Морис, камердинер герцога, почтительно проводил хозяина в каюту, сокрушаясь по поводу того, что у будущей герцогини нет горничной. А также по поводу ее поведения.

Вместо того чтобы отправиться в свою роскошную каюту и отдохнуть, Кристина засыпала вопросами старшего стюарда, причем ее интересовали отнюдь не репутация и имена ее соседей, а шпангоуты и водонепроницаемые перегородки судна.

Старший стюард снисходительно улыбался, глядя на блестящую молодую леди, которая держалась за руку герцога. Миссис де Вилье. Вдова и будущая герцогиня. Он заверил ее, что «Титаник» действительно имеет шестнадцать водонепроницаемых отсеков и поэтому совершенно непотопляем, и удивлялся, почему ее так интересует устройство судна. Он передал ей список фамилий пассажиров, с гордостью заметив, что среди них по крайней мере дюжина миллионеров, включая, разумеется, и ее будущего мужа.

Кристина ткнула герцога под ребро, стоило старшему стюарду переключить свое внимание на других пассажиров.

– Ты никогда не говорил мне, что ты миллионер! – возмущенно сказала она.

– Я не думал, что это так уж важно, ma chere amie. Я полагал, что Анерсли и кольцо на твоей руке говорят сами за себя, – несколько удивленно проговорил герцог.

Кристина весело рассмеялась:

– Означает ли это, что я миллионерша?

– Только по доверенности, – серьезно ответил герцог. – Что это тебе подсунул стюард? Это распорядок дня на судне?

– Да. – Кристина с интересом стала читать проспект. – Бары открываются в половине девятого утра. Я не могу даже думать о спиртном так рано. А ты?

– Тоже нет. Но моя экономка говорила мне, что ты благосклонна к шампанскому и апельсиновому соку на завтрак.

– Это совсем другое. Это ведь в постели, а не в баре! И закрываются они в половине двенадцатого ночи… На «Коринфии» можно было выпить в любое время суток… Огни гасят в салоне в одиннадцать часов, а курительная комната закрывается в полночь. – Кристина нахмурилась. – Это расписание выдумал какой-то пуританин. Полночь – это рано!

– Для тебя, моя любовь, -.снисходительно согласился герцог.

– Мы можем взять напрокат палубные шезлонги за четыре шиллинга… А вот послушай! Мы можем послать маркониграмму , заплатив восемь шиллингов и четыре пенса за десять слов и шесть пенсов за каждое дополнительное слово! Я могу послать маркониграмму Тео? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Впрочем, лучше не надо. Все, что я должна буду ему сказать, я сообщу конфиденциально. Оператор наверняка покажет послание капитану.

Герцог с интересом посмотрел на Кристину:

– Ты намерена дать Голденбергу отчет о плавании на этом судне?

– Разумеется! Именно поэтому я нахожусь на борту «Титаника»!

– Так было вначале. А сейчас ты на борту потому, что скоро станешь моей женой.

Кристина горячо сжала ему руку.

– Я знаю и вовсе не собираюсь об этом забывать!

Герцог задумчиво раскурил сигару.

– Кристина, почему ты предпочла выйти замуж за меня, а не за Голденберга?

Лицо Кристины мгновенно стало серьезным. Герцог мысленно обругал себя и погладил ее руку.

– Прости. Мне не следовало об этом спрашивать.

– Почему же? Ты имеешь право знать.

Она оперлась о поручень. Видно было, что Кристина всецело поглощена своими мыслями, в которые герцог, несмотря на свою любовь к ней, не мог проникнуть.

– Это объясняется тем, что, если бы я вышла замуж за Тео, я всю свою жизнь имела бы дело с морем и судами, а значит, снова встретилась бы с Девлином.

– Понятно. – Герцог выпустил изо рта облачко ароматного дыма. Он почувствовал, как у него защемило сердце – ему было искренне больно за нее.

– Живя с тобой в Анерсли, я смогу забыть все, что было в моей прежней жизни. Не будет никаких случайных встреч, а значит, и причиняющих боль воспоминаний.

Герцог обнял Кристину за плечи и негромко сказал:

– Ma chere amie! Прошлое никогда больше не причинит тебе боли. Клянусь в этом!

В глазах Кристины блеснули слезы, она подняла лицо для поцелуя, испытывая чувство благодарности за его любовь к ней и полная решимости ответить ему тем же.

Палуба «Титаника» была заполнена не только будущими пассажирами, но и многочисленными гостями и туристами, которые охали и ахали при виде окружающего великолепия. Герцога толкнули дети, пробегавшие мимо, и он поморщился.

– Нам нужны мир и покой. И еще хорошо бы немного выпить. Но это, похоже, сейчас можно сделать только в моей каюте. Пойдем?

Он протянул Кристине руку. Она засмеялась и покачала головой:

– Пока рано. Мне нужно все посмотреть.

– Ну, в таком случае поступай как знаешь, ma chere amie. – Он поцеловал ее в щеку и пошел к себе в каюту, лавируя среди толпы.

Кристина смотрела ему вслед. Элегантный, изысканный мужчина в кремовом льняном костюме и шляпе-панаме, с чуть тронутыми сединой висками, он шел, слегка помахивая тросточкой из ротанга, и ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения относительно его аристократизма.

Старший стюард был бы поражен, если бы знал, сколько фактов и цифр удерживала в себе красивая головка мадам де Вилье, когда она начала свой осмотр с самой верхней палубы – с так называемой шлюпочной палубы. «Титаник» – величайший, лайнер в мире, он может взять более двух тысяч пассажиров, хотя число пассажиров первого класса ограничивается тремястами двадцатью двумя. Если бы он знал, что миссис де Вилье проявляет большой интерес к пассажирам второго, а также третьего и четвертого класса и намерена осмотреть эти помещения, он наверняка пришел бы в ужас.

Пассажирам третьего и четвертого класса не разрешалось посещать помещения второго класса и выходить на палубу. Пассажиры второго класса не могли бывать в помещениях первого класса и на палубе. Для пассажиров первого класса правил не существовало: просто подразумевалось, что пассажиры первого класса не пожелают бывать в помещениях второго, третьего или четвертого класса.

Внимание Кристины привлек огромный зал, дверь в который была открыта. Эту идею вполне можно воплотить в жизнь на судах Голденберга. Кристина вошла в зал, с профессиональным интересом оглядела светлый пол из линолеума и удобные плетеные стулья.

Прежде чем спуститься на главную прогулочную палубу, она прошла вдоль шлюпочной палубы. Что-то беспокоило ее, хотя она не могла понять, что именно. Что-то было ошибочно, но что?

Герцог сидел в кресле, держа в руке бокал с виски и содовой. «Титаник» дал свисток – сигнал о том, что гости должны покинуть лайнер. Кристина подошла к нему и потащила его к перилам, чтобы посмотреть, как будет убираться трап и как лайнер начнет отчаливать. Пассажиры выкрикивали с борта последние приветствия друзьям, томящимся на пристани, те, в свою очередь, пытались что-то сказать отплывающим, а тем временем «Титаник» начал величественно удаляться от причала.

– Если бы это было в Нью-Йорке, – сказал кто-то густым басом за спиной Кристины, – все пароходы гудели бы без перерыва, пока «Титаник» шел бы по Гудзону. И целый флот паромов с флагами сопровождал бы его до самого выхода в открытое море.

Герцог и Кристина обернулись и увидели веселое лицо мужчины, который в отеле завтракал за одним столом с ними.

– И была бы полночь, – со знанием дела сказала Кристина. – Везде были бы вымпелы, и шампанское лилось бы рекой.

Мужчина улыбнулся:

– Я вижу, вы знаете морские традиции Нью-Йорка, мэм. – Он протянул руку. – Мильтон Барнард. Мне кажется, моя каюта рядом с вашей.

Герцогу, умевшему с первого взгляда оценить человека, показались симпатичными грубоватые черты лица американца. Лет ему было около шестидесяти. Герцог пожал протянутую руку, представился и представил Кристину.

– Хотелось бы, чтобы Изабель тоже полюбовалась отплытием. Но ей уже плохо. Она отвратительно переносит морские путешествия. Мы совсем недавно приехали из Вены.

– Красивый город! – заметил герцог. – Вы путешествовали по Европе?

– Да. И одновременно женился. Изабель – австрийка. Графиня. Это выше или ниже герцога?

Герцог рассмеялся, и Кристина поспешила сказать:

– А мы собираемся пожениться.

Мильтон внимательно посмотрел на огромное кольцо на ее пальце и хлопнул герцога по спине:

– Поздравляю!

Герцог не привык к подобной фамильярности, однако он начинал понимать, что если ему суждено быть с Кристиной, то это станет для него делом обыденным, и спросил, не желают ли Мильтон и Изабель вместе с ними вечером пообедать.

– Я бы с удовольствием, ваша светлость, – экспансивно проговорил Мильтон, – но боюсь, что Изабель не поднимется с постели до самого Нью-Йорка.

Кристине было хорошо известно, как тяжело некоторые переносят морские путешествия. Она сказала:

– Может быть, я попозже навещу ее? У меня есть очень хорошее средство против морской болезни.

– Это было бы так любезно с вашей стороны, – искренне ответил Мильтон. – Изабель будет очень благодарна. Все ее близкие и друзья остались в Австрии. Кроме меня, ей не с кем поговорить. Она очень застенчива. Ей всего девятнадцать лет. Она будет рада вашему обществу. А сейчас мне надо идти к ней. Извините.

– Он мне нравится, – сказала Кристина герцогу, когда они возвращались в свои каюты.

Я так и понял, – сказал герцог, думая об удивительном сходстве между мистером Мильтоном Барнардом и Теобальдом Голденбергом. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Голденберг был любовником Кристины, но усилием воли подавил в себе это чувство. Кристина никогда его не обманет. Она была прямой и честной. Никто из знакомых ему женщин не рассказал бы столь откровенно о своем прошлом, как это сделала Кристина. А ведь она отлично понимала, что рискует упустить шанс сделаться его женой и хозяйкой Анерсли. Она сделала это без колебаний. Правда, ему понадобилась целая бутылка бренди, чтобы восстановить душевное равновесие после ее рассказа о «Веселых утехах» и Бесси Малхолленд. Однако, как ни удивительно, это нисколько не изменило его отношения к ней. Любовь к жизни, благородство, удивительная красота и открытость Кристины были очевидны, и он не мог представить себе жизни без нее.

– Ты не будешь возражать, – нерешительно сказала Кристина, – если я спущусь на нижнюю палубу? У меня не хватило времени побывать там.

Нижняя, верхняя или средняя – для герцога это было все равно. Он с улыбкой дал согласие, и Кристина побежала вниз, спускаясь по лестницам в чрево корабля.

– Вы не должны сюда спускаться, – сказал кочегар, протирая слезящиеся от дыма глаза. – Здесь бойлерная и машинное отделение.

– Я знаю. Их-то я и хотела увидеть.

«Как будто мы мартышки в зоопарке, – подумал кочегар. – Ох уж эти чертовы богачи!» Вслух же он сказал:

– Простите, мадам. Эта палуба только для команды.

Появились еще кочегары. Они смеялись и переругивались между собой. При виде Кристины все застыли на месте.

– Леди хочет осмотреть машинное отделение, – сказал первый кочегар своим товарищам. – Я объяснил ей, что это невозможно.

– Джош! – Оттолкнув кочегара, Кристина с распростертыми объятиями бросилась к высокому, перемазанному угольной пылью мужчине, обнаженная грудь которого лоснилась от пота. – Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты не сообщил мне, что плывешь на «Титанике»?

Покрасневший до корней волос Джош, слегка отстранив Кристину, сказал негромко:

– Я говорил тебе, что собираюсь в Америку, девочка. Кочегары с неподдельным интересом наблюдали за Кристиной и Джошем.

– Но ведь ты не можешь сойти с корабля в Нью-Йорке! – возразила Кристина. – Это не разрешается, Джош! Ты должен завершить рейс и потом снова сесть на корабль.

– Может, оно и так, только я не собираюсь плыть еще на одном корабле. Мне и этого более чем достаточно, – выразительно проговорил Джош.

Кристина засмеялась:

– Позволь мне поговорить с капитаном – может, удастся перевести тебя в число пассажиров. Я собираюсь выйти замуж за герцога Марнского, а он миллионер. Он может устроить все что угодно.

– Значит, ты и в самом деле станешь наконец леди?

– Не просто леди. Герцогиней!

– Я очень рад за тебя, – великодушно сказал Джош. – Но не стоит беспокоить герцога из-за меня. Мне здесь неплохо. К тяжелой работе я привык, а в среду мы уже будем в Америке. Думаю, что сумею продержаться несколько дней.

– Но море становится бурным, а я знаю, как плохо ты это переносишь.

Джош мрачно кивнул. Пока что «Титаник» едва оставил позади остров Уайт, но Джош уже успел почувствовать симптомы морской болезни.

– Тут ничего не поделаешь, девочка. А тебе лучше подняться наверх. А то у меня могут быть неприятности.

Кристина вынуждена была признать его правоту, однако взяла с Джоша слово, что он встретится с ней, когда «Титаник» пришвартуется в Нью-Йорке.

Возвратившись в мир, совершенно отличный от того, где обитал Джош, Кристина вдруг поняла, что именно ее мучило, когда она находилась на шлюпочной палубе.

Вынув блокнот, она быстро нацарапала: недостаточно спасательных шлюпок. После этого она весело сообщила терпеливо ожидавшему ее герцогу новость о том, что друг ее детства находится на борту в качестве кочегара, и спросила, не мог бы герцог помочь ему начать новую жизнь в Америке.

Герцог стер угольное пятно с носа Кристины, заключил ее в объятия и спросил, нет ли на борту еще каких-нибудь кочегаров, смазчиков или подсобных рабочих, которым она хотела бы помочь. Кристина сказала, чтобы он не прикидывался глупым, нежно поцеловала и спросила у него совета, какое платье надеть к обеду – белое или желтое. В конце концов остановились на белом. После этого в дверь герцога постучал Мильтон, сообщил, что жена его чувствует себя еще хуже, и спросил, не могла бы Кристина навестить ее и снабдить лекарством, о котором был разговор.

Герцог, уже вполне привыкший к тому, что Мильтону совершенно чужды всякие условности, заверил его, что Кристина непременно в ближайшее время навестит его жену.

Через несколько минут, стряхнув с рукава пиджака воображаемую пылинку, герцог постучал в дверь соседней каюты.

Кристина критически оглядывала свое отражение в большом зеркале. Ее белое атласное платье было отделано тонкими кружевами, волосы украшены белой розой.

– Может быть, это слишком уж эффектно, как ты считаешь? Выглядит так, словно меня собираются представить ко двору.

– Среди Асторов, Гуггенхеймов и Ротшильдов ничто не может быть слишком эффектно. Ты выглядишь великолепно! – Герцог поцеловал ее руку. – Наш американский друг спрашивал, не передашь ли ты лекарство его жене. Очевидно, у нее mal de mer прогрессирует.

– Боже мой! – На лице Кристины появилось выражение озабоченности. – Она уже в Саутгемптоне выглядела нездоровой. Я сейчас же навещу ее!

Герцог удержал ее за руку и мягко сказал:

– Позвони посыльному, и он передаст ей лекарство. Нас уже ожидает обед, и я еще не видел красот салона наверху.

Кристина обняла его за шею.

– Тебе придется насладиться этими красотами сегодня без меня, герцог. Я не могу танцевать, зная, что бедная девочка больна. Ее надо поддержать, внушить уверенность, что все будет хорошо. Это помогает не хуже лекарства.

Герцог вздохнул, понимая, что баталию он уже проиграл. И вынужден был удовлетвориться нежным поцелуем, веселой улыбкой невесты и выражением радости на лице Мильтона, когда Кристина постучала в дверь его каюты и сообщила, что проведет с Изабель весь вечер.

– Замечательная женщина! – восхищенно сказал Мильтон, когда они с герцогом шли по толстому ковру к лестнице. – А корабль своим великолепием превосходит даже австрийские дворцы!

На палубе первого класса в обеденный салон они попали через холл, все стены которого были увешаны гобеленами. Герцог кивнул в сторону дамы в нежно-желтом платье и жемчугах.

– Кто это? – спросил Мильтон, когда они усаживались за стол в большом зале, оформленном в стиле эпохи Якова I.

– Графиня Роте, – ответил герцог. – Одна из самых обаятельных представительниц английской аристократии.

– Вы разговариваете совсем не так, как английские герцоги, которых я встречал раньше, – признался Мильтон. – Вы действительно герцог? Можете мне признаться. Я уважаю человека за то, что он собой представляет, а не за его титул.

– Воспринимаю это как комплимент, – сказал герцог, сдерживая улыбку. – Однако должен заверить вас, хорошо ли это или плохо, но я в самом деле герцог.

– Вы хотите сказать, что ваши предки пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем?

– Именно так, при этом они называли его Вильгельмом Незаконнорожденным.

Мильтон рассмеялся:

– Вы в моем вкусе. Как-то, приехав в Лондон, я остановился в «Ритце», и мне трудно было найти общий язык с аристократами. Дело, видимо, в английской сдержанности.

Герцог согласился, что, вероятно, так оно и было.

– В Австрии то же самое. Везде условности и этикет. Правда, Изабель не такая. Она, конечно, получила должное воспитание, но семья у нее небогатая. Представьте, они были рады сбыть ее с рук! Во всяком случае, они никак не препятствовали моему браку с ней, тем более когда узнали, что у меня много денег. Они вытянули из меня кругленькую сумму, но, должен сказать, я не чувствую себя внакладе! Знаете, герцог, я просто без ума от этой девочки. Скорее бы доплыть до Нью-Йорка. Мильтон Барнард женился на австрийской графине! И пусть моя бывшая жена довольствуется алиментами!

– Вы были женаты раньше? – рассеянно спросил герцог, поскольку его внимание привлек мистер Брюс Исмей, президент компании «Уайт стар».

– Да, и это было сущее бедствие! Это все равно что жить с Торквемадой. Поэтому я и решил жениться снова. Я хочу, чтобы мои деньги были использованы разумно. Не хочу, чтобы она наложила на них лапу. Теперь большая доля будет принадлежать Изабель, что меня очень устраивает. Ей пора пожить по-настоящему, хватит ей прозябать в прогнившем дворце со старухой теткой, которая и мне годится в бабушки!

Подали мясной бульон, и Мильтон вынужден был на какое-то время замолчать. Тем временем герцог смог бросить взгляд на окружающих. Это было впечатляющее зрелище. Капитан Смит напомнил герцогу Калеба Рида. Это был типичный английский Капитан – строгий командир, но весьма деликатный в обращении. Кустистые белые брови делали его похожим на деда.

Женщины были красивы, даже по стандартам герцога, однако ни одна из них не могла сравниться с Кристиной. Он увидел представительную фигуру Космо Даффа Гордона и пожалел, что рядом с ним нет Кристины, которая наверняка породила бы зависть в груди этого аристократа. Герцог надеялся, что молодая жена Мильтона скоро поправится и у него появится возможность продемонстрировать свою невесту публике. Однако если бы герцог увидел сейчас Изабель, он понял бы, что его надежды весьма призрачны.

Она лежала на широкой кровати с белым как полотно лицом и отрешенно улыбнулась Кристине, когда та без особых формальностей ей представилась. Изабель проглотила лекарство, как послушное дитя. Кристина обрадовалась, что Изабель пусть и несколько медленно, но грамотно говорит по-английски. Правда, чувствовался незнакомый акцент.

– Большое спасибо. Вы очень добры. – Изабель положила темноволосую голову на подушку, утомленная приемом лекарства.

Кристина погладила ее по руке.

– Всего каких-нибудь пять дней, и вы сможете как следует насладиться медовым месяцем.

– Надеюсь… Мильтон так добр ко мне.

Лоб ее был влажным от пота. Кристина смочила фланелевую тряпочку в холодной воде и приложила ко лбу.

В десять часов вернулся после обеда обеспокоенный Мильтон, чтобы сменить Кристину. Он сразу же почувствовал атмосферу тепла и участия, воцарившуюся в каюте.

Мильтон крепко сжал Кристине руку.

– Я так вам благодарен, миссис де Вилье! Я готов сделать для вас все, что хотите! Абсолютно все!

Просто составьте герцогу компанию, пока я сижу с Изабель, – сказала, смеясь, Кристина. Однако позже, когда герцог зашел к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, она выглядела очень озабоченной.

– Изабель действительно серьезно больна, – сказала Кристина, вынимая шпильки из волос.

Герцог зачарованно смотрел на нее, на ее рассыпавшиеся по обнаженным плечам волосы и радовался тому, что она может обходиться без услуг горничной. Кристина повернулась к нему спиной, он помог ей расстегнуть платье сзади, и она освободилась от него. На ней не было никакого корсета, как и тогда, когда она работала в «Веселых утехах».

– Она поправится, – уверенно сказал герцог и, прежде чем Кристина успела набросить на себя атласный, отделанный кружевами пеньюар, заключил ее в объятия и стал целовать.

Кристина с готовностью откликнулась на ласку, надеясь, что искусная и деликатная любовная игра герцога позволит ей пережить наконец то, чего она давно не испытывала. Увы, этого не случилось. Позже, лежа в темноте, она проклинала Девлина О'Коннора. Если бы не он, она никогда не знала бы того сумасшествия, которое способна породить любовь. Она удовольствовалась бы чувством глубокой привязанности к герцогу, не стремилась бы к тому, что никогда не может свершиться. Казалось, в ней сидит какой-то дьявол, который тянет ее к Девлину, управляет ее телом и мыслями. Кристина отдавала себе отчет в том, что, только забыв его, она обретет счастье и спокойствие духа в качестве жены герцога и хозяйки Анерсли.

Сон не шел к ней. Она набросила манто прямо на голое тело и, сунув ноги в домашние туфли, пошла по затихшему коридору к главной лестнице и поднялась на шлюпочную палубу. Откуда-то издалека, из чьей-то каюты, до нее долетели звуки смеха – у кого-то была вечеринка.

Все небо было усыпано яркими, мерцающими звездами, и от этого зрелища у нее даже перехватило дыхание. Ритмично работали двигатели «Титаника», который шел по морю, спокойному и гладкому как стекло. Кристина вдруг подумала, что это морское путешествие будет одним из последних в ее жизни, и ей стало грустно. Ее будущая жизнь будет проходить на суше, хотя море вошло в ее плоть и кровь. Ей хотелось быть частью корабля, частью моря и неба.

Однако если она будет бороздить океаны, до нее будут доходить слухи о Девлине. Она может случайно увидеть его. Нет, она не хочет бередить старые раны. В Анерсли она будет любима, будет находиться под постоянной защитой. Ни одна женщина не может желать большего. Кристина почувствовала, что продрогла, и спустилась вниз, в свою роскошную каюту.

На следующий день «Титаник» зашел в Квинстоун, взял еще пассажиров и почту, после чего побережье Ирландии скрылось в дымке, и «Титаник» вышел в Атлантику.

Изабель чувствовала себя еще хуже. Кристина постоянно навещала ее, и герцог смирился с мыслью, что его невеста будет выполнять функцию сиделки до тех пор, пока Изабель не станет лучше. Он утешал себя лишь тем, что плывет на самом большом лайнере за всю историю мореплавания.

Герцог настойчиво приглашал Кристину посетить «Кафе Паризьен», поражавшее своим великолепием.

– И оркестр там не хуже, чем в «Ритце», – убеждал ее герцог, – играет не только старомодные вальсы. Дирижер – молодой человек, и оркестр исполняет регтайм. Пойдем, Кристина. Я ведь тебя так никогда бы и не узнал, если бы ты не любила танцы.

Кристина грустно улыбнулась:

– Если бы ты только видел Изабель, ты бы понял мою тревогу. Я все больше прихожу к выводу, что у нее не просто mal de mer, а нечто более серьезное. Я говорила Мильтону. Но поскольку Изабель отказывается пригласить судового доктора, он пообещал, что покажет ее специалисту сразу же, как только мы прибудем в Нью-Йорк.

– Но это будет только через три дня, а я хочу показать тебя здешней публике.

– Ты будешь показывать меня всю свою жизнь, – мягко сказала Кристина.

Герцог пальцем приподнял ее подбородок.

– Всей моей жизни, – сказал он с улыбкой, хотя глаза его оставались серьезными, – мне будет недостаточно. – И неохотно ушел, присоединившись в курительной комнате к Мильтону и мистеру Бену Гуггенхейму.

Изабель скрупулезно отмечала нахождение «Титаника» на карте, которая украшала обложку буклета со списком пассажиров.

– Мы уже прошли по крайней мере полпути, – сказала она слабым голосом в субботу и вскоре устало закрыла глаза. Решив, что Изабель заснула, Кристина отправилась на поиски Мильтона.

Он находился на площадке для игры в сквош.

– Изабель в самом деле требуется доктор, – сказала Кристина. – Она слабенькая, как котенок. И ничего не ела со вчерашнего вечера.

– Но ее не тошнило?

– Нет… Но лучше бы тошнило. Это я могла бы понять, хотя океан удивительно спокойный.

Мильтон вздохнул:

– Я пытался пригласить доктора, но она может быть иногда такой упрямой… Мы будем в Нью-Йорке в среду. Я надеюсь, что она поправится, когда окажется на суше.

– Мне бы очень хотелось надеяться на это, Мильтон, но у меня есть сомнения. Вы уверены, что Изабель не была больна еще до отъезда из Вены?

Она испытывала некоторое недомогание, но я так думаю, что это объясняется переживаниями, связанными с замужеством. Ее единственные оставшиеся в живых родственники – это престарелая тетя и совсем замшелый дядя. Они не возражали, чтобы я женился на ней, даже хотели этого, но хотели также отхватить и себе кусок. Это очень огорчало Изабель. Она сказала, чтобы я не давал им ни цента. – Мильтон засмеялся. – Она выросла в эдакой благородной нищете и даже Не могла представить, какими деньгами я ворочаю. – Он накинул полотенце себе на спину. – Сорок лет назад у меня не было и Двух центов, чтобы потереть один о другой. А сейчас мне принадлежит большая часть недвижимости в Манхэттене. Да таким богатством не владеет ни один человек в Нью-Йорке! Я совладелец железных дорог, сталелитейных заводов. – Он наклонился к Кристине. – Я могу кое-что рассказать вам по секрету, Кристина. В прошлом году я пережил тяжелое потрясение. Инфаркт. Ничего серьезного – посмотрите на меня сейчас, видели, как я гонял этого молодого игрока в сквош? Дело не в самой смерти, а в том, что в этом случае мои собственным горбом заработанные деньги перейдут к моей бывшей жене и младшему братцу, который и пальцем не пошевелил, чтобы хоть чуть-чуть помочь мне. Любое мое завещание они могли бы опротестовать. Но, думаю, им не удастся опротестовать его, если я оставлю свое состояние жене! И у меня родилась и вызрела мысль снова жениться. А когда я увидел Изабель, я сказал себе: это она, Мильтон! Молодая, доброжелательная – и к тому же Графиня. – Он улыбнулся. – Я счастливый человек! Теперь они не наложат лапу на мои миллионы, и я буду умирать с улыбкой на лице!

В воскресенье погода выдалась настолько холодная, что лишь Самые закаленные отважились появиться на палубе. Море, правда, оставалось спокойным. Кристина, привычная к любым перепадам погоды, стояла у поручня, наблюдая за пенистым следом, который оставляли гигантские лопасти лайнера. Часы показывали два тридцать пополудни, и Изабель впала в беспокойный сон. Она все больше нуждалась в уходе Кристины, у которой почти совсем не оставалось свободного времени.

Отсутствие двух женщин среди пассажиров первого класса особого любопытства не возбуждало, хотя леди Космо Дафф Гордон хотела бы увидеть девушку, которая сумела поработить герцога Марнского. На морскую болезнь жаловались почти все, и хотя в этом рейсе по-настоящему страдали от нее немногие, все сочувствовали Изабель и восхищались тем, что невеста герцога проявляла к ней такое внимание.

– Мы можем быть в Нью-Йорке уже во вторник вечером, если будем сохранять такую скорость, – бодрым голосом сказала Кристина. – Триста восемьдесят шесть миль с четверга до пятницы. Пятьсот девятнадцать миль с пятницы до субботы и пятьсот сорок шесть миль с субботы до этого момента. Судно делает по двадцать два узла.

– Это быстро? – с надеждой спросила Изабель.

– Это очень быстро для судна таких размеров. Мы на несколько часов сократим время путешествия.

Становилось все холоднее, и Кристина сказала герцогу, когда Морис помогал ему одеваться к обеду:

– Не понимаю, почему капитан Смит продолжает идти на полной скорости. Судя по тому, как похолодало, айсберги оказались южнее обычного.

Герцог усмехнулся и сказал, обращаясь к Морису:

– Ты не знал, что будущая герцогиня – женщина-эксперт по морским делам? Она, пожалуй, может управлять этим судном не хуже капитана.

Кристина засмеялась.

– Мне бы хотелось попробовать. – И добавила уже более серьезно: – Конечно, ты можешь смеяться надо мной, но я все-таки думаю, что капитан делает ошибку, идя с такой скоростью. Калеб любил повторять: в Атлантическом океане лишняя осторожность никогда не помешает.

– Но Калеб никогда не командовал таким гигантом, как «Титаник». Не стоит тревожиться, любовь моя, капитан Смит знает свое дело.

Мильтон и герцог после обеда, когда до них донеслось пение воскресных гимнов из помещения второго класса, нашли убежище в курительной комнате. Кристина кончила свои записи и пыталась отвлечь внимание Изабель от мрачных мыслей, объясняя ей, для какой цели она их делает. В десять вечера в каюту принесли кофе и бисквиты, после чего Кристина некоторое время читала Изабель вслух роман Томаса Гарди. Видя, что глаза у Изабель закрываются, Кристина отложила книгу, пожелала ей спокойной ночи и отправилась в свою каюту.

Часы на ее запястье показывали десять сорок пять. Скоро появится герцог, чтобы поцеловать ее, пожелать спокойной ночи, а также рассказать о последних событиях в «Палм-корте» и «Кафе Паризьен». Она улыбнулась. Мильтон вскоре после их знакомства простодушно спросил: «Почему этот парень не позволяет вам звать его по имени, если вы вот-вот поженитесь?» Кристина объяснила, что имя герцога Фредерик и оно совершенно не подходит ему, поэтому она называет его просто Герцог. Похоже, Мильтон воспринял это объяснение с облегчением.

– Как вы считаете, я могу называть его так же, как вы? «Ваша светлость» звучит как-то не вполне по-дружески, но я не хотел бы причинять ему обиды.

– Вы никакой обиды этим не причините, – заверила Мильтона Кристина, а любящему ее человеку деликатно сказала, что отныне Герцог – это его прозвище, а не только титул.

Кристина легла на кровать, но она слишком устала, чтобы легко заснуть. Еще двое суток – и они будут в Нью-Йорке. Она в последний раз увидит Тео, передаст ему заполненный важной информацией блокнот и простится с Америкой и миром пароходства навсегда.

Одиннадцать тридцать пять вечера. Герцог и Мильтон что-то долго засиделись вдвоем.

Кристина закрыла глаза, убаюканная ритмичной работой двигателей. И вдруг послышался какой-то скрежет. Он доносился из самой глубины корабля. Матрас под ней завибрировал. Двигатели заглохли. Кристина удивленно открыла глаза. Было одиннадцать часов сорок минут.