В которой передаются записки Джэспера Бэгга о шестидесятичасовом ожидании нападения.

Около полудня, в субботу, мы спасли несчастных беглецов, а в понедельник после полуночи окончилось наше заключение в подводном замке. Это короткое время наполнено было столькими событиями и ощущениями, что никогда бы я не смог рассказать их, если бы, по счастью, не сохранил старой записной книжки, в которую заносил час за часом все случившееся в продолжение этих шестидесяти часов. Передавая эти записки в той самой бесхитростной форме, в какой они были набросаны под влиянием минуты, я лучше всего передам и впечатление пережитого.

Марта 27-го. Суббота, после полудня. Спасенные уже сообщили нам некоторые подробности о себе и о своем судне. Все они родом американцы. Между ними старший механик «Колокола» (так называлось погибшее судно), Джон Питер, капитан несчастного парохода, мистер Нипен, и 5 человек матросов. Двадцатитрехлетняя дочь капитана, мисс Изабелла, сопровождавшая отца в Иокогаму, спаслась вместе с ним, но бедная девушка до того напугана и измучена всем пережитым, что все еще находится в бесчувственном состоянии. Доктор Грэй уверяет, что это только глубокий обморок, и ручается за ее жизнь. Я вполне доверяю его словам, хотя мне легче было бы принять бедняжку за мертвую, чем за живую. Спасенные мужчины оправились довольно скоро, после солидного завтрака, но все еще не могут придти в себя от удивления при виде «подводного замка». Капитан Нипен выслушал короткий рассказ о наших приключениях, как какую-то волшебную сказку. Мне кажется, он принял бы нас за помешанных, если бы окружающая фантастическая обстановка и обгорелый остов несчастного «Колокола» не подтверждали истины моих слов.

Тогда же. Четвертый час. Я крепко заснул, предоставив мисс Руфь и доктору Грэю позаботиться о размещении спасенных нами. Необходимость подкрепиться несколькими часами сна после двух бессонных ночей давала себя чувствовать. Едва держась на ногах, добрел я до первой попавшейся комнаты, упал на какой-то диван и проспал мертвым сном часа четыре. Спал бы, конечно, и гораздо дольше, если бы меня не разбудил незнакомый голос. Быстро приподнявшись, я увидел спасенного нами капитана американского судна, наклонившегося надо мной.

Он принес неприятное известие о том, что какие-то люди пытались прорваться из нижнего помещения в верхние этажи, подкараулив минуту, когда женщины открыли железные двери, ведущие в кухню и кладовые. По счастью, их план не удался. Женщины были не одни, и спутники их, вооруженные револьверами и ножами, довольно легко отбили нападение, причем некоторые из нападающих были ранены. К. сожалению, все это произошло так быстро, что никто из женщин не мог узнать лиц врагов и решить, те ли это негодяи, которые были заперты в общей зале, или другие, пробравшиеся в подземелье снаружи.

Тогда же, несколькими часами позже.

Мы только что вернулись из подземной экспедиции. Это было странное, чисто фантастическое путешествие, полное таинственного ужаса и неведомых опасностей. Не без волнения открыли мы железную дверь, у которой часа два тому назад происходила короткая, но кровавая стычка. Следы крови и до сих пор видны на скалистом полу. В длинном коридоре по-прежнему горели редкие, очевидно, постоянные лампы, но боковые помещения оставались неосвещенными. Между тем их-то и надо было исследовать, так как в них скорее всего могли укрываться разбойники и напасть на нас внезапно, с тылу. Добравшись до первого перекрестка, я радостно вскрикнул, услыша отдаленный, равномерный стук воздушного насоса. Очевидно, предсказание доктора Грэя сбылось. Разбойники должны были позаботиться о свежем воздухе для самих себя, если не ради нас. Да и пора было позаботиться об этом. Это стало всем ясно, когда мы почувствовали, насколько легче становилось дышать по мере приближения к машинному отделению. Струя свежего воздуха неслась нам навстречу, вызывая вздох облегчения из груди каждого. Отправив большую половину нашего гарнизона наверх, с разрешением отдыхать всем, исключая караульных, я взял с собой пять человек, вооруженных ружьями и револьверами, и решительно направился далее по одной из боковых галерей, которая, согласно объяснению Бенно Ренато, должна была привести нас к машинному отделению, так же как и главный коридор. Осторожно пройдя несколько сот шагов в совершенной темноте, мы вышли, наконец, в длинную галерею, освещенную прорубленными в скале окнами; только окна эти, расположенные на еще большей глубине, пропускали лишь слабый зеленый полусвет и открывали поразительные картины подводной жизни.

Беспрепятственно прошли мы целый ряд пещер и вышли в уже знакомый нам главный коридор, как раз напротив железной двери в общую залу, в которой были заперты шесть негодяев. Теперь дверь эта была выломана, но электрические лампы все еще горели, ярко освещая громадную подземную комнату, вмещающую в себя около тридцати коек. Очевидно, здесь была одна из главных спален команды мистера Кчерни. В ней царил невообразимый беспорядок. Из железных кроватей были выломаны ножки, которые, очевидно, употребили вместо ломов, отбивая засовы и замки запертой двери. Холодное и огнестрельное оружие валялось на полу и на постелях, вперемешку с различной одеждой. На столах и на земле возле них валялись разбитые стаканы и бутылки. Словом, ясно было, что обитатели этой комнаты убегали с крайней поспешностью. Молча, медленно и осторожно подвигались мы по направлению к машинному залу, из которого все еще доносился стук работающего насоса. Очевидно, там оставались люди, боявшиеся прекратить работу ради собственной безопасности. Равномерный шум рычагов постепенно усиливался, доказывая приближение машинного зала, находящегося в нижнем этаже, рядом с пещерой, через которую мы пробрались в подводный замок.

— Вот мы и у цели, мистер Нипен. Получив в свои руки воздушный насос, мы обеспечиваем себе самое необходимое: здоровый воздух, недостаток которого уже начинал чувствоваться сегодня!

Я еще не успел договорить, как вдруг в темном углублении перед нами сверкнул быстрый огонек, и пуля просвистела мимо моих ушей. Как ни мгновенная была вспышка этого выстрела, все же она позволила мне узнать злобно искривленное отвратительное лицо желторожего Дена. Его голова была повязана окровавленным платком, и на щеке явно виднелись следы удара, которым я оглушил его в ночь нашего первого дружеского объяснения. Злобным хохотом сопровождал главный шпион мистера Кчерни свист пули, прожужжавшей у моего уха и глухо ударившейся во что-то мягкое позади меня. Послышался слабый крик, и один из матросов, как сноп, свалился на обагренную кровью землю.

Первая жертва сложила свою голову ради спасения Руфь Белленден. Не дожидаясь команды мы схватились за оружие, и целый залп ответил на смертельный выстрел проклятого убийцы... Темный коридор наполнился пороховым дымом, из которого послышались болезненные крики, проклятия и стоны и затем шаги быстро убегающих людей. Но над всем этим звучал насмешливый хохот желтого дьявола, очевидно, пощаженного нашими пулями. Затем настало полное молчание, прерываемое только медленным и равномерным стуком все еще работающего воздушного насоса.

Внезапно мне пришла в голову странная мысль. Очевидно, разбойники скрылись через подземный ход, и также очевидно, их было несколько человек Ведь мы ясно слышали многочисленные голоса и шаги. Кто же оставался в машинном зале? Кто продолжал работать для сохранения необходимого воздуха? Неужели враг мог с таким самоотвержением заботиться о безопасности людей, стреляющих в его товарищей? Не вернее ли было предположить существование друга?

— Мистер Нипен, — решительно проговорил я. — Сделайте одолжение, вернитесь до первого перекрестка темных галерей. Я боюсь, как бы убежавшие мерзавцы не воспользовались каким-нибудь боковым проходом и не прорвались бы за нашей спиной на верхний этаж. Будьте настороже и подождите там, пока я вернусь из машинного зала. Мне необходимо увидеть, кто там работает, не обращая внимания на выстрелы и крики!

Почтенный американец с видимым неудовольствием выслушал мое распоряжение. Я редко встречал более смелого человека, чем этот спокойный и серьезный старик американец. Мысль о том, что он должен будет оставаться бездеятельным часовым на сравнительно безопасном посту в то время, как я иду навстречу новым приключениям и опасностям, не на шутку огорчала его. На его лице так и написано страстное желание преследовать убежавших разбойников хоть до самого центра земли, и я не улыбнулся, когда он заговорил участливо:

— Право, вы неосторожны, капитан Бэгг. Стоит ли идти одному навстречу, Бог знает, скольким разбойникам?

— Успокойтесь мистер Нипен. Я оставлю при себе двух товарищей. Да, кроме того я почти уверен в том, что не встречу никаких врагов в машинном зале.

Почтенный американец удивленно взглянул мне в глаза.

— Как так? Ведь мы слышим шум воздушного наcoca. Не может же машина работать без помощи рук человеческих!

— Конечно, нет, но, может быть, руки эти принадлежат не врагам, а другу. Позвольте мне расследовать это дело. Я, конечно, могу ошибаться, но, если я не ошибаюсь, то найду честнейшего человека и вернейшего друга там, где ожидал найти негодяев и врагов. Это длинная история, капитан Нипен, и я расскажу вам на свободе, когда мы вернемся из этой подземной экспедиции. А пока очень прошу вас вернуться на перекресток и подождать меня там!

Медленно удалился старый американец, поминутно оглядываясь, я же быстро направился к машинному залу, близость которого доказывал заметно усиливающийся стук воздушного насоса. Вот, наконец, показался красный свет большого очага. Вот мелькнули длинные тени рычагов и приводных ремней, и среди них вырисовывалась темная фигура человека. Еще несколько шагов, и мы стояли посреди зала, вблизи самого очага. Работающий человек оглянулся, услышав наши шаги, и я вскрикнул от радости, узнав тонкое и умное лицо старика Оклера. Но, Боже мой, что сделалось с моим добрым «морским львом». Бедный француз казался собственной тенью... Он страшно исхудал и едва держался на ногах, очевидно, из последних сил.

— Старый друг, наконец-то я нашел вас! — закричал я, с восторгом обнимая нашего доброго спасителя.

Он громко плакал от радости.

— О, капитан Бэгг, я давно жду вас! Я узнал ваш голос в тот самый день, когда вы пробрались сюда и сражались с теми тремя негодяями. Я все слышал... и, Боже, как я измучился душою за вас! Но я не мог помочь вам, так как был заперт, по приказанию губернатора, в темной пещере за машинным залом, называемой «голодным карцером». Когда вы ушли наверх, один из нападавших на вас очнулся и дополз до меня. Он и теперь еще жив и убежал вместе с желтым Дентоном. Он освободил меня, так как был не в состоянии справиться с воздушным насосом, а работать было необходимо, чтобы самим не задохнуться. Вдвоем мы кое-как доставляли нужный воздух, хотя в конце концов усталость и голод страшно измучили нас. Подумайте только, я трое суток не видел ни куска хлеба, ни глотка воды. Вчера ночью удалось, наконец, вырваться шести разбойникам, запертым в общем зале. Они помогли нам сначала накачать воздуху, а затем решили прорваться наверх и перебить вас всех!.. Дентон знал, что вас всего четверо, и уверял, что легко овладеть замком. Слава Богу, он ошибся в расчете! Видя, что его попытка не удалась, остальные, вероятно, охотно сдались бы, так как между ними есть трое добрых малых, остающихся у губернатора только страха ради, чтобы не погубить своих жен, служащих заложницами!

— Но желтый Ден не хотел и слышать о покорности и грозил застрелить первого, кто заговорит об этом. Заслышав ваше приближение, он решил спрятаться в темноте, чтобы подкараулить и перестрелять вас. Но Бог справедлив. Он оберегает добрых и честных людей. И вас Он уберег, дорогой капитан; что касается меня, то я наотрез отказался следовать за Дентоном, хоть он и грозил мне своим ножом. Очень уж он зол на вас, капитан Бэгг, за рану, нанесенную ему в ночь вашего бегства. Он поклялся отомстить вам во что бы то ни стало. Вот почему я и предупреждаю вас: пока он на свободе, мы не можем быть спокойны. Меня он оставил здесь только потому, что за меня заступились остальные и убедили его в том, что я принесу им большую пользу у воздушного насоса. Я и старался работать, сколько мог, но, к несчастью, силы меня совсем оставили. Я изнемогаю от голода и жажды, капитан! Ради Бога, дайте мне стакан воды и кусок хлеба!

Бедный старик едва мог говорить, до того обессилел он от голода и усталости. Мы заботливо подняли его на руки и вынесли наверх, где его прелестные девочки с безумной радостью кинулись на шею доброму старику. Как горячо благодарил я Бога, позволившего мне уплатить священный долг благодарности и спасти жизнь человеку, рисковавшему своей жизнью ради моего спасения. Благодарность маленьких француженок, не помнящих себя от радости, наполнила мне сердце новой надеждой и новым мужеством.

Тогда же, восьмой нас вечера.

Начинаю верить справедливости указаний Бенно Ренато. Действительно, кажется, что в подводном замке оставалось не более 12 человек, из которых пятеро уже не опасны. Оставленные в машинном зале американцы спокойно проработали указанное время и сменились беспрепятственно. Часовые на обоих перекрестках подземных галерей также тщетно ждали какого-либо нападения. Только полчаса тому назад к ним приблизились двое совершенно истомленных голодом и усталостью людей. Робкие, безоружные и окровавленные, покорно и униженно просили они пищи и воды, Оклер ручался за этих двух несчастных, утверждая, что только страх удерживал их на ужасной службе. Жаль было смотреть, с какой жадностью бедняги набросились на пишу и особенно на воду после мучительных трех суток голода и жажды. Оба перебежчика божатся и клянутся, что во всем подземелье осталось всего 5 человек, из которых двое ранены, и что они с радостью побросали бы оружие и пришли просить у нас пощады, если бы не боялись желтого Дентона, грозящего застрелить каждого уходящего. Самим рассказчикам едва удалось ускользнуть от этого озлобленного негодяя, пославшего вдогонку беглецам несколько выстрелов. Одна из его пуль попала в плечо убегавшему, другая оторвала ухо его товарищу. Доктор Грэй немедленно занялся перевязкой их не особенно опасных ран. Я остался в обществе мисс Руфь и капитана Нипена, мистер Джон Питер ушел к мисс Изабелле, своей обрученной невесте, как сообщил мне ее отец. Спокойно провели мы около двух часов в дружеском разговоре и затем с аппетитом пообедали все вместе за роскошно сервированным столом. Мисс Руфь улыбалась, утешая бедного отца, беспокоящегося о здоровье своей дочери. К счастью, мисс Изабелла уже настолько оправилась, что могла, опираясь на руку жениха, выйти к десерту и выпить с нами чашку кофе. Надо было видеть радость старого капитана! Как горячо благодарил он нашего искусного доктора и нашу очаровательную хозяйку, переодевшую бедную девушку, промокшую до костей в ужасную ночь бегства, в один из своих изящных парижских костюмов. Как короток показался мне этот счастливый промежуток спокойствия и отдыха среди стольких опасностей.

Часом позже.

Мы решили поехать на берег, чтобы разузнать о судьбе пассажиров сгоревшего судна. Это опасное предприятие, могущее нам самим стоить жизни, но я не имею права уговаривать капитана Нипена отказаться от попыток спасти людей от мучительной смерти, которой я сам избежал только благодаря милосердию Божию. Надежды найти кого-либо из высадившихся еще живым, конечно, мало. По всей вероятности, они давно уже уснули смертельным сном. Я говорил об этом с доктором, и он разделяет мое мнение, хотя все же допускает возможность исключений.

Тогда же. После 10 часов.

Немного раньше 9 часов вечера уселись мы в лодку. Кроме меня и капитана Нипена, с нами отправился Питер Блэй, занявший место рулевого; Сэт Баркер и один из американских матросов взялись за весла. Все мы были вооружены ружьями и револьверами. Осторожно отчалила наша лодка от северного мыса и направилась к острову, оставаясь, по возможности дольше, под прикрытием нашей пушки. Понятно, что мы выбрали направление, наблюдая за тем, чтобы шлюпки разбойников не могли перерезать нам дорогу к подводному замку. Ночь была таинственно прекрасна в своей молчаливой торжественности. Поверхность моря искрилась от ярких лунных лучей, и наша лодка как бы скользила по серебристой тропинке, оставляя за собой светящуюся полосу пены, рассыпающейся миллиардами бриллиантовых искр. Все молчало на земле, как и на море. Изредка только доносился к нам болезненный крик, последний отчаянный вопль умирающего, либо отдаленный пушечный выстрел с яхты, все еще стоящей на якоре, позади белой линии юго-западных бурунов.

— Чего они стреляют? — с недоумением спросил Питер Блэй. — Не по нам же, в самом деле! Мы закрыты береговыми скалами, а в виду яхты нет никого, кроме собственных шлюпок господина губернатора!

— По ним-то он и стреляет, должно быть! — отвечал опытный старый американец. — Это надо было предвидеть. Между подобными негодяями согласие продолжается только до первого неуспеха. Принимая в соображение более чем вероятный недостаток пищи на яхте Кчерни, почтенный губернатор не сможет прокормить всех своих подчиненных. Этим и объясняется присутствие лодок, наполненных людьми, вокруг его яхты. Очевидно, мистер Кчерни не желает пустить их к себе на борт. Усталым же разбойникам, понятно, надоело сидеть на маленьких лодках, и требования их легко могли принять размеры настоящего бунта, принудившего начальника успокаивать своих достойных слуг неопровержимыми аргументами — огнестрельным оружием!

— А, пожалуй, вы и правы, капитан Нипен! Похоже на то! Смотрите, вот две лодки повернули по направлению к берегу! Ну, не поздоровится им, если они высадятся на берег! — проговорил Питер Блэй, внимательно наблюдающий за всем происходящим около яхты.

— Только бы нам не наткнуться на них! — ответил с беспокойством американский матрос, еще не забывший ужасного впечатления при встрече с разбойниками.

— Пустяки, приятель! — весело ответил ему наш ирландец. — Они направились к юго-западной бухте, мы же постараемся высадиться где-нибудь поближе к нашему северному мысу!

Окутанный туманом берег был всего в нескольких ста шагах.

— Надевайте респиратор, мистер Нипен! — обратился я к капитану, который должен был вместе со мной сойти на землю для розысков.

Остальные должны были оставаться в лодке и крейсировать в безопасном отдалении от смертельного берега. Через пять минут корма нашей шлюпки врезалась в белый песок, и мы стояли на берегу... Перед нами расстилалась длинная полоса роскошного пастбища, покрытого мягкой и высокой травой и спускающегося пологим наклоном к морю, от которого отделял его только белый пояс прибрежного песку да узкая цепь гранитных скал, окружающих весь остров каменным кольцом различной высоты.

— Не видите ли вы, не слышите ли чего-нибудь? — спросил я капитана Нипена.

— Слышу! — внезапно отвечал он. — Слышу женский голос и даже узнаю его. Это кричит сестра одного из наших пассажиров, мисс Дрипер. Она была в первой лодке, вместе с двумя маленькими сыновьями своего брата. Наверно, она блуждает здесь поблизости!

Сначала я принял слова капитана Нипена за галлюцинацию, но в эту минуту и до моего слуха донесся жалобный крик. Женский голос звал на помощь раздирающим душу, отчаянным криком. Сомнения не было, это кричало живое существо, а не создание нашей больной фантазии.

Мы кинулись бегом, перепрыгивая через спящих коров и лошадей, даже не шевелящихся при нашем приближении. Должно быть, на них «сонный туман» действовал одуряюще, хотя я и знал от мисс Руфь, что животные не умирали от него, подобно людям. В несколько минут очутились мы у опушки леса, там, где между роскошными высокими кустами каких-то необыкновенно красивых и до одурения душистых цветов змеился прозрачный ручеек, окутанный зеленой дымкой особенно густого смертельного тумана. На самом берегу этого ручья стояла женщина, ноги которой почти касались воды. Ее изящное белое кружевное платье и модная шляпка с перьями странно противоречили с фантастической обстановкой. Она была молода и красива, но смертельная бледность покрывала ее нежное личико, а большие, широко открытые глаза глядели безумным, бессмысленным взглядом. К ее юбке прижимались два маленьких мальчика, трех и пяти лет, в богатых костюмчиках, с длинными золотистыми локонами, развевающимися по плечам. Они робко озирались, потихоньку призывая: «Милую Дайси. Дорогую маленькую тетю». Но несчастная ничего не слыхала, ничего не понимала. Очевидно, страшная отрава поразила ее мозг, отняв память и сознание. Она не обратила ни малейшего внимания на наш окрик и не заметила даже, как моя рука дотронулась до ее плеча. Жалобным, дрожащим голосом продолжала она петь какую-то монотонную песенку, машинально удерживая в своей судорожно сжатой руке маленькие ручки испуганных племянников.

— Ее надо поскорей донести до моря, на свежий воздух!.. — закричал я. — Берите обоих детей на руки, капитан Нипен, а я возьму девушку, и бежим поскорее, не то они погибли, да и мы вместе с ними!

Один из мальчиков доверчиво обхватил шею старика, другой лепетал ему что-то непонятное, в чем, однако, ясно выражалась радость. Очевидно, дети узнали старого капитана, но девушка не так легко дала совладать с собой. Внезапно какая-то страшная галлюцинация овладела ею. Она дико закричала и с ужасом бросилась от меня. Хотя я скоро догнал истомленную женщину, но она начала отчаянно отбиваться, умоляя о пощаде. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы, к счастью, слабость, граничащая с обмороком, не сломила сил бедной девушки... Быстро подняв полубесчувственную на руки, я кинулся по направлению к берегу, вслед за капитаном, понимая, что усиливающееся сердцебиение предупреждало меня о том, что каждая минута промедления может быть смертельна.

Не оглядываясь, пробежали мы весь луг. Перед нами уже темнели гранитные скалы, отделяющие нас от моря, от свежего воздуха, от спасения. Я вздохнул облегченно и вдруг остановился, как окаменелый. Нам навстречу неслись дикие крики, бешеные вопли, угрозы и проклятия. Еще минута, и на гребне скал показалась целая группа людей, — нет, не людей, а каких-то чудовищ, озверелых, обрызганных кровью, со свирепо сверкающими, безумными глазами и с ружьями в руках.

— Это разбойники! — с каким-то неестественным хладнокровием проговорил капитан Нипен.

Мое предположение, очевидно, оказалось справедливым. Почтенный мистер Кчерни нашел нужным отослать часть своей команды на берег, должно быть, для сохранения своего пороха. «Сонный туман» покончил с ними вернее всякой картечи!

Старый американец засмеялся. Он мог смеяться в такую минуту! Признаюсь, я взглянул на него с удивлением. Много видел я храбрых людей, да и сам, благодаря Бога, не трус, но никогда во всю свою жизнь не встречал я человека, с большим наслаждением глядящего в глаза опасности, как этот старый морской волк Соединенных Штатов!

Не торопясь, посадил он на землю обоих мальчуганов, заслонил их своей могучей, широкоплечей фигурой и крикнул мне чуть повышенным голосом: — Сюда, ко мне, капитан Бэгг, этих мерзавцев всего двенадцать, как раз по числу зарядов наших револьверов! Нам же не могут быть страшны пули полупьяных зверей... Бог за правое дело!

Почти не целясь, выстрелил я раз и два вслед за храбрым товарищем. Раздался дикий рев, — и четыре негодяя свалились с каменного гребня. В ответ на наши выстрелы раздался целый залп. Одно мгновение стояли мы, ослепленные, окутанные пламенем, дымом, но, видно, Бог, действительно стоял за правое дело: пули разбойников пронеслись над нашими головами.

— Ура, капитан Бэгг! — кричал старый американец, торжествуя, — 4 из 12, осталось 8, да и то полупьяных мерзавцев, вооруженных только ножами, не опасными в дрожащих руках. Вперед! Мы пробьемся между этими злобными животными!

Я бросился вперед, побуждаемый необходимостью, быть может, даже поддерживаемый нервной экзальтацией отравы. Что произошло дальше, я и сам не знаю. Не знаю хорошенько и того, как нам удалось пройти мимо врагов. Знаю только то, что мы очутились по другую сторону скал прежде, чем кто-либо из разбойников смог удержать нас. Затем смутно помню отчаянную погоню, дикие крики и громкую ругань негодяев. Помню какие-то трупы у берега, о которые мы чуть не споткнулись. Помню страшную усталость, исчезающие силы, настигающую погоню и вдруг мягкий свист чего-то тяжелого, промчавшегося над нашими головами и с треском рассыпавшегося по камням... Это была картечь. Но стреляли не с нашей батареи, закрытой скалами, стреляли с яхты мистера Кчерни... Еще раз спас он своих врагов, не желая и не подозревая этого. Есть Бог на небе! И пути его недостижимы слабому разуму человеческому!

Перепуганные разбойники остановились на мгновение. Затем быстро повернули, оставив жалобно стонущих раненых, и кинулись в лес, осыпая адскими проклятиями своего начальника.

Мы были спасены! Я чувствовал, как дрожат мои ноги, как руки отказываются нести тяжелое тело бесчувственной девушки. Но уже к нам навстречу бежали Питер Блэй и Сэт Баркер, привлеченные криками разбойников и звуками выстрелов. Спустя минуту мы уже сидели в лодке и с восторгом вдыхали живительный морской воздух, медленно приводивший нас в нормальное состояние.

От Питера мы узнали, что к тому месту, где мы вышли на берег, не приставала ни одна лодка. Очевидно, разбойники, числом около 20, высадились где-нибудь выше и, идя по берегу, нечаянно наткнулись на нас. Их более продолжительное пребывание на земле объясняло и то, что 8 человек свалились еще раньше нашей встречи с их товарищами. На эти-то бесчувственные тела мы и наткнулись, спускаясь к морю... Остальных разбойников ожидала не лучшая участь! Не успели мы отплыть несколько сот футов от берега, как на яхте мистера Кчерни опять вспыхнуло пламя, и тяжелое ядро грузно шлепнулось в воду, не долетев до нас.

— Ого! Он не унимается. Уж не принимает ли он нас за милых подчиненных? За такое оскорбление его следовало бы на дуэль вызвать! — шутливо заметил Питер Блэй, направляя лодку под тень береговых скал, где она уже не могла служить целью для выстрелов неприятеля.