Пока Дюррайн вела их обратно в стоянку, Торак отстал, и Ренн поравнялась с ним.

— Как ты? — спросила она.

— Прекрасно.

Она коснулась его руки.

— Я знаю, ты надеялся от них услышать больше.

Он пожал плечами. Поскольку это была Ренн, он не возражал против ее сочувствия, но чтобы не дать ей продолжить, он сказал:

— Я думаю, они ошибаются, говоря, что не нужно сражаться.

— Я тоже.

— Как можно не сражаться с Пожирателями Душ? Если бы никто не сражался с ними, они бы захватили Лес.

— Однако, — сказала она, передразнивая высокомерные нотки Дюррайн, — кто мы такие, чтобы обсуждать обычаи племени Благородного Оленя?

Он ухмыльнулся:

— Особенно ты, невежественная девочка из племени Ворона.

Она ткнула его локтем под ребро, и он ойкнул, заслужив неодобрительный взгляд Дюррайн.

Когда они приближались к стоянке, Торак спросил тихо:

— Но они все же сообщили нам кое-что важное.

Ренн кивнула:

— Нам нужно найти священную рощу.

Опускались сумерки, и большая часть племени Благородного Оленя отправилась в укрытие. Дюррайн ждала их.

— Мы будем молиться до рассвета, — объявила она. — И вы будете молиться вместе с нами.

Ренн постаралась выглядеть послушно, а Торак поклонился, хотя он и не собирался молиться. Он не собирался больше отвлекаться от своей цели.

С примыкающей тропы пришла женщина. Увидев Дюррайн, она заметалась, словно в поисках места, где спрятаться.

Дюррайн тяжело вздохнула.

— Где ты была?

— Я… я отнесла подношение лошадям, — запинаясь, пробормотала женщина.

— Ты должна была сначала сообщить мне.

— Да, колдунья, — сказала женщина покорно.

Торак поймал взгляд Ренн. Лошадям.

Чтобы дать возможность ему остаться наедине с женщиной, Ренн попросила Дюррайн объяснить, как в племени Благородного Оленя входят в транс. Колдунья посмотрела на нее и увела в укрытие.

— Мы должны войти, — промычала женщина.

Ее кожа была чешуйчатой, она напоминала Тораку сушеное мясо оленя, и она все моргала, словно ожидая удара. Ее повязка из коры была грязной и нуждалась в замене.

Чтобы успокоить ее, он спросил, кого она оплакивает.

— М-моего ребенка, — промямлила она. — Мы должны войти.

— И ты делаешь приношения лошадям? В их долине?

— У Извилистой Реки, да. — Она жестом указала назад, затем прижала ладонь ко рту. — Мы должны войти!

Еле сдерживая возбуждение, Торак оставил топор и лук там, где смог бы найти их, и зашел внутрь следом за женщиной. Все было даже слишком просто.

Внутри стоял сумрак, словно в Лесу в середине лета. Несчетные прядки из волокон крапивы, свисавшие с перекладин, где сушились, махнули ему по лицу, словно длинные зеленые волосы. Мужчины и женщины сидели на противоположных сторонах, Дюррайн сидела в центре, держа в руках пару трещоток из оленьего рога. Огня не было. Единственное тепло исходило от влажного жаркого дыхания.

Торак разглядел Ренн: она заговорщицки улыбнулась ему. Он почувствовал свою вину, потому что она не пойдет с ним. Он не мог сказать почему, он только знал, что, когда он столкнется с Тиацци, ее не должно быть рядом, она не должна видеть этого.

Пробираясь на сторону мужчин, он занял место напротив одного из выходов.

Последний член племени Благородного Оленя подполз к Дюррайн и поставил перед ней плошку и блюдо. Она подняла плошку и отпила из нее.

— Роса со следов хранителя с головой раскидистой, словно дерево, — нараспев начала она, — испейте мудрости Леса. — Она передала плошку.

Из тарелки она вытащила кусок лепешки.

— Кора сосны, что вечно на страже. Вкусите мудрости Леса.

Когда настал черед Торака, он спрятал лепешку в рукав и лишь сделал вид, что отпил из плошки. Он тайком вытянул руку и почувствовал движение прохладного воздуха за кожаной занавесью.

Дюррайн обвела взглядом собравшихся.

Торак замер.

Дюррайн начала трясти трещотки в размеренном, убыстряющемся темпе.

— Лес, — произнесла она нараспев. — Ты видишь все. Ты знаешь все. Ни ласточка не полетит, ни летучая мышь не вздохнет, чтобы ты не знал. Услышь нас.

— Услышь нас, — подхватили остальные.

— Покончи с раздором между племенами. Приведи Дух с головой оленя обратно в свои священные долины.

Пение и быстрый топот все продолжался, и Дюррайн по-прежнему наблюдала за своими людьми. Время перевалило за полночь. Торак уже почти потерял надежду, когда наконец, не меняя ритма, она набросила капюшон на лицо, и остальные сделали то же самое.

Пока люди Благородного Оленя пением вводили себя глубже в транс, Торак подвинулся ближе к занавеси. Мужчины по обе стороны от него полностью скрылись в сумраке своих крапивных одеяний. Они не заметили, как он выскользнул наружу.

Схватив свое оружие, он пошел по следу.

Он не успел далеко уйти, когда Рип и Рек слетели к нему и приветственно закаркали: «Где ты был?»

Волк серой тенью появился и побежал рядом с ним:

«Укушенный. Недалеко».

Наполовину съеденная луна заходила, близился рассвет. Торак ускорил шаг. Дрожь и волнение от погони горели в его крови. Он почувствовал себя стремительным и неуязвимым, словно охотник, настигающий свою добычу. Этому суждено было случиться.

* * *

Мальчик ускользнул. Так было суждено.

Три дня и три ночи Избранный наблюдал за неверующими, как желал Повелитель. Девочка опустошила силу проклятого жезла легко, словно вылила воду из ведра. Мальчик призывает воронов с неба и разговаривает с огромным серым волком — и душа его блуждает.

Мальчик верит, что он умен, выслеживая Повелителя на пути в священную рощу. Никто не выследит Повелителя. Повелитель призывает, другие повинуются. Даже огонь повинуется Повелителю.

Воля Повелителя должна быть исполнена.