– Сафиро!
Девушка, пропалывающая морковку, подняла голову. Сойер стоял у забора. В руке он держал красную розу.
Вчерашний эпизод в хлеву встал у Сафиро перед глазами, но теперь она больше не обижалась на Сойера. Всю ночь девушка не спала – думала, почему он оттолкнул ее. И наконец поняла.
«Бедный Сойер, – жалела его Сафиро. – Бедный, бедный Сойер!»
Она кивнула и опять нагнулась к морковке.
– Сафиро, насчет вчерашнего вечера, – начал Сойер, – прости, из-за меня тебе было стыдно...
– Это тебе было стыдно, а не мне.
– Что? А... Ну да, мне тоже было стыдно...
– Мне надо прополоть морковку, – перебила его девушка, – здесь полно сорняков! И кролики...
– Я не должен был на тебя кричать.
Сойер подошел к Сафиро и тронул ее за руку. Она отстранилась.
– Я нашла восемь маленьких морковок, три помидора и кабачок. Надеюсь, лук и картошка тоже подросли. Тогда у нас на обед будет жареная рыба с овощами...
– Почему ты не хочешь меня слушать? Я пытаюсь извиниться за...
– Знаю, Сойер, а я пытаюсь сберечь остатки твоей гордости. Тебе не надо передо мной извиняться. То, что случилось вчера в хлеву... Ты в этом не виноват.
– Я всегда прошу прощения, если не прав, Сафиро. От этого моей гордости не убудет. Ты тоже не виновата во вчерашнем. Это было...
– Конечно, я не виновата, – нагнувшись, она выдернула несколько сорняков, – со мной-то все в порядке.
Сойер решил, что ослышался.
– Прости, что ты сказала?
– Со мной все в порядке, в отличие от тебя. И я не виновата в том, что случилось вчера в хлеву, потому что я нормальная. Но и ты тоже не виноват. Нельзя винить ненормальных людей в их поступках. Не забывай, что я много лет прожила с Тья, Асукар и Педро. У всех троих... как это говорится? Крыша поскакала. У Макловио и Лоренсо тоже с головой не все в порядке, но они получше, чем Тья, Асукар и Педро.
Сойер не верил своим ушам.
– Ты хочешь сказать, что у меня крыша поехала? Ты сравниваешь меня с мамашей Тья, мадам Асукар и святым Педро?
– Тья, Асукар и Педро – очень милые люди, но они уже никогда не станут нормальными. А ты, Сойер... может, сейчас ты и не в своем уме, но...
– Я не в своем уме? По-твоему, это я вчера чуть не спалил хлев? Это я намазал себе лицо и губы протухшим салом? Я воткнул себе в волосы колючий букет? Я...
– Сойер, пожалуйста, не надо! – взмолилась Сафиро. – Я прекрасно понимаю, почему ты вчера так себя вел. Тебе больше не надо скрывать свою ненормальность. Я твой друг, и я приму тебя таким, какой ты есть, как я принимаю Тья, Асукар и Педро.
Сойер подошел к Сафиро совсем близко.
– И что же, по-твоему, у меня ненормальное?
От него пахло землей, солнцем и особым мужским ароматом. Девушка положила руку ему на грудь. Как жаль, что ей не суждено заняться любовью с этим мужчиной! Разумеется, вчерашний спектакль страсти имел тонкий расчет: Сафиро хотела заставить Сойера заниматься с ее стариками. И все же она с замиранием сердца предвкушала предстоящую близость, мечтая познать тайну интимных отношений.
Но этому не бывать.
– Ты не знаешь, как надо заниматься любовью с женщиной, – сказала она, ласково улыбаясь, – наверное, раньше ты это знал – до того, как потерял память, – но сейчас забыл, как и многое другое. Вчера вечером ты накричал на меня... ты просто пытался скрыть собственную неловкость, да, Сойер? Ты не хотел, чтобы я догадалась о твоем недостатке, и сделал вид, что...
– Забыл?.. Недостаток?.. Нет! Девушка похлопала Сойера по щеке.
– Ты можешь обмануть меня, но себя не обманешь. Вчера вечером ты не смог со мной переспать, потому что не знал как. Ты такой же девственник, как и я, Сойер. Только я девственна физически, а ты морально. Ты не помнишь, как это делается. Асукар говорила, что мужчины сильно гордятся своими способностями, и мне очень жаль, что с таким крепким молодым мужчиной случилась такая неприятность...
Она пошла вдоль грядки.
Сойер не мог вымолвить ни слова. Швырнув на землю позу он ушел с огорода и направился прямо в лес. Схватил топор и с остервенением набросился на дуб, как будто бедное дерево было в чем-то виновато.
– Это у меня-то крыша поехала? – Он хватил топором по стволу.
Щепки разлетались во все стороны.
– Это я-то не в своем уме?
Он сражался с деревом так неистово, что в считанные мгновения подрубил ствол до самой сердцевины.
– Девственник! Эта чокнутая назвала меня девственником!
Сойер швырнул топор в траву и изо всех сил навалился на дуб. Огромное дерево повалилось на землю.
Сойер отчаянно принялся терзать древесную плоть – обрубать ветки, счищать кору.
Он все поправит в этом сумасшедшем доме, как обещал, а потом уедет! Прощай, Сафиро! Ноги его больше не будет в этих чертовых горах! Будь проклята эта женщина! Будь прокляты ее сумасшедшие старики!
Сойер работал весь день, прервался лишь ненадолго, чтобы выпить воды и съесть хлеба. Стемнело, но он продолжал работать и отправился спать только тогда, когда уже не держался на ногах от усталости.
На другой день было то же самое, и через день. Прошла неделя, другая, и все это время Сойер избегал Сафиро. Каждый день он работал за пятерых, и когда на небе зажигались звезды, у него хватало сил лишь на скудный ужин, который Тья оставляла в его комнате. Поев, он ложился спать и вставал с рассветом.
Сойер не только построил новый дровяной сарай из бревен, но и придумал, как защитить огород от кроликов.
Он окружил грядки четырьмя высокими стенами из тонких прямых сосенок. Войти за это заграждение можно было только через калитку, запиравшуюся на деревянную щеколду. Потом Сойер посадил в огород Джинджибер. Сварливой курице страшно не понравилось сидеть взаперти. Она металась, кудахтала, не умолкая ни на минуту. От нее было столько шума, что ни один кролик больше не забирался в огород.
Сойер выпилил и положил сушиться длинные толстые доски, предназначенные для починки хлева, потом построил новый курятник, поправил разбитую ступеньку на крыльце. Он пользовался старыми ржавыми гвоздями, которые вытащил из досок от фургона. Затем Сойер приступил к ремонту заборов и строил их с такой быстротой, что Сафиро казалось – заборы сами волшебным образом вырастают из-под земли.
«Сойер работает как одержимый», – думала девушка, глядя, как он выколачивает гвозди из досок. Она понимала, в чем причина его рвения: он страдал от того, что ей стало известно о его мужской несостоятельности. Бедный Сойер! Девушке хотелось каким-то образом облегчить его страдания.
И все-таки жаль, что он не способен на любовную близость. Это значит, что она и ее старики остались без защиты. Сколько раз она безуспешно пыталась поговорить с Сойером о своем кузене, а теперь он и близко к ней не подходит – как только увидит ее, тут же скрывается из виду. Даже на ночь не всегда приходит в дом, спит где-нибудь в лесу.
– Если так и дальше пойдет, мне придется написать ему письмо, Марипоса, – сказала девушка пуме, – или, может быть...
– Сафиро! – Тья открыла дверь и протянула ей небольшое ведерко. – Возьми очистки и отнеси корове, nina. Я пустила последние яблоки на соус, но очистки мы тоже не будем выбрасывать. Животные любят яблоки.
Сафиро взяла ведерко.
– Я знаю одну ягодную поляну, Тья. Это не в самой Ла-Эскондиде, но рядом. Мы можем пойти туда и насобирать много ягод. Если быть осторожными, нас никто не заметит.
Тья кивнула.
– Франсиско обожает фруктовые пирожки. Но у нас мало сахара, chiquita. И сало кончается. Зато огород! У нас еще никогда не было такого урожая. Сегодня утром я накопала много картошки, из нее можно напечь целую гору картофельных оладий. Я уже начала сушить на зиму горох и бобы. А ты видела кукурузу? Скоро у нас будет много мешков с кукурузной мукой! Франсиско такой умненький мальчик – придумал обнести огород стеной!
Сафиро взглянула на огород. «Да, Сойер молодец».
– Ну иди, Сафиро, – сказала Тья, – покорми зверей сладеньким.
Сафиро направилась в хлев. Интересно, когда монахини принесут им продукты и вещи? Конечно, это прекрасно, что огород стал давать больше овощей, но на маленьком клочке земли никогда не вырастут сахар, соль, свежее мясо и прочие продукты. На огороде не растут одежда, свечи, масло, рыболовные крючки, расчески, иголки, нитки и разные другие нужные вещи.
Сафиро могла бы купить все это в Пьедра-Бланка. В отличие от многочисленных мелких деревушек у подножия гор, Пьедра-Бланка был настоящим городом с большим магазином, в котором продавалось все, что только может пожелать душа. Однажды, два года назад, монахини ездили в Пьедра-Бланка послушать мессу в новой городской церкви.
Но до Пьедра-Бланка надо почти целый день скакать верхом. И где взять деньги?
Денег у нее нет.
«Наверное, это к лучшему», – думала девушка. Если она поедет в Пьедра-Бланка, там ее может узнать кто-нибудь из знакомых Луиса. Нельзя так рисковать.
При мысли о Луисе во рту у нее пересохло, а сердце бешено запрыгало в груди. Санта-Мария, Луис скоро будет здесь! Она точно знала, что это случится скоро, вот только не знала, когда именно. Луис уже близко...
Она с трудом заставила себя не думать о страшном. Девушка подошла к загону Корахе.
– Дедушка любил тебя, Корахе, – шепнула она, – ты всегда был с норовом, но сейчас совсем одичал, и это понятно. Ты, наверное, тоскуешь по дедушке, как и все мы.
Сафиро бросила в загон горсть яблочной кожуры. Корахе быстро расправился с угощением. Потом девушка пошла в хлев и раздала остальное Панче, Райо и Мистеру. Пока животные ели, Сафиро прошлась по хлеву, остановилась перед сундуком Сойера. На крышке лежала пыль. Сафиро провела пальцем по замку. «Интересно, что там внутри?» – подумала она. Девушка понимала, почему Сойер не открывает свой сундук: его содержимое каким-то образом связано с его прошлым – тем самым прошлым, которое он не мог вспомнить.
Наконец Сафиро отвернулась от сундука и пошла было к двери, но тут заметила старую конскую сбрую. Девушку охватила печаль. Она вспомнила, как ее дед чистил и смазывал снаряжение. Это было одно из самых ранних ее воспоминаний.
Удила и стремена покрылись ржавчиной, а седла и поводья – толстым слоем пыли.
Конечно, никто уже не будет пользоваться старыми седлами и уздечками, но это не важно. Сбруя – такая же реликвия, как Тья, Асукар и старики, и в качестве реликвии заслуживает всяческого ухода.
Девушка побежала в дом, взяла там свиное сало, уксус ведро с водой, чистые тряпочки и вернулась в хлев.
При свете двух старых фонарей Сафиро взялась за работу: стерла с конного снаряжения всю пыль, очистила удила и стремена от ржавчины, седла и поводья вымыла и смазала салом, чтобы блестели.
Уставшая, но довольная, девушка прислонилась к стене. В углу рядом с седлами валялись старая лопата, пустой бочонок, старые холщовые сумки и стоял деревянный ящик. Сафиро открыла ящик. В нем лежали старые пули, пряжка от ремня, оловянная кружка с зазубренными краями, красный платок, кусок испорченного динамита, моток черной проволоки и пара наручников.
У противоположной стены стоял еще один ящик, в который Сафиро не заглядывала уже много лет. Она подняла крышку. Петли заскрипели. Там, завернутые в окровавленную рубашку отца – в этой рубашке он погиб, – лежали его револьверы, пистолеты и винтовка.
Оружие сильно поржавело. Сафиро сомневалась, можно ли вообще стрелять из него. Но это было оружие отца, и девушка обращалась с ним так, как будто оно было отлито из чистого золота и усыпано бриллиантами.
Послышались чьи-то шаги. Девушка резко обернулась.
– Сойер!
Даже не взглянув на нее, он подошел к полке, положил туда топор и пилу.
– Сойер, подожди! – Сафиро побросала оружие отца обратно в ящик. – Я хочу сказать тебе одну важную вещь...
– Мне некогда, – ответил он, – я занят. Еще надо поправить вот эту стену в хлеву и огородить заборами два пастбища...
– Я очень благодарна тебе за все, что ты...
– Не надо меня благодарить. Раз я обещал, значит, сделаю. Только и всего.
– Вот уже больше двух недель ты прячешься от меня, убегаешь, как только меня увидишь. Вот и сейчас ты опять хочешь уйти. Я знаю, почему: тебе стыдно. Но, Сойер, я никому не говорила и не скажу, что ты забыл свои мужские способности. Для меня это не важно. Ты мне нужен для другого.
Сойер скрипнул зубами. Кулаки его сжались сами собой. С каким бы удовольствием он отколотил сейчас эту противную девчонку! Ну почему она такая красивая и такая глупая? Высокая грудь, крутые бедра, стройные ножки, полные губы... А ума ей явно не хватает.
– Конечно, я тебе нужен для другого. Один человек нужен другому. Ты спросишь, почему? Причин здесь много. – Сойер закрыл на доску двери сарая. – И некоторые из них ты наверняка знаешь. Но сейчас я хочу сделать одну вещь. Я докажу тебе, что не забыл – повторяю, не забыл! – то, о чем ты говорила.
Сафиро не понимала. «Что за пастбище он тут городит?» А Сойер двинулся на нее. Широкоплечий, мускулистый, он был похож на охотника. Он шел к ней решительно. Это была поступь человека, который знает, чего хочет... и намерен добиться своего.