Снова наступила жара. Пьета уже забыла, когда в последний раз шел дождь. Беппи то и дело провозглашал, что это типичное итальянское лето. У него вошло в привычку вставать на заре, чтобы полить свой огородик. Он жил в постоянном страхе, что его руккола зацветет раньше времени или что помидоры черри побьет внезапно налетевший ливень. К тому времени, как Пьета просыпалась, он, голый по пояс, уже жарился под утренним солнцем, носясь по саду и пестуя свои растения, и так каждый день.
Когда Пьета спустилась вниз, мама уже сидела с чашкой чая на заднем крыльце и беседовала с отцом. Ее переполняли мысли о грядущей свадьбе, и впервые за долгое время она была необычайно оживлена. Все эти бонбоньерки и букетики поглотили бы ее полностью, если бы Адолората ей позволила.
— Мама, не беспокойся. У нас все под контролем. Тебе не придется ничего делать, — то и дело повторяла она.
Так что теперь Кэтрин только и оставалось, что хлопотать о свадебном платье. Она уже побывала в комнате у Пьеты, чтобы рассмотреть образец из ситца, до сих пор висевший на манекене, и внесла свои предложения. Она даже прибралась у себя в мастерской и съездила на автобусе на Оксфорд-стрит, чтобы купить кое-какие мелочи у Джона Льюиса. Пьета изо всех сил пыталась не возмущаться. Она знала, что по идее должна радоваться, видя, что у матери появилась цель. В любом случае, когда начнется трудоемкая работа по вышивке бисером, ей понадобится ее помощь. Но это было непросто. Это платье принадлежало ей, а теперь она была вынуждена делить его с другими.
— Мама, — окликнула она, — принести тебе еще чашку чая?
— Нет-нет, я подумала, что выпью с тобой чашечку твоего кофе, — ответила мать. — Только не слишком крепкого, побольше молока.
— Кофе? Ты уверена?
Мама даже не ответила. Она была полностью поглощена мыслями о подружках невесты и девочках, разбрасывающих перед невестой цветы.
— Сколько их там будет и кто сошьет для них платья? — жалобно допытывалась она у Беппи. — Адолората ничего нам не сказала.
Пьета присела рядом с ней на ступеньки и протянула чашку кофе, щедро забеленного молоком.
— Я думаю, что она еще не решила, мама. Но ничего страшного, потому что мы купим им готовые платья…
— Но цена… Это просто ужас. Может, мы могли бы…
— Нет, даже не мечтай. У нас и без того куча работы.
Кэтрин глотнула кофе.
— Когда же мы сможем начать? — нетерпеливо спросила она. — Когда привезут материю?
— Она уже здесь. Ее доставили вчера, и все уже готово для кройки.
— Значит, мы можем начать сегодня вечером, когда ты вернешься домой. А я тем временем приберусь в мастерской, чтобы мы смогли приступить к раскрою.
Пьета пребывала в сомнениях. Кроить — дело ответственное, а ей хотелось еще хоть немного помечтать о платье.
— Si, si, начинайте сегодня же, — посоветовал отец. — Нельзя терять время.
— Ладно, постараюсь вернуться не поздно. После работы ко мне придет невеста по записи, но сразу после консультации я отправлюсь домой.
— Беппи, вымой руки. — Кэтрин встала. — Мне надо, чтобы ты спустил манекен вниз и поставил его у меня в мастерской. И может, нам придется немного передвинуть стол для кройки. Нет, не попозже… Пойди и сделай это сейчас…
Хотя Пьету и тронуло предложение Микеле относительно кофе с пирожным, она не решилась им воспользоваться. Его отец, похоже, безвылазно торчит в магазине, а ей не хотелось осложнять отношения. И все-таки, проходя мимо Де Маттео, она позволила себе сладкие мечты о нежной рикотте и хрустящей корочке теста.
Сегодня голод мучил ее как никогда. Может, потому, что день предстоял слишком долгий. Да еще эта вечерняя консультация с Элен, юной невестой Микеле. Пьете было любопытно побольше узнать о ней. Интересно, думала она, где все-таки она познакомилась с Микеле?
Погруженная в собственные мысли, она, сама того не заметив, оказалась в дверях магазинчика Де Маттео и вдохнула пряный аромат пармезана и пекорино и дымный дух толстых колбас салями, подвешенных на железных крюках, и над всеми этими запахами — благоухание свежих кофейных зерен. — Доброе утро.
За прилавком стоял сам Микеле. Он обрезал свои темные кудри, и теперь его прическа представляла собой густой пух, плотно прилегающий к голове. Эта непривычно короткая стрижка несколько портила его лицо: нос казался длиннее, а подбородок — острей. Его отца, по счастью, нигде не было видно.
— Я уж подумал, что ты решила вообще отказаться от sfogliatelle, — сказал он ей.
— Нет, никогда, — улыбнулась она. — Хотя, похоже, я вечно опаздываю на работу. Не хватает времени присесть и выпить чашечку кофе.
— Значит, в мире невест скучать некогда? Много заказов? — поинтересовался Микеле, приступая к взбиванию молока для ее кофе.
— Да. — Пьета немного помолчала. — И еще я слышала, что ты скоро женишься. Мои поздравления.
Он включил кофемолку, и на минуту их слова заглушил шум.
— Кто, я? Ах да, спасибо.
Ей показалось, что ему отчего-то сделалось неловко.
— И ты будешь венчаться у Святого Петра, как и моя сестра Адолората?
Микеле замялся, словно не умея подобрать подходящие слова:
— Ну да, мы, в общем, так и собирались, но…
— Что? — не удержалась Пьета.
Он взглянул на нее: теперь лицо его было непроницаемо.
— Мы подумали, что все происходит слишком быстро, так что мы решили немного повременить.
— О, понятно. — Пьета подумала о том, что же на самом деле он имел в виду. — Ладно, по крайней мере, у твоей невесты появится больше времени, чтобы обдумать фасон свадебного платья.
— Да уж, времени у нее более чем достаточно. Нет нужды бросаться с головой в омут.
— Вот и отлично. В том, что касается свадеб, лучше не пороть горячку, — пробормотала она и поспешно добавила: — Столько всего надо предусмотреть!
Поставив на прилавок ее кофе и положив пирожное, Микеле неуверенно улыбнулся.
— Приятного аппетита. Скоро увидимся, — сказал он и отвернулся.
По дороге к Холборну Пьета, потягивая кофе из бумажного стаканчика и отщипывая по кусочку пирожное, размышляла, не решил ли часом Микеле дать задний ход. Быть может, она, придя на работу, обнаружит, что имя Элен вычеркнуто из журнала записей, и сегодня вечером не придется допоздна трудиться над свадебным платьем для невесты Де Маттео.
В салоне царила праздничная атмосфера. Николас остался дома с жестокой летней простудой, и, поскольку он практически никогда не брал выходных, его отсутствие вдохновило всех на некоторое легкомыслие. Девушки из мастерской, устроив чаепитие в гостиной, громко смеялись. Много времени прошло впустую, и на протяжении всего дня Пьета то и дело ловила себя на том, что постоянно возвращается к своим наброскам для платья Де Маттео и вносит изменения. Она убедила себя, что Микеле передумал жениться и платье никогда не будет закончено; эта мысль давала ей ощущение свободы, которого она не испытывала долгие годы. Она добавляла причудливые детали, которые, как она знала, Николас никогда не одобрил бы: асимметричную бретельку, сплошь украшенную толстыми бутончиками пиона из тафты с бледно-розовой каемочкой; подол, подхваченный спереди экстравагантной оборкой и чуть открывающий ногу. Невеста Микеле, по всей вероятности, никогда не увидит эти наброски. Это был просто полет фантазии Пьеты. Но хотя она и заглядывала в журнал несколько раз в течение дня, имя Элен по-прежнему в нем значилось.
Когда ближе к вечеру секретарша Николаса начала прибираться у себя на столе, Пьета спросила:
— Ты уверена, что моя последняя невеста не звонила, чтобы отменить консультацию?
— Нет. Извини, Пьета. Боюсь, тебе все-таки придется сегодня работать допоздна.
— А ты проверяла входящие сообщения?
— Конечно проверяла. Никто ничего не отменял. Твоя невеста уже в пути.
Пьета захлопнула альбом и положила его вместе с папкой Элен на полку позади своего стола. Бедная девочка, наверное, слишком расстроилась, а потому забыла позвонить и отменить встречу. Она прождала минут пятнадцать после назначенного времени, потом погасила свет и включила сигнализацию. Она как раз запирала входную дверь салона, когда услышала, как со стуком отворились дверцы лифта.
— Пьета, Пьета, извините меня, я опоздала.
— О, я думала, вы уже не приедете.
— Меня задержали на работе. — Девушка раскраснелась и едва переводила дух. — А потом я не могла сесть в автобус и большую часть пути бежала. Пожалуйста, скажите, что сможете уделить мне немного времени. Мне не терпится взглянуть на эскиз, который вы для меня придумали.
— Правда? — Пьета смешалась. Возможно, она неправильно поняла намек и свадьба все-таки неизбежна. — Что ж, у нас уже все заперто, но, поскольку вы здесь, позвольте мне отключить сигнализацию и снова включить свет, а потом я все вам покажу.
Обычно Пьета усаживала невесту в гостиной и наливала ей бокал шампанского, но сегодня, застигнутая врасплох, она проводила Элен в дизайнерскую комнату и усадила ее там.
Элен заметно оживилась:
— Ой, так здесь вы и работаете? А что у вас там? Вот здесь вы и шьете свои платья? Можно мне посмотреть?
— Нет, нет.
Пьета знала, что Николас и так придет в ярость, если узнает, что она привела клиентку сюда. Он свято верил в глянец и мистику, а превыше всего в то, что деньги надо тратить только на самое необходимое. Так что ковер в дизайнерской был весь в дырах, стены давно нуждались в свежей краске, а в мастерской было тесно и неубрано.
— На самом деле клиентов обычно туда не пускают, но коль скоро уже так поздно и у меня совсем мало времени, я быстро покажу вам, что я придумала для вашего платья, а потом мы с вами договоримся о другой полноценной консультации на этой неделе. Вы ведь собираетесь прийти еще на одну консультацию?
— Да, конечно, если вы считаете, что это необходимо. А сейчас можно мне взглянуть на эскиз?
Пьета вспомнила о бретельке из пионов, которую она в шутку пририсовала, и внутренне содрогнулась. Он достала с полки альбом и вложила его в руки Элен.
— Вот, посмотрите, оно немного другое, — призналась она. — Если это не то, что вы хотите, я начну все сначала. Я слегка увлеклась, если честно.
Элен так и ахнула.
— О нет, я просто в восторге! Правда! — Она не мигая смотрела на эскиз и проводила пальцем по пионовой бретельке. — Вы увидели меня насквозь, это просто уму непостижимо.
У Пьеты упало сердце.
— Нет, правда?
— Мне уже не терпится его примерить.
— Что ж, я боюсь, это будет еще не скоро. А теперь позвольте мне еще раз уточнить дату вашей свадьбы, а потом мы договоримся о следующей консультации, хорошо?
— Вообще-то с этим возникла небольшая заминка. — Элен нахмурилась, и ее гладенький лобик пересекла морщинка. — На один и тот же день случайно записали две пары, и нам пришлось отложить церемонию. Но ничего страшного. У меня еще столько дел, что я буду только рада, если у меня появится лишнее время.
Пьета поняла, что девушка расстроена. Должно быть, она надеялась, что Микеле все-таки не женится на этой девочке. А потом ее пронзила другая мысль. Платье Де Маттео, так взволновавшее невесту, представляло собой серьезную проблему для Пьеты — серьезную, как никогда. Проблему с оборками и бутончиками пионов.
Всю дорогу домой она ломала голову над тем, что ей делать в этой ситуации, но к тому времени, когда она повернула ключ в замке родительского дома, так ничего и не придумала.
Едва переступив порог, Пьета заподозрила неладное. В доме не пахло съестным, а на кухне никого не было. Маму она нашла в старом шезлонге в саду, отец возился с помидорами, ощипывая боковые побеги, чтобы кусты росли высокими и ровными.
Беппи был бледен как мел. Его губы сжались в тонкую линию, темные глаза смотрели жестко и сурово. Позади него застыла мама, сжимая в ладонях недопитую чашку чая. Ее вид встревожил Пьету.
— Извини, что я задержалась. Я помню, я обещала, что мы сегодня начнем кроить платье для Адолораты, но…
— Дело не в платье, Пьета, — перебила ее мать.
— Нет?
— Нет.
Пьета стояла перед родителями, переминаясь с ноги на ногу, как случалось в детстве, когда она попадала в беду.
— Так что же я натворила? — спросила она.
Беппи драматическим жестом вытянул руки, зеленые от сока оборванных побегов.
— Тебе известно, что мы не желаем иметь с ними ничего общего, — горестно проговорил он. — Наша семья не общалась с их семьей с тех самых пор, как мы уехали из Италии. Тебе это известно, Пьета.
Вот, значит, в чем дело. Кто-то видел, как утром она заходила в лавочку Де Маттео или выходила из нее, и донес отцу.
— Всего одна чашечка кофе и пирожное, папочка. Тебе вовсе ни к чему так сердиться.
— Ни к чему? — Его голос задрожал от гнева. — Кто ты такая, чтобы указывать мне, что к чему, а что ни к чему? Ты ничего не знаешь.
— Это правда, я ничего не знаю. — Теперь уже она потеряла терпение. — Я не имею ни малейшего понятия о том, почему ты и Джанфранко Де Маттео враждовали все эти годы, потому что ты отказываешься мне об этом сообщить.
— Он оскорбил мою семью, я тебе тысячу раз об этом говорил.
— Да, но каким образом, папа? Что произошло?
Он только покачал головой:
— Если тебе так уж хочется выпить кофе по дороге на работу, заходи в «Маленькую Италию». Они нальют тебе чашечку за счет заведения, что намного лучше, чем класть деньги в карман этого человека. А теперь, Катерина, — он опустил глаза и посмотрел на жену, — позволь, я пойду и принесу тебе чего-нибудь покушать. Ты, должно быть, умираешь с голоду.
Когда он, шаркая, удалялся на кухню, Пьета заметила, что кожа у него на руках совсем дряблая, а на ногах начала проступать паутина вен. Папа стареет.
— Это всего лишь кофе, мама, — еще раз повторила она, когда они остались одни. — Папе вовсе ни к чему было так из-за этого расстраиваться.
— Что ж, как он говорит, покупай себе кофе где-нибудь в другом месте. Это ведь не так трудно, правда?
— Правда.
Все это звучало так наивно, вся эта вековая вражда, но Пьета знала, что обсуждать этот вопрос дальше не имело никакого смысла.
— Мы займемся сегодня платьем? — спросила мать и с надеждой посмотрела на нее.
— Нет, я слишком устала. Начнем в выходные, ладно? Тогда мы сразу много успеем сделать.
От нее не ускользнуло мелькнувшее в глазах матери разочарование, и она устыдилась своих слов. Это было странное чувство, оставлявшее в душе печаль, смешанную с обидой. Пьета часто его испытывала.
— Мы начнем в субботу, прямо с утра, обещаю, — повторила она. — Но сейчас мне надо пораньше лечь спать.
Поднявшись по лестнице в свою комнату, закрыв за собой дверь и свернувшись калачиком на постели, она почувствовала, будто у нее гора с плеч свалилась. День выдался неудачный, а следующий обещал быть ничуть не лучше. Пьета подозревала, что, увидев набросок свадебного платья Де Маттео, Николас Роуз устроит ей нагоняй.