Полли боролась, брыкалась, но ее похититель был безжалостен. Искаженное ужасом лицо Лидии Лайман отдалялось и исчезло, лошади несли их по снежной равнине с головокружительной скоростью. Если бы сейчас железная рука, державшая ее, разжалась, она бы в то же мгновение погибла под копытами лошадей, скачущих за ними. От давления из ее легких выдавливался воздух, и она со всхлипом сдалась, обмякла, как тряпичная кукла. Индеец бесцеремонно перекинул ее поперек лошади, и она висела, как мешки с мукой, которые Джаред привозил домой с мельницы, – кончики ее пальцев были всего в нескольких дюймах от снега, проносившегося перед ее глазами. От боли в груди Полли было трудно дышать, она боялась, что если не приподнимет голову, то потеряет сознание, но это было невозможно – она не могла сделать ни одного движения. Единственное, что ей оставалось, – это стиснуть зубы и молиться.

Лошадь под ней потела, Полли чувствовала грубую ткань индейских штанов, жар и запах тела индейца. Боже правый! Что ее ждет, если она выживет? До нее и раньше доходили слухи о том, что случается с белыми женщинами, когда те становятся добычей мародерствующих индейцев. Она вспомнила мужчин из бакалейной лавки Коррингтона – тогда она думала, что ничто уже не может быть хуже.

Из своего неудобного и недостойного положения она могла иногда видеть мельком других всадников. Вблизи их раскрашенные лица выглядели еще ужаснее. Полли начала смутно осознавать, что между ее похитителем и остальными индейцами возник какой-то конфликт, они громко спорили между собой. У нее появилась надежда: может, ее все-таки отпустят. Сквозь хлопковую юбку она почувствовала сильный шлепок по заду, таким манером ее похититель подчеркнул слово, которое явно означало «нет». Полли закрыла глаза, борясь с истерикой. Ее похитил не отряд, а один конкретный воин, и этот шлепок – никто раньше не позволял себе такого, даже ее отец, – был шлепком собственника.

Все ее мысли вытеснил страх, он полностью парализовал сознание. Она больше не могла выносить непрестанное движение лошади под ее грудной клеткой, она не могла дышать. Снег поплыл у нее перед глазами, все вокруг стало кроваво-красным, а потом наступила полная темнота. Последним образом, возникшим перед ее мысленным взором перед тем, как она потеряла сознание, были не протянутые руки Лидии Лайман, не искаженное мукой лицо Джареда, а лицо Дарта Ричардса. Если бы он был с ними, ее бы не забрали. Но она сама его прогнала, назвав дикарем. Тогда Полли не знала толком, что означает это слово, но теперь поняла. Беспомощно прошептав его имя, она погрузилась в спасительное забытье.

Полли пришла в сознание от того, что ее грубо швырнули на землю. Индеец легко соскользнул с коня, и Полли снова услышала сердитые голоса, воины спорили. Она с трудом поднялась на колени, но встать не могла, ноги ее не держали.

В лагере земля была свободна от снега, и многочисленные ноги превратили ее в грязь. Отряд спешился, индианки поспешили к взмыленным лошадям и увели их. Дети с любопытством смотрели на Полли. Она напряженно всмотрелась в даль, надеясь разглядеть за вигвамами какой-нибудь ориентир. Все вокруг казалось незнакомым, и она не видела никаких признаков другого жилья. Они находились в долине, ограниченной обледеневшими скалами. Неподалеку бежал ручей, по воде плыл тающий снег, а по берегам стояли голые ивы.

К детям присоединились собаки. Из ближайших вигвамов на Полли враждебно смотрели индианки в рубахах из грубого льна, украшенных бисером. Полли неуверенно поднялась на ноги. Вигвамы стояли группами по три-четыре рядом. Она увидела, как из вигвама, который был больше других, выходит тот самый индеец, ее похититель. Должно быть, он ходил к вождю. Полли видела, что большой вигвам покрыт шкурами бизонов, его верхушку украшают волчьи уши, а вход отделан орнаментом из кругов, крестов и каких-то причудливых фигур. Может, вождь сжалится над ней и позволит ей вернуться в Ричардсон-Пойнт или Чаритон?

На голове ее похитителя была черная повязка, украшенная бисером, плюмаж состоял из иссиня-черных перьев. Индеец схватил Полли, и она увидела, что у него точно такое же выражение глаз, как у тех мужчин в коррингтонской бакалейной лавке.

– Нет… пожалуйста…

У Полли не было ни малейшей возможности сбежать от него и броситься к вождю в расчете на его милость. Индеец потащил ее за собой, она с мольбой обратилась к индианкам, которые наблюдали за этой сценой:

– Помогите, мне, пожалуйста! О, прошу вас!

Но помощи не было и не предвиделось. Женщины повернулись к ней спиной. На нее смотрели дети, собаки принюхивались, держась возле детей. Ее бросили в вигвам, полный странных запахов, темный, пугающий. Девушка немногим старше Полли сердито плюнула в ее похитителя, за что тут же получила звонкий удар по щеке. Индеец швырнул Полли на груду шкур и силой вытолкал девушку из вигвама. Он встал над ней, и Полли увидела в полумраке, как его зубы сверкнули в улыбке предвкушения.

– Нет!..

Она попыталась подняться, но он со звериной скоростью прижал ее к полу. Она кричала, визжала, но в этот раз поблизости не было Дарта, чтобы ее спасти. Индеец грубо раздвинул ее ноги и вдруг с ругательством отпустил так же внезапно, как до этого схватил. Он встал и грубо пнул ее ногой. Полли отшатнулась, тяжело дыша от страха. Выражение лица индейца изменилось, вместо торжества на нем читалась ярость обманутого. Изрыгая проклятия, он снова пнул Полли, резко повернулся и вышел, опустив за собой полог вигвама.

Полли стала бить дрожь, она обхватила себя руками, пытаясь восстановить самообладание. По какой-то причине ей дали отсрочку, и она должна этим воспользоваться. Нужно как-то преодолеть страх, который затуманивает ее разум, и подумать. Дрожь стала постепенно проходить. «Думай», – сказала себе Полли. Почувствовав боль, она инстинктивно прижала руки к животу и замерла. Ее спасло неудобство, которое приходится терпеть каждый месяц. Значит, у нее на размышление есть не минуты, а дни. До тех пор, пока месячные не кончатся, индеец к ней не прикоснется.

В вигвам вернулась та же индианка, она с недовольным видом протянула Полли тарелку с бобами и мясом. Есть Полли не хотелось, но она поела. Что бы ни случилось дальше, ей понадобятся силы, и ей нужны союзники. И такой союзницей могла оказаться эта индианка, потому что она явно была недовольна появлением другой женщины в ее доме. Если девушка – жена похитителя, то ее гнев вполне понятен. Еда согревала Полли, а боль в животе успокаивала. На какое-то время она почувствовала себя в безопасности.

Ей нужно завоевать расположение индианки, и тогда она сможет бежать. Но даже и без ее помощи она постарается вырваться на свободу. Полли была полна решимости и уверенности. Первая брешь в ее уверенности появилась, когда индианка наотрез отказалась вступать с ней хоть в какое-то общение. Как ни жаждала она избавиться от Полли, она слишком боялась гнева Черного Пера, чтобы помогать пленнице.

В ту ночь Полли выдворили из вигвама и оставили на холодной земле под шкурами, привязав ее руки к деревянному столбу. Уходя со своим воином в теплый вигвам, индианка посмотрела на Полли со злорадством. Полли мысленно пожелала ей всего хорошего и сосредоточилась на том, чтобы освободить запястья от ремней, которыми ее связали. Вокруг, рыча, бродили собаки, потом все стихло и уснуло. Полли пыталась перетереть ремни о дерево, она жевала их зубами, но ей не удавалось даже ослабить их. Она готова была кричать от бессильной досады. Наступило утро, а она была все так же позорно привязана, как вьючное животное.

Следующие несколько дней с ней и обращались как с домашним животным. Тяжелая работа, которую Полли приходилось выполнять в караване, была пустяком по сравнению с тем, чего от нее требовала жена Черного Пера. В первый раз Полли гордо отказалась. Тогда индианка позвала мужа, и тот отхлестал Полли по спине до крови. Больше она от работы не отказывалась. Ее решимость и оптимизм постепенно таяли: третий день сменился четвертым, а она нисколько не приблизилась к побегу. Индейцы были всегда вооружены, у каждого на поясе висел небольшой томагавк. На пятый день, умываясь ледяной водой ручья, Полли обнаружила, что у Черного Пера больше нет причин воздерживаться от того, чтобы взять ее внутрь вигвама. Его жена тоже это поняла, и когда Полли перетирала пшеницу на муку для хлеба и таскала из ручья в лагерь тяжеленные ведра с водой, индианка смотрела на нее со злобой.

Погода менялась. На холмах таял снег, талые воды переполняли ручей, наступала весна, но Полли сомневалась, что увидит эту весну. Этой ночью или через несколько следующих ночей, Черное Перо возьмет ее в своем вигваме, а потом убьет. Побег, представлявшийся совсем легким, оказался невозможным. Близились сумерки, сквозь костер Полли увидела, что в ее сторону идет Черное Перо, и поняла, что он знает, что она больше не неприкасаемая.

Она беспомощным жестом отбросила от лица волосы. Было бы лучше, если бы он взял ее еще несколько дней назад. Лучше бы она умерла в ту первую ночь или во вторую, а не жила бы эти дни в напрасной надежде на побег и спасение.

Послышался топот скачущей лошади. Полли резко повернула голову на звук. Индейцы, уезжавшие на охоту, давно вернулись, и этот звук вдруг всколыхнул в ней неистовое, не подвластное разуму чувство. Но оно почти мгновенно умерло. С какой стати она думает, что Дарт придет и спасет ее? Он даже не знает, что ее похитили. Он сейчас должен быть в Сент-Луисе или в форте. И все же она чувствовала странную близость к нему.

Полли заплакала, но плакала не о судьбе, которая ее ждет, а о Дарте Ричардсе, который так и не узнает, что она его любила. Упрямый и безрассудный Джаред постарался, чтобы они рассорились. Полли вытерла слезы. Возможно, Дарт Ричардс уже и забыл ее. Может, он вовсе и не хотел, чтобы она в него влюбилась.

Незнакомец вошел в вигвам с волчьими ушами на верхушке, а Черное Перо приближался к ней. Полли предприняла последнюю отчаянную попытку сдаться на милость вождя и бросилась бежать, но Черное Перо схватил ее за плечи, втащил в вигвам и бросил на шкуры, служившие постелью. Время истекло.

Индианки не было, но еда была приготовлена. Черное Перо ел один, рядом с ним на земле лежала в пределах досягаемости плетка на случай, если Полли посмеет встать.

Снаружи долетали теперь уже знакомые Полли запахи древесного дыма и сушеного бизоньего навоза. Черное Перо сидел, скрестив ноги, и во время еды разглядывал Полли похотливым взглядом. Полли подумала, что ей осталось принять всего одно решение: быть ли убитой, предприняв безнадежную попытку побега, или быть убитой после того, как она подвергнется изнасилованию. Первый вариант казался ей предпочтительным. Полли видела плетку и томагавк на поясе у Черного Пера, она знала, что сбежать ей не удастся, но ей было уже все равно. Она не собиралась безропотно идти на смерть после того, как Черное Перо удовлетворит свою похоть. Индеец встал и выбросил кости наружу, собакам. Полли вскочила и бросилась к открытому пологу вигвама. Черное Перо настиг ее и схватил с такой силой, что она вскрикнула от боли. В следующее мгновение она оказалась на соломенном полу, пытаясь освободиться от индейца и его отвратительных, лапающих ее рук.

Вдруг раздались громкие голоса, резкие, властные, и кошмар внезапно прекратился. Черное Перо вскочил. Какие-то индейцы, которые до этого не проявляли к Полли интереса, подняли ее на ноги и куда-то потащили. Ее вытащили из вигвама наружу и потащили прочь. Злобно выкрикивая что-то, Черное Перо бросился за ней, весь его облик выражал ярость. Полли испытала сначала мимолетное облегчение, но потом нарастающую панику. От домогательств Черного Пера ее спасли, но куда ее тащат? И зачем? Какой еще ужас ее ожидает? Наступили сумерки, индейцы сидели вокруг костров и настороженно молчали. Чуть не падая между двумя воинами, которые ее держали, Полли увидела впереди вигвам с волчьими ушами на верхушке. Вигвам вождя. Ее ведут к вождю племени. Полли уже привыкла к темноте в вигвамах, этот вигвам оказался большим, в центре его горел костер, дым, клубясь, поднимался и уходил в отверстие наверху. За костром лежал толстый ворох богатых мехов и шкур и сидели двое мужчин, один был в головном уборе из множества белых перьев с алыми кончиками, другой был его точной копией, но без украшений. Мимо Полли проскользнула индианка, которую она раньше видела только мельком, издали. Ее руки, шея и уши были в золоте, и Полли впервые показалось, что индианка посмотрела на нее дружелюбно.

Воины отпустили Полли, она выпрямилась. Зачем бы ее сюда ни привели, она не собиралась плакать и умолять. Вождь что-то говорил и спрашивал, но обращался не к ней. Голос мужчины, который ответил, Полли бы не спутала ни с каким другим голосом. Она пошатнулась и всмотрелась в полумрак. Где он? Как он ее нашел?

– Дарт…

Полли шагнула вперед и остановилась. Огонь затрещал и вспыхнул ярче. Лицо вождя, обрамленное убором из перьев, было бесстрастно. Таким же бесстрастным было лицо мужчины, сидевшего рядом с ним. Лицо индейца. На неподвижно застывшем лице горели знакомые глаза. Они удерживали взгляд Полли, запрещая ей кричать и требуя оставаться на месте.

– Я вижу, – сказал Дарт почти равнодушно, – что за моей женщиной плохо ухаживали.

Волосы Полли неделю не видели расчески, после борьбы с Черным Пером на полу ее лицо было испачкано, платье было рваное и грязное. Она открыла было рот, но черные глаза смотрели на нее с отчаянной настойчивостью, которая не вязалась с неподвижным лицом и бесстрастным голосом.

Полли ничего не понимала, но молчала. Вождь индейцев кивнул, хлопнул в ладоши, и появилась та украшенная золотом индианка, которую видела Полли. Вождь ей что-то сказал, девушка кивнула и взяла Полли за руку, явно собираясь куда-то увести. Полли заколебалась, ловя взгляд Дарта. Тот чуть заметно кивнул, и ее страх прошел. Она поняла, что теперь с ней ничего не случится. Никто не может причинить ей вред.

Соседний вигвам был полон хихикающих молодых индианок, враждебность пропала. Над большой лоханью с водой поднимался пар. Девушки сняли с Полли одежду и расчесали волосы, усадили в лохань. Пока Полли купали, красивая индианка, которую она определила как любимую жену вождя, натирала ее виски и запястья ароматическими маслами. Полли спрашивала себя: как же Дарт ухитрился это сделать? С ней он говорил на английском, но с вождем индейцев – на другом языке. Поверили ли пауни, что он индеец, или они знают, что он военный? А то, что он оделся на индейский манер? Это проявление дружелюбия, или он обманом пытается выдать себя за одного из них?

Молодая жена вождя дала Полли такие же лосины, украшенные кистями и бахромой, как были на ней самой, рубашку с расшитым бисером поясом и мокасины. Волосы ее смазали маслом. Индианки хихикали, когда пытались распрямить ее волосы, но те упрямо снова завивались в кудряшки. Наконец, ко всеобщему удовлетворению, волосы удалось разгладить, и теперь они ниспадали блестящими прядями на спину и плечи Полли.

Когда она вернулась в вигвам вождя, в воздухе витал сладковатый дым от трубки мира. Жена вождя сидела, скрестив ноги, и Полли села так же. Она наблюдала за происходящим, удивлялась и ждала.

Красное Облако ненадолго задержал взгляд на Полли, и в его глазах промелькнул интерес. Черное Перо был не так глуп, что украл эту женщину, и брат прав, потребовав вернуть такую жену.

Разговор братьев затянулся далеко за полночь, оба знали, что это в последний раз. Полли не понимала языка, но чувствовала, что в вигваме кипят какие-то глубокие чувства. Наконец Дарт встал и подошел к ней. К этому времени у нее уже болела спина и щипало глаза от дыма.

– Пойдем, жена, – сказал он.

Полли тихо ахнула, но его горящие глаза заставили ее замолчать. На нем были только бриджи, его обнаженные плечи и торс поблескивали в отблесках костра. Полли недоумевала, где же его мундир и плащ, на улице холод, снег. Он уже обогнал ее, и она, инстинктивно следуя примеру индианок, пошла за ним, стараясь идти в ногу. Жена вождя улыбнулась, Полли не поняла, что ее забавляет. Куда они идут среди ночи, легко одетые, без плащей? При свете догорающих костров Полли разглядела знакомые очертания коня Дарта, но он не пошел к коню. Он вошел в какой-то вигвам и придержал полог, чтобы Полли вошла за ним. Для них разожгли костер, перед огнем лежали более пышные меха и шкуры, чем в вигваме Черного Пера, землю покрывала чистая солома. Они были одни.

При свете костра Дарт с прямыми черными волосами, распущенными на индейский манер, и суровым лицом, так похожим на лицо вождя, казался странно неприступным.

– Почему мы не уехали? – спросила Полли.

Ей было стыдно, что ее голос дрожит, но она ничего не могла с этим поделать.

– Мы уедем утром, – коротко ответил Дарт. – Уехать сейчас, когда Красное Облако предложил нам быть его гостями, было бы невежливо.

– Но как?.. Почему? Я не понимаю…

Его манеры изменились так внезапно, что Полли готова была расплакаться. От облегчения, что она его увидела, и от радости, что она спасена, у нее совсем вылетела из головы отвратительная сцена их прощания.

– От тебя не требуется понимание. От тебя требуется делать то, что я скажу.

Полли расширила глаза.

– Я должна вести себя как индианка? – спросила она возмущенно.

– Вот именно, мисс Керкем, как индианка. Моя индианка.

– Никогда! Да я скорее умру…

Дарт неторопливо откинул полог, и в теплый вигвам влетел морозный воздух.

– Тогда умрите, мисс Керкем. Или возвращайтесь к Черному Перу. Выбирайте, что вам больше нравится.

– Вы изверг! – прошипела Полли, чувствуя, как в ней борются ярость и жалость к самой себе.

– Я дурак, – небрежно бросил Дарт. – Рисковал своей жизнью ради спасения пустоголовой особы для еще более пустоголового парня, который бы с радостью вонзил мне нож в спину, будь у него такая возможность.

Он смотрел на Полли с нескрываемым презрением, в его глазах не было и следа от любви, которая светилась в его взгляде в буковой роще. Любовь была, Полли знала это точно, и ее свет питал ее собственную любовь. Но она сама, своими руками убила его чувство, она позволила Джареду разрушить ее счастье и теперь не знала, как его восстановить. Перед ней стоял холодный, пугающий незнакомец, который не желал слушать ни ее извинений, ни объяснений. У нее осталась только гордость, и эта гордость прорвалась наружу гневом.

– Я правильно понимаю, что обязана моим спасением только тому, что вы представили меня вождю как вашу жену? – спросила Полли, стараясь говорить твердым голосом.

– Я рад, что вы так точно уловили ситуацию, – сухо сказал Дарт. – И уж коли так, вы наверняка понимаете, что, если вы не понизите голос и не станете вести себя, как подобает любящей и спасенной жене, у Красного Облака могут возникнуть подозрения. – Дарт смерил ее одобрительно-оценивающим взглядом, под которым Полли вспыхнула. – Тебе идет индейское платье, – он усмехнулся, – жена…

Полли замахнулась, чтобы дать ему хлесткую пощечину, но он перехватил ее руку и сжал запястье.

– Мисс Керкем, одно возражение, и вы вернетесь к Черному Перу, а не к вашему мормону.

Лицо Дарта было всего в нескольких дюймах от ее собственного, она чувствовала на своей щеке его дыхание и была беспомощна перед ним, все ее тело откликалось на его близость. Он почувствовал, что она дрожит, увидел огонь в глубине ее глаз и, не в силах сдержаться, наклонился к ней и яростно поцеловал ее. Она бурно сопротивлялась, но когда его губы завладели ее губами, она сдалась. Дарт опустил ее на мягкие шкуры, и Полли охотно уступила. Она беспомощно шептала его имя, льнула к нему в неутоленном желании. Ее грудь, прикрытая лишь рубашкой, была прижата к его обнаженному торсу, а от прикосновения его рук к ее телу внутри разгорался огонь. Ее тело напряглось под тяжестью его тела. Дарт взялся за пояс ее лосин и потянул их вниз, пока не обнажились ее стройные белые бедра. Она испытала такое острое желание освободиться от одежды и почувствовать прикосновение его тела к своему, что застонала от нетерпения. Неожиданно Дарт замер неподвижно, глядя на нее сверху вниз – игра света и теней подчеркивала мужественность его черт.

– Шлюха, – тихо сказал он.

Дарт завел ее руки за голову и встал над ней на колени так, что она оказалась между его ногами.

– Нет, это не правда, – прошептала ошеломленная Полли.

– Правда, – отрезал Дарт. – Я видел это своими глазами. Как только в лагерь вернулся Джаред Марриот, в тот же миг ты меня забыла, не так ли? А на случай, если я был так глуп, что выдал тебя, ты солгала юному Марриоту, что я навязал тебе свое внимание силой. Знаешь, Полли Керкем, я встречал таких женщин и до тебя. Женщин, которым нравится, когда мужчины из-за них дерутся. Женщин, которые могут заниматься с мужчиной любовью в темном углу, но при свете дня просто не замечают объект своего желания.

– Нет! – с мукой в голосе прошептала Полли.

Губы Дарта тронула горькая усмешка.

– Я все прекрасно понимаю. Когда ты лежала в моих объятиях в буковой роще, ты была обручена с Джаредом Марриотом. Ты по-прежнему с ним обручена.

– Нет, ты не понимаешь!

Он тихо рассмеялся, и от этого смеха у Полли мурашки побежали по спине.

– Полли, сейчас нас никто не видит. Здесь нет ни мормонов, ни Джареда Марриота. О том, какое у тебя неверное сердце, буду знать только я. – Он сжал ее так крепко, что она вскрикнула от боли. – Шлюха.

И он впился в ее рот крепким поцелуем. Полли пыталась его оттолкнуть, но он был слишком силен, его губы обжигали ее губы, и, даже сопротивляясь, она чувствовала, как в ней просыпается желание. Полли боролась с ним так же – отчаянно и безрезультатно. Он разорвал на ней рубашку, и при свете костра его смуглые руки резко контрастировали с молочно-белой кожей ее груди. Полли застонала, понимая, что не может больше сопротивляться. Его язык мучил и воспламенял ее, она принадлежала ему, он был волен делать с ней все, что захочет, от сознания этого ей стало стыдно до слез. Она именно такая, как он сказал, все отвратительные слова, которыми он ее называл, – правда.

Внезапно Дарт поднял голову и посмотрел в ее лицо, на слезы, которые лились по ее щекам. Он застонал, выругался, скатился с нее и лег рядом, молча уставившись перед собой. В вигвам просачивались первые лучи рассвета. Полли уткнулась лицом в мех и зажала рот руками, чтобы Дарт не услышал ее рыданий.

Через час они выехали. Проводить их вышел только вождь Красное Облако. Мужчины обнялись, Красное Облако снял с себя плащ из шкур норки и завязал его на плечах Дарта. Полли словно в оцепенении приняла руку Дарта и позволила ему посадить ее на коня позади него. Когда они уже выезжали из лагеря, Дарт оглянулся. Красное Облако стоял один, в слабом утреннем свете было видно, как ветер шевелит перья его головного убора. Братья подняли руки в последнем прощальном жесте, и Дарт пустил гоня галопом. У Полли не было иного выбора, кроме как обхватить Дарта за талию. Она почувствовала, как он напрягся – не иначе как от неприязни к ней, – и ее словно ножом по сердцу полоснуло. Он считает ее шлюхой, и она не может доказать ему обратное.

Возле того места, где он спрятал седло и одежду, Дарт остановился и спешился. Пока он седлал коня и надевал мундир и плащ, Полли стояла рядом и ежилась от холода. Дарт снял повязку, пальцами зачесал волосы назад и надел синюю широкополую шляпу с золотыми кисточками. Превращение было почти завершено. Если бы не оторванные галуны, он бы выглядел так же безупречно, как всегда. Он молча завернул плечи Полли в плащ, и она так же молча приняла его. На секунду он помедлил, как будто собирался что-то сказать, но потом этот момент прошел. Слишком поздно.

Они все ехали и ехали, солнце поднялось уже высоко, и Полли старалась не думать о том, как ей хочется есть и еще сильнее – пить. Наконец она осмелилась спросить:

– Куда мы едем?

– В Чаритон, к вашим друзьям мормонам, – немногословно ответил Дарт.

Когда у Полли уже не было сил терпеть, он наконец остановил коня у ручья и сказал:

– Вода здесь чистая.

Он наклонился с берега, зачерпнул воду в ладони и стал пить. Полли поступила так же, хотя от ледяной воды у нее сразу онемели пальцы. Потом Дарт вернулся к коню, а она осталась у ручья. Полли стояла и покусывала губу, пытаясь собраться с духом.

– Я жду, – бросил Дарт.

Полли повернулась к нему. В меховом плаще, доходившем ей до самых щиколоток, она выглядела как королева, а ее золотистые волосы сияли на солнце, как корона. Она сказала дрожащим голосом:

– Я никогда не была обручена с Джаредом Марриотом. Я не говорила ему, что вы силой навязывали мне свои ухаживания. Я пыталась ему сказать, что люблю вас, но он не дал мне договорить.

Полли подошла к коню, однако Дарт даже не шелохнулся, чтобы помочь ей сесть в седло.

– А я, – медленно произнес он, – не затевал драку с Марриотом. Я бы никогда не ударил его так, чтобы он потерял сознание, но у него был за поясом нож, и он собирался использовать его против меня.

Они смотрели друг на друга молча, тишину заполняло только журчание воды. Наконец через несколько минут Полли сказала с вызовом:

– Я не шлюха.

– А я не дикарь, – сказал Дарт с едва уловимой насмешкой в голосе.

Она улыбнулась дрожащими губами и несмело спросила:

– Тогда можно мне ехать с вами на коне, как прежде? И можно, мы будем друзьями?

Дарт протянул к ней руки, поднял и усадил в седло впереди себя.

– Мы не можем быть друзьями, – сказал он.

У Полли упало сердце.

– Но почему? Я же объяснила…

– Потому что я не могу жениться на друге, – хрипло сказал Дарт.

В следующее мгновение он поцеловал ее, поцеловал страстно, требовательно. Конь под ними начал нетерпеливо переступать ногами. Дарт поднял голову, и Полли прочла в его глазах неутоленное желание.

– Черт возьми, ну почему заниматься с тобой любовью всегда так трудно? Либо мы в сугробе и к нам катит целый караван мормонов, распевающих гимны, либо верхом на коне, либо…

– Либо на постели из шкур и меха и обзываем друг друга нехорошими словами, – закончила Полли с раскрасневшимися щеками и горящими глазами.

Дарт крепче обнял ее за талию.

– Я передумал ехать в Чаритон. Мы направимся прямо в форт.

– Зачем?

Конь поскакал легким галопом, Полли откинулась на широкую грудь Дарта.

– Потому что в форте есть священник, – сказал он.

Полли улыбнулась, подумав о Святых последних дней.

– В Чаритоне сотни священников.

– Священник, который может нас обвенчать, – уточнил Дарт. Его глубокий голос был полон нежности и любви.

– Если бы ты был мормоном, нас бы мог обвенчать Нефи или Джосая или любой из старших.

– Если бы ты была индианкой, нас бы мог поженить Красное Облако.

Полли довольно вздохнула:

– Тогда, раз ты не мормон, а я не индианка, значит, это должен быть священник из форта.

Дарт улыбнулся своей неотразимой улыбкой. Закутанная с головы до ног в мех норки, в объятиях любимого мужчины, Полли навсегда выкинула из головы воспоминания о Черном Пере и Коррингтоне. Прошлое осталось в прошлом, важно только будущее. Будущее и Дарт.

Ее разбудил звук горна.

– Что это? В чем дело?

– Ничего! – Дарт с трудом скрывал раздражение. – Всего лишь мои товарищи офицеры и половина армии Соединенных Штатов.

Полли подумала о том, что на ней лосины и экзотический плащ.

– Зубы Господни! – взревел Дарт. – С ними еще и половина дивизии мормонов!

Полли присмотрелась и пала духом. Светлые волосы Джареда было трудно не заметить.

– Думаю, они скачут нас спасать, – с грустью сказала она.

Дарт помрачнел.

– Чем быстрее мы им сообщим, что они не нужны, тем лучше.

Он пришпорил коня и поскакал навстречу отряду.