На следующий день с утра мы решили сходить на кладбище, чтобы Анна смогла воздать дань уважения своей родне, а я бы сфотографировал изображение ее дедушки. Александр вызвался показать нам дорогу и помочь в поисках могилы. Мы с радостью согласились и после завтрака отправились в путь.
Кладбище находилось в двадцати минутах ходьбы, в другом конце деревни. Мы пошли пешком по единственной дороге, ведущей в ту сторону, хотя это и дорогой-то было сложно назвать: убитое дорожное полотно, сплошь усеянное ухабами и колдобинами, было непреодолимым препятствием для прохождения какой-либо техники.
Анна знала местоположение могил своей мамы и бабушки, но не помнила ничего о могиле деда. У нас не было на руках свидетельства о его смерти, дабы справиться о могиле в органах ЗАГСа, а в самом архиве кладбища не удалось обнаружить никаких сведений – в поисках оставалось надеяться только на самих себя.
-Ты помнишь, как выглядел надгробный камень твоего дедушки? – я спросил Анну, оборачиваясь. Она отстала, собирая по дороге маргаритки, чтобы положить их на могилы.
-Большой прямоугольный камень темно-серого цвета. Маленькая овальная фотография в стеклянном окошке. Это все, что я помню…
-Хоть что-то! Кузнецов Борис Алексеевич! Мы идем к тебе!
Анна усмехнулась: “Не шути так двусмысленно!”
-Да, это не смешно! – Александр проворчал. Его лицо нахмурилось. Вообще он был как-то неразговорчив. “Видимо поругался с Катей!” – я подумал еще с утра, когда она не вышла нас проводить, но не стал расспрашивать.
Впереди возникли белые ворота кладбища, которые были настежь открыты. Войдя, мы прошли небольшую аллею; дальше она разделялась на несколько дорожек, которые уходили в чащу леса. Слева стояло небольшое каменное строение, оплетенное плющом и хмелем. Большой дуб своей раскидистой кроной почти полностью скрывал его от посторонних глаз. Я вытащил из рюкзака свою камеру и начал настраивать фокусировку в надежде сделать несколько снимков, когда вдруг Александр резко остановил меня: “У нас запрещена любая фото и видеосъемка на кладбище! Здесь не галерея! Это нарушает спокойствие душ умерших людей. Мы должны уважать их последнее пристанище.”
Я внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
-Вы верите в такую ерунду? Вы серьезно? – я не удержался и громко рассмеялся.
-Я не шучу, – злобно сказал Александр. – Слушай, что я тебе говорю. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Так что будь добр уважать наш! Понятно?
-Да, понятно, – я пробурчал, скрывая свое негодование. Меня искренне возмутили суеверные запреты.
-И, пожалуйста, говори тише! Мы же на кладбище, а не на базаре.
Я готов был взорваться от того, что со мной обращаются как с маленьким ребенком, но я все-таки сумел овладеть собой и вместо этого лишь проговорил “Этого больше не повторится” и засунул камеру обратно в рюкзак.
Александр похлопал меня по плечу: “Не сердись! Я лишь предостерегаю тебя. Ничего личного!”
-Да кто ты такой, чтобы поучать меня! – я подумал про себя, но дабы не портить отношения в самом начале, изобразил непринужденную улыбку на лице и кивнул.
Несмотря на то, что кладбище уходило далеко в лес и легко можно было заблудиться, мы все-таки решили разделиться и искать в трех разных направлениях, чтобы сэкономить время.
-Кладбище-то большое? Где оно заканчивается? – я спросил Александра, всматриваясь в чащобу.
– Довольно большое, разберешься.
Мы разделились: Александр пошел налево по извилистой тропинке, постепенно исчезавшей в высокой траве, Анна пошла направо, мне досталась середина. Конечно, не было стопроцентной гарантии, что мы не пропустим нужную могилу где-то на границе зон нашего поиска, но времени было мало, а проводить весь отпуск на кладбище никому не хотелось. Проверив наличие связи в телефонах и удостоверившись, что зарядки хватит на несколько часов, мы начали поиски.
По извилистой тропе я ступил во мрак леса. Под ногами стлался ковер из травы и опавших сучьев, тихо хрустящих под ногами, местами переходящий в чавкающие язвины и углубления со стоячей водой, над которыми волнообразно колыхалась мошкара. Было темно и сыро, местами валялись поваленные деревья, поросшие мхом. Я осмотрелся: могилы с самыми разными надгробиями были хаотично разбросаны по кладбищу. Многие были преданы забвению и поросли сорной травой так, что даже очертания надгробных камней стали едва ли различимы; другие были скрыты ровным пологом изумрудного мха. Мой поиск облегчался тем, что мало на какой могиле встречались большие камни, особенно серые и квадратные. Большая часть надгробий представляла собой обычные грубо оструганные деревянные колышки с написанными от руки именами умерших. Ряд за рядом я созерцал мрачные лица людей, покинувших этот мир. Меланхоличное, грустное пение птиц будто выражало глубокую скорбь по тем, кому уже не вернуться. Лишь яркие солнечные лучи, едва пробиваясь сквозь густую листву, рассеивались в лесу мягким матовым светом, скрадывая удручающий облик кладбища.
После трех часов безрезультатных блужданий, я остановился передохнуть. Солнце медленно подползало к горизонту и мрак медленно начал сгущаться. Я не заметил, как добрался до полуобвалившегося забора, ограждающего кладбище сзади. Опершись рукой об арматуру, врытую в землю, я остановился передохнуть, рассматривая купол сомкнутых ветвей надо мной. Грубый зазубренный металл, изъеденный шероховатыми рыжими нарывами ржавчины, легко крошился под моими пальцами. Откуда-то снизу тянуло сыростью. Я огляделся. Здешние захоронения были, предположительно, самыми старыми на кладбище: без каких-либо оград, надгробий – лишь полуистлевшие дощечки с почти стертыми временем именами и датами.
Просмотрев все имена, я уселся на сырую холодную землю, размышляя о том удалось ли кому-нибудь найти могилу деда, как весь встрепенулся от неожиданного звонка Александра.
-Ну как успехи?
-Ничего. У вас как?
– На моем участке тоже ничего, так же как у Ани.
-Да как же так! – я не поверил своим ушам. -Вы внимательно смотрели?
-Не менее внимательно, чем ты! – Александр буркнул в трубку. -Давай иди обратно! Мы ждем тебя у входа!
Я стоял неподвижно некоторое время, обдумывая, куда могла запропаститься могила с таким большим камнем. Разные мысли роились в голове. Я уже собирался уходить, как вдруг, кинув последний взгляд на мрачный нетронутый лес за забором, сквозь ржавые прутья арматуры, увидел внизу завораживающую картинку: прямо за кладбищем раскинулся глубокий овраг, на дне которого среди поваленных деревьев и бревен стелился серебристой дымкой туман, и последние лучи заходящего солнца золотили верхушки раскинувшихся мелких дубовых кустов, придавая листве изумрудные оттенки. Противоположный склон извилистого оврага, еле различимый во тьме леса, был усеян вековечными соснами, подпирающими верхушками серый небосвод.
Вид был действительно захватывающим и будто мастерски изображенным на полотне, что я вмиг достал свою фотокамеру и, быстро щелкая затвором, сделал серию снимков. К счастью, я был один и не было нужды слушать всякие бредни о выдуманных табу. Я сделал то, что хотел и думал лишь о том, кому я смогу продать эти фотографии, и о том, что, наверняка, я неплохо на них заработаю.
Засунув камеру в рюкзак, я двинулся обратно. К тому моменту как я выбрался из леса, Анна стояла и разговаривала о чем-то с Александром.
-А вот и он! – Александр воскликнул, увидев меня и оттирая пот со лба.
-Мы ждем тебя здесь полчаса наверно – Анна бросила, нахмурив лоб. -Что ты там так долго делал?
-Не злись, – я шепнул ей на ухо, пока Александр отвернулся. – Позже объясню.
Она изогнула бровь дугой: “Погода портится. Надо успеть дойти до дома, пока дождь не начался.”
-Аня, ты точно уверена, что вы с отцом были именно на этом кладбище? – я осведомился, открывая ворота кладбища.
-Других кладбищ и нет поблизости, – Александр ввернул, осматривая пасмурное небо.
-Можно предположить, что камень упал или сломался и его убрали с территории кладбища, – Анна произнесла с горечью в голосе. – Возможно, он был заменен деревяшкой с именем, а может и не заменен вовсе, а порос мхом и сорной травой. Ищи его теперь! – она вздохнула и беспомощно опустила руки.
-Увы, с этим теперь вряд ли что-нибудь поделаешь! – Александр хмыкнул. – Надо торопиться, коли не хотите промокнуть до нитки.
Мы вернулись домой вовремя: как только ступили на крыльцо дома, ослепительная ломаная молния рассекла черную громаду неба, оглушительно грохнули раскаты грома и пошел дождь. Сильные потоки ливня забренчали по крыше, норовя пробить дыру и в без того прохудившемся покрытии. Дождь лил сплошной белой стеной и холодные капли его, разбиваясь об озябшую землю, разлетались вокруг серебристыми брызгами.
После ужина я показал Анне фотографии.
-Вот это да! Где ты это снял?
-Не поверишь! На кладбище!
-Но ведь Саша запретил тебе!
-Да и ты туда же! Люди! Что с вами такое? В каком веке вы живете?
-Ты сам знаешь, я сама не верю в эти суеверия, но мне не хочется портить с ним отношения. Пожалуйста, не показывай ему фото!
-Да я и не собирался! Я хочу тебя кое о чем попросить.
-О чем же?
-Сходим завтра с утра на кладбище. Я хочу поснимать. Там есть стоящие ракурсы.
-Может не надо все-таки там фотографировать? У тебя уже есть отличные фотографии. Зачем тебе еще эта кладбищенская символика?
-Я не хочу упустить шанс сделать редкие кадры. К тому же там есть что снять и плевать мне на глупые суеверия! Насчет отношений с Александром даже не переживай, он никогда об этом не узнает!
-До чего же ты упертый!
-Какой есть!
В конце концов мы сошлись на том, что пойдем на кладбище, и я поставил будильник на раннее утро.