Дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной. Элизабет чуть не врезалась в Жюльенну, шедшую ей навстречу.

– Полегче, полегче... – со смехом произнесла Жюльенна. – Что-то ты рановато уходишь. До встречи с Ронни у меня еще целый час.

Элизабет громко выдохнула и постаралась немного успокоиться.

– Извини, Жюльенна, но мне уже пора. Увидимся позднее.

– Не торопись! Пойдем выпьем еще по коктейлю, – предложила Жюльенна, во взгляде которой читалось некоторое изумление.

Элизабет решительно покачала головой. Ни за какие коврижки не согласилась бы она вернуться в бар, где сидел этот несносный Риф Эллиот.

– Извини, Жюльенна, но мне и вправду нужно идти. Мы сегодня обедаем у Гресби, я и так уже опаздываю. – С этими словами Элизабет направилась к выходу.

Жюльенна с сожалением посмотрела на дверь бара и последовала за Элизабет. «Ничего, мне еще представится возможность подстеречь Рифа, – подумала она, по своему обыкновению заменяя разочарование оптимистическими рассуждениями. – Тем более что в следующий раз он будет один, без приятелей».

– Ну, раз ты так торопишься, – сказала она, подстраиваясь под шаг Элизабет, – а у меня еще есть время, я подвезу тебя, если ты не против. Я могу выпить свой аперитив и в «Пене». Там бармен делает великолепный «Манхэттен».

Когда они уселись в крошечный «моррис» Жюльенны, Элизабет почувствовала, что ее гнев понемногу улетучивается. Риф Эллиот всего лишь развязный, наглый грубиян. Теперь понятно, почему он пользуется симпатией таких людей, как Жюльенна и ее супруг, Элен и Том Николсон, Алистер Манро. Они наверняка не считают Адама идиотом. Их мнение куда важнее того, что сказал какой-то Риф Эллиот.

Словно прочитав ее мысли, Жюльенна вдруг произнесла:

– Ты обратила внимание на двух мужчин, что вошли в бар перед твоим уходом? Темноволосый и высокий – это и есть Риф Эллиот. Я как раз звонила Ронни и через стекло будки увидела их. Несмотря на судебное разбирательство и волну поднявшихся пересудов, он ведет себя так, словно ему все трын-трава.

Элизабет понимала, что не следует спрашивать, но любопытство пересилило.

– Что за пересуды? – поинтересовалась она, когда Жюльенна лихо вывела «моррис» на проезжую часть.

Глаза Жюльенны сверкнули.

– Ну, о том, что он сослал Мелиссу на одну из своих ферм на Новой территории. О том, что не дает ей развода и держит затворницей. Даже не сообщает ее отцу, где именно она находится.

– Господи, разве полиция ничего не может предпринять?! – явно шокированная тем, что услышала, произнесла Элизабет.

Жюльенна засмеялась.

– Он ведь ее муж. И законники не очень-то торопятся связываться с Рифом, особенно после того, как ему было предъявлено обвинение в убийстве, а он выставил их всех дураками. Могу поспорить, что полковник Лэнгдон, отец Мелиссы, не спешил бы прибегнуть к помощи закона, знай он заранее, что адвокат Рифа построит свою защиту на обвинении Мелиссы в пристрастии к наркотикам. Mon Dieu! Слышала бы ты, какое впечатление произвели эти слова!

– А это правда? – спросила Элизабет, припомнив утверждение сэра Денхолма о том, что Риф возвел напраслину на свою жену, чтобы спасти собственную шкуру.

Жюльенна вела машину, почти не обращая внимания на другие автомобили и вовсе не замечая пешеходов, которые только и успевали уворачиваться от ее «морриса».

– А кто его знает, – типично по-галльски пожав плечами, ответила Жюльенна. – Риф говорит, что его жена наркоманка, а ее отец и те, кто давно ее знает, утверждают, что ничего подобного. Присяжные не поверили Рифу, когда он сказал, что, вернувшись из деловой поездки в Сингапур, застал жену в постели с Джако Латимьером. А этот Джако хорошо известен всем живущим на острове европейцам как торговец наркотиками. Что касается меня, то я уверена: Риф говорит сущую правду. Какие еще причины у Мелиссы ложиться в постель с таким ничтожеством, как этот Джако? Такие мужчины перед каждой женщиной на коленях должны ползать, умоляя о любви, как о великой милости. А уж такой красавице, как Мелисса, Джако даром не нужен, вот что я тебе скажу. Так что если Мелисса пустила его к себе в постель, то вовсе не потому, что ей понадобился партнер для секса. Стало быть, хотела за что-то расплатиться натурой. Скорее всего за героин.

Машина затормозила перед величественным фасадом отеля «Пенинсула».

– Но почему Риф отказался дать ей развод и держит взаперти на Новой территории, этого я и сама не понимаю. Мне казалось, он был бы рад избавиться от нее. Не могу поверить, что он ее еще любит.

Она порочно захихикала. Они вошли в прохладное фойе отеля.

– Люби он ее до сих пор, тогда Джако сразил бы не случайный, а самый что ни на есть прицельный удар! Он этого Джако на кусочки бы разорвал и бровью не повел! – Она очаровательно передернула плечиками. – Ты представляешь, каким душкой должен быть такой мужчина в постели? А, Элизабет? Если бы он только не предпочитал китаянок и малаек. – Она провела языком по своей полной верхней губе и смеясь добавила: – Если бы он позволил прекрасной француженке показать, на что она способна...

После обеда с четой Гресби Элизабет извинилась и, вернувшись к себе, легла. Она никак не могла привыкнуть к местному влажному и жаркому климату. А встреча с Рифом Эллиотом произвела на нее куда более сильное впечатление, чем она готова была признать.

Спустив жалюзи на окнах, она сняла блузку и юбку. В комнате стоял довольно прохладный полумрак.

– Черт бы его побрал! – в сердцах прошептала она, плотно закрыв глаза. – Как он вообще посмел говорить об Адаме в таком тоне?! Да еще предложить выпить вместе?!

Щеки Элизабет запылали, когда она припомнила обращенный на нее взгляд Рифа. В его темных глазах читалось неприкрытое самодовольство! А в голосе прозвучало снисходительное удивление – мол, надо же, кого Бог послал!.. Вообще он вел себя так самоуверенно и нагло, что Элизабет до сих пор не могла успокоиться.

– Черт бы его побрал! – гневно повторила она и ударила кулаком по ни в чем не повинной подушке. Жюльенна может мечтать о встрече с ним, сколько ей заблагорассудится. Элизабет считала, что у Жюльенны полностью отсутствует здравый смысл и самый элементарный вкус. Риф Эллиот вовсе не произвел на нее впечатления неотразимого и сексуально привлекательного мужчины, которому пришлось много вынести из-за своей жены-наркоманки. Скорее, он показался ей несносным, отвратительным болтуном, который был не только отъявленным бабником, но и, судя по всему, настоящим убийцей.

Она еще раз ударила кулаком по подушке, легла поудобнее и постаралась уснуть. Но это ей никак не удавалось. Мешала не только встреча с Рифом Эллиотом. Элизабет вспоминала, что ей удалось узнать о географии Гонконга и какие из этого можно сделать выводы.

Когда они отплыли из Саутгемптона на борту «Восточной принцессы», Элизабет лишь знала, что Гонконг это остров неподалеку от побережья Китая, который находится под юрисдикцией Великобритании. Она верила тому, что ей рассказывал об этом Адам. А он говорил, что Япония давно уже зарится на остров и при первом же удобном случае предпримет вторжение; что, если начнутся боевые действия, они развернутся на материке. Адам собирался в них участвовать. Элизабет понимала, что по завершении военных действий он непременно вернется в Англию с чувством человека, выполнившего свой гражданский долг, хотя и не надевая военной формы, и потом будет рассказывать о своих подвигах, давая понять, что он помог своей стране разгромить врага. Ему нечего будет стыдиться, и главное – у него не будет комплекса неполноценности. Он перестанет чувствовать себя старой развалиной, не сумевшей встать на защиту родины.

Все это Элизабет понимала очень хорошо. Но вот прошли считанные дни после их приезда в Гонконг, и она выяснила для себя много нового.

Здесь говорили не столько о принципиальной возможности вторжения японцев, сколько о том, что они в случае нападения сразу получат от ворот поворот.

Впервые увидев карту Гонконга, Элизабет была просто потрясена. Она-то думала, что это большой остров, расположенный далеко от Китая, что на острове хорошо укрепленный порт и мощный флот, способный отразить серьезную атаку. Но выяснилось, что в некотором смысле это как бы и не остров: всего-навсего восемь миль в ширину и одиннадцать в длину. Не остров, скорее – большая скала, выступающая из моря. И до Китая рукой подать. Через узкий пролив располагался полуостров Цзюлун – 360 квадратных миль земли, известных под названием «Новая территория». Именно там, по мнению Адама, и будут происходить военные действия. Эту территорию он склонен был именовать глубинкой. Для защиты острова и Новой территории от японцев имелись две регулярные армейские части: батальон «Королевских шотландцев», в котором служил Алистер Манро, и так называемый Мидлсекский батальон. Авиации практически не было. Флот насчитывал всего несколько кораблей.

Когда Алистер Манро рассказал ей все это, Элизабет недоуменно подняла брови:

– И это все? Так мало?

– Для того чтобы прогнать японцев, этого вполне достаточно, – с благодушной улыбкой ответил Алистер. – Да и зачем держать тут лишнюю технику и лишних людей, если то и другое больше понадобится в случае войны с Гитлером.

Тогда Элизабет вынуждена была согласиться. Но слова Алистера Манро не прозвучали убедительно. Более того, ей показалось, что для японцев не составит большого труда перейти границу и вторгнуться на Новую территорию, если они вдруг так решат. А едва они там окажутся, узкая полоска воды между полуостровом Цзюлун и островом Гонконг вряд ли послужит серьезным препятствием для их дальнейшего продвижения.

Позднее в тот же день они с Адамом получили ключи от нового дома и покинули отель «Пенинсула», перебравшись в район Пика.

– Обслугу тут найти не проблема, – сказала Элен Николсон, помогая Элизабет снять размеры для покупки штор и жалюзи. Элен привезла с собой детей – двух и пяти лет. – Если хотите, контора Хобсона найдет вам слуг. Только скажите, что вам нужны лишь бой, повар и горничная. У Тома прислуживает мальчишка, у которого есть сестра, сейчас она как раз подыскивает себе место. Ей, правда, всего лет семнадцать, но Ли говорит, что она все умеет делать. А для них было бы исключительно удобно работать по соседству.

Она записала ширину последнего окна и привычным движением отбросила с лица свои рыжие непокорные волосы.

– Ты не против, что я привела с собой Джереми и Дженнифер? С тех пор как не стало Алана, они, бедняжки, не выносят одиночества.

– Ну что ты! – ответила Элизабет. – Напротив, очень хорошо, ведь они могут поиграть в саду. – При упоминании о детях глаза Элизабет заблестели. – С детьми дом выглядит настоящим и обжитым.

Элен вопросительно взглянула на нее.

– Судя по всему, тебе и Адаму собственные дети будут в радость, – как обычно, без обиняков произнесла она. – Вы что, пока не хотите заводить детей или есть проблемы?

– Ровным счетом никаких проблем, – ответила Элизабет, плотно скручивая гибкий метр, – просто пока у нас нет детей. Но время еще есть.

– Ну конечно, – поспешила согласиться Элен, но вопрос в ее глазах так и не исчез. Вообще в Гарландах чувствовалась некоторая странность, хотя Элен и не могла пока определить, в чем именно она заключается. Они казались вполне счастливой парой, и Элен не могла даже на минуту себе представить, что какой-нибудь Ронни Ледшэм сможет втянуть Элизабет в любовную связь.

Из сада доносились голоса. Смеясь и визжа, дети играли среди деревьев в прятки. Элен смотрела на них в окно, и ее голубые глаза подернулись грустью. Казалось, совсем недавно дети еще играли перед их домом в Сингапуре. И когда Алан, возвращаясь домой, шел по дорожке, они мчались ему навстречу.

– Все переживаешь, Элен? – тихо спросила Элизабет.

Элен кивнула:

– Да... Год прошел, а я никак не могу поверить. Иногда, особенно по утрам, спросонья, мне кажется, что он рядом. Или что ненадолго уехал и вскоре непременно вернется. А потом я окончательно просыпаюсь и понимаю, что все самое ужасное уже случилось и что ничего теперь не вернешь. Не понимаю, как вообще он мог умереть, если я его так любила! – Элен поспешно промокнула глаза и мужественно попыталась изобразить некоторое подобие улыбки. – Извини, я вовсе не собиралась хныкать, как бедная вдовушка. Вообще-то я ни с кем не говорю об этом. Просто увидела, как дети играют в саду, и вспомнила...

Некоторое время они молчали. Затем Элизабет сказала:

– Алистер Манро кажется мне привлекательным и симпатичным человеком.

Элен улыбнулась, и по ее лицу было видно, что она вновь взяла себя в руки.

– Это так и есть. Ты хочешь сказать, что он, кажется, влюблен в меня и, следовательно, отчего бы мне не выйти за него замуж?

Элизабет улыбнулась. Прямоте Элен можно было противопоставить лишь такую же прямоту и откровенность.

– Ну, в общем, да.

Элен вздохнула.

– Да, внешне он очень привлекателен, ты права, Элизабет. И мне он нравится. Но дело в том, что я не люблю его так, как любила Алана. Если, скажем, он задерживается, я ничуть не волнуюсь. И при мысли о том, что скоро увижу его, не испытываю никакого волнения. Когда он прикасается ко мне, я не млею от наслаждения. И если подумаю, что вдруг потеряю его, – не умираю от страха. Не хочу выходить за него просто потому, что никого лучше не нашлось. Мне хотелось бы любить его, как раньше Алана. Как ты любишь своего Адама. Но не уверена, смогу ли я когда-нибудь полюбить его так! И вообще, смогу ли полюбить кого-нибудь другого.

Ночью, лежа в темноте рядом с Адамом, Элизабет испытывала подозрительное беспокойство. Конечно, глупо было так близко к сердцу принимать слова Элен. Любовь бывает разная, неразумно ожидать, что всякий раз это чувство будет проявляться одинаково. Наверняка Элен любит по-своему, а Жюльенна иначе. Элен любила всей душой и сердцем лишь своего мужа, но едва ли Жюльенна может кого-нибудь любить так же. И нечего удивляться тому, что она, Элизабет, любит Адама на свой манер и ее любовь не похожа на чувства других людей.

Ритмичное спокойное дыхание Адама перешло в похрапывание. Элизабет осторожно отодвинулась на самый край постели. Она понимала причину своего беспокойства. Все дело в том, что, хотя Жюльенна и Элен любили по-разному, они испытывали физическую страсть, которой Элизабет не чувствовала. Она хорошо знала, какое слово подходит для определения ее сексуального темперамента, и это слово вовсе не казалось ей приятным. В тысячный уже раз она спрашивала себя, догадывается ли Адам о ее фригидности, а если догадывается, то делает вид, что все нормально, из любви к ней, не желая ее оскорбить? Ответа Элизабет не знала. Он продолжал относиться к ней как к маленькой девочке. И если ей было бы очень непросто обсуждать с ним сексуальные проблемы, то Адам о подобных разговорах и думать не смел.

Вздохнув, она встала с постели, босиком прошла на балкон и засмотрелась на черный, с шелковистым отливом, горный склон и далекие огни Виктории. Страдая от бессонницы, из ночи в ночь, пока Адам спокойно спал, Элизабет заваривала себе чай, читала последние романы Агаты Кристи, перебирала привезенные с собой ноты. Сейчас она взяла партитуру «Сюиты Турандот» Бузони, которую разбирала с самого утра. Без сомнения, Бузони был очень занятным композитором, не случайно профессору Хэроку так хотелось познакомить ее с его творчеством. Элизабет ощутила прилив решимости. Наверняка ее неудовлетворенность и внутреннее напряжение объясняются отсутствием настоящего интересного дела, которое захватило бы ее целиком. Завтра она непременно купит себе рояль. Элен уж точно подскажет, где лучше всего это сделать. И тогда можно будет часов по шесть в день упражняться в игре. А если Адаму угодно купаться, загорать, играть в теннис, что ж, пускай проводит время в компании своих новых друзей. Она согласна сопровождать его на званые ужины и прочие мероприятия, как всегда это делала, но весь день будет отдавать музыке. И тогда от неудовлетворенности и внутреннего напряжения не останется и следа.

– Им потребуется как минимум шесть недель, чтобы доставить рояль, который ты хочешь приобрести, – сказала Элен, когда они вышли из самого большого универсального магазина Виктории. – Ну а пока почему бы тебе не упражняться за роялем в доме у Тома? Конечно, это не концертный инструмент, я понимаю, но все же это лучше, чем ничего.

– Это было бы великолепно, – благодарно сказала Элизабет. – Но не получится ли так, что Тому будет недоставать инструмента?

Элен рассмеялась.

– Пока ты не приехала в Гонконг, на этом рояле играли разве что в Рождество да от случая к случаю на днях рождения. И всегда это бывало ужасно: не игра, а бренчание.

Она распахнула дверцу своего маленького «моргана». Элизабет опустилась на сиденье рядом с Элен. Та отчаянно вывернула автомобиль на шумную проезжую часть и направилась в сторону «Парижского гриля», где они собирались пообедать с Томом.

Том уже поджидал их за столиком, потягивая виски с содовой. Когда они наконец появились, он с удовольствием посмотрел на двух высоких очаровательных женщин. Элизабет была более грациозна и исключительно элегантна в белом льняном костюме и шелковой розовой блузке с большим вырезом. Ее светлые волосы были собраны в гладкий узел на затылке. Элен походила на Юнону, она так и излучала здоровье и добродушие.

Тому очень нравилась его свояченица. Он знал, что Алистер Манро не прочь жениться на ней, да и Том бы не возражал, если бы Элен поощрила Алистера в этом отношении. Алан умер, и ей как-то нужно устроить свою жизнь и подумать о будущем детей. К сожалению, Элен была не так ослепительна, как Элизабет, и не привлекала к себе мужские взоры подобно Жюльенне Ледшэм. Да и не каждый согласится жениться на женщине с двумя детьми. Если она откажет Манро, то не исключено, что придется долго дожидаться, пока на горизонте не появится другой кандидат. Жаль, если она потратит много времени понапрасну. Племяннику и племяннице, конечно же, нужен отец, и в этом смысле Алистер Манро подошел бы как нельзя лучше.

– Ну как, удалось вам найти рояль? – спросил он, когда женщины уселись за столик.

– Нет. Лейн Кроуфорд говорит, что потребуется недель шесть, чтобы доставить сюда такой, какой нужен Элизабет. Поэтому я предложила Элизабет временно воспользоваться твоим инструментом, – со своей обычной прямотой сказала Элен.

Она обернулась к официанту, который почтительно застыл у столика.

– Двойную порцию холодного джина с тоником, пожалуйста, – сказала она с выражением удовлетворения на лице: утро было потрачено не зря. – У меня есть кое-какие новости. Я тут подумала и решила, что и так уже слишком долго испытываю твое терпение, Том. А возвращаться с детьми в Англию, не зная, на что способен этот Гитлер, бессмысленно. Но при этом я не могу дальше злоупотреблять твоим гостеприимством. Поэтому я съездила к Хобсону и через его контору сняла квартиру с тремя спальнями и садом в Цзюлуне. Завтра же туда и переберусь.

– Но в этом нет никакой необходимости, – горячо возразил Том. – Ты можешь жить у меня сколько потребуется, сколько я сам тут живу, ничуть меня не стесняя! Хоть сто лет!

– Нет, этого я не могу себе позволить, – мягко возразила Элен. – Я должна жить самостоятельно, Том, должна привыкать к этому.

Мягкость тона сочеталась у нее с непреклонностью и решительностью. Том понимал, что спорить бесполезно. Кроме того, в глубине души он чувствовал, что Элен по-своему права. Лучше иметь собственную квартиру в Цзюлуне, чем до бесконечности жить под его крышей. Своя квартира даст ей куда большую свободу в устройстве личной жизни. Если она хочет, чтобы Алистер Манро оставался у нее на ночь, лучше всего для этого подойдет собственная квартира.

– Что ж, о'кей, – с широкой улыбкой произнес Том. – Сдаюсь. Скажи только, когда будем отмечать новоселье?

В продолжение всего обеда Том замечал, как головы мужчин то и дело поворачиваются к их столику. Он отлично видел, что именно Элизабет притягивает многочисленные мужские взгляды. Том понял, отчего на лице у Адама Гарланда постоянно довольное выражение: конечно же, очень приятно, когда все мужчины вокруг тебе завидуют.

– А вы хотели бы съездить на Новую территорию? – спросил он у Элизабет, пока официант накладывал им говяжье филе с грибами. – Вот уж где вы сможете увидеть настоящий Китай, не тронутый европейским влиянием.

– Скоро мы поедем туда. – Ее слегка хрипловатый голос волновал его, и Том ощутил легкое возбуждение. На борту «Восточной принцессы» он мечтал о романе с этой женщиной, но спустя какое-то время понял, что Элизабет едва ли позволит себе супружескую неверность. Теперь он был совершенно уверен в своих предположениях. Его личная жизнь была достаточно запутанной, он был мечтателем и романтиком, и потому дружеское расположение Элизабет было ему особенно приятно.

– Адам намеревался съездить туда уже на этой неделе, – продолжила Элизабет, и ее полные чувственные губы сложились в улыбку. – Но дело в том, что Ронни настаивает, чтобы мы непременно съездили на скачки. Там будет бежать и его лошадь, а у него как раз появился новый жокей, в которого Ронни очень верит. Он уже приготовился отпраздновать победу.

– Завидую неисправимым оптимистам! – с усмешкой произнес Том, подумав, уж не набивается ли Ронни в любовники Элизабет. Даже если она и отказала, это едва ли слишком огорчило Ронни, хотя с отказом он встречается исключительно редко. Уже не впервые Том задумался и о том, как интересно подчас получается: у четы Ледшэмов любовные интрижки на стороне составляют неотъемлемую часть их жизни, но их собственный брак был на удивление прочным и полноценным. – Если вы на этой неделе не поедете на Новую территорию, то позже мы могли бы отправиться туда вместе. Это же глухомань, и людям несведущим лучше иметь опытного провожатого.

– Ну разумеется, – с чувством сказала Элен. – Там ведь кого угодно – и диких леопардов можно встретить, и муравьедов, и даже кобр. Словом, любую тварь. Детям все это нравится, а я боюсь до смерти. Помяни мое слово, куда лучше отправиться на скачки. Это менее опасно, если уж на то пошло.

Элизабет улыбнулась, а про себя подумала, что если Новая территория и вправду представляет такую опасность, как утверждает Элен, то лучше подождать, когда Том сможет поехать с ними. Но стоило ей вечером заикнуться об этом в разговоре с Адамом, как он ответил решительным отказом.

– От Цзюлуна до границы ведут две отличные дороги, – сказал он. – По какой бы мы ни поехали, будем в полнейшей безопасности, если не станем сворачивать.

– А как же приглашение Ронни?

– Ну и что? На следующей неделе он наверняка опять нас пригласит. И через неделю – опять. Съездить на север для нас гораздо интереснее, чем наблюдать на скачках за лошадью Ронни. А приглашение Тома примем как-нибудь в другой раз. Когда соберемся в необжитые места.

Они отправились с утра пораньше в субботу. Проехав Цзюлун, выбрались на дорогу к Фанлингу и китайской границе. Едва только многолюдные шумные улицы полуострова остались позади, у Элизабет возникло ощущение, что она находится в совершенно незнакомой и очень необычной стране, о которой до приезда в Гонконг даже и не подозревала. Не осталось и следа западной цивилизации. Местность была невыразительной и бесплодной. По обеим сторонам дороги виднелись горы, поросшие пихтовыми лесами. Они проезжали мимо бедных малолюдных деревушек. Вокруг каждого поселения тянулись жалкие рисовые поля. Местные жители в традиционной одежде, похожей на черные пижамы, молча провожали автомобиль взглядами. На головах китайцев были большие соломенные шляпы, защищавшие от солнечных лучей; босые ноги крестьян покрывали разводы засохшей грязи.

– Да, не слишком богато живут, – сказал Адам при виде разницы в уровне жизни китайцев, проживавших в Виктории и Цзюлуне, и крестьян.

– Может, тут есть и процветающие фермы, – предположила Элизабет, припомнив слова Жюльенны о том, что Риф Эллиот отправил свою жену на одну из ферм на Новой территории.

– Если даже и есть, я что-то пока их не увидел, – сказал Адам и нахмурился. – Ты обратила внимание на старуху, которая, согнувшись в три погибели, копалась на рисовом поле? Ей уже наверняка лет сто, если не больше.

Пересекли реку Шин Мун. Грязные потоки быстро устремлялись к морю.

– Это что за птица? Может, ястреб-перепелятник? – Элизабет указала на птицу, неподвижно парившую в бледной голубизне знойного неба.

Адам приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы защитить их от солнца, и посмотрел вверх.

– Возможно. Лей Стаффорд как-то говорил, что для орнитологов здесь сущий рай. Кого только не встретишь: и какаду самых разных расцветок, и пеликанов, и других птиц со всего мира каждой, что называется, твари по паре.

Добравшись до крошечного городка, они зашли в буддийский монастырь. Взявшись за руки, одолели несколько сотен каменных ступенек, ведущих к храму. С удовольствием они оказались в прохладе храмовой веранды среди тенистого сада. Сотни позолоченных статуэток Будды стояли по периметру внутреннего дворика в нишах и расщелинах, и перед ними медитировали множество китайцев, пришедших сюда помолиться. В дальнем конце дворика располагалась девятишатровая пагода, облицованная изящными розовыми плитками, с крышей огненно-кораллового цвета.

Старая китаянка растянула в улыбке беззубый рот и молча указала на ступеньки.

Адам сдержанно застонал:

– Сил нет подниматься.

– У меня тоже, – сказала Элизабет, – но все равно я бы поднялась. Сверху, должно быть, совершенно великолепный вид.

Тяжело дыша, они все же взобрались по винтовой каменной лестнице на самую вершину пагоды. Там, на площадке, Адам и Элизабет чуть не задохнулись от вида, открывшегося их взорам.

Перед ними простирался ландшафт, похожий на искусно разукрашенное полотно. Далеко на севере тянулись покрытые лесом пологие холмы Китая. На западе виднелся морской залив и россыпь джонок. Издали квадратные паруса, скученные в одном месте, казались опустившейся на шелковистую гладь воды тучей разноцветных бабочек. На юге виднелся полуостров Цзюлун и сам остров Гонконг с вершинами Виктория, Батлера и Николсона.

– До чего красиво!.. – выдохнула Элизабет, опираясь о парапет и стараясь запомнить открывающуюся перед ней панораму. У подножия холма можно было разглядеть их крошечный черный «райли», который отсюда походил на небольшого жука. Ярдах в ста, за группой елей, стоял еще один автомобиль. Вероятно, не только Адам и Элизабет приехали в этот день взглянуть на пагоду и храм. Бросив взгляд вниз, на внутренний дворик храма, где молились перед статуэтками одетые в черное китайцы, Элизабет вдруг увидела знакомую высокую фигуру. Она схватила Адама за руку.

– Да ведь это Том! Ты только посмотри. Во-он туда...

Она собиралась помахать рукой и окликнуть Тома, но Адам неожиданно произнес:

– Кто это с ним?

Рука Элизабет так и застыла в воздухе.

Рядом с Томом шла невысокая женщина, стараясь подстроиться под его шаг. Ее черные волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке в увесистый узел. Чонсам, китайский женский халат, был ярко расшит, боковые разрезы не слишком глубоки. Том держал женщину за руку.

– Это ведь девица из ночного клуба, тебе не кажется? – недоуменно произнесла Элизабет.

Адам отрицательно покачал головой.

– Не думаю. Она не похожа на женщин такого сорта. Даже отсюда она кажется скромной и держит себя с достоинством.

Две фигуры уже спускались по каменным ступеням к автомашине. Рука Тома обнимала женщину за талию. Когда Том остановился, он повернул ее к себе и крепко обнял. Элизабет смогла даже расслышать тихий женский смех.

– Едва ли это случайная встреча, – уверенно заметил Адам, увидев, как Том и женщина поцеловались. – У них явно было назначено свидание. Интересно, черт возьми, кто она такая?

– Понятия не имею, – сказала Элизабет, которой тоже было интересно это узнать. После долгого поцелуя Том и его спутница продолжили спуск, держась за руки и стараясь идти в ногу. – Он никогда о ней не рассказывал, хотя, впрочем, едва ли он стал бы об этом говорить.

– А почему бы и нет, черт побери? – поинтересовался Адам, спускаясь.

– Помнишь, как мы впервые ужинали в доме у Тома? Помнишь, что сказал сэр Денхолм о Рифе Эллиоте и его любовницах-китаянках? С китаянками, дескать, вполне можно проводить время в барах и ночных клубах, но в европейских клубах и домах европейцев китаянкам нечего делать. Бедняга Том! Интересно, как долго длится эта связь?

Адам пожал плечами. Женщина была очень красива и держалась с явным достоинством. Странно, что Николсон держит эту связь в тайне от всех.

– При встрече непременно спрошу его об этом. Не хочу, чтобы Том считал, будто и мы разделяем здешние предрассудки. Жизнь слишком коротка, чтобы играть в эти глупые игры.

Элизабет сжала в своей руке руку мужа.

– Я люблю тебя, Адам. Ты самый замечательный человек из всех, кого мне только доводилось встречать.

Он широко улыбнулся в ответ.

– Надеюсь, не только самый замечательный. – Он притянул ее к себе, и так, в обнимку, они спустились вниз.

Они вернулись в Цзюлун по дороге, пролегавшей вдоль озера, где китайцы разводили рыбу и уток, и мимо средневековой, окруженной стеной деревни. Был ранний вечер, когда они на пароме переправились в Викторию.

– Ну так как, ты все еще хочешь пойти на вечеринку к Ронни в «Жокей-клуб»? – поинтересовался Адам, когда паром причалил к пристани.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, с меня хватит. Мы ведь и так завтра увидим Ронни, Жюльенну, Элен и Алистера за обедом в ресторане отеля «Репалс-Бей». Давай сегодня пораньше ляжем и отдохнем. Я что-то устала.

Вечером в постели она попыталась преодолеть усталость, воображая себя Жюльенной или Элен. Но ничего хорошего из этого не вышло. Руки Адама, нежные и горячие, привычно ласкали ее тело, но они были не в состоянии пробудить в Элизабет страсть, не могли возбудить ее. Она привычно отвечала на ласки мужа, стараясь все делать нежно и с любовью: крепко прижималась к нему, пытаясь понять, что же все-таки у нее не так и почему она не испытывает удовольствия, занимаясь любовью.

Когда потом они лежали рядом и отдыхали, Элизабет положила голову на грудь Адаму и осторожно сказала:

– Мне жаль, если я бываю не слишком горячей в постели, дорогой. Тебе хорошо со мной?

Он покрепче обнял ее.

– Что за глупости ты говоришь! Я совсем не хочу, чтобы ты стала другой. Я люблю тебя такой, какая ты есть. И всегда любил, ты это знаешь.

Она резко повернулась, опершись локтем о постель, и страстно сказала:

– Но я сама хочу быть другой! Я чувствую себя в постели неудачницей!

Он смущенно улыбнулся и притянул ее к себе.

– Какая же ты неудачница, дорогая? Секс – не спортивное соревнование. Ты доставляешь мне удовольствие. А теперь спи и не волнуйся о том, о чем у тебя не должна болеть голова.

* * *

Субботний обед в ресторане отеля «Репалс-Бей» позволил им прекрасно провести время и отдохнуть. Отель находился на южном побережье острова, в длинном, сравнительно невысоком здании белого цвета. Фасад выходил на прекрасный залив. Песчаный берег казался усыпанным серебряной пудрой, он плавно переходил в морскую гладь. С другой стороны он прятался в густой зелени, покрывавшей горный склон.

Ледшэмы уже сидели на веранде, когда приехали Адам и Элизабет. Ронни великолепно выглядел в белом полотняном костюме и белоснежной, расстегнутой на груди рубашке. Его гладкие светлые волосы блестели, на лице сияла улыбка победителя.

– Вчера был потрясающий день, жаль, что вы не приехали, – с восторгом начал Ронни, когда они уселись за столик. – Моя лошадь легко обошла остальных. Жюльенна потеряла кругленькую сумму: не поставила на мою лошадь, хотя я уверял, что она непременно выиграет. Но женушка мне не поверила и сделала ставку на какую-то развалину, которая с трудом прошла до конца дистанции.

Жюльенна буркнула что-то себе под нос, а Ронни наклонился и чмокнул ее куда-то пониже уха.

– А я ведь говорил тебе, дорогая, что моя лошадь придет первой. И почему ты решила сделать мне наперекор, ума не приложу!..

Жюльенна засмеялась.

– Потому что ты из тех, дорогой, кому нельзя доверять, вот почему, – с восхитительной улыбкой произнесла она и поцеловала мужа в нос.

В этот момент к ним присоединились Элен, Том и Алистер.

– Ну, что тут у вас? – язвительно поинтересовался Том, усевшись и оглядев чету Ледшэмов. – Мне-то казалось, что после вчерашнего у вас должно быть прекрасное настроение.

– Хорошо еще, что я все легко прощаю, – весело сказала Жюльенна, подставляя щеку для поцелуя. – А кроме того, я хочу, чтобы Ронни точно сказал мне, когда в следующий раз побежит его лошадь. Ведь я вчера потеряла кучу денег!

– У старины Денхолма новый жокей, – сказал Алистер, когда официант уже ставил перед ними ледяной мартини. – Уверяет, что теперь обставит твою лошадь как пить дать. Новый жокей как раз поедет на следующей неделе.

Дружеская болтовня продолжалась, обсуждали, в какой мере успех лошади Ронни следует считать заслугой жокея и какую роль сыграла в этом случае ее величество слепая удача.

– Конечно же, очень многое зависит от жокея, – в который раз настойчиво повторял Ронни. Он говорил так импульсивно, что разговоры за соседними столиками стихли.

Внезапно Элизабет подняла голову и увидела, что к веранде идет Риф Эллиот. Рядом с ним семенила миниатюрная малайка.

– Tiens! – с восхищением в голосе произнесла Жюльенна. – Да как он смеет являться сюда, отлично зная, что здесь обедает его тесть?

И другим присутствующим наверняка пришла в голову та же мысль. Они обернулись на полковника Лэнгдона: как-то он отнесется к появлению собственного зятя в сопровождении такой колоритной спутницы. Однако любопытные были разочарованы: угловой столик, обычно занимаемый полковником Лэнгдоном, оказался пуст. Элизабет против своей воли неотрывно следила за Эллиотом, а Риф прямиком направлялся к их столику. Она была уверена, что ему решительно наплевать, сидит тут его тесть или нет.

– Привет, Том, – сказал он, и от его бархатного низкого голоса по спине Элизабет побежали мурашки. Его гибкое, сильное тело показалось ей сейчас крупнее и выше, чем в баре. Она с усилием оторвала взгляд от Эллиота и уставилась на свой бокал, возмущенная тем, что один только вид Эллиота вызвал в ее душе такую бурную реакцию.

– Приветствую вас, миссис Гарланд, – сказал он, даже не пытаясь скрыть своего удивления. – Поосторожнее с вашим бокалом, пожалуйста. В отличие от лимонада мартини оставляет куда более стойкие пятна на брюках.

Краем глаза Элизабет заметила, как Жюльенна подняла брови и вопросительно взглянула на нее. Удивление отразилось и на лице Адама.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Эллиотом.

– А вы впредь выбирайте слова, мистер Эллиот, – спокойно произнесла она, чувствуя, как удивление Адама сменилось полным недоумением.

Риф Эллиот широко усмехнулся и сверху вниз посмотрел на Элизабет. В его откровенном и наглом взгляде сквозило удовлетворение.

– Позвольте вам представить мою спутницу, Алюту. Алюта, это миссис Гарланд.

Элизабет встала и пожала руку малайки. Женщина была исключительно красива. Ее миндалевидные глаза смотрели уверенно. Если Риф Эллиот и вел себя неподобающе, то его спутнице это было решительно безразлично.

Он представил малайку Жюльенне, а затем Элен и Ронни и, наконец, Тому. Том, полагая, что у Адама пока не было возможности встретиться с Рифом, познакомил их. Ронни тем временем откровенно похотливо разглядывал спутницу Эллиота, а Жюльенна отчаянно пыталась поймать взгляд Элизабет.

– Ну как, видели забег, в котором участвовала моя лошадка? – поинтересовался Ронни. Эллиот слыл знатоком лошадей, и Ронни спешил не упустить случая и дать ему понять, что он и сам не лыком шит. – Выиграла в забеге на милю.

– Поздравляю, – сказал Риф, переводя взгляд с Ронни опять на Элизабет. – Я хотел бы перед вами извиниться более обстоятельно, чем сделал это в прошлый раз, – сказал он.

Элизабет обратила внимание на голубоватый отлив в густых волосах и внушающую ей странное беспокойство чувственность, угадываемую в прекрасно вылепленных, полных губах Эллиота.

– Не пообедать ли нам вдвоем, чтобы я мог искупить свою вину перед вами?

Она услышала, как Алистер Манро поспешно и шумно вдохнул воздух. Элизабет понимала, что их притихший столик с крайним недоумением следит за их разговором.

– Это невозможно, – как можно равнодушнее ответила она, изо всех сил скрывая свое волнение. – Всего доброго, мистер Эллиот.

Ее ответ был недвусмысленным. Улыбка чуть приподняла уголки губ Рифа. Он философски пожал своими мощными плечами атлета, обтянутыми полотняным, превосходно сшитым пиджаком.

– Всего доброго, миссис Гарланд, – сказал он и кивнул Ронни и Тому. Обняв за талию свою подружку, Эллиот направился к угловому столику.

– Господи, ну и нервы же у него! Прямо стальные, – недоуменно протянул Алистер. – Интересно, что было бы, заявись сейчас сюда Лэнгдон?

Никто не ответил. Адам со странной интонацией в голосе сказал:

– Не знал, Бет, что вы уже знакомы. О чем это он разговаривал с тобой, я что-то не понял? Почему этот человек хотел извиниться перед тобой?

На щеках Элизабет заалел едва заметный румянец.

– Да так, ерунда. В клубе у нас произошло маленькое недоразумение. Я нечаянно уронила бокал с лимонадом и забрызгала ему брюки, вот, собственно, и все.

Глаза Жюльенны полыхнули огнем. Стало быть, в тот день, когда она хотела остаться в клубе и поболтать с Рифом, Элизабет уже пообщалась с ним. Как ловко у нее все получилось, Эллиот даже предложил ей пообедать вдвоем. Причем не постеснялся сказать это в присутствии Адама. Очень интересно.

– Даже Эллиоту не позволено ходить сюда под ручку с цветными шлюхами, – произнес Ронни Ледшэм голосом, полным восхищения. – Ведь здесь частенько бывала Мелисса.

При этих словах Ронни на лице Тома застыло жесткое выражение.

Его свояченица поспешила сказать:

– Ну, Мелиссу после суда вообще никто не видел.

– Еще бы, ведь Риф держит ее взаперти, – со значением сказала Жюльенна. – Ронни случайно услышал, как полковник Лэнгдон говорил об этом с сэром Денхолмом. Судя по всему, Мелисса сейчас на одной из ферм Эллиота на Новой территории. Однако полковник Лэнгдон не знает, где именно ее искать. После суда он не видел дочь.

– Как же Эллиоту не держать ее взаперти, если он разгуливает в обнимку с цветными шлюхами, – мрачно согласился Ронни. – Характер у Мелиссы Лэнгдон ничуть не лучше, чем у ее мужа. Не исключено, что вскоре мы с вами станем свидетелями нового судебного разбирательства, также по обвинению в убийстве.

– Пойду прогуляюсь, – сказал Том, внезапно поднимаясь со своего места.

Чуть поколебавшись, Элизабет сказала:

– Вы не против, Том, если я составлю вам компанию? Я никогда не была еще в саду при отеле. Элен говорит, что там очень красиво.

Она поднялась с места, чувствуя на себе взгляд Рифа Эллиота. Этот взгляд очень волновал Элизабет.

– Вы не против, что я напросилась к вам в компанию? – спросила Элизабет у Тома, когда они вышли на веранду.

Он посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.

– Господи, разумеется, нет. Должно быть, вы, как и я, сразу почувствовали, как там душно?

В ответ она лишь улыбнулась.

– Да, атмосфера стала какой-то неуютной, напряженной. Мне кажется, что мистеру Эллиоту следовало хорошенько подумать, прежде чем являться со своей подружкой в ресторан, куда частенько хаживает его тесть. – Она против воли произнесла это имя и рассердилась на себя. Что это ей вдруг пришло в голову заговорить о Рифе Эллиоте? Он совершенно, ни капельки не интересовал ее.

Пройдя через холл, они оказались в саду отеля.

– Ему лучше знать, кого и куда приводить, сидит тут его тесть или не сидит. Хотя приводить, конечно, не стоило, – согласился Том.

– Только потому, что она малайка?

Он согласно кивнул, и морщины вокруг его рта сделались глубже.

– Да, таких женщин сюда не приводят. В Гонконге много мест, куда можно прийти с малайкой или китаянкой, но есть и такие, куда цветных женщин приводить не принято. И отель «Репалс-Бей» – в их числе. Особенно на воскресный обед.

Она осторожно сказала:

– Мы с Адамом вчера не пошли на скачки. Мы были на Новой территории.

– Ну и как вам там понравилось? – с усилием сохраняя спокойное выражение лица, поинтересовался Том. Лишь по его взгляду можно было догадаться, что в этот момент его мысли очень далеко.

– Мы были в Кам Тин.

Он резко остановился.

– О... – произнес он, мгновенно все поняв. – И стало быть, вы видели...

– Да. Она очень привлекательна. И вы, судя по всему, очень ее любите.

Он грустно улыбнулся.

– Да. Ее зовут Ламун Шенг. Ее отец – один из богатейших здешних землевладельцев. Узнай он только, что его дочь влюблена в европейца, так в двадцать четыре часа выдаст ее замуж за подходящего китайца.

– И поэтому о вас никто не знает?

– Почему? Элен знает. Иногда мне, правда, кажется, что она из-за этого несколько разочаровалась во мне. Вы ведь знаете, она такая прямолинейная, что думает, то и говорит. И ей не вполне понятно, почему я открыто не встречаюсь с Ламун, как, например, это делает Эллиот.

– А и вправду, почему вы не можете появляться с ней открыто? – с интересом спросила Элизабет. Дом казался ей не тем человеком, кого можно уличить в коварстве замыслов или обвинить в том, что он придает слишком большое значение мнению посторонних.

– Потому что, стоит только другим узнать о моей связи, моя карьера будет поставлена на карту. Меня тотчас же переведут в Африку, в Индию или какую-нибудь Внешнюю Монголию, чего доброго. А Ламун пострадает куда больше. Она будет вынуждена выйти замуж за человека, которого подберет ей отец. А так по крайней мере мы с ней спокойно видимся. Надеюсь, что наши встречи будут продолжаться.

Они вернулись в ресторан. К своему облегчению, Элизабет увидела, что угловой столик наконец освободился. Наверное, Риф Эллиот вместе с подружкой-малайкой отправились возмущать спокойствие в другом месте.

– А что ты думаешь о Рифе Эллиоте? – спросила Элизабет у Адама, когда они возвращались домой по горной дороге.

Адам пожал плечами.

– Ничего не думаю. Самонадеянный тип, судя по всему. У него, должно быть, железные нервы, поскольку он так запросто пригласил тебя пообедать.

Элизабет окинула взглядом росшие вдоль дороги голубые ирисы.

– Скажи, а ты был бы против, прими я его приглашение? – спросила она.

Машина вильнула в сторону. Адам выправил руль и с нескрываемым изумлением взглянул на жену.

– Конечно, я был бы против. Он женат и, кроме того, известный бабник. Если бы тебя увидели с ним, то твоей репутации был бы нанесен серьезный удар.

Почувствовав угрызения совести, она поспешно взяла его за руку.

– Извини, дорогой, разумеется, ни о каком обеде с Рифом Эллиотом и речи быть не может. Не понимаю, почему я завела этот странный разговор.

Они спустились по горному серпантину, который вел к ипподрому и дальше к Виктории. На губах Адама заиграла чуть заметная улыбка.

– Должно быть, тебе было интересно узнать, приревную я тебя или нет?

В ее глазах появилась грусть, и она крепко сжала его руку.

– Нет, Адам, – горячо призналась она. – Я совсем не хочу, чтобы ты меня ревновал. Я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы огорчить тебя. Никогда в жизни!