Энн очнулась от грубой встряски и почувствовала, как кружится и болит голова.

— Нет… — прохрипела она, отчаянно пытаясь остановить человека, причинявшего ей боль, но руки не двигались. Как она ни напрягалась, руки не шевелились. В спутанном сознании промелькнула мысль о том, что руки связаны у нее за спиной.

Она не видела Мика, но он, должно быть, поднес к ней свечу, потому что вокруг нее разливалось большое светлое пятно. Она лежала на полу, связанная по рукам и ногам, а сзади над ней зависла чья-то тень.

— Отпусти… меня. — Энн с трудом шевелила распухшими губами. — Мик…

— Это не Мик, моя дорогая.

Энн вздрогнула, услышав этот голос, но не смогла сдвинуться с места.

— Себ…астьян. — Она попыталась повернуться, чтобы увидеть его, в голове стучало от боли. Энн делала глотательные движения, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

— Этот идиот Тейлор так сильно избил тебя. — Энн почувствовала прикосновение пальцев к своей щеке и вздрогнула. Кузен ткнул в болезненное место у нее на лице, и Энн едва не задохнулась. — Больно, да? Какой ад тебе пришлось пережить, потому что ты отказала мне, потому что твоя мать не отдала тебя мне в жены. — У него были такие же изящные пальцы, как у Девона, но их прикосновения казались ужасными. Ему как будто доставляло удовольствие прикасаться к синякам и ссадинам у нее на лице.

— Я… Мне было пятнадцать лет, когда мы уехали, — прохрипела Энн. — Ты… ты меня напугал. — Неизвестно, что там применил Мик, чтобы отключить ее сознание, но Энн до сих пор плавала в каком-то тумане. Она напоминала ту девочку, которая беспомощно плакала, когда кузен заставил ее сесть к нему на колени и трогал так, что у нее бегали по телу мурашки. Девочку, которая замерла от ужаса, бросив в него ночной горшок и понимая, что он будет мстить. Энн испытала сейчас старое ощущение западни.

Это ощущение лишило ее сил. Оно парализовало Энн. Она помнила его с той минуты, когда впервые оказалась в борделе Мадам, но раньше никогда не равняла его с реакцией на знаки внимания со стороны Себастьяна. Неужели именно поэтому ей не хватало мужества сбежать от Мадам? Потому что над ней властвовали старые эмоции, которые она испытывала с Себастьяном?

Воспоминания, которые она так старательно запихивала в самые отдаленные уголки своего сознания, вдруг обрушились на нее с мощностью прорвавшейся плотины. Угрозы. Когда она была совсем маленькой, Себастьян угрожал ей. Он сломал ее любимую куклу, чтобы она позволила ему поцеловать ее. Он угрожал сломать другую игрушку, если она расскажет об этом. Когда умер отец и Себастьян взял бразды правления в доме в свои руки, он угрожал, что ударит ее мать, отправит ее куда-нибудь подальше, если Энн не позволит ему дотронуться до своей груди. Энн уступила тогда, чтобы защитить мать. Это случилось только один раз, но после этого он пришел к ней в спальню, взобрался на нее, и Энн почувствовала… как будто это она, позволяя прикасаться к себе, поощрила его на этот поступок. А потом мать увезла ее из этого дома.

— Что ты хочешь? — Энн постаралась придать своему голосу смелые нотки. Мик говорил, что Себастьян хотел сделать ее своей любовницей. Но если он связал ее так, значит, смирился с тем, что она никогда не позволит ему оказаться в ее постели. — Ты… ты собираешься изнасиловать меня?

Как будто на прогулке в парке Себастьян медленно обошел вокруг Энн. Видя его ботинки, Энн поворачивала голову, стараясь хоть что-то разглядеть. К ней понемногу возвращалась ясность ума, а глаза привыкли к темноте. Где она? Точно не у него дома. Неструганые доски на полу, осыпающаяся штукатурка на стенах и запах плесени. Похоже на заброшенный товарный склад, но в одном углу она увидела побитый молью матрац.

— Изнасиловать тебя? — Голос звучал хрипло и насмешливо, и Энн застыла от одного только звука его голоса, но потом, чтобы не затекло тело, начала извиваться на полу и вдруг почувствовала, как что-то воткнулось в большой палец. Щепка. Острый укол боли заставил ее задуматься… и подарил лучик надежды. Себастьян не мог видеть, что она делает там за спиной. Энн начала медленно тереть веревку, которой были связаны ее запястья, о расщепившуюся половую доску.

Ботинки Себастьяна приблизились к ее лицу, и она вынуждена была остановиться. Энн посмотрела вверх и встретилась с холодным взглядом голубых глаз кузена. За семь лет она впервые видела Себастьяна. Когда-то он был интересным, мускулистым мужчиной с золотистыми волосами, ярко-голубыми глазами и очаровательной улыбкой. Но когда Энн открыла в нем монстра, кроме этого зверя она больше ничего в нем не замечала.

С годами монстр, похоже, стал выходить наружу. Мускулы превращались в жир, камзол туго натянулся на талии. Лоб был изрыт морщинами, глубокие складки залегли вокруг рта, подбородок оплыл.

Он нагнулся над ней с перекошенным от усмешки лицом.

— После того, сколько мужчин перебывало в твоей постели в борделе? Марч, может, и готов подбирать чьи-то объедки, но я — нет. Как тебе удается оставаться по-прежнему такой красивой, Энн, несмотря на то, что тебе пришлось пережить?

Он ненавидит ее. Он — тот самый человек, который загубил ей жизнь, и все же именно он ненавидит ее. Это… ненормально. Абсолютно ненормально.

Зачем он привез ее сюда и связал? Для какой цели, если она ему не нужна? Энн пыталась найти причину.

— Ты не хочешь меня, так отпусти. Ты больше никогда меня не увидишь.

— Прости, Энн, но я не могу этого сделать. — Себастьян развернулся и направился к выходу.

— Что ты делаешь? Отпусти меня!

Но он взял свечу, и его шаги удалялись по скрипучим половицам. Энн попыталась повернуться, чтобы увидеть его. Неужели он хочет обречь ее на медленную голодную смерть?

— Себастьян! Это сумасшествие. Я не сделала тебе ничего плохого.

— Ничего? Да ты заставила меня пройти сквозь ад, Энн Беддингтон. Или мне следует называть тебя Энни Блэк, как тебя звали в том мерзком борделе? Энни. — Кузен вздрогнул от отвращения. — Чтобы найти тебя, мне пришлось пройти через многое, прочесывая эти отвратительные трущобы. Из-за тебя мне пришлось вести переговоры с развратной Мадам. Из-за тебя, маленькая шлюха, я испоганил свои руки. Так зачем мне отпускать тебя сейчас, когда я так близок к тому, чтобы получить именно то, что я хочу?

Боже мой, он признался ей, что собирался выкупить ее у Мадам. Но если ради нее он убил Мадам, почему оставляет ее вот так сейчас? Неужели не существует никаких слов, с которыми можно обратиться к абсолютно сумасшедшему человеку?

— Ты можешь отпустить меня, потому что ты — человек.

От него не последовало никакого ответа, слышались только его удалявшиеся шаги. Заскрипела дверь, и свет от свечи стал едва заметен. Если ради нее он убил женщину, значит, он — не человек. Пусть уходит. Ей надо рассчитывать только на себя.

Дверь захлопнулась, и Энн погрузилась в темноту.

Ощупав пальцами пол, она снова нашла расколовшуюся доску и на этот раз принялась энергично пилить веревки о расщепленный край.

Сквозь учащенное дыхание она услышала слабый звук разбитого стекла. Энн стала напряженно вслушиваться, но шли секунды, и ей уже стало казаться, что это была игра воображения. Потом она все-таки услышала странный гул. До нее дошел едкий запах, который проник в ее легкие и заставил закашляться.

Энн жила в деревне. Она знала, что случается сухим летом, когда ударяет молния или когда выходит из-под контроля огонь для приготовления еды. Она узнала и запах, и звук. Здание было охвачено огнем.

Это не могло быть совпадением. Это сделал Себастьян. Он больше не хотел, чтобы она была его любовницей; хотел сжечь ее заживо. Неужели он так сильно ненавидит ее? За ночной горшок и отказ выйти за него замуж? За то, что она оказалась в борделе?

Энн разразилась истерическим смехом. Неужели ее кузен действительно собирался наказать ее? Убить за то, что она оказалась в таком месте, которое разрушило ее жизнь и ее будущее, которое практически лишило ее надежды и сил? Мысли путались в голове, она переживала целый клубок эмоций, но одна эмоция преобладала над всеми остальными: Энн была в ярости.

Кто Себастьян такой, чтобы судить ее? Она не собирается умирать в устроенной им ловушке. Она намерена выбраться из нее, потом отыскать кузена, донести на него в суд и посмотреть, как он будет расплачиваться за каждый злобный поступок, совершенный им.

Ярость придала ей сил, и Энн продолжила пилить веревку о расщепленную доску. Перчатки превратились в лохмотья, занозы впивались в кожу, плечи ныли от боли. Она с таким усилием пилила веревку, что порезала тыльную сторону ладони. Энн почувствовала острую боль, но веревка лопнула. Слава Богу… У нее так болели израненные запястья, настолько занемели руки, что ей потребовалось еще несколько драгоценных мгновений, чтобы размотать веревку.

Запах дыма усиливался. Послышался странный звук, как будто где-то лилась вода, но это, должно быть, пламя с таким звуком пожирало деревянное строение. Энн взялась развязывать узел на веревке, которой были связаны ее лодыжки.

Когда она наконец поднялась, у нее дрожали ноги, ступни онемели, поскольку долгое время оставались связанными. В помещении было так темно, что она не могла даже понять, где потолок, и едва не потеряла равновесие. Энн сделала вдох и закашлялась. Запах дыма стал таким сильным, треск — таким громким, что огонь наверняка был уже совсем близко.

Если Себастьян хотел ее убить, то устроил бы поджог где-то рядом. За дверью в коридоре наверняка бушует пламя, О Боже. Существует ли другой выход из этой комнаты? Окна? Что ей удалось увидеть здесь, пока горела свеча? На противоположной стене она видела доски; наверное, ими были заколочены окна.

Она бросилась вперед, врезалась в стену и ощупывала ее до тех пор, пока не наткнулась рукой на неровный край доски. Уцепившись пальцами, Энн попыталась оторвать ее, но доска была приколочена гвоздями. Она ощупала все доски, которыми были заколочены окна, но все они крепко держались на месте. Надежда пропала.

От двери ее отделяла темная пустота, но Энн вспомнила о том, как уверенно научился двигаться Девон. Она пересекла комнату, добравшись до другой стены, и стала шарить в темноте. Дверь. Себастьян по крайней мере не запер ее. Ручка оказалась не горячей, и это был хороший знак. Рывком Энн распахнула дверь и выбежала в длинный коридор, в конце которого виднелся тусклый свет. Значит, там есть незабитое окно. Энн побежала туда.

Внезапно в конце коридора послышался рев, и волна раскаленного воздуха откинула ее назад. Энн упала на пол, прижимаясь щекой к доскам, ее окутали клубы дыма. Через мгновение она медленно подняла голову. Господи!

Там, впереди по коридору, языки пламени жадно лизали доски потолка и пола, зловеще дрожали стены. Энн вскочила на ноги, подобрала юбки и помчалась в другую сторону, спасаясь от огня. Но, завернув за угол, остановилась. Еще более сильное пламя охватило стены впереди. Значит, Себастьян поджег постройку с двух сторон, и Энн оказалась в ловушке.

Но ему не победить! Должен же быть какой-то выход…

Сквозь пламя метнулась черная тень. Энн подумала, что сходит с ума или что дым затмил ее разум. Нет, это действительно был человек, который спешил к ней, а над головой он держал одеяло. Сзади его освещало пламя, но Энн не видела его лица. Себастьян? Нет, он не вернется. Мик?

Одеяло опустилось, и она увидела темные волосы, покрытое копотью красивое лицо, которое она любила. Может, она упала в обморок и ей кажется…

— Энни! — закашлявшись, хрипло крикнул Девон. Это на самом деле был он. Подбежав к ней, он набросил на нее одеяло. Мокрая шерсть облепила ее тело. Девон намочил одеяло, чтобы оградить их от огня. Он обхватил руками ее лицо и поцеловал, а потом схватил за запястье и потащил за собой. — Я проник сюда через окно. Надеюсь, пламя не перекрыло нам путь к выходу.

— Как ты нашел меня? — прошептала Энн, едва держась на ногах.

— Вчера я попросил своего сыщика отправиться на вечеринку в загородном доме, которую посещал Норбрук. Но сегодня утром твой кузен уехал…

— Он вернулся, чтобы убить меня, — прохрипела Энн. — Но как ты… — Она беспомощно закашлялась. Как Девон узнал, что ее надо искать именно здесь?

— Уинтер проследил за Норбруком до этого места, — Девон крепко держал Энн, — потом послал ко мне своего человека с запиской. А мне как раз стало известно, что ты не вернулась домой. Когда я приехал сюда, Норбрук уже скрылся в своем экипаже. Уинтер помчался за ним следом, мы подумали, что он прихватил тебя с собой. Но потом на углу улицы я заметил проститутку. Она сказала, что видела, как рыжеволосая женщина — ты — украдкой проскользнула на этот склад сегодня утром. Поэтому я и отправился сюда.

— Я… я не проскальзывала. Мик поймал меня, ударил так, что я потеряла сознание. А очнулась уже здесь…

— Ш-ш-ш… Я знаю. Норбрук заплатил той женщине, чтобы она солгала и сказала, что ты пришла одна. Сейчас нам надо выбраться отсюда, а потом я займусь твоим кузеном.

Дым заполнил весь коридор, и у Энн так жгло глаза, что она ничего не видела. Она покрепче уцепилась за Девона и позволила ему вести себя, полностью доверившись ему. В своей жизни она знала трех мужчин, которым могла верить: отца, дедушку и Девона.

Оглушительный грохот, раздавшийся у них за спиной, заставил Энн вскрикнуть.

— Наверное, обвалилась часть крыши, — проворчал Девон.

Вся постройка могла рухнуть в любую минуту. Они окажутся в ловушке и сгорят заживо.

— Ты умрешь из-за меня. Я такая…

— Нет, мой ангел, — мягко встряхнул ее Девон. — Я выведу нас отсюда живыми. — Он крепче взял Энн за запястье и потащил, заставляя ее перейти на бег. — Не для того я выжил на войне, чтобы позволить нам обоим погибнуть здесь.

Надо идти, в этом конце здания все трещало и дрожало от огня.

За спиной Девона с грохотом обрушился огромный кусок потолка. Повсюду гудело обжигающее пламя. Девон знал, что находится всего в нескольких ярдах от окна, и языки пламени освещали ему путь. В легких больше не осталось воздуха, но он рванул вперед. Вот. Окно. Надо вызволить Энн. Ее спасение — единственное, что имеет значение.

Девон осторожно посадил Энн на подоконник. Глаза у нее были открыты, она силилась что-то сказать, но только закашлялась. Потом ее глаза расширились от ужаса, и в это же мгновение Девон услышал стон у себя за спиной. Он повернулся. Пламя освещало человека в дверном проеме, который медленно полз по полу, зажимая живот. На его бритой голове виднелись отблески зловещего пламени.

Энн попыталась слезть с подоконника, и Девон знал, что она была готова рисковать собственной жизнью, чтобы помочь Мику Тейлору.

— Сначала ты, — выдохнул он у ее уха. — Я подберу его и выброшу в окно. Я хочу, чтобы ты убежала от этого здания, любовь моя. Я выпрыгну после тебя. Но на тот случай, если я не смогу выбраться, ты должна убежать раньше, чем рухнет постройка.

— Нет… — начала Энн, но он медленно опустил ее с подоконника на землю и подтолкнул прочь. Постройка издала долгий страшный скрип.

— Беги, Энн, — крикнул Девон, и она, неуклюже переставляя ноги, побежала. Девон поспешил к Тейлору, который сильно ослабел. По его руке текло что-то темное. Кровь. Она текла на пол из его живота. Тейлор был ранен. Скорее всего он увидел их и полз следом, надеясь на спасение.

Девон быстро перевернул его на спину и увидел глаза мужчины. Широко распахнутые и пустые. Тейлор умер, и тащить его наружу не имело смысла. Девон побежал к окну, схватился за раму, чтобы выпрыгнуть, и тут постройка издала звук, похожий на визг. На Девона обрушилось пламя и дождем посыпались куски дерева, между лопаток ударило что-то необыкновенно тяжелое, и он упал на пол.