профилактики надо хорошенько очистить кишечник изнутри. Небольшая проблемка заключается лишь в том, что теория птомаинов исходно ошибочна. В действительности пищевые отравления вызываются не птомаинами, а бактериями и их токсинами. Мытье рук отлично подходит для профилактики, а вот очищение кишечника – нет.

Кроме теории аутоинтоксикации, не будем забывать об уже знакомой теории телесных жидкостей. Веками лечение от всех болезней строилось по принципу «вызови рвоту, очисти кишечник, отвори кровь» – особенно, конечно, для удаления избытков черной желчи, главного источника меланхолии. А черную желчь выводили через анус. Любовь к клизмам среди публики была настолько сильной, что ее даже высмеивает Мольер в «Мнимом больном» (1673). Когда доктора в этой пьесе сначала спрашивают, чем лечить водянку, потом – легочные болезни, потом – хронические заболевания, он каждый раз отвечает на чем-то вроде латыни: «Клистерум вставляре, постеа кровь пускаре, а затем – пургаре». То есть клизма, кровопускание, рвотное, затем повторить.

Эта сцена со злой иронией показывает ограниченность тогдашней медицины и один из ее методов, слишком долго игравший роль средства от всех болезней.

 

Чемпионы по анальным видам спорта

Для древних египтян вопросы здоровья и пищеварения были так важны, что клизма стала неотъемлемой частью их жизни. В текстах 1600–1550 годов до н. э. описаны клистиры и то, как фараонов лечили особые слуги, носившие гордое имя «пастухов Ануса». Сейчас это кажется смешным, однако в Древнем Египте к правильному функционированию прямой кишки относились более чем серьезно.

Гиппократ применял клизму для лечения «жестокой лихорадки» или перемежающейся лихорадки при малярии. Если же обычная клизма не работала, больного следовало «прочистить кипяченым ослиным молоком». Гален во II веке н. э. описывает лечение дамы с кровохарканием: помимо растираний и опиума, он использовал «остроконечную клизму». Ай!

В Средние века клизма впервые стала сюжетом для художников. На гравюре XV века изображено, как Гален льет жидкость через воронку в чей-то зад, в то время как зрители с интересом топчутся вокруг. Рядом то ли воет, то ли заливается смехом собака.

Клизмы были очень модны во Франции XV–XVI веков – возможно, потому, что их любили королевские особы. Людовик XIV, по слухам, получил за жизнь свыше 2000 клизм. Еще раз. Двух тысяч. На пике их популярности клизмами пользовались аж три раза в сутки, дабы «поддерживать здоровье». Эта процедура была в ту пору совершенно заурядной, как показывает пример герцогини Бургундской. Ее слуга ставил ей клизму, залезая под юбку, в присутствии короля. При этом она, конечно, была пристойно прикрыта одеждой. Можно только порадоваться, что никто из нас не находился при королевском дворе Людовика XIV и уж тем более не был одним из слуг, делавших клизмы – даже если эти клизмы были украшены драгоценными прибамбасами.

Немного хаоса XVII века: восставшие протестанты и Людовик XIV, сидящий на земном шаре прямо с клизмой

 

Клизма: сделай сам

В конце XIX века тогдашние дельцы стали эксплуатировать человеческий страх перед самоотравлением, предлагая для лечения самую разную продукцию. Алкиной Бертон Джеймисон продавал свой «мощный очиститель кишечника» и подковообразные «фонтанчики для внутренностей», стращая клиентов всасыванием ядов из «источника вредителей» внутри кишечника. Пациентов, решившихся на лечение, привязывали ремнями к столу с регулируемым наклоном, у которого поднимали или опускали головной конец, дабы содержимое желудочно-кишечного тракта перемещалось «в правильном направлении». Не будем забывать и об устройстве доктора Янга, работавшем как бы… ну, по другому принципу. Его «самоудерживающиеся ректальные расширители» (см. «Секс») представляли собой короткие фаллоимитаторы разных размеров, которыми следовало лечить запоры и геморрой. Ибо ничто так не снимает боли при геморрое, как засовывание себе резинового дилдо в задний проход.

Это была лишь краткая прелюдия перед рассказом о докторе Шарле А. Тирреле (1843–1918), которого можно назвать королем шарлатанов, лечивших запоры. Он рассказывал о себе следующее. Прежде чем начать карьеру врача, он якобы путешествовал по экзотическим местам вроде Новой Зеландии, Южной Африки и Дальнего Востока; там он обедал с местными уроженцами и переболел «лихорадкой джунглей» (малярией), тифом, а также дизентерией. Также одно время он был парализован после огнестрельного ранения, полученного в Индии. Однако после того как в 1880 году его парализовало уже второй раз (по неизвестной причине), Тиррель начал лечиться клизмами. Он прочел трактат какого-то врача, славившего преимущества клистира. Длительное самолечение и исцеление от паралича привели его к настоящему, хм, анальному прозрению. Тиррель открыл в Нью-Йорке Гигиенический институт и провозгласил: «Есть лишь одна причина болезней». Конечно же, это был запор.

Клизмы придут на помощь! (Раздается звук фанфар.)

Развивая древние теории самоотравления, Тиррель полагал, что эпилептические припадки, боли в суставах, холера и дизентерия связаны с миазмами, образующимися при гниении в кишечнике, поэтому для их устранения необходимы крайние меры. Большинство клизм тех времен представляли собой резиновые емкости, из которых жидкость под действием силы тяжести текла по трубке в наконечник, введенный в задний проход пациента. Последний, в свою очередь, находился в положении лежа. Однако изобретение Тирреля «J. B. L. Cascade» отличалось от обычной клизмы. Под слоганами «наслаждение, красота, жизнь» (joy, beauty, life – сокращенно J. B. L.) и «душ для внутренностей» продавалась здоровенная резиновая бутыль емкостью 5 кварт (то есть около 4,7 литра). По центру был расположен носик, и любитель здорового образа жизни должен был сесть сверху, чтобы сдавить резервуар своим весом и омыться внутри. Тиррель рекомендовал использовать клизму до четырех раз в неделю и активно продвигал продукт, цитируя рассказы восторженных клиентов. Так, одна дама при пожаре в своем доме спасла единственную вещь – клизму «Каскад» (хотелось бы верить, что детей в доме не было). Другой джентльмен презентовал «Каскад» своей дочери на свадьбу (что ж, с любовью и очень по-деловому!). К сожалению, сейчас в отделе свадебных подарков такую клизму уже не купишь.

Позднее, уже в XX столетии, врач немецкого происхождения Макс Герзон продолжил традицию применения клизм и сделал на ней неплохие деньги. В начале карьеры Герзону помогла от мигреней растительная диета, и, по его словам, она же помогла от обострения кожного туберкулеза. Он решил, что в болезнях виноваты вещества, загрязняющие окружающую среду. В 1920-х годах он объявил, что рак излечим, а для здоровья нужны овощные соки, витамины, ферменты поджелудочной железы, клизмы с кофе и касторовым маслом, плюс ректальное введение газообразного озона. Как же работают клизмы с кофе? Ну, они очищают печень (на самом деле нет).

Средство от геморроя? Не-а!

Герзон умер при загадочных обстоятельствах: по мнению дочери, докторá отравили его мышьяком. Однако Институт Герзона и по сей день рекламирует его принципы, а в эффективность клизм с кофе до сих пор верит множество людей. Хотите, чтобы бодрящая чашка кофейку заполнила вас до самых краев? Жалко, что такого нет в меню «Старбакса».

 

Клизмы сегодня: почти в заднице

«Самоотравление» оказалось живучим понятием. Сегодня, игнорируя науку и факты, многие люди продолжают использовать колонотерапию для «детоксикации». Так как при запоре клизмы действительно могут работать (хотя зачастую и не лечат его причину), они и теперь являются частью медицинского арсенала и применяются во всех уголках мира. Жидкости и лекарственные вещества хорошо всасываются в прямой кишке и толстом кишечнике, что позволяет использовать препараты в виде ректальных суппозиториев. Главное, что изменилось сегодня, – то, зачем мы официально применяем клизмы.

Наслаждение, красота, жизнь по цене одной клизмы

Концепция гуморальной медицины с ее принципами «отвори кровь, вызови рвоту, поставь клизму» больше не считается сколько-либо научным способом лечения болезней, поскольку у нас появилось более внятное понимание их причин. Страх перед птомаинами оказался вытеснен из общественного сознания: большинство здравых людей понимает, что пищевые отравления возникают из-за патогенов, таких как сальмонелла и кишечная палочка.

В 1912 году доктор Артур Дж. Крамп опубликовал в «Журнале Американской медицинской ассоциации» статью с резкой критикой Тирреля и его «Каскада». Оказалось, что утверждения о профессионализме Тирреля исходили не от медиков, а от производителей нетрадиционных лекарств, или же были приписаны уже умершим врачам. Тиррель при основании Гигиенического института называл себя доктором, однако он получил эту степень лишь много позже, когда ему было за 50, и то в сомнительном Институте траволечения. Не в Гарварде, короче.

В 1919 году в том же издании Уолтер Альварес развенчал теорию самоотравления раз и навсегда. Он обрушился с критикой на врачей, которые забывали о повышенном артериальном давлении, опухолях матки и заболеваниях почек, фиксируясь только на запоре как причине всех бед. Альварес отметил, что кишечная стенка – это не открытая дверь для токсинов, и флора кишечника приносит пользу, а совсем не вред. Врачу, по его словам, нужно прислушиваться к голосу разума, прежде чем «заражать пациента страхом», и не прислушиваться к «тем хирургам, которые вечно готовы отрезать кусок кишечника».

Но и после всего этого на идее избавления от токсинов и «очищения» через кишечник зарабатываются миллиарды долларов – благодаря сарафанному радио, рекомендациям и прекрасной системе маркетинга. Можно сказать, что кишечник по-прежнему занимает умы человечества, как и тысячи лет назад.

Идея Герзона о применении кофейных клизм для лечения рака также активно эксплуатируется специалистами по альтернативной медицине, хотя исследование Национальных институтов здравоохранения США убедительно показало: при использовании обычной химиотерапии больные раком поджелудочной железы живут дольше. Тем не менее поклонники кофейных клизм будут существовать всегда.

Только, пожалуйста, во имя Гиппократа, не вливайте себе в прямую кишку кипящий кофе.

 

Винценц Присниц был всего восьми лет от роду, когда в 1807 году ослеп его отец. Через четыре года случилась новая трагедия – умер старший брат Винценца. В результате наш герой остался за старшего в семье и за главного на семейной ферме в австрийских Альпах.

Как-то раз, когда Присницу было восемнадцать, он ехал на телеге, груженной овсом, в соседнюю деревню. Его лошадь внезапно испугалась и дернулась. Когда он спрыгнул с повозки, чтобы ее утихомирить, она неожиданно лягнула его, выбив передние зубы и отшвырнув прямо под телегу, которая поехала и придавила несчастного. От боли, вызванной множественными переломами ребер и повреждениями внутренних органов, Присниц потерял сознание.

Когда он очнулся, вызванный к нему хирург констатировал, что пострадавший явно не жилец. А уж если ему повезет и он выкарабкается, то останется инвалидом на всю оставшуюся жизнь.

Однако Винценц Присниц оказался круче австрийских Альп и не собирался сдаваться так легко. После того как хирург обернул его сломанную грудную клетку горячими компрессами (что только усилило боль), Присниц сбросил компрессы, встал с кровати, поставил перед своим животом деревянный стул, сделал глубокий вдох и… навалился на стул (тут должен быть изумленный возглас читателей).

И это сработало. Молодой человек фактически вернул ребра на место, тем самым снизив их давление на внутренние органы.

Постепенно восстанавливаясь после своего подвига, Присниц вспомнил о том, как однажды в лесу он видел оленя, который несколько раз приходил на источник и подставлял свою рану под холодную воду. Согласно той же логике, юноша начал лечить свою травму компрессами из холщовых полотенец, смоченных холодной водой, вместо горячих компрессов, на которых настаивал лечащий врач. Также Винценц пил много холодной воды и постоянно менял повязки.

Винценц Присниц в образе крутого парня

В результате – возможно, не так уж неожиданно для нас теперешних – Присниц избежал инфекции, предотвратил лихорадку и достаточно пришел в себя после травм, чтобы уже через несколько дней вернуться к работе на ферме.

Еще не до конца поняв, что случилось, Присниц в тот момент открыл «лечение холодной водой», которое скоро всколыхнет все медицинское сообщество начала XIX века и сделает Винценца богатым и знаменитым.

 

Располагайтесь и будьте как в ванне

Сегодня мы не видим в соображениях Присница ничего необычного. Пить достаточно воды? Да не вопрос. Менять повязки? Отлично. Промывать раны? Хоть сейчас. Однако во времена его молодости все эти действия не представлялись такими уж очевидными.

В 1826 году Присниц перестроил свой сельский дом в здравницу и назвал ее грефенбергской водолечебницей. По Австрии стали распространяться слухи, что в Альпах живет парень, который чудом спас самого себя от верной погибели и теперь лечит болезни и травмы холодной водой.

Популярность и успех Присница были феноменальными, и это прекрасно иллюстрирует печальное состояние европейской санитарии в начале XIX века. Представьте себе времена, когда можно было сделать врачебную карьеру, просто советуя людям почаще принимать ванну. Вскоре в очереди на водолечение в Грефенберге выстроились даже члены королевских семей Европы.

По всей Европе появились имитаторы. В Англии было открыто множество водолечебниц, называвшихся там гидропатическими институтами. Они успешно приносили своим владельцам доход, а внимание к ним привлекали восторженные отзывы знаменитостей Викторианской эпохи, таких как Томас Карлейль, Чарльз Диккенс и Альфред Теннисон.

Мойдодыры окружают!..

Все водолечебницы строились на общих принципах: чаще принимайте ванны и пейте больше воды. Конкретные методы варьировались в разных местах. Хотя сама идея достаточной гидратации и гигиенических процедур логична (как и идеи многих других шарлатанских методов лечения), при водолечении эти принципы зачастую доводились до неприятных или даже опасных пределов. Вот некоторые виды водолечения, которые можно было обнаружить в «гидропатических заведениях» XIX века.

…или трое в одной лечебнице, не считая ванны

Обертывание мокрой тканью. По всей видимости, создатели этого метода вдохновлялись ощущениями, которые сопровождают лихорадку. Пациента крепко обертывали тканью, вымоченной в холодной воде, и оставляли в лежачем положении. Когда простыня высыхала и постепенно сдавливала пациента, у него начиналось обильное потоотделение. Затем ткань снимали, а больного окунали в бассейн с холодной водой, после чего тщательно растирали. Такое лечение «холодным и горячим» неплохо бодрит, но его не назовешь полезным при простуде, лихорадке, да и при прочих заболеваниях.

Ношение мокрой одежды. Пациенты разгуливали по водолечебнице в просторных ночных рубашках, пропитанных холодной водой. Пожалуй, это можно считать провозвестником популярных ныне «конкурсов мокрых маек»; правда, викторианские стандарты приличий требовали, чтобы мужчины и женщины все же жили в разных крыльях здания. Иногда больные даже спали в мокрой одежде. Эти развевающиеся одежды оказались столь популярными в эру корсетов и нижних юбок, что даже привели к новому веянию женской моды – шароварам-блумерсам, названным так в честь журналистки Амелии Блумер (которая часто и восторженно писала об уличном варианте «мокрого платья», введенном в обиход Элизабет Смит и Элизабет Кейди Стэнтон). Собственно, единственным плюсом ношения мокрой одежды была возможность передохнуть после тисков корсета. А если одежда холодная и мокрая, то это, в конце концов, можно и потерпеть, если телу в остальном хорошо.

ЧАРЛЬЗ ДАРВИН

Чарльз Дарвин был большим любителем водолечения. Ученый всю жизнь страдал от загадочного заболевания, проявлявшегося множеством странных симптомов. В результате он постоянно пробовал разные медицинские новинки тех лет, в том числе и гидропатию. (К слову, это заболевание Дарвина, многие годы изумлявшее историков медицины, – вероятнее всего, болезнь Крона.) Дарвин писал о своем пребывании в водолечебнице: «Я даже примерно не могу предположить, почему гидропатия так на меня действует. Она настолько прочищает разум! Лично я ни разу не думал ни об одном виде животных с момента отъезда из дома».

Сильное признание для ученого, помешанного на эволюции видов.

Холодный душ. Эта практика, вполне обычная для нашей эпохи, выглядела шокирующей для пациентов XIX века. Помните, что в то время вполне нормальной казалась фраза «Я мылся примерно в январе прошлого года, так что пока достаточно чист». В общем, с культурой принятия душа все было так себе. В некоторых водолечебницах холодную речную воду направляли на пациентов прямо с высоты трех метров – бедных купальщиков буквально «прибивало» к полу струей жидкости. Зимой же (а зимой, кстати, водолечебницы не прекращали функционировать) пациентам приходилось также уворачиваться от падающих сверху сосулек. Выжить после лечения холодным душем само по себе было немалым достижением.

Клизмы с холодной водой. Без комментариев.

 

Шоковая терапия

Хотя методы, практиковавшиеся в гидропатических лечебницах, часто были неприятными, пациенты все же находились в этих лечебницах добровольно. Уйти можно было по первому желанию. Такой простейшей свободы выбора и перемещения, однако, не существовало в клиниках для психически больных, где в XVIII и XIX веках несчастных мучили обливаниями холодной водой и чуть ли не до смерти топили в ваннах, пытаясь «исправить» их поведение или устрашить.

В середине и конце XIX века до врачей психиатрических лечебниц постепенно дошли более просвещенные мнения, и они начали пользоваться водолечением не в столь карательной форме. Ну или им так казалось. Гидропатия применялась для успокоения душевнобольных, «выбивания» из них безумия через шок или охлаждения «нервной горячки». Но больные, скорее всего, продолжали считать эти методы лечения пыточными.

Обливание холодной водой. Метод пропагандировался «отцом американской психиатрии» доктором Бенджамином Рашем для «достижения контроля над обезумевшими больными». Потоки холодной воды при этом заливались через рукава одежды пациентов.

Длительные горячие ванны. Представьте на секунду, что вы попали в горячую гидромассажную ванну, из которой не можете выбраться. Больного помещали в ванну с постоянным током воды, нагретой до 36–43 градусов по Цельсию; затем ванну накрывали простыней с дыркой, из которой торчала одна голова. В ванне пациент проводил от нескольких часов до нескольких недель. Одна шведская медсестра вспоминала об этом методе лечения: «В ванне пациенты могли жить целых три недели. Там же они и спали. Там мы кормили их, подносили им питье… Разумеется, они также отправляли естественные надобности прямо в воду… Некоторые пациенты от этого и вправду становились спокойнее! Горячие ванны истощали их».

Душ для головы. Еще один тип водных процедур из серии «прямо в мозг». Поток холодной воды, который лился на голову предварительно зафиксированного больного, вызывал ужас и часто приводил к обмороку, рвоте, истощению сил и шоку.

Промежностный душ. Струя воды, под давлением направленная на промежность, – пожалуй, это получше, чем поливание головы, описанное выше. «Промежностный душ» рассматривали как метод лечения всех видов «женских расстройств», например, так называемой истерии – расхожего диагноза в XIX веке. Целью лечения, конечно, было получение оргазма, хотя в те времена никто бы так не сказал. В 1843 году французский врач так описал популярность промежностного душа у своих пациенток: «Реакция организма на холод, а именно покраснение кожи, и восстановление внутреннего равновесия вызывают у некоторых столь приятные ощущения, что необходимо следить, дабы они не превышали положенное время процедуры – обычно 4–5 минут».

Обливание ведром ледяной воды. Помните флешмоб Ice Bucket Challenge, благодаря которому в 2014 году удалось собрать много денег на исследования бокового амиотрофического склероза? Вот и здесь то же самое – только обливания проводились принудительно, без благородной цели и повторялись, пока не станет тошно (в прямом смысле слова).

Машина с капающей водой. Из ведра, размещенного над головой, на макушку пациента медленно и монотонно капала вода. Ага, ровно та же процедура, что и широко известная «китайская пытка каплями» – хотя справедливости ради отметим, что ее придумали, вероятно, в Италии примерно в XV или XVI веке.

 

Восемь стаканов? Возьмите тридцать!

Интенсивное употребление холодной воды было одним из фирменных методов водолечебниц. Современный совет врачей «выпивайте восемь стаканов воды в сутки» восходит к гидропатии, хотя теперь медики стали более умеренными в своих рекомендациях. В одной водолечебнице, например, пациент выпил (по его словам) тридцать стаканов воды – и это только перед завтраком!

Было бы невероятным, если бы шарлатаны не придумали довести до абсурда такую, в сущности, неплохую идею, как питье воды. Вспомните хотя бы доктора Ферейдуна Батмангелиджа, выпустившего в 1992 году популярную книгу «Ваше тело просит воды». Батмангелидж утверждал, что обезвоживание является причиной «многих мучительных дегенеративных болезней, таких как астма, аллергии, гипертония, ожирение и некоторые эмоциональные проблемы, например, депрессия». Каково же решение? Пейте воду. Много воды.

МИНЕРАЛЬНАЯ ВОДА

Современное производство бутилированной минеральной воды, рынок которой по состоянию на 2015 год достигал 15 миллиардов долларов, тоже восходит к медицине XIX века. В конце XIX столетия американцы тоннами пили минеральную воду из более чем 500 источников по всей стране. Это делалось для лечения всех болезней, но в первую очередь «нервного истощения» – стресса, как мы бы сказали сегодня.

Популярность пришла к минеральной воде, когда распространилось мнение, что присутствующие в ней минеральные вещества обладают лечебными свойствами, а сама вода лучше, чем простая водопроводная. (Принимая во внимание санитарное состояние городов в конце XIX века, с этим трудно не согласиться.) Врачи советовали пациентам принимать минеральную воду в «неактивной фазе» заболевания в количестве от 2 до 4 стаканов в сутки.

Однако мнения врачей о минеральной воде не были основаны на научных данных. Производители минеральной воды вызвали настоящий гнев Американской медицинской ассоциации, которая в 1918 году заявила в своем докладе: «Ни одна марка минеральной воды не будет признана медицинским сообществом в качестве лекарственного средства лишь на основании рекомендаций провинциальных государственных мужей и экзальтированных пожилых дам». Вот так.

Бутилированная минеральная вода в результате вышла из моды, пока в 1980-х американцы не начали страдать от коллективного похмелья после десятилетнего запоя 1970-х годов. Тогда минеральная вода в бутылках стала популярной альтернативой крепким напиткам в конце вечеринки. С тех пор минералка навсегда с нами.

Батмангелидж опирался на собственный опыт: якобы, когда он был политическим заключенным в Иране, тюремщики часто требовали от него лечить других узников. Не имея ничего под рукой, доктор обратился к единственному доступному средству – воде. Он решил, что боль – это просто крик тела, требующего больше воды. Так для Батмангелиджа вода стала лекарством практически от любой болезни.

С научной стороной у доктора, однако, было не все в порядке. В своем труде он считал воду главным источником «гидроэлектрической энергии» для мозга и организма, и это полная чушь. Также Батмангелидж заявлял, что имеет огромный опыт медицинских исследований – однако это почему-то не подтвердил никто из других врачей, пытавшихся проверить его заслуги. И, вопреки его книге, научно доказанной связи между питьем воды и лечением множества заболеваний нет и в помине.

Тем не менее книга Батмангелиджа была настоящим бестселлером в 1990-е годы, до сих пор издается и популярна у читателей.

Вслед за учением Батмангелиджа возник кислородный обогатитель «Миллениум», который появился на рынке в начале 2000-х годов под лозунгом оксигенации воды. Оксигенатор якобы создавал в воде концентрацию кислорода, превышающую обычную в 7 раз. Утверждалось, что это позволяет дать больше кислорода клеткам крови, дабы «усилить способность организма бороться с бактериями, вирусами и микроорганизмами». Обогащенная кислородом вода также должна была «выводить из организма шлаки и токсины». Производитель даже не погнушался заявить, что концентрация кислорода в современном воздухе «значительно ниже, чем в древние времена (21 % сегодня против 38 % десять тысяч лет назад)».

Уже паникуете? Не стоит. Концентрация кислорода в атмосфере остается примерно постоянной и сегодня, и десять тысяч лет назад. Даже если бы от всасывания кислорода из воды была польза, человеческий организм на это не способен. Люди, знаете ли, не рыбы. Если вам нужно побольше кислорода, воспользуйтесь простым советом: сделайте глубокий вдох.

 

Водолечение сегодня

Многие положения гидропатии актуальны и сегодня. Регулярные водные процедуры появились именно благодаря водолечению: немногие американцы сегодня способны провести день, ни разу не приняв душ или ванну. Чтобы почувствовать, как далеко мы шагнули вперед, обратите внимание на одно письмо 1835 года в редакцию журнала Boston Moral Reformer: «За последнюю зиму я приобрел привычку принимать теплую ванну раз в три недели. Не будет ли слишком часто, если я буду делать так в течение всего года?» Ношение одежды, не стесняющей движения, стало массовым явлением. Современные спа-центры – как и практики водолечения, которые можно встретить в большинстве спортивных клубов и фитнес-центров, – являются непосредственным продолжением гидропатии XIX века. Ежедневное потребление достаточного количества воды также остается стандартной рекомендацией врачей, хотя о том, сколько именно следует пить, до сих пор ведутся ожесточенные споры.

Хотя водолечением пользовались и шарлатаны, исходно гидропатия шла верным путем. Она появилась именно в тот исторический период, когда пришла пора изменить представления о личной гигиене. Питье воды в достаточных количествах, физическая культура и регулярные водные процедуры сами по себе могли предотвратить многие заболевания и оздоровить множество людей.

В следующий раз, подсчитывая, сколько стаканов воды вы выпили за сегодня, помните, что вы тем самым удовлетворяете любознательность врачей XIX века. Но не стоит лить ведрами холодную воду на голову приятелю, заявляя, что вы хотите погасить пожар в его голове.

 

Возможно, вас уже оперировали. Если нет, просто подождите – возможно, прооперируют. Хирургия, к которой раньше обращались лишь при самых опасных недугах, сегодня является частью повседневной жизни. Иногда без операции даже можно обойтись, но мы ее выбираем. Мы знаем, что все материалы будут стерильными, вмешательство безболезненным, а хирурги квалифицированными (и вообще хирургами). Но во времена оны хирургия была не столь опрятной и точной.

Хирургия переходит самую тонкую грань между жизнью и смертью, вторгаясь в человеческое тело как таковое. Разрезая кожу, протыкая глазное яблоко, распиливая кости и перевязывая сосуды, хирург изменяет саму природу и естественное течение болезни или травмы. Есть ли в этом подражание божественному промыслу? Оставим этот вопрос психоаналитикам.

С древних времен доктора обращались к хирургии, чтобы зафиксировать отломки костей при переломе, вылечить травму или отсечь поврежденную конечность. Врачи сверлили дырки в черепе при головной боли и эпилепсии, прижигали мышцы каленым железом после ампутаций и даже выбивали стрелы из тела при помощи арбалета. Вы не ослышались. Ранения стрелами были важнейшей проблемой с доисторических времен и вплоть до изобретения огнестрельного оружия. Извлечь стрелу сложно, и иногда врачи обращались к арбалету, полагая, что это идеальный метод решения задачи. На средневековой иллюстрации мы видим беднягу, который держится за колонну, пока стрелу, торчащую из его шеи, вставляют в арбалет с целью удаления. Все еще думаете, что у вас сегодня выдался неприятный денек?

В этой главе мы сконцентрируемся на раннем периоде развития современной хирургии, который начался в XVI веке. В эти годы открытия, отчаяние и изобретательность (а порой и самолюбие) хирургов сошлись воедино. В великой, кровавой и пахучей истории операционных есть некоторые ключевые моменты, которые могут привести в ужас. Через призму сегодняшнего дня кажется, что история хирургии полна бездоказательных методов и происков шарлатанов. Что ж, помоем руки и взглянем на эту историю.

Извлечение стрелы из шеи пациента при помощи арбалета… в то время это считалось неплохим методом

Хирургический инструмент, Германия, XVII век. Или адские ножницы – как вам больше нравится

 

«Засекайте время, джентльмены!» – расплата за скорость и зрелищность

Ампутация была, вероятно, самой распространенной хирургической операцией в течение тысячелетий. При тяжелых ранениях ног и смертельно опасной гангрене ампутация часто давала лучшие шансы на выживание, даже несмотря на жуткую смертность – 60 % и более. (Так, в период франко-прусской войны 1870 года смертность после ампутаций достигала 76 %!)

Инструменты для ампутации и маленький полезный мануал

Ампутация, 1793 год. Обратите внимание, что пациент привязан веревками и его держат несколько человек

До появления адекватных методов анестезии, то есть до XIX века, ампутации необходимо было выполнять быстро, чтобы минимизировать страдания больного. Ради скорости все ткани порой рассекали на одном уровне – это называлось гильотинной ампутацией, или ампутацией в один удар. Хотя термин и так довольно устрашающий, во время Первой мировой войны французские хирурги прозвали такой тип ампутации en saucisson (колбасным), поскольку она напоминала разрубание колбасы надвое. Вкусно, правда?

Звучит жутко, но, будь вы серьезно раненным солдатом той эпохи, вы бы и сами захотели быструю колбасную ампутацию. С XVI по XIX век типичная ампутация ноги проходила по следующему сценарию. Больного крепко держали, чтобы он не дергался (а также, возможно, чтобы он не передумал и не удрал, невзирая на хромоту). На ногу накладывали жгут, чтобы прекратить кровообращение по магистральным артериям. Изогнутым лезвием хирург разрезал кожу и мышцы вокруг кости, в идеале одним движением, и затем перепиливал кость. Кровеносные сосуды иногда прижигали (при помощи раскаленного железа, кипящего масла или купороса), остальные же ткани на культе оставляли как есть или зашивали.

Все это длилось меньше, чем клип на YouTube. Так, шотландский хирург XVIII века Бенджамин Белл делал ампутацию голени за 6 секунд. Его французский коллега Доминик Жан Ларрей был помедленнее, однако в период наполеоновских войн он как-то произвел 200 ампутаций в сутки, то есть одну за 7 минут.

Конечно, такая скорость операции сокращала время, в течение которого пациент испытывал невыносимую боль. Но она же приводила к небрежности в работе. Зачастую мышцы сокращались в месте разреза, и кость впоследствии торчала из культи. Линия ампутации порой была неровной, что затрудняло заживление. Быстрота операции и неудобное положение хирурга при круговом разрезе ампутируемой конечности приводили к множествам случайных порезов. Кроме того, несмотря на всю скорость, операции сопровождались душераздирающими криками больных.

Иногда кричал не сам пациент.

Разрешите представить вам Роберта Листона, или «самый быстрый нож в Вест-Энде».

Листон был ярчайшей личностью, наполовину хирургом и наполовину актером своего операционного театра, открытого в 1840-х годах в Шотландии. Его ампутации были очень популярны среди студентов, смотревших на это зрелище с галерей. Листон – порой с ножом, зажатым между зубами, – давал знак зрителям: «Засекайте время, джентльмены!»

Роберт Листон в операционном театре

И они засекали. Листон был быстр: его ампутации обычно занимали менее трех минут от разреза до последнего шва. Скорость его работы была такой, что один раз он случайно отрезал больному яички. Аттракцион неслыханной щедрости: приходите на ампутацию, получите кастрацию бесплатно. В другой раз он нечаянно отрезал пальцы ассистенту (который держал ногу больного), а один из зрителей умер от страха, когда нож случайно полоснул по его халату. К сожалению, умер и сам пациент. Несчастный ассистент впоследствии скончался от гангрены после ампутации пальцев, так что Листон мог по праву гордиться операцией с удивительной летальностью 300 процентов.

Атмосфера, в которой Листон выполнял свои эффектные операции, не была уникальной: в период зарождения современной хирургии залы ломились от желающих увидеть звездных хирургов за работой. Лондон и Париж могли похвастаться хирургическими вмешательствами, похожими на бродвейские шоу. На них продавались билеты (причем на операции более известных хирургов они стоили дороже), количество зрителей исчислялось десятками и сотнями, а до начала операции выступали знаменитости. Врачей приветствовали аплодисментами перед процедурой и даже во время нее. Один из современников, Оноре де Бальзак, говорил, что «слава хирургов подобна славе актеров». Такую рекламу и саморекламу сегодня трудно представить себе, хотя врачи-знаменитости существуют и по сей день.

 

Гной и гордость

Каждый из нас видел операционную, своими глазами или по телевизору. Это блестящая стерильная комната с тончайшими инструментами, на врачах одноразовые маски и перчатки, которые после применения сжигаются. Операционные театры XIX века были грязными – такими их предпочитала видеть публика.

В начале и середине XIX столетия вы бы увидели операционный стол черным от крови и гноя после бесчисленных предыдущих операций. Хирургические перчатки не использовались – их к тому моменту попросту не изобрели. Инструменты просто споласкивали водой (и то не всегда), а руки хирурги не мыли вовсе. Врачебный халат был, как правило, пропитан кровью до такой степени, что затвердевал – это было признаком «хорошего хирурга».

Сами хирурги в больницах и медицинских школах также подвергались опасностям. Профессор Якоб Коллечка умер от сепсиса в 1847 году, порезав палец во время вскрытия. Студенты-медики в Венской общедоступной больнице в 1840 году сразу после вскрытий посещали акушерское отделение, не помыв руки, и родильная горячка убивала там каждую третью роженицу. В то же время в соседнем отделении, где работали простые акушерки, смертность составляла лишь 3 %. Когда студентов перевели из первого отделения во второе, высокая смертность последовала туда за ними и их инфицированными руками. Врач Игнац Земмельвейс, заметив это, заставил персонал сделать простую, но чудодейственную вещь – начать мыть руки мылом и хлоркой. Смертность немедленно упала. Но, увы, Земмельвейса никто не слушал.

В XIX веке Джозеф Листер, ознакомившись с работами микробиолога Луи Пастера о микробной теории заболеваний, совершил революцию в хирургии, внедрив понятие антисептики. Многие издевались над идеей бактериального заражения. Один эдинбургский профессор насмехался: «Где же эти маленькие зверьки… их кто-нибудь видел?» Другой хирург настаивал: «Есть серьезные основания полагать, что теория месье Пастера, на которой Листер строит свои методы, ошибочна». Однако теория Листера, подтвержденная фактами (значительное снижение смертности после обработки антисептиками, такими как карболовая кислота, и в целом введения асептики) к началу XX века окончательно победила. Сейчас есть даже ополаскиватель для рта под названием «Листерин». Так что многие из нас по утрам полощут рот и плюются в честь этого великого хирурга.

К несчастью для Джеймса Гарфилда, 20-го президента США, его врачи не были последователями Листера. После несмертельного пулевого ранения Гарфилд попал к докторам, которые залезли в рану немытыми руками и нестерильными инструментами. Началось нагноение раны, и хирурги снова провели ее чистку… грязными руками. Несколько месяцев спустя, в 1881 году, Гарфилд умер от осложнений инфекции.

ПАМЯТНАЯ ЛИТОТОМИЯ

Бренсби Купер был племянником более знаменитого и уважаемого хирурга сэра Эстли Купера. Бренсби не был хорошим хирургом, но, видимо, дядя настоял на его назначении в Больницу Гая в Лондоне.

Операция, о которой пойдет речь, – литотомия, обычное извлечение камней из мочевого пузыря. Обычно ее можно было выполнить примерно за пять минут. Как правило, колени несчастного больного подтягивались вверх и связывались куском ткани, пропущенным за шеей. В этой позе доступ к половым органам очень удобен (сейчас она используется при родах). Как правило, хирург осуществлял разрез между задним проходом и мошонкой (эта область называется промежностью), входил в мочевой пузырь, извлекал камень и ушивал рану. Пациент в это время истошно кричал.

Но когда к столу подошел Бренсби Купер, все пошло не совсем так. Сначала он не нашел мочевой пузырь. Затем не нашел камень. Купер вертел в ране разные хирургические инструменты, затем пальцы, пытаясь вытащить камень, но все было тщетно.

Пациент взвыл: «О! Да оставьте же! Ради всего святого, оставьте этот камень!» Однако его никто не слушал. Купер проклинал пациента за слишком глубокую промежность, потом крикнул ассистенту: «Додд, может, у тебя палец подлиннее?!» Наконец, спустя 55 минут, он нашел и извлек камень. На следующий день пациент скончался – с гигантской дырой в промежности.

Когда создатель журнала «Ланцет» Томас Уокли публично обвинил Купера в некомпетентности, доктор подал на него в суд и потребовал компенсации в 2000 фунтов стерлингов. В результате он выиграл, но ему присудили лишь 100 фунтов.

Вероятно, это был первый в истории суд по делу о врачебной ошибке – но уж точно не последний.

В процессе литотомии, 1768

Вскоре публичные операционные театры и их грязные столы канули в Лету, а чистота, мытье рук и ношение хирургических перчаток стали нормой. Хирургия из крайней меры превратилась в тщательно отлаженную тактику для победы над болезнью.

 

Прежде всего, не навреди… Хотя ладно, забей

Некоторые хирургические решения древности были просто блестящими, хотя от их описания мороз по коже. В «Самхите», труде, написанном индийским врачом Сушрутой около 500 года до н. э., говорится: «На края раны следует накладывать крупных черных муравьев, а когда они укусят кожу, отрезать им головы». Челюсти насекомых как естественные хирургические скобы для закрытия раны. Гениально, правда?

Но многочисленные книги по истории хирургии рассказывают нам не о столь гениальных способах изменить оперативным путем то, чего менять не следует. Классический пример – лечение заикания. В XIX веке немецкий хирург Иоганн Фридрих Диффенбах для избавления от этого логоневроза предлагал вырезать клиновидный кусок возле корня языка. Другие врачи пытались «корректировать размер» языка или рассекать уздечку, тонкую полоску ткани между языком и дном ротовой полости. Естественно, ни одна из этих операций не работала.

В 1831 году некий мистер Престон решил, что было бы неплохо перевязать сонную артерию на той стороне, с которой у пациента произошел инсульт. Есть, однако, небольшая проблема: инсульт часто возникает как раз там, где мозг не получает полноценного кровоснабжения. Пытаться прекратить кровоток с этой стороны – примерно то же самое, что при засухе прогонять тучи подальше. Пациент, однако, непостижимым образом выжил. Престон также считал, что для лечения инсульта, эпилепсии и душевных болезней можно перевязать обе сонных артерии. К счастью, к его мнению никто не прислушался.

В период расцвета теории самоотравления (самое начало XX столетия), гласившей, что обычные фекалии содержат яд (см. «Клизмы и клистиры»), многие врачи пытались лечить запоры самыми разными приспособлениями и слабительными. Один британский хирург, сэр Уильям Арбутнот Лейн, пошел еще дальше: он просто удалял больным толстую кишку. Лейн произвел свыше тысячи таких операций (колэктомий), в основном у женщин. Разумеется, именно замедленная работа толстого кишечника служит причиной таких проблем у женщин, как скудоумие, головная боль или повышенная раздражительность. Если вам повезет, то вы даже останетесь живы после удаления толстой кишки, хотя и будете страдать от побочного эффекта – обильного поноса. Как и большую часть органов человека, кишечник лучше не удалять.

Лейн также был сторонником фиксации смещенных органов. Да-да, вы не ослышались. В начале XX века многие верили, что непонятный дискомфорт в животе, да и во всем теле, может быть связан с «опущением» или «смещением» органов. Чаще всего «смещенной» оказывалась почка. Лейн считал опущение почек, или нефроптоз, причиной суицидальных наклонностей, склонности к убийствам, депрессий, болей в животе, головных болей, а также урологических проблем (что хотя бы понятнее). Поскольку удаление даже одной почки часто приводило к гибели, хирурги стали вместо этого проводить нефропексию – более или менее успешную фиксацию почки в «правильном» положении с помощью шовного материала, эластических лент или марли. В 1920-х годах, однако, операция вышла из моды: многие хирурги считали, что «самым серьезным осложнением нефроптоза является нефропексия» и что у урологов «какая-то вакханалия с этими фиксациями почки». Объективности ради отметим, что фиксация почки действительно является частью работы урологов, но не в таких же масштабах.

Уретральные зонды, примерно 1870

Почки были не единственным органом, с которым хирурги совершали свои жестокие фокусы. Миндалины (лимфоидные железы, расположенные в глотке) когда-то тоже любили отрезать направо и налево, пытаясь предотвратить различные детские инфекции, – ошибочное решение, хотя и вызванное благими намерениями. Конечно, тонзиллэктомия играет некоторую роль и сегодня: она применяется в качестве крайней меры при апноэ сна и рецидивирующем тонзиллите. Может показаться невероятным, но исследование, проведенное в 1934 году в Нью-Йорке, показало, что из 1000 детей более чем 600 перенесли тонзиллэктомию. И это не была совсем уж безопасная процедура; многие дети ежегодно погибали. Даже перспектива наесться мороженого после операции того не стоила.

Наконец, разговор о бессмысленных вмешательствах будет неполон без истории об операциях на мужском достоинстве. Джон Харви Келлог, врач и изобретатель кукурузных хлопьев, рекомендовал обрезание для избавления мальчиков от дьявольского порока мастурбации – если заматывания половых органов, надевания на них специальных клеток и связывания рук будет недостаточно. Эту операцию следовало выполнять «без анестезии, поскольку кратковременная боль во время операции возымеет благотворный эффект на сознание, особенно если связать ее с представлением о наказании». Вот так. Правда, как вам признается любой мужчина с обрезанным членом, такая манипуляция не является средством от мастурбации.

 

Скальпель и современность

Людей всегда привлекала идея отрезать или пришить что-нибудь. Некоторым так нравится быть пациентами, что они выдумывают себе симптомы, чтобы оказаться на операционном столе. Другие готовы переносить многочисленные операции во имя мифической «идеальной внешности». Но, в отличие от хирургов прошлого, от наших современников требуют строжайшей чистоты, качественной подготовки, низкой смертности и результатов в духе времени и доказательной медицины. Благодаря развитию анестезии кошмары поспешных двухминутных операций навсегда канули в прошлое. Осталось только воздать за это хвалу небесам.

 

Борьба с болью – трудная задача. Способы анестезии (от греческого «отсутствие чувствительности») люди искали с тех незапамятных времен, когда им впервые пришло в голову просверлить в голове дырку. В Древнем Китае использовали гашиш. Египтяне предпочитали опиум. Диоскорид рекомендовал смертельно ядовитую мандрагору в смеси с вином. В средневековье были даже рецепты специальных «снотворных губок» с мандрагорой, беленой, болиголовом и опиумом, высушенных на солнце. Затем губки смачивали горячей водой, отжимали до слегка влажного состояния и прикладывали к носу пациента – этими парами он и дышал.

Проблема с алкоголем и другими подобными веществами состоит в том, что требуются очень большие, порой токсические, дозы, чтобы пациент не проснулся во время операции. Поэтому медики разрабатывали другие методы. Известно, что в Древнем Китае перед кастрацией мужчин били по голове, приводя их в бессознательное состояние. Как видно, технологии было куда развиваться.

Чтобы современные медицинские манипуляции стали безболезненными, потребовалось множество проб, ошибок и немало лабораторных зверюшек, накачанных разными веществами. Некоторые главы в истории анестезии были вписаны социопатами с пограничными расстройствами личности и букетом зависимостей. Так что в следующий раз, успешно просыпаясь после наркоза, не забудьте поблагодарить за это душителей детишек, нюхателей губок и любителей оргий под эфиром. Давайте познакомимся с некоторыми из них поближе.

 

Диоксид углерода вас вырубит!

Генри Хилл Хикмен убил множество щенят. Этот британский врач, один из основоположников современной анестезии, в начале XIX века исследовал свои теории «приостановленной жизнедеятельности» на лабораторных животных. Он изучал вдыхание угольного ангидрида (теперь мы называем его углекислым газом) следующим образом:

«Я взял месячного щенка… и поместил его под стеклянный колпак, чтобы прекратить доступ атмосферного воздуха; через десять минут у него появились явные признаки беспокойства, через двенадцать дыхание стало затрудненным, через семнадцать минут оно прекратилось, а через восемнадцать я отрезал ему одно ухо… и животное оказалось совсем нечувствительным к боли».

Здесь надо сделать паузу, чтобы поплакать о подопытном животном. Бедный, бедный щеночек!

Да, Хикмен подвергал щенков удушью, иногда смертельному. Однако не он первый придумал использовать удушение для анестезии. Есть сведения, что ассирийцы перед обрезанием придушивали детей до потери сознания; то же самое практиковалось в Италии вплоть до XVII века. (Душить человека, прежде чем отрезать ему часть полового органа? О нет, нет, только не это!) И ведь это работало! В глубоко бессознательном состоянии, вызванном недостатком кислорода, человеку можно отрезать не только ухо, но и гениталии.

Беда лишь в том, что от такой анестезии можно и умереть. Хикмен благоразумно сообщал лишь о положительных результатах, когда докладывал о своей работе. Медицинское сообщество, однако, отнеслось к ней как к дурному шоу: коллеги или игнорировали Хикмена, или отпускали о нем язвительные шутки. В журнале «Ланцет» даже вышла статья «Хирургический вздор», где, в частности, говорилось, что любой «высмеет того, кому придет в голову несколько минут душить или топить пациента, которому просто нужно не ощущать боли при выдирании зуба». Автор также называл работу Хикмена «плодом шарлатанства» и «ерундой». Статья была подписана «Борец с шарлатанами».

М-да. После такого самому Хикмену не помешало бы унять душевную боль диоксидом углерода. Как бы то ни было, хорошо, что его идея не прижилась: углекислый газ в качестве анестетика так же эффективен, как виселица, а удушение насмерть можно считать совершенно необратимым побочным эффектом такой анестезии.

Генри Хилл Хикмен. Обратите внимание, что под стеклянным колпаком щенок без сознания (возможно, уже мертвый)

 

Хлороформ: вдыхайте глубже…

Другим пионером анестезии XIX века был эдинбургский врач Джеймс Янг Симпсон. Ну, если пионером можно назвать того, кто вдыхал с коллегами разные вещества, чтобы посмотреть, что получится. Как-то Симпсон откопал под грудой мусора в кабинете бутылочку хлороформа – видимо, раньше он считал, что это не слишком интересная штука. А тут он и его друзья решили вдохнуть поглубже. У хлороформа был тошнотворный сладковатый запах, и довольно быстро возникли головокружение, звон в ушах и ощущение тяжести в конечностях. Медики начали смеяться (как объяснял Симпсон, это «предварительная стадия возбуждения»), затем стали избыточно болтливы и, наконец, все плюхнулись без сознания прямо в столовой, где дышали парами хлороформа.

Джеймс Янг Симпсон и его друзья встретили достойного соперника – хлороформ

После пробуждения они поняли, что хлороформ – классная штука, поэтому попробовали подышать им еще несколько раз, дабы убедиться, что он каждый раз будет приводить к опьянению и потере сознания. Племянница миссис Симпсон также присоединилась к компании; прежде чем вырубиться, она воскликнула: «Я ангел! О, я ангел!»

Хлороформ – простая молекула. Берете метан (основной компонент природного газа), замещаете три атома водорода тремя атомами хлора – вот вам и хлороформ. Вскоре Симпсон стал активно пропагандировать хлороформ для обезболивания в хирургии; также хлороформ стал популярен на вечеринках середины XIX века, как и эфир (о котором немного позже).

Как и с большинством лекарств, маскирующих боль, при использовании хлороформа было легко спутать приятный эффект с лечебным. Возможно, людям казалось, что раз уж хлороформ опьяняет и одурманивает, то он точно хорошо действует. Вещество стали включать в состав разных лекарств, таких как «Пастилки от Гибсона с льняным семенем, лакрицей и хлороформом» и «Сироп от кашля с экстрактом горной сосны и дегтем». Производители утверждали, что эти смеси помогают от любых заболеваний дыхательных путей (хотя хлороформ обладает лишь раздражающим действием) и лечат от туберкулеза (это неправда). Другие лекарства рекламировались как средства от рвоты, поноса, бессонницы и болей. Поскольку хлороформ обладает седативным действием, от бессонницы и боли он действительно помогал, однако явно не дотягивал до панацеи от всех болезней. Ведь он смертельно опасен.

«Внезапная смерть при вдыхании» погубила немало пациентов, получавших хлороформ. Здоровые люди умирали от внешне необъяснимых причин – аритмии, дыхательной и сердечной недостаточности. Хлороформ также токсичен для печени и почек и, по-видимому, канцерогенен. В XX веке он полностью вышел из моды из-за своих опасных эффектов, и теперь его упоминают лишь в детективах о загадочных убийствах. Там он остался популярным (хоть и не самым эффективным) ядом.

 

Веселящий газ: тряпки жжем, смеемся

Поиск новых газов для вдыхания был исключительно популярен в Великобритании XVIII столетия. Когда в Бристоле в конце века открылся Пневматический институт по лечению болезней медицинскими газами, его основатели протестировали множество сомнительных веществ. Гемфри Дэви, пришедший туда в 1798 году и совершивший впоследствии революционные открытия в области физиологии дыхания и анестезии, практиковал жутковатый исследовательский метод: он проверял безопасность различных газов на себе. Наверное, вы уже видите нечто общее у всех основоположников анестезиологической науки.

Одним из таких газов был монооксид углерода – угарный газ. Дэви отметил: «Я чувствовал, что тону и исчезаю». Однако, на свое счастье, ученый не умер. Про газообразный водород он записал: «По словам одного из свидетелей… мои щеки побагровели». Храбрый был парень. Однако именно Дэви в 1800 году открыл, что закись азота, или веселящий газ, устраняет зубную боль. Также Дэви выяснил, что веселящий газ может вызвать тошноту: естествоиспытателя вырвало сразу после того, как он предусмотрительно выпил за восемь минут бутылку вина и занюхал ее 4,7 литрами закиси азота.

Кстати, а что было дальше с Пневматическим институтом? Он закрылся, когда выяснилось, что ни один из исследованных газов не лечит от заболеваний легких, в том числе от туберкулеза. Открытие Дэви было на время забыто, частично из-за фиаско Пневматического института, частично из-за того, что сам ученый переключился с экспериментов с веществами на более захватывающую область – электрофизиологию.

Исходное название картины – «Лекарство для склочных жен». За права женщин еще предстояло побороться

Веселящий газ как медицинское средство был временно задвинут в угол. Зато он стал популярным наркотиком, который пользовался успехом на вечеринках в течение нескольких десятилетий XIX века. Так было до 1844 года, когда американский стоматолог Хорас Уэллс решил продолжить незаслуженно забытые исследования Дэви. Он попросил удалить ему зуб, используя закись азота для анестезии, – и, доказав, что это безболезненно, представил открытие общественности. Он сконструировал дыхательный аппарат и предложил хирургу Джону Коллинзу Уоррену (основателю Общеклинической больницы штата Массачусетс и «Медико-хирургического журнала Новой Англии» – The New England Journal of Medicine and Surgery) провести ампутацию больному, используя газ. Когда пациент отказался от участия в эксперименте, один из присутствовавших студентов-медиков согласился, чтобы ему вырвали зуб под новой анестезией. Но газ не удалось правильно подать – видимо, новый аппарат Уэллса не сработал. В результате студент получил всю гамму ощущений.

Бедняга Уэллс не вынес провала и вскоре сам пристрастился к хлороформу и заболел нервным расстройством. Попав впоследствии в печально знаменитую нью-йоркскую тюрьму «Гробницы» (за то, что брызнул двум проституткам на одежду серной кислотой), несчастный покончил с собой.

Однако в 60-х годах XIX столетия стоматологи дали закиси азота новый шанс. Многие врачи стали предпочитать его эфиру и хлороформу, применение которых вызывало массу проблем. Может быть, Уэллс спокойнее спит в своей могиле, зная, что закись азота по сей день используется для седации.

А может, и нет.

 

Это не обман? Тогда повеселимся!

Одним из свидетелей публичной неудачи Хораса Уэллса стал бостонский стоматолог Уильям Мортон. Он не хотел повторять ошибку предшественника и начал работать не с закисью азота, а с эфиром. «Сладкое купоросное масло» (оно же диэтиловый эфир, или этиловый эфир, или обычный эфир) было впервые получено в XVI веке путем добавления серной кислоты к спирту. В XVIII столетии его применяли для лечения заболеваний дыхательных путей, камней в мочевом пузыре и цинги – и конечно, совершенно безрезультатно. Однако в 1840-х годах диэтиловый эфир начал свой путь в качестве анестетика.

Мортон попробовал наносить капли вещества на десны пациентов перед удалением зубов и обнаружил, что оно хорошо обезболивает место нанесения. А что затем? Ну, он стал поливать эфиром своих золотых рыбок. Жене Мортона, Элизабет, это не особенно понравилось. Однако ученый не остановился и положил глаз на их спаниеля по кличке Ниг. Элизабет топнула ножкой, но Ниг все равно получил эфирную анестезию. Короче, как вы поняли, семейная атмосфера у Мортонов была так себе.

По часовой стрелке, начиная слева и снизу: аппарат Бойля для лучшего контроля над током газа при анестезии (1917); ингалятор Джанкера, где для обеспечения движения воздуха над жидкостью впервые использовались резиновые мехи (1867); лицевая маска для анестезии (начало 1900-х годов); ингалятор Омбреданна с металлической сферой, набитой фетром для впитывания жидкого эфира (1907); еще одна лицевая маска и бутылочки с хлороформом

Шестнадцатого октября 1846 года Мортон представил свои открытия публике. Вместе с ним на сцену вышел тот самый доктор Уоррен, который участвовал ранее в неудачном эксперименте Уэллса с закисью азота. В хирургическом театре Общеклинической больницы Массачусетса Уоррен успешно удалил у пациента опухоль шеи под эфирной анестезией, которую проводил Мортон. После завершения операции пациент проснулся без боли, и доктор Уоррен объявил: “Gentlemen, this is no humbug!” («Джентльмены, это не обман!»)

(Про себя отметим, что humbug по-английски означает не только «обман», но и «мятные леденцы», но доктор Уоррен явно подразумевал первое значение.)

Хирургический театр в массачусетской больнице скоро прозвали Эфирным куполом (и нет, это не название фильма о Безумном Максе), а историческую дату – Днем эфира (опять же, не будем путать с Днем радио). К сожалению, Мортон быстро стал использовать открытие в своих корыстных интересах, к тому же с налетом шарлатанства. Он начал окрашивать эфир и добавлять к нему ароматические отдушки, чтобы замаскировать запах, а само вещество переименовал в «Летеон» в честь реки Леты из древнегреческих мифов, которая дарила всем испившим из нее забвение и беспамятство. Уже через месяц после успешного эксперимента Мортон запатентовал «Летеон», хотя скоро стало ясно, что патент относился просто к эфиру. Медицинское сообщество Америки и других стран стало высмеивать Мортона за его попытку воспрепятствовать свободному использованию легкодоступного вещества, которое могло принести пользу людям. Репутация Мортона оказалась навсегда испорченной.

Однако репутация самого эфира быстро укреплялась. Вскоре после показательной операции Мортона Оливер Уэнделл Холмс в частном письме к нему впервые использовал термин «анестезия». Эфир начали активно применять для анестезии при операциях. Он оказался хорош, за исключением трех недостатков: эфир был очень огнеопасен, вызывал тошноту и рвоту, а также раздражал легкие (любопытно, что столетием раньше врачи пытались использовать его для лечения воспалительных заболеваний легких). Кроме того, у эфира был отвратительный запах, и больные еще долго им благоухали.

Копия эфирного ингалятора Мортона

Реконструкция первой операции Мортона и Уоррена с применением эфирного наркоза

А еще у эфира появилась сомнительная репутация: его также часто использовали как наркотик, а шарлатаны – как компонент сомнительных способов лечения.

В аптеках появились препараты эфира от колита и диареи. «Капли Гофмана», состоявшие из одной части эфира и трех частей алкоголя, якобы лечили любые женские болезни, например менструальную боль, однако быстро стали использоваться вообще от всех болезней, да еще и вызывали привыкание.

Что еще неприятнее, злоупотребление эфиром считалось социально приемлемым. В середине XIX века обычным явлением стали «эфирные вечеринки». Их участники вдыхали эфир, что вызывало головокружение, опьянение и потерю сознания. Один из врачей, посещавших вечеринки, Кроуфорд Лонг, оказался тем еще фруктом. Изрядно нанюхавшись эфира, он как-то воскликнул: «В Джефферсоне есть кое-какие телочки, которые хотели бы на это посмотреть – а ведь клево было бы подышать эфиром при них и заполучить парочку страстных поцелуев». Вот развратник!

Но не все сводилось к веселым посиделкам с грубыми мужиками. Любители эфирных вечеринок порой приходили в сознание с синяками и ушибами; некоторые и вовсе погибали. Один джентльмен имел не вполне уместную привычку курить табак во время вдыхания эфира. По словам свидетеля, «однажды он зажег спичку, чтобы раскурить трубку; от его дыхания вспыхнуло пламя, и он загорелся изнутри».

Один ирландский врач, некий доктор Келли, посчитал, что эфиром можно лечить алкоголизм. Ну да, отличная идея – заменить одну вредную привычку другой. «Лекарство доктора Келли» давали больным в качестве заменителя алкоголя. Утверждалось, что им «можно напиться, оставаясь при этом в ясном сознании». Ну да. Но некоторые города в буквальном смысле пропахли эфиром – он имеет едкий и сладкий, но неприятный запах, напоминающий о растворителях. В конце концов правительство Британии в 1891 году признало эфир ядом и начало регулировать его продажи.

И давно было пора. Эфир не только вызывает зависимость, огнеопасен и иногда смертелен, но еще и провоцирует сильную отрыжку, икоту и метеоризм.

 

Анестетики сегодня

Сегодня большинство из нас в какой-то момент так или иначе испытало действие анестетиков – во время хирургического вмешательства или стоматологической манипуляции. Мы в долгу перед теми, кто когда-то проводил устрашающие эксперименты или бывал их жертвой. Хлороформ и эфир давно не используются как анестетики, уступив место более безопасным препаратам, в том числе успокаивающим и снотворным: пропофолу (его часто называют «молоком амнезии» за белый цвет), опиоидам (фентанил), бензодиазепинам (мидазолам) и многим другим. Мы стали гораздо более избирательно подходить к применению анестезии. Местные анестетики, например новокаин, позволяют спокойно работать стоматологам. Спинальная и эпидуральная анестезия минимизируют такие побочные эффекты, как проблемы с дыханием и сердцебиением. Общая анестезия, несмотря на свою нынешнюю чрезвычайную безопасность, все же связана со специфическими рисками, в том числе смертельными. Это добавляет тревоги пациенту, который готовится к операции.

Если уж нужно на время поместить человеческое тело в бессознательное состояние, нельзя беспечно пользоваться чем попало – это вам не библейское повествование о воскрешении Лазаря. Стоит порадоваться и тому, что вечеринки с эфиром, хлороформом и веселящим газом ушли в прошлое. Теперь нам приходится искать другие легальные (или нелегальные) способы потусить.