Можете себе представить, о чем я думала, сидя у окошка автобуса… Сунутая мне второпях сумма равнялась моей зарплате, но я всё-таки решила смешаться с толпой.

Кажется, случилось что-то такое, что требовало моего отсутствия. Но от какого Тени я должна прятаться? Вот что меня беспокоило. Что мне грозит? Он был не на шутку обеспокоен. Серьёзный разговор? Плохая новость? Хотя, похолодела я, я никак не могла быть уверена, что он только что позаботился о моих интересах. Возможно, это снова какая-то игра, в которой я только разменная фишка. А я опять не имею понятия, куда и с какой целью меня гонят. Как скотину на забой, честное слово. По коридору под нож.

В общем, приехав в свой район, я была основательно зла. Причём бесил меня именно запрет идти домой. Мало того, что он засветил мою квартиру, и у меня теперь один Тень знает какие могут быть неприятности, так я теперь ещё и должна сидеть в какой-то подсобке у какого-то хупара. Притом именно тогда, когда попасть домой мне было крайне необходимо! Впрочем, если мне грозят вещи более опасные, чем невозможность гигиенических процедур в сложные женские дни, в моих интересах в точности выполнить все приказы Каруна. Скрипнув зубами, я мельком глянула на крышу своего дома, видневшуюся за деревьями, и отправилась рыскать по задворкам. Повторяя про себя его инструкции.

Уж не знаю, какое для Куркиса значение имел «мешок дерьма», но я когда я помянула эту субстанцию, лицо шоколадного переменилось, и он по-деловому кивнул:

— Чем могу быть полезен?

Я изъявила желание просидеть энное количество времени в его пособке. К счастью для меня, упомянутое помещение представляло собой что-то вроде склада и курилки в одном лице, то есть было оснащено, помимо ящиков, тремя разномастными стульями, продавленным диваном и загаженным столом. Интересно, какие у Куркиса дела с третьим отделом? У да Лигарры тут что, явка? Но когда мы тут с ним встречались в первый раз, у меня не возникло ощущения, что Куркис знает его в лицо. Или — как вариант — шоколадный это знание хорошо скрыл. Я сидела, вяло хлебая кофе, и мрачно соображала, что у меня нет ни малейшего понятия, что делать, если вдруг Карун не придёт. За этим милым занятием у меня прошло не много ни мало три часа, когда, наконец, дверь открылась, и молча возникший на пороге да Лигарра кивнул мне, предлагая идти за ним. Выглядел он обычно, словно бы эта вспышка в Институте мне приснилась.

Ни слова не говоря друг другу, мы перешли сквер и улицу.

— Мы что же, ко мне идём?

— Да.

— Уже можно? — уточнила я.

— Уже да.

Он был сух и не отвечал на мою иронию. На его лице ничего не читалось. Вообще ничего. Я не ощущала от него опасности, но сейчас это был именно что неузнаваемый, блеклый человек. Среднестатистическая правильность. Он ушел в себя полностью. Закрылся на все замки. Наверное, думал о чём-то.

Мы молча вошли в квартиру — Карун первым. Несколько экономных движений глазами всё же выдали его тревогу. Он бегло, но необыкновенно тщательно осмотрел все углы, после чего успокоился и как-то разом обрел индивидуальность. Как это ему удавалось? Я не понимала. В принципе, природа наградила да Лигарру достаточно узнаваемой внешностью — не красавец, но что-то притягательное в его лице имелось. Высокий лоб, рубленные скулы, твердый подбородок — и всю эту классическую, как из учебника биологии, картину оживляли прямые брови, мрачные выразительные глаза и сжатые губы. Но стоило ему стереть с этого лица всякую тень эмоций — он пропадал. У него даже голос изменялся. Наверное, их этому учат, хотя порой эти метаморфозы меня пугали.

— Тут никого не было. Но лучше было перестраховаться.

Он уселся и щёлкнул зажигалкой.

— Боюсь, Санда, мне придется попросить у вас прощения, — спокойно проговорил он, откидываясь в моём любимом кресле, — за то, что я втянул вас в это дело. Хотя как знать… — задумчиво пробормотал он, — Может, это как раз спасёт вам жизнь. Тот факт, что вы теперь внештатник третьего.

Похолодев, я смотрела, как он вдыхает дым и пускает его к потолку. Карун выглядел отстранённым и задумчивым — как человек, принимающий судьбу, но ещё готовый чуть-чуть потрепыхаться. Из спортивного или другого интереса.

Он думал, курил, глядя в потолок, а я смотрела на него и молчала.

— Сделайте доброе дело, Санда, — вдруг попросил он, — сварите нам кофе.

Я поднялась и пошла на кухню.

— И пока будете варить, соберитесь, пожалуйста, с мыслями, а потом расскажите мне, что такое вы нашли в «Каурре». Вы так рванули мне навстречу, что мало не растоптали.

А я уж и забыла… Тень. Лихорадочно управившись с напитком, я вернулась в гостинную.

— Я вас слушаю.

— Я издалека начну, — сказала я, — потому что не уверена, что для вас моё открытие будет новостью. Ну и, так сказать, выяснить, что именно вам известно, а что — нет.

Да Лигарра кивнул.

— Помните, вы сказали мне, что Лапарси в «Масийю Рунтай» положил брат? Если я правильно помню ваши слова, вы сформулировали это так: «В те дни обострилась старая проблема да Ринна, эта его астма. Думаю, сказались все его долгие труды в лаборатории, плохой сон и еда всухомятку».

— Насколько я помню, я именно так и сказал.

— Карун, астма не может обостриться из-за плохого сна или еды впопыхах. Вот его гастрит от этого вполне обострился. Но астма тут не при чём. Я тогда не придала значения вашим словам. Мельком подумала, что вы просто не специалист в этом, а у Лапарси на самом деле случилось сезонное обострение или что-то вроде того, да и речь тогда вообще о другом шла, верно?

— А разве астматику не всё равно, какой раздражитель на него подействует? Я считал, они просто очень чувствительны к любым факторам внешней среды.

— А вот и нет, — фыркнула я, — То есть, конечно, в глобальном смысле слова это верно, но ведь мы не о глобальном. Конкретному же астматику вовсе не безразлично, что на него действует. У каждого из них есть набор факторов, вызывающих приступ. Фактор может быть один или несколько, или даже очень много — но практически все они могут быть перечислены и выяснены. Итак я заявляю, что некто знал, что именно вызовет приступы у да Ринна и спровоцировал их.

Сигарета замерла в руках да Лигарры.

— Ну..? — пробормотал Карун. Он не шевельнулся в кресле, но каким-то образом его поза стала выглядеть как охотничья стойка — голова вперед, глаза горят тусклым пламенем, как у дикого кота в траве. Хотя я ещё ничего не сказала, он уже почуял добычу.

— Сегодня я беседовала с младшим сотрудником Дино да Ниготтой. Он рассказал мне замечательную вещь. Какое-то время до болезни да Ринна в комнате появилось странное растение — огромная розоцветка. По словам Дино, таких не бывает в природе. Через время да Ринн начал кашлять и оказался в больнице. На следующий день кто-то оставил окно в комнате раскрытым. Сквозняк сбил горшок с растением, он разбился вдребезги — и да Ниготта позволил его выкинуть, даже невзирая на то, что такой экспонат сильно повышал шансы восьмого блока на победу в этом вашем смешном ботаническом чемпионате. По словам да Ниготты, да Ринн цветок всё равно не любил и жаловался, что задыхается от него. А след от удара горшком по паркету я нашла на полу — это меня и заинтересовало.

— Вас почему-то беспокоит именно сорт растения, — полуутвердительно проговорил да Лигарра.

— Именно что сорт. Чтоб вы знали, у да Ринна, кроме всего прочего, была аллергия на растения семейства гераниевых. Я это знала как его лечащий врач. Обычная розоцветка внешне не похожа на обычную герань. Но воздействие даже обычной розоцветки очень сильное — её даже не разрешают сажать возле домов. Обычно про это мало кто знает, разве что врачи, имеющие дело с аллергиками. Итак, да Ринна намеренно удалили из Института. Путем провокации обострения астмы. Покинув Институт, он оказался в месте куда более доступном для воздействия извне. Да Ринн-брат, поместивший Лапарси в клинику, возможно, ни о чём не знал, но это, уже, конечно, домыслы. К тому же в деле замешано растение необычайных, как я уже говорила, размеров — откуда оно взялось? Меня это жутко беспокоит. Притом же это растение оказалось в мусорке сразу после того, как оно оказало столь роковое воздействие! Ещё даже до вашего расследования.

Эффект от сказанного был необычайный. Да Лигарра преобразился. Его губы шевельнулись, произнося чье-то имя или даже проклятие, с лица пропали все эмоции, а глаза стали ледяными и мёртвыми. Он впал в свой боевой комитетский транс. Хотя умом я понимала, что весь этот ходячий ужас направлен отнюдь не на меня, мне инстинктивно захотелось влезть под диван. Я втянула голову в плечи и замерла.

— Санда, извините, но я прошу вас выйти на кухню и закрыть за собой дверь.

Мне немного полегчало — несмотря ни на что, он произнес это нормальным человеческим голосом.

Я пошла на кухню, но, стоит ли говорить, что дверь я закрыла очень неплотно, а уши мои торчали, как у зайца? Наверное, прямо под дверью и торчали. Да уж, никакого инстинкта самосохрания у меня явно не было… Я услышала, как да Лигарра набирает номер и отрывисто говорит кому-то:

— Это я. Тревога четыре по восьмому. Задержать да Ругану. Да Ниготту взять под личную охрану. Отчитаешься по этому номеру, — он продиктовал мой телефон, — Жду ответа в течении получаса.

Я притаилась, и потому особенно неожиданно мне было услышать следующую фразу:

— Санда, всё-таки закройте дверь и займитесь чем-то шумным — так, чтобы я вас слышал, а не вы меня.

Что самое удивительное, он сказал это совершенно ровным и даже дружелюбным тоном — как будто он не ожидал от меня чего-то другого, кроме заячьих ушей под косяком.

Мда. У да Лигарры изумительно здоровая нервная система. При его-то поводах и возможностях поставить меня на место — столь многое спускать мне с рук! Его почти невозможно было вывести из себя. Когда Боги раздавали терпение и самообладание, на Каруна да Лигарру, наверное, упало полмешка. Я сомневалась, встречу ли я второго такого мужчину — со столь же крепкими нервами. По крайней мере, до сих пор ещё ни один страдалец Мира, кроме него, не вынес моих «шалостей», языка без костей и рыжеватых патлов. Да Лигарра — всё-таки необыкновенный человек. Зря я его «комитетским существом» назвала. Существо — это мой бывший (теперь уже, видимо) начальник. А Карун был личностью — притом очень сильной и незаурядной. Достаточно сильной, чтобы даже на такой работе сохранять индивидуальность и что вроде собственного мнения!

Я покорно закрыла дверь и от нечего делать занялась уборкой. Она на моей кухне явно требовалась.

Спустя минут десять я обернулась — да Лигарра стоял у косяка и зачарованно глядел, как я мою посуду. Извращенец.

Я запоздало закрыла рот… Боги, я же сказала это вслух! Я покраснела так густо, что моими щеками, наверное, впору заборы было красить.

На губах да Лигарры мелькнула добродушная улыбка.

— Когда вы станете меня держать за человека, я, пожалуй, икать начну.

Когда минуту назад я думала, что покраснела — я ещё не краснела как следует… Вот же стыдобище! Тем более горькое, что он всего лишь иронично отозвался на моё хамство. Боги, да мне этого человека на руках носить надо! Спору нет, он та ещё зверюка — но при этом он так много хорошего для меня сделал! И что же да Лигарра взамен от меня терпит? Хоть бы языку моёму отсохнуть.

Вздохнув, да Лигарра пересёк кухню и выключил шумящую воду.

— Ладно вам. Не до самобичеваний. На самом деле вы сегодня сделали настоящий прорыв. Знал, что могу на вас положиться, — в его голосе мелькнуло уважение и даже, пожалуй, мальчишеский восторг, — Я хотел вам спасибо сказать.

— Скажете, если простите меня за всё это безобразие, — пробормотала я. — Если это вообще как-то искупается.

— Считайте, что уже, — отмахнулся да Лигарра. Кажется, поведение моё его по-прежнему лишь забавляло.

— А почему вам так важно было удалить мои уши из зоны слышимости? — пролепетала я.

Да Лигарра вздохнул — вот же детская площадка, говорил его вид.

— Вы хотели узнать имя начальника линейного третьего отдела Города Мудрости и коды доступа к тревоге высшего уровня? — уточнил он с ехидством.

Я поперхнулась.

— Нет.

Как он меня выносит? Я сама бы себя уже прибила.

— Карун, из вас бы хороший отец получился, — неожиданно ляпнула я, — Все мои семейные друзья страдают именно от недостатка выдержки. А у вас её хоть отбавляй — к моему счастью.

На миг, прежде чем он совладал с собой — я могла поклясться — лицо Каруна стало странным. Слишком странным, чтобы я когда-то смогла об этом забыть. Каким-то образом я попала на что-то такое живое, будто я его рукой за живот тронула, и он на самом деле смутился оттого, что я это заметила.

— Это невозможно, — ровным сухим тоном ответил он, — Личную жизнь сотрудники устраивают в младших чинах или не устраивают уже никогда. Я не устрою её уже никогда.

Я помолчала. Кажется, мной была поднята очередная неловкая тема. Ещё не хватало мне лезть в его личную жизнь, что бы в ней ни было такого болезненного. Я и так уже перешла все границы приличий, отец бы от меня в обморок упал. Итак, ближе к делу.

— Почему вы приказали задержать господина да Ругану?

— А как он вам? — встречным вопросом подсёк меня да Лигарра, мигом оживая.

— Честно? Не понравился он мне. Почему-то не хотел пускать меня в комнату да Ринна, злился, юлил. Хамил исподтишка — хотя, конечно, мне ли на это жаловаться, сама-то хороша!.. А ещё я такой типаж не люблю, — призналась я, — Ну, низкорослых, толстеньких и розовых, которые всех при том подмять хотят…

Человек, стоявший передо мной, был как раз полной противоположностью описанному. Я запоздало подумала, как бы он не счёл этой убогой лестью. Но о чём на самом деле он думал в этот момент, я могла лишь фантазировать.

— Забавно, что не понравился. Вы всё-таки отличный психолог, Санда. И чутье у вас есть. Хотя вы и не получали специального образования. Это именно он принёс цветок — я отлично помню этот день. Только я не знал, что это герань, вот ведь какой прокол вышел… Вообще-то мне было известно, что у Лапарси аллергия на герань (у него ещё и сыпь бывала иногда), но я ведь не ботаник и уж не врач, конечно, чтобы знать все эти тонкости…

Он был озадаченным и немножко уставшим — и даже не от того, что с нами уже произошло, а от того, что ещё только должно было произойти — и он явно знал, что всё это потребует его участия, а спать опять не придётся. Такая себе пауза перед стартом.

— А что этот мальчик, да Ниготта?

— А мальчик либо находится под угрозой, либо соучастник. В любом случае за ним надо приглядывать, — он уселся на стул и покачал головой, — Тень. Как всё не вовремя. Ведь я мог вас выслушать ещё там. Сколько времени мы бы не упустили!

Я кое-что вспомнила. С чего он начал наш нынешний разговор.

— Карун, — робко позвала я, — Что случилось? У нас проблемы? Вы поэтому хотели просить у меня прощения?

— В точку, — сухо ответил да Лигарра, — Меня вызывали в некое место, куда я никак не мог вас повести. А теперь у меня дилемма. Между долгом и приказом. Пока не отданным. Но… Тень… — снова повторил он.

Он уставился в пол и замолк. Я тоже туда посмотрела и подумала, что мусора на моем полу накопилось уже Тень знает сколько. О чём он думал? Мне казалось, он никак не может решится что-то мне рассказать.

— Санда, я теперь вижу, что крупно лопухнулся — и теперь всей команде придётся давать тройную скорость, чтобы обогнать противника. Но, даже помимо этого, возможно, что наши открытия опоздали.

Я тревожно глядела на него. Мы же только-только начали находить что-то существенное — и ведь он сам сказал, что в моих интересах рыть землю в поисках АУО, заговоров, Проникновений и прочего!

— Карун?

— Мне только что намекнули, что я не смогу заниматься этим делом. По причинам… которые я всё-таки оставлю при себе. Так глубоко в дела Комитета вам не надо.

Я скрипнула зубами. Мы таки перешли кому-то дорогу. Кому-то очень крупному. И притом по эту сторону Барьерного Хребта!!! Хотя от этой мысли меня жуть охватывала. Как это возможно?! Ведь мы же Отродье Тени ловим? И теперь кто-то давит на Каруна, чтобы он остановился?! Притом давит на офицера КСН через…

Ы… Через его начальство..?!

Я так и сказала ему об этом.

Лицо Каруна стало каменным.

— Санда, лучше всего, если вы будете помалкивать об этом.

— И как же нам быть? — пробормотала я, — Продолжать расследование или это уже невозможно?

— Мне пока не дали официального запрета на проработку дела да Ринна и АУО, — сухо проговорил да Лигарра, — Я ещё не теряю надежды поймать за хвост кого-то, кто, возможно, перешёл дорогу не только мне, как сотруднику Комитета, но ещё и летунам.

Мы хмуро смотрели друг на друга, и я тщилась осознать то, что услышала.

— Вы думаете..? но разве..? то, что я сказала насчет путей получения приказов об остановке расследования..?

— Санда, — резко оборвал меня да Лигарра, — вы куда лезете, а? Думайте хоть изредка.

Я подумала и согласилась. Не моё это дело — размышлять о внутренних делах Комитета.

— Кто-то перешел дорогу и мне, и нашим рыжим друзьям-летунам, — повторил он, — Никак иначе ситуацию не объяснить, — хмуро пробормотал да Лигарра, — Какая-то наша технология способна вырастить этот чудовищный цветочек? — Я покачала головой, — Вот это, я думаю, след рыжих. Они могли подсунуть растение (например, через да Ругану), выманить Лапарси из «Каурры», потом каким-то образом выманить или выкрасть из лечебного корпуса, и, наконец, подменить его на искусственного человека. Но в это же время кто-то ещё мылил шею на проект «Риннолёт». Эта третья сила тоже что-то планировала. Это что-то они либо не успели реализовать — либо я ещё до этого не добрался. Но следы, видимо, есть, и они могут привести меня куда-то… очень высоко. Вопрос в том, что же это за следы такие, если их так тщательно прячут. И кто их оставил, если они… — он оборвал себя, а я снова ощутила холодок в животе.

Если они способны давить на его руководство.

— Десять Первых? — возбужденно прошептала я. — Карун, это же возможно?! Ну кто ещё суетился вокруг да Ринна?! — и они, наверное, обладают достаточным влиянием, чтобы…

Карун предостерегающе поднял палец. Руки у него были действительно выразительные — сильные, с длинными пальцами, и, как для одинокого мужчины, находились они в почти идеальном порядке, а я почему-то всегда смотрю людям на руки — они так много говорят о человеке. Я рассеянно отметила это, а он, пристально глядя на меня, покачал головой.

— Санда. Если вы где-то вслух скажете то, что вы сейчас сказали, вас… не поймут. Более того, Санда, если вы это скажете, это будет последнее, что вы сделаете.

Моё лицо онемело. Комитет никогда не признАет, что какие-то там Десять Семей способны вить из них верёвки. Из них всех или хотя бы из части Комитета. Но они не какие-то — я хорошо помнила, что рассказывал мне Мар. И его оговорку, что да Лигарра может прикрыть меня от них, если успеет. А да Лигарра наверняка знает об этом куда больше Мара. Не потому ли он таскает меня за собой, как семейную хупара?

— Мы сдаёмся? — пробормотала я, — Но Лапарси же ваш друг.

Он тревожно пожал плечами.

— Лапарси, возможно, уже мёртв. А мы в вами — ещё нет.

Мы помолчали. Ключевое слово «ещё»?

— А Десятка..? — одними губами прошептала я.

— Санда, выкиньте это из головы, — тихо и серьёзно повторил он. Смягчившись, да Лигарра добавил, — Я тоже хотел бы знать, кто за этим стоит. Но дело поворачивается так, что цена за поиск объекта моей защиты делается слишком высока. И, боюсь, через пару дней эта цена будет мне не по зубам. Это даже без учёта очевидного — что сила, способная эффективно влиять на моё руководство, на мне даже не споткнётся. А уж на вас и подавно.

Итак, мои размышления были верны.

— Поэтому вы отослали меня к Куркису?

— Санда, вы в опасности. И это я вас туда втянул, — тихо проговорил Карун, — На вас могут… пытаться воздействовать. Потому что вы каким-то образом (хотя не без моей подачи) появлялись там и тут — и со всей своей непосредственностью разрушали чужие планы. Все думают, что вы главная фишка. Спору нет, вина за такое положение вещей лежит только и исключительно на мне, — Ого, подумала я с уважением, а он и впрямь сильный человек, — Но пока я рядом — это исключит хотя бы прямую агрессию со стороны нашей неведомой третьей силы — пока давайте обойдёмся без фамилий. Сегодня днём я не мог вас повести с собой туда, куда я шёл. А оставить вас без своей защиты не смел. Но поджидать вас дома — это было самое очевидное. Так что простите меня. Я хотел вас использовать как помощника, а теперь вынужден буду закрыть дело. Но до тех пор я собираюсь выжать из него всё. Кто знает — может, на этот раз они таки получат по заслугам. А победителей не судят.

В тишине резко и пронзительно зазвонил телефон.

Встав, Карун пересёк разделявшее его и аппарат пространство и взял трубку.

— Да Лигарра.

Он молча выслышал доклад подчинённого, а потом неожиданно сцедил через зубы жуткое Бого-хульство.

— Ясно. Тревога четыре по восьмому блоку — активна. Открывай поиск. Уже? Хорошо. Будь на связи.

Нажав на клавишу, он тщательно набрал ещё один номер.

— Ещё раз здравствуйте. По тому же поводу, — его голос стал похож на дорогую ткань: такой же ровный, хорошо поставленный, с идеальной дикцией и экономными фразами, — Прошу разрешения на пятую для обоих. Кто жертва — пока не знаю. Да, может быть и так. Спасибо.

Ещё один звонок — снова, как я поняла, в «Каурру». Тут он сказал ровно три слова:

— Пятая. Скоро буду.

Отключившись, да Лигарра обернулся ко мне и проговорил:

— Да Ругана исчез. Да Ниготта тоже. Сидите дома и никуда, договорились? Никому не открывайте, кроме меня. Я буду иногда звонить.

Я кивнула.

Да Лигарра сдернул с вешалки ларго и коротко позвенел в кармане ключами от мобиля. Он медлил, словно всё же не хотел меня оставлять. Даже сквозь его недвижимое лицо проступали тревога и сомнения.

— Санда, если что-то не так, берите такси и бегом туда, куда вы так не хотели бы вернуться. Адрес помните? Ринногийя, 8. Назовёте дежурному мою фамилию, меня найдут.

В бюро третьего линейного. Вот же ситуация…

Уже в дверях он обернулся.

— Семья да Ниготта — давние партнеры да Райхха. Более того, они как бы даже находятся в зависимости от Первой Семьи. Хотя, само собой, этого никто никогда не признАет.

— Если вы знали об этом, то почему же ничего не предпринияли?!

— Не я директор «Каурры». А над офицером седьмого ранга ещё много серьёзных людей, — пробормотал да Лигарра. Да, от кого-то я уже слышала подобную реплику. От некой Санды Киранны да Кун, сетовавшей на пациентов «Масийи Рунтай», — К тому же, мальчик действительно талантлив, нельзя же было отстранять его только из-за этого. То есть можно, конечно, но серьёзных фактов у меня не было.

Он кивнул мне и пошагал вниз по лестнице. Я закрыла за ним дверь, ощущая дремучую сухость во рту.

Одно дело, если летуны и Десятка перебили друг другу малину (не смейтесь, но я уже сомневалась, за кого болеть). Другое, если они действуют сообща. Я отправилась на кухню и продолжила уборку — просто чтобы занять руки…

Я слонялась из угла в угол около часа. Ничего не происходило. Я посмотрела телевизор. Опять ворчали про угрозу Горной Страны (само собой, говорили об этом намеками и теологическими метафорами), распространялись про падение нравов и про то, куда же в таком случае глядит первый, идеологический, отдел КСН? Но про это растекались ещё осторожнее, чем про Отродий. Совет Мудрейших хотел переложить беду со своей больной головы на ещё более больную, да? Я кривилась и думала — как же на самом деле всё сложно. Куда сложнее, чем я считала ещё даже месяц назад. Мне казалось, вокруг меня всё достигло некой критической точки — это могло взорваться в любой момент, воздух загустел от ожидания, а в животе у меня ныло.

Телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть. Я метнулась к аппарату, но секунду медлила. Кто там? Да Лигарра или враг? Звонки настойчиво повторились трижды, четырежды, наконец, я не вынесла и схватила трубку.

Голос на линии был для меня насколько же знакомым, настолько и неожиданным. Провода донесли возбуждение, облегчение и тревогу.

— Госпожа Санда?!

— Кинай?! — поразилась я.

— Госпожа Санда. Хвала Богам, вы живы и с вами всё в порядке. У нас тут такие разговоры ходили… ну да о чём это я, — спохватился он, а мне стало чуточку стыдно. Я могла бы хоть Мару позвонить за эти два дня. На работу не пришла, на звонки не отвечала, и что там творилось в моё отсутствие, я могла лишь представить… Даже с моим наличием на месте в «Масийе Рунтай» зрел чудовищный кризис. А я пропала. И Мар с Кинаем наверняка места себе не находили. Размышляли, что случилось и кто за этим стоит — да Растан или Комитет, и вообще неясно, что хуже.

— Я в порядке, Кинай, но рассказать ничего не смогу. Так Мару и передай. Может, потом как-нибудь.

В этом я сильно сомневалась.

— Я не от господина Мара звоню, — быстро, встревоженно и как-то стыдливо проговорил Кинай, — Он не знает. И он не должен знать. Госпожа Санда, я знаю кое-что важное. Я должен вам это рассказать. Меня тут по делам послали за территорию. У меня есть около получаса в запасе — мы не могли бы встретиться? Скажем, в парке на углу Пин и Ранголеры?

Я испытала короткие сомнения. Да Лигарра велел никуда не отлучаться. Но ведь Кинай мог и впрямь сказать что-то такое, за что Карун мне потом спасибо скажет. Как он сказал? Победителей не судят? К тому же, Киная я знала куда лучше, чем да Лигарру — голос у него был очень серьёзным. Кинай, напомнила я себе, умница каких ещё поискать — о чем, ввиду его хронического раздолбайства, обычно забывали.

— Да, Кинай. Я буду там через десять минут.

Мы оба положили трубки, и я кинулась одеваться. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы натянуть эти новомодные брезентовые брюки (мне они жутко нравились), блузку и кофту. Не теряя ни сукунды, я кинулась к двери — ещё не хватало, чтобы именно в моё отсутствие позвонил да Лигарра и поймал меня на нарушении приказа. Ещё, чего гляди, заявит, что это непослушание контролёру и шагом марш в камеру.

…Если бы в этот миг, переступая порог квартиры на улице Пин, я знала, что покидаю её навсегда?! что больше никогда в жизни — ни во сне, ни наяву — я не войду сюда?! Что бы я сделала тогда? Глянула бы я вокруг напоследок, старясь запечатлеть в памяти свой замусоренный дом, где я прожила десять холостяцких лет? Взяла бы я что-то с собой — хупарскую безделушку, книгу или фотографию?

Но я знаю, что нет. Не оглянулась бы. И не взяла.

Ничто из этого не было так ценно, как то, что я в итоге приобрела.

Ничто из этого не смогло бы поддержать меня, помочь или направить на верный путь — среди ожидавших меня потрясений и кошмаров. Более того, ничто из этого и не уцелело бы — разве что воспоминания.

И я перешагнула через порог и ушла вниз по лестнице.

Спустя семь минут я уже стояла в тени парковой зелени в двух кварталах от дома. Кинай появился неожиданно — я заподозрила, что он прятался в кустах.

— Добрый день вам ещё раз, госпожа Санда.

Я кивнула, жестом приглашая его сесть на скамейку. Поскольку он был со мной, Порядком это не возбранялось. Кинай застенчиво сел на краешек.

— Кинай, что стряслось?

— Я буду по-быстрому, ладно? Это все Раник. Когда её уволили, она затаила обиду на господина да Растана. Я её встретил, и она просила именно вам передать кое-что важное. Мы все согласны, что вы — одна из лучших аллонга на свете. Вы поймёте, что с этим делать. Раник хотела бы как-то отомстить господину директору, потому что он использовал её в этой истории, но никак не отблагодарил.

Не стоит недооценивать хупара. А плевать на людей вообще не стоит. Отец мне это всегда говорил.

— С «лучшей на свете» — это ты, пожалуй, загнул. Ну да ладно, спасибо за доверие, конечно. Я слушаю тебя.

— В то утро, когда у вас в галерее сбежал пациент, Раник обнаружила это первой, — Я так и выставила уши, — Она пошла искать Куйли, но нигде не нашла. Это было очень странно, ведь она же всегда сидела на посту. Она искала гостя и Куйли по всему корпусу. Тогда Раник позвонила к господину директору, прямо ночью. Она была в растерянности. И рассказала господину да Растану, что гость пропал. А про Куйли она бы сроду не сказала — подружка ведь. Господин директор сказал никуда не уходить, бросил трубку и мигом прибежал, — Ну да, ведь он жил прямо за парком клиники, — Бледный и жутко испуганный, так мне описала Раник. Они пошли вдвоём в палату, и всё там осмотрели. А потом господин директор потребовал, чтобы Раник держала рот на замке, и никому ни за что не говорила, что он заходил в эту комнату. Даже если её будут резать на части, потому что, мол, иначе они оба ещё больше пострадают. Но Раник видела, как господин директор что-то нашел среди бумаг гостя. И забрал это.

— Как это среди бумаг? Ведь на столе же ничего не было? — поразилась я, — Ни на столе, ни в шкафу.

Кинай покачал головой, явно переваривая то, что я сказала.

— А Раник клянется Богами — там была целая куча бумаг. Господин директор перерыл их — очень быстро. И вдруг увидел какую-то бумажку, спрятанную в записях, заволновался ещё больше и положил её отдельно. А все записи забрал себе.

Потрясающе. Я еле удержалась, чтоб не разинуть рот.

— Раник натерпелась страху, когда её вызвал Большой Аллонга. Она чуть не проболталась — так он на неё смотрел. И он кричал. Зато она была уверена, что уж её-то не уволят. А он её всё равно выгнал, — со сдавленным гневом проговорил Кинай.

— Постой-ка. А Куйли когда нашлась?

— А Куйли потом пришла, уже когда господин директор ушёл. Раник всё обставила так, будто она только что нашла пропажу. Хотя ей сильно хотелось рассказать.

Мда. Довериться болтушке Раник — это был шаг отчаяния. А так зло после этого с ней поступить — шаг необычайной и неописуемой глупости и самоуверенности.

— А как Куйли отреагировала? — допытывалась я.

— А Куйли стала всех обзванивать — ну, всё уже обычно пошлС. Так вы уже, видимо, знаете.

Я кивнула.

— Спасибо тебе, Кинай. Ты действительно рассказал мне нечто важное. Хотя мне ещё надо всё это обдумать. Скажи мне, ты мог бы повторить эти слова под присягой?

Хупара разинул рот.

— Нн… не знаю, — пролепетал он. — А зачем?

— Чтобы до господина директора добраться, вот зачем, — мстительно проговорила я, — И чтобы он и госпожа да Кунделла больше не гадили людям.

Кинай колебался. Ему было страшно (он примерно понимал, кому придется давать показания) и совестно — он наверняка дал Раник какую-нибудь страшную хупарскую клятву.

— Я подумаю… можно? Я позвоню вам.

Глянув на часы, он вскочил с лавочки, как ошпаренный.

— Я бежать должен, простите, госпожа Санда!

— Пока, Кинай, передавай привет Мару.

Он поспешно ушёл, а я некоторое время сидела неподвижно.

Итак, да Растан присвоил записи со стола да Ринна, а ещё какой-то важный огрызок бумаги. Всё это он скрыл от следователя КСН — ничуть не побоявшись последствий! Более того — ограничился лишь честным словом невольной соучастницы этой подставы, а после этого даже не побоялся её выгнать с работы. Он ощущал себя очень уверенно. Потом. А вначале его жутко напугала пропажа Лапарси.

Итак, что следует — он уже тогда знал, что за да Ринном глаз да глаз нужен? И что ему крупно не поздоровится, если с физиком случится беда? Он так высоко ценил могущество этих опекунов да Ринна, что даже КСН счел комариной стаей над ухом. Оно и понятно — да Растан типичный неудачник. Найдя покровителей, он тут же ощутил себя всемогущим и даже стал угрожать. Уже и Карун ему был не помеха, а мной он вовсе собирался пожертвовать.

Когда же да Ринн нашелся, вся эта тёплая компания слетелась как мухи на мёд. Убеждения да Лигарры, что это уже НЕ да Ринн, лишь взбесили кого-то, кому срочно нужен был готовый аппарат для летания. Тогда-то в «Масийю Рунтай» зачастили мобили с гербами Десяти Первых Семей. Точно, похолодела я. Ведь Карун же спрашивал у меня, когда именно случились первые визиты? Получается, как раз после его первого рапорта о неадекватном поведении Лапарси. Они по-настоящему испугались, что этот параноидальный офицер Комитета сможет остановить проект — и риннолёт так и не будет достроен.

То-то они, наверное, засуетились, когда оказалось, что подмена да Ринна — вовсе не бред да Лигарры, а вполне реальный факт. И что пол-«Каурры» знает, что в восьмом блоке побывал бриз — а КСН поднят по тревоге. Потому что при таком раскладе, выплыви их опёка наружу — какая мысль пришла бы первой? Что они в сговоре с Отродьями!

Зачем им был нужен этот проклятый аппарат? Что они хотели провернуть — и провернули бы, не вмешайся, по дурацкой случайности, загадочные рыжие генетики? Какие делишки они так упорно прячут от глаз Комитета?

Впрочем, могло быть и так, что связь между современными Десятью Семьями и летунами всё-таки была. И что действовали они заодно. Гадать об этом было сложно, и, как верно заметил да Лигарра, опасно.

Что ещё опаснее — размышлять об их каналах давления на КСН… На кой им тогда скрываться от «конторы», если они и так могут всё замять? Или их влияние распространяется только на неких конкретных людей? Например, высокопоставленных сотрудников Комитета, происходящих из зависимых от Десятки Семей? Я прокашлялась. Могло ли такое быть? Или начальники этой жуткой структуры уже сами по себе такие могущественные люди, что об этом и говорить смешно? Да и какие могут быть семейные связи, если речь идет о присяге Комитету..? это, как я понимала, такая штука, которая нивелирует все прочие Слова Чести. В общем, чистая правда, думать об этом не стоило. Хотя бы потому, что фактов мне не хватало.

Я ещё раз прокрутила в голове рассказ Киная. Отсуствие Куйли именно во время пропажи да Ринна — вот что ещё меня обеспокоило (наверное, мне передалась дотошность Каруна). Обоих — и младшего врача, и гостя — не было в корпусе. Куйли как-то связана с похищением да Ринна?! Я порывисто вздохнула. Вот так улов. Этим я сшибу да Лигарру с ног — хотя, конечно, он расстроится. Его грубо уделали богатенький хам и две хупара. Все трое смогли держать рот на замке. В результате, из-за каких-то там интересов да Райхха и прочих, он упустил Проникновение и, возможно, потерял друга.

…А я влипла по уши со своими глупыми вопросами…

Да, Карун будет в ярости — и вряд ли спустит это всем задействованным лицам. Если Кинай даст показания — да Растану конец. Хотя бы за сговор и утайку вещественных доказательств — а потом ищи-свищи его в казематах КСН… никто и не почешется.

Спохватившись, я вскочила со скамейки и торопливо пошла домой. Я уже слишком долго тут сидела. Садик перед подъездом выглядел обычно. Консьержа не было на месте, но я вспомнила об этом только потом. Пустынная лестница разносила эхо моих шагов, когда я поднялась на свой этаж…

…и замерла перед распахнутой дверью своей квартиры. Из-под моих каблуков аж искры вылетели. Вздохнув, я попятилась, мельком замечая, что замок отнюдь не взломан — он аккуратно открыт, а внутри маячит чья-то тень. И, пока я телилась, ещё одна тень легла на мою спину.

— Заходите, ну что же вы? — ехидно сказал совершенно незнакомый мне голос.

Я подпрыгнула.

— Кто вы такие?! Что вы здесь делаете?!

Трое мужчин в масках. Вооружены. Боги, помогите!

— А вот вопросы задавать теперь будем мы, — лениво проговорил тот, кто вышел из-за моей спины. Холодные грубые пальцы сжали мою шею сбоку, там, где сосуды — в моей голове потемнело.

— Уносите. Без свидетелей там! И дверь закройте аккуратно!

Прежде чем уйти во тьму, я ещё слышала их голоса. Никто не узнает, что со мной… Кроме того, что я пропала… Ушла и не вернулась. Я потеряла сознание…