Гений есть не что иное, как дар огромного терпения.

Ж. БЮФФОН

#_1.jpg

ТВОИ ВОЗМОЖНОСТИ, ЧЕЛОВЕК!

Гениальность зависит главным образом от энергии.

М. АРНОЛЬД

ПЯТЬ ЭСКИЗОВ К ПРОБЛЕМЕ ГЕНИАЛЬНОСТИ

Гений – один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота.

Т. ЭДИСОН

Вопрос, кого можно причислить к разряду гениев, не так прост, как это кажется на первый взгляд. Вокруг многих имен до сих пор не утихли споры – дискуссии еще продолжаются.

Правда, есть интересная, своего рода статистическая обработка мнений по этому поводу. Ее проводили сравнительно недавно, в начале нашего века. Вот что было обнаружено.

Звания «гений» достойны не более 400 человек. Не густо для пятитысячной истории цивилизации – чуть менее одного «бесспорного» гения в десятилетие на все человечество. Да, гениев, как видим, рождается до обидного мало!

Гении, эти своеобразные точки роста цивилизации, извечно привлекали, тревожили, даже пугали людей. И между тем о гениальности, о гениях научно достоверного написано мало.

Быть может, исследователи не могут проникнуть в суть этого сложнейшего явления?

Ну, а сами гении? Разве они не в состоянии рассказать о себе, о принципах своего творчества? Или не хотели? Или не хотят? Существует же мнение, что гении сознательно, как средневековые мастера, скрывают свои секреты.

Не случайно однажды Александр Грин сказал: «Пушкин прекрасно знал, что он гениален. Но у него достаточно было ума и осторожности, чтобы никому об этом не говорить. Люди еще не доросли до того, чтобы спокойно принимать такого рода заявления».

В работах гениальных творцов рассыпаны сотни признаний о мучительных попытках понять, что происходит у них «внутри» в волшебные моменты взлетов и озарений.

И философы, и писатели, и психологи, и врачи посвящали поискам истины не раз свои работы. Но до сего дня, к сожалению, мы имеем очень разные мнения.

Как ни странно, находятся люди, которые даже в наше время относят гениев к своего рода медиумам, с чьей помощью некое высшее существо сообщает нам – простым смертным – результаты своих неповторимых размышлений.

Другие, вместе с Шопенгауэром, утверждают, что гений – ребенок («...всякий ребенок в известной мере есть гений, и всякий гений в известной мере ребенок. Сродство обоих прежде всего обнаруживается в наивности и возвышенной простоте»).

Между прочим, и Корней Чуковский, большой знаток детской психологии, писал в книге «От двух до пяти»: «...Начиная с двух лет, всякий ребенок становится на короткое время гениальным лингвистом... Поистине ребенок есть величайший умственный труженик нашей планеты, который, к счастью, даже не подозревает об этом».

Великие тайны скрывает детское творчество – в каждом ребенке неповторимая творческая лаборатория с необузданной фантазией, полет которой беспределен и неудержим. Достаточно посмотреть на детские рисунки, чтобы убедиться в многообразии зафиксированных ими открытий.

«Мы все, – говорит Чуковский, – к двадцатилетнему возрасту были бы великими химиками, математиками, ботаниками, зоологами, если бы детское жгучее любопытство ко всему окружающему не ослабевало в нас по мере накопления первоначальных, необходимейших для нашего существования знаний».

Многие поддерживают теорию наследования таланта. Ее сторонники утверждают, что гениальность передается по наследству, накапливаясь, словно некая таинственная энергия, из поколения в поколение. Надо сказать, что есть немало фактов, как бы подтверждающих эту идею. Например, в генеалогическом древе Иоганна Себастьяна Баха пятьдесят шесть музыкантов, из них двадцать – отличнейших. В поколении швейцарских математиков Бернулли в течение двух веков отмечено 14 крупных ученых. Высокой «плотностью» талантов обладали семьи Тициана, Ван-Дейка, Дарвина, Штрауса, Кюри.

Правда, у этих фактов есть свои фактические же опровергатели. К примеру, гении, вышедшие из семей простых людей, где минимум в трех-четырех предыдущих поколениях не было выдающихся личностей. (К сожалению, корни родословного древа простых семей, как правило, не бывают установлены. А это крайне важно, ибо согласно одной из генетических гипотез природы гениальности, о которой еще пойдет у нас речь, «божий дар» таланта может неожиданно вспыхивать лишь на отдельных генеалогических этажах и совершенно не «работать» на остальных.)

Теория «патологичности гения» ответственность за редкое явление перекладывает на плечи случая, по вине которого якобы тот или иной избранник получает во владение «нарушенный в нужную сторону» организм.

Согласно этой теории особенно полезны для возникновения гениальности расстройства психики. Гёте и Байрон, например, сравнивали те состояния, в которых они отдавались поэтическому творчеству, с грезами лунатиков.

Итальянский психиатр Ломброзо построил на этом даже целую – в свое время очень популярную – теорию, которую изложил в книге «Гениальность и помешательство».

По Ломброзо, лихорадочное состояние гениев во время творчества сходно с маниакальным возбуждением. А характерные признаки поранойи (эгоцентризм, повышенное чувство собственного достоинства, последовательносгь и настойчивость в любых своих действиях, отсутствие угрызений совести, приверженность к одной идее, гордость, стремление к цели) он считал типичными характеристиками «обычного» гения.

Были в рядах сторонников патологической теории гениальности люди, которые во главу угла ставили отклонение от нормы в физических параметрах мозга. Они взвешивали мозг, измеряли его объем, высчитывали число извилин в коре больших полушарий. Увы, после ряда известных конфузов с мозгом гениев, вес которого оказался значительно ниже средней нормы, это направление перестало интересовать ученых.

Создатель еще одной теории гениальности французский философ XVIII века Гельвеции в своем знаменитом трактате «Об уме» утверждал, что талант и его высшая форма – гениальность – никоим образом не зависят от наследственности: все, чем человек становится, определяется воспитанием и обучением, которое он получает в процессе жизни в обществе.

Теория Гельвеция носила ярко выраженный антиаристократический характер. Согласно ей все люди имеют равные умственные задатки, такие же наследственные возможности для развития, что и «чистокровные» отпрыски титулованных особ. Эта идея приобрела в Европе большую популярность, ибо была безусловно прогрессивной, отвечала передовым воззрениям того времени, была направлена против феодально-сословного неравенства и воплощала интеллектуальные устремления и дерзания поднимающейся буржуазии.

Итак, пять взглядов, и ни один ничего пока нам не объясняет.

В последнее время теория гениальности заинтересовала ученых – помимо всего прочего – в связи с необходимостью разработок различных проблем автоматизации умственного труда,, попыток применения электронных вычислительных машин для решения творческих задач в связи с созданием искусственного интеллекта. К тому же гений, говоря языком современной науки, – яркая модель для изучения способностей человека.

Но нужно признаться, что и кибернетические исследования ненамного подвинули нас к пониманию гениальности.

Мы не будем здесь вдаваться во все подробности новейших изысканий. Когда проблема не решена полностью, в ней еще достаточно туманных определений и неясностей. Поэтому более полезно обратиться к мыслям самих гениев и к рассуждениям наиболее авторитетных исследователей творчества.

Но предварительно следует, видимо, дать определение понятий: способности, талант, гениальность – как они трактуются психологами с позиций марксизма.

Способности – характеристики личности, выражающие меру освоения некоторой совокупности деятельностей.

Уровень и степень развития способностей у личности выражают понятия таланта и гениальности. Поскольку объективные критерии для определения соответствующего уровня в настоящее время не выработаны, различение талантливости и гениальности проводится не по характеристике самих способностей, а по характеристике продуктов деятельности.

Сообразно этому талантом называют такую совокупность способностей, которая позволяет получать продукт деятельности, отличающийся оригинальностью и новизной, высоким совершенством и общественной значимостью.

Гениальность – высшая ступень развития таланта, позволяющая осуществлять принципиальные сдвиги в той или иной сфере творчества, «создавать эпоху».

Многие исследователи очень большую роль отводили и отводят бессознательному элементу в процессе творчества, подчеркивали роль интуиции. Безусловно, творчество есть сложный процесс, ибо творец осознает цель, ставит проблему, ищет решение. Но в творческом процессе велика роль и бессознательного, интуитивного. Интуиция, если отбросить все ее идеалистические мистификации, представляет особую, пока еще слабо изученную форму информационной деятельности мозга. Нет сомнения, однако, в том, что интуитивное решение возникает только на основе настойчивого размышления и накопленного опыта.

Горький говорил, что интуиция возникает из запаса впечатлений, которые еще не оформлены сознанием, не воплощены в мысль или образ.

Значительное место в творческом процессе гениев отводят воображению или фантазии, то есть психической деятельности, при которой происходит изменение и преобразование тех или иных представлений.

Воображение – это способность вызывать в сознании из богатства воспоминаний определенные составные части и создавать из них новые психологические образования.

Воображение основано на использовании имеющегося у человека чувственного опыта. Материалом воображения служат образы памяти и наличных восприятий. Источник воображения – всегда объективная действительность, которая выступает в результате деятельности человеческой фантазии в преобразованном виде, приобретает в сознании человека новые формы.

Воображение, следовательно, есть не что иное, как процесс преобразующего отражения действительности. Человек может представить себе, например, летающего синего слона с громадными крыльями, фантастического вида обитателей Марса, персонажей литературных произведений.

При известных условиях фантазия может стать творческой, войти в качестве важной составной части в творческий акт. Еще В. И. Ленин говорил, что подход ума к вещам допускает возможность отлета фантазии от жизни. Фантазия – качество величайшей ценности, нелепо отрицать роль фантазии в самой строгой науке. «Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без участия фантазии», – писал В. И. Ленин.

Выдающиеся творцы не раз отмечали влияние эмоций на эффективность творчества. Станиславский считал первым и самым важным двигателем творчества – чувства. То же утверждал русский скульптор Антокольский: «Без эмоций нет художественного произведения». И. П. Павлов в письме к молодежи, перечисляя основные качества ученого, писал: «Третье – это страсть. Помните, что наука требует от человека всей его жизни. И если у вас было бы две жизни, то и их бы не хватило вам. Большого напряжения и великой страсти требует наука от человека. Будьте страстны в вашей работе и в ваших исканиях».

Не случайно говорят, что великим умам свойственно страстно относиться к своим идеям. И ум, не воодушевленный чувствами, – это бесплодный ум.

В состоянии вдохновения, творческого экстаза человек испытывает величайшую радость, восторг, ни с чем не сравнимое счастье. Творец как бы отрешается от своего «я» и сливается с объектом созерцания, проникая в самую сущность явления.

Охваченный экстазом, творец нередко начинает петь и плясать. Известные химики Гей-Люссак и Дэви после сделанного ими открытия пустились в пляс в своем кабинете. После окончания трагедии «Борис Годунов» Пушкин писал Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!»

Довольно единодушно мнение о роли в художественном творчестве способности гениальных людей к перевоплощению. Выдающиеся творцы настолько сживаются со своим произведением, что невольно отождествляют себя с его персонажами и переносят на них свои чувства. Когда Чайковский закончил' последнюю картину оперы «Пиковая дама», он записал в дневнике: «Ужасно плакал, когда Германн испустил свой дух». Флобер, описывая сцену отравления героини его романа «Мадам Бовари», настолько проникся ее переживаниями, что у него самого возникли признаки отравления, вплоть до резей в животе, тошноты и» рвоты.

В процессе творчества возможно даже перенесение чувств на природу и на объекты научного исследования. Французский скульптор Роден сделал характерное замечание: «Я природу не изменил! А если даже изменил, то бессознательно в момент творчества. В это время на мой взгляд влияло чувство, и я видел природу сквозь его призму».

У истинных творцов существует «первичная», как бы инстинктивная потребность в творчестве. И. С. Тургенев, по словам биографов, брался за перо под влиянием внутреннего побуждения, не зависящего якобы от его воли. Л. Н. Толстой говорил, что писал только тогда, когда не был в состоянии противодействовать инстинктивному влечению к сочинительству.

Успех гениев в творческом труде многие исследователи – да и сами исследуемые – - приписывают умению творцов предельно концентрировать свое внимание на объекте творчества. Гельмгольц говорил, что своим успехом он обязан долгим сосредоточением внимания на какой-нибудь одной мысли. Дарвин писал в «Автобиографии»: «Я уже и раньше думал о происхождении видов, но с тех пор я не переставал над ним работать в течение двадцати лет». И. П. Павлов характеризует свои «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» как «плод неотступного двадцатипятилетнего думания».

Широко распространено мнение, что великие открытия как в искусстве, так и в науке словно бы озаряют гениев, снисходят «свыше» или возникают неизвестно откуда.

Действительно, некоторые творцы переживают возникновение творческих образов и идей как вторжение в их сознание, как им казалось, какой-то чуждой им силы, как состояние «автоматизма», «одержимости».

Моцарт, например, изображает процесс своего творчества как непроизвольную игру образов и мыслей, которые неизвестно как создаются и неизвестно откуда берутся: «Откуда и как – этого я не знаю, да тут я и ни при чем». Вспомним поэтическое слово Фета: «Не знаю сам, что буду петь, – но только песня зреет». Тургенев писал, что «романистом положительно владеет что-то вне его и вдруг толкает внезапно».

Однажды Менделеев три дня и три ночи, не ложась спать, проработал у конторки, используя различные комбинации для мысленного построения таблицы, но все его попытки оказались тщетными. Наконец Менделеев лег спать и тотчас же заснул. Вот что он сообщил по пробуждении: «Вижу во сие таблицу, где элементы расставлены, как нужно. Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги, только в одном месте впоследствии Оказалась нужной поправка».

На первый взгляд, действительно могут показаться спонтанными, неожиданными, неуправляемыми мотивы действий творческой личности. Но на самом деле специфика человеческой потребности (в частности, в творчестве) определяется социальной природой деятельности человека.

Материалистический взгляд на мотивы творческой деятельности состоит в том, чтобы, признавая существование идеальных побудительных сил, не останавливаться на них, а идти к их движущим общественно-историческим причинам, которые в головах людей принимают форму мотивов или побуждений, то ли в форме образов, мыслей, то ли в форме волевых устремлений.

Очень многие творцы и исследователи придают большое значение волевому акту в процессе творчества.

В. Г. Белинский считал неотъемлемым свойством одаренного человека наличие сильной воли, обеспечивающей преодоление препятствий, стойкость в убеждениях и огромную работоспособность. Он говорил, что гений «есть сильная воля, которая все побеждает, все преодолевает, которая не может погнуться, не может отступить... Сила воли есть один из главнейших признаков гения, есть его мерка...»

Ошибаются те, кто думает, что вдохновение и праздность родственны. Нет. П. И. Чайковский считал, что вдохновение – это такая гостья, которая не любит посещать ленивых, она является к тем, кто призывает ее.

И это в устах Чайковского не только слова. Он, как правило, садился с утра и писал музыку. И Джек Лондон садился с утра и писал две тысячи слов каждый день. И если ты садишься за стол, говорит творец, и если у тебя даже что-то не получается, ты все равно работаешь.

Воистину все прекрасное требует длительных усилий и .сосредоточенности. Без терпеливого труда не может быть и подлинной гениальности.