Сцена первая

Мальчик Тармо, восьми лет, бегает по сцене, возит за собой игрушечную машинку. Отец Вейни, около 45 лет, сидит в кресле, смотрит, раздражается. Четверг, вторая половина дня.

ВЕЙНИ. Не греми.

ТАРМО. Не-е. (Входит, в кузове машинки большой пакет с кукурузными хлопьями, уходит, возвращается с пустой машинкой.)

ВЕЙНИ. Не греми.

ТАРМО. Не-е. (Уходит, возвращается с подушкой в кузове.)

ВЕЙНИ. Слышь.

ТАРМО. Не-е. (Уходит, возвращается с пустым кузовом.)

ВЕЙНИ. Кому говорю!

МОНИКА (возвращается с работы, привычно садится на диван, надевает домашние тапочки). Иди, Тармо, погуляй. (Тармо уходит, увозя в кузове мобильный телефон.) Не кричал бы на ребенка.

ВЕЙНИ. Не кричал. Чего гремит. Назло.

МОНИКА. А что ты пристал, ну возит свой грузовик на веревочке и возит. В воскресенье бабуле восемьдесят. Все придут.

ВЕЙНИ. Мы не пойдем.

МОНИКА. Надо.

ТАРМО. Мама. Подмыть!

ВЕЙНИ. Сколько можно. Ему уже восемь.

МОНИКА. Он теперь редко просит. Только если сильно покакает, подмыть надо.

ВЕЙНИ. Зачем подмывать-то.

МОНИКА. Щиплет и чешется, если не подмыть. Аллергия.

ВЕЙНИ. Крахмал помогает. И ртутная мазь.

МОНИКА. Нет у него глистов.

ВЕЙНИ. Все равно помогает, тем более они и сейчас бывают. Глистов из задницы в этом мире пока еще не извели.

МОНИКА. Ладно. (Уходит.)

ВЕЙНИ (вслед). Хотя и Интернет повсюду!

 

Сцена вторая

Вейни один

ВЕЙНИ. В магазине утром была дегустация цельнозерновой булки с отрубями. Я четверть часа простоял в очереди вместе с домохозяйками, наркоманами, пенсионерами и прогульщиками. Консультант чинно раздавал малюсенькие, с ноготок, кусочки. Атмосфера была торжественная, как во время причастия. Я даже поклонился, но потом засмущался, и этот суперполезный цельнозерновой комок мертво встал у меня поперек горла. После долгих и нелепых попыток прокашляться у меня началась громкая безудержная икота. Бабки таращились на меня как на пьяницу. Ситуацию вряд ли уже что-то могло спасти, прочитай я хоть краткую лекцию о колебаниях на авторынке восточных производителей и о вызванных ими увольнениях. Решил просто пройтись, времени было десять утра, будний день, и марка в кармане. Купил Тармо чупа-чупс на заправке, где просидел без четверти три часа. Надо бы обновить бумагу на полках. Завтра схожу в магазин гляну, есть ли в голубенький цветочек. Голубой самый нейтральный и со всем сочетается. Хотя сама идея выстилания полок бумагой мне совершенно непонятна. Но пусть будет. Мать постоянно меняла. Каждую осень. Иногда дополнительно еще и на Рождество. С гномами. А на крещение что-нибудь весеннее, типа в желтый квадратик или одноцветное бежевое.

МОНИКА (входит). Что подарим.

ВЕЙНИ. Застегивающийся впереди лифчик х/б четвертого размера, 120 в обхвате, и мятный чай в пакетиках.

МОНИКА. Подарим.

ВЕЙНИ. Мать сама хотела. Звонила.

МОНИКА. Когда.

ВЕЙНИ. Как-то летом.

МОНИКА. А ты так и не озаботился.

ВЕЙНИ. Успеется.

МОНИКА. Где собираешься покупать.

ВЕЙНИ. В супермаркете.

МОНИКА. Интересно, а что Ирма думает и Мякинены.

ВЕЙНИ. Придут ли.

МОНИКА. Хоть увидимся.

ВЕЙНИ. Если придут. Но вряд ли.

МОНИКА. А Паули.

ВЕЙНИ. Наверное, не придет. Вряд ли придет.

МОНИКА. А чего бы ему не прийти.

ВЕЙНИ. У него там что-то.

МОНИКА. Но уж на восьмидесятилетие матери. Поди, и его отпустят.

ВЕЙНИ. Не так-то просто. В кино все зависит от погоды и договоров. Ничего нельзя сказать заранее. Так просто не уйдешь.

МОНИКА. Мирья, наверное, придет.

ВЕЙНИ. Неужели, одна.

МОНИКА. Если Паули не сможет.

ВЕЙНИ. Какой вообще смысл тогда. Ведь это ж Паули бабкин сын.

МОНИКА. Твоя мать уверена, что все придут. Говорит, вопрос уже решен.

ВЕЙНИ. Тогда точно надо идти.

МОНИКА. Заказала в одной фирме торт, закуски разные из кулинарного училища. Еще на прошлой неделе в несметных количествах.

ВЕЙНИ. Долго ли хранятся.

МОНИКА. Ну уж не бесконечно.

ВЕЙНИ. Ничего не поделаешь, надо ехать. Янита что ли пришла. (Откуда-то доносится громкая хеви-музыка, родители, сами того не замечая, начинают нервничать.)

МОНИКА. Похоже, пришла. Янита!

ВЕЙНИ. Разве ж услышит.

МОНИКА. Янита! (Берет швабру, бьет черенком в потолок, музыка умолкает.)

ВЕЙНИ. Выключила.

МОНИКА. Янита! Думаю, теперь услышит. (Слышны шаги с верхнего этажа на нижний.) Услышала. Теперь услышала.

ВЕЙНИ. Уже идет.

 

Сцена третья

Янита лениво идет к холодильнику, достает йогурт, съедает его. Возвращается обратно наверх. Спрашивает.

ЯНИТА. Ну.

ВЕЙНИ. Ты уже из школы.

ЯНИТА. Да вот. Учусь. Что еще.

ВЕЙНИ. Как денек.

ЯНИТА. Ха.

ВЕЙНИ. Как денек. Вообще как.

МОНИКА. Отвечай Вейни, отцу.

ЯНИТА. И что.

МОНИКА. Как денек.

ЯНИТА. Денек как денек. Привет. (Уходит.)

МОНИКА. Погоди. У Вейни к тебе разговор.

ВЕЙНИ. Поедем в воскресенье к бабуле. Все придут.

ЯНИТА. Вот и идите. У меня завтра контра по биологии. Так что. (Уходит.)

МОНИКА. Ты тоже должна пойти. Наверное, все придут. Хоть с двоюродными увидишься. Бабуле восемьдесят лет. Не обязательно быть в юбке.

ЯНИТА. Вот как.

МОНИКА. Что-нибудь чистое и приличное. Без причуд. Выпьем кофе, бабуля ждет.

ЯНИТА. У меня матч. Не успею.

ВЕЙНИ. Не убегай. Сходим перед матчем.

ЯНИТА. Он днем.

ВЕЙНИ. Тогда после.

ЯНИТА. Эй, аллё, после у нас разбор полетов и «Макдоналдс». (Уходит.)

ВЕЙНИ. Ну-ну, да-да, окей-окей. (Покорно соглашаясь.)

 

Сцена четвертая

МОНИКА. Ну вот, ушла.

ВЕЙНИ. Она не сможет. Слышала же.

МОНИКА. Ты ее балуешь.

ВЕЙНИ. Ну да.

МОНИКА. Ты ее балуешь.

ВЕЙНИ. Вполне возможно.

МОНИКА. Ну да. Она снова покрасилась.

ВЕЙНИ. Да ну. Она вроде уже давно такая. Разве ей не идет.

МОНИКА. Разве.

ВЕЙНИ. Ну да.

МОНИКА. Ты спрашивал, идет или не идет.

ВЕЙНИ. Ну да.

МОНИКА. Нельзя сказать «ну да», если я спрашиваю «идет» или «не идет».

ВЕЙНИ. Кто идет.

МОНИКА. Боже мой. Янита, Янита.

ВЕЙНИ. Она не сможет. Матч есть матч, и слава богу, что при деле.

МОНИКА. Да, да. Но а если другие не придут. Бабуля скучает, да и цвет волос уже обсудили.

ВЕЙНИ. Мать уже тридцать лет как седая. Домашними средствами красилась уже в семьдесят втором. Резиновые перчатки и шапочка из фольги. Тогда еще не трещали об экологии и гиперчувствительности. Вся улица воняла, когда мама красилась. Время покраски было что-то около двух часов, после чего и без того жалкие волосы навсегда теряли блеск и естественность. А если еще и начес сделать, то вся прическа походила на паклю. Как шерсть недокормленного барана или цирковой ламы.

МОНИКА. У кого.

ВЕЙНИ. Почти у всех в профтехучилище. И у меня тоже.

МОНИКА. Но ведь у тебя кудри от природы.

ВЕЙНИ. Это другое. Нужен был шик. А шик – это шик.

МОНИКА. Ладно. Как день.

ВЕЙНИ. Купил чупа-чупс для Тармо.

МОНИКА. «Покемон» или «Дабл Бабл».

ВЕЙНИ. «Дабл Бабл» со свистулькой. Сосешь и свистишь.

МОНИКА. Поди, понравился.

ВЕЙНИ. Какое-то время свистел.

МОНИКА. Хорошо.

ВЕЙНИ. Ну да.

МОНИКА. Тетка из садика опять жаловалась.

ВЕЙНИ. Он же уже не в саду. Ему восемь. Он в школу ходит.

МОНИКА. Да, но там есть продленка. Разве не знал. Тармо делает там уроки.

ВЕЙНИ. Ты сказала, из садика.

МОНИКА. Тетка.

ВЕЙНИ. Тетка из садика, так ведь.

МОНИКА. Продленка в садике.

ВЕЙНИ. Ну так Тармо как раз туда и ходит. Уроки там делает.

МОНИКА. Дразнит маленьких. Что-то про пипиську.

ВЕЙНИ. Как так.

МОНИКА. Вот так. Тетка так и сказала.

ВЕЙНИ. Дразнит пиписькой малышей.

МОНИКА. Разговорами про пипиську.

ВЕЙНИ. Ну и что.

МОНИКА. Говорят, это плохо.

ВЕЙНИ. Кто говорит.

МОНИКА. Та тетка.

ВЕЙНИ. Тетка, наверное, сама боится. Поди, никогда пипиську не видела.

МОНИКА. Вейни.

ВЕЙНИ. Поди, только под одеялом или во сне. Все они дуры религиозные или старые девы. Чертенок Тармо шутки шутит. А тетки переполошились. Тармо!

МОНИКА. Просила не говорить ему. Что рассказала нам.

ВЕЙНИ. Кто.

МОНИКА. Ну та тетка.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА. Чтобы не потерять доверие среди ребят.

ВЕЙНИ. Оно уже потеряно. Тармо!

 

Сцена пятая

ТАРМО (входит). Уки ждет.

ВЕЙНИ. Ах, Уки Хейнонен.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Сядь-ка.

ТАРМО. Ну ведь ждет же, пока.

ВЕЙНИ. Понравился ли чупа-чупс.

ТАРМО. Какой?

ВЕЙНИ. Который принес.

ТАРМО. А, сегодня. Я уже съел.

ВЕЙНИ. Там была свистулька.

ТАРМО. Угу. Можно уже идти.

ВЕЙНИ. Мы тут с мамой говорили..

ТАРМО. Понравился. Можно идти?

ВЕЙНИ. Давай поговорим.

ТАРМО. Мы там в футбол играем. За домом.

ВЕЙНИ. А где твой грузовик?

ТАРМО. Его нельзя на улицу.

ВЕЙНИ. Ну, показать-то Уки Хейнонену можно.

ТАРМО. Нельзя. В колеса песок попадет.

ВЕЙНИ. А что, у отца Уки Хейнонена по-прежнему фирма недвижимости?

ТАРМО. Да, вроде бы.

ВЕЙНИ. Дела, поди, хорошо идут?

ТАРМО. Не знаю.

ВЕЙНИ. Сейчас цены за квадратный метр немыслимые, хорошие деньги, поди.

ТАРМО. Наверное. Можно мне идти?

МОНИКА. Да отпусти ты его поиграть, Вейни. Успеешь еще. (Многозначительно кивает, чтобы Вейни не говорил о пипиське.)

ВЕЙНИ. Все бы ничего, но малышам кто-то рассказывает о Петьке.

ТАРМО. Это не я. У нас вообще нет никакого Петьки. А, ты про этого Петьку.

ВЕЙНИ. Кто-то пугает. В садике. Какими-то ящерицами или троллями.

ТАРМО. Ха.

ВЕЙНИ. Не волнуйся. Парни есть парни. Это у теток там сплошь какие-то комплексы. У мужиков всегда свои разговоры.

ТАРМО. Можно идти? Уки ждет.

ВЕЙНИ (одобряюще, подражая молодежи). Йес, йес. (Тармо уходит.)

 

Сцена шестая

МОНИКА. Вот и поговорили.

ВЕЙНИ. Вроде как. (Пауза.) В наше время родители так не умели. Мы многого из-за этого лишились. Запреты и проблемы.

МОНИКА. Что-то я сомневаюсь, понял ли Тармо. Понял ли до конца.

ВЕЙНИ. Конечно, понял. Тармо будет держать хвост пистолетом.

МОНИКА. Говорят, Ирма совсем не общается со своими парнями. Не встречаются и вообще.

ВЕЙНИ. Бабуля, конечно, ждет их.

МОНИКА. Они не придут, боятся, что встретятся там с матерью.

ВЕЙНИ. Зря боятся. Ирма не придет. У нее нет денег даже на автобус.

МОНИКА. У нее же жених есть, разве не подбросит.

ВЕЙНИ. Подбросит, если есть.

МОНИКА. Если есть машина.

ВЕЙНИ. Они все еще помолвлены. То да, то нет.

МОНИКА. Напрасно парни не поедут. Если Ирма не собирается. Должны же внуки с бабушкой хоть иногда видеться. Даже если с матерью нелады.

ВЕЙНИ. Раз не могут, то не могут.

МОНИКА. От Яниты табаком пахло.

ВЕЙНИ. Когда.

МОНИКА. Сегодня. Только что.

ВЕЙНИ. Ты же говорила про волосы.

МОНИКА. Это ее друзья курят.

ВЕЙНИ. А, подружки.

МОНИКА. Запах может и от друзей пристать. Йони, как я поняла, тоже курит.

ВЕЙНИ. Кто?

МОНИКА. Парень Яниты.

ВЕЙНИ (беспомощный взгляд, не мог даже представить, что у Яниты есть парень). Ну да, ну да.

МОНИКА. К тому же Янита занимается спортом. Активно.

ВЕЙНИ. Вот как. Больше ничего, что ли. Только реклама. (В недоумении выбрасывает рекламную газету, оказавшуюся в руках.)

МОНИКА. Ты же дома был, когда почту разносили.

ВЕЙНИ. В супермаркете, да и тут тоже дела были.

МОНИКА. Да, да, но как-то меня все-таки тревожит. Пассивное курение тоже ведь вредно. Если много курить пассивно. Бледная она какая-то стала. Ни кровинки в лице.

ВЕЙНИ. Какой еще к черту Йони!!

МОНИКА. Ты же его видел.

ВЕЙНИ. Вот что значит все дозволено!!

МОНИКА. Он постоянно здесь ошивается. И дымит как паровоз. Должен был видеть. Ты же дома сидишь.

ВЕЙНИ. За руку не здоровался. Клянусь, не здоровался. Я бы запомнил. Я хоть и в вынужденном отпуске, но голова в порядке. Не здоровался, даже вопрос не стоял. Он и курит у нас, и Янита совсем бледная. Янита!

МОНИКА. Да разве ж услышит. Поди, в наушниках, раз так тихо.

ВЕЙНИ. У нее завтра контрольная по биологии. Ушла готовиться. Янита!

МОНИКА. Не слышит. Постучу. (Стучит шваброй в потолок, слышны шаги.)

 

Сцена седьмая

ЯНИТА (входит). Ну.

ВЕЙНИ. Тетя Ирма, похоже, помолвлена.

ЯНИТА. Ну.

ВЕЙНИ. С полной уверенностью нельзя сказать. Помолвлена ли. В прошлом месяце была. Какой-то на «мерседесе».

ЯНИТА. Ну.

ВЕЙНИ. Думали вот с мамой, приедут ли братья, раз бабуля так ждет. Генри и Ханнес, твои двоюродные.

ЯНИТА. Ну.

МОНИКА. Взрослые уже. Оба.

ВЕЙНИ. Точно. Янита гораздо младше.

МОНИКА. На два года и три месяца.

ВЕЙНИ. Ну да, Ханнеса.

МОНИКА. Ну да. Хотя нет, Генри.

ЯНИТА. Ну.

ВЕЙНИ. Так вот, из нас ведь никто никогда не курил. Волосы начинают вонять и обои.

МОНИКА. И постельное белье.

ВЕЙНИ. И вообще.

ЯНИТА. Ну.

ВЕЙНИ. Ну и что же он тогда делает?

ЯНИТА. Ха.

ВЕЙНИ. Ты прекрасно знаешь.

ЯНИТА. Ха.

МОНИКА. Йони.

ЯНИТА. Ах, Йони.

ВЕЙНИ. Ну.

ЯНИТА. Ничего. Работает.

ВЕЙНИ. Ах, работает. Он, значит, постарше.

ЯНИТА. На два года.

ВЕЙНИ. И работает. Где работает. Грузчиком.

ЯНИТА. Нет, в «Нокии».

ВЕЙНИ. Полы моет.

ЯНИТА. Типа. Тестирует программы и что-то по мелочи. Дизайн и прочее. Еще вопросы. Тогда пока.

ВЕЙНИ. Подожди. Где он учился.

ЯНИТА. Да толком нигде. У него врожденный талант.

ВЕЙНИ. Он курит.

ЯНИТА. Ха.

ВЕЙНИ. Табак.

ЯНИТА. Ха.

ВЕЙНИ. Этот твой врожденный талант.

ЯНИТА. Ну, курит немного.

ВЕЙНИ. От тебя, говорят, тоже несет.

ЯНИТА. Ха.

МОНИКА. Куревом. Подойди к отцу, пусть понюхает.

ЯНИТА (достает из кармана пачку «Мальборо»). Что-то еще?

ВЕЙНИ. «Мальборо». Ты купила целую пачку.

ЯНИТА. В школе ведь не выдают. Приходится самой покупать. В киоске или в магазине.

МОНИКА. Это же вредно.

ВЕЙНИ. Спортсмены не курят.

ЯНИТА. Ну да. (Уходит.)

 

Сцена восьмая

ВЕЙНИ. Надо сказать, что я ничего не вынюхал.

МОНИКА. Я тоже не поручусь.

ВЕЙНИ. На основании запаха нельзя утверждать, что курит.

МОНИКА. Нельзя.

ВЕЙНИ. Мне показалось, что не такая уж и бледная. Молодые всегда немного бледные.

МОНИКА. Да, да, и еще куча уроков.

ВЕЙНИ. Это ж лицей.

МОНИКА. Ты, можно подумать, лучше всех знаешь, ты же в профучилище учился.

ВЕЙНИ. Известный факт.

МОНИКА. В лицее всегда много требуют.

ВЕЙНИ. Да, пожалуй.

МОНИКА. Но ничего. Я тоже была бледной. Перед выпускными экзаменами я так сильно волновалась, что вся спина покрылась нарывами, на голове появились проплешины, на губе выскочил герпес, глаза стали косить, носом шла кровь, во сне являлись философы и просветители, в довершение всего еще и месячные прекратились.

ВЕЙНИ. И все это ради получения аттестата.

МОНИКА. Мой гормональный уровень до сих пор скачет вверх-вниз, но аттестат неплохой вышел. Меня могли бы тут же взять продавщицей в киоск, без всякого дополнительного образования.

ВЕЙНИ. Подумать только, работает на «Нокии».

МОНИКА. Не так плохо.

ВЕЙНИ. Неплохо. Нет. И имя ничего.

МОНИКА. Нокия?

ВЕЙНИ. Йони.

МОНИКА. Ну да.

ВЕЙНИ. Доброе. Цельное.

МОНИКА. Ну да, и я люблю, когда у парней волосы в хвост собраны. Тармо бы тоже пошло. Почему бы и тебе не отрастить.

ВЕЙНИ. Да ну. (В недоумении.)

МОНИКА. Глаз замыливается. Привыкает к украшениям и всяким штучкам. Время такое. Это все ЕС так влияет. И на глаза тоже.

ВЕЙНИ. Хвост?

МОНИКА. Ну да. Крупные деревянные бусы и кольцо с камнем в носу. Искусственный рубин.

ВЕЙНИ. Но хвост? (Серьезно задумался.)

МОНИКА. У тебя по крайней мере был свой стиль. (Смеется.)

ВЕЙНИ. Это ты к чему.

МОНИКА. И кудри от природы. (Смеется.)

ВЕЙНИ. Во времена учебы в училище. Но училище – это училище, а работа – это работа. Везде свои требования.

МОНИКА. Лет было столько же.

ВЕЙНИ. А «Нокиа» – это «Нокиа»!

МОНИКА (продолжая смеяться). А ты про их резиновые сапоги.

ВЕЙНИ. Молчи уж. В Финляндии льет всю осень без малого.

МОНИКА. Все равно в городе таких уже не носят. В ботиночках ходят весь год. Разве что демисезонные какие или полусапожки из латекса. И подошва толстая, так что не надо в дождь по колено брести по улице в воде. Сливы, стоки работают, все развивается.

ВЕЙНИ. Город есть город. Так значит, я его видел. С длинным хвостом. Думал, это ее подруга Тарутуулия.

МОНИКА. Нет, она в одном классе училась с Янитой в начальной школе. Она уж и не живет здесь. Переехали куда-то. Всей семьей. Давно уже.

ВЕЙНИ. У нее тоже был хвост.

МОНИКА. Был.

ВЕЙНИ. Всегда.

МОНИКА. Да, но волосы были светлые. Прямо совсем белые.

ВЕЙНИ. Тут тоже не такие уж и черные. Вполне себе светлые.

МОНИКА. Ну если не приглядываться, а только так, вскользь, то да.

ВЕЙНИ. Кажется, что светлые.

МОНИКА. Если смотреть против света.

ВЕЙНИ. Он даже иногда головой кивал. Так, значит, это он. Бог мой, он же здесь все время крутится. Они вчера с Янитой даже в сауну вместе ходили.

МОНИКА. В душ.

ВЕЙНИ. В душ?

МОНИКА. Ну да.

ВЕЙНИ. Вдвоем в душ.

МОНИКА. Ты вчера не топил сауну.

ВЕЙНИ. Ну и что с того.

МОНИКА. А того, что не просили. Всегда ведь по субботам топишь. Старая привычка.

ВЕЙНИ. Вдвоем. Сложно ведь мыться-то.

МОНИКА. Наверное.

ВЕЙНИ. Ну.

МОНИКА. Наверное.

ВЕЙНИ. Ну и что из этого.

МОНИКА. Ну, хотя бы чистые стали. Оба.

ВЕЙНИ. Он, что ли, и сейчас там.

МОНИКА. Кто знает.

ВЕЙНИ. Янита!

МОНИКА. Она в наушниках. Не слышит.

Пауза

ВЕЙНИ. Может, теперь и по средам топить.

МОНИКА. Дров достаточно.

ВЕЙНИ. Да, дрова есть. И каменка отличная.

МОНИКА. Многие опять стали дровяные каменки ставить. Устали уже от всего электрического.

ВЕЙНИ. Мы не повелись на дешевку.

МОНИКА. «Никакого мусора, щелк и всё – через полчаса можно париться». Мякинены все время это повторяли. Каждый раз, когда мы виделись.

ВЕЙНИ. Да уж. «Щелк и всё».

МОНИКА. Всегда одно и то же: «Щелк и всё».

ВЕЙНИ. «Никакого мусора, щелк и всё». А теперь жалеют.

МОНИКА. Да, точно.

ВЕЙНИ. Но мы не повелись на дешевку.

МОНИКА. Нет. Мы не повелись.

МОНИКА. Телефон звонит.

ВЕЙНИ. Да. Звонит.

 

Сцена девятая

МОНИКА (говорит по телефону). Думаю, подходит. Спрошу у мужа. (Обращается к Вейни.) Это учитель Тармо. Спрашивает, когда можно зайти к нам.

ВЕЙНИ. Ах, зайти.

МОНИКА. Ну да.

ВЕЙНИ. Когда.

МОНИКА. Когда нам удобно. Ну так что.

ВЕЙНИ. Ну, не знаю, может, завтра.

МОНИКА. Хорошо, завтра. До свидания. (Кладет трубку.)

ВЕЙНИ. Чего это он. Прямо сразу завтра.

МОНИКА. Хочет поговорить с родителями.

ВЕЙНИ. Поговорить. У Тармо ведь все в порядке с оценками.

МОНИКА. Говорит, его не было в школе уже несколько недель.

ВЕЙНИ. По всем предметам молодец.

МОНИКА. Якобы получил записку от нас, что Тармо болен. А теперь столкнулся с ним в лесу.

ВЕЙНИ. В лесу.

МОНИКА. Бегает он там. Каждый день. Тармо рассказывал. Бывший прыгун с шестом.

ВЕЙНИ. Кто.

МОНИКА. Учитель!

ВЕЙНИ. Кто болен.

МОНИКА. Тармо.

ВЕЙНИ. О чем ты.

МОНИКА. Ну да. Не болен. Но принес записку, что болен. И наши подписи внизу.

ВЕЙНИ. И что из этого.

МОНИКА. А то, что он не был в школе уже много недель.

ВЕЙНИ. Да ну, я бы знал. Каждый день уходит с рюкзаком. Уж я-то бы знал.

МОНИКА. Так учитель сказал. Встретил вчера в лесу. Говорит, у него там настоящий штаб. Торчит там целыми днями. Мюсли да сухари. Подушки да одеяла, еще книги.

ВЕЙНИ. Но уж я-то знал бы.

МОНИКА. А я только вчера удивлялась, куда это вдруг подевался пакет из шкафа с кукурузными хлопьями и старая подушка с зайцами, которая на диване была.

ВЕЙНИ. Какая подушка.

МОНИКА. С зайцами такая, гобеленовая. Старая-престарая. Лопоухий грязно-серый заяц с хитрыми глазами, и такой еще пухлощекий зайчонок из норки выглядывает.

ВЕЙНИ. А-а, старая бабушкина. А где она была.

МОНИКА. На этом вот диване. С тех самых пор, как у нас вообще появился диван.

ВЕЙНИ. А где она сейчас.

МОНИКА. В лесном штабе у Тармо.

ВЕЙНИ. Вот это да. Тармо!

МОНИКА. Он играет с Уки. Давай громче.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА. Тармо!

ВЕЙНИ. Сидит где-то. Или ушел.

МОНИКА. Наверное, в свой штаб.

ВЕЙНИ. Где он этот штаб-то.

МОНИКА. Где-то в лесу.

ВЕЙНИ. Скоро уж стемнеет. Есть у него там свет-то хоть.

МОНИКА. Откуда ж я знаю. Он ведь вечером всегда домой приходит.

ВЕЙНИ. Да-да…

МОНИКА. Тебе лучше знать, ты ж у нас подолгу не ложишься.

ВЕЙНИ. Так и есть. А утром он всегда в школу уходит. Совершенно точно.

МОНИКА. Но про вечер ты не уверен.

ВЕЙНИ. Ну в кровати я его, конечно, не проверял. Я ведь тут сначала телик смотрю, а потом иду спать. Но в школу он точно уходил. Абсолютно точно.

МОНИКА. Но только шел не в школу.

ВЕЙНИ. У нас тоже были всякие штабы. Было укрытие, как у Тарзана, шалаш, землянка, хижина из досок и даже индейский вигвам. Всегда должна была быть какая-то прятка.

МОНИКА. Это-то конечно.

ВЕЙНИ. Вечно на дереве с веревочной лестницей. В убежище от диких животных.

МОНИКА. Мне завтра вставать ни свет ни заря. А ты не ложись пока.

ВЕЙНИ. Будильник-то поставила.

МОНИКА. Ну конечно.

ВЕЙНИ. Как он, в порядке. Кварцевый ведь.

МОНИКА. Пока работает. Он ведь еще совсем новый. Ты же мне его подарил. На Рождество как раз подарил. На прошлое. Про подарок для бабушки надо не забыть. Завтра купим.

ВЕЙНИ. В супермаркете. Может, кого-то послать.

МОНИКА. Ты же обещал позаботиться.

ВЕЙНИ. Пусть Тармо.

МОНИКА. Может и может. (Уходит в недоумении в спальню.) Конечно, может.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА (возвращается, смеясь). Что она правда попросила четвертый размер с объемом 120! Таких больших, поди, и не делают!

ВЕЙНИ. Да. Хэбэшный.

МОНИКА. Так сразу, может, и не найдется. (Уходит.)

ВЕЙНИ. Найдется-найдется. (Включает пультом телевизор.)

Тармо сидит в саду с фонариком. Разговаривает по телефону.

ТАРМО (читает стихотворение).

Здесь сеть плохо ловится. Вечно прерывается. Можем утром продолжить. Ну что, молока тебе принесли. Не забыла попросить. Хорошо. Достаточно принесли. Хорошо. Угу, они уже спят. У них свои дела. Все время чем-то заняты. Да, говорю, заняты. Да, все время. Спокойной ночи. Спокойной ночи. Бабушка.

Музыка

 

Сцена десятая

Пятница, вечер. Визит учителя Рейно Лепокорпи

УЧИТЕЛЬ. Здравствуйте. Рейно Лепокорпи. Мы наверняка уже встречались. На родительском собрании.

МОНИКА. Наверняка.

ВЕЙНИ. Вейни Морттинен. Отец Тармо. Здравствуйте.

МОНИКА. Проходите. Присаживайтесь.

УЧИТЕЛЬ. Ну вот. Нам бы кое-что обсудить. (Остается стоять и начинает снимать обувь у двери.)

МОНИКА. Не снимайте ботинки. Давно не пылесосили, да и дует.

ВЕЙНИ. У нас всегда пол холодный. Бррр.

МОНИКА. Всегда дует.

ВЕЙНИ. Старый дом. (Достает мешочек с шерстяными носками, вынимает и показывает носки разных размеров.) Непременно надо надевать шерстяные носки или тапки. А то и ишиас можно себе схлопотать. Вот, выбирайте. Любых размеров. И цветов. Ишиас если уж прихватит, то это ужас. От задницы до пятки. Это ж нерв седалищный.

УЧИТЕЛЬ. Спасибо, не нужно. Я не боюсь сквозняков.

ВЕЙНИ. Его сразу и не распознаешь, пока ноги теплые после обуви, а через какое-то время – бац, вот подождите немного.

МОНИКА. Дай вон те, с зеленым. Получится в цвет одежды.

УЧИТЕЛЬ. Да что вы… не надо…

МОНИКА. Поднимите ногу. Я помогу. Здесь очень холодно.

ВЕЙНИ. В старых домах всегда так. Так что не сопротивляйтесь.

УЧИТЕЛЬ. Спасибо… Я бы и сам вполне. Надо же, какие теплые.

ВЕЙНИ. Ну вот. И ноги дышат. Моя мама вязала. Всё вяжет и вяжет, разных размеров и цветов. На пенсии уж тридцать лет как, а руки всё просят работы.

УЧИТЕЛЬ. Да, да…

МОНИКА. Мама твоя вечно мерзнет.

ВЕЙНИ. Подожди, вот стукнет когда тебе восемьдесят.

МОНИКА. У бабушки порой носков было по пять пар в резиновых сапогах.

ВЕЙНИ. Она всё дедовы старые донашивает. Столько, сколько в сапоги влезет.

МОНИКА. А еще радиоприемник. Маленький такой.

ВЕЙНИ. Говорит, «всегда со мной и всегда поет». Бабка ковыляет, а в сапоге играет фокстрот.

УЧИТЕЛЬ. Ну надо же. Ну да.

МОНИКА. Да, да. Не желаете ли кофе.

ВЕЙНИ. Может, лимонад.

УЧИТЕЛЬ. Спасибо, в другой раз. Я прямо из школы. А у нас там все время кофе в учительской. Пей не хочу. Кофеварка все время работает.

МОНИКА. Вейни так совсем у нас не пьет.

ВЕЙНИ. Предпочитаю чай.

УЧИТЕЛЬ. Так вот о Тармо. Кхе, кхе. Я уже говорил госпоже.

МОНИКА. Моника Фавен-Морттинен. Можно просто Моника. (Пожимают руки.)

УЧИТЕЛЬ. Кхе, кхе.

ВЕЙНИ. Что-то про лес.

УЧИТЕЛЬ. В общем, Тармо не был в школе уже две недели.

ВЕЙНИ. Но ведь каждое утро он туда уходит. Это точно.

МОНИКА. Оставь это свое «точно».

ВЕЙНИ. Но ведь так оно и есть.

МОНИКА. Уходить-то уходит, но в школу не доходит. Пойми уже.

УЧИТЕЛЬ. Для вас это, похоже, сюрприз.

ВЕЙНИ. Да уж тот еще сюрприз, и ведь оценки вроде хорошие.

УЧИТЕЛЬ. С успеваемостью никаких проблем. Все отлично. Тармо очень способный мальчик, старательный и прилежный. Один из лучших, если не самый лучший.

ВЕЙНИ. Так, так.

УЧИТЕЛЬ. Но сейчас речь о другом.

ВЕЙНИ. Так, так. (С сомнением.)

УЧИТЕЛЬ. Вы как родители даже не представляете, в чем может быть проблема.

ВЕЙНИ. Понятия не имеем.

МОНИКА. Даже не подозреваем.

ВЕЙНИ. Штабы и в наше время строили.

УЧИТЕЛЬ. Да ну?

ВЕЙНИ. Из всего, что было под рукой. Старых досок, веток. В разное время по разному. Самое главное было строить.

УЧИТЕЛЬ. Ну да, ну да. Я был в этом его штабе. Поговорил с Тармо.

ВЕЙНИ. А подушка с зайцем там была.

УЧИТЕЛЬ. Что-что.

ВЕЙНИ. Была ли такая. Гобеленовая. С пейзажем.

УЧИТЕЛЬ. С пейзажем.

ВЕЙНИ. На заднем плане. Темный лес. Большой заяц на переднем плане. Одно ухо вниз.

МОНИКА. Левое.

УЧИТЕЛЬ. Я так тщательно не рассматривал. Может, и была. Так вот.

МОНИКА. Это подарок Вейни от мамы. Всегда на диване была.

ВЕЙНИ. Память детства. В воскресенье маме восемьдесят лет исполняется. Дом ветшает. Отец умер еще в 85-м, да и какие там стройматериалы были после войны. Никакого ремонта толком и не было. Но на мамин век, дай бог, хватит.

УЧИТЕЛЬ. Наверное. (В растерянности.)

ВЕЙНИ. Да уж. (Требовательно.)

Пауза

УЧИТЕЛЬ. Если про Тармо, то у него есть проблемы.

ВЕЙНИ. Дома не может быть проблем, да и оценки все хорошие.

УЧИТЕЛЬ. Я думаю, что проблема в том, что его дразнят.

ВЕЙНИ. Ах, это про пипиську.

УЧИТЕЛЬ. Простите.

МОНИКА. Вейни, не мешай одно с другим.

ВЕЙНИ. Старые девы в детском саду вышли из себя из-за того, что Тармо рассказал малышам, что у мальчиков все устроено не так, как у девочек.

УЧИТЕЛЬ. Ну да, ну да.

ВЕЙНИ. Не хотят признавать факты.

УЧИТЕЛЬ. Вполне возможно.

ВЕЙНИ. Вместо того, чтобы сказать честно. Назвать все своими именами.

УЧИТЕЛЬ. Да, да. Но если вернуться к Тармо.

ВЕЙНИ. И кого он в школе дразнит.

УЧИТЕЛЬ. Тармо никого не дразнит.

ВЕЙНИ. Вот как.

УЧИТЕЛЬ. Совсем никого.

ВЕЙНИ. Вот до чего дошли. Прям Америка. Сразу бегут в суд, если у кого-то на штанах пуговица оторвалась.

УЧИТЕЛЬ. Его дразнят. Я заподозрил это еще прошлой весной, а теперь после разговора с Тармо в этом нет никаких сомнений.

ВЕЙНИ. Не может быть.

МОНИКА. Перестань, откуда ты знаешь.

УЧИТЕЛЬ. Есть ли у Тармо друзья.

ВЕЙНИ. Есть, конечно.

УЧИТЕЛЬ. Они приходят к вам домой?..

МОНИКА. Обычно они во дворе. Мальчишки не любят сидеть дома.

ВЕЙНИ. С Уки они всегда играют, Уки Хейнонен.

УЧИТЕЛЬ. И вы видели, как они играют. С Уки.

ВЕЙНИ. Они во дворе как раз.

УЧИТЕЛЬ. А в какой школе этот Уки учится, вы знаете.

ВЕЙНИ. Да в одном классе.

УЧИТЕЛЬ. В нашем классе нет Уки Хейнонена.

ВЕЙНИ. У его отца фирма по продаже недвижимости.

УЧИТЕЛЬ. Нет у нас мальчика с таким именем.

ВЕЙНИ. Значит, он из параллельного.

УЧИТЕЛЬ. Я там тоже преподаю.

ВЕЙНИ. Вот черт.

УЧИТЕЛЬ. Так Уки все-таки существует?

ВЕЙНИ. Так а с кем же, по-вашему, Тармо тогда мяч гоняет.

УЧИТЕЛЬ. Вы с ним встречались?..

ВЕЙНИ. Говорили. Каждый день. Про Уки.

МОНИКА. Да. Мы много о нем говорим. Каждый день.

УЧИТЕЛЬ. И все-таки мне кажется, что у Тармо нет друзей.

ВЕЙНИ. С кем же тогда он гоняет мяч.

УЧИТЕЛЬ. Может быть, один. Или не гоняет.

ВЕЙНИ. Тармо!

УЧИТЕЛЬ. Может, он просто не хочет волновать родителей. Или стесняется своего одиночества.

ВЕЙНИ. Как это, нет друзей. Ни за что бы не поверил. Тармо!

УЧИТЕЛЬ. Сейчас стоит сосредоточиться не на Тармо, а на тех, кто его дразнит. Вопрос можно немного переформулировать, а именно – за что его дразнят.

ВЕЙНИ. Тармо!

УЧИТЕЛЬ. Класс – это очень сложная социальная сеть. Этакая модель общества. Теория снежного кома подходит и для анализа природы травли. Обычно у того, кто дразнит, у самого целый комплекс проблем, от трудностей в учебе и семье до проблем с выстраиванием отношений со сверстниками, иногда доходит даже до нарциссического расстройства личности. В любом случае положение дразнящего в социальном поле школы и класса оказывается доминирующим, и он с легкостью направляет свою силу на кого-то, кто, в сущности, ничего плохого и не делал. Иногда и хорошие оценки могут оказаться достаточным поводом для того, чтобы у задиры появилась потребность начать травлю. Самое главное, что Тармо ни в чем не виноват.

ВЕЙНИ. Но нельзя же из-за этого школу прогуливать.

УЧИТЕЛЬ. Это следует рассматривать отдельно.

ВЕЙНИ. Я ничего не понимаю.

МОНИКА. Послушай лучше, что говорит Рейно.

УЧИТЕЛЬ. Вам надо просто слушать и любить. В школе мы, в свою очередь, постараемся решить проблему с задирами. Самое важное сейчас – чтобы Тармо не боялся идти в школу. Так мы сможем распутать этот клубок.

ВЕЙНИ. Вот она, эта Америка. Именно она и есть.

МОНИКА. Послушай лучше, что говорит Рейно. Они его хоть не бьют.

УЧИТЕЛЬ. Чаще всего вопрос в длительном психологическом давлении. Возможно, конечно, его толкали или отбирали учебники. Но зачастую о физическом насилии даже речи не идет. Именно поэтому травлю так трудно увидеть снаружи. Школьное сообщество устроено очень жестко, но иногда в нем случаются небольшие перевороты.

МОНИКА. Это все они друг перед другом выделываются, всё так, как должно быть, а наш Тармо такой добрый, вежливый, послушный и милый. (Чуть не плачет.) И всегда был. Даже крошкой всегда был всем доволен. Только б еда была да подгузник сухой. Сам себя всегда развлекал. Груди хватало. Больше и не просил. Чмокал себе да пюрешкой закусывал.

УЧИТЕЛЬ. Не сомневаюсь.

МОНИКА. Очень послушный. Никогда никаких проблем не было. Так, аллергия небольшая иногда. Почешется, а так больше ничего.

УЧИТЕЛЬ. Однако теперь стоит взглянуть проблеме в глаза и найти какой-то выход.

МОНИКА. Ну да, ну да. Что-то надо предпринять. Что-нибудь придумаем.

УЧИТЕЛЬ. Это невероятно распространенное явление. Что говорить, в такой ситуации кем только не приходится быть и во что только не вникать.

МОНИКА. Большое спасибо вам. Что не прошли мимо…

УЧИТЕЛЬ. Можно просто Рейно, может быть, это прозвучит странно. Но учитель тоже иногда может оказаться объектом для травли.

МОНИКА. Да что вы.

УЧИТЕЛЬ. Это сложно понять. Но учитель в определенном смысле испытывает постоянный прессинг от всех этих вниканий. А ведь учитель может просто устать. Устать.

МОНИКА. Садитесь, пожалуйста.

УЧИТЕЛЬ (садится). И никому ничего нельзя показать. Слабость или усталость.

МОНИКА. Боже мой.

УЧИТЕЛЬ. Наш авторитет рухнул. Потихоньку-помаленьку, капля за каплей, по кусочкам, все рассыпалось в прах. Так что воедино теперь уже не собрать. Учебная неделя того, учебная неделя сего. Никакого понятия о воспитании, ну, или очень туманное, практически никакое. Мотивация с каждым годом все меньше и меньше. Субкультура, направленная против школы, все больше набирает обороты, и теперь даже в одежде надо быть предельно внимательным, чтобы не оказаться предметом насмешек. Со свитера не того цвета или неправильной рубашки могут может начаться многолетняя травля.

ВЕЙНИ. Не может быть.

УЧИТЕЛЬ (теряет самообладание). Никто уже потом и не помнит той чертовой жилетки, но насмешки продолжаются, и мельница продолжает крутиться. И вот уже заднее стекло машины вымазано кашей, на боковых стеклах лазанья, сменная обувь, набитая презервативами, превращена во что-то совершенно бесформенное, а новое черное пальто уделано мелом. Ничего нельзя оставить без присмотра. Очки утащат прямо с переносицы, если их не закрепить вот так (аккуратно показывает) тугой резинкой. У меня даже плешь протерлась на этом месте. Потрогайте. Целая полоса протерлась, как венок, через всю голову. (Почти плачет.) Как клоун пляшу уже который год. К черту всю эту школу.

МОНИКА. Ну, не надо. Боже мой.

ВЕЙНИ. Боже мой, вы же были чемпионом региона или даже всей страны.

УЧИТЕЛЬ. Простите.

ВЕЙНИ. По прыжкам с шестом.

УЧИТЕЛЬ. Региона, региона. (Плачет.)

ВЕЙНИ. Тоже знаете.

УЧИТЕЛЬ. Да, да. А тогда ведь именно у нас были все известные прыгуны. Так что можно сказать, что и чемпион страны. В своей возрастной группе. Хороший был результат. Если подумать.

ВЕЙНИ. Ну да.

УЧИТЕЛЬ. Если как следует подумать.

ВЕЙНИ. И по-прежнему на пробежки выходите.

УЧИТЕЛЬ. Регулярно. Каждый божий день.

ВЕЙНИ. Заботитесь о здоровье.

УЧИТЕЛЬ. Можно просто Рейно. Приходится, приходится. (Снова плачет.)

ВЕЙНИ. Восхищаюсь. Честное слово. Сам я чего-то слегка расслабился.

УЧИТЕЛЬ (немного в недоумении и нерешительно). Да ну.

ВЕЙНИ. Правда.

УЧИТЕЛЬ (берет себя в руки и возвращается к роли озабоченного педагога). Что, если бы вам спокойно сначала поговорить с Тармо. Откроете, так сказать, форум доверия.

ВЕЙНИ. Да, конечно.

УЧИТЕЛЬ. Пожалуй, мне уже пора, но будем на связи. Вот моя визитка, там есть электронная почта и номер телефона.

МОНИКА. Спасибо, Рейно Лепокорпи. (Жмет руку.)

ВЕЙНИ. С мальчишками вечно что-то случается.

УЧИТЕЛЬ. Что вы имеете в виду.

ВЕЙНИ. Вечно в мальчишечьей компании какие-то потасовки. Всегда из-за чего-нибудь цепляются друг к другу.

УЧИТЕЛЬ. Не стоит приуменьшать проблему. Не стоит, Вейни Морттинен.

ВЕЙНИ. Главное, чтоб она не вышла из-под контроля. Сама по себе. Будем размышлять разумно.

УЧИТЕЛЬ. По-прежнему не понимаю.

ВЕЙНИ. Будем на связи. Мы все обсудим.

МОНИКА. До свидания.

УЧИТЕЛЬ. Да-да. (Уходит в замешательстве.)

МОНИКА. Ботинки! Стойте, не в тапках. Учитель! Вы чуть не ушли в тапках.

УЧИТЕЛЬ (возвращается). Боже мой. (Переобувается.)

ВЕЙНИ. Фирма «Экко»?

УЧИТЕЛЬ. Да.

ВЕЙНИ. Ничего, ничего. Наверное, хорошие. Сидят удобно.

УЧИТЕЛЬ. Да.

ВЕЙНИ. Дороговаты, правда.

УЧИТЕЛЬ. Да, на обуви не стоит экономить. Это ведь по сути наше всё. При ходьбе. До свидания. (Уходит.)

ВЕЙНИ. Распустил нюни, спортсмен называется, отпуск длинный и всегда летом, короткий рабочий день и нетрудная бумажная работа.

МОНИКА. Не забудь съездить за подарком для матери.

ВЕЙНИ. Рейно Лепокорпи!

МОНИКА. Дарить уже послезавтра.

ВЕЙНИ. Ни черта он не делает.

МОНИКА. А то вдруг никто больше не приедет.

ВЕЙНИ. И строит тут из себя великого мудреца.

МОНИКА. Тармо отыгрывается потом в продленке на малышах. Это, конечно, не очень хорошо.

ВЕЙНИ. Нет, нет. Тармо!

МОНИКА. Ты слышал, Тармо нельзя обвинять. Рейно же объяснил.

ВЕЙНИ. Чертов мужик, вроде чемпион региона, а совершенно бесхребетный, словно слизняк на табуретке!

МОНИКА. Ну ты-то все знаешь.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА. Как сидеть на табуретке.

ВЕЙНИ. Тармо!

 

Сцена одиннадцатая

ТАРМО. Ну.

ВЕЙНИ. Рейно вот приходил. Сюда. К нам.

ТАРМО. Who is Рейно?

ВЕЙНИ. Лепокорпа.

МОНИКА. Лепокорпи.

ТАРМО. Ну и.

ВЕЙНИ. Ничего. Он ведь с шестом когда-то прыгал.

ТАРМО. Ну да, вроде.

ВЕЙНИ. Он в лесу еще бегает. И вы о чем-то говорили.

ТАРМО. Ну да. Можно идти. Уки ждет.

ВЕЙНИ. Ах, Уки.

ТАРМО. Да.

ВЕЙНИ. А где он, кстати, живет.

ТАРМО. Далеко. За озером.

ВЕЙНИ. Ну да. Он, значит, не может быть с тобой в одном классе.

ТАРМО. Ну да.

ВЕЙНИ. Это я, значит, что-то напутал. Заозерные ведь ходят в школу рядом с церковью.

ТАРМО. Ну да, рядом с церковью.

ВЕЙНИ. Братья Никкиля тоже туда ходили. Так ведь, Моника. Когда-то тогда. Заозерные. Твои ровесники. Мартти и Маури.

МОНИКА. Близнецы. Они в мой класс ходили. Маури меня даже поцеловал однажды. В первом классе. Учительница потом заставила его написать письмо с извинениями: «Моника. Обещаю, что это больше не повторится. Прости. Маури». И так шестнадцать раз.

ВЕЙНИ. В школе всякое случается. Я помню, мы как-то подпилили ножки у курятника. Короче, весь курятник грохнулся на землю. А курятник был директора Арттури Вялкке. Потом мы пошли прямиком к нему и сказали: «Курятник пал». Он переспросил: «Кто пал?» – «Ваш курятник». Это мы вместе с Капро были. Тогда все было по-другому, курятники и ягодные кусты прямо в школьном дворе.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Он, конечно, разозлился, и нам пришлось остаться после уроков и распилить весь курятник на дрова. Она потом все равно сгорела. Школа. Да и Арттури уж сколько лет лежит там, за церковью. А еще мы бегали в туалет подглядывать, как девчонки писают. Туалет был такой высокий, и с задней стенки можно было пролезть внутрь и так пристроиться, чтобы струей не обдало. Ничего тогда, конечно, в девчонках не понимали.

МОНИКА. Но что-то к ним все-таки тянуло. К девчонкам.

ВЕЙНИ. Это был как запретный плод, и они дико визжали. Ах, какое было время. Мы с собой всегда приносили хлебцы и вареную колбасу. Кашу и суп давали в школе. Хлеб с маслом тоже были. А хлебцы мы чаще всего потом уже съедали по дороге домой. Чтобы мама не заругала, когда проверяла портфель. Хлебцы за день отсыревали и становились резиновыми. И почему у нас в доме никогда нет хлебцев и вареной колбасы. Тармо бы понравилось. Правда.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Завтра, значит, идешь в школу. Хорошо.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Как говорится, это вороны каркают, а мужики работают. Так?

ТАРМО. Угу. Уки ждет.

ВЕЙНИ. Мяч гоняете?

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. А ничего так себе этот Репа Лепокорва.

ТАРМО. Угу. То есть Рейно Лепокорпи?

ВЕЙНИ. Ну да. Но вообще-то он не очень приятный.

ТАРМО. Ну да.

МОНИКА. Выпьешь, может, чего-нибудь теплого, Тармо. Хоть какао. Или лучше сделать горячий бутерброд. В микроволновке, с кетчупом, майонезом и солеными огурчиками. А сверху сыр с дырками. (Почти уходит.)

ТАРМО. Не.

МОНИКА. Ты уже поел или просто не хочешь.

ТАРМО. Угу. Мне пора.

ВЕЙНИ. В десять чтоб домой. Теперь так будет. На неделе, по крайней мере.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Помни: «В десять – домой».

ТАРМО. У меня часов нету.

МОНИКА. Тебе же подарили часы, когда ты в школу пошел.

ТАРМО. А, те, которые с Гуфи.

ВЕЙНИ. Что-то там из Диснея вроде было.

ТАРМО. Батарейка села.

ВЕЙНИ. Так надо заменить.

ТАРМО. Угу. Ну пока. (Почти уходит.)

ВЕЙНИ. Эй, завтра же суббота.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Завтра не надо в школу.

ТАРМО. Угу.

ВЕЙНИ. Завтра не ходи.

ТАРМО. Не пойду. Ну пока. (Уходит.)

ВЕЙНИ. А то ведь в субботу в школу отправится.

МОНИКА. Да уж, нагрузочка там у них.

ВЕЙНИ. У кого.

МОНИКА. У учителей.

ВЕЙНИ. Теперь это модно быть униженным и оскорбленным. Это и детям от них передается.

МОНИКА. Да, и Тармо.

ВЕЙНИ. У Тармо этого нет.

МОНИКА. Нет, но в школу он не ходит.

ВЕЙНИ. Завтра пойдет.

МОНИКА. Надеюсь, пойдет.

ВЕЙНИ. А вот и не пойдет.

МОНИКА. Ну.

ВЕЙНИ. Завтра ж суббота. (С облегчением оба смеются.)

МОНИКА. Выходной. В понедельник пойдет.

ВЕЙНИ. Теперь, поди, у школьников не бывает специальных каникул, чтоб родителям помогали картошку копать.

МОНИКА. Вряд ли. Теперь всё машинами делают.

ВЕЙНИ. До тех пор, пока нефть не закончится. Может, еще снова за плугом пойдем, если вдруг там в Норвегии или арабских странах перебои с нефтью случатся.

МОНИКА. Нельзя же без конца ее качать.

ВЕЙНИ. Это точно. Не помню, я уже всю рекламу пересмотрел или нет.

МОНИКА. Еще и эта потребительская лихорадка.

Сверху доносится громкий крик Яниты.

ВЕЙНИ (встает). Что это было.

МОНИКА (встает). Кричит. Стряслось, что ль, что-то.

ВЕЙНИ. Может, сходить посмотреть.

МОНИКА. Похоже, что-то произошло.

ВЕЙНИ. Да, что-то не так.

МОНИКА. Не будет же она ни с того ни с сего так кричать.

ВЕЙНИ. Так и до инфаркта недалеко.

МОНИКА. Может, сходить посмотреть.

ВЕЙНИ. Что-то там явно случилось. (Крик прекращается.)

МОНИКА. Вроде все.

ВЕЙНИ. Вообще ни звука.

Музыка

АНТРАКТ

 

Сцена первая

Суббота, вечер. Янита сидит на диване, хнычет. Мама и папа в недоумении.

МОНИКА. Ну что ты, боже мой. Успокойся наконец.

ВЕЙНИ. Не плачь.

ЯНИТА (продолжая плакать). Ну почему Бог, если уж он есть, позволяет солнцу светить и хорошим, и плохим. Почему он позволяет невинным умирать и страдать, хотя сам уверяет, что он добрый и справедливый. Неужели страдания тысяч изнасилованных детей искупает то, что какой-то там депутат запутался в собственных рыболовных сетях. Я не понимаю, можно ли хоть кому-то в этом мире доверять. Всем этим учениям грош цена. Мы должны с благодарностью принимать хлеб наш насущный, несмотря на то что этот якобы справедливый Бог дает плохим больше, даже когда его не просят. Где же логика. Как можно жить вообще без логики. Вчера в парке я встретила девочку, первоклассницу, которая ревела прямо в голос. Я спросила ее, что случилось, и она сквозь слезы рассказала, что мама должна была встретить ее у перекрестка, потому что она боится идти домой одна. Она все время повторяла сквозь слезы и сопли, что «мама обещала, мама обещала». А я считаю, зачем обещать, если не можешь исполнить. Почему нам все время что-то обещают. Детям нельзя обещать. У нее же весь мир держался на этом обещании. И вдруг он рухнул. Солнце стало черным, парк превратился в страшный непроходимый лес, как в ужастике, а люди в диких зверей. Она утратила веру. А так нельзя. Теперь она должна будет до восьмидесяти лет жить с ощущением, что в ее сердце живет маленький червь перенесенного предательства. Она будет петь песни на выпускном вечере своей дочери, и те слезы, что она украдкой будет глотать, не будут слезами воспоминаний о прекрасных моментах детства, а слезы о потерянной жизни и страшном разочаровании. И ее дети потом тоже не будут вспоминать ее добрым словом, потому что она тоже будет им врать, не сдерживая обещаний. Задумывались ли вы когда-нибудь о тех детях, что шарят по свалкам и помойкам? Известно ли вам, что на самом деле их надо беречь и защищать в этой жизни? Может быть, вы верите новому катехизису в синей обложке? На что стоит делать ставку?

МОНИКА. Может, сделать тебе какао или супер-пупер-бутерброд из зернового хлеба. Мама сделает.

ЯНИТА. Да пошли вы.

МОНИКА. У нас есть новый чай с настоем из цветов липы и ромашки. Папа купил в ситимаркете. О тебе как раз думал. Давай заварю, с медом. Мед с эвкалиптом.

ЯНИТА. Засунь его сама знаешь куда.

ВЕЙНИ. Нехорошо так с матерью разговаривать.

ЯНИТА. Отвали.

МОНИКА. Надо бы промыть тебе рот.

ВЕЙНИ. В наши времена так делали.

ЯНИТА. Конечно. Только обойдетесь. Удачи. (Уходит.)

ВЕЙНИ. Странно.

МОНИКА. Сидела тут, рыдала бог знает сколько.

ВЕЙНИ. Я пришел из магазина, она уже сидела.

МОНИКА. И плакала.

ВЕЙНИ. Да, по-моему.

МОНИКА. Очень странно.

ВЕЙНИ. Я побоялся сразу лезть с расспросами.

МОНИКА. Конечно, не стоило.

ВЕЙНИ. Да они обычно и не говорят ничего. Если начнешь приставать. Лучше даже и не спрашивать.

МОНИКА. Но у нее что-то случилось.

ВЕЙНИ. Кричала вчера. Вечером.

МОНИКА. Напугала.

ВЕЙНИ. Переходный возраст.

МОНИКА. Но, может, и правда что-то серьезное.

ВЕЙНИ. Мне кажется, дела сердечные.

МОНИКА. Йони ведь старше ее и уже работает.

ВЕЙНИ. Надоело, поди, со школьницей нянчиться.

МОНИКА. Первые любовные раны самые болезненные. Никогда не забываются.

ВЕЙНИ. Пожалуй.

МОНИКА. Я целую неделю ревела, стоя на перекрестке, и выжигала линзой дырки кукле на ногах.

ВЕЙНИ. Почему на перекрестке.

МОНИКА. Там хорошо пригревало и на пне было удобно сидеть. Паленая пластмасса жутко воняла.

ВЕЙНИ. У тебя хоть на теплое время выпало. А я в мороз круги наяривал на санках по привокзальной площади. Когда отталкивался, искры во все стороны летели, а потом через неделю кожа на щеках сошла. Слезла, как у змеи. По всему лицу.

МОНИКА. Ну, хоть полегчало.

ВЕЙНИ. Полегчало. Через ноги ушло. Хоть и холодновато было. Но холода не чувствовал, только слезы душили. Рита Ройванен. Слезы даже к щекам примерзали. Но одного холода было недостаточно.

МОНИКА. Она ведь зубной врач теперь. При школе. Тармо к ней ходит. Злая, говорит.

ВЕЙНИ. Школьные врачи всегда злые.

МОНИКА. Что ты ее защищаешь.

ВЕЙНИ. А что.

МОНИКА. У нее парик.

ВЕЙНИ. Откуда ты знаешь.

МОНИКА. Тармо сказал. Под брюнетку. Безвкусица.

ВЕЙНИ. Она же блондинка.

МОНИКА. То-то и оно.

ВЕЙНИ. Зачем она темный носит. Вряд ли ей к лицу.

МОНИКА. Кому вообще к лицу парик. Тем более такой.

ВЕЙНИ. Рите, может, и пошел бы, но не темный.

МОНИКА. Я думала, у мужчин есть о чем подумать, помимо этого.

ВЕЙНИ. Есть, есть, каждый день думаю. Ничего не делаю, кроме как думаю. В автобусе думаю, в магазине думаю, на автозаправке думаю, в библиотеку уже не решаюсь ходить, поэтому там не думаю, но вот сидя в этом чертовом кресле все думаю и думаю. Когда нет работы, то нет работы. Но зато думать можно. Времени навалом.

МОНИКА. Испеку-ка я завтра блины. Давно не делала.

ВЕЙНИ. Особенно если учесть, что мы их все любим. Тармо как, еще не пришел из школы.

МОНИКА. Рюкзак вон на березе висит. Видать, пришел.

ВЕЙНИ. Наверняка пошел мяч гонять. И Уки Хейнонен, наверное, с ним.

МОНИКА. Так сегодня же школы нет.

ВЕЙНИ. Сегодня суббота.

МОНИКА. Их бы в какой-нибудь футбольный клуб.

ВЕЙНИ. Неужели у Тармо все время рюкзак на березе.

МОНИКА. Похоже, что так.

ВЕЙНИ. Ладно если дождя нет.

МОНИКА. Ну, вроде и не намечается.

ВЕЙНИ. Хотя от дождя его листья прикроют. В начале осени, по крайней мере.

МОНИКА. Даже в сильный дождь.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА. Неужели не слышит. На стадион, что ли, ушли.

ВЕЙНИ. Тармо! Тармо! Янита! (Моника привычно берет швабру и начинает стучать.)

 

Сцена вторая

ЯНИТА (входит). Ну.

ВЕЙНИ. Тармо. Не знаешь, где он.

ЯНИТА. Не. (Уходит.)

МОНИКА. Похоже, ей полегчало.

ВЕЙНИ. Как и следовало ожидать. Переходный возраст. Перепады в настроении, как цены на акции телефонной компании. И скачок вниз всегда круче, чем вверх, прямо как на американских горках.

МОНИКА. Не смеши.

ВЕЙНИ. Все это фикция и цирк – это взросление.

МОНИКА. Больше не плачет.

ВЕЙНИ. Встретил утром Рейно.

МОНИКА. Учителя.

ВЕЙНИ. Был одет в ярко-желтый плащ. Непромокаемый.

МОНИКА. Такой яркий-яркий?

ВЕЙНИ. Ну да, как мне показалось. Даже слишком яркий.

МОНИКА. У мужчин редко такие бывают.

ВЕЙНИ. Прямо в глаза бросился.

МОНИКА. А с чего это ты его встретил.

ВЕЙНИ. В магазине в субботу можно с кем угодно столкнуться.

МОНИКА. Про Тармо не говорили.

ВЕЙНИ. Чего говорить-то. Все уже обговорено.

Янита спускается со второго этажа, идет к двери со спальным мешком под мышкой.

ВЕЙНИ. Куда это ты, Янита. Поздно уже.

ЯНИТА. Переезжаю к Йони. Пока.

ВЕЙНИ. В такое время, уже десять.

ЯНИТА. У меня есть часы.

ВЕЙНИ. Со спальным мешком.

ЯНИТА. И что.

ВЕЙНИ. Йони что, в палатке живет.

ЯНИТА. Нет. Машина ждет.

МОНИКА. Какой адрес-то. Оставь хоть адрес.

ЯНИТА. Это в другом городе, в Мянття, улица Лепотие.

ВЕЙНИ. Так далеко?

МОНИКА. А как же в школу.

ЯНИТА. Йони будет закидывать.

ВЕЙНИ. Надо было у родителей вначале спросить.

ЯНИТА. Уже не обсуждается. Созвонимся.

МОНИКА. Не забудь про бабушкин юбилей. Завтра. Можете вдвоем приехать. Хоть познакомишь бабушку с Йони.

ВЕЙНИ. Приезжайте.

ЯНИТА. Йони не сможет. Пока.

МОНИКА. Возьми хотя бы скатерть и маленькую кастрюлю. Давай сложу в пакет. Можешь еще цветочки какие-нибудь захватить.

ЯНИТА. Не. Потом возьмем.

МОНИКА. Тармо, наверное, очень удивится. Будет скучать.

ЯНИТА. Ничего, ему достанется моя комната и комп. Пока-пока.

МОНИКА. Яблок хоть возьми, свои, из сада. Погоди, ящик дам.

ЯНИТА. Йони не любит. Пока.

МОНИКА. Даже сахарный мирон?

ЯНИТА. Никакие.

ВЕЙНИ. Сахарный мирон все любят.

ЯНИТА. А Йони не любит.

ВЕЙНИ. Может, мы в гости приедем.

ЯНИТА. И не надейтесь. Пока. (Уходит.)

Родители вдвоем, в растерянности.

МОНИКА. Что делать будем.

ВЕЙНИ. В смысле.

МОНИКА. Боже мой.

ВЕЙНИ. Привыкать.

МОНИКА. Так сразу не привыкнешь.

ВЕЙНИ. Не надо сразу.

МОНИКА. Тармо, думаю, понравится комната Яниты.

ВЕЙНИ. Она гораздо больше. Чем его собственная. Конечно, понравится.

МОНИКА. А что сделаем с комнатой Тармо.

ВЕЙНИ. Кабинет устроим.

МОНИКА. Для чего.

ВЕЙНИ. Для всего.

МОНИКА. Комната-грядка. Буду выращивать помидоры по весне.

ВЕЙНИ. Вряд ли стоит землю тащить на второй этаж.

МОНИКА. Да и темновато там. Подоконник бы там сделать.

ВЕЙНИ. Выращивай лучше на кухне. Как и раньше.

МОНИКА. Да, пожалуй.

ВЕЙНИ. Так-то лучше.

МОНИКА. Надо на ночь оставить дверь открытой. Для Тармо.

ВЕЙНИ. Разве у него нет ключа.

МОНИКА. А вдруг нет.

ВЕЙНИ. Всегда был. Ты что, уже спать.

МОНИКА. Устала. От таких перемен в жизни не мудрено устать.

ВЕЙНИ. Да уж.

МОНИКА. Так недолго и бабкой с дедкой стать.

ВЕЙНИ. Не спеши пока.

МОНИКА. Пора начать готовиться. К сюрпризам. (Уходит, растерянная и неуверенная.)

ВЕЙНИ. Не накручивай.

 

Сцена третья

Воскресное утро. Полицейский сидит на диване в вязанных тапках. Ботинки стоят у двери. Спокойно разговаривает с Моникой и Вейни.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Давайте сначала проясним ситуацию. Выслушаем вашу версию.

ВЕЙНИ. Мы толком и не знаем этого Йони. Я думал, что это Тарутуулия. Толком даже и не здоровались ни разу. Так, кивали только.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Но он больше года проживал по этому адресу.

ВЕЙНИ (с удивлением). И правда, адрес наш.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. То-то и оно. Йони Лехто официально проживал по этому адресу больше года.

ВЕЙНИ. Но у него есть своя квартира в Мянття.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. В Мянття.

ВЕЙНИ. Там и Янита наша теперь живет, на улице Лепотие.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. В нашей базе нет такого адреса. Как и адреса работодателя.

ВЕЙНИ. Но Янита же как-то туда переехала.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Вы в этом уверены.

МОНИКА. В гости пока не ездили, она только вчера переехала.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Ладно. Теперь кто такая Тарутуулия?

ВЕЙНИ. Она живет в Пори.

МОНИКА. Уже много лет. Вся семья. Переехали туда, так как отец получил там работу.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Так.

МОНИКА. Это старая школьная подруга Яниты. Просто Вейни долгое время думал, что Йони – это Тарутуулия.

ВЕЙНИ. У них у обоих прически очень похожи, но Йони живет теперь в Мянття. Йони с хвостом.

МОНИКА. И наша Янита.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Здесь, вероятно, имеет место некое заблуждение. Дело в том, что Йони Ярвилехто покинул страну.

ВЕЙНИ. Но Янита-то точно в Мянття переехала.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Мы смеем предположить, что Янита не переехала в Мянття, а отправилась путешествовать вместе со своим другом.

МОНИКА. Об этом даже речи не было. И потом школа.

ВЕЙНИ. У Яниты сегодня игра.

МОНИКА. Ничего не понимаю.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Речь идет о преступлениях, связанных с наркотиками.

ВЕЙНИ. А потом разбор полетов и «Макдоналдс».

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Насколько все серьезно, мы пока точно не знаем. Но как минимум хранение и употребление. Возможно, ей будут предъявлены и другие обвинения.

МОНИКА. Наша Янита. Ничего не понимаю.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. В настоящий момент мы располагаем уликами только против Йони.

ВЕЙНИ. Но он же работает.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Это не помеха.

ВЕЙНИ. Но мы бы сразу заметили, если бы он был наркоман или пьяница.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Или Тарутуулия.

ВЕЙНИ. Ха.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Если серьезно, обычному человеку практически невозможно опознать современного наркомана. Они вполне могут успешно работать и полностью контролировать ситуацию. Какое-то время. С Йони произошел несчастный случай, и зависимость обнаружили только в больнице.

ВЕЙНИ. Ха.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. И ведь именно здесь, у вас, Йони что-то такое проглотил и потом сломал ногу.

ВЕЙНИ. Когда же это.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Позавчера. В пятницу. Вы были дома?

ВЕЙНИ. Да мы все время дома. Но Йони не видели. Обычный вечер, ничего такого.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Но он выпал из окна вашего дома, со второго этажа. Соседи отвезли его в больницу.

МОНИКА. Это, Вейни, как раз тот самый вечер. Когда Янита кричала.

ВЕЙНИ. Что я, по-твоему, каждый крик должен помнить.

МОНИКА. Это когда мы, помнишь, прямо подскочили, так испугались.

ВЕЙНИ. Как подскочили, помню.

МОНИКА. Тогда Янита еще кричала.

ВЕЙНИ. Мы испугались и подскочили.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Похоже, вы не очень-то знаете, где и с кем проводит время ваша дочь.

ВЕЙНИ. А кто их знает-то. Учится хорошо, спортом занимается, у Тармо вот тоже все с оценками в порядке. То, что я временно безработный, автоматически не делает наших детей неблагополучными. Ходят теперь тут чиновники всех мастей и вынюхивают что-то. Лучше о своих детях позаботьтесь.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Повторю, я вас ни в чем не обвиняю и виновными не считаю.

ВЕЙНИ. И то хорошо.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Но вам стоит знать, что Янита уехала из страны и, возможно, оказалась втянута в международную торговлю наркотиками. Сознательно или неосознанно.

МОНИКА (плачет). А мы уже собрались к ним в гости. Я даже кастрюльки уложила и постельное белье. Простыню, полотенца и занавески в кухню.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Возможно, еще не о чем пока беспокоиться.

ВЕЙНИ. Моника работает продавщицей в киоске, и поэтому ее часто нет дома.

МОНИКА. А Вейни за Тармо приглядывает.

ВЕЙНИ. Отцу тоже везде не поспеть.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Давайте теперь все успокоимся.

МОНИКА. Да и не хотят они уже быть вместе с родителями.

ВЕЙНИ. Но мы всегда под рукой, если вдруг что понадобится.

МОНИКА. По крайней мере, отец, если мать на работе.

ВЕЙНИ. Приходится по необходимости. Даже днем. Вот тут вот меня всегда можно найти.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Обычно у меня всегда с собой упаковка носовых платков в заднем кармане. А сейчас вот ни одного. Форма потому что после стирки. Каждую неделю чистят карманы. Приходится постоянно проверять, чтобы всё вернули. Постоянно стирают. Даже если еще не грязный, даже если был всего один спокойный выезд. Все равно – в стирку. Стирать и все тут.

МОНИКА (в перерыве между плачем). Разве ж плохо, когда заботятся.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Да-да. Мы будем держать вас в курсе дела. До свидания.

ВЕЙНИ. До свидания.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ (надевает ботинки). Все это, конечно, очень неприятно. Для всех нас.

ВЕЙНИ. До свидания.

МОНИКА. Пусть сразу позвонит нам, если свяжетесь с ними. Скажите, мама скучает. Можете оставить тапочки прямо у двери.

ВЕЙНИ. И папа тоже.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Вот. Спасибо.

ВЕЙНИ. Я. Вейни.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Хорошо. (Уходит.)

ВЕЙНИ. Скучает. Думаю, он понял. (Замешательство.)

ПОЛИЦЕЙСКИЙ (возвращается). А это ваш прицеп там у дома стоит?

ВЕЙНИ (обеспокоенно). Наш, конечно. Техосмотр пройден. Поворотники только чуть-чуть барахлят. Но это во всех моделях.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Думал вот купить. Ремонт затеял на даче.

ВЕЙНИ. А модель какая. Думали уже.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Такую вот думал, как у вас.

ВЕЙНИ. Ну если возвращаться к исходному, то тут возможны только четыре варианта.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Так?

ВЕЙНИ. «Атлетик», «Кремень», «Бобер», «Крепыш».

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Так?

ВЕЙНИ. Из них «Крепыш», это как у меня, даст всем фору.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Правда.

ВЕЙНИ. Да.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Об этом многие говорят. С пружинными рессорами?

ВЕЙНИ. Это самое главное. Не прыгает. Не прыгает, даже если до сотни разогнаться.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Даже так?

ВЕЙНИ. Да. И с грузом тоже. С листовыми рессорами сразу начинает прыгать, стоит только чуть больше девяноста разогнаться.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. А стоит ли покупать тросы? Может, сетка лучше?

ВЕЙНИ. Конечно, тросы. Сеткой никогда прочно груз закрепить не получится. Особенно если стройматериалы возить. Они разные и по длине и по конфигурации. Конечно, тросы. О сетке даже и думать не стоит. Будешь собирать рейки потом по всей дороге. Времени на строительство не останется.

МОНИКА. Некоторые сами делают.

ВЕЙНИ. Что делают.

МОНИКА. Сетки.

ВЕЙНИ. Мы говорим с полицейским о прицепах. Он хочет сделать ремонт на даче.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Бревенчатый дом.

ВЕЙНИ. Из бруса или традиционно, по старинке.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Традиционно, по старинке.

ВЕЙНИ. Значит, «Крепыш».

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. А сколько за него просят?

ВЕЙНИ. За новый от четырех до пяти тонн.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Старых денег?

ВЕЙНИ. Старых, старых.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. А подержанный?

ВЕЙНИ. Если только хороший попадется. Все же новый – это новый.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Ну да, наверное.

ВЕЙНИ. И потом, надо быть готовым, что все будут просить попользоваться. Соседи, у которых фаркоп есть. Я всегда давал, чего простаивать. Но к этому надо быть готовым, если стоит на виду.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Спасибо.

ВЕЙНИ. Не за что. У вас есть фаркоп или надо ставить?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Уже есть.

ВЕЙНИ. Ну, тогда лишь хорошей строительной погоды вам и тросов, конечно же. (Монике.) Какой хороший полицейский.

МОНИКА. Да, на удивление.

ВЕЙНИ. На удивление хороший. (Рассеянно собирает тапочки в сумку.)

 

Сцена четвертая

МОНИКА. Что будем делать.

ВЕЙНИ. Тармо!

МОНИКА. Он, наверное, на улице. Тармо!

ВЕЙНИ. Там льет как из ведра. Чего ему делать на улице.

МОНИКА. Они, наверное, вместе с Уки в своем шалаше. Играют. В какую-нибудь игру. У них же выходной.

ВЕЙНИ. Завтра Тармо в школу. Хватит уже этого бессмысленного шатания.

МОНИКА. Как только Янита могла уехать посреди учебного года.

ВЕЙНИ. Она еще совсем ребенок.

МОНИКА. А кем еще может быть семнадцатилетняя девочка. Ребенком, и только. Ничего с собой даже не взяла, только спальный мешок.

ВЕЙНИ. Думаю, не выдержит.

МОНИКА. Прибежит, поджавши хвост. Ни денег, ни одежды. Легкие ботиночки да демисезонная куртка.

ВЕЙНИ. Нет, не выдержит.

МОНИКА. А ведь в школе у нее все хорошо. Через год уже закончить должна.

ВЕЙНИ. Все эти Йони забудутся, как только начнется учеба и мозги на место встанут.

МОНИКА. Недаром я никак не могла представить этого Йони в качестве зятя.

ВЕЙНИ. Но о внуках успела размечтаться.

МОНИКА. Ну, это как бы вообще. Янита могла бы больше времени уделять спорту. Это хорошее занятие. Будем вместе ходить на матчи, купим всей семье кроссовки. А я наконец-то займусь скандинавской ходьбой. Ты тоже. Купим всем палки.

ВЕЙНИ. И кроссовки.

МОНИКА. Да-да.

ВЕЙНИ. Тогда палки уж сразу телескопические.

МОНИКА. Само собой.

ВЕЙНИ. Я вот думаю, где такие Йони, скажи мне, вырастают.

МОНИКА. Есть ли у него вообще родители. Ведь жил тут у нас.

ВЕЙНИ. Оказался, небось, после развода не у дел.

МОНИКА. В новом браке на них всем наплевать. Странно, что я следов никаких на клумбе не заметила. Он ведь, наверное, при падении все мои флоксы с гортензиями переломал. А я и не увидела.

ВЕЙНИ. Напрасно на меня смотришь. Меня во дворе не было. Ни разу, все лето не выходил.

МОНИКА. Неужели ты и правда не выходишь летом во двор. У нас же огромный участок. Качели, ягодные кусты. Клумбы с цветами и детский домик. Замечательный участок.

ВЕЙНИ. Как-то не было необходимости.

МОНИКА. Странно.

ВЕЙНИ. Надо как-нибудь выйти глянуть.

МОНИКА. Пойдем вместе.

ВЕЙНИ. Пойдем, конечно, когда погода будет хорошая.

МОНИКА. Иногда и в сентябре бывают теплые дни.

ВЕЙНИ. Бывают.

МОНИКА. Как думаешь, Вейни, ты осенний человек. Или весенний.

ВЕЙНИ. Я, что ли.

МОНИКА. Ты, ты.

ВЕЙНИ. Откуда ж мне знать.

МОНИКА. Ниоткуда. Просто так, по ощущениям. Энергетика и биоритмы.

ВЕЙНИ. Тогда, наверное, весенний.

МОНИКА. Но не уверен.

ВЕЙНИ. Не совсем.

МОНИКА. Ладно, наверное, это все неважно.

ВЕЙНИ. Ну да. Если только самую малость.

МОНИКА. Либо это есть либо нету. Я, например, стопроцентно осенний человек.

ВЕЙНИ. И что.

МОНИКА. Что-что. Просто знаю, и все. Чтобы с большим усердием трудиться в нужное время. Делами разными заниматься. Мне надо больше работать осенью. А вот весной не стоит. Это очень важно.

ВЕЙНИ. В каком смысле важно.

МОНИКА. Чтобы не получалось так, что время уходит впустую.

ВЕЙНИ. Как это.

МОНИКА. По жизни. Ты совсем не понимаешь, о чем я говорю. Поэтому лучше не спрашивай, раз не понимаешь. Для меня это жизненно важный вопрос, а ты.

ВЕЙНИ. Я думал, мы говорим о весне и об осени.

МОНИКА. У тебя все всегда легко. Сидишь тут целыми днями, читаешь рекламу и предаешься размышлениям.

ВЕЙНИ. Это мы из-за осени ругаемся. Или из-за весны. Или из-за того и из-за другого вместе.

МОНИКА. Тебе ведь все равно. Ты ведь их даже не различаешь.

ВЕЙНИ. Ну, как же. Весна – это весна, а осень – это осень. Зачем валить на меня все эти времена года, если я совершенно не чувствую себя ни осенним, ни весенним человеком. Или я теперь вдруг в ответе даже за то, что земля вертится.

МОНИКА. И училище твое – сплошной перманент.

ВЕЙНИ. Это стиль! Мягкий локон! Раздули из мухи слона. Из-за каких-то кудрей. Один раз двадцать лет назад сделал себе локоны. Невозможно!

МОНИКА. На вьющиеся от природы волосы.

ВЕЙНИ. Да хоть на лобковые! Не пора ли уже похоронить эти локоны раз и навсегда!

МОНИКА. Надо же, какое больное место.

ВЕЙНИ. Черт побери! Где ножницы! Я сейчас всю голову под ноль состригу! Может, это поможет!

МОНИКА. Успокойся. Не кипятись. Бог с ними. Пойду сделаю бутерброды. (Уходит.)

ВЕЙНИ. Помидор не клади!

МОНИКА (возвращается). У меня такое странное чувство. Словно мы что-то забыли.

ВЕЙНИ. Сыра в красной упаковке и чуть-чуть маргарина.

МОНИКА. Надеюсь, не очень важное. У нас только «воймикс».

ВЕЙНИ. Пусть будет «воймикс». Что же еще есть.

МОНИКА. А что, если.

ВЕЙНИ. Батарейки. Эти часы с Гуфи.

 

Сцена пятая

МОНИКА. Тармо?

Тармо возвращается с улицы весь промокший, в нарядном костюме, маленькая бабочка и белая рубашка

ВЕЙНИ. Откуда это Тармо в таком виде. Весь мокрый.

МОНИКА. Снимай-ка все, малыш. Принести тебе полотенце. Почему это ты такой нарядный.

ВЕЙНИ. Что случилось?

ТАРМО. Я ждал.

МОНИКА. Зачем надо было под дождем мокнуть.

ВЕЙНИ. Зачем надо было под дождем ждать.

ТАРМО. Можно я пойду.

МОНИКА. Куда ты пойдешь.

ТАРМО. Сохнуть.

ВЕЙНИ. Ну и дела.

ТАРМО. Замерз.

МОНИКА. Я принесу полотенце. Потом объяснишь.

ВЕЙНИ. Да что с ними со всеми такое. Всё есть, и учатся вроде нормально. В чём проблема. Это мы их избаловали или материал с самого начала был неподходящий. Черт побери.

МОНИКА (вытирая сына). Ну вот, из носа течет. А завтра в школу, боже мой.

ВЕЙНИ. Уроки-то сделал.

ТАРМО. Янита с Йони уже уехали?

ВЕЙНИ. Я спросил, уроки сделал.

ТАРМО. Не знаю.

ВЕЙНИ. Не знаешь.

МОНИКА. Откуда ему знать, если он несколько недель в школе не был.

ВЕЙНИ. Но ведь для этого телефон придумали. Ну, вот опять. Послушай, Тармо, жизнь – это не детская забава. Это тебе не под дождем стоять и по лесу бегать. Никаких забот. Удивительно. Просто удивительно. Отвечай, не стой как истукан.

ТАРМО. Ха.

ВЕЙНИ. Черт побери, и на все это он отвечает «ха». Да что же со всеми вами происходит. Неужели вас нисколько не заботит то, что будет завтра. Зависаете вечно где-то да пьете какао со взбитыми сливками. Как же они все так мимо меня проскочили. Мои собственные дети. Вот они – твои мать и отец. Эй. Скажи хоть что-нибудь.

ТАРМО. «Малая печаль красноречива, великая – безмолвна».

ВЕЙНИ. Ха.

ТАРМО. Шекспир.

ВЕЙНИ. Ха.

ТАРМО. Из «Гамлета». Можно идти.

ВЕЙНИ. Иди-иди.

МОНИКА (кричит вслед). И чего надо было только ждать под таким дождем!

ТАРМО (возвращается). Я должен был поехать.

ВЕЙНИ. Ха.

ТАРМО. На праздник к бабушке. Я машину караулил на крыше. Бабушка, наверное, ждала. (Уходит.)

Музыка

 

Сцена шестая

МОНИКА. Позвони. Это же твоя мать.

ВЕЙНИ. Не могу. Завтра позвоню.

МОНИКА. Еще можно звонить. Она вряд ли спит. Позвони. Поздравишь и заодно передашь от детей привет. Приедем на неделе, выпьем кофе. Скажи, что проблемы на работе и у Яниты… игра. Она поймет. У нее там и без нас забот было с другими гостями.

ВЕЙНИ. Вряд ли вообще к ней кто-то пришел. Как неловко. Позвоню завтра.

МОНИКА. Только не забудь.

ВЕЙНИ. Конечно. Я в его возрасте ни про каких гамлетов даже не слышал. Единственные иностранные имена, которые мы знали, – это были имена чешских вратарей. А они теперь все знают. Ничего, Тармо справится. У него светлая голова. И оценки хорошие по всем предметам.

МОНИКА. Дождь опять. Прямо сил никаких нет. Тармо всегда любил читать. С пяти лет. В библиотеку постоянно ходил.

ВЕЙНИ. Неужели Тармо в пять лет уже читать научился.

МОНИКА. Разве не помнишь.

ВЕЙНИ. Я сам только в школе этому научился. Нам выдавали псалтырь только тогда, когда ты уже умел читать. И потом еще проверяли каждую неделю. Я был среди последних. Но не прошло и месяца, как я пролил на парту кружку молока, и страницы в псалтыре склеились между собой так, что было не разлепить. Я попытался их аккуратно отодрать друг от друга с помощью линейки. Но все превратилось в сплошные лохмотья. Обложка была такого бордового цвета. Новую книгу мне не дали. Приходилось подглядывать к товарищам, когда нестерпимо хотелось петь.

МОНИКА. У них теперь никаких псалтырей и в помине нет.

ВЕЙНИ. Разве.

МОНИКА. А ты хотел бы?

ВЕЙНИ. Чего.

МОНИКА. Петь. Псалмы.

ВЕЙНИ. Слышишь. Телефон звонит.

МОНИКА. Ответь ты.

ВЕЙНИ (в телефон). Спасибо, что сообщили.

МОНИКА. Ну. Кто это был. Янита?

ВЕЙНИ. Нет.

МОНИКА. Ну. И кто же.

ВЕЙНИ. Нет. Из больницы звонили. Надо ехать.

МОНИКА. Сейчас?

ВЕЙНИ. Завтра. Спешить некуда. Уже не надо.

МОНИКА. Завтра рабочий день. А что.

ВЕЙНИ. Мать.

МОНИКА. Ее увезли в больницу.

ВЕЙНИ. Да.

МОНИКА. Ей стало плохо.

ВЕЙНИ. Нет. Она умерла.

Музыка.

Прошло какое-то время. Янита выглядит совершенно по-другому, изменилась. Фотография, на которой Янита и Тармо сидят на дереве.

ТАРМО. Ты вернулась.

ЯНИТА. Да, заморочки всякие. Это тебе. (Пакет с лакричными конфетами в виде машинок.)

ТАРМО. Ты мне почитаешь.

ЯНИТА. А что у тебя есть.

ТАРМО. Всякого.

ЯНИТА. Черт, и как ты только в этом разбираешься. Неужели ты читаешь все в оригинале.

ТАРМО. Хорошие конфеты.

ЯНИТА. Скучаешь по бабушке.

ТАРМО. Скучаю. Почитай сказку.

ЯНИТА. «Жила-была одна бедная семья, папа, мама и двое детей. Мальчика звали Гензель, он был умный и храбрый. Девочку звали Гретель, она была застенчивой, но очень милой. Жили они в маленькой избушке на краю леса… В ветреную погоду большие деревья качались над избушкой и сгибались до самой крыши, словно стараясь защитить ее бедных испуганных обитателей. Однажды, когда последний осенний лист, медленно опустился на промерзшую землю, а солнечные лучи превратились в тысячи холодных искр, рассыпавшихся по траве, когда ветер застыл на месте, неизвестно откуда послышалось…»

Музыка продолжает играть

КОНЕЦ