В небе догорел последний багряный уголек зари и ветер заунывно завыл в кустах, плотно обступивших дорогу. Серые грузные облака, грозно нависшие на седом небе, вскоре излились на округу мелким моросящим дождем, неприятно хлестающим в лицо, и сгустившаяся темнота и холод ночи заставили сердце сжаться. Когда я добрел до ворот кладбища, ночь уже вступила в свои права, расправив черные крылья над округой. Тихо скрипнули ворота и я, медленно переступая в темноте, направился к постройке. Неожиданный сильный порыв ветра будто вырвался из леса, покружил вокруг, и так же неожиданно утих, словно прислушиваясь к глухим раскатам грома где-то за лесом, которые становились все громче и громче, сотрясая округу. Прямо надо мной сверкнул зигзаг ослепительной молнии, сопровождаемый оглушительным громовым раскатом, и на секунду озарил окрестности перед тем, как все вновь погрузилось в лилово-сизую неподвижную мглу. Я приблизился к постройке и, открыв дверь, осторожно вошел внутрь, стараясь не пролить оставшуюся в ушате воду. Кромешная вязкая темнота. Дверь тихо захлопнулась за мной и я на ощупь поставил ушат на каменный столик, испытывая животный страх от тьмы, обступившей меня со всех сторон. Наконец, освободив руки, я достал телефон и встроенным фонариком быстро осветил постройку изнутри, чувствуя облегчение от яркого луча света, прорезавшего темноту. До полуночи оставался ровно час, и я, разложив все необходимое на полу, принялся готовиться к обряду. Первым делом я приколотил гвоздь к стене постройки и, удостоверившись в его прочности, повесил на него зеркало. Затем расставил тринадцать церковных свечей вокруг ушата, которые зажег трясущимися руками. Мигающее пламя свечей осветило пространство, высвобождая из углов зловещие тени, вмиг пустившиеся в безумную пляску на стенах и потолке. Тихо шуршали листья за тонкой стеной и заунывно завывал ветер. Ветви старого дуба нещадно скребли и стучали по стене постройки, нагнетая атмосферу смертельного ужаса. Серп я положил на то место, в котором он, предположительно, лежал, когда я до него дотронулся – а именно в дальний угол постройки. После я вытащил из заднего кармана брюк сложенную вчетверо бумажку и начал, запинаясь на непонятном языке, читать слова заклинания. Они, застывая словно клей, отказывались срываться с языка и застревали в горле. Насилу завершив чтение, я, затаив дыхание, быстро обвел комнату глазами и начал читать второй раз, как за моей спиной послышался шорох и я почувствовал морозное дыхание на своем затылке. Холодный пот пробил мое трясущееся от страха тело, но я продолжал сбивчиво читать слова заклинания, в то время как бешено колотящееся сердце готово было выпрыгнуть из груди. Задыхаясь от страха, я, наконец, дочитал слова заклинания в последний раз, отчетливо ощущая постороннее присутствие за своей спиной. Пламя свечи резко вздернулось вверх и я услышал скрежет, совсем рядом, прямо за моей спиной. Парализующий страх словно яд сковал мои движения, когда я заметил время на дисплее телефона, показывающее полночь. Весь дрожа как осиновый лист, под дикий стук своего сердца, рвущегося наружу, я поднял глаза на зеркало, висящее напротив. На черной глянцевой поверхности отражались лишь мутные отблески пламени свечей да блестящее отражение мелкой ряби воды в ушате. Немигающий взор мой замер на одной точке, в которой я с каждой секундой ожидал увидеть что-то страшное. Борясь со страхом, я неотрывно глядел в зеркало, но ничего не происходило, лишь горчащий неизъяснимый запах гари струился откуда-то снизу. Могильная тишина. Уши словно ватой заложило. Я не слышал более звуков завывания ветра за стеной, ни шелеста листвы, даже дождь будто прекратился в ожидании чего-то зловещего. В какой-то момент я понял, что смотрю на свое отражение, которое явно проступило на черной поверхности зеркала и неподвижно глядело на меня страшно исхудавшим заостренным лицом с синими мешками под глазами. Ошарашенный призрачным видением, я наклонил голову набок, но отражение не шелохнулось, и я весь сжался от ужаса в молчаливом и зловещем ожидании, задыхаясь от усиливающегося запаха гари. Внезапно сильный дождь вовсю забарабанил по крыше постройки. Следом за секундной вспышкой молнии послышался характерный треск и грохот поваленного где-то дерева. Я вмиг будто очнулся от оцепенения неотрывного созерцания своего неподвижного отражения, которое в следующий миг начало медленно поворачиваться, и я отчетливо увидел свой затылок, будто смотрел на себя сзади. Кровь застыла в моих жилах, но я продолжил вглядываться в пугающее отражение, осознавая, что это мой единственный путь к спасению. Отражение вновь начало поворачиваться и вдруг, резко обернувшись, воззрилось на меня чужими глазами, красными, теми самыми кровью налитыми зловещими глазами, все увеличивающимися и приближающимися из глубины зеркала. Словно загипнотизированный, я застыл в ужасе на месте, когда слова старика “Пока себя не узнаешь!” неожиданно всплыли из глубины сознания, и я, очнувшись, вцепился двумя руками за ушат, как вдруг очередное воспоминание будто обухом ударило по голове. Соль! Я забыл про круг из соли. Сердце чуть не остановилось. Перед глазами, искрясь, замелькали черные круги, в ушах зазвенело, и к горлу подступила головокружительная тошнота. Я замер на месте. Мир рушился. Как можно было допустить столь опрометчивую оплошность? Что делать теперь, будучи в единственном шаге от завершения ритуала? Надежда на освобождение вмиг улетучилась – надо было спасать свою жизнь. Помутневшими от отчаяния глазами я взглянул на зеркало, от вида которого волосы вмиг встали дыбом, и душа ушла в пятки: огромная жуткая косматая голова чудовища с горящими глазами наполовину вылезла из зеркала, и леденящий кровь оскал становился все шире и шире, зловеще клацая острыми, как бритва, зубами.

В безумии дикого ужаса, охватившего меня, я схватил ушат с водой и, окатив им зеркало, сломя голову бросился вон из постройки, подгоняемый лютым страхом неизбежной смерти. Яростный жуткий рев, вырвавшись наружу, смешался с чудовищно громкими раскатами грома в ужасающий гомон, разрывающий перепонки, который еще долго звенел в моих ушах жутким громыхающим перезвоном. На улице стеной лил холодный дождь, и шквалистый ветер рвал листья с деревьев, кружа их в диком вихре, то вздымая, то опрокидывая оземь. Я рванул было к выходу из кладбища, но, к своему ужасу, издали заприметил огромное поваленное дерево, грохот падения которого, видимо, и был слышен давеча в постройке. Теперь же поверженный гигант загораживал выход необъятной кроной, отрезая все подступы к спасению. Баррикады оград слева и справа от меня. Лихорадочно оглядевшись, я подумал о заднем ветхом заборе, через который я мог бы перепрыгнуть и обежать кладбище. Крупные капли дождя барабанили по голове и струились вниз, омывая перекошенное отчаянным страхом лицо. Сорвавшись с места, я за минуту добежал до середины кладбища, углубившись в непролазную чащобу. Ноги вязли в жиже размытой земли, но лютый ужас придавал мне сил и не давал останавливаться. Густой мрак, черный как смоль, заволок чащу леса, пресекая любые попытки ориентировки на местности, но я бежал по памяти прямо, не оглядываясь и перескакивая через препятствия, пока, буквально, не напоролся на металлическое ограждение, загораживающее дорогу. Кромешная темень, словно липкая черная субстанция, заполнила собою пространство, размыв очертания и вселяя первобытный страх перед скрытым от взора. Я немного отбежал назад и с разбега перескочил через забор. Увы! К несчастью, я не рассчитал того, что ливнем размыло уступ оврага, и за забором образовался крутой обрыв. Я перескочил в пустоту и кубарем покатился вниз.