В Лондоне клонился к вечеру один из жарких летних дней. Над раскаленными мостовыми не проносилось даже легкого ветерка. Утомленные дети покидали песочницы Риджент-парка и игровые площадки Кенсингтон-гарденс. Молодые служащие из Сити разъезжались по домам, толпясь на открытых площадках омнибусов в своих соломенных шляпах. И только Оксфорд-стрит, всегда оживленная улица, оставалась оживленной и не сдавала позиций. Громады домов и высокие деревья с пропыленной листвой темнели на фоне закатного неба необычного, салатного цвета. Молодая миссис Баблоув обратила на них внимание мужа при выходе из метро. На Доре Баблоув поверх платья был накинут легкий плащ, потому что она не привыкла к нарядной одежде и стеснялась.

Супруги направлялись к ресторану «Чудесный», куда их пригласил Альберт Карвер. От метро до ресторана — рукой подать.

Двинемся и мы вслед за ними. Посмотрим, чем богато это заведение, чем радует оно гостей, а заодно понаблюдаем, в какие истории можно попасть, если отведать игристого бургундского вина.

Впрочем, не будем торопить события.

А вот и он, этот самый ресторан. Его название высечено над входом большими позолоченными буквами: «Merveilleux»! Вход оснащен электрическим фонарем и средней внушительности швейцаром. В вестибюле стоят лавровые деревья в зеленых кадках, и в рамочке вывешено меню комплексного обеда, dîner du jour, — всего за полкроны. В обеденном зале стоят несколько столиков, полностью накрытых и освещенных электрическими лампочками. Прямо напротив каминного экрана из красного дерева с вырезанными на нем соблазнительными ананасами и виноградом располагается стол, сервированный на шестерых и заказанный мистером Карвером заранее. Все выглядит пристойно, но любому понятно, что это всего лишь крошечная итальянская харчевня.

Поводом для званого обеда, который решил устроить для друзей убежденный холостяк и жуир, явилась помолвка Ады Бантинг с Гарольдом Симкоксом. Альберт Карвер когда-то частенько бывал в доме Ады и пользовался расположением ее родителей. Он едва сам не обручился тогда с Адой, а потому понимал, что чувствует осужденный на казнь человек, если вдруг неожиданно получает помилование.

Итак, героями предстоящего торжества были мисс Бантинг и мистер Симкокс. Невеста — полная, флегматичная особа с белесыми волосами; жених, помельче и пониже ее ростом, казался воплощением учтивости, что заставляло каждого из его собеседников ощущать себя потенциальным клиентом. Что же касается четы Баблоув, то Альберт Карвер интересовался ими, если он вообще кем-либо интересовался. Он искренне восхищался молоденькой миссис Баблоув, делал ей комплименты и приходил в неописуемый восторг, когда это скромное создание смущалось. Вряд ли она была в его вкусе. Казалось, на мистера Карвера вообще угодить невозможно, и ему нравилось, что о нем так думают. А между тем женщины, восхищавшие его, были полными, а иные просто необъятными. Миссис Баблоув напоминала ему ангела в роли домохозяйки — нечто вроде души, отбывающей наказание. Ей приходилось вести хозяйство, что весьма осложнялось более чем скромным доходом. Но она была так предана мужу и двум своим малышам, что значительную часть домашней работы делала сама. От природы она отличалась кротостью нрава, детской непосредственностью и тонким вкусом. Будь у нее возможность, она могла бы стать весьма интересной личностью. Мистер Баблоув, ее супруг, человек тихий и вполне прозаический, располагал почти таким же доходом, что и мистер Карвер. Оба занимали ответственные посты в одной и той же компании и жили на одной и той же улице, по соседству. Но доходы мистера Баблоува уходили на содержание семьи, в то время как Альберт Карвер содержал лишь одного человека — самого Альберта Карвера. Дом мистера Баблоува был обставлен гораздо скромнее, нежели безнравственное жилище Карвера, с кальяном (купленным по дешевке на распродаже) на низком инкрустированном столике и французской гравюрой, изображающей купальщицу, над каминной доской.

Кроме перечисленных, в число гостей входила мисс Адела Холмс. В ее красоте было что-то восточное. Ее ленивые (после рабочего дня в офисе) движения были полны изящества, голос звучал тихо и томно, но глаза смотрели на вас весьма выразительно. Она была одной из трех лучших машинисток в Лондоне и весьма умело руководила собственным машбюро. Мистер Карвер, со свойственной ему фривольностью, называл ее Нирваной; ему казалось, что этот восточный термин означает ласковое имя, вполне допустимое в платонической дружбе, длившейся уже несколько лет.

Мистер Карвер удовлетворенно окинул взглядом компанию. Неплохо! Отнюдь не какой-нибудь там обед за полкроны. Это был воистину лукуллов пир, выбор состоятельного человека; как говорят французы, the dîner de luxe — роскошный обед за сорок шесть шиллингов. Недаром Карвер утверждал, что если за что-нибудь браться, то все надо делать как следует. И любил делать все как следует. Он был человеком среднего роста и средних лет с гладко причесанными черными волосами. Обликом он слегка напоминал Наполеона, избравшего коммерческое поприще. Одет Альбер Карвер был не без некоторой изысканности — белый жилет на слегка округлившемся животике украшали коралловые пуговицы нежно-розового цвета. Обедающие за другими столами одеты были скромно — отнюдь не так, как положено одеваться к обеду. Один подлец ввалился даже во фланелевом костюме и в соломенной шляпе. Зато и столы прочих посетителей не были декорированы плющом и букетами живых гвоздик, как у Карвера. Бумажных хризантем вполне достаточно для тех, кто пришел сюда, чтобы перекусить за полкроны. Эти посетители и вообразить не могли, чтобы их обслуживали на высшем уровне.

Сам владелец ресторана, облаченный в сюртук, маячил возле каминного экрана. Старший официант за столиком для закусок и вин осторожно обеими руками брал каждую бутылку игристого красного бургундского вина за горлышко и крутил ее в ведерке со льдом. Бургундскому это, во всяком случае, не вредит. Другой официант нес к столу гору омаров, приготовленных самим шеф-поваром с претензией на изысканное оформление.

— Слишком уж красиво, даже есть жалко, — томно проворковала Адела Холмс.

Карвер весело рассмеялся:

— Ты так считаешь, Нирвана? Сейчас проверим.

Добрые карие глаза Доры Баблоув все еще излучали удивление и восторг. Это было действительно роскошно! Это была совсем другая, неведомая для нее прежде сторона жизни. В течение всего замужества она обедала вне дома очень редко. Но на таком обеде ей бывать не доводилось. Ей даже показалось, что она вовсе не Дора Баблоув, а какая-то другая женщина.

Владелец ресторана что-то шепнул мистеру Карверу.

— Хорошо придумали, синьор, — согласился мистер Карвер. — Вы не будете возражать, если я включу вентилятор? — обратился он к дамам.

В мгновение ока электрическую лампу выключили, а на ее месте появился другой предмет — вентилятор. Своим тихим гудением он вызывал в памяти самолет. Это был чудесный прохладный бриз, от которого трепетал свешивавшийся со стола плющ.

— Вас здесь обслуживают по высшему разряду, — робко заметила миссис Баблоув.

— Еще бы! — самодовольно проговорил мистер Карверу В этом преимущество небольшого ресторанчика. Синьор знает меня, потому что я здесь частый гость. Он считает, что постоянных клиентов нужно беречь как зеницу ока. Здесь я получаю такое обслуживание, какого никогда не получал в «Ритце». — Поскольку мистер Карвер никогда не бывал в «Ритце», он говорил чистую правду.

— Как мне нравится, когда меня обслуживают! — с детской непосредственностью заметила миссис Баблоув. — Подумать только, так много людей хлопочет ради того, чтобы доставить мне удовольствие.

— Мне кажется… э-э-э… так должно быть всегда, — вмешался мистер Симкокс.

— Вовсе нет, — рассмеялась Дора. — Обычно хлопочу я. Спросите Тэдди, если не верите.

Тедди и спрашивать никто не стал. Он беседовал с мисс Бантинг о хиромантии. Та считала это занятие увлекательным. А мисс Холмс вообще неплохо разбиралась в хиромантии и предложила прочитать его судьбу по руке.

Мистер Карвер в своей эксцентричной манере предложил миссис Баблоув выпить вина и забыть обо всем. Он с удовольствием наблюдал, как она коснулась пухлыми губками бокала. Он никогда не видел миссис Баблоув в нарядном платье с глубоким вырезом. Определенно она была прелестна.

Беседа за столом оживилась. Заговорили о Лондоне. Ах, Лондон летом пустеет? Ничего подобного. Это раньше так считалось. В этом году из-за заседания парламента половина лучших людей осталась в Лондоне. Достаточно пройтись по Мейфер, чтобы убедиться в этом.

Миссис Баблоув этот вопрос не очень интересовал. Она знала, что Тэдди и мистер Карвер получат отпуск лишь тогда, когда это будет удобно для фирмы. Ее гораздо больше интересовали люди, собравшиеся в ресторане. Негодяй во фланелевом костюме прикончил свое пиво и попытался зажечь трубку, но ему вежливо растолковали, что здесь трубки не курят. За столиком в углу сидели мрачный мужчина и юная девушка, почти девочка, в красном. Они пили шампанское, о чем-то очень тихо переговаривались. Их нисколько не интересовали окружающие.

Дора Баблоув окунулась в неизведанный мир.

Ей все больше и больше казалось, что это не она разворачивает виноградный лист и извлекает из него жирную перепелку, не она замужем вот уже шесть лет, не она все это время заботилась о своих малышах, штопала, стирала, чистила и знала, как приготовить неплохую закуску из остатков холодной баранины. На какую-то минуту она почувствовала себя далекой от семейных дел и наслаждалась этим совершенно новым, хотя и пугающим, ощущением. Новая Дора уже не так точно знала, что правильно и что неправильно.

А между тем девушка в красном закурила. Она очень рассердилась на человека, который сидел рядом с нею. Доре показалось, что он рассердил ее нарочно. Она задалась вопросом, почему он так поступил. И спросила об этом мистера Карвера.

Мистер Карвер покачал головой. Он всегда считал, что сердить женщину неразумно. Но у некоторых такой гнусный характер. Впрочем, не стоит говорить об этом.

— О, говорите, говорите! — взмолилась Дора.

— Я только собирался сказать, что внешность обманчива. Вот вы, например, кажетесь самым безобидным существом на свете. Но ведь можете и разозлиться. Еще как разозлиться, миссис Баблоув.

— Нет, не смогу. С чего это вы взяли, что я разозлюсь?

— Это я читаю иногда по вашим глазам. — И мне делается страшно, рассмеялся мистер Карвер. — С вами шутки плохи. А теперь попробуйте желтого ликера, добавьте его в кофе.

Но миссис Баблоув решительно отказалась от ликера. Ее не привлекало вино. Она выпила бокал игристого бургундского вина, просто за компанию, и теперь потягивала охлажденную воду. На другом конце стола та, которую называли Нирваной, говорила, что не понимает, почему ей нельзя курить, — две другие женщины в зале уже подали пример. И с этими словами она извлекла сигарету из серебряного портсигара, протянутого мистером Баблоувом. Дым от сигареты потянулся было по плющу, но ветерок вентилятора развеял его без следа.

Мистеру Симкоксу пора было отвозить мисс Бантинг домой, потому что девушка жила в Уимблдоне и дом закрывался рано, а ключа мисс Бантинг не доверяли. Мистер Симкокс, и не подумав отказаться от желтого ликера «Шартрез» и прочих напитков, разрумянился, но стал еще учтивее. Он уверил Карвера, что это самый приятный вечер в его жизни и что он никогда его не забудет. Оживилась даже флегматичная мисс Бантинг. В начале обеда все друг перед другом важничали, а теперь расслабились.

Мистер Карвер поднялся, чтобы усадить эту пару в кеб, а оставшимся гостям пригрозил:

— Попробуйте только улизнуть, я вам этого никогда не прощу.

Вернувшись в ресторан, он предложил:

— Может быть, перейдем в закрытый кабинет? Правда, я не заказал заранее, но можно попытаться. — Мистер Карвер отнюдь не собирался пытаться.

— Нет, здесь лучше, — лениво отказалась мисс Холмс. — Нам и здесь неплохо, а то еще идти куда-то.

— Ладно, Нирвана, — сказал мистер Карвер, — если ты довольна…

Мисс Холмс вновь обратилась к мистеру Баблоуву. Напрасно Дора беспокоилась, что Тэдди покажется дамам скучным. Она краем уха уловила, что речь идет о политике. Но, как ни странно, мисс Холмс не казалась скучающей. Возможно, она тоже интересовалась политикой.

— Почему вы зовете ее Нирвана? — тихо, чтобы ее слышал только Карвер, спросила миссис Баблоув. Но пара на другом конце стола была настолько поглощена беседой, что не обращала на них внимания.

— Она похожа на цыганку, поэтому я так ее называю. Правда похожа?

Мистер Карвер тоже приглушил свой сочный баритон.

— Не знаю. Думаю, она очаровательна.

— Вы так думаете? — спросил мистер Карвер. — Мне хотелось бы поговорить с вами об этом. Только не сейчас. — Он знал, какую ценность имеет налет таинственности. — Не хотите ли закурить, миссис Баблоув?

— Благодарю. Не откажусь.

— Почему вы не курили раньше? — спросил он после того, как поднес к ее сигарете огонек.

— Тогда было слишком много людей. А сейчас они расходятся. Я не такая смелая, как Нирвана…

— Вы не знаете себя. Вы можете все.

— Мне нравятся эти сигареты, — смутившись сменила тему Дора. — Тэдди дает мне иногда закурить.

Мистер Карвер не преминул показать свое знание турецкого табака, при этом кое-что присочинил, что, впрочем, было вполне в его духе, но предпочел перевести разговор на личные темы. Оказалось, что мечта всей жизни мистера Карвера — оставить бизнес и Лондон и провести остаток жизни в Японии.

— Я-то думала, что вы преданы Лондону, — сказала миссис Баблоув. — Вы меня просто удивили.

— Я сам себе иногда удивляюсь, — сказал мистер Карвер.

Немного позже все поднялись, собираясь идти. Их ожидал двухколесный экипаж. Мистер Карвер сразу начал действовать.

— Ты возьмешь мисс Холмс в этот кеб, Тэдди? Высадишь ее по дороге к своему дому. Она живет неподалеку от вас. А я повезу миссис Баблоув в следующем кебе.

— Мы будем дома раньше их, — рассмеялась Дора, войдя в экипаж. — Между прочим, мистер Карвер, что вы собирались сказать мне о Нирване?

И мистер Карвер начал говорить о том, почему мисс Холмс не могла казаться очаровательной: ведь существует такая чудесная женщина, как Дора Баблоув.

— Я считаю, что вы себя плохо знаете, — добавил он. — А губки у вас — просто чудо!

Когда они доехали, Дора не пригласила мистера Карвера в дом. Она всего лишь сдержанно поблагодарила его за прекрасный вечер и угощение и пожелала спокойной ночи. Включив в холле свет, она быстро поднялась наверх. Ей хотелось убедиться, что мальчики спокойно спят. Потом спустилась в гостиную, налила себе стакан воды и жадно выпила. Села в кресло ждать мужа и стиснула руками голову. Что ей делать? Он ее целовал в губы — чужой человек, который не является ее мужем. И она позволила ему. Ей показалось даже, что она отвечала на его поцелуи! Такого с ней никогда не было. Должно быть, все случилось потому, что она почти заснула в кебе.

Она вспомнила, как голова ее откинулась назад, глаза закрылись. Она чувствовала, как приятное тепло разливалось по всему телу, слышала его тихий, вкрадчивый голос. Он говорил ей нежные слова, слова восхищения. Да, она давно не слышала подобных слов и вообще не догадывалась, что он мечтал о ней. Взяв ее руки в свои, он говорил, какой они изумительной формы. Она знала, что за этим последует, но не в ее власти было предотвратить это. Она видела его лицо, совсем рядом с ее собственным. О нет! Уж от себя-то она не скроет ничего. На мгновение она потеряла голову. Но она хотела, чтобы ее поцеловали, и вдруг почувствовала, как их губы слились.

Правда, через мгновение Дора опомнилась. Она начала весело болтать, удивляясь тому, что он слишком сентиментален, и больше не позволила прикасаться к себе. А когда они подъехали к дому, она сказала, что стоило ей только задремать, и вот что он натворил. И добавила при этом: «Больше так не делайте. И больше так не говорите. Иначе я не прощу вам этого никогда. Этим вечером я вас прощаю, потому… что мы уже приехали. Мне пора выходить».

О Карвере она больше не думала. Ее беспокоил Тэдди. Он не должен об этом ничего знать. Это была одна только маленькая ошибка, момент безумия, и больше никогда он не повторится. Было бы просто преступлением позволить Тэдди узнать об этом, сделать его несчастным.

С другой стороны, если она ничего ему не скажет, как ей заставить молчать свою совесть? Будут ли они доверять друг другу по-прежнему? Нет, не будет она счастлива вновь, пока не расскажет обо всем и не заслужит его прощения.

То, что произошло с ней, она воспринимала как беду. Она уже видела, как ее счастье и счастье мужа рухнуло под тяжестью ее вины. И если она расстанется с мужем, с кем тогда будут дети, спрашивала она себя. И вдруг она услышала шум подъезжающего к дому экипажа. Тэдди приехал!

Что же ей делать? Ей уже никогда, никогда не взглянуть ему в глаза и не почувствовать себя так легко, как раньше. Она вот-вот разрыдается и расскажет ему обо всем — непременно расскажет.

Но она так и не смогла рассказать. Тэдди выглядел веселым. Он говорил, говорил больше чем всегда. Ей понравилось, как они повеселились в ресторане? Он, например, в восторге. Чудесный был обед! И она была там самой хорошенькой женщиной. Он гордится, что у него такая жена.

Дора печально улыбнулась и заметила, что он слишком уж преувеличивает ее достоинства.

— Кстати, ты нашел общий язык с мисс Холмс? — спросила она.

— О, все в порядке. Единственное, что мне в ней не понравилось, — это то, что она — притворщица.

Ну хотя бы на минутку он отвел от нее взор. Так нет же! Он не сводит с нее взгляда. Она чувствовала, что еще немного, и сойдет с ума. Но самое странное, что у нее откуда-то взялись силы и она отвечала ему! А что, сама не помнит. Да, игристое бургундское вино оказалось и в самом деле очень крепким. Муж поспешил согласиться с нею:

— Я, кстати, выпил его не много. Сказать по правде, раньше мне его пить не приходилось. Вкус у него какой-то необычный. Я предпочитаю такой повседневный напиток, как виски с содовой.

— А почему бы тебе и сейчас не выпить виски? А я поднимусь наверх и лягу спать, очень устала. К тому времени, как ты придешь в спальню, я уже буду спать.

О, я быстро, — сказал Тэдди.

Дора исхитрилась выйти из комнаты без традиционного поцелуя. И ей не суждено было увидеть, как веселость Тэдди неизвестно куда подевалась.

Он сделал себе очень крепкий напиток и уныло потягивал его, уставившись на погасшую сигарету, зажатую между пальцами.

Что же касается Доры, то она, задыхаясь, сбросила одежду. Ее распирали противоречивые чувства. Она шмыгнула в кровать. Когда пришел Тэдди, она притворилась спящей, хотя на самом деле этой ночью ей так и не удалось заснуть.

Прошло целых два дня, но Дора так и не решилась признаться мужу в своем падении. Под ее глазами обозначились темные круги, она стала реже улыбаться. Тэдди теперь прямо на руках ее носил.

Он то и дело говорил, как она прекрасна. Зная, что жена обожает фрукты, привозил их из города. Он привозил ей экзотические фрукты, хотя они были очень дороги. Однако каждое его доброе слово или доброе действие причиняли ей боль. Она чувствовала, что недостойна такого доброго отношения. Положение ее было невыносимым, и на третий день, после того как они закончили завтрак, она внезапно решила положить конец всем своим мучениям, тревогам — несмолкаемый голос совести вынуждал ее к этому. Она решила рассказать обо всем мужу и положиться на его милосердие.

— Мне бы хотелось немного поговорить с тобой, Тэдди, прежде чем ты уедешь в город, — начала она. — Может быть, пойдем в гостиную? Я у тебя не займу много времени.

— Хорошо, — согласился муж.

В гостиной она почувствовала, что дрожит от волнения. Ей пришлось сесть, чтобы справиться с ним. Она размышляла, с чего начать, и вдруг муж попросил ее:

— Подожди. Тебе не нужно говорить ничего. Она с трудом узнавала его голос, он был глухой.

— Почему? — спросила она, тяжело дыша.

— Ты думаешь, я ничего не заметил? — воскликнул Тэдди в отчаянии. — Ты об этом догадалась сразу же, как только я вошел в дом. Наверное, человек с нечистой совестью всегда выдает себя. Ты уже знала обо всем, когда спросила меня, как я поладил с мисс Холмс. Я видел, что эти два дня ты была сама не своя от горя. И твое поведение натолкнуло меня на мысль, что ты обо всем знаешь. Давай я все сам расскажу тебе.

— Да, — сказала Дора, с трудом владея собой. — Расскажи мне.

— Ну, мисс Холмс говорила о том, как она одинока. Ее слова вызывали жалость. А в это время кеб ехал по темной улице. И я не выдержал, поцеловал ее. И как только я сделал это, мне сразу стало стыдно. Ты даже представить себе не можешь, через какие муки я прошел.

Дора подумала, что и она прошла через то же самое, однако промолчала.

— Мне очень жаль, что я сделал тебе больно, Дора, — закончил Тэдди. — Ты простишь меня?

Дора поднялась и положила руки ему на плечи.

— А ты бы смог простить меня? — спросила она. — Смог, если бы я позволила мужчине поцеловать себя?

Он помолчал, а затем сказал:

— Да, Дора, я бы простил.

В это мгновение она, как никогда, напоминала ангела.

— Тогда, — вымолвила она, — дорогой Тэдди, я тебя прощаю. Не будем больше никогда говорить об этом. Надеюсь, с нами этого больше не случится?

— Нет, этого больше никогда не будет, — прошептал раскаявшийся грешник и поцеловал свою жену.

В этот день, порхая по дому, миссис Баблоув весело напевала.

Больше они об этом не вспоминали никогда. Два года спустя после того как бедная тетушка Мэри обрела вечный покой, а состояние супругов Баблоув умножилось, Тэдди сказал, что из всех игристых вин самое стоящее — шампанское. Дора горячо поддержала его и сразу же перевела разговор на другую тему.