Май 1816 г.

Ожидание ребенка заставило Энн изменить планы на независимую жизнь.

Весна возродила жизнь на торфяниках, и Энн улыбалась, когда шла по тропинке к своему домику. Теперь она уже не могла возвращаться из близлежащей деревни Принстон быстрым шагом. Через каждые несколько ярдов ей приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Размерами она сейчас напоминала дом, с упругим округлившимся животом, опухшими лодыжками и постоянным чувством голода.

Тем не менее она добивалась всего, чего хотела. И всем была довольна, только в сердце жила большая боль.

На почте Энн забрала письмо от прабабушки, оно лежало в кармане. Леди Джулия согласилась, что Энн должна тихо жить в деревне, подальше от людских глаз, пока не родит ребенка, но они регулярно переписывались. Вот в этом Девон был прав. Энн была так счастлива обрести семью.

— Надеюсь, когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы все понимать, — она погладила свой живот, — ты сможешь простить меня, малыш. Не знаю, смогла бы я простить, если бы оказалась на твоем месте. Я обещаю, ты никогда не будешь нуждаться в чем-то. — И это правда. Девон не понял ее отказа, но оказался очень щедрым. Хотя она просто… бросила его.

Когда она открыла школу в трущобах Уайтчепела, он прислал ей сумму, которую обещал выплатить исходя из соглашения. А еще он прислал щедрое пожертвование, с помощью которого она смогла нанять на работу учителей и отремонтировать большой городской дом, который служил и школой, и домом для девочек.

Она приехала сюда три месяца назад и сняла домик на торфяниках. Даже в платьях с высокой талией и пышными юбками Энн боялась, что ее беременность слишком заметна. Она не могла допустить скандала, который негативно отразится на ее школе и ученицах.

И к активной деятельности вернуться она не могла. Не раньше чем откажется от ребенка, а она не собиралась этого делать. Энн боялась, что однажды ребенок узнает, что герцог просил ее руки и хотел жениться и что он мог родиться в законном браке, иметь привилегии и достаток, если бы его мать не ответила отказом.

Но все было сделано к лучшему. Сестра Девона Элизабет теперь была помолвлена с красивым графом, а бульварные газетенки Лондона жужжали о самой свежей сплетне насчет герцога Марча. Через пять дней в Марч-Хаусе состоится бал. Говорят, что на балу герцог объявит о своей помолвке. Много недель ходили слухи о том, кто эта счастливая избранница, но ее имя до сих пор держалось в секрете. Тем не менее через пять дней Девон будет принадлежать кому-то другому.

Тропинка начала спускаться, медленно петляя между валунами и кустами утесника. Тропинку пересекли овцы в поисках сочной травы. Энн шла медленно, словно припечатывая каждое слово, которое она произносила вслух с глубоким выдохом:

— Это. Все. К. Лучшему.

Одна из овец подняла голову, с сомнением посмотрела на нее и заблеяла. На холмах, разбросанных по торфянику, не было деревьев. Энн прекрасно видела свой домик. Учитывая, что она беременна и не замужем, ей хотелось уединенности. Хотя зимой она очень страдала от этого одиночества. Длинными зимними вечерами она занималась шитьем, готовясь к рождению ребенка, и чтением. Хотя за чтением она с тоской думала о Девоне…

На дороге к ее дому, громыхая колесами, появился экипаж. Солнечный свет освещал герб на его дверце. Экипаж остановился поблизости, и дверца открылась. Энн забыла дышать, когда лакеи, сопровождавшие экипаж, помогли элегантной леди выйти на тропинку. Это была леди Кавендиш, за ней следом из экипажа выскользнули еще две молодые женщины. Прислуга опять бросилась вперед, когда из затемненного дверного проема экипажа грациозно показалась рука в белой перчатке. Из экипажа помогли выйти еще одной даме, ее лицо скрывала шляпка, украшенная розами. Неужели это еще одна сестра Девона? Что они здесь делают?

Леди Кавендиш сжала руки Энн, потом обняла ее, махнув рукой двум другим молодым леди.

— Это мои сестры — Элизабет и Уинфред. А это, — она повернулась к высокой даме, которая грациозно сделала шаг вперед, — это наша мама, герцогиня Марч.

Его мать? Энн заморгала ресницами, а герцогиня подошла к ней и взяла за руку. Мать Девона была настоящей красавицей с яркими голубыми глазами. Очаровательный рот тронула спокойная улыбка.

— Вы ждете ребенка от моего сына? — спросила она.

Говорить Энн не могла, она умудрилась только кивнуть, чувствуя, как горит лицо, потом попыталась сделать реверанс. Но герцогиня остановила ее.

— Вы не говорили ему?

Энн чувствовала себя виноватой за… за то, что беременна, за то, что не сказала Девону об этом.

— Я не хотела все усложнять. Он сделал мне предложение выйти за него замуж, но брак между нами невозможен, и я испугалась, что мой рассказ о ребенке… — Энн замолчала.

— Вы подумали, что мой сын будет настаивать на браке.

Энн с изумлением смотрела на герцогиню, которая взяла ее за руку и повела к домику.

— Давайте зайдем внутрь и обсудим это.

— О нет, ваша светлость. — Энн охватила паника. — Это всего лишь сельский домик. Там все просто.

— Я абсолютно уверена, что все будет в порядке, моя дорогая, — зазвенел в воздухе мелодичный смех герцогини.

— Мама захотела, чтобы мы привезли ее к тебе познакомиться, — приблизившись, прошептала Каро. — С тех пор как ты уехала, Девон, сгорбившись, сидит в кресле и смотрит в стену. Единственный раз, когда он выразил удовольствие, так это когда ездил в твою школу.

Он ездил в ее школу? Это растрогало Энн. Наверняка он — единственный герцог, который посетил школу для малообеспеченных девочек Уайтчепела.

Оказавшись в домике, Энн быстро разожгла плиту и поставила чайник. Она попыталась подвинуть один из стульев для герцогини.

— Это для вас, — взяла стул из ее рук герцогиня и улыбнулась, когда Энн медленно опустилась на него. — Вы должны знать, почему мы приехали, мисс Беддингтон. Мы приехали, чтобы попытаться убедить вас изменить свое решение и принять предложение Девона.

Неужели она спит? Энн ущипнула себя за руку и едва сдержалась, чтобы не охнуть от боли.

— Это невозможно, чтобы вы хотели видеть меня своей невесткой. Моя репутация безнадежно испорчена…

— Моя дорогая, покинув моего сына, вы вели себя с благоразумием, достойным подражания. Вы помогли бедным детям. Девон весь светится, когда произносит ваше имя. Это от гордости и восхищения — он любит вас. Я всегда убеждала его жениться по любви. Он потребовал от меня принять его любовь к вам, и мне очень жаль, что вначале я не смогла сделать это. Но теперь я вижу, как ему плохо без вас. Тредуэлл уверяет, что сейчас он точно в таком состоянии, как был, когда вернулся с войны. Он опечален и потерян. Однажды вы уже помогли ему. Вы могли бы сделать это еще раз, если любите его. Вы должны сказать мне правду. Вы отказали ему, потому что не любите его?

— Нет… Я… — Энн чувствовала, как от слов герцогини у нее кружится голова. — Я люблю его очень сильно и сказала «нет», чтобы защитить его и всех вас! Я не хочу, чтобы он был таким, как раньше. — Разве это могло случиться из-за нее? Как это возможно, когда он был готов объявить о помолвке? Энн встала. — Я немедленно хочу помочь ему.

— Я знаю, дорогая, вот почему я уверена, что вы должны выйти за него замуж, — сказала герцогиня.

— Защищать нас больше не имеет никакого смысла! — выступила вперед темноволосая Лиззи. — Каро и Шарлотта уже благополучно замужем, и я через месяц собираюсь выйти замуж. Мы бы предпочли видеть Девона счастливым, чем наблюдать его страдания в несчастливом браке без любви. Знаешь, мама отказалась разрешить какой-нибудь девушке из светского общества выйти за него замуж, когда он так сильно влюблен в тебя. Это был бы верный путь к катастрофе.

— Но разве Девон не собирается объявить о своей помолвке? — спросила Энн.

— Я боюсь, — кивнула графиня, — что он решил жениться на ком-то, кого не любит.

Уинфред, очевидно, самая младшая сестра Девона, поспешила к засвистевшему чайнику.

— Я намерена выйти замуж за графа Эштона, хотя сам граф пока еще не знает этого. А его нисколько не расстроит, если Девон женится на вас, мисс Беддингтон.

— Ты не выйдешь за графа Эштона, — поспешно заявила герцогиня. — Девон любит вас, мисс Беддингтон, — вздохнула она, — а вы любите его. Я лишь хочу, чтобы все получилось. Скажите мне, вы хотите выйти замуж за моего сына?

Девон закрыл глаза. Он находился в своем кабинете в Марч-Хаусе, а его сестры только что вернулись от Энн. От леди Джулии они разузнали, что она сняла сельский домик на торфяниках.

Он продолжал сидеть с закрытыми глазами. По иронии судьбы он пытался ничего не видеть. Но Каро не ушла. Она подошла к нему, и Девон услышал, как звонко рассмеялся Перегрин, потому что при каждом торопливом шаге матери подпрыгивал у нее на руках.

— Мы поехали, чтобы убедить ее вернуться и согласиться выйти за тебя замуж, — объявила Каро. — Но как только мы ее увидели, поняли, что это невозможно.

— Невозможно? — Девон распахнул глаза, подскочив на своем стуле. — Почему? Она нашла себе кого-то другого? — Он резко соскочил со стула и нервно зашагал по ковру в кабинете. — Каро, она отказалась выйти за меня, потому что все вы…

— Вот почему мы все поехали к ней: мама, Лиззи, Уин и я. Теперь, когда Лиззи обручена, а Уин остановила свой выбор на Эштоне, необходимости тревожиться за брачные перспективы нет.

— Уин не выйдет замуж за Эштона. И потом, надо подумать о твоем муже, Каро, и о муже Шарлотты.

— О, это ерунда, Девон. Ты уже однажды делал ей предложение. Тогда это тебя не волновало…

— Он трусит! — крикнула, стоя на пороге кабинета, Уин. — Он боится просить ее снова, вдруг она скажет «нет». Наш брат боится, что она откажет ему, потому что не любит.

— Она любит тебя, Девон, — мягко сказала Каро. — Вот почему она отказала тебе в первый раз.

— Это не имеет значения, — поморщившись, отвернулся Девон. — Она сказала, что не влюблена.

— Когда женщина любит мужчину, она не хочет причинять ему зло. Конечно, она сказала, что не любит тебя. Она считала, что должна уехать. Но она беременна, Девон.

Девон резко обернулся и наткнулся на жесткий взгляд Каро.

— Она ждет твоего ребенка. И похоже, она вот-вот родит. Перегрин родился раньше срока. У тебя осталось очень мало времени, чтобы успеть жениться на ней до рождения ребенка.

— Да! — сунула голову в кабинет Лиззи. — Другого выбора нет, Девон. Ты должен поехать к ней. И должен на ней жениться!

Каро махнула рукой, чтобы сестры исчезли за дверью. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но Девон остановил ее, покачав головой.

— Она сказала мне, что ей нужна независимость, Каро, а не брак.

— Девон, она собирается родить твоего ребенка!

— Я должен заставить ее выйти за меня замуж из чувства долга и ответственности, да?

— Если это приведет ее к алтарю, я бы воспользовалась этим. Я знаю, что она любит тебя. Перед отъездом я спросила у нее, уверена ли она, что поступает правильно, лишая тебя возможности стать отцом вашего ребенка.

Девон беспомощно моргал. Он никогда не думал, что Каро такая прямолинейная и резкая.

— И что она ответила?

— Что она могла ответить? В душе Энн понимает, что ничем невозможно оправдать ваш обоюдный отказ от шанса создать любящую семью. Девон, пожалуйста, поезжай к ней. Если ты не сделаешь это, Лиззи, Уин и я решили, что все вместе превратим твою жизнь в ночной кошмар.

С ума сойти. Десять месяцев назад он думал, что сходит с ума. Энн заставила его вынырнуть из темноты, в которую он сам себя погрузил. Теперь там скрывается она.

— Ты все еще любишь ее, Девон?

— Я всегда буду любить ее, Каро.

— Тогда поезжай! Женись на женщине, которую ты любишь, Девон. После всей той боли, которую ты вынес, я хочу, чтобы ты обрел счастье. Мы все этого хотим.

Девон нырнул под навес низкой крыши и постучал в дверь сельского домика. Прошло несколько мгновений, но за дверью не было слышно никакого движения. Девон изо всех сил заколотил в дверь. Его кулак обрушился на дверь с такой силой, что кожа перчаток в тех местах, где были косточки пальцев, лопнула.

— Энн! Ты здесь?

Никакого звука в ответ, только унылое завывание ветра. По камзолу Девона барабанил дождь, а ветер продувал шею. У Девона застыла кровь в жилах. Неужели он появился здесь слишком поздно? Где Энн?

Девон направился к каменной конюшне. Пони спокойно жевал сено, а когда Девон обогнул постройку, едва не столкнулся с мальчишкой, работавшим на конюшне.

— Где твоя хозяйка? — Девон молился, чтобы парнишка не сказал, что она отправилась рожать. Вдруг что-то пошло не так? — Я — герцог Марч, — грубовато добавил он. — Друг.

— Моя хозяйка отправилась погулять. — Мальчишка указал на узкую тропинку, которая вилась вдоль холмов. — К вершине холма.

Потом Девон увидел ее. Маленькая фигурка с трудом поднималась вверх по тропинке. Энн гуляла. Одна. Даже отсюда Девон видел, как сильно она округлилась. Каро говорила, что она может родить в любую минуту.

— Энн! Стой!

Она остановилась под хлеставшим дождем, медленно повернулась.

— Девон?

Он подбежал к ней и подхватил на руки. Но Энн вскрикнула, когда он прижал к себе ее живот, и Девон тут же поставил ее на ноги.

— Ангел мой, прости меня.

— Девон, почему ты приехал сюда? Через четыре дня у тебя помолвка.

— Это все беспочвенные слухи. Но я надеюсь обручиться сегодня. Здесь. Сейчас. Для меня больше никого не существует, кроме тебя, Энн.

Она побледнела и вдруг положила руку на живот. Девон подхватил ее на руки и понес вниз по тропинке к дому.

— Хорошо, Энн, не здесь. В твоем положении тебе нельзя гулять. Одной, по скалистой тропинке, да еще в непогоду.

— А тебе нельзя носить меня, Девон. Я боюсь, что мы оба упадем.

Он с такой нежностью посмотрел на нее. Энн тяжело сглотнула. Это был взгляд, который способен покорить сердце любой женщины. Она любит его. И прошедшие семь месяцев ничего не изменили. Она все еще любит его так, что захватывает дух. Бесконечно. Безнадежно.

— Я приехал в надежде вскружить тебе голову. А вместо этого мне приходится возвращать тебя на землю. — Девон поставил Энн на ноги, но заставил ее взять его под руку. — Много лет назад я считал, что должен завоевать женщину, которую хочу. Теперь я понял, что любить тебя — означает предоставить тебе выбор. Я хочу тебя, но не могу прийти и взять тебя силой. Все, что я могу, — это еще раз сделать тебе предложение и надеяться, что ты скажешь «да». Я люблю тебя, Энн. Вся моя семья благословила меня на поездку к тебе. Они не просто одобрили это, — усмехнулся Девон, — они потребовали, чтобы я поехал немедленно.

Энн хотелось этому верить. Когда-то она, получившая аристократическое воспитание молодая леди, мечтала о любви. Жизнь в трудных условиях сделала ее практичной. Она любит этого человека, слишком сильно любит, чтобы позволить ему сделать выбор, о котором он в конце концов пожалеет.

— Твои сестры сказали мне, что я никак не повлияю на их шансы выйти замуж. Но скандал из-за нашего брака все равно отразится на них. Я была шлюхой, — тусклым голосом сказала Энн. — Как же я могу выйти замуж за герцога и стать герцогиней? Меня никогда не примут в обществе. Я должна подумать о нашем ребенке. Моя запятнанная репутация навредит ему.

— Поверь мне, Энн, никто в обществе не посмеет и слова сказать против тебя…

— Девон, надеюсь, ты больше никого не избил в Гайд-парке?

— Нет. Все прекрасно знают, что меня лучше не провоцировать. Когда ты станешь моей женой, они отнесутся к тебе с уважением.

— Но без особого желания. За вежливостью будет скрываться злоба, которая примется искать выход.

Девон остановился и развернул ее к себе. Лицо у него было бледное, ветер трепал мокрые волосы.

— Энн, какая разница, кто и что думает? Меня не волнует твое прошлое, и мне наплевать, что об этом думает в обществе какая-нибудь лицемерная матрона. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Семь месяцев я с благоговейным трепетом наблюдал, как ты открыла свою школу и работала, пытаясь хоть что-то изменить в этом мире. Ты — самая поразительная женщина из тех, что мне приходилось встречать. — Девон опустил голову. — Или ты продолжаешь говорить «нет», потому что считаешь, что я не слишком подхожу для тебя?

— Девон!

Он неуверенно протянул руку и положил ее на живот Энн.

— Я хочу, чтобы наш ребенок родился в законном браке. Мечтаю растить его вместе с тобой. Энн, позволь мне это сделать. Я обещаю, что буду хорошим мужем и отцом. Знаю, что ты хочешь независимости, но, может, ты доверишься мне и дашь шанс попытаться сделать счастливыми тебя и нашего ребенка?

У Энн разрывалось сердце.

— Мне хочется сказать «да», но я так боюсь…

У нее так скрутило живот, что она не могла говорить. Задыхаясь, она прижала руку к животу, чуть ниже руки Девона. Он поддерживал ее под локоть, стараясь приободрить. Вдруг между ног у нее потекла вода.

— Боже мой! Я гуляла, потому что… потому что повивальные бабки в трущобах всегда твердили, что если женщина ведет активный образ жизни, то ребенок может родиться быстро. Я с нетерпением ждала этого! Думаю, я очень хорошо постаралась, у меня только что отошли воды. Я рожаю!

Волны боли быстро накатывали одна за другой. Девон молился, чтобы священник не покидал гостиную.

Домик Энн оказался удивительно простым, с тонкими стенами. На плите закипела вода, и теперь он теплой водой обмывал ей лицо, убирая влажные от пота волосы. Как он мог позволить ей уехать от него?

— Я знаю, что представляет собой светское общество, — прошептала Энн. — Я ненавижу его за то, что оно обвиняет невинные жертвы. Я презираю его за осуждение девушек, которые потеряли честь только потому, что мужчина воспользовался своим преимуществом над ними. Я знаю, что никогда не буду угодна этому обществу. Ты — герцог. Тебе нужна талантливая, остроумная жена, которой восхищается свет…

Энн замолчала, на нее вновь нахлынула боль. Девон нажал ей на поясницу, как советовала повитуха.

— Мне нужна жена, которая изумляет меня каждую минуту. Своим блестящим умом, добрым сердцем, чувственностью и силой. Единственная женщина, которая изумляет меня, — это ты, Энн.

— Не знаю, хватит ли мне сил противостоять сплетням. — Энн вздрогнула от усилившейся боли и выгнулась под тяжестью его руки. — Боюсь, если я вернусь в общество, то обнаружу, что у меня нет никакого мужества.

— Ты самая мужественная женщина. Обещаю, что всегда буду рядом. Я не оставлю тебя ни сейчас, ни потом.

— Это правда… Сейчас ты рядом. — Очередной приступ боли, и Энн замолчала. Она глубоко и часто дышала, а Девон пытался уговаривать ее. Приступы боли участились, почти не давая ей отдохнуть. Повитуха предупреждала, что наступит период очень быстрых и интенсивных болей, и тогда надо будет выталкивать ребенка из чрева матери.

Большинство пэров в тот момент, когда их жена рожала, сидели в своем кабинете и пили. А Девон был с ней, успокаивал ее, придавал ей мужества. Как она могла лишить его возможности стать настоящим отцом ребенка только потому, что боялась?

Неужели ей на самом деле стыдно? А Девону — нет. Ему было много чего известно о ней самого плохого, но он любит ее. Он рисковал жизнью на войне. Так почему же она не может рискнуть гораздо меньшим, чтобы дать этому замечательному человеку семью, которую он так хочет? Как она может быть такой трусливой, чтобы не принять любовь этого достойного мужчины?

— О мой Бог! — воскликнула Энн. — Какой глупой я была…

Ее прихватил очередной приступ боли. Сквозь туман в голове она слышала настойчивые слова Девона:

— Ты не глупая, Энн. Я понимаю, почему ты боишься. Я ни за что не хотел ехать домой или выходить в свет, потому что не видел. Мне было комфортнее прятаться. Я прекрасно тебя понимаю. И никогда не позволю, чтобы тебе причинили боль.

— Да. Я хочу… выйти за тебя замуж. Да! — задыхаясь, выкрикнула Энн, но от страха у нее похолодело сердце. — Я согласилась слишком поздно! Сейчас слишком поздно!

— Конечно, нет, — заверил ее Девон и поцеловал ее в лоб, к которому прилипли намокшие от пота волосы. Потом он подошел к двери спальни, распахнул ее и пригласил кого-то войти. Энн вытаращила глаза. Это был преподобный Уайт из деревни. Прикрыв глаза, священник позволил Девону проводить его к изголовью кровати.

— Мы готовы произнести свои клятвы, — спокойно сказал Девон, как будто жениться в разгар процесса родов было совершенно обычным делом. — Но вы понимаете, сэр, нам надо сделать это быстро.

— Конечно. Да, ваша светлость. Очень быстро, — густо покраснев, пролепетал священник, взял в руку книгу и неловкими пальцами стал листать страницы. — Мы собрались здесь, — услышала Энн и, не сдержавшись, захихикала. Но смех тут же оборвался, потому что ее пронзил новый приступ боли. Когда немного отпустило, она увидела, что Девон и священник смущенно смотрят на нее.

— Ее полное имя — Энн Мари Беддингтон, — сказал Девон.

— Энн Мари Беддингтон, берете ли вы…

Остальные слова священника утонули в новом болезненном спазме мышц.

— Да! Беру! Да!

— Нельзя ли это ускорить? — попросил Девон.

Бедняга священник старался, хотя безнадежно спотыкался на длинном имени Девона: Девон Уильям Джордж Стивен Одни. Потом он наконец добрался до вопроса, и Девону пришлось давать ответ.

— Да, беру. Ничто ни на небе, ни на земле не помешает мне взять эту женщину в жены.

— Тогда я объявляю вас мужем и женой, — заключил преподобный. — А теперь я быстро, как только могу, заполню свидетельство о браке, и вы его подпишете.

Когда священник присел за крошечный письменный стол Энн, Девон позвал повитуху. Женщина торопливо приблизилась к Энн, подняла юбки и посмотрела.

— Головка начинает показываться.

— Какой сумасшедшей я была, что дотянула до этого момента, — поморщилась Энн.

— Все уже сделано. — Девон взял ее за руку и поцеловал. — Ты моя жена. И никогда от меня не сбежишь.

Священник подошел с брачным свидетельством. Девон подписал его, потом подержал бумагу, чтобы это смогла сделать Энн. Быстрым росчерком пера она стала женой Девона.

Энн думала, что если появилась головка малыша, роды пройдут быстро. Но очевидно, головка снова скрылась. Настоящая родовая деятельность только началась. Энн тужилась, дышала, кричала и напрягалась. От боли, усталости и тревоги у нее кружилась голова. Это точно не должно было длиться так долго, когда ребенок был так близко. Энн тужилась изо всех сил, но дело не продвигалось. В один жуткий момент повитуха велела ей сопротивляться желанию тужиться. Энн попыталась, ее тело протестовало. Но Девон держал ее за руку, разговаривал с ней, и ей удалось это сделать. Она поняла, почему мужчины шли в бой ради него. Он знал способ заставить ее поверить, что она сумеет это сделать.

— Хорошо, мисс…

— На самом деле, — поправил повитуху Девон, изящно растягивая слова, — мисс Беддингтон, я хотел сказать, миссис Одли, моя жена и герцогиня Марч.

— Герцогиня? — побледнела женщина. — Господи. Э… ваша светлость, вы должны как следует тужиться. — Повитуха сжала ногу Энн и, согнув в колене, прижала ее к бедру. Энн тужилась изо всех сил, но повитуха просила ее сделать это снова и снова.

— Энн, головка показалась, — раздались слова Девона.

Энн слишком устала, чтобы сказать что-то в ответ, но рассмеялась от радости.

— Давайте еще, тужьтесь, ваша светлость, — торопила ее повитуха.

Наконец Энн показалось, как что-то выскользнуло из нее, и комнату наполнил крик ребенка.

— Хороший и здоровенький, — триумфальным голосом объявила повитуха.

Энн ощущала радость, от которой у нее кружилась голова.

— Будьте так любезны, ваша светлость, одеяльце, — попросила повитуха и подала Энн завернутого младенца.

— Это мальчик или девочка? — смущаясь, спросила у Девона Энн.

— Я забыл посмотреть.

Энн засмеялась, вне себя от облегчения и счастья.

— Я думала, что герцоги очень хотят иметь сыновей.

— Я буду любить и дочь. Хотя, если она станет такой, как мать, то я очень скоро поседею. — Девон осторожно развернул одеяло, и они оба заглянули туда.

— В таком случае ты спасен, — хихикнула Энн. — Мальчик. — Слава Богу, ей хватило ума и мужества, чтобы выйти замуж за Девона, поэтому его сын может стать его наследником. И слава Богу, что Девон оказался таким терпеливым мужчиной, который все это время ждал ее и добивался.

Повитуха обрезала пуповину ребенка и завязала ее. Энн поняла, что работа еще не совсем закончена: ее долго и безжалостно массировали, пока не вышел послед. А еще она совсем забыла о кровотечении.

— Похоже, кровотечение уменьшается, — с довольным видом кивнула повитуха, — а это очень хороший знак. Я уверена, все прошло хорошо. — Седоволосая женщина помогла Энн приложить ребенка к груди.

— О Боже, — произнесла Энн, обращаясь к Девону, когда ей наконец удалось заставить маленький ротик захватить сосок. — Я думала, что все это произойдет само собой и с легкостью.

— Это приключение, через которое мы должны пройти вместе, дорогая моя жена.

Сын сосал грудь и смотрел на нее удивительно мудрыми глазами. Он напоминал старого джентльмена со сморщенной кожей, приплюснутой головой и огромными глазами фиалкового цвета. На затылке виднелось кольцо темных волос:

— Какое же путешествие тебе пришлось проделать, малыш, — тихо сказала Энн и посмотрела на Девона. — Хочешь подержать его?

— Мечты сбываются, — восхищенно улыбнулся Девон.

Четыре недели у бедняги Девона не было возможности провести брачную ночь. У Энн это вызывало тревогу, а он, похоже, относился к этому спокойно. Он настаивал, чтобы она отдохнула и восстановилась, а сам все время проводил с сыном, которого они назвали Уильямом. Так звали отца Энн и отца Девона.

Наконец наступила ночь, которую Энн была готова провести с Девоном. В золотистом пеньюаре, с распущенными волосами, она стояла перед высоким зеркалом в подвижной раме. Ее волосы обрели природную окраску и ниспадали до пояса. Да и сама Энн изменилась. У нее округлилась фигура после рождения Уильяма, располнела грудь. Казалось, что одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы она стала наполняться молоком, и Энн недовольно поморщилась. «Только бы не намок пеньюар», — подумала она.

Энн повернулась и посмотрела на дверь в комнату Девона. Они жили в Эверсли, одном из четырех поместий Девона. Кто к кому должен прийти в брачную ночь: она к нему или он к ней? Энн не догадалась спросить. В начале их отношений она так настойчиво преследовала его. А потом уже Девон преследовал ее, отправившись за ней в погоню в Лондон, потом искал на торфяниках и убедил перестать прятаться и обрести счастье. А вот сейчас, кто кого должен преследовать?

Но был еще один вопрос, который тревожил Энн еще больше: что хочет Девон от своей жены? Она дерзко соблазняла его, чтобы стать его любовницей, но, может, теперь ей следует вести себя в постели скромно? Если она будет несдержанной в постели, не напомнит ли это герцогу о ее прошлом?

Набравшись смелости, она подошла к двери, толкнула ее и, сделав шаг, уткнулась прямо в крепкую грудь Девона, прикрытую халатом. Они встретились на полпути.

Засмеявшись, он поцеловал ее. Но Энн испытывала напряжение и неловкость, как было в самом начале их знакомства. Девон, должно быть, почувствовал это и сделал шаг назад.

— Я не знаю, что мне делать, — дрожа всем телом, призналась Энн. — Я не знаю, как мне, теперь уже в качестве жены, любить тебя.

Девон заключил ее в объятия и повел в спальню.

— Я хочу, чтобы ты была самой собой.

— Но жены должны вести себя… пристойно.

Девон засмеялся, а Энн нахмурилась. Она мучается неизвестностью, а он посмеивается.

— Я обожаю твою несдержанную чувственность, Энн, — заверил ее Девон. — В этом нет ничего плохого, и это вовсе не говорит о том, что ты грешна. Нет такого правила, которое утверждает, что ты обязана лежать подо мной не шелохнувшись, как доска, не получая удовольствия, потому что ты — моя жена.

Энн не выдержала и тоже засмеялась. После этих слов ее страхи казались… глупыми.

— Я люблю тебя, герцогиня Энн. Ты приворожила меня. И в постели, и за ее пределами должно быть партнерство.

И, словно желая доказать свои слова, Девон отнес ее и положил на свою огромную кровать, а сам грациозно развернулся так, что его губы оказались рядом с ее жарким лоном, а его напряженная плоть пульсировала у нее перед глазами. Энн выгнулась и обхватила ее губами. Она обожала этот пряный, земной вкус его кожи, ощущение набухающей и пульсирующей плоти. Девону пришлось остановить свои ласки, он издал глубокий стон. А потом они вместе, как настоящие партнеры, ласкали друг друга, терзали сладостной мукой прикосновений, неистово стремясь к вершинам страсти.

Энн вскрикнула, когда наступил долгожданный момент экстаза, откинулась на кровать, испытывая невероятное наслаждение. Ей казалось, что она парит в невесомости.

— Идеальная брачная ночь, — пробормотал Девон. Он перевернулся и прижался губами к ее губам. Энн почувствовала на его губах вкус влаги из заветных глубин своего тела и знала, что он тоже ощущает свой запах у нее на губах. Еще мгновение, и он вошел в нее.

— Моя, — выдохнул он ей прямо в губы. — Моя навсегда.

— А ты — мой, — прошептала она в ответ.

Теперь он был с ней таким же безудержным в своих любовных фантазиях, как и в то время, когда она была его любовницей. Джентльмены, кажется, всегда хотят, чтобы их удовольствия носили развратный характер. Энн снова и снова взлетала к новым, неизведанным вершинам экстаза, и вскоре, когда Девон снова вошел в нее, она, в который раз достигая высшей точки блаженства, могла только судорожно глотать воздух.

Наконец он бессильно рухнул на нее.

— Ты истощила меня, мой ангел, — сказал он, приподнявшись на локтях.

Энн обняла его, и они вместе упали на кровать.

— Может быть и так, что мы не будем заниматься любовью целый месяц, — прорычал Девон. — Может, мне так долго придется восстанавливать свои силы.

Энн забеспокоилась, а Девон рассмеялся. Он тихонько прикусил ей ухо, и она почувствовала его горячее дыхание и, сонная и довольная, уютно устроилась в его объятиях.

— Теперь, когда Уильяму уже исполнился месяц, любовь моя, — прошептал Девон, — я хочу отвезти тебя в Лондон. Пока светское общество не разъехалось на летний сезон, моя мать решила устроить для нас бал.

— Лондон? — Энн охватила паника. Она внезапно поняла, что все еще хочет спрятаться подальше от всех. Но как жена Девона, она не могла себе это позволить. Она не могла вечно сторониться Лондона.

— Мне не хочется разочаровывать твою мать. Конечно, мы поедем.

Девон поцеловал ее в лоб, потом коснулся губами носа, губ, обоих напряженных сосков.

— Мать всегда хотела, чтобы я женился по любви, и она была права. Я бы никогда не был счастлив ни с кем другим, кроме тебя, Энн.

Лондон означал столкновение лицом к лицу со скандалом.

Энн боялась скандала, ее ужасно пугала мысль, что пострадают Девон и его семья. Конечно, их брак вызвал шок, ужас и произвел немыслимый фурор. На каждом балу, рауте и музыкальном вечере матроны, обмахиваясь веерами, обменивались сплетнями. Девон решительно проходил мимо, поглядывая на всех с ледяным высокомерием герцога. Он угрожал мужчинам, которые позволяли себе бросать на Энн оценивающие взгляды. Он брал на прогулки в парк Уильяма в детской коляске, чего герцоги никогда не делали. В обществе его называли «сумасшедшим, потерявшим голову от любви герцогом». Наверное, ему было больно слышать, что его называют сумасшедшим, и во всем этом была виновата Энн.

Сегодня вечером должен состояться бал его матери, тот, который отложили, когда Девон уехал на торфяники. Вдовствующая герцогиня проводила грандиозный бал, чтобы представить обществу свою невестку. У Энн было такое ощущение, что ей предстоит встреча с пушками и вооруженной армией. Съездив вместе с матерью Девона и Каро к самой модной портнихе Лондона, она нарядилась в платье из блестящего темно-зеленого шелка, а в волосах поблескивали мелкие изумруды.

Когда Энн появилась на лестнице, у Девона, ожидавшего ее в холле, заблестели глаза.

— Ты прекрасна, — тихо сказал он. — Я сделал хороший выбор.

— Ты обо мне? — смутилась Энн.

— Да, и об этом тоже. — Из кармана Девон достал длинную тонкую коробочку, внутри которой оказалось ожерелье с крупными изумрудами. Камней было десять, и каждый размером с яйцо малиновки. Девон достал ожерелье и подошел к Энн сзади. Камни были прохладными, тяжелыми и красиво блестели на коже. Девон защелкнул застежку и поцеловал ее в шею. Энн сразу почувствовала обжигающий жар.

— А теперь, Энн, дай мне шанс показать миру, что ты значишь для меня.

Энн понятия не имела, что он имеет в виду, но вздернула подбородок и пошла с ним в танцевальный зал. Стоя рядом с ним, она поприветствовала две сотни гостей. А потом Девон, не отпуская ее руку, повел Энн танцевать. Вокруг них пары кружились в вальсе, который считался самым скандальным танцем. Но Девон остановился.

— К сожалению, с вальсом придется подождать.

— Подождать? — эхом повторила Энн. — Для чего?

Вместо того чтобы заключить ее в объятия, Девон встал перед ней на одно колено. Остальным парам пришлось кружиться вокруг них. Многие остановились. Среди толпы зрителей с самого края Энн увидела герцогиню, ее глаза светились счастьем.

— Энн, любовь моя, — поднял на нее глаза Девон, — окажи мне честь стать моей женой.

Смолкла музыка. Все вытянули головы в их сторону, потому что ее муж делал ей предложение. Опять. Энн беспомощно посмотрела на него, но улыбка Девона стала еще шире.

— Выходи за меня замуж снова, моя герцогиня. Я люблю тебя, Энн. Ты — самая прекрасная женщина в мире. У тебя самое доброе сердце, ты — самая благородная натура, но самое главное, ты — моя любовь. Я уже просил тебя выйти за меня замуж раньше, но ты отказала мне…

Услышав эти слова, толпа отчаянно зашепталась.

— Ты попросил меня снова, и я согласилась, — подчеркнула Энн.

— Тогда скажи мне «да» и в этот раз, любовь моя. Я хочу, чтобы весь мир знал, что я люблю тебя.

Все ждали, напряженно прислушиваясь к происходящему.

— Да, — сдавленным голосом прошептала Энн. — Я тоже люблю тебя, Девон.

Девон поднялся, подхватил ее на руки и поцеловал. Перед двумя сотнями изумленных гостей она только что обручилась — со своим мужем. Энн слышала шепот толпы у себя за спиной: «Герцог женится на куртизанке по любви? Какой скандал. Как отвратительно».

«Как превосходно», — подумала Энн. Публично сделав ей предложение, Девон стал еще более скандальным, чем она. Она любит его, и ей ужасно хотелось показать, насколько сильна ее любовь.

— Мы можем сбежать? — прошептала она. — Прямо сейчас?

— Горишь желанием провести еще одну брачную ночь?

— Мне бы хотелось отпраздновать нашу… э-э… помолвку, немного согрешив. Но мы не можем убежать от двухсот гостей. Мы должны соответствовать…

— Энн, ангел мой, никто из нас не соответствует. В душе мы оба необузданные. Поэтому давай такими и останемся. — Девон ухмыльнулся и поставил Энн на ноги. Не обращая внимания на изумленные вздохи гостей, держась за руки, они направились к выходу из танцевального зала. Навстречу будущему. «Восхитительному будущему», — подумала Энн. Будущему, которое началось в тот самый момент, когда они так увлеклись восхитительным грехом.