Девон помог Энн изменить внешность с помощью темного парика и плаща с капюшоном, и вот теперь они медленно колесили по извилистым лабиринтам узких, вымощенных булыжником переулков, удаленных от Уайтчепел-Хай-стрит. Энн прижалась лицом к стеклу, и чем больше они углублялись в трущобы, тем все больше сбивалось с ровного ритма ее дыхание.

— Что такое, любовь моя? — тихо спросил Девон.

Энн оторвалась от окна, губы у нее дрожали, руки сжимались в кулаки. Девон никогда не видел ее такой, даже в тот момент, когда гонялся за ней по докам. Она готова была разрыдаться. Девон приподнял ее и посадил к себе на колени.

— На улицах похищают сотни детей и принуждают их работать в борделях. Я бы собственными руками уничтожала такие места. Я бы убивала этих подлых негодяев, которые крадут детей… — Энн прикрыла рот руками. — Ой, я думаю, если бы я сказала это на скамье подсудимых, никто бы не поверил, что я невиновна.

— Ангел мой, чувствовать ярость по отношению к сутенерам и зазывалам вполне естественно.

— По правде говоря, — Энн закусила губу, — когда я ударила Мадам кочергой, я была в ярости и стремилась причинить ей боль. Я не собиралась ее убивать, но мне хотелось, чтобы она почувствовала боль. Мне просто повезло, что я не стала убийцей на самом деле.

— Ты чувствуешь себя виноватой, потому что у тебя были мысли об убийстве.

— Да, — с болью в глазах согласилась Энн. — И поэтому я ничуть не лучше, чем она.

Девон не смог сдержать сардонического смеха.

— От этой ведьмы ты отличаешься точно так же, как ангел отличается от дьявола. Что касается твоих мыслей в тот момент, когда ты замахнулась кочергой, Энн… — Девон вздохнул. Тут у него был богатый опыт. — Не думай об этом. Я сам научился этому на войне. Надо действовать без сомнения и сожаления и идти дальше.

— Ты не научился, как это делать. Тебя изводят ночные кошмары.

— Так поступает человек, обладающий свободным от эмоций разумом. Вот почему многие люди пережили войну, не превратившись в сумасшедших, преследуемых кошмарами развалин.

— Ты — никакой не развалина, тем более не сумасшедший, — вскинулась на него Энн и ахнула, догадавшись. — Хотя к тебе вернулось зрение, тебе все равно снятся ночные кошмары?

— Сомневаюсь, — пожал плечами Девон, — что они когда-нибудь исчезнут.

— Девон, я понимаю, тебе приходилось стрелять в людей, но тебя бы самого убили, если бы ты не воевал на поле боя. Из-за трусости.

— Энн, ангел мой, а какая смелость в том, чтобы стрелять в мальчишку, которому не больше пятнадцати лет?

Энн беспомощно смотрела на него, не зная, что ей делать. Что сказать. Что чувствовать.

— Что ты имеешь в виду? Тебе пришлось застрелить ребенка?

— Он был солдатом, Энн. Когда французы потеряли в сражении войско, они стали отчаянно пополнять свои ряды молодыми парнями. Наши солдаты не слишком отличались от их солдат: в военно-морской флот шли служить двадцатилетние юноши. Но от понимания этого не становится легче, когда целишься в лицо ребенка.

— Этот кошмар не дает тебе покоя? — Энн дотронулась до его руки чуть выше локтя. Она была напряжена и тверда как железо. — Что тебе пришлось застрелить мальчишку…

— Я не застрелил его. И пока я мешкал, он убил капитана Таннера. Хоть и слишком поздно, но я попытался схватить парня, не дать ему выстрелить. Но кто-то пальнул в меня, ранив в плечо. Завязался рукопашный бой. Мальчишка пытался воткнуть мне в голову свой штык. Я увернулся, но он ударил меня им по голове, и я потерял сознание. Вот от этого удара я и ослеп, но дело не в этом. Если бы я выстрелил, отец Томаса, возможно, остался бы жив.

Это ужасно. Он винил себя за то, что не убил молодого солдата, за то, что не спас отца Томаса Таннера. При этом он знал, что ненавидел бы себя всю жизнь, если бы застрелил мальчишку.

— Я должен спасти Томаса, — тихо сказал Девон.

Теперь Энн понимала, почему он здесь. Он искал себе прощение за то, что ему был дан дьявольский выбор, где после любого решения, какое бы он ни принял, он оставался виноват. Энн порывисто поцеловала его холодные, крепко сжатые губы. Этот поцелуй ничего не изменил, но ей хотелось, чтобы он знал: она ни в чем его не винит.

— Мы обязательно спасем Томаса. — Энн посмотрела в окно, как раз когда они в опасной близости к стеклу проезжали мимо кирпичной стены. Уличный фонарь осветил табличку на стене. Блэкберд-лейн. — Это здесь.

Со стороны бордель выглядел точно так же, как многие другие здания, тихим и спокойным. Окна были закрыты ставнями. Горела единственная лампа, но она располагалась в стороне от входной двери, поэтому любой, кто заходил сюда, оставался в тени. Никого не волновало, какой ужас приходилось выдерживать мальчишкам, зато проявлялась большая забота о том, чтобы не запятнать репутации «джентльменов».

Девон, похоже, предвидел желание Энн выскочить из экипажа и начать колотить в дверь, поэтому он положил ей на плечо руку:

— Мы должны тщательно все спланировать. Нельзя врываться туда и требовать ребенка. Мне нужно войти, не вызывая подозрений. А ты должна остаться здесь.

— Я пойду с тобой.

— Ангел мой, ко мне вернулось зрение, поэтому такой необходимости нет. И потом, леди не сопровождают джентльменов в бордели, подобные этому. — Он назвал ее леди, на этот раз даже не задумываясь.

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

Девон нахмурился.

— Мне кажется, — вздохнул он, — будет правильнее, если мы не пойдем через парадную дверь. Лучше проскользнуть через черный ход.

Из тени зловонного переулка Энн наблюдала, как Девон направился к задней двери, с легкостью пробираясь сквозь темноту. Прислонившись к стене, стоял какой-то мужчина. Должно быть, охранник, на тот случай если сюда нагрянут сыщики с Боу-стрит. Девон вплотную приблизился к мужчине, не издав ни звука, и Энн поняла теперь, что он был одет во все черное: черная рубашка, черные брюки, черный камзол и без шейного платка. Он почти растворился в темноте.

Затаив дыхание, она видела, как Девон нырнул в темноту около борделя, потом бросил что-то пролетевшее мимо головы охранника. В темноте раздался стук упавшего на землю предмета.

— Кто здесь? — крикнул мужчина, отвернувшись от того места, где прятался Девон, и сосредоточил все свое внимание в том направлении, откуда донесся звук.

Марч действовал молниеносно. Охранник без сознания неуклюже рухнул прямо ему на руки раньше, чем Энн смогла понять, что произошло. Девон с поразительной осторожностью положил обмякшее тело на землю, и Энн поспешила к нему на заднее крыльцо. Дверь здесь оказалась открытой.

— Чтобы джентльмены могли быстро исчезнуть в случае появления стражей закона, — тихо объяснил Девон, взял Энн за руку и повел по тускло освещенным коридорам.

— А как мы найдем Томаса? — спросила она, размышляя, что лучше было войти через парадную дверь, притворившись парочкой, ищущей сексуальных развлечений.

— Придется поискать. — Девон открыл дверь в стене в конце коридора, и они увидели полутемную узкую лестницу для прислуги. К счастью, там никого не оказалось, и они поднялись на второй этаж, где должны были располагаться спальни. Энн хотелось поскорее покинуть лестничный пролет, потому что в любой момент кто-то мог начать подниматься снизу, но Девон выждал время, чтобы осмотреть коридор.

Он потащил Энн через темный коридор к комнате с открытой дверью. Это была пустая спальня. Они подождали, пока открылась дверь в другую комнату, откуда выскользнул мужчина и заспешил по коридору.

— Подожди здесь, — прошептал Девон, — только возьми вот это. — Он вытащил из кармана пистолет.

— Он заряжен?

— Он бы не защитил тебя, если бы не был заряжен. — С этими словами он крадучись пересек коридор. Энн услышала слабый вскрик, потом воцарилась тишина, и дверь захлопнулась. Спустя мгновение Девон вернулся.

— Я спросил молодого парня из той комнаты. В доме есть мальчишка, который по описанию похож на Томаса. Он заперт наверху в спальне, самой дальней от лестницы.

У Энн упало сердце. Томас был пленником, как и она сама когда-то. Но ведь он такой маленький. Бедный ребенок.

С каждой ступенькой ярость Девона разгоралась все жарче. Энн шла за ним следом. Верхний этаж освещал только лунный свет, проникавший через полузакрытые окна, но в темноте Девон чувствовал себя свободно. Как раз в тот миг, когда у него в голове промелькнула эта мысль, он услышал испуганный мальчишеский плач и резкую брань человека постарше.

Слепая ярость и отчаянная нужда действовать толкнули Девона вперед. Он помчался по коридору, доставая на ходу второй пистолет, и ударом ноги распахнул дверь в комнату.

Крупный полуобнаженный мужчина отскочил от кровати. Девон узнал его: жирный граф Орстон. На измятой постели, привязанный по рукам и ногам, лежал худенький мальчик.

Это оказалась правильная спальня, и мальчишка в ней — должно быть, Томас. Девону казалось, что он снова ослеп, он видел только красный туман перед глазами. Ему пришлось увидеть смерть отца этого ребенка, потому что он не смог застрелить молоденького солдата. Орстон собирался применить насилие к мальчику ради минутного удовольствия.

Девону хотелось убить Орстона. Схватить его за плечи, бить головой о пол, пока тот не лишится чувств, а потом вырезать его сердце.

Девон бросился вперед. Орстон пронзительно, как девчонка, завизжал от страха, подскочил и побежал, как испуганный заяц, к двери в другой стене. Девон ринулся к привязанному мальчишке, но Энн была уже рядом с ним.

— Ты Томас Таннер? — прошептала она. Мальчик не ответил, но дернулся назад от удивления, услышав свое имя. Энн вынула из-за корсажа нож и начала резать веревки, сообщив Томасу, что он теперь спасен.

Девон перепрыгнул через кровать, схватил Орстона за плечи и швырнул его грудью о стену. Граф взвыл от боли, но это было ничто по сравнению с тем, что собирался сделать Девон.

Он развернул Орстона к себе лицом и ударил кулаком в обрюзгший живот. Потом нанес удар снизу в челюсть. Голова Орстона дернулась и ударилась о стену, образовав там вмятину. Граф стал сползать вниз, но Девон удержал его.

— Подонок, — прорычал он. — Ведь это ребенок. И он не хочет.

— Я не знал… что он не хочет.

— Ты не знал? Боже мой, а разве побелевшее лицо, слезы на щеках, веревки не подсказали тебе?

— Не твое дело, Марч.

Девон схватил его за горло и нажал большими пальцами на дыхательное горло. На войне ему приходилось убивать. Он сгорал от нетерпения сделать это сейчас. Все так легко… просто нажать чуть сильнее…

— Девон, нет! — крикнула Энн. — Не убивай его! — Она попыталась оттащить герцога.

— Отойди, — рявкнул он. — Дай мне сделать это.

Но Энн втиснулась между ним и Орстоном. В ее глазах плескался ужас.

— Ты должен остановиться! За это тебя могут повесить, хоть ты и герцог. Ты будешь ненавидеть себя. Встреться с ним на рассвете, тащи его на Боу-стрит. Все, что угодно, но только не это.

Тяжело дыша, герцог опустил голову и вынужден был ослабить хватку. Грузное тело скулившего и рыдавшего графа сползло по стене.

Девон сделал шаг назад. Энн бормотала какие-то утешительные слова, как будто перед ней было сумасшедшее раненое животное, которое она пыталась приручить.

Энн утихомирила разъяренного Девона, теперь следовало заняться Томасом. Руки и ноги бедняги были привязаны к столбикам кровати. До этого Энн уже успела перерезать веревки, которые удерживали его правую руку. Томас смотрел на нее, как загнанный зверек в поисках возможности сбежать. Когда Энн освободила его руку, она тихо сказала, что он будет спасен, что они заберут его отсюда. Но ее слова, похоже, ни капли не убавили его страха. И в то мгновение, когда рука Энн оказалась рядом с его ртом, он вонзил в нее свои зубы.

Сейчас Энн заторопилась к мальчику, чтобы закончить начатое дело. Ей хотелось сделать это поскорее, поэтому она не утруждала себя разговорами. Энн положила пистолет, вытащила нож, который принесла в корсаже платья, и приступила к работе. Томас был красивым мальчиком, маленьким для своих двенадцати лет, с золотистыми кудрями. Он шарахнулся от нее, когда Энн освободила его левую руку и приступила к разрезанию веревок на ногах. Пока она пыталась справиться с последней веревкой, Энн видела, как судорожно поднимается и опускается грудная клетка ребенка.

В противоположной стороне комнаты Орстон в надежде заключить сделку рассказывал Девону свою историю. Девон смотрел на Энн и Томаса. Он пытался как можно скорее узнать, кто украл Томаса. В его глазах до сих пор поблескивало желание убить мерзавца, и Энн нервничала из-за этого.

Боковым зрением Энн заметила какое-то движение и резко отшатнулась от лопнувшей веревки. Ей в лицо упала подушка, опрокинув ее. Она услышала, как крикнул Девон, но что-то уцепилось в ее запястье и с силой вывернуло его.

Томас. Она отбросила подушку. Парнишка склонился над ней, сжимая в руке нож. Он прижал его к горлу Энн, и она поморщилась, когда острая сталь уколола кожу.

— Томас, — прошептала она, — не надо. Мы… хотим… помочь.

У Девона бешено колотилось сердце. Мальчишка был так напуган, что кидался на любого. Девон видел такое в бою, когда люди от страха теряли разум и стреляли в любого, кто находился поблизости. Томас держал нож у горла Энн. Одно движение, и он мог убить ее.

Он должен остановить мальчишку, забрать у него нож. Девон попытался оценить каждое движение, каждый шаг, но в голове маячила только одна ужасная картинка: управляемая страхом рука Томаса двигает нож и Энн медленно падает на пол. Его охватила настоящая паника, и он никак не мог справиться с ней. Если он будет ждать, как сделал это в бою, Энн умрет. Девон стал потихоньку продвигаться к мальчишке.

— Не подходи, — крикнул Томас. — Не подходи ко мне.

— Томас. — Несмотря на то что у ее горла держали нож, голос Энн звучал мягко, мелодично и ласково. — Это герцог Марч. Ты можешь ему доверять.

— Энн, молчи, — предупредил Девон, но из небольшой раны на шее Энн уже появилась кровь.

— Томас, — не слушая Девона, продолжала Энн, — герцог вместе с твоим отцом участвовал в сражении при Ватерлоо.

Томас осторожно перевел взгляд с Энн на Девона и случайно сместил руку. К счастью, он не порезал Энн, но она широко распахнула глаза, и Девон видел, с каким трудом ей удается держаться спокойно.

— Томас, отпусти ее. Мы пришли, чтобы помочь тебе, — сделал еще один шаг навстречу Девон.

— Они тоже так говорили. Они собирались дать мне денег, чтобы помочь моей маме. Когда я отказался идти с ними, они сказали, что я должен это сделать или мама пострадает.

По полу загромыхали шаги, и Орстон с бледным лицом, задыхаясь, выбежал из комнаты. Внезапное движение напугало Томаса, рука, в которой был зажат нож, взметнулась перед горлом Энн. У Девона подогнулись колени. Энн закрыла глаза, но не закричала. Ей удалось дернуться в сторону, чтобы нож не порезал горло. Но Томас снова прижал лезвие к ее шее.

— Томас, — умолял Девон, — отпусти ее. Давай ты будешь держать нож у моего горла. Тебе нечего меня бояться, я ничего тебе не сделаю. — У него был второй пистолет, заткнутый за пояс на спине, но он не осмелился достать его и угрожать Томасу. Черт, неужели ему придется применить оружие к ребенку?

— Герцог был командиром твоего отца, — прошептала Энн. — Он видел, как смело сражался капитан Таннер. Он пришел помочь тебе, потому что очень сильно уважал его.

— Мой отец погиб в битве при Ватерлоо. — По щекам мальчика потекли слезы, рука его задрожала.

— Это так, Томас, — найдя в себе силы, спокойно сказала Энн. — Он храбро сражался и погиб, но спас много человеческих жизней.

А если мальчишка спросит, как именно это случилось? Что он сделает, если узнает, что Девон не спас его отца?

— Смерть отца разбила мамино сердце. Эти люди сказали, что я должен пойти с ними, иначе она пострадает.

— Твоя мама в безопасности, — сообщил Девон. — Сейчас за ней присматривают мои люди, чтобы в случае необходимости защитить ее. Опусти нож, и я отвезу тебя к ней.

— Я не могу поехать, — дрожащим голосом сказал мальчик.

— Ты не сделал ничего плохого, Томас, — твердо сказала Энн. Ее голос звучал настолько уверенно, что вряд ли кто-то мог усомниться в ее словах. — Если кто-то из этих людей прикасался к тебе, то это не твоя вина. Твоя мама не станет сердиться. И твой отец не стал бы сердиться тоже. Твои родители были бы только счастливы, что ты спасен. Они бы хотели, чтобы ты отпустил меня и позволил герцогу помочь тебе.

Словно загипнотизированный ее голосом, Томас на несколько дюймов отвел нож от ее горла. В одно мгновение Девон подхватил мальчика под руки, нож оказался на ковре, Энн была спасена.

— Тебе нечего бояться, Томас, — хрипло сказал Девон. — Мы отвезем тебя домой, к матери. Я помогу ей. Твой отец был доблестным солдатом, твоя мама не должна жить в бедности. Я позабочусь о вас обоих.

Томас смотрел на него со страхом и подозрительностью в детских глазах. Что же пережил этот мальчишка, что так боится всех и каждого, включая даже тех, кто пришел помочь ему? Девон посмотрел на Энн. Если бы она не сообразила, что мальчика требуется успокоить, Девону, возможно, снова пришлось бы делать выбор между спасением жизни и причинением боли ребенку.

— А что, черт возьми, здесь происходит?

Девон нацелил свой пистолет на хорошо одетого мужчину, переступившего порог комнаты. Этот худощавый, лет тридцати, с острыми, как у хорька, глазами человек высоко занес руку с тростью, как будто был готов пустить ее в борьбу. При виде пистолета он замер.

— Стоять, или я выстрелю в тебя, — прорычал Девон. — Опусти свое оружие и стань на колени.

— Это один из них, — крикнул Томас. — Один из тех людей, что похитили меня.

Мужчина бросил трость и мгновенно опустился на колени, не спуская глаз с дула пистолета.

— Не стреляйте! Это не я. Мне пришлось это сделать! Это все Сэмпл. Я всего лишь работаю на него. — Слова сыпались из мужчины с такой скоростью, что Девон едва успевал понять, что он говорит: его имя — Артур Бевис, а имя человека, который крал детей и содержал бордель, Сэмпл.

— Если ты хочешь избежать петли, Бевис, — фыркнул Девон, — сдай мне Сэмпла.

— Хорошо. — Бевис повел их через тайный проход к большому кабинету. Увидев пистолет, Сэмпл в ответ достал свой. Девон выстрелил и выбил у него пистолет из руки. Через несколько минут оба мерзавца были схвачены и связаны точно так, как они поступили с беднягой Томасом.

Энн укрыла одеялом дрожавшего Томаса.

— Я собираюсь оставить своих лакеев присматривать за этими двумя, — тихо сказал ей Девон. — Потом поеду на Боу-стрит и заставлю их прислать сюда сыщиков для проведения арестов и освобождения мальчишек. Томаса я возьму с собой, потом передам его матери. Тебя я отвезу домой и хочу, чтобы ты оставалась там, в укрытии.

— Я хочу присмотреть за ним. — Энн нервно переводила взгляд с Томаса на Девона и наоборот.

Неужели она опасается, что он способен причинить зло беззащитному мальчишке, поскольку его голова забита ужасными сценами сражений, а его самого не отпускает чувство вины?

— Я никогда не причиню ему зла, — с горечью в голосе сказал Девон. — Даже после того, что он собирался сделать с тобой.

— Я и не думала об этом! — вспыхнули зеленые глаза Энн. — Но я немного разбираюсь в том, через что прошел Томас. Я, как и он, тоже была в плену. Девон, с тобой все в порядке? — неожиданно прикоснулась к его дрожавшей руке Энн. — Я знаю, — тихо сказала она, — ты прошел через ад. Ты снова столкнулся с выбором, подобным тому, что встал перед тобой во время сражения.

— Я не знал, что делать. — Девон никак не мог унять чертову дрожь в руках. — Я только молился о том, чтобы спасти вас обоих. Если бы мне пришлось делать выбор… Я бы не дал тебе умереть. Даже если бы это преследовало меня потом всю жизнь, не позволил бы этому случиться.

— Девон, Томас спасен, со мной все в порядке. На этот раз все закончилось благополучно.

Ее слова запали Девону в душу, но он знал, что Энн по-прежнему в опасности.

— Девон, мне бы хотелось отправиться прямо к матери мальчика и сообщить ей, что Томас спасен и что ты привезешь его с Боу-стрит. Я могу нанять экипаж.

— Экипаж? — взорвался Девон. — Ты останешься без защиты.

— Девон, я столько лет жила здесь без защиты. Я знаю, как выживать.

Это стало суровым напоминанием о том, что ей пришлось пережить в жизни. Девон посмотрел на перепуганного Томаса и понял, какой сильной была Энн.

Как замечательно было иметь возможность представить Девона миссис Таннер, когда они приехали с Томасом. Сердце Энн переполняла радость, когда мать Томаса, сдавленно вскрикнув от счастья, бросилась к сыну и упала перед ним на колени. Энн посмотрела на Девона и улыбнулась. Ради этого стоило получить несколько крошечных порезов на шее, из-за которых Девон ужасно суетился вокруг нее.

Она заметила, как напряженно вел себя Томас в объятиях матери. Он не обнял ее за шею, не прижался к груди. Возможно, причиной тому был его возраст, и он считал, что в двенадцать лет должен вести себя по-взрослому. Однако Энн заволновалась.

Миссис Таннер подняла на Девона блестевшие от слез глаза. Обняв спасенного ребенка, она, казалось, помолодела на глазах.

— Ваша светлость… Я не знаю, как… Как я могу отблагодарить вас? — Миссис Таннер наклонилась, прижавшись щекой к кудряшкам сына. Бедняга Томас склонил голову, как будто не хотел смотреть на мать. — Я боялась, что потеряла своего мальчика, как потеряла мужа, — прошептала женщина.

— Миссис Таннер, — Девон провел пальцем по воротничку, как будто он душил его, — я должен сказать вам кое-что. Как только вы узнаете это, возможно, от чувства благодарности не останется и следа.

На лице женщины появилось смятение.

— Нет, — прошептала Энн, — в этом нет смысла.

— Я должен, — хрипло прошептал в ответ Девон. — Если меня осудят, я должен честно принять это осуждение.

Энн была готова запротестовать, но Девон уже наклонился к мальчишке и взъерошил ему волосы.

— Этому парню пора в постель. Когда уложите его, мадам, мы должны поговорить.

Энн отчаянно спорила с ним, пока миссис Таннер укладывала сына спать.

— Ты спас Томаса. Ты подарил ей счастье. Разве этим ты не облегчил свою вину? Не… — Энн вынуждена была замолчать, потому что на пороге, не зная, куда деть свои руки, появилась миссис Таннер.

— Ваша светлость, о чем вы хотели сообщить мне?

— Миссис Таннер, пожалуйста, присядьте. — Девон подождал, пока женщина неуверенно опустилась на стул, и рассказал ей все: о смелости и благородстве Таннера в бою, о том, каким замечательным солдатом он был, и, наконец, о том ужасном выборе, который ему, герцогу, пришлось сделать. Девон взволнованно шагал по комнате с перекошенным от душевных мук лицом. — Я медлил. Не могу вам это объяснить, но я медлил, не решаясь убить молодого парня. И в этот момент он выстрелил в Таннера.

— Ваша светлость, я не понимаю…

— Позвольте мне говорить прямо, мадам. Капитана Таннера застрелили, потому что я не решился убить молодого французика, хотя обязан был сделать это.

Миссис Таннер закрыла лицо руками и зарыдала.

Энн видела, как лицо Девона стало серым и превратилось в холодную маску вины. Казалось, что прямо у нее на глазах он превращался в камень.

— Вы должны простить его светлость, — сказала Энн. — Если бы мог, он бы спас вашего мужа. Перед ним стоял ужасный выбор. Смерть вашего мужа — вина француза, но не его светлости.

— Я понимаю, — миссис Таннер вытерла слезы, — что мой муж прошел через самые ужасные испытания. Я понимаю, почему вы не смогли выстрелить. У меня сын. Как может человек застрелить сына какой-то женщины? Я уверена… Я уверена, что сделала бы точно так же, если бы оказалась на вашем месте.

У Девона был такой ошеломленный вид, какой у него появился, когда он только пришел в сознание после падения в реку. Слава Богу, эта женщина обладала здравым смыслом и добрым сердцем.

— Вы очень милосердная женщина, миссис Таннер, — медленно начал Девон. — Позвольте мне помочь вам и вашей семье. Я в неоплатном долгу перед вашим мужем, и мой долг — поддержать вас.

— Мне не нужна милостыня, ваша светлость, — расправила плечи женщина. — От всего сердца благодарю вас за спасение Томаса, но теперь он дома, и все будет хорошо.

Девон пытался настаивать, но так и не сумел переубедить эту гордячку. Энн поняла, она должна действовать. Это нужно Девону. Взяв миссис Таннер за руку, она посмотрела ей прямо в лицо.

— Я тоже когда-то оказалась в таком положении, как и вы. Моей матери пришлось покинуть собственный дом, и мы с ней очутились в меблированных комнатах. Из гордости мать отказалась от помощи и до смерти извела себя работой. Ваше с Томасом благосостояние и безопасность гораздо важнее вашей гордости. Его светлость считает своим долгом компенсировать вам потерю вашего мужа. И это не милостыня, а компенсация за героическую смерть капитана Таннера.

— Мы всегда работали, чтобы получить то, что имеем, — настаивала миссис Таннер.

Ее было не переубедить. Энн вместе с Девоном покинула дом Таннера, обеспокоенная отстраненным поведением Томаса и будущим этой семьи. Она оглянулась на их скромный домишко и почувствовала, как Девон обнял ее за талию.

— Спасибо, — тихо произнес он, — что защищала меня, что помогла мне найти Томаса. Скажи, как мне отблагодарить тебя?

— Не знаю. Но я обязательно что-нибудь придумаю.

Потом Девон отвез ее домой, и Энн пригласила его зайти.

— Не хочешь… провести остаток ночи со мной? — стыдливо спросила она, стоя у входной двери. Почему, когда она вела себя как его любовница, ее язык всегда прилипал к небу? Энн распахнула дверь. — Может, глоток бренди в гостиной? Я согрею… А потом… Конечно, ты получишь все, что пожелаешь.

— Забудь о бренди, — громко рассмеялся Девон. — Сейчас я хочу любить тебя. Я все время думаю, что могло бы случиться с Томасом, если бы ты не догадалась, где его искать. Спасение мальчика, спасение семьи — все это должно было принести покой, но я его не чувствую. Теперь я чувствую еще больше сожаления и ощущаю еще больше пустоты. Мне нужны твои ласки, любовь моя. — Тут Девон нахмурился и осторожно коснулся шеи Энн. — Но ты ранена…

— Нет, мне не больно, правда. И я хочу, чтобы ты зашел.

Мимо проезжали экипажи, но Девон наклонился и поцеловал Энн. Любой, кто это видел, будет теперь знать, кто она такая. Но это не важно. Важно, что она помогла Девону. У нее болело за него сердце.

— Заходи. Проникни в мое тело, — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты был в моей постели.

Энн проснулась. В постели она была одна, и в сердце закралось чувство вины. Она так крепко спала, что даже не услышала, как ушел Девон. Она надела халат, заглянула в соседнюю комнату, но Девона там не оказалось. Его не было нигде в доме. Опросив слуг, Энн выяснила, что он ушел на рассвете.

Энн вернулась в спальню и позвала служанок, чтобы одели ее. Она смотрела на разобранную постель, ей не давали покоя два вопроса. Провел ли Девон остаток ночи с ней вместе? И спокойно ли он спал, сразив своих ночных демонов, или воскрешение в памяти того ужасного выбора, с которым ему пришлось столкнуться в сражении, только увеличило количество ночных кошмаров? Она ничего не узнает, пока он не вернется. Чтобы хоть чем-то занять забитую тревожными мыслями голову, она отправится к Томасу и его матери.

Мальчик был так неразговорчив и сдержан с матерью, так растерян, напряжен и смущен, что Энн беспокоилась за него. Выходить из дома было рискованно, но она изменит внешность. Наденет дневное платье одной из своих служанок, свой черный плащ и темный парик. И возьмет с собой оружие. Ей не хотелось брать громоздкий пистолет, поэтому она воткнула нож в футляр и сунула его в корсет.

Но как только Энн оказалась в доме у Таннеров и осталась наедине с Томасом в гостиной, она поняла, что не знает, с чего начать разговор с мальчиком, который с безучастным видом смотрел прямо перед собой. На нем была поношенная рубашка и брюки. Энн понимала, почему мать мальчика отказалась от помощи, ее мать сделала то же самое. Но на карту было поставлено будущее этого ребенка.

— Ты все еще напуган тем, что с тобой случилось? — тихо спросила Энн.

— Я не боюсь, — последовал его угрюмый ответ.

— Но и стыдиться этого не следует. В этом нет твоей вины.

— Меня не насиловали, если вы это имеете в виду, мисс, — вздернув подбородок, ответил мальчик и с вызывающим видом посмотрел Энн прямо в глаза. Он явно хотел шокировать ее, вынудить оставить его одного. Но Энн невозможно было шокировать или напугать. По крайней мере тем, что происходило в трущобах.

— Хорошо. Но может быть, случилось что-то другое. То, что тебе не понравилось. — Энн надеялась, что ничего не испортит своим разговором. У мальчика участилось дыхание, но он слушал. — Возможно, люди, которые привезли тебя в бордель, прикасались к тебе, по твоим ощущениям, как-то не так. Но это их грех, не твой. В этой ситуации ты был жертвой, Томас.

— Эти люди сказали, что убьют мою маму, если я не поеду с ними, — покраснел мальчик, — поэтому я боялся убежать. Один из них ущипнул меня за попу, сказал, что я научусь любить это. Мне надо было драться с ним, надо было ударить и бежать…

Энн обняла худенькие плечи мальчика, хотя он пытался вывернуться из ее объятий.

— Тебе не в чем себя винить, — успокаивала его она. — Тебе не надо злиться на себя, что ты не смог сбежать. Со мной тоже такое случилось, — призналась она наконец. — На работу в бордель меня привели против моей воли. У меня только что умерла мама, и совсем не осталось денег. Там меня содержали как пленницу. Мне исполнилось семнадцать, гораздо больше, чем тебе, но я не смогла сбежать, не смогла бороться, чтобы спастись. Долгое время я злилась, что не могу порвать с этим, а потом поняла, что надо простить себя. Ты ведь только хотел защитить маму, а это благородный поступок. А с этого момента герцог Марч гарантирует, что никто не причинит зла твоей маме. Я тебе обещаю. — Энн погладила мальчика по голове. — Тебе не за что винить себя, и я тобой горжусь, что ты такой сильный.

— Гордитесь мной? — переспросил Томас.

— Конечно. И мама твоя гордится.

Во взгляде Томаса появилась надежда. Энн взяла его за руку и отвела в комнату, где его мать колдовала у крошечной плиты.

— Вы должны говорить, что гордитесь им, — тихо объяснила ей Энн страхи мальчика, пока тот за расшатанным столом грыз печенье. — Я думаю, тогда он перестанет думать об этом.

— Томас был очень груб со мной, — с бледным лицом кивнула миссис Таннер. — Я подумала, что он винит меня в случившемся.

— Он во всем винит себя. Ему нужны любовь и поддержка. Ради Томаса, — добавила Энн, — вы должны принять помощь от герцога Марча. Если вы не сделаете этого, какое будущее его ждет?

Женщина побледнела еще больше, и Энн почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь. Такую дрожь она чувствовала и раньше, когда беспокоилась за здоровье матери. Почему женщины такие упрямые? Почему не принять небольшую помощь? Много лет назад она взяла монетки у герцога Марча, когда он дал ей их, чтобы она не продавала свое тело. Вряд ли это было неправильно.

— Вы хорошо шьете? — спросила вдруг Энн, подумав о матери.

Видя гордую улыбку миссис Таннер, она попросила ее показать свою работу. Женщина оказалась прекрасной швеей. Работа швеи — изнурительная и плохо оплачиваемая… Но разве так должно быть? Что, если такие женщины, как миссис Таннер, владели бы собственными мастерскими? Они могли бы владеть ими сообща и вместо того, чтобы получать за свою работу жалкие копейки, прилично зарабатывать на жизнь. Господи, она может продать экипаж, который подарил ей Девон, и помочь встать на ноги в своих собственных мастерских десятку женщин!

У Энн созрело собственное решение, как помочь миссис Таннер. Вместо того чтобы давать подачку, она даст ей возможность.

— Я вложу деньги в ваше дело, — объяснила она свою идею миссис Таннер, — и получу прибыль от этого. И это не будет подачкой.

Женщина закусила губу, убрала упавшие на лицо белокурые локоны и наконец улыбнулась.

— Я была бы вам очень благодарна, мисс.

С облегчением и надеждой в душе Энн вышла и заспешила вниз по лестнице.

На ступеньках у нее за спиной раздались тяжелые шаги.

Она обернулась и замерла на секунду. Она увидела то, во что отказывалась поверить. Лысый череп. Крючковатый нос. Триумфальный взгляд. Мик.

Энн повернулась и побежала вниз. Ноги скользили по ступенькам, поэтому ей пришлось уцепиться за перила, чтобы не упасть. Шаги Мика грохотали по лестнице следом за ней. Энн закричала, взывая о помощи.

Но это были трущобы, никто не вышел. Никто не придет на помощь пронзительно кричащей женщине, боясь за собственную жизнь.

Еще один лестничный пролет, и она окажется на улице, где стоит ее экипаж. Энн что было силы мчалась по скрипучим ступенькам. Как Мик нашел ее? Наверняка следил. Но если он обнаружил ее дом, почему не напал на нее там?

Идиотка. Она пришла сюда одна, чтобы не напугать Томаса. Мик наверняка ждал, когда она совершит подобную глупость…

Что-то ударилось ей в спину. Она поскользнулась, но ее подхватили за шиворот. Мик дернул ее так грубо, что она упала ему на грудь, и он сомкнул свои объятия.

Ее нож. Она могла его вытащить. Ей придется его вытащить. Это был единственный способ спастись. Но только угрожать Мику бесполезно, этим его не напугать. Ей придется ударить его ножом. Энн ухватилась за ворот своего плаща, молясь, чтобы Мик расценил этот жест как испуг. Она скользнула пальцами внутрь и нащупала рукоятку ножа.

О Боже, она не сможет это сделать. Она не сможет забрать жизнь человека. Даже такого, как Мик.

— Поторопись, Энни, — сердито проворчал Мик. — Виконт ждет.

Он потащил ее к открытой двери. У Энн упало сердце. Он собирался вывести ее другим путем, не через входную дверь. Ее прислуга даже не узнает, что ее здесь уже нет.

Надо хотя бы пригрозить ему.

Одно резкое движение, и она вытащила нож. Содрогаясь от ужаса задуманного, Энн нанесла удар в плечо Мика. Но ей не повезло, лезвие не проткнуло кожу, оно скользнуло по бицепсу.

— Хочешь создать проблемы, Энни? — прорычал Мик. — Глупая шлюха.

Его слова поразили Энн в самое сердце. Мик дернул ее за запястье. Она пыталась удержать рукоятку ножа, но пальцы безвольно разжались сами, и нож упал на пол. Мик набросил ей на лицо что-то белое. Влажная ткань оказалась у нее во рту, и от сладкого приторного запаха у нее скрутило желудок. Энн боролась с собственной слабостью, чувствуя, как немеют конечности. На нее обрушилась темнота. Откуда-то издалека до нее донесся триумфальный смех, потом пол стремительно ушел из-под ног, и Энн с головокружительной скоростью провалилась в темноту.