Как только дверь закрылась, Отем вновь оказалась в объятиях мужа и укоризненно вздохнула.

– Разве ты не мог подождать еще пять минут, мой господин? Я нашла бы предлог выслать их из комнаты.

– Это всего лишь слуги, моя госпожа. Они принесли нашу бадью.

– Ты привез в свой замок благовоспитанных слуг. Они все мне нравятся, я ни в ком не нашла недостатков, – сказала Отем, окидывая взгля­дом холодную баранину, к которой они едва при­тронулись, свежий хлеб, кружки с недопитым элем, и вздохнула еще раз. – Совсем никаких недостатков.

Что собирался ответить на это Рейн, осталось неизвестным, потому что в этот момент Отем взглянула на него, и на прекрасном лице чита­лась такая любовь и желание, что рыцарь забыл обо всем на свете.

– Каждую ночь, – шепнул Рейн, – каждую ночь я мечтал об этом, – и подарил жене дол­гий, нежный и страстный поцелуй.

Когда они, наконец, оторвались друг от дру­га, Отем пробормотала:

– Ты не отделаешься от меня после долгих супружеских лет, любовь моя?

– Избавиться от тебя? – прорычал Рейн. – Ради другой женщины? – он насмешливо улыб­нулся и крепко прижал к себе возлюбленную. – Как я могу расстаться с тобой, если ты сжига­ешь мое сердце и сознание каждую минуту дня и ночи? Ты нужна мне – моя замечательная, дикая, ветренная Отем! Я должен обладать то­бой – и только тобой. Мне нет дела ни до каких других женщин, ни до чего на свете, кроме тебя.

– Почему ты согласился убить меня? Ради герцогини Ровены? Ты так любил ее?

– В пору моей юности она была прекрасна. Настоящая искусительница. Я любил ее, я умер бы за нее. Солнце всходило только для Ровены.

– Всего несколько лет назад? Ты еще любил ее?

Отем наблюдала, как он подошел к стулу и тяжело опустился на него. Плечи Рейна сгорби­лись, руки безвольно повисли.

– Я был молодым глупцом. Признаюсь, что действительно какое-то время исполнял роль наемного убийцы. У нее было столько врагов-мужчин, что я потерял им счет.

– Как ужасно, – только и сказала Отем. – И ты хладнокровно убил бы меня…

Рейн поднял глаза, полные страдания.

– Я не смог бы убить ребенка. Именно тогда за красивой внешностью я начал распознавать ведьму и ненавидеть ее всеми фибрами души.

– Слава Богу, ты не исполнил приказа. Но почему хотели убить именно меня? Почему не кого-то из моих сестер?

– Говорили, что ты первой появилась на свет. Это означало, что камень перейдет к тебе как к старшей из четырех девочек, родившихся в один час в то время года, в честь которого тебя назвали.

Отем печально улыбнулась:

– Осень была любимым временем года моей матери, – она почувствовала, как сердце болез­ненно перевернулось в груди. – Я помню ее лицо. У нее были почти такие же рыжие воло­сы, как у меня…

– Власть Ровены надо мной кончилась, цепи разорвались в тот момент, когда мы с тобой в первый раз занялись любовью.

– Нет, Когда у тебя появилась Сонг – оча­ровательный ребенок, хранивший тайну драго­ценного камня Уиндраша.

Отем отвела взгляд. Рейн очень бережно при­поднял ее голову и поцеловал.

– Ты – мое тайное сокровище, моя любовь. Я не знал этого. Я чуть было не отнял у тебя жизнь. Если бы мне пришлось целовать твои мертвые губы, я бы погиб, потому что – даже мертвая – ты бы забрала мое сердце. Благодаре­ние Господу, ты жива! Ты подарила мне вели­чайшую любовь, простую и чистую которая за­тмила все остальное. Ровена превратилась в пыль в моей душе, когда я пришел к тебе и стал твоим защитником.

Отем мягко улыбнулась, думая о другом.

Какими бы ни были причины, по которым Рейн не хотел еще одного ребенка, она не почув­ствует недостатка любви – в этом молодая жена была полностью уверена. И, пожалуй, не стоит об этом думать. Она просто примет величайшую радость – любить и быть любимой, а дальше пусть будет, что будет.

И вдруг, когда Рейн жадно поцеловал ее, Отем пронзила мысль: если он не хочет ребенка – даже как будто боится этого – наверное, его жена умерла во время родов… Отем с готов­ностью подставила губы и отдалась его ласкам.

– У тебя будет все – золото, серебро, драго­ценные камни всех цветов радуги… Ты ни в чем не будешь испытывать недостатка… – бормотал Рейн в перерывах между поцелуями.

Отем мельком взглянула на драгоценный камень Уиндраша, сверкавший на ложе из мягкого шелка, переплетенного с сине-золотой парчой.

Рейн сбросил плащ и начал расшнуровывать рубашку.

– Я хотел тебя почти два месяца, – он не сомневался, что Отем так же страстно желает его, как и он ее, в глазах новобрачного зажегся озорной огонек. – Давай искупаемся!

– В одной бадье с тобой? – Отем с непод­дельным ужасом уставилась на лохань.

Та была довольно большой, овальной формы, примерно тридцать дюймов высотой, гладкой, отполированной до блеска и пропитанной мас­лом, чтобы избежать заноз; старая вещь. Но Рейн был очень крупным мужчиной, а бадья – Отем еще раз глянула на нее – наполнена почти до краев теплой водой.

– Залезай со мной, – настаивал Рейн, сто­явший уже почти обнаженным.

Отем сомневалась, что бадья вместит их обо­их; молодая женщина была уверена, что, если они сделают то, к чему стремится Рейн, боль­шая часть воды выплеснется на пол.

Отем отвлеклась от своих размышлений и увидела, что Рейн, полностью освободившись от одежды, призывно улыбается ей.

– Но, Рейн… – слабо запротестовала она, – я не понимаю, как мы сможем…

Тем не менее, Отем скинула одежду прежде, чем закончила предложение; на ней осталась только нижняя сорочка.

Идея казалась привлекательной. У молодо­женов не было времени на брачную ночь: ночью, измученные свадебными празднествами в Сатер­ленде, они без сил свалились в постель, а в Солс­бери выехали с первыми лучами света.

Отем всегда испытывала чувственное наслаж­дение от ощущения теплой воды, обволакиваю­щей тело. Мысль о таком удовольствии вдоба­вок к восторгу, который предлагал Рейн, очень заинтересовала ее.

– Давай, смелее! Отем засмеялась:

– Ты ведь не утопишь меня, правда?

Она посмотрела на одежду, лежащую на по­лу, колеблясь, снимать ли ей нижнюю рубашку.

– Только от избытка любви, – успокоил Рейн, залезая в бадью.

Отем без дальнейших возражений скинула туфли и рубашку и доверчиво вложила ладонь в протянутую руку Рейна. Глаза рыцаря ожив­ленно засверкали.

Рейн сел в лохани и движением головы при­гласил женщину присоединиться к нему. Отем осторожно поставила одну ногу в лохань, а когда переносила через бортик вторую, потеря­ла равновесие и с размаха упала на колени Рейну. Звонкий хохот огласил комнату, но не погасил страсть. Когда губы Отем и Рейна встретились, между ними вспыхнуло пламя, которое не в состоянии погасить даже океан.

Они целый день играли с Сонг, под вечер Май-Ли отвела ее в детскую.

Потом была большая кровать, застеленная свежими, приятно пахнувшими простынями, и неторопливые ласки. Милые, ничего не значащие слова. Легкие, порхающие поцелуи. Креп­кие, словно сталь, руки, нежно ласкающие лю­бимое тело.

Возбуждение нарастало, усиливалось.

Не было тревоги, что месяцы или недели раз­лучат их, не было необходимости превращать тихое наслаждение в сверкающий взрыв. Днев­ное воздержание разожгло аппетит, но не выве­ло его из-под контроля. Желание, которое Отем испытывала к Рейну, а он к ней, оставалось го­рячим и постоянным, как ярко-красная серд­цевина давно отгоревшего огня в камине.

На этот раз не было искр и вспышек чувст­венности, кончавшихся слишком быстро. Не стоило торопить кульминацию, ведь теперь ничто не могло помешать им наслаждаться друг другом…

Томно вздохнув, Отем напомнила Рейну, что разбирала всякий хлам на самом нижнем уров­не главной башни замка и обнаружила в тем­ном углу старые доспехи и оружие. Похоже, они слишком проржавели, чтобы пользоваться ими, но, может быть, он посмотрит, что можно спасти?

Оба влюбленных подумали, что именно та­кой и должна быть супружеская жизнь: страсть и нежность перемежаются с заботами повсе­дневной жизни, и на все хватает времени.

И тут Рейн вспомнил, что не сделал еще од­ного очень важного для него дела. Он поднялся с кровати и вскоре вернулся с каким-то доку­ментом в руках.

– Что это? – с удивлением спросила Отем.

– Прочти. Ты увидишь, что ничего не поте­ряла, – сказал Рейн. – Моя возлюбленная, ты только приобрела раба, желающего вечно служить тебе.

Отем ничего не ответила, внимательно вчи­тываясь в документ.

– Теперь, – продолжал Рейн, когда Отем закончила чтение, – ты видишь, что действи­тельно обладаешь большим состоянием, на кото­рое мог претендовать только член семьи Мюа – владелец драгоценного камня Уиндраша, поэто­му мои подлые родственники и гонялись за камнем с таким усердием. Теперь, когда все документы и драгоценный «ключ» у нас, когда Гардианы и Мюа стали одной семьей, мы су­меем защитить наших детей – их жизни и состояния.

– Наших… Но я думала, что ты не хочешь ребенка.

– Мать Сонг умерла при родах, мы не успе­ли пожениться, – признался Рейн.

Отем на нашла слов для ответа.

– И еще кое-что. Я верю, что ты никогда не усомнишься во мне, но все же… Я взял «фамильный» бриллиант, потому что хотел об­ладать тобой, а не твоими землями, твоими сестрами, твоим обветшалым замком, от кото­рого ничего не осталось из-за грабителей.

Отем мечтательно посмотрела куда-то вдаль.

– Когда-нибудь Уиндраш вновь станет пре­красным! Это настоящая крепость, построенная по французскому образцу. Мои сестры могли бы там жить в безопасности.

– Конечно, если ты хочешь.

– Гвен в трауре; кто знает, выйдет ли она когда-нибудь замуж. Сприн – певица, она мо­жет и не привыкнуть к оседлой жизни. А Саммер… ее судьба по-прежнему неизвестна.

– Когда-нибудь она вернется, любовь моя.

– Сприн сказала, что Уиндраш граничит с землями покойной герцогини?

– Нет. За пределами Уиндраша лежат вла­дения старого барона Дрого, пришедшие в полный упадок за последние семь лет. У Ровены никогда не было ничего особенно ценного. Она всегда жаждала новых земель, драгоценностей и, – с улыбкой добавил Рейн, – мужчин.

– Ясно.

– Замок Солсбери граничит с землями Рове­ны – теми, что она украла у убитого мужа. Убийство было совершено по ее согласию.

– Ею? – Отем приподняла бровь. – Или кем-то еще? – она многозначительно посмотре­ла на Рейна.

– Давай больше не будем говорить об этом. Что касается замков Солсбери и Уиндраша, то наши предки жили очень близко. Семейства Мюа, Гардианов и Жеро, – Рейн на мгновение отвел взгляд. – Я не знаю, что твой дядя Роберт был с Дрого в тот день, когда убили твоих родите­лей. Зависть толкнула Роберта на кражу брил­лианта и нарушение тайного соглашения между Гардианами и Мюа.

– Где сейчас дядя Роберт? Рейн пожал плечами.

– Умер, наверное.

– Я не хочу, чтобы он появился в нашей жизни.

– Мы проследим за этим. Не волнуйся, у нас сильная защита, – Рейн улыбнулся.

– Кстати, муж мой; – вспомнила Отем, – кто была та добрая душа, что прислала подарок дамам Сатерленда прекрасные наряды?

– Понятия не имею! – удивился Рейн, и глаза его блеснули озорством.

Он поцеловал Отем, нежно поглаживая, его взгляд обещал неторопливые ласки чуть позже.

– Позже, мой господин? – тихо спросила Отем.

– Бог мой, женщина, ты читаешь мои мыс­ли!

Она улыбнулась и подумала о прекрасном ребенке, который обязательно у них будет, если они постараются. Очень-очень постараются.