Он всучил мне увесистый мешок и уселся на кресло у входа.

-Осторожно! Зеркало не разбей! Раздобыл у старого знакомого! Помню, висело в комнате его деда. И представить боюсь, сколько лет прошло с тех пор как его изготовили. Я бы на его месте вовек не расстался с такой семейной реликвией, но ему только помаши бутылкой.

-Премного благодарен! – я искренне улыбнулся, вытаскивая и раскладывая на пол содержимое мешка, попутно вспоминая порядок своих дальнейших действий.

Солнце устало клонилось к закату и огненный диск его завис над багровым горизонтом, обрамленный дымчатыми облаками. Детские крики и скрип качелей доносились со двора, отдаваясь негромким эхом, и легкое дуновение ветерка сквозь распахнутое окно наполняло комнату ароматом соломенного дыма, выжигаемых после уборки полей.

Внизу мешка блеснула круглая рама изрядно потемневшего серебра. Я аккуратно достал зеркало, окрашенное черной краской, и положил его на пол. Витиеватый орнамент кованой рамы выдавал работу искусных мастеров. Еще раз прокрутив в голове весь алгоритм действий, я засунул все вещи в свой рюкзак к уже лежащему там серпу, завернутому в бумагу и, прихватив ушат для воды, вышел вместе с Александром из дома во двор, где Анна, Дарья и Катя сидели вместе на лавке, разговаривая с родителями Кати и наблюдая за детьми, резвящимися с маленькими щенками, перекатывающимися по траве лужайки, игриво вцепившись зубами в шерсть друг другу на загривке.

-Гость дорогой, по каким таким делам покидаешь нас? – спросил меня отец Кати, мужчина лет шестидесяти, одетый в вязаный свитер, пригубив из чашки настойки каких-то трав.

-По делам, дядя, по очень срочным делам, – я ответил, осторожно размещая свою сумку с зеркалом на заднем сиденье старенькой “Нивы” Катиных родителей.

-Надолго ли?

-Да, к завтрашнему утру надеюсь вернуться.

-Ну, бывай! Удачи! – он улыбнулся, залпом допив настойки.

-Мне она понадобится! – я кивнул и обнял Анну. Она долго не отпускала меня из своих объятий, порываясь поехать вместе со мной, но как бы не нуждался я в ее поддержке, я не смел подвергать ее такой опасности.

В восемь вечера мы выехали из села по пыльной проселочной дороге, залитой матовым вечерним светом утомленного солнца. Ехали молча, и моя тревога росла с каждой минутой. Знакомый очаровательный пейзаж уходящего лета уже не действовал целительно на душу, мечущуюся в агонии, а лишь усугублял мрачное настроение, в котором я пребывал. У подъезда к деревне Александр остановил машину у местного озера, скрытого за густыми зарослями камыша, лишь небольшой участок его темной глади просвечивал сквозь просвет узкой протоптанной тропинки. Я взял ушат и вышел наружу, глубоко вдохнув вечерний воздух, пахнувший травяной сыростью и тиной. Углубившись в заросли, я остановился, прислушиваясь к шелестящему тихому шепоту камыша на ветру. Впереди простиралась спокойная водная гладь, лишь кое-где мелкая рябь гуляла на поверхности озера от слабого веяния ветра. Я бегом спустился по покатому скользкому берегу, густо заросшему пушистым зеленым мхом. На безмятежной стеклянной поверхности озера отражались обступившие его плакучие ивы и бездонное вечернее небо, тускло освещенное последними лучами уходящего солнца. Чавкая ботинками по вязкому илу, я раздвинул гибкие ветви ивы с длинными шелковистыми листьями, погруженными в изумрудную глубь озера, и зачерпнул полный ушат воды. Легкая белесая дымка клубилась над озером, и заросли камыша вокруг гасили любые звуки, создавая густую, почти осязаемую тишину, лишь чавканье ботинок гулким эхом отдавалось в моих ушах.

Я восхищенно глядел на таинственное озеро, затерянное в глуши, втайне сожалея о том, что не прихватил фотоаппарат, когда внезапно чье-то смрадное дыхание совсем рядом заставило меня замереть на месте и резко обернуться. Никого. Мертвая тишина. Я замер, боясь пошевелиться. Тихо плескалась вода под ногами, методично омывая обувь, утопающую в грязи. Я с колотящим сердцем огляделся, всматриваясь в безмолвные кусты и густые заросли камыша, беззвучно колышущиеся на ветру. Тишина. Ни души. Я поспешил обратно, стараясь не разлить холодную воду, что, переливаясь, сверкала перламутром в последних отблесках солнечного света и, колыхаясь, смачивала рукава моей толстовки. Наконец, дрожа всем телом, я выбрался из зарослей, все еще озираясь в тревоге по сторонам.

-Все нормально? – Александр спросил, глядя на мой растерянный вид.

-Да, мне просто показалось, – я ответил, тяжело дыша и размещая ушат на пол автомобиля, прикрыв его крышкой и надежно зафиксировав с двух сторон. В зеркале заднего вида я видел Александра, со странным выражением лица разглядывающего что-то на земле.

-Ну вот, все готово! – я захлопнул заднюю дверь.

Он белый, как полотно, стоял поодаль и не двигался.

-Все готово! Мы можем ехать! – я повторил, направляясь к нему.

-Стой там, где стоишь! – он резко вскрикнул, и я остановился как вкопанный.

-Что случилось? – я спросил, озираясь кругом.

– Не подходи!

-Да в чем дело? – я крикнул недоуменно.

– Ты это видишь? – Александр прошептал, глядя на землю подо мной.

-О чем ты! – я растерянно покачал головой, глядя на гравий под ногами. – Вижу что?

-Твоя тень?

-Что с ней?

-Ты видишь свою тень?

-Да! Тень как тень! Что случилось?

-Неестественно как-то выглядит! – Александр сказал с выражением неподдельного страха в глазах, пятясь назад.

Я снова посмотрел на землю, лицезрея свою обычную тень.

-Не пойму, о чем ты?

Гримаса ужаса исказила лицо Александра и он продолжил пятиться, не сводя глаз с чего-то под моими ногами. Мороз прошел по моей коже. Сердце заходило ходуном и по спине побежали крупные мурашки.

-Объясни же, что ты там видишь? – я завопил не своим голосом, пытаясь подавить нарастающую панику.

-Он уже в тебе! Изыди! – лишь успел он крикнуть прежде, чем пуститься наутек.

Я, дрожа от страха, глядел на удаляющуюся фигуру Александра, пока она не исчезла за горизонтом. Оставшись один на пыльной дороге, я еле подавил панику, охватившую все мое существо. Для меня так и осталось загадкой то, что Александр узрел в тот день на земле, – то, что повергло его в безумный ужас. Я долго стоял, неподвижно вглядываясь в мглистый горизонт, тая надежду, что он вернется обратно, но этого не случилось. Он не вернулся. Цепкая рука льдистого неосознанного ужаса вцепилась в горло мертвой хваткой и впилась в душу, отравляя кровь смертельным леденящим ядом. Бесконечный, мутный горизонт. Увесистая капля дождя упала мне на лоб, и я будто очнулся от забытья, встрепенувшись всем телом от холода, спускающегося на землю. В лесу поднимался ветер, и гнетущий свист его короткими обрывками долетал до моих ушей. Овладев собой и быстро оглядевшись по сторонам, я запрыгнул на водительское сиденье и крутанул ключ зажигания. Машина взревела и резво понеслась по темной дороге, освещая ее желтым светом фар. Ехать оставалось недолго, уже за следующим поворотом перед моим взором предстало обуглившееся пепелище, откуда доносились вопли и плач, над которым черным маревом реяла стая ворон, оглушая лес истошным карканьем. Оставив машину у непроходимой дороги, я вытащил ушат с водой и двинулся к кладбищу.