I

ЖЕНЩИНА. Мужчина и женщина стоят на берегу океана, того самого, который на противоположном побережье известен под названием Индийского. Взгляд женщины устремлен за океан, куда она собирается везти двоих своих детей.

МУЖЧИНА. Взгляд мужчины, как и у жены, тоже прикован к океану, но он смотрит собственно на океан, а не за него. Для мужчины океан сам по себе достаточный повод для раздумий.

ЖЕНЩИНА. Мужчина и женщина отправляются на континент, поэтому они стоят здесь в этот пропитанный влагой день сезона дождей и ждут пароход. Пароход отвезет их в Танганьику, в это время государство, еще существующее отдельно от Занзибара, красивое и блестящее, как слоновая кость, и такое же крепкое. Женщина размышляет о своей будущей пастырской стезе. Ей кажется, будто она всё уже знает, она слышала всякие истории и всё себе много раз мысленно представляла. В чемодане у женщины лежит завернутая в противомоскитную сетку книга, написанная одной коллегой-миссионеркой, книга, опираясь на которую женщина собирает начать реформаторскую работу в выпавшей на ее долю деревне.

МУЖЧИНА. Теперь мужчина смотрит на жену и замечает у нее на лице незнакомое выражение, пробуждающее в нем смутное беспокойство. Мужчина кладет руку на плечи жены.

ЖЕНЩИНА…а женщина пытается сдержать горячий энтузиазм, которым прямо светится ее лицо, потому что этот энтузиазм кажется каким-то неуместным в ситуации, когда двое серьезных стройных детей, взявшись за руки, ревут от тоски по дому под проливным дождем на африканском побережье.

МУЖЧИНА. Женщина переводит взгляд своих карих глаз на мужчину и улыбается.

ЖЕНЩИНА…смело, искренне.

МУЖЧИНА…и мужчина знает, что на эту женщину он может положиться.

 

II

Детский миссионерский кружок хоровой декламации

Детский миссионерский кружок хоровой декламации выстраивается в ряд и декламирует в один голос.

Дети из миссионерского кружка хоровой декламации с хихиканьем убегают.

 

III

МУЖЧИНА. После пятидневного путешествия на пароходе мужчина и женщина с детьми прибывают в Дар-эс-Салам.

ЖЕНЩИНА. Женщина смущена и разочарована количеством индийцев в этом морском африканском городе. На улицах сверкают золотым блеском сари и носятся взад и вперед рикши со звенящими колокольчиками. Разочарована женщина потому, что она приехала обращать в христианство чернокожих язычников, а таковых в этих краях что-то не видно.

МУЖЧИНА. Мужчина не успевает изумляться городским чудесам, ибо, несмотря на обещания, никто не встречает их в порту, а дорожного бюджета не хватит семье даже на одну ночь в гостинице. Наконец мужчина и женщина выясняют, где находится черный район города, и —

ЖЕНЩИНА…прибытие туда успокаивает душу женщины, ибо район поистине битком набит чернокожими язычниками. Однако женщина расстроена тем, что все жилища ветхие и нигде нет колодцев. Чернокожим приходится покупать воду у индийских торговцев, которые дерут за нее втридорога. Мужу она не сообщает об этом наблюдении, дабы понапрасну не ввергать этого честного бывалого воина в уныние.

МУЖЧИНА. В черном районе имеется баптистская миссия, куда мужчине приходится направиться первым делом, чтобы попросить в долг немного денег.

ЖЕНЩИНА. Через пару дней заем удается получить, ибо под беспощадным солнцем этих широт различные оттенки христианства выцветают и стираются; здесь баптист помогает лютеранину, а квакер – реформисту, как помогают единоверцу, даже если им оказывается какой-нибудь бастард.

ЖЕНЩИНА. Полученные деньги позволяют мужчине и женщине сесть в поезд, который доставляет их на тридцать часов ближе к месту назначения – затерянной в труднодоступных горах деревне Манероманго. История миссии в этом месте весьма мрачна. Здешний климат настолько неблагоприятен для здоровья, что ни один белый миссионер-проповедник не был в состоянии удержаться в этих краях дольше трех месяцев. По истечении этих магических трех месяцев у женщины развивается грибковое заболевание уха, которое не поддается лечению, в итоге она хворает всю оставшуюся жизнь. Никто не может выяснить природу мистического недуга, даже дочь женщины, которая стала врачом-специалистом по тропическим болезням.

МУЖЧИНА. Быстрая сменяемость миссионеров отражается на состоянии христианского прихода этой горной деревни. Он состоит теперь лишь из горстки самых убежденных черных братьев и сестер.

МУЖЧИНА. Когда мужчина и женщина прибывают к своему будущему дому, затерянному в горах, уже стемнело. Несмотря на отсутствие освещения, они могут разглядеть едва белеющие стены большого каменного дома.

ЖЕНЩИНА. Двухэтажное главное здание изнутри в катастрофическом состоянии: в его цементных полах то здесь, то там как раны зияют выбоины, а глиняная крыша может в любой момент обрушиться на головы бедных жильцов.

МУЖЧИНА. Мужчина и женщина решают взглянуть на свое положение с юмором, зажигают свечи в зияющих в полу дырах и убеждают детей, что в Африке в это время Рождество.

ЖЕНЩИНА. Никто из детей, разумеется, не верит. Однако от свечей есть и польза – они привлекают к себе обосновавшихся в доме мошек и змей, которых при свете свечей легче лишать жизни.

 

IV

Детский миссионерский кружок хоровой декламации

Детский миссионерский кружок хоровой декламации выстраивается в ряд.

Миссионерские дети с хихиканьем убегают.

 

V

ЖЕНЩИНА. Обустройство жизни в миссии приносит сюрприз за сюрпризом. Пару недель спустя в один прекрасный день женщина спускается по лестнице на нижний этаж и обнаруживает, что перед ней стоит птица небывалой, невиданной красоты.

МУЖЧИНА. В сущности, нет ничего особенно удивительного в том, что в миссии есть живые твари. Они проникают внутрь сквозь любые щели, несмотря на все усилия мужчины заделать все стены и тем самым защитить свою семью от скорпионов и прочих неприятных и назойливых обитателей тропиков.

ЖЕНЩИНА. У птицы лососево-розовые ноги и лососево-розовый клюв. Ее оперение фиолетового цвета, а на голове и на груди перья темно-красные. Клюв этой божьей твари практически неземной красоты разинут, из ее горла вырывается непрестанный тревожный писк.

МУЖЧИНА. Птица не трогается с места, даже когда к ней, стуча ботинками, подходит мужчина.

ЖЕНЩИНА. Женщина вполголоса зовет детей, чтобы и они могли ощутить тот восторг, который доставляет человеческому сердцу созерцание столь дивного существа.

МУЖЧИНА. Работающий рядом чернокожий каменщик, тоже христианин, по имени Иона, с улыбкой спрашивает, хотят ли хозяева, чтобы он поймал птицу. Мужчина и женщина отвечают отрицательно и говорят, что они хотят только посмотреть на птицу, пока она не улетит. Каменщик замечает, что схватить птицу было бы делом совсем не хитрым, ведь у нее сломаны ноги.

ЖЕНЩИНА. Мужчина и женщина не верят своим ушам, но каменщик без смущения повторяет те же слова.

МУЖЧИНА. Мужчина спрашивает у каменщика, зачем же каменщик так поступил, ведь от малюсенькой птички не может быть никакого вреда; она не разносит болезни, не подтачивает дом, как это водится у термитов.

ЖЕНЩИНА. Каменщик отвечает, что птица так сильно ударилась в оконное стекло, что оно чуть не разбилось. На этот раз этого, правда, не случилось, но, по мнению каменщика, ясно, что дом хозяев нужно защищать всеми средствами. Тем более что стекло достать трудно, и в это время года оно обойдется непомерно дорого. Женщиной вновь овладевает одна из тех минут уныния, когда все усилия кажутся совершенно тщетными.

МУЖЧИНА. Одна из дочерей мужчины и женщины повышает голос и кричит каменщику, что сломает ему самому обе ноги. Другая из дочерей берет птицу на ладонь и пытается кормить ее червяками, но та ни к чему не притрагивается.

ЖЕНЩИНА. Женщина пытается объяснить каменщику, как плохо тот поступил, причинив боль невинному маленькому живому существу. Она призывает каменщикa почитать в последней главе Книги пророка Ионы о том, как даже Господь пощадил безбожный город Ниневию ради находящихся там невинных детей и животных.

МУЖЧИНА. Каменщик кивает. По его глазам, однако, явно заметно, что он удивлен, почему белые хозяева поднимают такой большой шум из-за одной маленькой птички.

ЖЕНЩИНА…и мгновение, буквально мгновение женщина удивляется этому и сама. Затем она бросает взгляд на двоих своих детей, которые сидят подле птицы совершенно убитые горем, и снова чувствует, как в ней закипает гнев. Она объясняет детям, что перед ними налицо пример неумышленной жестокости невежественного человека – той жестокости, с которой каждому истинному христианину подобает всеми средствами бороться.

МУЖЧИНА…и дает детям в утешение маленькую плетеную корзинку, куда они могут посадить птицу, чтобы ухаживать за ней, где ей будет покойно.

ЖЕНЩИНА. Вскоре после этого каменщика опять охватывает желание странствовать, и мужчина и женщина не могут воспрепятствовать его уходу.

 

VI

Детский миссионерский кружок хоровой декламации

Детский миссионерский кружок хоровой декламации выстраивается в ряд и декламирует в один голос.

Дети из миссионерского кружка хоровой декламации с хихиканьем убегают.

 

VII

МУЖЧИНА. Утром своего седьмого трудового дня мужчина и женщина просыпаются под дробь барабанов.

ЖЕНЩИНА. Женщина думает сначала, что это окрестные язычники или магометане пришли на манифестацию с барабанным боем, дабы выразить свой протест новым белым хозяевам миссии. В ее сознании всплывают рассказы о ранее вспыхивавшем в деревне вооруженном мятеже, от которого тогдашним жителям миссии пришлось бежать в леса.

МУЖЧИНА. Еще темно, но в тропиках рассветает быстро. Так как во дворе миссии никого не видно, но барабанный бой продолжается, мужчина и женщина приходят к выводу, что вряд ли они стали причиной шума. По дороге к центру деревни мужчине и женщине постепенно становится ясно, что на самом деле они стали свидетелями местного обряда бракосочетания. Свадьбу празднуют всей деревней: собранное родом девушки приданое шумной процессией несут в род молодоженов. Празднество длится несколько дней, иногда неделями. Барабанным боем извещают, что пришел день, когда заканчивается срок изоляции невесты, муали, и она готова вступить в брак.

ЖЕНЩИНА. На время изоляции невесту закрывают в темной хижине, где ей нельзя ни с кем встречаться, а говорить разрешено только шепотом. Даже умываться ей нельзя, можно лишь натирать себя маисовой кашицей и жиром. Затворничество может в некоторых случаях затянуться на годы. Ко дню свадьбы голосовые связки девушки зачастую атрофируются настолько, что она даже не в состоянии говорить. Многие навсегда теряют вкус к жизни. Но в великий день счастья девушку все-таки выводят из хижины. Она обессилена от долгого пребывания в темноте. И вот невеста, полумертвая, лежит перед своей хижиной, а вокруг ликует толпа народа.

МУЖЧИНА. В свадебном ритуале используются различные куклы – фигурки мужчин и женщин из эбенового дерева. Руки и ноги фигурок из слоновой кости, а их волосы заплетены в маленькие тугие косички. Эти куклы играют главную роль в церемониях, в которых —

ЖЕНЩИНА. Мужчина и женщина считают, что им не подобает участвовать в местных свадебных обрядах, дабы черные христиане не подумали, что они эти обычаи одобряют. По дороге домой женщина предлагает мужчине первым делом открыть в деревне начальную школу для чернокожих девочек. Таким образом жители деревни смогут привыкнуть к тому, что девочки ходят в школу, и жестокий обычай муали можно будет в приходе Манероманго постепенно искоренить.

МУЖЧИНА. Мужчина поддает ногой камешек и отвечает, что план звучит неплохо, но он предполагает вмешательство в основу основ жизни деревни Манероманго – брак, и мужчина не уверен в том, что местные готовы такой шаг сделать.

ЖЕНЩИНА. Женщина говорит, что если в деревне вообще хотят, чтобы у них были совершеннолетние жены в здравом уме и полном рассудке, то ее обитателям следовало бы сделать этот шаг как можно скорее.

МУЖЧИНА. Мужчина уклоняется от падающего с придорожной пальмы кокосового ореха и напоминает женщине о том, что воину миссии в его служении прежде всего необходимо терпение. Мужчина по-дружески уговаривает женщину подождать, пока жители деревни не привыкнут к присутствию двоих белых, наставляющих их на путь истинный.

ЖЕНЩИНА. Женщина спрашивает у мужчины, думал бы он точно так же, если бы двум его дочерям угрожала участь невест муали.

МУЖЧИНА. Мужчина смотрит на женщину печальными глазами и говорит, что, слава Создателю, обе его дочери получили христианское воспитание и им не угрожает участь, подобная участи чернокожих женщин. Кроме того, говорит мужчина, ясно, что христианские и африканские традиции по мере возможностей надлежит совмещать и он наблюдал в деревне вещи, заслуживающие куда более спешного искоренения, чем свадебные церемонии. Последние все-таки случаются в жизни человека всего один раз.

ЖЕНЩИНА. Женщина прикусывает губу и не напоминает о том, что эта свадебная церемония касается не каждого человека, это зависит от пола. Вместо этого женщина спокойно перешагивает через растерзанный львом труп козы, который лежит прямо перед порогом дома женщины, и уходит проверить, целы и невредимы ли еще их дети, убереглись ли они от хищных зверей джунглей.

МУЖЧИНА. Мужчина смотрит женщине вслед. Затем мужчина машет рукой новому каменщику (нанятому вместо никуда не годного прежнего и чрезвычайно квалифицированному), который как раз сейчас замуровывает окно миссии с наклоном в десять сантиметров, и просит того помочь унести труп козы.

 

VIII

Детский миссионерский кружок хоровой декламации

Детский миссионерский кружок хоровой декламации выстраивается в ряд и декламирует в один голос.

Дети из миссионерского кружка хоровой декламации с хихиканьем убегают.

 

IX

МУЖЧИНА. В последние два месяца лев унес из деревни троих чернокожих детей.

ЖЕНЩИНА. Из-за работы в начальной школе для девочек, действующей в миссии, женщина все реже успевает учить своих дочерей, которые умеют уже читать и считать, и им было бы нужно преподавание совсем иного рода. Дети, сообразительные и нуждающиеся в разумной деятельности, скучают и деградируют на глазах, будучи вынужденными проводить все время в деревне и общаться только между собой.

МУЖЧИНА. Мужчина и женщина решают отвезти детей в соседнюю страну Кению в школу, где в общей сложности учится более тридцати миссионерских детей. Пребывание в низинных деревнях слишком опасно хотя бы по причине болезней, а кроме того, организация обучения на мало-мальски приемлемом уровне в сбитых в кучу крохотных глинобитных хижинах у черта на куличках на практике оказывается невозможной.

ЖЕНЩИНА. Это было много раз объяснено детям, и они кивали в знак понимания.

МУЖЧИНА. Здание школы большое и побелено известью. Каждую ночь здание обходят военные с винтовками, которые живут в палатках во дворе.

ЖЕНЩИНА. С тех пор как военные начали патрулирование, не было известно ни одного случая, чтобы партизаны пытались прорваться в здание школы.

МУЖЧИНА. Приветливые сестры миссии выходят встречать детей к дверям и принимают их под свое покровительство. После небольших деликатных переговоров дети получают разрешение держать у себя обезьянку – подарок чернокожего сторожа миссии.

В молчании мужчина и женщина отправляются обратно домой.

ЖЕНЩИНА. Дома в миссии женщина первым делом пишет детям письмо, в котором рассказывает историю об отважном Данииле, оказавшемся в логове львов, и призывает детей быть по крайней мере такими же смелыми и непреклонными в испытании собственной веры.

МУЖЧИНА. Кто-то в деревне болен, и по всей деревне звучат монотонные песнопения, сопровождающие языческие обряды, что нисколько не поднимает настроения.

ЖЕНЩИНА. Женщина замечает мужчине, что пока у них в миссии не будет приличного медпункта, даже африканцы-христиане всегда в случае болезни будут прибегать к помощи знахарей и колдунов.

МУЖЧИНА. По мнению мужчины, женщина права, но мужчина не видит, как на эту ситуацию можно повлиять в условиях, когда весь приход вынужден петь по одному духовному песеннику на немецком языке, а стены церкви по-прежнему не побелены.

ЖЕНЩИНА. Женщина спокойно отмечает, что даже от неопытной медсестры здесь было бы гораздо больше пользы, чем от нее, по глупости своей пошедшей учиться только на учительницу Закона Божьего и не получившей дополнительного образования.

МУЖЧИНА. Мужчина пытается успокоить женщину, говоря, что даже самое здоровое тело не сможет обойтись без души, на что женщина отвечает, что на пустой желудок верится плохо, и встает.

ЖЕНЩИНА. Мужчина велит женщине сесть и говорит, что именно на пустой желудок верить лучше всего, ибо тогда мысли легки и свободны от земных дел.

МУЖЧИНА. Женщина заявляет, что у нее иной взгляд на это.

ЖЕНЩИНА…но одновременно у нее в сознании по непонятной причине невольно опять возникает образ Даниила в логове львов. Она пытается выкинуть его из головы, чтобы сосредоточиться на более существенном.

МУЖЧИНА. Женщина говорит, что голодный человек не в состоянии думать ни о чем другом, кроме своего голода, и с этими словами она уходит на кухню, чтобы состряпать из риса и сморщенных кумкватов какую-нибудь еду. Мужчина кричит в сторону кухни, пытаясь заглушить все громче звучащее ритуальное песнопение, что ведь они всегда могут обратиться в магометанство и тогда мужчина с удовольствием возьмет еще парочку жен, чтобы помогали по хозяйству. По мнению женщины, идея блестящая, и мужчина слышит, как она сердито шепчет в кухне мусульманский символ веры.

ЖЕНЩИНА. Женщина бесцельно переставляет с места на место горшки и сковородки и отгоняет путающуюся под ногами чернокожую кухарку, которая с интересом слушает, как хозяева обмениваются мнениями на экзотическом языке, и удивляется явно примешивающимся к разговору арабским словам.

МУЖЧИНА. Мужчина встает в дверях и смотрит на женщину, которая ссутулилась над кухонным столом. Вся ее фигура говорит об усталости и нерасположенности к общению, и мужчина в первый раз замечает, как сильно она постарела за последние месяцы.

ЖЕНЩИНА. Женщина надеется, что мужчина уйдет и оставит ее одну, но он не уходит.

МУЖЧИНА. Разумеется, мужчина не уходит, ибо он знает, каково это – пошатнуться в вере, и уже в силу своей профессии он, естественно, придерживается мнения, что тут нужна помощь другого верующего.

ЖЕНЩИНА. Женщина знает, что мужчина хочет помочь, но она сейчас настолько изнемогла, что была бы не в состоянии вынести на своих плечах бремя мужниного утешения.

МУЖЧИНА. По правде говоря, мужчина также знает, что от твердости женщины в своей вере зависит твердость мужчины и в своей собственной, всегда зависела. И вот мужчина начинает извилистую речь о сокровенных путях Бога, которая почти дословно напоминает намеченную им на следующее воскресенье проповедь, как вдруг —

ЖЕНЩИНА…женщина притрагивается к виску мужчины, ее палец соскальзывает к его губам и легонько прижимает их.

МУЖЧИНА. Мужчина замолкает, и тут же замолкает и языческое песнопение, которое обрывается внезапно, словно ударившись о стену. Мужчина смотрит женщине в глаза и видит в них свет, печаль, что-то бездонное, незнакомое ему, наполняющее его страхом и почтением. И снова мужчина изумляется, кто направил к нему такое существо, по прихоти какого Бога на его пути оказалась такая женщина.

ЖЕНЩИНА. И женщина позволяет мужчине опереться на себя, как позволяла и раньше и будет позволять впредь, даже когда оба они состарятся и будут едва ходить с палочкой, ибо эта женщина в этом мире избрана для этой миссии.

 

X

ЖЕНЩИНА. Женщина приветствует из окна школы двух проходящих мимо матерей, которые проявили исключительную самостоятельность, отказавшись подвергать своих дочерей жестокому обычаю муали. Женщина от всего сердца надеется, что их дочери выйдут замуж, ведь для нее этот выбор наделен по крайней мере не меньшим значением, чем пламенные проповеди, произносимые ее мужем в церкви. Глядя на сидящих на полу в классе чернокожих девочек и мимоходом раздумывая над их будущим, женщина вспоминает собственных дочерей, и на миг – на краткий миг – она впускает в свое сознание вопрос, не требует ли от нее исполнение королевского указа несколько большей жертвы, чем от некоторых других. Но эта мысль успела лишь промелькнуть в голове женщины, и вот она уже протягивает руку, чтобы выхватить из пальцев одной чернокожей девочки украдкой взятый мел, и вспоминает немецкую единоверку, основательницу миссии, жертва которой была размером в целую жизнь, ни больше ни меньше.

Женщина шлепает девочку по щеке. Та вскрикивает.

ЖЕНЩИНА. Давайте не будем забывать об этом дне маленьких начинаний.

 

XI

МУЖЧИНА. Прошло полгода, и количество прихожан с момента приезда мужчины и женщины стало больше на десять человек.

ЖЕНЩИНА. Это немного, но…

МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА (вместе)…больше на десять человек с момента приезда мужчины и женщины.

ЖЕНЩИНА. Новопосвященный черный пастор Иосия проявил достойную восхищения стойкость в вере, невзирая на авторитет языческих традиций и обычаев.

МУЖЧИНА. Мужчина надеется, что его усилия по исправлению мужского населения деревни начнут на каком-то этапе приносить плоды.

ЖЕНЩИНА. Женщина надеется, что усилия мужа по исправлению мужского населения деревни начнут на каком-то этапе приносить зримые плоды, чтобы мужчина не пал духом. Усилия самой женщины уже приносят зримые плоды: девочки регулярно ходят в школу, и женщина довольна их успехами в учебе.

МУЖЧИНА. Мужчине показалось, что его жена в последнее время стала какой-то вялой и безучастной, но он не знает, в чем причина, – только ли в том, что женщина давно не видела своих детей? Мужчина спрашивает у женщины, не больна ли она. Женщина отвечает нет.

ЖЕНЩИНА. Женщина полагает, что лихорадка и глубокий, рвущий горло кашель вызваны климатом и плохим питанием, и в этом она права.

МУЖЧИНА. Мужчина выясняет у кухарки, что женщину уже три недели лихорадит. Он страшно рассердился на женщину за то, что она ничего не сказала ему, однако тотчас же мягко уговаривает ее отдохнуть.

ЖЕНЩИНА. Мужчина по какой-то неясной причине не пускает женщину вести уроки в начальной школе, а это означает, что и существование школы, и благотворное влияние христианства на деревню оказываются под серьезной угрозой.

МУЖЧИНА. Мужчина пытается заставить женщину отправиться в больницу, но женщина визжит и брыкается так, что кухарка, сильно перепугавшись, начинает распространять по деревне сплетню, будто женщина одержима бесом. Мужчина напоминает женщине о судьбе их предшественника – миссионера фон Вальдова. Женщина —

ЖЕНЩИНА. Женщина заявляет, что Господь возложил на нее дело, которое она собирается довести до конца.

МУЖЧИНА. Мужчина замечает, что ее смерть отнюдь не станет венцом труда во славу Божию.

ЖЕНЩИНА. Женщина спрашивает, неужели мужчина собирается превратить только что проклюнувшиеся в этом приходе всходы в очередное поле под паром.

МУЖЧИНА. Женщина обвиняет мужчину в том, что он потерял веру и сделался отступником, но мужчина отрицает это.

ЖЕНЩИНА. Женщина говорит, что ее здоровье прекрасно справляется с деревенским житьем, но речь обрывается приступом кашля, который досадно уменьшает убедительность ее слов.

МУЖЧИНА. Образумившись, женщина позволяет мужчине отвезти ее в больницу. И дети женщины наконец смогут навестить там мать, которую не видели много месяцев.

ЖЕНЩИНА. Мужчина произносит теперь какие-то случайные слова. Женщина же фактически заявляет мужу, что ни в коем случае не согласна оставить незавершенным свой труд в деревне во славу Господню по столь неубедительной причине. Что она в полном порядке и не поедет в больницу, а вернется сразу на следующий день в начальную школу вести свои уроки.

МУЖЧИНА. Темнеет. Под покровом ночи мужчина молит Господа своего о помощи, но между ним и Господом словно бы стоит строгий плечистый силуэт его жены. У мужчины смутное ощущение, что Господь пытается подать ему какой-то знак из-за ее спины, но мужчина никак не разберет какой.

ЖЕНЩИНА. Уже через пару дней ученицы школы для девочек снова попадают в жернова. Женщина с энтузиазмом хватается за работу, которая в итоге снова оказалась для нее решающе важной.

МУЖЧИНА. Еще до полудня старшая из учениц начальной школы приходит сообщить мужчине, что женщина рухнула в классе на пол и не хочет подниматься. Мужчина связывается с баптистской миссией в Дар-эс-Саламе и договаривается, что для женщины найдут больничную койку. В конце концов женщина выздоравливает, но мужчина и женщина уже больше не возвращаются обратно в пропитанную ядовитыми испарениями горную деревню. Мужчина забирает детей из Кенийской миссионерской школы, и теперь вся семья снова в сборе, все в безопасности и под присмотром отца и мужа. Два месяца спустя после отъезда из деревни мужчина, женщина и обе их дочери возвращаются на родину, по которой давно тосковали.

 

XII

Мы не можем ожидать результатов нашего труда.

Нам надлежит лишь бросать семена, и однажды придет время, когда Господь опять вдохнет дух Свой в мертвые кости.

И пусть нам будет довольно того, что мы сможем увидеть, как мертвые кости начнут немножко двигаться.

 

Действующие лица

ЛОУНА, врач

РАЙСА, ее сестра, тоже врач

ЮРЬЯНЯ, любовник Райсы, медбрат

АРГАНЕТТА, ипохондричка

ПЬЯНИЦА, больной

ХОР ПОСТРАДАВШИХ ОТ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ МИРА,

то есть как минимум

ДВОЕ ИЗГОЛОДАВШИХСЯ АФРИКАНСКИХ ДЕТЕЙ

ПЕРЕНЕСШИЙ ПЫТКИ УЗНИК СОВЕСТИ

МАТЬ, ОСТАВШАЯСЯ В ПЕКЛЕ ВОЙНЫ С РЕБЕНКОМ

МУЖЧИНА, НЕСУЩИЙ СЕРДЦЕ (немые роли),

а также

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА

ТОРГОВЕЦ ОРГАНАМИ

и

ХОР ИПОХОНДРИКОВ

 

1

Женщина, у которой нет сердца I

ТОРГОВЕЦ ОРГАНАМИ. Добрый вечер. Нам нужна почка.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. У меня есть. Две.

ТОРГОВЕЦ. Продайте одну.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Но тогда у меня останется только одна. Когда я получу деньги?

ТОРГОВЕЦ. Сразу.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я прямо не знаю.

ТОРГОВЕЦ. Мужчина болен. Неужели у вас нет сердца?

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я согласна. Забирайте.

Торговец удаляет у женщины почку.

 

2

Лоуна I: Пьяница

Входит Лоуна с рюкзаком за спиной. За ней следуют процессией Пострадавшие от несправедливости мира: руки перенесшего пытки узника совести завернуты в пластиковые пакеты, а на его теле полно следов насилия неясного происхождения. Мать, оставшаяся в пекле войны, толкает своего апатичного ребенка в тачке. Животы изголодавшихся детей гротескно выпячиваются под короткими рубашонками. Мужчина, несущий сердце, идет, немного отстав от других.

ПЬЯНИЦА (из канавы). На помощь! Помогите!

Лоуна заглядывает в канаву.

ЛОУНА. Ну?

ПЬЯНИЦА. Помогите. Мне не выбраться.

ЛОУНА. Что ж вы так нализались!

Лоуна уходит.

ПЬЯНИЦА. Эй! Эй!

Лоуна возвращается.

ЛОУНА. Что?

ПЬЯНИЦА. Вы не можете просто так уйти. Помогите мне выбраться.

ЛОУНА. Сами выберетесь.

ПЬЯНИЦА. Не выберусь.

ЛОУНА. Выберетесь. Вытяните руку. Нет, я не буду за нее браться. Хватайтесь за край канавы. Так. А теперь другой рукой. Вот так. Отлично. Хорошо же получается!

Пьяница пытается выкарабкаться из канавы. Валится обратно.

ПЬЯНИЦА. Свинья.

Пьяница теряет сознание.

Лоуна следует дальше за Пострадавшими от несправедливости.

 

3

Лоуна II: Прибытие

Юрьяня работает в приемном покое больницы.

ЮРЬЯНЯ. Добрый день.

ЛОУНА. Добрый день.

ЮРЬЯНЯ. Добро пожаловать в Аспиккальскую частную больницу «Безмятежная». Это лучшая в городе, превосходнейшая частная больница, где вы получите самую разнообразную помощь – лишь бы у вас была возможность ее оплатить. Чем можем быть вам полезны?

ЛОУНА. Чего вы боитесь?

ЮРЬЯНЯ. Простите, как?

ЛОУНА. Раз сидите там за бронированным стеклом.

ЮРЬЯНЯ. Таковы в нашей больнице правила.

ЛОУНА. Я уж думала, никак и здесь вспыхнула своя гражданская война.

ЮРЬЯНЯ. Госпожа у нас раньше бывала?

ЛОУНА. Простите, как?

ЮРЬЯНЯ. Госпожа у нас раньше бывала?

ЛОУНА. Я не слышу.

Юрьяня открывает окошечко.

ЮРЬЯНЯ. Вы у нас раньше бывали?

ЛОУНА. Я хотела бы поговорить с заведующим больницей.

ЮРЬЯНЯ. Госпожа заведующая как раз сейчас делает операцию. Но если хотите прийти завтра в пятнадцать двадцать, мы отправим вам счет на дом. Адрес вы оставляли?

ЛОУНА. Нет. Где у вас операционная?

ЮРЬЯНЯ. В конце коридора слева. На какой адрес мы можем отправить счет? Эй! Госпожа! Не туда!

 

4

Лоуна III: Врач устраивается на работу

Больница. Операционная.

Райса выполняет трансплантацию органа.

Пострадавшие от несправедливости следуют за Лоуной в операционную.

Райса видела их и раньше, но делает вид, будто не замечает.

РАЙСА. И двенадцать, спасибо… Что за черт сюда вламывается посреди операции?

ЛОУНА. Здравствуй, сестричка.

РАЙСА (пациенту). Минутку.

Лоуна и Райса тепло обнимаются.

РАЙСА. Черт.

ЛОУНА. Славно тут у тебя.

РАЙСА. Лучшая в городе частная больница. Министры бывают, и философы, и сам черт в ступе. Лучшая во всей Европе по оснащенности сатурационным и дефибрилляторным оборудованием. Надолго здесь?

ЛОУНА. Я пришла, чтобы остаться.

РАЙСА (смеется, затем говорит). Нет, серьезно? Я могу взять небольшой отпуск.

ЛОУНА. Я серьезно. Я не собираюсь уже уезжать назад.

РАЙСА. Брось, Лоуна. Это крохотный городок посреди Южной Лапландии. Тебе здесь нечего делать.

ЛОУНА. Я думала устроиться сюда на работу.

РАЙСА. Мы, к сожалению, не можем позволить себе нанять нового врача. Это маленькая бедная больница, постоянно крутимся на грани перерасхода бюджета.

Звенит зуммер. Запыхавшись, вбегает Юрьяня.

ЛОУНА. Не такая бедная, как та, где я последний раз работала.

РАЙСА. У нас нет денег, чтобы платить тебе зарплату.

ЛОУНА. Не помеха. Я буду работать и так.

РАЙСА. Никто не работает без зарплаты.

ЛОУНА. Я работаю. Работала раньше, могу работать и теперь.

РАЙСА. Это другое дело. Здесь нет хаоса. Здесь дела в порядке. В этих условиях человек начинает требовать зарплату.

ЛОУНА. Я не буду.

ЮРЬЯНЯ. Послушайте —

РАЙСА. Ты думаешь, что я кроме твоей дочери собираюсь кормить еще и тебя? Мой карман помнит, как это всегда бывало раньше.

ЛОУНА. Это, конечно, просто-напросто —

ЮРЬЯНЯ. Алло!

ЛОУНА и РАЙСА. Что?

ЮРЬЯНЯ. Поступил пациент. Обнаружен там, во дворе. Серьезный скеронуклеоз. Показана немедленная операция.

РАЙСА. У меня другая операция не закончена.

ЮРЬЯНЯ. Жизнь пациента в опасности.

ЛОУНА. Я могу оперировать.

ЮРЬЯНЯ. Что? Вы – оперировать?

РАЙСА. Дайте моей сестре резиновые перчатки и приведите пациента сюда.

Юрьяня вводит Пьяницу.

ПЬЯНИЦА. Вы.

ЛОУНА. Смотри-ка.

РАЙСА. О чем речь?

ЛОУНА. Я наткнулась на этого человека во дворе. Проверила зрачки, но расширение склеры такое же, как у напившегося в стельку. Неверный диагноз.

Лоуна выхватывает из руки одного из изголодавшихся детей амфибиратор.

ЛОУНА. Какой красивый амфибиратор!

РАЙСА. К нему есть дополнительная часть. Там.

ПЬЯНИЦА. Не оставляйте меня в руках этой женщины. Она сумасшедшая и вдобавок бессердечная.

ЛОУНА. Это диклофенак?

РАЙСА. Да.

ЛОУНА. Удобно.

ПЬЯНИЦА. Не надо!

ЛОУНА. Ого. Ну, попробуем снова.

Пьяница теряет сознание.

ЛОУНА (указывая на Юрьяню). Вы трахаетесь?

РАЙСА. Трахаемся.

ЛОУНА. Поздравляю.

 

5

Женщина, у которой нет сердца II

ТОРГОВЕЦ. Добрый вечер. Нам нужна прозрачная сетчатка.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. У меня есть. Две.

ТОРГОВЕЦ. Продайте одну.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Но тогда у меня останется только одна. Когда я получу деньги?

ТОРГОВЕЦ. Сразу.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я прямо не знаю.

ТОРГОВЕЦ. Мужчина слепой. Неужели у вас нет сердца?

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я согласна. Забирайте.

Торговец удаляет у женщины сетчатку.

 

6. Лоуна IV: Бесы

Больница. Операционная.

Пострадавшие от несправедливости расположились в операционной. Мать, оставшаяся в пекле войны, пытается занять своего апатичного ребенка чем-то вроде погремушки.

Мужчина, несущий сердце, идет вслед за Лоуной и протягивает его к ней.

ЛОУНА. Вы не могли бы его убрать? Это абсурд. Здесь же женщины… и вообще.

Мать, оставшаяся в пекле войны, показывает жестом, что она повидала и гораздо худшее.

Узник совести демонстрирует при помощи разных инструментов, какими способами его пытали.

ЛОУНА. Я уже знаю. Я все это знаю. Вы думаете, что я не читаю газет?

Изголодавшимся детям удается стащить сердце у Мужчины, несущего сердце. Мужчина в ужасе бежит вслед за ними, дети перебрасывают его друг другу. Лоуна ни единым жестом не старается помочь. Мать, оставшаяся в пекле войны, и Узник совести выражают ей за это свое неодобрение. Наконец Мужчина, несущий сердце, подставляет одному из детей ножку и, свалив его, выхватывает сердце. Мужчина снова протягивает его Лоуне.

ЛОУНА. Послушайте-ка. Я не знаю, почему вы сочли за лучшее последовать за мной в этот забытый богом уголок мира. У каждого человека, разумеется, есть собственная свободная воля, которой он может руководствоваться. (Узник совести возмущенно перебивает.) В рамках данных обстоятельств, естественно. Но здесь вы никого не интересуете. Ваши страдания абсолютно безразличны как мне, так и всем остальным, кого вы встретите там в коридорах. Если вам что-то по-прежнему неясно, скажу это теперь совершенно без обиняков: здесь ваc не существует. Вы можете с таким же успехом пойти домой.

Мать, оставшаяся в пекле войны, принимает упоминание дома за личное оскорбление.

ЛОУНА. Слышите? Идите домой и дайте мне спокойно поработать. Я не собираюсь вам помогать.

Изголодавшиеся дети стащили тюнер дефибриллятора, который начинает ужасно верещать.

 

7

Лоуна V: Врача выгоняют с работы

Больница. Операционная.

Райса, Лоуна и Юрьяня выполняют трансплантацию органа.

Пострадавшие от несправедливости заняты своими делами.

РАЙСА. Скальпель.

ЮРЬЯНЯ. Нету.

РАЙСА. Скарот.

ЮРЬЯНЯ. Нету.

РАЙСА. Ну-у, тогда на четырнадцать.

ЮРЬЯНЯ. Азамар не подойдет?

Райса стягивает защитную повязку с лица.

РАЙСА. Неужели действительно нет ничего другого?

ЮРЬЯНЯ. Нет.

РАЙСА. Как это возможно?

ЮРЬЯНЯ. Без понятия.

РАЙСА. Нам придется прервать операцию из-за нехватки инструментов.

ЛОУНА. Дай сюда.

РАЙСА. Не надо, дорогая моя!

Лоуна виртуозно выполняет операцию.

ЮРЬЯНЯ. Ого.

РАЙСА. Похоже, что… удалось.

ЛОУНА. Азамаром я сделала десятки операций. Маленький, удобный, обычно есть везде, даже в зонах военных действий. Разрезы не воспаляются, шрамы будут немного покрупнее, но дефект этот исключительно косметический, что прямо-таки на благо личностям определенного типа. Пойдем уже на обед?

ЮРЬЯНЯ. А может, все-таки подождем, пока пациент проснется?

РАЙСА. Лоуна, ты что-нибудь знаешь об этих пропавших инструментах?

ЛОУНА. Каких инструментах?

РАЙСА. Например, скаротов было, насколько я помню, еще утром по крайней мере три штуки. А, Юрьяня?

ЮРЬЯНЯ. Я не помню.

РАЙСА. Так ты знаешь о них что-нибудь?

ЛОУНА. Откуда мне знать?

Райса вытаскивает у Лоуны из кармана инструмент.

РАЙСА. Ага. Скарот.

Лоуна пытается убежать.

РАЙСА. Не уйдешь! Юрьяня, держи ее.

ЮРЬЯНЯ. Я не вмешиваюсь в семейные дела.

Райса вытаскивает из кармана Лоуны один инструмент за другим.

РАЙСА. Еще один скарот. Азамар. И тюнер дефибриллятора еще. А я бы на тебя и не подумала, Лоуна.

ЛОУНА. Им они нужны больше.

РАЙСА. Кому «им»?

ЛОУНА. Наплезийцам. Одним тюнером дефибриллятора там спасают десяток человек в неделю. Здесь же его извлекают три раза в год, да и то лишь для настройки.

РАЙСА. Дело не такое простое.

ЛОУНА. Конечно.

РАЙСА. Нет.

ЛОУНА. Конечно, да.

РАЙСА. Ты же понимаешь, что я не могу держать тебя на работе, если ты, таская из моей больницы инструменты, срываешь как свою собственную работу, так и работу остальных.

ЛОУНА. Я же сказала, что азамаром —

РАЙСА. Пообещай, что прекратишь это. Обещаешь?

Пауза.

Пострадавшие от несправедливости уставились на Лоуну.

ЛОУНА. Я не могу обещать.

РАЙСА. Тогда я сожалею. Позволь твой стетоскоп. Стетоскоп сюда, Лоуна!

ЮРЬЯНЯ. Минутку. Разве госпожа не может перевести сестру на какие-нибудь другие должности?

РАЙСА. Если моя сестра в своих дальних странствиях стала такой спесивой и эгоистичной, что не может жить по правилам того коллектива, в котором оказалась, я не в силах ей помочь.

ЛОУНА. Я просто-напросто не сумею.

ЮРЬЯНЯ. Давайте не будем спешить. Наверняка здесь какая-нибудь должность найдется. Хотя бы попытайтесь. Родственники и все такое.

РАЙСА. Сестринский прием.

ЛОУНА. Что?

РАЙСА. Сестринский прием. Там нужен только стетоскоп и неврологический молоток. Они так дешевы, хоть отправляй целое грузовое судно в Тимбукту каждый день. Ты будешь спрашивать, что пациента беспокоит, оценивать потребность в лечении, выписывать рецепт и при необходимости отправлять дальше. Вот ключи.

ЛОУНА. Райса, я доктор медицины.

РАЙСА. Мне нечего добавить. Смена начинается завтра в семь тридцать.

ЛОУНА. От меня же всем только польза.

РАЙСА (роняет ключи на пол). Делай что хочешь.

ЮРЬЯНЯ. Крошка —

РАЙСА. Да?

ЮРЬЯНЯ. Ничего.

Райса уходит.

 

8

Лоуна VI: Доверительно

Юрьяня подбирает с пола ключи и протягивает их Лоуне.

ЮРЬЯНЯ. Попытайтесь поставить себя на ее место.

ЛОУНА. Я не верю в эмпатию, она замутняет даже здравый рассудок. Кроме того, вы не знаете мою сестру.

ЮРЬЯНЯ. А я бы почти осмелился утверждать, что знаю.

ЛОУНА. Почему вы стали медбратом?

ЮРЬЯНЯ. Я хотел помогать людям.

ЛОУНА. Есть же миллионы других способов помогать. Стать сапожником, столяром, юристом…

ЮРЬЯНЯ. Помогать больным людям. Слабым. Инвалидам.

ЛОУНА. Почему именно больным, слабым и инвалидам?

ЮРЬЯНЯ. Я не знаю. Наверное, потому, что они больше всего нуждаются в помощи.

ЛОУНА. А может, причина в другом?

ЮРЬЯНЯ. Как так?

ЛОУНА. Что объединяет больных, слабых и инвалидов?

ЮРЬЯНЯ. Все они нуждаются в помощи.

ЛОУНА. А отчего это происходит?

ЮРЬЯНЯ. Оттого что они больные, слабые и инвалиды.

ЛОУНА. Нет. Возьмите себя в руки.

ЮРЬЯНЯ. Скажите вы.

ЛОУНА. Оттого что они не способны защищаться. Находятся в уязвимом положении. В глубине души вы боитесь людей – настолько, что можете работать с ними, лишь когда они слабы.

ЮРЬЯНЯ. Я думаю немного иначе.

ЛОУНА. Когда людей раскромсали на диагнозы и истории болезни, не нужно смотреть им в глаза. Согласитесь, вы душевно слабый человек, поэтому вы медбрат.

ЮРЬЯНЯ. Вы такая жестокая!

ЛОУНА. Я? Пожалуй, да. А вы, стало быть, нет?

ЮРЬЯНЯ. Мне говорили, что из меня выйдет хороший медбрат, потому что я по натуре эмпатичный, способный к сопереживанию. Я могу представить себе, каково людям, а поэтому я в состоянии и помочь им.

ЛОУНА. Как же вы можете причинять людям боль, если все время тут же представляете себе, каково им? И вы, кроме того, не можете этого знать.

ЮРЬЯНЯ. Я могу представить себе. У меня есть такой дар.

ЛОУНА. Вы не можете знать, каково пациенту с болезнью сердца. А также то, что крутится у людей в голове, когда вспарываешь им бок или суешь занозу под ноготь, или даже каково быть на рентгене, когда совсем не знаешь, что это вообще за аппарат. Вы не влезете внутрь другого человека. Это просто-напросто невозможно.

ЮРЬЯНЯ. По-моему, вы экзотичная.

ЛОУНА. Вы еще страшно молоды.

ЮРЬЯНЯ. Я пережил больше, чем вы можете подумать.

ЛОУНА. Наверное.

ЮРЬЯНЯ. Не нужно отправляться на другой конец земного шара, чтобы повидать жизнь. Это можно сделать и в родной стороне, совсем рядом.

ЛОУНА. Например, у моей сестры?

ЮРЬЯНЯ. Что вы об этом знаете?

ЛОУНА. У нас родственная солидарность. Вы, правда, произвели на меня в целом впечатление юноши такого сорта, которым нравятся женщины постарше.

ЮРЬЯНЯ. Ваша сестра для своего возраста чрезвычайно красивая женщина.

ЛОУНА. Соответствует действительности.

ЮРЬЯНЯ. И добросердечная.

ЛОУНА. Так, по-вашему?

ЮРЬЯНЯ. Всегда готова защитить более слабых, всегда до последнего на стороне пациентов.

ЛОУНА. Если у них есть чем платить. Не поймите превратно, я очень ценю свою сестру. Она человек, для которого важнее всего благополучие ее самой и ее близких. Это чрезвычайно здравая ориентация. Такие люди заставляют этот мир вращаться.

ЮРЬЯНЯ. Но вы не такой человек?

ЛОУНА. Нет.

ЮРЬЯНЯ. А какой вы человек?

ЛОУНА. Я решила некоторое время назад перестать раздумывать над этим. Поймете, когда доживете до моих лет.

ЮРЬЯНЯ. Раз вы так оригинальны и самобытны, почему же вы вообще возвратились обратно? Скажите уж.

ЛОУНА. Я подумала, что —

ЮРЬЯНЯ. Да?

ЛОУНА. Что что-то пойдет иначе.

ЮРЬЯНЯ. И стало иначе?

ЛОУНА. Я еще не знаю.

ЮРЬЯНЯ. По-моему, вы тоже красивы.

ЛОУНА. Я уже женщина среднего возраста, но не настолько среднего, чтобы не распознать ложь, когда я таковую слышу.

 

9

Женщина, у которой нет сердца III

ТОРГОВЕЦ. Добрый вечер. Нам нужна чистая печень.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. У меня есть. Одна.

ТОРГОВЕЦ. Продайте ее.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Но тогда у меня не останется ни одной. Когда я получу деньги?

ТОРГОВЕЦ. Сразу.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я прямо не знаю.

ТОРГОВЕЦ. Мужчина пьяница. Неужели у вас нет сердца?

ЖЕНЩИНА. Я согласна. Забирайте.

Торговец удаляет у женщины печень.

 

10

Лоуна VII: Ипохондричка

Пострадавшие от несправедливости переселились вместе с Лоуной в приемный покой. Узник совести маниакально роется в карточках пациентов и других документах. Мать, оставшаяся в пекле войны, развела костер, в котором сжигает разбрасываемые Узником совести документы.

Животы изголодавшихся детей еще более вспучились по сравнению с предыдущей сценой.

Входит Арганетта.

АРГАНЕТТА. Здравствуйте.

ЛОУНА. Добрый день.

АРГАНЕТТА. Ухо болит.

ЛОУНА. Угу. Вы можете описать характер боли?

АРГАНЕТТА (несколько мгновений размышляет, затем говорит). Словно армада военных оркестров, не евши четыре дня, наяривает там вальс «Лесные цветы».

Лоуна бросает взгляд на Арганетту, осматривает ей ухо.

ЛОУНА. Выглядит неплохо.

АРГАНЕТТА. Выглядит?

ЛОУНА. Выглядит.

АРГАНЕТТА. Нога тоже болит.

ЛОУНА. В каком месте?

АРГАНЕТТА. В пальце.

ЛОУНА. Можете описать боль?

АРГАНЕТТА (размышляет несколько мгновений). Словно постоянный стук лакированной туфельки по холодному каменному полу школы.

ЛОУНА. Вы не могли бы снять туфли и чулки? Выглядит неплохо.

АРГАНЕТТА. Выглядит?

ЛОУНА. Выглядит.

АРГАНЕТТА. А здесь?

ЛОУНА. А там еще что?

АРГАНЕТТА. Под мышкой ломит.

ЛОУНА. Слушайте-ка.

АРГАНЕТТА. Дайте что-нибудь.

ЛОУНА. Что?

АРГАНЕТТА. Что-нибудь. Антибиотики. Капсулы с микроэлементами. Масло энотеры. Дурман-траву.

ЛОУНА. От какой хвори?

АРГАНЕТТА. Я больна.

ЛОУНА. Вы не больны.

АРГАНЕТТА (с достоинством). Вы этого не знаете.

ЛОУНА. Знаю.

АРГАНЕТТА. Вы вовсе не знаете столько, сколько думаете.

ЛОУНА. Кое-что я все-таки знаю.

АРГАНЕТТА. И что же?

ЛОУНА. Что вы здоровы как бык. Щечки у вас розовые, а кожа сияет как перламутр, ваш стан строен, как стан молодого человека, который никогда даже не голодал. Ваши волосы блестят, как расплавленное золото, и тон ваших теней для век идеально сочетается с фурнитурой на ремешке вашей сумочки. Нет, вы ни в коем случае не больны, максимум —

АРГАНЕТТА. Хватит! Я хочу курс лечения антибиотиками!

ЛОУНА. Но я вам его не пропишу.

АРГАНЕТТА. Я сделаю заявление о врачебной ошибке.

ЛОУНА. Вот как.

АРГАНЕТТА. Вас выгонят.

ЛОУНА. Моя сестра – владелица этой больницы, а у нас родственная солидарность.

АРГАНЕТТА. Рецепт сюда!

РАЙСА (заглядывает в дверь). Все в порядке?

АРГАНЕТТА. Она даже не смотрит!

РАЙСА. Лоуна, в чем вопрос?

АРГАНЕТТА. Не соглашается прописать курс лечения.

Райса выписывает Арганетте рецепт.

РАЙСА. Вот, пожалуйста.

АРГАНЕТТА. Спасибо.

РАЙСА. До свидания.

АРГАНЕТТА (Лоуне). А пошли вы!

Арганетта уходит.

РАЙСА. Лоуна, послушай.

ЛОУНА. Что?

РАЙСА. Я знаю, что у тебя высокие принципы, и я уважаю тебя за это. Но вот если из моей больницы начнет распространяться такой слух, что пациентов здесь не принимают всерьез, то это будет действительно плохо для нас всех, и не в последнюю очередь для тебя.

ЛОУНА. Более здоровой девушки я в жизни не видела.

РАЙСА. Наша больница известна тем, что человека здесь принимают всерьез. Молодой он или старый, мужчина или женщина, здоровый или больной, черный, белый, коричневый, синий – все равно. Здесь человеку смотрят в глаза и спрашивают, что его беспокоит. И если даже человек не отвечает, если средств нашего несовершенного, отчужденного языка недостаточно, чтобы выразить подлинные ощущения его тела, его глаза все же ответят. Знающий врач – а здесь работают только такие – может прочитать в них ответ: «Подагра». Или «уретрит». Или «опоясывающий лишай». Или «пограничное состояние психики». Обязательное условие всего этого – чтобы с пациентом встречались, так сказать, с глазу на глаз. Независимо от возраста, личности, общественного положения человек может всегда прийти к нам, и здесь он знает, что его примут. Правда, ему придется инвестировать в это чуть больше средств, чем где-нибудь в другом месте. Ну и что с того? Самое важное, наверно, что пациент получит то, что ему нужно. И если тут время от времени приходится немного растягивать границы диагноза, если порой навесишь на какую-нибудь болячку более подходящий ей сейчас ярлычок, то, наверно, это не так уж серьезно. Ведь самое важное, что пациент уходит с облегчением обратно домой к семье и своим любимым, которые все-таки есть самое важное в этом мире.

ЛОУНА. А потом, когда она заболеет по-настоящему, таблетки уже не помогут?

РАЙСА. В этой стране никто не страдает ничем иным, кроме печали и старости, а ни от того ни от другого антибиотики не помогают. Пойдешь на обед?

 

11

Хор пострадавших от несправедливости мира

Пострадавшие от несправедливости вместе со своими потенциальными коллегами исполняют перед Лоуной танец.

 

12

Лоуна VIII: Влюбленность

ЛОУНА. Добрый день.

АРГАНЕТТА. Это опять вы? А где тот другой доктор?

ЛОУНА. Моя сестра не работает.

АРГАНЕТТА. Я хочу поменять врача.

ЛОУНА. Я сегодня работаю одна.

АРГАНЕТТА. Я приду завтра снова.

ЛОУНА. Я и завтра буду работать одна.

АРГАНЕТТА. Тогда послезавтра.

ЛОУНА. Корпоративная оздоровительная поездка. Моя сестра и все остальные до конца недели в Аливиасакка набираются сил и играют в городки. Я же, как человек бессемейный, согласилась подежурить в больнице.

АРГАНЕТТА. Что же мне делать?

ЛОУНА. Где болит?

АРГАНЕТТА. Вас это не интересует.

ЛОУНА. Да скажите уж.

АРГАНЕТТА (собирается уходить). Не скажу. До свидания.

ЛОУНА. У меня для вас есть диагноз.

АРГАНЕТТА. Правда?

ЛОУНА. У вас налицо все симптомы. Нервозное поведение, мигающие глаза, нелогичные действия…

АРГАНЕТТА. Какого заболевания?

ЛОУНА. Горящие щеки, дрожащие колени. (Втягивает носом воздух.) Сильный аромат…

АРГАНЕТТА. Что за болезнь? Что?

ЛОУНА. Девушка, вас мучает любовная колика.

АРГАНЕТТА. Простите, как?

ЛОУНА. Любовная колика. К сожалению, распространенное и широко известное заболевание, по-латыни Amororum faltarum. В качестве побочных симптомов и осложнений часто выступают колика нежности, колика внимания, колика ревности, иногда даже поцелуйная болезнь. Чрезвычайно опасный и трудно излечимый недуг.

АРГАНЕТТА. Вы насмехаетесь надо мной.

ЛОУНА. Вовсе нет. Практический опыт лечения, к сожалению, не очень ободряющий. Однако разрабатываются новые мази, и на них возлагают большие надежды. Даже есть мнение, что эта отрасль станет новым мотором для экономики Финляндии в будущем десятилетии, между нами говоря.

АРГАНЕТТА. Зачем вы меня дразните?

ЛОУНА. Я не дразню вас.

АРГАНЕТТА. Правда?

ЛОУНА. Я совершенно серьезно.

АРГАНЕТТА. Правда?

ЛОУНА. Правда.

АРГАНЕТТА. Чего же вы ждете? Поцелуйте меня.

ЛОУНА. Простите, как?

АРГАНЕТТА. Что это за больница такая, где пациенту приходится силой вырывать из врачей лечение? Поцелуйте меня. Сейчас же.

ЛОУНА. Минутку. Я при исполнении служебных обязанностей. Кто угодно может в любой момент войти в дверь.

АРГАНЕТТА. Вы же только что говорили, что все в городошной поездке в Лямся.

ЛОУНА. Городки – дьявольская игра. Может закончиться очень даже быстро.

АРГАНЕТТА. Я заплачу за этот визит сто тридцать пять евро. Через минуту.

ЛОУНА. Это вы сами виноваты. Раз такое вам по карману.

АРГАНЕТТА. А вы не чувствуете жалости?

ЛОУНА. Я не верю в жалость. Жалость – это проявление слабости. Только человеку, которого не жалеешь, можно действительно смотреть прямо в лицо.

АРГАНЕТТА. Ну тогда хоть смотрите.

Пауза.

ЛОУНА. Я не осмеливаюсь.

АРГАНЕТТА. Почему?

ЛОУНА. Я боюсь за свое сердце. Моего деда, двоюродного деда, тетю – всех унесла в могилу остановка сердца, а им и шестидесяти не исполнилось.

АРГАНЕТТА. Вам же еще нет даже тридцати.

ЛОУНА. Тридцать восемь.

АРГАНЕТТА. Все равно.

ЛОУНА. Нет, не все равно. В тридцать восемь человек уже староват для революционных перемен в жизни.

АРГАНЕТТА. Кто здесь говорил о революционных переменах в жизни? Ну вы и старомодная!

ЛОУНА. Да.

Пауза. Узник совести колотит в дверь. Арганетта не слышит его.

АРГАНЕТТА. Знаете, мои друзья – или у меня же их нет – но, если бы были, они звали бы меня Арганеттой. Это из одной французской пьесы. Знаете?

ЛОУНА. Нет.

АРГАНЕТТА. Ничего.

Пауза.

АРГАНЕТТА. Ну, пойдемте хоть кофе попьем.

ЛОУНА. Я при исполнении служебных обязанностей.

АРГАНЕТТА. Гори оно синим пламенем! Все-таки пойдемте.

ЛОУНА. Больницу надо будет закрыть.

АРГАНЕТТА. В этой стране никто не страдает ничем иным, кроме печали и старости, а ни от того ни от другого антибиотики не помогают.

ЛОУНА. Вот и моя сестра так всегда говорит.

АРГАНЕТТА. Вы пойдете или не пойдете?

ЛОУНА. Конечно, пойду.

Лоуна и Арганетта уходят.

 

13

Лоуна IX: Любовное гнездышко

Арганетта кормит Лоуну с ложечки.

Входят изголодавшиеся дети, остальные следом, они стоят и пристально глядят на Лоуну.

Лоуна направляет на детей палец пистолетом.

ЛОУНА. Живот внутрь! Возьмите себя в руки! Живот внутрь!

Лоуна будто стреляет в детей из пальца-пистолета. Их животы сдуваются словно воздушные шары, глубоко вздохнув, дети оседают.

Лоуна продолжает есть.

Узник совести с пеной у рта возмущается, грозя Лоуне кулаком. Наконец Узник совести и Мать, оставшаяся в пекле войны, загружают детей в тачку и увозят прочь, исполненные морального негодования. Мужчина, несущий сердце, следует за ними.

 

14

Лоуна X: Демонстрация тропических болезней

Демонстрируется первый больной.

АРГАНЕТТА. Что-что-что?

Лоуна ставит диагноз.

ЛОУНА. У этого ребенка явно висцеральный лейшманиоз, также известный под названием кала-азар. Его причиной является паразитирующее простейшее, которое, насколько известно, распространяется через укус песчаной мухи. Симптомы заболевания включают в себя снижение веса, появление перемежающейся лихорадки и распухание лимфатических желез. Иногда также может распухать и гноиться селезенка пациента. Спасибо. Следующий.

Демонстрируется следующий больной.

АРГАНЕТТА. Что-что-что?

Лоуна ставит диагноз.

ЛОУНА. В этом случае предположительно шизосомиоз. Как мы можем видеть, личинка смогла проникнуть прямо в толстую кишку и вызвала там сильную тканевую реакцию. Прискорбные последствия реакции хорошо видны. На более позднем этапе в клинической картине вырисовываются также гематурия, дизурия и распространяющаяся сквозь пузырь фибротизация. Спасибо. Следующий.

Демонстрируется следующий больной.

АРГАНЕТТА. Что-что-что?

Лоуна ставит диагноз.

ЛОУНА. Entamoeba histolytica, то есть – это ты можешь знать – амеба. Из проглоченной цисты амебы в тонкой кишке высвобождаются трофозоиты, которые образуют колонии в толстом кишечнике, особенно в слепой, сигмовидной и прямой кишке. Примечательно, что области слизистой оболочки между язвами выглядят совершенно здоровыми. Из язв, простирающихся до серозной оболочки, содержимое кишечника просачивается в брюшную полость, что вызывает перитонит, обычно ведущий к летальному исходу. (Кричит вслед убежавшему пациенту.) Спасибо!

АРГАНЕТТА. Удивительно.

ЛОУНА. Еще бы! Следующий!

Показывается Мужчина, несущий сердце.

АРГАНЕТТА. Что-что-что? Ну? Что?

ЛОУНА. Не знаю.

АРГАНЕТТА. Как так не знаешь?

ЛОУНА. Не знаю – значит, не знаю.

АРГАНЕТТА. У мужчины в руке лишнее сердце. Это, наверно, тоже от чего-то происходит, от заболевания?

ЛОУНА. Может быть.

АРГАНЕТТА. Золотко, не сердись. Куда ты уходишь?

ЛОУНА. Никуда.

АРГАНЕТТА. Погоди!

 

15

Лоуна XI: Помоги, сестричка, помоги

Больница. Операционная. Вечер.

Мужчина, несущий сердце, проследовал за Лоуной в больницу.

ЛОУНА. Со всеми остальными я справляюсь, но ты, от тебя мне нет покоя, ты бродишь по коридорам этой северной больницы как вынырнувшее не пойми откуда неприятное дорожное воспоминание. Оставь меня в покое, я прошу, уйди. Я не могу помочь тебе. Я обычная женщина, а не святая. Слышишь, женщина, печень, почки, груди, сетчатки, совершенно обычная женщина, как и любая другая! Иди донимай Юрьяню, и у этого шибздика появилось бы какое-то осмысленное занятие в этой юдоли прокалываемых бородавок и сбриваемых лобковых волос, которую все так благоговейно именуют больницей. Скоро придет моя сестра, и уж тогда-то ты присмиреешь. Она знает, как обращаться с вашим братом. Еще ребенком она всегда смахивала с глаз падальных мух, ни один скорпион ее не тронул в той далекой жаркой стране, где мы выросли, нет, это меня они все осаждали. Кричали и плакали, взывая о помощи, змеи, сумчатые волки, даже те мелкие насекомые, что жили в кокосовых орехах, всегда пищали у меня в ушах: еды, еды, еды. Видели, что я слабая и склонная к жалости. Но я больше не такая. Нет уж, спасибо. No thanks. Шалом алейхем. Можешь хоть глаза свои в реку выплакать, меня это не интересует.

Мужчина, несущий сердце, подходит ближе.

ЛОУНА. Поосторожнее! Изгваздается хороший халат, и мне придется опять клянчить у сестры новый. Ибо я догадываюсь, что по крайней мере ты мне новый не купишь.

Входит Райса.

ЛОУНА. Славно, что ты пришла. Можешь сделать что-нибудь?

РАЙСА. Какая-то проблема?

ЛОУНА. Да. Вот. Всех остальных я уже вымотала вконец, но вот этот таскается вокруг с окровавленным сердцем и все тут пачкает. Даже не говорит ничего, только таращится своими пустыми глазами, как узник концлагеря прямо. Помоги, сестричка, я не знаю, что делать.

РАЙСА. О чем ты говоришь?

ЛОУНА. Брось. Ты меня не обманешь. Ты не то что Юрьяня, и твое сердце в своей бессовестности чистое, как у этой Ипохондрички. Ты видишь?

РАЙСА. Что?

ЛОУНА. Смотри.

РАЙСА. Что?

Мужчина, несущий сердце, протягивает сердце к лицу Раисы.

Райса с отвращением отталкивает его.

РАЙСА. Тьфу ты, Лоуна. Неужели у тебя нет никакой гордости? Конечно, я вижу этот сброд, что вокруг тебя вьется, хнычет и заискивает, как будто ты из их породы. Пачкают коридоры и отравляют воздух всего мира своими газами, скоро, наверно, будут кидаться на платных пациентов и таскать у них лекарства прямо изо рта. Возьми себя в руки, женщина! Сделай что-нибудь.

ЛОУНА. Что мне нужно сделать?

РАЙСА. Ты сама должна позаботиться о своих призраках, я не собираюсь иметь с ними никакого дела.

Райса собирается уходить.

ЛОУНА. Райса! Сестричка! Я не справлюсь с ним.

РАЙСА. Не давай им одержать верх. Веди себя так, будто и не замечаешь.

ЛОУНА. Как же такое не замечать?

РАЙСА. Немного твердости, это поможет.

ЛОУНА. Твердости?

РАЙСА. Да. Твердости.

Пауза.

ЛОУНА. Не получится.

РАЙСА (тихо). Слушай-ка, сестричка. Не то чтобы и у меня своих не было. Одна чертовски надоедливая светская дама, которой я вколола не ту ампулу, и один ребенок, которого привезли слишком поздно. это была довольно грязная история… даже в суд подавали… но я от них отделалась. Это часть профессии, Лоуна, неужели ты до сих пор еще не осознала.

ЛОУНА. Этот мужик не какой-то старый пациент. Я его никогда раньше не видела. Он с чего-то вбил себе в голову, что я могу ему помочь, а я не могу. Ничем. По крайней мере, здесь.

РАЙСА. Никто не может надоедать до бесконечности, если его в упор не видят.

Райса уходит.

Мужчина, несущий сердце, протягивает его Лоуне.

ЛОУНА. Чего ты хочешь от меня? Ты думаешь, что я – бог какой-то? Думаешь, что я всемогущая?

Мужчина, несущий сердце, кивает.

ЛОУНА. Черт возьми.

Лоуна забирает у мужчины сердце и бросает его об стену. Сердце мягко отскакивает от стены и со шлепком падает на пол. Мужчина бросается за ним и снова бережно поднимает его на руки. Мужчина снова протягивает сердце Лоуне. Лоуна садится и обхватывает руками колени, опускает голову. Мужчина, несущий сердце, осторожно гладит волосы Лоуны.

 

16

Женщина, у которой нет сердца IV

ТОРГОВЕЦ. Добрый вечер. Нам нужно —

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Если вы пришли за второй сетчаткой, напрасно. Я уже продала ее другому.

ТОРГОВЕЦ. Нет. Нам бы нужно сердце.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Сердце.

ТОРГОВЕЦ. Да. Продайте его. Вам оно не нужно.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Я прямо не знаю.

ТОРГОВЕЦ. А может, случайно… у вас и нет его?

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Есть у меня, как не быть. Конечно, я продам. Согласна. Забирайте.

Торговец вскрывает грудь женщины.

ТОРГОВЕЦ (торжествующе). Здесь же ничего нет.

 

17

Лоуна XII: Уход

Больница. Операционная. Лоуна и Мужчина, несущий сердце.

Лоуна запихивает инструменты из операционной в свой рюкзак.

Входит Арганетта.

АРГАНЕТТА. Вот вы где! Я искала вас повсюду. Я нуждаюсь в близости. Прошу о поцелуе.

ЛОУНА. Бросьте.

АРГАНЕТТА. Один поцелуй!

ЛОУНА. Нет.

АРГАНЕТТА. Какая вы жестокая женщина!

ЛОУНА. В этом отношении вы, кажется, представляете общее мнение.

Пауза.

АРГАНЕТТА. Я на самом деле не понимаю вас.

ЛОУНА. Я знаю это. Зато я вас понимаю, а в таком мире это уже много. В общем и целом вы очень хорошая девушка.

АРГАНЕТТА. Я принесла вам подарок.

Молодая женщина извлекает из-за спины фонарик в форме сердца, который мигает светом.

АРГАНЕТТА. Пожалуйста.

Мужчина, несущий сердце, начинает хихикать.

ЛОУНА. Голубушка, у меня уже есть одно сердце. Мне не нужно другое.

АРГАНЕТТА. Но он вечный. Он кинестетический, как такие часы, с которыми можно нырять и которые выдерживают давление. Подумайте, вечный.

ЛОУНА. Мне такой ни к чему. Оставьте себе.

АРГАНЕТТА. Вы уверены? Я приобрела его в расчете на вас.

ЛОУНА. Да.

АРГАНЕТТА. Можно мне теперь поцелуй?

ЛОУНА. Я отправляюсь обратно в Наплезию.

АРГАНЕТТА. Зачем?

ЛОУНА. Я нужна там.

АРГАНЕТТА. Вы нужны и здесь.

ЛОУНА. Не настолько, как там.

АРГАНЕТТА. Я могу привезти из России парочку больных петухов и подбросить их куда-нибудь среди домашней птицы. Микробы непременно распространятся и на человека, и тогда ты сможешь приехать сюда и —

ЛОУНА. Какое дурновкусие! Прощайте.

АРГАНЕТТА. Нет, неуходитенеуходитенеуходите…

ЛОУНА. Я не такой человек, за которого стоит цепляться. Отпустите.

АРГАНЕТТА. Нет.

ЛОУНА. Я серьезно. Скоро вы станете мне неприятны, и это будет прискорбно. Я предпочла бы сохранить о вас приятное воспоминание.

АРГАНЕТТА. Вы нужны мне. Не уходите. Будьте так добры.

ЛОУНА. Отпусти.

АРГАНЕТТА. Не отпущу.

Лоуна машет рукой Мужчине, несущему сердце.

Мужчина оттаскивает Арганетту от Лоуны.

ЛОУНА. Прощай.

Лоуна уходит, следом за ней Мужчина, несущий сердце.

Входит Райса.

РАЙСА. Ушла-таки?

Арганетта кивает.

Небольшая пауза.

Арганетта ударяется в слезы.

РАЙСА. Послушайте-ка, доченька. Я всегда говорила, что моя сестра словно голубка, у которой сломаны обе ноги. Она обречена летать до того дня, пока не шлепнется на землю, как пуля. Напрасно вы по эдакой плачете, девушка.

АРГАНЕТТА. Я не потому плачу.

РАЙСА. Нет?

АРГАНЕТТА. Живот болит.

РАЙСА. В каком месте?

АРГАНЕТТА. Здесь.

РАЙСА. Здесь? Или здесь?

АРГАНЕТТА. Здесь.

РАЙСА. Вы можете описать боль?

АРГАНЕТТА (несколько мгновений размышляет). Будто стадо молодых игривых слонов огибает муравейник в снегу.

РАЙСА. Это дело надо немедленно прояснить. Подождите минуту, я схожу за респиратором. Вы продержитесь это время?

АРГАНЕТТА. Поторопитесь.

 

18

Женщина, у которой нет сердца V

Женщина, у которой нет сердца, ложится отдыхать.

Поднимает голову.

Женщина, у которой нет сердца, покоряется обстоятельствам.

Входят Лоуна и Мужчина, несущий сердце.

Мужчина, несущий сердце, передает сердце Лоуне.

ЛОУНА (Женщине, не имеющей сердца). Слушайте.

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Кто вы?

ЛОУНА. Это, случайно, не ваше?

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА (рассматривает сердце). Трудно сказать.

ЛОУНА. Попробуем?

ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ СЕРДЦА. Пожалуйста.

Лоуна вкладывает сердце в грудь женщины. Сердце начинает биться.

ЛОУНА. Ну? Какое впечатление?

ЖЕНЩИНА. Странно.

ЛОУНА. Как так?

ЖЕНЩИНА. Послушайте.

Лоуна наклоняется послушать.

Сердце делает паузу.

Сердце продолжает биться.

ЖЕНЩИНА. Удивительно, правда?

ЛОУНА. Да. Я никогда раньше не слышала, чтобы сердце билось задом наперед.

 

Слово 1: Какое у меня будет заявление?

Вчера я сидела у окна и видела, как ватага детишек бегала за мячом. Они разбились на две команды и тщательно распределили роли – кто защитник, кто нападающий, центрфорвард, вратарь, либеро. Из них, в сущности, только вратарь должен оставаться на своей площадке и выполнять свои задачи, а все защитники легко могут оставить свое место на поле.

Если бы я была вратарем, мне было бы наплевать на мяч. Я бы пинала других игроков.

Сегодня я смотрю на карту Хельсинки и размышляю, как бы я поступила, если бы хотела взорвать бомбу в центре Хельсинки. Когда один парень еще в моем детстве взорвал бомбу в одном торговом центре, высказывались мнения, мол, а может, он просто шутки ради пошел прогуляться в торговый центр с бомбой, привязанной к животу, то есть не произошло ли все случайно. Этого я хочу избежать.

Если бы я взорвала бомбу, это бы произошло не случайно.

Это бы произошло в школе.

Нет. Слишком легко, слишком напрашивается параллель с этими мерзкими инцидентами со школьной стрельбой. Я хочу привлечь внимание не к себе, а к делу. Конечно, было бы огромным плюсом, если бы удалось таким образом разделаться с Миксу и Йессикой. Но мне нужно думать о том, что лучше всего для дела, а не для меня самой. Что придало бы делу максимально широкий резонанс?

Аэропорт. Да. Введение налога на авиакеросин, ускользание реальной власти от демократически избранных органов в руки летающих по всему миру преступников в белых воротничках. Дурацкие жесткие меры безопасности, которые тем самым можно будет поставить под вопрос.

Да. Хорошо. Достаточно ново. Достаточно уникально. Достаточно международно.

Идеально.

Я взорвала бы бомбу в аэропорту Хельсинки-Вантаа.

Я сидела бы в кафе аэропорта и с жалостью смотрела на людей, которые сидят там, как на автобусной остановке. Не зная, что их ждет, они бы там сидели.

Нет. Я бы не смотрела на них с жалостью.

Я бы просто смотрела на них.

Моя мать была бы там, но я бы об этом не знала. А может, и Йессика с этими своими мерзкими нью-йоркскими серьгами, но и об этом я бы тоже не знала.

Со мной бы были товарищи. У меня бы были товарищи-единомышленники, которые бы слушали и ценили меня. Эти товарищи будут ценить меня за потрясающие суждения, хотя кому-то из них я и буду казаться чуточку излишне радикальной. Среди них, возможно, окажется один, который будет меня особенно ценить, хотя, может быть, от застенчивости так и не скажет об этом. До самых моих последних минут, а тогда, во всяком случае, будет уже слишком поздно.

Ох. Похоже, что я и сама погибну от своего бомбового удара.

Это еще надо будет обдумать. Ведь может быть, что попадание в тюрьму и муссирование в прессе в перспективе больше послужило бы пользе дела.

Теперь только надо подумать, какого дела.

В мире так много существенного. Какое у меня будет заявление?

 

Слово 2: О родственниках

Мой отец Ригоберто Моралес.

Мой брат Мейнор Моралес.

Мой брат Отто Рауль Моралес.

Мой брат Армандо Роберто Моралес.

Мой дядя Моисс Моралес.

Мой дядя Соломон Моралес.

Моя тетя Сиприана Рамирес де Моралес.

Мой двоюродный брат Дамарис Марлени Моралес.

Моя двоюродная сестра Мария Виктория Моралес.

Я читаю это стихотворение этой писательницы которая до сегодняшнего дня для меня была безымянной это стихотворение в котором она рассказывает кто из ее родственников пропал без вести.

(Автор гватемальская журналистка которая живет теперь в изгнании в Мексике на инвалидной коляске потому что полицейский избил ее до полусмерти.)

Я прочитываю стихотворение и перебираю в уме своих родственников дядю Микко тетю Леэну двоюродного брата Матти двоюродную сестру Туули двоюродного брата Николаса мать сестру брата отца и не вижу никакой разницы между ними и родственниками до сих пор безымянной для меня писательницы.

За исключением может быть написания имен.

Я пытаюсь подумать а что если есть какая-то разница но не нахожу таковой.

То что у меня нет близкой генетической связи с родственниками этой безымянной писательницы явно лишь второстепенный аргумент и при ближайшем рассмотрении оказывается несостоятельным.

Потому что строго говоря и мы с моим дядей Микко состоим друг с другом не в генетическом родстве а лишь через брак тети Леэны.

А чей-то брак или его отсутствие по-моему нельзя считать основанием для непризнания родства.

Как и местожительство не годится здесь в качестве обоснования и гражданство потому что и они разные у тех кто обычно считается моими родственниками.

Генетика или местожительство или гражданство или положение или душевный склад это явно лишь уродливые пятна в поле зрения которые мешают видеть, как все обстоит на самом деле.

На самом деле, все обстоит так что родственники этой пару минут назад переставшей быть для меня безымянной писательницы являются моими родственниками и наоборот.

Эта цепь умозаключений неизбежно приводит меня к выводу что в той или иной части света каждый пропадающий без вести или безосновательно заключаемый под стражу или до смерти забиваемый камнями или что там еще бывает который является чьим-то, чьим угодно, родным или двоюродным братом или сестрой или матерью по сути дела мой родной или двоюродный брат или сестра или мать.

Никакой разницы нет и не будет.

Этот факт выясняется для меня однажды светлым осенним утром в хельсинкском трамвае совершенно без зубодробительных пропагандистских песен и давления масс чисто логически.

 

Слово 3: Как становятся воинами

После догадки насчет родства и глобальных связей я отказываюсь от своего плана бомбового удара (по крайней мере пока) и перехожу к сфере несколько более общественно приемлемой гражданской активности.

Это произойдет на окраинах центра Хельсинки на верхнем этаже большого желтого деревянного дома в комнате битком набитой старыми диванами и неопределенными рыболовными принадлежностями.

Там мне и нескольким другим приверженцам несколько более общественно приемлемой гражданской активности попадает в руки кипа листовок.

В них излагаются с помощью аккуратно по линейке вычерченных диаграмм причины того почему поддержку авиабензинщиков за счет налоговых средств граждан необходимо немедленно прекратить.

Других приверженцев несколько более общественно приемлемой гражданской активности зовут Ээро, Анна и Улла.

Они внимательно читают листовки чуть кивая при этом и засовывают их с намеренной небрежностью в карманы курток.

Я пытаюсь сделать то же самое хотя я уже и осознала что мои короткие мелированные волосы и купленные мне матерью белые джинсы немедленно уничтожили все мои наличные шансы слиться с толпой.

К счастью в той же комнате мы находим и натягиваем на себя свитера с капюшонами на красной спинке которых стилизованное изображение белого голубя мира.

Более приземленная и замызганная версия того же голубя кружится во множестве экземпляров разбрызгивая содержимое своих кишок на пьедестал того памятника у которого мы вскоре уже стоим раздавая листовки гражданам.

Октябрь и солнечно но просто чертовски холодно и я вскоре понимаю что ужасной ошибкой было забыть взять с собой варежки.

Я стесняюсь просить помощи у других кому и без того мучительно сознавать что я дилетантка.

И тогда я сжимаю зубы и решаю что не позволю ничтожным мелочам повлиять на мою принципиальную работу на благо важного дела.

Я напускаю на лицо легко располагающую робкую улыбку и сосредотачиваюсь на том чтобы меня не затоптали решительно шагающие вперед прохожие.

Вскоре однако я замечаю что почти никому из них не интересна данная им жизненно важная информация.

Некоторые правда берут листовку но я не вижу чтобы кто-нибудь ее читал кроме одного мужчины который бросает листовку на землю пробежав ее глазами.

Меня одинаково потрясает и та легкость с которой он бросает мусор на улицах и его очевидное безразличие к нашему делу.

Равнодушие мужчины особенно поразительно потому что разумеется наше дело это также и именно его дело и наоборот.

Но этого мужчина не сможет никогда никогда понять если не возьмет на себя труд поразмышлять об этом хоть минутку.

Поведение мужчины заставляет меня внимательнее смотреть на снующий вокруг народ и задуматься многие ли из них собственно сознают что наше дело это также и именно их дело и наоборот.

Я прихожу к самому пессимистичному выводу из возможных и моя карьера общественно приемлемой гражданской активности уже грозит оборваться едва начавшись.

И тут одна женщина в туфлях на высоком каблуке и с соломенными волосами тщательно собранными на макушке в узел выхватывает из моей застывшей руки листовку и начинает читать ее не сбавляя торопливого шага.

Дойдя до противоположного края площади и очевидно также до конца листовки она оборачивается чтобы посмотреть на меня ее голени в дорогих колготках сияют на осеннем солнце и она поднимает вверх большой палец.

Я бросаю взгляд на Ээро и Уллу.

Никто из них не заметил случившегося.

Это случилось только и исключительно для меня.

Я улыбаюсь в ответ женщине которая правда уже продолжила путь но это не имеет никакого значения.

Ведь ясно что улыбка этой женщины и небольшой всем народам известный знак рукой искупает весь этот шумный и мерзлый день заляпанный голубиным дерьмом.

Это искупило бы и неделю месяц или даже год.

Даже один человек который вынужден задуматься над чем-то новым или хотя бы заметить крошечный дефектик в своей мертвенно-застывшей картине мира безусловно искупает неделю месяц или даже год.

Ээро, Анна и Улла еще не замечают этого.

Но я уже на первой своей раздаче листовок стала самым стойким воином их маленького отряда.

 

Слово 4: Освобождение

Черт.

Почему они не могут сказать этого?

Наверняка же они знают.

Общеизвестно, что синий контурный карандаш для подводки глаз подходит к карим глазам.

Что серый карандаш подходит к зеленым глазам.

Что коричневый карандаш для подводки лучше всего оттеняет характерное сияние синих глаз.

Это я много раз читала в тех сдобренных большими фотографиями статьях которые публикуются в женских журналах о макияже для молодых девушек чтобы выгодно подчеркнуть свойственную их возрасту легкую свежесть и и сходство с бутонами розы.

Но таково уж мое везение что нигде разумеется не рассказывают для чего подходит черный карандаш для подводки глаз грифель которого чуть скошен и на другом конце которого белая насадка, похожая на стирательную резинку.

Эта информация была бы для меня как раз сейчас крайне важна ибо в этот момент у меня под рукой нет ничего кроме именно такого черного карандаша для подводки глаз (да и тот стянут из материной косметички и должен быть срочно возвращен на место прежде чем эта ворчливая фурия заметит пропажу своего сокровища).

Кроме того (и прежде всего) я как раз сижу в кабинке школьного туалета для девочек а до начала урока английского ровно две минуты.

То есть действительно надо торопиться.

Я в ярости перелистываю кипу журналов в которых надеялась найти инструкцию но они подло обманули мои ожидания.

Вдруг на глаза мне попадается статья.

В ней огромная фотография кролика со слезящимися красными глазами и какой-то очень непонятной хреновиной у основания хвоста.

Я заглядываю в текст под снимком и выясняю что речь идет о последствиях опытов над животными в производстве косметики.

В статье кудрявая американка без грамма макияжа рассказывает об основанной ею косметической сети выступающей против истязаний невинных живых существ во имя человеческого тщеславия.

Несколько секунд до меня доходит что слово «косметика» связано с контурным карандашом для подводки глаз у меня в руке.

Вот что это значит.

Воздействия и этого карандаша и всей остальной дури которой мои одноклассницы всегда на переменах мажут лица кожу глаза слизистые оболочки рта и носа и бог знает какие еще разумеется протестированы на разного рода животных.

Вот что женщина имеет в виду под словами «невинные живые существа».

Эта информация для меня новая.

На соседней с интервью странице реклама губной помады где красные пухлые губы соблазнительно складываются в трубочку обращаясь к зрителю на фоне фиолетового бархата создающем интимную атмосферу.

Я перевожу взгляд с рекламы губной помады на статью и обратно.

Затем я листаю журнал дальше и замечаю что то о чем пишут в статьях журнала во многих отношениях прямо противоречит тому что говорится в его рекламных объявлениях.

Это удивляет меня.

Это также выставляет рекомендации этого журнала по макияжу по меньшей мере в сомнительном свете.

Я смотрю на карандаш для подводки глаз у меня в руке на конце которого белая пластмассовая насадка и роняю его на пол.

Затем я выхожу из кабинки туалета и смотрю в зеркало.

Мне это не нужно.

Я прекращаю.

Это решение открывает для меня одновременно две двери.

Одна это дверь в мир в котором люди позволяют глобальным вопросам влиять на свой личный способ существования.

Другая это дверь в такую жизнь где мне не нужно каждое утро три раза умываться потому что я до сих пор еще не научилась наносить жидкую подводку для глаз.

 

Слово 5: Мечты молодой женщины

Когда я стану руководителем группы я буду управлять ею железной рукой но предельно справедливо.

За всяческое психологическое насилие будем немедленно наказывать путем исключения применившего насилие из группы либо временного либо постоянного.

Ввиду этого правила меня будут считать в группе руководителем строгим но тем не менее с предельно развитым чувством чести который никогда не побоится сделать важным элементом нашей группы то чего он требует от остальных а именно беспристрастность и защиту тех, кто слабее других.

До сих пор Ээро мужчина застенчивый, ранимый, но с чувством чести понимал какой я совершенно уникальный человек и он постоянно думает обо мне.

Однако будучи застенчивым и ранимым он не осмеливается высказать свои чувства ко мне прямо.

На тех собраниях что я веду и где мы планируем деятельность на следующий календарный год он порой забывается уставившись на меня и путается в своих записях моей речи которые он делает.

Потому что он конечно секретарь это так же само собой разумеется как то что я председатель а Улла занимается копированием необходимых документов.

Есть основания подозревать что Улла возможно заметила эти искорки между нами и из-за этого немного хандрит.

Однако она остерегается обнаруживать при мне свое раздражение ведь я строгий и справедливый председатель и не потерплю никаких козней на моих собраниях.

По сути дела слава обо мне уже начала разноситься даже за пределами группы в виде отдаленных слухов и ко мне несмотря на мой юный возраст начали проявлять интерес и в более высокопоставленных кругах.

Нет. Пожалуй нет.

Скорее наоборот.

Я считаю жизненно важным, чтобы наша группа действовала именно вне институтов власти и вообще старалась избегать публичности.

Так единственное изменение в поведении тех людей которые не входят в нашу группу и ничего о ней не знают связано с моей манерой держаться прямо и с праведной силой моего пристального взгляда который тотчас замечает даже мелкое лицемерие или ложь.

Из-за этого меня в школе все боятся и уважают и на мою духовную неприкосновенность никто не смеет посягнуть.

Миксу всегда чуть вздрагивает когда я вхожу в класс – его сердце гнетет страх выросший из нашего запутанного общего прошлого – а Йессика таращится на меня как верная собака на своего хозяина.

В один прекрасный день на мне новый синий джемпер связанный мне одной из участниц нашей группы из шерсти своих ангорских морских свинок которую она тщательно собирала последние два года и после того как я пришла в школу в этом джемпере количество проданных ангорских морских свинок в Хельсинки повысилось в шестьсот раз.

Ну. Во всяком случае.

Я даже не замечаю случившегося ибо настолько плотно мои мысли заняты важными сторонами нашего дела каковыми являются время место основной посыл методы работы информационная поддержка и то какое письмо я напишу одноклассникам для прочтения после случившегося.

Ибо разумеется если я буду в тюрьме отправленное оттуда письмо возымеет иной драматический эффект чем написанное до попадания в тюрьму.

Но если с другой стороны выйдет так что мне придется пожертвовать собой за наше дело отправленное из тюрьмы письмо уже не будет возможной формой коммуникации.

Наконец я прихожу к выводу будь что будет моим одноклассникам будет вполне достаточно и того что они найдут послание своего героического товарища в цветочном горшке в кабинете шведского языка уже после того как о случившемся сообщат в газетах.

 

Слово 6: Преступление моей матери

У нас с матерью так заведено, что по пятницам вечером мы всегда вместе смотрим телевизор.

Обычно это означает, что мы сидим рядом на диване уставившись на стройного блондина который крутит на экране бедрами в такт популярным финским шлягерам.

Ведущий программы с годами сменился но шлягеры остались те же впрочем как и артисты которые каждую неделю исполняют их на экране.

После песенного попурри идет реклама во время которой мать спрашивает у меня что у меня нового как дела в школе и есть ли у меня там приятели.

Я отвечаю что все в порядке и в школе нормально и конечно у меня есть приятели.

Затем начинаются новости после которых идут новости экономики после которых идет погода а потом уже и пора идти спать.

Конечно я бы умерла со стыда если бы кто-нибудь когда-нибудь узнал что по пятницам я провожу вечера дома с матерью уставившись в телевизор где идут передачи для пенсионеров.

Пока что я однако считаю что этот ритуал помогает матери сохранить душевный покой а тем самым и покой в доме – поэтому эта жертва безусловно стоит того.

По правде говоря никто никогда и не предлагал мне никакой другой программы на вечер пятницы так что придерживаться этого решения до сих пор было легко.

Однако в эту пятницу кое-что иначе.

Песенное шоу кажется мне еще более пустопорожним чем обычно, и это я отношу на счет зашкаливающей бездарности и занудства приглашенной звезды.

Настоящая бомба взрывается только в начале новостей.

На время новостей телевизор превращается в плоское и одновременно бесконечно глубокое окно в которое виден весь мир.

В данный момент в это окно виден уголок мира где именно сейчас происходит нечто непостижимое для человеческого разума.

Хотя успокаивающе низкий голос диктора и явно опускает в своем вежливо-сожалеющем репортаже наиболее жестокие подробности ясно как день что то что именно там именно сейчас в данный момент происходит что-то ужасное, душераздирающее, да просто-напросто бесчеловечное.

Невероятно и каким-то странным образом возбуждает что такое может происходить в том же самом мире где есть и кресло и стеллаж с книгами и автоматически гаснущие огни на лестничной клетке.

Я таращусь на экран как загипнотизированная.

Люди смотрят оттуда прямо на меня

– на меня! —

и просят о помощи.

Внезапно картина меняется.

Откуда-то выскакивает тучный брюнет, который по-дурацки размахивает руками брызжа слюной перед смеющейся публикой в студии.

Я смотрю на свою мать. Заношенная ночная рубашка у нее сползла с одного плеча и обнажила ее испещренную родинками грудь женщины средних лет.

Моя мать переключила канал.

Моя мать сидела перед телевизором, и когда перед ее глазами развернулось это зрелище, она смотрела на него, и она видела его.

Она видела, как люди смотрят через экран прямо на нее на нее!

и просят о помощи.

И после того как эти люди просили ее о помощи моя мать откинулась назад на диване поднесла к губам чашку чуть горьковатого зеленого чая и отпила из чашки.

А потом она переключила канал.

Я смотрю на свою мать в моих глазах такое презрение которого я никогда не чувствовала ни к кому.

Моя мать преступница.

Моя мать равнодушная преступница, и ее преступление совершалось в нашей гостиной, каждый день, каждую неделю, сколько я себя помню.

Моя мать знает но ей нет дела.

Моя мать могла бы помочь но она не хочет.

У меня кружится голова.

Я смотрю на свою мать, которая уставилась пустыми глазами на выкаблучивающегося на экране тучного мужчину, и решаю искупить перед миром все грехи ее и ей подобных.

 

Слово 7: Кредо

Во-первых, должна заявить, что я из хорошей семьи. Я собираюсь сказать это здесь и сейчас совершенно прямо, чтобы потом позднее не было никаких разговоров за спиной. В пять лет мне купили первую скрипку, в семь лет я выдержала вступительные экзамены в музыкальную школу. В музыкальную школу меня отвозили на машине со скользкими сиденьями бежевого цвета и автоматическими стеклоподъемниками, их я относительно быстро с успехом доломала, но вообще мое детство никаким особенно бунтарским духом не отличалось.

Я выросла в хорошей среде, в полной семье, у меня отличная успеваемость и алкоголизм лишь по отцовской линии. Я образцовая девочка из зажиточного района, которой все удавалось и доставалось в подарок, и знаю, что это можно будет в любой момент использовать против меня. О бедности, о рабочей жизни, о свином соусе и об отцах, в пьяном виде избивающих по ночам свои семьи железной трубой, я не знаю ничего, и уж тем более ничего не знаю о хлебе с примесью сосновой коры, или о найме на лесоразработки, или о том, каково ежегодно рождать по ребенку в течение пятнадцати лет. Я ничего не знаю о том, каково сидеть в тюрьме за идею, я не знаю, каково быть в изгнании, я не знаю, каково это, когда освободители загоняют под ногти раскаленные иглы в задней комнате помещения для допросов, я ведь, господи боже, едва знаю, каково зябнуть полчаса на улице на морозе, ожидая, что кто-нибудь придет и откроет дверь, – это когда я забыла ключ на вытяжке над плитой. Я не знаю, каково это, когда любой ценой нужно разжиться где-нибудь очередным уколом. Я ничего не знаю о расовой дискриминации, о систематическом уничтожении верящих не в того бога, о сексизме я немного знаю, но так немного, что это, в сущности, меньше, чем ничего. О гомофобии я кое-что знаю, и мой друг-цыган рассказывал мне о том, как с ним обращались в Хельсинкском городском бюро занятости, но что значат пара намекающих знаков рукой и несколько недружелюбных слов по сравнению с геноцидом, с гибелью целых языков, с систематическими зачистками, беспощадно проводимыми в темные ночные часы?

Призываю вас иметь эти обстоятельства в виду, когда вы теперь услышите, что я хочу сказать. Я записала это на бумажке, чтобы наверняка не забыть ничего важного. Это не займет много времени, не беспокойтесь, эта пьеса совсем скоро кончится, и вы сможете пойти по домам, или в кабак с друзьями, или на ночную работу, или куда там вы еще собираетесь. Ну, где же она? Ага. Ну вот. Значит, так.

Я верю в любовь. Я верю в общность людей. Я верю, что каждый человек в глубине души хочет добра. Я верю, что газете «Хельсингин Саномат» может быть создан серьезный конкурент. Я верю, что транснациональные демократические органы смогут оказывать сопротивление гигантским транснациональным корпорациям. Я верю, что в один прекрасный день все пенсионеры мира осознают, куда вложили свои деньги, и, опустив головы от стыда, пойдут забирать свои средства из этически сомнительных фондов. Я верю в счастье и что каждый может его достичь. Я верю, что старики могут уважать молодых и что молодые могут прощать старикам их ошибки. Я верю в дружбу, в уступание места и в равные стартовые возможности. Я верю, что налог Тобина когда-нибудь все-таки будет введен и что авиакеросин начнут облагать налогом, да еще каким. Я верю, что от алкоголизма можно излечиться, что депрессия не обязательно дает рецидивы и что даже с лекарственной зависимостью можно жить. Я верю, что два человека всегда смогут посмотреть друг другу в глаза. Я верю, что мирное сосуществование различных конфессий возможно и что оно возможно даже в пределах одной страны. Я верю в подъем финского кино, в то, что Яри Силланпяя еще найдет себе подходящего парня и что принцесса Диана обрела в момент смерти покой. Я верю в милосердие и в то, что человек способен забывать. Я верю в красивые сны, в открывающиеся двери и благополучную сексуальную жизнь. Я верю в тишину. Я верю, что когда-нибудь моя мать научится жить со своим детством и что честолюбие моей сестры однажды еще будет удовлетворено. Я верю в вареную колбасу колечком, в синие мгновения позднего вечера и в то, что все помехи могут отойти на второй план и исчезнуть, и прежде всего я верю в то, что что-то можно сделать.

Спасибо и счастливой дороги домой!